ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Стародымов Николай Александрович
У Гения - Две Смерти

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 4.38*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    За гениальным изобретением идет большая охота, в которой участвуют иностранная разведка, российская мафия и чеченские сепаратисты.

  
  
   Николай Стародымов
  
   ГЕНИЙ УМИРАЕТ ДВАЖДЫ
  
   МОСКВА, КВАРТИРА АРОНА ШТИХЕЛЬМАХЕРА
  Дверь в квартиру была чуть-чуть приоткрытой. Это немного удивило Арона Абрамовича, но не более того. Всегда скрупулезно, даже мелочно пунктуальный, он никогда не забывал запирать дверь. Равно как и гасить свет или выключать утюг в тех не столь редких случаях, когда вдруг решал навести "стрелки" на своих стареньких, с лоснящимися пузырями на коленях, брюках.
  Наверное, Нинка приходила, решил Арон Абрамович, привычно доставая из внутреннего кармана пиджака плоскую связку ключей. Или Борька... Весь в мамочку пошел, такой же безалаберный, если не хуже...
  Хозяин квартиры поднес ключ к замочной скважине, но тут до него наконец дошло, что в этом действии нет ни малейшего смысла - дверь была незаперта!
  - Старый дурак,- с добродушной снисходительностью к самому себе вслух пробурчал Арон Абрамович. И добавил, уже озабоченно:- Как бы теперь не пришлось мужиков из домоуправления приглашать, дверь ремонтировать...
  Он толкнул ногой дверь и шагнул через порог. Протянул руку, нащупал выключатель и щелкнул клавишей, одновременно локтем толкнув дверь.
  И остолбенел.
  Дверь ударилась о косяк, однако замок не защелкнулся на "собачку". И дверь приоткрылась опять, слегка толкнув мужчину в спину. Впрочем, хозяин этого даже не заметил. Его квартира представляла собой кошмарное зрелище.
  Пол и в обеих комнатах, и в коридоре был завален вещами, которые еще только нынешним утром, пусть и не в образцовом порядке, покоились в книжных шкафах, шифоньере, комоде, тумбочках и в других местах, предназначенных для их сокрытия от постороннего глаза - пальто, книги, старенький "парадный" костюм с одинокой медалькой в честь 850-летия Москвы, фотографии, рубашки, какие-то бумаги, пыльник, рассыпанный ворох невесть зачем хранившихся старых газет, ботинки, распотрошенные папки с некогда нужными, а теперь прочно забытыми вырезками из газет и журналов, полураскрывшийся зонтик с поломанной спицей, пыльные пересохшие пучки полыни, которые когда-то повсюду в укромные места разложила "от сглаза" покойница-жена... Целые и разбитые тарелки, рюмки, стаканы и чашки, которые, судя по всему, попросту выбросили из серванта на пол; аудио- и видеокассеты, все до единой отдельно от растерзанных футляров, опрокинутые на пол телевизор, видеомагнитофон и магнитола; сорванные с упоров полки из книжных шкафов... Разодранный диван, вспоротые подушки кресел, раскрытые чемоданы с вываленными вещами... Распахнутые дверцы антресолей, под которыми громоздились сброшенные сверху распотрошенные коробки, засыпанные блестящей радужной крошкой много лет не видевших праздника разбитых елочных игрушек.
  Это был какой-то мрак! Создавалось впечатление, что в квартире не осталось ни одной целой, нетронутой вещи.
  Арон Абрамович почувствовал, что у него вдруг судорожно, словно пойманная птичка, беспорядочно затрепыхалось сердце. И тут же откуда-то из глубины подсознания накатил страх перед внезапной смертью или - того хуже - параличом... К смерти Арон Абрамович относился философски, признавая ее неизбежность, паралича он боялся куда больше... По привычке он хотел сунуть руку в правый боковой карман пиджака, где всегда лежал металлический цилиндрик с таблетками нитроглицерина. В левом кармане держать лекарство было опасно, он знал это, - так как во время сердечного приступа могла занеметь именно левая рука... Однако теперь даже это, много раз отработанное, движение удалось ему не сразу - сильно дрожали пальцы. Да что там пальцы - ходуном ходила вся ладонь... Наконец Штихельмахер сумел отогнуть засаленный клапан и засунул руку в карман, извлек алюминиевую трубочку, ногтем подковырнул плотно подогнанную пластмассовую крышечку и... уронил ее на пол. Хотел было наклониться, сразу поднять, а то ищи ее потом среди разбросанного хлама, но тут же остановил себя: вдруг от этого резкого движения уставшему от долгой и неспокойной жизни сердцу станет еще хуже... Не хватает еще умереть прямо сейчас, среди всего этого разгрома...
  Мужчина трясущейся рукой высыпал в левую, и в самом деле начинавшую неметь и с трудом подчинявшуюся хозяину, ладонь несколько маленьких беленьких таблеток, похожих на чечевички. Сколько их нужно принять сейчас, при таком приступе?.. Кто его знает... Штихельмахер наклонился, соскреб ставшим вдруг шершавым языком с ладони сразу несколько таблеток. С трудом - горло от такого волнения пересохло - проглотил их. И только тогда вспомнил, что таблетки нужно было не глотать, а сосать. Или это требование относится только к валидолу? Забыл... Впрочем, все равно уже поздно... Как ни крути, теперь надо бы подождать, пока лекарство достигнет желудка, растворится, впитается в кровь и по артериям попадет к дряблой сердечной мышце...
  Но разве возможно спокойно стоять и ждать результата, когда вокруг такое творится?..
  Пошатываясь, придерживаясь за стену правой рукой, по-прежнему сжимавшей пузырек с лекарством, из которого при каждом шаге падали на пол пилюли, Арон Абрамович вышел на лестничную площадку. На мгновение приостановился в сомнении, к кому обратиться за помощью. Посмотрел на соседнюю дверь. Здесь жила такая же как и он сам одинокая старушка, татарка по имени Венера, похожая на прекрасную Пенорожденную примерно так же, как пожилой сутулый Арон на могучего Самсона... Нет, к ней за помощью обращаться бесполезно, только гвалт поднимет, а толку - ничуть. Лучше уж позвонить к Сергею из квартиры напротив; этот хоть и пьет беспробудно, хоть и откровенно ненавидит евреев, считая, что все беды на Руси от пархатых, но мужик сам по себе незлой.
  Держась рукой за сердце, Штихельмахер добрел до нужной двери, тяжело, всей ладонью, нажал на кнопку звонка. Из квартиры донеслась беспрерывная заливистая трель.
  - Да иду, иду, кому какого хрена кому на хрен там надо?.. - раздалась в ответ не слишком стройная фраза.
  Дверь распахнулась. Серега, как всегда, небритый, был в домашних псевдо-"найковских" спортивных штанах, застиранной "динамовской" футболке и потрепанных тапках.
  - А-а, сосед... - без тени хотя бы деланной приветливости протянул он и языком перекинул измусоленную погасшую "беломорину" из одного угла рта в другой. - Чего тебе?
  В самом деле, что мне здесь надо, подумал Арон. Тут надо милицию с собаками вызывать, а не пьющего соседа... Видимо, страх одолел, жутко было оставаться одному среди этого разгрома, да еще с зашедшимся сердцем...
  Не зная, что ответить, Штихельмахер продолжал стоять, держась за стенку.
  - Ты чо, Абрамыч?- вдруг всполошился, учуяв неладное, Серега. - Тебе чо, плохо?..
  Только теперь сосед обратил внимание на бледность Арона Абрамовича, на зажатый в руке металлический пузырек. На пот, который обильно выступил на его сером морщинистом лбу... И тогда, суетливо шагнув через порог, подхватил Штихельмахера под левую руку.
  - Пошли-пошли, чего уж ты тут-то, на пороге-то... - потянул он Арона Абрамовича за собой.- Щас я тебе коньячку налью. Моя грымза к празднику припрятала, да я нашел, глотнешь, будешь у меня ороликом...
  Однако тот упирался.
  - Ко мне зайдем,- наконец произнес Арон.
  - Да зачем к тебе-то?- не мог понять Серега.- Тебе прилечь надо...
  - Ко мне, ко мне, - повторил Арон.- Помоги мне...
  Больше сосед не спорил. Потащил сердечника в его квартиру, толкнул незапертую дверь. И замер на пороге, точно так же, как четверть часа назад стоял здесь сам Арон, ошеломленно глядя на открывшуюся перед ним картину.
  - Ну ни хрена себе, сказал я себе!- пробормотал Серега. И едва ли не впервые обратился к соседу по имени:- Кто ж это тебя так, Арон? А?..
  МОСКВА. ИНСТИТУТ СВЕРХСЛАБЫХ ТОКОВ РАН. ЛАБОРАТОРИЯ ЭЛЕКТРОМАГНИТНЫХ ПОЛЕЙ БИОЛОГИЧЕСКОГО ПРОИСХОЖДЕНИЯ
  Огромная тяжелая дверь с давно немытыми мутными стеклами, не позволяющими скрывающимися за ними помещение, распахнулась с пружинно-противным скрипом. Охранник - седоватый мужчина лет пятидесяти в серой униформе - сидел в застекленной будочке, установленной у колонны точно напротив входной двери. Услышав скрип, он отвлекся от книжки, которую с интересом читал, равнодушно посмотрел в сторону входа. Сквозь открывшийся проем двери один за другим в вестибюль проследовали человек семь. Все мужчины, все незнакомые. Двое были среднего возраста и вполне заурядного вида, остальные - из породы тех, кого народ именует "качками" или "быками", и у кого, как утверждают слабосильные интеллектуалы, на весь организм имеется только одна извилина, да и та не в голове, а совсем в другом месте.
  Не надо было обладать сверхъестественными способностями, чтобы почуять, как от них веет угрозой.
  Один из мужчин нес в руке большой пластмассовый чемодан.
  Охранник нутром почуял неладное. Однако ничего сделать не успел. Да и что он мог бы сделать без оружия?.. Впрочем, с оружием охранник тоже не успел бы что-нибудь предпринять. Один из громил мгновенно оказался возле будки и приставил ко лбу охранника пистолет с глушителем.
  - Не рыпаться!- негромко, но внушительно проговорил "качок".
  Лицо охранника мгновенно побледнело и покрылось крупными каплями пота. Он начал медленно поднимать руки. Со столика, за которым он сидел, громко упала на пол, однако, судя по звуку, не разбилась, початая бутылка пива.
  - Сиди уж,- без тени усмешки разрешил один из невзрачных мужчин.- Будешь сидеть тихо - тебе ничего не будет. Дернешься - он тебя пристрелит. Понял?
  Охранник осторожно, насколько позволяло прижатое ко лбу оружие, кивнул.
  - Ну вот и хорошо...
  Человек с пистолетом отошел в сторону и спокойно опустился на один из изломанных откидных стульев, блок которых стоял в фойе у стены. Оружие он спрятал в полиэтиленовый пакет с рекламой сигарет, пристроив его на коленях, и терпеливо бездумно замер. Против такого при всем желании не дернешься. Впрочем, охранник дергаться и не собирался.
  Остальные молча проследовали через "вертушку" мимо охранника. По всему было видно, что они хорошо знали, куда идти, видимо, и роли у них расписаны были заранее.
  На четвертый этаж поднялись на двух разных, но одинаково скрипучих лифтах. Оказавшись в коридоре на нужном этаже, дружно повернули направо. По пути им попались несколько человек. Шедшие впереди двое пожилых мужчин с каждым вежливо здоровались.
  - Простите, вам помощь не нужна?- попытался остановить их один из сотрудников института, облаченный в сомнительной свежести белый халат.
  - Нет, благодарю вас, мы по приглашению вашего руководства,- благожелательно улыбнулся один из визитеров.- Мы знаем, куда идти...
  - А-а, ну если так...
  Пройдя несколько шагов, отвечавший, его кличка была Самурай, негромко сказал другому:
  - Вот кретин!.. Интеллигенция грёбанная! Видит, что по институту ходят посторонние, и лезет с идиотскими вопросами. Одинаково боится и бдительность не проявить, и в глупое положение попасть...
  - Не говори,- согласился второй.
  Дойдя до нужной двери, они остановились. Рядом тут же собралась вся команда.
  - Готовы?.. Ну что ж, ребятки, вперед, как говорится, и с песней!
  Самурай произнес эту фразу с той интонацией, какой кинологи говорят собаке "фас!"
  Один из "качков" привычно изготовился, чтобы одним ударом распахнуть дверь и ворваться в лабораторию. Однако старший остановил его. Это было первое вмешательство в заранее расписанный план нападения.
  - Первый входит вежливо, - досадливо проговорил он. - Вдруг кто-то из этих умников разговаривает по телефону, а потому шум поднимется раньше времени... Помнишь, как покойный артист Леонов говорил в "Джентльменах удачи": "Вежливость - лучшее оружие вора!"... Пусти, я сам! Учитесь, сынки, пока я жив...
  Осклабившись, "сынки" расступились.
  Самурай легко толкнул дверь и шагнул через порог. Помещение лаборатории оказалось довольно большим, и, как нередко в подобных случаях бывает, обставлено довольно беспорядочно. Вдоль стен тянулись шкафы с наваленными на них пыльными рулонами ватмана; без видимой системы расставленные столы; без видимой системы какие-то многочисленные приборы, разномастные компьютеры, по просторному помещению всюду хаотично змеились переплетенные разноцветные провода... На давно нуждавшихся в косметическом ремонте стенах были развешаны схемы, стенды, плакаты, графики...
  Вошедший быстро прошел на середину помещения.
  - Господа, прошу прощения, минутку внимания!- громко произнес он.
  В лаборатории оказалось около десяти человек, - большинство из них мужчины и только три женщины, все в белых халатах различной степени свежести. Они недоумевающе уставились на вошедшего. У одного из
  присутствовавших и в самом деле к уху была прижата телефонная трубка.
  - Будьте добры, оторвитесь, пожалуйста, от разговора, - вежливо попросил вошедший.- Я отвлеку вас ненадолго.
  - Я перезвоню,- проговорил человек и положил трубку в гнездо аппарата.
  - Все? Закончили?.. Очень хорошо,- прокомментировал Самурай. И добавил громко:- Ребята, прошу вас!
  Дважды "ребят" приглашать не пришлось. Они ворвались в лабораторию, отшвыривая любое препятствие, которое оказывалось на пути, и рассредоточились по помещению. Один из них остался у двери, так чтобы оказаться за спиной у любого, кто попытается войти, остальные заняли позицию у двух смежных стен - чтобы в случае стрельбы не оказаться в зоне поражения. Каждый держал компактные пистолеты-пулеметы, укороченные автоматы или большие автоматические пистолеты. Только один сжимал оружие непривычной формы: автомат Калашникова с нелепо толстым стволом. Самурай, единственный из нападавших, оказавшийся, по сути, в опасной зоне, был по-прежнему невозмутим.
  - Прошу вас не волноваться, мы никому не причиним зла,- неискрнне и громко говорил он.- И не вздумайте кричать! Вам нужно только выполнять наши требования... Прошу всех присутствующих встать к этой стене!
  Растерянные сотрудники и без его команды пятились, натыкаясь на столы и роняя мусорные корзины, от направленных на них стволов. Кто-то на всякий случай поднял руки, кто-то зацепил ногой провод телефонного аппарата, и тот с грохотом упал на пол; из разбившейся трубки вывалился и повис на разноцветных жилочках микрофон...
  - Тише, пожалуйста, не нужно волноваться...
  Все уже стояли у стены, со страхом глядя на ворвавшихся.
  - Посмотрите внимательно: может, где за шкафом остался кто-то, кого мы не заметили,- через плечо обронил подручным Самурай. И обратился к жертвам:- Господа, кто тут у вас старший?
  Ему никто не ответил, все со страхом наблюдали за происходившим. Больше половины из сгрудившихся у стены оказались людьми преклонного возраста, так что завлабом мог быть едва ли не каждый.
  - Господа, мы теряем время,- слегка раздраженно сказал налетчик.- Мне нужно только задать несколько вопросов, и мы уходим... Так что еще раз повторяю: кто тут старший?
  Один из более молодых мужчин - в очках, бородатый, с перехваченным резинкой хвостиком засаленных жидких волос - покосился на своего коллегу.
  - Да признавайся, Семеныч, чего молчишь?.. Все равно ведь узнают...
  Тот, к кому обратились, глубоко вздохнул и, решившись, несмело сделал полшажка вперед.
  - А что вам нужно?- спросил он, стараясь смотреть на старшего из нападавших, но при этом невольно скашивая глаза в сторону вооруженных боевиков.
  - Сейчас объясню,- Самурай искренне старался, чтобы голос звучал по возможности более благожелательно. Хотя получалось это у него не слишком хорошо...- Мне нужно точно знать, где находится рабочее место Арона Штихельмахера.
  - А его сейчас нет... - промямлил завлаб.
  - Мы знаем, что его сейчас нет, - терпеливо проговорил Самурай. - Нас интересует, где его рабочее место.
  Семеныч молча указал на ближайший стол.
  - Вот видите, как все просто, - налетчик скривил губы в усмешке, однако глаза его оставались холодными и равнодушными. - Давай, Карла, приступай, - обронил он через плечо мужчине, который был без оружия.
  Тот быстро подошел к указанному столу. Рядом тотчас оказался громила с чемоданчиком. Человек, которого назвали Карлой, умело подняв крышку компьютера, полез внутрь. Громила между тем выгребал из ящиков стола все подряд бумаги, сваливал их в чемоданчик.
  - Аккуратнее складывай,- чуть раздраженно обронил Карла, орудуя внутри системного блока отверткой.- Мне же с документами потом разбираться...
  Старший между тем по-прежнему холодно глядел на Семеныча.
  - Второй вопрос предусматривает абсолютно честный ответ. Запираться не советую... Кто из присутствующих здесь работал в паре со Штихельмахером?
  Семеныч суть вопроса не понял.
  - Мы все тут работаем вместе... - осторожно отозвался он, откровенно боясь разозлить своим ответом грозного собеседника.
  Однако тот ответ воспринял вполне мирно.
  - Естественно. Я спрашиваю, кто работал вместе с ним над его личным изобретением?
  Несмотря на страх, сковавший всех, некоторые сотрудники лаборатории, услышав эти слова, переглянулись.
  - Над каким изобретением? - за всех спросил Семеныч.
  Обменялись взглядами и Самурай с Карлой.
  - Значит, вы хотите сказать, что ничего не знаете о том, что Штихельмахер уже несколько лет работает над неким изобретением мирового масштаба?.. - поднял брови Самурай. - Н-да, хороши же у вас порядочки... Ну что ж... - он подошел к крайнему из стоявших у стены мужчин. - Вы лично что-нибудь знаете о работе Штихельмахера? - спросил он, в упор глядя на человека.
  - Нет-нет, я ничего не знал, честно... - мужчина так крепко прижался спиной к стене, будто пытался в нее вдавиться.
  Следующей оказалась молодая девушка - в мощных выпуклых очках, бесцветная и некрасивая.
  - А вы? - обратился к ней главарь. - Вы знаете что-нибудь?..
  - Пропади ты пропадом, ублюдок! - с ненавистью и страхом глядя на него, отозвалась девушка.
  - Пропаду когда-нибудь, - скривил губы в ухмылке мужчина. - Но пока меня интересует не это. Повторяю вопрос: что вы лично знаете о работах Штихельмахера?
  - Ничего я не знаю! А даже если бы знала, тебе не сказала бы...
  - Ясно.
  Главарь сделал шаг назад, поднял правую руку и звонко щелкнул пальцами. Совсем негромко хлопнул выстрел - вылетевшая гильза, казалось, ударилась об оконное стекло и покатилась по полу и тогромче. Чем звук самого выстрела. Пуля попала точно в дужку очков на переносице девушки - та даже вряд ли успела почувствовать боль и понять, что произошло. Она ударилась простреленной головой о стену, сползла по растрескавшейся краске на пол и осталась сидеть со слегка завалившейся набок головой и неестественно подогнутыми ногами. По бокам уже мертвого лица с широко раскрытыми глазами нелепо свисали половинки очков. По ее чистенькому накрахмаленному халату потекли на пол струйки крови.
  - Еще герои есть? - главарь скривил губы и обвел взглядом остальных сотрудников лаборатории. И тут же сам ответил: - Будем надеяться, что нет... Что вы знали?.. - обращатился он к следующему мужчине - тому самому, с хвостиком, который указал на Семеныча.
  Самурай не успел закончить вопрос. Дверь из коридора резко распахнулась и в лабораторию мимо страхующего вход боевика резво проскочила молодая девушка. Миниатюрная, чуть смуглая, миловидная, весело улыбающаяся, она тащила в руке большой полиэтиленовый пакет.
  - Всем прерваться на обед!.. - бодро скомандовала она - и только тогда заметила, что в лаборатории что-то происходит. - А что тут?..
  На нее смотрел зрачок дула одного из пистолетов. А над ним, над оружием, виднелся еще один зрачок, человеческий, принадлежащий бандиту, этот пистолет сжимающему.
  - Что тут?.. - еще раз по инерции повторила и вновь не закончила фразы девушка, не в силах оторвать взгляд от этих равнодушных глаз.
  - Присоединяйтесь к коллегам, сударыня! - с насмешливой любезностью повел рукой в сторону жавшихся у стены сотрудников старший из нападавших.
  Вошедшая невольно оглянулась на него. Самурай стоял, откровенно похотливо оглядывая ее фигуру. Девушка, следуя взглядом за направлением его руки в сторону коллег, увидела, что они, разбившись на две неравные группки, старались отодвинуться от чего-то, лежащего на полу. И только в следующий миг поняла, что именно лежит на полу и от чего, преодолевая страх перед вооруженными бандитами, стараются отодвинуться люди.
  - Ой!..
  Девушка уронила пакет на пол, из него вывалились несколько пенопластовых стаканчиков с супами быстрого приготовления и кулечек с ломтиками тонко нарезанного хлеба. Сама же девушка, с ужасом глядя на неестественно скорчившуюся у стены подругу, извечным женским жестом зажала ладонью рот, словно пытаясь таким образом удержать рвавшийся наружу крик.
  - Попробуй только пикнуть! - подтверждающе предупредил старший. И скомандовал уже без тени показной любезности: - К стене!.. А мы пока продолжим.
  Он повернулся к парню с хвостиком. Вперил холодный взгляд тому в глаза. Однако спросить ничего не успел. Хвостатый, преданно уставившись на бандита, быстро заговорил, тыча пальцем в сторону вошедшей в лабораторию девушки:
  - Вот она, она, Карина... - он задохнулся от торопливого говора, несколько раз глотнул воздух широко раскрытым ртом, икнул и продолжил: - Карина работала со Штихелем... Они вместе над чем-то там мороковали...
  - Подлец!
  Семеныч произнес это слово негромко, не поворачиваясь к "хвостатому". Но услышали все.
  Главарь, по-прежнему не оборачиваясь, снова поднял руку, качнул оттопыренным большим пальцем в сторону девушки. Возле нее тотчас оказался один из рядовых боевиков - огромный, коротко, едва не налысо стриженный, он производил впечатление невероятно сильного человека.
  - Стоять! - глухо, сдерживая рокочущий бас, произнес он.
  И положил на ее хрупкое плечико свою огромную ладонь. Карина по-прежнему ничего не понимала в происходившем и покорилась требованию безропотно.
  - А кто еще с ним работал? - спросил между тем старший боевик у "хвостатого".
  - Б-б... ик... Б-больше никто, - было похоже, что у парня от страха начало заходиться сердце и он постоянно задыхался. - Это честно... Б-больше никто...
  - А ты?
  Лицо парня посерело, глаза, казалось, могли вывалиться из глазниц. Лоб покрылся мелким бисером испарины.
  - Я... ик... Я не работал... Он мне... ик... Штихель меня не любит... не доверяет... Он меня не считает...
  - Правильно делает, - заметил старший.
  Он повернулся к девушке.
  - Скажите мне, любезнейшая, где находится ваше рабочее место.
  Громила чуть-чуть, самую капельку, сжал пальцы на плече Карины. От этого движения она еще раз ойкнула, встрепенулась, словно очнулась от шока.
  - А что вы хотите?
  Ей было явно больно и гадливо от лапищи громилы, но она глядела только на Самурая, чувствуя, что его следует бояться куда больше.
  - Сударыня, мы тут и без того уже тут задержались дольше, чем нужно, - с легкой досадой произнес Самурай. И сорвался, не выдержав благодушного тона, рявкнул: - Быстро показывай свой стол, сука!
  Пальцы боевика сжались чуть сильнее.
  - Я покажу, покажу, только отпустите...
  Она попятилась в дальний угол лаборатории. Здоровяк с пистолетом, который выглядел в его ручище едва ли не игрушечным, не отставал от нее ни на шаг. За ними потянулись человек, которого назвали Карла, и второй громила, с чемоданчиком. Когда девушка молча указала на один из столов, повторилась та же процедура, что и возле стола Семеныча: хакер полез внутрь компьютера и начал сноровисто отсоединять "винчестер". Его спутник торопливо выгребал из стола бумаги, тетради, папки, таблицы, брошюрки, дискеты... Причем последним уделял особое внимание: аккуратно складывал в принесенный с собой кляссер. Подвернувшийся под руку пейджер повертел в руках, пытаясь включить, однако ему это не удалось и он небрежно отбросил аппарат в сторону. "Косметичку" столь же небрежно уронил на пол. От удара та раскрылась, из нее вывалились и рассыпались по полу тюбики губной помады, косметические карандаши, тушь, пудреница, прочая женская дребедень... Звонко разбилось вделанное в крышечку зеркальце...
  Почему-то именно расколовшееся зеркальце произвело на Карину самое жуткое впечатление. Наверное, потому, что в одном из осколков она увидела свое раздробленное отражение, рассеченное мелкими трещинками.
  - Вы меня убьете? - жалобно спросила девушка.
  Ей никто не ответил.
  Между тем Самурай, стоявший возле сотрудников лаборатории, обвел их тяжелым взглядом. Каждый, кто встречался с ним глазами, невольно пригибался, старался сделаться как можно незаметнее, чтобы этот страшный человек поскорее отвел от него свой безжалостный взор. Один только "хвостатый" глядел затравленно и преданно.
  - Иди сюда, - кивнул ему Самурай.
  "Хвостатый" трясся от страха, у него подгибались колени, но он осторожно приблизился и замер, готовый, похоже, даже рухнуть на колени перед этим внушающий ему ужас человеком.
  - Кто-нибудь, дайте ему "пушку", - не оборачиваясь, приказал старший.
  - Не надо... - прошептал "хвостатый".
  - А тебя никто не спрашивает, - пресек его попытку к проявлению самостоятельности Самурай.
  Рядом уже стоял один из громил, держа за ствол "макарова".
  - Он заряжен, - вопросительно предупредил он своего главаря.
  - Нормально, - успокоил его Самурай. - Только на предохранителе оставь... Этот слизняк не выстрелит... - И приказал "хвостатому": - Бери!
  Тот обреченно принял оружие, неумело перебирал пальцами, стараясь взять его поудобнее.
  - Ага, вот так, - одобрительно усмехнулся Самурай. - "Пальчиков" побольше, побольше оставь... Отойди к двери!
  Повинуясь этой команде, "хвостатый" отпрянул в сторону. И только потом, поняв, какие "пальчики" он оставляет на оружии, уронил, отбросил пистолет от себя. Его никто поднимать не стал.
  - Самурай, я готов, - послышался голос Карлы.
  - Хорошо... Итак, уважаемые господа, я еще раз спрашиваю: кто еще работал с Ароном Штихельмахером над его изобретением?
  Ответом была тишина. Группа людей в белых халатах теперь стояла вместе, сгрудившись... Стало видно, что Семеныч и еще двое мужчин стоят чуть впереди, стараясь собой заслонить оставшихся двух женщин.
  - Значит, больше никто?
  Спросив это, Самурай опять поднял вверх правую руку, сложил пальцы для щелчка. Обвел взглядом обреченных...
  - Ты же обещал, сволочь... - тихо сказал Семеныч. - Хоть женщин пожалей!
  - Ну вы же умные люди, - скривил губы Самурай. - И фильмы смотрите... Мы вас по закону жанра не можем пожалеть.
  Услышав эти слова, одна из женщин громко завизжала, а один из мужчин попытался рвануться вперед...
  Однако было уже поздно.
  Самурай громко щелкнул пальцами. Тут же торопливо и приглушенно застучали несколько стволов одновременно. По белым халатам словно рассыпались строчки быстро набухавших кровью отметин. Люди падали, а по ним, еще вздрагивавшим от каждого нового попадания, били, били, били...
  Бойня продолжалась всего несколько мгновений. Очереди смолкли почти одновременно. И тут же с жестяным звяканьем посыпались на пол использованные обоймы. В груде расстрелянных тел кто-то еще слабо шевелился, оттуда доносились чуть слышные стоны.
  - Ребята, помогите кто-нибудь человеку, - небрежно велел подручным Самурай, поворачиваясь к омертвело глядевшему на происходившее "хвостатому".
  На оборвавший стон одиночный хлопок он даже не обернулся.
  - Ну что, не обделался еще? Пора бы уже... - поинтересовался боевик. И проникновенно разъяснил: - Понимаешь, дружище, тут все закономерно. Та очкастая деваха, в отличие от тебя, показала себя смелым человеком, потому и умерла тихо и безболезненно. Остальные ваши не рискнули дергаться и покорно, как стадо, ждали смерти - мы их и перебили, как баранов. Ну а ты показал себя редкой сволочью. Потому и смерть примешь подобающую.
  По лицу "хвостатого" из безумно вытаращенных глаз катились слезы. Они стекали по носу, застревали в усах и бороде... Похоже, он уже мало что соображал.
  - Теперь все будут считать, что ты наш сообщник, которого мы попросту по окончании операции ликвидировали за ненадобностью, - продолжал спокойно втолковывать ему Самурай. - И если всех убитых будут жалеть, то о тебе все будут говорить: собаке - собачья смерть. Тебя даже похоронят отдельно... Понял, гнида, что своих предавать нельзя ни при каких обстоятельствах?..
  "Хвостатый" молча оседал на пол. Прямо в растекавшуюся под ним лужу. Стоявший у двери боевик направил в его сторону пистолет.
  - Сначала рот ему залепи, - равнодушно произнес главарь. - А потом стреляй, только чтобы не сразу насмерть. Или "перышком" его пощекочи... Пусть помучается.
  - Ага, - радостно осклабившись, согласился боевик.
  Сам же Самурай опять равнодушно отвернулся от человека, которого только что обрек на смерть. Причем смерть мучительную. И уставился на ошалевшую от происходившего на ее глазах Карину.
  - Ну а ты, подруженька, пойдешь с нами. И не вздумай пикнуть по пути - прикончим сразу; ты видишь, что мы это делать умеем. А будешь паинькой - останешься в живых.
  В этот момент опять приоткрылась дверь в коридор. В проем просунулась патлатая голова.
  - Люди, там получку дают...
  Это все, что успел произнести человек. Боевик, занимавшийся "хвостатым", одним рывком оказался у двери, схватил патлатого за волосы и, втянув его в помещение, сшиб с ног. Не выпуская из рук шевелеру жертвы, громила ногой захлопнул дверь, притянул голову парня к себе ирезко, одним тренированным движением, заломил ее за спину. В наступившей тишине раздался жуткий хруст ломающихся позвонков. Глаза патлатого выпучились, из уголка рта вытекла струйка крови.
  - Пора уходить, Самурай, - напомнил Карла.
  - Давно уже пора, - брюзгливо заметил главарь. Перевел глаза на здоровяка, который по-прежнему стоял рядом с Кариной. - Смотри, чтобы она не вякнула. Если только попытается рыпнуться - удуши ее, стерву!
  Девушка рядом с этой горой мускулов выглядела совсем младенцем.
  - Не рыпнется, - пробасил здоровяк. И едва ли не добродушно добавил, уже обращаясь к Карине:- Ты и в самом деле не рыпайся - удушу.
  Опять хлопнул приглушенный выстрел. В растекшейся луже остро пахнувшей мочи извивался, стонал сквозь залепивший рот пластырь, "хвостатый". Справа на спине у него расплывалось кровавое пятно.
  - В печенку, - прокомментировал Самурай. - Хорошо. Не жилец... Пошли!
  По коридору они проследовали дружной группой. Впереди шел Самурай, рядом, чуть приотстав, вышагивал Карла, за ними обреченно брела Карина, которую под локоть поддерживали могучие, словно клещи, пальцы здоровяка-"телохранителя", их окружали остальные боевики. Один нес чемоданчик с двумя "винчестерами", дискетами и кипами бумаг, которые еще час назад спокойно лежали в столах Арона Штихельмахера и его помощницы по имени Карина.
  ШВЕЙЦАРИЯ. ГОРОД МОНТРЕ, НЕПОДАЛЕКУ ОТ ЛОЗАННЫ. ТЕРРАСА КАФЕ "LE JOUR BEAU"
  - Господи, хорошо-то как здесь!
  Он мог так сказать. В самом деле, ситуация полностью под его контролем, так почему бы не повосхищаться природой, пока собеседник переваривает сообщенную им информацию?.. Александр Лосницкий, расслабленно развалившись в удобном пластмассовом полукресле, любовался открывавшимся с террасы видом.
  Впрочем, надо сказать, полюбоваться и в самом деле было чем. Голубая гладь знаменитого Женевского озера, бьющий из него гигантский фонтан, подступавшие к самому городу изумительной красоты террасы горного массива Роше-де-Не, снежные пики Западных Альп, устремленные в синеву неба...
  Собеседник, как и предвидел Лосницкий, какое-то время действительно ничего не говорил. Просто потягивал из большой кружки светлое, подернутое плотной аппетитной пенкой пиво и тоже задумчиво смотрел на спокойную поверхность озера, по которой невесомо скользили многочисленные лодки, яхты и буера. Прямо напротив собеседников ввысь била плотная струя фонтана - водомета по-русски.
  Реплика Лосницкого о красоте звучала заурядной банальностью, и со стороны могло показаться, что услышавший фразу человек попросту не любит банальностей и не считает нужным на них реагировать. На самом деле это было не так. Собеседник Лосницкого при необходимости и сам мог бы говорить банальности - а потому в данный момент счел за благо промолчать по причине совершенно иной. Он и в самом деле не знал, как отреагировать на только что полученную информацию. Однако он был слишком тертым калачом, чтобы это показать. Соответственно, как и следует в подобных случаях, он демонстрировал к услышанному полнейшее равнодушие. Тоже форма защиты, между прочим... Мимикрия... Не говорить же, в самом деле, своему информатору, что его сообщение настолько неожиданно, что нуждается сначала во всестороннем анализе и глубоком осмыслении, а потом уже в конструктивном обсуждении. Причем анализе и осмыслении отнюдь не в той организации, которой пытался продать свой секрет Лосницкий.
  Ибо он, информатор, пока еще не догадывается, с кем он разговаривает в данный момент, кто рядом с ним благодушно посасывает пивко с аппетитной пенкой. А должен был бы, если только он не конченый дурак... Впрочем, в организации, в которой Лосницкий работает, дураков не держат. Значит, отдает себе отчет, на что идет. И просто переоценивает свои возможности. А это чревато, ох как чревато, в таких делах, как попытка продажи чужой интеллектуальной собственности!..
  В конце концов любая, даже самая честно-благородная, международно-интернациональная организация состоит из отдельных, вполне конкретных людей, принадлежащих к разным, опять же вполне конкретным странам-государствам... Даже не так, не к странам, потому что страны - это нечто на данный момент вполне определенное и в то же время в перспективе способное к изменениям - как территориальным, так и (что особенно важно!) к политическим. Так что люди, работающие в международных организациях, принадлежат в первую очередь к конкретным народам, к этносам по-научному. А этнос это такая штука, которой пока еще никому не удавалось дать абсолютно четкого определения; потому приходится довольствоваться формулировкой, которую вывел земляк Лосницкого, гениальный диалектик от истории Лев Николаевич Гумилев: этнос - это коллектив, состоящий из людей, отличающихся своеобразным стереотипом поведения, которые - в чем и состоит суть! - противопоставляют себя всем остальным этносам... Так американцы или австралийцы стали американцами или австралийцами только когда противопоставили себя всем остальным народам, в том числе и тем, выходцами из которых изначально были их предки...
  Так и Фрэнк Фарренхауз никогда не забывал, что он, помимо того, что официально является сотрудником Всемирной организации здравоохранения, принадлежит вместе с тем к своей стране, к своему народу, к своему этносу, черт бы побрал это корявое слово.
  Самое лучшее во всей этой истории - то, что Лосницкий обратился именно к нему, к Фрэнку Фарренхаузу, а не, скажем, что было бы вполне логично, к тому же Розанову, американскому представителю, предки которого происходят из России. Потому что тогда все сливки опять достались бы этим проклятым янки, ну а лавры (в форме всемирно известных зелененьких листочков с изображением стародавних штатовских президентов) - персонально Розанову.
  ...- Так как, вы говорите, имя этого вашего Кулибина? - небрежно поинтересовался Фрэнк, оценивающе глядя на пивную кружку - мол, хватит, или еще заказать.
  Фарренхауз, как это и положено профессиональному разведчику, был большим эрудитом и любил иногда в беседе щегольнуть познаниями в области культуры или истории страны своего собеседника. К тому же в свое время он прослушал курсы лекций в Гейдельбергском университете в ФРГ и в Школе живых восточных языков Сорбонны, где готовят специалистов по России, был знатоком творчества Дениса Давыдова и Валентина Пикуля, прекрасно говорил по-русски и несколько лет работал в Советском Союзе. О чем его собеседник, естественно, не догадывался - сейчас они общались по-французски.
  - Ну, он наш только относительно - по стране, но не по национальности,- снисходительно ухмыльнулся Лосницкий.- Зовут его Арон Абрамович Штихельмахер. Проживает в Москве. Ну а обо всем остальном мы с вами поговорим, когда достигнем более определенной договоренности.
  - Да-да, конечно,- понимающе усмехнулся Фрэнк и повторил: - Более определенной договоренности.
  Это было мальчишество, мальчишество, непозволительное ни для его возраста, ни для уровня его профессионализма, но Фарренхаузу почему-то нестерпимо захотелось слегка щелкнуть по носу этого человека, причем щелкнуть побольнее. Он не имел права так поступать, хотя бы потому, что иметь в числе завербованных такого агента всегда неплохо - как для пользы дела, так и своего престижа. Однако...
  Как сотруднику разведки за долгие годы своей карьеры, Фарренхаузу нередко доводилось иметь дело с предателями и изменниками. Он умело использовал их в интересах своей страны, в интересах военно-политического блока, в который его страна входила... По сути, разведка в значительной степени в том и состоит, чтобы уметь кого-то завербовать, то есть, по сути, склонить к предательству... И в то же время Фрэнк таких людей всегда искренне презирал. Ладно, по большому счету еще понять и простить человека, изменившего своей стране или своему делу под влиянием таких обстоятельств, как угроза его жизни или жизни его близких. Это поняли в свое время немцы, объявив сразу после окончания второй мировой войны амнистию всем своим землякам, которые, оказавшись в плену, сотрудничали с советской разведкой или контрразведкой или же аналогичными структурами стран антигитлеровской коалиции; это поняли израильтяне, которые заранее объявляют амнистию солдату, попавшему в плен к врагу и выдавшему какие-то секреты... Но вот так, когда человек сам, добровольно, согласен продать (именно продать!) некий секрет, который может принести твоей стране немалую экономическую выгоду... Нет, таких людей ("инициативщиков" на жаргоне спецслужб) Фрэнк от души презирал. Потому и не удержался от мальчишеской выходки.
  Он достал из кармана сотовый телефон, включил его, быстро набрал хорошо знакомый номер.
  - Вас слушают.
  Делая вид, что любуется далекими пиками гор, Фрэнк исподволь наблюдал за насторожившимся Лосницким.
  - Хелена, еще раз добрый день. Мне нужна ваша помощь, - сказал он по-немецки, небрежно поигрывая зажигалкой.
  - Слушаю вас, герр Фарренхауз, - с готовностью отозвалась секретарша.
  Как многие старые девы, работающие на данном поприще, она была неравнодушна к своему холостому патрону.
  - Найдите, пожалуйста, в нашем компьютере московский телефонный справочник. Мне нужен телефон и адрес некоего Штихельмахера Арона Абрамовича. И покопайтесь в наших архивах, нет ли случайно у нас что-нибудь по этому человеку. Когда я вернусь в офис, мне все это понадобится. Заранее спасибо, Хелена, до свидания... - он нажал кнопку отбоя. - Вот видите, как все просто, уважаемый Александер...
  По мере того, как продолжался разговор Фарренхауза с Хеленой, Лосницкий менялся в лице. Всего лишь несколько минут назад это был вальяжный, самоуверенный человек с барски небрежными жестами. А теперь вдруг стал больше напоминать ребенка, который шел в магазин за конфетами и вдруг обнаружил, что потерял деньги... Даже не так, не потерял, а вдруг понял, что деньги у него украли.
  - Но погодите, как же... - только и смог проговорить он и умолк.
  - Да вот так, уважаемый Александер, - снисходительно улыбнулся Фарренхауз. - Вы свои представления о разведчиках и торговцах секретами почерпнули из книг и фильмов. А ведь все течет, все изменяется, что понял еще Гераклит из Эфеса, который жил двадцать пять веков назад, и чего не можете понять вы... У меня на столе в офисе уже лежит все, что имеется в архиве Всемирной организации здравоохранения на этого вашего Штихельмахера. - О том, что к процессу подключится весь необъятный банк данных разведуправления Республики Маркланд, Фрэнк говорить, конечно, не стал.- После этого выяснить подробности об изобретении, о котором вы рассказываете, для нас не будет составлять труда - сами понимаете: посольство, агентура... Так что, уважаемый Александер, мы с вами сейчас будем говорить совершенно об ином. Мы попытаемся договориться - и я уверен, что мы с вами договоримся - об условиях нашего дальнейшего сотрудничества касающегося вашей непосредственной деятельности в Министерстве иностранных дел России.
  Лосницкий трясущейся рукой достал носовой платок и вытер мгновенно взмокший лоб.
  - Я... - пробормотал он. - Министерство... Я ничего не понимаю, что вы...
  - Бросьте, Александер, - небрежно прервал его
  Фарренхауз, по-прежнему отрешенно глядя на гладь озера. - Неужто вы думаете, что мы не знаем, кто вы такой и откуда?.. То, что вы тут находитесь с частной поездкой, я еще как-то могу допустить, хотя думаю, что это не так, - методично добивал собеседника Фрэнк. - Но это в данный момент неважно... Кстати, а как лично вы узнали о существовании этого самого изобретения Штихельмахера?
  - Это мое дело, - попытался огрызнуться Лосницкий.
  Фарренхауз равнодушно пожал плечами.
  - В принципе конечно, - согласился он. - Только хотите вы того или нет, но вам придется рассказать и об этом... Другое дело, что и в самом деле меня лично куда больше интересует другой вопрос: сколько человек и кто конкретно еще знает о существовании прибора Штихельмахера? И вот на этот вопрос вам придется ответить прямо сейчас и прямо здесь - сами понимаете, насколько важно нам это знать.
  Лосницкий сидел, откинувшись на спинку полукресла и прикрыв глаза. Было ясно, что сейчас он пытается оценить степень своего поражения и прокручивает варианты, что можно извлечь из данной, откровенно патовой, ситуации.
  - Ну так кто же? - Фарренхауз не был заинтересован, чтобы пауза слишком затягивалась.
  Похоже, Александр на что-то решился. Он резко выпрямился, опершись локтями на столик. Уставился прямо в глаза Фрэнку.
  - Ладно, я свалял дурака, не на ту кобылку поставил, - проговорил русский. - Но только это не означает, что я прямо теперь просто так расскажу вам все до конца. Да, вы сможете выйти на Штихельмахера и, быть может, даже завладеть его изобретением. Но только я один - понимаете? - я единственный, кто сейчас вам может хоть приблизительно сказать, сколько человек присутствовали на той вечеринке.
  - На какой вечеринке? - быстро переспросил Фарренхауз.
  - А на той самой, - почти спокойно и почти уверенно парировал бледный Лосницкий. - Я хочу получить более или менее приличный эквивалент своей информации в конвертируемых дензнаках.
  - Благое намерение, - согласно опустил голову разведчик. - И сколько ж вы хотите?
  - Сто тысяч долларов. Еще час назад я хотел потребовать от вас миллион, да только сдуру назвал вам имя изобретателя, так что теперь вы сможете найти его и без меня.
  Он блефовал. Он великолепно знал, что о миллионном гонораре за его информацию не может идти и речи. Однако специально запрашивал такие суммы, рассуждая, по старой, советской еще, привычке, "проси больше - больше и дадут".
  - Ну а за что же вам тогда платить сто тысяч?
  Фарренхауз знал, за что, но спросил только лишь для того, чтобы выиграть немного времени на обдумывание ситуации.
  В конце концов, если разобраться, сто "кусков" - это сумма, на которую резидентура может "расколоться". У них есть фонд для финансирования рискованных операций. Если деньги пропадут, с него, с Фарренхауза, стружку снимут, но не слишком глубоко, особенно если он сумеет толково объяснить причины, по которым он пошел на подобную авантюру. А в данном случае он сумеет объяснить... Зато если все выгорит, именно он, Фрэнк Фарренхауз, станет человеком, который добудет для своей страны такой важный секрет. И вполне сможет рассчитывать, что при внедрении прибора в производство он сможет заполучить некоторый процент от его реализации. А это, если секретом распорядиться с толком, - миллионы, сотни миллионов долларов!
  Рассуждая таким образом, он тем не менее внимательно выслушал Лосницкого.
  - Вы сейчас заинтересованы в том, чтобы как можно быстрее заполучить прибор, а точнее идею прибора, - выторговывал свою долю Лосницкий. - Если старик вздумает обнародовать результаты своих трудов, вы сразу лишитесь преимущества, которое я вам предоставил. Если помимо меня кто-то из тех, кто присутствовал на вечеринке, осознал важность сказанного... - он чуть было в чем-то не проговорился, чуть было не назвал имя человека, от которого узнал о существовании изобретения, но вовремя осекся и тут же поправился: - ...осознал важность открытия, у вас будут конкуренты...
  - Ладно, убедили, - кивнул Фрэнк, приняв решение. - Сделка состоялась. Вы мне рассказываете все, передаете список лиц, которые могут что-то знать о приборе. Я в свою очередь передаю вам пакет с пятьюдесятью тысячами долларов... Да-да, пятьдесят - и ни цента больше... И с этого момента вы становитесь нашим агентом... Да не дергайтесь вы так, право слово! Неужто вы думали, что мы вас просто так отпустим, если вы оказались у нас на крючке? Поверьте, агенты получают не так уж плохо...
  - Но и долго не живут, - угрюмо произнес Лосницкий, никак не реагируя на то, что собеседник в два раза снизил плату за его поступок. - Во всяком случае на свободе.
  - Не попадайтесь - и проживете на свободе до глубокой старости, - лицемерно усмехнулся разведчик. - Нам ведь невыгодно сдавать своих информаторов - согласно классификации одного из руководителей разведки Древнего Китая, Сунь-цзы, вы нам нужны как агент жизни... Ну а потом у вас просто нет другого выхода. Вы же сами понимаете, что разговор с вами уже записан, так что вы у нас на крючке. И только от вас зависит ваше будущее - примете наши предложения, тогда будете жить припеваючи настолько долго, насколько у вас хватит осторожности и везения, или же не принимаете их и тогда уж пеняйте на себя.
  Лосницкий вздрогнул. Потом, попытавшись взять себя в руки, постарался спросить как можно небрежнее:
  - Вы... Вы меня убьете?
  Фарренхауз рассмеялся - теперь уже вполне искренне.
  - Да Бог с вами, дорогой Александер! Да зачем же нам вас убивать?.. Право, вы и в самом деле не тех книжек начитались... Какой смысл нам рисковать своими людьми или выбрасывать деньги на наемных киллеров, чтобы убить человека, с которыми мы не смогли договориться? Мы же не террористы, право слово, мы честные разведчики... Нет, все гораздо проще: просто запись этого разговора завтра же будет передана вашим людям на Лубянке и на Смоленской площади. Пусть ваши соотечественники сами с вами разбираются. Всего-то и делов!
  Лосницкий попытался спасти остатки своего реноме.
  - Но и я могу сообщить о вас, скажем в ООН, и тогда у вас тоже будут неприятности...
  Русский не успел закончить фразы, потому что его собеседник опять рассмеялся.
  - Из вас, уважаемый Александер, шантажист, как... Впрочем, не буду вас обижать сравнением, потому что любое из них будет для вас просто оскорбительным... Даже если вы попытаетесь доставить мне неприятности, вам это не удастся. В самом худшем случае я буду просто выдворен из страны. Но этого не произойдет, потому что вы ничем не сможете подтвердить свои обвинения...
  Бледный Лосницкий тоже улыбнулся, постаравшись сделать это как можно высокомернее.
  - Но я тоже записываю наш разговор. И тоже могу передать эту пленочку...
  - Да неужто вы думаете, что я этого не предусмотрел?.. - Фрэнк сейчас выглядел даже раздосадованным непонятливостью собеседника. - Если бы вы были немного наблюдательнее, то обратили бы внимание, что мы встретились именно в этом кафе и сели именно за этот столик. Здесь под столешницей я заранее спрятал специальное устройство, которое создает такой фон на записывающую аппаратуру, что вашу пленку, даже если на ней и будет прослушиваться какая-то речь, никто не сможет использовать в качестве улики.
  - А вы... - пробормотал Лосницкий.
  - А у меня нет с собой магнитофона, - откровенно засмеялся Фарренхауз. - Здесь же спрятан специальным образом экранированный микрофон. А записывающая аппаратура находится в машине, которая расположилась вон там, на безопасном расстоянии и передача информации в которую идет узким, точно настроенным лучом... Любезнейший господин Лосницкий, вы никак не хотите понять одну простейшую истину: каждый человек должен заниматься своим делом. Самый умный дилетант никогда не сможет переиграть самого посредственного профессионала... Высокие блондины в черных ботинках встречаются в кино, но не в жизни. Итак, хватит нам с вами заниматься ерундой и игрой в шпионов. Поскольку вы согласны на нас работать - а в этом я не сомневаюсь - я предлагаю вам для начала изложить прямо сейчас все, что касается прибора Штихельмахера. Деньги получите при нашей следующей встрече... Да не переживайте: мы своих агентов не обманываем!
  Лосницкий с тоской смотрел на лазурную гладь озера. Теперь его уже не радовал вид скользящих по воде яхт, лодок и буеров. Он понял, что проиграл.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН. ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА.
  На разнеженном лице Вахи было написано такое блаженство, что ему можно было позавидовать.
  Облаченный в один только небрежно запахнутый короткий махровый халат, оставляющий открытой смуглую мускулистую грудь, он полулежал в низком кресле, вытянув мохнатые ноги и устроив их на еще более низкой мягкой скамеечке. Перед ним на подушечке на коленях пристроилась едва одетая пухлая блондинка и массировала ему распаренные ступни. У нее под рукой находился раскрытый футлярчик с принадлежностями для педикюра.
  - Вах, великий Аллах свидетель, если бы мне в детстве кто-то сказал, что я буду жить рядом с Москвой в таком вот доме и мне ногти на ногах будет обрезать красивая русская блондинка, я бы в такую сказку никогда не поверил, - разглагольствовал Ваха с заметным кавказским акцентом. - Хорошее время пришло, спасибо Горбачеву и остальным, которые это новое время создали... Я ведь когда-то срочную службу служил в этих местах, в стройбате, подмосковный пансионат космонавтов строили... Офицеры и прапора почти все были русаки и хохлы, а рядовые почти все чурки из Средней Азии. Только несколько человек нечурок, в том числе и мы... Сначала нас, кавказцев, командиры попытались зажать, а потом поняли, что мы в части порядок наведем лучше, чем все их уставы и политработы... Как-то, помню, против нас чурки толпой поднялись, а их человек сто или двести - хрен их кто, обезьян, пересчитает. А нас всего-то одиннадцать человек, и старший был у нас Сараби Варитлов, ох и сильный был, помню... Мы встали на плацу в круг, спина к спине, и стоим. Эти обезьяны вокруг нас прыгают, визжат, ругаются, плюются, а подойти к нам кто-нибудь не может - боятся. Не то что подойти - за камнем наклониться боялись, мартышки... Тут бежит наш замполит - молодой парнишка был, лейтенантик, старательный, верил, дурак, в дружбу народов и во всякое такое другое. Чурки его увидели - и сразу врассыпную... Как же давно это было!.. Сейчас мы русских вот где держим, - мгновенно переключившись на другую тему, он показал своим слушателям крепкий смуглый кулак. - Теперь они у нас служат, а их блондинки нам ногти на ногах обрезают...
  Присутствовавшие слушали Ваху с разным чувством. Его двоюродный племянник Иса, только недавно приехавший сюда с Кавказа, с откровенным удовольствием. В самом деле, как представишь только, что такая вот белая женщина и его будет обслуживать... С ней ведь можно делать все, что захочешь... А он, Иса, уже хочет... Нужно будет попросить ее у Вахи. Или не ее - какая разница, в самом деле! Главное - чтобы русская! И чтобы блондинка! Смуглые мужчины любят белых женщин, и пользуются взаимностью. Не зря же кавказские женщины слово "блондинка" произносят через букву "я". А впрочем, смуглых и богатых согласна любить любая - во всяком случае в этом Иса убежден.
  По окаменело-невозмутимому лицу Боксера невозможно было понять, какие чувства бушуют у него в груди. Он, заслуженный мастер спорта, в не столь уж далеком прошлом член сборной Советского Союза, призер Олимпийских игр, в свое время выступавший на ринге в полутяжелом весе, всегда испытывавший гордость и волнение, когда после соревнований на флагштоке поднималось алое полотнище, привыкший в слове "русский", произносимом иностранцами, в том числе кубинцами и американцами, слышать уважение к своей нации и к своим кулакам, - он вынужден был сейчас молча сидеть и слушать разглагольствования этого зарвавшегося, зажравшегося, заворовавшегося, обнаглевшего от обладания несметными богатствами и ощущения собственной всесильности чернозадого нацмена! Боксер его ненавидел, Боксер презирал себя - и от этого ненавидел Ваху еще больше. После нелепой гибели его прежнего начальника, Самойлова 1).
  _________________________________________
  1). Об этих событиях подробно рассказано в романе "Исповедь самоубийцы".
  управление банком фактически перешло в руки Султанова. Ну а тот начальника охраны фирмы решил не менять. Во всяком случае, до поры до времени... Боксер и сам рад был бы уйти, да только куда? Здесь он знал всех и вся, его тоже знали и ему верили, так чего же менять шило неизвестно на что. Платят-то тут очень неплохо, а как с этим делом будет в другом месте?..
  Ну а Самурай - он и есть Самурай. Сейчас он особенно и не вслушивался в то, что вещал Ваха. Просто вожделенно глядел на присутствующую женщину, которая никак на происходящее не реагировала и только аккуратно, тщательно занималась желтыми корявыми ногтями на ногах хозяина. Самураю было совершенно наплевать на ее формы, на цвет ее волос и на оттенок кожи - лишь бы у нее была самая главная женская принадлежность... Сколько у него уже было женщин, он не мог сказать даже приблизительно - чаще всего он их просто покупал на ночь, изредка они ему сами отдавались, а нередко он и насиловал - причем, очень любил это дело. Во всяком случае, когда возникала такая возможность, он ею никогда не пренебрегал; а возможности для насилия у старшего группы костоломов бывали регулярно. Правда, была у него Людмила, к которой он иногда заваливался на некоторое время, ну да только это совсем другая история...
  - Ну да ладно, хватит воспоминаний, - прервал сам себя Ваха. - Давайте о деле... Итак, что мы с вами имеем на данный момент?
  Вопрос был слишком неопределенным, чтобы на него можно было тут же ответить. И хотя Боксер сразу понял, что именно имеет в виду Султанов, и что вопрос, соответственно, адресован ему, он, сделав вид, что задумался, промолчал. Ваха какое-то время выжидательно смотрел на него; он приблизительно представлял, что творится в душе этого русского здоровяка и осознание своей власти над ним ему очень нравилось - видеть, как человек, который физически сильнее тебя, который тебя всей душой ненавидит, но тем не менее тебе же покоряется, всегда приятно... Иса на начальника охраны особняка скосился с откровенной неприязнью: чего он молчит-то, этот наш прислужник? Таких, как он, сейчас только свистни - толпой соберутся и будут клянчить-унижаться, чтобы только к ним на работу за такие деньги устроиться!..
  Самурай, в отличие от хозяев, отреагировал на зависшую паузу чуть с опозданием, что неудивительно с его толстокожестью.
  - Боря! - окликнул он негромко. - К тебе обращаются...
  Делать было нечего. Фигу в кармане показал, пора вспомнить, кто в доме хозяин.
  - Что? - переспросил Боксер. - Извините, отвлекся.
  Ваха понимающе ухмыльнулся.
  - Я спрашиваю, как у нас дела, - счел нужным повторить он свой вопрос.
  - Нормально, - отозвался Боксер. - А что вас беспокоит?
  "Вас"... Они так и обращались: старший по возрасту Боксер к Вахе на "вы", а тот ему демонстративно небрежно-фамильярно "тыкал".
  - Меня ничего не беспокоит, - слегка прищурился Султанов, глядя на него. - Меня вообще ничего не беспокоит, кроме вероятности заболеть триппером... Просто я не исключаю, что девчонку будут искать. И мне бы очень не хотелось, чтобы ее нашли у нас.
  И снова Боксер не удержался, слегка показал коготки.
  - А это уж от меня не слишком-то и зависит.
  - Что ты этим хочешь сказать? - взгляд гангстера стал еще острее. - Ты же начальник охраны...
  - Совершенно верно, - сдержанно подтвердил Боксер. - Я - начальник охраны банка и его филиалов, а также нескольких загородных объектов, которые являются собственностью банка и его руководства, - четко сформулировал он. - Охраны!.. Я гарантирую, что никто посторонний на территорию без ведома охраны не попадет. Равно как и покинуть ее никто не сможет... Но при этом я уже не первый раз заявляю, что сопротивляться официальным властям мы не имеем права. И своих людей подставлять под суд и под дубинки ОМОНа и СОБРа я не буду.
  - Что ж, ты, наверное, в чем-то прав, - задумчиво склонил голову Ваха. - В общем, давай, Боксер, занимайся своими делами, а мы тут еще немного поговорим.
  Было видно, что ему в голову пришла какая-то мысль, которая очень понравилась самому, но которая могла вызвать протест у Боксера, удаляемого по этой причине. Начальник охраны поднялся с кресла, обвел тяжелым взглядом остающихся и вышел, провожаемый гнетущей тишиной.
  Когда закрылась дверь, Иса грязно выругался. По-русски. Почему-то большинство представителей национальных меньшинств предпочитает ругаться именно по-русски, как будто у в родном языке своих ругательств не хватает. Может, и в самом деле не хватает?
  - Ну зачем же ты так? - не то укоризненно, не то со скрытой насмешкой остановил его Ваха. - Человек, добросовестно выполняющий свои обязанности, имеет право иметь свои взгляды и, соответственно, и высказывать их... Пусть болтает, лишь бы дело свое делал... А свое дело он знает. Так вот, Самурай, тебе есть персональное задание - ты любишь такие...
  Самурай довольно осклабился. Когда дают задание, которое тебе должно понравиться, это всегда приятно. Если же задание, которое тебе должно понравиться, дает такой человек, как Ваха Султанов, оно просто не может не понравится. Уж в чем, в чем, а в умении подбирать Самураю интересные задания Ваха толк знает.
  - Так вот, - отпив глоток красного вина из высокого бокала, неторопливо, раздумчиво продолжил Султанов. - Мне, знаешь ли, очень даже интересно, за что именно нам посулили такие деньги. Бумаги и "винты" из компьютеров мы заполучили, их Карла сразу увез и сам с ними ковыряется... Да вот только дед оказался хлипким, так что теперь мы от него не сумеем узнать, что же он такого важного изобрел... Значит, мы должны будем передать... - Ваха осекся, чуть было не проговорившись, назвав имя "заказчика", но тут же поправился: - ...передать заказчику все бумаги и "винты", а также девчонку. Так?
  Это для Самурая была слишком сложная задача. Для Исы - тем более. Поэтому они сидели молча, глядя на шефа. Тот, впрочем, умных мыслей от них особенно и не ждал. Он пытался растолковать им задачу, которую необходимо было выполнить.
  - Так, - сам себе ответил Ваха и продолжал. - Заказчики обещали приехать завтра. Значит, у нас еще есть почти сутки. И за это время нам было бы нелишне узнать, за чем же это так рьяно охотятся наши друзья. Улавливаешь? - теперь он напрямик обратился к Самураю.
  Тот неопределенно передернул плечами - боялся попасть впросак, неудачно ответив.
  - Ты, Ваха, прямо скажи, что нужно сделать, - отозвался за него Иса.
  Султанов на него даже не посмотрел. Он уже понял, что толкового "авторитета" из родственника не получится.
  Хотел же он сейчас одного. Оценив, насколько хватко вцепился заказчик в это дело, Ваха рассудил, что и самому не мешало бы что-нибудь на нем заработать. Да и элементарное любопытство разбирало: из-за чего же это столько шума и возни?..
  Совершенно неожиданно для себя Ваха вдруг увидел у своих ног блондинку. Все это время она молча делала свое дело, а потому хозяин перестал ее воспринимать, как нечто одушевленное. И едва не начал ставить задачи, весьма сомнительные в правовом и моральном отношении, прямо в ее присутствии.
  - А, ты еще здесь?.. Все-все, свободна, можешь идти, тут будут мужские разговоры...
  Девушка по-прежнему молча собрала свои вещи и вышла.
  Трое мужчин проводили ее взглядами: Ваха - с самодовольством собственника, осознающего над ней свою власть, Иса и Самурай - с похотливым вожделением.
  Когда дверь за ней закрылась, мужчины понимающе переглянулись. И только после этого Ваха продолжил.
  - Так вот, ты, Самурай, должен взять девчонку в оборот и узнать, до чего конкретно они с тем жидком додумались, - продолжил он инструктаж. - Я уже сказал, что Карла там по своей линии, с компьютерами и бумагами, занимается, да только неизвестно, сколько он там прокопается, так что ты с ней по-своему попробуй потолковать... Только смотри, бить не вздумай, а то знаю я тебя, нам ее завтра надо будет сдать в целости и сохранности... Если сумеешь узнать, в чем там у них суть... - мечтательно проговорился Ваха, однако тут же перебил себя и перевел разговор на другое: - Ну а заодно и моего племяша к делу приобщишь, - поощрительно улыбнулся он родственнику.
  Наконец-то Самурай понял, что от него требуется. Он широко осклабился. Вот это - что-нибудь выпытать у бабы - это по его! Это не мозгами шевелить!.. Бить нельзя? Ну так и без этого способов допроса хватает...
  - Все будет сделано, шеф! - пообещал он. - Она мне все расскажет.
  Султанов улыбнулся. Если это удастся, кто его знает, может, и он сумеет воспользоваться плодами трудов покойника, заработать на этом какие-нибудь денежки!
  - Ну давайте, вперед! - кивнул он.
  ШВЕЙЦАРИЯ. ЛОЗАННА
  Сотрудник российского МИДа Александр Вячеславович Лосницкий постарался продумать план своего бегства до мельчайших подробностей. За гостиницу было уплачено заранее, причем за трое суток вперед. Вещей у него с собой было не так уж много, да и среди тех ничего особенно ценного. Чемодан, строгий представительский костюм, пара сорочек, галстуки, белье, несколько личных книг, даже туалетные принадлежности - все это он оставил в номере, рассчитывая, что сможет, при нужде, без труда приобрести все необходимое по прибытии во Францию. В крайнем случае, если все пройдет как следует, нетрудно послать запрос в отель и отсюда вещи переправят куда потребуется - это вам не родной "совок".
  Тем более, что остановился он в одном из отелей, которые входят в число Swiss Leading Hotels, группу, объединяющую 35 лучших гостиниц страны, в которой, к слову, насчитывается 6.200 подобных заведений. К тому же этот отель включен в число 22 отелей Швейцарии, входящих в список из 270 лучших в мире. Номер здесь стоит безумно дорого - до тысячи швейцарских франков, которые по курсу лишь немного дешевле доллара (правда, в стоимость входит и телевизор, и видеомагнитофон, и завтрак, и даже мини-бар и налоги...) - и такая дороговизна является одной, едва ли не основной из причин, по которой россияне редко посещают эту сказочно красивую страну. Лосницкий пошел на такие сумасшедшие расходы потому, что был уверен в том, что ему удастся выгодно продать информацию об изобретении Штихельмахера. И вот - такой облом...
  Так что в назначенный день утром Александр вышел из отеля налегке, в оправданной нынешней погодой курточке-ветровке, с одним лишь легким кейсом в руке, что для него, сотрудника внешнеполитического ведомства, пусть и находящегося в частной поездке, вполне естественно.
  Лосницкий небрежно бросил кейс на заднее сиденье взятого напрокат неприметного старенького "пежо", уселся за руль и направился к месту свидания с Фарренхаузом.
  С тем фактом, что он так глупо попался, Александр уже смирился. Конечно, нужно было раньше сообразить, что многие сотрудники всевозможных международных организаций параллельно являются сотрудниками разведок своих стран и что знакомый корреспондент, к которому он обратился в Москве, порекомендует обратиться именно к такому агенту-резиденту... Глупо, конечно, все как в дешевом детективе... Ну да что ж теперь-то локти кусать? В конце концов, успокаивал себя Лосницкий, он сумеет постепенно убедить своих вербовщиков, что ничего особо существенного как агент не представляет, и они со временем перестанут его преследовать. В то же время он понимал, что и откровенную "дезу" гнать нельзя, чтобы у них в самом деле не возникло желания "сдать" его на Лубянку.
  Ладно, как-нибудь выпутаемся, думал он... Вплоть до того, что можно будет по возвращении в Москву самому пойти "куда следует" и признаться, что согласился работать на иностранную разведку; даже аванс взял... Благо, сейчас обнародован "телефон доверия", по которому можно покаяться и тогда тебе вообще ничего не будет... Единственное, что нужно будет продумать, это как убедительно отбрехаться, на чем именно его поймали, ну да это уже детали. Таким образом, может быть, он еще и героем невидимого фронта станет... Глупо, конечно, за такие проколы можно и со Смоленской площади вылететь, ну да тут уж ничего не поделаешь: лучше пойти консультантом в какую-нибудь неприметную фирму, чем рудокопом во всемирно известный Магадан. Как там шутит Фоменко: "Лучше калымить в Гондурасе, чем "гондурасить" на Колыме..."
  Главное сейчас - получить причитающиеся деньги и быстренько исчезнуть из Швейцарии. Деньги получить просто необходимо, потому что в противном случае все совершенное им вообще теряет смысл. Ну, а из страны смыться... Он не может чувствовать себя здесь в безопасности.
  Свою машину Лосницкий демонстративно припарковал перед самым входом в кафе. Мол, вот он я - весь тут, прятаться от вас не собираюсь. Однако присутствовал здесь и некоторый скрытый умысел: у него на глазах в автомобиле никто ковыряться не станет.
  На террасе его уже ожидали двое: Фарренхауз и еще какой-то мужчина. В стоявшей напротив кафе машине сидели и откровенно поглядывали в сторону Лосницкого еще двое.
  "Наверное, уже на видеопленку меня снимают", - с неожиданной тоской подумал Александр.
  Гора компромата на него неудержимо росла. Нет, братцы мои, надо сдаваться ребятам с Лубянки... Или не надо? Ведь были же и есть, наверное, агенты, которые долгие-долгие годы выполняли поручения иностранных разведок и жили припеваюче. "Тот живет припеваюче, кто живет подпеваючи..." - не к месту вспомнил он старую шутку... Просто любой стране, чтобы удержать сограждан от предательства, выгодно создавать представление о том, что иностранные агенты, для чего и снимают фильмы и пишут книги про гениальных сыщиков...
  Впрочем, потом, все потом, потом обдумаю...
  Лосницкий поднялся на террасу, направился к знакомому столику. Поджидавшие его люди поднялись навстречу.
  - Добрый день, Александер, - Фрэнк приветливо улыбался. - Познакомьтесь, пожалуйста, господа: Джон - Алекс.
  Рукопожатие у Джона было крепкое, взгляд прямой и оценивающий, от него веяло уверенностью. Внешность какая-то надежная и одновременно неприметная... С первого мгновения у Лосницкого не возникло сомнения, что этого человека зовут как угодно, но только не Джон, и что именно он является настоящим разведчиком, а не Фрэнк, который, скорее всего, является в разведсети такой же "шестеркой", какой предстоит стать ему, Александру Лосницкому. О том, насколько он ошибается в оценке Фрэнка, Александр не мог себе даже представить.
  Они расселись за столиком. Перед каждым уже стояли высокие стаканы с какой-то жидкостью, по цвету напоминавшей апельсиновый сок, с кубиками льда и с торчавшими соломинками.
  - Вы что-нибудь выпьете? - с дежурной вежливостью поинтересовался Фарренхауз.
  - Нет, спасибо, я за рулем, - отказался Лосницкий. - Разве что кофе...
  - Хорошо, значит, тогда сразу переходим к делу, - предложил Фрэнк. - Кофе мы уже заказали, - пояснил он. - Алекс, прежде чем мы с вами будем обсуждать свои дела, поговорите с мсье Джоном.
  "Мсье Джон"... Все равно что "сэр Иван" или "сеньор Мамед"... Значит, "Джон" и в самом деле не более чем кличка. Даже не кличка, а просто слово, с помощью которого можно обращаться к человеку, потому что беседа без имени попросту невозможна.
  - Я слушаю вас, - Лосницкий постарался изобразить улыбку.
  - Значит, так, Алекс, - решительно заговорил на немецком языке Джон. - Меня интересует только то, что касается изобретения, благодаря которому вы познакомились с нашим другом Фрэнком. Прежде всего возьмите вот это...
  На столик лег большой пухлый конверт с окошком из прозрачной пленки. Сквозь нее виднелся отпечатанный на принтере текст на французском языке "Alexandre Losnitsky, le Ministere des Afferes etrangeres de Russie".
  - Что здесь? - не притрагиваясь к пакету, спросил Лосницкий.
  - Это премия за информацию, которую вы предоставили по поводу изобретения, - пояснил Джон. - Поскольку к политической разведке ваши сведения не имеют никакого отношения, все, что касается человека, о котором вы нам сообщили, и его прибора, вы должны сообщать мне, специалисту, так сказать, по промышленному шпионажу.
  Александр немного растерянно оглянулся на Фрэнка. Тот сидел отвернувшись, с самым безмятежным видом любуясь открывавшимся на озеро видом.
