ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Анваров Нурлан Акмалевич
Сангуздан (глава 3 и 4)

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  Глава 3. Сангимур
  
  После зачистки Джарма и прилегающего к нему кишлака, для нашей роты операция закончилась. Колонна техники благополучно дошла в Бахарак. Нам пришел новый приказ: об изменении мест дислокации батальонов нашего полка. Нашему второму батальону было приказано выдвинуться в сторону г. Файзабад, в населенный пункт Сангимур.
  Колонна батальона без происшествий дошла до г. Файзабад, расположилась и небольшом пустыре, напротив недавно построенного советскими строителями нового квартала Файзабада. Личный состав стал заниматься обустройством палаточного городка, ограждением и охранением, сооружением оборонительных рубежей вокруг лагеря. Рутина, но никуда не денешься.
  В один из дней, когда мы с солдатами нашего взвода занимались возведением ограждения нового лагеря, к нам подошёл местный житель. Когда он шел в нашу сторону, его видно было издалека, потому что он был в костюме, а грудь его была полна орденов и медалей. Так и шел, звеня медалями. Когда он подошел ближе, мы пригляделись: а награды-то - времен Великой Отечественной Войны! Поздоровавшись, он угостил ребят сигаретами, и мы разговорились. Командиры тогда нам не запрещали общаться с местным населением. Мужчина был довольно пожилой, смуглый, с добрыми чертами лица, чем-то напоминал узбека из Ферганской Долины, и весьма неплохо разговаривал на узбекском языке. Зовут его - Нигмат, он действительно узбек, родом из Ташкента. Из его рассказа, мы узнали, что неподалеку от места нашего расположения, находится плантация индийской конопли, и он владелец этой плантации. А наши сапёры, из инженерно-саперной роты, устанавливают там минно-взрывные и проволочные заграждения. Он очень волнуется, что солдаты истопчут и погубят весь урожай. Мужчина спрашивал, не знаем ли мы командира подразделения саперов, чтобы он дал команду солдатам сильно не топтать растения. Мы конечно сказали, что не знаем такого, но обещали помочь решить его проблему.
  Узнав о том, что я тоже из Ташкента, Нигмат стал более разговорчивым, на вопросы об орденах и медалях, он ответил, что это его награды, он воевал в ВОВ, немного рассказал о том, где воевал и что пережил. После возвращения с войны, он не нашел дома родственников и решил уехать из советского союза, и переехал жить в Афганистан. Здесь он занимается земледелием, выращивает и продает коноплю. Он очень был рад, что встретил земляка, мы с ним стали вспоминать родной город, и оказалось, что он жил в том же районе, что и я. Вот повороты Судьбы!
  Когда мужчина ушел, мы продолжили наши работы по возведению ограждений лагеря. И ту нам "сорока на хвосте" принесла весть, что в батальоне ЧП: пропал солдат из нашей роты. Конечно, у многих возникла первая мысль: наверное, он воспользовался тем, что рота ушла на операцию в Бахарак, и его никто искать не будет. В батальоне подумают, что он тоже ушел на операцию, и тихонько ночью "слинял". Но тут же возник вопрос: и где он, куда он мог уйти? Тут Афганистан, не Союз, здесь в самоволку в город не убежишь, На маленьком "пятачке", где размещается батальон, спрятаться невозможно, просто негде.
  Пришла команда прекратить работы и искать. Командир роты распределил нас по группам и стали искать. Кто-то высказал предположение, что он мог перебраться в аэропорт Файзабада, что располагался неподалеку от нас. Между нашим расположением и аэропортом лишь одна преграда - река Кокча, преодолев её, можно оказаться на территории военного аэродрома. В аэропорту много различных построек, ангаров, складов, хранилищ, а при большом желании можно и улететь попутным "бортом" куда-нибудь. Все согласились, что уходить по дороге в город беглец наверняка не будет, потому что это очень рискованное дело. Придется пройти через несколько кишлаков, а это может быть чревато попаданием в плен или даже смертью. Рассказали командиру о нашем предположении. Командование дало "добро" на прочёсывание воздушной гавани. Проверили все строения аэропорта по три раза. Не нашли.
  Стали размышлять проще: по национальности наш беглец кто? Русский. А откуда он родом? Из Узбекистана. Ну, и куда может пойти уроженец земли узбекской, правильно, на кухню!
