(Из Главы Љ 3)
Операция в Кабуле
Планом операции в Кабуле под кодовым названием "Байкал-79" предусматривался захват важнейших объектов: дворец Тадж-Бек, зданий ЦК НДПА, министерств обороны, внутренних дел (царандоя), иностранных дел и связи ДРА, Генерального штаба, штаба военно-воздушных сил и штаба Центрального армейского корпуса, военной контрразведки (КАМ), тюрьмы для политзаключенных в Пули-Чархи, радио- и телецентра, почты и телеграфа, штаба ВВС и ПВО. Одновременно планировалось блокировать располагавшиеся в афганской столице воинские части и соединения ВС ДРА. Всего планировалось блокировать и захватить 17 объектов. На каждый объект были назначены соответствующие силы и средства, определен порядок взаимодействия и управления. План операции был утвержден представителем КГБ СССР и представителем Министерства обороны СССР. Руководство силами и средствами осуществлялось с пункта управления, развернутого на стадионе, здесь находились генералы Николай Гуськов, Султан Магометов и Борис Иванов, а также из советского посольства, где генералы Вадим Кипиченко, Леонид Богданов и военный атташе Александр Баранаев обеспечивали координацию их действий и отслеживали изменения обстановки в стране.
Для общественности долго оставалось тайной, что же произошло тогда в Кабуле. Высказывалось много различных суждений, витали самые невероятные слухи и домыслы. Советские руководители категорически отрицали свою причастность к этой акции, говорили, что она проведена руками "здоровых" сил НДПА. И лишь после того, как Советского Союза не стало, многое прояснилось. Но не все. Ведь история - это предсказание прошлого, и даже документы не всегда дают его истинную картину. Тем более, что многие документы, написанные от руки в единственном экземпляре, уже уничтожены. Лишь люди, причастные к тем событиям, знают, что и как там было на самом деле. Из рассказов руководителей и участников операции по захвату важных объектов в Кабуле можно составить общую картину тех событий, хотя они по-разному воспринимают их даже сейчас. Сказалось то, что длительное время они не имели права ничего рассказывать об операции в Кабуле, что давило психологическим грузом долгие годы. Некоторые из бойцов не выдерживали и кое-чем делились с родными и близкими. Все стирается в памяти и иногда остается лишь то, что уже многократно рассказывалось, когда говорить правду было нельзя. Рассказывая же или полуправду, или вообще вымысел, некоторые сами поверили в это. Когда же стало можно говорить правду, то отказываться от прежних слов стало как-то неудобно, а для многих - и невыгодно. Одни - кому есть что сказать, честно делятся воспоминаниями о тех событиях, другие - стараются приукрасить собственную роль в операции и рассказывают эпизоды, которые не вписываются в общую картину боя, третьи - порой излагают версии, которые, мягко говоря, далеки от действительности. Из всех офицеров и солдат, принимавших участие в штурме дворца Тадж-Бек и захвате других важных объектов в афганской столице, практически никто полностью плана операции не знал и общей ситуацией не владел, а каждый действовал на своем узком участке, фактически в роли простого бойца. Поэтому у каждого из них был свой "объект", свой "кусочек" боя, свое "окно", своя "дверь", свой "парапет", свой "пролет", своя "лестница", свой "эпизод", "свой конкретный противник". Для большинства из них это было "боевое крещение" - первый настоящий бой в жизни. Отсюда перехлест эмоций в воспоминаниях, "сгущение" красок. Оказавшись в экстремальной ситуации, каждый из них показал - чего стоит и чего достиг. Подавляющее большинство с честью выполнили боевую задачу, проявив героизм и мужество. Многие бойцы были ранены, некоторые - погибли.
В воспоминаниях бойцов есть личное восприятие происходившего, свое виденье картины боя, а также оценка роли каждого в этой операции. Не владея информацией и не зная общей обстановки, многие думали, что в Кабуле находится всего лишь малочисленная горстка бойцов из спецподразделений КГБ СССР, которые фактически являются смертниками. Как ни странно, но у некоторых такое ощущение осталось до сих пор, хотя на самом деле к началу операции в Кабуле были довольно значительные силы от Министерства обороны СССР: воздушно-десантная дивизия, "мусульманский" батальон, подразделения 345-го отдельного парашютно-десантного полка, военные советники.