  - Но я уже все рассказал, - Лосницкий наконец решившись, взял со столика конверт.
  Он хотел убрать его в свой кейс, но удалось это ему не сразу - никак не мог совладать с замками. Представил, как будут трястись его пальцы на экране монитора - прямо как у Янаева на пресс-конференции в августе 91-го...
  - Да-да, конечно, - между тем согласился Джон. - И все-таки я вынужден попросить вас еще раз припомнить, кто присутствовал на вечеринке, кто мог слышать эту фразу, которая так вас заинтриговала, кто мог ее запомнить, кроме вас, кому вы еще об этом изобретении рассказывали... Короче говоря, еще раз, подробнейшим образом, по порядочку.
  Лосницкий слушал его вполуха - он никак не мог понять, почему ему так откровенно передали конверт, да еще фамилию его обозначили, место работы... И вдруг сообразил: если его в этот момент сфотографировали, в чем теперь не приходится сомневаться, да еще так, чтобы надпись в прозрачном окошке на конверте была видна, эти кадры будут самым наглядным подтверждением того, что деньги он получил. Заснять же все это совсем нетрудно - достаточно одного только простенького визира со световодом или камеры с мощным телеобъективом...
  Этот факт его так разозлил, что он оборвал Джона. Причем оборвал довольно бесцеремонно.
  - Послушайте, как вас там... - немного громче, чем следовало, сказал Александр. - Я уже все рассказал вашему коллеге. Назвал все фамилии, какие знал, конечно, ведь там были и посторонние... Мне нечего прибавить...
  - Но-но-но, не горячитесь, - Джон растянул губы в искусственной улыбке. - В конце концов вы сами к нам пришли за деньгами, а не мы вас нашли, так чего уж теперь-то... Я вас попрошу еще раз просмотреть список.
  Он протянул Лосницкому листок, который тот два дня назад оставил Фрэнку. Поколебавшись, Александр взял список. Развернул его, еще раз внимательно перечитал.
  - Мне нечего сюда что-нибудь добавить, - сдержанно повторил он. - Вот эти люди находились рядом и слышали хвастовство девчонки, однако кто и как на него реагировал, знать не могу... Это все.
  - Ну что ж... Спасибо и на этом, - Джон никак не выразил своего отношения к происходящему. - В таком случае всего вам самого доброго! Счастливо, Фрэнк, спасибо за помощь!
  Фарренхауз словно очнулся.
  - Вы уже закончили?.. Пока... - он чуть запнулся на имени, однако тут же закончил: - Пока, Джон.
  Лосницкий и Фарренхауз провожали глазами Джона пока тот шел до выхода, спускался со ступенек и направлялся к машине с сидящими в ней двумя мужчинами.
  - Ну а теперь мы займемся непосредственно нашими делами, - деловито заговорил Фрэнк, когда машина, быстро набрав скорость, влилась в поток, несущийся по трассе. - Когда вы вернетесь в Москву, наши люди вас найдут, и тогда вы получите все дополнительные инструкции... Так что сейчас у нас разговор чисто предварительный... Итак, нас сейчас в первую очередь интересует все, любые подробности, любые веяния, даже разговоры, слухи и сплетни, которые гуляют в вашем ведомстве относительно событий, происходящих на Балканах и вокруг Ирака...
  Беседовали они недолго, минут пятнадцать. И все это время Лосницкого не покидало неприятное ощущение от беседы с псевдо-джоном. Правда, в кейсе лежал конверт с деньгами, Фарренхауз, похоже, всерьез заинтересован в таком агенте, как он, - так что о плохом думать не хотелось. Да вот только куда же от мыслей деваться?..
  Между тем если бы Александр услышал, о чем говорит Джон, настоящее имя которого и в самом деле звучало совершенно иначе, со своими подручными, он не только не успокоился бы - его охватила бы паника!
  - Он нам не нужен, - приговор был вынесен совершенно небрежным тоном.
  - Хорошо, - столь же равнодушно отозвался один из сопровождающих. - Ты уверен, что он нам все рассказал?
  Джон поджал губы и покачал головой.
  - В том-то и дело, что не уверен. Вернее, наоборот: я уверен, что у него еще кое-что припасено. Потому и хочу, чтобы он не пытался продать это "кое-что" кому-нибудь другому. Нам конкуренты ни к чему... Ну а потом... Слишком уж откровенный он дилетант.
  - Думаешь, подстава?
  "Джон" неопределенно передернул плечами.
  - Может, подстава. А может и в самом деле полнейший дилетант, который легко и просто подставится российской Службе внешней разведки или Службе безопасности... Нам сейчас никак не выгодно, чтобы русские что-то узнали о возне вокруг этого прибора.
  Ни водитель, ни сопровождающий не знали, о каком приборе идет речь. Да их это и не интересовало. В определенной степени они сейчас лишь поддерживали беседу.
  - Фрэнк обидится, - заметил, переводя разговор в другое русло, водитель.
  - Обидится, - не стал спорить "Джон". - Он уже доложил "наверх", что завербовал сотрудника русского МИДа... Ну да ладно, с ним мы вопрос как-нибудь утрясем... Что ни говори, прибор для нас куда важнее, чем рядовой источник со Смоленской площади, - у нас сейчас в России информаторов хватает... В общем, сегодня же кончайте с этим дураком...
  Машина остановилась перед светофором. Водитель молчал, навалившись на руль, барабанил по нему пальцами.
  - Понял, шеф, - за двоих отозвался его напарник.
  Джон кивнул.
  - Он от тебя не уйдет?.. - поинтересовался шеф. - Что-то мне сдается, что наш друг попытается сегодня же отсюда смыться.
  - Обижаешь, шеф! Я ему на машину "маячок" на "прилипалке" подсадил, так что не уйдет, - заверил подручный.
  - Ну тогда ладно. В общем, так. Вы вдвоем занимайтесь им, а я передам в Москву подтверждение по поводу списочка. Пусть там наши ребятишки активизируются, займутся делом вплотную... А ведь большое мы сделаем дело, если все удастся, ребята...
  Джон говорил это как бы сам себе, словно в задумчивости. В самом деле, зачем рядовым боевикам знать, участниками какой сложной комбинации им предстоит стать. Однако шеф "проговорился" вполне сознательно: пусть проникнутся важностью происходящего, чтобы, не дай Бог, не произошло осечки.
  Машина остановилась возле дома, где снимал квартиру Джон.
  - Счастливо!
  - Пока, шеф!
  Автомобиль с боевиками сорвался с места.
  Джон еще немного постоял, потом стал подниматься по широкой лестнице. Он был задумчив. Резидент размышлял, каким образом сделать так, чтобы были соблюдены несколько условий: чтобы собрать максимум информации о приборе; чтобы страна стала единоличным владельцем изобретения; чтобы лично его не оттеснили от этого изобретения люди, которые непосредственно будут заниматься им в Москве; чтобы заполучить в свое распоряжение хотя бы некоторое количество акций будущего предприятия; чтобы устранить Лосницкого; чтобы не слишком обиделся Фрэнк...
  Тут нужно проявить немалую изворотливость, чтобы провернуть все это. И если удастся... О, только бы удалось!
  ...Между тем Александр, покрутившись по улицам города, выехал на трассу. "Хвоста" видно не было. Он начал немного успокаиваться. Хотя... При современных способах разведки... Перестраховаться не мешает.
  Лосницкий аккуратно съехал с трассы, осторожно остановился у крохотного кафе. Захватив кейс, небрежно осмотрел салон, заглянул в "бардачок" - не забыть бы чего важного... После этого вошел в кафе и неторопливо направился к стойке бара.
  - Здравствуйте, - по-немецки поздоровался он с юной девой, кокетливо улыбавшейся ему из-за стойки. - У меня что-то с машиной... Вы не могли бы вызвать такси?
  - Конечно, мой господин.
  Тут, кажется, абсолютно во всех гостиницах, кафе и ресторанах говорят на нескольких языках: немецком, французском, английском - причем в его обоих вариантах, классическом британском и вульгарном американском... В последнее время стали даже русский понемногу осваивать - все же страну в последнее время посещает 150 тысяч земляков Лосницкого в год.
  - Сейчас такси подъедет, - сообщила девушка. - Может, пока выпьете что-нибудь?
  В самом деле, не мешало бы немного успокоиться.
  Александр всегда старался поддерживать имидж дипломата, который если уж и пьет, то только мартини со льдом или виски с содовой. Ну а тут...
  - Сто граммов водки, - неожиданно даже для себя заказал он. - Нет, сто пятьдесят... И настоящей водки, не шнапса.
  Дева взглянула на него немного удивленно, однако не сказала ничего. В конце концов если клиенту утром хочется выпить водки, это его дело.
  - Что-нибудь еще?
  Что еще? Да все, пожалуй...
  - Кто заказывал такси?
  - Я-я, иду, - отозвался Лосницкий.
  Это ж надо, только заказал - и машина тут как тут. И недорого, кстати, не то что в Первопрестольной.
  Он торопливо проглотил мягко скользнувшую в горло жидкость, не считая, бросил на стойку несколько монет и, не дожидаясь сдачи, поспешил к автомобилю.
  ...- Господи, какой идиот, - с некоторой досадой проговорил один из двух мужчин, сидевших в припаркованном неподалеку автомобиле. - Неужто он всерьез надеется нас обмануть?
  - Скорее бы уж ехал, чтобы засветло в город вернуться, - озабоченно откликнулся водитель. - А то сегодня футбол... - И тут же предложил: - Давай пари: куда он поедет дальше?
  - Покрутится по городу, потом возьмет напрокат другую машину и попытается уехать из города, - охотно включился в игру первый. - Причем, скорее всего, на юг, чтобы нам с тобой мозги заморочить.
  - Да ну тебя! - едва ли не с обидой разочарованно протянул собеседник. - Я хотел предложить тот же вариант.
  - Так он же идиот, - засмеялся первый.
  Через мгновение к нему присоединился и второй.
  МОСКВА. КАРДИОЛОГИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ КЛИНИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ N...
  Врач-кардиолог, кандидат медицинских наук Семен Яковлевич Леваневич откровенно не желал поднимать глаза на сидевшего перед ним человека. Тот, впрочем, прекрасно понимал причину такого поведения собеседника. Вернее, он наивно полагал, что понимает. Потому старался говорить спокойно, убедительно, с не слишком бросающимся в глаза легким нажимом.
  - Но согласитесь, доктор, что я должен поговорить с больным... Даже не должен - обязан!
  Семен Яковлевич неопределенно передернул плечами.
  - Может быть, может быть, все очень даже может быть...- он безостановочно вертел в руках карандаш, легко постукивая по столешнице поочередно то острым, но тупым, с ластиком, концами, и внимательно глядя на свои длинные тонкие пальцы. - Очень даже может быть.
  И опять умолк. Несмотря на профессиональную выдержку, собеседник начал слегка раздражаться.
  - Не "может быть", а должен, - произнес он подчеркнуто сдержанно.
  Леваневич на мгновение поднял глаза, уколол просителя быстрым взглядом.
  - Простите, запамятовал, как вас звать-величать?.. - спросил он, вновь отведя взгляд.
  - Вадим Сергеевич, - отозвался собеседник.
  По сравнению с врачом следователь был еще очень молод, чтобы не сказать юн, а потому свое отчество он произнес тоже с легким нажимом, подчеркивая, что его должность и миссия, с которой он тут пребывает, в значительной степени нивелирует заметную разницу в возрасте.
  - Так вот, Вадим Сергеевич, сегодня я буду вынужден признать ваше право на нарушение действующих правил, а завтра вы же вызывите меня к себе в кабинет, - скривил губы врач, упорно глядя перед собой.
  - Это почему же? - спросил тот, но в следующее мгновение и сам понял, что имеет в виду эскулап.
  - Почему? - врач чуть пожал плечами. - Да потому, что у больного, простите за мрачный каламбур, больное сердце. Оно может не выдержать допроса.
  В дверь торопливо постучалась и заглянула молоденькая медсестра, однако Леваневич откровенно поморщился и махнул ей рукой - не до тебя, мол. Она выскользнула в коридор и аккуратно прикрыла за собой створку.
  - Ну почему же сразу обязательно допроса? - дождавшись, пока она вышла, поморщился проситель. - Мне нужно с человеком просто поговорить... Задать всего лишь несколько вопросов... Должен ведь я узнать причину, по которой... - он запнулся. - По которой происходят некие события...
  Леваневич слегка усмехнулся.
  - Да об этих, как вы говорите, неких событиях уже все знают, - он кивнул в сторону лежавших на краю стола газет.
  - А больной? - встрепенулся следователь.
  - Что вы, ему это, конечно, не показывали, - покачал головой врач. - Да и не до газет ему сейчас... В общем, так, молодой человек, - решившись, вдруг твердо проговорил Семен Яковлевич. - Даю вам на беседу ровно полчаса, тридцать минут
  - и ни секунды больше. За больного я не ручаюсь и полностью полагаюсь на ваше благоразумие. Если с ним что случится, Вадим Сергеевич... В общем, я надеюсь, что ничего с нашим пациентом не случится, и соглашаюсь на этот разговор исключительно, так сказать, осознавая гражданский долг и желая оказать, если можно так выразиться, содействие... Но если уж что-нибудь случится, я, как Понтий Пилат, умываю руки, - и он даже потер кисти, продемонстрировав, как будет их умывать.
  Следователь коротко кивал едва ли не после каждой фразы врача.
  - Да-да, конечно, - согласился он. - Я буду осторожен. Всего несколько нейтральных вопросов... Уж поверьте, не в моих интересах...
  - Да-да, конечно, никак не в ваших, - кардиолог не дал следователю закончить фразу. - Посидите немного здесь, пожалуйста, я сейчас.
  Семен Яковлевич поднялся, обогнул стол и направился к двери. Он шел тяжело, ссутулившись, слегка приволакивая левую ногу, засунув руки в карманы крахмально-жесткого короткого серо-зеленого халата.
  "Любопытно, он всегда такой пришибленный или его так тревожит мой визит?- подумал следователь. - А может, просто устал после дежурства - у них ведь, у врачей, работенка тоже нервов выматывает не дай Бог сколько..."
  Впрочем, о Леваневиче он подумал только вскользь, мимоходом. В конце концов мало ли у кого какая походка, какой, так сказать, экстерьер. Куда любопытнее сейчас другое...
  Вадим Сергеевич взял со стола газету, на которую кивнул врач. В самом деле, интересно взглянуть, что там эти газетные борзописцы пишут про все эти события. Обычно журналюги (черт бы их всех побрал - оптом и розницу!) бессовестно врут, придумывают собственные идиотские объяснения чрезвычайным происшествиям или пользуются не менее идиотскими слухами. Но случается, что и у них что-то можно почерпнуть любопытное.
  Где тут?.. А, вот!
  "НЕИЗВЕСТНЫЕ РАССТРЕЛЯЛИ ГРУППУ УЧЕНЫХ
  Зверское убийство произошло вчера в Институте сверхслабых токов РАН (переврали название - ну да что с них взять? Они постоянно что-нибудь, да переврут). Группа боевиков средь бела дня ворвалась (тоже неточно - они ведь спокойно вошли) в помещение одной из лабораторий и расстреляла находившихся там людей, по разным данным - от восьми до четырнадцати человек. После этого бандиты разломали несколько компьютеров, выгребли бумаги из нескольких столов и скрылись. Следственные органы пока отказываются от каких-либо комментариев по поводу происшедшего. Однако нам удалось узнать, что нападавшим помогал один из сотрудников лаборатории".
  Естественно, отказываются. У них в управлении все на уши встали, когда стало известно о таком массовом убийстве. Одиннадцать трупов! Несколько человек по разным причинам отсутствовали на рабочем месте, и это их спасло. Охранник, по его словам, просидевший во время трагедии под пистолетом одного из боевиков, показал, что бандиты увели с собой девушку, работавшую в лаборатории. Ее личность установили быстро, однако найти ее до сих пор не удалось.
  Один из выпотрошенных столов принадлежал некоему Штихельмахеру, который накануне налета оказался в больнице с сердечным приступом. Потому следователь Вадим Вострецов и пришел сюда. Потому и уговаривал врача разрешить задать больному несколько вопросов. Где он, к слову, этот врач, куда запропастился?
  Между тем Семен Яковлевич, выйдя из своего кабинета, тотчас направился в палату, где в одиночестве лежал Арон Абрамович. Войдя к нему, Леваневич тщательно затворил за собой дверь.
  - Ну что, как себя чувствуем? - с напускной медицинской бодростью спросил врач.
  - Спасибо, доктор, немного лучше...
  Штихельмахер был бледен, бледен до синевы. И на вошедшего не обратил особого внимания.
  - Сейчас мы вам укольчик сделаем... Общеукрепляющий...
  Арон Абрамович послушно выпростал из-под одеяла левую руку, поддернул повыше рукав, повернул руку так, чтобы было удобнее колоть. Леваневич достал из кармана халата приплюснутый шприц-тюбик. Когда он снимал с иглы защитный колпачок, его тонкие пальцы нервно дрожали. По этой же причине он не сразу смог проколоть предохранительную мембрану, которая находилась вглубине канала иглы. Наконец это ему удалось.
  - Нуте-с, закатайте, пожалуйста, рукав повыше...
  В душе Штихельмахера шевельнулось какое-то нехорошее предчувствие. Он слегка повернул голову, посмотрел на своего лечащего врача... Непонятно, с чего это сам врач лично решил сделать ему укол. Да и шприц какой-то непривычный... Однако что-то спросить Арон Абрамович постеснялся. В конце концов врач есть врач, и его нечего опасаться.
  Под больничной рубашкой оказалась старческая худая серовато-бледная рука с рельефно обозначившимися синими венами. У локтя виднелись характерные точки - Штихельмахеру уже делали несколько внутривенных уколов.
  Хорошо, что этот укол можно делать не обязательно в вену, - подумал Леваневич. В своем нынешнем возбужденном состоянии он мог бы и не попасть в эту тонкую синюю жилку, особенно если бы кровеносный сосуд ушел в сторону... Подумал - и с силой ткнул тонкой иглой в дряблую старческую мышцу. С силой сдавил стенки шприц-тюбика, выталкивая содержимое в живую плоть. И только выдернув иголку, сообразил, что у него в руках нет смоченной в спирту дезинфицирующей ватки. По большому счету она сейчас попросту не нужна. И все-таки...
  - Вот и все, - через силу улыбнулся Семен Яковлевич. - Теперь вы можете беседовать.
  - С кем беседовать? - равнодушно спросил Штихельмахер, поправляя рукав.
  - К вам пришел следователь. Сейчас он войдет.
  Больной удивленно повернул к нему голову.
  - Следователь? - переспросил он. - А зачем следователь?
  - Ну как же... У вас такое произошло...
  Известие о визите следователя Штихельмахера немного оживило.
  - Да-да, конечно... Когда он будет?
  - Прямо сейчас.
  Леваневич привычно бросил использованный шприц-тюбик в воронку утилизатора и вышел из палаты. Только бы этот чертов следователь не заметил, насколько он, Семен Яковлевич, сейчас взволнован...
  Вадим Сергеевич сидел на том же месте, где врач его и оставил. Он держал в руках взятую со стола газету и нетерпеливо притоптывал ногой.
  - Простите, что заставил вас ждать, - через силу улыбнулся врач. - Дела, сами понимаете... Прошу вас, идемте, я проведу.
  Штихельмахер лежал в отдельной палате, что для Вострецова было просто идеально. Рядом, на экране установленного на тумбочке чуть слышно гудящего прибора, судорожно дергались несколько зеленых точек, оставляя за собой сложные кривые. Арон Абрамович лежал с прикрытыми глазами. На звук открывающейся двери он приподнял веки и покосился на посетителей. Да, и в самом деле слаб старик, еще и впрямь, не дай Бог, окочурится, подумал следователь, усаживаясь на высокую круглую табуретку, стоявшую в ногах больничной койки. Но допросить его необходимо - нужно обязательно выяснить, почему убийцы заинтересовались содержимым компьютеров и столов именно Штихельмахера и его помощницы.
  - Мне можно поприсутствовать при разговоре? - Леваневич знал, что должно произойти через несколько минут, страстно жаждал уйти, а потому старался изобразить желание диаметрально противоположное.
  - Я был бы вам признателен, Семен Яковлевич, если бы вы нас покинули, - извиняющимся тоном ответил следователь. - Это ненадолго, всего пяток вопросов.
  Врач с готовностью - чтобы не было видно вспыхнувшей в нем радости - повернулся, взялся за ручку двери.
  - Ну что ж... - обронил он через плечо. - Я понимаю... Тайна следствия и все такое... Если вдруг что понадобится, вот кнопка вызова медсестры.
  Оставшись наедине с больным, следователь достал из кармана удостоверение. Молча протянул, раскрытым, Штихельмахеру.
  - Вы не могли бы ответить мне на несколько вопросов? - спросил после этого.
  - Пожалуйста, - с готовностью, слабым голосом, отозвался больной. - Только простите, молодой человек, у меня нет здесь очков... Как ваше имя-отчество?
  - Вадим Сергеевич. Так вот, Арон Абрамович, вы не могли бы мне в общих чертах рассказать, чем вы лично в последнее время занимались в своей лаборатории.
  По мнению Вострецова, вопрос выглядел вполне безобидным - ведь по словам Леваневича сердечник не мог знать о расстреле лаборатории. Однако Штихельмахер совершенно неожиданно оживился. Даже его серые щеки слегка порозовели.
  - А откуда вы знаете? - спросил он, попытавшись приподняться на локтях, однако вовремя спохватился и осторожно откинулся на подушку.
  - Что откуда я знаю? - растерянно переспросил следователь.
  - Ну это, чем я занимался в лаборатории...
  Так, значит, я чего-то важного не знаю, сориентировался в ситуации Вострецов. Однако азбука допроса: обнаруживать свою неосведомленность никак не следует.
  - Ну вот знаю же, - слегка развел он руками. - А что, разве это такая уж тайна?
  - Карина рассказала?
  Карина... Какая Карина?.. Стоп! Карина Туманян. Ведь так зовут девушку, которую увезли бандиты, расстрелявшие лабораторию. И получается, что Карина работала над чем-то совместно с этим Штихель... как его, бишь... Штихельмахером. Значит, ее увезли не просто так, по причине ее красоты, для утех. И значит, скорее всего, все это и в самом деле напрямую связано между собой.
  Та-ак... Любопытный получается карамбольчик... Надо раскручивать его, раскручивать...
  - Арон Абрамович, прошу извинить меня за бестактность и киношность фразы, но вопросы буду задавать я вам, а не наоборот. Хорошо?
  - Да-да, конечно, я понимаю...
  Больной немного поводил головой, устраиваясь поудобнее. Вновь устало прикрыл глаза. Что-то в его состоянии не нравилось Вострецову. Только что выглядевший более или менее бодрым, теперь Штихельмахер на глазах слабел, дышал тяжело, надсадно; на его щеках все явственнее проступала неестественная бледность. Почему-то бросились в глаза наливавшиеся синевой ногти на лежавшей поверх одеяла руке. Зеленоватые кривые на экране вдруг пошли как-то вразнобой, потеряв свою хоть и замысловатую, но слаженную синхронность...
  Или это только кажется? И посоветоваться не с кем... Может, и в самом деле не надо было выпроваживать из палаты врача?..
  Вадим Сергеевич растерянно повел глазами вокруг себя. Что нужно сделать, как помочь больному? Случайно зацепился взглядом за странной формы шприц, прилепившийся к воронке утилизатора.
  Кнопка! Вот она! Вострецов решительно вдавил ее, посылая долгий звонок вызова медсестры...
  Между тем Леваневич, вернувшись в кабинет, сел к телефону и, сверяясь с бумажкой, которую извлек из кармана, быстро простучал по кнопкам, набирая номер.
  - Для абонента номер... Текст: Все в порядке. Подпись - Сеня... Да-да, спасибо.
  Он опустил трубку и какое-то время сидел неподвижно, напряженно глядя на дверь. Она вот-вот должна открыться, эта дверь. И тогда...
  Дверь не открывалась. Вместо нее зазвонил телефон. В сером окошке номер не обозначился - либо не сработал определитель, что нередко случается у нашей связи, либо звонивший включил режим "Анти-АОН".
  - Да, - коротко обронил Леваневич, схватив трубку.
  - Так все в порядке, говоришь? - донесла мембрана лениво растягивающий слова голос.
  Слишком хорошо знал Леваневич эту манеру говорить!
  - Да, - столь же коротко подтвердил он.
  - Кто-нибудь что-то заподозрил?
  - Нет.
  Семену Яковлевичу разговор был неприятен. Да, загнанный в угол обстоятельствами, он сейчас совершил вынужденное преступление. Но обсуждать подробности ему не хотелось.
  - Ну что ж... Хорошо, - продолжил голос. - Где отработанный шприц-тюбик?
  А где и в самом деле шприц-тюбик? Леваневич почувствовал, как его мгновенно прошиб пот. Ведь его строго-настрого предупреждали, что шприц-тюбик необходимо выбросить где-нибудь вне стен больницы и уж во всяком случае подальше от палаты, где лежит Штихельмахер.
  - Так где же? - почувствовав заминку собеседника, напомнил о себе голос.
  - В палате. Выбросил по привычке в мусорку... - выдавил из себя врач.
  - Плохо, - однако подлинной обеспокоенности в голосе собеседника не чувствовалось. - Но будем надеяться, что никто на него внимания не обратит... Ну ладно, Семен Яковлевич, будем считать, что мы с вами в рассчете и что вы нам больше ничего не должны. Ну а теперь не забудьте уничтожить листок с номером телефона и пейджера, по которому вы только что послали сообщение. До свиданья!
  Леваневич опустил трубку на место. Как же это я так, досадовал он, раздирая листок в мелкие клочки. Ведь насчет шприц-тюбика его и в самом деле строго предупреждали... Волновался, вот и выбросил по привычке, стараясь поскорее избавиться от улики... В первый раз пришлось такое делать - дай Бог, чтобы в последний!
  Что же делать? Не идти же сейчас в палату и не копаться в утилизаторе! Может, и в самом деле никто не заметит, пытался он себя успокоить, набирая на телефоне программу стирания всех входящих и исходящих номеров. Да и кто может обратить внимание на содержимое утилизатора? Уборщицам абсолютно все равно, что именно выбрасывают врачи, да и мало ли сейчас импортных препаратов в самых причудливых упаковках!..
  Ладно, пусть все будет, как будет! Авось, пронесет...
  И в этот момент наконец распахнулась дверь. На пороге появилась медсестра.
  - Больной из четыреста шестьдесят четвертой умер! - торопливо сказала она.
  - Что?!
  Леваневич сорвался из-за стола.
  ...Вострецов происшедшим был потрясен. Больной человек, но уж не настолько, вдруг быстро, в течение нескольких минут, у него на глазах вдруг превратился в ТЕЛО - наглядное пособие для обучения студентов правильному вскрытию. И виноват в этом лично он, Вадим Вострецов, который каким-то своим вопросом до такой степени взволновал человека, что у того не выдержало сердце.
  Следователь, стоя в углу палаты и стараясь никому не мешать, растерянно смотрел, как вокруг тела Штихельмахера началась суета, и люди в грязно-зеленой одежде пытались вырвать его у смерти; как они делали ему уколы невероятных размеров иглой и прикладывали к груди какие-то диски, от которых тело сотрясалось; как они вдруг прекратили суетиться и накинули на голову человеку простынку. Все это было для них как-то обыденно, словно бы привычно - и неимоверно жутко в этой своей привычности.
  - Все! Пригласите батюшку,- потухшим голосом проговорил Леваневич и вышел.
  - Чьего батюшку?- скорее по профессиональной привычке, чем из искреннего любопытства поинтересовался Вадим.
  - Не чьего, а просто батюшку, - пояснила оказавшаяся рядом медсестра.- Священника. Причастить, отпеть, или как там это называется...
  - А у вас есть свой священник?- удивился следователь.
  - Да, специально при больнице есть свой священник...
  Медсестру окликнули и она отошла к кровати с телом Штихельмахера.
  - Так ведь у нас батюшка православный, а этот вроде как иудей,- спокойно обменивались между собой репликами медики.
  - Ну а Богу-то, по большому счету, какая разница? Это только люди между собой разбираются, какая вера правильнее, а Бог-то един для всех.
  - Черви, которые будут нас поедать, тоже едины...
  - Равно как и девочки-студенточки, которые анатомируют...
  - А ты бы какую предпочел, которая тебя будет того-самого?..
  Бессознательно наблюдая за действиями медиков, слушая их треп, Вадим заметил, как сестра выбросила в воронку утилизатора использованный одноразовый шприц. Тот было заскользил к горловине, чтобы провалиться внутрь, однако остановился, словно прилип к чему-то. Он был одинок на белой, слегка надколотой, эмалевой поверхности... Только недавно, несколько минут назад, там виднелся другой шприц, непривычного вида, - отстраненно вспомнил Вострецов. Вспомнил - и тут же забыл... В самом деле, до шприца ли тут, когда человек вдруг умер!
  ...Из больницы они выходили вместе с Леваневичем. Семен Яковлевич всячески старался уклониться от подобной совместной прогулки, однако Вострецов, желая узнать точку зрения кардиолога о происшедшем, настаивал, и врачу пришлось покориться. Они проследовали через просторный вестибюль, вышли на улицу. Широкие дорожки, удобные подъезды, деревца, газоны... Больница была построена не так давно, и все тут отвечало современным требованиям. Hичто не говорило о том, что совсем недавно внутри для одного из пациентов все это в одночасье перестало иметь значение. Впрочем, кто знает, может, не только для Штихельмахера, может, еще кто-то в эти же минуты приказал всем оставшимся долго жить?
  ...Вышли на улицу. День уже клонился к вечеру, хотя солнце стояло еще довольно высоко. Из-за просторной зеленой лужайки горячими лучами оно било прямо в глаза. Вдоль длинного частокола невысокого забора больницы гудело широкое шоссе. За ним виднелись большой парк и просторный пруд, на плотине которого в рядок сидели мальчишки с удочками. Жизнь продолжалась...
  Спутники повернули и пошли по тротуару в направлении ближайшей станции метро. Можно было несколько остановок проехать в автобусе или троллейбусе, но они пошли пешком: Вадим - чтобы можно было без помех поговорить, Леваневич - потому, что понимал, что следователь будет настаивать именно на пешей прогулке.
  Залитые предзакатным солнцем лужайка и лесопарк остались справа. Слева тянулись больничные аллеи.
  - Красиво, - задумчиво проговорил Вострецов. - Даже не верится, что мы в черте такой махины, как Москва.
  - Красиво, - рассеянно отозвался Леваневич. - В самом деле, не верится.
  Вадим Сергеевич приписал его рассеянность происшествию с Штихельмахером.
  - Скажите, Семен Яковлевич, как вы можете прокомментировать то, что сегодня произошло? Только с учетом того, что говорите с полным профаном по части кардиологии...
  Леваневич к такому вопросу был готов. Потому откликнулся сразу, хотя говорил размеренно, тщательно следя за своей речью.
  - Ну, если попытаться обрисовать ситуацию как можно более доходчиво... Сердце - это совершенно уникальный орган...
  Каждый кулик,.. подумал Вадим. В самом деле, что еще мог сказать кардиолог? Расхваливать работу гинеколога или проктолога?
  - А разве есть у человека орган неуникальный? - тем не менее обронил Вострецов.
  - Да-да, вы правы, все уникальны, - согласился врач. - Но сердце все-таки стоит особняком. Судите сами: человеческое сердце - это мышечный орган весом немногим более трехсот граммов. В течение всей жизни у него не бывает отдыха, в среднем за время жизни организма оно сокращается более двух с половиной миллиардов раз. Энергии одного такого сокращения достаточно, чтобы груз весом четыреста граммов поднять на высоту метра. Ну а за человеческую жизнь оно поднимает железнодорожный состав на высоту Монблана.
  Несмотря на только происшедшую на его глазах трагедию, Вострецов слушал этот экскурс с искренним интересом. И теперь не удержался от восклицания:
  - Ого!
  - Вот вам и "ого"... - даже несмотря на волнение, Леваневич почувствовал, что ему этот искренний возглас приятен. - Естественно, как и любой, даже самый совершенный механизм, пусть и биомеханизм, сердце постепенно изнашивается. Любой стресс, нервные переживания, неправильное питание, курение, болезни, избыточный вес, спиртное, наркотики, экология, чрезмерные физические нагрузки, а также отсутствие стрессов и физических нагрузок, нерегулярная сексуальная жизнь... Короче говоря, так или иначе, но у многих людей сердце изнашивается быстрее, чем весь организм в целом. Тогда оно начинает давать сбои - в этом случае мы говорим о миокардите, ишемической болезни, стенокардии или даже инфаркте... Ну и так далее. Вообще смертность от сердечно-сосудистых болезней занимает второе место и составляет почти тридцать процентов от всех смертей... Скажем, в Штатах от различных сердечных болезней страдает, по разным оценкам, от восьмидесяти до ста тридцати миллионов человек... Знаете, боль в груди при инфаркте называют "криком голодного сердца о помощи". И если уж оно начало кричать, тут его лучше дополнительно не беспокоить.
  Вадим понял, на что намекнул кардилог, пожал плечами.
  - Но ведь я не успел у него даже ничего спросить... - начал он.
  - Кто его знает... Может, непосредственной причиной сердечного приступа послужило уже то, что Штихельмахер узнал, что его собираются допрашивать, - перебил его Леваневич, стараясь направить течение мыслей следователя о причинах смерти пациента в более удобное для него русло. - Разволновался человек...
  Они подошли к круглой площади с зеленой клумбой посередине и остановились перед "зеброй" перехода, дожидаясь разрешающего сигнала светофора. До метро оставалось совсем немного, ну а в вагоне следователь так или иначе, будет вынужден прекратить свои дурацкие расспросы, - рассуждал Леваневич. Скорее бы уже дойти...
  - А из-за чего он вообще к вам попал? С каким диагнозом? - Вострецов решил перевести разговор с абстрактной темы к вещам более приземленным.
  Семен Яковлевич оглянулся на него с неподдельным удивлением.
  - А вы что же, не знаете?
  - Не-ет...
  Врач усмехнулся - за все время впервые с откровенной насмешкой.
  - Ну вы даете, право слово!.. Хорошо же вы работаете, граждане сыщики!..
  Это были последние слова, которые он успел произнести.
  На бешенной скорости со стороны моста-путепровода на тротуар вылетел старенький "жигуленок"-"троечка". Он буквально врезался в группу стоявших у перекрестка пешеходов. Кто-то успел среагировать и, сбивая других, отпрянул в сторону; кому-то это не удалось... Высокая яркая коляска с сеткой с продуктами между колесами, отброшенная побитым ржавчиной бампером, кувыркаясь, прокатилась по тротуару и завалилась на проезжую часть, прямо под колеса набитого пассажирами автобуса-"гармошки". Сухонькая старушка с испитым лицом споткнулась о собственную сумку-тележку и рухнула на раскатывавшиеся и разбивавшиеся пустые пивные бутылки...
  Но главный удар бампера "жигуленка" пришелся на врача-кардиолога Семена Яковлевича Леваневича. Он успел только хрипло вскрикнуть, после чего опрокинулся на спину, и автомобиль, подпрыгивая, прошелся по его груди обоими правыми колесами. После этого "жигуль", подрезав какую-то шарахнувшуюся от него иномарку, влился в поток машин и, свернув по кольцу в сторону станции метро, исчез из вида.
  Все это произошло в одно мгновение. Налетевшая на людей машина уже исчезла, и лишь тогда раздался душераздирающий крик женщины, на глазах которой под тяжелой тушей автобуса исчезла коляска с ее ребенком. Ей вторил хрип залитой кровью старушки...
  Вострецов, который в последнее мгновение успел отпрыгнуть едва ли не из-под колес машины, наклонился к Леваневичу. И даже он, далекий от медицины человек, понял, что помочь пострадавшему уже невозможно. Тот лежал, глядя широко раскрытыми глазами в глубокое синее небо. Куда-то туда, в эту неведомую даль, по темному коридору сейчас мчалась его ошеломленная случившимся душа.
  Рядом лежал раскрывшийся от удара кейс Семена
  Яковлевича. Из него вывалился обычный набор предметов, которые могут оказаться у мужчины - телефонный блокнот, сложенный полиэтиленовый пакет, какая-то книга, газеты, шариковая ручка... Валялся в пыли и небрежно свернутый медицинский халат, из кармана которого выскользнул какой-то предмет. Вострецов с недоумением уставился на него. Это был шприц-тюбик, точно такой же, какой он видел в утилизаторе в палате столь странно умершего Штихельмахера. Вадим протянул руку и схватил предмет. Шприц-тюбик оказался использованным.
  Следователь еще не знал, что к чему в этой истории. Он интуитивно понял, что сейчас у него в руке какая-то очень важная, вероятно, даже ключевая деталь, с помощью которой можно будет хоть что-то в этом деле расставить по местам.
  ...В это время двое молодых парней быстро, и при этом стараясь не привлекать внимания прохожих, шли мимо рынка от брошенной машины к тоннелю, по которому можно было либо пройти на другую сторону железнодорожной ветки, либо попасть на станцию метро.
  - Вспомнил, - неожиданно сказал один из них, сказал негромко и озабоченно, словно про себя.
  - Что ж такого ты мог вспомнить? - насмешливо спросил второй, воткнув в рот сигарету и доставая зажигалку. - Где твой хрен в последний раз побывал?..
  - Где я его видел, - уже встревоженно отозвался первый.
  - Ты можешь толком объяснить, что случилось?
  Они вошли в гулкий полутемный тоннель, заполненный шумом множества шагов, голосов и грохотом медленно ползущего над головой поезда.
  - Ты не заметил, что наш "клиент" у перехода с кем-то разговаривал?
  Его собеседник равнодушно пожал плечами.
  - Заметил, конечно. Только не обратил на него внимания - он нам не заказан. А что?
  - Я вспомнил, где его видел, - мрачно повторил первый. - Это "следак-важняк", он Барабаса брал.1).
  1). Вострецов принимал участие в аресте преступника по кличке Барабас в романе "Тринадцатый сын Сатаны".
  
  - Да ты что?!
  Воскликнувший настолько резко остановился, что на него сзади кто-то налетел и грубо обругал. В другой раз боевик не оставил бы такое поведение безнаказанным, но теперь было не до мелочей.
  - Ты уверен?
  Они стояли посреди перехода, толпа, толкая и матеря, обтекала их с обеих сторон.
  - Уверен, - по-прежнему мрачно ответил первый. - Я его тогда вот так, как тебя сейчас, видел. Боялся, чтобы и меня не замели...
  - Дела-а... - протянул второй. - И что же будем делать?
  - Не знаю... Доложим. А там пусть наши боссы решают... В конце концов, нам было дано одно, вполне конкретное задание... - он оглянулся по сторонами закончил:- И мы его выполнили.
  - Ты прав.
  Они оба направились дальше. На стоянке у выхода из тоннеля их ждала припаркованная напротив торгового центра серебристая "мазда".
  Уже тронувшись с места, водитель сказал немного неловко:
  - Слышь, Серый, ты про этого следователя шефу сам доложишь? Да?
  - Да уж... - с досадой отозвался Серый.
  Он был уже не рад, что узнал следователя, что сгоряча сообщил об этом напарнику - теперь придется объясняться с шефом. И еще неизвестно, как тот отреагирует на информацию о том, что они пришили врача на глазах у следователя по особо важным...
  - Ситуёвина, так ее... - выругался водитель.
  Он думал о том же: а ну как следователь разглядел его и запомнил - его карточек и фотороботов в разных прошлых "делах", скорее всего, хранится немало.
  - Как он по возрасту-то, твой "следак"? - хмуро поинтересовался он.
  - Щенок.
  - И то ладно...
  Серый в этом уверен не был.
  МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ. ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА
  Едва слышный звук, доносившийся из-за двери дамской уборной, насторожил Боксера. Ему уже давно не доводилось слышать такого. Тем более в стенах этого особняка - люди, способные на столь искреннее проявление чувств, сюда по своей воле попадали нечасто.
  Он остановился, прислушался внимательнее. Представил, как это могло выглядеть, если бы кто-то увидел его со стороны. Однако сейчас было не до подобных мыслей - и в самом деле было похоже, что там, в дамской комнате, кто-то тихо, едва слышно, плакал. Собственно, звуков самого плача не доносилось - только по временам проникали сдавленные всхлипывания.
  Входить в дамский туалет не принято (не то, чтобы запрещается - именно не принято) даже начальнику охраны. И все же... Поколебавшись, Боксер осторожно повернул ручку и чуть толкнул дверь. Хорошо отрегулированные и смазанные петли провернулись беззвучно.
  Прислонившись спиной к голубому кафелю стены, прямо на мусорном бачке, закрыв лицо руками, сидела та самая блондинка, которая полчаса назад обрабатывала ногти на ногах Вахи Султанова. Сквозь ее пальцы просачивались мутноватые от размытой косметики слезы, мерно капали на распахнувшийся коротенький кокетливый халатик. Одна грудь - пышная, но еще крепкая, не кормившая, загоревшая, с большим коричневым окружием вокруг обмякшего сосочка - вылезла из-под материи, другая была видна только до половины.
  Боксер шагнул в помещение, плотно закрыл за собой дверь. Услышав этот звук или просто почувствовав присутствие постороннего, девушка испуганно дернулась, едва не ударившись затылком о стену, уставилась на вошедшего своими синими, как васильки в поле, глазами. От этого движения обнажилась и вторая грудь. Мужчина невольно скосил взгляд на них, однако девушка этого не заметила.
  Он присел перед ней на корточки.
  - Не бойся, - Боксер постарался, чтобы его голос и слова звучали как можно доброжелательнее.
  И тут же поймал себя на том, что не знает, как зовут эту педикюршу. Он вообще практически никогда не интересовался именами всех этих девиц - чаще всего именно столь любимых южанами блондинок, - их часто привозили сюда, они жили здесь более или менее длительное время и потом их отсюда увозили. Он всей душой презирал это бабское, настолько расплодившееся нынче, племя, прекрасно зная, на что здесь соглашаются эти самки ради того, чтобы получить плату побольше.
  - Тебя как зовут? - он положил свою могучую, столько раз посылавшую противника в нокаут, руку на ее круглое мягкое плечо.
  Педикюрша сначала вздрогнула от этого прикосновения, попыталась вжаться в стену. А потом вдруг напротив, подалась к Боксеру, вцепилась своими длинными острыми ногтями в лацканы его пиджака.
  - Увези меня отсюда! - заговорила она горячечным шепотом. - Не нужно мне денег, ничего не нужно! Только увези!.. Здесь страшно!
  - Ну-ну, милая, успокойся... - Боксер попытался привлечь девушку к себе.
  - Hе трогай меня, - вдруг заверещала она, пытаясь вырваться из его рук. - Все вы одинаковые...
  Этого еще не хватало! Если сейчас кто-нибудь услышит ее визг, черт знает что может получиться. Ясно же, что у нее с Вахой что-то произошло. И если этот кавказец узнает, что его подруга взбунтовалась, неизвестно, как поведет его "горячий южный кровь"!
  Боксер сграбастал девушку в свои мощные объятья, крепко зажал ей рот ладонью.
  - Ну-ну, успокойся, милая, - уговаривал он ее не привыкшим к шепоту голосом. - Все будет хорошо, только не надо кричать...
  Она вырывалась, крутилась, билась в истерике... Да только куда ей совладать с мускулатурой мужчины, причем, мужчины весьма спортивного! Боксер приподнял ее, уселся сам на хрустнувший под его весом мусорный бачок, легко, как куклу, не обращая внимания на ее трепыхания, развернул девушку, усадил себе на колени. От этого пояс на ее халатике окончательно распустился, и его полы разошлись. Боксер, стараясь не смотреть на ее ладное загорелое тело, какое-то время просто сидел, удерживая девушку, ожидая, пока она хоть немного успокоится. Лишь бы не укусила, - думал он, стараясь, чтобы и в самом деле его пальцы не попали в ее широко раскрытый задыхавшийся рот.
  Выждав некоторое время, он поймал момент, когда она пыталась втянуть в себя воздух, отпустил рот и несильно, но звонко шлепнул девушку по щеке. Та даже поперхнулась. И разом как-то обмякла.
  - Ну что, все? - теперь Боксер говорил строго - мягкость, по его мнению, могла только спровоцировать новую истерику.
  - Отпусти, - тихо сказала она.
  - Вот так-то лучше...
  Мужчина отпустил ее, поднялся сам. Встал так, чтобы она не смогла проскочить мимо него в коридор.
  - Так что же все-таки случилось? - спросил он, с невольным обостренным вниманием наблюдая за тем, как она, и в самом деле опомнившись, запахивает на груди халатик, затягивает поясок.
  - Увези меня отсюда... - безнадежно попросила она еще раз. - Увези...
  - Увезу! - твердо сказал Боксер. - Обязательно увезу. Только скажи, что случилось!
  Он и в самом деле решил увезти отсюда эту дурочку, которая - по глупости, по жадности или по даже по похоти - вляпавшись в это дерьмо, теперь пыталась каким-то образом из него выбраться. В конце концов, он ведь мужчина, к которому обратилась за помощью женщина! Он обязан отвечать за безопасность объекта, однако в его функции не входит силой удерживать здесь ни в чем не повинных людей!..
  Но ведь удерживал же! И неоднократно! Сколько тут он уже насмотрелся за время работы на Ваху! И то, что сам он лично никогда никого не мучил, мало его оправдывало даже в собственных глазах. Его угнетало тут многое - и не на последнем месте стояло то, что он, истинный русский, помогал кавказцам "доить" своих же, русских. А тут еще эта истерика у женщины, в присутствии которой совсем недавно этот зверек Ваха откровенно издевался над ним...
  Уж не потому ли она обратилась за помощью именно к нему, что почувствовала, что он тут, в особняке, не свой?.. Да нет, скорее всего, она бы сейчас бросилась просить помощь к любому русскому, кто оказался бы рядом и проявил бы к ней хоть капельку искреннего сочувствия. Или даже неискреннего.
  Между тем Боксер был готов и в самом деле увезти ее отсюда. Ну а там будь что будет!
  - Правда увезешь?
  Она не верила. Но ей так отчаянно хотелось верить хоть кому-нибудь!
  - Сказал же!
  Блондинка подошла, уткнулась ему лицом в широкую грудь.
  - Мне страшно, Боря, - тихо сказала она. - Мне так страшно...
  Боря... Откуда она знает, как его зовут? А-а, кажется, Самурай обратился у нему по имени там, когда они были у Султанова...
  - Так что же случилось?
  И тут ее словно прорвало. Она заговорила торопливо, горячечно, не обращая внимания на то, насколько коряво и неправильно строит фразы.
  - Ваха отправил Самурая и Ису выпытать у какой-то девушки, которую они вчера привезли, что именно они изобрели с каким-то стариком. А со стариком они тоже что-то сделали, не знаю что. Он сказал Самураю, чтобы тот научил, как это делается, выпытывать, Ису... А Иса сказал, что он обязательно хочет блондинку попробовать. Тогда Ваха сказал, что вечером даст ему меня... Они не знали, что я еще не ушла и была в соседней комнате, все слышала...
  Ага! Значит, Самурай должен что-то выпытать у той девушки, которую они держат в подвале... Уж он, Самурай, выпытает это точно...
  - Ну а ты сюда разве не затем приехала? - с досадой скорее на себя, чем на на нее, спросил Боксер. - Ну побывает у тебя лишний черномазый хрен - что, от тебя убудет, что ли?..
  Девушка отпрянула от него, стукнулась задом о раковину умывальника. Уставилась на мужчину - в первый момент скорее удивленно, чем возмущенно или обиженно. Потом глаза ее стали наполняться слезами.
  - Умойся! - Боксеру было искренне неловко за свою вспышку. - Иди к себе и жди меня!.. Или нет. На выезде из гаража, у края кустарника, где скамейка...
  Он резко повернулся и вышел. Все! Он решился! Хватит!
  Шагая по коридору в сторону ведущей в подвал лестницы, Боксер едва не вслух разговаривал с собой, задавая себе вопросы, на которые чаще всего не в силах был ответить.
  До какой же низости ты опустился, бывшая надежда и гордость советского спорта! При твоем попустительстве, при твоем пассивном соучастии сейчас издеваются над совершенно ни в чем не повинной, совсем еще юной девушкой. Ты стоишь и молчишь, когда над тобой откровенно издевается это обнаглевшее человекообразное существо, разбогатевшее на грабежах и убийствах твоих же земляков. Ты охраняешь практически мафиозную базу банды, которая терроризирует, обирает твоих сограждан... Да, при прежнем руководителе банка, при ныне уже покойном Самойлове, тоже не раз доводилось идти против закона. Но они в то время никогда не опускались до похищения и пыток девушек. Самурай, конечно, и тогда творил многое - но все это происходило где-то в других местах, ему, Боксеру, не приходилось видеть все эти мерзости. Более того, когда малыш Джонни отказался убить какую-то девчонку, Самойлов, на что уж был безжалостным человеком, не позволил даже наказать Джонни!1). А Ваха? Да у него даже капли сомнения
  _________________________________________
  1). Эта история подробно описана в повести "Исповедь самоубийцы".
  
  не возникло бы, приведись наказать какого-то русака! Своего - ни в коем случае. А русского - ни секунды колебания!
  Ну а теперь все, хватит! У любого предмета, у любого материала есть предел прочности, и гнуть его можно только до этого самого предела. Боксер почувствовал, что нынче он дошел до такого предела - он больше не мог и не хотел быть здесь, он больше не желал охранять все то дерьмо, которое здесь находится! Сейчас уедет отсюда - и ищи его!.. Деньги у него есть - припрятаны в надежном месте, комплект почти подлинных документов имеется, квартира прикуплена... Начнем жизнь заново!
  Боксер достиг лестницы и легко сбежал по ней в подвал. Он хорошо знал, куда нужно идти.
  ...В камеру вошли трое - Самурай, Иса и один из охранников. Карина уставилась на них с ужасом. Она вообще мало что понимала - со вчерашнего дня, как только ее сюда привезли, как забилась в угол камеры, на жесткий топчан, так и просидела там. Несколько раз забывалась в коротком тревожном сне, поднялась пару раз - выпить несколько глотков воды из стоявшего на столике графина, да сходить по нужде - а остальное время сидела и сидела, покорно ожидая, что ей уготовила жестокая судьба. Ничего хорошего для себя она не то что не ждала - всем ее существом безраздельно завладел ужас. Этот ужас парализовал ее, затмил разум, сковал волю, лишил возможности думать хоть о чем-нибудь... Перед глазами раз за разом вставала одна и та же картина: на белых халатах медленно, словно в замедленном кино, одна за другой возникают, проявляются, увеличиваются красные пятна от впивающихся в тела пуль. Вот они стоят, ее сотрудники, у стены, стоят, с ужасом глядя на прохаживающего перед ними безжалостного человека. Они еще живые, еще на что-то надеются, потому что ничего сделать не могут. А потом на их халатах проявляются эти страшные кровавые пятна. И они падают, валятся друг на друга: вновь и вновь вздрагивают от новых и новых попаданий. Кто-то из ребят все сучит и сучит по полу ногами, обутыми в старые туфли со стоптанными каблуками; у кого-то из женщин порвались колготки и сквозь лопнувшую лайкру видна свежая ссадина на коленке. И глаза - почему-то все падали с открытыми глазами - глаза, которые теперь вдруг кажутся жутко похожими друг на друга в своей предсмертной муке и мольбе. Кровь, живая горячая кровь струится по полу, остается размазанными пятнами на окрашенной масляной краской стене...
  А потом словно вдруг обрывается пленка - и они опять стоят у стены, со страхом глядя на прохаживающегося перед ними безжалостного человека - и все начинается сначала. И так раз за разом, раз за разом, раз за разом... Уже вторые сутки.
  Карина сразу узнала Самурая. Да и как она могла не узнать, если его образ буквально врезался в ее память, в ее мозг, в ее сознание! И когда он с ней заговорил, девушка от каждого его слова вздрагивала, как от разрядов электрического тока.
  - Ну что? - остановившись перед топчаном, на который с ногами забилась Карина, спросил Самурай. - Не соскучилась еще за мной?
  Она ничего не ответила, просто сидела и смотрела в лицо этому человеку, переводя взгляд с его похотливых глаз на шевелящийся рот. Его слов она не воспринимала, только вздрагивала от каждого исходившего от него звука. Картина, которая преследовала ее вторые сутки, вдруг оборвалась. А изображение того, что происходило перед ней теперь, вдруг стало плоским, словно на экране. И этот экран начал постепенно уменьшаться, фигуры, которые она видела перед собой, удалялись, становились все более мелкими. А со всех сторон на эту уменьшавшуюся картинку плотно наступала непроглядная мгла...
  - Вах, какой невоспитанный девочка, - вставил свою реплику Иса. - С ней разговоры говорят, а он молчит...
  Вмешательство этого мальчишки Самураю не понравилось. Ну да тут ничего не поделаешь - родственник хозяина, и с этим приходится считаться. Поэтому он попросту проигнорировал его реплику.
  - Ты хочешь отсюда уйти? - Самурай надеялся, что эти его слова прозвучали ласково, по-доброму.
  Он присел на топчан. Карина подалась от него, поджала под себя ноги, еще сильнее вжалась в покрытую кафельной плиткой стену. Она по-прежнему молчала.
  - Ну что ж, - с деланным сожалением вздохнул Самурай. - Я хотел с тобой по-хорошему. А ты...
  Он приподнялся, протянул руку к девушке, взял за отворот платьица. Карина уже мало что понимала, она просто была не в силах что-либо воспринимать. Тянувшаяся к ней страшная рука воспринималась ею словно в замедленном фильме - и она ничего, кроме этой большой, в густых черных волосках, руки, высунувшейся, выдвинувшейся из затянувшего все мрака, не воспринимала. И она по-прежнему не издала ни звука.
  Ее молчание немного насторожило Самурая. Вдруг она онемела от страха? Как тогда выполнить поручение Вахи и выпытать у нее, чем они занимались со стариком?..
  Впрочем, колебался он не больше мгновения. В конце концов, этот секрет ему лично нужен не больше, чем дельфину акваланг или пингвину плавки. Вот до тела ее поскорее бы добраться - уж очень хороша девчонка!
  Самурай рванул на себя платье. Материя поддалась не сразу, легкое тельце девушки оторвалось от стены, ее лицо оказалось вскинутым к лицу насильника. Ох, как же она хороша - опять оценил про себя Самурай. Особенно эти большие, черные, полные животного ужаса, глазищи!..
  Как же приятно трахать женщину, которая тебя вот так, до сжимающего все внутри ужаса, боится!.. Как же невероятно приятно вонзаться в женское тело, которое тебя не только не хочет принимать - которое тебя ненавидит, которое тебя отторгает!.. А ты его имеешь и чувствуешь, что внутри тебя кипит, всевластвует ликование самца, овладевшего очередной, а точнее, внеочередной самкой!.. Сила, сила, сила - кому они нужны, эти любовные сопли!..
  И он больше не стал сдерживаться. Он почувствовал, как наливается необузданной силой его мужское естество и параллельно затуманивается голова. Он больше ничего не видел и видеть не хотел, кроме этого беспомощного существа, которое оказалось в его полной власти. Еще одним движением он разодрал-таки платье. Маленькие крепенькие грудки, которые она инстинктивно попыталась прикрыть извечным женским жестом, плоский животик, точеное загорелое тельце... Давно у похотливого Самурая не было такого юного совершенного создания... Он легко, одним пальцем, зацепил ее тоненькие трусики; они лопнули от первого же его движения.
  Но чего ж она не кричит-то, не молит о пощаде?.. Они ведь всегда просят не трогать, такие вот молодые... А-а, ладно! Все потом, потом, после того, как вся его похоть сладостными толчками выплеснется в это чудесное покорное тельце! Только тогда к нему вернется способность соображать... Самурай отшвырнул в сторону тряпки, которые только что были женской одеждой, начал торопливо расстегивать пояс.
  Иса на происходившее смотрел с откровенным удовольствием. Как же замечательно, что у его отца есть такой двоюродный брат, как Ваха. Как здесь все здорово! Сейчас он тоже навалится на эту смугленькую девчонку. А потом, вечером, Ваха уступит ему ту блондинку... И все это достается ему само собой, без малейшего с его стороны усилия. Здорово!
  Самурай наконец совладал со своей одеждой, опять схватил по-прежнему молчавшую, как будто безразличную к происходившему девушку, повалил ее на спину. Она не сопротивлялась - лишь крепко сжимала поджатые к животу ноги, а руками закрывала груди... Впрочем, ее груди Самурая ничуть не волновали. Своими сильными руками он развдинул ее ноги и всей тяжелой волосатой тушей навалился на девушку...
  Третий мужчина, присутствовавший в камере, один из охранников, глядя на происходившее, досадовал только на одно - что ему еще долго ждать своей очереди. Самурай знал, кого нынче с собой брать в подвал - была б его воля, он бы уже давно выгнал этого Боксера к чертовой матери и поставил начальником охраны именно этого импонирующего ему парня. Он не из чистоплюев, какого корчит из себя отставной спортсмен. Подумать только, шишка на ровном месте - член олимпийской сборной Союза, призер какой-то Олимпиады!.. Толку-то от этого олимпийского прошлого - надо жить настоящим! Вот этой девчонкой сейчас нужно жить, этим маленьким тельцем, на котором сейчас, сладостно постанывая, елозит покрытое густыми зарослями жестких волос туша Самурая.
  ...Самурай отвалился скоро - наверное, слишком завелся при виде смуглого юного тела. Удовлетворенно зарычал и расслабленно замер. До крайности возбужденный, Иса нетерпеливо потрепал его по мохнатому плечу.
  - Слезай, дай мне!
  - Ага, сейчас...
  В чем, в чем, а в этом он сопляка сейчас прекрасно понимал - когда при таком присутствуешь, и в самом деле трудно сдержаться. Особенно по молодости. Еще не вытерпит, да штаны мужским добром намочит... Гы-гы-гы, во картина была бы, если бы он сейчас не успел до нее донести это самое добро!..
  Так их и застал Боксер, резко, рывком распахнувший дверь в камеру.
  Карина безучастно лежала на спине, раскинув вытянутые ноги, расслабленно вытянув вдоль тела руки и равнодушно глядя в потолок. Готовый навалиться на нее Иса не стал даже раздеваться, лишь спустил до колен столь любимые кавказцами "фирменные" спортивные штаны. Самурай подтирался порванным женским платьем и довольно смотрел на свою жертву. Предвкушавший свою очередь возбужденный зрелищем охранник уже начал снимать джинсовую рубашку, чтобы потом, когда придет его очередь, не потерять ни единого мгновения...
  Животные! Двуногие животные... Даже разумными их не назовешь...
  Все трое мужчин резко повернулись на звук распахнувшейся двери. Карина на это не отреагировала никак.
  - Ты это чего?.. - успел произнести удивленный Самурай.
  Его вопрос заглушил громкий дуплет выстрелов. Одна пуля разнесла череп охраннику, который, так и не успев ничего понять, ткнулся окровавленным лицом в установленный в углу камеры унитаз. Вторая отшвырнула к стене Ису; тот сполз на пол голым задом, удивленно глядя на своего убийцу уже ничего не видевшим взором (Боксеру бросился в глаза большой, смуглый, по-мусульмански обрезанный член уже мертвого человека, который обмякал и опадал, заваливаясь головкой влево)...
  - Ты что?.. - уже иначе, со страхом, повторил голый Самурай.
  Услышавшая выстрелы девушка уже сжалась в крохотный комочек, забилась в угол, почти осмысленно уставилась на черную отверстие дула пистолета, смотревшего на насильника. Но кричать даже не пыталась - она вообще не выдавила из себя ни звука с того времени, как ее привезли сюда и заперли в этой комнате.
  - Мне все это надоело, Самурай, - сказал Боксер. - И я выхожу из игры. Эту девушку я забираю с собой - может, это мне зачтется когда-нибудь... И не вздумай мне мешать - я выстрелю раньше, чем ты дернешься.
  - Я не собираюсь тебе мешать, - торопливо проговорил Самурай, медленно подаваясь в дальний угол. - Делай, как знаешь... - Наконец он достиг стены, прижался к ней и теперь стоял, с интересом и с опаской наблюдая за происходившим, ничуть не стесняясь своей наготы. - Ты что же это, ментам сдаваться пойдешь? На нары захотел?..
  Не отвечая, Боксер подошел к девушке, протянул к ней руки, при этом не забывая все время коситься на жавшегося в углу Самурая. Довериться Самураю мог только человек, который его вообще не знал - Боксер же знал его слишком хорошо... Карина засучила ножками, стараясь отодвинуться от мужчины еще дальше.
  - Не бойся, малышка, иди ко мне, - Боксер старался успокоить ее, говорить как можно ласковее.
  - Она не пойдет, боится, - подал реплику Самурай. Он чуть успокоился - если бы Боксер хотел его убить, сделал бы это сразу. - У нее, похоже, крыша поехала...
  - А ты ее изнасиловал!..
  Взбунтовавшийся начальник охраны постарался вложить в эти слова как можно больше осуждения. Только для насильника это было не больше, чем сотрясение воздуха.
  - А какая разница? - хохотнул тот, правда, несколько нервно. - Дырка-то у нее, как и у всех, вдоль, а не поперек.
  - Дебил... - с досадой прокомментировал Боксер.
  Он уже снял с себя и накинул на девушку свой просторный пиджак.
  Карина торопливо закуталась в него. После этого доверчиво придвинулась к мужчине, позволила себя обнять и взять на руки.
  - А ты-то не дебил? - не обиделся Самурай - он и в самом деле не понимал поступок Боксера. - На нары собрался? - повторил он, искренне пытаясь понять, что же происходит.
  - На нары не хочу. Но и участвовать в этом дерьме больше не желаю.
  Боксер поднял Карину на руки. Стоял большой, сильный, с приплюснутым, перебитым когда-то носом, со сбившимся набок галстуком, с перетягивающими его мускулистое, чуть подернутое жирком тело ремнями пустой подплечной кобуры... Его большой автоматический пистолет торчал из-за пояса, руки были заняты свернувшейся в клубок девушкой.
  - Слушай, Самурай, - заговорил Боксер. - Мы с тобой не первый год знакомы, во многих делах вместе участвовали... Потому я тебя и пожалел, не убил. Прошу тебя только об одном: не останавливай меня, не поднимай тревогу хотя бы минут пятнадцать... Скажешь, что я тебя оглушил или связал - найдешь что сказать... Договорились?
  - Конечно, - торопливо согласился Самурай. - Ты же меня не тронул...
  Боксер ему не поверил. Но и выхода другого у него не было - Самурая убить он не мог: они всегда были в одной команде, еще у Мастера Стаса вместе начинали 1)., потом под покойным Самойловым вместе
  1). О Мастере Стасе и его воспитанниках подробнее рассказывается в романах "Убить, чтобы выжить" и "Тринадцатый сын Сатаны".
  
  ходили... Как бы он ни относился к этому убийце и насильнику, они с ним были одной крови...
  - Тогда прощай. Я тебя найду, если потребуешься.
  Было сделано только самое простое. Выбраться с территории дачи было куда труднее.
  Выйдя из камеры, Боксер повернул в замке ключ, запирая ее снаружи, торопливо прошел по коридору и, никем не замеченный, оказался в подземном гараже. Здесь тоже никого не было, что ничуть его не удивило - по случаю теплого времени все машины, которыми сейчас пользовались, размещались на летней площадке.
  В гараже стояло несколько машин. Ближе всех к выходу оказалась принадлежавшая ему белая "вольво". Впрочем, чья конкретно машина оказалась бы ближайшей к выходу, не имело никакого значения - можно было брать любую. Боксер знал, что каждая заправлена и готова к выезду в любой момент. Тут на аккумуляторах не экономили. Дверца чуть приоткрыта, ключи лежат на приборной панели...
  Мужчина осторожно, ногой, приоткрыл правую дверцу, опустил девушку на сиденье. Та безропотно покорилась, только судорожно сильнее закуталась в пиджак. Боксер натянул и защелкнул ремень безопасности, захлопнул дверь, повернулся в сторону телекамеры слежения, успокаивающе махнул рукой. Hа центральном пункте охраны, у блока мониторов, сейчас сидел кто-то из его подчиненных, который обязан докладывать обо всем непонятном, происходящем на "подведомственной" территории, своему начальству. Но теперь, когда само начальство что-то вынесло и собирается вывозить с территории - это уже дело самого начальства, пусть само разбирается. Так он должен рассудить, сидящий за пультом охранник, а потому его лучше успокоить, показать, что все в порядке. После этого Боксер неторопливо обошел машину, плюхнулся на сиденье водителя. Схватил ключи, отыскал нужный брелок, направил его в сторону двери, нажал кнопочку. Створка медленно, непозволительно медленно, раздражающе медленно, поползла вверх... Теперь бы не сорваться, не газануть излишне сильно, не заглохнуть ненароком, не привлечь внимания!..
  Машина тронулась с места плавно, выехала из гаража и покатила по дорожке медленно, как и положено ездить по территории, прилегающей к особняку. Боксер на всякий случай достал из-за пояса свой пистолет, положил на колени - он объявил войну Вахе и его команде, тем самым поставив себя вне закона. Самурай же, по всей видимости, уже ломится в запертую дверь. При его силище она долго не выдержит.
  Блондинка (как же ее все-таки зовут? - мелькнула и тут же бесследно исчезла мысль) ждала его именно там, где он и назначил. Она торопливо стала дергать ручку дверцы, однако ее дрожащие пальцы никак не могли совладать с замком.
  - Успокойся! - Боксер перегнулся через спинку сиденья, подцепил ручку изнути и толкнул дверцу.
  А сам тут же поддал газу, удерживая сцепление выжатым. И, едва услышал сзади щелчок закрывшегося замка, стронул машину с места. Теперь бы только благополучно миновать ворота... Там тоже охрана, ворота можно заблокировать, так что если Самурай поднял тревогу, изнутри это уже могли сделать.
  ШВЕЙЦАРИЯ. ПЕННИНСКИЕ АЛЬПЫ
  По роду своей деятельности Александру Лосницкому по белу свету довелось поколесить немало. Европу он объехал едва не всю, бывал в некоторых странах Африки, Азии... Так что много чего повидал: бескрайние пустыни Австралии и Монголии, заоблачные вершины Тибета, индийские джунгли... Где он не бывал, так это в Америке, ни в Северной, ни в Южной, и от души надеялся, что еще успеет съездить - жизнь длинна.
  И все же среди всех виденных им ландшафтов Лосницкий отдавал предпочтение морю; лучше всего Средиземному, хотя не отказался бы и от Черного... В крайнем случае был согласен на отдых в лесу у костерка на берегу тихой, спокойной среднерусской речушки. И поэтому никогда не понимал всяких альпинистов и спелеологов, видевших красоту в каком-то хаотически-первозданном нагромождении камней. По его мнению, это происходило от элементарного недостатка эстетического воспитания. Или от извращенности вкуса, культивирующего дикую необузданную силу.
  Впрочем, именно сейчас, когда он только что вырвался из Лозанны, где по собственной глупости по самые уши вляпался в чреватую непредсказуемыми последствиями историю с какой-то иностранной (кстати, а какого именно государства?) разведкой, Лосницкому вообще было не до красот окружающей природы. Тем не менее несмотря ни на что он не мог не признать, пусть и помимо собственной воли, что в диком нагромождении скал, пропастей, снежных вершин, скачущих по камням потоков воды, ледников, судорожно цепляющихся оголенными корнями за самые крохотные расщелины скрюченных деревьев и кустов - во всем этом есть своя прелесть. Даже не прелесть - столь женственное слово совсем не подходит к этой величественной буйной красоте первозданного хаоса. Черт его знает, быть может, Высоцкий в чем-то был прав - и в самом деле можно испытывать пьянящую гордость, вскарабкавшись на одну из этих сияющих белых вершин, впившихся в бездонное синее небо.
  Причем именно этих. Альпы, конечно, не Гималаи и не Анды, но все же это самая высокая горная система Европы. А потому и в общечеловеческую культуру, становление которой пришлось на эпоху великого Рима, вклад они внесли неоценимый. Во всяком случае, терминологический. Такие понятия, как "альпийские луга", "альпийский рельеф", "альпийская растительность", "альпийский пояс", "альпинарий", и некоторые другие стали не просто понятиями - научными терминами. Да и само их название происходит от кельтского слова "alp", что означало "высокая гора". Не случайно же среди остальных военных подвигов преодоление именно этой горной страны ставится в особую заслугу и Ганнибалу, и Наполеону, и Суворову. Здесь находятся все четыре европейских "четырехтысячника", в том числе и Монблан - 4807 метров над уровнем моря...
  Уникальность Альп, естественно, сформировала своеобразный тип людей. Некоторые антропологи даже выделяют так называемую альпийскую человеческую расу, ведущую свою родословную еще от древних кельтов. Впрочем, раса расой, это вопрос спорный, но на территории какого бы государства альпийцы ни проживали, они неизменно чувствуют свою общность. Лосницкий, будучи сотрудником МИДа, конечно же, отлично знал о том, что местные сепаратисты (ох уж эти сепаратисты всех стран и всех мастей!) уже давно вынашивают идею о создании так называемой Альпийской республики, в которую вошли бы Австрия, Швейцария, Лихтенштейн, Словения, а также альпийские районы Франции, Италии и Германии. Причем в Италии даже образовалась партия, ставящая перед собой цель реализовать этот замысел...
  Черт, одернул себя Лосницкий, ты ведь сейчас не на работе. И пусть местные власти сами разбираются со своими проблемами! Мне бы сейчас вырваться отсюда, проскочить под всемирно известным перевалом, быстренько миновать Италию и оказаться во Франции - ну а там уже разберемся, как действовать дальше. Быть может, даже есть резон сразу мчаться в аэропорт, скажем в Марсель, и воспользоваться первой же возможностью, чтобы побыстрее оказаться дома. А там - будь что будет!
  ...Машина, в которой ехал Лосницкий, уже миновала Эгль. Впереди оставался только единственный более или менее крупный населенный пункт - Мартиньи-Виль, расположенный на берегу Роны. Дальше, думал Александр, он уже будет в относительной безопасности - вскоре за Мартиньи-Виль начинался построенный в 64-м году один из самых длинных в Европе, почти шестикилометровый, тоннель под перевалом Большой Сен-Бернар, который выныривал на поверхность уже в Италии, близ Аосты. Въезд в тоннель контролируют швейцарские пограничники, выезд - итальянские, а значит, рассуждал беглец, в самом тоннеле нападать на него или даже пытаться задержать никто не решится... Планируя побег, Александр специально избрал именно этот маршрут, надеясь сбить со следа преследователей, если за ним вдруг попытаются следить. Будь он глупее, рассуждал о себе Лосницкий, он бы сразу кратчайшей дорогой рванул на север, во Францию - через Берн и Базель на Страсбург или же прямиком на Дижон; или на запад, через Женеву на Анси. Он же предпочел окружной путь, через перевалы Большой и Малый Сен-Бернар и Турин на Гренобль. Таким образом он надеялся запутать следы.
