ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева

Павлюков Александр Владимирович
Наследник No 3 и др. невероятные истории

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Эти тексты похожи на сказки. На свете не живут так долго, как героиня рассказа "Вот и ягодка опять!" - при этом ее желания исполняются словно по волшебству; бездушные мультимиллионеры не преображаются за одну ночь в щедрых и храбрых, как герой "Избушки в Подмосковье; не становятся заложниками неведомой злой силы - "Гражданин Никто" и, наконец, в "Наследнике N3" смешались и голубая кровь героя, и глубинка, существующая сама по себе на российских просторах, и розыгрыш, оборачивающийся приглашением в Букингемский дворец. Штука в том, что прототипов действующих лиц мы встречали в жизни, видели на экранах телевизоров и читали о них в газетах. Автор лишь прибавил фантазии и гротеска. И придумал неожиданные финалы - как в сказке. Читайте себе на здоровье, улыбайтесь, размышляйте, раз уж выдалось недлинное путешествие или свободный вечер.

ВОТ И ЯГОДКА ОПЯТЬ!

  
  
  
   Любители пеших прогулок по старой Москве заслуженно уважают эти солидные доходные дома эпохи модерна. Некоторые из них до сих пор охраняют каменные рыцари в старинных доспехах, внутри чудом сохранились чугунные лестничные перила, на полу, вся в благородных трещинах и щербинах, вспоминает о миллионах подошв цветная плитка и тяжело поскрипывает от старости чудом уцелевший фонарь в вестибюле. В таких домах высокие потолки и огромные по нынешним меркам окна. В полуподвальных помещениях размещалась до эпохи исторического материализма прислуга, ну а выше проживали разные почтенные люди. Нынешний постмодерн вымывает из засаленных за столетие последних коммунальных квартир потомков класса-гегемона и пытается возвратить колесу истории естественный эволюционный ход. Так, по крайней мере, считают неисправимые оптимисты.
   Марья Ивановна, представительная дама, слегка, как теперь говорят, за шестьдесят, занимает в таком доме с рыцарем, да еще, заметим, недалеко от печально знаменитой на весь свет Лубянке, уютную квартирку на самом настоящем втором этаже. В полуподвальных помещениях большого, на целый квартал, здания располагаются теперь то и дело сменяющие друг друга торговые заведения.
  
   Утром описываемого летнего дня Марья Ивановна первым делом раздвинула легкие занавески, распахнула новенькие пластиковые окна и выглянула на улицу.
   - Ну, здравствуй, Москва златоглавая! - негромко сказала-пропела Марья Ивановна. Удачи вам всем, люди добрые! И тебе, Марья Ивановна, доброе утро! Москва, Москва, звонят колокола!
  
   Гостиная в квартире Марьи Ивановны обставлена тяжелой антикварной мебелью. В центре комнаты угнездился круглый стол, покрытый малиновой бархатной скатертью с золотой бахромой. На столе возлежит массивная серебряная пепельница в форме виноградной грозди. Колода карт Каро кое-что говорит о хозяйке. В углу под ярким абажуром торшера отсвечивает лаком бар с разноцветными бутылками и вазой для льда. На стенах картины в массивных золоченых рамах, множество небольших фотографий в разномастном обрамлении. Двадцать первый век поместил среди картин и фотографий огромный экран плазменного телевизора.
  
   Марья Ивановна, привычно поприветствовав родной город, включила телевизор. На экране засветилась искусственной радугой заставка выпуска новостей. Марья Ивановна убрала звук телевизора, внимательно вгляделась в первые кадры начального репортажа.
   - Слава Богу, ничего чрезвычайного, - констатировала Марья Ивановна. А погоду и так видно - солнце. Солнце, воздух, и вода - что еще надо человеку! Кстати, кто это сказал? Не помню. Неважно.
   Звонок радиотелефона отвлек Марью Ивановну от анализа мировых событий.
   - Доброе утро, голубушка! - разговор, по всей видимости, доставлял собеседницам неподдельное удовольствие, - вот видите, я же говорила, карты никогда не врут.
   Марья Ивановна взяла из колоды первую попавшуюся карту, поднесла ее к глазам.
   - Не стоит благодарности. Только не думайте, что это карты за вас все сделали. Нет-нет, они только подсказывают. Или предостерегают. В жизни все зависит от нас самих. Да-да. Мы сами делаем свою жизнь. Да что вы, дорогая, увольте. Ни в коем случае! Мы в расчете, больше я ни копейки не возьму. Конечно, приходите. С подругой? Достойный человек? Всегда к вашим услугам.
   Марья Ивановна аккуратно положила трубку радиотелефона в гнездо, вернула карту в колоду, вслух сказала себе: - Ну вот, теперь можно и позавтракать. Главное, начать день с хорошей новости.
  
   В центре Москвы утренняя суета была, как обычно, в разгаре. Служивый люд торопился занять свои рабочие места, хозяйки направились в сетевые магазины за товарами со скидкой, зеваки и праздношатающиеся приезжие глазели на витрины и друг на друга.
   В легком летнем платье чуть выше колен, в изящной соломеной шляпке и с сумочкой через плечо, не спеша, доверчиво улыбаясь встречным и поглядывая на витрины магазинов, выделялась в толпе очаровательная молодая девушка. Это Маргоша. Граждане сильного пола от восемнадцати до семидесяти с восхищением смотрели ей вслед. Издалека за девушкой внимательно наблюдали двое физически крепких мужчин, одетых не по погоде в деловые костюмы и рубашки с галстуками. Зыркая по сторонам внимательными глазками, они время от времени что-то докладывали в миниатюрные микрофоны.
   Маргоша остановилась у газетного киоска, в сторонке от спешащей толпы, достала из сумочки телефон, набрала номер.Телефон в гостиной у Марьи Ивановны с готовностью откликнулся на звонок.
   - Доброе утро, Маргоша, - радостно воскликнула Марья Ивановна. - Ты откуда звонишь? Ты уже рядом? Замечательно! Сделали предложение? Что, оба? Вчера вечером? Прекрасно! Не будем по телефону. Подробности при встрече. Не беспокойся, все будет в порядке. Жду. Да, солнышко. Ну что ты, я прекрасно себя чувствую. Да нет, конечно, не надо. В холодильнике всего полно. Ничего не бойся. У меня готовность номер один. Сейчас позвоню клиенткам, отменю сегодняшние встречи. Хорошо, жду тебя. Целую, деточка.
   - Ну вот, - подвела итог разговора Марья Ивановна, - слава Богу, все идет по плану, - и тихонько похлопала в ладоши от удовольствия. - Ах ты, моя красавица!
  
   Марья Ивановна взяла пульт, выключила новости. Нажала пару кнопок и задала нужную программу. На экране телевизора возникла цветная фотография - Марья Ивановна в элегантной летней шляпке с розовой лентой бантиком, у нее на руках маленькая Маргоша в ползунках и кружевном чепчике и рядом улыбающаяся принцесса Диана в голубом строгом костюме с драгоценной брошкой на лацкане жакета.
  
   Совсем недалеко - всего-то два переулка, в пешей доступности от приметного дома с рыцарем разросшаяся вековая сирень в чудом уцелевшем палисаднике скрывает старинный тщательно отреставрированный особнячок. В наши дни в нем банк, не из первой сотни, конечно, но кто возьмется утверждать, что для того, чтобы нажить приличное состояние, нужно непременно ходить в первых. Опытные люди, напротив, утвержают, что в первых всегда стреляют. Но это так, к слову. Дай Бог здоровья и банку и его президенту в наши неспокойные времена затянувшейся эпохи перемен.
   В отделанном в современном деловом стиле кабинете президента банка - ничего лишнего, но опытный взгляд сразу уставится на камин. На черном мраморе каминной доски сверкают внушительные серебряные кубки, бронзовая фигурка бога Меркурия и другие деловые призы калибром помельче. Хозяин кабинета - рано потерявший волосы, успевший обзавестись брюшком бесцветный как бухгалтерская книга человек лет сорока с небольшим, расхаживал по кабинету с мобильным телефоном в руке.
   - Ну что вы мне толкуете одно и то же вот уже полчаса! Я не хуже вас знаю, как проводятся приемы, коктейли и прочие презентации. Конечно, нужна хозяйка. Супруга первого лица. Президента крупного банка, напоминаю так, между прочим. Манеры, вечернее платье, бриллианты. Первое лицо - это я. И я эту проблему решу! Самостоятельно. Что значит, у нас мало времени? Такого не бывает. Бывает только, что времени совсем нет. А в любом другом случае - двойной или тройной тариф, вот и все. Ну и что, подумаешь, Лондон. Там что, не за деньги работают? Успеете все напечатать и разместить. И всех, кого надо пригласить. Придут, уверяю вас, придут. На дармовую икру под "Столичную" придут все как один, стройными рядами, не беспокойтесь. Нужно будет, подключим посольство. И даже, в крайнем случае, Кремль. Нет, никакой имитации я не позволю. Никаких наемных девок из эскорт-агентств, моделей и прочего. И прокатных графинь хоть из Готского альманаха мне тоже не надо. Рядом со мной будет законная супруга. Уж поверьте мне, получше этих ваших силиконовых моделей и выродившихся графинь. Повторяю, это моя проблема, и я ее решу. Конечно, вы об этом узнаете первым. И фотографии сделать успеем. Больше того, о свадьбе растрезвонят все эти гламурные журналы и прочие щелкоперы. Так что вы именно об этом лучше подумайте. Никакой бульварной прессы, только солидные издания. Согласен, хорошо бы подготовить подробный материал в "Форбсе". Проработайте. Недели хватит? О-кей, жду предложения. До связи.
   Надо признать, это очень долгий раговор для президента банка, его время ценится на вес золота, куда там до него консультантам даже самых известных иностранных фирм. Разве что у бывших премьер-министров почасовая ставка будет повыше, да и то не у всех.
   Банкир нажал кнопку громкой связи.
   - Вера Ивановна, найдите мне срочно нашего друга - Нефтяника. Да-да, именно. Жду. - Эх, Маргоша, ты сама не знаешь, как же ты мне нужна! Именно ты! - воскликнул Банкир и в ожидании стал нетерпеливо прохаживаться мелкими шажками по мягкому персидскому ковру, не забывая при этом полюбоваться сверкающими новыми штиблетами крокодиловой кожи.
   - Соединяю! - исполнительная Вера Ивановна кого хочешь из-под земли достанет.
  
