Из воспоминаний бойца "Грома" С. Голова: "Все бойцы моего экипажа, кроме Зудина, смогли подойти к зданию, стали действовать согласно заранее разработанной схеме. Мы прорвались через центр. Рядом со мной оказался Сергей Кувылин и Григорий Иванович Бояринов. Та группа, которая должна была вывести из строя узел связи, не сумела прорваться, фактически все люди были ранены. Сам Григорий Иванович к тому времени тоже был ранен. Мы с Кувылиным помогли ему - забросали гранатами узел связи. Если сейчас вспомнить, гранат и патронов на нас было навешано столько, сколько каждый мог унести. Я шел рядом с Мишей Соболевым, он бросал гранаты, а я из пулемета "обрабатывал" комнаты. То же самое делали и остальные. Первая команда была - "Пленных не брать, никто не должен был остаться в живых".
Из воспоминаний бойца "Зенита" В. Курилова: "И тут грохот боя перекрыл чей-то знакомый тенорок: "Мужики! Вперед!" Это был Бояринов! Старый вояка, Григорий Иванович, видимо почувствовал какой-то сбой в действиях обороняющихся. Действительно, ответный огонь вроде бы стал менее интенсивным.
Я высунулся из-за парапета, дал напоследок перед броском длинную очередь, но вдруг ощутил сильный удар по кисти левой руки, которая тут же подвернулась в локте, автомат дернуло влево, и больно ударило прикладом в плечо. Такое впечатление, что у меня в автомате разорвался патрон! Я по инерции жал на курок, но автомат не стрелял... Нырнул под парапет, лег на бок, стал дергать затвор - ни туда, ни сюда. И тут я увидел, что мой автомат согнут! Затвор заклинило начисто! Занемела левая рука. Взглянул - кисть в крови. Пощупал пальцами правой руки. Ух, ты! Ребро ладони было разорвано надвое! Сообразил: наверное, пуля скользнула по левой руке, которая была на цевье автомата, и ударила в автомат. Вот его и заклинило. А куда же пуля делась? Рикошетом прошла около лица? Наверное... Так! А что же мне делать без оружия? У меня есть пистолет, вспомнил я, и тут же мысленно чертыхнулся: при таком раскладе этот пугач ни на что не годен! Разве только застрелиться, если операция не удастся!
А Володя Быковский успел проскочить в подъезд, и заметался там, не зная куда идти. Там начали скапливаться наши ребята. Рядом оказался Бояринов. Он был все в той же летной кожаной куртке, на голове каска, в руке - автоматический пистолет Стечкина.
- Наверх, мужики! Наверх надо! И зачищать коридоры здесь, на первом этаже! - крикнул он.
... Я осмотрелся вокруг. Рядом, среди неразорвавшихся гранат и каких-то камней, лежал солдат из "мусульманского" батальона. По виду - убитый. Из-под руки торчал приклад автомата. Я потянул правой рукой за приклад, выдернул автомат из-под неподвижного тела. Пошевелил пальцами левой руки. Двигаются. И боли вроде бы особой нет. Только локоть ноет: видно удар сильный был... А вся кисть в липкой крови. Я вытер руку о штанину, осмотрелся. Надо идти!
Я распустил подлиннее ремень на автомате, забросил его за шею, и рванул вперед. Бежал я почти на четвереньках, вприсядку и, петляя, как учили нас на КУОСе, веером палил из автомата. И тут, словно гигантской раскаленной иглой меня ударило в левую - мою невезучую - руку!
Не помню, как я оказался под сводами подъезда дворца. Приткнулся к стене. Рука почти полностью отключилась. Я ее просто-напросто не чувствовал! Рукав набух от крови. Вот черт, второе ранение, и все в одну руку! Попробовал шевелить пальцами. Вроде бы чуть двигаются. Но руки я почти не чувствовал.
Опираясь рукой о стену, встал. В полутьме мимо пробегали наши ребята.
Куда дальше? Что делать? Ах, да! По приказу, наша группа должна была работать на первом этаже. Надо было подавить сопротивление противника, освободить от него все помещения, взять под охрану сейфы с документами.
Выставив вперед ствол автомата и удерживая его правой рукой за рукоятку, левая - отнялась окончательно, я двинулся по коридору.
Впереди кто-то из наших бойцов палил из автомата в дверь кабинета. Потом подбежал, положил под дверь гранату, и отскочил за угол. Я тоже прижался к стене. Оглушительно грохнуло. И вдруг на всем этаже выключилось освещение. Темень - хоть глаз выколи. Через некоторое время мигнул свет, еще раз мигнул... Электричество врубилось. Слава богу!