  Ехать быстро он не решался - водителем был не слишком опытным, а дорога оказалась извилистой и слегка влажной от выползавших из ущелий языков тумана. Пристроившись за столь же осторожно ехавшим впереди "фольксвагеном", он аккуратно притормаживал на поворотах, чуть прибавлял скорость на нечастых прямых участках дороги...
  Миновал красивый мост через Рону, слева остались пики Бернских Альп. Теперь до Мартиньи-Виль осталось совсем ничего... Увлекшись своими мыслями, Лосницкий не сразу обратил внимание на еще один автомобиль, который догнал их "спарку" и теперь неотрывно катил сзади. А когда обратил, занервничал.
  - Ты не за мной случайно? - вслух спросил он, часто и нервно поглядывая в зеркальце заднего вида.
  Какое-то время они так и ехали, втроем, заднее авто не предпринимало попыток обогнать передние. Лосницкий начал немного успокаиваться.
  - Тоже, наверное, такой же Шумахер, как и я, - хмыкнул он. - Вот и тянется еле-еле...
  Словно услышав его слова, водитель задней машины вдруг резко прибавил скорость. Это было сделано в тот момент, когда ехавший впереди "фольксваген" едва скрылся за одним из многочисленных скальных выступов. Мгновенно преследователь оказался рядом с "рено", за рулем которого сидел Александр, и начал теснить его к обочине. Тот недовольно, еще не сообразив, что происходит, взглянул на обгоняющую его машину и увидел, что из ее открытого бокового окна ему в лицо глядит черная точка ствола пистолета. Инстинктивно отпрянув, Лосницкий нажал педаль тормоза, отпустил руль и закрыл голову руками. Потерявшая управление машина вильнула в сторону, слетела с асфальта, сбив столбик ограждения, проскочила неширокую обочину и заскользила по крутому, слегка припорошенному снежком склону к пропасти...
  - Черт, не успел выстрелить!.. Ну-ка, притормози на минутку...
  - Ладно.
  Машина, в которой ехали мужчины, получившие задание от "Джона" убить Лосницкого, съехала на обочину и остановилась. Пряча под полой пиджака пистолет, киллер едва не на ходу выскочил из нее, подбежал к обрыву. "Рено" не слишком быстро, не переворачиваясь, но безостановочно скользил боком, увлекая за собой поток влажных камней и снега.
  - О, черт! - еще раз выругался киллер. - Как же это я так, не успел...
  Он опять достал свой пистолет, вскинул его, сжимая рукоятку двумя руками. Всем телом откинувшись назад, он поймал на мушку удалявшуюся, подпрыгивавшую на неровностях коробочку автомобиля. Медленно нажал спусковой крючок. Потом еще раз, еще... Скалы дробно отразили эхо выстрелов.
  - Машина идет! - крикнул ему водитель .- Уезжаем!
  - Черт, черт и черт!..
  Свидетели сейчас им ни к чему. Киллер торопливо вернулся к своему автомобилю, плюхнулся на место. Водитель тут же вдавил в пол педаль акселератора, круто развернулся и рванул назад... Со встречным автомобилем они разминулись тотчас, едва повернули за выступ скалы, который огибало шоссе.
  - Вовремя слиняли, теперь даже если они что-то заметят, нас уже не вспомнят, - прокомментировал водитель. И тут же озабоченно поинтересовался: - Ну что там?
  - Не знаю, - честно признался киллер. - Его машина до пропасти не докатилась. А попал я в нее или нет - не знаю. Далеко было... Да и подпрыгивала она на камнях...
  Водитель покачал головой.
  - Плохо... Ну да ладно, сейчас все равно уже ничего не поделаешь...
  Какое-то время они ехали молча. Потом стрелок еще раз выругался. Водитель успокаивать не стал. Конечно, его главная задача состоит не в том, чтобы стрелять, а чтобы крутить "баранку". Да только работают-то они в паре, так что неприятности, которые теперь за неисполнение задания обрушатся на его напарника, рикошетом могут ударить и по нему. Слов нет, осечки случаются у каждого, да только лучше бы сегодня ее не было.
  - А впрочем... - вдруг раздумчиво проговорил водитель. - Впрочем, кто его знает, может, оно и к лучшему. Может, местная полиция, если в машине не будет дырки, сочтет это за простое дорожное происшествие.
  - Лишь бы этот русский подох, - мрачно отозвался киллер. - А я не видел, чтобы его машина упала в пропасть. - И опять со злостью повторил: - Черт, черт и черт!
  МОСКВА. КАБИНЕТ ИНГИБАРОВА
  Сергей Реисович Ингибаров смотрел на Вадима Вострецова своими черными непроницаемыми глазами и молчал. Этого взгляда Вадим боялся едва ли не больше всего на свете. Потому что молчать можно по-разному: благожелательно, рассеянно, раздраженно, осуждающе... Сергей Реисович всегда молчал одинаково. И потому никогда нельзя было понять, что именно кроется за этим молчанием.
  Ну а теперь Вадим прекрасно понимал, что ничего хорошего начальник думать про него не может. Важный свидетель, который мог, мало того - должен был, оказать следствию огромную помощь, скончался непосредственно во время допроса, а потом на его же, следователя, глазах нелепо погиб врач, который этого свидетеля лечил... Какому руководителю понравится, если рядом с его подчиненным происходят такие события?..
  Вадим даже предположить сейчас не мог, что в голове его начальника бродят мысли совершенно иные.
  В свое время этого парня буквально навязали ему, Ингибарову, в отдел. Произошло это по банальной, извечной на Руси причине: когда-то отец Вадима Вострецова работал вместе с тогдашним начальником Ингибарова и попросил взять его чадо под свое крыло. Ну а Сергей Реисович никогда не любил папенькиных сынков, считая именно кумовство, семейственность и протекционизм едва ли не главными бедами всей страны. Так к подчиненному он и относился - с откровенной неприязнью и недоверием, будучи уверен, что из него никогда ничего путного не получится и его добровольный уход из отдела - только вопрос времени... А тот вдруг взял и раскрутил Барабаса. И теперь обратил внимание на шприц-тюбик, хотя вполне мог не заметить этого... Да, сегодня ему, Вадиму, повезло. Нет, не в том, понятно, что он стал свидетелем сразу двух убийств, а в том, что он заполучил в руки стопроцентное доказательство преднамеренности убийства. Так ведь везение в любом деле играет не последнюю роль. А уж в следствии...
  Чего ему не хватает, Вострецову, так это уверенности в себе, умения отстаивать свою точку зрения... Да что там отстаивать - просто сформулировать ее, четко изложить. И теперь Ингибаров, глядя на неловко ерзающего под его взглядом парня, прекрасно отдавал себе отчет, что именно он в значительной степени повинен в том, что этот парнишка так его боится.
  Вот и теперь, в данный момент, похоже, он опять передержал паузу.
  - Ладно, Вадим, поиграли в молчанку и хватит, - подчеркнуто дружелюбно произнес Ингибаров. - Давай-ка быстренько, в темпе вальса, все, что у нас накопилось по этому делу.
  - Да в том-то и дело, что у нас пока не так много чего имеется... - несмело пожал плечами Вострецов.
  - Сам знаю, - Ингибаров перебил его без привычного в их разговорах раздражения. - И все-таки, давай рассказывай, что знаем и что ты думаешь. Любую бредятину неси, все, что ты думаешь...
  Это было что-то новое. Вадим даже взглянул на начальника с некоторым удивлением, однако наткнулся на тот же непроницаемый взгляд и опять потупился.
  - Мы проморгали самое главное, Сергей, - начал он. В отделе было принято обращаться к Ингибарову по имени, минуя непривычное для русского языка отчество. - Я не проверил заранее, по какой причине Штихельмахер оказался в кардиологическом отделении больницы, сочли, что это случайное совпадение. А он туда попал в предынфарктном состоянии. Причина - обыск, произведенный неизвестно кем и невесть по какой причине у него в квартире. Да что там обыск - полнейший разгром! Ребята из районного уголовного розыска решили, что это обычная квартирная кража - мол, какие-то домушники рассудили, что у еврея, который работает в "закрытом" НИИ, всегда найдется чем поживиться. Никаких посторонних "пальчиков" они там не нашли, осмотр произвели формально - тем более что сам пострадавший в это время находился в больнице и не мог рассказать, что и где лежало у него там ценного и что могли унести... Ничем не смогли помочь нам в этом вопросе и его дочь и внук, проживающие отдельно и считающие, что у покойного вообще ничего ценного никогда не было и быть не могло. Тут я, конечно, тоже сомневаюсь, было ли у него что-нибудь... А там кто его знает...
  - А что могли унести, как ты думаешь? - перебил его Ингибаров. - За чем эти неизвестные могли охотиться?..
  На его столе зазвонил телефон. Сергей Реисович поднял трубку.
  - Да!.. Я... Слышь, если не очень срочно, попозжее... Да, я занят... Ну, все-все, пока... Жду!
  Он бросил трубку на рычаг и вполголоса выругался.
  - Чем только не приходится заниматься, - проворчал Ингибаров. - Ну да ладно, на чем мы?.. А, да! Так что, по-твоему, там могли искать?
  - Теперь-то мы знаем, что это была, судя по всему, не простая кража... - заговорил Вострецов .- Расстрел в лаборатории, преступники выгребли все бумаги именно Штихельмахера, унесли "винты" из компьютеров, увели помощницу покойного Штихельмахера... Короче говоря, я так подумал, Сергей, и рассудил, что объяснение может быть тут только одно: кому-то стало известно, что Штихельмахер или уже сделал какое-то открытие или изобрел что-то, или же занимался очень перспективной работой, которая сулила или сулит большие барыши. Или же кто-то из криминала уверен, что такое открытие состоялось. Причем открытие, которое может принести большой навар. Какого-нибудь другого разумного объяснения всей этой истории я просто не могу придумать... Этот кто-то попытался выкрасть, и скорее всего ему не удалось, материалы его работы из дома. Однако там ничего важного для себя они не нашли. Тогда они совершили налет на лабораторию. А тут выяснилось, что сам Штихельмахер лежит с инфарктом в больнице, то есть связываться с ним - дело опасное. Тогда преступники вынуждают врача этой больницы сделать укольчик больному...
  - Каким образом вынуждают?
  Всякий раз, когда он не мог четко ответить на вопрос начальника, Вадим весь внутренне съеживался. Ингибаров это видел и отметил про себя, что надо бы попросить психолога управления побеседовать, поработать с парнем. Ну это же не дело - так трепетать перед начальником. Причем, перед непосредственным начальником, с которым нужен самый плотный контакт и максимальное взаимное доверие.
  - Это пока точно не известно, - неловко проговорил Вострецов. - Есть только версии... По некоторым данным, у Леваневича в последнее время были серьезные проблемы с деньгами. Якобы он играл в казино, надеясь, что таким образом поправит свое положение, но только еще больше запутался... Но это еще не точно.
  - Во всяком случае убедительно, - поощрительно кивнул Ингибаров. - Продолжай.
  Ободренный Вадим закруглился быстро.
  - Так вот, Леваневич делает укол свидетелю, а потом его убирают самого. Все концы обрублены.
  Ингибаров все это уже знал. Более того, ему было известно кое-что такое, чего пока подчиненный не знал. Однако когда кто-то излагает вслух даже известные факты, всегда есть шанс услышать что-то по-новому, обратить внимание на какой-то нюанс.
  Так было и теперь.
  - Все это выглядит, бесспорно, очень логично. Мне непонятно только одно, Вадим, - задумчиво проговорил начальник. - Зачем было убирать Леваневича? Он ведь дело сделал, да так, что не подкопаешься.
  - Ну почему же не подкопаешься? - не понял Вадим. - Яд в крови обязательно был бы выявлен экспертизой...
  Сергей Реисович позволил себе чуть усмехнуться.
  - Ты уверен?.. Не будь наивным, Вадим! Подумай сам: старый человек, которого обокрали, а его сотрудников почему-то всех убили, во время допроса умирает от острой сердечной недостаточности... Вполне объяснимая смерть, ему даже вскрытие могли бы не сделать... Знаешь, какая сейчас по Москве смертность среди стариков?.. Да если бы ты не заметил и не подобрал тот шприц-тюбик, ты бы сейчас не здесь, у меня в кабинете, сидел, твоим делом занимались бы совсем другие люди, из отдела собственной безопасности, и еще неизвестно, чем бы оно для тебя закончилось! Уж взыскание за непрофессионализм схлопотал бы - как пить дать!
  Вадим зябко передернул плечами, будто по спине прошелся леденящий ветерок.
  - А причем тут шприц-тюбик? - поторопился он перевести разговор в иное русло.
  - В том-то и дело, что причем, - покивал Ингибаров.- Очень даже причем. В нем оказались остатки какого-то препарата, не запомнил как называется - уж очень заумное название... Он вызывает остановку сердца со всеми симптомами именно приступа острой сердечной недостаточности. Более того, уже через пятнадцать - двадцать минут в крови даже следов его не остается...
  - Ну и ну! - не удержался Вострецов.
  - Вот тебе и "ну и ну"! - хмыкнул Ингибаров. - У наших специалистов есть основания полагать, что этот препарат используется не так уж редко, что с его помощью ушли из жизни некоторые известные артисты, в первую очередь стоящие на антисемитских позициях, политики и, конечно, бизнесмены. Только доказать это невозможно, если не найти шприц с остатками лекарства... Вспомни, к слову, сколько непонятных смертей было в августе девяносто первого...
  Вадим не помнил. Но признаваться в этом не стал - озадаченный полученной информацией, просто кивнул.
  - Но тогда можно установить, где производится этот препарат, и после этого...
  - К сожалению, не пойдет, - перебил Вадима Ингибаров. - Такой препарат у нас в стране вообще не производится. Ну а если и производится, то в таких сверхсекретных лабораториях, что мы с тобой до них не докопаемся... Знаешь, Вадим, при Сталине на Лубянке действовала такая секретная лаборатория, как ее называли, "Лаборатория-Х". Ее возглавлял некто Майоранский. Так вот он и его сотрудники уже тогда практиковали такой способ умерщвления инакомыслящих... В общем, так, Вадик, слушай меня внимательно. Линию шприц-тюбика будут прорабатывать ребята с Лубянки, я к ним обращусь, это их епархия. Это уже не простая уголовщина... Твоя задача состоит в следующем. Первое: линия компьютеров. Подключай наших спецов и крути лабораторию, где работал Штихель... как его... Штихельмейстер, или как его там, дал же Господь покойнику фамилию... Если у них в лаборатории была компьютерная сеть, хотя бы локальная, то где-нибудь в центральном банке данных обязательно могло сохраниться что-то о работах этого Арона и этой девчонки. Второе: линия телефона. У Леваневича в кабинете стоял кнопочный аппарат с автоматическим определителем номеров и с памятью, значит, есть возможность покрутить всех, с кем этот гиппократ общался последние пару дней. Третье: линия угнанной машины, на которой совершен наезд на Леваневича. Понятно, что ГАИ этим делом занимается вплотную, но только у них этих угонов полно, а потому их нужно сориентировать на то, что это не случайный наезд, а преднамеренное убийство... Четвертое - самое рутинное, но при этом самое перспективное - круг родных и знакомых всех троих: Штихель... ну, этого Арона, девочки этой несчастной, Леваневича... В общем, давай-ка, Вадим, все остальное оставляй побоку, впрягайся в это дело по полной программе! И держи меня в курсе!.. Уже не маленький, знаешь, что делать.
  И с удовольствием отметил, как Вадим зарделся от этих льстящих его самолюбию слов.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН. ЛЕСНАЯ ДОРОГА В РАЙОНЕ ОЗЕРНЯНСКОГО ВОДОХРАНИЛИЩА
  Машина медленно катилась по плавно изгибающейся по территории дачи дороге. До ворот было уже не так далеко, и Боксер боялся не выдержать и надавить педаль газа сильнее необходимого.
  - Спрячься!
  Зачем он сказал это блондинке, он и сам не смог бы толком объяснить. Просто подсказал опыт руководителя охраны, заставил предугадать, как бы он поступил на месте человека, контролирующего въезд-выезд у ворот. Интуиция подсказала, что будет лучше, если охранник увидит в салоне только одну девушку, которую в лицо не знает. Карину в особняк Вахи привезли в закрытом фургоне, так что привратник знать о ее присутствии на объекте никак не мог, а значит, увидев, что рядом с шефом охраны сидит незнакомая девушка да к тому же закутавшаяся в его пиджак, он не должен забеспокоиться - скорее всего подумает, что это сидит пассия шефа. Если же он разглядит, что Боксер вывозит с территории нынешнюю подругу хозяина... Кто его знает, как он на это отреагирует. Кроме того, тут тоже стояла видеокамера и сидящий у пульта дежурный мог заинтересоваться тем, что в гараже в машину сели двое, а к воротом подъехали трое.
  Короче говоря, Боксер нервничал. Он уже давно не принимал самостоятельных решений, выходящих за рамки выполнения его служебных обязанностей. И уж подавно никогда не шел против своих работодателей. Нет, Боксер не жалел о том, что именно сегодня поддался порыву и пытается спасти эту несчастную девочку, за какие-то сутки столько пережившую, а также съежившуюся сзади за спинкой сиденья перепуганную происходящим шлюху. Он жалел о другом: привычно выполняя свои обязанности и закрывая глаза на все, что творится на подведомственной территории, непозволительно долго не решался тихо и спокойно уйти от этих набравших такую силу в столице черномазых - тогда не пришлось бы сегодня применять оружие. Как против них, так и против своих...
  ...Охранник, увидев подъезжающий со стороны особняка автомобиль, вышел из своей застекленной будочки, явно намереваясь остановить его. Это объяснялось не какой-то его особой подозрительностью - просто таков порядок. Боксер сам этот порядок завел и неукоснительно требовал от подчиненных его исполнения. Вот теперь введенное им правило оборачивалось против него... Боксер помигал фарами: мол, открывай быстрее, я тороплюсь. Узнав своего непосредственного начальника, охранник приветливо махнул рукой - понял, мол, открываю - и торопливо вернулся в будочку. Сквозь чисто вымытое, с широким обзором, стекло было видно, как он нажал кнопку. Глухие, без единого просвета, ворота неторопливо поползли по направляющему рельсу в сторону.
  - Уфф! - с облегчением выдохнул Боксер. - Кажется, пронесло...
  Лучше бы он этого не говорил: ворота, не открывшись до конца, вдруг остановились. Беглец взглянул в сторону будочки. Охранник держал у уха телефонную трубку и встревоженно смотрел в сторону выезжающего автомобиля. Если он сейчас нажмет вторую кнопку и ворота начнут закрываться, через мгновение проскочить в просвет уже будет невозможно, оценил Боксер. И резко вдавил в пол педаль акселератора.
  Машина сорвалась с места, проскочила между створкой и бетонным забором, лишь сбив обтекатели зеркал заднего вида и слегка царапнувшись бортом.
  - Что там? - взвизгнула из-за сиденья больно ударившаяся при рывке блондинка.
  - Кто-то поднял тревогу, - коротко отозвался Боксер. - Можешь подниматься - теперь уже все равно.
  О том, что скорее всего это сделал помилованный им Самурай, говорить не стал. Ей это знать ни к чему. Напрасно он его оставил, напрасно... Но только слишком давно они были повязаны одной веревочкой. Черномазый щенок и тот, третий, - их жалко не было.
  ...Теперь их могло спасти только одно: если они будут иметь солидную фору, сумев оторваться и первыми достигнув многолюдных районов, где против них акций предпринимать скорее всего не рискнут - сейчас Ваха, по всей видимости, торопливо организует погоню. Понятно, что ребята, узнав, за кем именно идет охота, будут озадачены. Может быть, некоторые из них даже попытаются специально отстать и, доведись стрелять, будут бить мимо цели... Но это только некоторые. Да и вообще на это лучше не полагаться.
  В салоне раздался громкий вибрирующий звук.
  - Что это? - блондинка была на грани истерики.
  - Сотовый, - коротко отозвался Боксер.
  Мгновение он колебался - откликнуться на вызов или нет. Потом решил, что не стоит - что сейчас ему может сказать Ваха или кто-нибудь из его команды? Предложить сдаться? Но для Боксера обратного пути уже нет. Ну а если это звонит кто-нибудь другой, то с ним и подавно не до разговора.
  Боксер дотянулся до кармана пиджака - Карина на это никак не отреагировала, глядя вперед - достал надрывающийся аппарат и вышвырнул его в открытое окно. И тут же пожалел об этом. Нужно было позвонить в милицию, может, где-нибудь поблизости находится машина ПМГ...
  Черт, все, абсолютно все он делает не так, как следовало бы!.. Совсем мозги атрофировались на спокойной работе начальника охраны.
  В стрельбе и особенно в драке в команде Боксера равных ему по мастерству было не так много. А вот водителем он был не слишком опытным. Как говорится, только на ровной дороге... А тут - зигзаг за зигзагом, колдобина за колдобиной. Вырваться бы на трассу!.. Хотя и там у преследователей было преимущество - один Кермач, лучший водитель команды, чего стоит! Уж он-то догонит быстро.
  Боксер отчаянно вращал "баранку" и, понимая, что расстояние между ними и преследователями неуклонно сокращается, столь же отчаянно матерился. "Вольво" и в самом деле катилась непозволительно медленно. Стоило же Боксеру чуть прибавить скорость, машину начинало заносить на поворотах. Дорога узкая - автомобиль уже раза два ударился бортами о подступающие прямо к бетонным плитам деревья, а один раз даже ткнулся, благо несильно, бампером в ствол; пришлось сдавать задом, теряя драгоценые мгновения. Хорошо, хоть подушка безопасности не сработала, не раскрылась, а то вообще бы плохо пришлось.
  - Быстрее, Боренька! - умоляла сзади блондинка. - Пожалуйста, быстрее!
  - Не свисти под руку! - обматерил ее Боксер.
  Карина по-прежнему молчала. Правда, взгляд ее стал чуть более осмысленным, она вцепилась двумя руками в стягивающий ее тельце ремень безопасности и неотрывно смотрела вперед, в неровное мельтешение стволов деревьев, столбиков ограждения, плакатов, призывающих беречь лес и муравьев...
  Нет, так им не уйти, вдруг со всей очевидностью понял Боксер. А как уйти? Высадить девчонок, а самому попытаться уйти, отвлекая на себя их внимание? А если девчонок заметят, схватят и вернут в особняк? Тогда все усилия, весь его стихийный бунт разом потеряют малейший смысл, а сам он, мужчина, пытающийся взять на себя роль защитника женщин, превратится в посмешище...
  - Ты умеешь водить машину? - спросил Боксер в пространство.
  Черт, он так и не знает, как зовут эту шлюшку, спасая которую, рискует жизнью.
  - Кто? - откликнулась она.
  - Конь в пальто! - взъярился Боксер, отчаянным рывком руля уводя машину от столбика ограждения. - Ты, конечно!
  - Немножко.
  Понятно. С мальчиками по пьяни... Но сейчас в любом случае другого выхода нет!
  - Сейчас останавливаемся, я выскакиваю, а ты садишься за руль и уезжаешь, - четко сформулировал он. - Ясно?
  Блондинка не поняла.
  - А ты? - спросила она.
  - А я остаюсь.
  - Я боюсь!
  Она боится! Всего боится! Сама просила увезти, а теперь боится!
  Боксер почувствовал, что его охватило едва не бешенство.
  - Пошла ты!.. - рявкнул он. - Сядешь за руль и езжай! До первого поста милиции, а там сдавайтесь. А лучше, если получится, сдавайся госбезопасности - там люди честнее...
  - А ты? - тупо повторила она.
  - А я постараюсь хоть немного их задержать...
  Блондинка сзади тихо заскулила. Она теперь боялась всего: и того, что их догонят, и того, что Боксер хочет остаться, и того, что не сможет в таком состоянии управлять машиной... Однако возражать Боксеру она тоже боялась.
  Сам же Боксер прикидывал, что можно предпринять. У него с собой имеется только пистолет. Запасная обойма... Да, в обойме, которая в пистолете, пары патронов не хватает. Итого около сорока патронов. Ни гранат, ни тротиловых шашек, ни гранатомета, ни автомата... Негусто.
  С другой стороны, слишком большую стрельбу преследователи поднимать не рискнут. Тут вокруг деревень, домов отдыха и дачных поселков полно. Да еще грибники-ягодники... Если кто-то обратит внимание на перестрелку в лесу и сообщит об этом в милицию... С другой стороны, им нужно обязательно вернуть эту девчонку, от которой Ваха хочет получить какую-то информацию и которую ему завтра нужно кому-то передать. Боксер не знал, ради чего конкретно затеяна вся эта операция, но то, что информация, которую пытаются выколотить из девчонки, кому-то очень нужна, было очевидно. Значит, Ваха пойдет на все, чтобы ее поймать и вернуть. И жить ей после этого останется немного.
  Нет, как ни крути, нужно остаться. У них нет иного выхода. Сдаваться? Это не просто самоубийство - это еще и обречь на смерть эту шлюшку и на муки эту девчонку. Продолжать бегство? Им от профессоналов-водителей не уйти...
  Боксер на всякий случай открыл "бардачок" и пошарил там. Ни пистолета, естественно, ни гранат, ни хотя бы патронов там не оказалось. Провел рукой под панелью. Тоже ничего. Ну что ж, значит, так тому и быть.
  - Все! Езжайте дальше сами! - со злостью на то, что все настолько нелепо получилось, рявкнул он и нажал педаль тормоза.
  Машина остановилась как вкопанная. Боксер вывалился в открытую дверь.
  - Быстро за руль, твою!.. - заорал он на замешкавшуюся блондинку.
  Она испуганно уселась за руль. Словно пытаясь помочь ей тронуться с места, а на самом деле торопясь отрезать себе пути к отступлению, Боксер толкнул исцарапанную, с помятыми бортами, машину. "Вольво" несколько раз судорожно дернулась, после чего поехала медленно, аккуратно, неестественно громко ревя мотором. Сцепление придерживает, не отпускает, понял Боксер, сожжет его к чертовой матери. Да и хрен бы с ним, со сцеплением, лишь бы оторвались!
  Он прикинул направление предстоящего отступления. Поменял обойму в пистолете на полную. Прошелся вдоль дороги, выбирая наиболее удобное для засады место. Потом присел за толстым стволом сосны, от которой шел пологий спуск к оврагу, по которому он собирался убегать... Если, конечно, удастся убежать...
  Теперь оставалось только ждать. Мучительно ждать и думать о том, правильно ли он поступил, поставив на карту свою жизнь, чтобы попытаться помочь женщинам, о которых он не знал ничего. Даже имен.
  БОРТ САМОЛЕТА, СЛЕДУЮЩЕГО ПО МАРШРУТУ АФИНЫ - МОСКВА
  Фарренхауз чувствовал легкое раздражение. Вернее, не так, он был здорово зол, но это проявилось в том, что ответил стюардессе именно с легким раздражением.
  - Благодарю, если мне что понадобится, я вас позову.
  Стюардесса мило улыбнулась.
  - Прошу прощения, мистер.
  И покатила дальше свой столик - на международных рейсах даже русские стюардессы всегда бывали милыми и понимающими. В отличие от их коллег, летающих на линиях внутренних. Хотя, кто знает, может, с приходом в Россию рынка, стюардессы и проводницы тоже научились вежливости?..
  Фрэнк опять смежил глаза. Не потому, что он хотел спать, - чтобы больше никто ему не мешал, и в первую очередь надоедливо словоохотливый сосед...
  Ну и денек сегодня... Сначала вдруг исчез этот дурак Лосницкий. Наверное, решил все-таки сбежать... Потом звонок шефа, поставившего задачу, за выполнение которой браться вовсе не хотелось... Этот болтливый сосед... А тут еще стюардесса со своей обходительностью...
  Сегодня Фарренхауза все раздражало. В первую очередь, конечно же, задание.
  Хотя началось все с исчезновения Лосницкого. Ишь, скрываться вздумал... Дурачина, да куда ж ты теперь от нас денешься? И не таких доставали! Подергаешься немного, побрыкаешься, а потом будешь вкалывать на нас, как миленький!.. И на Лубянку сдаваться не пойдешь, побоишься, да еще имея в кармане такие деньги...
  Потом вдруг это задание от шефа. Нечасто бывает, что лично экселенц звонит тебе в офис по сверхсекретной линии по спутниковому из Маркланда, чтобы срочно командировать в Москву... Не то что нечасто - это вообще был первый случай на памяти Фрэнка. Да оно, в принципе, и правильно - не дело экселенца звонить рядовым, хотя и заслуженным и даже лично знакомым, сотрудникам ведомства... В общем-то, если учесть, что Фарренхауз, во-первых, самый подготовленный в управлении в вопросах медицины человек, во-вторых, что шеф доверяет ему и, опасаясь утечки ценной и в то же время сомнительной информации, не желает привлекать к этому делу внимание посторонних, а в-третьих, что владеющий в совершенстве русским языком Фрэнк в свое время уже бывал в России (тогда еще в СССР, перед которым трепетало полмира и который столь удивительным образом вдруг сам собой развалился под бутылочку "Зубровки", ну да это, впрочем, сейчас не имеет значения), - если все это суммировать, именно его срочная поездка выглядела вполне оправданной. Другое дело, что Фрэнку не понравилось само задание, суть его, ну да тут уж ничего не попишешь: назвался грибом, полезай в корзинку - или как там у русских, за эти годы подзабыл их идиомы...
  Вообще-то если и в самом деле этот Штихельмахер...
  Надо ему, кстати, придумать оперативную кличку. "Старик" - избито, "Еврей" - антисемитично, неизвестно, как и кто к ней отнесется в управлении, "Арон" - тоже лучше воздержаться по той же причине, "Штихель" - слишком узнаваемо для контрразведки... Назовем его просто "Гений". Коротко, точно, нестандартно, оригинально... Если, конечно, все, что рассказал Лосницкий и косвенно подтвердил шеф, правда, старик и в самом деле является гением... Вернее, являлся, раз он вдруг вздумал столь невовремя умереть.
  Гений... Конечно, гений. Гений - от латинского genios - высшая степень творческой одаренности человека, а иначе в древнеримской мифологии, дух-покровитель, сопровождающий человека на протяжение всей жизни. Впрочем, большинство людей на протяжение жизни, если принять эту легенду, сопровождают ангелы-бездари. И лишь таким, как этот самый Штихельмахер...
  За такое изобретение или открытие - на месте придется определяться в терминологии - он, наверное, вполне мог бы рассчитывать даже на Нобелевскую премию. Может, и рассчитывал? Может, потому и молчал, не спешил обнародовать свои наработки, надеясь сразу ухватить весь куш?.. Чему она, эта премия, нынче равна? Где-то пять миллионов шведских крон. Какой сейчас курс к маркландской марке?.. В любом случае получается очень много. Ну а если к бесконечно падающему рублю... Старик вполне мог мечтать об этом материальном эквиваленте признания своей гениальности.
  Фарренхауз невольно мысленно переключился на Нобелевскую премию. Вот бы такую получить - больше и мечтать не о чем... Правда, от нее не отказались бы очень многие, ха-ха-ха...
  Один из богатейших людей своего времени, выдающийся изобретатель Альфред Нобель, который создал динамит и бездымный порох, разработал конструкцию боевых ракет, открыл искусственный каучук и даже изобрел велосипед, начав свой бизнес в середине XIX века в России едва ли не с нуля, оставил после себя состояние в шестьдесят миллионов фунтов стерлингов. Детей у него не было, однако претендентов на наследство оказалось, как водится, немало, в том числе, к слову (вот уж поистине наглость человеческая не имеет границ!), к дележу столь жирного пирога явился и некий офицер, который в свое время увел у Нобеля любовницу. Но "динамитный король" перехитрил всех: в 1895 году он составил свое знаменитое завещание, согласно которому с 1901 года ежегодно 10 декабря (день рождения Альфреда Нобеля) из процентов с его постоянно растущего капитала выплачиваются премии за самые выдающиеся достижения в области физики, химии, физиологии и других отраслей науки и искусства. (Математика, одна из основных прикладных наук, оказалась при этом обделенной - легенда рассказывает, что одну из любимых женщин Нобеля у него отбил математик и "динамитный король" отомстил всем последующим лауреатам тем, что на данную отрасль естествознания не выделил ни полпроцента).
  К слову, Нобель (о, святая простота!) мечтал создать такое устройство или материал, с помощью которого противостоящие армии могли бы уничтожить друг друга в течение секунды - тогда, считал "отец" динамита и бездымного пороха, все страны в ужасе распустят свои вооруженные силы и навсегда зарекутся воевать.
  Представители Советского Союза, а теперь России, всегда были здорово обойдены этими премиями, хотя выдающихся открытий и изобретений у них делалось немало - во всех отраслях науки они получили всего 8 "нобелевок", столько же, сколько крохотная Дания; а по всем направлениям жители шестой части суши получили всего 14 премий (сюда же Фрэнк относил и самую большую взятку в мире, которую получил "Горби" за то, что закрывал глаза на подготовку развала СССР). Сказывались, конечно же, секретность, процветавшая за социалистическим "железным занавесом", ну а во-вторых, естественно, политические пристрастия скандинавов - 60 процентов нобелевских лауреатов являются представителями трех стран: США, Англии и Германии, причем абсолютное первенство (39 процентов) держат наглые янки. Скажем, в области литературы наряду с такими гениями прозы, как Шолохов и Хемингуэй, Нобелевскую премию с поклоном вручили и замечательному политику, но сомнительному прозаику Уинстону Черчиллю, а также Солженицыну, который столь приятно для Запада хаял свое отечество... Что же касается медицины и физиологии, то их получили только двое русских, да и то до Октябрьской революции - Павлов в 1904 году и Мечников в 1908, хотя успехи российской и советской медицинской науки переоценить просто невозможно. Тот же итальянец Маркони по сути дела стибрил у Попова идею "беспроволочного телеграфа" и получил за нее "нобелевку", и все лишь потому, что русский инженер, в отличие от предприимчивого "макаронника", совершив открытие, не удосужился его запатентовать.
  Русские в этом отношении на редкость безалаберный народ. Когда этот янки Эдисон патентовал в 1879 году электрическую лампочку накаливания, в Петербурге весь Невский проспект уже несколько лет освещался лампочками, изобретенными, но не запатентованными Лодыгиным. Равно как, скажем, Калашников, который разработал лучший в мире автомат, а запатентовал его только через полвека после этого. Ну а если взять Менделеева, автора всемирно известной Периодической системы, то ему премию не присудили лишь по причине... его преклонного возраста... Да мало ли еще подобной дури можно привести!
  Циолковский и Королев, электромагнитный телеграф, железобетон, двигатель внутреннего сгорания, танк и миномет, трактор и ледокол, велосипед Артамонова, винтовка Мосина, парашют Котельникова, петля Нестерова, аппарат Елизарова, "люстра" Чижевского - вот лишь то немногие, что с ходу вспомнил Фарренхауз об открытиях и изобретениях русских, которые, по их же собственной безалаберности не были соответствующим образом зарегистрированы и за которые они не получили должного международного признания. Воистину - "страна украденных идей", как выразился кто-то из русских же журналистов.
  И вот опять - какой-то безвестный старик-россиянин... Пусть он по национальности не русский - нобелевские лауреаты Бродский, Франк или Тамм тоже не были русскими по крови - они были представителями России! Так что гений он, Штихельмахер, "Гений"!
  И ему, Фрэнку Фарренхаузу, нужно найти это изобретение, оставшееся после Штихельмахера, и сделать одно из двух: либо выкрасть, вывезти в свою страну, либо уничтожить его, чтобы им не смогли воспользоваться русские.
  Был, правда, еще один вариант, но в него разведчик не очень-то верил. Если бы удалось найти помощников "Гения", которые работали с ним и разбираются в сути изобретения, и склонить их к эмиграции в Маркланд... Это было бы просто великолепно. Настолько великолепно, что на такую удачу Фрэнк даже не смел и надеяться. И вовсе не потому, что был слишком уж высокого мнения о человеке в целом и о русском человеке в частности. (В понятие "русский" в данном случае он вкладывал смысл не национальный, а территориальный). Нищета русской науки сейчас такова, что "утечка мозгов" из страны даже перестала быть национальной трагедией - все, что хотело "утечь", уже давно "утекло". Известно, что за десять лет, прошедшие после развала СССР, из российской науки ушли 2,5 миллиона ученых, причем только один из десяти уехал за границу, остальные просто нашли себе применение в другом... И в этом нет ничего странного. Финансирование науки в России за 15 лет сократилось в 12 раз, ученый в этой стране получает в 20-25 раз меньше, чем его коллега на Западе. По имевшейся в его распоряжении информации, от "утечки мозгов" из российской науки, эта страна теряет примерно 50-60 млрд. долларов в год.
  И все же Фрэнк не слишком верил, что ему удастся склонить этого предполагаемого соратника покойного к эмиграции. Дело в том, рассуждал Фарренхауз, если бы помощники и сподвижники "Гения" могли о чем-то поведать миру, они бы уже это сделали. Значит, ему помогали либо такие же фанаты науки, как и сам "Гений", которые хотят предварительно все довести до ума и лишь потом продать идею подороже - что, с точки зрения Фрэнка, было вполне совместимо. Либо, второй вариант, та болтушка является единственной его помощницей, а значит, и не могла, судя по характеристике, которую ей дал Лосницкий, оказывать такую уж значительную интеллектуальную помощь своему патрону. Впрочем, из Лосницкого психолог...
  Да, что и говорить, если бы удалось выкрасть прибор, это было бы великолепно. Подобные операции всегда очень высоко оценивались. Любопытный факт: в свое время, где-то в конце 20-х годов, советский разведчик Слуцкий был награжден тогдашним высшим в СССР орденом - Красного Знамени - лишь за то, что сумел похитить в Швеции технологический секрет производства шарикоподшипников.
  Так или иначе начинать придется именно с поисков этой девчонки. Потом следует пройтись по всему списку, составленному Лосницким, в котором значились люди, в присутствии которых подвыпившая девчонка хвасталась изобретением. Правда, сам список несколько дней назад передан московскому резиденту и тот должен был подключиться к их поиску, так что тут какие-то результаты уже могут быть... Однако имелась в этой оперативности и оборотная сторона. Число людей, в том числе и случайных, в той или иной степени посвященных в существование идеи прибора, неуклонно расширяется, и, соответственно, увеличивается вероятность утечки информации о нем на сторону. Следовательно, нужно спешить...
  Кроме того, параллельно в России придется реализовывать операцию прикрытия - изображать из себя полномочного представителя Всемирной организации здравоохранения и встречаться с местными медиками и чиновниками от медицины. Как говорится, надувать щеки. У них, у местных медиков, кстати, тоже можно осторожно прозондировать почву насчет прибора "Гения", да только скорее всего этот вариант вообще тупиковый: если бы они что-то знали, хоть где-то какая-то информация уже просочилась бы в прессу... Нет, так засекретить сведения могут только либо государственные сверхсекретные институты либо же именно гении-одиночки. В короткий срок "раскрутить" институт нереально, потому предоставим это направление деятельности для постоянной местной резидентуры, а сами остановимся на более перспективной версии кустаря.
  Гений-кустарь... Как часто люди несправедливы к своим гениальным современникам! Баха не понимали собственные сыновья, а "скромный" Бетховен называл его "отжившим мастером". Моцарта сажали за один стол с лакеями и поварами. Выдающийся российский государственный деятель Сперанский, в обмен на которого Наполеон предложил Александру Первому любое из завоеванных княжеств, последним был сослан в Нижний Новгород под строгий надзор полиции. Тургенева посадили под домашний арест за то, что он в некрологе назвал Гоголя гениальным писателем. "Железного канцлера" Бисмарка Вильгельм Второй отправил в отставку за то, что тот не уставал повторял: для Германии гибельно соваться в балканские дела, она не должна воевать на два фронта и ей лучше не связываться на поле брани с Россией...
  ...Самолет слегка, самую малость, качнулся - наверное, пилот чуть подкорректировал курс. Фрэнк открыл глаза и только теперь понял, что он, размышляя, незаметно для себя задремал. Он немного поколебался - что лучше: и в самом деле поспать или же чем-нибудь отвлечься от мыслей. Понял, что сразу уснуть не сможет, опять примется пережевывать жвачку имеющейся, довольно скудной и во многом нестыкующейся, информации о "Гении", его помощнице и их изобретении. Лучше отвлечься.
  - Отдохнули? - мгновенно отреагировал сосед, который донимал его своими разговорами на плохом английском еще в афинском аэропорту.
  Фрэнк счел нужным слегка улыбнуться словоохотливому греку.
  - Ну так, может быть, в шахматы? - тот уже держал в руках черно-белую доску с магнитными фигурками.
  Почему бы и нет? Шахматы здорово помогают сосредоточиться на главном.
  - Только с одним условием, - опять чуть-чуть улыбнулся разведчик.
  Темпераментный грек едва не уронил доску - испугался, что сосед скажет "попозже" и опять закроет глаза.
  - Мы сначала возьмем чего-нибудь выпить, - успокоил его Фарренхауз. - Что нам предлагала наша очаровательная стюардесса?
  - Возьмите коньяк "Леон", он тут настоящий, наш, греческий, - обрадованно подхватил грек и великодушно повернул доску белыми фигурами к Фрэнку.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ЛЕСНАЯ ДОРОГА В РАЙОНЕ ОЗЕРНЯНСКОГО ВОДОХРАНИЛИЩА
  Шум моторов приближавшихся автомобилей Боксер услышал издалека. Сколько было машин-преследователей, он на слух определить не смог - главное, их было несколько. И, соответственно, у него практически не оставалось шансов остаться в живых.
  Жалел ли Борис о том, что он сотворил? Конечно. В душе клокотала досада на себя, на Ваху, на Самурая, на блондинку, черт бы ее, стерву, побрал... Даже на покойного Самойлова, который в свое время постепенно приобщил его к преступной деятельности... Какие-то полчаса назад он был уважаемым, могущественным, почти всесильным на подведомственной территории человеком. Сейчас же в одночасье превратился в загнанного в угол зверя, который еще может огрызнуться, даже укусить - однако победить которому уже не дано... Из-за чего? Из-за слез и соплей какой-то шлюхи!..
  Сорвался! Что-то долго молчавшее, скручивавшееся внутри, что-то такое, что он старательно загонял в глубину души, что-то такое, чему он пытался заткнуть глотку... Наверное, это и есть совесть... Так вот это самое, словно достигший критический массы радиоактивный материал, вдруг вспучился яркой вспышкой, на какое-то время затмив всегда подконтрольный разум Боксера. И он сорвался. Сорвался, как мальчишка-несмышленыш.
  Глупо, глупо, глупо...
  Но теперь у него не было путей к отступлению. А потому он сейчас подсознательно, исподволь подбирал аргументы в пользу совершенного поступка. Таков уж человек - он всегда готов оправдать свои поступки - как хорошие, так и те, которых потом будет стыдиться... Ну а тут, как ни говори, он поднял руку на СВОИХ! На людей, с которыми и сам нередко нарушал закон. И вот сорвался, сорвался из-за двух женщин, о которых не знал ничего, даже имен! Ну не глупо ли?..
  ...Как он и думал, первой показалась машина, на которой обычно ездил, а потому за рулем которой и сейчас, по логике, должен был сидеть Кермач.1) Скорее
  
  _________________________________________________
  1) Кермач и Джонни - неразлучная парочка, о которой, как и о Боксере, Игорьке и Самурае, рассказывается в романе "Исповедь самоубийцы".
  всего, так оно и было, только на таком расстоянии было не разглядеть. И это значило, что в этой же машине ехал и Джонни. Против них у Боксера рука не поднималась.
  Сидевший в засаде человек тщательно прицелился и плавно нажал спусковой крючок. Могучий пистолет в его сильной руке судорожно дернулся дважды. Это ж надо, успел удивиться Боксер, неужто я настолько волнуюсь, что поставил "флажок" в положение автоматического огня?! Хорошо еще, что сумел удержать оружие и ствол не вскинулся слишком высоко, на уровень лобового стекла...
  - Что за черт... - пробормотал Кермач, глядя на показания приборов.
  - Что случилось? - с надеждой спросил Джонни.
  Он не понимал, что происходит. А потому его искренне обрадовала возможность уклониться от участия в предстоявших событиях. Он не забыл того случая, когда именно Боксер спас его от мести Игорька, нынче уже покойного Игорька...
  - Давление масла упало, двигатель перегревается...
  Кермач притормозил, выключил зажигание. И тут же все четверо, сидевшие в машине, услышали, как по лесу разнеслись хлопки пистолетных выстрелов.
  - Из машины! - заорал Самурай.
  Он мог бы и не кричать. Мгновенно распахнулись все дверцы, люди бросились врассыпную. При этом Кермач едва не попал под колеса мчавшейся сзади машины, пытавшейся объехать остановившуюся. У той уже был пробит левый передний скат, ее занесло, и она ткнулась бампером в подступившее к самому бетону дерево, а кормой - в машину Кермача. В этой, второй, машине сразу смекнули, что происходит, и сидевшие в ней преследователи выпрыгнули на дорогу еще до того, как она остановилась.
  Две машины теперь стояли, наглухо заткнув узкую дорогу. Понятно, что расчистить проезд можно было легко и просто. Да только кто ж решится сесть за руль, когда все уже поняли, что по ним кто-то стреляет!..
  Можно было уходить. В конце концов любому герою, любому рыцарю без страха и упрека хочется выжить, хочется попытаться спастись... Он, Боксер, и так сделал все, что в его силах, чтобы дать девчонкам драгоценное для спасения время, достаточное, надеялся он, чтобы вырваться из леса. Теперь можно подумать и о себе.
  Боксер, не поднимаясь, отполз от дороги, потом поднялся и побежал вниз по склону, к оврагу. Если преследователи помешкают еще несколько минут, он сможет уйти достаточно далеко...
  Он себя успокаивал - и при этом в полной мере отдавал себе отчет, что за ним гнались профессионалы.
  Первым из-под колеса своей машины к обочине перекатился Самурай. Он же первым увидел, как вниз по склону скользит, уклоняясь от деревьев и придеживаясь за кусты, Боксер. Самурай опытно откинул приклад и прицелился.
  - Ты что делаешь! - Джонни ударил по стволу, отводя оружие вверх. - Это же Боксер!
  Остальные тоже не стреляли. Мгновение, целое бесконечно долгое мгновение Самурай колебался: все же Боксер его пожалел, не выстрелил. Но...
  Самурай оттолкнул Джонни, опять вскинул свой "Кедр" и дал короткую очередь. Правда, он сознательно стрелял мимо - благо, внизу сыро и отсюда не видно, насколько в стороне от беглеца впились в землю пули... Первые выстрелы прозвучали - сразу ударили несколько автоматов. Кто как стрелял - кто прицельно, а кто, как и Самурай, для отвода глаз - выяснить было невозможно. Но только одна из пуль попала-таки в цель. Боксер словно споткнулся, покатился вниз, больше даже не пытаясь замедлить свое падение. Даже через голову перекувырнулся.
  - Вперед! - заорал Самурай.
  Заорал что есть мочи. И вместе с тем с плохо скрываемой досадой. Даже в его заскорузлой душе шевельнулось нечто похожее на сочувствие у преследуемому. Вернее, теперь уже к загнанному и обреченному человеку.
  Двое или трое его подручных помчались вместе с ним вниз. Джонни и Кермач остались возле машины.
  - Эх, Боксер, Боксер, - откровенно вздохнул Джонни.
  - Да, не по делу сорвался, - с непонятной интонацией отозвался Кермач.
  В этот момент подъехал новехонький "навороченный" "мерседес".
  - Что тут? - высунулся из нее Вахи.
  - Боксер, - кивнул вниз Джонни.
  - А сука? - Вахи думал, что Боксер увез только Карину, не подозревая о бегстве своей любовницы.
  Джонни ничего не сказал, только неопределенно пожал плечами.
  Вахи обменялся несколькими словами со смуглыми парнями, сидевшими в машине вместе с ним.
  - Освободи проезд, - кивнул он Кермачу.
  Тот нехотя направился к своему автомобилю. Султанов вылез из машины, подошел к краю дороги. Внизу Самурай с вооруженными людьми уже догнали раненого Боксера, окружили его.
  - Не убивать! - коротко распорядился Вахи. - Он у меня сам о смерти молить будет...
  Джонни промолчал.
  Сзади громко взвыл двигатель. Султанов торопливо вернулся в свою машину. Автомобиль, за рулем которого сидел Кермач, дважды дернувшись, оторвался от зацепившегося за бампер второго авто, подался вперед, проехал несколько метров и замер. На месте, где он только что стоял, на бетоне разлилась огромная лужа вытекшего из пробитого картера масла. Двигатель скорее всего теперь был заклинен насмерть - ну да тут уж ничего не поделаешь. "Мерседес" осторожно протиснулся в освободившийся проезд и резко прибавил скорость. Это было первое, что увидел Боксер, когда его подхватили под руки и приподняли с земли. Подвиг оказался бесполезным.
  - Гнида ты, а не Самурай, - сказал он с тоской.
  Тот не ответил. Боксера поволокли наверх. Оказавшись наверху, дюжие парни опустили своего недавнего начальника на бетон дороги. Смотрели на поверженного по-разному: одни равнодушно, другие с откровенным сочувствием. Белая перепачканная рубашка бывшего спортсмена на груди на глазах набухала кровью, алая струйка появилась из-под спины. Сам он тоскливо смотрел в небо.
  - Он тебя хочет пытать, Боря... - сказал Джонни и запнулся.
  Боксер не отозвался. Мыслями он был не здесь. Вспоминал те времена, когда был просто боксером, с маленькой буквы, а не бандитом с большой. Как впервые выиграл юношеский турнир и стал чемпионом своего родного городка среди школьников. Как впервые вышел на ринг в майке сборной СССР и вдрызг проиграл, получив нокаут в первом же раунде. Как стоял, распираемый гордостью, на пьедестале почета на Олимпийских играх рядом с легендарными Енгибаряном и кубинцем Стивенсоном... Как оказался не у дел и пошел в телохранители к ныне покойному Самойлову. Как впервые по его заданию поехал на криминальную акцию - выколачивать долг из обанкротившегося мелкого кооператора...
  - А потому прости, - закончил тираду Джонни.
  Он поднял пистолет и нажал спусковой крючок. Пуля попала точно в сердце. Могучее тело судорожно дернулось, ноги несколько раз царапнули выщербленный бетон...
  И человека не стало.
  - А как была его фамилия? - негромко спросил один из молодых парней.
  Ему никто не ответил.
  ШВЕЙЦАРИЯ, АЛЬПЫ, БЛИЗ ПЕРЕВАЛА СЕН-БЕРНАР
  Первое, что увидел Лосницкий, когда открыл глаза, это было высокое синее небо. Где-то в уголке его сознания шевельнулось воспоминание о лежавшем на аустерлицком поле князе Андрее, но оно тут же исчезло. Не до классики, когда тут такое...
  Одновременно с воспоминанием всплыл более актуальный вопрос: где я? В памяти запечатлелось: бесконечная горная дорога, идущая на обгон машина, черная точка ствола пистолета, а потом долгое, бесконечно долгое скольжение по припорошенному снегом горному склону... Он рвал ручку дверцы, которая никак не желала открываться... Потом наконец дверца распахнулась, одновременно в лицо вспух тугой мешок подушки безопасности, Александр вывалился наружу, ничего не соображая, покоряясь первобытному инстинкту, переполз за камень, затаился за ним - и тут же услышал, как откуда-то сверху раз за разом хлопнуло несколько частых выстрелов.
  Когда наступила тишина, Александр вдруг как-то мгновенно расслабился и закрыл глаза. Он чувствовал, как судорожно колотится сердце, как между сомкнутыми веками просачиваются слезинки и сползают по щекам - однако ничего с этим поделать не мог. Вляпался... Вляпался... Вляпался... Сам, сам, сам, дурак, виноват... И как теперь избавиться от этого кошмара?
  Сколько он так пролежал за камнем, Лосницкий не знал. Просто в какой-то миг почувствовал, что жутко замерз в своей легкой ветровке. Замерз настолько, что ему стало все безразлично, даже если сверху на него по-прежнему нацелено пистолетное дуло.
  Он как-то читал, что последующая стадия замерзания - полнейшее безразличие к своей дальнейшей судьбе. Если после этого по телу изнутри, из района солнечного сплетения, разольется блаженное тепло, - тогда с того света его уже никто не сможет вернуть...
  Александр с трудом и с хрустом сгибая продрогшие окоченевшие суставы, поднялся с земли. Первым делом посмотрел вверх по склону. Там никого не было. Было слышно, как по дороге мимо проехала машина, но не остановилась - он был в зоне невидимости. Потом еще одна... Убийцы четко рассчитали место, где совершить нападение.
  - Мсье?
  Услышав рядом голос, Александр резко, насколько позволяло застывшее тело, обернулся. Даже присел от испуга.
  В нескольких шагах от него стоял человек, облаченный в какую-то хламиду - не то рясу, не то одежду местных горцев. Он был, насколько можно было судить по внешнему виду, еще не стар, однако с большой черной кудлатой бородой, покрывавшей коричневые морщинистые щеки. Ясные голубые глаза никак не сочетались со смуглой кожей и черными жесткими волосами. Только эти глаза и свидетельствовали о том, что к древней кельтской крови кто-то из его предков добавил крови арийской.
  - Вам помочь? - спросил человек по-французски.
  - Oui, - с готовностью по-французски же согласился Лосницкий.
  Конечно же, ему нужна была помощь. Это ужасно, когда современный цивилизованный человек вдруг оказывается одиноким и брошенным в горах. Hе говоря уже о том, что на него кто-то охотится...
  - Allons! - показал человек вниз по склону.
  Идти за ним? Там, казалось, и коза не смогла бы пройти, не то что современный человек в летних элегантных туфлях на тонкой кожаной подошве... Где-то внизу полыхал рухнувший в пропасть автомобиль. В нем, в этом горящем автомобиле, остался кейс с деньгами, документы... Как теперь быть? Что теперь делать? Не хватает еще самому загреметь вслед за машиной... Однако бородатый человек уверенно пошел по склону, не оборачивался, словно был уверен, что Лосницкий пойдет за ним. Так и случилось - оказавшись в непривычной обстановке большинство людей охотно принимает помощь от любого, даже незнакомого, человека.
  Откуда-то из-за камней вдруг выскочила огромная бело-рыжая собака, посмотрела на Александра умными печальными глазами и потрусила за хозяином. Сенбернар, механически определил он породу.
  С глубокой древности здесь находится один из очень немногих естественных проходов сквозь Альпы, которым издревле пользовались те, кому это требовалось. Потому на самом перевале, ныне именуемом Сен-Бернар, на высоте в две с половиной тысячи метров, еще в римские времена находился храм Юпитера. Чтобы его защищать от набегов варваров, здесь располагался гарнизон солдат. Они также защищали купцов и пилигримов, которые шли через перевал. Потом, уже в 1Х веке практически на том же месте обосновался монастырь святого Бернара... Он, монастырь, существует и поныне, правда, теперь он в определенной степени в больше степени является туристической достопримечательностью. Кроме того, нынче монастырь обладает огромными богатствами - сотни гектаров виноградников, винодельни, церкви, аббатства, поля, мельницы, больницы... В свое время местные монахи так тепло встречали армию Наполеона (солдаты выпили более 22 тысяч бутылок вина), что французский император приказал построить для них еще один монастырь... Так что сегодня Сен-Бернар - весьма процветающая организация.
  Но то - ныне! А в средние века пытавшиеся преодолеть перевал люди, особенно недостаточно подготовленные, зачастую оказывались погребенными сходившими с гор снежными лавинами или во время нередких буранов сбивались с пути и не могли выбраться из природного каменно-ледяного лабиринта. А потому христианские подвижники видели свою цель в том, чтобы оказывать помощь попавшим в беду людям. Сколько человеческих жизней на протяжении столетий спасли местные священники, имена которых канули в Лету, никому не ведомо. Вот уж поистине великий подвиг служения Господу и человечеству!.. Действительно, одно дело, когда на глазах у товарищей совершаешь что-то героически-яркое, о чем будут знать и помнить, и совсем иное, когда изо дня в день, из года в год, из века в век оказывать помощь неизвестным людям, с которыми потом вряд ли придется встретиться и которые нередко даже не знают твоего имени, чтобы потом, когда-нибудь, поставить свечку во здравие или за упокой...
  Именно тут, в монастыре Святого Бернара, примерно в 1700-м году была выведена ныне всемирно известная порода собак. Спасателям эти огромные, крайне неприхотливые и бесконечно добрые существа были просто необходимы. Они безошибочно находили погребенных под снегом или скрывавшихся от непогоды в пещерах и под каменными козырьками людей... Неслучайно, именно сенбернар стал символом не только перевала и монастыря, но и всей Швейцарии - у Лосницкого в сгоревшем кейсе лежало несколько открыток с изображением добродушного пса с бочонком коньяка на шее.
  ...Короче говоря, Лосницкий раздумывал недолго. Он пошел за человеком и собакой. Пошел, потому что нужно было за кем-то идти, кто мог его спасти от обрушившихся на него несчастий. Вверх, к дороге, подниматься он боялся, опасаясь вновь увидеть черный зрачок пистолетного дула.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ЛЕСНАЯ ДОРОГА БЛИЗ ОЗЕРНЯНСКОГО ВОДОХРАНИЛИЩА
  Машина, в которой ехал Ваха и его личный телохранитель - дальний родственник из родного аула, вырвалась на поляну. На ее противоположной стороне в зарослях мелькнул задний бампер преследуемой белой "вольвочки".
  - Теперь догоним!.. - удовлетворенно проговорил водитель.
  - Скоро шоссе, Ваха, - негромко сказал телохранитель. - Оторвется...
  - Знаю, - отозвался тот. - Сейчас будешь стрелять.
  - Хорошо.
  Телохранитель сдернул на своем автомате "флажок" предохранителя и приготовился высунуться в окно.
  - Так не попадешь, - деловито заметил Султанов.
  Телохранитель озадаченно оглянулся на него.
  - А как же стрелять?
  - Лючок выбивай, - показал на потолок шеф.
  Телохранитель понял его сразу. Действительно, так было бы удобнее. Правда, ремонт потом выльется в копеечку... Ну да что ж тут поделаешь - так или иначе приходится исправлять последствия прошлых ошибок. Да и платить будет Ваха...
  И чего это Ваха доверился этому русаку?.. Разве можно им, русакам, верить? Предадут при первой возможности!..
  Телохранитель приподнял пластмассовую прозрачную пластинку и резко, одним ударом откинутого металлического приклада выбил ее из гнезда. Нависнув над водителем, с трудом, но протиснулся в образовавшееся отверстие. Приладил автомат, дал по машине-беглянке короткую очередь...
  Блондинка увидела, что в лобовом стекле вдруг появилась окруженная мелкой сеточкой трещинок дырочка.
  - Стреляют! - взвигнула она.
  Карина от этого звука вдрогнула, оглянулась на сидевшую за рулем девушку. И увидела страшное! На белом халатике, в который была по-прежнему облачена ее спутница, появилось красное пятно.
  - А-а-а! - заверещала блондинка. - В меня попали!
  Она выпустила из рук руль, схватилась за простреленное насквозь плечо. Потерявшая управление машина слетела с дороги, вломилась в кусты и неожиданно провалилась в яму. Из руля вспухла и тут же начала со свистом обвисать пробитая пулями подушка безопасности. Блондинка верещала, не переставая.
  ... - Куда они делись? - с недоумением спросил Ваха.
  - Шайтан их знает, - отозвался водитель.
  Телохранитель по-прежнему торчал в лючке, всматриваясь вперед. Встречный ветер обдувал его лицо, стягивая назад худые щеки и развевая жесткие волосы.
  ...Красные пятна на белом халате!.. Увидев их, Карина словно пробудилась от двухсуточной спячки. Взвизгнув, она с неожиданным проворством выскользнула из-под стягивающего тело ремня безопасности, застегнутого Боксером еще в гараже, дернула ручку дверцы, вывалилась из машины и бросилась в густые заросли кустов.
  - Ты куда? - завизжала блондинка. - Помоги мне!
  Карина, ничего не соображая, ломилась сквозь кусты. Она уже потеряла пиджак Боксера и оставалась почти голая, только в жалких истерзанных лохмотьях, оставшихся от платья. Однако девушка этого не замечала - перед глазами стояло кровавое пятно, расплывающееся по белой материи.
  - Помоги-и-и! - неслось сзади.
  ...Телохранитель втиснулся вниз, в салон.
  - Кто-то кричал, - сообщил он.
  - Где? - встрепенулся Ваха.
  - Сзади.
  Султанов выругался. Водитель, услышав его слова, не дожидаясь команды шефа, резко остановился, быстро и умело развернулся на узкой дороге.
  Место, где машина с девушками слетела с дороги, увидели сразу. Совсем рядом с дорогой торчал высоко задравшийся зад автомобиля.
  - Как мы его сразу не увидели, билят такой... - с досадой проворчал Ваха.
  Он достал пистолет, передернул затворную раму.
  Машина остановилась. Султанов с подручным бросились в кусты. Обе передние дверцы потерпевшего аварию автомобиля оказались раскрытыми, никого поблизости не было видно.
  - Где же эта сучка?
  - Кровь, - вместо ответа показал на красные пятна в салоне брошенной машины телохранитель.
  - Значит, ты ее подстрелил...
  Ваха в первый момент не понял, хорошо это или плохо. Ему надо было передать девушку Аргуну. Он не должен был допустить, чтобы она ушла... Нет, лучше пусть она сдохнет, чем спасется. При таком раскладе с Аргуном еще можно будет как-то объясниться...
  Мужчины бросились в погоню, ориентируясь по алым каплям крови, время от времени попадавшимся на зелени кустарника. Через сотню шагов они услышали впереди треск веток. Кто-то пытался убежать.
  - Догнали! - ликующе воскликнул Ваха. И заорал: - Стой, билят!
  Услышав этот крик, блондинка дико завизжала и постаралась бежать еще быстрее. Однако на первом же шаге она потеряла туфлю, оступилась и тут же упала. Попыталась подняться, однако умудрилась наступить на полу коротенького халатика и упала еще раз. Халатик задрался, обнажив загорелые ягодицы, едва прикрытые узенькой полоской трусиков.
  А в следующий миг к ней подбежали преследователи.
  - Ты?!
  Султанов изумленно смотрел на беглянку. О том, что она пыталась скрыться из особняка, он даже не подозревал.
  Услышав этот короткий, как выстрел, возглас, девушка перевернулась на спину, попыталась отползти от своего страшного любовника, отталкиваясь перепачкаными ногами от покрытой прелой прошлогодней листвой земли.
  - Где вторая?
  Блондинка не понимала, чего от нее хотят.
  - Кто вторая? - она с ужасом глядела на Ваху.
  - Сука эта, с которой ты бежала!
  Ваха понимал, что теряет драгоценное время, а потому рявкнул на нее громко, наклонился, схватил за отворот халата и сильно ее встряхнул.
  - Говори, билят!
  Девушка не ответила, по-прежнему не понимая что от нее хотят. Она с ужасом переводила взгляд с пистолета в руке Султанова на автомат в руках его подручного.
  - Где вторая? - еще раз встряхнул ее Ваха.
  - Не знаю! - по грязному лицу, размывая тушь, катились слезы. - Не убивай!..
  Султанов отпустил отворот халата, размахнулся и звонко хлестнул ее раскрытой ладонью по лицу.
  - Куда она побежала?
  - Я не знаю.
  Бандит выпрямился, вскинул пистолет.
  - Не надо!..
  Выстрел прозвучал совсем негромко.
  - Ее надо найти! - не глядя на трепещущее, извивающееся на земле уже почти мертвое, но еще не знающее об этом, тело сказал Вахи. - Ее обязательно надо найти!
  Султанов вдруг со всей очевидностью осознал, каким трудным будет разговор с Аргуном, если он упустит девчонку. И ему стало очень неуютно.
  - Ты понял?.. Найти!
  На этот раз телохранитель промолчал. В самом деле, как найти человека в этом лесу, когда они изначально побежали не в ту сторону?.. Если бы сразу, еще хоть какой-то шанс был бы.
  Они вдвоем торопливо вернулись к машине, на которой сбежали девушки.
  - Будем вытаскивать? - кивнул на нее телохранитель.
  - Ты будешь сейчас бегать по лесу как архар, которому в задницу всадили заряд соли! - со злостью ответил Султанов. - Хоть из-под земли, но найди девчонку. Приволоки ее живой, пристрели, что угодно - но найди и приволоки! - и не выдержал, сорвался, заорал: - Бегом!
  - Сейчас-сейчас, Ваха!..
  Подручный никогда не видел своего шефа таким разъяренным, а потому послушно попятился к торчавшей из ямы машине. Он решил попытаться отыскать следы девчонки и по ним постараться сориентироваться, в какую сторону она побежала. Эх, собаку бы сюда, есть ведь на даче доберманы, они бы ее в миг отыскали, да только в суматохе сборов никто о них не подумал.
  Султанов же торопливо обдумывал, как поступить с потерпевшей аварию машиной. Пулевые пробоины, кровь в салоне... Зарегистрирована она по доверенности, кажется, на того же Боксера... Нет, от нее лучше избавиться. Ваха вынул из замка зажигания ключ, открыл задний капот. Канистра полная, это хорошо... Черт, с такими помощниками все приходится делать самому... Он с трудом открыл плотно подогнанную крышку канистры, опрокинул емкость. Остро пахнущая жидкость толчками полилась в багажник. Султанов бросил туда же ключи, предусмотрительно отошел на несколько шагов в сторону, достал из кармана зажигалку. Пошарил в поисках чего-нибудь, что можно было бы поджечь. Хотел использовать свой носовой платок, но потом остановился - кто их знает, этих экспертов-криминалистов, вдруг они смогут потом по нему вычислить владельца. Затем достал бумажник, не глядя вытащил первую попавшуюся купюру, смял ее в жгутик, щелкнул контактом зажигалки и бросил занявшуюся огнем зеленую бумажку с буклями какого-то президента в открытый багажник. Оттуда сразу же туго ударило пламя.
  Ваха торопливо вернулся к машине, уселся на свое место.
  - Вперед! - скомандовал он. - Сейчас рванет...
  - А Гази? - спросил водитель, трогая машину с места.
  - По пути подберем, - мрачно отозвался Ваха.
  Он понимал, что подручный вряд ли догонит беглянку. Теперь отыскать ее будет очень трудно.
  Они едва успели миновать первый поворот, как сзади грохнул взрыв. Ваха невольно оглянулся. Над кустарником взметнулось и тут же истаяло оранжевое облако.
  - Все, никаких следов, - прокомментировал Султанов. - Если никто не заметил взрыва, все будет в норме.
  - И если девчонку найдем, - меланхолично добавил водитель.
  Он был прав. И поэтому Ваха вспылил.
  - Твое дело баранку крутить, а не лезть не в свое дело, - прикрикнул он.
  Водитель ничего не ответил.
  Между тем Султанов достал из кармана пластмассовую коробочку "моторолы". Нажал кнопку набора фиксированного номера.
  - Да? - донеслось после того, как закончилось попискивание набора.
  - Ну? - столь же лаконично поинтересовался Ваха.
  - Как сквозь землю.
  Этого и следовало ожидать. Подручный был не виноват, это главарь понимал. Поэтому он сдержал рвавшееся из груди бешенство.
  - Ладно, возвращайся, - сквозь зубы процедил он. - Где тебя подобрать?
  - Да я сам... - Ваха показалось, что в голосе собеседника проскользнуло смущение.
  Наверное, тот уже и сам понял, что девчонку не найти и не стал даже заниматься этим бесполезным делом, а попросту направился к подстреленным Боксером машинам. Да и под горячую руку Вахи ему сейчас попадаться не было желания... Ладно, я вам еще устрою веселую жизнь!..
  - Сам, так сам, - сказал он совсем не то, что подумал. - Отбой.
  Он набрал код набора следующего фиксированного номера.
  Но тут же, выругавшись, остановил попискивание - это был номер Боксера, а к нему обращаться теперь бесполезно... Ничего, тупорылый неблагодарный русак, я на тебе за все проколы, в том числе и свои, отыграюсь, - мстительно подумал Ваха. Ты, ишак карабахский, еще сто раз пожалеешь, что на свет родился, не говоря уже о том, что пытался бежать, да еще этих двух русских сучек прихватил...
  Султанов быстро набрал следующий номер. В динамике прозвучало несколько долгих гудков, прежде чем отозвался голос Кермача. Наверное, его сотовый был в "бардачке" машины, а сам он возился, ремонтируя поврежденный двигатель.
  - Я слушаю.
  Сегодня Султанова раздражало абсолютно все.
  - Это я тебя слушаю, - резко сказал он. - Докладывай, как дела?
  - Это вы, шеф? - на всякий случай уточнил Кермач.
  Он прекрасно понял, с кем разговаривает. Однако всячески старался отдалить то мгновение, когда придется рассказать о гибели Боксера.
  - Ну а кто же еще?
  - Пробит радиатор, - продолжал тянуть волынку водитель. - И маслопровод. В общем-то ничего серьезного, но придется повозиться...
  Шайтан, ну отчего же все русские такие тупые?!.
  - Я не о том. Как там наш друг?
  Кермач помолчал.
  - Не слышу... - предчувствуя какую-то новую неприятность, спросил Ваха.
  - Он... - замялся Кермач, которому отступать было больше некуда. - Он умер.
  О, Аллах, да за что же сегодня все это?..
  - А-а-а, вашу мать!.. Давай сюда Самурая.
  Шелест и невнятное бормотание в телефоне свидетельствовали о том, что аппарат передавали из одних рук в другие с соответствующими комментариями.
  - Я слушаю, шеф! - подобострастно отрапортовал чувствовавший себя виноватым Самурай.
  По обеим сторонам дороги стремительно уносились назад заросли. Ваха невольно обращал внимание на эту красоту, сравнивая ее с красотами родного, заросшего густым колючим лесом, Кавказа.
  - Давай, сука такой, затирай дела, которых ты нагадил!.. Наша подруга ушел... Подключай своих ребят, я не знаю кто, сам, сука такой, решай, давай Джонни, у него связи, узнать, перехватить ее, билят, не дать, чтобы ее в Москву увезли, тогда висё пропало, хоть штурмом местную ментовку берите, если она туда попала...