   Кабинет президента нефтяной компании тоже неподалеку, но в новеньком бизнес-центре, втиснутом между двумя чудом затесавшимися в разгар никиткиного волюнтаризма в самый центр города жилых девятиэтажек. Снести их надо было к чертовой бабушке, но уж больно громко завопили набившиеся за годы строительства коммунизма между всех панельных щелей пережившие перестройку нищеброды, пришлось махнуть рукой. И отгородиться от любопытных взглядов перекредитованного контингента элегантными жалюзи.
   По кабинету со стаканом, возможно, что и минеральной воды, пританцовывал от нетерпения, словно застоявшийся северный олень, седой как лунь жилистый человек спортивного вида, с настоящим коричневым загаром и сверкающими искусственными зубами. Нажал на кнопку пищащего радиотелефона. Убедился, что разговор пишется на магнитофон.
   - Здорово, денежный мешок! Продолжаешь грабить доверчивых граждан? Кредиты, небось, кому попало раздаешь под тысячу годовых?
   - Тебе что, завидно? - ответил словесным хуком находчивый Банкир.
   - Еще бы, сидишь, небось, в тепле, телевизор смотришь, в руке стаканчик, а денежки идут, - продолжал напирать Нефтяник. - Неужели спишь спокойно, и совесть не мучает?
   - Принято считать, что у банкиров нет совести, - Банкир не меньше десяти раз на дню слышал подобные подколы. - Пусть это останется для тебя загадкой. И потом, можно подумать, что ты свои качалки сам двигаешь. Причем, задаром. Ручаюсь, уже забыл, как они выглядят. Если только на макете. Или на фотографии.
   - Обижаешь, приятель. Хотя, что с тебя взять? Все равно не поймешь. Надо будет тебя как-нибудь с собой на Севера прихватить. Опасно, правда, сразу простудишься. Лечи тебя потом.
   - Не заливай, старик. Известно, сколько времени ты в Ницце проводишь. И с кем, тоже известно. Сам видел, - Банкир умело держал удар в словесной перепалке, - хорошо хоть, что картишками в Монте-Карло не балуешься.
   - Желтой прессы, что ли, начитался? - нашел удачный ответ Нефтяник. - Завязывай с этим, желудок испортится. Хотя у тебя и так небось язва. От жадности.
   - Банкиры должны знать все о своих клиентах. Это закон, тут ничего личного.
   - Ну, мы в своей северной деревне тоже кое-что слышим. Вот, говорят, ты на Лондонскую биржу выползаешь. В крутые миллиардеры, стало быть, рвешься?
   - Зависть - плохое чувство, - ушел от прямого ответа Банкир, - и вредное, между прочим. Ты же здоровье бережешь.
   - Короче, Склифосовский, зачем я тебе понадобился?
   - Дело интимное. И сугубо личное. Надо поговорить. Без свидетелей, - предложил Банкир.
   - Ишь ты, - разыграл удивление Нефтяник, - удостоил личной беседы. В кои-то веки. Тет-а-тет, так, что ли, по вашему? Догадываюсь, о чем пойдет речь.
   - Ну да, ты у нас сообразительный. Только не о чем, а о ком.
   - Короче, что ты предлагаешь? Когда и где?
   - Не будем откладывать. До "Подвальчика" и тебе, и мне идти десять минут. Прогуляемся.
   - Это тебе надо чаще на свежем воздухе бывать,- снова съязвил Нефтяник, - так что двигай на одиннадцатом номере, если не разучился. А я уж на вездеходе. А почему "Подвальчик"? Деньги экономишь?
   - Представь себе, берегу твою репутацию. Если нас увидят в людном месте, подумают, что ты у меня денег просишь. Завтра все газеты напишут, что ты - банкрот. Биржа обвалится. Кстати, можем оба хорошо заработать.
   - Не дождешься. Нам мухлевать без надобности. Ликвиднее нефти только золото. А у меня этого черного золота, хоть залейся. В трубу не влезает. Одно условие - берем каждый только по два охранника. Не хочу толпы.
   - А я никогда больше и не беру, - отозвался экономный Банкир.
   - Ладно, уговорил. Заметано. Выезжаю, - закруглил разговор Нефтяник.
  
   Марья Ивановна, неловко пристраивая к глазам очки и, сверяясь с большой записной книжкой, набрала номер.
   - Да, это я. Вы угадали. Ну что поделаешь? Нет, правда, милочка, сегодня ну никак не могу. Никак. Великодушно извините. Завтра - в любое время, а сегодня никак. Неважно себя чувствую. В моем деле это гибель. Что вы, не для меня, конечно, для вас. Возьмут карты и не так лягут, вы допустите фатальную ошибку, потом на меня же в претензии будете. Понимаю, что горит. Во сколько завтра? Ну, конечно, удобно. Минуточку, сейчас запишу. Да-да, одиннадцать часов. Прекрасно, прекрасно, заодно и чайку попьем. Со сливками и клубничным вареньем, как вы любите.
   Марья Ивановна нашла очередную нужную страничку в записной книжке.
   - Родненькая моя, должна вас огорчить. Это Марья Ивановна. С голосом? Да, немножко не по себе. Может быть, погода. Вы правы, наверное вчерашняя гроза сказывается. Нет-нет, ничего особенного не ела. Какие уж там в моем возрасте разносолы. Ни в коем случае, никакой химии. Самое лучшее лекарство от отравления - хлопнуть полстакана водки с солью, завернуться в верблюжье одеяло и пропотеть. Теперь еще и соль в лавках стала йодированная. В нашей молодости такой не было. Ах, да, вы и не помните, какая после войны в Казахстане была соль - желтая, крупная, грязная. Ужас, да и только. Как булыжники. Конечно, не помните, это только мы, ссыльные, жертвы режима, помним. Ну да ничего, Бог дал, тогда не померли, а уж теперь и подавно. Да, заболталась я совсем, для вас это все каменный век. Да, да, прекрасно, завтра после обеда. Часика в три. Я в два пообедаю, немножко полежу и к вашему приходу буду свежее парникового огурчика. Только без пупырышков.
  
   Дом с рыцарем тем временем, как все почтенные московские дома, неважно какой эпохи, жил своей устоявшейся за десятилетия жизнью. Лифт, поскрипывая натруженными боками, медленно прополз на последний этаж. Дружно заурчали сразу в нескольких квартирах неугомонные пылесосы. Выснувшись по пояс из окна, хазяйка в пестром халате, распираемом солидным бюстом, вытряхивала коврик прямо на головы прохожих. Из квартиры на четвертом этаже крадучись, в одних носках, держа туфли в руке, вышел на лестничную клетку задержавшийся до позднего утра любовник и, зазевавшись, нечаянно поддел ногой оставленную кем-то с вечера пивную банку.
   Квартира Марьи Ивановны, как мы уже знаем, на втором высоком этаже. А в полуподвале, как раз под гостиной, слабо горит вывеска - Бутик "Шан-де-Флер". Бутик не работает, витрина закрыта жалюзи, на двери висит плакатик с надписью на безграмотном, но понятном москвичам эпохи становления дикого капитализма воляпюке: "Клоузд. Извените, переучот". Прохожие равнодушно скользили взглядом по безграмотному плакатику, кто-то останавился, чтобы прикурить, бомж проверил содержимое урны, парочка на ходу по инерции поцеловалась, молодой человек сделал жадный утренний глоток из пивной бутылки. Мимо витрины, не спеша, прошла красавица Маргоша. Молодой человек, забыв о пиве, восхищенно проводил ее глазами. Маргоша вошла в подъезд, поднялась по лестнице, перед входной дверью поправила выбившийся из-под шляпки локон. Достала из сумочки ключи и открыла дверь. В квартире напротив неопределенного возраста тетка в бигуди, в розовом стеганом поролоновом халатике, накинутым на ночную рубашку в мелкий цветочек, прилипла к замочной скважине. Оба плечистых соглядатая, остановившись у подъезда, что-то односложно доложили в микрофоны.
  