Я пробежал еще несколько шагов по коридору, который показался мне бесконечно длинным, и дернул на себя ручку какой-то двери. Дверь открылась, внутри была полутьма, но я разглядел, что там стоят какие-то столы, диван... Я выхватил из кармана гранату, зубами рванул чеку, и накатом запустил ее вглубь комнаты. Постукивая, граната покатилась по паркету, а я захлопнул дверь, и отскочил к косяку. Внутри рвануло, скрипнув, распахнулась дверь, выпуская из кабинета клубы дыма и пыли...
Вот тут меня и настигла автоматная очередь. Стреляли откуда-то сбоку слева, видимо, из приоткрытой двери. Автоматная пуля калибра 7,62 пробила мой морально и физически устаревший бронежилет и, разворотив его металлические пластины, вошла мне в левый бок, прямо под нижнее ребро. Удар был такой, как будто ломом шибануло! Меня сшибло с ног, я правым боком упал на пол, в голове на секунду все помутилось, но сознания не потерял. Инстинктивно, выставив автомат в сторону предполагаемого противника, я наугад выпустил веером в полутьму длинную очередь, и услышал чей-то дикий вопль. Как на кошку наступили...
Меня тошнило. В раненом боку, как будто кто-то ковырял раскаленной кочергой - так было больно. Попробовал приподняться. Получилось.
Черт возьми! Как обидно! Еще чуть-чуть - и победа, а мне выходить из игры. А победа ли? Вокруг шла стрельба, грохнул взрыв гранаты, на каску посыпалась штукатурка с потолка.
Слабо соображая, что делаю, я сунулся в какой-то темный закоулок. Прямо передо мной была металлическая лестница. Рядом оказались двое солдат из "мусульманского" батальона. Вид у них был несколько растерянный, но достаточно воинственный. Я машинально отметил про себя, что солдатам вроде бы не было команды заходить во дворец. Они должны обрабатывать его снаружи... Эти молодые ребята, которые смогли себя пересилить, смогли войти во дворец, теперь, наверное, должны быть хорошими вояками... Если останутся в живых...
Они со страхом смотрели на меня:
- Товарищ офицер, вы ранены? - спросил один.
- Все нормально! Вперед, ребята! - сказал я им, стараясь выглядеть оптимистично, бодро и уверенно.
В этот момент рядом, буквально в пяти шагах справа от меня разорвался огненный шар. Видимо это была граната РГД-5, которую швырнули вниз с лестничного пролета. Отчетливо помню, что за сотую, или тысячную долю секунды до того, как осколки гранаты и гранитная крошка долетели до меня, я судорожно и крепко зажмурился, сжал веки. Жестко хлестнуло осколками по лицу, по рукам, по ногам... Взрывная волна сбила с ног..."
Бой в самом здании сразу принял ожесточенный и бескомпромиссный характер. Спецназовцы действовали отчаянно и решительно. Если из помещений не выходили с поднятыми руками, то выламывались двери, бросались гранаты. Г. Бояринов, С. Голов, В. Карпухин и С. Кувылин выполнили очень важную задачу - вывели из строя узел связи дворца.
Из воспоминаний бойца "Грома" В. Карпухина: " По лестнице я не бежал, я туда заползал, как и все остальные, потому что там бежать было невозможно, меня бы убили три раза, если б я там бегал. Там каждая ступенька завоевывалась, примерно как в Рейхстаге. Сравнить, наверное, можно. Мы перемещались от одного укрытия к другому, простреливали все вокруг и потом - к следующему укрытию. Что я лично делал? Ну, я помню Бояринова, который посмертно стал Героем Советского Союза. Он был ранен и слегка контужен, каска у него была на боку. Он чего-то пытался сказать, но ничего не было слышно. Единственно, что я помню, как Берлев крикнул мне: "Спрячь его, он полковник, ветеран войны". Думаю, надо его где-то спрятать, мы все-таки были помоложе, но там, где стреляют, там прятаться, в общем-то, достаточно трудно". . С. Голова буквально посекло осколками гранаты, потом их насчитали целых 9 штук. Н. Берлеву пулей разбило магазин автомата: на его счастье, рядом оказался С. Кувылин, он успел отдать ему свой рожок.