  Чуть ли не бегом идем на полевую кухню. А там повар наш земляк! Он сначала угостил нас вкусным обедом, и между делом рассказал, что в охране аэропорта есть один молодой солдат, который несет службу на крыше здания диспетчерской. Мы поинтересовались: а что же странного в этом?
  - А странное в том, - сказал повар, - этот солдат сам приходит на прием пищи, то есть отдельно от подразделения. И уже несколько дней почему-то берет двойную порцию.
  - Зёма, зря ты здесь время теряешь, тебе в разведке служить надо! - сказали мы ему и направились к диспетчерской. Поднялись по пожарной лестнице на крышу здания аэропорта, и вот он - наш голубчик, нашелся!
  
  
  Ложка дёгтя
  Как-то раз, пришел ко мне товарищ, мой земляк, он раньше проходил службу в нашей роте, а до армии получил высшее образование в институте. В строевой части, просматривая личные дела, узнали о том, что он имеет финансово-экономическое образование и перевели его для прохождения службы в финансовую часть. Он пришел поделиться со мной радостью: за хорошую службу его отправляют в отпуск, в Союз. Я конечно подумал о том, что он будет в Ташкенте, что у него наверняка будет возможность зайти и ко мне домой, увидеть моих родных, передать им привет от меня. "Вот здорово!" подумал я. Спросил у него, найдёт ли он время в отпуске повидаться с моей мамой? Товарищ пообещал, что обязательно зайдёт к моей семье. Я написал адрес, и просил его ни в коем случае не рассказывал моим близким о нашей службе здесь. Конечно, мы знали, что домашние догадываются, где мы служим, но вслух об этом не принято было говорить. Кроме меня, ещё с десяток солдат, кто был из Ташкента, написали письма, и передали товарищу. Через несколько дней он улетел в Ташкент.
  Прошло десять или пятнадцать дней, к тому времени мы успели сходить ещё на пару боевых операций (как мы шутили между собой "сходили на вахту"). Наш товарищ вернулся из отпуска. Все мы, кто отправил письма домой с "финансистом" с нетерпением ожидали его приезда, и вот двойная радость: отпускник прилетел из Союза и привез почту! Я тоже получил письмо от мамы. Мама писала, что соседи ей сказали, о приезде в отпуск солдата из той части, где я служу, и она ждала, что он придет к нам домой, но он все не приходил. Тогда она сама пошла к нему, благо, его семья жила недалеко от нашей. Мама мне писала, что прямо с порога сразу обняла его и расцеловала как родного сына, писала про то, что долго плакала, и не могла остановиться. В окончании письма, мама написала, что парень не может взять с собой много вещей, поэтому она передает с ним для меня пару тёплых шерстяных носков, которые она связала.
  Прочитав письмо, расчувствовался, захотелось сразу получить подарок от мамы, прижаться щекой к теплым вязаным носкам, почувствовать запах маминых рук. Я подошел к товарищу финансисту, а вокруг него уже образовалась кучка солдат, которые спрашивали у него про вещи, о которых сказано было в письмах. Оказалось, что родители каждого солдата, с кем общался в отпуске наш "финансист", что-то передали своим сыновьям. Кому-то носки, кому-то перчатки, кому-то просто носовой платок. Да, вроде бы и мелочь, но это было для нас дороже золота. Ведь этот товарищ всем нам обещал привезти "привет из дома", пусть и небольшой, но каждому.
  Наш товарищ "отпускник" сразу как-то сник, и стал заверять, что у него ничего для нас нет. Солдаты стали показывать ему письма и зачитывать, что передали родные. Под напором "группы товарищей" финансист сдулся, и рассказал следующее: когда он ехал из отпуска обратно в часть, ему пришлось ночевать на пересыльном пункте "Уч Кызыл". Ночью к нему подошли "старослужащие" и под угрозой физической расправы отобрали все посылки. Он это рассказывал, а сам чуть ли не плакал. Он оказался слабоват и морально неустойчив.
  Выслушав его историю, мы разошлись. Огорчились конечно очень сильно. Мы понимали, что на пересыльном пункте бывают такие случаи, когда старослужащие отбирают вещи у новобранцев, и дедовщину никто не отменял. Да, такие действия со стороны некоторых несознательных военнослужащих действительно были. Мы не винили финансиста, но он мог бы предпринять хоть какие-то действия, для того, чтобы отстоять свое право, честь и достоинство. Но он этого не сделал. Да Бог с ним, делу уже не поможешь.
