... русского парня, штурмующего Рейхстаг, к немецкой девушке, офицеру СС, находящейся в рядах обороняющихся.

Слушать в роще птиц с тобой могли бы,

Громкому их пению внемля,

Чтоб над нами закружились липы,

А под нами замерла земля.

Жить могли б в спокойствии и мире,

Я оберегал бы твой покой...

Только ты стреляла, словно в тире,

Парабеллум сжав одной рукой.

Нам сказали вас не брать живыми -

А кому Вы мертвые нужны?

Пальцы - ты курок спускала ими -

У тебя, наверное, нежны.

Падали братишки на ступени -

Ты умела выстрелами класть.

Так перед тобою на колени

Я бы мог, наверное, упасть.

Слился со стеной твой черный китель,

Ну, а слов я разобрать не мог.

Ты смеялась, нате, мол, возьмите,

И давила пальцем на курок.

Нам сказали вас не брать живыми,

А кому Вы мертвые нужны?

Барбара Фон Графт - вот это имя

Для моей невесты, для жены!

Пулеметы рявкали из окон,

С каждым этажом крепчал огонь.

Только помню белокурый локон,

павший на эсэсовский погон.

Но вперед, сметая все преграды,

Рвался человеческий поток.

В вестибюль разрушенный из сада

Гаубицу выкатил браток.

...И, конечно, целоваться в полночь

Там, где только звезды и луна...

- Иванов! Прикончи эту сволочь! -

Процедил сквозь зубы старшина.

Я тогда вперед рванулся телом,

Чтоб слетел румянец с алых щек,

В грудь стволом уперся парабеллум,

Только вместо выстрела - щелчок.

Пистолет молчал и ты молчала,

Воротник зубами теребя.

Всю войну прошел я от начала,

Чтоб в Рейхстаге повстречать тебя.

Что с тобою делать? Выпить спирта?

Вот ведь встал вопрос передо мной.

Ну, а ты не стой по стойке смирно,

Лучше повернись ко мне спиной.

Кто хотя бы раз держал волыну,

Кайф словил, в руках ее вертя.

Поглядел я бабе этой в спину

И подумал: "Ну тебя к чертям!"

Спирт хлебал короткими глотками,

Про любовь хотел тебе сказать...

Но, вообще, я должен быть с братками

И на стенах что-нибудь писать.

И в руке моей повисла фляга,

На курок я медленно давлю,

Твоей кровью на стене Рейхстага

Напишу, как я тебя люблю!

1998