Из воспоминаний бойца "Грома" Н. Берлева: "Я остался на первом этаже, а Карпухин и Плюснин побежали на второй этаж. И вдруг откуда-то из-за поворота выскочил гвардеец. Практически стал стрелять в меня в упор, метров с десяти, дал очередь может быть десять-двенадцать патронов. Пробил ствольную накладку и магазин прострелил, патроны из него вылетели. Гвардеец стоял, испугавшись, смотрел на меня, потому что он стреляет, а я не падаю. Такие остекленевшие глаза у него, они и сейчас стоят передо мной, такие темно-карие, даже коричневые. Сам он смуглый. И я на какую-то секунду оторопел. Потом сообразил, что патрон у меня в патроннике. И уже автоматически в доли секунды я вскинул автомат и выстрелил. Он упал.
Я сел и стал собирать патроны. В это время подбежал ко мне Сергей Кувылин и спросил в чем дело, он отдал мне свой двойной рожок. Я его пристегнул к автомату и стал дальше выполнять задачу.
Когда мы ворвались во дворец и появились потери, пришло какое-то остервенение - "косить" всех. Да, и потом команда была - живых свидетелей не оставлять".
Посол Ф.А. Табеев не был посвящен в замысел операции, поэтому, когда раздался взрыв и в посольстве погас свет, он был в замешательстве. Из его воспоминаний: "Очень неудобно мне было перед женой. Она мне тогда сказала, что с тобой здесь никто не считается, тебя даже в известность не поставили". Табеев позвонил представителю КГБ СССР генералу Кирпиченко и потребовал объяснить, что происходит в городе. Но тот ему сказал, что сейчас нет возможности беседовать, а подробную обстановку доложит утром.
К моменту проникновения спецназовцев во дворец "Шилки" должны были прекратить огонь, но связь с ними была потеряна. Полковник В. Колесник отправил посыльного, и "Шилки" перенесли огонь на другие объекты. Боевые машины пехоты покинули площадку перед дворцом, заблокировали единственную дорогу. Другая рота и два взвода гранатометов АГС-17 вели огонь по танковому батальону, затем захватили танки, одновременно разоружив танкистов. Спецгруппа "мусульманского" батальона завладела вооружением зенитного полка, а его личный состав пленила. На этом участке руководство боевыми действиями осуществлял подполковник Олег Швец.
Во дворце офицеры и солдаты личной охраны Амина, его телохранители (около 100-150 человек) сопротивлялись стойко, не сдаваясь в плен. Их погубило то, что все они были вооружены в основном пистолет-пулеметами МГ-5, а наш бронежилет они не пробивали.
Из воспоминаний Р. Турсункулова: "В отличие от бойцов "Зенита" и "Грома" у нас бронежилетов не было. Боекомплект мы заталкивали в обмундирование, гранаты и магазины к автоматам лежали во всех карманах. Первую пулю я получил прямо в магазин - магазин меня и спас. В то мгновение было такое ощущение, как-будто бы дыхание остановилось. Магазин погнуло, пуля туда вошла, но патроны не сдетонировали. Правда, было очень больно, но в пылу боя, честно говоря, на это внимание не обращалось. Боль пришла потом".
"Шилки" снова перенесли огонь, начав бить по Тадж-Беку, по площадке перед ним. На втором этаже дворца начался пожар, что оказало сильное воздействие на обороняющихся гвардейцев. По мере продвижения спецназа ко второму этажу Тадж-Бека, стрельба и взрывы усиливались. Солдаты из охраны Амина, принявшие спецназовцев за собственную мятежную часть, услышав русскую речь и мат, сдались им... Как потом выяснилось, многие из них прошли обучение в десантной школе в Рязани, где, видимо, и запомнили русский мат на всю жизнь.
Э. Козлов, С. Голов, В. Карпухин, Я. Семенов, В. Анисимов и А. Плюснин бросились на штурм второго этажа. Объект "первой строки" - главная их цель находился там. Спецназовцы атаковали яростно, стреляли из автоматов, бросали гранаты во все комнаты.
Из воспоминания бойца "Грома" С. Голова: "Наверх я поднимался вместе с руководителем группы "Зенит" Яшей Семеновым и Эвальдом Козловым. Не знаю, почему он оказался без бронежилета, но Эвальд мужественно шел вперед с пистолетом "Стечкина" в руках. Я не заметил, когда сам получил ранение. Может быть тогда, когда, метнув в окно гранату, попал в переплет, и она покатилась назад, быстро успел метнуть вторую гранату и лечь на пол. Гранаты сдетанировали, и мы остались живы. Основная цель была любой ценой дойти до места расположения Амина".