   Друзья-соперники, как и договаривались, устроились за столиком скромного кафе. Охранники, если и были рядом, на глаза не лезли. Подзрительно покосившись на поцарапанную завсегдатаями голубенькую пластиковую столешницу, хором попросили минеральной воды без газа и по привычке заспорили.
   - Я пригласил, я и плачу, - солидно произнес Банкир.
   - Здесь, кроме воды, ничего брать нельзя. Опасно для здоровья, - резонно предположил Нефтяник.
   - Переживешь, тут тебе не Лазурный берег.
   - Приезжай-ка ты к нам в Ханты-Мансийск, - радушно предложил Нефтяник. - На оленях покатаемся. Рыбку половим. Угощу на славу, пальчики оближешь. Медвежатину когда-нибудь пробовал? Спорю на миллион баксов, что нет. Всем вам теперь разные фуа-гра подавай. Ты ведь поди, по-человечески, руками, хавать и то не можешь.
   - А что в этом плохого? - с ленцой в голосе отбивался Банкир. - Можно подумать, ты медвежатину с собой в Ниццу таскаешь. И почему надо хватать пищу руками? Тебя послушать, так ты вообще живешь в землянке.
   - Молодой человек, - изменил первоначальные намерения Нефтяник, - мне еще двойной эспрессо с сахаром. Надо, надо тебя выставить, - продолжал он привычно донимать Банкира, - раз ты платишь, в кои-то веки. Может, еще и шампанское заказать? Ты-то, конечно, воздержишься? А в Ницце, чтобы ты знал, я самолично рыбу ловлю. Прямо с борта. Ушица, костерок на закате. Тебе не понять.
   - Да брось ты! - не поверил Банкир. - Костерок на океанской яхте. Это еще как?
   - Спецзаказ, - торжествующе ухмыльнулся Нефтяник, - на корме место для кострища предусмотрели. За отдельную плату, конечно. Сижу вечерком, поленья подкидываю, на огонь смотрю. Как в молодости, в турпоходе. Вот думаю еще палатку купить. Тогда совсем будет в кайф. Любимой женщины только рядом не хватает. Ну что, небось завидки берут? Это тебе не ночной клуб со стриптизом.
   - Не спорю. Каждому свое. Итак, по делу, - согнал улыбку с лица Банкир.
   - Дело называется Маргоша?
   - Ты угадал.
   - Ну, давай, я слушаю, излагай, - не стал больше ерничать Нефтяник.
   - Что тут долго говорить. Отступись, я ее люблю, - прямо заявил Банкир. - Вот и все. Она мне нужна.
   - Пункт первый - это не в моих правилах. Пункт второй - мне она нужна не меньше твоего. К тому же, я сделал ей предложение. В нашем бизнесе слово назад не берут. В тундре, знаешь-ли, письменных столов не имеется.
   - Тут можно поспорить, - не согласился Банкир, - тем более, что в нашем деле еще семьсот лет назад миллионы по одному только слову на руки выдавали. Золотом. Про вашу черную жижу никто тогда и слыхом не слыхивал.
   - Ну и что? Да ладно, хватит заливать. Все понятно, дураков нет, - хотел было рассмеяться в лицо сопернику Нефтяник, но сдержался. - Если бы она согласилась, ты бы тут не сидел. Так что не зарывайся. Счет пока ничейный.
   - Ты что, следил за нами?
   - А ты как думал? - торжествующе откинулся на хлипкую пластиковую спинку стула Нефтяник. - Любовь - это не шутки. А уж брак тем более. Я Маргошу давно приметил. У меня на такие кадры глаз - ватерпас.
   - И сейчас твои быки ее тоже пасут?
   - Так же, как и твои, - как ни в чем ни бывало заявил Нефтяник.
   - Дожили, - вздохнул Банкир, - чушь собачья. Это же надо. Не страна, а хованщина какая-то. Скажи на милость, ну зачем тебе с твоими оленями и медвежатиной Маргоша? Она, между прочим, Оксфорд закончила. И там ее руками есть не учили.
   - Это дело наживное. Так вот, повторяю для непонятливых. Я не привык уступать. Ни в чем. Если уж хочешь начистоту - надоело девками пробавляться. Так же, как и тебе. Проходимок, конечно, можно набрать по ночным клубам сколько хочешь, только толку от них чуть. Нужна боевая подруга. Хозяйка.
   - Маргоша - человечек нежный. Цветок. А ты ее небось на оленью упряжку посадишь.
   - Много ты в женщинах понимаешь, - не без доли превосходства посмотрел на Банкира Нефтяник. - Это у тебя в банке оранжерея, ни одной бабы без очков днем с огнем не сыщешь. Если Маргоша в Англии выжила, со всеми этими манерами, принцами, гайдпарками, файфоклоками, да прочими ихними вывертами, то уж здесь и подавно за пояс всех заткнет. Короче - ответ отрицательный, - прекратил бесперспективную полемику Нефтяник.
  
   Марья Ивановна тем временем продолжала обзванивать клиенток и не улышала, как в квартиру, открыв дверь своими ключами, вошла Маргоша.
   - Конечно, милочка, - убеждала обеспокоенную собеседницу Марья Ивановна, - уверяю вас, ничего ровным счетом за сутки не случится. Да не беспокойтесь вы так. Что может случиться с нами в двадцать первом веке? Не на извозчиках же пьяных в самом деле ездим. Матросиков - тех, что в семнадцатом буянили и с обысками по квартирам шастали, всех к стенке давно поставили. Коммунисты теперь шелковые, с рук едят. Все у нас, слава Богу, как теперь говорят, стабильно. Так что до завтрашнего вечера. Конечно, не затруднит. Я вас умоляю, ничего не нужно захватывать. Да, в семь очень удобно. Посумерничаем при свечах. И карты сумерки любят. Мне и самой любопытно, что они вам завтра скажут. Жду, жду с нетерпением.
   Заканчив разговор, Марья Ивановна восторженно оглядела, обняла и расцеловала в щеки улыбавшуюся Маргошу.
   - Извини, получилось, что я как снег на голову, - призналась Маргоша, - все как-то бешено закрутилось. Твой звонок позавчера. Это так неожиданно. Я сразу сорвалась, и в самолет. Не успела вещи в гостинице разложить, эти двое звонят. И как только они узнали, что я в Москве? Никак не ожидала, что они меня сразу по прилете из Лондона выловят. Думала, есть день-другой в запасе.
   - А я в этом была уверена. Хотя, - вежливо заметила Марья Ивановна, - конечно, такие вещи заранее рассчитать трудно. Но можно. Как же я тебе рада, ну что ты в самом деле. Ты мое солнышко.
   - Какая ты милая, бабушка, - не удержалась от дамского комплимента Маргоша, - в этом брючном костюмчике. Прямо Лора Буш. Я вот ее все вспоминаю и думаю, ну откуда у этой простой библиотекарши взялся такой вкус. Никак, не пойму, хоть убей. Ни кожи, ни рожи, а на тебе - хозяйка земного шара. И теперь уж навсегда, на всю жизнь - первая леди. Надо же - "госпожа президент". Соединенных Штатов!
   - Ну что ты, Маргоша, - мягко возразила Марья Ивановна, - тут как раз все очень просто. У нее не вкус, у нее доллары. Точно такие же, как у нас с тобой, только много. Умная женщина и из пьяницы Буша может сделать человека. Это уж как карты лягут. Маргоша, родная, мы же давным-давно договорились, ну не называй ты меня бабушкой. Ты меня старишь, я сразу начинаю сутулиться.
   - Так ведь никто не слышит. Это же между нами. А это так мило - иметь бабушку, корни, предков. Вон тут сколько твоих фотографий. И вот эта, - Маргоша показала на экран телевизора, - где я совсем кроха Не жизнь - роман. В наше время это такая редкость. Особенно теперь, когда кругом одни выскочки.
   - Не подлизывайся, - остановила девушку Марья Ивановна, - и запомни - даже стены имеют уши. Особенно если живешь рядом с Лубянкой. Им же лень далеко ездить. Вышли, набрали десяток-другой народу, сделали план, отчитались и отдыхают, водку свою трескают.
   - Ты мне это сто раз говорила, - надула губки Маргоша, - как же тебя напугали когда-то. Но сейчас-то все изменилось, другие времена, другие люди...
  
   - Скажи честно, ты ее любишь? - задал прямой вопрос Банкир.
   - Мне жениться нужно, - признался Нефтяник, - сочетаться законным браком. Пора. Для здоровья и вообще. А любовь - понятие относительное.
   - Что же нам теперь с тобой делать, стреляться? - спросил получивший университетское образование Банкир. - Дуэли в наше время как-то не в моде.
   - Я-то с удовольствием, - с готовностью откликнулся Нефтяник, - в этом году еще на охоте не был. Вот и попрактикуюсь. Завалю банкира вместо косолапого.
   - Мне не до шуток. Давай говорить серьезно.
   - Тогда слушай сюда внимательно, - наклонился ближе к сопернику Нефтяник, - делаем так. Знаешь, куда она сейчас идет?
   - Думаю, что да, - признался Банкир. - Есть в Москве у Маргоши какая-то дальняя родственница. Дама в летах. Наверное, к ней.
   - Верно. Вот мы туда оба и завалимся. С охраной. Устроим маленькое кино. С выяснением отношений, громко, натурально, но без стрельбы и смертоубийства, - выложил свой план Нефтяник. - Драма на охоте называется.
   - Это жестоко, - поморщился Банкир, - и вряд ли понравится Маргоше. К тому же она там не одна. И родственница-то, насколько я знаю, ведь совсем не молоденькая. Как бы чего не вышло. Мы же не в тайге, в самом деле.
   - Зато эффективно, - настаивал на своем Нефтяник, - сам подумай. Создаем кризисную ситуацию. Только управляемую. Под пистолетом люди сразу проявляются, уж ты мне поверь. Тут как рентген. Обмануть невозможно. Момент истины. Она должна будет выбрать. Или я, или ты. Проигравший выбывает. Все по-честному.
   - Хорошо, пусть и по честному. А если Маргоша нас раскусит? - продожал сомневаться Банкир. - И дело получается уж очень рискованное. Ты напрасно забываешь об этой родственнице. Между прочим, свидетель.
   - Ну, и что? Сунем бабусе немного денег, на маргарин с кефиром, и дело с концом. Ну, поволнуется немного Маргоша, с кем не бывает. Старушка поохает, поахает. А насчет раскусить? Все натурально будет. Мы же конкуренты.
   - А если поднимется шум? Кто-то вызовет наряд. Там Лубянка, между прочим, рядом. Или плохо кому-то станет? Скорую помощь надо будет вызывать. Не дай Бог, пресса прикатит! Мне такая реклама уж точно не нужна, - Банкир был готов еще долго приводить аргументы "против".
   - Мы не делаем ничего против закона, - настаивал на своем Нефтяник, - никому не угрожаем, только друг другу. И то понарошку. Охранники у нас легальные, имеют право на ношение и все такое. Какие проблемы? Дело, считай семейное, ментам тут ловить нечего, журналюгам тоже. Если что, дадим дамам понюхать нашатыря. Что у нее, родственницы этой, валерьянки дома нету?
   - Мне жалко Маргошу, - признался Банкир, - это для нее тяжелое испытание.
   - Она выдержит, - уверенно заявил Нефтяник. - Ты, банкир, женщин не знаешь. Наивняк. Они живучие, как кошки. И, будь уверен, кто-то из нас получит хороший приз. Значит, в случае чего не раскиснет, не будет сопли распускать. Мне-то точно нужен не кисель в юбке, а боевая подруга.
   - А мне нужна светская женщина и мать моих будущих детей. Я не могу рисковать здоровьем любимой женины. Как я потом ей в глаза буду смотреть? - повысил голос Банкир.
   - Она ни о чем не догадается. Если только кто-то из нас не протрепется. Но это уж точно не я.
   - И еще охранники, - напомнил Банкир, - если их прижмут, могут все рассказать.
   - Это уж проще всего, - отмахнулся Нефтяник. - Мы им за то и платим, чтобы язык за зубами держали. Немало платим, кстати.
   - Не могу себе представить, такая нежная Маргоша, - все еще на что-то надеялся Банкир, - и эдакая грубая инсценировка. Какое-то дурное у тебя получается кино. Давай что-нибудь еще придумаем. Помягче.
   - Слабак ты все-таки, Банкир, - с сожалением в голосе вынес свой приговор Нефтяник, - скажи уж честно, струхнул. Тогда отвали от винта. Не отсвечивай.
   - Любой нормальный и цивилизованный человек на моем месте вел бы себя точно так же.
   - Опять двадцать пять. Некогда. Это не я говорю, это ты сказал. Надо сегодня все решить, и точка. Совсем ты в банке среди своих очкастых цветков закрутился. Запомни, это они с тобой - сю-сю-сю. А за порог - волчицы. Бабы все такие. А уж настоящие светские женщины, чтобы ты знал, самые крепкие и есть. Им человека зарезать, или отравить - раз плюнуть. И потом, ты ничего не теряешь. Я тоже. Победителя не судят.
   - Ладно, идет, - сдался, наконец, Банкир, - будь по-твоему. Бойцам объясним все на улице. Но - без дураков.
   - Обижаешь. Я в тайге вырос. Мое слово - кремень. Если уж так боишься, можно у них патроны из пистолетов вынуть.
   - Это хорошая мысль, - одобрил идею Банкир, - по крайней мере, случайно не выстрелят. Патроны заберем себе. И что, мы вместе туда пойдем?
   - Так и быть, даю тебе фору, - расщедрился в ответ на согласие соперника Нефтяник. - Ты же у нас слабое звено. Пятнадцать минут.
   Банкир не глядя бросил на стол купюру, оба вышли на улицу, подозвали телохранителей и начали им что-то втолковывать.
  