  Меня интересует в этой истории другое: вот те, кто отнял у него посылки, тоже служили в Афганистане? Впору пришлись мои носки? Совесть не мучает?
  
  
  Лазуритовые копи
  Снова подготовка к рейду в Джарм. Раннее утро. В этот раз командование решило идти в ущелье Панджшер, во владения Ахмад Шаха Маъсуда.
  Утреннее построение началось с плохих новостей: личный состав минометной батареи в полном составе заболел дизентерией. Накануне они напились воды из родника, который протекал недалеко от расположения их подразделения. Странно было то, что из других подразделений никто не отравился, только минометчики, хотя наши ребята тоже пили из этого источника.
  Перед командованием батальона встал вопрос: идти на реализацию плана операции без поддержки минометной батареи, надеясь только на поддержку дивизиона РСЗО "Град", или вообще не проводить операцию?
  РСЗО стреляет в основном по настильной траектории, она не всегда может обстреливать обратные скаты высот. И в горах от неё мало пользы. Труднопроходимые участки горной местности, ущелья и обратные скаты гор не позволяют БМ-21 развернуться в полную силу. Им лучше работать на равнине и поражать цели на широкой площади. В горах нужны именно минометы, с отвесной траекторией полета. Обстановка явно не в нашу пользу.
  Ближе к обеду стало понятно, что операция скорее всего отменится. Командование приняло решение без поддержки минометов операцию не проводить, и мы немного "погуляв" по окрестностям, возвращаемся в часть.
  Лазуритовые копи нас в этот раз не дождались.
  
  
  День рождения
  Сегодня для меня день особенный, потому что сегодня - мой день рождения. Утром на построении командир взвода поздравил меня от имени командования и выдал увольнительную записку. У меня было двойственное чувство: и радость, что получил увольнительную и огорчение, потому что пойти в увольнение некуда. Увольнительная записка для солдата - это хорошо, но только когда ты в Союзе. Там было куда идти: в город, посмотреть новый фильм, или в парк, мороженое покушать. Ну, и конечно же это возможность позвонить домой. А здесь какие могут быть развлечения?
  Погулять по расположению батальона? Это 300 шагов в длину и 200 шагов в ширину! Да и все постройки на территории знал уже как пять пальцев.
  Пока я думал, что мне делать и куда бы пойти, роте объявили сбор. Командир роты сказал, что личному составу необходимо организовать сопровождение колонны из 40 автомобилей, по маршруту: от аэропорта г. Файзабад до г. Кишым. Нужны три экипажа на БМП, ротный сказал, что поедут те, кто изъявит желание, приказывать он никому не будет.
  Тут же отказавшись от увольнительной, напрашиваюсь в колонну, бегу в казарму получать оружие и снаряжение. А про себя думаю "спасибо Господи, у меня появился шанс оторваться от повседневности"!
  Радовало то, что не пойдем пешком, а прокатимся на БМП, что называется "с ветерком". До Кишыма я ещё не ездил, вот и посмотрю новые места. БМП - машина хорошая, ход у нее мягкий, плавный, на бездорожье идет лучше всякого джипа. Но это если ты сидишь на месте водителя или командира, ну в крайнем случае сверху, на броне. Ехать же внутри неё - в десантном отделении, просто невыносимо. Резкий металлический шум гусениц, лязгающих за тонким бортом, шум двигателя, качка, всепроникающая афганская пыль... мы пытались дышать через установку ФВУ (фильтро-вентиляционная установка, для подачи внутрь корпуса чистого воздуха при действиях в условиях ядерного поражения). Мы присоединяли шланги от противогазов к трубе подачи воздуха. Но и она слабо помогала, пыль была везде. Поэтому было принято единственное решение - ездим снаружи, на броне. Да, там тоже пыль, но на ходу ее хоть ветром сдувает.
  Колонна, состоявшая из сорока грузовиков, загруженных продовольствием и ГСМ уже ждала нас при выезде из части. Подъехав к аэропорту, мы ненадолго остановились, там к нам присоединился один БТР, который почему-то встал во главе колонны. Начальник колонны распределил наши БМП по всей колоне, через каждые 10-12 автомобилей. Выдали нам "сухой паек" на двое суток.
