В Закавказском Военном округе довелось мне служить недолго - около года. Прибыл я в свою часть - окружной склад инженерных боеприпасов, который располагался недалеко от Тбилиси в грузинском городе Сагареджо, в начале августа 1991-го года. Через неделю после моего прибытия в части, впрочем, как и во всем Закавказском округе, было введено чрезвычайное положение. Происходило это в тот период, когда в Москве был образован Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению. В Советском Союзе было принято любое название сокращать до аббревиатуры. Вот в свете такой традиции и этот комитет стали называть ГКЧП.
     ГКЧП просуществовал три дня. А потом Президент СССР объявил его вне Закона. Но чрезвычайное положение в Закавказье - хоть вводи его, хоть отменяй - все равно оставалось. В нашей части периодически вводили повышенную боевую готовность, а через некоторое время отменяли, для того чтобы спустя некоторое время вновь ввести. Вот мы и ходили то с оружием, то без него.
     У нас, в Сагареджо, было спокойно. Местное население не предпринимало против нас каких-либо враждебных действий. Но этого нельзя было сказать о Закавказье в целом. В Карабахе шло открытое вооруженное противостояние между армянами и азербайджанцами, периодически совершались нападения на воинские части на территориях Азербайджана и Армении, совершались диверсии, брались заложники... В Южной Осетии грузины периодически стреляли в осетин, и осетины отвечали им тем же...
     Такое положение продолжалось до конца 91-го года. А с началом 1992 года участились случаи захвата воинских частей 4-й Общевойсковой армии, расположенной в Азербайджане. Захват части - это, соответственно, захват всего оружия и имущества находящегося в части. Иногда это происходило не без людских потерь.
     Вот тогда было принято решение о выводе всех воинских частей 23-й мотострелковой дивизии, которые дислоцировались в НКР и прилегающих к республике районах Азербайджана в Гянджу, где находился штаб этой дивизии.
     В марте 1992-го года меня вызвали в Тбилиси в инженерное управление округа и приказали немедленно вылетать в Гянджу для проверки наличия инженерного имущества 23-й МСД.
     В этот же день я и еще один капитан сели в вертолет. И Ми-8 прямо из Тбилиси полетел в Гянджу...
     К тому времени все воинские части 23-й дивизии, "разбросанные" по всему Азербайджану, уже были собраны в Гяндже. Каждая воинская часть, прибывшая из места своей постоянной дислокации, будь то полк или отдельный батальон, составляла акты на списание инженерного имущества и отправляла их в штаб Закавказского Военного округа. Акты же, присланные в штаб округа, порой, были составлены неправильно, и списывалось по ним имущества больше, чем должно было быть списано. Тут был еще один любопытный момент - некоторые акты носили название: "Акт списания имущества утраченного при захвате". Но согласно соответствующим приказам, такое название приемлемо лишь для актов тех воинских частей, которые официально считаются захваченными. И даже если в каком-нибудь полку действительно было захвачено определенное имущество, пусть даже с боем, но этот полк официально не считается захваченным, то списание утраченного имущества на основании таких актов будет считаться незаконным. Конечно, списать такое имущество можно, но на основании совсем других актов. Нюансы, нюансы... Бюрократия? Согласен!.. Но вот такие моменты мы и ехали проверять. Нет-нет, не наказывать и делать определенные оргвыводы, не доросли мы, капитаны, до этого, а просто проверять наличие числящегося имущества, и сверять количество списанного с тем, что должно быть списано.
     ...Ми-8 приземлился на военном аэродроме 104-й Воздушно-десантной дивизии, и оттуда мы добрались в штаб 23-й МСД. В принципе, это не далеко...
     У входа в штаб стояло несколько офицеров, но я четко знал к кому обратиться. Я подошел к подполковнику - НИС (начальнику инженерной службы) дивизии, и четко доложил:
     - Здравия желаю, товарищ комбат! Командир саперного взвода, старший лейтенант Мончаковский!
     - Витя! - заулыбался НИС дивизии, и крепко пожал мне руку.
     - Да, Юрий Григорьевич, я!
     - Живой черт! - все также улыбаясь, проговорил НИС.
     - А куда мы денемся?! - улыбнулся я в ответ.
     - Да и не старший лейтенант ты, а капитан!
     - Время идет. Уж четыре года прошло, как мы в последний раз виделись.
     - Слушай, а чего ты здесь? - спросил мой бывший комбат.
     - С проверкой я, Юрий Григорьевич.
     - Хорошо. Ну, тогда пошли, - подмигнув, проговорил НИС.
     - Приказ ясен, товарищ комбат! Только сначала вашему комдиву я должен о прибытии доложить.
     - Генерал знает, Витя, о вашем приезде, но сейчас здесь нет его. Выехал с территории.
     - Но, все-таки...
     - Не переживай. Он мне поручил встретить вас. Так что, за мной! - перебил меня НИС.
     - Есть! Только я не один.
     - А кто еще?
     - А вот - капитан, - указал я на прибывшего со мной офицера.
     - Знаешь его?
     - Не совсем.
     НИС внимательно посмотрел на курящего метрах в десяти капитана, и произнес:
     - Забирай его и пошли!
     - Ясно.
     Мы втроем направились в направлении штаба. По дороге НИС подхватил под руку какого-то подполковника, и так уже вчетвером мы вошли в штаб. Дойдя по недлинному коридору к двери с надписью: ''Начальник инженерной службы'', НИС достал из кармана связку с ключами и открыл дверь.
     - Входите! - громко сказал он.
     Мы вошли в его кабинет.