   - Запомни деточка, - продолжала объяснять Маргоше жизненные реалии Марья Ивановна, - люди не меняются. Их не интересует собственная жизнь. Им интересна чужая. Откуда ты думаешь, взялись романы, театр, кино? Отсюда и взялись. Всем интересно, как страдают и умирают похожие на них особи. Пусть даже выдуманные. Как будто с ними самими этого не случится. Вот и тянет публику к соседской замочной скважине. Так уж устроены мы, двуногие, и ничего тут не поделаешь. Это давным-давно объяснил мне один великий человек.
   Марья Ивановна нажала на кнопку и фотография с леди Ди сменилась средиземноморским пейзажем. На фоне цветущей субтропической растительности - Марья Ивановна в светлом свободном платье и Максим Горький с папиросой во рту и в широкополой шляпе. Остров Капри. Маргоша вгляделась в фотографию, думая о чем-то своем.
   - Уж он-то знал людей, - вспоминая далекие дни, с нажимом произнесла Марья Ивановна, - со стукачами жил, от стукачей и смерть принял. Запомни, Маргоша, опасаться надо всегда. И вовсе не тех, кто носит погоны. Эти как раз работают в открытую. Прежде всего, надо вычислять стукачей платных. Но пуще всего остерегаться стукачей добровольных. Их всегда пруд пруди. В каждом доме, в каждом подъезде.
   - Что, и у тебя здесь тоже? - удивленно подняла брови Маргоша.
   - Конечно. А как ты думала?
   - И ты знаешь, кто? - отвыкшая от российской действительности девушка перешла на шепот.
   - Естественно, - для Марьи Ивановны подобное было в порядке вещей, - тетка из квартиры напротив. Вечно в бигуди ходит. Никогда не снимает. Наверное, они у нее к голове приросли. Ладно, мы отвлеклись. Тебе это не интересно.
   - Даже не верится, - задумчиво произнесла Маргоша. - Нет-нет, я тебя внимательно слушаю. Могу повторить каждое слово. Просто засмотрелась на фотографию. Какое тут на тебе прелестное платьице. Льняное, наверное. Да-да, конечно, ты права. Только не дуйся на меня. Знаю, знаю, сорвала тебе целый рабочий день. Ты из-за меня потеряла деньги. Но и вправду - тут уж или - или. Надо срочно что-то решать. Сегодня, сейчас.
   - Не говори глупостей, - успокоила Марья Ивановна разволновавшуюся Маргошу, - все идет, как мы задумали. Ну и что, что не один, а двое? Мы же договорились, ты прилетаешь из Лондона, как только у меня здесь все будет готово. Но это хорошо, что ты понимаешь, что такое упущенная выгода. Это пригодится в жизни. Значит, ты получила правильное образование. Тут дело не в сумме, в принципе. Три постоянных клиентки. Умножаем. Шестьсот долларов на дороге не валяются. Правда, теперь это уже не те доллары. Как вы говорите - баксы, капуста. А доллар - это должно звучать гордо! Вот после первой мировой, например, на шестьсот долларов можно было всю весну провести в Париже и ни в чем себе не отказывать...
   На экране телевизора - Марья Ивановна с Эрнестом Хемингуэем на фоне Эйфелевой башни. Маргоша вгляделась в экран. Марья Ивановна подошла к бару, выбрала янтарный мундштук, закурила длинную темную сигарету.
   - Это еще что за тип? - наморщила носик Маргоша. - Борода лопатой, свитер какой-то поношенный.
   - Неважно, - затянулась крепкой сигаретой Марья Ивановна, - даже не спрашивай. Не хочу бередить старые раны. Так, журналист один. Американский. Он тогда был совсем бедный, приходилось его подкармливать, к тому же выпить очень любил. Нищий, а взял да и женился на какой-то американской пигалице и ребенка в Париже родил.
   - От тебя?
   - Ну что ты, Маргоша, что значит - от меня? - рассмеялась Марья Ивановна. - Слава Богу, нашлось кому родить. Пигалица и родила. Ну, да Бог с ним, что было, то прошло. Расскажи лучше, как вчера все получилось? Что они говорили? Наверное, клятвы, обещания, цветы, подарки. Как же хороша молодость! Весь мир в твоих руках. И мужчины, так и летят, как бабочки, на твой огонек. А ты ощущаешь себя принцессой из сказки. Стоит только топнуть ножкой, надуть губки, и они на все готовы.
   - Мариночка, двадцать первый век на дворе. Какие уж тут ножки и губки? Сплошной унисекс, толерантность и однополые браки. Набоков давно умер, а Лолита теперь ведет телепрограмму. У тебя же телевизор все время работает.
   - Конечно, ты права, - признала свой промах Марья Ивановна. - Извини, так вспомнилось кое-что. Да нет, впрочем, если откровенно, жестокости и тогда было сколько угодно. Даже через край. Хотя, вот знаешь, чего мне точно не хватает. Мы ведь с подружками писали друг другу письма. Почти каждый день. Подробные, откровенные. Изливали душу. Делились самым сокровенным. А сейчас - вот этот ящик. Телефон. И компьютер, хочешь не хочешь, придется покупать, все ведь теперь там переговариваются. И эти, как их, эсэмэски, да еще какой-то скайп. Язык сломаешь. Но это все неважно. Главное, ты сама кого из них выбрала? Ты говорила, один - по банковскому делу, а другой - по нефти.
   - Не знаю. Правда, не знаю, - Маргоша и не думала лукавить. - Понимаю, что надо устраивать жизнь. Пора. Иначе, как ты выразилась, может получиться натуральная упущенная выгода. Такая, что тянет на миллионы. В буквальном смысле. Я вот все думаю, может быть, надо было остаться в Лондоне?
   - И что там делать? - от возмущения Марья Ивановна даже поперхнулась ароматным дымом. - Подавать тем же миллионерам, только беглым, содовую воду и липовый чай? Лечить их неврозы? С твоей внешностью, с твоими способностями! Зачем тогда Оксфорд, диплом? Получается очень просто - деньги на ветер.
   - Ты, конечно, права. Так, минутная слабость. Не думай, я знаю, я всем тебе обязана. Прости меня, пожалуйста.
   - Запомни, Маргоша, - наставительно произнесла Марья Ивановна, - жизнь - это не прогулки под луной. Верно, мы в свое время писали друг другу откровенные письма, изливали душу. Все это так. Но мы умели бороться, поверь мне. Слабость могут позволить себе продавщицы. Светская женщина - никогда. А ты в Лондоне вращалась в порядочном обществе.
   - Да уж, связи у тебя мощные, - восхищенно признала Маргоша, - что надо. Эти двое прямо опупели от восторга. Правда, я их не очень-то с собой и брала.
   - И правильно, - одобрила поведение Маргоши Марья Ивановна, надо же и похвалить девочку, - показала наживку, и достаточно. К тому же, манеры у них, скорее всего, оставляют желать лучшего.
   - Это дело поправимое. Вон в цирке даже медведи на мотоцикле катаются. Давай все-таки погадаем на этих двух фигурантов, - предложила Маргоша, - интересно, что карты скажут.
   - Почему фигурантов? - Марья Ивановна привыкла ценить сказанное слово. - Они же не уголовники.
   - Бабушка, ой, прости - Марина, - поправилась Маргоша, - ну кто сейчас не уголовник? Невиновных у нас не бывает. Только те, у кого денег совсем нет. Ты же мне сама говорила, давным-давно, был бы человек, а статья найдется. Суть ведь не в этом. Под статьей все, а за решеткой некоторые, вот и все. Так что выбора особого нет. Проблема - за кого из них идти замуж, а за кого - нет. На кого ставить. Чистый Гамлет. Быть или не быть. Промахнуться тут уж никак нельзя.
   Марья Ивановна ничего не ответила, присела к столу, потушила сигарету в серебряной пепельнице, взяла в руки карты, ласково, как бы поглаживая колоду, переложила ее из одной руки в другую. - Если ты так волнуешься, - предложила Маргоше, - плесни себе чего-нибудь на донышко.
   - Спасибо. Не сейчас, но волнуюсь, и правда, очень. Еще разревусь, краска потечет. Лучше сделать глубокий вдох и выдох. И еще разок. Вот так. Все, успокоилась, нервы в руках, сажусь.
   Марья Ивановна привычно разложила пасьянс, внимательно посмотрела, как легли карты, смешала, снова собрала вместе, поймала настроение, начала опять тщательно тасовать колоду.
   - Говори, - приказала Маргоше, - я готова. Блондины, брюнеты? Старые, или еще валеты?
   - Да кто же сейчас их разберет, - смешалась Маргоша, - один, тот, что Банкир - наголо бритый. Другой, который Нефтяник - седой, только мне кажется, что парик. Глаза - тоже не знаю, может, контактные линзы. Нет, не могу сосредоточиться. Хоть убей. Перед глазами все плывет.
   Маргоша достала из сумочки сигареты, зажигалку, мобильный телефон, закурила. Марья Ивановна начала раскладывать карты. - Ты чего-то не договариваешь, Маргоша. Карты не лягут. Или соврут. Соберись.
   - Сейчас, сейчас, - пообещала Маргоша. - Ну вот, все, собралась. Значит, так. Оба вчера сделали мне предложение. Это ты уже знаешь.
   - Надеюсь не одновременно.
   - Ну конечно, нет, - рассмеялась Маргоша, - еле успела принять душ и переодеться.
   - Ты же сама так хотела, - напомнила Марья Ивановна. - Мы же с тобой все так славно распланировали. И карты тогда, как по заказу легли. Раз в сто лет такое выпадает.
   - Еще бы, я на них три года ухлопала. Холостые миллионеры сейчас все наперечет. В красной книге, как исчезающий вид. Льва в африканской саванне под выстрел проще загнать, чем этих под венец. Да еще конкуренция бешеная. Элементарно могут подставить. Или отравить. Ядов теперь этих в Европе как грязи. Весь Лондон сплошь в радиации, чаю негде без опаски попить. Тут тебе не Париж начала прошлого века, - вырвалось в сердцах у Маргоши. - Извини, я не хотела тебя обидеть.
   - Ничего. Ты же у себя дома. Мы родные люди. Тебя и назвали в мою честь. Кстати, в этом кругу по-прежнему популярны стюардессы?
   - Исчезнувшая натура, - махнула рукой Маргоша, - это двадцать лет назад на них кидались, как братья Кеннеди на Мэрилин Монро. Или вот еще была фишка. Наши домотканные красотки копили весь год, чтобы летом слетать в Лондон или в Ниццу первым классом. Прямо в самолете цепляли фирмачей. Один рейс - и готово, карась в сачке. Сейчас это не катит. Так же как конкурсы красоты. Живой матрас, и все. Одноразовый. Теперь, чтобы их взять, надо быть среди них и никак иначе.
   - Но ведь у нас получилось. И даже, судя по всему, дуплет. Или нет?
   - С твоей помощью. Ты даже не понимаешь, в каком я перед тобой долгу. Оксфорд, шмотки, цацки, это, конечно, все хорошо, но, главное, связи. На это они сразу западают. Ты знаешь, мне кажется, они за мной следят. У них у всех сейчас такая служба безопасности, КГБ отдыхает.
   - Ты проверялась, когда заходила в дом? - осведомилась Марья Ивановна.
   - Что? - удивилась Маргоша. - Нет, конечно. Я не умею.
   - Понятно. Вот она, демократия со стабильностью. А расслабляться, между прочим, никогда не следует, - Марья Ивановна сменила фотографию на экране, - это вот он меня научил. Какой мужчина! Погиб в Берлине, в сорок пятом, под бомбежкой.
   Маргоша внимательно посмотрела на Марью Ивановну в строгом сером костюме и маленькой фетровой шляпке с тетеревиным перышком, держащую за руку вылитого двойника штурмбанфюрера Штирлица.
   - Красивая форма, - отметила Маргоша, - и сидит хорошо, как влитая. Мужик тоже, что надо. Лицо вроде знакомое. Он вроде киноактер.
   - Не совсем, - ушла от ответа Марья Ивановна, - но и вправду, они похожи, - и вздохнула: - тот был, конечно, экстра-класс.
   - Кстати, давно хотела тебя спросить, - сменила тему Маргоша, - почему у тебя телевизор всегда с выключенным звуком работает?
   - Потому что я хорошо помню, что именно они, эти министры, депутаты, императоры, генсеки и президенты говорили позавчера и вчера. И точно знаю, что они говорят сегодня и что скажут завтра. Неинтересно. Просто смотрю на лица, не переменились ли. Слежу за процессом. А так все то же самое. Правда, одеты теперь по-другому. Ну, еще, может быть, словарный запас пожиже стал. Воспитания не хватает. Да и откуда ему взяться, по правде говоря? Так подумай, вспомни, проанализируй, - напомнила свой вопрос Марья Ивановна, следят они за тобой или нет?
   - На сто процентов не уверена, но, наверное, пасут.
   - Значит, скоро будут здесь, - сделала вывод Марья Ивановна.
   - Откуда ты знаешь? Почему?
   - Наивные вы какие-то все, молодые. Что у тебя в сумочке? Вот это - телефон. Источник всяких там излучений. А у них служба безопасности. Телохранители. Для них женитьба - тоже не лотерея. Что-что, а считать риски они умеют. Тут уж кто кого. Хорошо, что они в Лондоне за тобой не топали.
   - Там особенно не потопаешь. Тем более, им до моего лондонского круга еще дотянуться надо. Но вот деньги - это другое дело. У меня их, считай, что и нет. А за свои они на все пойдут. Так что все логично. Как же у тебя голова варит! Пять баллов. Я как-то не подумала.
   - Знания, Маргоша, - напомнила Марья Ивановна, - никому еще не вредили. Хотя кому я говорю - у тебя диплом Оксфорда. Другое дело, в какой области. Даже самые сложные вещи можно понять, если тебе правильно объяснили. А объясняют, как известно, люди. Вот он умел.
   На экране телевизора возникла фотография Марьи Ивановны с Альбертом Эйнштейном. Марья Ивановна в косоворотке и скромной косынке, великий ученый с неизменной трубкой и в обсыпанном пеплом пиджаке восторженно смотрит на собеседницу.
  
