Мой приятель Витади К. получил продвижение по службе. Это было ранней весной 1985 в Рухе. С командира гранатометного взвода его продвинули на командира разведвзвода нашего 2 мотострелкового батальона. В общем, должность хоть и почти равнозначная, но почета больше. В детстве все мечтают стать разведчиками, но далеко не всем это удается. И началась у Витади ночная жизнь. Что ни ночь - то засада. За неполный месяц все окрестности Рухи для него стали родными. Иногда для весу, а скорее всего для галочки в отчетах, ему придавали артиллерийского корректировщика.
Мы с батальонными прапорами - доктором и химиком - сидели у них в комнате в "доме Павлова", и играли в карты. "Дом Павлова" назывался так по аналогии со Сталинградом за то, что стоял отдельно на самой окраине Рухи, и немного напоминал крепость. В нем располагалась минометная батарея, в которой я был командиром взвода, отдельные взвода и управление батальона. Я только в конце 1984 перевелся в ДРА из Германии. В общем, поменял одну демократическую республику на другую.
Пришел мой командир батареи.
- Собирайся, - сказал он мне. - Пойдешь в засаду с разведкой, корректором. Связиста брать будешь?
- Да на кой он мне сдался, морока одна. Сам справлюсь.
Связистов мы обычно брали на длительные мероприятия. Там в одиночку было тяжко таскать по горам весь свой скарб.
Ну что ж, в засаду - так в засаду. Чего там особо собираться-то. Автомат с лифчиком на спинке кровати висит. Сунул в вещмешок несколько пачек патронов, пару гранат. Карту - в карман. Радиостанция в углу валяется, небольшая такая. Надо только аккумуляторы с зарядки забрать. Вот и все сборы. Насчет сухпайка Витади должен расстараться, он уж в курсе этих дел, на складе сразу на всех получает. Еще три фляги воды - это обязательно. Воздух у нас очень сухой - все-таки 2200 метров над уровнем моря. Сто метров пройдешь не торопясь - во рту пустыня, как будто 10 км пробежал. За водой я послал дневального. Он спросил:
- Вам какой, с хлоркой или с тифом?
- Конечно с тифом!
Дело в том, что вода с МАВСа была жутко хлорирована. Даже не просто хлорирована, а в нее добавляли какой-то специальный порошок, дававший совершенно ужасный вкус и запах. Ощущение - как будто бензин пьешь. Поэтому воду мы брали из ручья. Она была кристально чистая и практически стерильная, но замполит распорядился на всякий случай расставить вдоль ручья таблички с надписью "ВОДА ЗАРАЖЕНА ТИФОМ".
А вот и сам Витади пожаловал. Он был родом из Баку. Высокий, худощавый, широкоплечий, с пышными черными усами.
- Ну, кто сегодня со мной?
- Яволь майн герр!
- Готов?
- Как пионер. Во сколько стартуем?
- После ужина. До мечети идем на броне, дальше пехом.
Поужинав, мы выслушали напутствие начальника штаба, расписались в ведомости за меры безопасности при ведении оперативно-поисковых действий и, оседлав БМП, двинулись к выходу из Рухи. Как это у товарища Сухова - "Солнце клонилось к закату"… Правда, из-за низких облаков и дождя видно этого не было.
- Да, погодка подводит, - сказал Витади. - Принимаю решение - ночуем в мечети, у зеленых. На задачу пойдем утром. Завтра во второй половине дня колонна пойдет из Джабаля, поэтому нас и кидают туда, как бы на ее прикрытие. А сейчас там глухо. Я уже тут всё излазил, знаю, где будет дело, а где ловить нечего. С гор духи не полезут, там всё просматривается хорошо. А по зеленке подходить к нам под самый нос - у них камикадзе нет, не Япония все-таки.
Витади посмотрел на провисшее дождем небо и повыше поднял меховой воротник черного танкового комбинезона.
- Кстати, есть еще дело и в мечети. Я там последний раз был позавчера. Там стоят царандой и ХАД. Их командоры между собой поцапались, и хорошо бы их помирить.
А надо сказать, что ХАД и царандой друг друга недолюбливали, у них искрило постоянно. ХАДовцы были реальными бойцами, с ними можно было дело иметь. А царандой - так, обезьянник, народная милиция.
Мечеть с высоким минаретом сохранилась хорошо, муллы, правда, не было. Стояла она перед самым въездом в Руху. Почему - не понятно. Чужая логика. У нас-то храмы православные обычно в центре села ставят. Под минаретом чернело выбитыми окнами большое прямоугольное здание - видимо молельня. Она пустовала. Витади сразу предупредил бойцов, чтобы никому не пришло в голову воспользоваться ею в качестве сортира, а то не избежать скандала. Вокруг теснились еще какие-то постройки.