И все же, на основании документов и воспоминаний непосредственных участников той операции попытаюсь восстановить примерный ход событий, происходивших в конце декабря в Кабуле.
Подготовка к штурму дворца Тадж-Бек
Наиболее сложным и важным объектом для захвата был дворец Тадж-Бек, где располагался Амин. Вечером 25 декабря в "мусульманском" батальоне устроили прием для командования афганской бригады. Приготовили плов, правда, со спиртным были трудности. Выручили сотрудники госбезопасности. Они привезли ящик "Посольской" водки, коньяк, различные деликатесы (икру, рыбу) - стол получился на славу.
Из бригады охраны были пятнадцать человек во главе с командиром Джандадом и замполитом Рузи. С учетом того, что гости были мусульманами, возникла проблема с тем, как подавать к столу коньяк и водку. Спиртные напитки налили в чайники и поставили на стол. Налили всем, смотрят - афганцы тоже пьют. Под русскую водку во время приема старались разговорить афганцев. Поднимали тосты за советско-афганскую дружбу, за боевое содружество... Иногда солдаты, обслуживавшие прием, вместо водки наливали советским офицерам воду. Особенно разговорчивым оказался замполит бригады Рузи, который, полагая, что за столом все друзья, в пылу откровенности рассказал "капитану Лебедеву", что Тараки был задушен по приказу Амина. Это была важная информация. Джандад, услышав, что говорит его замполит, сначала пришел в ярость, схватил его за грудки, но потом быстро взял себя в руки, извинился перед советскими офицерами и сказал, что Рузи выпил лишнего и сам не понимает, что говорит. Командир бригады быстро распорядился, и замполита тут же куда-то увезли... Расставались если не друзьями, то хорошими знакомыми.
Вечером того же дня генерал Дроздов по результатам разведки объектов провел совещание с командирами разведывательно-диверсионных групп КГБ СССР, определил место каждого при овладении Тадж-Беком. Все были готовы. Недоставало только плана дворца.
На следующий день советники при личной охране Амина, сотрудники 9-го управления КГБ СССР, провели разведчиков-диверсантов во дворец, где они все осмотрели, и Ю. Дроздов составил поэтажный план Тадж-Бека. Однако на его просьбу об ослаблении охраны дворца советник командира бригады Юрий Кутепов ответил отказом.
Офицеры "Грома" и "Зенита" М. Романов, Я. Семенов, В. Федосеев и Ж. Мазаев провели рекогносцировку местности, разведку огневых точек, расположенных поблизости. Неподалеку от дворца, на высотке, находился ресторан (казино), где обычно собирались высшие офицеры афганской армии. Под предлогом того, что требуется заказать нашим офицерам места для встречи Нового года, спецназовцы побывали и там. Оттуда Тадж-Бек был виден как на ладони, хорошо просматривались все подступы к нему и расположение постов охранения. Правда, это чуть было не закончилось для них трагически.
Из воспоминаний командира группы "Гром" М. Романова: "Перед самой операцией мы с Яшей попали в плен..." . Легенда, под которой они поехали в ресторан, не выдерживала никакой критики, так как полностью противоречила местным условиям и афганской действительности. Дело в том, что советские люди ресторан никогда не посещали, а наступление Нового года афганцы празднуют совсем в другое время - 21 марта.
В тот же день Козлов, Карпухин, Бояринов, Швачко и Климов привезли из посольства в расположение "мусульманского" батальона двух представителей будущего правительства Афганистана.
Из воспомининий бойца "Грома" П. Климова: "Накануне штурма мы привезли двух будущих членов афганского правительства в расположение "мусульманского" батальона. Эвальд Козлов, Бояринов, Карпухин и мы со Швачко участвовали в этой операции. Нам раздали оружие, гранаты. Я сразу же сел в машину и стал ввинчивать запалы в гранаты. На заднем сидении кроме меня сидели Коля Швачко и Бояринов, впереди - Карпухин и водитель.