   У витрины закрытого на замок "Шан-де Флер" возникли телохранители Банкира. Подошел и хозяин. Телохранители, похожие на тонтон-макутов из романа Грэма Грина, доложили - объект здесь, в этом доме, квартира на втором этаже. Банкир кивнул, водрузил на переносицу очки посильнее и прочитал заинтересовавшее его объявление вслух:
   - Клоузд. Извените, переучот. - Интересно. Похоже, магазинчик-то иностранцам принадлежит. Тоже мне бизнесмены. Хоть бы по-русски писать правильно научились. А помещеньице ухватили что надо. Самый центр. Золотое дно. И вот, пожалуйста, полюбуйтесь. Из-ве-ни-те. Переучот у них, - с издевкой в голосе повторил Банкир. - Готов поспорить, сидят там и ценники всей командой переписывают. Минуточку, минуточку, что-то припоминаю. Кажется у этих ребят счет в моем банке. Точно-точно. На презентацию приглашали, а меня в Москве не было, я тогда в Сан-Франциско летал. Ну как же, теперь вспомнил. Офшорка какая-то, то ли на Бермудах, то ли на Багамах. Нет, точно, Британские Виргинские острова. Забавно. Надо будет проверить, что это за птицы такие. О-кей, пошли, - скомандовал Банкир охране, мужчины вошли в подъезд и, стараясь не шуметь, не спеша стали подниматься по лестнице.
  
   - Я тебя очень прошу, Маргоша, - продолжала Марья Ивановна, - ты с ними не спорь, слушай, что я буду говорить, и мне подыгрывай. Уж я-то пьесу не испорчу, можешь мне поверить. Может быть, и напрасно в свое время сцену бросила. Как меня хвалили, какие надежды на меня возлагали! Но - не судьба. Ах, какой был мастер, не чета нынешним!
   - Кто это? - заинтересовалась Маргоша.
   - Да уж теперь таких людей нет, - вздохнула Марья Ивановна, - вывели. Кругом одна шушера, торговцы, да политики из провинции. Читать нечего, в театрах голые бабы с мужиками половой акт изображают. Или лесбиянки. Иногда думаешь, как же хорошо, что он до этого не дожил.
   На экране телевизора фотография - Марья Ивановна и Станиславский. Марья Ивановна в черном трико, берете со страусовым пером и шпагой в руке. Станиславский, сняв пенснэ, вытирает платочком восторженные слезы.
   - Я постараюсь тебя не подвести. Очень-очень постараюсь, - старичок на фотографии оставил Маргошу равнодушной, - какие у него странные очки.
   - Это пенснэ. Их раньше все носили. Ну да Бог с ними, с очками, - вернулась в день сегодняшний Марья Ивановна, - ты, Маргоша, главное не расстраивайся раньше времени. У меня на крайний случай кое-что предусмотрено. Тут вот под столом тревожная кнопочка. Прямо к нашему участковому.
   - Ох, Марина, - расхохоталась Маргоша, - ну что ты в самом деле! Нельзя же столько лет оставаться наивной гимназисткой. Не те времена. Ну что им ваш участковый? Они им закусят за полминуты, а мундир выплюнут. Вместе с пуговицами и погонами.
   - Не скажи, Маргоша, - возразила Марья Ивановна, - Володенька у нас золотая душа. Вообрази, простой парень из Санкт-Петербурга. Круглый сирота. Приехал в Москву. Один как перст, ни кола, ни двора. Мундир, можно сказать, на мои деньги справил. И за третью звездочку я расплачивалась. Очень способный молодой человек. Поверь мне, далеко пойдет.
   - Признайся, тебе просто приятно кому-то покровительствовать. Взяла бы лучше собачку.
   - Скажешь тоже, собачку, - отмахнулась Марья Ивановна. - Даже если не пригодится, расход невелик. Подстраховка. Так, на всякий случай. Чтобы никто не беспокоил. Всем ведь интересно, откуда у старухи деньги, да зачем к ней ходят респектабельные дамы и господа. Не только этой дуре в бигуди. И все-таки, я тебе вот что скажу, а ты запомни - своих людей надо выращивать с младых ногтей. Те, которые уже наверху, очень дорого стоят, не подступишься. А своя, вот этими руками выпестованная власть - это комфортно, это ощущение покоя, это гарантия. Пусть и не стопроцентная, но все же. И погоны есть погоны...
   - Только не в нашей Африке, - стояла на своем Мргоша.
   - Ты вот сюда посмотри, да-да, на эту фотографию.
   Марья Ивановна заменила фотографию. На экране красовался маршал Буденный на коне и в знаменитых усах и рядом, подбоченившись Марья Ивановна в бриджах, высоких сапогах и суконном красноармейском шлеме с большой пятиконечной звездой.
   - Ты хочешь сказать, - спросила пораженная Маргоша, - что у твоего участкового и лошадь есть? Он же из Питера, а не из Лондона.
   - Зачем ему лошадь? Он же не городовой. И в поло у нас пока еще не играют. У него пистолет, наверное. Им иногда выдают. И потом, все-таки историю надо знать. Это, между прочим, маршал Буденный. Ты про Первую конную армию что-нибудь слышала?
   - Это так давно было, Мариночка. Меня другое волнует - не проканают сегодня ваши погоны. Ох, не проканают! - продолжала тревожиться Маргоша.
   - Прежде всего, не дрейфь. И оставь это ужасный слэнг. Пусть твои фигуранты выражаются на своей фене. Но мы и их живо перевоспитаем. И держи хвост морковкой! Этому нас еще в гимназии учили. И правильно учили!
  