  Поехали. Прошли первый контрольно-пропускной пункт при выезде из аэропорта г. Файзабад - столицы провинции Бадахшан. Примерно через два километра, дорога резко поворачивает влево, и дальше следует вдоль реки Кокча, вниз по течению. Начались горы, ущелье за ущельем. Маршрут пролегал через "Каракамарский серпантин". Как я сказал, в голове колонны шёл БТР. Скалы очень близко нависают над узкой дорогой. Машины еле протискиваются. Сидя на броне БМП, мы заметили, что пулеметчик вооружения БТР стал крутить башней по сторонам, зачем-то разворачивая башню то влево, то вправо. Наверное, он таким образом осматривал местность. При этом он зачем-то задрал ствол КПВТ максимально вверх. Зачем он это сделал, один Бог ведает. Горы осматривал что ли? И этого ему оказалось достаточно.
  Головной БТР подъезжает к очередному повороту, дорога узкая, с левой стороны громадная каменная скала особенно низко нависла над дорогой. Боевая машина медленно входит в поворот, водитель сидит "по-боевому", то есть обзор у него минимален. В таких случаях водитель должен чувствовать габариты машины, как говорят "нутром чуять". БТР слишком близко прижимается к скале. А справа от дороги - обрыв. Неожиданно для всех, задранный вверх и повернутый влево ствол КПВТ ударяется пламегасителем о камень, да так, что удар приходится не сбоку, а непосредственно вдоль ствола. То есть получается, как бы "толкающий" назад удар. Удар оказался сильным: от столкновения БТР сильно качнулся вправо, передние колеса его заскользили по гравию, и в мгновенье ока десять тонн металла с экипажем внутри уже летели вниз, с высоты в несколько сот метров. Ехавшие следом за БТРом водители видели, как это произошло, но никто даже понять ничего не успел. Колонна замерла. Водители, а также экипажи машин выскочили и прибежали к месту, где минуту назад ещё находился головной БТР. На повороте образовался затор. Мы тоже спешились и подошли к голове колонны. Я даже не сразу разглядел внизу БТР, он лежал, перевернувшись колесами вверх. Эта печальная картина навсегда осталась в моей памяти. В это время подошёл начальник колонны и приказал всем вернуться к своим машинам. Как и все мы, он был в шоке от произошедшего. Проводка колонны началась неудачно.
  По приказу колонна, двигающаяся по враждебной территории, не должна останавливаться, при остановке колонны на маршруте возрастает вероятность нападения противника, а как следствие - большие потери личного состава, вооружения и техники. В подобных случаях в Афганистане, поврежденную технику и погибших оставляли, колонна продолжала движение. В приказах на сопровождение колонн так и было прописано "в случае выхода из строя техники, транспортное средство, мешающее проходу колонны, убирается с дороги любым способом, и колонна должна продолжать движение". К упавшему с обрыва БТРу никто спускаться не стал.
  Начальник колонны приказал нашей БМП (бортовой номер ?151) занять место в голове колонны и продолжать движение. Командир БМП был сержант Хаджимухамедов Абдирашид, механик-водитель - Алибаев Джамалутдин, наводчик-оператор Гагеров (имени не помню). В десантном отделении находился я и ещё несколько ребят.
  Дальше мы двигались относительно спокойно, спустились на более пологий участок, доехали до моста, где встретились с танкистами нашего полка. Что интересно: при вводе нашего полка в Афганистан, его путь пролегал через труднодоступные горные перевалы Памира. А танковый батальон, входящий в состав полка, не смог преодолеть перевалы, двигатели танков работали на пределе возможностей, разряженный высокогорный воздух содержал мало кислорода, и моторы перегревались, не выдавая нужное количество лошадиных сил. Танки не смогли преодолеть перевал. В Бадахшан танковый батальон прибыл лишь спустя девять месяцев после нас. Они вернулись назад и прошли относительно удобным и более пологим маршрутом - через Термез.
  В то время мы уже все (хоть по чуть-чуть) выучили несколько слов на таджикском, пушту или дари. И проезжая мимо танкистов, мы приветствовали их размахивая руками и крича слова приветствия на афганский манер: "Чито расти", "Жони жур", "Табиатан хуб" или просто "Хубасти". Нам это казалось очень уместным и как сейчас говорят "круто".