  Ваха говорил сумбурно. У него в голосе сейчас куда сильнее обычного проявлялся кавказский акцент. И он никогда не позволял себе столь откровенно и безбоязненно отдавать команды по телефону. Но сейчас он просто потерял контроль над собой - нужно было срочно выправлять положение.
  - Да, шеф... Понял, шеф... - несколько раз повторил Самурай. - Будет сделано, шеф...
  Он еще заканчивал говорить эти слова, когда автомобиль с Вахой подъехал и остановился рядом с группой боевиков, сгрудившихся возле замерших машин. И возле тела глядящего в небо Боксера.
  МОСКВА, ВОЛКОВ ПЕРЕУЛОК
  Предварительные приготовления к проведению операции всегда насыщены суетой, нередко, даже чаще всего, излишней. А вот когда следуют доклады о готовности, напряжение спадает... Впрочем, почему спадает?.. Оно просто переходит в иную ипостась - ибо с момента доклада время как будто замирает, словно забывает о своем изначальном предназначении бесконечно течь и все менять... Даже секундная стрелка не прыгает бодренько, а вяло тянется по предначертанному ей кругу.
  А потом происходит обратное: когда наступает пора действовать, она, эта стрелка, вдруг снова срывается в стремительный галоп.
  Но это будет потом, когда появится "клиент". А пока - пока нужно лишь ждать.
  - Первый готов.
  - Второй готов.
  - Третий готов...
  Готовы-то они готовы, да вот только за конечный результат все равно никто поручиться не сможет. Уж кому-кому, как не Струшникову это знать!
  - Принято, - тем не менее как можно бодрее отозвался он. - Теперь ждем, ребятки.
  Эфир откликнулся моментально:
  - Долго ждать-то?
  Струшников и сам хотел бы это знать. Но увы... Поэтому и отозвался подчеркнуто сухо:
  - Сколько нужно.
  - А сколько нужно? - не унимался голос в эфире. - У меня сегодня рандеву...
  - Не засоряй эфир, Олег! У тебя каждый день рандеву...
  На разборе я тебе отвечу на все вопросы.
  - Все-все-все, молчу-молчу... Не то от страха обмочу...
  Что именно собирается обмочить Олег, он не сообщил. Тем не менее в эфире послышались смешки. Струшников представил, как сейчас хмыкают, скрывая улыбки, оперативники. А, скажем, человек, который ковыряется в двигателе своей якобы заглохшей машины и улыбается неизвестно чему, всегда вызывает удивление - когда искра уходит "в балон", тут не до смеха.
  - Хватит! - повысил он голос. - Ждем.
  Олег не отозвался. Что и говорить, думал о нем командир, хваткий он парень, перспективный. Да вот только подражает кумиру своей юности, Сашке Максимчуку, бабнику и баламуту, который в знак протеста ушел из отряда осенью девяносто четвертого, когда наши политиканы в первый раз решили нахрапом в Чечне порядки наводить руками восемнадцатилетних необученных пацанов...
  Самое неприятное для оперативника - ожидание, опять подумал Струшников. Когда раздается команда "Вперед!", все становится на свои места, время раскручивается подобно пружине из будильника. А вот так, когда не знаешь, когда появится тот, кого ждешь... Тягостно...
  ...Эту квартиру "следаки" вычислили в некоторой степени случайно. Хотя... Если что-то упорно ищешь, в какой-то момент Фортуна, на что уж капризная бабенка, может и помочь. Не зря же говорят, что дорогу осилит исключительно идущий, а под лежач-камень даже вода подтекать не желает... Ее, эту квартиру, использовал, причем использовал давно, регулярно и активно, руководитель бригады киллеров. Он создал довольно стройную организацию с четким распределением ролей и обязанностей, так что взять ни его, ни его подручных до сих пор не удавалось. Даже когда кого-то задерживали, доказать вину задержанного не представлялось возможным. В бригаде одни занимались сбором информации о потенциальной жертве, другие приводили приговор в исполнение, третьи контролировали снайперов... - причем, надо отметить, вторые чаще всего не подозревали о существовании третьих... И только один главарь знал все детали готовящейся операции, он получал заказ, он получал деньги, он расплачивался со своими людьми, сам лично ни в каких криминальных делах не участвуя... Накрыть, разгромить банду можно было только через главаря, а главаря невозможно было взять по причине его крайней осмотрительности и осторожности.1)
  _________________________________________
  1) Более подробно о "деятельности" группировки рассказывается в повестях "Смертный приговор" и "Тринадцатый сын Сатаны".
  
  Обнаружение этой квартиры - редкостная удача для оперативника. Потому что система, которую разработал этот умница от криминала, бывший сотрудник советских спецслужб, имела единственное слабое звено - момент контакта главаря с исполнителем, причем именно тот момент, когда главарь будет передавать что-либо вещественное: фотографию и материалы о будущей жертве или же деньгами за выполенный заказ. Эту миссию главарь, будучи человеком подозрительным, не доверял никому - потому что был единственным, кто знал всех своих людей и не желал, чтобы они входили в контакт друг с другом.
  И вот сегодня наблюдатель из "наружки" сообщил, что главарь прибыл на обнаруженную конспиративную квартиру. Тут же по тревоге подняли группу Струшникова. Сейчас он сидел в припаркованном неподалеку от местного отделения милиции невзрачном фургончике с тонированными, тщательно занавешенными окошками, в фургончике, напичканном электроникой, перед несколькими мониторами, отображающими участки обширной территории, где должна была проводиться операция. Не так часто в последнее время случается, чтобы на задержание двоих (не принимая во внимание телохранителей, которые уже маячили на межэтажных площадках выше и ниже находящейся под наблюдением квартиры) преступников привлекались такие силы и средства. Впрочем, это было вполне оправданно - если сейчас удастся взять с поличным обоих преступников, банда, как единая централизованная мафиозная единица, перестанет существовать; кого-то из рядовых исполнителей возьмут за жабры, кто-то скроется, заляжет на дно, ну а кто-то, передрейфив, вообще откажется от криминальной деятельности. Даже если кто-то из бандитов уцелеет и решит продолжать занятия своим ремеслом - что, понимал Струшников, просто неизбежно - даже в таком случае этим подонкам придется действовать на свой страх и риск, самим искать заказчиков, а потому и вычислить их будет куда проще.
  - Я - "первый", - донеслось из динамика. - Со стороны улицы Девятьсот пятого года движется парочка.
  - Вижу, - отозвался Струшников. - Пропускай.
  На экране и в самом деле было видно, как из-за поворота к нужному подъезду направляется пожилая, несомненно семейная пара - мужчина покорно и устало тащил гроздь полиэтиленовых пакетов, идущая рядом налегке женщина ему что-то раздраженно выговаривала.
  - "Лесопилка"... - охарактеризовал женщину сидевший рядом оператор. - Явно не любовники.
  - Это точно, - вздохнул Струшников.
  Вспомнилось, как сам на днях так же тащил домой продукты с оптового рынка, а жена полоскала мозги насчет того, что мог бы по такому случаю на службе взять машину... Да уж, появившаяся пара - явно супружеская чета, любовники редко так себя ведут.
  - "Второй", принимай и на всякий случай проконтролируй! - тем не менее сказал он в микрофон.
  В самом деле, кто его знает: может, такое поведение - лишь форма прикрытия на случай наблюдения. Преступники тоже ведь не дураки, умеют глаза "замыливать".
  - Ну конечно, лапушка, - нежно проворковал в ответ Олег. - Конечно, хорошая моя...
  Ему досталась самая приятная роль - он с сотрудницей отдела изображал в подъезде влюбленную парочку. Чем он теперь нагло пользовался.
  В динамике снова послышались смешки остальных участников операции.
  - Вот чума... - не выдержал и оператор.
  Струшников на этот раз промолчал. Скажешь что-то, а этот балабол опять какую-нибудь шуточку в эфир отчебучит.
  В динамике послышался приглушенный звук работающего лифта.
  - Счастливые люди! - после паузы проговорил Поспелов. - Поднялись на лифте на свой шестой этаж и могут заниматься чем угодно... Милая моя, а чем бы мы с тобой занялись, если бы сейчас оказались на шестом этаже, да в отдельной квартире? - балагурил он.
  Шестой этаж... Так и есть, не совпадает, - понял завуалированную информацию Струшников.
  - А там у них, наверное, куча детишек и внуков ждет, пока им поесть приготовят, - с готовностью подхватила треп девушка-напарница. - Так что мне с тобой сейчас в подъезде лучше, чем им в отдельной квартире, но со своей сопливой ребятней...
  - Сопливой! - с деланным возмущением воскликнул Олег. - Так это ж и у тебя такие же сопливые когда-то будут! И ты будешь уверена, что именно у твоих сопливых - самые лучшие сопли в мире... Слушай, а может, прямо сейчас и начнем заниматься воспроизводством ребятни, у которой вообще не будет соплей?..
  Смешки в динамике прозвучали едва ли не в резонанс.
  - А что, и начнут, - уже откровенно засмеялся кто-то в динамике. - Слышь, Олежка, не смеши и не дразнись, а то если вы там начнете продлением рода заниматься, у меня вместо свечи в резьбу "движка" что-нибудь другое попадет...
  Тесный от приборов салон микроавтобуса заполнился дружным мужским хохотом, хлынувшим из динамика. Все - не все, но смеялись многие: и "первый", копошившийся во дворе с "заглохшей" оперативной машиной, и оба "третьих", засевших в квартире, расположенной на одной площадке с криминально-конспиративной, и "верхолазы" на крыше, и наблюдатели с мощной аппаратурой в доме напротив...
  - Так ведь зато как искрить будет! - под новую вспышку хохота добавил кто-то. - Никакая свеча не нужна.
  - Только контргайкой зафиксировать не забудь!.. Ты представляешь, домой приходишь, а у тебя - искрит, да еще с контргайкой...
  - И резиновый изолятор номер два надень! Во жена удивится...
  Эфир раскалывался от скабрезного мужского хохота.
  - Прекратить! - рявкнул Струшников, сам с трудом сдерживая смех, представив себе отдельского водителя, Николая, у которого что-то, вставленное в цилиндр вместо свечи, искрит в "изделии номер два".
  - О! Первая искра уже пошла!
  Кто именно это сказал, начальник не понял. Однако стало ясно, что волну веселья пора прекращать.
  - Всем внимание! - стараясь говорить как можно весомее, произнес он. - Поспелов - выговор. Николай - выговор. Остальным замечание. Как поняли?
  - Есть!
  Смех прекратился. Но даже в этом коротком ответе, который произнесли несколько голосов, слышались довольные нотки - каждый представлял, как к вечеру будет пересказывать шутку про искры и "резиновый изолятор номер два".
  Какое-то время в эфире царила относительная тишина; все микрофоны добросовестно пересылали в фургончик только приглушенные звуки летнего дня, характерные для тихого московского дворика, - отдаленный шум машин, шаги множества башмаков и туфель, чириканье городских птиц, какие-то стуки, отдаленную музыку да негромкий голос Поспелова, который понял, что здорово разозлил начальника, и теперь старался загладить впечатление, нашептывая что-то напарнице, отрабатывая свою самую завидную роль.
  Эфир прорезался очередной информацией:
  - Шеф, тут появился какой-то подозрительный тип... Не знаю, имеет ли он к нам отношение...
  - Кто говорит? - мгновенно встрепенулся Струшников.
  - Я - "пятый".
  "Пятый" находился дальше всех - он с угла осуществлял внешнее наблюдение одновременно за Зоологическим и Волковым переулками, из которых можно попасть в нужный двор.
  - Что там?
  - Какой-то молодой парень на углу Малой Грузинской отпустил машину, осмотрелся и идет в нашу сторону.
  Да, "пятый" прав, это и в самом деле может оказаться подозрительным. Почему бы не подъехать прямо к дому, а не отпускать машину у угла Малой Грузинской, чтобы потом пилить пешкодралом лишнюю сотню-другую метров? Конечно, этому может быть объяснение, например, водитель-"левак" отказался делать лишний крюк. Но все же...
  - Понял. "Первый", на всякий случай принимай!
  На мониторе было хорошо видно, как из арки вышел и неторопливо направился к нужному подъезду молодой, спортивного вида, парень.
  - Дай-ка мне его покрупнее, - попросил Струшников оператора.
  - Без проблем, - отозвался тот и опытно прошелся пальцами по кнопкам клавиатуры компьютера.
  Теперь на экране стало хорошо видно, как парень на ходу настороженно оглядел двор, на мгновение задержал взгляд на "первом", который, ни разу не оглянувшись на него, продолжал ковыряться в моторе.
  - Похоже, наш клиент, - уверенно сделал вывод Струшников. - Но ты на всякий случай в архиве покопайся, может, отыщешь, - сказал он оператору, а потом громко: - Всем внимание! Олег, принимай! Да смотри там, без фокусов!..
  На этот раз Олег был на удивление немногословен:
  - Понял.
  Парень вошел в подъезд. Там установлен домофон с дисковым набором вызова номера квартиры. Поначалу Струшников колебался, стоит ли устанавливать на нем определительную аппаратуру, но потом отказался от этой мысли. Некогда этот дом строили для сотрудников КГБ, сейчас те, кто в свое время получил здесь квартиры, почти все на пенсии, однако кто его знает, вдруг где-нибудь сработает сигнал, извещающий, что некто без санкции лезет в домофон. Да и дорого это. В конце концов выяснить, в какую именно квартиру идет человек, не представляет труда и без вмешательства в электронику. К тому же бесплатно, что немаловажно в наше время.
  - Опять кто-то идет, - с досадой произнес Поспелов. - Нет покоя от этих жильцов...
  Значит, парень уже дал сигнал о своем визите и его впустили в подъезд, понял Струшников. Ну а Олег, памятуя о телохранителях главаря киллеров, отрабатывал свое алиби.
  - Хорошо еще, на лифте поехал, - продолжил Поспелов после паузы.
  - Всем внимание! - проговорил Струшников.
  И тут же вспомнил шутку, которую не раз слышал, когда служил в армии. Если сержант два раза подряд подавал команду "Смирно!", кто-нибудь из строя обязательно добавлял: "Еще смирнее!"
  Смирнее - не смирнее, но то, что это прибыл киллер для получения задания, не вызывало сомнения. Оставалось определить момент, когда надо ворваться в квартиру, чтобы обоих взять с поличным и чтобы ни у одного из них не оставалось возможности откреститься потом от вещдоков, в момент задержания оказавшихся у них в руках.
  - Милая, ты прелесть!
  В голосе Олега, который произнес эти слова, ощущалось напряжение. И неудивительно - эта фраза означала, что "объект" поднялся на нужный этаж. Операция вступала в завершающую стадию.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ЛЕСНАЯ ДОРОГА БЛИЗ ОЗЕРНЯНСКОГО ВОДОХРАНИЛИЩА
  Да и вообще, скажите на милость, можно ли переломить судьбу, стараться исправить, изменить ее к лучшему? Конечно, просто необходимо, ведь все мы несовершенны, такими мы созданы изначально, а потому хочется, чтобы судьба была к нам более благосклонна, чем бывает в жизни. Hо вот осуществимо ли это?.. Может, и в самом деле следует сменить имя, а то и фамилию, как это делают некоторые, когда считают, что это поможет? Вот, говорят, был простой человек, правда, классный летчик, по фамилии Крысов или что-то в этом роде, а когда женился, взял фамилию жены, более благозвучную, хотя и весьма экзотическую; так теперь его весь мир знает, потому что в космос он летал уже под этой новой экзотической фамилией, причем летал не один раз, и ему не один памятник стоит в разных местах, в том числе и в заграничном ныне Ташкенте... Может, и врут про эту историю, может, и не было ничего такого, да только человека по фамилии Крысов в космос все-таки, скорее всего, не отправили бы; в крайнем случае отправили бы, может быть, только раз, а не несколько, и дважды Героя Союза не дали бы, потому что какой же дважды Герой с такой неблагозвучной фамилией?.. Впрочем, мало ли бывает подобных случаев, когда человек добивается чего-нибудь только если менит имя или фамилию, как наш знаменитый разведчик и диверсант времен Великой Отечественной войны Кузнецов, который на самом деле был Никанором, но которому это имя совсем не нравилось и потому незадолго до войны он сменил его на имя Николай и прославился именно под этим именем, а также как обер-лейтенант Пауль Зиберт, под личиной которого Кузнецов действовал в небольшом городке Ровно, навесть по какой причине назначенном гитлеровцами столицей Украины... Или вот еще, более наглядно. Отрок Варфоломей, который неизвестно, достиг бы в жизни чего-нибудь выдающегося, оставаясь Варфоломеем, но приняв имя Сергий, к этомй святому для каждого русского человека имени получил прозвище Радонежский и сумел убедить сдрейфившего после поражения на реке Пьяне московского князя Димитрия собрать рать, пойти на Куликово поле, накостылять Мамаю и стать-таки Донским, подставив, однако, под татарские стрелы и сабли верного Бренка...
  А тут наградила тебя мамашка таким сочетанием имени, фамилии и отчества, что хоть ты тресни, а ничего доказать никому не можешь и только всюду подколки да подначки слышишь от своих товарищей, которые, как будто бы относятся к тебе неплохо, но только обязательно стараются при случае, особенно когда поддадут маненько, подкузьмить, видя, как ты болезненно реагируешь на все эти плоские попытки пошутить. Ну в самом деле - Жерар Борисович Моисеев. Кошмар, да и только. Особенно упражняется в своем юморе, или в том, что он понимает под юмором, Толик Славкин, который все допытывается, каким же это образом у певца Бориса Моисеева может вдруг появиться маленький "жерарчик" или ты, мол, из чего-нибудь клонирован?.. Жерар тогда бросился на "юмориста", чуть в морду ему не заехал, благо, ребята растащили. Серега Абрамов Славкину выговорил, да так, что тот потом долго извинялся... Только единственное, что изменилось с тех пор, это то, что шутки стали тоньше... Ладно, еще при знакомстве можно представиться Жориком или эдак солидно, басом, произнести - Жерар, будто бы ты что-то значительное собой представляешь, но Жерар Борисович Моисеев - это, бесспорно, перебор.
  Одно утешает: не он один оказался в подобном положении. Был такой футболист Вильям Похлебкин, есть профессор Джон Иванов, в Средней Азии в свое время служил политработник Александр Наполеонович Шилов, действует мастер захвата преступников высочайшего класса с отчеством Гениевич... А можно еще вспомнить, что некогда в ходу были такие имена, как Вилор (Владимир Ильич Ленин - Октябрьская революция), Мэлис (Маркс, Энгельс, Ленин, Иосиф Сталин), не говоря уже о Даздравперме (Да здравствует Первое Мая!)... Так что Жерар Моисеев, быть может, еще и не так плохо... Да и дело ведь не в фамилии Моисеев - хотя бы потому, что есть профессор Никита Моисеев, автор мудрой книги "Человек и ноосфера" - речь идет об идиотском имени Жерар.
  - Приехали! - вырвал Жерара из мрачных раздумий голос водителя.
  Моисеев встрепенулся, коротко встряхнул головой, будто после дремы. Огляделся.
  Машина стояла на выложенной бетонными, кое-где слегка выщербленными, плитами лесной дороге. С обеих сторон ее тесно сжимал подступивший к самой обочине лес. Впереди дорогу перетягивала "спартаковской" - красно-белой - расцветки лента. За ней деловито прохаживались люди в милицейской форме и без оной - что-то записывали, профессионально замеряли расстояния... Рутина, которую Жерар, несмотря на молодость, успел до глубины души возненавидеть. И в то же время он понимал, что чаще всего именно от этих рутинных действий зависит львиная доля успеха расследования. Отыщется какая-нибудь важная деталька - или же на нее не обратят внимания...
  Жерар вышел из машины, зашагал к бело-красной ленте. Ему навстречу лениво направился милиционер в форменной рубашке, расстегнутой гораздо ниже допустимого; его засаленный погон с неровно, вразнобой, приколотыми металлическими лычками доминался ремнем небрежно свисающего с плеча автомата. Однако по мере того как к нему приближался приехавший, сержант, нутром учуяв начальство, подобрался, перебросил автомат на левое плечо, козырнул небрежно, но деловито.
  - Сержант Баскаков, пэпээс района.
  Жерар решил не акцентировать внимания на том, что если на плече автомат, то козырять не положено. Равно и перевешивать его на левое плечо... В конце концов, пусть такими разъяснениями занимаются его непосредственные начальники.
  - Капитан Моисеев, уголовный розыск области.
  На лице сержанта на мгновение отразилось колебание. Потом он решился.
  - Простите, товарищ капитан, разрешите взглянуть на ваше удостоверение.
  Ну вот, и эта шишка на ровном месте качает права... Конечно, он имеет на это право, даже обязан проверить документы у приехавшего, потому что мало ли кто мог приехать и представиться следователем или еще кем бы то ни было. Да только если тебя что-нибудь раздражает, так уж тут ты хоть как угодно пытайся себя сдержать, а выводить из себя будет любой пустяк... Ну да раздражен ты или нет, а "корочку" предъявить все равно надо.
  Пока сержант тщательно, шевеля губами, читал записи в удостоверении, к ним подошел человек в штатском, седой и морщинистый, из тех, кто ждет пенсию с двойной тоской: с одной стороны, он не представляет себе жизни без этих напряженных будней и небольших благ районного масштаба, которые эта должность дает и которых, благ, он сразу лишится, стоит только выйти в запас, тогда и жить придется на голую пенсию; а с другой, он никак не может "въехать" в нынешнюю, столь не похожую на ту, в которую начинал службу, жизнь, которая едва ли не ежедневно подкидывает такие "вводные", которые в былые благословенные времена случались не чаще, чем раз в год.
  В силу своего опыта он не стал требовать, чтобы приехавший предъявил документы. Он знал, что они этого не любят. Тем более, что Баскаков уже проверил "корочку".
  - Подполковник...- фамилию Жерар не расслышал, но переспрашивать не стал - потом можно уточнить.- Начальник райотдела.
  - Моисеев,- представился приехавший.- Здравствуйте. Простите, как вас по имени-отчеству?
  - Андрей Васильевич,- отозвался начальник.- Прошу вас,- указал он в сторону своих сотрудников, которые - кто благожелательно, а кто с мало скрываемой неприязнью - косились на Моисеева.
  Жерар принял из рук сержанта свою "корочку", сунул в карман и поднырнул под ленту.
  - Ну, что тут у вас?- спросил он у седого, цепко оглядывая открывшуюся картину.
  Хотя особенно смотреть было не на что. Остов курившейся дымом, залитой неопрятными лохмотьями пены машины... Не бог весть что по нынешним временам. Если, конечно, не знать всего остального, что нынче здесь произошло.
  - Скорее всего, обычная мафиозная разборка,- сказал седой. И тут же осторожно добавил:- Впрочем, окончательный ответ...
  - ...Даст вскрытие,- известной шуткой закончил Моисеев.- Послушайте... э-э-э... Андрей Владимирович...
  - Васильевич.
  - Простите, Андрей Васильевич... Давайте договоримся: мы с вами вместе делаем одно дело, я не журналюга из какой-нибудь "жареной" телепрограммы. Если вы скажете что-нибудь не то, я, как профессионал, вас пойму... Итак...
  - Итак...- не слишком воодушевленно повторил седой и умолк.
  Он был сбит с толку. У него не было ни малейшего представления, что тут могло произойти. И тем более не представлял, что следует, а чего не стоит говорить этому юному - юному относительно него - следователю. Скажешь обо всех загадках происшествия, - он возьмет и доложит начальству, что тут сидят бестолковые работники. Что-то скроешь, не договоришь - он об этом сам узнает... Черт, может и в самом деле, как жена говорит, пора на пенсию? Так ведь она сама же потом будет поедом есть, когда денег не будет хватать...
  Да в конце концов, и в самом деле, чего бояться, когда пенсия уже есть? Вот уж действительно прав Задорнов (юморист эстрадный, а не финансовый)- у нас мурашки в генах сидят...
  - Тут такое дело...- он выжидательно замолк.
  - Жерар Борисович,- откликнулся Моисеев.
  - Тут такое дело, Жерар Борисович,- не удивился такому сочетанию седой.- Понимаете, сплошные вопросы. Оно понятно, мафия есть мафия, в ее тайны проникнуть, сами знаете как... Да только у нас в районе еще такого не бывало... Выходит сегодня из леса девушка. Вся изодранная, в смысле почти голая, поцарапанная, с явными, понимаете, признаками изнасилования. И с побитой мордой, простите, лицом... Время нынче такое, и у нас такое случается, хотя и редко, ну да вот случилось, такое дело. Вот. Да только она, того, оказалась со сдвигом, пардон, по фазе. И, понятно, без документов. А главное - молчит, такое дело, просто как немая. Ну, такое дело, поначалу я подумал, поехала с кем-то в лес, ее там поимели, простите за слово, да и бросили. Или она сбежала... Такое, сами понимаете, нынче бывает, как это называется, дружеское изнасилование... Непонятно другое - что ж, от этого-то дела у нее крыша поехала? Как-то, знаете, не верится, уж простите, такое дело... Нынче такие девахи пошли, что от лишней, простите, палки умом не поедут, рассудил я... Тем более что, как врач считает, она уже того, понимаете, какое дело, давно не девочкой была...
  Ох уж эти начальнички районного масштаба, которые никак не могут четко и ясно изложить свои соображения... Между тем они должны уметь выразить четко и ясно, как в устном рапорте, так и в официальной бумаге, чего они, впрочем, все равно сделать не могут. Моисеев слушал, все больше раздражаясь, стараясь не только сдержать это раздражение, но и выбрать из потока его слов отдельные ценные зернышки информации. Точно в свое время говорил ему начальник: следователь похож на петуха, сидящего на куче навоза - и все зависит только от того, сумеет ли этот петух найти хоть что-нибудь ценное в этой куче навоза, которую навалили другие.
  - Простите, Андрей... Андрей Васильевич. Давайте, по возможности, короче и четче,- не выдержал наконец Жерар.- Итак, к вам попала девушка со следами изнасилования и в состоянии аффекта... Дальше.
  Седой покосился на него. Ох уж эти молодые... Все-то им ясно, ничего не хотят выслушать и понять. Вот запишет сейчас "в состоянии аффекта" - и у любого потом четко зафиксируется, что девушка тронулась именно из-за изнасилования. А ведь это не так - в этом старый милиционер был убежден.
  - Я не сказал, какое дело, аффекта,- сдержанно поправил он приезжего.- То есть, конечно, аффекта... Только это, понимаете, не совсем так, это тут не главное... Я только говорю, что я сомневаюсь, что у нее с головой не все в порядке именно из-за этого. Не похоже.
  Что ж, сделаем зарубку себе в памяти, что пытавшийся разговаривать с девицей начальник выразил сомнение в причинах ее невменяемости... Даже настаивает на этом. Кто его знает, может, он и прав... В конце концов, в данный момент это не так уж важно. Сама должна была знать, куда и с кем едет! А то одна сама в лес с парнями поедет или сядет в машину к незнакомым, а потом жалуется на изнасиловние. Другой пригласит с улицы незнакомых собутыльников, а потом сообщает в милицию, что квартиру обчистили. Третий в вагоне напьется, а потом говорит бригадиру поезда, что у него документы и деньги из кармана свистнули... В пятидесяти процентах случаев, если не больше, такого рода преступления происходят из-за собственной глупости потерпевших. Кто бережется, у того шансов споткнуться намного меньше - в этом Жерар был убежден.
  А может ее сюда силой увезли? А потом она сумела сбежать?.. Тем более избитая...
  Ладно, пока версий строить не будем.
  - Прошу прощения, я вас слушаю,- сказал Моисеев, с любопытством оглядывая торчащий из лесной ямы обгоревший автомобиль.
  Ишь ты, извинился...
  - Короче говоря, какое дело, узнав об этом, я направил сюда на всякий случай ПМГ,- продолжил седой.- Понимаете, думаю, вдруг кто-то что-то здесь заметил или там еще что-то... Ну сами понимаете. А тут наши ребята спрашивают и чуть ли первый же грибник, у которого они спросили, говорит, что вроде бы слышал, как в лесу что-то грохнуло, а потом ему показалось, что там вроде как вспышка была... Мне из ПМГ как об этом доложили, я и думаю: хрен его знает, простите, кто его знает, может и в самом деле не так все просто... И девчонка эта...
  Да сможешь ты, старый перец, говорить ясно?
  - И вы?..- поторопил Жерар собеседника.
  Седой потянул Моисеева в лес.
  - Короче говоря, мы тут все прочесали. И нашли труп неизвестной девушки.
  Жерар об этом уже знал из доклада.
  - А мужчина?
  - В том-то и дело, что труп мужчины мы обнаружили в километре отсюда, глубже в лес,- похоже, не было в мире силы, которая смогла бы заставить седого ускорить свое повествование.- Я не знаю, имеет он отношение, понимаете, ко всему этому... Он, похоже, сначала был ранен, потом его, понимаете какое дело, скорее всего, как я думаю, вытащили из оврага и добили. И гильз стреляных там вокруг очень много. Гильз разных, в смысле от разного оружия... Такое дело, понимаете, ощущение, что этот, которого сначала ранили, а потом добили, вроде бы он сначала не то прятался, не то убегал, а за ним погнались и он отстреливался... В общем, хрен его знает, простите за выражение... Там сейчас разбираются, потом подробнее вам, так сказать, все обскажут... А второй труп вот он, тут.
  Девушка лежала под деревом. По ней уже вовсю сновали муравьи, какие-то другие насекомые... Это как-то жутко, противоестественно, когда человек лежит, а по нему снуют всякие "лесные санитары", безбоязненно залезают в рот и в нос, а человек на это никак не реагирует... А девушка была хороша, это было видно, даже несмотря на ужас и боль, навечно застывшие на ее лице, несмотря на перепачканные лесной прелью руки, которыми она пыталась зажать рану на груди, вокруг которой застывала уже успевшая частично побуреть кровь, несмотря на бесстыдно распахнутый на груди халат, на разметавшиеся неприбранные белокурые волосы с запутавшимися в них хвоей и листьями...
  - О ней тоже пока ничего не известно,- продолжал седой милиционер.- Она точно не из нашего района, а откуда приехала... В общем, какое дело, будем разбираться... Гильзу, которой ее добили, мы уже нашли... В смысле, гильзу от пули... В смысле гильзу от патрона...
  - Добили?- прервал, встрепенувшись, Жерар.- Так она уже была ранена?
  - Ага,- подтвердил Андрей Васильевич.- Я так понял, что она была ранена еще в машине... Но это все предварительно... Она на машине убегала от кого-то, по ней палили из автоматов, она получила ранение и потому влетела в эту яму, а потом, понимаете, какое дело, попыталась бежать, а ее догнали и вот...
  Догоняли... И ее тоже догоняли... Как того мужчину. И ведь изнасилованную девушку тоже где-то тут, поблизости, нашли...
  Ясно, тут произошло что-то более серьезное, чем простая бытовая ссора. И в то же время ясно, что тут просто так, с кондачка, не разберешься.
  - Ясно,- вслух повторил Жерар.- Значит, она пыталась от кого-то бежать, возможно, вместе с той девушкой, у которой крыша поехала... А куда эта дорога ведет?
  Ответить седой не успел. Он только тяжело вздохнул - потому что уже представлял, сколько проблем и хлопот сулит ему это происшествие...
  И в этот помент запищала его рация. Андрей Васильевич вытащил ее из кармана, поднес к уху.
  - Извините...- буркнул он Моисееву.- Да, слушаю.
  Сообщение оказалось коротким, всего в несколько слов. Однако оно сразило слушавшего. Седой побледнел, глаза его полезли из орбит.
  - Что?!. Мы выезжаем!..
  Он отключился и с тоской посмотрел на Жерара.
  - Что ж это делается-то, а?..
  - Что-то стряслось?
  - В город ворвалась вооруженная банда, ранен милиционер, - коротко бросил Андрей Васильевич и громко крикнул:- Все, кроме экспертов, по коням!
  МОСКВА. ВОЛКОВ ПЕРЕУЛОК
  Динамик мерно пощелкивал в тишине.
   - Звук! - раздраженно потребовал Струшников.
  - Даю-даю, - растерянно пробормотал оператор. - Что за черт, только что ведь все было в порядке...
  Оператор быстро нажал несколько клавиш. Струшников успел подумать о том, что в его время достаточно было бы всего лишь щелкнуть тумблером. Однако сама по себе компьютеризация сыскного дела существенно помогала сыщикам. Если бы только преступники не шли в этом деле на полкорпуса впереди...
  - ...список, - наконец раздалось из динамика.
  - Но это не входит в мои обязанности, - отвечающий голос, даже искаженный ретрансляцией, выражал недоумение.
  - Знаю, - холодно напомнил первый. - Но тебе за это платят, а потому будь добр...
  - Да ладно, шеф, - подобострастно перебил второй голос.- Это я только так... Значит, нужно их найти?..
  В диалог вмешался громкий вскрик:
  - Шеф, нас слушают!..
  - А-а, черт!..
  Вычислили, понял Струшников. Технические средства разведки идут в ногу с техническими средствами контрразведки. В том числе и электронные.
  - Вперед! - рявкнул он.
  Хотелось сказать что-то типа "Скорее!" или "Будьте осторожны!"... Нельзя. Ребята и так знают свое дело, и не надо их отвлекать идиотскими напутствиями.
  Все дальнейшее произошло одновременно. По сброшенным с крыши фалам к нужным окнам легко скользнули "верхолазы". В распахнувшейся напротив криминальной квартиры двери показался заранее изготовившийся мужчина, который тут же выстрелил по бронированной двери из гранатомета, специально предназначенного для того, чтобы пробивать металлические двери. Деревянные вышибаются опять же специальными помповыми ружьями... Страховавший встречу этажом ниже головорез не успел среагировать на происходящее, а ему в лицо уже смотрела черная точка ствола пистолета, который держала в руках очаровательная напарница Поспелова. Второй головорез, сверху, рванулся было вниз, однако наткнулся на ствол автомата в руках оперативника, оказавшегося на площадке. "Верхолазы" с размаха вышибли окна и буквально вломились в квартиру...
  - Стоять! Руки за голову!..
  Пора! Услышав эти слова, Струшников распахнул дверь фургона, переместившегося поближе к месту событий и теперь стоявшего напротив какого-то строгого, обнесенного забором учреждения, затесавшегося в переулок, в сопровождении еще одного оперативника и следователя прокуратуры направился к нужному подъезду.
  Он еще не знал, что именно в этот момент и произошло непоправимое.
  ...Шеф киллеров раскрыл свою черную папку и достал оттуда листок бумаги. Это был список людей, которых нужно было срочно отыскать и навести о них справки.
  Киллер взял его в руки, повернул, чтобы пробежать глазами.
  В этот момент в комнату ворвался Вольт - подручный, отвечающий за электронную безопасность команды.
  - Шеф, нас слушают!.. - заорал он.
  В следующий миг в коридоре раздался взрыв. Одновременно с треском и звоном вылетели оконные рамы и стекла и в комнату вломились два человека в масках, "сферах" и бронежилетах.
  - Стоять! Руки за голову!..
  Быстрее подручных на происходящее среагировал шеф. Все же подготовка у него была классная... Папка еще находилась у него в руках, он вскинул ее, раскрытую, в направлении оперативников, одновременно нажав кнопку-ликвидатор. Из двух форсунок внутри папки навстречу им брызнули струи едкой жидкости. Эта была кислота, предназначенная для уничтожения находящихся в папке документов на случай внезапного нападения на ее владельца. Сейчас преступник пытался использовать их для самозащиты -один из "верхолазов", не успев сообразить, что происходит, влетел лицом в образовавшееся перед ним едкое аэрозольное облако.
  Вязаный "намордник" - не защита от кислоты.
  - А-а-а!.. - заорал оперативник.
  Он сорвал и отшвырнул в сторону "сферу" и принялся судорожно стаскивать с головы обжигающую кожу маску.
  Вольт бросился в прихожую. Киллер, инстинктивно сжав в кулаке листок с фамилиями, рванулся за ним.
  - Список!.. - рявкнул шеф...
  Это было последнее произнесенное им слово. Второй "верхолаз" дал от окна короткую очередь из своего "кипариса". Следуя азбучным правилам, в такой ситуации нужно стрелять вверх, поверх голов, предупредительными. Но это только по правилам. А тут... Во-первых, оказано активное сопротивление, напарник выведен из строя и он, второй, на какие-то мгновения, пока сюда не ворвались его товарищи, взорвавшие входную дверь, оказался один против троих преступников. А во-вторых, в помещении выстрелы в потолок чреваты немалыми неприятностями - неведомо куда придется рикошет, еще отскочит какая-нибудь пуля-дура навстречу своим же ребятам, которые вот-вот ворвутся в коридор... Потому он целил по ногам... В результате неизвестно кому из двоих не повезло больше. Шеф зацепился за оказавшийся на пути стул, едва не упал и сам грудью напоролся на строчку автоматных пуль, после чего, отброшенный ими в сторону, рухнул на пол.
  Киллер рванул из-за пояса пистолет и, не оглядываясь, пальнул в сторону окна, надеясь воспользоваться замешательством и выскочить на лестницу. Опыт в любом деле великая вещь, в стрельбе в частности!.. Выпущенная наудачу пуля и в самом деле попала во второго "верхолаза", правда, угодила в грудь, защищенную бронежилетом. И тот, откачнувшись от удара, дал вторую очередь... Вольт, увидев, как рухнул на пол киллер, как прихожая стремительно наполняется людьми, ворвавшимися с лестницы, тут же покорно вскинул руки.
  - Сдаюсь, сдаюсь, не стреляйте! - воскликнул он.
  Когда Струшников вошел в квартиру, он увидел картину, повергшую его в шок. И дело было даже не в том, что его взору предстали два трупа и подчиненный, которому уже лили воду на лицо, смывая остатки кислоты, - на убитых, раненых и искалеченных он за свою службу насмотрелся более чем достаточно. Проблема состояла в другом: трупами стали люди, из-за которых и затевался весь сыр-бор. И теперь они не смогут ничего рассказать. Ну а эта "шестерка", что безропотно стоит у стены, широко расставив ноги и закинув руки за голову, конечно же, будет отрицать свое участие во всех кровавых делах шефа, как и оба мордоворота, страховавших встречу на лестнице. Все они станут теперь твердить, что выполняли лишь функции телохранителей, а чем занимался шеф, знать не знают и ведать не ведают. Что, кстати, может вполне соответствовать истине - подручных такого уровня вовсе нет необходимости посвящать в суть дела и его детали.
  - Это все... - виновато проговорил уложивший обоих преступников "верхолаз", протягивая начальнику измятый и надорванный листок бумаги, который вытащил из судорожно сжимавшего кулака убитого киллера.
  Струшников много чего хотел и мог сказать сейчас своим подчиненным. Только понимал, что это без толку. Трупы не оживишь, а перед начальством отчитываться предстоит ему. Начальник, который валит вину на своих подчиненных, по мнению Струшникова, это плохой начальник.
  - И-эх вы... - только и сказал он.
  Взял листок в руки, развернул его. Это был какой-то список, состоящий из четырнадцати пунктов. В нем значились люди - в одних случаях обозначенные полностью, с указанием имени-отчества-фамилии и профессии, в других - только фамилии, а в двух последних - после математического знака "приблизительно" (два параллельных волнистых отрезочка) стояли только имена.
  - И что мне с ним теперь делать? - риторически задал вопрос Струшников, поднимая глаза на "верхолаза"-стрелка.
  Он хотел прибавить свое привычное - "в задницу тебе засунуть?" - но сдержался. Понимал, что парню и без того сейчас тошно. И при этом он, этот парень, выйдя отсюда, вздохнет с облегчением (пронесло!) и вскоре забудет этот эпизод. Ну а ему, Струшникову, уже сегодня предстоит не только отчитываться за проваленную операцию, но и разбираться со списком, пытаться найти причину, по которой все эти люди оказались в поле зрения мафии. Кроме того, одному киллеру не могли дать наводку на убийство сразу четырнадцати человек - значит убитому давали задание только найти их. Зачем? Почему? С какой целью? У кого и для каких надобностей еще имеется такой список? Кто мог заказать поиск этих людей?.. Как сейчас нужен живым хотя бы один из этих двоих!.. Так нет, оба трупы. А значит, все надо начинать с нуля.
  В одном теперь был твердо убежден Струшников: в Москве происходит нечто такое, что может значительно осложнить жизнь правоохранительным органам. Четырнадцать человек в списке, обнаруженном в руке у киллера, - это серьезно. Быть может, это мафиозный передел сфер влияния, быть может, еще что-то... Но только ответ на вопрос нужно искать как можно скорее.
  ...Струшников даже предположить не мог, что речь идет об охоте за изобретением, не имеющим аналогов в мире, что тут задействованы иностранные разведки, замешаны российские доморощенные суверенитеты, что он с этой минуты оказался втянутым в такие разборки, в которые ему попадать еще не доводилось...
  ШВЕЙЦАРСКИЕ АЛЬПЫ. ХИЖИНА НЕПОДАЛЕКУ ОТ ДЕРЕВЕНЬКИ ВИЙЯЖ
  Александр Лосницкий спал долго и крепко. И проснулся почти совсем оправившимся от пережитых волнений. Какое-то время он еще полежал с закрытыми глазами, размышляя о том, что с ним произошло за последние дни. В конце концов, думал он, безвыходных положений не бывает, все, что ни делается, делается к лучшему, а Бог не выдаст - свинья не съест... А вспомнив напоследок утверждение, что утро вечера мудренее, он открыл глаза и...
  То, что увидел Александр, совсем не соответствовало тому, чем он пытался себя успокоить. Потому что вместо гостеприимного хозяина, которого он надеялся увидеть, или хотя бы его доброй собаки, в помещении находились люди, увидеть которых он никак не хотел.
  В сидевших за столом и ожидавших его пробуждения двух крепких парнях он сразу признал своих земляков. Причем не тех рафинированных инфантильных папенькиных сынков и не высоколобых целеустремленных интеллектуалов, которые в основном встречались ему в коридорах МИДа, - нет, это были крепыши с квадратными подбородками, из тех, которые, как можно догадаться, выполняют за рубежом спецзадания.
  - Проснулись, Александр Вячеславович? - подчеркнуто приветливым тоном по-русски подвердил самые мрачные предположения Лосницкого один из них, который выглядел чуть постарше товарища. - С добрым утром!
  - Доброе утро, - автоматически откликнулся он, хотя теперь отнюдь не был в этом уверен.
  - Надеюсь, вы хорошо отдохнули? - продолжил тот же парень. - Ну да все одно делать нечего, если что, в дороге доспите... Нам пора ехать, самолет ждать не будет... Надеюсь, у вас тут нет обязательств, которые помешали бы нам сейчас же отбыть на родину? - закончил он с едва заметной саркастической ноткой в голосе.
  Лосницкий лихорадочно обдумывал сложившуся ситуацию. Как ни крути, он вляпался, причем вляпался по-настоящему, по-крупному. И теперь, считал Александр Вячеславович, нужно предпринять все шаги, чтобы выйти из сложившейся ситуации с наименьшими для себя потерями.
  Он рывком уселся на топчане. Сбросил с себя теплое одеяло, под которым спал. Коротко оглядел себя - он оказался одетым. Это хорошо - чистосердечное признание, сделанное в трусах, выглядело бы не слишком серьезно.
  - А вы кто, ребята? - спросил он у того же, старшего, парня.
  "Ребята" переглянулись.
  - Мы? Мы просто ваши земляки, Александр Вячеславович, - отозвался тот. - И просто хотим вам помочь выпутаться из неприятностей.
  - Спасибо, - Лосницкому тоже не удалось скрыть саркастическую улыбку. - Большое спасибо за готовность помочь... И все-таки - вы, как я понял, из ФСБ? Из Службы внешней разведки? Или из Главного разведывательного управления?
  - А это имеет какое-то значение? - с самым невинным видом ушел от ответа парень.
  - Имеет, - твердо сказал Александр. - Потому что я хочу сделать заявление...
  - То есть вы явочку с повинной хотите обозначить? - жестко расставил акценты все тот же парень. - Все равно уже не получится... Да мы и не уполномочены вас выслушивать. Сейчас мы отсюда уезжаем, садимся в самолет, прибываем в Москву, а там вы так или иначе сами все расскажете.
  Сказано было более чем откровенно.
  - Но я вам сейчас назову местного резидента... - едва не плача воскликнул Лосницкий.
  Он вдруг вспомнил, что не знает о национальной принадлежности Фарренхауза и "Джона".
  - Скажите на милость, какая осведомленность у рядового сотрудника Министерства иностранных дел! - ерничая, воскликнул парень. - Шпиёнов щелкает только так!.. Так какого шпиёна вы нам хотите сдать?
  - Это Фрэнк Фарренхауз, он работает в центральной штаб-квартире Всемирной организации здравоохранения... - торопливо заговорил Александр Вячеславович, преданно глядя старшему в глаза. - Правда, я не знаю, на какую страну он работает... Я думаю, он может в ближайшее время вылететь в Москву... Может, вылетит кто-то другой, например, его коллега, которого он называет Джоном, но я думаю, что сделает он это сам... Он же медик, а там по медицине...
  Парни еще раз переглянулись, теперь уже несколько озадаченно. Старший достал из кармана коробочку сотового телефона. Быстро настучал номер.
  - Четыре, - сказал он по-французски. - Клиент считает, что дубль-фэ отправится на прогулку в район семи холмов по вопросам, связанным с гражданской профессией дона Альберту... Да, все, отбой... Да-да, конечно, я помню, уже выезжаем...
  Он успел только отключить аппарат...
  Дальнейшее произошло в течение нескольких секунд.
  Домишко вдруг потряс сильный взрыв. Окно со звоном вылетело из проема, за ним в комнату ворвалась волна горячего воздуха. С потолка посыпалась штукатурка.
  Оба парня среагировали мгновенно. Старший вдруг оказался у окна, он стоял, прижавшись к простенку, сжимая в руке поднятый стволом к потолку могучий пистолет-пулемет. Второй в прыжке сшиб Лосницкого на пол и грубо, словно тяжелый тюк, затолкал его под топчан. Потом втиснулся и сам, закрывая Александра своим телом. В руке он тоже сжимал какое-то оружие...
  В оконный проем, распушив огненный хвост, влетела и взорвалась еще одна граната. Стоявший у стены, так и не успев сделать ни одного выстрела, уронил пистолет-пулемет и медленно молча сполз на пол - лицо, руки, все тело у него были мелко посечены осколками. Второй, прижавший Лосницкого в угол, громко закричал и вывалился из-под топчана. Он попытался ползти, однако ему подчинялись только руки - ноги бессильно волочились за ним. Александр Вячеславович с ужасом увидел, как за кричащим от боли человеком тянется широкая полоса крови и из развороченного живота вывалились и начинают разматываться кишки.
  Выбитая сильным ударом дверь распахнулась и в комнату ворвались несколько человек - Лосницкий из своего укрытия видел только ноги. Несколько раз подряд грохнули выстрелы и ползущий раненый умолк, уткнувшись лицом в затоптанные доски.
  - Оба готовы, - сказал кто-то по-немецки.
  - А где третий? - спросил другой. - Он - самое главное...
  Под топчан заглянуло молодое мужское лицо.
  - Вот он, - сказал парень. - Что с ним делать?
  - Добить.
  - Яволь.
  Парень спокойно поднял пистолет, направил его в сторону охваченного ужасом Лосницкого.
  - Не надо! - тонко, по-бабьи, заверещал тот по-русски, вытянув вперед, словно пытаясь закрыться от пули, руки. - Пощадите!..
  Грохот выстрелов заглушил его визг. Пули снесли Лосницкому полчерепа. Он так и остался лежать, с вытаращенными глазами, глядящими из кровавого месива.
  Убийца поднялся, небрежно бросил оружие на пол. Стоявший у двери Джон кивнул ему: мол, все правильно.
  - Проверь у этих обоих карманы, - сказал он третьему из ворвавшихся.
  Тот по очереди наклонился к убитым, быстро обыскал их. Вытащил у старшего из кармана вдребезги разбитую коробочку электронной записной книжки и расколотую "моторолу". Показал ее Джону.
  - Жаль, что все разбилось, - сказал тот без особого, впрочем, сожаления. - Что еще?
  - Вот, - обыскивавший извлек бумажник с деньгами, документами и комплектом пластиковых карточек.
  - Оставь все это, - небрежно махнул рукой стоявший у двери. - Пусть местная полиция разбирается. Понятно, они быстро вычислят, что это русские, так что нам это будет только на руку. Сейчас на русскую мафию можно свалить что угодно...
  - Что мы и делаем, - коротко хохотнул парень, убивший Лосницкого.
  - Что мы и делаем, - согласился Джон. - Ладно, поехали отсюда, - сказал он. - А то еще полиция нагрянет - она тут классно работает...
  Они вышли из домика, прошли по тщательно расчищенной дорожке. У калитки к ним присоединился еще один человек.
  - Все в порядке?
  - В полном, - Джон по-американски показал сложенные кольцом пальцы.
  Неподалеку их ждал автомобиль. Все четверо быстро расселись по местам, и машина помчалась в сторону снежных вершин.
  - Ну, теперь все зависит от того, как сработает Фрэнк, - ни к кому конкретно не обращаясь, задумчиво проговорил "Джон".
  Ему никто не ответил. Рядовые боевики, им было все равно, ради чего все это было затеяно - они просто выполнили приказ.
  МОСКОВСКАЯ ОБЛАСТЬ, РУЗСКИЙ РАЙОН
  - Ну что, братаны, всем все ясно?
  Самурай обвел оставшуюся в его распоряжении команду тяжелым взглядом. Боевиков сегодня с собой он отобрал не так много, но зато это были лучшие кадры - как его личные, так и покойного Боксера; за спиной у каждого было уже немало акций со стрельбой и с кровью. Да и подвоха от них ждать не придется - Самурай даже Джонни с Кермачом не взял, несмотря на то, что они каждый в своем деле мастера высшей пробы, да вот только принципы у них какие-то иной раз проявляются, а в деле, на которое сейчас шла "гвардия" Вахи, принципы как раз и не нужны... В наскоро сформированный отряд вообще не вошел никто из тех, кто свято усвоил от Боксера, что против милиции они воевать не должны... Однако даже эти отборные "гвардейцы" сейчас выглядели по-разному: кто-то откровенно предвкушал добрую перестрелку, кто-то - и таких было большинство - явно не считал нужным демонстрировать восторг от перспективы затеять потасовку с милицией.
  Однако о том, чтобы взбунтоваться, не могло быть и речи, а потому Самурай не сомневался в том, что каждый выполнит все, что ему поручено.
  - Главное, братаны, запомните: после того, что мы сегодня тут натворим, мы все отсюда сегодня же исчезаем, а потому никого и ничего не жалеть. Главное - выполнить задачу... Потом каждый линяет кто куда захочет. Встречаемся, как и договорились, после публикации в газете того самого объявления... Все, вперед!
  Боевики, громко хлопая дверцами, расселись по машинам. Один за другим взревели моторы, автомобили сорвались с места и разъехались в разные стороны.
  Самурай поначалу тоже хотел усесться в одну из этих машин, но потом передумал. Как ни говори, а он, пусть не полностью, лишь частично, виноват в происшедшем, и потому считал необходимым реабилитироваться в глазах Вахи. По большому счету нужно было сначала хорошенько допросить девчонку, а потом трахать ее. И даже тот факт, что она онемела, что у нее поехала крыша, его не может в полной мере оправдать... Ваха, эта наглая, зажравшаяся черномазая обезьяна, и не вспомнит, что это именно он пригрел Боксера, теша свое самолюбие осознанием того, что ему, спустившемуся с гор из безвестного кишлака нацмену, подчиняется и покоряется призер Олимпийских игр... Вот и допригревался... Эх, Борис, Борис, чего ж тебе не жилось-то? Сиди себе спокойненько, ешь-пей в свое удовольствие, выполняй привычную работу, да получай денежки, причем такие, что большинство твоих собратьев по медалям, с которыми вы когда-то морды друг другу квасили, о них и мечтать не смеют... Чего ты на рожон-то полез? Ради кого или ради чего? Чтобы увезти отсюда этих двух сучек? Так ведь их у тебя было бы... Только свистни!.. Нет, Боря, не понимаю я тебя. Да по большому счету и того, что ты меня пожалел, тоже не понимаю. Коль уж ты задумал побег, да еще с этими бабами, то не мог не понимать, что я просто обязан был тут же сообщить об этом. Потому что не сделай я этого, спросили бы меня, почему я не поднял тревогу.
  ...Боевик встряхнул головой, отгоняя непрошенные мысли. В самом деле, Боксер сам выбрал свою судьбу. Так чего уж тут про него сейчас?.. Человеку не дано знать, кому какой срок отмерен... Вычеркнуть и забыть! Пора действовать... Хорошо еще, что Джонни его добил, а то эта черномазая обезьяна поиздевалась бы над ним от души...
  Оставшиеся с ним бандиты - Костян и Базиль - были облачены в милицейскую форму. Даже белые, крест-накрест, ремни не забыли надеть. Правда, нынче форма время от времени меняется, иной раз и не уследишь, когда какое-то новшество введется. Но с другой стороны, и смешений форм, немыслимых в прежние времена, не счесть... Ладно, авось сойдет. Главное - у обоих автоматы через плечо. А автомат - это такой документ, против которого никак не попрешь.
  - Давайте, парни, пора начинать, - поторопил Самурай. - Помните: нам нужен крытый "КамАЗ"... Или "ЗиЛ"... Главное - чтобы был крытый.
  - Ладно тебе, - лениво, чуть грассируя, проворчал Костян. - Чего тут помнить... Херня - справимся! Не впервой.
  Базиль молча демонстративно сплюнул и поудобнее перехватил автомат.
  Они ловко, один за другим, перепрыгнули через придорожную канаву, на дне которой стояла черная непросыхающая затхлая вода, вскарабкались на невысокую насыпь, вышли на обочину дороги. Движение здесь было не слишком напряженным, машины ездили нечасто. Это бандитов устраивало - остановив нужный автомобиль, можно было рассчитывать, что какое-то время на дороге не появится транспорт, который мог бы помешать операции... Еще издалека увидев стоявших у дороги людей в серой форме, водители притормаживали, проезжали подчеркнуто неторопливо...
  Вскоре появилось то, что нужно. По осевой линии по направлению к городу на высокой скорости летел "КамАЗ". Стартовый этап операции начинался...
  Костян, подавая знак "Внимание!", оглянулся к кустам, где сидел Самурай, поправил ремни и вышел на проезжую часть, небрежно помахивая висящим на ремешке жезлом. Водитель "КамАЗа" его заметил, резко сбросил скорость. Потом, повинуясь ленивой отмашке, съехал на обочину и остановился неподалеку от псевдомилиционеров. Шофер, мужчина лет сорока в засаленном армейском комбинезоне, распахнул уже дверцу, показывая, что собирается спрыгнуть на землю и подойти к остановившим его людям в форме.
  - Сиди-сиди, чего уж там! - с расстояния остановил его Костян. - Мы не гордые, сами подойдем...
  Они и в самом деле подошли. Базиль неторопливо направился вокруг автомобиля, чтобы проверить, нет ли в кузове людей, его подельник подошел к дверце водителя.
  - Нарушаем? - спросил Костян.
  - Да ты что, начальник... - начал было водитель привычную шоферскую тираду и на всякий случай потянулся к карману.
  Однако бандит закончить фразы ему не дал. Поймав успокаивающий сигнал от заднего борта, Костян одним опытным движением поднял на водителя короткий, с раструбом, ствол атвомата.
  - А ну сидеть тихо и не рыпаться!
  Правая дверца машины распахнулась, туда влез Базиль.
  - Да вы что, ребята?..
  Водитель тотчас все понял. Он мгновенно обратил внимание и на отсутствие у остановивших его людей нагрудных знаков, вспомнил, что в этом месте постов ГИБДД никогда не бывало... Но он очень не хотел верить, что попал в руки бандитов. А ведь сколько раз рассказывали и предупреждали, что бандюки именно таким образом захватывают машины. Правда, обычно так поступают с легковыми автомобилями, но раз на раз уж не приходится...
  С другой стороны, куда деваться, что предпринимать водителю, если человек в форме, да еще и вооруженный, приказывает ему остановиться?..
  - Молчать! - негромко, но внушительно проговорил прочно обосновавшийся в кабине Базиль. - Будешь паинькой - будешь живой паинькой!
  И громко расхохотался.
  - Ладно, трогай!
  Костян торопливо забежал за машину, ловко вспрыгнул на задний борт и перевалился в кузов уже тронувшейся с места машины. Кузов был абсолютно пустым, с лавкой вдоль борта - идеал, о котором можно только мечтать!
  "КамАЗ" проехал десяток метров, когда сидевший в кабине Басиль скомандовал:
  - Налево!
  - Тут нет съезда...
  Базиль громко хохотнул:
  - Теперь есть!
  Съезд и в самом деле был. До недавнего времени перегораживавший въезд в заросли леснический черно-белый полосатый шлагбаум был приглашающе отодвинут в сторону.
  - Вы меня не убьете? - послушно выворачивая руль, обреченно, но еще на что-то надеясь, спросил водитель.
  - Как получится, - равнодушно подтвердил его худшие подозрения Базиль. - Главное - веди себя хорошо...
  Он был неправ, лишая пленника остатков надежды - человек всегда должен верить в последний, единственный шанс... Базиль не успел договорить последнее слово. Водитель "КамАЗа" вдруг резко вдавил до упора педаль газа, одновременно пытаясь, воспользовавшись замешательством, ударить сидевшего рядом "милиционера". Если бы ему это удалось... Не удалось. Автомат, покоившийся на коленях Базиля, был снят с предохранителя, палец бандита привычно лежал на спусковом крючке. От резкого толчка машины палец дернулся, простучала короткая, патронов в пять, очередь. В водителя попала только одна. Но попала невероятно, безнадежно неудачно - она, одна-единственная, расколовшись о ребро, сердечником, осколками металла и обломками кости одновременно пробила печень, поджелудочную железу, желудок, кишку, селезенку...
  Потерявшая управление, не успевшая разогнаться, заглохшая машина несильно ткнулась в оказавшееся на пути дерево и замерла.
  - Дурак!
  Набивший шишку Базиль с досадой посмотрел на скорчившегося, стонавшего, пытавшегося зажать сочившиеся кровью входную и выходную раны водителя. Базиль знал, что они его так или иначе прибили бы, ну так зачем же тому, дураку, надо было дергаться?..
  - Гады... Сволочи... Падлы... Я бы вас... Своими руками... - бормотал водитель, переводя взгляд с врага на свой окровавленный бок.
  - Ну давай, мудило, своими руками! - с досадой проговорил Базиль. И добавил: - Сука ты, все дело испортил...
  И в самом деле - водительская дверь была пробита насквозь в нескольких местах.
  Дверца распахнулась. Стонавший, залитый кровью водитель, опиравшийся на нее, выпал прямо на стоявшего у машины Самурая. Тот едва успел отскочить, и раненый упал головой вниз, громко ударившись черепом о ступеньку.
  - Что тут произошло? - рявкнул Самурай.
  - Да он попытался броситься на меня, - оправдывался Базиль. - Вот и пришлось...
  - Кретин!- не слишком грозно проворчал Самурай. - Хорошо еще, так обошлось... Давай, загружаемся!
  Втроем они быстро забросили в кузов несколько зеленых армейских ящиков, заранее спрятанных в кустах. Можно было выдвигаться дальше.
  - А с этим что? - кивнул на водителя Костян.
  Мужчина был еще в сознании. Он все видел, он все понимал. И ничего не мог сделать. Раненый буквально ощущал, как в его животе накапливается тяжесть, не зная, что это смешиваются стекающие в брюшину кровь, содержимое пробитых отделов желудочно-кишечного тракта, ферментов, он интуитивно чувствовал, что обречен. И теперь ему было все равно. Он даже хотел, чтобы его добили - а потому торопился высказать все, что думал об этих людях.
  - Все равно, пидары, вам долго не жить, - бормотал он, когда четко выговаривая фразы, а когда проглатывая по половине слова. - Все равно вас шлепнут - не менты, так свои же... Проклятие на вас!.. Я подыхаю, поэтому мое слово вещее...
  Самурай, не обращая внимания на эти слова, равнодушно пожал плечами, отвечая Костяну:
  - Пусть валяется. Все равно не жилец.
  - А если выживет и потом опознает?.. - начал было Базиль.
  Однако Костян его перебил:
  - Если нас с тобой возьмут за яйца, нас многие смогут опознать... Пусть валяется!
  Они уселись в "КамАЗ". Все втроем в кабине, Базиль за рулем. Теперь - прямиком в райцентр. Именно там, в райотделе милиции, по сведениям, которые Джонни узнал у своего информатора и передал Самураю, сейчас находится та девчонка, из-за которой закрутилась вся эта лабуда.
  ...Черт, и надо же было ввязаться в это дело Боксеру!.. Жаль мужика, черт бы его побрал со всеми его потрохами и выкрутасами!
  МОСКВА, ЗДАНИЕ ПОСОЛЬСТВА РЕСПУБЛИКИ МАРКЛАНД
  Секретарь внешне был очень, даже подчеркнуто любезен.
  Хотя Фарренхауз, старый прожженный лис, видел, нутром чуял, что тот с трудом сдерживает кипящее внутри раздражение.
  И это раздражение вполне можно было понять! Ведь его, под видом скромного секретаря посольства выполняющего здесь, в столице непонятной, непредсказуемой и неподдающейся изучению России, роль резидента маркландской разведки, сейчас, по сути, попросту отодвигали в сторону. Важнейшая и сложнейшая операция, которую ему поручили, летит к чертовой матери. И осознающий это Фарренхауз испытывал внутреннее удовлетворение, даже некоторое самодовольство, хотя и пытался, впрочем не слишком тщательно, скрыть это чувство даже от себя самого. В самом деле, думал Фрэнк, нужно было изначально не пороть ерунды, а сразу направить сюда его, Фарренхауза, или же другого агента подобной квалификации, причем под более скромным прикрытием. А то дилетанты наворотят дров, или как там звучит эта поговорка по-русски, а потом срочно командируют профессионала, чтобы он зализывал чужие грехи... Ну а время-то, время уже упущено!
  - Вы ведь раньше бывали в Москве, Фрэнк? - дежурно, соблюдая пиетет, поинтересовался секретарь.
  Он прекрасно знал послужной список своего собеседника - в части, естественно, его касающейся. Все же работают в одной организации... Но он должен был изображать непосвященного. Фрэнк это прекрасно понимал, а потому подыгрывал секретарю вполне искренне. Нужно придерживаться правил игры...
  - Да, я тут некоторое время работал, - Фарренхауз, понимая, что секретарь более или менее в курсе его биографии, тем не менее не считал нужным дополнять информацию лишними подробностями -неизвестно, как судьба может повернуться в дальнейшем. Он отпил глоток крепчайшего кофе и только чуточку, самую малость, приоткрыл свою тайну: - Я тогда был бразильцем португальского происхождения... - Вспомнив что-то, он вдруг коротко хохотнул. - Знаете, коллега, позднее как-то со мной произошел небольшой казус - в Лиссабоне я как-то случайно встретил агента КГБ, который за несколько лет до этого меня чуть было не взял в Курске.
  - Мир тесен, - философски заметил секретарь. - Вы его там сдали контрразведке?
  - Зачем? - равнодушно пожал плечами Фарренхауз. - В Лиссабоне мы с ним были как бы на нейтральной территории, а потому просто посидели в кабачке, выпили чего-то, пожали друг другу руки, да и разошлись с миром.
  - Но ведь это был враг! - секретарь явно был из новой плеяды разведчиков, которые не склонны признавать за противником права ни на что. - Ваш личный враг... Он вас чуть не взял - сами же только что говорили...
  - Ну и что? Это был профессионал, который выполнял свои обязанности и который действовал в интересах своей страны, - поправил его Фрэнк. - Согласитесь, что это звучит уже чуть иначе... Ну а в Лиссабоне мы были, повторюсь, как бы на нейтральной территории...1) Ну да ладно, воспоминания оставим на потом. Перейдем лучше к делу.
  ______________________________________
  1) Фрэнк вспомниает свою встречу с офицером КГБ Александром Харченко, приключения которого описаны в романе "След мстителя".
  - К делу, так к делу... - согасился секретарь. - Тем более что дела наши довольно печальные... Так вот, список, который вы получили у своего агента и который передали нам, по всей вероятности, попал в руки МУРа.
  Он произнес "МУР" по-русски, что было вполне оправданно - эта аббревиатура достаточно известна благодаря высокому профессионализму работающих в этой организации сотрудников, особенно людям вполне определенных специальностей.
  - Это я уже знаю, - кивнул Фарренхауз. - Но что от меня-то требуется? Меня сюда направили прямо из Лозанны, я даже инструкций толком получить не успел.
  Секретарь понимал, что тот лжет. Вернее, просто преуменьшает степень своей информированности, чтобы услышать все еще раз от другого человека. Кроме того, понимал он и иное: профессиональному разведчику подобное, на грани уголовщины, задание выполнять не слишком приятно. Одно дело разведывательное воздействие, но совсем иное - непосредственный подрыв; разницу между этими профессиональными терминами из международного лексикона спецслужб оба понимали достаточно хорошо... А потому секретарь старался на собеседника не смотреть.
  - Фрэнк, вы должны любым способом воспрепятствовать тому, чтобы изобретение, о котором мы с вами говорим, попало в руки русских медиков, а информация о нем была предана гласности.
  - Однако это лихо, - удивленно, словно впервые об этом слышит, присвистнул Фарренхауз. - И как же я могу это сделать?.. Звучит-то как: мы должны не дать русским изобретателям в России рассказать русским специалистам о собственном изобретении!.. Да они должны сейчас кричать на весь мир, что именно они смогли разрешить проблему диабета... Как это сделали, например, армяне, когда разработали "Арменикум", насколько я знаю, это пока единственное в мире лекарство от СПИДа...
  - Это не совсем так, - перебил его секретарь. - Тут не так все просто...
  Однако Фрэнк в свою очередь перебил его.
  - Подождите, коллега, я еще не все сказал... К тому же учтите, что меня как иностранца, который прибыл вполне официально и легально, будут сейчас очень плотно опекать, и потому мне будет весьма трудно развернуть бурную деятельность. Если же меня возьмут по обвинению в подготовке к экономической диверсии... Управление экономической безопасности ФСБ работает очень неплохо!
  Этот момент в задании и в самом деле беспокоил Фарренхауза больше всего. Словосочетание "любым способом" несколько выбили его из привычной колеи.
  - И тут вы не совсем правы, - в свою очередь перебил его секретарь. - Послушайте меня немного, Фрэнк!.. Вы в России были уже давно и не совсем четко представляете себе нынешнюю ситуацию. Сейчас здесь не те времена, что были раньше. Тут у них столько проблем, что не до какого-то официально прибывшего медицинского клерка... Здесь сейчас столько иностранцев, что на каждого "топтунов" попросту не хватит... Впрочем, это частности, давайте по существу!.. Итак, диабет. Вы не хуже меня знаете, что экономика нашей страны в значительной степени зависит от производства и экспорта средств, которые помогают бороться с сахарным диабетом...
  - С сахарным диабетом бороться невозможно, - рассеянно поправил собеседника Фрэнк, думая о задании, которое он только что от него получил. - Во всяком случае, пока... По прогнозам, победить диабет люди смогут к 2010 году - да и то я, честно говоря, в этом сильно сомневаюсь. А сейчас можно только помочь больным жить и работать...
  - Пусть так, вам виднее, это в данном случае не так важно, - чуть раздраженно согласился секретарь. - Главное - в другом. Наша страна производит инсулины, шприц-ручки, глюкометры и глюкогоны, поляриметры, тестополоски нескольких разновидностей, диабетические продукты питания...
  - Простите, это все я знаю, - делая извиняющийся жест, перебил его Фрэнк. - Не хочу вас обидеть, но знаю даже больше вас... Давайте ближе к делу.
  - Да-да, конечно, - согласился секретарь, признавая, что Фрэнк, столько лет работав под медицинской "крышей", в вопросах здравоохранения разбирается куда лучше него. - Должен сказать, однако, о том, чего вы, быть может, еще не знаете. Я вот тут в газете одной вычитал... - Секретарь взял со столика и показал Фрэнку отмеченную маркером заметку. Приезжий первым делом взглянул на название издания - "Алфавит". Раньше такого не было, во всяком случае Фрэнк такой не помнил. - В ней речь идет о том, что в Омске дети - подчеркиваю, дети какого кружка - изобрели прибор для определения содержания сахара в крови по составу выдыхаемого воздуха. Обещают, что он будет смехотворно дешев. Так что за тем прибором и охотиться нет такой уж необходимости - все равно право первой ночи уже за омичами... Ну а тут, коли изобретение замалчивается, мы еще можем его заполучить. Короче говоря, нам нужно одно из двух: либо завладеть изобретением себе, либо сделать так, чтобы его не было вообще.
  Это Фарренхауз уже понял. Если прибор начнут производить в России, экономике его страны будет нанесен довольно ощутимый удар. Но, с другой стороны, он вспомнил последнее заседание Исполнительного комитета Международной федерации диабета, на котором ему довелось недавно побывать. На сегодняшний день сахарный диабет во всем мире прогрессирует немыслимыми темпами. Он омолаживается - зафиксированы случаи, когда у совершенно (или относительно) здоровых родителей рождаются дети с врожденным диабетом. В то же время прибор, который, если это и в самом деле верно, изобрел Арон Штихельмахер, смог бы облегчить страдания ста тридцати миллионам людей...
  - Это безнравственно, - негромко, словно про себя, проговорил Фарренхауз.
  Для профессионального разведчика разговор о нравственности несколько неуместен. Фрэнк это понимал. Но и промолчать он не мог. Он прекрасно знал, что диабетик вынужден ежедневно получать по пять, а то и больше уколов инсулина и, если этого не делать, через считанные дни человек умрет. У детей останавливается рост, нередко затормаживается умственное развитие, садится зрение, нарушается обмен веществ, психика... И он, Фрэнк Фарренхауз, человек, который искренне претендует на право считать себя добропорядочным членом общества, человек, работающий, пусть даже по заданию разведки, в Международной организации здравоохранения, должен сделать так, чтобы изобретение, которое может если не вылечить, то хотя бы избавить человеческого индивидуума, нередко ребенка, от уколов - он должен сделать так, чтобы это изобретение было уничтожено.
  - Я понимаю, - секретарь и в самом деле кивнул просто и по-человечески. - Но только мы не можем допустить такого удара по экономике нашей страны. Мы в первую очередь патриоты своей страны, а потом уже - всего человечества.
  Что ж, против такого аргумента офицеру службы безопасности трудно что-либо возразить.