   Трое мужчин остановились у входной двери. Банкир кивнул телохранителю - звони! Тот молча покачал головой и, порывшись в карманах, вынул связку отмычек. Банкир, строго взглянув на здоровяка, показал на кобуру под пиджаком. Мужчины вспомнили приказ, вынули пистолеты и передали обоймы хозяину. Замешкавшись, первый телохранитель вручил Банкиру огромный букет роз, второй бесшумно открыл входную дверь. В квартире напротив гражданка в бигуди, не дыша, еще теснее прижала любопытствующий глаз к замочной скважине.
  
   - Это они! - вскочила с места Маргоша, услышав шаги в прихожей.
   - Надеюсь, не одновременно, - заметила Марья Ивановна. - Не волнуйся, веди себя абсолютно спокойно. Помни, о чем мы уговорились.
   - Я помню. Я постараюсь тебя не подвести.
  
   В гостиную быстро вошли телохранители, бегло осматрели помещение, молча встали у дверей. С усталой полуулыбкой на лице появился Банкир. Маргоша удивленно посмотрела на него, как на привидение. Марья Ивановна невозмутимо осталась сидеть в любимом кресле.
  
   Из квартиры напротив появилась гражданка в бигуди, все в том же халатике, на руках строительные перчатки. Убедилась, что дверь в квартиру Марьи Ивановны закрыта, прислушалась к тишине в квартире, вернулась к своей двери, вынула из кармана устройство, похожее на телеобъектив фотоаппарата, протерла стекло и привинтила прибор к глазку своей двери. Отступила на шаг, проверила, крепко ли держится прибор и скрылась за дверью.
  
   - Доброе утро, Маргоша - церемонно поклонился Банкир, - вот видишь, я же говорил, я всегда тебя найду.
   - Как мило, что ты заехал, - натянуто улыбнулась Маргоша, - а как ты узнал, что я здесь? - Маргоша приняла из рук Банкира букет, зарылась изящным носиком в нежные, с капельками влаги, лепестки, жестом пригласила гостя занять кресло у торшера, - и как это ты вошел без звонка.
   Неожиданный гость оставил вопрос без ответа, полупоклоном поприветствовал Марью Ивановну, неразборчиво представился.
   - Ну что же, не стесняйтесь, - простила гостю вторжение Марья Ивановна, устраивайтесь поудобее, запросто. Бар к вашим услугам. Ваши мальчики умеют варить кофе? Там на кухне все есть. На полочке над плитой.
  
   Банкир кивнул, повинуясь жесту хозяина, телохранители удалились на кухню. Банкир умело смешал себе коктейль. Маргоша захлопотала с цветами, решая, куда их пристроить. Гость со вкусом сделал первый глоток, осмотрелся в гостиной, фотография на экране оставила его равнодушным, сделал несколько шагов, выглянул в окно и, наконец, удовлетворенный беглым осмотром, устроился в кресле. Марья Ивановна тем временем оценивающе присмотрелась к гостю, незаметно кивнула Маргоше, словно одобряя ее выбор.
  
   На улице у бутика появился Нефтяник с парочкой своих телохранителей. Один из них держал в руках большую коробку с тортом. Внимание бизнесмена привлекла табличка на витрине.
   - Совсем разучились писать по-русски. В трех словах две ошибки. Клоузд. Это еще для кого? Мы что, в Лондоне? Тоже мне Оксфорд-стрит. Это Лубянка, ребята. Как в песне поется - "тут климат иной". И с какого это бодуна у них сегодня переучет, им что, бабки уже не нужны? Это я вас спрашиваю. Плохо проработали адресок, некачественно. С чего бы это в будний день магазин закрыли? И жалюзи опущены. Дверь на запоре. Бирка болтается какая-то дурацкая. Что-то здесь не так, не вяжется, не стыкуется. Кидняк намечается. Подставой пахнет. Как бы не нарваться на неприятность. Эх, зря я, видать, Банкиру слово давал. Теперь только держись. Ну, где наша не пропадала! Смотреть в оба! Вперед! И помните, наша берет всегда.
   Телохранители машинально проверили левые карманы пиджаков. Оглядевшись по сторонам, трое мужчин вошли в подъезд и начали подниматься по лестнице.
  
   - Ты здесь по делу, Маргоша? - поинтересовался Банкир. - Вы что, гадаете?
   - Ну, как тебе сказать, - привычно пококетнчала Маргоша, - маленькие дамские секреты. Мы с Марьей Ивановной дальние родственницы. Или, если хочешь, с годами стали подругами.
   - Да-да, понимаю, - Банкир внимательно посмотрел на фотографию на экране, - а это кто?
   - Это так, эпизод, - Марья Ивановна нажала кнопку на пульте и конная группа исчезла. На экране появилась фотография Сталина с Марьей Ивановной на прогулке в Кремле. Иосиф Виссарионович в белом кителе и неизменных сапогах заботливо держал под руку улыбающуюся Марью Ивановну в строгой светлой блузе с шелковым галстуком и с белым беретом на голове.
   - Это сразу после Капри, я как раз от Максима вернулась, - сочла нужным прокомментировать фотографию Марья Ивановна.
   Банкир, старательно скрывая удивление, пристально вгляделся в лицо Маргоши, потом перевел взгляд на Марью Ивановну и произнес: - Действительно, есть какое-то сходство.
   - С Иосифом Виссарионычем? - наивно спросила Маргоша.
   - Упаси боже! - Марья Ивановна понимающе посмотрела на Банкира, - молодой человек имеет в виду нас с тобой. У вас очень зоркий взгляд, - это Банкиру, - похвально. Фотографией не увлекаетесь?
   - Маргоша, мне нужен ответ, - проигноровал вопрос Марьи Ивановны Банкир и сразу перешел к цели визита, - определенный ответ, я больше не могу ждать. Я через два месяца выхожу на Лондонскую биржу. Пять лет пахал как вол, чтобы этого добиться. Платил все налоги. Разбирался с властью, бандитами, чертом лысым. Все вытерпел и все вынес. Теперь я публичный человек, весь на виду. Банк чист, как стеклышко. Ни пылинки, ни соринки. Ты умница, ты все понимаешь. Ты мне нужна. О чувствах я уже не говорю. Мы же современные люди. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Хочешь детей, будут дети. Не тяни, умоляю тебя, решай. Скажи "да". Я жду. Сегодня, или никогда.
   - Могу себе представить, как вам нелегко пришлось, - сочувственно заметила Марья Ивановна.
   - Бедненький мой, бедненький, - в свою очередь пожалела Банкира добрая Маргоша. - Ну, ничего, скоро все будет позади. Только не надо волноваться. Стрессы очень плохо отражаются на потомстве. Ты же хочешь много маленьких пупсиков?
   - Маргоша права, - Марья Ивановна решительно взяла инициативу в свои руки. - Итак, если я вас правильно понимаю, вы делаете моей племяннице предложение руки и сердца?
   - Именно, именно, - подтвердил Банкир, - вы сразу все правильно поняли. Могу встать на колени. Вы нас благословите чем-нибудь. Все как полагается.
   - Это так неожиданно. Я же просила вчера - дай мне время подумать, - напомнила Банкиру Маргоша.
   - Ты должна понять меня, Маргоша. Нет времени, нет его, не осталось.
   - Давайте все спокойно обсудим, - предложила Марья Ивановна, - как порядочные и воспитанные люди. Вы же хотите, чтобы брак был прочным? Вам нужна семья, дом. Как говорят наши бывшие противники, достойная кредитная история.
   - С этим как раз все в порядке, - уверенно заявил Банкир, - в пресс-релизе банка не хватает только Маргоши. Уверяю вас. Ну, хорошо, давайте все обсудим. Я никуда не тороплюсь. Но только сегодня. Вы должны меня понять.
   - Вы уверены в своих чувствах? - строго спросила Банкира Марья Ивановна.
   - Уверен. Клянусь, за Маргошу вы можете не беспокоиться, - Банкир широко перекрестился, - если мало моего слова, мало клятвы перед иконой, подпишем брачный контракт.
   - Что скажешь, Маргоша? - поинтересовалась Марья Ивановна.
   - Все это как снег на голову, ты меня застал врасплох, - притворилась озадаченной Маргоша, - мы даже не успели посоветоваться. О каком контракте идет речь? Я же не цистерна кока-колы, в конце концов. Разве бумага может заменить чувства?
   - Она их закрепляет, - напомнила Марья Ивановна, - ну что же. Мне нравится ваш подход к делу. Это солидно. Как Британская империя. И обязательно венчаться в церкви и непременно визитка и цилиндр. Вот такой.
   На экране появилась фотография Марьи Ивановны с Уинстоном Черчиллем. Премьер в цилиндре и с сигарой. Марья Ивановна в строгом темном костюме в крупную полоску, белой блузке и шляпке с маленькими полями. Посередине детская коляска.
   - А я знаю, кто в коляске, - радостно воскликнула Маргоша, - это леди Диана!
  
   Нефтяник с телохранителями подошли к квартире и останавились у входной двери. Повинуясь жесту хозяина, мужчины разрядили пистолеты, передали ему обоймы. Один из телохранителей достал из кармана связку отмычек и вопросительно посмотрел на хозяина. Нефтяник кивнул, взял у него торт. Телохранитель бесшумно открыл дверь. Нефтяник решительным жестом скомандовал: "Вперед!". Оба телохранителя с пистолетами в руках неслышно, на цыпочках вошли в квартиру. За ними, стуча каблуками ковбойских сапог, прошествовал Нефтяник.
  
   Из квартиры напротив осторожно, на цыпочках, в одних носках вышла гражданка в бигуди. В руках у нее видеокамера. Убедившись, что дверь не заперта, зафиксировала этот факт на пленке и скрылась у себя в квартире.
  