На двух "Джипах" примерно в семь вечера мы поехали в советское посольство. Приехали в посольство, остались ждать. Все старшие офицеры, наши руководители, вышли из машин, а мы, как сопровождение, остались. Ждать пришлось довольно долго. Примерно в одиннадцать часов вечера или в половине двенадцатого, мы опять поехали на территорию "мусульманского" батальона. Обратно ехали единой колонной. Впереди и сзади - по "Джипу", а в середине - грузовая машина с советскими номерами. В общем-то, обыкновенная "теплушка" - труба торчит, сзади окошко, в котором время от времени мелькали какие-то лица. Надо было пройти несколько афганских постов охраны, на каждом из которых нас останавливали. Мы были в большом напряжении, готовы к немедленному действию, потому что сказали - в случае чего надо прорываться, открывать огонь, не останавливаться. Мы везли находящихся в подполье двух руководителей будущего Афганистана, поэтому стоило их на постах увидеть, установить их личности, и тогда судьба наша была бы уже несколько иной.
Самая трудная ситуация сложилась на последнем посту охраны перед въездом на территорию, примыкавшую к дворцу Тадж-Бек. Минут десять офицер - старший поста - держал нас перед шлагбаумом. Мы сидели, наблюдали, готовые в любой момент вступить в бой. Пост, видимо, был особый. Он был хорошо укреплен и находился под прикрытием танков. Так что нашей небольшой группе в случае чего пришлось бы тут туго. Офицер долго не пропускал наши машины. Он что-то говорил через переводчика Козлову, потом зашел в помещение, видимо стал звонить по телефону, кому-то докладывать. Все это время нервное напряжение у нас повышалось, а расход энергии был невероятный. Наконец, шлагбаум поднялся, и наши машины все-таки пропустили без проверки. Очевидно, афганцы не захотели портить отношений с "шурави", а может быть с их стороны была проявлена халатность. Но эта беспечность, как и при штурме дворца, - поставь они в коридоре пулемет, и он мог бы всех нас "покосить" - помогла нам. Все-таки бог есть. В общем, мы проехали удачно.
Потом М. Романов поручил нам с Колей Швачко их охранять. Они жили в помещении рядом с нашей казармой. Чтобы никто не знал об их пребывании, туда никого кроме нас не пускали. Мы им носили еду, в шашки играли и т.д. Мы их охраняли пару дней, а потом приняли участие в штурме дворца Амина".
Поздно вечером Колесник, Дроздов, Козлов и Швец еще раз обговорили все нюансы действий по захвату Тадж-Бека, уделив особое внимание вопросам взаимодействия, управления. За объектом внутри и снаружи было установлено непрерывное агентурное и визуальное наблюдение.
К началу операции "Шторм-333" спецназовцы из групп КГБ СССР досконально знали объект захвата (Тадж-Бек): наиболее удобные пути подхода; режим караульной службы; общую численность охраны и телохранителей Амина; расположение пулеметных "гнезд", бронемашин и танков; внутреннюю структуру комнат и лабиринтов дворца; размещение аппаратуры радиотелефонной связи...
Перед штурмом дворца, как я уже говорил, спецгруппа КГБ СССР должна была взорвать "колодец" - фактически центральный узел секретной связи с важнейшими военными и гражданскими объектами ДРА. Готовились штурмовые лестницы, экипировка, оружие и боеприпасы. Под руководством заместителя командира батальона по технической части старшего лейтенанта Эдуарда Ибрагимова тщательно проверялась и готовилась боевая техника. Главное - секретность и скрытность.
Дворец Тадж-Бек располагался на высоком, поросшем деревьями и кустарником крутом холме, все подступы к нему - заминированы. Сюда вела одна-единственная дорога, охраняемая круглосуточно. Сам дворец тоже был труднодоступным сооружением. Его толстые стены способны сдержать удар артиллерии. Если к этому добавить, что местность вокруг простреливалась из танков и крупнокалиберных пулеметов, то станет понятно, что овладеть им было очень непросто.
Утром 27 декабря Дроздов и Колесник по старому русскому обычаю перед боем помылись в бане, сменили белье. Для остальных бойцов тоже развернули походную баню. Выдали свежее белье и тельняшки. Еще раз доложили о готовности - каждый своему руководству. Б.С. Иванов связался с Центром и доложил, что к операции все готово. Затем протянул трубку радиотелефона Ю.И. Дроздову. Говорил Ю.В. Андропов: "Ты сам пойдешь? Зря не рискуй, думай о своей безопасности, береги людей". Аналогичный разговор - с В.В. Колесником...
В середине дня полковник Колесник, генерал Дроздов и командир батальона еще раз обошли позиции, проинформировали офицеров в части, их касающейся, о плане операции. Затем объявили порядок действий. Колесник приказал с наступлением сумерек одну из "Шилок" переместить на более удобную позицию.