- Мулла жил, - объясняли зеленые.
И видимо не только жил, а еще и держал тут свой гарем плюс все хозяйство. Большую часть построек занимал царандой. Их и самих было больше. Но лучшие помещения принадлежали ХАДовцам. Госбезопасность все-таки. Им мы и нанесли первый визит, после того, как отправили обратно в батальон БМП и расставили посты. Зеленым мы не особо доверяли, и как потом выяснилось, правильно делали.
ХАДовский начальник, его звали Рахим, принял нас как старых друзей. (Я-то его видел впервые, а с Витади они были знакомы хорошо.) Нас тут же усадили за низенький стол, на котором появилось обычное афганское угощение - колотые грецкие орехи с изюмом и урюком. Афганцы те были полными трезвенниками, скорее, думается, не по убеждениям, а просто никогда не видели спиртного.
Витади привез Рахиму подарок - цветной портрет Горбачева, из журнала "Огонек". Михаил Сергеевич только недавно сменил Черненко на посту генсека. Когда восторги по поводу подарка улеглись, Витади начал тонкий дипломатический разговор:
- Послушай, Рахим, - сказал он, - надо дружить с царандоем. Мы ведь все братья! Только вместе мы сможем одолеть душманов и построить новую жизнь.
В общем-то, доводы были, конечно, какие-то детские, замешанные на советской пропаганде интернационализма.
- Знаю, что бред несу, - сказал потом Витади, - но что еще говорить-то? Я ж не дипломат, в МГИМО не обучался!
Однако на Рахима всё сказанное подействовало в нужном направлении. Он потупился, как нашаливший школьник, и выразил мысль, что согласен на мировую с царандоем, как бы и сам к этому стремится, но вот их командор…
- Его мы берем на себя! - отрезал Витади. - Пошли! - это уже мне.
Если Рахим представился мне этаким аскетичным комсомольцем времен 20-х годов, типа нашего Павки Корчагина, то царандойский командор скорее напоминал кулака. Упитанный, с приторной улыбкой и сальными, бегающими глазками. Его пальцы постоянно перебирали резные четки. Поверх царандойской робы из грубого коричневого сукна была надета зеленая пакистанская куртка с множеством карманов, последний писк местной моды. Однако он тоже выразил желание примириться с ХАДом. В общем, конфликт был успешно улажен, и в знак признательности мы с Витади были приглашены на торжественный ужин. Проходил он в комнате Рахима. Портрет Горбачева был уже вставлен в рамку, и занял свое место на стене. Нам подали в одной большой лохани бараний суп - шорпу. Ложки у каждого были свои. Вместо хлеба мы принесли с собой черные сухари из сухпайка. Предлагать бачам консервы, которые были сплошь свиными, мы не рискнули.
Я вообще терпеть не могу баранину из-за ее запаха. Шорпа была круто посолена и обильно сдобрена перцем. Поэтому пришлось с большим усилием делать вид, что это варево мне нравится. Но тут еще можно было сачковать. А потом заместитель Рахима грязными руками, с черными каемками под ногтями, вынул из лохани шмат вареной баранины на ребрах и, разорвав его на части, раздал нам по куску ароматного (чтобы не сказать вонючего) мяса, с крупинками желтоватого жира. Зажмурившись, я сунул свой кусок в рот, и, подавляя рвотные рефлексы, кое-как прожевал его, и проглотил одним большим комком. Отказываться было нельзя - оскорбление хозяевам. Потом пили чай с югославскими леденцами. Сахара не было. Но чай у афганцев всегда был сказочный, - я уж не знаю где они его брали, как заваривали - такого вкусного, ароматного чая я кроме Афгана нигде и никогда больше не встречал.
Отужинав, мы поблагодарили хозяев и, наказав им беречь дружбу, отправились в отведенные нашей команде апартаменты, по совместительству казарму царандоя. Это была большая комната, с заложенными саманом на человеческий рост окнами. Внутри стояло несколько складных армейских кроватей и колченогий стол, за которым на каких-то тюках примостился царандойский связист. На столе стояла новенькая ламповая радиостанция Р-105М, видимо не один десяток лет пролежавшая на складах НЗ, и тускло светила керосиновая лампа, отбрасывая на стены длинные тени. В воздухе висел специфический "духовский" запах: пахло бараньим жиром, верблюжьими одеялами, сладковатым дымком от местных дров, дешевым мылом, оружейным маслом, человеческим потом и еще чем-то непередаваемым. Но над всем этим особо выделялся запах керосина. С тех пор, стоит мне где-нибудь почувствовать керосиновый запах, как непроизвольно вспоминается Афган.