Во дворце везде горел свет. Все попытки Николая Швачко его отключить закончились безрезультатно. Электропитание было автономным. Где-то в глубине здания, возможно в подвале, работали электрогенераторы, но их некогда было искать. Некоторые бойцы стреляли по лампочкам, чтобы хоть как-то укрыться, ведь они были на виду у защитников дворца. К концу штурма из световых приборов целыми остались считанные единицы, но они горели.
Из воспоминаний капитана II ранга Э. Козлова: "Вообще впечатления от событий, восприятие действительности в бою и в мирной жизни очень разнятся. Через несколько лет, в спокойной обстановке, вместе с генералом Громовым я ходил по дворцу. Все выглядело по-другому, совсем иначе, чем тогда. В декабре 1979 года мне казалось, что мы преодолевали какие-то бесконечные "потемкинские" лестницы, а оказалось - там лестница узенькая, как в подъезде обычного дома. Как мы ввосьмером шли по ней - непонятно и, главное, остались живы. Так случилось, что я шел без бронежилета, что теперь даже жутко представить, а в тот день и не вспомнил. Казалось, внутри я опустел, все было вытеснено одним стремлением - выполнить задачу. Даже шум боя, крики людей воспринимались иначе, чем обычно. Все во мне работало только на бой, и в бою я должен был победить".
Находившиеся во дворце советские врачи попрятались, кто куда мог. Сначала думали, что напали моджахеды, затем - сторонники Тараки. Только позже, услышав русский мат, поняли, что действуют свои военнослужащие. А. Алексеев и В. Кузнеченков, которые должны были оказать помощь дочери Амина (у нее был грудной ребенок), после начала штурма нашли "убежище" у стойки бара. Они увидели Амина, который шел по коридору, весь в отблесках огня. Был он в трусах и майке, держа в высоко поднятых, обвитых трубками руках, словно гранаты, флаконы с физраствором. Можно представить, каких усилий это ему стоило, как кололи вдетые в вены иглы.
А. Алексеев, выбежав из укрытия, первым делом вытащил иглы, прижал пальцами вены, чтобы не сочилась кровь, затем довел его до бара. Амин прислонился к стене, но тут послышался детский плач - откуда-то из боковой комнаты, размазывая кулачками слезы, вышел его пятилетний сынишка. Увидев отца, бросился к нему, обхватив за ноги. Амин прижал его голову к себе, и они вдвоем присели у стены.
Спустя много лет после тех событий А. Алексеев рассказывал мне, что они не могли больше находиться возле бара, поспешили уйти оттуда; когда шли по коридору, раздался взрыв - их взрывной волной отбросило к двери конференц-зала, где они и укрылись; здесь было темно и пусто, из разбитого окна сифонило, доносились звуки выстрелов. В. Кузнеченков встал в простенок слева от окна, А. Алексеев - справа. Так судьба их разделила в этой жизни. Какой-то солдат, заскочив туда, дал на всякий случай очередь из автомата в темноту. Одна из пуль попала в полковника Кузнеченкова. Он, вскрикнув, упал и сразу же умер. Тело мертвого товарища А. Алексеев взвалил на себя и вынес во двор, где положил его на бронетранспортер, вывозивший раненых. "Мертвых не берем", - кричал Алексееву солдат, руководивший погрузкой раненых. "Да он еще жив, я врач", - возразил полковник. Труп В. Кузнеченкова отвезли в госпиталь, а сам А. Алексеев отправился к операционному столу, оказывать помощь раненым.
Из воспоминаний адъютанта известно, что Амин приказал ему известить наших военных советников о нападении на дворец. При этом он сказал: "Советские помогут". Но адъютант доложил: "Стреляют советские". Эти слова вывели Генерального секретаря ЦК НДПА из себя, он схватил пепельницу и бросил ее в адъютанта, закричав: "Врешь, не может быть!" Затем сам попытался позвонить начальнику Генерального штаба... Связи уже не было. Амин тихо проговорил: "Я об этом догадывался, все верно". Может, здесь и кроется подтверждение тому, что Амин не был агентом ЦРУ? А если и был, то не выдал себя и в последние минуты жизни.