Из воспоминаний командира роты "мусульманского" батальона В. Шарипова: "Мы пришли на высотку, где были расстелены два брезента. На одном из них сидел руководитель операции полковник Колесник, на другом - генерал-майор Дроздов. В. Колесник поставил нам задачу, а потом меня подозвал генерал Дроздов, показал схемы дворца, поэтажный план и сказал, что я со своей ротой должен доставить к дворцу группы спецназовцев из КГБ, а затем окружить дворец и не позволить никому уйти живым".
Когда проводили рекогносцировку, увидели в бинокли Джандада и группу офицеров, изучавших оборону "мусульманского" батальона. Подполковник Швец поехал к ним, чтобы пригласить на обед, якобы в честь дня рождения одного из офицеров, но командир бригады сказал, что они проводят учения, приедут вечером. Тогда Швец попросил отпустить советских военных советников и увез их с собой. Этим он спас многим жизни. После штурма дворца Джандад расскажет: они получили сообщение о наших намерениях, не поверили, но на всякий случай решили провести рекогносцировку... Видимо, о рекогносцировке афганцев доложили в Центр. Им передали: начало штурма в 15.00.
Получив это сообщение, срочно собрали всех командиров рот, штурмовых групп и подразделений огневой поддержки на втором этаже казармы. Генерал Дроздов дал политическую оценку обстановки, раскрыл общую задачу, сделав оценку сил и средств охраны Тадж-Бека. Полковник Колесник отдал боевой приказ подразделениям, поставив каждому из них конкретную задачу, указал порядок взаимодействия, опознавания, сигналы. Командир "мусульманского" батальона майор Халбаев, командиры спецгрупп Романов и Семенов поставили боевые задачи командирам подразделений и подгрупп, организовали подготовку к штурму. Все бойцы были настроены решительно. Никто не отказался участвовать в штурме дворца. Боеприпасы солдатам раздали за час до начала операции.
Из воспоминаний бойца "Грома" В. Карпухина: "Перед началом штурма Зудин Геннадий Егорович сначала все записывал скрупулезно, - кому две гранаты дал, кому - три, кому сколько патронов. А потом он плюнул и говорит: "Да, берите все подряд, чего хотите". И мы взяли весь боекомплект. Какая-то отрешенность была в человеке. Знаете, вот такое ощущение складывалось, что он прямо из жизни уходит. Зудин постарше нас был лет на 10 и как бы дедом считался, ему тогда было 42 года. Наверное, жизненный опыт сказывался, видимо человек с годами тяжелее переживает ситуации, связанные с риском для жизни. Я тогда этого не понимал, сейчас понимаю. Хотелось, чтобы все это скорее закончилось. Отказываться было нельзя, и в принципе никакой речи об этом тогда не шло. Хотя многие, правда, говорили, что нужно отговорить наших командиров, мол, это безумие, мы не сможем ничего сделать и все там погибнем. Фамилии я называть не буду, ни к чему это, пусть они сами, если захотят, вспоминают об этом. Я это помню. Конечно, мы понимали - говорить можно все, что угодно, но делать придется все равно. И никуда нам не деться, потому что, если решение принято, его надо выполнять".
Из воспоминаний бойца "Грома" В. Емышева: "Михаил Михайлович Романов собрал нас всех и поставил задачу на штурм дворца. Нас разбили на экипажи и каждому экипажу определили пути подхода к зданию, конкретные места атаки и объекты в самом дворце. Задача моего экипажа - вывести из строя узел телефонной связи, расположенный на первом этаже, рядом с комнатой дежурного. Несколько раз переносилось время начала штурма. Перед посадкой, помню, Геннадий Зудин и Дмитрий Волков подходили, просили закурить. Я дал Зудину пачку сигарет "Дымок", он их всегда курил".
Из воспоминаний В. Федосеева: "Когда Михаил Михайлович нас собрал, то дал каждому по сто граммов водки, колбасы, хлеба. Но настолько было сильно напряжение, что водка прошла, а хлеб и колбасу никто есть не стал. После этого еще раз определились по экипажам. Я попал в экипаж к Балашову".
Полковник Колесник еще раз уточнил порядок связи с командирами рот. Переносные радиостанции были выданы старшим групп "Гром" и "Зенит" М. Романову и Я. Семенову.