На краю стола двое бачей играли в афганского дурака. Смысла игры я так и не понял. Колода у них была большая - с единицами и двойками. Они долго шлепали картами по столу, потом половину колоды ворохом отодвигали в сторону, оставшуюся часть снова тусовали и продолжали игру. По русски эти ребята не говорили. Единственное, что удалось понять из их объяснений, это то, что король называется "паша", а дама "ханум".
Связист периодически включал свою станцию и, нацепив наушники, нараспев повторял в микрофон одну и ту же фразу. Сначала медленно, протяжно:
- Чина-а-а-ар…, - потом быстро: - Чинар-Сы!
И так много раз подряд:
- Чина-а-а-ар - Чинар-Сы!
- Чина-а-а-ар - Чинар-Сы!…
Я не слышал, чтобы ему хоть раз кто-то ответил. Но он упорно, каждые 15-20 минут, выходил в эфир со своим "Чинар - Чинар-Сы".
Дождь то утихал, и в разрывах облаков проглядывали звезды, то начинался вновь. Витади взял фонарик и пошел проверять посты. Я задремал, полулежа на кровати. Вдруг раздался грохот. Это часовой-царандоец у входа в наше жилище заснул, сидя на пороге, и уронил свой АКМ.
- Спишь, сорбос?! Хор-хор? - раздался из темноты грозный голос Витади.
- Нис, нис хор-хор, - испуганно лепетал бача, пытаясь на четвереньках подползти к упавшему автомату.
- Как вас тут духи еще всех не вырезали, солдаты, мать вашу…
А в остальном ночь прошла спокойно. Только еще раза три грохотал упавший автомат, и связист, проснувшись, заводил свою молитву:
-Чина-а-а-ар - Чинар-Сы!..
К утру дождь совсем прекратился. Зеленые повыползали изо всех щелей, и начали потихоньку заниматься своими обыденными делами: трясти одеяла, таскать воду и хворост… Они знали, что когда приходят наши разведчики, спать можно спокойно, и часовых, кроме того, с автоматом, похоже, вообще не выставляли, надеясь на нас. Но теперь, когда мы их покидали, приходилось шевелиться самим. На минарет полез пулеметчик с ДП - "Дегтяревым-пехотным", знакомым по военным фильмам - с большим плоским диском и раструбом на стволе.
- Интервал восемь шагов, шагом марш! - мы вытянулись в колонну по одному. Почему восемь шагов - это определено экспериментальным путем. Если идущий впереди тебя наступает на мину - осколки проходят как раз над головой. Если семь - то уже по голове. Ну а если четыре - то ты импотент, если, конечно, выживешь.
Идти было не далеко, в соседний пустующий кишлак. Он находился чуть выше на склоне и утопал в зелени деревьев. Витади сказал:
- Ни хрена мы здесь не наработаем. Не ходят здесь душки. Если только случайно какой забредет. Тропы у них по другим местам проходят. Разве что колонну прикроем на всякий пожарный.
Кишлак пребывал в довольно сносном состоянии. Война его затронула мало, виднелось лишь несколько больших воронок от авиабомб, да немногочисленные пулевые отметины на стенах. А район, судя по всему, был престижный, для богатых. Большие дувалы с садами и каменными бассейнами. Увитые виноградной лозой шикарные террасы, на которых раньше, видимо, стояли дастарханы и пили чай аксакалы. Теперь все было в полном запустении. Кривые улочки зарастали бурьяном, и ветер свободно гулял сквозь выбитые окна домов, хлопая обрывками оставшейся кое-где полиэтиленовой пленки. Мы выбрали себе самый высокий дувал, чтобы обзор был получше, и, заняв круговую оборону, затаились.
Но, как и ожидалось, покой наш никто не нарушал, за исключением того самого пулеметчика ДП. Видимо от скуки он начал пулять в разные стороны со своего минарета. Несколько пуль прошло прямо над нами, но он целил куда-то выше. Мы с Витади и двумя бойцами сидели в верхней комнате дувала. Я периодически включал свою радиостанцию на дорожной частоте 40.900, и слушал, где там колонна. Ее, как обычно, обстреляли на Тавахской петле.
- Достал ты братан, однако, - сказал Витади после очередных выстрелов с минарета. - Кончилось терпение.