   Трое новых визитеров во главе с Нефтяником появились в гостиной. Дула пистолетов были направлены на Банкира.
   Так я и думал, - громко, на всю квартиру прорычал Нефтяник, - все тут как тут и даже с перебором. Ну что же, главное вовремя. Главное, брать тепленькими! Встань, магнат недоделанный! Я твой парфюм еще на улице учуял.
   - Мальчики, - громко попросила помощи у конкурирующей организации Маргоша, - вы что там застряли? Кофе готов, наконец? Идите сюда!
   - Кто вы такой? - строго спросила Нефтяника Марья Ивановна.
   - Маргоша знает, - заявил Нефтяник, - и этот тоже. Ого, тут картишки, да еще для гаданья. Надо же, прямо малина какая-то. С виду все прилично, антиквариат, без подделки. А на самом деле - дом свиданий для богатеньких Буратино. Надеюсь, вы гадать-то хоть умеете? Вот и погадайте, сколько этому лысому жить осталось!
   - Мальчики! - хором прокричали, зовя на выручку телохранителей Банкира перепуганные Маргоша и Марья Ивановна.
   На пороге гостиной возникли, наконец, телохранители Банкира с пистолетами в руках. Мужчины с неподдельной ненавистью уставились друг на друг, держа противников на мушке. Маргоша провела рукой по лицу, хотела что-то сказать, но только устало опустилась на стул напротив Марьи Ивановны. Марья Ивановна нащупала под скатертью спасительную тревожную кнопку. Нефтяник, наконец-то, заметил на экране фотографию Марьи Ивановны с сэром Уинстоном и впился в нее изучающим взглядом.
  
   - В конце концов, что происходит? - первой пришла в себя Маргоша, - вы с ума посходили!
   - Не волнуйся, Маргоша! - постаралась успокоить девушку Марья Ивновна, - ты давненько не бывала в Москве. Тут они, видишь ли, разучились общаться по-человечески. У всех расстроенные нервы, стрессы, запустили себя до невозможности.
   - Вот уж не ожидала от вас, господа, - твердым голосом произнесла Маргоша, - возьмите себя в руки!
   - Ладно, - великодушно согласился Нефтяник, - укокошить мы его всегда успеем. Так что продолжим без нервов. Секретов, собственно, нет. Чужих людей вроде тоже. Идем дальше. Вижу, что тут все способны понять друг друга. Я, мадам, жених Маргоши, - представился Нефтяник Марье Ивановне, - у нас с ней все решено. Осталось подписать и печать поставить. Этого дебила я хорошо знаю. Вечно путается под ногами. Не обмочился, Банкир? Хлебни для храбрости из своего стакана, и поговорим. В последний раз. И чтобы я тебя больше в этой жизни не видел. А вы все-таки кто? - вопрос к Марье Ивановне. - Так, для протокола, - Нефтяник перевел взгляд с Марьи Ивановны на фотографию, словно сравнивая портрет с оригиналом.
   - Ну как ты можешь? - попыталась урезонить Нефтяника Маргоша, - что это за грубости? Ты же на самом деле такой милый. Стихи мне вчера читал, Гумилева, чуть не плакал. Возьми себя в руки. Надо выбирать выражения, не в кабаке же. Пистолеты у них, - Маргоша покосилась на охранников, - а ты еще сапоги какие-то странные не по сезону натянул, словно мы в Техасе. Это дети в ковбоев играют, а ты устроил тут Голливуд на Лубянке.
   - Вы, кстати, не изволили представиться, - напомнила Марья Ивановна. - Действительно, господа. Мы же не в Техасе. И ваши мальчики совсем не ковбои.
   - Откуда вы знаете? Вы что, там были? - требовательно спросил Нефтяник.
   - Тоже мне бином Ньютона, - рассмеялась нахалу в лицо Марья Ивановна.
  
   На экране телевизора высветилась фотография Марьи Ивановны с президентом Рональдом Рейганом. Президент в широкополой ковбойской шляпе. Марья Ивановна в такой же шляпе и ковбойке в крупную клетку с цветастым шейным платком.
   - Уж вы мне поверьте, и была и знаю, - торжествующе посмотрела на Нефтяника Марья Ивановна.
   - Это кто, вы? - Нефтяник не мог поверить своим глазам.
   - Ну конечно, я. Выгляжу неплохо, по-моему, - так вот, я и Ронни в свое время говорила, не зарывай талант в землю. Дались ему эти вонючие седла и потные шляпы. Сколько можно играть одно и то же. Пора и настоящим делом заняться. К тому же серьезные деньги делаются только в политике.
   - Позвольте уточнить, - вставил слово Банкир, - вся политика держится на банках. Деньги у нас, стало быть, и политики у нас. Вот здесь, в кулаке.
   - Чудак человек, мягко говоря, - возразил Нефтяник, - извините, дамы, чуть было не выразился натурально, по-русски, деньги делаются из нефти. Ну, из газа, в крайнем случае. А из тебя очень легко сделать решето. Никто и не заметит. Был некий Банкир - и нету. Сто других найдутся. А можно даже и не мараться. Вот закроем у тебя счета, на коленях приползешь.
   - Это мы еще посмотрим, - продолжил старый спор Банкир, - через пару месяцев я сам тебя пошлю куда подальше с твоими копейками. Тоже мне олигарх. Посадили тебя на трубу, и сиди, не высовывайся.
   - О, господи, да что же это такое, - возмутилась Маргоша, - нет, чтобы предложить даме хотя бы глоток воды. Ни один вопрос без драки решить не можете. Да спрячьте вы ваши револьверы. Что за манеры? Прикажите им сейчас же!
   - В самом деле, прекратите ссориться, молодые люди, - поддержала племянницу Марья Ивановна. - Вы же сюда не стрелять приехали. Кстати, так готов кофе, или нет? Не угодно ли вам что-нибудь выпить? Вы же видите, Маргоша совсем расстроилась.
   - Я за нее кому хочешь голову оторву, - не на шутку разошелся Нефтяник, - а этому могу и своими руками. Вот это видел? - продемонстрировал Банкиру внушительный кулак Нефтяник, - я двухпудовку по утрам полчаса верчу.
   - Ты начинаешь меня доставать, - сверкнул глазами Банкир, - держите его на мушке, глаз с него не спускайте. Ты слышал, Маргоша хочет пить. Действительно, что там у нас с кофе?
   - Остыл, наверное, - огорчилась Маргоша.
   - Ничего, пусть заварят новый, - снизил накал конфликта Банкир. - Не возражаешь? Пора сделать перерыв. Ладно, возьмите своих коллег, - приказал он телохранителям, - и научите их варить кофе. Только и умеете, что револьверами трясти. Головой надо работать, соображать.
   - И тортик захватите, - напутствовала плечистых мужчин Маргоша, - порежьте аккуратно, как раз к кофе. Вряд ли они там все поместятся, - с сомнением покачала головой девушка.
   - Мне кажется, господа, вы, наконец, остыли, - Марья Ивановна взяла инициативу на себя, - ваши счеты можете свести позднее и в другом месте. Итак, для вновь прибывшего, объясняю - я близкая родственница Маргоши и ее будущее мне не безразлично. Очень даже не безразлично. Слишком много я в нее вложила. Времени, сил и, между прочим, денег. Это вы, наверное, можете понять. Так что сядьте и успокойтесь. Кофе сейчас принесут. Ликеры и все прочее в баре. Управляться с бутылками и рюмками вы, я полагаю, умеете. Устраивайтесь, и поговорим.
  
   На улице появился участковый Володя с потертой кожаной папкой подмышкой. Володя выглядит даже моложе своих тридцати, из-под форменной фуражки выглядывает пшеничный чуб, неопределенного цвета водянистые глазки встревоженно бегают, на коротеньком носике блестят мелкие капельки пота. Подойдя к дому с рыцарем, участковый зачем-то потрогал табличку на двери бутика, проверил, заперта ли дверь, задрал голову вверх, словно ожидал увидеть что-то на крыше, еще раз осмотрелся вокруг, словно ищейка втянул ноздрями воздух и вошел в подъезд.
   Толстые стены старинного дома создавали в подъезде приятную прохладу. Володя постоял минутку, снял фуражку, вытер большим носовым платком лицо и приветливо раскланялся с пожилой дамой, спускавшейся вниз по лестнице с пушистой декоративной собачкой на руках. Поднимаясь по лестнице, вгляделся в ступеньки, не увидел ничего подозрительного, но у двери в квартиру Марьи Ивановны замер. Потрогал незапертую дверь, словно проверяя, не скрипит ли она, машинально нащупал кобуру на боку, проверил, на месте ли портативная рация. Услышав привычное неразборчивое бухтенье, поднес ее к уху, прислушался, засунул рацию обратно в нагрудный карман куртки. Повернулся к квартире напротив и закрыл ладонью увеличенный глазок. Дверь тут же открылась и появилась гражданка в бигуди. Участковый вопросительно посмотрел на нее, приложив к губам палец. Гражданка в бигуди шепотом попыталась объяснить, кто собрался в квартире Марьи Ивановны. Участковый сделал успокаивающий жест, развернулся и скрылся в квартире Марьи Ивановны, со стуком закрыв за собой входную дверь.
   Решительными шагами Володя вошел в гостиную. - По вашему приказанию прибыл! - доложил он Марье Ивановне, не обращая внимания на пристутствующих.
   - Присаживайтесь, Володенька, будьте как дома. Вот сюда, - приветливо улыбнулась Марья Ивановна, - хотите кофе? Сейчас подадут.
   - Как это мило с вашей стороны, - защебетала Маргоша, - что вы заглянули, а можно, и я буду вас Володей называть? Главное, вы очень вовремя. А пистолет у вас есть?
   - Это что еще за чучело? - поинтересовался Нефтяник. - Мы так не договаривались. Кто его сюда вызвал?
   - Вы действительно из полиции? - пристально посмотрел на лейтенанта Банкир. - Позвольте удостоверение посмотреть.
   - Да плевать я хотел на его пукалку, - продолжал кипятиться Нефтяник, - а корочек таких тебе за сто баксов целую кучу в любом подземном переходе понаделают. Не отличишь.
   - Не обращайте на них внимания, Володенька, - настойчиво усаживала участкового к столу Марья Ивановна, - некоторые молодые люди в наши дни очень дурно воспитаны. Володя, между прочим, друг дома, - обратилась Марья Ивановна к друзьям-соперникам, - и наш участковый, - добавила хозяйка со значением в голосе.
   - Мы вам сейчас все объясним, Володя. Вы должны нам помочь. Обязательно-обязательно, - продолжала строить глазки молодому полицейскому Маргоша.
  