  Горы закончились, начался ровный, но очень пыльный участок дороги. Внутри десантного отделения БМП стало невозможно сидеть, мы открыли верхние люки и высунулись наружу. Но лучше не стало. Ощущение было такое, что сидишь под мельницей на мукомольном заводе. Дышать невозможно, нос и рот мгновенно забиваются пылью. Командир БМП совсем вылез из машины и сидит на башне, мы тоже выбрались наружу. Намотали на лица куски ткани, кто что нашел. Стало чуть лучше. И это на машине, которая едет в голове колонны. Я оглянулся назад: господи, а там, из-за пыли ничего не видно! Подумал, каково же сейчас едущим в середине, или еще хуже - в конце колонны? Боже, дай им терпения.
  На привал даже не останавливались, всем хотелось скорее доехать до Кишыма. Так проехали еще несколько километров, после которых вновь начался каменистый участок. Все облегченно вздохнули, что пыль закончилась. Заехали в какой-то кишлак. Он показался нам безлюдным, а за ним дорога начала петлять. Кто-то сказал, что начинается "Каракамарский серпантин". Проезжая ещё один кишлак, мы заметили, что и здесь безлюдно, это нас насторожило. Вдоль дороги раскинулась бахча, одинокий пожилой дехканин машет мотыгой, что-то вскапывает. Когда мы проезжали мимо него, я поприветствовал старика:
  - Ас салом алейкум...
  
  Мгновенно получил удар, и я ушел в нокаут...
  Мощный взрыв подбросил нашу БМП словно игрушку. Сидящих на броне раскидало в разные стороны. Люди летели как тряпичные куклы...
  Спустя какое-то время прихожу в себя. Осматриваю руки-ноги, вроде все целое, но встать не могу. В голове шум. Ничего не слышу, даже своего голоса не слышу. Состояние как после удара по каске кувалдой. Наверное, это состояние и есть контузия. Мне кажется, что я в немом кино, вижу отрывочные картинки, но звука нет. Лежу на берегу реки Кокча. Где автомат? Ах, вот, вроде рядом, нашел. Пыль и дым от взрыва рассеиваются, вижу что наша БМП лежит опрокинувшись на правый бок. Боевая машина, весом в тринадцать тонн подлетела как спичечный коробок. Стараюсь встать, руки-ноги еле слушаются. Интересно, куда все пропали?
  Я встал, взял автомат и шатаясь пошел искать остальных. Подошел к машине. Оказалось, что мы наехали на противотанковую мину. Задели её левой гусеницей. Машина лежит на правом боку, в днище, как раз в том месте, где место механика-водителя - зияет огромная рваная дыра. Вся передняя левая часть БМП обуглена, но не горит. Цвет такой же, какой бывает при сильном нагреве железа на костре.
  Заглянул вовнутрь машины, от механика-водителя Алибаева Джамалутдина ничего не осталось, только сплошное размазанное по внутренней части машины кровавое месиво. За местом механика-водителя находится место командира машины, там лежит без сознания Абдурашид, он же ехал на броне, а сейчас почему-то оказался внутри машины. Абдурашид весь изранен осколками. К машине подошли еще ребята, кто мог ходить. Осторожно вынимаем из остатков БМП Абдурашида, несем на верх, в сторону, которую мы посчитали более безопасной. Понимаем, что нас сейчас могут атаковать душманы. Стали осматриваться по сторонам, где колонна? За нами же ехали грузовики. Странно, но машин нет. Около речки, в той самой бахче, нашли небольшой отгороженный камнями уголок, решили, что он хорошо подходит для круговой обороны. Расположились в нем. Стали искать других солдат. Всех раненых и контуженых перенесли в это укрытие. О том, что дехканин пропал, мы не вспоминали.
  Здесь замечаем, что у Абдурашида оторвана половина стопы на правой ноге, ботинки выгорели, ноги обожжены. Надо остановить кровь, наложили жгут, нашли у кого-то аптечку, вкололи морфин. По незнанию и сгоряча сделали два укола. Думали, что так лучше будет. О том, что он может умереть от шока, мы не знали. Абдурашид потихоньку приходит в себя, открыл глаза. Видно, что и лицо его обожжено. Обгоревшая кожа лица его похожа на загар. Нас так и не атаковали. И это хорошо, иначе мы бы не выжили.