     - Что стоите, как лейтенанты перед первой звиздюлиной? Проходите и садитесь!
     - Присаживайтесь хлопчики, поужинаем, - сказал уже сидевший за столом второй подполковник.
     Пока мы рассаживались, Юрий Григорьевич открыл настенный сейф, вынул оттуда две литровые пластиковые бутылки с коньяком, четыре солдатские эмалированные кружки, закуску и разложил все это на столе.
     Мы выпили за встречу, потом за удачу. Третью кружку пили стоя и молча. Третий - это святой тост. Он за тех, кого с нами нет и уже не будет, за людей, до конца выполнивших свой долг, за тех, кто погиб и больше не увидит свет солнца, за тех... Третий тост очень объемен и поэтому его пьют молча.
     У нас с Юрием Григорьевичем было, кого и что вспомнить. Подполковник Григорьев Ю.Г. был моим первым комбатом в Афганистане.
     Потом мы пили за наш саперный батальон в Кундузе. Потом пили, рассказывая о своей службе после Афганистана. После того, как закончился коньяк в этих двух бутылках, Григорьев достал из сейфа третью, такую же литровую бутылку. "Приговорили" и ее...
     Утром все, вместе похмелившись, ну, чтоб голова не болела, мы принялись за работу. Причем, когда еще похмелялись, я заметил:
     - Юрий Григорьевич, вчера ты все пустые пластиковые бутылки в сейф положил. Сейф при мне на ключ запер, а кабинет свой закрыл и опечатал. И сегодня мы вместе в кабинет входили, а бутылки уже опять коньяком наполнены. Ты как факир!
     - Кто как умеет, Витя! - весело проговорил НИС дивизии, и добавил: - Кстати, как коньячок?
     - Весьма приличный.
     - Ну, тогда вечером повторим.
     - Вопросов нет!
     Мы приступили к работе. Проверяли книги учета воинских частей, акты на списание и наличие имущества...
     Вечером мы опять и с тем же успехом ужинали в кабинете Григорьева... Утром "восстанавливали силы" и опять работа... И опять ужин... И так несколько дней.
     Работали мы быстро и согласованно, и в конечном итоге проверили во всех прибывших в дивизию частях все инженерное имущество. Выходило следующее. Все числящееся имущество было в наличии, а на то, что недоставало, - были акты списания. Оставался неясен только один вопрос: возможно из того, что было списано, что-то было украдено должностными лицами и продано. Но заниматься этим мы не имеем полномочий. Это работа для особистов.
     При проверке актов списания меня больше всего удивили акты 366-го мотострелкового полка. В эти акты на списание было включено практически все инженерное имущество части. Да, я знал, что полк этот дислоцировался раньше в Степанакерте. Я знал также, что полк был блокирован боевиками в горах Карабаха, и что вывести его удалось только при помощи десантников из 104-й ВДД. Но я никак не мог понять, каким образом было списано все инженерное имущество полка, в том числе и несколько приспособлений для подводного плавания, акваланги и прочее водолазное снаряжение.
     На мои вопросы Юрий Григорьевич отвечал:
     - Да я и сам, Витя, толком не пойму. Хотя, знаешь, из трехсот пятидесяти имеющихся в наличии человек выведены были только сто восемьдесят, а остальные остались служить в Карабахе в Освободительной Армии Арцаха. Говорят, платят им там хорошо. Но я это только слышал, а точно не знаю. Ну, а с другой стороны, знаешь, что там было еще пару месяцев назад?
     - Слышал. Стреляли по ним. Трудно им там было.
     - Не совсем так, Витя.
     Я удивленно посмотрел на Григорьева, а он продолжал:
     - Нет, конечно, им было нелегко сначала. И караулы обстреливали, и прочее... Но потом некоторые засранцы - офицеры, прапорщики и солдаты, стали по ночам выезжать за пределы полка, и азербайджанские села обстреливать.
     - Во, блин! А зачем им это?
     - Деньги, Витя, деньги. Им армяне деньги платили.
     - Неплохо, - уже без особого энтузиазма сказал я, поняв, что тут, в повсеместно творящемся бардаке, всего можно ожидать.
     - Знаешь, что они делали? - спросил подполковник и, не дождавшись моего ответа, добавил: - Они на танках и БМП номера закрашивали.
     - Совсем? А как же танк без бортового номера в части? Его ведь сразу заметно.
     - Вот смотри, на танке нет номера, и он смело выезжает ночью по селу пострелять. А когда возвращается в часть, на него наносят номер, но наносят номер не краской, а мелом. Ночью номер смывают водой, и опять ''в бой''. Улавливаешь?
     - Лихо!
     - А по поводу списания имущества думаю так: оно разграблено, частично утеряно. Но этим пусть компетентные органы занимаются.
     - Согласен!
     Так разговаривая, мы дошли до открытой площадки с техникой, на которой стояло несколько танков и с десяток БМП.
     - Вот все, что осталось от 366-го полка, - сказал Григорьев, показывая на технику рукой.
     - Не густо.
     - Вот в этом все и дело...
     На следующий день мы с капитаном отправились на автовокзал для того, чтобы уехать маршрутным автобусом назад в Тбилиси. Особых проблем с билетами не было. Мы их взяли. И, ожидая автобуса, разговорились с одним стариком азербайджанцем. Весь разговор я не помню. Запомнилась только одна фраза:
     - Мы учили своих детей, чтобы они в армии старались устроиться каптерами или поварами в столовой, а армяне сыновьям внушали, чтоб они младшими командирами становились. И теперь пришла война, а у нас на танках ездить некому!
     

Апрель 2002 г.