Он взял автомат с ПБСом (приспособлением бесшумной стрельбы), и не торопясь прицелившись чуть правее минарета, раза три нажал на спуск. На минарете произошло какое-то движение. Секунд через пять нижняя дверь его с треском (хотя мы этого, конечно, не слышали, но я уверен, что треск был) распахнулась. Сначала из нее вылетел ДП, а следом кубарем выкатился и сам стрелок. Волоча пулемет за ремень, он на четвереньках рванул куда-то за угол. Это было встречено дружным смехом наших бойцов.
- Да, товарищ лейтенант, какой бравый боец был, пока пуля не просвистела! - сказал один из них Витади. - А теперь, видать, штаны стирать отправился!
- Ничего, пусть патроны экономит.
Больше в тот день нас никто не беспокоил. Вскоре послышался шум моторов. Это подходила колонна. Дорога, по которой она шла, находилась прямо под нами. Первыми, как положено, прошли саперы, потом несколько бронемашин, а за ними потянулись тяжело груженые КАМАЗы и Уралы.
Наши разведчики тут же организовали еще одну засаду, прямо у дороги. Одетые в пятнистый камуфляж, они неожиданно появлялись из "зеленки" на изгибе дороги прямо перед машиной. Расслабившийся было водила (почти дошли!) тормозил, впадая в ступор, из которого выходил только после вопроса на чисто русском языке:
- Здорово братан! Что везешь?
- Картошку…
- Сгружай!
- Водила безропотно лез в кузов и отсыпал немного картошки.
- Что везешь? - (это уже следующему).
- Уголь.
- Быстрей, быстрей проезжай, братан! От колонны отстанешь! Догоняй!
- Что везешь?
- Тушенку!
- Сгружай!
Таким образом, у нас вскоре набрался вещмешок картошки и банок шесть тушенки. Казан мы нашли тут же. Раньше в нем, видимо, готовили плов. Как следует прокипятив это круглое чугунное корыто на костре, бойцы наварили картошки с тушенкой. Это не то что перловая каша из сухпайка! Не часто удавалось так душевно поесть! Свежая картошка была в дефиците. В основном кормили маринованной, из банок, но это совсем не то… Особенно когда ее готовили на ПХД в виде клейстера на одной воде с "мясом растворимым".
Наевшись до отвала, мы стали готовиться к ночевке. Но не ко сну. Теперь вокруг была полностью "духовская" территория. Большая часть разведчиков до самого утра напряженно всматривалась и вслушивалась в ночь в своих секторах, по очереди меняясь на отдых. Однако все было тихо, только где-то вдалеке тявкали шакалы.
Утром мы вновь вытянулись в колонну - дистанция восемь шагов - и потопали обратно. Рассвет окрасил вершины далеких гор в нежно-розовый цвет. Вдоль ущелья тянул легкий, бодрящий, какой-то еще ночной ветерок. Ветви столетних деревьев (чинар!) слегка покачивались. В кристально чистом воздухе стоял изумительный аромат свежести и горьковатых горных трав. Просыпались птицы.
У мечети нас встречали зеленые. Не спится без нас! Страшновато! Рахим с царандойским командором держались подчеркнуто дружелюбно.
Из батальона за нами уже вышла БМП. Далекий звук ее мотора иногда пробивался сквозь шум Панджшера, катившего свои воды по дну ущелья.
Зеленые, бурно жестикулирую, рассказали, что их вчера обстреляли душманы.
- Что, страшно было? - спросил Витади.
- Нет, наоборот, мы им показали!
Мы понимающе переглянулись. Бачи решили нам продемонстрировать свое умение в стрельбе. Один из них, длинный и худой как палка, с коричневым лицом и желтыми, прокуренными зубами, был одет в царандойскую коричневую куртку и необъятные "духовские" штаны. Откуда-то из их складок он вытащил старенький ТТ, заряженный трассерами, и принялся палить по консервным банкам, заменявшим бачам мишени. Результаты были не очень, хотя выглядело это эффектно.
Вскоре подошла БМП, и мы двинулись домой. В общем, все прошло удачно, как-то буднично, как на игре "Зарница"…
…Иногда, дождливыми питерскими ночами я просыпаюсь, и в темной пелене дождя за окном мне видится тусклый огонек керосиновой лампы, и далекий голос бачи заунывно повторяет:
- Чина-а-а-ар - Чинар-Сы!..
2002 г. Санкт-Петербург
Ваш отзыв
Напишите на ArtOfWar
Предыдущий рассказ
Дальше