  Подъехала колонна. К нам пришли на помощь. Начальник колонны вызвал вертолеты. Подошли саперы. Обследовав местность, сказали, что мы на минном поле. Солдаты стали искать место для посадки вертолетов. Один из офицеров указал место, где могут приземлиться вертолеты, надо нам туда выбираться. Кто-то принес носилки, положили Хаджимухамедова на носилки и понесли его. Саперы идут впереди нас, проверяя дорогу и указывая безопасный маршрут. Оказалось, что данный участок дороги весь начинен минами двух видов: противотанковые и противопехотные. Обнаруживая очередную мину, саперы выставляли флажок. Так и шли мы, между флажков. Меня поразило количество мин, душманы не пожалели боеприпасов, нашпиговали дорогу что называется "от и до". У наших саперов вскоре закончились флажки для обозначения обнаруженных мин. Они начали оставлять головные уборы или части снаряжения. Не помню, сколько времени мы шли, но мне показалось вечностью, мы и сами ранены, еще несем Абдурашида. Пока мы выходили за пределы минного поля, прилетел и приземлился вертолет. Командир экипажа сказал, что всех забрать не сможет, только "тяжелых". Было решено отправить на вертолете в госпиталь Абдурашида. Перед погрузкой на борт Абдурашид пришел в себя, через силу улыбнулся, хотел показать, что с ним все нормально, но слезинки в краях глаз выдавали его состояние. Когда я подошел к нему, он сказал:
  - Саид, дружок, возьми на память о нашей дружбе.
   Он протягивает мне свои часы. Смотрю, а это "командирские часы", они тогда у нас здорово ценились.
  У меня что называется "в горле ком":
  - Нет, носи сам, ты командир и тебе носить их.
  - Нет, - говорит Абдурашид, - бери!
  Пришлось взять...
  Так как на мне не было внешних признаков ранения и меня оставили в строю. Далее помню только отрывками: как погрузили на борт вертолетов наших раненых друзей, как колонна продолжила путь в город Кишым. Всю дорогу я провел как будто в глубоком сне, иногда вспоминаю как кинофильм, отрывками: что-то помню, а что-то нет. Позже мне рассказывали, как увидели подрыв нашей БМП, как остановили колонну, как солдаты из колонны пришли к нам на помощь, после подрыва БМП, как грузили раненых и убитых в вертолеты. Потом бойцы заняли господствующие высоты над дорогой, как 'прочесали' все ближайшие кишлаки, все зеленые зоны вокруг места подрыва. Как снимали уцелевшее оборудование с подорванной БМП '?151', а потом столкнули её в овраг, тем самым освободив дорогу для прохождения остальных машин колонны. Мне интересно стало то, что при нашем возвращении обратно из Кишыма в Файзабад, на том самом месте, где произошел подрыв, я вдруг отчетливо вспомнил как все происходило! В сознании моментально всплыла картинка! Вскипела злость, захотелось все кругом крушить в отместку. За что они нас так? Мы же шли с мирным грузом, мы людям везли продовольствие. Потом, много позже, Абдурашид писал мне письма, из госпиталя в Союзе. Писал, что оклемался, но вот ноги вылечить не получается, так и кочует он из одного госпиталя в другой. В одном из госпиталей, в Чирчике, он встретился с нашим командиром полка - полковником В. В. Кудлаем. Вернуться в строй Абдурашиду так и не удалось, хотя он писал, что очень хочет вернуться в полк и продолжать службу. Так я получил подарок на свой двадцать третий день рождения. Многие подумают, что я пишу про часы, которые подарил мне Абдурашид. Но нет, я тогда получил в подарок жизнь! А часы, я храню их до сих пор. Как напоминание о тех днях, проведенных в Афганистане.