В это время Хафизулла Амин, не подозревая о назревавших событиях, находился в эйфории оттого, что удалось добиться цели - советские войска вошли в Афганистан. Он собрал гостей на пышный обед. Амин, принимая в своем недавно отремонтированном немецкими специалистами дворце некоторых членов Политбюро, министров с семьями, в частности, присутствовали Панджшери, жены Зерая и Шах Вали, старался показать себя радушным хозяином. Формальный повод, с одной стороны, - годовщина образования НДПА, а с другой - возвращение из Москвы секретаря ЦК НДПА Панджшери. Тот заверил: советское руководство удовлетворено изложенной версией смерти Тараки и сменой лидера страны. Визит укрепил отношения с Советским Союзом. В Москве подтвердили: СССР окажет широкую военную помощь.
Амин, несмотря на то, что сам в сентябре обманул Брежнева и Андропова (обещал сохранить Тараки жизнь, когда тот был уже задушен), доверял советским руководителям. Почему? Если не отбрасывать версию, что он был связан с ЦРУ, то, скорее всего, получал такие инструкции. Или считал, что победителей не судят, с ними... дружат. Возможно, не сомневался, что и "русские признают только силу". Так или иначе, но он не только "окружил себя" советскими военными советниками, консультировался с высокопоставленными представителями КГБ и МО СССР, но и полностью доверял... лишь врачам из СССР. И надеялся, в конечном итоге, на наши войска. Не доверял же парчамистам, ждал нападения от них, от моджахедов. Но стал он жертвой политической интриги совсем с другой стороны.
На приеме Амин торжественно говорил присутствующим: "Советские дивизии уже на пути сюда. Десантники высаживаются в Кабуле. Все идет прекрасно. Я постоянно связываюсь по телефону с товарищем Громыко, и мы сообща обсуждаем, как лучше сформулировать для мира информацию об оказании советской военной помощи".
В полдень ожидалось выступление Амина по афганскому телевидению. На съемки его выступления во дворец были приглашены высшие военные чины и руководители политорганов. Однако выступление не состоялось, слишком поздно привезли текст выступления Амина из советского посольства, решили отобедать, а потом уже показать выступление Амина по телевидению. Однако этому помешала акция, проводимая по линии КГБ СССР. Рассчитывали, что средство, добавленное в еду Амина и его гостей, начнет действовать через 4-6 часов, что даст возможность Генсеку ЦК НДПА зачитать текст заявления, но оно стало действовать почти сразу. Из-за чего Амин не смог сделать заявления, что поставило советское руководство в двусмысленное положение.
Во время обеда Амин, его дети и невестка, а также многие гости неожиданно почувствовали себя плохо. Некоторые потеряли сознание, в том числе и Амин. Его супруга немедленно вызвала командира президентской гвардии майора Джандада, который начал звонить в Центральный военный госпиталь (Чарсад Бистар) и в поликлинику советского посольства, чтобы вызвать помощь. Продукты и гранатовый сок были немедленно направлены на экспертизу. Подозреваемые повара задержаны. Усилен режим охраны. Однако основным исполнителям этой акции удалось скрыться.
Советским представителям пришлось срочно менять время начала операции. В 14.00 командиры групп поставили боевые задачи своим подчиненным. В 15.00 из советского посольства Ю. Дроздову передали, что время начала штурма (время "Ч") установлено - 22.00, потом его перенесли на 21.00. Позже оно периодически уточнялось и в конечном итоге стало - 19.30.
Тогда во дворец по просьбе начальника Главного политического управления М. Экбаля Вазири и настоянию начальника политического отдела аппарата ГВС в ДРА генерал-майора С.П. Тутушкина прибыли находившиеся в Кабуле советские врачи, а также начальник Центрального военного госпиталя афганской армии подполковник Велоят Хабии и главный хирург госпиталя Абдул Каюм Тутахель.
Когда командир группы хирургического усиления госпиталя полковник Анатолий Владимирович Алексеев, терапевт полковник Виктор Петрович Кузнеченков и другие медики подъехали к внешнему посту охраны и, как обычно, стали сдавать оружие, их еще и обыскали, чего раньше никогда не делали. И обращались к ним в достаточно резкой форме. При входе во дворец тщательней, чем обычно, проверили документы, еще раз обыскали. Что-то случилось?