  - Но вы уверены, что изобретение пока не зарегистрировано? - Фрэнк перевел разговор в более практическую плоскость.
  - Да, конечно, - с облегчением подхватил разговор секретарь. - Я бы об этом уже знал. Тут один деятель сделал сомнительное заявление, что он научился лечить диабет, так в прессе такая шумиха поднялась... Российский Минздрав потом долго разбирался со звонками, которые обрушились на него от больных и родственников больных... Прав это деятель или неправ, мне трудно судить. Но только именно тогда, Фрэнк, я и понял, что многим местным медикам тоже невыгодно, чтобы было изобретено что-то принципиально новое в деле излечения диабета... Простите, не излечения... Ну да в данном случае не в терминологии дело... Поймите, Фрэнк, самое главное: целые школы, направления, кафедры, факультеты, диссертации, профессора, подготовка специалистов, индустрия - все нацелено на лечение болезни традиционными методами. А если пройдет информация об изобретении... Нет, многие местные врачи объективно, хотя и косвенно, оказываются нашими союзниками. В том смысле, что не слишком-то они приветствовали бы появление в этом вопросе чего-то кардинально нового.
  - А клятва Гиппократа? - опять негромко напомнил Фарренхауз.
  Впрочем, эти слова он обронил так, проформы ради.
  Сколько он на своем веку насмотрелся на клятвопреступников...
  Просто поработав с людьми, как они сами о себе говорят, самой гуманной профессии, он чувствовал себя несколько причастным к ним. И теперь вдруг оказалось, что в его душе интересы профессионального разведчика и эмоции обыкновенного человека могут вступить в противоречие между собой. В самом деле, будет ли рад открытию, скажем, профессор и доктор наук, который преподает в мединституте курс о том, как правильно откомпенсировать больного на стационаре или амбулаторно; чиновник, сотрудничающий с фирмами "Джонсон и Джонсон", "Хехст", "Нэшнл диагностик продактс", "Байер" или какой-нибудь другой из поставляющих в Россию препараты, в которых нуждаются больные диабетом, или чиновник, который регулярно выезжает в командировки в Бельгию, Штаты, Австралию или Маркланд для заключения выгодных (персонально - кому?) контрактов; участковый эндокринолог, которому осталось до пенсии лет пять и которому на старости лет придется переучиваться на новые методы лечения?.. Да мало ли какой еще можно привести пример, иллюстрирующий, что не всем выгодно новое изобретение...
  - У вас есть знакомые в медицинских кругах России, которые связаны с диабетом? - проигнорировав реплику Фрэнка, спросил секретарь.
  - Есть, - кивнул Фарренхауз. - С них я и хочу начать... Все же я числюсь официальным работником Всемирной организации здравоохранения, а потому визит к ним будет вполне логичным и оправданным.
  Секретарь согласно кивнул.
  - Какого уровня эти работники? - уточняюще спросил он.
  Как ни говори, а руководителем операции, пусть и формально, оставался он, поэтому имел право задавать такие вопросы.
  - Разного, - не стал напускать туману Фарренхауз. - Правда, так получилось, что в свое время я больше общался со спецами детскими... Я уже вам говорил, что в свое время работал под "крышей" Красного Креста и встречался со многими, тогда советскими, врачами... Например, я с лучшей стороны знаю врача Института эндрокринологии и химии гормонов (правда, сейчас этот институт называется как-то по-другому), тогда кандидата, а сейчас, надеюсь, уже доктора медицинских наук Тамару Кураеву, нынешнюю заведующую эндокринологическим отделением седьмой московской детской больницы Ирину Коломину, участкового детского эндокринолога поликлиники, что на Вешняковской улице, только номер забыл, обаятельнейную женщину Раису Баширову...
  - Отлично, - секретарь и в самом деле был удовлетворен. - Ну и память у вас... Думаю, что если информация уже стала известной специалистам, кто-то из них был бы в курсе происходящего.
  - Надеюсь на то, - с сомнением произнес Фарренхауз. - Вы лучше расскажите мне о самом изобретателе...
  - Тут я мало чем могу вас порадовать, - признался секретарь. - Сам изобретатель умер от инфаркта, его непосредственная помощница исчезла, а коллеги по работе убиты в результате бандитского нападения.
  Последняя информация для Фрэнка оказалась совершенно неожиданной.
  - Значит, мы опоздали. Похоже, за изобретением охотится еще кто-то, - заключил Фрэнк. - Вы знаете, кто именно?
  - Догадываемся, - кивнул секретарь. - Скорее всего, это некая кавказская группировка... Но цели ее... Не могу понять. Вы, Фрэнк, даже не представляете, какую силу в Москве набрали кавказцы...
  Разговор перешел на профессиональные темы. В этом вопросе сомнений этического плана у Фрэнка больше не возникало.
  ПОДМОСКОВЬЕ, ГОРОД РУЗА
  На въезде в городок, у развилки, подъехавший со стороны Севводстроя "КамАЗ" поджидала невзрачная, битая-перебитая, черная 24-я "волга" со старыми, черными же, облупившимися номерами. В свое время ее по дешевке купили у спившегося хозяина, чуть подновили "движок", привели в порядок ходовую часть, зато дополнительно слегка помяли снаружи. "Волжанку" специально берегли для подобного случая - когда нужно будет куда-то выехать на рисковую акцию, то и бросить потом развалюху не жалко. Даже перерегистрировать не стали, чтобы менты, обнаружив ее на месте преступления, первым делом бросились к старому хозяину. Сегодня вообще в районе должно было появиться немало битой техники...
  - Где остальные? - спросил Самурай.
  Лишний раз сотовым телефоном он пользоваться не хотел.
  Да и вообще не любил все эти новшества, предпочитая действовать по старинке.
  - Все на местах, - заверил Костян.
  - Ну тогда давайте, поехали!
  Двое из "волжанки" запрыгнули в кузов, сам же Самурай пересел в легковушку.
  В город они въезжали разными дорогами: "КамАЗ" поехал прямо, мимо школы, в которой учился сын неведомо куда исчезнувшего Беспросветного 1), "волжана" повернула налево,
  __________________________________
  1) О том, куда исчез Беспросветный, Самурай и не мог знать, потому что тот, вляпавшись в очередную криминальную историю, вынужден был по подложным документам бежать в Югославию... Приключения Константина Коломнина описаны в романе "Я пришел убить хорвата".
  чтобы, обогнув часть города по окружной дороге, подъехать к милиции с другой стороны.
  Все пошло насмарку из-за случайности из разряда тех, которые никогда невозможно предугадать заранее.
  На круглом разъезде, от которого в разные стороны отходят четыре дороги, где когда-то, в незапамятные времена, погиб прапорщик Павленков, отчаянно скучал гаишник Он лениво взмахнул жезлом, показывая "Волге" на обочину.
  - ...твою мать! - проворчал Самурай, мельком взглянув на часы.
  Отсчет времени уже пошел, из-за малейшего промедления все могло пойти кувырком.
  Ладно, все равно уже ничего изменить невозможно! На ходу вносить коррективы в заранее обдуманный план Самурай не умел - это было не для его мозгов.
  - Чуть притормози - а потом сразу по газам! - скомандовал он водителю.
  Тот сразу понял что к чему.
  - Принято, - отозвался он.
  Машина аккуратно подъехала к постовому так, чтобы тот оказался от нее справа. Милиционер уже привычно потянул руку к козырьку, когда над приспущенным стеклом высунулся ствол пистолета. Привыкший к спокойной жизни и службе, пожилой сержант даже не испуганно - удивленно уставился на него. И тот выстрелил. Пуля, выпущенная в упор, попала над бронежилетом, в шею, отшвырнув человека назад. Милиционер, оступившись, упал и покатился по склону вниз, в высокую траву, которой заросла заболоченная низинка.
  - Вперед! - скомандовал Самурай, убирая пистолет. - Время уже...
  В жизни случается как невероятное везение, так и столь же немыслимая невезуха. Впрочем, нередко эти понятия относятся к одним и тем же событиям - дело только в том, с какой стороны на них посмотреть.
  Выпущенная Самураем практически в упор пуля насквозь прошла сквозь шею сержанта, не задев жизненно важных органов. Милиционер, лежа на влажной земле, чувствуя, как из пробитой шеи часто, толчками, вытекает жизнь, потянул к губам прикрепленный к портупее микрофон.
  - Я - "четвертый". Всем тревога. Я ранен у "кольца"... В город ворвалась черная "Волга" с вооруженными бандитами. Номер я не запомнил...
  Эфирный треск заглушил встревоженный голос:
  - Я - дежурный, "четвертый", информацию принял... Ты как, Саня?
  - В шею ранил, гад, - неожиданно даже для себя всхлипнул сержант. - Больно, аж печет...
  - Держись, к тебе сейчас выедут... И "скорую" вызову... Куда они поехали?
  - Не знаю. Куда-то в вашу сторону.
  - А, черт!..
  Разговор занял двадцать пять секунд. А времени у бандитов на то, чтобы, подъехав, рассредоточиться и изготовиться к началу операции было чуть больше минуты. Теперь же оставалось только сорок секунд, эта разница и стала решающей.
  - Тревога! - заорал дежурный по райотделу и вдавил в панель пульта кнопку.
  По извилистым коридорам домика, в котором располагался райотдел, разнесся сигнал тревоги. Те немногие сотрудники, которые были связаны с оперативной работой и которые не выехали с начальником в район, где были обнаружены трупы и сгоревшая "Вольво", хватая пистолеты и автоматы, бросились в дежурку узнать, из-за чего сыр-бор. Остальные, куда более многочисленные, не понимая, что происходит, с любопытством выглядывали из кабинетов, создавая давку и мешая более опытным коллегам.
  - Что случилось?
  - Тревога, наверное.
  - А сегодня разве планировалась?
  - Да ну их, начальников наших, вечно что-нибудь придумают...
  - А куда они сами уехали? Где наш Василич?
  - Хрен его знает... Может, специально так сделано, посмотреть, как мы будем без начальства действовать...
  Последняя мысль показалась резонной. Кое-кто на всякий случай потянулся в сторону ружейной комнаты.
  Между тем дежурный рапортовал оставшемуся за начальника молодому оперативнику, вбежавшему в помещение одним из первых:
  - Товарищ старший лейтенант! Неизвестные бандиты совершили нападение на Назарчука. Прорвались в город... - и добавил, не выдержав "рапортного" тона и неловко опуская руку: - Вроде, Коля, я так понял, что куда-то в нашу сторону движутся... И Саня ранен, я уже в "скорую" позвонил, чтобы выехали...
  Что делать? Старший лейтенант растерянно огляделся. Никого из начальников нет, вся ответственность лежит на нем. А что делать?
  - Надо бы для начала на всякий случай круговую оборону организовать, - предложил дежурный. - И позвонить ребят предупредить в сбербанк, в администрацию...
  В этот момент в кабинет заглянул полный усатый прапорщик.
  - Какая программа тревоги? - безмятежно спросил он. - Оружие получать?..
  - А это что?.. - вдруг спросил один из вбежавших по тревоге в "дежурку" сотрудников.
  В окно было видно, что возле калитки палисадника остановилась помятая черная "волга". Из нее едва не на ходу выпрыгнули и торопливо направились к входу в райотдел двое мужчин в длинных, не по погоде, расстегнутых плащах. Под одеждой они явно что-то прятали.
  - К бою! - рявкнул дежурный.
  Он вдруг сразу увидел и "КамАЗ", который неизвестно почему стоит на другой стороне дороги прямо напротив райотдела, и микроавтобус, примостившийся правее на выезде из переулочка, и то, что все три машины стоят, постреливая выхлопами работающих двигателей...
  Дежурный схватил микрофон, утопил клавишу и заорал:
  - Товарищ подполковник, кажется на нас нападение...
  Это все, что он успел сказать.
  Дверь райотдела распахнулась. Ворвавшиеся бандиты, рассчитывая увидеть тут спокойную обстановку, услышали эти слова и увидели, что в дежурке находятся несколько человек...
  Оба одинаковым отработанным движением распахнули плащи, повернули в сторону людей висевшие на плече автоматы и открыли огонь сквозь широкое окно из плексигласа.
  Бандиты первым делом резанули короткими очередями по кричавшему в микрофон дежурному. Десяток пуль в мгновение изрешетили его грудь, отшвырнули человека назад, припечатали к висевшей на стене большой карте района. По ней он и сполз на пол, размазывая собственную кровь по разрисованной фанере.
  Окажись в помещении менее подготовленные к неожиданностям люди, жертв было бы куда больше. Однако тут собрались профессионалы: кто-то успел выскочить сквозь открытую дверь в коридор, кто-то упал за пульт, кто-то прижался к простенку вне видимости нападавших. Они тоже открыли ответный огонь...
  Было очевидно, что неожиданного нападения не получилось.
  - Давай, зови наших! - сквозь грохот стрельбы крикнул один бандит другому. - Я прикрою! - он приподнялся и прошелся длинной очередью по помещению дежурного.
  Напарник, не поднимаясь, на корточках отполз к двери, вывалился наружу. Нарвавшись на отпор, он напрочь забыл о лежавшей в кармане рации. Оказавшись на крыльце, бандит отчаянно махнул рукой в сторону сидевших в машинах братков.
  - Да что ж это за день такой! - с отчаянием воскликнул Самурай.
  Затевать длительную операцию в его планы не входило.
  Тут всего-то и требовалось, чтобы двое вошли в здание, шлепнули или нейтрализовали дежурного, в камере временно задержанных забрали или в крайнем случае застрелили девчонку и вышли... Они потихоньку уехали бы на микроавтоубсе, который специально остановился в сторонке, чтобы не привлекать внимания, а ребята, сидевшие в "КамАЗе" сделали бы пару-тройку выстрелов из гранатометов по милиции и по зданию районной администрации, подожгли бы машину и, воспользовавшись суматохой, уехали бы на "волге", а потом бросили бы ее за городом... Пока тупорылые менты сообразили бы, что происходит, пока сориентировались бы, пока организовывали бы перехват и погоню... Ищи потом, доказывай что-нибудь!..
  Теперь все летело кувырком. Теперь было не до алиби, не до чего-то другого - нужно было любым способом убить девчонку, потому что иначе лично у него, Самурая, не было бы ни одного шанса остаться в живых. Больше Ваха ему не простит ни одного прокола.
  Самурай включил рацию, которую держал в руках.
  - Всем огонь из всех стволов по милиции! - заорал он.
  - Но Самурай, там же наши... - отозвался кто-то.
  - Им все равно уже хана, им не выпутаться. Самим спасаться надо! - рявкнул главарь. - Огонь, из-под земли достану!..
  Все дальнейшее заняло несколько минут. Из кузова "КамАЗа" выпрыгнули трое, разбежались друг от друга на несколько шагов, встали в ряд, вскинули на плечо зеленые трубы противотанковых гранатометов. Одновременно из "мерседесовского" микроавтобуса двое боевиков выволокли и умело установили треногу с противопехотным гранатометом "Пламя". Остальные боевики были вооружены автоматами, некоторые из которых были снабжены "подствольниками"... От "КамАЗа", с громким хлопком распушив реактивный хвост, полетела первая граната. Она угодила точно в окно ветхого домишки райотдела - изнутри, вышибив раму, с ревом вырвалось тугое облако взрыва. И тут же на здание обрушился шквал огня и металла. Внутри помещений, на стенах, вокруг дома раз за разом рвались гранаты, во все стороны летели щепки, обломки кирпича и штукатурки, сыпалось расколотое и оплавленное стекло... Оттуда неслись взрывы, крики, и - как это ни странно - ответные выстрелы.
  Один из гранатометчиков вдруг раскинул руки и, выронив оружие, упал. К нему бросились сразу двое - оказавшийся поблизости боевик и Самурай.
  - Стреляй! - рявкнул главарь.
  Тот отшвырнул гранатомет в сторону:
  - Все, заряды кончились.
  - Машину поджигай, уходим! - нетерпеливо махнул рукой Самурай.
  А сам склонился над упавшим. Тот был жив, зажимал рукой рану в животе, морщился от боли.
  - Семен, не бросайте меня, - простонал он.
  - Ну что ты, - ненатурально, одними губами улыбнулся главарь. - Конечно, не бросим.
  Он приподнял голову раненого, а сам правой рукой прижал свой пистолет ему к боку и нажал спусковой крючок. В грохоте пальбы приглушенного выстрела никто не услышал. Тело дернулось и тут же безжизненно опало.
  - Уходим! - крикнул в микрофон Самурай, понимая, что информация о происходящем разгроме уже пошла "наверх" и что где-то закрутились или вот-вот закрутятся шестеренки "быстрого реагирования". - Оружие бросайте!
  И сам, швырнув в кузов обреченного "КамАЗа" пистолет и рацию, бросился к "волге". Где-то в душе шевельнулась досада, что он, по сути, сам создал себе дополнительные трудности, выбрав именно этот автомобиль. Однако переигрывать было уже поздно - как говорится, коней на переправе не меняют.
  Через несколько мгновений две машины - "волжанка" и "мерс", в которые торопливо запрыгивали боевики, сорвались с места и устремились в разные стороны. Теперь нужно было успеть уйти как можно дальше, пока в округе не включился "перехват". На пыльном потрескавшемся асфальте остались гранатометы, пулемет, автоматы и... труп. Бандиты бросили все, понимая, насколько трудно им будет вырваться из кольца, которое вот-вот материализуется вокруг этого провинциального городка.
  "Мерседес", едва свернув за угол в сторону автовокзала, резко сбросил скорость. Поехал неторопливо, чтобы ничем не привлечь внимания, свернул на Федеративную улицу. Не доехав до бани, вывернул налево, к новостройкам, проследовал мимо единственного в городке кинотеатра, мимо какой-то военно-строительной организации, некогда могучей, работавшей по выполнению заказов ЦК КПСС и Отряда космонавтов, а теперь жалко доживающей свой недолгий век, выехал на неширокую дорогу, ведущую в сторону от трассы. Там, в небольшом дачном поселке на берегу узехонькой речушки, у боевиков уже давно был прикуплен домик с гаражом, в котором они собирались на некоторое время спрятать машину. Да и вообще тут все было схвачено, чтобы обезопасить свое пребывание. Тем более лето на дворе, на дачах много людей, так что ничьего внимания появление в поселке нескольких новых людей привлечь не должно бы...
  "Волге" и ее пассажирам задача предстояла более сложная. На нее ложилась функция отвлечь на себя все внимание "перехвата"... Автомобиль понесся вниз по Красной улице. Самурай и двое его подручных, выставив из окон стволы автоматов, просто садили вокруг длинными очередями, походя расстреливая здание почтамта, ресторан, какие-то магазины, старый универмаг, торговые палатки... Водитель, прекрасно зная свою задачу, вырвавшись на небольшую площадь, резко вывернул руль направо, в сторону Можайской трассы, к мосту через речку Руза. Он только на мгновение притормозил - и все трое его спутников, оставив в салоне автоматы, разом выскочили из автомобиля. Они рванули в разные стороны: Самурай к склону Горки, этой местной достопримечательности, где, по преданию, в стародавние времена стояла мощная крепость, один его подручный - в сторону автобусной остановки, где вполне можно было сделать вид, что ты и сам ошарашен раздававшейся из центра канонадой, второй перебежал дорогу и там остался, изображая праздного зеваку... Водителю теперь предстояла самая сложная задача. Он вдавил до упора педаль газа, проскочил мост и устремился в сторону Бородинского поля, чтобы в условленном месте в лесу бросить машину и пересесть на мотоцикл, с которым его там должен был поджидать Кермач - человек, на которого в таких делах, как спасение сотоварищей, можно было положиться безоговорочно.
  ...Самурай не знал еще об одном "сюрпризе", который в этот день подготовила ему судьба. Все же миром правит случай... Дело в том, что один из работников местной администрации только сегодня утром приобрел видеокамеру. И Фортуне было угодно распорядиться так, чтобы он, этот распираемый от радости работник, решил потренироваться в съемке, запечатлев открывающийся из окна третьего этажа здания вид, именно в то время, когда Самурай скомандовал подручным открыть огонь из всех стволов. Камера дрожала в руках оператора-любителя, однако он продолжал снимать разгром райотдела, стараясь захватить как можно больше деталей. И выключил камеру, только когда нападавшие разъехались и на улице остался полыхающий "КамАЗ" и одинокий труп убитого бандита.
  МОСКВА, ПОЛЯРНАЯ УЛИЦА
  Александр Харченко, некогда офицер КГБ, а ныне рядовой пенсионер, лежал на спине, вытянувшись во весь свой немалый рост, и пусто глядел в потолок.
  О смысле жизни рано или поздно задумывается каждый из временно пребывающих на земле. Александр стал размышлять над этой философской проблемой в последнее время много и часто. В молодости все было просто и ясно: он служил отчизне, причем служил в организации, которую знал и перед которой трепетал весь мир. В те давние годы он объехал полмира, в первую очередь Португалию и другие португалоязычные страны - Бразилию, Анголу, Гвинею-Биссау... А потом, в результате всех внутренних политических и экономических катаклизмов, которые мы организовали и провели с чисто российским размахом, он вдруг оказался не у дел. Ну а когда от него ушла жена, Александр надолго и тяжело запил... Потом его бывшую жену вдруг убили, причем убили по приказу его же бывшего сослуживца, который в отличие от Александра сумел сориентироваться в нынешней жизни и стал крутым мафиози. Тогда Харченко вдруг ощутил, что вновь обрел какую-то цель в жизни, что у него появилась некая миссия на земле. Он тогда провернул целую операцию, чтобы вычислить и покарать убийц... Вычислил и покарал... А после этого у него вдруг опять не стало дела, ради которого можно было бы жить. А это очень тяжело, жить без дела и без цели. Человек на старости лет должен знать самое главное: что у него есть дети, что с его старостью и смертью не оборвется ниточка рода, которая обязана бесконечно тянуться из прошлого в будущее... Детей у него не было. Во всяком случае официальных, законных... Ну а незаконных - кто ж его знает, за такие вещи никогда нельзя ручаться, быть может, он просто не знал о таких. Зато в его прошлом были убитые - те самые ниточки, которые он убежденно обрывал, выполняя чужие приказы или повинуясь своей совести... Кроме всего прочего, не было у него за спиной ни построенного дома, ни выращенного сада, ни выкопанного колодца...
  Как-то старинный приятель и сослуживец Харченко, Василий Ставицкий, прочитал ему свое стихотворение, которое неожиданно запало Александру в душу.
  Над долей каждого из нас
  Горит своя звезда.
  Судьбой отмерен день и час
  Мирского бытия.
  Я сам не раз хотел идти Наперекор судьбе,
  Но все усилия мои
  Разбились в суете.
  И из намеченной мечты
  Не вышло ничего.
  Все совершилося иным,
  Произошло само.
  Порой нам кажется, что мы
  Вершим свои дела.
  Но над усилием пустым
  Смеется тишина...
  В том оправданья не ищи
  Жестокости и злу.
  За преступления свои
  Ты сам несешь вину.
  Как же хорошо Василий Алексеевич прочувствовал это: "за преступления свои ты сам несешь вину"! Ведь совершал Александр преступления, искренне веря, что делает это во благо Отечества. А сейчас верил?.. Александр не мог бы ответить на этот вопрос откровенно даже себе самому. Потому что не знал на это ответа.
  ...И вот теперь он лежал в чужой квартире, в чужой постели, с чужой женщиной. И ничего и никого в жизни у него не было. Кроме этой чужой женщины... Впрочем, она чужая не в том смысле, что чужая жена - она просто чужая, не своя, не для твоего тела, не для твоей души... И опять неправильно - для тела, для твоего тела, она вроде бы и ничего. Но не для души...
  Наташка что-то неразборчиво пробормотала, поерзала под одеялом, устраиваясь поудобнее. Не просыпаясь, во сне, она придвинулась поближе к Александру, обняла своей тяжелой, сильной и пухлой, жаркой рукой, прижалась, словно чувствуя, что он мыслями далеко от нее, - и снова умиротворенно засопела. Харченко провел ладонью по ее голому плечу. Что ж с того, что он ее не любит, никогда не любил и никогда, скорее всего, по-настоящему не полюбит? Она-то к нему всей душой прикипела, сама его выделила из множества мужиков, проходивших по утрам через ее "опохмелятор", приютила-приголубила, любое его желание, любую прихоть его выполняет не просто с подчеркнутой готовностью - с откровенным удовольствием. Даже не с удовольствием, а с радостью, как нечто должное, само собой разумеющееся. Такое всегда льстит... Истосковалась баба по мужику... И он ей искренне благодарен уже хотя бы за то, что она привносит в его жизнь ту толику доброты, ласки, заботы о нем и необходимости заботиться о другом, которой ему всю жизнь не хватало.
  Ну а любовь... Да черт бы с ней, с этой любовью! Уж как он любил свою покойницу-жену, а что толку? Принесла ли та давняя любовь, которая до сих пор живет в душе, ему то, что именуется семейным счастьем? Нет, нет и нет... Зато теперь у него в жизни полная определенность. Даже когда тоска совсем уж скрутит его, когда он вдруг задурит, рванет к старинной своей симпатии Юленьке в район Живописной улицы, когда забурится к приятелям-собутыльникам - потом непременно возвращается сюда, к Наташке, в эту устроенную ею, устоявшуюся определенную жизнь. И она принимает, ни одного слова упрека, ни одного вопроса... Только смотрит всякий раз тревожно и настороженно - насовсем, мол, вернулся или же вещи начнет собирать? Она-то лет на десять старше Александра, стесняется своего рыхлого тела, дряблых складок на шее и на животе, обмякшей, повисшей груди, синих пятен на ногах... Даже место работы хотела одно время сменить, опасаясь, что Харченко будет ее стыдиться (она работала буфетчицей в пивной и приторговывала из-под полы водкой в розлив), да только он ей не позволил - как-то у них дальше пойдет дело, никто не знает, а ей верный доход нужен, который не зависел бы от их отношений.
  ...Трель телефонного звонка ворвалась в его привычные тягостные раздумья. Александр хотел дотянуться до трубки осторожно, чтобы не потревожить спавшую женщину. И тут же почувствовал, как она мгновенно пробудилась, напряглась, задержала дыхание, не открывая глаз. Наташа всегда так реагирует на каждый звонок, хотя вида старается не показывать. Будет вслушиваться в каждое слово, в каждую интонацию, стараясь определить характер звонка. Нашла кого обманывать - профессионального разведчика... Он представил, как у нее сейчас внутри сжалось в тревожном ожидании: кто это звонит? зачем? кому? уж не позовет ли кто-нибудь куда-нибудь Александра? Эта Стаська-стерва, например, никак не угомонится, от нее всего ждать можно. И еще у него кто-то есть - Наташка не могла это не чувствовать женским чутьем... Или дружки-собутыльники, хотя это, по ее мнению, было бы самым безобидным; впрочем, они звонят сюда очень редко...
  Да, она уже не спит. А потому Александр не стал выходить из комнаты, чтобы не заставлять женщину терзаться неизвестностью.
  - Да, - коротко бросил он в трубку.
  - Сало?
  Сало... Старая его кличка-прозвище, под которым Александра Харченко знали очень немногие. Например, убитый им же Борисевич.
  - Да, - еще раз, столь же коротко, подвердил он.
  - Нам нужна ваша консультация.
  Ага, как же, консультация!.. У вас консультантов сейчас более чем достаточно. Ну да ладно, пусть будет так, коль уж условились в качестве пароля использовать именно такую формулировку.
  - Да, - в третий раз сказал он.
  - Я с вами говорю из машины. Мы уже подъезжаем к вашему дому...
  Значит, надо куда-то ехать...
  На его душу словно дохнуло чем-то сладостно-тревожным, отголоском полузабытой тревожной молодости, когда его вот так могли поднять и отправить прямиком в Африку. Славное было времечко! Только как же давно это было, словно в некой другой жизни...
  - Понял. Сейчас выхожу.
  Он опустил трубку. Делая вид, что не заметил ее женской безыскусной хитрости, осторожно убрал с себя ее руку, ласково поцеловал в жирненькую щечку и решительно поднялся с дивана.
  - Ты надолго? - делая вид, что спросонья, спросила Наташа.
  Харченко постарался ей подыграть как можно более искренне, хотя и не смог скрыть усмешки.
  - Не знаю, - сказал он, натягивая брюки. - Как получится.
  - Постарайся поскорее, - по-прежнему не открывая глаз, задержав дыхание, попросила женщина.
  - Хорошо.
  Теперь он не наклонился, не поцеловал ее, даже не шлепнул в грубоватой ласке по пышному заду, хотя и догадывался, что она об этом страстно мечтает. Он уже включился в другую жизнь, в которой только и чувствовал себя комфортно, от которой теперь был отлучен и которая врывалась в его существование слишком редко, вот такими неожиданными звонками.
  ...Когда он вышел на улицу, машина его уже ждала. Он тут же шлепнулся на заднее сиденье, и автомобиль сорвался с места.
  - Куда едем?
  - Сейчас все расскажу, - отозвался дожидавшийся его на заднем сиденье человек. - Здавствуйте, Александр Михайлович.
  - Bon dia ,- привычно по-португальски отозвался Харченко.
  - Вы угадали, - усмехнулся спутник. - Мы вас пригласили именно по вопросу ваших старых португальских связей.
  Это было что-то новенькое!
  - Я слушаю.
  - Дело в том, Александр Михайлович, что в Москве неожиданно объявился один ваш старый знакомый... - начал рассказ сопровождающий.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ДАЧНЫЙ ПОСЕЛОК БЛИЗ ОЗЕРНЯНСКОГО ВОДОХРАНИЛИЩА
  Командир СОБРа глядел на Жерара с некоторым сомнением.
  - Ты уверен, что не ошибся?
  - Был бы уверен, Валера, не просил бы тебя помочь, а просто приказал бы через начальство, - откровенно вздохнул Моисеев. - Но ты же сам понимаешь, на таких зыбких основаниях мне санкции никто не даст. Да на одни согласования сколько времени потребуется... А его-то, времени, как раз и нет, каждый час... Да что там час - каждая минута дорога! Единственный шанс - использовать фактор неожиданности, а потом, если все выгорит как надо, выставить все это как раскрытие по горячим следам... Сам знаешь - победителей не судят... Так что у нас с тобой... Вернее, конечно, если ты согласишься, то - у нас с тобой... У нас с тобой выбор традиционный - пан или пропал.
  Вокруг умиротворяюще шумел летний лес. Не было слышно ни одного звука цивилизации. На такой природе да по такой погоде не хочется думать ни о чем грязном, мрачном, преступном...
  - Н-да, задачку ты мне задал... - почесал в затылке Валерий. - Если мы там ничего не найдем, нам с тобой матку наизнанку вывернут.
  - Знаю, - согласился Жерар. - И перцовую клизму в задницу вольют. Но в этом случае я все беру на себя, а ты можешь дурака включить и сказать, что проводил учение на местности... Пленэр, так сказать. - И тут же спросил: - Ну так ты согласен?
  - Куда от тебя деваться... - вздохнул командир. - Говори только, кого брать... - а потом не выдержал, посмотрел Жерару прямо в глаза и сказал: - Только смотри, Жорик, я вывез сюда группу по твоей просьбе, на свой страх и риск, а потому я не хочу, чтобы мои мальчики пострадали. Я имею в виду от начальства, не от бандюков - с бандюками воевать для них, сам знаешь, дело привычное.
  Да, тут Валерка прав - пострадать от бандюг иной раз не так страшно, как от собственного начальства. Даже для бойцов Специального отряда быстрого реагирования Регионального управления по борьбе с организованной преступностью.
  Моисеев ничего не ответил. Он повернулся и жестом подозвал пожилого капитана с нездоровым цветом лица в неимоверно засаленной и потрепанной форме. Капитан только что подъехал и теперь переминался поодаль, не решаясь подойти без приглашения. Это был местный участковый, который не скрывал своего откровенного недовольства происходящим и подчеркнуто демонстрировал, что он не имеет ни малейшего желания участвовать в предстоящих событиях. Жерар его понимал и не осуждал: они с СОБРом проведут операцию и уберутся восвояси, а этому капитану тут оставаться... Правда, понимал Жерар и другое - то, чего тому же капитану понимать не хотелось: всякая подобная "громкая" операция, которую проводили "высшие" милицейские инстанции, косвенно играет на его, капитана, престиж, заставляет нечестных людей районного пошиба еще больше заискивать перед ним. Ну да ладно, поймет он это или не поймет, главное, чтобы сейчас помог. Беда будет, если он сейчас погонит откровенную "дезу" - а это не исключено, если участкового "прикормили" местные мафиози, и исключать никак нельзя. И опять Жерар поймал себя на том, что не осуждает коллегу... Что же это у нас за страна, что за время такое, что мы не осуждаем коллегу по милиции за то, что он может предать и изменить?..
  - Слушай, Иван Данилович, - Жерар старался говорить на грани двух стилей, которые можно выразить понятиями "я же все понимаю, но и ты нас пойми" и "как ни говори, а ты должен стоять на страже интересов государства и общества". - Нас здесь только трое. И мы должны четко знать, кто из этих ребятишек, - он кивнул в сторону дачного поселка, который отсюда, из леса, где сосредоточились собровцы, не был виден, - мог участвовать во всей этой хренотени.
  Участковый глядел с откровенной тоской.
  - Кто? - неуверенно переспросил он. - А я знаю, кто?.. Да кто угодно! Тут... - он запнулся и, отведя взгляд, спросил: - Ты... это... Не пишешь меня, случайно?
  Жерар с собровцем переглянулись. Что ж это творится-то? Сотрудник милиции боится, что его могут "писать" его же коллеги!.. Впрочем, ничего удивительного в этом тоже нет!
  - Не бойся, Иван Данилович, даю слово, что о нашем разговоре никто ничего не узнает, - твердо заверил Моисеев. - Ты нам только подскажи, где и кого искать, а потом мотай отсюда куда хочешь и обеспечивай себе перед местными бандюками какое угодно алиби.
  - Алиби, - поняв скрытый упрек, криво усмехнулся, по-прежнему глядя в сторону, участковый. - Зачем вы так? Вы-то уедете, а мне...
  - ...оставаться, - резко перебил Валерий. - Слышали, знаем... Слышь, капитан, ты тут перед нами не выдрёпывайся, говори, что есть, а потом и в самом деле уметайся отсюда. А то штаны придется стирать...
  Капитан вздрогнул, вскинулся... А потом опять поник. Согласно кивнул головой.
  - Да, я тут живу, и мне страшно, - покорно согласился он. - У меня тут жена и дети. И родители... И дом, хозяйство... А они - мафия!.. Ладно, слушайте. В поселке сорок шесть домов, из них... Да ладно, - вторично перебил он сам себя ,- это все вам неважно. Думаю, что все это может быть делом только одного человека: Вахи Султанова.
  Это было уже что-то.
  - А почему ты так думаешь? - быстро спросил Жерар.
  Участковый передернул плечами.
  - Не знаю, - неискренне ответил он, упорно стараясь не глядеть в глаза собеседнику.- Может, и в самом деле кто другой... Я так думаю... м-м-м... Как бы сказать... Я так думаю без малейших на то оснований... Но дорога эта к его даче ведет...
  Без малейших оснований... Врешь ты, капитан, есть у тебя основания, есть! Да вот только говорить ты о них не хочешь. Почему? Да скорее всего потому, что потихоньку прикармливает он тебя, этот Ваха, или кто-то из его подручных. И ты, конечно же, брал от них отступного, презирал себя, но брал. И теперь в тебе происходит борьба: с одной стороны, нельзя кусать руку того, у кого ты брал подачку, а с другой - нельзя мириться с засилием бандитов на подведомственной территории. А если говорить начистоту, то на своей родной земле, с засилием бандитов, приехавших из чужих краев на землю, на которой жил сам и предстоит жить твоим детям и внукам - мириться с таким положением тебе тоже не хочется...
  - Покажи его дачу, - тихо попросил Жерар.
  Выражение лица командира СОБРа было таково, будто он прямо сейчас готов взять за шиворот этого старого капитана и как следует потрясти его, выколачивая сведения и данные.
  Судя по всему, капитан все это понимал. А может, думал, что это просто классическая игра в "доброго" и "злого" следователей. Он полез в висевшую через плечо потертую полевую сумку-планшет, достал оттуда аккуратно сложенный лист-миллиметровку, начал раскладывать на капоте "уазика". Жерар и командир СОБРа подошли поближе. Это был подробный план дачного поселка, со всеми подъездами.
  - Эта дача... - говорил участковый, тыча заскорузлым крестьянским пальцем в обширный участок неправильной формы. - Даже не дача - особняк... Видите, располагается самым первым, чуть на отшибе от поселка, у самого леса... Этот домина вообще ниоткуда не виден, его так удобно построили... Отсюда и выезд имеется отдельный, прямо в лес, минуя общую дорогу... Вот он, видите? Тот самый выезд, где сегодня была стрельба... А вот тут мы сейчас стоим... Правда, на эту дорогу, понятно, можно попасть и другим путем, вот отсюда, например, или вот отсюда, да только я так думаю... Раньше тут был особняк какого-то не то министерства, не то банка, не то вообще хрен знает чего, я не знаю, это еще до меня было, когда в райотделе мои учителя и наставники работали, братья Богомоловы - Володька и Сергей... А потом владелец особняка чего-то застрелился, какая-то темная история там была, хрен его знает... Там даже вертолетная площадка имеется, на этом участке, вот она, за домом, из металлических аэродромных плит выложена, хорошая площадка. И вертолеты военные иногда тут садятся, а может, не военные, да только не милицейские точно, потому что я бы знал... Короче говоря, там надо искать, я уверен...
  Жерар оценил: этот человек сейчас сказал намного больше, чем мог сказать. Более того, он теперь в течение какого-то времени будет вздрагивать от каждого шороха, проклиная себя за излишнюю откровенность... По большому счету, этот капитан только что совершил подвиг - маленький, личный, никому не известный подвиг. Он преодолел самого себя, свой страх, причем, страх не за себя - за свою семью, и совершил это ради высших интересов народа...
  - Спасибо, Иван Данилович. Вы можете ехать.
  Капитан вдруг поднял на него свои усталые, с красными прожилками, в мелкой сетке морщин, глаза.
  - Я поеду с вами. Мне быстрее откроют ворота, чем вам...
  Не дожидаясь ответа, он аккуратно сложил схему и засунул ее в планшетку.
  - Это было б здорово, - оценил Моисеев.
  Командир СОБРа ничего не ответил. Он понимал, что на закрытую территорию легче проникнуть при наличии "засланного казачка", да вот только он больше привык полагаться на своих крепких ребят, для которых все эти заборы и неприступные особняки - лишь объект для отработки профессиональных навыков.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА
  - Серега, тут к нам чевой-то участковый с каким-то хмырем пожаловал.
  Охранник, сидевший в будочке у ворот, докладывал подчеркнуто подобострастно - ведь это именно он сегодня утром по дурости выпустил Боксера с двумя девками. Понятно, он не знал, да и не мог знать и десятой доли того, что произошло на даче и вне ее, однако опасался, что вся эта катавасия может каким-то образом отразиться и на нем.
  - Участковый? - откликнулся старший охранник. - Чего ему надо?.. - Он тоже опасался за свою судьбу, потому что не распознал в действиях Боксера, когда тот выезжал, попытки "слинять", а потому так же тщательно изображал принципиальность и старание. - Сейчас посмотрю панораму.
  Привратник увидел, как не слишком приметный объектив телекамеры, примостившаяся под самым козырьком крыши, развернулся к лесу и начал медленно обследовать округу. Правда мало что удалось увидеть - густые заросли подступали к самому забору. Обычно это давало немалое преимущество - можно было не особенно опасаться, что кто-то будет отслеживать, кто именно бывает на даче. Но в данной ситуации этот плюс оборачивался минусом. К тому же после выходки Боксера приходилось опасаться всего.
  - А чего он хочет? - внимательно вглядываясь в проплывающую на экране картинку, спросил старший.
  - С хозяином поговорить.
  В принципе ничего настораживающего в визите старший охраны не видел. В самом деле, мало ли по какой причине участковый мог приехать в дачный поселок... Особенно после нынешней перестрелки в лесу... И уж тем более, что ничего подозрительного объектив телекамеры не обнаружил.
  - Сейчас...
  Старший ткнул пальцем центральную кнопку на пульте. Теперь, где бы Ваха ни находился, система связи отыщет его обязательно - включался и сотовый Султанова, и пейджер, сигнал сработает и в его кабинете, и в спальне, и в ванной комнате и даже в туалете мягко прогудит вызов...
  - Да, - Султанов отозвался тотчас - нынче столько всего случилось, что он мгновенно отзывался на каждый вызов, ожидая очередного "подарка" судьбы.
  - Шеф, приехал участковый с каким-то человеком, - доложил старший. - Настаивает на встрече с вами.
  - Чего ему еще надо... - недовольно пробурчал Ваха. - Ладно, пропусти. Пусть их встретят и проводят ко мне в кабинет... Впрочем, нет, в кабинет не нужно, лучше пусть только до холла...
  - Понял. - Старший вновь переключился на ворота: - Пусть проезжают, - сказал он. - Шеф ждет.
  ...- Твою етить, - досадливо ворчал Жерар, нетерпеливо прохаживаясь возле желто-синего "уазика".- К какому-то бандюку на дачу попасть - и столько церемоний.
  - Время такое, - не глядя на него, отозвался сидевший на подножке машины капитан. - Они власть забрали, они и условия диктуют. Мы при них - обслуга...
  Моисеев покосился на него.
  - Если честно, - он постарался, чтобы его вопрос звучал нейтрально. - Платят?
  Участковый ответил просто и бесхитростно.
  - Платят. И неплохо. А куда деваться? Вам "на небе" этого не понять...
  "На небе" и "на земле"... Это чисто милицейские термины. Люди, служащие в низовых структурах, то есть ежедневно имеющие дело с человеческим отребьем, работают "на земле", в отличие от тех, кто трудится "на небе", а именно - в вышестоящих структурах и штабах.
  А ведь оно и верно, в очередной раз с пониманием отреагировал Жерар на реплику участкового. Он вдруг вспомнил мудрейшую притчу, якобы изложенную в Коране. Согласно ей, некогда в свите Аллаха состояли два ангела с именами Харут и Марут. Наблюдая с небес за жизнью копошащихся на земле человечков, они издевались над ними и с удовольствием докладывали Аллаху о всех безобразиях, которые разглядят в людском бедламе. Однако Аллах оказался достаточно прозорливым, чтобы понять сущность этих своих приближенных, и отправил их в командировку на землю. Те тяжкую земную жизнь вынесли недолго и вскоре напились едва ли не в первом же кабаке, после чего изнасиловали подвернувшуюся им под руку, а точнее под что-то другое, женщину и убили случайно (случайно или опять-таки по воле все того же все заранее просчитавшего Аллаха?) оказавшегося свидетелем происшедшего мужчину. Эти двое "ангелочков", конечно же, были жестоко и справедливо, в назидание всему человечеству, наказаны. Казалось бы, все ясно. Однако куда больше понравилась Жерару мораль притчи: совсем легко и просто осуждать других, сидя в стерильных небесных чертогах, а вот ты попробуй сохранить чистоту своих одежд и нравственности, спустившись на грешную землю... Это как у Стругацких, творчество которых Жерар очень любил: в одной из лучших своих книг, "Трудно быть богом", они описывают, как казнили некоего религиозного писателя, который поведал миру, что Господь, спустившись на землю, попал в болото, и вышел к людям с испачкаными ногами...
  Так и этот старый уставший человек, который сейчас сидит на подножке машины и нервно теребит, обрывая листочки, сорванную веточку. Он-то уж и подавно не Иисус Христос, который, даже зная, что будучи распят, через три дня воскреснет, даже он не выдержал мук и, проявив вполне человеческую слабость, воззвал к Отцу: "Для чего ты меня оставил?"; он также и не ангел, который изначально поставлен в условия, где нет необходимости грешить... Так как же его, простого смертного человека, осуждать, не разобравшись в ситуации?
  Створка ворот дрогнула и поползла в сторону. Охранник гостеприимно показал в сторону трехэтажного - шикарная оригинальная планировка, стекло и кирпич - "новорусского" особняка: проезжайте, мол. Моисеев и участковый уселись в машину, и та медленно покатила по плавно изгибающейся по обнесенной забором территории дорожке.
  - Кучеряво живет, - неприязненно пробурчал Жерар.
  Он никогда раньше не считал себя завистливым человеком.
  И все же в последнее время все чаще ловил себя на том, что с откровенной неприязнью смотрит на все эти дачи, двухэтажаные квартиры, иномарки и прочие атрибуты преуспевших "новых русских" всех мастей и национальностей, которые те демонстрируют обнищавшим согражданам. Когда летом 98-го в Москве проводились юношеские Олимпийские игры, квартиры, построенные якобы для участников соревнований, на самом деле были по баснословным ценам заранее куплены теми же "новыми русскими", которые уже давно положили глаз на лакомый кусочек территории на экологически чистом юго-западе столицы.
  - Да уж, - неопределенно отреагировал капитан. - Тут сейчас по всей округе таких немало. Откуда только деньги берут...
  - В тумбочке, - напомнил Жерар старый анекдот.
  Машина остановилась на специальной площадке. Здесь их встречал крепкий стриженый парень.
  - Прошу вас, - указал он в сторону особняка, дождавшись, пока незваные гости выберутся из видавшего виды автомобиля. - Вас ждут.
  К входу в дом вела выложенная по зеленому газону отдельными плитами дорожка.
  - Кучеряво... - повторил Жерар.
  - Вы еще внутри не были, - сумрачно отозвался участковый.
  Миновав широкие тройные, автоматически последовательно открывающииеся двери, они оказались в просторном прохладном холле. Это был настоящий холл - с камином, стоящими в центре диваном и креслами, столиком и баром, ультрасовременным музыкальным центром... Из холла выходило несколько дверей и коридор, широкая лестница вела на второй этаж. Исполинское, во всю стену, окно было оплетено лианами и другими вьющимися растениями, в их зарослях свободно порхали разноцветные попугайчики, из листвы настороженно глядела крохотная игрунковая обезьянка. Тут же тихо журчал декоративный водопадик.
  - А анаконды тут нет часом? - хмыкнул Моисеев.
  - Анаконды, наверное, тут нет, - участковый не принял шутки. - А то, что нас сейчас слушают и видят, да и не только видят, это точно.
  Он не договорил, но Жерар и без того понял его намек: не исключено, что не только "слушают", но и держат на прицеле. А это очень неприятно, когда тебя держат на прицеле...
  - Добрый день, господа! Что вас привело ко мне?
  В холл со второго этажа по широкой лестнице неспешно, по-хозяйски, спускался нынешний владелец особняка, Ваха Султанов. Жерар про него до сих пор не знал ничего, кроме весьма скудной информации, а точнее, намеков, которые дал старый капитан. Впрочем, в такой неосведомленности нет ничего удивительного: слишком много подобных султановых процветают нынче в Подмосковье. Да и не только в Подмосковье - по всей нашей еще недавно великой и могучей, а нынче влачащей жалкое существование матушке-России.
  - Добрый день, Ваха, - не поднимая глаз, проговорил капитан. - С вами хочет поговорить товарищ из областного управления.
  Ваху больше насторожил не сам факт, что с ним кто-то из высокопоставленных хочет поговорить, а то, что участковый, которого он прекрасно знал, не поднимает глаз. Значит, и в самом деле этот визит не случаен... На чем же они прокололись? Впрочем, в круговерти нынешних событий трудно было не проколоться...
  - Я слушаю вас, - сказал мафиози, не подавая пришедшим руки.
  Он тщательно, но тщетно старался скрыть беспокойство. Самурай только что сообщил, что боевики уже почти на месте, нападение на райотдел милиции, в котором сейчас содержится эта молодая сучка, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, начнется с минуты на минуту, а тут эти... Скорее бы от них, ментов поганых, избавиться!
  Хотя с другой стороны, они, эти менты, сейчас обеспечивают ему стопроцентное алиби...
  - Вы, наверное, знаете, что сегодня неподалеку от вашей дачи произошло двойное убийство, - начал разговор Жерар. - В связи с этим мы осматриваем все дачи и дома, которые...
  Если это формальный плановый обход территории, естественный после лесной пальбы, полбеды. А вдруг у ментов имеется что-то конкретное именно на него. Если их сейчас сдуру запустить в подвал, невесть что они смогут там обнаружить или хотя бы разглядеть. Трупы убитых Боксером людей, естественно, уже успели убрать и спрятать, а вот кровь на полу и на стенах, быть может, еще осталась, ее не так просто смыть, эту кровь. К тому же и дверь из камеры, в которой содержалась Карина и которую выломал Самурай, еще не отремонтирована, а потому непременно привлечет к себе внимание ментов... Да и вообще тут, в особняке, немало тайн, о которых не стоит знать посторонним... Так что пускай они, эти двое, даже с целым взводом, приходят завтра, к тому времени они успеют все приготовить так, чтобы комар носа не смог подточить. А сейчас... Нет, сейчас пока никого пускать внутрь не стоит. Да и обдумать все надо как следует, а то еще ляпнешь что-нибудь не то, потом не отцепятся. Участковый - ладно, ему на лапу сунешь, он и отстанет, да от него сейчас, похоже, ничего и не зависит, а вот второй, кажется, поопаснее.
  Нет, нет и еще раз нет. Их вообще не надо было впускать, ну да только теперь уже ничего не попишешь.
  Султанов скосил глаз на музыкальный центр. Так и есть - контрольная лампочка горела. Значит, у этого мента есть включенный передатчик, который транслирует этот разговор кому-то, кто находится вне пределов особняка.
  Нет, надо срочно от них избавляться!
  - Ордер! - требовательно произнес Ваха.
  Жерар ожидал чего-то подобного. Такой ответ подтверждал предположение (предположение?) участкового. Следователь развел руками.
  - Ордера у нас нет. Но мы надеемся на вашу гражданскую сознательность... - с деланной, подчеркнуто деланной, неловкостью пролепетал он.
  - Пока не будет ордера, не будет и осмотра здания! - резко ответил Султанов. - Еще вопросы имеются?.. Тогда до свидания.
  Он повернулся и направился к лестнице.
  - Проводите гостей, - обронил он тому же плечистому парню, который встречал милиционеров.
  Ваха успел пожалеть о том, что поддался порыву и пригласил их в дом. Пусть бы они, коль не имеют ордера, потоптались у ворот, да и ехали б себе дальше по другим участкам, оставив его напоследок...
  - Одну минуточку!
  Голос, как тотчас понял Ваха, принадлежал второму человеку, о котором сказали, что он из областного управления. Только теперь он звучал не просительно и заискивающе - он звучал властно и строго.
  Вахи оглянулся. Жерар демонстративно держал в руке рацию, которую он извлек из кармана.
  - Одну минуточку, Ваха! Прошу вас еще немного побыть с нами, - сказал Моисеев, после чего проговорил в микрофон: - Ребята, вперед!
  - Ох, грехи наши тяжкие... - раздалось в ответ. И команда: - Вперед!
  МОСКВА, УГОЛ МОСФИЛЬМОВСКОЙ И МИНСКОЙ УЛИЦ
  Машина едва только успела выехать из ворот посольского особняка, как стоявший на обочине милиционер дал отмашку к обочине.
  - O, черт бы их побрал! - по-немецки выругался водитель.
  - Что случилось? - насторожился сидевший на заднем сиденье автомобиля Фарренхауз.
  Он был слишком опытен, поэтому насторожился при этом восклицании.
  - Тут никогда раньше не было поста дорожной полиции, - с досадой отозвался водитель, аккуратно притормаживая возле милиционера. - И машины, которые выезжают из посольств, практически никогда не останавливают, даже если они не дипломатические...
  Это и в самом деле было странно. Впрочем, у Фарренхауза бывали случаи и посерьезнее, чем неожиданный постовой в непривычном месте. Как там, у русских?.. А-а, вот: рояль в кустах.
  - Извините! - подошедший к открытому водительскому окну постовой четко козырнул. Он не представился, хотя обязан был это сделать, отметил про себя Фрэнк. - Не могли бы вы выйти из машины?
  - Мы будем жаловаться, - тотчас пообещал водитель.
  Он мог сердиться - хотя бы потому, что не знал, что это за важная птица, которую он сейчас везет и перед которой даже всемогущий секретарь посольства ходил едва ли не на задних лапках. Фрэнк оставался спокойным. Он уже понял, что все сейчас делается с какой-то целью. С какой? Будет видно. Во всяком случае, в данный момент он находился в стране вполне законно и официально, ничего лишнего или незаконного у него при себе не было, ничего противоправного не совершил, так что и бояться было нечего. Потому на происходящее Фарренхауз смотрел скорее с любопытством, чем с возмущением.
  Правда, понимал он, могут быть и провокации, да только это может произойти лишь с какой-то определенной целью. Ну а в данной ситуации он не видел цели, ради которой в отношении него могут совершить провокацию.
  - Вы сидите, - сказал Фрэнк водителю. - Я сейчас сам все улажу.
  Он вышел из машины, откровенно потянулся, разминая мышцы. Закинув руки за спину, с нескрываемым любопытством уставился на милиционера, который, в свою очередь, смотрел на него с некоторым замешательством - российский страж порядка не привык, чтобы водители игнорировали его требование покинуть салон.
  - Ну и где? - Фарренхауз заговорил с милиционером по-русски.
  - Что где? - не понял тот.
  - Где люди, которые поручили вам остановить именно эту машину?
  Постовой ответить не успел.
  - Я здесь, senhor Альберту.
  Так к Фрэнку уже давно никто не обращался. И этот факт его просто ошарашил. Фарренхауз резко оглянулся. И узнал стоявшего рядом человека - правда, узнал не сразу, через целое мгновение - все же сколько лет прошло...
  - О, Алессандро?
  - Я, я, старый ты пройдоха.
  Они обнялись - причем обнялись почти искренне, как старые приятели после долгой разлуки.
  - Вот уж кого никак не ожидал здесь увидеть! - растроганно пробормотал Фрэнк.
  - Да и я тоже, признаться, не думал, что доведется... - отпуская его из объятий, разве что не хлюпнул носом Харченко. - Рад тебя видеть...
  Оба вполне владели собой. И на них с удивлением смотрели сейчас четверо - два водителя из двух автомобилей, стоявший неподалеку на газоне выдернувший Харченко из постели человек и постовой.
  - Ну ладно, Альберту... - русский похлопал коллегу по плечу. - Ты как, не против, если я тебя буду называть по-старому?
  Харченко теперь уже знал настоящее имя Фарренхауза, но ему было приятно произносить имя "Альберту", которое словно возвращало его, пусть и в воспоминаниях, в лихую молодость.
  - Нет, конечно, нет, Алессандро, - Фрэнк в данном случае тоже был вполне искренен. - Мне даже приятно - словно молодостью повеяло... - он словно подслушал мысли собеседника. - Ах, молодость, молодость, куда ты умчалась... Я так понимаю, что нам нужно поговорить?
  - Ты стреляный воробей, тебя на мякине не проведешь, - засмеялся Харченко. - Ты прав, нам нужно поговорить... Просто поговорить, - добавил он.
  - Это я понял, - подхватил Фрэнк. - Где? И когда?.. А то я спешу...
  Спешишь? Теперь тебе спешить уже нет необходимости, дорогой друг, только ты об этом пока еще не знаешь.
  - Прямо сейчас, - предложил Харченко. - Подскочим в одно местечко...
  Фарренхауз откровенно рассмеялся.
  - Ну что ты, Алессандро? Не смеши... Чтобы я поехал с тобой в какое-то местечко?..
  - Ну давай тогда просто так пройдемся, - легко согласился Харченко. - Отпускаем машины, зайдем в любое кафе или ресторанчик, который тебе понравится, там и посидим... Поверь, Альберту, мне нужно с тобой просто поговорить, без подвоха.
  Фрэнк опять засмеялся.
  - Так я тебе и поверил!.. Ну ладно, договорились, но командовать, где именно мы будем разговаривать, буду я.
  - Хорошо, - подхватил Харченко и тут же хохотнул: - Но только тогда и угощаешь ты. Ты-то тут по делам фирмы, значит, деньги есть. Ну а я простой пенсионер.
  - Ты уже на пенсии? - они шли вдоль Минской улицы в сторону железнодорожного моста, по которому медленно тащился тяжелый грузовой состав.
  Автомобиль, на котором приехал Александр, сорвался с места и умчался. Повинуясь отмашке Фрэнка, посольская машина развернулась и вернулась в особняк - Фарренхауз представил, как водитель посольства первым делом бросится с докладом к секретарю и тот будет терзаться в догадках, что же произошло с только что приехавшим для выполнения секретнейшего поручения человеком... Постовой гаишник уселся в подъехавший желто-синий "уазик" и тоже укатил.
  Они брели вдвоем - и Фрэнк подумал, что, быть может, и в самом деле разговор у них будет сейчас происходить конфиденциальный. Правда, он не сомневался, что этот разговор прослушивается, записывается и потом будет тщательно проанализирован. Ну да тут уж ничего не поделаешь... В любом случае нужно сначала узнать, чего же от него хотят русские.
  - Да, на пенсии, - продолжал разговор
  Харченко. - Сам знаешь, что у нас в стране происходит - вот и ушел на заслуженный, так сказать... А ты, как я вижу, по-прежнему трудишься?
  - Ты правильно видишь... Так что тебя интересует? - уклонившись от прямого ответа, перешел к делу Фрэнк.
  - Узнаю твою старую бульдожью хватку, - хмыкнул
  Харченко. - Ну что ж, ладно, вечер воспоминаний объявляем закрытым.
  - Да ты что! Ни в коем случае! - с не слишком естественным энтузиазмом возразил маркландский разведчик. - Просто мы сначала решим деловые вопросы, а потом поговорим о былом... Нам ведь и в самом деле есть что вспомнить!.. Кстати, хочешь верь, а хочешь нет, но я только сегодня вспоминал нашу с тобой встречу в Лиссабоне. Помнишь?
  - А то как же! Разве такое забудешь?.. И ведь ты тогда был прав, Альберту, ты был прав в том нашем споре...
  Они немного помолчали, пока шли под мостом, по которому грохотал колесными парами грузовой состав. Эта пауза словно провела разграничительную черту в их разговоре.
  - Ты какими судьбами в Москве, Альберту? - в лоб, безо всякой дипломатии спросил Харченко.
  Да он и не умел быть дипломатом.
  - Ты, наверное, не знаешь, что я сейчас работаю по линии Всемирной организации здравоохранения... - откровенно соврал Фарренхауз. - А что?
  Слева от них нескончаемо гудела дорога. Справа едва слышно шумели листвой деревья.
  - Дело в том, Фрэнк, что ты имеешь все шансы вляпаться в крупные неприятности,- серьезно ответил Харченко. - Ты же сам понимаешь, что за тобой следили...
  - Честно говоря, это меня здорово удивило, - перебил Фрэнк. - Я-то думал, что за те десять с лишним лет, которые меня тут не было, учитывая, сколько у вас всего произошло, обо мне прочно забыли. А тут гляди-ка, в первый же день...
  Александр и сам был удивлен такой оперативностью нынешних чекистов. Однако не говорить же об этом своему коллеге, с которым в свое время они были по разные стороны баррикад! Впрочем, почему были? И остаются.
  Им обоим не было дано узнать, что информация о возможном визите в Москву Фарренхауза поступила от покойного Лосницкого и что Фрэнка взяли под плотное наблюдение еще в Афинах.
  - Знаешь, на Лубянке деньги напрасно не получают... - произнес Харченко небрежно, как нечто само собой разумеющееся. - Так вот, Фрэнк, - якобы случайно, а на самом деле демонстрируя свою осведомленность, назвал он собеседника подлинным именем, - я надеюсь, что у нас с тобой получится более или менее откровенный разговор. Я тебя предупрежу о том, в какие неприятности ты можешь вляпаться, ну а ты немножко поделишься со мной информацией о том... Ну в общем об этом мы с тобой поговорим чуть позже... Да ты и сам прекрасно знаешь, что именно меня интересует.
  Фарренхауз лихорадочно обдумывал предложение. Он не мог понять одного: зачем все это нужно российскому КГБ, как бы он теперь ни назывался.
  - Слушай, Алессандро, мы с тобой давно знакомы, и я не хотел бы тебя обманывать, а потому и разбрасываться такими обещаниями я не хочу, - осторожно отозвался он. - Давай, ты начинай, а там поглядим.
  - Что ж, и это уже хорошо... - Харченко и с таким предложением согласился легко, словно ожидал именно такого поворота в разговоре. Он вообще нынче легко соглашался с Фрэнком - скорее всего потому, что был крайне заинтересован в достижении договоренности. - Альберту, мы же с тобой старые кадровые разведчики, а не уголовники какие-то! И не международные террористы... А потому предупреждаю тебя как коллегу, как человека, к которому отношусь с искренним уважением: если мы тебя в этот раз здесь возьмем за жабры, то не выдворим за шпионскую деятельность, на что ты, очевидно, рассчитываешь, а посадим за соучастие в уголовном преступлении, в террористическом акте, совершенном на нашей территории.
  Оказаться в тюрьме за уголовщину? Терроризм?.. Только этого ему еще не хватало на старости лет!.. Похоже, что русские и в самом деле много чего знают. Или Александр просто блефует? Как ни говори, а до сих пор у них идет диалог, состоящий из намеков и недомолвок.
  - За какое уголовное? - сделал вид, что только теперь искренне встревожился Фарренхауз. - Ты серьезно?..
  - В том-то и дело... - не отвечая прямо, Александр подтведил его худшие предположения. - Именно уголовное. Причем грязное, очень грязное, недостойное... Ну что, разговор будет?
  Интересно, он говорит правду или же специально нагнетает страсти, пытаясь спровоцировать на откровенность, подумал Фрэнк.
  - Разговор о чем? - поинтересовался он подчеркнуто небрежно.
  Клюнул, понял Харченко. Пусть слегка, самую малость, но клюнул! Теперь не спугнуть бы его неосторожной подсечкой!.. А для этого нужна максимальная откровенность. Ложь собеседник почувствует мгновенно - впрочем, он и умолчание поймет правильно.
  - О чем разговор?.. Я, по-моему, высказался достаточно ясно... Мне не нужно, чтобы ты рассказал все о том, зачем сюда пожаловал - я понимаю, что ты не имеешь права об этом говорить. Ты можешь не называть имен и другой конкретики. Просто ты расскажешь о сути дела. Потом спокойно садишься в самолет и улетаешь отсюда куда угодно - хоть в Лозанну, хоть к себе в Маркланд.
  ... - И не выполню задание, - закончил за собеседника Фрэнк.
  Впрочем, учитывая степень осведомленности местных спецслужб, подумал он, и без того можно с достаточной уверенностью сказать, что задание ему выполнить не удастся так или иначе... Но зачем же тогда делиться с противником информацией?
  - А если нет? - после небольшой паузы поставил вопрос ребром Фарренхауз.
  - А если нет, Альберту, то у тебя будет альтернатива. Если ты попытаешься просто так улететь, не давая нам информации, мы поднимем твое старое досье и с треском на весь свет выдворим отсюда как шпиона, после чего ты, соответственно, не сможет работать и под "крышей" Всемирной организации здравоохранения, ну а если будет хоть малейшая возможность-зацепка, мы тебя тут же и посадим.
  Фарренхауз был как никогда серьезен.
  - Это шантаж, Алессандро, - тихо сказал он.
  - Пусть даже и шантаж, - не стал отпираться Харченко. - Но у нас сейчас такая ситуация, что не до сантиментов. Только потому, что мы надеемся найти с тобой компромисс, меня выдернули из-под пенсионерского одеяла и привезли на встречу с тобой.
  Так-так-так... Значит, можно еще попытаться как-то сманеврировать...
  - Вам так нужен этот компромисс?
  - Да, - твердо сказал Александр. - Потому что если наши предположения верны, ты непременно вляпаешься в крупные неприятности, а у нас опять прольется кровушка... Ее и так уже пролилось немало...
  Кровушка... Значит, секретарь сказал правду: кровушка уже пролилась!.. И русские уже связали это с прибором Штихельмахера. Или еще нет?.. Тут спешить не надо, пусть сначала русские выложат все, что у них есть, ну а мы потом сориентируемся.
  - Мне надо подумать.
  - Думай, - не стал дожимать пенсионер .- Вон ларечек, возьмем сейчас по пивку... Я же помню, ты его когда-то очень любил... Сядем в скверике, и ты подумаешь... Помнишь, как в старые добрые времена, когда ты от меня по Курску бегал? Тогда у нас в стране повсюду было только два сорта пива - "пиво есть" и "пива нет"... А сейчас этих сортов вон сколько!.. Рекомендую "Очаковское" с красной этикеткой - никаким вашим "Бавариям" и "Хольстенам" не уступит, поверь мне, старому пивоману.
  Пиво оказалось приятно холодным и в самом деле вкусным. Фрэнк отпил сразу половину бутылки и теперь сидел, расслабившись, подставив лицо пробивающимся сквозь листву солнечным лучам. Со стороны он напоминал полностью расслабившегося человека. Однако Харченко знал, что сейчас под этими седыми, ежиком, волосами идет бурный мыслительный процесс. Это большое искусство - просчитывать множество варинатов, внешне изображая такого вот разомлевшего на солнце человека.
  ...Итак, по порядку.
  Значит, из-за прибора тут уже начались кровавые разборки. Впрочем, об этом Фрэнк знал. Он не знал другого - успели ли чекисты связать его прилет с изобретением Штихельмахера. Допустим худший вариант: они уже что-то знают. Что именно - сейчас не так важно. Главное, если допустить такой ход событий, теперь они смогут это дело раскрутить, а значит, и в самом деле могут повесить на него, Фрэнка Фарренхауза, что-нибудь криминальное... И это с их стороны не будет какой-то провокацией, достаточно только выждать, потому что профессиональный шпион, приехавший охотиться за неким секретом, непременно должен будет связаться с местными криминальными кругами... Другой вариант, тоже крайне нежелательный - через него могут выследить хотя бы одного агента маркландской разведки... Ведь не может же он действовать без помощников!.. Короче говоря, Фарренхауз может только побеседовать со знакомыми эндокринологами и, скорее всего, он ничего из этих разговоров не узнает. Но стоит ему только предпринять более активные шаги, он с треском провалит всю операцию, потому что за ним уже следят.
  - Скажи, Алессандро, а какую цель преследуешь лично ты? - спросил он.
  - Я лично? Никакой. Я сейчас говорю, прости за патетику, от имени своего народа... Тут все просто, Альберту. Я не знаю, из-за чего вся эта бодяга... Действительно не знаю, я ведь не в штате... - откровенно прибеднялся Харченко. - Да и остальные наши, как я понял, пока не слишком-то в курсе... Короче говоря, тут уже трупов у нас... - напускал он туману. - И еще будут, если ты не поможешь остановить убийства. Ну ты же не убийца, Альберту!..
  Не убийца... Если сейчас уничтожить информацию о приборе, стану убийцей, признал Фрэнк. Пусть даже косвенным. Сколько людей нынче так нуждаются в этом приборе! Сколько человек умирают от того, что в мире такого прибора пока не существует!
  ...Вот и оказался ты, Фрэнк, перед выбором. Экономические интересы твоей родины - или возможность реально помочь ста тридцати миллионам человек на всей земле, которые никогда не узнают даже имени своего благодетеля. Какое-то число твоих земляков лишится работы, причем, если брать в процентном отношении к населению страны, такое число оказывается немалым - а эта разваливающаяся Россия, которая уже трещит по всем швам, вдруг окажется единоличным владельцем панацеи от болезни, захлестнувшей весь мир. Ты лично, Фрэнк Фарренхауз, не станешь совладельцем могучего концерна - а какой-нибудь русский чиновник типа того же Лосницкого продаст кому-то секрет и положит себе в карман кругленькую сумму. Тут еще кого-нибудь убьют или похитят - а ты, Фрэнк, окажешься в тюрьме, причем не в тюрьме цивилизованной, типа шведской образцовой, расположенной в Хюддинге, а здесь, в России, с переполненными камерами, вшами и туберкулезом. При этом, если он действительно будет доказательно обвинен в совершении уголовного преступления, то его руководство в Маркланде не станет за него бороться. Его, Фрэнка, все равно отсюда отправят, для выполнения этой задачи сюда пришлют кого-нибудь другого, того же "Джона", например, который, кстати, не исключено, ухлопал этого дурака Лосницкого, и тогда, опять же, не видать ему тех баснословных доходов, на которые он надеялся, - и вовсе нет гарантии, что изобретение станет достоянием человечества, а не будет использоваться только для лечения супербогачей...
  Хорош выбор. Особенно если здесь замешаны такие понятия, как честь, совесть и этические принципы человека, который хочет в собственных глазах выглядеть порядочным, гордость разведчика, которого пытаются вовлечь в грязные криминальные разборки...
  - Так ты говоришь, что имена тебя не интересуют? - не открывая глаз, проговорил Фарренхауз.
  - Я этого не говорил, - поправил Харченко. - Я сказал, что не буду тебя об этом спрашивать, если ты не сочтешь нужным что-то говорить.
  - Ладно, - согласился Фрэнк и отхлебнул добрый глоток пива. - Так и быть... Еще раз твои условия?
  Александр монотонно повторил:
  - Ты мне сейчас рассказываешь об этом деле, потом удаляешься в посольство, заказываешь билет на ближайшее время, садишься в самолет и улетаешь. Если попытаешься с кем-то встретиться за пределами посольства или вступить в контакт хотя бы уже в аэропорту, тебя тут же задержат.
  - Ясно, - все и в самом деле было предельно ясно. - Ну что ж, похоже, ничего другого мне не остается... Но только Алессандро, мне придется довериться тебе.
  Харченко коротко покивал головой. А про себя подумал, что если вдруг какой-нибудь начальник из молодой поросли прикажет задержать иностранного шпиона, он, Александр Харченко, будет чувствовать себя не слишком уютно.
  - Какой-то ваш гений-самоучка изобрел какой-то прибор, деталей и принципа работы я не знаю, который позволил бы успешно бороться с такой болезнью, как сахарный диабет, - начал рассказывать Фарренхауз, также не считая нужным показывать степень своей информированности. - Сам он, этот ваш изобретатель, умер, кажется, от инфаркта. И за этим прибором, вернее, за его идеей, потому что самого прибора, насколько я представляю ситуацию, еще не существует, во всяком случае о его существовании ничего не известно, сейчас идет большая охота... Доподлинно известно, что в этом деле замешана какая-то кавказская группировка, мы к ней не имеем никакого отношения и никак с ней не контактируем... Как видишь, с моей стороны тут никакой уголовщины, обычный промышленный шпионаж... Тот человек, который сумеет захватить идею, лично мгновенно станет миллионером, а его страна на одних лицензиях на производство прибора сможет в течение нескольких лет строить всю свою экономику... Это золотое дно, Алессандро, это Эльдорадо! Я уж не говорю о том, какой удар тем самым будет нанесен экономике нескольких стран, в том числе моего родного Маркланда, о том, какие субсидии, какие займы можно будет под этот прибор выколотить из ВОЗ, МВФ и других богатых международных организаций...