  
  
  Глава 4. Гиндукуш
  
  Прошло довольно много времени с тех пор как мы вернулись из Кишыма. Осень и зима прошли относительно спокойно, наверное, по этой причине я не вел свои записи. И вот наступила весна. Весна 1981 года. Находимся в Файзабаде. После 'приключений' в Сангимуре и проводки колонны в Кишым, командованием батальона было принято решение отправить наше подразделение в ппд - г. Файзабад. Полк стоит на стыке четырех границ: Таджикистана, Китая, Индии и Пакистана. Сегодня солнечно и весеннему тепло. Командование объявило банно-прачечный день. Мы вынесли из палаток все свои матрасы, подушки и одеяла, санинструкторы и медики полка хорошенько посыпали все это дустом (ДДТ) для дезинфекции от вшей, и приказали выложить на солнце, чтобы просушить. Всю зиму маленькие кровопийцы мучили нас. Не было ни одной палатки, ни одного расположения в полку, кто не страдал бы от этой напасти. Возможно кто-то сейчас и засмеется, что мол вот, завшивели солдаты, но так рассуждать могут только те, кто не понимает быта на войне. Находясь постоянно в горах, без помывки в бане и без прачечных, порой не сменяя одежды по несколько месяцев. Когда остро нуждаешься во всем, на что в повседневной жизни в Союзе на обращаешь внимания: такие вещи как мыло, зубная паста, стиральный порошок и вода! Вода - вот чего нам обычно не хватало, порой не хватало даже напиться, мучила жажда, я не говорю уже о том, чтобы полноценно помыться. Боеприпасы - вот чего у нас всегда было в избытке. Бери сколько хочешь, и ещё останется. На них едим, на них сидим и на них спим. На батальон была по штату всего лишь одна полевая банно-прачечная машина. И её производительности явно не хватало. Старшина приказал вынести табуреты, поставить их перед палаткой в круг, выдали оружие. Сидим, чистим. Тем временем, старшина отправил двух бойцов в автопарк, за бензином. Наверное, он решил не дожидаться, когда до нас дойдет очередь санобработки одежды в полевой банно-прачечной машине. Опять одежду будем дезинфицировать сами. Делаешь это так: снимаешь с себя все, окунаешь одежду в бензин (или солярку), и вешаешь на просушку. Все 'бтрчики' (мы вшей так называли) передохнут. После чистки оружия поступила команда раздеваться. Как я и предполагал, дезинфицироваться будем сами. В проход между палатками вынесли две емкости с горючим. Старшина скомандовал всем обработать одежду. Обработали верхнюю одежду, повесили её на солнышко, для чего между палаток натянули веревку, и пошли всей ротой в баню. Идем, а самим смешно: вся рота в трусах и в сапогах! Помылись в бане, а потом и нижнее белье также обработали. Прикрылись кто чем мог. Хоть ненадолго, но отделаемся от назойливых атак кровососов. Сидим, ждем, когда нижнее белье просушится. У кого просохло, одевается. Вся рота пахнет бензином и соляркой, но радость на душе: ничего и нигде не чешется.
  
  
  Выходной
  В третьем батальоне служил мой земляк. Он с детства хорошо пел, прямо самородок! За это его назначили запевалой в подразделении. Когда он пел, заслушивались все, от простых солдат, до командиров. С разрешения командира роты, мы организовали концерт художественной самодеятельности. В одной из палаток сделали что-то наподобие сцены, повесили плащ-палатки, в качестве занавеса. И уговорили нашего земляка выступить. Он кончено же согласился. Так как музыкальных инструментов у нас не было, он пел без музыки. Он начал своё выступление песнями из репертуара известного узбекского певца - Шерали Джураева. Заворожил всех. Когда закончился наш 'импровизированный концерт', зрители долго аплодировали ему, а он краснел и скромно кланялся. После концерта, когда солдаты разбирали 'сцену' и расставляли по местам табуретки, он подошел ко мне и предложил побороться с ним. Если вы знаете, в республиках Средней Азии очень популярна борьба 'кураш' (борьба на поясах). Борются на свадьбах, в дни народных гуляний, на праздники. Обычно, победителю достается чисто символический приз, но в областях, например, в Ферганской Долине, победителя чествует весь народ, ему почет и уважение, призом за первое место может быть ковер, новый национальный халат - чапан, или даже автомобиль! Борьба - мой любимый вид спорта, я когда-то тренировался в