Поняли, увидев в вестибюле, на ступеньках лестницы, в комнатах лежащих и сидящих в неестественных позах людей. Те, кто пришел в себя, корчились от боли. Врачи определили сразу: массовое отравление. Решили оказывать пострадавшим людям помощь, но тут к ним подбежал подполковник Велоят Хабиби и увлек за собой - к Амину. По его словам, глава государства был в тяжелейшем состоянии. Амин лежал в одной из комнат, раздетый до трусов, с отвисшей челюстью и закатившимися глазами. Он был в тяжелой коме. Умер? Прощупали пульс - еле уловимое биение.
Полковники Кузнеченков и Алексеев, не задумываясь, что нарушают чьи-то планы, приступили к спасению главы "дружественной СССР страны". Сначала вставили на место челюсть, затем восстановили дыхание. Отнесли его в ванную комнату, вымыли, стали делать промывание желудка, форсированный диурез. После этого перенесли опять в спальню. Уколы, снова уколы, капельницы, в вены обеих рук введены иглы... Эта работа продолжалась до шести часов вечера.
Жизнь Амину им удалось спасти. Но, почувствовав, что назревают какие-то тревожные события, Алексеев заблаговременно отправил женщин из дворца, сославшись на необходимость сделать в лаборатории анализы...
Происшествие очень встревожило офицеров, ответственных за охрану председателя Ревсовета ДРА (Джандад, Экбаль). Они выставили дополнительные (даже внешние) посты из афганских военнослужащих, позвонили в танковую бригаду - пусть будут готовы оказать помощь. Но помощи ждать было неоткуда. Наши десантники полностью блокировали дислоцировавшиеся в Кабуле афганские воинские части. Трудности возникли только с десантно-штурмовым полком, где командир полка, дальний родственник Амина, захватил в заложники двух советских военных советников и готов был прийти на подмогу Амину, но десантники 103-й дивизии блокировали полк.
Вот что, например, рассказал о происходивших в то время собятиях в Кабуле военный советник В.Г. Салкин из танковой бригады: "Вечером, приблизительно в 18.30, командиру бригады капитану Ахмад Джану поступила команда ввести один батальон в город. Я и советник командира бригады полковник В.Н. Пясецкий в это время постоянно находились рядом с командиром. Тот приказал командиру первого танкового батальона быть в полной боевой готовности, приказ о выходе батальона отдаст позже. Моментально взревели танковые двигатели. Первый батальон был готов к действиям. Пясецкий время от времени смотрел на часы, ожидая новых команд бригаде. В 19.00 Виктор Николаевич сам попросил Ахмад Джана связаться со своим командованием... Однако тот не смог позвонить из-за отсутствия связи.
Пясецкий посоветовал проконтролировать состояние телефонного провода на территории бригады. Срочно был вызван взвод связи, солдаты стали тщательно проверять связь. На это ушло около 30 минут.
... Неожиданно четыре БМД на полном ходу сбили ворота военного городка и, не снижая скорости, окружили здание штаба бригады. Из первой машины выскочил советский капитан. Вошел в здание, представился, отозвав в сторону Пясецкого, переговорил с ним, затем достал фляжку со спиртом - предложил выпить. Капитан, обращаясь к командиру бригады, сказал, что в городе неспокойно и выход бригады нежелателен. Командир, посоветовавшись, дал команду "отбой" первому батальону... "
Пройдет довольно много времени, пока дрогнут веки Амина и, придя в себя, удивленно спросив: "Почему это случилось в моем доме? Кто это сделал? Случайность или диверсия? "
Около шести часов вечера Колесника вызвал на связь генерал-полковник Магометов и сказал: "В связи с непредвиденными обстоятельствами время штурма перенесено, начинать надо как можно скорее". И операцию начали раньше установленного времени. Спустя буквально пятнадцать-двадцать минут группа захвата во главе с капитаном Сахатовым выехала в направлении высоты, где были закопаны танки. Среди них находились по два человека из "Грома" (Д. Волков, П. Климов) и "Зенита" (В. Цветков, Ф. Ерохов). Танки охранялись часовыми, а их экипажи находились в казарме, расположенной на расстоянии 150-200 метров от них. В часовых должны были стрелять сотрудники КГБ - Владимир Цветков из "Зенита" или Дмитрий Волков из "Грома". Одна рота "мусульманского" батальона залегла на указанном ей рубеже в готовности поддержать огнем действия группы Сахатова. Бронежилеты из "мусульманского" батальона были переданы группам спецназа КГБ.
Ваш вопрос автору