  Харченко на сообщение отреагировал вполне спокойно. Он его попросту не оценил. Прибор от сахарного диабета... Как может препарат от какой-то болезни спасти экономику страны? Разве может быть, чтобы из-за препарата или аппарата сюда присылали такого аса разведки, как Альберту?.. Но ведь прислали же! Значит, тут и в самом деле что-то есть... Если он не врет, конечно.
  - Это все? - спросил он.
  - Это суть, - опять поправил его Фарренхауз. И подбросил информацию по поводу конкурентов, рассчитывая чуть облегчить работу человеку, которого пришлют сюда вместо него: - Еще я знаю, я тебе уже об этом говорил, что кроме нас, за прибором охотится еще кто-то. Кто и зачем - не знаю. Как я уже говорил, какие-то кавказцы, потом еще какая-то мафия... Только уверяю тебя: мы никаких кровавых разборок на вашей территории не устраивали.
  Может быть, и так. А может, и нет...
  - Ладно, Альберту, будем считать, что наш договор вступил в силу, - проговорил Харченко. - Если никто из нашего начальства не захочет что-то дополнительно выяснить...
  - Я ни с кем больше говорить не стану, - покачал головой Фрэнк. - Я и так сказал тебе по старой дружбе куда больше, чем имел право сказать...
  Ха-ха, по дружбе...
  - Знаю, - вслух Александр сказал иное. - И ценю. Значит, если что, я тебе еще позвоню.
  Фарренхауз молча кивнул. Ему не хотелось ничего ни говорить, ни делать, он чувствовал какую-то опустошенность.
  Пора и мне на пенсию, вдруг подумал он. Домик у меня есть, счет в банке накопился немалый, на старость хватит... Если разведчик становится сентиментальным, если он начинает думать о благе человечества и о личной душе в ущерб интересам своей страны - ему пора на пенсию.
  - Фамилия этого изобретателя Штихельмахер, - неожиданно даже для себя самого проговорил Фрэнк. - А продал нам информацию о нем сотрудник вашего МИДа некто Александр Лосницкий. Лосницкий потом, кажется, пропал без вести, но я к этому никакого отношения не имею.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА
  Сквозь стеклянную стену холла было видно, как весь простор участка вдруг заполнился вооруженными могучими парнями в камуфляже и со "сферами" на головах. Одни неслись к особняку, другие к хозяйственным постройкам, видневшимся чуть в стороне, кто-то уже торопливо осматривал машины на открытой стоянке... А от ворот мчался бронетранспортер, разворачивая пулемет в сторону здания; на его борту виднелись крупные буквы "СОБР".
  - Я же вам говорил, Ваха, что нужно иметь гражданскую сознательность, - ласково промурлыкал Жерар.
  Он очень любил наблюдать, как ловко и слаженно действуют собровцы. На базе отряда в районе платформы Водники имеется несколько зданий, а точнее сказать, остовов зданий, оставшихся от некогда располагавшейся тут воинской части, на которых бойцы ежедневно отрабатывают различные варианты своих действий при том или ином развитии сюжета, а потому вряд ли может сложиться ситуация, которая застала бы их врасплох.
  По зданию разнеслась тревожная трель звонка. Сейчас еще не хватает, чтобы кто-нибудь из охраны поднял стрельбу, мгновенно среагировал Ваха на сигнал тревоги.
  - Не стрелять! - рявкнул он. - Это менты!..
  Впрочем, он мог бы этого и не говорить. Покойный Боксер постоянно повторял своим подчиненным, что их дело охранять территорию от бандитов или конкурентов, но ни в коем случае не оказывать сопротивление властям. К тому же все боевики, которые могли эту заповедь нарушить, уехали с Самураем.
  - Так что ваше здание мы все равно осмотрим, - сказал Жерар.
  БТР остановился перед застекленным фасадом. Атаковавшие бойцы, как и было оговорено заранее, залегли широким веером... Чувствуя за спиной такую поддержку, Моисеев широко улыбался, глядя на перекошенное (от страха или от ненависти?) лицо Султанова.
  - Осматривай, мент, - процедил Ваха сквозь зубы. - Но только тебе за это придется ответить...
  - Это что, угроза при исполнении? - Жерар ласково жмурился, еще больше напоминая своим видом наевшегося соседской сметаны кота.
  И в самом деле, лучше не шутить такими вещами. Еще уложит, наручники наденет, по почкам надает... Связываться с ними, ментами...
  - Это не угроза. Но если ты ничего не найдешь... У меня в коллегии адвокатов...
  - Хватит волынку тянуть! - оборвал его Жерар. - Пошли!
  Стеклянные двери разъехались и в фойе вошли командир СОБРа, узнавший о его приезде и потому оставшийся с экспертами начальник райотдела милиции, с ними еще кто-то... Можно было начинать действовать.
  - Как ведет себя наш друг? - командир СОБРа смотрел на хозяина особяка с откровенной неприязнью.
  Будь его воля, он бы живо взял особняк штурмом, да только он признавал правоту Жерара - если будет причинен материальный ущерб и при этом здесь ничего криминального не найдется, неприятностей не оберешься. Сейчас еще как-то отбрехаться можно - отказ в разрешении на проведение плановых мероприятий, угроза сотруднику... Хиленько, конечно, ну да хоть какая-то зацепка.
  - Да теперь уже ничего, чуток успокоился, - отозвался Жерар. - Только ругается и угрожает.
  - В самом деле? - Валера сделал вид, что собирается двинуться к хозяину особняка. - Так мы его сейчас быстро успокоим...
  - Не надо, не надо, командир, - торопливо проговорил Ваха, успокаивающе подняв перед собой руки. - Я все, веду, показываю, что скажете...
  Он решительно направился в сторону лестницы, ведущей на второй этаж. Значит, там ничего криминального нет и быть не может, оценил Жерар. Нужно попасть в помещения, которые находятся в противоположном направлении.
  - Нет, нам нужно в подвал! - скомандовал он. - Показывай вход.
  - В подвал? - растерялся Ваха. - Но там ничего особенного нет... Подвал - он и есть подвал...
  - Ну это уж нам виднее...
  И в этот момент, едва ли не одновременно, раздались сигналы вызова - у Вахи в сотовом аппарате, а у начальника райотдела в рации. Сотовый телефон можно прижать к уху и никто не услышит, о чем идет речь, ну а милицейская рация звучит достаточно громко, чтобы информация стала доступна всем.
  - Да! - Султанов понимал, о чем может пойти речь, а потому пострался произнести это короткое слово как можно небрежнее. - Я.
  Ну а милицейская рация громко закричала:
  - На нас напали!.. Несколько человек расстреляли райотдел из гранатометов... А, черт!..
  В динамике что-то грохнуло, и связь прервалась.
  - Что там творится?.. - растерянно проговорил начальник райотдела.
  Командир СОБРа среагировал быстрее всех. Он бросился к выходу, вырывая из кармана свою крохотную рацию. Ему пришлось чуть притормозить у двери, которая отъехала в сторону не так быстро, как он бежал. Поэтому все собравшиеся услышали, как он кричит в микрофон:
  - Группа Воронова остается. Остальным отбой. По машинам!..
  Он еще что-то говорил, но его больше никто не слышал, потому как офицер оказался на улице. За ним бросился начальник райотдела.
  - Я понял, - между тем сказал в сотовый Ваха. - Здесь у нас обыск... Да нет, не переживай, все нормально.
  Мгновение Жерар еще колебался, не зная, что предпринять. В конце концов, рассудил он, этот черномазый никуда не денется, а там свои ребята, возможно, гибнут...
  - В машину! - скомандовал он участковому. - А вас я попрошу никуда не отлучаться до нашего возвращения! - это уже Султанову.
  Оказавшись на улице, Моисеев махнул рукой поднявшемуся ему навстречу плечистому парню.
  - На помощь нашим! - крикнул он ему.
  - Но командир сказал... - начал было тот.
  - А я говорю, что надо нашим помогать!
  Жерар бросился бежать к автостоянке, где стоял желто-синий милицейский "уазик", на котором он въехал на территорию.
  Ваха ошеломленно смотрел на происходящее. Поверить в такую удачу было трудно. Только что он был на грани истерики - если бы эти сыскари спустились в подвал, скорее всего его тут же могли увезти в следственный изолятор. А тут вдруг все в мгновение ока переменилось - теперь у него точно будет время на то, чтобы привести здесь все в полный порядок и уничтожить малейшие следы пребывания пленной девушки и убийства Исы и того охранника. Это была удача, поверить в которую было трудно.
  Как же вовремя пришло сообщение о нападении! Молодец, Самурай, даже специально он не смог бы начать акцию более удачно.
  Словно услышав его мысли, сотовый вновь загудел. Наверное, опять Самурай рапортует о ходе акции, решил Ваха. Но он ошибся. Это был Аргун.
  - Что у вас там происходит? - в голосе шефа сквозило недовольство.
  Уже знает, поморщился Вахи. Оперативно... Откуда? У него в ментуре свои люди или кто-то из своих ему стучит? Впрочем, в данный момент это неважно.
  - Не по телефону, - отозвался Султанов.
  - Значит, и в самом деле наломал ты дров... - сделал вывод Аргун. - Срочно приезжай ко мне.
  Час от часу не легче!
  - Но я сейчас не могу, - попытался объясниться Ваха. - Ко мне скоро менты приедут, обыск делать...
  - Что, так серьезно? - голос Аргуна из недовольного вдруг стал озабоченным, даже участливым.
  - Да, - подтвердил Ваха. - Нужно наводить порядки, - намекнул он.
  - Погоди, - вдруг понял Аргун. - Это что же... Из-за нашей гостьи?
  Этого вопроса Ваха боялся больше всего. Он надеялся самостоятельно нейтрализовать ситуацию, а потому не докладывал Аргуну о происшедших событиях. Однако теперь отступать было некуда.
  - Да, - признался он.
  - Тогда так, - после небольшой паузы проговорил Аргун. - Жди меня, я скоро буду у тебя. И больше ничего не вздумай предпринимать! Понял?
  - Понял, - с облегчением отозвался Ваха.
  Аргун мужик опытный - приедет и все уладит.
  Султанов почувствовал, как у него враз отлегло от сердца. Всегда приятно, когда проблемы вдруг разрешаются сами собой. Похоже, день, который начался так неудачно, начинает исправляться.
  ПОДМОСКОВЬЕ, РУЗСКИЙ РАЙОН, ОСОБНЯК ВАХИ СУЛТАНОВА
  Вертолет стремительно вывалился из-за зубчатой кромки хвойного леса и с размаху, лишь в последний миг мягко погасив скорость, опустился на бетонные плиты вертолетной площадки. "Мастер!"- невольно оценил Ваха действия летчика, торопливо шагая к грязно-зеленой туше винтокрылой машины со старательно закопченным бортовым номером, с ревом разгоняющей лопастями горячий воздух. Дверь открылась, летчик в поношенном голубом комбинезоне вставил в пазы крюки короткой лесенки и отодвинулся в сторону. В проеме показался Аргун, нетерпеливо махнул рукой Султанову. Тот, преодолевая сопротивление встречного ветра, подбежал, торопливо взобрался внутрь.
  Летчик тут же втянул лесенку внутрь, дверь захлопнулась, рев двигателей стал тише, авиатор ушел в свою кабину, и Ваха почувствовал, что машина начала подниматься вверх.
  - Мне нельзя улетать! - прокричал он Аргуну. - Вот-вот менты вернутся.
  Однако тот только пренебрежительно махнул рукой и указал подручному на место рядом с собой. Ваха знал, что этому человеку перечить ни в коем случае нельзя - напротив на откидной скамеечке сидели сразу трое громил из личной охраны Аргуна - после прокола с закупкой оружия в Исламистане он стал гораздо больше заботиться о своей безопасности.1).
  _____________________________________
  1). О той истории подробнее рассказывается в повести "Кастрат".
  - А теперь рассказывай, что у тебя здесь произошло, - потребовал Аргун. - Только коротко.
  Ваха рассказал все. Только чуточку сместил акценты, стараясь максимально обелить себя, зато побольше сваливая на покойных Боксера и Ису, да на недалекого Самурая. Аргун слушал внимательно, перебил только один раз.
  - Трупы где?
  - Какие трупы? - не понял Ваха.
  - Ну эти - Боксера и бабы твоей? Закопали хоть?
  - Не успели, - Султанов знал, что Аргуну лучше не врать: поймает на обмане - накажет жестоко.
  - Не успели... - процедил сквозь зубы Аргун. - Ну продолжай, продолжай...
  Когда Ваха замолчал, его начальник уточнил:
  - Все рассказал?
  - Все.
  - Ясно, - нетерпеливо заговорил Аргун. - Тогда по пунктам. Как ты думаешь, менты случайно к тебе нагрянули или по чьей-то наводке?
  - Не знаю, - откровенно ответил Ваха. - Могли и случайно - у меня дача крайняя от леса...
  Аргун скривился в неприкрытой саркастической ухмылке.
  - И группу захвата случайно вызвали?.. - спросил он. - Нет, Ваха, они пришли к тебе персонально. Значит, ты где-то прокололся, значит, ты у них на крючке, значит, скоро вернутся - они и без того глупость сделали, что сразу все вместе ломонулись своим помогать... Ну да ладно. Главное: где девчонка?
  Ваха боялся поднимать глаза на грозного шефа. Однако на конкретный вопрос требовался не менее четкий ответ.
  - Не знаю, - признался Султанов. - Мне сообщили - у меня там в ментуре свой человечек - что ее привезли в местный райотдел милиции. После разгрома, думаю, там никого не могло остаться в живых...
  И снова Аргун не дал закончить подручному.
  - Думаешь или знаешь? - резко спросил он.
  - Думаю.
  - Много ж ты надумал...
  Что-то в голосе шефа насторожило Султанова. Он невольно отодвинулся от собеседника и со страхом посмотрел на него. Однако ничего, что могло бы его напугать, не увидел - шеф смотрел с нескрываемым раздражением, однако без угрозы.
  - Ты дурак, Ваха, - заговорил Аргун на своем языке, чтобы не могли ничего понять громилы-телохранители. Только ругался по-русски - все кавказцы почему-то всегда ругаются только по-русски. - Зажравшийся, оборзевший, потерявший всякую бдительность дурак... Ты пойми, кретин: у нас, у нашей республики, была реальная возможность заполучить в свое распоряжение открытие, благодаря которому вся наша республика мгновенно вырвалась бы из нищеты. Мгновенно!.. Понимаешь ты это слово? В одно мгновение!.. Ты что же, думаешь, что наши полевые командиры смогут воссоздать экономику? Что они сложат оружие и начнут пахать землю и качать нефть?.. Они же ничего не умеют, кроме как стрелять да заложников захватывать, а потом им головы отрезать... Думаешь, что за счет заложников и угона скота в соседних областях мы сможем вытащить республику из задницы, в которой мы оказались?.. Ох, дурак!.. Весь мир, понимаешь, дурак, весь мир приполз бы к нам на коленях, умоляя о поставке этого приборчика. В том числе и эта долбаная Россия. Мы бы только от продажи лицензий на его производство мгновенно вырвались бы в число ведущих стран мира, сравнялись бы с Эмиратами. С Эмиратами!.. Нас бы умоляли взять миллиарды долларов! Умоляли бы!.. Ты представляешь, идиот, что ты наделал? Лично ты!.. От тебя и требовалось-то всего ничего: притащить мне или прибор, или бумаги и все, что найдется любопытного у этого жидка. Вот и все! Так ты так и не нашел ни прибора, ни нужной документации... Ладно, насчет его помощницы ты правильно сообразил, что ее прихватил... Но зато потом дел натворил!.. Зачем тебе было ее трогать? Ну зачем? Как ты мог проморгать, что твой же начальник охраны попытается эту девку вывезти? Ну и потом... Зачем тебе было всю эту хренотень со стрельбой затевать? Ладно, дурака своего прикончил, хрен бы с ним, плохо только, что не закопал... Но зачем было ментовку штурмовать, если у тебя там свой человек есть?.. Выкупил бы ее оттуда или поручил бы отравить ее потихоньку. И все! А теперь, считай, ты лично привлек внимание ко всей этой истории всего Министерства внутренних дел, а то еще и Лубянка подключится... Такие вещи тихо надо делать, тихо!..
  Султанов сидел, опустив голову. Аргун был прав. Кругом прав! Хорошо еще не догадался, что он, Ваха, хотел его, Аргуна, перехитрить и попытаться самому сделать свой маленький бизнес... А тут оказываются интересы всей его республики!
  - В общем, так, Ваха! - Аргун заговорил иначе: жестко, четко, ясно, конкретно. - Теперь вся милиция области встанет на уши и начнет искать тебя и этого твоего Камикадзе...
  - Самурая, - потерянно поправил Ваха.
  - Да хоть Хренотая - это неважно, - раздраженно перебил Аргун. - Главное, что лично его и других участников твоего идиотского налета обязательно теперь поймают. Пусть только одного из них, неважно кого - любого! И тогда они, эти твои помощнички, тебя заложат непременно со всеми потрохами... Понимаешь? Значит, мы ими должны пожертвовать. В конце концов, такого отребья мы сможем найти сколько захотим... Причем мы сделаем так, я сам этим займусь, чтобы менты поняли, кто и за что убит... Понял?
  Ваха обреченно кивнул. Ему было не особенно жаль этих русаков. Проблема была в том, чтобы теперь снова сформировать такую же мощную команду. Да и объяснить нужно будет, куда это вдруг подевались его подручные...
  В душе его опять шевельнулось нехорошее предчувствие. Ведь если вдруг будут убиты сразу несколько человек из его команды, следы непременно приведут к нему и ему и в самом деле придется отвечать в милиции... Султанов опять посмотрел на Аргуна.
  - Ты прав, - кивнул тот. - Тебе тоже придется исчезнуть, потому что ты всех нас спалишь...
  Ваха в первый момент даже не испугался. Он смотрел на Аргуна скорее удивленно, чем со страхом, не сразу сообразив, что тот имеет в виду под словом "исчезнуть", поняв его как "уехать". И только увидев беспощадность, сквозившую во взгляде бывшего приятеля, почувствовал, как откуда-то снизу, от живота, начинает разливаться животный страх. Он не к месту вдруг подумал, что именно в таком состоянии человек может обмочиться... Да и "медвежья болезнь" тоже...
  - Ты что, Аргун? - залепетал Ваха. - Ведь мы же с тобой земляки... Как же ты сможешь...
  - Смогу! - рявкнул Аргун. - Ты причинил такой вред нашему народу, нашему делу, что я тебя могу судить именно по законам шариата. И меня никто не станет за это осуждать. И Аллах меня простит.
  Теряя способность здраво рассуждать, Султанов рывком потянулся к пистолету, который всегда носил с собой. И в следующий миг уже лежал на ребристом полу вертолета, скрученный опытными руками мордоворотов Аргуна. На запястьях рук за спиной защелкнулись браслеты наручников. К ногам начали что-то привязывать.
  - Не надо, Аргун! - завизжал Ваха. - Ради Аллаха милостивого и милосердного, не надо!
  - Аллаха вспомнил?!. - Аргун схватил Ваху за грудки, рванул кверху; мордовороты услужливо подхватили жертву под мышки и поставили перед разъяренным шефом. - Ты бы о нем раньше подумал, козел!.. Ты же нас всех предал! Ты же знаешь, как к нам, кавказцам, тут относятся! И ты спровоцировал настоящую войну милиции против нас. Теперь у нас никаких денег не хватит, чтобы подкупить всех, от кого зависит начало травли против нас!.. Нет, Ваха, таких дураков, как ты, надо давить! - он кивнул подручным и сказал по-русски: - Кончайте его!
  - Не-е-ет!!! Не на-а-ада-а!..
  Овальная дверца вертолета была уже открыта. Под брюхом машины медленно проплывала гладь водохранилища.
  Телохранители Аргуна потащили жертву к двери. Что-то со скрежетом волочилось по полу, и Ваха невольно посмотрел себе на ноги. К ноге был прикручен тяжелый тракторный или танковый трак.
  - Ты сам подставился, Ваха! И мы теперь на тебя много чего спишем!..
  - Не хо-очу-у!..
  Аргун уже поднял вверх глаза, ритуально раскинул по-мусульмански руки.
  - Ля-илляхи-иль-Алла... - торопливо, скорее подчиняясь обряду, чем искренне, зашептал он молитву.
  Откуда-то из глубины сознания Вахи вдруг начало проступать осознание того, что это не игра, не попытка его запугать, что все это всерьез. Он, всего лишь несколько часов назад бахвалившийся перед племянником и подручными о своем могуществе, вдруг понял, что сейчас вдруг перестанет жить. Он знал, что из этих сильных опытных рук не вырваться. Но это понимание захлестнула слепая волна ужаса, противостоять которой он не мог. У него был шанс спастись, и он это понимал, надо было что-то пообещать Аргуну - не денег, которых у того и без него хватало, а какую-то информацию, например, как быстрее отыскать того же Самурая - да только он понимал и другое: у него нет времени даже на то, чтобы обдумать, как следует поступить. И эта безысходность лишила его остатков способности контролировать свои действия.
  - Пустите-е!.. - сила его крика удваивались, утраивались от вида раскинувшейся за открытой дверцей бездны. - Не на-а-а-да-а-а!...
  Аргун провел ладонями по лицу.
  - Аллаху акбар! - наконец проговорил он. И кивнул: - Прощай, Ваха!
  Дикий вопль выброшенного наружу человека мгновенно заглушил рев двигателей и свист рассекаемого винтами воздуха. Вслед полетел пистолет, который телохранители отобрали у жертвы... Едва дверца захлопнулась, вертолет прекратил барражирование и, круто наклонив лоб вперед, резко устремился в сторону леса.
  Никто из летчиков из кабины так ни разу и не выглянул. Они в свое время немало повоевали в Чечне, всякого навидались. А тут - "черножопые" между собой разбираются. Да пусть хоть все друг друга вот так повыкидывают, мало их там намололи...
  Вахе показалось, что он падает нескончаемо долго. Сначала он дергался, извивался, стараясь освободиться от наручников, от тяжелого трака, как будто, не будь их, он смог бы опять запрыгнуть в улетавший вертолет. Или замедлить падение и не разбиться при ударе о воду... Потом он вдруг осознал, что это последние мгновения его жизни, что спасти его уже не может никто и ничто. И от понимания этого перестал кричать и дергаться. Он смотрел на горизонт, на темное море леса, на плавно приближавшуюся водную гладь с несколькими рыбацкими лодочками, на заросли камыша вдоль берега... Но видел при этом не ставший уже привычным русский пейзаж, а оставшиеся за бесконечно далеким горизонтом снежные вершины Кавказских гор, бушующие в теснинах реки, прилепившиеся к скалам аулы - все то, что называется родиной, от которой ему довелось погибнуть так далеко...
  Он так и вошел в воду, молча, со взором, погруженным в себя. От удара не потерял сознание, какое-то время погружался, задержав дыхание, видя, как стремительно сгущается вокруг него сумрак мутной воды... Ваха даже успел достигнуть илистого дна - и только тогда в его молодое сильное тело начал через ноздри просачиваться, а потом хлынул рвущий нежные альвиолы легких смертоносный водный поток, выдавив остатки уже отработанного воздуха...
  - Что это было? - оглянулся на громкий всплеск один из рыбаков.
  Его лодка закачалась на волнах, кругами расходившихся от упавшего тела. Мерно покивал гусиным перышком и самодельный пробковый поплавок.
  - Да вертолетчики, блин, козлы, кажется, что-то сбросили, - отозвался его сосед по лодке.
  - То-то что козлы, - неприязненно согласился первый. - Летают-летают... Делать им не хрена... Только рыбу пугают...
  Они дружно, не сговариваясь, выдернули из воды лески и начали перенасаживать наживку. От души плюнули на извивавшихся на крючках розовых червячков. Больше об упавшем в воду предмете они не говорили.
  ...Между тем вертолет вернулся к осиротевшей даче. Слишком много тайн она хранила, чтобы оставить ее бесхозной.
  Машина зависла точно над серединой крыши. Подручные Аргуна один за другим опрокинули за борт два больших ящика. Вниз посыпались десятки стеклянных банок. Одновременно сквозь открытый иллюминатор третий боевик открыл огонь из автомата по будке охранника. Потом саданул по ней из подствольного гранатомета. Взрыв разворотил стену и бетонная плита крыши рухнула на изрешеченное пулями тело.
  - Все, уходим!
  Вертолет заложил крутой вираж и резко ушел на бреющем в сторону города.
  На крыше особняка тут и там начали разгораться десятки, сотни крохотных костерков. С каждым мгновением их становилось все больше, и через несколько минут после того, как вертолет исчез за зубчатой кромкой леса, дом уже полыхал весь - от цоколя до крыши, снаружи и изнутри. В банках, которые высыпали на крышу громилы Аргуна, находился термит - серебристого цвета блестящий металл, а также специальное вещество-воспламенитель. Оказавшись на воздухе, оно само собой возгоралось, пламя легко перебиралось на термит, потушить который практически невозможно. При горении он выделяет такую температуру, что проплавляет даже сталь. Разбиваясь, банки засыпали всю жестяную крышу особняка тысячами небольших кусочков мгновенно загорающегося термита, которые, легко прожигая ее, попадали на чердак, а потом сквозь деревянные перекрытия падали внутрь особняка. Тем временем сверху высыпалась вторая "порция" - банки с напалмом; его густая липкая масса, загоревшись от термита, огненной лавой стекала по стенам, просачивалась внутрь...
  Прошли считанные мгновения, а особняк уже превратился в исполинский костер. Время от времени внутри его что-то взрывалось - не то боеприпасы, не то балоны с газом.
  Ничего живого в доме остаться не могло.
  ПОДМОСКОВЬЕ, ГОРОД РУЗА, УЛИЦА КРАСНАЯ, РЯДОМ С
  РАЙОТДЕЛОМ МИЛИЦИИ
  Здание райотдела милиции уже практически затушили. Оно еще местами курилось дымком, из нутра почерневших бревенчатых обгоревших стен кое-где еще прорывались невесть как сохранившиеся под потоком воды и пены слабенькие язычки огня, но это все было уже не так страшно. Пожарные из брандспойтов тут же их заливали, уничтожая эти малейшие признаки, указывающие, что где-то внутри высохшего за долгие годы дерева может дотлевать огонь.
  Все были подавлены: такого разгрома не то что в этих местах - вообще в Подмосковье не бывало.
  - Прям Сицилия, - пробурчал старший пожарный. - Прям из кино...
  - Ага, кино, - тяжело и сумрачно согласился оказавшийся поблизости закопченный человек в замызганной, местами прожженной милицейской форме, с застывшей на щеке бурой полоской крови. - А вон бутафория лежит...
  Он кивнул на рядок лежавших в сторонке на траве обгоревших трупов, невесть кем прикрытых какой-то длинной тряпкой, похожей на старый киноэкран. Еще три трупа - убитые боевики - лежали чуть в стороне.
  - Да я же не о том... - стушевался пожарный. И тут же заорал на подвернувшегося под горячую руку подчиненного: - Ты куда льешь, твоють, не видишь, огонь прорвался...
  Начальник райотдела уже чуть отошел от шока. Он со своими подчиненными примчался сюда слишком поздно, когда обстрел уже закончился, а боевики скрылись, и возглавил операцию, прекрасно понимая, что вряд ли сумеет что-нибудь сделать - слишком слаженно действовали бандиты, чтобы рассчитывать на то, что они не продумали путей отхода. Однако нужно было действовать, надеясь хотя бы на удачу, - должна же она, эта избалованная капризная дамочка, помочь им наконец хоть в чем-то!.. Ну а главное: начальник был убежден, что идеальных преступлений не бывает - быть может, кто-нибудь из бандитов все же по какой-то причине замешкался и теперь оказался внутри стремительно формирующегося вокруг района кольца "Перехвата".
  Андрей Васильевич стоял возле стола, неизвестно откуда тут взявшегося, и внимательно наблюдал за тем, как его заместитель, вслушиваясь в сумбурные и разрозненные сообщения, вразнобой звучащие в наушниках, наносит на карту района оперативную обстановку.
  - Где?.. - орал заместитель в микрофон. - Не слышу... В Лидино?.. Отлично! Останавливай всех и вся, чтобы муха не пролетела!.. Кто?.. Палашкино? Ты там плотину держи под контролем - в ту сторону тогда будет не прорваться... Осташково! Осташково, вашу мать, вы там мост держите!.. Всех... Всех подряд, говорю... Да по хрену, что жаловаться будут: каждого из машины, руки на капот - и шмонай по полной программе!..
  А сам рисовал, рисовал...
  - Тучково, - подсказал начальник.
  - Туда они не сунутся - они же на машинах, - попытался возразить заместитель. - Развилку в Старой Рузе перекрыли, мост возле Марса тоже - достаточно будет... А оттуда только электричкой... К тому же это не наш район...
  - Делай, что говорят! - сдержанно выговорил начальник. - Они могут на то и рассчитывать, что их не ждут... Может, они уже от машин избавились и автобусами добираются... Так что Тучково, Дорохово, Волоколамск, Можайск... Свяжись с районами, с линейным управлением! Все по полной программе... ГАИ, участковых подключить - всех!
  Тут-то и началось.
  - Товарищ подполковник!.. Вас глава администрации...
  Этого следовало ждать. Но хотелось оттянуть как можно дальше. Разговаривать с начальством... Ну его, в самом деле, по возможности, куда подальше...
  - А, черт!.. - не сдержавшись, при подчиненных пробурчал Андрей Васильевич.
  Понятно, что местная власть должна быть в курсе происходящего - лишь бы не отвлекала от дела своими ценнейшими указаниями и не вмешивалась в работу профессионалов... Хотя какие мы, к черту, профессионалы, самокритично отметил начальник. Так раздолбать райотдел - вот это и в самом деле профессионалы...
  - Андрей Васильевич, вам сейчас не до меня, понимаю... - и в самом деле неожиданно понимающе прозвучал знакомый голос в трубке. - Только тут у меня видеопленочка интересная имеется - один наш работник случайно на камеру весь налет записал... Так что как только хоть немного освободишься - зайди.
  - Спасибо.
  Подполковник поблагодарил, конечно, и за пленочку. Но в первую очередь, про себя, за то, что его не дергают с указивками.
  Он едва успел отключить аппарат и передать его хозяину, как тот загудел снова.
  - Опять вас... - услышав всего лишь несколько слов, протянул трубку подчиненный.
  - Теперь-то кому я еще?.. - пробурчал начальник. - Теперь-то уж точно, наверное, область...
  Он взял протянутую ему трубку сотового телефона. Однако услышал совсем не тот голос, который должен был бы, по его мнению, прозвучать.
  - Андрей Васильевич, здравствуйте, - в голосе, пусть и не слишком явственно, но все же довольно заметно сквозил кавказский акцент.
  "Вот только этого еще не хватало!" - с досадой подумал подполковник. Черт, тут и так проблем хватает, в самом деле... У него и в мыслях не было, что сейчас какие-то кавказцы смогут позвонить и рассказывать ему о каком-нибудь совершенном против них преступлении. Наверное, какой-нибудь из местных ларечников собирается пожаловаться, что на него какие-то местные хулиганы пытаются "накатить". Или что бандиты, стрелявшие куда ни попадя, прорываясь из города, попали в какую-то торговую "точку". Расплодилось их тут... В смысле кавказцев... И главное, все прекрасно знают его телефоны и при необходимости звонят сразу ему, минуя подчиненных.
  - Я с кем разговариваю? - начальник с трудом сдерживал досаду.
  Однако и теперь он услышал совершенно не то, что ожидал.
  - Это абсолютно неважно, - четко расставил акценты собеседник. - Главное в том, что я могу вам сообщить подробности происшествия.
  В милиции непрофессионалы могут работать только в самых низовых звеньях, скажем, рядовыми постовыми, да и то, как правило, скоро уходят из органов или так и застревают в низах. Либо, в худшем случае, что тоже, впрочем, бывает, так и остаются непрофессионалами и движутся по штабной линии... Хотя почему же только в милиции? Такая картина характерна и для других "силовых" структур. Как говорится, не можешь работать сам - учи других...
  Начальник Рузского райотдела был слишком опытным профессионалом. И потому мгновенно зацепился за возможность заполучить какую-то информацию о разгроме, равных которому еще не было в округе.
  - Где? - быстро спросил он. - И когда?
  - Прямо сейчас, - отозвался голос. - Только предупреждаю вас: без фокусов...
  Ох уж это "без фокусов"... А как же обойтись без фокусов? Какой-то ублюдок по телефону хвалится, что он что-то знает важное, и в то же время предупреждает, чтобы к нему подходили "без фокусов"...
  - Слушай, ты!.. - начальник был на грани того, чтобы сорваться и заорать на телефонного собеседника, опять же при подчиненных. - Если ты что-то знаешь, говори, если нет - пошел ты...
  Оказавшиеся рядом люди с недоумением оглядывались на своего шефа. Обычно корректный и сдержанный, подобный стиль разговора он позволял себе нечасто.
  - Знаю! Я много чего знаю, - не дал ему закончить ругательство человек с кавказским акцентом. - Не злись, а не то вообще разговора не получится... Я тебе сейчас такое сообщу, что у тебя сразу настроение поднимется.
  Поднимется... От чего бы это в данной ситуации могло бы подняться настроение?.. Только если бы он вдруг проснулся и выяснилось, что вся эта картина - только жуткий кошмарный сон... "Скрути себя! Скрути!.."- вещал изнутри голос, который уже неоднократно выручал в прошлом.
  - Ну... - сквозь зубы процедил Андрей Васильевич.
  - Подковы гну... - по-прежнему спокойно, едва ли не добродушно, хмыкнул собеседник. - Я совсем рядом с тобой, за углом, так что мы с тобой можем встретиться прямо сейчас, через пять минут. Только, повторяю, без фокусов, а то вообще ничего не узнаешь... И побыстрее, пока бандиты не разбежались. Я ведь тебе наводку дам.
  Начальник милиции уже отошел чуть в сторону, чтобы никто не слышал разговора. Заместителю махнул рукой - занимайся, мол, ты и сам все знаешь, что делать.
  - Все, уговорил... Куда мне идти и кого можно взять с собой?
  - Бери кого хочешь, - безмятежно отозвался голос. - Пару-тройку человек... Только не всю свою кодлу... И меня задержать не пытайся - все равно бесполезно... Иди в сторону роддома, я тебя там встречу...
  Андрей Васильевич отключил аппарат, привычно сунул его в карман. Мгновение колебался, но потом решил и в самом деле ничего не предпринимать против звонившего. В конце концов, если будет нужда, уж его перехватить возможность будет. А так, кто его знает, вдруг испортишь дело и ничего не узнаешь... Что же касается покушения на себя самого - такую версию он сразу отбросил. Во-первых, не такая уж он значимая для бандюг птица, чтобы его трогать, а во-вторых и в-главных, если бы он кому и встал поперек горла, в столь маленьком городке его можно было бы убрать куда тише и незаметнее и не на фоне сгоревшего райотдела...
  Андрей Васильевич быстро оглядел оказавшихся поблизости людей. Махнул двоим - пошли со мной - и зашагал в указанную сторону. Не оборачивался, знал, что те идут за ним... Плохо, что нет того парнишки из области, мелькнула мысль, тот бы сейчас мог оказаться кстати. Он не знал, что Жерар уже примчался и уже сейчас расспрашивает свидетелей о подробностях происшедшего погрома.
  ...Метрах в ста за поворотом виднелись две машины, возле которых прохаживались двое крупных парней откровенно "телохранительного" вида. Подполковник привычно обратил внимание на номера автомобилей. Местные. Тем не менее сразу понял, что именно в них его ждут. Скорее всего, эти машины "зафрахтовали" на пару часиков у кого-то из местных жителей... Обычное дело... Надо запомнить номера, чтобы потом допросить владельцев "с пристрастием".
  Так оно и оказалось: едва милиционеры приблизились к автомобилям, им навстречу шагнул один из мордоворотов.
  - Тебя ждут, подполковник, - сказал он, распахивая дверцу "Жигулей".
  - Мы на "ты" не переходили, - пробурчал начальник, однако развивать тему не стал, втиснулся на указанное место.
  Мордоворот тут же захлопнул дверцу, отсекая начальника от подчиненных. Те так и остались на улице, переминаясь с ноги на ногу, чуть в сторонке, настороженно поглядывая на "шкафов".
  В салоне сидел мужчина дет пятидесяти с внешностью жителя Северного Кавказа. Это был Аргун. Он не поздоровался, не протянул руку, сразу заговорил деловито.
  - Значит так, Андрей Васильевич. Все это, - кивнул он за спину, в сторону разгромленного райотдела, - натворил тот самый человек, на даче которого вы сегодня делали обыск. Звали его Ваха Султанов...
  - Звали? - мгновенно отреагировал на ключевое слово начальник райотдела.
  - Именно звали, - твердо заверил Аргун. - Именно поэтому я сейчас здесь... Так вот, Андрей Васильевич, я хочу, чтобы вы лично и все ваше ведомство знали следующее. Можете расценивать это как официальное заявление... Ваха все это натворил сам, по своей инициативе и никто никаких санкций на подобное ему не давал. То есть это не некая планомерная акция, а его личная дурь. Завтра же все наши московские диаспоры народов Северного Кавказа - осетинская, дагестанская, ингушская - короче, все, и в первую очередь чеченская... В общем, повторяю, все мы, в том числе и наше духовенство, признаем, что это натворил наш земляк и решительно осудим эту провокационную выходку, направленную на то, чтобы обострить межнациональные отношения в Подмосковье. В вашем городе мы за свой счет отстроим новый райотдел, да такой, что тебе вся Россия завидовать будет. Погибших похороним честь по чести, пособие семьям, памятники, все такое прочее по полной программе... Честное слово, Андрей Васильич, - он не выдержал избранного полуофициального тона, которого старался придерживаться все это время, и заговорил иначе, по-человечески, едва ли не задушевно. - Поверь: мы и в самом деле ничего этого не хотели...
  - Кто это "мы"?- подполковник попытался подловить его на оговорке.
  Однако мафиози не смутился, отозвался, спокойно глядя ему в глаза:
  - Мы - это мы. И все. Как говорится, без комментариев... А Ваху можете не искать. Его уже нет.
  - Где же он? - искренне не понял офицер. - Куда так быстро девался?
  И снова Аргун сказал четко, твердо глядя собеседнику в глаза:
  - Ваха Султанов только что казнен по приговору шариатского трибунала. А его могилу можешь даже не искать, все равно не найдешь... К слову, можешь "списать" на него сколько угодно нераскрытых преступлений, на тебя никто не обидится... Так я могу быть уверенным, что ты доложишь о нашем разговоре начальству? И прессе?
  Скрывать содержание такого разговора... Правда, еще не ведомо, как это самое начальство посмотрит на сам факт переговоров... Однако в любом случае скрывать их Андрей Васильевич не собирался.
  - Обязательно, - твердо сказал он.
  Аргун выглядел удовлетворенным.
  - Ну вот и ладно, - сказал он. - Официально мы все это сделаем сегодня же... - И тут же перешел к другому разговору. - Сколько человек погибло?
  - Шестеро, - сумрачно отозвался Андрей Васильевич - начальнику о потере своих подчиненных говорить всегда тяжело.
  - Все ваши? - спокойно, стараясь не выдать ни голосом, ни взглядом, что задает вопрос не просто так, поинтересовался Аргун.- Или были посторонние?
  - Все наши... - не понял вопроса милиционер. - Не считая, конечно, трех бандитов... А какие могут быть посторонние?
  Трое бандитов Аргуна, естественно, тоже не интересовали.
  - Ну, я не знаю... - под видом того, что стушевался, мафиози постарался скрыть свою радость. - Просители-посетители какие-нибудь... Или кто в "обезьяннике" сидел...
  - Все наши. В камере никого не было, да и так...
  Опытным оком бывалого сыщика он уловил, что вопрос задан неспроста. Однако акцентировать внимание на этом факте не стал - сейчас есть дела поважнее. Просто сделал зарубку в памяти, чтобы потом обдумать. Да и Аргун снова поторопился перевести разговор в другое русло.
  - Теперь второй вопрос, - заговорил он деловито. - Сам Ваха в акции участие, как вы понимаете, не принимал. Не тот уровень... Акцией непосредственно руководил некто Самурай. Русский. Больше я о нем ничего не знаю. Даже имени-фамилии... Поймаете его - он всех остальных знает и сдаст без зазрения совести, я в этом уверен. С совестью у него напряженка... Ну а как его найти, тут уж, я думаю, вы и сами справитесь - Самурай, насколько я знаю, в своих кругах личность достаточно известная... Группа боевиков, насколько я знаю, скрывается в дачном поселке километрах в десяти на запад от Рузы... У меня все, Андрей Васильевич.
  - Погоди, - остановил его милиционер. - У меня, сам понимаешь, не может не возникнуть вопроса: все, что ты рассказал, это правда или ты "липу" гонишь, чтобы следствие пустить по ложному следу?
  Аргун усмехнулся холодно и высокомерно.
  - Ты даже не представляешь, подполковник, с кем рядом ты сейчас сидишь, - обронил он. - Поверь: если человек моего уровня снисходит до того, чтобы лично дать информацию начальнику заштатного райотдела... Нет, все это чистейшая правда. Просто мы не хотим начинать разборки. Тем более с милицией. Неужели это непонятно?.. И давай заканчивать!
  Он совершенно неожиданно распахнул дверцу и, оказавшись на улице, захлопнул ее за собой. Андрей Васильевич тоже попытался открыть свою, но тут выяснилось, что с его стороны на дверце отсутствует ручка. Пока он перебирался на другую сторону салона, его собеседник и оба охранника торопливо уселись во вторую машину и та сорвалась с места, тут же свернув за угол. Начальнику райотдела ничего не оставалось, как только проводить ее глазами.
  Рядом безмятежно стояли его подчиненные. Они оба, наблюдая за начальником и видя, что тому ничего не грозит, не подумали, что нужно попытаться задержать Аргуна или кого-то из его подручных. Впрочем, тут же осознал Андрей Васильевич, это им и не удалось бы, так что хорошо, что не попытались... Нужно срочно дать команду, чтобы эту машину на трассе остановили и проверили документы у "крутого". Даже если документы окажутся "липовыми", что вполне вероятно, будет уже хоть какой-то зацепкой.
  Откуда ж ему было знать, что за городом Аргун бросит и эту машину и улетит на вертолете?
  ...В этот момент в кармане подполковника вновь запищал сотовый телефон. Думая о только что завершившемся разговоре, милиционер достал аппарат и включил его.
  - Да! - сказал он, не сообразив, что отозвался на вызов не своего телефона.
  Голос в трубке был незнакомым. И звучал он спокойно, что совсем не вязалось с тем, о чем он говорил.
  - Слушай, Коля, мне тут полный звездец. Дача горит, выбраться из нее я не могу. Вокруг дым и огонь... Так что передай моим, чтобы к ужину меня не ждали, - не выдержав тона, чуть истерично хохотнул голос. А потом закончил: - Ты, Колян, всегда был дерьмом, но хоть теперь сделай, о чем прошу. И деньги, которые мне должен, моим верни... Прощай, не поминай, как говорится!..
  - Кто это говорит? - закричал милиционер.
  Столько событий, столько информации... Переварить такое количество не в силах ни одна, даже самая мудрая и седая, голова.
  - Так это не Колян?.. Так какого же... - и связь прервалась.
  Начальник опустил руку с аппаратом. Где-то еще что-то горит, а он не знает, что и где...
  - Чей это аппарат? - спросил он у подчиненных.
  И по тому, как вильнули глаза одного из них, понял чей.
  - Быстро: где и какая дача горит? - надвинулся он на подчиненного.
  - Какая дача? - похоже, тот и в самом деле не понял, о чем речь.
  - Кто-то только что позвонил и сказал, что где-то горит дача и он не может из нее выйти... Кто бы это мог быть?
  По мере того, как говорил начальник, подчиненный наливался смертельной бледностью.
  - Можно взглянуть? - похоже, он уже понял, о чем речь, однако, на что-то надеясь, пытался еще немного оттянуть время.
  Андрей Васильевич протянул ему аппарат. Тот взял, взглянул на высветившийся номер.
  - Ну?! - рявкнул подполковник.
  - Это дача Султанова, - вздрогнув, обреченно отозвался тот.
  Султанова... Дача, о которой только что говорил "крутой"... Значит, мафия и в самом деле заметает следы, понял начальник.
  Что же за всем этим стоит? Из-за чего вся эта кровь, эти расстрелы и поджоги? Причем тут та девчонка из леса? Или все это именно из-за нее? И не ее ли судьбой интересовался этот мафиози?
  Что вообще происходит?!
  - Ну, а теперь давай все по порядку! - потребовал начальник у подчиненного. - Только коротко и четко! Ты что, на них работаешь?.. И давно?..
  ПОДМОСКОВЬЕ, ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА N...
  Главный врач больницы, Георгий Шалвович Иукуридзе, встретил Вадима Вострецова на проходной. Невысокого роста, рыжеватый, с носом-картошкой, он никак не походил на потомка подданных любвеобильной царицы Тамары или царя-строителя Давида из рода Багратиони. Да и говорил он по-русски без малейшего акцента. Обрусел... А может, и мамаша его никогда не проживала на Кавказе, ограничившись лишь кратковременным романом с неким заезжим жгучим брюнетом...
  Заблаговременно предупрежденный о визитере по телефону, Георгий Шалвович лишь мельком взглянул на удостоверение, которое ему показал Вострецов, и протянул для приветствия руку.
  - Прошу вас, - указал он в сторону светлого здания, к которому напрямую, в стороне от официальной аллейки, тянулась протоптанная в траве тропинка. - Как вас звать-величать?
  - Вадим Сергеевич.
  - Очень приятно, - вежливо кивнул врач и, закончив протокольную часть беседы, сразу заговорил о деле. - Скажу откровенно: у нас такие пациенты, как эта девушка, - большая редкость.
  - Могу представить...
  Вадим перешагнул порожек обшарпанной проходной и ступил на территорию "психушки" с невольным внутренним трепетом. Как ни говори, а общаться с душевнобольными... Нет, это работенка не для каждого. Перед внутренним взором вставали картины, некогда виденные в фильмах: люди, жующие траву, пытающиеся вычерпать реку кружкой, совершающие еще что-то, столь же нелепое...
  На деле все оказалось далеко не так. На территории царили покой и уют, всюду виднелись небольшие беседки, в круглую чашу фонтана тихо стекала вода, на клумбах росли анютины глазки и еще какие-то цветы, вдоль аллей тянулись ровненько подстриженные кусты... По чистеньким аккуратным дорожкам степенно прогуливались одетые в больничные пижамы люди. Правда, между собой они почти не разговаривали - единственный признак, по которому можно было догадаться, что это не совсем обычные больные.
  - Это что, и есть ваши пациенты? - не удержался, спросил Вадим.
  Иукуридзе понимающе ухмыльнулся через плечо.
  - А вы, конечно, думали, что здесь все должны ходить в смирительных рубашках?
  - Ну, может, и не в рубашках... - замялся следователь. - Но все-таки...
  У здания, к которому они приближались, все окна оказались забранными решетками из толстых стальных прутьев, поверх которых была еще натянута мелкая ржавая металлическая сетка. Очевидно, чтобы ничего нельзя было передать через окно... Еще обращали на себя внимание проявления острого недостатка средств, отпускаемых на больницу - стены облупились, кое-где даже кирпичная кладка обнажилась, крыльцо растрескалось...
  - Помните, о чем пел Высоцкий? "Настоящих буйных мало..." - продолжая разговор, перебил его тираду врач. - А большинство из тех, кого вы видите, перенесли нервный срыв. Им просто надо, скажем, успокоиться, подлечить нервы. Я убежден, к слову, что нынче каждый человек должен время от времени проходить такой "успокоительный" курс - хвойно-кислородные ванны попринимать, валерьяночкой подышать, лечебной гимнастикой позаниматься... Сами знаете, какое сейчас время, все на нервах, вот и не выдерживает психика... Знаете, только в Москве добровольно обращаются за помощью к психиатру сорок тысяч человек в год. А по стране под "присмотром" психиатров находится три с половиной миллиона человек - и это без учета наркоманов и алкашей. Между прочим, на одного психиатра у нас приходится примерно 250 больных. Представляете себе нагрузочку?.. А в мире примерно каждый пятый человек страдает неврозом... Не так давно сюда поместили, скажем, подлечиться некую женщину, должен признаться, весьма богатую, так она мне сказала, что после того, как побывала здесь, поняла, что ее личные проблемы - это ничто по сравнению с теми, что обрушивается на других... После курса лечения почти все, кого вы видите, смогут преспокойно вернуться домой. Даже те, у кого в результате полученных травм головы или, скажем, ранений происходит так называемое изменение личности. Даже им чаще всего не возбраняется жить в семье - любовь и ласка близких, как это ни банально звучит, и в самом деле могут творить чудеса...
  Собеседники поднялись по выщербленным ступенькам крыльца. Однако входная дверь в корпус оказалась без ручки. Эту ручку достал из кармана Георгий Шалвович, вставил квадратный стержень в отверстие, повернул.
  - Прошу вас! - опять приглашающе показал рукой.
  - А это так положено? - поинтересовался Вострецов, проходя в здание и кивнув на ручку, которую врач вынул из гнезда.
  - Да, они есть только у работников лечебницы, больные не могут выходить, скажем, когда им вздумается.
  Кабинет Иукуридзе находился на первом этаже, прямо у входа. Врач его тоже открыл все тем же "карманным" инструментом.
  - Заходите и подождите немного, - попросил он. - Сейчас приведут вашу девушку... Честно говорю: я это не слишком вероятно, но я очень надеюсь на то, что информация, которую вы мне сообщили, поможет ей вернуть память. Хотя бы частично. А может, скажем, память и полностью восстановится. Такое бывает...
  Вадим Карину Туманян знал только по фотографии. Однако надеялся, что узнает девушку - если только здесь и в самом деле находится похищенная бендитами и чудесным образом исчезнувшая помощница Штихельмахера, в чем полной уверенности у него не было.
  Когда две дюжие санитарки ввели в кабинет девушку, Вострецов в первое мгновение решил, что и в самом деле произошла ошибка и что эта больная никакого отношения к разыскиваемой не имеет. Вместо веселой озорной кокетливо одетой смугляночки, которая глядела на него с фотографии, сделанной всего лишь три недели назад, он увидел какое-то бледное бесполое существо в просторной хламиде, с пустыми, ни на что не реагирующими глазами. И только потом разглядел в этом существе знакомые черты. Это была Карина. Но как же она изменилась!..
  Всего лишь несколько дней назад на глазах у Вадима умер ее руководитель, старик-изобретатель. Что именно он открыл, кому понадобилось его убивать, если, конечно, рабочая версия верна, еще предстояло узнать. Помочь в этом деле, скорее всего, могла только Карина. И этот факт сильно угнетал Вадима. Потому что он боялся опять сделать что-то не то, из-за чего вновь могло произойти непоправимое...
  - Карина! - громко обратился к ней Георгий Шалвович.
  Вадиму показалось или действительно у нее в глазах что-то дрогнуло, появилась какая-то осмысленность?.. Нет, наверное, только показалось. Или все-таки нет?..
  - Вас зовут Карина Туманян, - пристально вглядываясь в ее глаза, продолжал врач. - Вы работаете лаборанткой в лаборатории электромагнитных полей биологического происхождения вместе с Ароном Абрамовичем Штихельмахером... Помните - Арон?.. Арон Штихельмахер... Вашу маму зовут Асмик... Асмик... - медленно, размеренно выдавал Иукуридзе информацию, которую получил от Вадима. - Вы меня слышите? Вы меня понимаете?..
  Она по-прежнему была безучастной, никак не реагируя на слова врача. Смотрела прямо перед собой, просто в пространство. Иукуридзе вздохнул и откинулся на спинку кресла. Кивнул санитаркам. Те бережно подхватили девушку под руки и вывели в коридор. Карина им безропотно повиновалась.
  - Увы, простым наскоком тут, как я понял, к сожалению, не обойтись, - повернулся он к Вадиму. - Что же ей пришлось перенести, что вот так, скажем, напрочь отказала память?..
  Вострецов вспомнил фотографии, которые были сделаны в лаборатории, расстрелянной бандитами. Лежащие вповалку трупы, широко растекшиеся потоки крови, изрешеченные пулями стены... Такое и в самом деле не забудешь... Кроме того, неизвестно, что с ней произошло потом, до того, как она оказалась одна в лесу, кто и при каких обстоятельствах ее изнасиловал...
  - Но шансы есть? - не отвечая на вопрос, спросил он. - Я имею в виду, память у нее может восстановиться? Нам просто необходимо получить у нее нужную информацию...
  Вадим не закончил фразы, осекся. В самом деле, тут у человека голова не в порядке, а он ведет речь об информации...
  - Пока трудно сказать что-либо определенное, - не акцентируя внимания на бестактности собеседника, пожал плечами Иукуридзе. - Психика - скажем, самая ранимая и непредсказуемая человеческая материя... Даже не материя, а, как бы это сказать, некая субстанция, находящаяся на границе, на стыке материи и духа... У человека может мгновенно восстановиться память, скажем, от одного только какого-то запаха, который у него ассоциируется с неким воспоминанием. Сейчас был шанс, что девушка может среагировать на свое имя... Как видите, не вышло. Ну а так... Будем надеяться, молодой человек, будем надеяться!.. У нас есть, скажем, определенные наработки, опытные специалисты... Простите, если это не секрет, а в связи с чем к ней такой интерес у вашего, скажем, ведомства? - не выдержав, второй раз спросил он.
  Говорить - не говорить? Пришла пора или пока еще рановато?.. В конце концов, "вертушка", скорее всего, уже в воздухе... Ребята будут тут максимум в течение часа - во всяком случае, так планировалось, когда Вострецов сюда спешно выезжал.
  - Видите ли, - Вострецов счел возможным слегка приоткрыть карты. - У нас есть основания предполагать, что эта девушка принимала участие в разработке какого-то уникального прибора. А за этим прибором идет большая криминальная охота. Наверное, все эти беды на нее и свалились из-за этого...
  Напрасно он это сказал! Потому что реакция доктора... м-м-м... как бы это сказать... оказалась, мягко говоря, неадекватна информации.
  - Но ведь тогда... - направление мыслей врача мгновенно изменилось. - Но ведь тогда бандиты, скажем, могут и здесь до нее добраться...
  - В принципе, наверное, могут, - не стал отрицать Вострецов. - Но, во-первых, бандиты не знают, не могут знать, где находится девушка. - Откуда ж было знать Вадиму, что работавший на мафию милиционер уже сообщил Аргуну, куда отправили Карину. - Во-вторых, даже если бы они это и узнали, добраться до вашей клиники они никак не успеют, потому что сюда уже должен вылететь вертолет, который заберет Карину и перебросит ее в закрытую клинику, где она будет под надежной защитой...
  Словно в подтверждение его слов, откуда-то издалека послышался звук приближающегося вертолета.
  - Оперативно, - хмыкнул Вадим. И пробормотал: - И чего-то без извещения...
  Иукуридзе тоже прислушался.
  - Они что же, собираются прямо на территории больницы приземлиться? - всполошился врач.
  - Да не должны бы...
  Вострецов отозвался с некоторым сомнением, однако поднялся с места и подошел к окну. Вертолет грязно-зеленой расцветки, с тусклой звездой и закопченным номером, и в самом деле уже завис над лужайкой, раскинувшейся посреди территории больницы. Он, медленно развернувшись вокруг своей оси, начал аккуратно опускаться на землю. По лужайке волнами потекли серебристо-зеленые волны пригибаемой потоком воздуха травы. Еще недавно мирно прогуливавшиеся по дорожкам люди в пижамах в панике разбегались в разные стороны.
  - Здесь же больные! - воскликнул Георгий Шалвович, срываясь с места. - Что же вы делаете, менты тупорылые!..
  Вадим тоже ничего не понимал. Он смотрел на происходящее сквозь могучую решетку и мелкую металлическую сетку, которые двойной преградой закрывали оконный проем. За его спиной громко хлопнула дверь.
  Между тем грузная машина коснулась травы, овальная дверь на грязно-зеленом боку раскрылась и в проем, не дожидаясь пока выбросят трап, на траву один за другим спрыгнули несколько вооруженных человек в камуфляже. К ним навстречу бежал врач.
  И тут Вадим понял, что происходит. Бандиты-таки отыскали следы Карины и прилетели. За ней! Сейчас они захватят рыжего врача, заставят его указать, где находится девушка, и увезут их обоих. И тогда уж точно никто и никогда не увидит ни одного из них. Во всяком случае, живыми.
  Вадим бросился к двери. Но ведь здесь нет дверной ручки! Выбить ее? Вострецов попытался налечь на дверь плечом, потом ударил ее обутой в кроссовку ногой... Дверь не поддавалась - сделана на совесть. И открывается она внутрь... К тому же он не оперативник, он следователь, он не умеет вышибать двери ногой... И пистолета с собой нет!.. И в зарешеченное окно не вылезешь...
  Вострецов выхватил из кармана коробочку своей слабенькой рации.
  - Эй, кто-нибудь, кто меня слышит! - заорал он в нее. - На психбольницу номер ... совершено вооруженное нападение. Срочно, кто слышит, на помощь!..
  Следователь еще продолжал кричать, когда из рации раздался громкий треск. Вадим не сразу понял, что это где-то поблизости - да что там гадать, где именно: на вертолете - включили "глушилку". Он подскочил к окну иувидел, как двое громил держат врача под руки, а перед ним стоит человек и хлещет его наотмашь ладонью по лицу. Ошеломленный происходящим, Георгий Шалвович, конечно же, не выдержит и тут же все выложит своим мучителям.
  Увидел Вадим и другое - в сторону корпуса, в котором он находится, бегут еще двое боевиков с автоматами. Наверное, уже поняли, что кто-то пытался вызвать подмогу именно из этого здания. Что же делать?.. Врачу не поможешь. Карине - тоже. Было бы в руках хоть какое-нибудь оружие, можно было бы принять бой, выиграть время, в конце концов попытаться выстрелить в вертолет, подбить его - с такого расстояния это сделать, наверное, было бы не так уж сложно... А руки пустые - только трещит бесполезная рация.
  На столе, да и вообще в помещении, нет ничего острого или чего-нибудь, что можно было бы использовать в качестве оружия - сказывалась специфика учреждения. Почему-то подумалось, что у врача в столе может оказаться если не скальпель, то хотя бы какой-нибудь плохонький ножик, которым он режет хлеб или, скажем, колбасу на закуску. Но все ящики оказались запертыми. Вадим схватил стол и с грохотом опрокинул его на пол. Столешница удар выдержала, не отлетела, но зато откуда-то из недр стола посыпались различные предметы - монеты, значки, шариковые ручки, использованные стержни... Ножа среди не было, но среди предметов оказался старинный тяжелый дырокол. Хоть что-то, что можно использовать как оружие... Вострецов схватил его за массивную скобу, наподобие кастета, и прижался к стене возле двери. Если повезет, первого ворвавшегося можно будет огреть этой железкой по черепу, схватить автомат, а там - как получится. В любом случае это будет по-мужски...
  Он не знал, почему обернулся. Но только увидел, как с улицы в окно на него смотрит какой-то человек. Причем смотрит поверх ствола автомата, который уже направил на следователя.
  Вадим рухнул на пол, извиваясь, попытался отползти под окно, оказаться в "мертвом пространстве". Автоматная очередь, грохот которой смешался со звоном осыпающегося разбитого стекла, прошла над его головой. Одна из пуль сбила со стола жалобно звякнувший телефонный аппарат.
  - Гранатой бы его, да сетка мешает, - услышал он голос с улицы.
  - Ну его в задницу! - отозвался второй. - Главное, что он теперь без связи... Пошли... - и дальше Вадим уже ничего не слышал.
  Он лежал на полу под окном и чувствовал, как по щекам текут слезы бессилия. С ними он поделать ничего не мог. На его глазах, в его присутствии совершается грандиозное преступление, а он, человек, призванный стоять на страже законности, никак не мог его предотвратить.
  МОСКОВСКАЯ КОЛЬЦЕВАЯ АВТОДОРОГА, АВТОСТОЯНКА НЕПОДАЛЕКУ ОТ ПЕРЕСЕЧЕНИЯ С ОСТАШКОВСКИМ ШОССЕ
  - Ты что, бросаешь меня?
  Самурай смотрел на женщину задумчиво. До этого момента он и в самом деле хотел ее бросить, просто уехать и больше никогда сюда не возвращаться. Его мозги, не слишком приспособленные к абстрактному мышлению, интуитивно чувствовали, что при его образе жизни время от времени просто необходимо обрывать подобные затянувшиеся связи. Да и вообще нужно менять круг общения. Кроме рабочего, разумеется - только бытовой, чтобы у соседей не возникало лишних вопросов и не было оснований, чтобы "капнуть" на него "куда следует"... Теперь же, после вопроса подруги, Самурай вдруг подумал, что в данном случае можно бы сделать исключение. В самом деле, коль он собирается на какое-то время исчезнуть из города и залечь на дно, то почему бы не прихватить с собой и подружку? Там ведь придется кого-нибудь искать - не поститься же, в самом деле...
  - Но я уезжаю, - уже не так уверенно ответил он. - Вообще из города уезжаю. И не знаю, на сколько времени.
  - Так и я с тобой...
  - Ну что ж...
  Женщина довольно улыбнулась, просунула руку внутрь салона, отщелкнула кнопку запора, распахнула дверцу и торопливо, пока он не передумал, забралась на заднее сиденье.
  Ну да ладно, раз уж так получилось, то так тому и быть, решил Самурай. Нечасто женщина настолько откровенно навязывается ему. Даже не просто нечасто - такое в его жизни произошло вообще впервые!
  Знал бы он, о чем она, эта его подруга, сейчас думает! Людмиле на Самурая было плевать с высокой колокольни.
  Тупое похотливое животное, которое желает только пожрать да потрахаться. К тому же ему абсолютно все равно, получает ли при этом удовольствие женщина - о том, что существуют ласки, любовные игры, нежные слова, стремление не только удовлетворить себя, но и ублажить подругу, другие подобные интимные мелочи, за которые мужчину можно по-настоящему полюбить, - обо всем этом он даже не подозревал. Правда, он платил, платил хорошо. А когда какое-то время жил у нее, вообще обеспечивал всем необходимым... Да ведь только за это можно лишь отдаваться, оставляя душу недоступной для "партнера". Впрочем, на ее душу Самурай не претендовал.
  Однако теперь было не до жиру - у Людмилы накопились проблемы. У нее образовался грандиозный долг, причем в валюте, который неизвестно, как и чем отдавать, а тут еще курс доллара в очередной раз скакнул... Такой долг, что даже своим неплохим и при этом отнюдь не брезгливым телом отработать его она уже не могла бы. Ее поставили "на счетчик". До сегодняшнего дня она надеялась, что Самурай, за машиной которого она приглядывала, когда-нибудь появится и сумеет разобраться с Красавчиком. А тут выясняется, что Самурай и сам собирается смываться. То, что Самурай именно смывается, у нее сомнений не было. Ну а от чего или от кого, ее мало волновало. Значит, так надо...
  Нет, оставаться наедине со своими проблемами женщина не желала. Коль Самурай уезжает, лучше рвануть вместе с ним. Ну а там видно будет. Может, все еще как-то образуется...
  Самурай вырулил со стоянки, осторожно проехал мимо контрольного поста милиции, после этого прибавил скорость и влился в автомобильный поток, бесконечно текущий по кольцевой дороге.
  Все, теперь, похоже, можно и расслабиться! Самурай почувствовал, как его только сейчас начало отпускать нервное напряжение. Все-таки провернуть такую акцию, да к тому же потеряв всего одного человека... Хотя нет, троих... Ну да это не так и важно. В любом случае, это непросто. Но теперь-то все! Он сидел за рулем своей новенькой "Тойоты", которую лишь недавно приобрел и о существовании которой не знал Ваха, и теперь был уверен, что все его следы оборваны.
  - Слышь, Сеня, а куда мы едем? - наклонилась к нему с заднего сиденья повеселевшая Людмила.
  - Не лезь! - грубовато ответил Самурай. - Я думаю.
  - А ты умеешь? - не сдержалась Людмила и тут же прикусила язык - за такие шуточки можно и по морде схлопотать. За Самураем не заржавеет.
  ...- За такие шуточки можно и по морде схлопотать, - заметил Струшников. - Как думаешь, Олег?
  Поспелов согласно кивнул:
  - Запросто. Если только Самурай действительно умеет думать хоть иногда.
  Однако из динамика слышался только негромкий гул двигателя...
  Самурай ее реплику попросту проигнорировал. Вырвался - вот что главное!
  Едва он подумал об этом, как увидел гаишника, который выхватил глазами из общего потока именно его иномарку и взмахнул жезлом, указывая на обочину. Черт, накаркал!.. Впрочем, даже эта заминка не в силах была испортить ему настроение. Сейчас только сунуть этому менту зелененькую - и можно двигать дальше!
  - Ты чего останавливаешься? - не успокаивалась Людмила.
  - ГАИ, - коротко пояснил Самурай.
  ...- Всем внимание! - буднично произнес в микрофон Струшников...
  Что-то в приближающемся постовом Самураю не понравилось.
  В его движении не было той привычной ленивой небрежности, подчеркнутой уверенности в своем всесилии и всевластии, столь характерных для сотрудников нынешнего ГИБДД (черт, придумала же какая-то заумная голова название, язык сломаешь, пока выговоришь - хотя водители уже сумели по-своему расшифровать ее: "гони инспектору "бабки" - двигай дальше"), которые успешно переняли от своих предшественников из ГАИ. Этот приближался, внимательно наблюдая за водителем, который не торопился покидать автомобиль. И жезл держал не так, как его держат обычно - на правом запястье на ремешке, а в левой, причем так, что мог легко отбросить его...
  ...- Пошли! - негромко скомандовал Струшников. И тут же: - А, черт!
  Перед самым бампером ехавшего за самураевской "Тойотой" оперативным микроавтобусом вдруг, подрезая угол, с оглушительным треском проскочил какой-то лихач-мотоциклист. Водитель едва успел затормозить. В результате в тщательно отработанном плане захвата образовался сбой. Микроавтобус с группой захвата слегка занесло, и он оказался несколько в стороне от места, где должен был остановиться. Его дверца, оказавшаяся под углом к иномарке, стремительно отъехала в сторону и оперативники рванулись к "Тойоте"...
  Мимо с оглушительным треском пронесся мотоциклист. Невольно оглянувшийся на этот звук Самурай боковым зрением заметил сбоку какое-то движение. Скосил глаза. Так и есть: зеркальце заднего вида отразило рванувшихся в его сторону нескольких людей...
  Засада! Его-таки вычислили!
  - А-а-а! - по-звериному зарычал Самурай.
  В тон ему от неожиданности взвизгнула и Людмила.
  Динамики в машине, в которой ехал Струшников, казалось, едва не лопнули, передавая эти звуки.
  ...Теряя от страха способность рассуждать, киллер едва не до упора вжал в пол акселератор и отпустил сцепление. "Тойота" рывком сорвалась с места. Приближающийся спереди человек в форме едва успел отскочить от бампера взбесившегося автомобиля.
  - Стоять! - услышал он затихающие сзади команды сквозь гул двигателя. - Стрелять...
  Один из тех, кто бежал к машине Самурая, успел вцепиться в дверцу, но не удержался и сорвался, покатился по асфальту, едва не попав под колеса наезжающего сзади грузовика... И мгновенно сзади замелькали сполохи проблесковых маячков и раздался вой сирены.
  - Обложили!
  - Что это, Сеня? - верещала сзади Людмила.
  - Молчи, дура! - рявкнул Самурай.
  ...- Вперед! - сорвался на крик Струшников. - Уйдет, гад!
  - Не уйдет... - стиснув зубы, процедил Поспелов. - Не таких брали...
  Самурай считал, что водит машину неплохо, асфальт сухой, дорога широкая и гладкая...
  - Оторвемся! - попытался успокоить он сам себя.
  Все же старт остался за ним. Время набора скорости у "Тойоты" - не сравнить с "Жигулями" и уж тем более с "УАЗом"... Сейчас бы только немного оторваться, уйти из прямой видимости, бросить машину - ну а куда рвануть потом и где залечь на месячишко-другой, у него есть. По нынешним временам в округе происходит столько всякого, что через месяц его, Самурая, особенно и искать никто не станет! Забудут!
  ...Как с этой дурой быть? Сдаст ведь, сука, сдаст со всеми потрохами!.. Шлепну, вдруг решил он. Как только остановимся, сразу шлепну... И чего поддался, решил взять ее с собой? Связи надо обрывать!.. Не таскать же ее с собой! И просто так бросать нельзя...
  - Кто за нами гонится? - Людмила от страха не могла молчать.
  Запутавшись в своих проблемах, она почему-то возомнила, что это идет охота именно за ней, что это Красавчик, узнав, что она пытается бежать, подкупил милицию, чтобы стрясти с нее долг...
  - Вот уж действительно дура! - с досадой проговорил Струшников. - Мозгов, как у курицы. Неужто еще не поняла?..
  Неожиданно легко найдя через ГИБДД машину Самурая, они только сегодня установили в ее салоне "клопа" и теперь слышали все, что в ней происходит. В чем они прокололись, так это в том, что не взяли Самурая прямо на стоянке, когда он там появился. Да только кто же знал, кто мог предположить, что преступник объявится так скоро, да еще тотчас попытается уехать? Неудачный захват - тоже следствие спешки, в которой готовилась операция... Хорошо еще, что не упустили его вообще.
  ...Сейчас не до соблюдения правил. Самурай рвался вперед, не обращая внимания ни на кого и ни на что. Отчаянно сигналя, он обгонял оказавшихся впереди слева и справа, подрезал углы, проскальзывал в самые узкие просветы в потоках машин. Ему везло - в другое время он уже несколько раз непременно кого-нибудь задел бы, что на такой скорости было очень опасно...
  Впереди показался мост, плавной дугой изогнувшийся над МКАД. Самурай резко вывернул руль и разом проскочил из крайнего левого ряда в правый. С ментами сейчас шутки плохи - перекроют где-нибудь впереди дорогу, вызовут "вертушку", если, конечно, еще не вызвали, и тогда хана, не уйдешь!.. Нет, надо срочно избавиться от машины и рвать когти!
  - Ты куда? - взвизгнула Людмила.