спортивной секции греко-римской борьбы, и даже до призыва успел поучаствовать в некоторых соревнованиях. Оказалось, что наш певец тоже любит бороться. Наверное, кто-то из моих знакомых сказал земляку, что я умею бороться, вот он и подошел ко мне. Ну что же, отказываться от борьбы я не привык. Выбрали 'рефери', вышли на площадку, где чистили оружие и приготовились. Командиры тут же поинтересовались: а что тут происходит? Мы сказали, что решили побороться. А спорт у нас в подразделении всегда приветствовался, и бойцы сразу образовали круг. Наверное, в старину также забавлялись воины в дальних походах. Начался наш поединок. Мы с земляком боролись азартно. Несколько раз пробовал я взять его в захват, не получалось. Но одно я уловил сразу: он не профессионал, самоучка. Сила у него есть, а вот техники борьбы нет. Изловчился я и уложил его на лопатки. Встали, обнялись, стряхнули пыль. Он просит ещё побороться, реванш хочет взять. Хорошо. Сошлись во втором поединке. В этот раз я его уложил еще быстрее. Он ещё просит. И третий раз провел я ловкий прием и победил его. Зрители уже стали поговаривать, что мол хватит, уступи другому борцу. А певец не угомонится никак. Известная узбекская пословица гласит 'юткизган курашга туймайди' - проигравший не признает свой проигрыш. Жаль, что я забыл имя того земляка. Решили отдохнуть, пусть другие поборются, вот недавно молодое пополнение прибыло, посмотрим, есть ли среди них физически сильные и развитые ребята? В круг вышел Мустафакулов Умарбек, мой сослуживец, высокого роста, из города Ургут, Самаркандской области. Прирожденный борец, хорошие атлетические данные. Много раз участвовал в соревнованиях. Он в тот день многих уложил на лопатки. Следующий вышел Мансуров Бахром из Касансая, Наманганской области. Тоже сильный парень, в полном расцвете сил, боролся красиво! Потом вышел Исмат, из города Чартак, Наманганской области, и Матлюб из Самаркандской области. Вот Матлюб - это был настоящий 'медведь', с ним очень трудно бороться, силы неимоверной, ухватит - не вырвешься. Все они молодцы, им бы на олимпиадах честь страны защищать!
  
  
  Несчастный случай
  Сидим, смотрим как борются наше 'молодое пополнение'. В это время к нам подошел солдат из шестой роты, он был из нового призыва. Их подразделение еще не прошло санобработку, ждали очереди в баню. Он попросил у нас емкость с остатками бензина, чтобы продезинфицировать в ней свою форму. Мы уже все помылись и одежду почистили, нам уже емкость не нужна, мы и отдали. Он взял ёмкость и куда-то ушел. Мы с ребятами разговариваем и продолжаем смотреть, как борются молодые солдаты. Сразу за палатками нашей роты стоял 'ПАК' - Полевая Автомобильная Кухня. И вдруг около ПАКа яркой свечой вспыхнуло пламя. Я и мои собеседники обернулись на яркую вспышку. Горит человек. Он завертелся, закружился 'живой факел' двухметровой высоты, начал метаться среди палаток, бегая то туда, то сюда и не зная, что делать. При этом жуткий крик вырывался из него. Все смолкли. Упаси, Аллах от такого! Кто-то из бойцов побежал, вынес плащ-палатку и накрыл горящего. Вызвали медиков. Они вызвали солдат из разведроты, те принесли носилки и унесли пострадавшего в медсанчасть. Немедленно объявили общее построение всего личного состава батальона. Обгоревшим оказался тот молодой солдат из числа недавнего пополнения, который просил у нас емкость с бензином. Оказалось, что он должен был заступить в наряд, и не хотел пропустить общую помывку. Хотел побыстрее освободиться от вшей, чтобы заступит на дежурство в чистой одежде. Он вымочил форму в бензине, повесил ее сушиться, но до развода наряда оставалось совсем мало времени. Когда позвали на построение, солдат снял с веревки форму, надел её и понял, что одежда не успела просохнуть. Тогда он решил обсохнуть у полевой кухни. Подойдя к полевой кухне, он встал рядом с очагом. Форма, пропитанная бензином - мгновенно вспыхнула, он весь окутался огнем. Полыхнул как факел. Об этом нам объявили на построении. У солдата ожог 90 процентов тела. А ведь мгновенье назад был живой, полный энергии и сил. И вот итог необдуманных действий, не соблюдения мер безопасности, и горе родителям.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023