... В то время, когда штурмовые группы ворвались в Тадж-Бек, бойцы "мусульманского" батальона создали жесткое огневое кольцо вокруг дворца, уничтожая все, что оказывало сопротивление. Командир взвода лейтенант Р. Турсункулов с группой солдат тоже проникли в здание дворца. Там они встретили офицера особого отдела батальона капитана М. Баханбаева. Прорываясь на второй этаж, они услышали женский крик: "Амин, Амин!.." Видимо, кричала его жена.
Когда группа в составе Э. Козлова, Я. Семенова, В. Карпухина, С. Голова, А. Плюснина, В. Гришина, Л. Гуменнова, В. Анисимова, А. Карелина, В. Дроздова и Н. Курбанова, бросая гранаты, ведя беспрерывный огонь из автоматов, ворвалась на второй этаж дворца, сопротивление возросло до предела. Отовсюду стреляли, в дыму мелькали какие-то фигуры, слышались крики.
Из воспоминаний бойца "Грома" В. Карпухина: "В бою переговариваться нам было довольно сложно, заботы были совсем иные. Просто времени на разговоры не хватало. Там бы перезарядиться побыстрее, да и оглянуться на всякий случай, чтобы себя ощутить в пространстве, и пулю не получить откуда-нибудь. Как я почувствовал, что Амин убит? Да что мне, в общем-то, было чувствовать? Я это своими глазами все видел..."
Из воспоминаний бойца "Грома" В. Гришина: "Стреляли отовсюду. На перегоне лестничной клетки стоял Леня Гуменный, который дал мне патроны, и я перезарядил магазины. Были там и другие ребята. Мы стали группироваться у входа в дверь в коридор, который вел к комнатам второго этажа. Надо было открывать двери и бежать туда. Приготовились, перезарядили магазины. Там было темно. Перед тем как ворваться, как нас учили - или прострелять из автомата или бросить гранату. Открываем дверь ногой, а дверь была на шарнирных петлях. Сергей Александрович бросает гранату, но дверь открыли настолько резко, что она, стукнувшись о стену, тут же закрылась, поэтому граната ударилась в дверь и выкатилась к нам. Мы с Леней успели соскочить на ступеньку вниз и лечь. Все сразу тоже легли, граната взорвалась. Может быть, кого-то она и задела, это потом выяснялось, что кто-то раненый, кого-то зацепило, для кого-то все обошлось нормально. А тогда после взрыва мы сразу заскочили в коридор. В этой группе были: Плюснин, Гуменный, Анисимов, Карпухин, Голов, Берлев. Там были еще ребята из "Зенита", из них я знал только Яшу Семенова. Видел его на втором этаже, а остальных я никого не знал. Мы с Сашей Плюсниным действовали в паре. Стреляя, пробегали немного по коридору и как по команде падали. Так и продвигались. Справа там оказалась выемка, наподобие укрытия - это был бар. Туда забежали. На стойке бара, на спине лежал человек. Он был в майке и трусах. Следов крови я вообще не видел, не помню, во всяком случае, но, по-моему, там ничего не было. Он живой был еще, но движения его были какие-то конвульсивные. Как оказалось в дальнейшем, этим человеком был Амин.
В это время раздались женские и детские голоса, все как по команде прекратили огонь. Наверное, в душе русских нормальных людей, даже бойцов, жалость к детям, жалость к женщинам всегда остается, то есть человеческие качества не теряются. Потом оказалось, что один мальчик был в бедро ранен, и женщина чуть-чуть задета, а остальные были невредимы. Выпустив их, мы продолжали дальше "зачистку" комнат.
Снова выбежали в коридор. Я оказался в паре с Леней Гуменным, и мы "чистили" подряд все комнаты. Сначала открывали дверь, бросали гранату и все простреливали. Потом не стали бросать гранаты, а только светили фонарем, так как сопротивления уже не было. Пробежали весь этаж, а затем вернулись обратно. Ковер весь был мокрым. Не знаю, что это было - может быть вода, может кровь.
У меня многое стерлось из памяти. Когда сейчас ветераны Отечественной войны рассказывают, то я удивляюсь их хорошей памяти. У меня выключены некоторые эпизоды. Что-то из ряда вон выходящее у меня осталось в памяти, например, довольно долгое время - месяц или два ощущал запах паленого мяса и крови"...
В тот же день 27 декабря воздушно-десантные части и подразделения 103-й дивизии, а также выделенные им в помощь силы от групп КГБ СССР "Зенит" и "Гром" вышли к расположению воинских частей и соединений, важным административным и специальным объектам в столице и установили над ними контроль. Захват этих ключевых объектов прошел организованно, с меньшими потерями.
Ваш вопрос автору