  Самурай не ответил, мгновение поколебался, куда повернуть. Может, направо, в город?.. Нет, не стоит, там на въезде пост ГАИ, там движение поплотнее, там оторваться будет значительно труднее... Лучше за город! Самурай чуть довернул руль и направил машину по путепроводу, надеясь проскочить по трассе в сторону спасительного леса...
  - Сенечка, дорога перекрыта! - разглядела Людмила.
  В самом деле! Самурай увидел, что именно там, впереди, где мост вливается в Горьковское шоссе, уже стоят две милицейские машины.
  Он оказался в западне. Точнее, он сам влез, добровольно въехал в уготованную ему западню. Какой-то опытный режиссер, прогнозируя операцию, просчитал, что если киллеру удастся вырваться из засады, он непременно попытается уйти по этой эстакаде.
  ...- Вот и все, - ухмыльнулся Поспелов. - Теперь он наш!..
  "Тойота" еще мчалась по мосту, Самурай еще по инерции нажимал педаль акселератора - и вместе с тем со всей очевидностью понял, что они обречены. Киллер сейчас был подобен тому же Вахе, которого выбросили из вертолета. Он вдруг понял, что у него нет ни малейшего шанса уцелеть. Он как-то разом, в один миг, словно на едином полотне, увидел лица всех тех людей, которых лишил жизни или к убийству которых был причастен. И тут же, словно наложившихся на них, лица всех женщин, которых изнасиловал за свою жизнь.
  И что же теперь - в СИЗО? В зону? В "клетку подсудимых"?
  В камеру смертников?.. Нет, его не простят. Менты, узнав, что это именно он расстрелял райотдел, сами пришьют его в камере потихоньку. Да и заступаться за него теперь никто не станет!..
  - Да пошли вы все!.. - не подозревая, что его "слушают", заорал он неизвестно кому, в пространство, только для того, чтобы закричать.
  Людмила каким-то женским чутьем вдруг поняла, что хочет сделать Самурай.
  - Не на-ада-а! - завизжала она и попыталась броситься сзади на мужчину.
  Тот одним коротким толчком локтя в лицо отшвырнул ее на место.
  - Сиди, сука!..
  Из ее разбитого носа на платье часто закапала кровь.
  - Сенечка, не надааа!.. - не обращая на это внимания, визжала женщина.
  И зачем она поехала с ним? Уж Красавчик не убил бы, пусть избил бы, пустил бы через всех своих головорезов, даже квартиру отобрал за долг - но не убил бы!..
  - Пошла в задницу! - Самурай вдруг почувствовал, что изнутри у него поднимается неожиданный восторг от осознания того, что он сейчас сделает.
  Он сначала прижался к левому колесоотбою, а потом резко вывернул руль вправо. Машина, на огромной, не допустимой для российских дорог скорости налетев на высокий бордюр, подпрыгнула и, сбивая ограждение, рухнула с путепровода вниз.
  - Сенечкааа, я не хочууу...
  - Во-от вам всем! - уже падая, в истерическом восторге орал Самурай, стуча себя ладонью по согнутому локтю. - Во-о-о!..
  ...- Что он делает?..
  С места, где "Тойоту"-беглянку ждал милицейский кордон, было хорошо видно, как машина, выписав зигзаг, словно попыталась спрыгнуть с моста. Подобно кенгуру, белая иномарка скакнула вверх - в разные стороны брызнули вырванные с корнем передние колеса, шаровые опоры, рулевые тяги... Сама же "Тойота", от удара переворачиваясь радиатором вниз, полетела с эстакады, на струящийся по широкому полотну МКАД транспортный поток.
  ...Водитель бензовоза вряд ли успел сообразить, что происходит. Только вдруг прямо перед просторным лобовым стеклом его могучего "Мерседеса" мелькнуло днище падающего сверху автомобиля. Бензовоз налетел на него всей своей многотонной массой.
  ...- Сейчас рванет... - обреченно проговорил кто-то из милиционеров.
  ...И рвануло. Залитая "под завязку" цистерна всей тушей налетела на рухнувшую с эстакады "Тойоту". "Мерседес" повело, смятая кабина подпрыгнула, накатившись передними колесами на отброшенный вперед автомобиль Самурая, полуприцеп начало "сворачивать", он зацепил осевой колесоотбой... И цистерна не выдержала боковых нагрузок. На асфальт широкой рекой хлынуло топливо. Оно лилось долго - целое мгновение... А потом на месте груды искореженного металла с тремя уже мертвыми телами вспыхнуло исполинское огненное облако.
  ...Из десятков глоток пассажиров одновременно вырвался вопль. Рейсовый "Икарус" мчался прямо во вспыхнувший впереди огненный клубок. "Надо успеть остановиться!" - мелькнула у водителя мысль. Однако многолетний шоферский опыт подсказал, что автобус до пламени остановиться не успеет, и заставил еще сильнее вдавить педаль газа. Лишь бы только не налететь на какие-нибудь крупные обломки... И он оказался прав - автобус врезался в облако пламени и, лишь раз подпрыгнув на какой-то железке, через несколько мгновений вырвался из него. Только теперь водитель затормозил. "Икарус" еще не успел толком остановиться, а все его двери с шипеньем раскрылись.
  - Без паники! - надрывался в микрофон водитель. - Мужики, будьте мужчинами!..
  Какое там! Люди давили друг друга, стараясь поскорее выбраться наружу. Кто-то сумел выбить аварийное окно и, спрыгнув на асфальт, протянул вверх руки - ему передавали ребенка. Вслед за ребенком кто-то начал высовывать привязанный к тележке чемодан... Колеса автобуса густо курились черной вонью горящей резины.
  - Едрит твою налево! Так и в крематорий раньше времени попадешь !- нервно хохотнул кто-то из выбравшихся наружу мужчин, показывая рукой на табличку с указанием маршрута.
  На ней значилось: "N 760. Метро "Щелковская" - 2-й Московский крематорий".
  ...Последними жертвами трагедии стали сразу пять человек - семья, ехавшая на стареньком "москвичонке". Решили выбраться за город, на пикничок... У сидевшего за рулем отца водительского опыта было поменьше, он попытался остановиться и точно въехал в огненный шквал... Через несколько секунд из эпицентра пожара едва слышно донесся взрыв "москвичовского" бензобака.
  ...Профессиональный киллер по кличке Самурай, даже уходя из жизни, сумел прихватить с собой несколько человеческих душ...
  С вертолета было хорошо видно, как сворачиваются в тугие рвущиеся к небу спиральные струи потоки огня, как накапливаются по обеим сторонам подъезжающие автомобили, как уплотняется подальше от пламени толпа зевак.
  - Да, натворили делов... - сказал в фургончике Струшников. - Как будем ответственность делить? - спросил он в микрофон у сидевшего в вертолете офицера ГИБДД, ответственного за операцию.
  Тот, глядя на происходящее с воздуха, откровенно вздохнул.
  - Там разберутся, - кивнул он в сторону ревущих над головой двигателей.
  Струшников не видел его движения. Но догадаться, кого имеет в виду коллега, было нетрудно.
  ПОДМОСКОВЬЕ, ПСИХИАТРИЧЕСКАЯ БОЛЬНИЦА N...
  Разбежавшиеся перепуганные больные наблюдали за происходившим издалека. На них никто не обращал внимания.
  - Быстрее говори! Ну!..
  Аргун методично, раз за разом хлестал по щекам Георгия Шалвовича, которого крепко держали его громилы. Врач, оглушенный, раздавленный происходящим, ничего не понимал. Из носа, по которому не очень сильно, но опытно ударил один из громил, сочилась кровь, разбитая губа распухла... Он плакал, рыжеватые волосы слиплись от пота, обильно выступившего на голове...
  Бандит вдруг понял состояние врача.
  - Беда с этими интеллигентами... - проворчал он.
  Повернулся к торчавшему за спиной подручному.
  - У тебя что-нибудь выпить есть?
  - Наверное, есть что-то... Там, - кивнул тот за спину. - В "вертушке".
  - Бегом, тащи что есть.
  Пока тот бегал, Аргун нетерпеливо - теряли драгоценное время - спросил у старшего боевика, не отходившего от шефа ни на шаг:
  - Что со связью?
  - "Глушилку" включили. Коммутатор ребята должны разбить первым делом, - четко доложил подручный. - Короче, пока все путем. А там кто его знает...
  Это было понятно: при таком спонтанном налете ручаться ни за что нельзя. Скорее всего, сюда и в самом деле идет только один телефонный кабель, который подключен к местному коммутатору. А вдруг нет?.. Одна надежда - скрыться, пока информация о происходящем каким-либо образом не попадет в милицию.
  Когда боевик принес фляжку, Аргун схватил врача за волосы и запрокинул ему голову и начал заливать остро пахнувшую спиртом теплую жидкость в его раскрытый рот.
  - Ну что, очухался? Начал соображать?.. - ему показалось, что в глазах жертвы появилась осмысленность. - Ты лично нам на фиг не нужен... Ответишь на несколько вопросов - и все!
  Передав фляжку за спину, он начал брезгливо вытирать платком с руки пот врача.
  Со стороны здания, от которого прибежал Иукуридзе, донеслись автоматные выстрелы. Аргун не обратил на них внимания - знал, что там, где нужно пострелять, его боевики легко справятся и без его подсказок. Мозгами шевелить не умеют - это точно. Придурок Ваха вон сколько дополнительных трудностей создал! А уж если надо кого "замочить", для них проблем не возникает...
  - Нам нужна девчонка, которую к вам сегодня доставили, - сказал он врачу. - И все. Мы ее заберем, а ты останешься здесь... - уточнять, живым или мертвым останется здесь Георгий, не стал. - Где девчонка?
  - Палата номер шестнадцать, - с трудом ворочая разбитыми губами, с ужасом глядя на страшного человека, отозвался Иукуридзе, сразу понявший, о ком идет речь.
  Аргун довольно улыбнулся.
  - Вот и отлично! - потрепал он Георгия Шалвовича по щеке, по которой только что хлестал этой же рукой. - Как ее имя? Фамилия?..
  Морально раздавленный происшедшим, врач сейчас был готов рассказать все, что знал:
  - Ее зовут Карина... Фамилия... Фамилию не помню... Правда, не помню...
  - Как же так? Врач не помнит фамилии пациента?
  Аргун понимал, что жертва сейчас находится в таком состоянии, что врать не станет. Его просто заинтересовала сама по себе ситуация - врачи всегда и везде обращаются к пациентам по фамилии.
  - У нее амнезия.
  - Что?
  - Амнезия... Потеря памяти... Она не помнит свою фамилию...
  Георгий Шалвович не стал говорить, что узнал ее имя от приехавшего следователя. Девушку они увезут, но хоть паренька не станут трогать... Если еще не убили... Впрочем, если бы у него спросили про паренька, он бы и про него все сказал. Не спросили...
  Потеря памяти... Аргун опять оглянулся на подручного.
  - Слышал?
  - Да. Карина. Шестнадцатая палата.
  - Бегом. Из-под земли!..
  Еще несколько секунд назад Аргун хотел попросту застрелить врача. Однако потеря памяти... Тут нужен специалист. Причем специалист не покалеченный, не тронувшийся умом от страха... Значит, этот донельзя запуганный человек, только что бывший первым кандидатом на тот свет, вдруг стал ему необходим. Н-да, задачка... Ну и натворил Ваха, шайтан возьми его душу!
  - Ведут! - вдруг сказал подручный, еще не успевший сорваться исполнять полученное распоряжение.
  Аргун поднял глаза и увидел, что четверо боевиков, которых с самого начала он направил к больничному корпусу, уже тащат к вертолету двух женщин в больничных хламидах.
  - Вот этих двоих привезли только сегодня! - слегка запыхавшись, доложил тот, который нес автоматы остальных.
  Удача! Хвала Аллаху, кажется, удача не оставляет его! Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазить бы!
  - Которая была в шестнадцатой палате? - стараясь скрыть охватившую его радость, резко спросил Аргун.
  - Мы на номера палат не смотрели, шеф, - растерялся боевик. - Взяли за жабры надзирательницу, она и показала, кого брать.
  Одна из приведенных женщин, постарше, по очереди глядя в глаза каждому, кого видела вокруг, безостановочно повторяла:
  - Не нужно меня бить... я хорошая... не нужно меня бить... я хорошая...
  Другая смотрела на происходящее пусто и равнодушно.
  - Как тебя зовут? - рявкнул Аргун на первую.
  - Анна Спиридонова... не нужно меня бить... я хорошая... Анна Спиридонова... не нужно меня бить... я хорошая... - чуть изменила она фразу.
  Аргун спокойно поднял пистолет, выстрелил ей прямо в открытый рот. Пуля вышибла несчастной затылок, и кроваво-желто-серая, в жестких волосах масса шлепнулась на зеленую траву. Брызги попали на кроссовки одного из державших женщину боевиков.
  - Извини, - буркнул ему Аргун. И тут же скомандовал: - Этих двоих - в вертолет! Взлетаем!
  Боевики подхватили врача и больную, одного за другим, словно бездушных кукол, закинули внутрь салона. Быстро забрались сами. Трап втаскивали и закрывали дверь, когда вертолет уже круто пошел на подъем.
  Неужели удалось изменить ситуацию к лучшему? Аргун даже глаза прикрыл, едва веря, что самое трудное позади. Правда, беспокоила эта... как ее... мнемо... амне... В общем, потеря памяти. Ну да только этот рыжий, что сейчас громко хлюпает кровоточащим носом, стараясь не смотреть на упорно молчащую девушку, ее вылечит. Должен вылечить. Потому что у него теперь только два варианта: или вылечит и умрет быстро и безболезненно, либо, если не справиться с этой задачей, его самого забьют до того состояния, что он станет пациентом этой же "психушки".
  Мысль Аргуну понравилась, он даже усмехнулся. В самом деле, не убить, а довести до сумасшествия и поместить туда же, где он сам психов лечил... Будет потом что друзьям рассказать...
  В этот момент кто-то тронул его за плечо. Он оглянулся, к нему склонился старший из подручных.
  - Менты! - прокричал он сквозь рев вертолетных двигателей и указал в иллюминатор.
  Аргун взглянул туда. Далеко в стороне по направлению к только что покинутой больнице мчался желто-синий милицейский вертолет.
  - Пусть летят! - весело подмигнул Аргун своему помощнику. - Теперь пусть летят.
  На радостях он наклонился к сидящему на полу Иукуридзе.
  - Слышь, рыжий, я тебе даю слово, что отпущу, если ты вернешь ей, - бандит кивнул головой в сторону безучастно наблюдающей за происходящим девушки, - если ты вернешь ей память.
  И ведь отпустил бы...
  - Ей память возвращать нет нужды, - прижимая к губам окровавленный платок, отозвался врач.
  - Как это нет нужды? - не понял Аргун. - Ты же сам только что говорил...
  Георгий Шалвович оторвал платок от губ и проговорил, с вызовом глядя на бандита:
  - У нее шизофрения... Отягощенная мания величия...
  Шизофрения? При чем тут мания величия?.. Неужели?.. Еще боясь поверить в произошедшую ошибку, Аргун подвинулся по лавке, схватил девушку за коротко остриженные волосы.
  - Кто ты такая? - рявкнул он на нее.
  - Ты от меня ничего не добьешься, богоотступник аббат Кошон, - четко и внятно отозвалась больная. - Твое имя, Кошон, вполне соответствует значению этого слова - свинья. Ты и есть свинья...
  Аббат Кошон? Что за аббат?..
  - Имя! Имя!!! - тряхнул он ее за волосы еще раз. - Как твое имя?
  - Мое имя - Жанна д'Арк, - так же безучастно проговорила девушка, по-прежнему непроницаемо глядя прямо перед собой. - И я уже спасла Францию! Мое имя войдет в историю!.. А тебя, богоотступник, покарает господь!
  Она еще какое-то время что-то говорила, столь же патетичное и гордое, потом, войдя в раж, пыталась даже петь "Марсельезу", но Аргун ее уже не слушал. Он схватил за рыжие волосы врача.
  - Но почему ты молчал?
  В душе Георгия Шалвовича уже проснулось мужество, которое он унаследовал от своих гордых предков. В самом начале он так легко сдался лишь потому, что слишком неожиданно на него обрушились боль и унижение.
  - А ты у меня не спрашивал, - усмехнулся он.
  Только теперь в полной мере осознал Аргун, какую непоправимую ошибку он совершил. Да, его подручные приволокли двух женщин, которых лишь сегодня привезли в "психушку", но ни они, тупые боевики, ни он, умный главарь, не подумали проверить, сколько всего за истекшие сутки было доставлено в клинику новых пациентов.
  - За борт, обоих! - потухшим голосом распорядился он.
  - Да, молодец, вот это по-мужски, - прокричал ему, услышав приговор, Иукуридзе. - За свою же ошибку убить больную женщину... Только на это ты и способен. Тоже мне, воин!.. Ты случайно в Буденновске за беременных женщин не прятался?.. Правильно она тебя свиньей назвала, правильно!
  Он в запале нашел самое обидное для мусульманина слово - свинья.
  - Стойте! - рявкнул Аргун подручным, которые уже подтащили Георгия Шалвовича к открытому дверному проему. - Он так легко у меня не умрет...
  Один из боевиков, увидев шефа в таком бешенстве, послушно отпустил врача, сделал шаг в сторону, чтобы не мешать расправе. Второй, напротив, сжал руку жертвы еще крепче. Иукуридзе на это среагировал мгновенно. Он ухватил освободившейся правой рукой второго бандита за куртку и прыгнул в дверь сам. Тот попытался вцепиться в пустую турель, перекрыть ею проем, однако она, ему на беду, оказалась накрепко зафиксированной в походном положении. Одной рукой боевик удержаться не смог, громко ударился головой о броню и с криком вывалился наружу.
  Все это произошло в одно мгновение. Какое-то время все молча смотрели на открытый дверной проем, сквозь который выпали два человека. Первым оторвал от нее взгляд и со страхом уставился на грозного шефа боевик, который, отпустив руку врача, практически обрек товарища на смерть. Он ждал немедленной расправы над собой.
  Однако расправы не последовало. И без того сегодня слишком много людей потеряли, рассудил Аргун.
  - Сам сегодня пойдешь и его жене расскажешь, - обронил он провинившемуся. - И закрой люк - дует.
  Больная по-прежнему сидела на полу.
  - А с ней что? - несмело спросил старший помощник.
  - Когда прилетим на место, бросим эту Орлеанскую деву где-нибудь на дороге. Все равно она ничего никому рассказать не сможет, - решил Аргун. И добавил на своем языке: - Ну и денек сегодня, шайтан подери этого Ваху!
  ПОДМОСКОВЬЕ, БЛИЗ ПСИХИАТРИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ N...
  - Куда садиться будем? - борттехник выжидательно смотрел на старшего.
  Ингибаров и сам этим вопросом был искренне озабочен. Тут смешивалось несколько факторов, которые приходилось учитывать. С одной стороны, он понимал, что нельзя спсиху садиться непосредственно на территории "психушки", чтобы окончательно не допсиховать психику психов, прости меня, учитель русской словесности, покойный Исай Иосифович Кацман, за столь дикое нагромождение однокоренных слов! С другой стороны, если произошла утечка информации из райотдела милиции, нужно спешить, потому что, вполне возможно, бандюки уже знают, куда именно успели увезти пострадавшую - успели буквально за полчаса до налета на райотдел этих самых бандюков. Правда, Вадим уже должен быть в больнице, так что особенно переживать не о чем. Но, опять же, не дай Бог, что случится, что может один человек, да еще такой неподготовленный, как Вадим... Нельзя было его сюда отправлять одного. Но он единственный оказался ближе всех к этому району, потому его единственного сюда срочно и направили. Передавать же информацию в местную милицию Ингибаров не решился. Кто его знает, вдруг опять произойдет утечка...
  Впрочем, крайнего варианта Сергей Реисович не допускал. В самом деле, даже если главарю бандитов, который стоит над Султановым (любопытно все-таки, кто же это, ведь пока нет никаких зацепок...) станет известно место, куда именно доставили пострадавшую, потребуется время, чтобы самому добраться сюда и попытаться вытащить ее из лечебницы.
  На многие вопросы мог бы ответить Вадим. Но он почему-то упорно молчал. Скорее всего, рация не достает, утешал себя Ингибаров, оборудование у них то еще, допотопное, не то что у мафии...
  - Так куда будем садиться? - нетерпеливо напомнил о себе вертолетчик.
  - Где-нибудь поближе к воротам, но не на самой территории, - принял решение Ингибаров.
  В этот момент из кабины выглянул командир экипажа и призывно махнул им обоим.
  Старший следователь и борттехник поспешили к нему. У Сергея сжалось сердце в тревожном предчувствии. Не просто так их подзывают, вдруг со всей очевидностью понял он. Там, внизу, что-то стряслось.
  - Там что-то произошло, - прокричал, подтверждая его опасения, второй пилот, указывая пальцем в пол.
  Борттехник откинул свою "сидушку", однако садиться не стал, замер, скрюченный, всматриваясь во что-то сквозь прозрачное носовое остекление. Ингибаров шагнул к борту, припал к иллюминатору.
  Внизу была видна обширная обнесенная забором территория с несколькими разбросанными по ней строениями и ровными аккуратными дорожками. Посередине ее виднелись встревоженно метавшиеся люди. Вертолет шел довольно низко, и можно было разглядеть лежащее на траве тело, к которому склонились несколько человек в белых халатах.
  Опоздали!.. Неужели они опять опоздали?..
  Ингибаров оглянулся и показал пилотам, чтобы они садились прямо здесь, на территории. Впрочем, командир и сам уже принял такое же решение и плавно повел машину на снижение.
  Сергей Реисович спрыгнул на траву первым. И побежал к лежащему на траве человеку. Это была женщина в больничной одежде; она лежала на спине и широко открытыми глазами смотрела в голубое небо с редкими облачками. Рот ее был широко раскрыт, под затылком траву густо залила кровь.
  - Что здесь произошло? - безнадежно, с тоской в голосе спросил следователь.
  - А то сам не видишь! - зло отозвался пожилой человек в белом халате. - Убийцы уже на вертолетах летают, а вы греблом щелкаете!
  На вертолете? На вертолете... Значит, преступники прилетали сюда на вертолете! Потому и опередили их. Все правильно: мафии надо - она садится и летит, а тут пока все согласуешь...
  - Тут был наш человек, - Ингибаров схватил медика за плечо. - Где он?
  Тот выдернул плечо из его пальцев.
  - Не знаю... Иди ты!..
  - Вон он... - сказал кто-то у Ингибарова за спиной.
  От ближайшего корпуса к ним потерянно брел Вострецов. Встрепанный, в порванной рубашке, со ссадиной на подбородке, с расцарапанной шеей, с раздавленной рацией в руке... Со следами слез на расстроенном лице.
  Начальник бросился к нему, схватил за грудки:
  - Что тут произошло?
  - Я ничего не мог сделать, - не оправдываясь, а просто констатируя факт, тоскливо проговорил Вадим. - Я ничего не мог сделать... Их было много и они с автоматами, а у меня даже пистолета...
  Ингибаров встряхнул его, пытаясь привести в чувство.
  - Быстро и четко: что тут произошло?
  - С полчаса назад на территорию сел вертолет... - отрешенно начал рассказывать Вадим.
  - Какой? - быстро перебил Сергей Реисович.
  - Номера у него не было... А может, и был, да только его не было видно. Со звездой... Похоже, военный... Кажется, Ми-8..
  "Может... Похоже... Кажется..." - с закипающим раздражением подумал начальник.
  - Ты быстрее говорить можешь?
  - В меня стреляли, чуть не убили... А у меня даже пистолета не было... - с отчанием пошел по второму кругу Вострецов. - Я ничего не мог сделать...
  - А девушка?! Что с ней?- уже не сдерживаясь, рявкнул Ингибаров.
  - Ты на него не ори! - неожиданно вмешался все тот же пожилой желчный медик. - Начальник гребаный... Не видишь - шок у парнишки... Ты у меня спроси, что надо...
  - Сюда сегодня привезли девушку, - не обращая внимания на ругательство, круто повернулся к нему Ингибаров. - Где она?
  - Сюда сегодня привезли двух девушек и вот ее, - кивнул мужчина на убитую. - Одна с манией величия, ее они почему-то увезли, другая с потерей памяти...
  Мания величия... Потеря памяти... А-а, в райотделе ведь говорили, что та, которая вышла из леса, ничего не помнила...
  - Где та, у которой память? - цепко спросил Ингибаров.
  - Здесь она, в шестнадцатой... А вторую эти гады, что на вертолете, с собой увезли.
  Это было непонятно. Это не вписывалось ни в какие рамки. Что вообще происходит?..
  - Зачем?
  Желчный медик пожал плечами.
  - Тут уж тебе виднее, начальник, - сказал он. - Но только они эту Жанну д'Арк забрали с собой. И доктора нашего, Жору Иукуридзе.
  Жанна д'Арк, доктор с грузинской фамилией... "Господи, неужели тут параллельно еще какая-то глобальная бандитская разборка происходит?"- с отчанием подумал Ингибаров. С одной бы как-нибудь расхлебаться...
  Он обернулся. На Вадима, которого, несмотря на жаркий день, колотила крупная дрожь, уже накинули теплую куртку кого-то из вертолетчиков, а прилетевший с ними врач прятал в свой кофр использованный шприц.
  - Ты их разглядел? Узнаешь?
  - Только старшего, - стуча зубами, отозвался Вострецов. - Остальные какие-то без лиц... А его - из сотен...
  И то ладно.
  - Девушку мы забираем с собой, - опять повернулся Ингибаров к медику.
  - Не положено! - твердо отозвался тот.
  - Ну уж это ты вот с ним решай...
  Прилетевший врач уже доставал из кейса какие-то бумаги. Именно их оформление и задержало прилет группы, именно из-за этих бюрократических проволочек погибла эта несчастная и отправились в неизвестность доктор Жора Иукуридзе и девушка, мечтавшая спасти Францию.
  Похоже, бандиты пошли ва-банк, подумал Ингибаров. Они решили форсировать события. А значит, они вполне могут начать отстреливать всех, кто хотя бы в малейшей степени причастен к этому делу...
  Сергей оглянулся, поймал взглядом одного из подчиненных.
  - Женя, срочно свяжись с ГУВД Москвы, пусть на всякий случай дадут команду по райотделам, чтобы там взяли под охрану родственников Штихельмахера и Карины Туманян, - без особой уверенности в правильности принимаемого решения распорядился он. - Хрен его знает, что у этих отморозков в голове...
  ПОДМОСКОВЬЕ, МОЖАЙСКИЙ РАЙОН, ОДИН ИЗ ЛЕСНЫХ СЪЕЗДОВ С ТРАССЫ РУЗА - МОЖАЙСК
  "Ушастый" старичок-"Запорожец", громко тарахтя двигателем, начал притормаживать издалека. В конце концов он почти остановился и медленно, на тормозах и выжатом сцеплении, скатился с насыпи на разбитую лесную дорогу. Едва не завяз в грязи, но потом толчками, готовый вот-вот заглохнуть, вкатился в лес.
  - Ну и водила из тебя! - засмеялась сидевшая рядом с водителем молоденькая девушка.
  Юноша ничего не ответил. Он был бледен, на лбу выступили меленькие бисеринки пота. Но это не только от жары. Юноша сейчас и сам не знал, чего больше боится: того ли, что без спроса, не имея на то никаких документов, взял отцовскую машину и уехал на ней так далеко; того ли, что и в самом деле водит очень плохо и не был уверен, что не врежется сейчас во что-нибудь; или же того, зачем собственно они сюда приехали.
  Девушка так и поняла его молчание. Она и сама волновалась. У обоих ЭТО должно было произойти впервые, однако так уж повелось, что девушки к ЭТОМУ обычно оказываются подготовлены лучше. Парни больше хорохорятся, больше хвастаются своими "подвигами" друг перед другом, хотя на самом деле они куда более ранимы и беззащитны в вопросе "первого раза". И фиаско терпят куда чаще, чем о том рассказывают; да что там чаще - юноши как раз обычно и терпят фиаско в "первый раз", если только не нарвутся на умелую бабу, которая сумеет помочь неопытному партнеру. Есть такие зрелые женщины, которые любят посвящать мальчиков в мужчины... Девушка читала в журнале "Ах...", что в России средний возраст начала "жизни" составляет 18 лет, в отличие, скажем, от Штатов, где ЭТО впервые происходит в 16,3 года... Правда, наших парней послушать, так можно подумать, что все они начали "жить" едва ли не в детском садике... Ну а девушек к первому акту (дефлорации, прободению девственной плевры - господи, хоть бы одно мало-мальски удобоваримое название придумали для определения момента превращения девушки в женщину!) готовят и матери, и женские консультации и - особенно! - более опытные подруги...
  А потому именно девушка положила свою ладошку на судорожно сжимавшую тонкий обруч руля руку юноши. От неожиданности он сильнее нужного вдавил педаль газа, "запорожец" вновь взбрыкнул, ткнулся бампером в дерево, которое совсем некстати оказалось на пути, и заглох.
  - Вот черт! - вырвалось с досадой у горе-водителя. - Что за невезуха!..
  - Успокойся, - девушка не убирала ладони с его руки. - Все обойдется!
  В самом деле, всегда хочется верить, что все как-то обойдется само собой. К тому же юноша даже не представлял, каким образом он сможет вывести отсюда машину... Впрочем, это должно произойти позже, после того, как случится то, ради чего они сюда приехали.
  - Пошли!
  Юноша послушно распахнул дверцу, выбрался наружу. Первым делом, стараясь показать себя опытным, знающим мужчиной, зашел спереди, посмотрел, сильно ли помят бампер. Если окажется, что сильно, еще неведомо, какую разборку устроит отец... Оказалось, что тот практически вообще не пострадал, даже номерной знак не помялся - тонкое деревце отогнулось под напором автомобиля. И парень от этого неожиданно повеселел, расхрабрился.
  - Ну что, бэби, пошли водки пьянствовать!.. - сказал он, алчно потирая руки.
  Эти фраза и жест он перенял у своего отца. Правда, в юношеском исполнении они выглядели несколько фальшиво и наигранно, а потому подруге не понравились. Они оба нервничали... Какое-то время ничего не говорили. Молча достали из салона кусок брезента, не сговариваясь, в четыре руки расстелили его в стороне от машины, на небольшой полянке, очень кстати обнаруженной в зарослях кустов, снесли туда привезенные продукты и бутылки. Немного поколебавшись, юноша приволок и широкий надувной матрас, небрежно бросил его рядом с брезентом.
  ...Как красиво и просто все выглядит в кино, особенно по "видику"! Стоит героям только посмотреть друг на друга (на экране - крупным планом его страстные глаза и ее губы, по которым она призывно проводит язычком), как они вдруг оказываются в отдельной квартире на широченной кровати, где действуют просто и умело, а потом оба в восторге от происшедшего... А вот как быть тут?.. И он прячет глаза, страшась того, что должен будет сейчас делать (целоваться - ладно, и раньше целовались, а вот раздеваться самому и подругу раздевать, да еще самому снимать с нее тот предмет белья, к которому и прикасаться-то страшно... Кошмар!) И она не глядит призывно, обещая взглядом неземные ласки... Правы были индусы, когда по достижении определенного возраста сдавали юношей на обучение к опытным старухам, чтобы подготовить будущих мужчин к браку, а те в свою очередь могли бы обучить своих жен всем премудростям плотской любви... И юношам наука, и старухам утеха...
  Впрочем, парень сейчас не хотел старуху. Он хотел эту девушку. Только не знал, с чего надо начинать.
  Даже совсем маленькая девочка - уже немного женщина, самый взрослый мужчина всегда остается немного мальчишкой... Девушка поняла, что инициативу так или иначе придется брать в свои руки. Она твердо решила для себя, что именно сегодня лишится того, что бабушки со своей архаичной психологией именовали девичей честью, что пора для этого уже пришла, что она к этому таинству уже готова. Она считала, что уже созрела для начала половой жизни.
  Вот только ее спутник активности не проявлял... Она не осуждала его за это. Просто была бы рада, чтобы он ее именно соблазнял. Чтобы даже как будто бы чуть-чуть проявил насилие... Она бы, конечно, ему поддалась, но только чтобы инициатива шла от него... Это правильно: мужчина должен думать, что это именно он соблазнил женщину, нередко не подозревая, что он просто выполнил волю женщины, которая сама этого желает.
  "Лишь тех мы женщин выбираем, что нас уж выбрали давно..."
  Она сама откупорила бутылку полынного вермута, щедро, почти до краев, наполнила белые мягкие пластмассовые стаканчики.
  - Иди сюда!
  Юноша сразу понял, что пришла пора действовать... Он еще больше, насколько это, конечно, было возможно, побледнел, и опустился возле нее на колени. Девушка протянула ему стаканчик. Они молча выпили...
  - Поцелуй меня! - попросила она, закрыв глаза...
  Она видела - так делают в кино.
  Он поцеловал - просто коротко ткнулся в ее губы. А потом вдруг резко, решительно навалился на нее... Они упали на небрежно сваленную на брезенте закуску, уронили плохо закупоренную бутылку вермута... Юноша не знал, ЧТО и КАК делать, девушка, по большому счету, тоже, а потому они старались что-то делать, торопились, пытались помогать, но только мешали друг другу...
  И вдруг...
  Жерар Моисеев заметил уткнувшийся в деревце "запорожец", едва вошел в лес. С трассы он разглядел свежие следы на размытой обочине дороги и решил проверить, что за автомобиль их оставил. Правда, увидев столь древнюю "иномарку", понял, что бандиты не могли ею воспользоваться для бегства с места преступления. И решил пройти дальше только из добросовестности - коль уж остановились, нужно довести дело до конца. Жерар обернулся к машине, на которой подъехал, успокаивающе махнул спутникам рукой и углубился в лес.
  Он оказался свидетелем маленькой житейской трагикомедии в самый пикантный момент. Девушка с задранным подолом, раскинув слегка согнутые ноги, с закрытыми глазами лежала на брезенте. Юноша со спущенными на стоптанные кроссовки джинсами, с бледыми, не знающими солнца, оголенными ягодицами расслабленно лежал на ней и, пряча лицо в ее густых волосах, плакал.
  - Прости меня, - громко говорил он. - Я уже... Я не сумел... Я не успел...
  Она не отвечала; правда, успокаивающе поглаживала его по коротко остриженным волосам, однако делала это неискренне, отвлеченно, думая о своем...
  Того, ради чего она сюда приехала, к чему она внутренне готовилась, не свершилось. И никакой романтики, никакой красоты, ничего такого, от чего голова пошла бы кругом... Права, сто раз права была Алька - для первого раза нужно было иметь дело с опытным мужиком, для которого не существовало бы комплекса "первого раза". Который сделал бы все как надо, да при этом еще и пожалел бы ее за перенесенную боль, приголубил... Ну а потом... Потом можно было бы заниматься любовью и с таким вот сосунком, у которого ничего не получилось в первый раз... Так нет же, захотелось быть у него первой!..
  Впрочем, что могло бы быть у нее с этим парнем в дальнейшем, сейчас ей рисовалось уже не столь радужно, как до этого момента. Он скользко потеет, а потому неприятно воняет, этот тяжело навалившийся на нее несостоявшийся мужчина. Он раньше времени извергнул из себя застоявшееся мужское естество, стыдился этого и стеснялся теперь подняться, понимая, насколько жалко будет выглядеть... В самом деле, какой из него мужчина... Может быть, когда-нибудь, со временем...
  Ей вдруг представилось, как он завтра в вонючей мужской уборной со скабрезными рисунками и надписями на стенах станет, роняя слюни на поросший редкими мягкими волосками подбородок, рассказывать гогочущим приятелям, как он ее накануне в лесу трахал. Осознавать это было неприятно, причем неприятно вдвойне: потому что будет рассказывать, и потому что на самом деле не трахал...
  Вдруг она увидела, что из кустов на них напряженно смотрит молодой, широкоплечий, явно сильный, мужчина. Девушка представила, как они сейчас выглядят со стороны... Видок, конечно, далеко от эстетичный... Но в то же время под этим взглядом у нее вдруг что-то нестерпимо волнующе сжалось в низу живота... Слишком многого она ждала от сегодняшнего дня, он не может завершиться ничем... Ей вдруг стало приятно, что на нее смотрят, что она выглядит именно так - пусть бесстыдно, зато сексуально, даже похотливо. Она уже где-то читала, что женщины от природы любят раздеваться и красоваться перед мужчинами обнаженными. Правда, тут был не совсем такой случай, ну да это неважно...
  Она решительно выбралась из-под жалобно всхлипывающего приятеля. Тот не удерживал, сполз с нее да так и остался лежать, стыдливо уткнувшись лицом в грубый брезент. Девушка поднялась, смущенно и в то же время кокетливо оправила сарафан, пальчиками босой ножки подчеркнуто отбросила в сторону свои валявшиеся среди измятой закуски трусики, коротко взглянула в сторону наблюдавшего за ними мужчины и чуть заметно качнула головой в глубь леса. Затем сунула крохотные ступни в шлепанцы и пошла по тропинке сквозь кустарник.
  Какой мужчина, особенно молодой, может перед этим устоять?.. Даже если будет знать, что его ждут товарищи... Нет, наверное, кто-то и устоял бы. Может, даже многие, не исключено, что и большинство... Жерар к ним не относился. Он последовал за ней, правда, не напрямую, а обогнув пятачок кустарника. Девушку он нагнал быстро - она его откровенно поджидала.
  - Ну, а у тебя я тоже первая? - с напряженным вызовом спросила она.
  Жерар сразу все понял. Вернее, получил подтверждение своей догадке.
  - Что ты, далеко не первая, - лихо соврал он - не выкладывать же ей, что до сих пор он близко знал только двух женщин.
  - Ну так чего же ты стоишь?.. - едва не в экстазе воскликнула девушка.
  В кино или в книгах сыщик в подобных сдучаях говорит что-то типа "я другому отдана и буду век ему верна" или "я на службе"... В общем, "русо туристо - облико морале!"... В жизни даже самый преданный своему делу человек в подобной ситуации остается просто обыкновенным человеком. Жерар знал, что за подобное безжалостно наказывают, вплоть до увольнения из органов. Но только, как в свое время писал незаслуженно малоизвестный поэт Андрей Матях,
  Природа, все-таки, слаба.
  Мы, длинношеие, как цапли,
  Хлебаем литрами раба,
  Выдавливая лишь по капле...
  Причем, подумал про себя Жерар, раба из духа, из сути, из природы своей выдавливать куда сложнее, чем научиться внешне не демонстрировать свое внутреннее рабство.
  - Пошли, - он потянул девушку подальше в заросли.
  Она пошла не просто охотно - сама увлекла его с нескрываемым вожделением.
  ...Они тут же натолкнулись на пустой, по всем приметам брошенный, стоявший с чуть приоткрытыми дверцами автомобиль. Старая черная 24-я "волжанка".
  Будь Жерар не так распален неожиданной перспективой любовного приключения, он, не исключено, был бы более осторожным. А тут - расслабился...
  Моисеев решительно подошел к машине и рванул на себя дверцу.
  И тут же прогремел взрыв. Сначала рванула тротиловая шашка, через мгновение сдетонировал бензобак. Жерара отбросило к дереву и, уже и без того изуродованного, переломило о ствол. Девушке же буквально срезало голову сорванным куском корпуса машины. Она так и упала - без головы, которую отшвырнуло далеко в сторону от тела, которое так и не познало столь желанного сладостного плотского греха.
  МОСКВА. КВАРТИРА ПОКОЙНОГО АРОНА ШТИХЕЛЬМАХЕРА
  Борис прямо в кроссовках развалился на диване. Закурил, выпустив в потолок тонкую, растекшуюся мелкими завитками струйку дыма. Потом, приподнявшись на локте, громко хлюпая горлом, выглотал стакан вина. Вместо закуски глубоко затянулся горячим сигаретным дымом, стряхнул на ковер серую колбаску пепла... Представил себе, как бы на все это отреагировал покойный дед. Да ну его на хрен, этого деда, который... Нет-нет, что ж это я, суеверно остановил себя Борис, дед, слава тебе, Боженька, помер, пухом ему земля, упокой его душу, Господи...
  Ладно, деда и в самом деле не будем вспоминать всуе. Тем более что на него грех обижаться. Он сделал в своей жизни самое главное - завещал вот эту свою фатеру внуку. Не просто какому-то абстрактному внуку - а лично ему, Борису! А значит, и все, что тут, в квартире, имеется, принадлежит лично ему!
  Сейчас бы сюда какую-нибудь шлюшку зазвать... Или кого-то из друзей с парочкой-тройкой пузырей чего покрепче... Ну да ладно, это всегда успеется. Тем более, что уже и без того подшофе... Лучше сейчас посмотрим что-нибудь по "видику". Что-нибудь такое, как кто-то из кино говорил, чтобы душа развернулась...
  Борис крепко, до хруста в челюстях, зевнул. В самом деле, не заумное же сейчас что-нибудь смотреть... Полегче и попроще... И не "порнуху", а то, глядишь, на "подвиги" потянет, а сейчас лучше не стоит... Впрочем, у деда "порнухи" или "ужастиков" изначально быть не могло. Даже если учесть, что видеотеку здесь формировал в основном Борис, при жизни деда что-нибудь эдакое он бы принести не посмел. Дед иногда бывал очень суровым...
  Наследник квартиры нехотя поднялся, по пути еще хлебнул винца, дотянулся, качнувшись и едва не упав и от этого хохотнув, до тумбочки с "видиком", достал из кассетницы первую попавшуюся кассету, долго всматривался в надпись, пытаясь понять, что ему попалось в руки. Какие-то "Драгоценности", "двухтомник"... Как говорится, сон, то бишь кассета, в руку - только что стало известно о сногсшибательном завещании деда, а тут, даже если и не имеется бриллиантов или этих, как их, сапфиров каких-нибудь, сама по себе квартира по нынешним временам представляет собой немалую ценность... "Драгоценности"... Лишь бы не оказалась какая-нибудь лабуда, скрывающаяся под броским названием. А то сейчас это модно...
  Ладно, посмотрим...
  Борис вставил кассету в гнездо "видика". И попытался смотреть... Сначала какие-то люди о чем-то говорили, что-то как будто вспоминали, кто-то что-то у кого-то скупал... На экране сверкали камни и золото...
  А потом Борис вдруг проснулся, услышав голос, который никак не мог звучать в квартире... Еще даже не открыв глаза, он успел испугаться. Потому что это был столь знакомый скрипучий голос... покойного деда.
  Наконец юноша осмелился приоткрыть глаза и скосил их в сторону голоса.
  Оказалось, что покойный дед говорил с экрана телевизора. Правда, боковым зрением заметил Борис, это была запись с видеомагнитофона, на панели которого ярко горела зеленая точка, свидетельствующая, что аппарат работает на трансляцию.
  -...рано или поздно кто-нибудь досмотрит эту нудную кассету до конца. А потому прошу доставить кассету в милицию или в прокуратуру, - говорил дед Арон. - Там разберутся, куда ее дальше... При моем сердце я не уверен, что не помру в один прекрасный день, почему и решил на всякий случай сделать эту запись. Итак. Суть моего изобретения - должен признаться, пока не до конца воплощенного в жизнь, вернее, воплощенного, но не доведенного до совершенства - состоит в следующем.
  Борис глядел на экран во все глаза. Арон Штихельмахер передохнул, отпил из стакана чего-то, похоже, воды.
  - Простите... Итак, изобретение... Правда, оратор из меня никуда, да только тут уж никуда не попишешь, кому надо, тот дослушает... Итак, начинаю, - он сделал многозначительную паузу, внимательно посмотрел, казалось, прямо в глаза Борису. Тот даже приподнялся, спустив ноги в кроссовках с дивана. - Такая болезнь, как сахарный диабет, известна с древних времен. Во всяком случае, скажем, в Древнем Китае эту болезнь знают уже пять тысяч лет. Впервые достаточно полно ее симптомы описаны, насколько я знаю, еще в Древнем Египте, на папирусе, под названием "синдром обильной мочи", и это было пять с половиной тысяч лет назад... Раньше человек, которого постиг этот недуг, умирал приблизительно в течение месяца. Поэтому столетиями люди искали причины возникновения заболевания и пути борьбы с ним. Но только в 1921 году в Университете Торонто ученые Бантинг и Бест сумели докопаться до причины возникновения диабета. И уже в следующем году первый пациент, четырнадцатилетний юноша Леонард Томпсон, начал получать лечение инсулином... Впрочем, это так, история, к слову... Итак. Суть заболевания состоит в следующем. У человека, помимо остальных органов, имеется поджелудочная железа. Она состоит из нескольких, так сказать, отделов. Отдел бета-клеток, разбросанных в так называемых островках Лангерганса, вырабатывает инсулин, который является своего рода ключиком, открывающим клеточки тела для проникновения сквозь их мембраны молекул глюкозы. Причина возникновения такого положения до конца еще не выяснена, но это для меня и неважно. Беда в другом. Заболевший вынужден ежедневно получать уколы, до пяти, а то и больше уколов инсулина в сутки. Прекратятся уколы - глюкоза станет просто выводиться из организма с мочой, в то время как организм будет умирать от недостатка глюкозы и обезвоживания. Итак. Само слово "диабет" означает "проходить сквозь" - имеется в виду, что вода и сахар попросту проходят сквозь организм, не задерживаясь в нем... При этом от гипогликемии особенно страдает головной мозг. Если говорить попросту, мозг может попросту умереть от голода, причем в течение пятнадцати минут. Всякий раз, когда человеку вводится не та доза, которая нужна организму, всякий раз, когда в результате того или иного фактора в крови оказывается больше или меньше необходимого количество глюкозы, всякий раз человек, образно говоря, "получает по мозгам".
  Борис ничего не понимал. Он взял со столика пульт дистанционного управления, нажал на кнопку "пауза". Лицо деда замерло, чуть подергиваясь, с приоткрытым ртом. Юноша взял стакан, налил в него вина, отхлебнул...
  Что это такое? Зачем дед записал весь этот бред? Кому это нужно?..
  Он взял телефонную трубку, быстро набрал знакомый номер. Отозвался Вовик, нынешний мамкин ухажер, который сам был чуть старше Бориса... Чем старше становилась мамка, тем больше она любила молоденьких...
  - Вовик, дай мамку!
  - Она... - Вовик замялся. - Она сейчас на может, перезвони попозже...
  - Подмывается после тебя, что ли?.. - ухмыльнулся Борис и, не выдержав, рявкнул: - Срочно ее к телефону!
  Мембрана донесла приглушенное невнятное бормотание. Если бы не таинственная запись на кассете, Борис сейчас блаженствовал бы. Потому что дед оформил квартиру именно на него, а значит у мамки со всеми ее, так сказать, мимолетными удовлетворителями остается ее однокомнатная "хрущевка"... Молоток, дед!
  - Ну и чего тебе? - голос мамки был откровенно недовольным.
  - Слышь, ик, тут я что-то не пойму, - игнорируя ее тон, начал рассказывать Борис .- Я сейчас тут, ик, начал смотреть "видик"...
  - Ты что, выпил? - опытно распознала мать его не слишком внятное произношение.
  - Да погоди ты! - повысил голос сын. - Слушай лучше! Я тебе говорю: включил я тут "видик", поставил кассету "Дргаго...", "Дргаценнсти"... В общем, включил "видик". А там дед...
  Договорить он не успел.
  - Это у тебя с перепою! - взвизгнула мать. - Ты скоро вообще до чертиков допьешься...
  - Только трубу не бросай! - испугался ее реакции Борис. Если бросит, то потом не возьмет и даже к телефону не подойдет. - Ты помолчи и выслушай. Дед записан на кассете и что-то про диабет трепется. Вон он, с экрана "итакает", что он что-то такое открыл... В общем, я не понял...
  - Чего? - уже другим тоном, напряженно, спросила мамка. - Еще раз повтори!..
  Ага, дошло, наконец!..
  - Дед, говорю, говорит с "видика", что что-то открыл...
  На том конце провода возникла пауза.
  - Ах, вот оно в чем дело... - наконец медленно проговорила мать. - Открыл, говоришь... Значит, не зря... Значит, так! - после еще одной паузы сказала она решительно: - Со мной тут... Короче, со мной беседовали... Будь пока дома, я сейчас перезвоню кому нужно и за этой кассетой приедут. Только ты, главное, никуда не уходи и отдай кассету человеку, который за ней придет! Все, пока!
  В трубке загудел зуммер отбоя. Борис опустил трубку на место и задумался. От полученной информации он даже вроде как протрезвел...
  Интересно-интересно, кто это и о чем с мамкой беседовал? О дедовой кассете?.. А кто и что о ней может знать? Что вообще все это значит?
  Борис сразу, когда только начались все эти заморочки, почувствовал, что тут что-то не так.
  То, что дед вдруг загнулся, неудивительно - он на сердце давно жаловался, все время нитроглицерин в кармане таскал, а оперироваться боялся; впрочем, врачи на операции тоже не особенно настаивали, годы, что ни говори... Но почему в квартире был такой бардак, когда Борис пришел сюда впервые после смерти деда? Почему сосед - откровенный антисемит-алкаш - как-то спьяну ляпнул, что деда специально в гроб вогнали? И опять же, кто и зачем с мамкой беседовал? Значит, этот кто-то знал, что в квартире может оказаться нечто такое, что этому кому-то интересно? И почему кассету нужно вот так кому-то отдавать, а не везти ее куда-нибудь, в ту же Академию медицинских наук, например? Или в прокуратуру, о чем говорил дед на записи? И почему вдруг всех сотрудников деда какие-то бандиты расстреляли практически одновременно с тем, как дед загнулся, в то время как сосед считает, что деда самого едва ли не убили?..
  Что-то тут не так. Выходит, эта кассета дорогого стоит, коль вокруг нее такой сыр-бор разгорелся. И, следовательно, почему бы ее не попытаться кому-нибудь загнать? Наверное, можно на этом деле что-нибудь заработать...
  Вот только кому она на фиг нужна, эта трепотня про диабет? Может, там что-нибудь дальше есть про то, кому она, эта трепотня, интересна?.. Но ведь если смотреть дальше, кто-нибудь может нагрянуть, этот самый, которому нужно кассету отдать. И тогда прощай, денежки! А они, эти самые денежки сейчас не помешали бы... Впрочем, почему же только сейчас?..
  Как же быть?
  Еще не приняв окончательного решения, Борис из любопытства ткнул пальцем в кнопку "Plаy".
  - Итак, традиционным считается метод борьбы с диабетом, основанный на введении инсулина в организм при помощи инъекций, - продолжил дед. - Перспективным считается поиск пути, который позволил бы вводить препарат при помощи таблеток, то есть без уколов. И только очень немногие занимаются поиском путей нетрадиционных. Скажем, китайский врач Ли Мин пытается найти путь борьбы с диабетом в сочетании иглоукалывания и дыхательной гимнастики, так называемый метод Чжень-цзю - Цигун... Итак. Я попытался, и, кажется, успешно, использовать возможности области, в которой я работаю, а именно слабых токов...
  Успешно... Кажется, успешно... Значит, дед и в самом деле сделал какое-то открытие!.. Борис про диабет знал только то, что такая болезнь существует. Но если дед и в самом деле говорит правду - а почему бы ему и не говорить правду, тем более с того света? - о том, что болезнь прогрессирует, то и подавно это открытие сулит немалые денежки...
  Погоди-ка... Немалые денежки... Мысли Бориса перескочили на другую колею...
  Уж не из-за этих ли самых денежек перебили всех в лаборатории и угробили деда? Так-так-так, что-то в этом, похоже, есть... И если с мамкой беседовали... Так это что ж, выходит, сейчас сюда за кассетой могут заявиться те самые бандиты?.. И мамка сама на родного сына наведет тех, кто угробил ее родного отца и убил его коллег? Правда, обо всем она могла попросту не подумать, направляя бандитов к сыну на квартиру... На квартиру... А может, наоборот, все хорошо просчитала? Ведь квартира! Вон сколько в фильмах и в "Дорожном патруле" показывают, что из-за квартир друг друга убивают даже самые близкие люди - ну а они с мамкой разве такие уж близкие?..
  - Правда, этот способ годится только для тех случаев, когда бета-клетки поджелудочной железы еще не умерли, а только начинают утрачивать свою работоспособность, - продолжал втолковывать дед, хотя внук его не слушал, лихорадочно раздумывая, что же делать дальше. - Итак. Дело в том, что через некоторое время после начала заболевания у человека наступает так называемая ремиссия, или иначе, по-простонародному, "медовый месяц", - на какое-то время человек избавляется от инсулинозависимости и организму хватает своего инсулина. Это продолжается когда месяц, когда год, человек уже думает, что организм справился с болезнью... Тут-то и происходит окончательный срыв... Итак, вот в чем состоит суть моего открытия...
  Нужно вызвать милицию, вот что! Если за кассетой приедут официальные люди, тогда присутствие милиции можно будет представить, как заботу о сохранности столь ценной информации. Ну а если его предположения обоснованы, милиция его защитит и он опять окажется в роли спасителя кассеты. То есть он будет в любом случае в выигрыше... Правда, в выигрыше лишь моральном - потому что, если вызвать милицию, денежек ему не видать. Ну да ладно - жизнь дороже...
  - Итак. Если представить себе организм как единый оркестр, то каждый орган ведет свою партию, - по-прежнему в пустоту вещал с экрана дед. - На уровне биотоков при помощи современного оборудования можно без особого труда определить, как "играет" каждый "оркестрант". На этом основана так называемая компьютерная диагностика... Итак, я подумал: а если попытаться путем обратного электромагнитного воздействия стимулировать работу того или иного органа? Ведь любой живой орган, по сути, является как источником, так и приемником волн... Идея, конечно, не нова, ее многие пытались воплотить в жизнь, особенно в этом преуспели фантасты, хе-хе-хе... Итак, в отношении именно бета-клеток поджелудочной железы ситуация складывается уникальная как раз благодаря ремиссии. Объясняю. В период ремиссии мой прибор, так сказать, устанавливает контакт на уровне сверхслабых токов с бета-клетками поджелудочной железы. Сам прибор представляет собой вот что... - Арон Абрамович показал с экрана коробочку пейджера. - Понятно, что от пейджера я взял только корпус, начинка здесь совсем другая, только экран используется для считывания информации... Итак. Когда прибор улавливает, что бета-клетки начинают давать сбои, он посылает импульс, который стимулирует их работу. Причем именно стимулирует, а не заставляет работать силой. Если их заставлять, они умрут еще быстрее. Я же подобрал - спасибо Кариночке, чудесная девочка и умничка, не то, что мой внук-оболтус, во многом это ее заслуга, столько вариантов перебрала-просчитала - такую частоту, которая выполняет своего рода оздоровительный массаж больным клеточкам. Понимаете? Итак, мой прибор выступает в роли доктора и массажиста одновременно. Человек просто носит его на поясе и думать о нем не думает, только раз в год или, там, в полгода батарейки меняет. А прибор выступает в роли приемника нужной, строго фиксированной частоты. Уловив сбой в этой частоте, прибор дает необходимый импульс, добивается возвращения необходимых параметров и опять спокойно дремлет. Понятно, что это только принципиальная схема, все тут гораздо сложнее... Все технические вопросы прибора я обрисую в конце, к тому же и нет в нем ничего особенно сложного...
  Ну а если все не так страшно? Вдруг те люди спокойно приедут, просто заберут кассету, да еще сами ему заплатят?
  В душе Бориса боролись жадность и страх. И неизвестно, что победило бы, если бы на столике не зазвенел телефонный аппарат.
  ПОДМОСКОВЬЕ, ДАЧНЫЙ ПОСЕЛОК ВОСТОЧНЕЕ РУЗЫ
  - Да, местечко для дач тут выбрали не ахти, - желчно заметил один из мужчин.
  - Не бухти, - отозвался другой. - Чем тебе здесь не нравится?
  - А чего хорошего? Протри гляделки и скажи: ты бы сам хотел тут иметь дачу?
  Второй промолчал, неопределенно передернув плечами. Тем не менее невольно взглянув сквозь широкое окно, оглядел округу.
  В свое время частникам под застройку выделили бугристый склон на берегу крохотной речушки. Судя по всему, в незапамятные времена тут протекал куда более полноводный поток, который, обмелев, оставил широкую пойму и заболоченную низинку, а также многочисленные промоины, уродующие бывший берег. Тут-то, на нагромождении взгорков-овражков-косогоров, и рассыпались теперь разномастные - у кого на сколько хватило денег, фантазии, трудолюбия и "трудоумения" - дачные домики. Они тесно лепились по крутым склонам, подобно саклям в горных кишлаках. Между строениями, парниками, кое-как приспособленными под огородики участками змеились дорожки, по которым и идти-то не всегда было просто, а уж проехать на автомобиле вообще мог только опытный человек - настолько круто они поднимались по буграм и опускались вниз.
  В одном из домиков обосновались бандиты, вырвавшиеся из Рузы на микроавтобусе после расстрела отделения милиции. Их было четверо. Они решили пересидеть тут денька три, пока спадет первичный ажиотаж, а потом уехать рейсовым автобусом, оставив свой приметный "Мерседес" до лучших времен здесь в гараже. Сейчас трое из них лениво перекидывались в карты, четвертый дремал на раскладушке на балкончике второго этажа.
  ...Они не чувствовали бы себя так уверенно, если бы знали о той самой видеопленке, которую передал в милицию работник районной администрации. Или о разговоре Аргуна, о самом существовании даже не подозревали, с начальником райотдела...
  - Водовкой не запаслись, вот что плохо, - опять брюзгливо обронил первый и потянул себе еще одну карту.
  - Это точно, - вздохнув и согласно кивая, проговорил второй, самый молодой из всех четверых, демонстративно - "пасую" - сбрасывая свои. - Дачи - хрен с ними, пусть у хозяев голова болит... А водовки нет... Тут ты прав.
  Третий из игравших по-прежнему молчал, сосредоточенно уставившись в карты. Однако по его виду было ясно, что и он не против скрасить "беленькой" вынужденное безделье.
  С улицы донесся звук медленно проехавшей машины. В окно было видно, как по накатанной дороге медленно, неумело, рывками, проехал старенький "уазик"-фургон, который в войсках называют "таблеткой". Бандиты настороженно проводили его взглядами. Когда автомобиль, скатившись в овраг, исчез из вида, разговор на животрепещущую тему продолжился.
  - Надо было все-таки на Москву рвать, - брюзжал первый. - Успели бы вырваться...
  - А если бы не успели? - отозвался второй, громко хлопнув перед лицом ладонями. - Ну и комары тут - вампиры прямо... Самурай правильно рассудил: лучше здесь парочку деньков позагорать. Здесь менты не подумают нас искать... А вот водовка и в самом деле не помешала бы... Ты как, Базиль? - обратился он к третьему.
  Тот наконец оторвал глаза от карт.
  - Не мешало бы, - после паузы согласился он. - Только как организовать? Тут ведь нигде не продают...
  - Давай на "высадку", - показал на карты его собеседник .- Кто в пролете, тот и смотается в город.
  Базиль колебался. Сейчас соваться в город - самоубийство. Но, с другой стороны, кто ж подумает, что участники такого тарарама вздумают вернуться на место преступления, когда головешки сожженного ими здания еще тлеют?.. А выпить после всех этих событий и в самом деле охота... Скучно так просто сидеть...
  - Когда рейсовый автобус идет? - спросил он, все еще не признаваясь даже самому себе, что уже принял окончательное решение.
  - Хрен его знает... Да на фиг нам автобус, - оживился второй. - Поймаем "тачку"...
  Он осекся. Двое других, проследив направление его взгляда, тоже повернулись к окну. По крутой дорожке шли три тяжело нагруженные молодые женщины. Две из них тащили за ручки огромную сумку-"челночницу". Третья останавливалась возле каждого участка и что-то громко и весело кричала хозяевам.
  - Чего это? - спросил Базиль.
  - Да сейчас этих торговцев расплодилось... - отозвался желчный. - Отовсюду прутся...
  - Эт точно, - ухмыльнулся второй.
  Он приоткрыл окно.
  - Смятанка... Тва-аражок дамашний... Все свежатенькое... - донеслось с улицы. - Кому смятанки?..
  - Эх, я бы ее саму сейчас отсметанил бы разок-другой, - мечтательно произнес второй игрок.
  Базиль нахмурился:
  - А это не "подстава"?
  Оба его собеседника насмешливо расхохотались.
  - Нашел кого бояться! - поддел его второй. - Да что они против нас?.. Я сейчас... - сорвался он с места.
  - Погоди!.. - попытался остановить его Базиль.
  Однако желчный успокаивающе проговорил:
  - Да ладно тебе, что там с ним случится... Что ж уже, и носа из дома не показывать?..
  Между тем молодой выскочил на крыльцо и быстро направился по тропинке к дороге.
  - Эй, "смятанка", стой! - крикнул он.
  Женщины дружно остановились и повернулись к мужчине. Тащившие сумку с откровенным удовольствием поставили на землю тяжелую ношу и одинаковым движением отерли лоб.
  - Чаво тябе? - задорно спросила третья, блестя черными озорными глазами. - Смятанки захотелось?.. Так в твои годы и без смятанки должно быть все в порядке...
  Ее товарки громко и звонко расхохотались.
  Парень приблизился к ним, заговорил им в тон, только не так громко.
  - А молочка у вас нет?.. Молочка бешеной коровки?..
  Женщины непонимающе переглянулись.
  - Бешеной? - переспросила первая. - Почему именно бешеной?.. Да у нас молока вообще нет. Его из Белоруссии не довезти... Слушай, - оживилась она.- Возьми лучше смятанки, свежая, только сейчас с поезда...
  - Да не нужна нам сметана, - с досадой прервал ее мужчина. - Нам водка нужна... У вас случайно нет?..
  - Да ты что? Откуда у нас может быть водка?.. - похоже, "смятанка" и в самом деле этого не понимала. - Да и зачем ее сюда везти, если она тут у вас в любом магазине?.. Мы же смятанкой торгуем, тваражком...
  "На кой вы тут нужны со своим творожком?"- хотел воскликнуть раздосадованный парень. Он прекрасно знал, что именно ему, как самому молодому, придется мчаться в город. А не хотелось. Далеко, лень... Да и боязно, что там говорить... Было бы спиртное у этих "смятанок", насколько бы проще все стало...
  - Да продай ты ему пару пузырей, - неожиданно вмешалась одна из женщин, которая несла сумку. - А то я уже умаялась все это таскать...
  Первая аж задохнулась от этого предложения.
  - А сами вечером что будем пить? - яростным шепотом зашипела она на подругу. - Женька с Серегой первым делом высосут водяру, а потом что?..
  - Мы тоже найдем что пососать, - с многозначительным смешком вмешалась в "интеллигентный" разговор третья. - Ты и в самом деле, Анька, только орешь, а мы тащим... Отдадим ему два пузыря, а там видно будет...
  - Я пойло сама понесу, - не сдавалась Анька.
  - Эй-эй, - попытался остановить спорщиц парень. - Вы только скажите, сколько заплатить...
  Он был согласен переплатить вдвое, только бы избавиться от необходимости ехать куда-нибудь.
  Женщины мгновенно умолкли, дружно уставились на парня. И он сразу понял их нехитрую уловку - таким образом набить цену на спиртное.
  - Так сколько?
  Анька оглянулась вдоль улицы в одну сторону, во вторую. Решительно качнула головой в сторону дачи, где обосновались бандиты.
  - Давай отойдем, чтобы на дороге не маячить, - предложила она.
  Парня это тоже устраивало. Вчетвером они прошли в калитку, пристроились у крыльца так, чтобы было не слишком видно с улицы. Две "носильщицы" склонились, раскрыли сумку, полезли в ее недра. Мужчина откровенно скосил глаза на оказавшийся рядом широкий, обтянутый спортивными штанами женский зад.
  - Эй, не туда смотришь, - окликнула его Анька.
  Дальнейшее произошло просто и буднично, узнаваемо, как в фильме-детективе, который смотришь в десятый раз.
  Парень повернул голову в ее сторону и увидел, что она держит в руке пистолет с глушителем. Он попытался отпрянуть от нее, вскрикнуть, однако не успел. "Носильщицы" ловко подхватили его под руки, вывернули их так, что зашлось дыхание; за спиной на запястьях защелкнулись холодные браслеты.
  - Не дури!
  Ствол пистолета был так близок, что закрывал черным кругом глушителя сразу полмира.
  Его усадили на лавку, опытно залепили рот клейкой лентой.
  - Отдохни пока...
  Базиль и желчный молча наблюдали, как велся на улице разговор, как потом все четверо направились к крыльцу дачи, в которой они располагались.
  - О, договорился! - обрадовался желчный.
  Базиль промолчал. Слишком все это напоминало сцену из какого-нибудь кинофильма; из "Гения", например, где именно таким образом, с помощью женщин, "брали" Смоктуновского и освобождали Абдулова... Однако говорить об этом он не стал - не хотелось, чтобы эти двое опять подняли его на смех.
  Когда четверка исчезла из их поля видимости, Базиль дотянулся до лежавшей на полу сумки, вытащил оттуда пистолет, снял его с предохранителя, взвел курок.
  - Ты чего? - не понял его маневра желчный.
  - На всякий случай, - пояснил Базиль. - Потому что случай может быть всякий.
  Желчный перевел взгляд с пистолета на дверь, потом на окно, сквозь которое они наблюдали за переговорами своего эмиссара с торговками, потом на стену, за которой они сейчас, невидимые, должны были находиться... Похоже, и у него шевельнулись в душе сомнения...
  В следующее мгновение со звоном лопнуло оконное стекло, в комнате раздался оглушительный взрыв и ярко полыхнула вспышка.
  Когда женщины-оперативницы ворвались в помещение, они увидели именно ту картину, что и ожидали увидеть. Оба бандита находившиеся в комнате, валялись на полу, пытаясь подняться. Свето-шумовая граната "заря" вреда человеку не причиняет, но на некоторое время выбивает его из привычного измерения. Один из бандитов безостановочно тряс оглушенной головой, другой пытался дотянуться до валявшегося рядом пистолета. Через мгновение их руки были скованы за спиной.
  - У нас порядок, - с напускной небрежностью произнесла в микрофон Анька. - Товар упакован, можно забирать...
  Из овражка по дороге лихо вырулил тот самый "уазик", который полчаса назад прополз вниз; своей неуклюжей ездой он отвлекал внимание от оперативников, которые рассредоточивались вокруг. С другой стороны показались сразу две легковушки. Осталось только забрать задержанных...
  Один из снайперов, страховавших действия девчат, сидел в недостроенном кирпичном домике и сквозь оптический прицел внимательно наблюдал за происходившим. Он-то и заметил какое-то шевеление на балкончике второго этажа. Сквозь густой частокол ограждения было видно, что там кто-то есть и этот кто-то торопливо оглядывает округу. Очевидно, его еще не обнаружили и теперь он пытается определить, как и куда ему скрыться. Нет сомнения, что это один из бандитов - больше там некому находиться, и уж подавно некому прятаться.
  Снайпер колебался лишь мгновение. Если сейчас предупредить девчат, что на втором этаже находится еще один бандит, они попытаются его задержать. Однако эффект неожиданности уже утерян, преступник готов к отпору и нет уверенности, что он сразу же безропотно сдастся.
  Сдастся... Сдастся или попытается сопротивляться и его-таки возьмут... Его вместе с остальными будут судить, посадят, и в "зоне" он будет в числе самых крутых отморозков - потому что участвовал в такой операции... А если - во что снайпер, конечно же, не верил и даже возможности такой не допускал, но все же... если этому ублюдку вдруг удастся сейчас сбежать или на суде не смогут доказать его вину; короче, если он сумеет выпутаться, тогда смерть ребят из райотдела окажется неотомщенной!
  Снайпер перехватил винтовку поудобрее и изготовился к стрельбе. Человек на балкончике наконец приподнялся над ограждением (в прицел был хорошо виден пистолет, который тот сжимал в руке), осторожно выглянул вниз. Под стеной росли кусты смородины, которые закрыли бы его, сделали невидимым с улицы. Правда, в момент прыжка он оказывался открытым со всех сторон, но бандит решил рискнуть. Попытка бежать еще давала ему какой-то шанс на спасение, если же оставаться на месте, он бы лишился и его. И бандит решился.
  Рывком перемахнув через ограждение, бандит рухнул в кусты. Он был еще в полете, когда громко щелкнул винтовочный выстрел.
  - Кто стрелял? - донеслось из эфира.
  - Четвертый, - отозвался снайпер. - Преступник с пистолетом спрыгнул со второго этажа.
  - Где он?
  - В кустах за домом.
  - Попал?
  - Конечно.
  - Куда?
  - В колено.
  ...Когда оперативники обежали дом и вломились в кусты, сразу увидели лежащего там бандита. Пуля попала ему точно в лоб. Снятый с предохранителя пистолет валялся рядом.
  - "В колено"... - пряча пистолет в кобуру, ухмыльнулся один из них.
  - Ну промазал чуток, - отозвался второй. - Их бы всех сейчас к стенке, да очередью...
  - Нельзя, - с сожалением вздохнул третий. - Ладно, пошли, пусть полежит пока.
  - Давайте-ка тех троих мимо этого проведем - разговорчивей будут, - предложил первый.
  - Так они же потом на него все станут валить.
  - Ну и пусть валят! Райотдел вместе расстреливали, так что вали - не вали, а отвечать придется! На видеопленке их ведь опознали, и машину их тоже...
  - Всех бы к стенке... - повторил второй. - Й-эх...
  ПОДМОСКОВЬЕ, ИВАНТЕЕВКА
  Майор милиции Сергей Абрамов шел по Детскому проезду родного городка, однако не замечал вокруг ничего. Ни старого, дореволюционной еще постройки, здания из темно-красного, сгладившегося от времени на стыках, кирпича, обнесенного старинной кованной решеткой - так называемого Приходского дома; ни красивой, лишь недавно отремонтированной церкви Иконы Смоленской Божей Матери; ни дореволюционной же постройки дачи фабриканта Лыжина; ни относительно нового угловатого длинного жилого желто-кирпичного здания с рядом магазинов в цоколе... Он просто шел - и не мог примириться с тем, что нынче произошло.
  Как же все-таки бренна и ненадежна наша жизнь на этом свете... Что происходит на том, другом, свете, быть может его и вовсе нет, а может и существует и там тоже все не менее бренно, нам знать не дано. Пока. Побываем - узнаем.
  Чушь какая-то в голову лезет. Еще тут, на этом свете, нужно разобраться с теми, кто убил друга, а потом уже... Потом уже узнавать, что дано нам познать в мире ином.
  Сергей пересек улицу по серому, потрескавшемуся, в рытвинах, асфальту, подошел ко входу в здание библиотеки. Здесь на втором этаже располагался местный художественный музей. И тут раза два в месяц собирались местные поэты. Абрамов к поэзии всегда относился скептически. Никогда ее не понимал, называл рифмоплетством.
  Миновав вход, постарался как можно более приветливо (сегодня это ему удалось с трудом) улыбнуться гардеробщице.
  - Где моя супруга?
  - Наверху, - охотно кивнула ему старенькая седенькая женщина.
  К Абрамову она всегда относилась подчеркнуто благожелательно. Даже как-то сказала жене: скинуть бы мне, мол, годков тридцать, не видать бы тебе своего Серегу как собственных ушей... Жена, рассказывая об этом, посмеялась, и тем не менее попросила мужа приходить к ней на работу пореже. И Сергей тогда тоже посмеялся: да не собираюсь я пока тебя менять, а уж если и надумаю, то на кого-нибудь помоложе... В общем, пошутили, попикировались, да и все. Но только Абрамов с тех пор на всякий случай и в самом деле стал заходить на работу к жене пореже; и не потому, что боялся ревности, тем более к женщине весьма почтенных лет, просто подумал, что просьба жены может иметь совершенно иное объяснение. Где конкретно он работает, хоть кто-то, да знал - городок маленький, всем обо всех все известно... Ну а где "хоть кто-то", там и все остальные. Ведь кто его знает, как люди относятся к жене "мента"...
  Абрамов поднялся на второй этаж, вошел в помещение музея. На стенах висели в основном картины Анатолия Петушкова, уроженца Ивантеевки, художника, профессора Международной Славянской академии. Его творчество Сергею нравилось. Однако сегодня он прошел мимо них, даже не взглянув на полотна - было не до того.
  Из задней комнатки музея доносились голоса. Значит, опять поэты заседают. Просто непонятно, кому сейчас это все нужно... Что, времени лишнего у них настолько много? Так им еще и в местной газете "Пульс Ивантеевки" регулярно предоставляют целую полосу под эти творения.
  Впрочем, с другой стороны, может, кому-то невмоготу жить, не занимаясь рифмоплетством? У них, у людей, которые считают себя поэтами, в душе есть стремление к самовыражению путем складывания слов в определенном порядке, а это уже образ жизни, и подобные встречи для них крайне важны... Так что редактор, быть может, напротив, молодец, что дает им такую возможность... Вот только кто читает эти рифмованные строки - это вопрос!
  Сергей осторожно заглянул в комнату. Н-да, знакомые все лица... Вовка Кошелев, Коля Михеев, Илья Грехов, Александрина Суровцева, еще кто-то... А читала свои творения Стаська Ершова. Она, конечно, со своими закидонами, не без того, но девчонка классная... Она, кажется, обожает только три вещи: свое имя Анастасия (не уставая напоминать, что это имя по-древнегречески значит "Воскресшая"), Россию и Володьку Кошелева.
  Сейчас она читала, судя по всему, свою поэму "Анастасия".
  А ты расстреляна в подвале
  В семнадцать сероглазых лет.
  Тебя любовь тогда искала,
  А пуля ей, как видно, вслед.
  С двух рук стрелял палач Юровский.
  Залп... Торжествующий оскал...
  А город нарекли Свердловском.
  И в ночь конь бледный проскакал...
  Что за конь бледный? Наверное, это из Апокалипсиса, поначалу решил Абрамов. Решил так, потому что как-то по настоянию жены прочитал эту книгу и был покорен мрачной поэтикой прогноза грядущего. В самом деле, убеждался он, мир почему-то устроен так, что стоит только где-то кому-то о чем-то протрубить, кто-то где-то сломает роковую печать - и все беды мира обрушиваются, причем исключительно на бедную многострадальную Русь...
  Хотя нет, в Апокалипсисе, кажется, нет коня именно бледного. "Конь бледный" - это, кажется, Савинков, отец русского эсеровского террора. Его книга так называется, книга, за которую Георгия Валентиновича исключили из партии, потому что он, по мнению классических эсеров, изобразил террориста не так как полагается. Значит, думал Абрамов, Стаська намекает в своем стишке на то, что пора уже возродить террор? Так он уже и без ее намеков возродился. Не то что дома взрывают - вон что сегодня, гады, натворили...
  Нет, погоди, остановил себя Абрамов. А с чего бы это Савинков назвал свою книгу именно так?.. Все правильно, есть в "Апокалипсисе" конь бледный, есть, точно. Именно на нем ехал всадник, имя которому Смерть, и за ним следовали все силы ада, и дана была власть истреблять человечество всеми возможными способами. Точно, так и было!..
  Аплодировали Стаське вяло. Не в том смысле, что не одобряли - просто людей в помещении было не так много. Ну а кроме того, Сергей уже давно подметил, творческие люди так устроены, что каждый себя считает (может, в данном случае и по праву, тут Абрамов не признавал за собой абсолютного права на окончательную оценку) Поэтом с большой буквы. Так что аплодисменты, полученные от коллег по творческому цеху, - это не овация как таковая, а лишь показатель того, что коллеги признали поэму за состоявшееся произведение.
  Ершова положила на столик страницу... Странно, почему это все поэты и юмористы, за небольшим исключением, читают собственные произведения с листа? Это оттого, что они боятся сбиться, или же оттого, что нечем руки занять?
  - А теперь я хочу прочитать свое новое, из наболевшего... - продолжала Стаська. - Только хочу пару слов сказать для пояснения. У Руси, как и у любого другого государства, издревле был свой тотем...
  - Сокол, - попытался проявить эрудицию кто-то из присутствующих.
  - Сокол - это был тотем киевских князей, да и то не всех, а только Рюриковичей, - поправила Анастасия. - А тотемом Руси была рысь.
  - Рысь? Никогда не слышал...
  - Мало ли что мы не слышали, - философски заметил кто-то другой. - Ты давай, Анастасия, читай.
  - Сейчас. Только еще одно: дело в том, что некоторые прорусские, в первую очередь казачьи, именно казачьи, обращаю внимание, о чем у меня, кстати, тоже в стихотворении говорится, в основном сибирские, где все русское на сегодняшний день еще наиболее сильно, военизированные формирования тоже избрали себе символом рысь... А теперь стихотворение. Оно посвящено нам, русским...
  Анастасия подобралась, сжала перед собой руки и словно преобразилась. Стала резкой, жесткой, колючей... И читала так же: с вызовом, с напором, рубленными фразами.
  - Ах, Русь-Рысь!
  Схрон - Отец-лес.
  Ай, Русь - высь!
  Спустится Рысь с небес.
  Ой, Отец-лес!
  Рысий горит взгляд.
  Ох, Отец-лес,
  Жизнь на Руси - ад!
  И редка, редка - рысь:
  Порезвился браконьер - всласть.
  Только рыжий камуфляж "рысь"...
  Скоро будет и у нас власть.
  Встанет и у нас шерсть.
  Приготовится к прыжку Рысь.
  Не забыли мы свою честь.
  Клич "По коням!", ну а аллюр - рысь.
  Скоро будет и у нас власть.
  Затрепещет, задрожит высь.
  И потеха будет здесь - страсть!
  Скоро прыгнет, ждите, Русь-Рысь!
  Теперь ей аплодировали не коллеги-соперники-поэты - теперь аплодировали люди, завороженные чеканными строками стихотворения.
  Скоро прыгнет Русь-Рысь...
  И в самом деле, не пора ли, с тоской подумал Абрамов. Вон сегодня бандиты сколько понатворили, а за спиной у этих отморозков были черномазые кавказцы - это точно известно... Именно за спиной, потому что по их указке русские убивали русских... Русские - русских! С княжеских усобиц, во время всех бунтов, смут, восстаний, "крестьянских войн", революций - на протяжении веков русские убивали русских! На радость соседям и врагам.
  Прыгнет Русь-Рысь...
  Только мы-то знаем, что если Русь-Рысь прыгнет, никому мало не покажется. Те, кто станет стрелять, не будут разбираться, кто что делал, скажем, в августе девяносто первого или в октябре девяносто третьего, - всех на фонари без разбора. (Абрамов, кстати, в том непонятном октябре стоял в оцеплении и был как будто бы за Президента, а тот же Кошелев, который сейчас сидит в кругу поэтов, сам будучи тогда в аппарате Президента, в ту ночь хряпнул стакан коньяку, да и провозгласил: "Не хочу и не буду служить под президентом-убийцей!" - и в самом деле ушел со Старой площади... Сейчас ничего, здороваются, камень друг на друга за пазухой не держат...) А потом, когда дров наломаем, когда по чужой указке перебьем друг друга выше всякой мерки - насколько, конечно, слово "мерка" подходит к человеческим трупам - уцелевшие опять будут спорить, кто виноват и что делать... Ну начнем, допустим, сейчас крушить всех подряд кавказцев и жидов... Как встарь: "Бей жидов - спасай Россию"... В каком-то фильме прозвучала фраза, что, мол, "всех жидов повыбили, а Россию все равно не спасли". Надо бы сказать по-другому: и жидов не выбили, и Россию не спасли... Ну а больше всего сами себя намолотим, хотя и так народу в стране уже почти не осталось... Гибнет Россия, вымирают русские!..
  Как-то сын, вспомнил Сергей, услышав, что какая-то малочисленная республика собирается отделяться от России, высказался, что, мол, пусть все отделяются, мы, мол, и без них проживем - вы без нас попробуйте... Сергей тогда ему сказал: да, мол, ты, несомненно, прав, пусть все отделяются. Только предварительно ответь на пару-тройку вопросиков... Итак: пусть отделяются чукчи со своим золотом, ненцы с нефтью и газом, якуты с алмазами, Россель с неисчерпаемыми кладовыми Урала... Они ведь все к России когда-то были присоединены... А ты-то, говорю, за счет чего собираешься жить? За счет лозунгов, что, мол, Россия - для русских?.. Ну так это слишком уж ненадежный источник доходов... Он мне: мол, когда изгоним всех инородцев... Я ему: мы это уже проходили! Когда разваливали Советский Союз, тоже говорили, что каждый в одиночку лучше проживет, а что на практике вышло? Всем стало хуже, даже прибалтам, хотя их-то уж Запад подкармливает и содержит - будь здоров... Главное, говорю, это экономика; будет она работать - будет у нас все, не будет... Он: порядок нужно навести, железный порядок, тогда и экономика заработает, мы найдем, кого и как заставить работать... Ну а я: экономику из-под палки мы тоже проходили, но только работать-то должны сами же люди, добровольно и с удовольствием, получая за это эквивалентный доход... А он засмеялся и говорит: вот и ты перешел на мои рельсы - каждый должен трудиться на своей земле... Я: а ты определил, что такое Россия?.. Сибирь, Северный Кавказ, Дальний Восток, Сахалин... Любое государство всегда образовывалось в результате завоеваний и переселений... И кого вы будете числить русскими, если у нас испокон веков происходило смешение наций?..
  И вот теперь думаешь, кто из нас двоих прав, прервал Абрамов воспоминание о том бесконечном и бесперспективном споре. Раньше я считал, что формула предельно проста: все люди равны, все имеют равные права... В жизни все оказалось сложнее. Может, не так уж и неправ сын, когда говорит о необходимости подчистить Москву, Подмосковье, да и вообще Россию?.. Но подчистить от кого? Как будто наши, свои, русские бандюки добрее и порядочнее, чем остальные, с другим цветом кожи... Вон сегодняшний день показал, кто стрелял, отрабатывая деньги кавказцев, - свои, "бледнолицие"...
  В зале наконец заметили стоявшего у двери задумавшегося Абрамова.
  - Зина, там твой супруг пришел, - услышал майор.
  Потом торопливо и приглушенно простучали по покрытому ковром полу каблучки. Жена выглянула в зал.
  - Ты чего? - спросила она чуть недовольно.
  - Пошли, - мотнул головой в сторону выхода Сергей.
  - А что случилось?
  - Потом скажу...
  Зина мгновение смотрела в мрачное лицо мужа.
  - Сейчас, погоди немного.
  Абрамов кивнул:
  - Я подожду на улице...
  Выйдя на свежий воздух, он прислонился к стене, глядя вдоль улицы. День клонился к вечеру, тени удлиннились, потянуло желанной прохладой... Однако Абрамову было не до того. Жена знала Жерара Моисеева, а потому сейчас сильно расстроится, когда узнает, что он погиб. И опять начнется: уходи из этой конторы, все люди как люди - и день нормированный, и деньги неплохие... Ты что, работы не найдешь, вон, в банке в каком-нибудь охранником, или в магазине, сутки отдежурил - трое дома... Он знал весь ее репертуар и в то же время понимал, что и она знает набор аргументов, которые он будет приводить ей в ответ... И главный аргумент сейчас - он, майор милиции Сергей Абрамов, не сможет спокойно жить, пока не отомстит тем ублюдкам, которые убили Жорку...
  Его внимание вдруг привлекла машина, притормозившая возле коммерческого ларечка на углу. Вернее, не сама машина, а вышедший из нее человек, который быстро пересек тротуар и исчез в двери магазинчика. Уж очень его фигура и особенно куртка напоминали облик одного из нападавших на райотдел милиции - видеозапись, которую через окно из здания администрации Рузского района сделал один из сотрудников, они прокручивали, с максимальным увеличением, несколько раз, фиксируя изображения на тех кадрах, где можно было разглядеть лица нападавших, их особые приметы.
  Неужели это и в самом деле кто-то из боевиков?
  ...Когда подобные эпизоды показывали в каких-нибудь фильмах про преступников и милицию или полицию, Сергей всегда смеялся. Потому что свято верил в то, что поймать преступника помогает не случайное везение, не слепая удача, а исключительно ум следователя и мастерство оперативника. А тут... Неужто и в самом деле бывает, что бандит сам натыкается на того, кто его ловит?.. Наверное, бывает, коль народ придумал поговорку про ловца и зверя...
  Абрамов решительно оторвался от стены и зашагал по направлению к остановившейся машине. На всякий случай поправил под пиджаком кобуру.
  Сзади хлопнула дверь.
  - Абрамов, ты куда? - окликнула его жена.
  Он приостановился только на мгновение, оглянулся и торопливо проговорил:
  - Если что, звони Михалычу, вызывай его!..
  В первое мгновение Зина его не поняла. А потом вдруг соотнесла его мрачно-расслабленный вид несколько минут назад, целеустремленную собранность, с которой он теперь направился к крутой иномарке, стоящей у магазина, "если что" и "звони Михалычу"... Михалыч - это какой-то местный милицейский чин, которого они оба хорошо знали, потому что жили по соседству...
  - Сергей, стой!.. - рванулась за мужем Зина.
  Своим криком она привлекла внимание редких прохожих. А главное - водителя иномарки, который сидел, высунувшись в открытое окно машины и подставив лицо под прохладный ветерок. Тот тоже мгновенно оценил ситуацию: рванувшегося по направлению к нему крепкого коротко стриженного мужчину, которого пытается удержать женщина... У водителя нервы были на взводе, а потому он сорвался тут же. Машина рванулась с места прямо на бегущего к ней Абрамова. Тот едва успел отпрыгнуть в сторону. Споткнувшись о бордюр, он упал, однако сумел выхватить пистолет и несколько раз выстрелить по пролетевшему мимо автомобилю. Машина вильнула, однако выровнялась и скрылась за углом.
  - Вот черт! - выругался Абрамов.
  При прыжке он подвернул ногу и, падая, почувствовал острую боль, которая на миг отвлекла его от действительности.
  Из магазина выскочил человек, который ранее привлек внимание Сергея. Он тоже разом охватил всю картину в целом: исчезнувшую за углом машину, на которой скрылся его компаньон по криминальным делам, лежащего на асфальте человека с "макаровым" в руке, бегущую к нему женщину... Смуглый боевик отшвырнул в сторону пакет с только что купленными продуктами, из которого вылетела и звонко разбилась бутылка, выхватил из-под куртки короткий пистолет-пулемет. Он успел выстрелить раньше неловко, из-за подвернувшейся ноги, переворачивавшегося в его сторону Абрамова. В майора впилось несколько горячих пуль. Сергей выронил пистолет и опрокинулся на землю. На пыльный асфальт часто закапала кровь, сворачиваясь в ало-серые катышки.
  - Сережа-а!..
  Следующая очередь сшибла с ног Зину. Она словно наткнулась на стену - только что бежала вперед и мгновенно опрокинулась на спину... Боевик уже исчез с места преступления, а ноги женщины еще какое-то время подергивались, елозили по шершавой мостовой, раздирая колготки и царапая смуглую загорелую кожу.
  Сам же убийца забежал за новый, только недавно построенный торговый павильон, швырнул в кусты оружие, сорвал с себя модную броскую куртку, которую, рассудил он, скорее всего, заметил хоть-нибудь из прохожих, бросил ее туда же. Оставшись в модной среди жителей Кавказа черной, с серым узором, рубашке с воротничком-"стойкой", неторопливо пошел в сторону площади. Там он сядет в первый попавшийся автобус и поедет куда придется: в Москву, в Пушкино, на любую из двух платформ Ивантеевки - куда угодно, только бы подальше от этого места, где он так глупо подставился...
  И дернул же его черт зайти именно в этот магазин, как будто других по пути не было!
  МОСКВА. КВАРТИРА АРОНА ШТИХЕЛЬМАХЕРА
  Трубку Борис снял не сразу. Какое-то время колебался, не зная, чего ждать от этого звонка. Но потом не выдержал, решился.
  - Слушаю, - несмело проговорил он.
  - Это я, - услышал он голос мамки. - Чего это ты долго не подходил?
  - Я... Я был в туалете, - соврал Борис. - А что? Ты чего звонишь?
  - Слушай сюда внимательно, - мамка говорила решительно, с напором. - Я уже перезвонила. К тебе уже выехали. Когда приедут, то скажут, что за кассетой, ты им ее просто отдай, и все. И забудь про нее, и никому ничего не говори, - подтвердила мамка худшие предположения Бориса. - Как будто и не было ее вовсе.
  - А кто это будет? - несмело поинтересовался он.
  - Увидишь, - не стала распространяться мамка. - Когда отдашь, тут же перезвони мне, я буду ждать звонка.
  Значит, понял Борис, опуская трубку на место, к нему и в самом деле приедет не кто-нибудь официальный, а те, кого он уже успел вычислить благодаря детективным фильмам, которые очень любил, - бандиты.
  Ну, мамка, ну, стервоза!.. Своего сына так подставить!.. Ну ладно, еще посмотрим, кто кого!
  Борис решительно схватил трубку, начал лихорадочно набирать номер.
  - Итак, суммируя сказанное, можно сказать так, - продолжал долдонить дед. Однако внук его слушал вполуха. - На сегодняшний день сахарный диабет неизлечим. Задача науки состоит в том, чтобы максимально облегчить страдания людей, которых постиг этот недуг. Насколько я знаю, прибора, подобного тому, который сделал я, в мире не существует. Страна или фирма, которая его заполучит, будет иметь огромные доходы. Я хочу, чтобы этой страной была Россия...
  "Старый маразматик!" - уловив последнюю фразу, вдруг окрысился на покойного Борис. Уехал бы дед со своей идеей на Запад, или в свой Израиль, ему бы там и лабораторию дали, и в деньгах купался бы как дядюшка Скрудж из мультика про утиные истории, и его, Бориса, вывез бы, и обучал бы его западной жизни на конкретных примерах... А тут теперь из-за его чистоплюйства, из-за выжившего из ума старого козла, сиди и трясись от страха!
  - Кому я на хрен нужен, ёканый мамай? - раздалось наконец в трубке.
  - Малахай, это я, - торопливо проговорил Борис. - Слушай меня сюда...
  В трубке раздался приглушенный звон стекла и женский пьяный смех.
  - А ты не мог бы попозжей звякнуть? - Малахай был откровенно не расположен к разговору.
  - Малахай, друг, спасай меня!
  Мишка Малахов, старый друг, на просьбу отреагировал более чем прохладно.
  - Не могу, Берий, - сказал он. - У меня тут сейчас такая подруга... И предки в отлучке...
  Подруга!.. У него подруга! А здесь сейчас неизвестно, что может произойти!
  - Ну, Малахай, пойми, мне помощь твоя нужна! - взмолился Борис. - Без балды, по-настоящему... Я к тебе так еще ни разу не обращался...
  В трубке зависла короткая пауза.
  - Ну ладно, слушаю, еканый мамай, - откровенно вздохнул Мишка. - Что тебе нужно?.. Только быстро, а то у меня тут все стоит, а ты мешаешь, - коротким хохотком подчеркнул он двусмысленность шутки.
  Из трубки опять донесся женский смех.
  - Малахай, у меня тут такое дело... - Борис вдруг понял, что не знает, как по телефону обрисовать ситуацию - чтобы было ясно и в то же время ничего не рассказать. - Ты ведь нашего участкового знаешь?
  - Ну, знаю, - похоже, только теперь Мишка встревожился всерьез. - А что, у тебя и в самом деле что-то случилось? Я думал, просто выпить не с кем...
  Дошло!
  - В том-то и дело, что случилось... Малахай, срочно дай мне телефон участкового!
  - Записывай... А что случилось?
  И тут Борис не выдержал.
  - Малахай, мне страшно, - едва не всхлипнул он. - Ты знаешь, я думаю, что ко мне сейчас могут приехать бандиты...
  - Глупости, - неуверенно отозвался Мишка. И добавил: - Ну так уходи из дома... Давай ко мне, еканый мамай!
  Может, и в самом деле?.. Да только что потом мамке сказать? Вдруг тут и в самом деле ничего страшного нет? Ну не может же мамка своего сына...
  - Нет, мне обязательно нужно быть дома, только участковому позвоню.
  - Знаешь что, я к тебе сейчас тоже зайду! - вдруг решительно сказал Малахов. Было слышно, как он сказал кому-то: - Ты ведь меня подождешь?.. Ага, потом мы, наверное, вдвоем вернемся... Ха-ха... Не переживай, еканый мамай, из-за тебя мы не подеремся, разве что поделимся... - и опять в трубку: - Все, решено, сейчас буду. Но если ты меня разыгрываешь - самого в задницу отдеру!..
  Мишка - друг... От бабы оторваться, чтобы другу помочь - это поступок...
  Борис начал набирать продиктованный другом номер.
  - Итак. Модификации прибора могут быть разными, - говорил дед. - Это неважно. Важен принцип. Более того, быть может, со временем и от других недугов смогут найти средство, аналогичное этому. Ведь человечество страдает примерно десятью тысячами болезней! Может быть, островки Лангерганса поджелудочной железы со временем станут трамплином, с которого стартует принципиально новое направление медицины...
  - Отделение милиции слушает, - наконец раздалось в трубке.
  - Мне нужен наш участковый, - торопливо проговорил Борис, - старший лейтенант Захаров.
  Только бы он был на месте!..
  - Я слушаю.
  Ответ прозвучал слаще райской музыки. Борис почувствовал, что у него отлегло от сердца.
  - Владимир Иванович, это говорит Берий... - торопливо, сбиваясь и проглатывая окончания слов, зачастил он. - То есть Боря, внук Штихельмахера Арона Абрамовича, который недавно умер и у которого в квартире был погром... Вы меня помните?.. У нас тут недавно было...
  - Да-да, конечно, я помню,- перебил участковый. - К сожалению, пока ничего нового...
  Он и в самом деле вспомнил. Причем вспомнил также и то, что ему часа два назад звонил начальник и передал - правда, с известной долей скептицизма - полученную "сверху" рекомендацию взять под охрану наследника квартиры Штихельмахера. Да только Захаров, не придав "рекомендации" особого значения, закрутился - и забыл. Правда, этот наследник еще не вступил в законные права на квартиру и участковый мог не знать, где его разыскивать...
  - Владимир Иванович, послушайте! - Борис понимал, что на пустопорожние разговоры уходит сишком много времени, что бандиты, скорее всего, уже мчатся к его дому... - Мне нужна ваша помощь. Я боюсь, что на нашу квартиру опять готовится нападение бандитов. И я боюсь...
  - А почему ты так думаешь? - похоже и участковый не воспринял его слова всерьез.
  Хотя, если этот звонок соотнести с "рекомендацией" начальства...
  - Владимр Иванович, пожалуйста, приезжайте, я вам все объясню! Только обязательно оружие возьмите!
  И Борис бросил трубку. Он твердо решил больше к телефону не прикасаться. Пусть звонит кто угодно и сколько угодно. Он боялся оставаться. Но и уйти тоже боялся: во-первых, по-юношески опасался оказаться в смешном положении, а потом, "запустив маховик" с вызовом Малахая и милиции, ретироваться было уже поздно. Куда больше он боялся теперь другого - если ничего не случится и тревога окажется напрасной, как он будет выглядеть и как над ним будут смеяться-потешаться... Малахай, конечно, мужик свой, да только он не преминет во всех подробностях и картинках рассказать на тусовке, как у него все стояло, а он бросился помогать другу, как там нарвался на ментуру, а потом просто приехал человек, забрал какую-то кассету и уехал... Была бы такая возможность, Борис уже повернул бы время вспять и отменил оба вызова. Да только теперь робел сделать и это.
  - У меня очень слабое сердце. Кто его знает, может, скоро помру, - заканчивал свой монолог покойный Арон Абарамович. - Поэтому официально заявляю, что в случае моей внезапной смерти все наследственные права или как они там называются на изобретение переходят исключительно Кариночке Туманян. Исключительно ей одной. Ни дочка, ни тем более внук не смогут ими распорядиться как следует...
  "Старый ты хрен!"- едва не вслух воскликнул Борис. Не смогут распорядиться... Мамка ладно, на своих вовиков все спустила бы. Ну а я... Да я бы с этими правами, вернее, с дивидендами от этих прав... Ох, и зажил бы я! Тогда бы пил не такую хренотень, как это пойло. А какие девочки у меня были бы!..
  В этот момент раздался звонок в дверь. Борис бросился в прихожую. Хотел было припасть к глазку и посмотреть, кто пришел, но потом вдруг вспомнил, что в фильмах киллеры часто стреляют, когда затемняется глазок. Он понимал, что в него стрелять сквозь дверь бандитам невыгодно... Но в то же время вдруг почувствовал себя старым опытным шпионом, а потому встал за бетонный выступ и крикнул сквозь дверь:
  - Кто там?
  - Да я это, еканый мамай, - послышался в ответ голос Малахая. - Охренел ты что ли совсем?
  И в самом деле, как ребенок, в игрушки играюсь, устыдился своего поступка Борис.
  Он отодвинул защелку-"собачку", впустил друга. Тот был под изрядным хмельком. Но не так, как Борис, тяжело, а весело и легко.
  - Ну что у тебя тут? - ввалился Мишка в комнату. - Кого "мочить" будем, еканый мамай?.. О-о, это хорошо! - увидел он недопитую бутылку. - А говорил, не за этим зовешь... - В следующий миг Малахай увидел деда Арона, который что-то по-прежнему бубнил с экрана. - А это что?..
  - Что-то я заболтался, - словно отвечая ему, сказал Штихельмахер. - Тем более что главное уже сказано... Итак, окончательный итог. Мой прибор не имеет аналогов в мире. Но у нас в стране, а в Институте и подавно, сейчас нет денег, поэтому я боюсь, что его попросту за бесценок продадут за бугор. Даже не его, а идею... А потому я хочу довести его до относительного совершенства и сделать так, чтобы польза от него была в первую очередь России, а потом уже всему остальному человечеству... Итак. Судя по тому, что кто-то добрался до этой кассеты, меня уже нет в живых. Ну а раз так, прежде чем перейду непосредственно к техническому описанию прибора, я хочу пару слов сказать для своего внука, Бориса Иванова... - дед скривил губы в насмешливой гримасе. - Надо ж, как судьба распорядилась: Штихельмахер-Иванов... Прямо анекдот...
  - Слышь, Берий, я не просек базара, - Малахай был искренне удивлен.
  - Погоди! - остановил его Борис.
  Дед нечастно с ним разговаривал и при жизни, а тут вдруг с того света...
  - Внучок! - седой носатый Арон Абрамович говорил едва ли не с библейской торжественностью. - Мы с тобой никогда друг друга толком не понимали. Это нормально и объяснимо: отцы и деды, или там как-то иначе, неважно - это не нами придумано и так будет всегда. Главное, что нам этого и не отменить... Итак. Главное, пойми, в другом... Борис, пойми: о том, что каждый из нас представляет, судят не по тому, чего мы хотим, даже не по тому, что мы хотим и собираемся сделать, а по тому, что мы делаем и что уже сделали. И в жизни недостаточно замечать грехи других и разглагольствовать о том, что можно было бы сделать, - нужно делать самому. Это сказано про тебя. Если ты способен исключительно только пьянствовать, так не осуждай других за то, что они тоже допускают какие-то ошибки и имеют какие-то слабости. Знаешь, для меня самые неприятные люди в Библии - это фарисеи, которые, к слову, тоже были семитами, то есть те, кто требует от других праведной жизни, в то время как сами не являют собой образец добродетели... Но это все так, к слову. Я знаю, Боря, ты меня всегда осуждал, что я живу в этой стране, а не уезжаю в Израиль. Ты был уверен, что там ты будешь жить в свое удовольствие и в ус не дуть. Да только, Боренька, в этой жизни просто так дается что-то очень немногим...
  В дверь опять позвонили. Борис был так увлечен обращением к нему деда, что, забыв о своих страхах, кивнул через плечо Малахаю:
  - Открой!
  Малахай направился в прихожую.
  - Ты не можешь понять, Боря, что я не мог выехать в Израиль по самой простой причине, - пытался растолковать свои взгляды дед. - Это здесь я - еврей, там я всегда был бы русским. Улавливаешь?.. Да, русские, в том числе и твой папаша, очень своеобразный народ, который почему-то вознамерился вымирать... Но это мой народ, Борис, это мои земляки, которых я люблю и уважаю. Мне, скажу тебе, стыдно за тех евреев, которые занимаются здесь только одним - бессовестно грабят и обирают Россию, русских, других россиян. И я хочу, чтобы простым русским людям, людям других национальностей, которые спасли меня, когда я умирал от голода во время войны, жилось лучше, потому что они этого заслуживают... Впрочем, я думаю, ты этого никогда не поймешь. А потому я тебе приведу другой довод, с которым ты согласишься и который тебя проймет. В Израиле всеобщая воинская обязанность, которая касается, кстати, и женщин. И там от службы уклониться невозможно, это у нас от армии можно "откосить". И пришлось бы тебе служить со своим брюхом и ленью где-нибудь в оккупированных районах...
  В комнату вошел милиционер. Он мельком взглянул на экран, на котором замерло изображение старика Штихельмахера, остановленное Борисом. При жизни он Арона Абрамовича не знал, а потому никак не отреагировал на изображение.
  - Ну и что тут у тебя произошло? - устало спросил он у Бориса.- Можно присесть? - спросил он и, не дожидаясь ответа, отодвинул от стола стул и опустился на него.
  Заметив стоявшие на полу возле дивана винные бутылки и стаканы, выразительно посмотрел на каждого из друзей, осуждающе покачал головой. Однако ничего говорить не стал.
  - Да-да, конечно, - Борис, старательно делая вид, что не заметил этого взгляда, тоже уселся, наискосок от него, чтобы видеть гостей и телевизор, на диван.
  Малахай примостился в самом углу, в кресле.
  - Рассказывай!
  А что тут было рассказывать?
  - Я очень боюсь, - в который уже раз повторил Борис. - Пожалуйста, побудьте здесь, пока ко мне тут приедут...
  Захаров смотрел на него тяжело, оценивающе. С одной стороны, у него и так дел невпроворот... А с другой, нечасто в милицию звонит такой вот инфантильный избалованный жизнью юноша-переросток и просит побыть у него дома, потому что кто-то должен приехать... Да и "рекомендация" начальства...
  - Ладно, побуду, - принял решение милиционер. - Только не очень долго. И при условии, что ты мне все расскажешь.
  - Хорошо-хорошо, конечно, - согласился Борис. И попросил: - Только можно я чуть-чуть досмотрю? Это мой дедушка, который умер, я у него кассету нашел, где он ко мне обращается...
  Милиционер взглянул на экран уже иначе, с большим интересом.
  - Смотри, - разрешил он.
  Борис нажал кнопку и дед опять ожил.
  - А потому, внучок, мой тебе завет. Люби Россию. Но не забывай, что ты еврей! Прощай!
  Захаров хмыкнул:
  - Хорошо сказано. Классическая формула евреев, проживающих за пределами Израиля... Ну так что же у тебя случилось?
  Больше они не смотрели на экран, где покойный Штихельмахер сыпал техническими терминами, какими-то формулами, показывал некую сложную схему, рассказывал, где находится опытный экземпляр прибора, каким паролем и в каком компьютерном "портфеле" можно вскрыть информацию об изобретении... В конце концов, в этом потом смогут куда лучше разобраться специалисты.
  МОСКВА, ОРЕХОВЫЙ БУЛЬВАР
  - Стоп!
  Сидевший рядом с водителем человек произнес команду совсем негромко. Но этого оказалось достаточно. Машина, прижавшись к бордюру, замерла.
  - Что случилось? - только после этого настороженно спросил Кермач.
  - Менты...
  - Где?
  - Вон, на стоянке.
  На площадке для автотранспорта и в самом деле стоял старенький побитый "уазик" "ментовской" раскраски с решеточкой на задних окнах, возле которого откровенно скучали два милиционера.
  - Может, случайность? - предположил сидевший сзади Джонни.
  - Может, - не стал спорить старший. - А ты в это веришь?
  Джонни пожал плечами. В конце концов думать, верить и принимать решения - не его дело. Его дело заключается в другом.
  Между тем старший достал из кармана "моторолу", быстро настучал номер.
  - Это я, - сказал он, никак не обращаясь к собеседнику. - Тут уже наши серые друзья, - иносказательно намекнул он.
  - Ну что за невезуха! - отозвался Аргун. - Ну что ж, значит, не судьба! - принял он решение. - Значит, так! Кассеты больше быть не должно. Щенка, желательно, тоже. Его суки-мамаши непременно - она меня видела... После этого всем ложиться на дно. И ждать моего возвращения!
  Знал бы Аргун, как обрадовали эти слова его собеседника!.. Когда в течение нескольких дней гибнет так много людей, в том числе и твоих приятелей, больше всего хочется на время исчезнуть, раствориться среди остального народа, стать таким же, как все... Правда, денег у него куда больше, чем у среднестатистического быдла... А потому старший машины и сам был готов "залечь на дно" и временно распустить своих людей - и все это ради того, чтобы через какое-то время, когда все страсти-мордасти улягутся, по первому же сигналу собрать свою команду и опять начать "мочить" каждого, на кого укажет палец платящего.
  - Принято! Счастливо... - он чуть было не произнес в эфир кличку, но вовремя удержался. - До встречи.
  - Не переживай, мы расстаемся ненадолго... - было слышно, что Аргун усмехнулся. - Только все сделай как надо... Осечки быть не должно...
  - Не пальцем деланы, - хмыкнул старший. - Все будет тип-топ.
  Он отключился, повернулся к сидевшему за спиной Джонни.
  - Тебе задание. Ты должен... В общем, делай что хочешь, но в квартире сдохшего жида не должно остаться ничего целого и живого. Жиденыш сам позвонил и сообщил, что кассета у него, что он ждет нас дома... Это за тобой.
  - Принято, - кивнул Джонни. - Без проблем... А потом?
  - Потом - суп с котом... Потом, Джонни, падай на дно, живи с какой-нибудь кралей, пока не понадобишься. Сигнал о сборе - сам знаешь какой: объявление в газете о том, что продаются саженцы эвкалипта...
  В свое время главари группировки долго думали, каким объявлением давать сигнал о сборе боевиков. Нужно было, чтобы оно оказалось понятным для своих и в то же время, чтобы никакому идиоту и в самом деле не взбрело в голову звонить и обращаться за консультацией. Вот и остановились на эвкалиптах - вряд ли даже самому завзятому дачнику захочется приобрести саженцы столь экзотичного растения, которое растет только в тропиках и достигает в высоту ста метров.
  - Принято, - повторил киллер.
  Он не заикнулся о деньгах. Он был не просто наемный убийца - он играл в команде и потому подчинялся правилам команды. Джонни знал, что даже если сейчас не прозвучало ни слова о плате за работу, которую ему предстоит выполнить, в конечном счете он внакладе не останется. Ну а отдохнуть - это надо бы. Слишком много работы было за эти несколько дней.
  Любопытно, из-за чего весь этот шум? И что это за кассета? И что за таинственная девчонка, из-за которой так глупо погиб Боксер? Шума-то и в самом деле было более чем достаточно... Неужели все это было так необходимо до такой степени раздразнить ментуру? Наверное, стоило, раз уж такое произошло...
  - Тут рядом Царицыно, там народу много, так что растворишься... - начал инструктировать старший.
  - Не выступай, - благодушно прервал его Джонни. - Я этот район хорошо знаю.
  - Ну и отлично. Давай, вперед, извини, что оставляем тебя одного - нам еще к одной подруге нужно заглянуть.
  Джонни ничего не ответил. Он понял, о чем идет речь, поэтому промолчал. Он считал, что мужчина, тем более вооруженный, не должен воевать с женщинами. Это низко. А потому был доволен, что к дочке старого еврея ему ехать не нужно.
  Киллер выбрался из машины, открыл багажник, достал свою спортивную сумку. Теперь можно приступать.
  - Счастливо! - выглянув из открытого окошка, бросил ему старший.
  - Бывай, до встречи!
  Машина сорвалась с места и исчезла за поворотом.
  Джонни подхватил сумку, отошел немного в сторону от тротуара. Здесь покато стекала вниз обширная лужайка, поросшая редкими деревцами. Любой среднестатистический киллер, сделав свое дело, должен был бы сбежать по ней вниз и попытаться затеряться в просторном лесопарке, обрамляющем изумительной красоты пруды и дворцовый ансамбль, который начала строить, да так и не закончила великая Екатерина. Или же рвануть вдоль бульвара по направлению к входу на станцию метро "Орехово"... Но то среднестатистический. Джонни понимал, что после того, что он сейчас здесь сделает, будут подняты по тревоге отделения милиции всей округи. И прочесывать станут именно лесопарк, и перекроют в первую очередь именно станции метро "Орехово", "Домодедовскую" и "Царицыно", а также платформу "Царицыно", хотя до последних отсюда далековато...
  Потому Джонни, по старой своей привычке, выработанной большим опытом, решил поступить нелогично - так, чтобы ни у кого не возникло ни грана сомнения в его непричастности, даже если остановят. Правда, ему помогала сама судьба. Дело в том, что здесь совсем рядом проживала его давняя симпатия, Верушка-лапушка, которую он нежно называл "царицынкой" или, по ее знаку Зодиака, "близняшкой". У нее-то он и рассчитывал укрыться, переждать, пока менты будут давать шороху.
  ...Джонни натянул перчатки - не из опасения оставить "пальчики", а потому, что в жаркое время в них стрелять удобнее, в потной ладони оружие скользит; привычно, неторопливо раскрыл сумку, осмотрел ее содержимое, разложил все удобнее, чтобы не возникло заминок во время работы. Не вынимая гранатометов, взвел, изготовил их к стрельбе. Снял с самодельного ликвидатора предохранитель. Вытащил из кармашка легкое перышко, подбросил вверх, определяя направление и силу ветра. По его полету прикинул поправку на легкий ветерок. Глубоко вздохнул, несколько раз согнул, разминая, пальцы правой руки...
  Слов нет, было бы лучше попытаться все сделать тихо, "бэз шума и пыли", как говорил покойный Папанов. Да только если допустить, что милиция тут оказалась не случайно, в квартире может оказаться засада. И тогда попадешь прямо в руки ментам. Лучше не рисковать!.. Сюда бы огнемет "Шмель" - от одного выстрела во всей квартире не осталось бы ничего целого и никого живого! Да только великоват он, его просто так в сумке не потаскаешь...
  Пора!
  Киллер быстро, но без суеты, отточенным выверенным движением достал из сумки первый гранатомет, вскинул его на плечо, мгновенно поймал в прицел нужное окно, взял небольшое упреждение и нажал спуск. Грохнул выстрел... Даже не взглянув в сторону вырвавшейся из зеленой трубы гранаты, Джонни бросил использованный ствол в сумку и выхватил из нее вторую трубу. Он сделал это настолько быстро, что грохот взрыва донесся до него едва ли не позже того, как он выпустил вторую гранату - теперь по стоявшему на автомобильной площадке "уазику". Столь же стремительно схватил третий гранатомет и опять пальнул по дому - по окну, из которого уже клубами выливался поток дыма и пыли.
  Потом Джонни уронил в сумку последний использованный ствол, вдавил до щелчка кнопку ликвидатора, бросил туда снятые перчатки, поспешно, но стараясь не привлекать излишнего внимания, вышел на тротуар, торопливо пересек улицу и нырнул во двор. Здесь он оглянулся. В том месте, где он оставил сумку, скручивался жгутом поток огня.
  Все! Теперь пусть ищут, пусть что-то доказывают. Разлившийся из ликвидатора полыхающий напалм надежно уничтожит малейшие следы киллера. Разве что кто-то его увидел. Ну да пусть ищут! В Москве одних приезжих-проезжих в сутки прокручивается до двух миллионов, не считая почти десять миллиончиков своих, коренных и лимитных.
  ...Борис только начал - сбивчиво и бестолково - рассказывать участковому о своих подозрениях. И тут, вышибив раму, в комнату ворвалась первая граната. Старший лейтенант Захаров погиб мгновенно, так и не успев понять за что - выстрел угодил в потолок прямо над его головой, и взрывная волна в одно мгновение смяла, растерзала его тело, в довершение на него рухнула тяжелая стеклянная люстра. Сидевший в углу Малахай дико взвыл - в него пришелся основной удар мелких, острых и горячих осколков, в мгновение ока нашпиговавших его вальяжно раскинувшийся в кресле торс. Самого Бориса металл пощадил, горячая волна лишь отшвырнула его к телевизору. Однако тут же взорвался кинескоп и навстречу катящемуся по полу телу ударило толстое колотое стекло. Комната мгновенно наполнилась удушливым дымом, сухой цементной пылью, запахом сгоревшей взрывчатки. Кое-где на обломках мебели начал заниматься огонь... Ничего не соображая, опрокидывая стоявшие на полу у дивана бутылки и стаканы, оглушенный Борис на карачках, по-собачьи, подлез, попытался втиснуться под крохотный журнальный столик, стоявший рядом с диваном. В этот момент в комнате грохнул еще один взрыв. По стенам, полу, потолку, по крышке столика дробно простучали осколки... Борис больше ничего не соображал. Он дико заорал, вскочил, отшвырнув в сторону столик, и прямо сквозь занимающийся пожар бросился к входной двери. Вслед ему неслись истошные крики раненого Малахая, которого все плотнее окружало пламя горящего паркета.
  ...- Так, понимаешь, подъезжаю это я, а у него из-под комбеза ручка, вроде как пистолетная, понимаешь, это торчит. Я, естесно, его за жабры: что, мол, и откуда... А он мне это смотрит и, понимаешь, так, не боится, вроде как честный, говорит: а ты, говорит, начальник, меня это защитишь, если, говорит, бандюки наедут? Я и думаю: бензоколонка за городом, время полчетвертого утра, трасса пустая, и в самом деле, это думаю... Так я ему говорю: а "крыша" твоя как же? А он мне это: а что, говорит, эта "крыша", пока они приедут или пока вы приедете, этот бандит-одиночка уже башли отымет, слиняет и тогда ищи-свищи...
  - Это точно.
  - Вот и я также рассудил. Как это ни говори, а бандюки и есть банднюки... Так я ему и говорю: ладно, говорю, я твою эту "пушку" не видел, только ты в следующий раз ее не выставляй наружу, как хрен в брачную ночь...
  - Ха-ха-ха!..
  - Вот... Только я это говорю у нас лимит на бензин... Он говорит: без базара, говорит, начальник, сейчас зальем... А я говорю: там еще канистры в "обезьяннике" стоят... А он мне: крутовато это будет, начальник...
  - Так ведь и правда...
  - А то я сам не понимаю... Ладно, говорю, за канистры заплачу... Только давай это так: ты мне канистры бесплатно девяносто шестым, мне домой, а за бак я это заплачу, только ты мне квитанцию дай, для отчета... На том и разошлись.
  Стоявшие возле машины милиционеры просто трепались ни о чем. Так нередко бывает, когда люди не знают, куда девать свободное время. А тут как раз такой случай. Вовка Захаров какого-то черта вдруг выпросил у начальника райотдела машину с подкреплением и рванул сюда. Сам он сейчас поднялся к кому-то наверх, а им двоим велел дожидаться его тут. Оно, понятно, на свежем воздухе приятственнее, чем в душной "дежурке", да только ведь все равно делать не хрена.
  Раздавшийся откуда-то сверху взрыв заставил их обоих обернуться. Из одного из окон здания, вытянувшегося вдоль бульвара, клубами валил дым.
  - Что это было?.. - только и успел проговорить один из них.
  Следующая граната угодила точно в "уазик". Взрыв разметал их обоих - и тут же на раненых хлынула волна горящего бензина, того самого, о котором рассказывал водитель.
  - Помогите!.. - по асфальту пытался ползти горящий комок не желающей умирать обреченной плоти.
  Да только кто ж ему мог помочь?
  ...В это время в своей квартире в трубку отчаянно орал пожилой седой мужчина:
  - Я его видел! Я его опознаю!.. Только быстрее, пока он не ушел...
  - Да о ком вы? - пыталась вклиниться в его крик дежурная по "02".
  - Вы что, еще не знаете? - опешил мужчина.
  - О чем?
  - На Ореховом бульваре только что стреляли из гранатомета... Быстрее приезжайте, пока он еще не скрылся.
  ...Однако было поздно. Джонни уже стоял у знакомой двери, стучал по филенке - дверной звонок у Веры давно не работал. "Глазок" затемнился, в лестничной полутьме женщина пыталась высмотреть, кто пришел. Потом дверь распахнулась.
  - Привет! - улыбнулся Джонни.
  Его встретили приветливая улыбка и урчание рыжего ухоженного котика.
  МОСКВА, УЛИЦА НАРОДНОГО ОПОЛЧЕНИЯ
  - Далеко еще?
  Кермач ехал неторопливо, готовый при необходимости перестроиться для поворота - как налево, так и направо. Он толком не знал, куда ехать, а старший никак не мог сориентироваться, лихорадочно елозил пальцем по схеме, пытаясь отыскать нужный переулок.
  - Сейчас, Кермач, сейчас...
  Справа проплыл бетонно-стеклянный куб Дома детского творчества, или как там нынче именуются бывшие дворцы пионеров?
  - Скоро проспект Жукова, - проинформировал водитель. - Нам дальше?..
  - Сейчас, погоди еще чуток...
  Наконец Кермачу это надоело. Он решительно подрулил к бордюру и остановился.
  - Давай адрес, Костян, я сам разберусь.
  Костян, один из тех двух псевдомилиционеров, которые вместе с Самураем захватывали "КамАЗ", неловко протянул водителю схему дорог, взятую в "бардачке" машины Кермача и вытащенную из кармана измятую бумажку. Тот едва взглянул на указанный адрес и тотчас громко хмыкнул.
  - Так мы почти на месте. Из тебя штурман...
  Он стронул машину с места, проехал еще немного вперед и решительно вывернул направо, в просвет между домов.
  - А как же адрес?.. - не понял Костян. - Это ж не та улица...
  - Ту, что надо, мы уже проехали, - пояснил Кермач. - Сейчас я остановлюсь вон там, у забора детского садика, возле трансформаторной будки. А ты пройдешь вон туда, к тому дому, а там уже сам сориентируешься.
  Он оказался прав, с уважением отметил про себя Костян.
  У водителей вообще память на улицы и маршруты просто феноменальная... Надо ж, указал почти в самую точку!
  На всякий случай еще раз сверившись с бумажкой, он направился к нужному подъезду. Квартира на первом этаже - это хорошо, меньше вероятности напороться на постороннего, который может его запомнить. Судя по всему, квартира - "хрущевка", одно-, максимум двухкомнатная. Это отлично, не придется рыскать по апартаментам.
  В общем, рядовая работа, выполним без проблем.
  Костян остановился перед "глазком", постарался сделать благожелательное лицо и вдавил кнопку звонка. Сквозь дверь решил не стрелять - вдруг баба дома не одна и на звонок подойдет не она.
  - Кто там? - послышался женский голос.
  Эх, быть бы уверенным, что это хозяйка...
  - Я деньги принес, за кассету, - неопределенно произнес Костян.
  На слова "я деньги принес" дверь откроет любой, в этом Костян был уверен.
  - Какие деньги?.. - было слышно, что с той стороны отпирают засов.
  Дверь приоткрылась. В образовавшемся проеме было видно женское лицо (возраст более или менее совпадает, отметил киллер), перечеркнутое натянувшейся дверной цепочкой (преграда не для профессионалов).
  - Добрый день. Вы мать Бориса? - уточнил на всякий случай Костян.
  - Да.
  - Вы мне и нужны, - спокойно сказал убийца.
  Он поднял пистолет с толстым глушителем на стволе, который до того держал, прикрывая газетой, в опущенной руке, приставил его ко лбу женщины и нажал на спусковой крючок. Следом тут же хлопнул еще один выстрел - цепочка разлетелась с негромким звоном.
  - Спасибо, - громко сказал киллер на случай, если кто-то из соседей слышал их диалог.
  Он открыл дверь беспрепятственно - пуля отшвырнула женщину в глубь коридора. Квартира оказалась однокомнатной, тесной.
  - Кто там? - послышался из кухни мужской голос.
  Ага, значит, тут и в самом деле еще кто-то есть...
  Костян, ничего не говоря, прикрыл за собой дверь, переступил через труп женщины, направился на голос. Полуголый молодой мужчина сидел за столиком, на котором стояла ополовиненная бутылка водки, две рюмки, стаканы, большая "колба" минеральной воды, немудреная закуска... В пепельнице дымились две сигареты, у одной фильтр был в губной помаде.
  - Вы кто? - мужчина изумленно уставился на киллера.
  Ага, сейчас прям тебе и отвечу!
  - Пить по утрам вредно! - наставительно проговорил тот.
  После чего вновь поднял оружие и снова выстрелил, так же аккуратно - в лоб. Грохот падающей с телом табуретки прозвучал громче, чем убийственный хлопок.
  Костян затянутой в перчатку рукой взял бутылку, налил себе полстакана водки и разом хлопнул его. Дерьмовая дешевка... Поморщился, занюхал хлебом. И направился к выходу.
  Убаюканный легкостью происшедшего, он перед выходом не выглянул в "глазок", просто распахнул дверь. И чуть не выронил пистолет...
  Hа пороге оказались два человека в милицейской форме. Целое мгновение они стояли втроем и изумленно смотрели друг на друга. Очнулись от шока они одновременно.
  Но у бандита пистолет был еще в руке, а у обоих милиционеров - в кобурах. Он воспользовался своим преимуществом в полной мере. Хлопнули два выстрела - пули отшвырнули обоих противников от двери. Костян перепрыгнул через оказавшееся на пути тело и одним скачком слетел вниз.
  - Стой! - неслось в спину.
  Ага, как же!
  Костян уже был на улице. Однако успел сделать только несколько скачков в сторону машины, где сидел Кермач.
  - Стой!..
  Сзади щелкнул пистолетный выстрел, потом еще один.
  - По нему, по нему бей!..
  Из стоявшей чуть в стороне милицейской машины водитель видел, что из подъезда выбежал какой-то человек. За ним вывалился, держась за грудь, кто-то из вошедших туда ребят.
  - Стой! - закричал он и выстрелил в воздух.
  Убегавший не остановился. Водитель выхватил из гнезда автомат, выскочил из машины.
  - По нему, по нему бей! - указывал ему державшийся за грудь милиционер.
  Водитель щелкнул предохранителем, передернул затворную раму, припал на капот. Поймал на мушку прыгавшую задницу убегавшего... И повел на себя указательный палец. Автомат простучал коротко, всего в несколько патронов. Фигура подпрыгнула и, еще в воздухе взмахнув руками, рухнула на землю.
  ...Кермач со своего места все это видел. Он не размышлял, как поступить. Пока Костян бежал, Кермач его ждал, держа ногу на педали газа. Но едва тот упал, отпустил сцепление и вывернул руль в сторону улицы Народного ополчения. Костяну так или иначе уже не поможешь. Самому бы спастись.
  Нет, брат, пора и в самом деле отойти в сторонку, думал он, вливаясь в поток машин, тянущихся к проспекту Жукова. Что-то слишком много стрельбы и крови вокруг за последние дни. Слишком много, слишком!
  ...Державшийся за грудь милиционер и водитель желто-синего "уазика" к упавшему киллеру подбежали одновременно. Костян лежал, широко раскинув руки и уткнувшись лицом в вытоптанную землю. Было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что он мертв.
  - Ты-то сам как? - спросил водитель, поставив предохранитель на место и закидывая автомат на плечо.
  На аккуратно выезжавший со двора автомобиль они внимания не обратили.
  - Ничего, пуля в бронежилет попала, - милиционер морщился от боли. - Но больно, едрит твою... Идем, посмотрим, этот пидар и по Славке выстрелил... И сообщи в отделение...
  - Ага...
  Рядом шумела улица. Вверху шелестела листва. Откуда-то сышался детский гомон. На газоне лежал труп. Не такая уж редкая картина для нынешней Москвы.
  ..."Тефалевый" чайник громко щелкнул. И почти в унисон с этим звуком из комнаты донесся громкий звон бьющейся посуды.
  - Ну что там опять? - метнулась в дверь хозяйка, решив, что пацаны снова, в который уже раз, угодили в окно с улицы мячом или камнем.
  Ворвавшись в комнату, она ошеломленно замерла на пороге. Тщательно лелеемый сервант, ее гордость, являл собой кошмарное зрелище. Стеклянные полки разбиты, а посуда - хрусталь, богемское стекло, прекрасный китайский фарфоровый чайный "музыкальный" сервиз, другая посуда, собираемая десятилетиями - все это, вдребезги переколотое, теперь с негромким звяканием стекало на текинский ковер. Блестящие, под золото, петли держали лишь осколки разбитой стеклянной створки.
  - Что это?.. - одинокая женщина привыкла разговаривать сама с собой.
  Она не сразу обратила внимание на две маленькие дырочки - одну в оконном стекле, а другую в задней стенке серванта.
  Сюда угодила одна из автоматных пуль, выпущенных водителем-милиционером. Пуля разбила верхнюю стеклянную полку и та, обрушившись крошащейся массой, расколотила остальные. Специально так попасть невозможно.
  ...Молоденькая воспитательница, трепавшаяся ни о чем со своей товаркой из соседней группы, недовольно обернулась на громкий детский плач.
  - Как они мне надоели... - обронила она подруге через плечо.
  - Ну зачем ты так... - неловко отозвалась та. - Дети ведь...
  К воспитательнице бежал мальчонка и, громко плача, тряс ручкой.
  - Ну что тебе? - наклонилась ему навстречу девушка.
  - Бо-бо, - показывал ручонку ребенок.
  На крохотной ладошке наливался красным ожог.
  - Чем это ты?..
  Малыш не мог объяснить, что он играл в песочнице, а рядом вдруг что-то взвизгнуло, впившись в землю. Он схватил упавший кусочек металла - и заорал от боли, настолько тот был горяч.
  МОСКВА. ГЕНЕРАЛЬНАЯ ПРОКУРАТУРА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
  Ингибаров старался говорить четко и предельно откровенно. Его собеседник, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Данилин, слушал, не перебивая, лишь время от времени делая пометки в своем блокноте.
  - Должен сразу сказать: я не знаю, как осуществляется обмен информацией между различными "силовыми" ведомствами в других странах и в какой степени этот обмен эффективен. Впрочем, думаю, что и у них там далеко не всегда все так четко и красиво, как показывают в фильмах... Ну да ладно, это их проблемы. И проблемы кинематографистов. А то, что у нас в этом вопросе слишком много проблем, не секрет ни для кого.
  Итак, что касается нашего вопроса. Как теперь выяснилось, параллельно велось несколько дел, над которыми работали, не подозревая об этой параллельности, несколько подразделений МВД и ФСБ. Допускаю, что, быть может, кто-то и догадывался, что дело, которое он лично ведет, выходит за рамки его ведомства, да вот только каждому хочется - что вполне, должен заметить, понятно и объяснимо, хотя и должно наказываться - раскрыть все самому, чтобы лаврами ни с кем не делиться. Повторяю: это понятно и объяснимо... Тем не менее в данном случае это стремление сослужило нам плохую службу. Потому что эти дела слишком долго оставались разрозненными. Вот лишь некоторые из них. На факт ограбления квартиры Арона Штихельмахера в местном отделении милиции, естественно, особого внимания не обратили - сейчас квартирных краж слишком много; к тому же хозяин о пропаже особо ценных вещей не сообщил, а затем и сам вскоре умер от инфаркта. Вернее, это в местном отделении думали, что он умер от инфаркта... Расстрелом лаборатории и поисками Карины Туманян занимались мы; потом, когда выяснилось, что смерть Штихельмахера и, как производное, наезд на врача Леваневича не случайны, они тоже были переданы нам... Не посыпая голову пеплом, признаю, что и мы поступили не лучшим образом, даже когда поняли, что дело куда сложнее, чем представлялось поначалу... Списком, захваченным в квартире главаря киллеров, занимались ребята из московского РУБОПа - честь им и хвала за то, что они вычислили "фатеру" и попытались ее захватить. Дачей Вахи Султанова занималось областное управление... Параллельно по линии ФСБ шло следствие по делу сотрудника МИДа Лосницкого...
  Короче говоря, мы все рассматривали отдельные явления общего процесса. И только когда мы это поняли, когда попытались... как бы это точнее сказать... Когда попытались узнать у коллег, нет ли у них, часом, в разработке преступлений, близких к нашим, когда мы обменялись между собой информацией, стало ясно, что речь идет о грандиозном преступлении международного масштаба.
  Суть дела вот в чем. Наш земляк, еврей по национальности, сделал открытие, которое должно было бы избавить человечество от одной из самых распространенных болезней - от сахарного диабета. Насколько это открытие эффективно, насколько широко оно может быть применимо, насколько безопасно для других органов человека, насколько оно вообще имеет право на существование - мы пока не знаем. Пусть в этом разбираются специалисты... Но если оно, это открытие или изобретение, и в самом деле способно помогать людям, страдающим этим заболеванием, государство, заполучившее его, становится монополистом и стрижет золотые купоны - да такие, что никаким Кувейтам и не снились... Помощница Штихельмахера, Карина Туманян, умница, но наивный человек, на одной вечеринке, подвыпив, похвасталась, что они с ее учителем и наставником занимаются проблемой облагодетельствования человечества. Большинство слушателей эту информацию либо проигнорировали, либо не сочли серьезной... Обратили на нее внимание только два человека: сотрудник МИДа Лосницкий и еще один человек, про которого я скажу позднее. Поступили они по-разному. Один решил продать этот секрет подороже и вышел на сотрудника разведки Республики Маркланд Фрэнка Фарренхауза, который по заданию своей страны работал, да и сейчас работает под "крышей" Всемирной организации здравоохранения... Ну, там с ним потом случилась темная история, я ее не буду касаться, об этом пусть другие расскажут. Я сейчас говорю о другом. Другой человек, обративший внимание на слова Карины, осознав, насколько важно это изобретение, решил заполучить его для своей, пытающейся стать суверенной республики, надеясь, что именно это изобретение позволит мгновенно и глобально поправить экономику республики - если, конечно, нарождающиеся исламистские республики можно по-настоящему считать республиками... Отсюда и война мафий. Главное, что никто из воевавших толком не знал, что именно они ищут: сам прибор, информацию о принципе его работы... Потому им и нужна была эта несчастная девчонка или кто-то еще, кто работал со Штихельмахером. Увы, таких или не было, или мы их не смогли найти... А может, это и к счастью, что таких не было или их не нашли... Судьба дочери и внука Штихельмахера - тому подтверждение. На предварительных допросах, после смерти изобретателя, они оба показали, что ничего об изысканиях деда не знали, потому что у них были между собой неважные отношения. Мы тогда не знали о том, насколько серьезны происходящие события, а потому удовлетворились этим... К слову, я лично склонен верить, что они и в самом деле ничего не знали... Ну а потом, когда мать убили, а квартиру Бориса взорвали и в пожаре сгорела видеокассета... В общем, в чем сущность изобретения деда, Борис нам рассказать так и не смог... Короче говоря, на сегодняшний день мы не располагаем по этим вопросам практически ничем. Единственное, что я могу добавить, что по фотографиям опознан главарь нападения на психбольницу - это некто Аргун. Именно он и был тем вторым человеком, который оценил значение информации, которую выдала Карина. Его необходимо объявить во всеросийский розыск...
  - Он уже и так во всесоюзном розыске, - негромко обронил Данилин.
  - Всероссийском, - поправил Ингибаров.
  - Всесоюзном, - подчеркнул Данилин. - Он у нас еще с тех времен как кость в горле сидит!..
  - Тем более!.. - воскликнул Вострецов.
  Данилин перевел взгляд на него.
  - Вы, молодой человек, если не ошибаюсь, знакомы с неким Александром Максимчуком?
  "Откуда он знает?"- удивился Вадим. Однако отнекиваться не стал.
  - Да, знаком.
  - В таком случае спросите у него, когда и где он встречался с этим бандитом... Так вот, должен сказать, что Аргун опять от нас ускользнул. Он уже улетел на свой родной Кавказ, а там его не достать - руки коротки.
  Ингибаров и Вострецов молча переглянулись. "Что ж теперь делать?" - читалось у каждого в глазах.
  - Так что же получается? - растерянно проговорил Вадим. - Выходит, мы кругом в проигрыше?
  - Ну зачем же так?.. - поморщился следователь Генеральной прокуратуры. - По большому счету мы оказываемся в выигрыше, хотя и не в столь уж значительном... Прежде всего у нас есть Карина Туманян, с которой работают лучшие специалисты в области восстановления памяти. Следующее: наши ученые узнали о существовании принципиально нового направления в борьбе с этим очень тяжелым заболеванием. Мы знаем, что это направление реально... Ну и потом, мы не допустили утечку этого изобретения за рубеж...
  - Да как же можно об этом говорить? - воскликнул Вадим. - Пусть уж лучше бы ушло...
  - Не знаю, не знаю... Право же не знаю, что лучше, - задумчиво побарабанил пальцами по столешнице Данилин. - Мое дело - стоять на страже интересов государства, а это иногда выходит за рамки проблем этических... Ну что ж, спасибо за обстоятельный доклад. До свидания!
  Вадим начал было подниматься, однако Ингибаров остался сидеть. Увидев это, Вострецов неловко опустился на стул.
  - Тут есть еще один момент, на который нужно обратить внимание.
  Ничего не говоря, Данилин выжидательно смотрел на него.
  - Меня сильно беспокоит эпопея с вертолетом, - пояснил Сергей Реисович. - Получается, что бандиты имеют возможность использовать армейские "вертушки"... Нужно бы с этим вопросом разобраться - нам, сами понимаете, это не под силу.
  Следователь прокуратуры покивал, делая пометку в блокноте.
  - Вы правы, - согласился он. - Надо будет послать запрос, пусть этим делом займутся в Управлении военной контрразведки ФСБ... У вас все?
  Ингибаров слегка пожал плечами.
  - Разумеется, нет. Вопросов много. Ответов не хватает.
  Данилин усмехнулся.
  - Это точно. Ну да что поделать - на то мы и существуем...
  Фраза прозвучала высокопарно. И от этого все трое смутились.
  Когда Ингибаров и Вострецов вышли, Данилин какое-то время сидел, молча глядя на папку с оставленными документами. Вопросов и в самом деле оставалось слишком много. И чтобы ответить на них, еще предстояло работать и работать.
  Следователь вздохнул, раскрыл папку и углубился в чтение бумаг.
  ЭПИЛОГ
  ...На Митинском кладбище Москвы над одной из могил стоит скромный стандартный памятник с необычной эпитафией. Над выбитым на граните портретом старого человека написано: "Он мечтал облагодетельствовать человечество". К могиле никто никогда не приходит, не приносит цветов, не подправляет покосившуюся оградку. Только как-то раза два сюда вдруг заявлялся здорово подвыпивший мужичок. Он ставил на могильную плиту стакан, с пьяной щедростью наполнял его водкой до самых краев, а сам долго, отдельными глотками, допивал остальное из горлышка, загрызая заскорузлым куском черствого хлеба.
  - Зря ты помер, Абрамыч, - говорил он в перерывах между глотками. - Хотел ты облаго... обрагововать... человство... Зря, Абрамыч... Да на хрен ты ему нужен, Абрамыч, этому человству... В общем, хотел помочь всем, а вот лежишь в земле, червей собой кормишь, и никому ты на фиг не нужен... Так-то вот... Таковая селявуха... Ну, будь!.. И-эх, Абрамыч, лучше бы ты жил. А то внучок твой беспутный такое понатворил в доме... Его квартиру, то есть твою, которую ты ему оставил, взорвали, да участкового там убили... А кто, что, за что - никто не знает... Хороший ты был мужик, Абрамыч, хоть и старый жид!.. Ну, будь!
  И глотал, глотал дешевую, отдававшую ацетоном, водку.
  ...Иногда она видит сны. И тогда вдруг осознает, что спит и что ей просто необходимо проснуться. Но не получается. Тогда она расстраивается, перед глазами появляется белая точка, из которой к ней тянется страшная рука, после чего все вокруг сразу меркнет и потом ей какое-то время вообще ничего не снится. Изредка откуда-то издалека в ее сон проникает чей-то голос, который произносит такое знакомое слово "Карина", словно кто-то хочет ее разбудить. Но только это все равно не получается.
  Однако в тех случаях, когда она все-таки видит свои размытые, неясные, туманные, непонятные сны, чаще всего перед ней вдруг всплывает лицо какого-то старого и доброго человека, с которым она что-то когда-то вместе делала. "Береги это!"- говорил он ей, протягивая маленькую черную коробочку. А потом по белому фону вдруг расплывался ряд красных точек - и все опять угасало. Но она знала, что должна проснуться, потому что, кроме нее, никто, в том числе и добрый старик, не знает, где искать эту коробочку.
  ...Они встретились в красивом особнячке на берегу бурной, текущей с гор, речки. Только что приехавший из Москвы Аргун смотрел твердо и уверенно - и только хорошо знающий его собеседник мог заметить, что тот чувствует себя не слишком уверенно.
  - Провалил? - коротко спросил он.
  - Провалил, - не стал увиливать приезжий.
  Вошедший покивал с нескрываемой досадой.
  - Садись, - кивнул он на кресло.
  Между ними оказался столик с легкой восточной закуской. Хозяин взял чайничек, наполнил крохотную пиалу гостя. Потом налил и себе. Поднял свою посудинку, легонько чокнулся.
  - Приходится маскироваться, - пояснил в ответ на непонимающий взгляд Аргуна. - А то ведь могут и палками...
  - Даже тебя? - удивился тот.
  - Да, даже меня, министра безопасности республики, - подтвердил хозяин. Коньяк он проглотил, поморщившись. И тут же перевел разговор: - Так что же у тебя случилось? Почему осечка?
  - Долго рассказывать. Все подробности - потом, - закусывая лимоном, отозвался Аргун.- Главное в другом: изобретение существует. Оно реально. И его пока не нашли. Ни медики, ни менты, ни иностранцы... Никто. Так что дело закрывать пока рано. У нас еще есть шанс. Только мне лично в Москву сейчас ехать нельзя - наследил.
  Министр задумчиво бросил в рот горсточку рубиново-красных гранатовых зернышек.
  - Ладно, найдем, кого послать, - кивнул он.
  - Только кого поумнее, чтобы дров не наломал, как дурак Ваха, - чуть раздраженно процедил сквозь зубы Аргун.
  Собеседник по-прежнему задумчиво кивнул. Налил еще коньяку в обе пиалы.
  - Ладно, и на том спасибо. Отдыхай пока, у нас впереди еще много дел.
  Они чокнулись. Министр слишком хорошо знал Аргуна, чтобы усомниться в том, что он сделал все от него зависящее, чтобы добыть этот прибор.
  ...- Фрэнк, а ты не погорячился?
  - Нет, экселенц. В отставку!
  - Но погоди! Ведь все прекрасно понимают, что проколы бывают в работе самых опытных асов. Тебе ведь никто не ставит в вину то, что тебя в Москве вычислили.
  - Простите, экселенц, но дело не в этом. Просто я решил, что уже пора. В отставку!
  - Как хочешь, - сухо проговорил шеф. - Отправляйся в отпуск, отдохни... А там посмотрим.
  В этот же вечер Фрэнк Фарренхауз полулежал в шезлонге в крохотном садике у своего дома и, прикрыв глаза, посасывал из бутылки пиво. Вспоминал Москву и Алессандро. И думал о том, что оказался прав в своих прогнозах. Сообщения об изобретении аппарата так и не прозвучало. Воистину, у гения - две смерти: когда он умирает сам и если сделанное им изобретение или открытие остается невостребованным. И еще неизвестно, что для человека страшнее... Значит, рассуждал Фрэнк, кому-то очень выгодно замалчивать изобретение Штихельмахера. И значит, русские пока так и не смогли его найти. Следовательно, в Россию на поиски прибора в ближайшее время, скорее всего, отправится кто-нибудь из его коллег. У разведки впереди много дел.
  ...На складе вещдоков, в одной из "единиц хранения", среди всякой дамской дребедени - косметички с разбившимся зеркалом, сломанного футляра со щеточкой для ресниц, расколотой коробочки с рассыпавшимися тенями, другого женского хлама, который попал сюда из столика на рабочем месте Карины, лежит неисправный пейджер. Его пытались использовать, даже батарейки поменяли, но он так и не включился. Тогда прибор просто бросили в груду остальных вещей ждать возвращения сознания хозяйки. Был бы он исправным, его, быть может, забрала бы мать несчастной девушки, а так - пусть валяется. Забрать сломанную вещь отсюда, по большому счету, не так уж трудно. Вряд ли кто хватится.
  Если бы об этом предмете узнал Борис Иванов, внук Арона Штихельмахера, он непременно вспомнил бы, что его дед на сгоревшей в пожаре кассете показывал именно этот пейджер, говоря, что поместил в его корпус свое изобретение. Если бы узнал, непременно вспомнил бы. Но переживший ужас обстрела Борис забыл об этом факте напрочь.
  Может, еще вспомнит. Может, проснется Карина. Может, кто-нибудь решит заглянуть внутрь пейджера и попытается разобраться, для чего предназначена запрятанная в нем незнакомая начинка...
  И тогда вся история человечества в своем развитии сделает маленький-маленький, совсем крошечный поворотик. И тогда сбудется мечта Арона Штихельмахера, которому так хотелось облагодетельствовать в первую очередь Россию, а потом и все человечество.
  
  

Оценка: 4.38*10  Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023