   Участковый молча достал из папки несколько листков бумаги и авторучку и вопросительно посмотрел на Марью Ивановну.
   - Мы, кажется, договорились, что у нас семейный разговор, - вежливо, но твердо заявил Банкир.
   - Что ты сказал, лысый недоносок? Семейный? - Нефтяник с ненавистью посмотрел на соперника.
   - В некотором роде он прав, - поддержала Банкира Марья Ивановна, - скорее всего, правда, кому-то из вас придется ограничиться ролью свидетеля. На мой взгляд, тоже вполне почетная роль. И даже благородная.
   - Так кто тут свидетель? - заинтересовался участковый, - и кто потерпевший? Марья Ивановна, давайте по порядку.
   - Конечно, Володенька, одну минуту, - с готовностью попыталась ответить Марья Ивановна.
   - Марья Ивановна сейчас все расскажет, - поддержала тетушку Маргоша.
   - Все же присутствие полиции мне кажется излишним, - вмешался Банкир, - не правда ли, Маргоша? И дело у нас, я на этом настаиваю, практически семейное. Лейтенант может, конечно, получить за труды, без вопросов. Вот тут как раз в конверте. Вполне достаточно, как и положено, в соответствии с чином.
   - Я же говорил, - повысил голос Нефтяник, - вы только посмотрите на него. Это же клиника. Он идиот. Да этого задохлика дешевле грохнуть! Раз плюнуть! Сколько там в конверте?
   - Достаточно, чтобы ты удавился, жмот, - грубо оборвал Нефтяника Банкир, - привык все горлом решать. Тут тебе не тундра.
   - Положите конверт вот сюда, гражданин, на стол, - строго приказал участковый, - для начала имеем следующую статью. Слушайте внимательно. Дача взятки должностному лицу при исполнении. В особо крупном размере. До восьми лет. Не советую усугублять угрозами применения силы. Это к вам относится, - Володя строго посмотрел на покрасневшего от злости Нефтяника.
   - А можно, Володя, чтобы без права переписки? - поинтересовалась Марья Ивановна, - это было бы просто великолепно. Как в старые добрые времена.
   - У них теперь, Марья Ивановна, - заметил полицейский, - у всех мобильники с адвокатами. И кодекс теперь другой.
   - И верно, я как-то не подумала, - признала ошибку пристыженная Марья Ивановна.
   - Шутки в сторону, - прорычал Нефтяник, - я его своими руками задушу!
   - Ты с ума сошел, - попыталась успокоить Нефтяника Маргоша, - я сразу заметила, ты сегодня не в себе. Тебя же так дети любят. Хочешь валерьянки?
   - Теперь сами видите, что это за человек, - с торжеством в голосе произнес Банкир, - я тебя, Маргоша, предупреждал. Что же делать, если он слов не понимает? Ни на каком языке. Тут без пистолета никак.
   - В моем доме этого не будет! - повысила голос Марья Ивановна. - Имейте в виду - нервы нужно держать в узде! Всегда, в любых обстоятельствах. Слава Богу, есть с кого брать пример.
   На экране телевизора появилась фотография Марьи Ивановны с Феликсом Дзержинским. Железный Феликс кутался от холода в длинную кавалерийскую шинель с поднятым воротником, Марья Ивановна в изящной вязаной кофточке и меховой шапочке-кубанке.
   - Вот полюбуйтесь, - Марья Ивановна показала указательным пальцем на Дзержинского, одновременно демонстрируя огромный старинный перстень с бирюзой, - его, между прочим, подарок. Утверждал, что фамильное, из Дзержиново. Так себе был, между нами, человечек, а нервы железные. Кстати, без охраны ходил.
   - Это что, вы? - начал, наконец, что-то соображать Нефтяник. Как вы сказали, вас зовут? Марья Ивановна? Но ведь так долго не живут. Особенно с такими знакомыми.
   - Ошибаетесь, - улыбнулась Марья Ивановна - еще как живут. Разве не похожа? Это как себя вести. Ах, это вы, наверное, о нем? Ничего особенного, чахотка.
   - А ты - дом свиданий, малина, - с укоризной произнес Банкир, - тут такие люди! И ты, со своим рылом. Тоже мне, нефтяной магнат - вырядился, парик купил! Говорю тебе - меси грязь в своем Уренгое, или как его там, и в большой город ни ногой!
   - Ну не ссорьтесь, мальчики, - примиряще произнесла Маргоша, - и выбирайте выражения. Пора уже успокоиться. Марина же вам сказала, Володенька - друг дома. Просто так он никого сажать не будет. Даже за деньги.
   - Извини, Маргоша, - развел руками, демонстрируя приличное воспитание, Банкир, - он меня достал. Давно уже. Терпеть не могу дикарей.
   - Поговори у меня! - больше по инерции прорычал Нефтяник.
   - Успокойтесь, граждане, - вмешался в разговор участковый, - мешаете работать. Марья Ивановна, порядок требует. Что с ними делать-то? Протокол составить, отпустить, или в отделение? В обезьяннике с бомжами живо остынут.
   - Нет уж, этот боец тут точно лишний, - снова начал заводиться Нефтяник. Сейчас будет тебе протокол! Храбрый выискался! Вот только свистну.
   - Теперь у тебя денег точно не будет. Кто же в помещении свистит, - резонно заметил Банкир.
   - Сейчас, сейчас, уже наливаем, - хором отозвались на шум голосов в гостиной телохранители, - и сливки тут на кухне нашли! Может быть, капучино сделать?
   - Заставь дураков Богу молиться! Быстро все сюда! - отдал команду Нефтяник.
  
   В гостиную, толкаясь в дверях, набились озадаченные телохранители. Растерянно уставились на хозяев, не зная, что предпринять. Увидев милиционера в форме, переглянулись. И все-таки охранники Нефтяника решились, направили стволы на Банкира. Телохранители Банкира тоже достали оружие.
  
   - Бабушка, надо что-то делать! - испуганная Маргоша совсем запуталась в родственных терминах, - они же поубивают друг друга. А вы, Володя, не сидите сиднем, вы же власть, вы в погонах.
   - Не волнуйся, Маргоша, - Марья Ивановная не потеряла выдержки, - через минуту их станет меньше. Выживает сильнейший.
   - Да не банкира, его потом, - покраснел от досады Нефтяник, - сначала этого вот петушка в погонах вынесите!
   - Никакой пальбы, - повысил голос Банкир, - никакой крови и уголовщины! У меня репутация. Это вам не нефть с газом. Это банк! Это имя!
  
   Участковый, как ни в чем не бывало, продолжал что-то старательно писать. Рация негромко и неразборчиво бухтела ему в ухо.
   Марья Ивановна резко поднялась из-за стола: - Все, господа хорошие, дебаты закончены! Заседание закрывается! Раз по-хорошему не умеете, будет вам по-другому! Айн-цвай-драй! Руки в гору!
   Марья Ивановна вытянула вверх правую руку с зажатой в кулаке гранатой-лимонкой. Левой рукой, так, чтобы всем было видно, выдернула кольцо. Маргоша от удивления потеряла дар речи. Володя отложил в сторону исписанный лист, спокойно продолжил что-то писать на следующем. Банкир в обмороке осел в своем кресле. Нефтяник с неподдельным восхищением посмотрел на Марью Ивановну и медленно поднял вверх руки. Его примеру последовали и все телохранители.
  
   Из своей квартиры на цыпочках вышла гражданка в бигуди и внимательно прислушалась, оттопырив ухо, к происходящему в квартире напротив. Достала из кармана халата мобильный телефон, набрала номер.
   - Срочно, запишите адрес, - затараторила гражданка в бигуди, прикрыв рот ладошкой, - захват заложников. Полицейского тоже. Нашего участкового. Захватчиков шестеро. Все вооружены. В квартире две женщины. Жду. - Телевидение? - гражданка в бигуди уже говорила со следующим абонентом, - захват заложников! Террористы славянской внешности, шестеро. У них в руках две женщины и участковый. Не забудьте гонорар. Я в квартире напротив. Жду. Пленка за дополнительную плату.
  
   - Слушать сюда! - скомандовала Марья Ивановна, - Маргоша, плесни ему в лицо водичкой. Не жалей, лей прямо на лысину. Покойники нам пока не нужны.
   - Здесь лед! - растерялась напуганная Маргоша.
   - Неважно, что лед. Небось, не простудится. Ага, приходит в себя. Молодец, крепкий парень, жить будет долго. Теперь ступай на кухню и принеси аптечку. Может понадобиться.
   - Пистолетики ваши положите, граждане, - ровным голосом, не отрываясь от свой писанины, предложил телохранителям участковый, - будьте любезны. Вот сюда, где конверт.
   - Свободны, - продолжила распоряжаться Марья Ивановна, - вы нам больше не понадобитесь. В подъезд не соваться. Прыгайте через кухонное окно. Аккуратненько, стекла не выбейте. По одному. Там невысоко. Заодно потренируетесь. И дворами, дворами.
   - Не возражаю, - подтвердил учасковый, - свободны. Пистолетики, конечно, пробьем по базе. Изучим в лаборатории. Отстреляем. Все как положено. Так что не прощаюсь. Гуляйте пока.
   - До свидания, мальчики! - сделала телохранителям ручкой вежливая Маргоша.
   - Убирайтесь с глаз долой! Дармоеды, так вашу растак, - это Нефтяник.
   - В понедельник получите расчет, - попрощался со своими охранниками Банкир.
   - Бабушка, ты не устала так стоять? Какая ты храбрая! - восхитилась Маргоша.
   - Есть с кого брать пример, - отозвалась Марья Ивановна, - и как тебе не стыдно, ну сколько раз говорить - не бабушка, не бабушка! Сама не ожидала, - рассмеялась Марья Ивановна, - есть еще порох в пороховницах. Да уж, такое не забывается.
   На экране появилась цветная фотография Марьи Ивановны с маршалом Георгием Жуковым. Маршал в фуражке и кителе с тремя звездами Героя Советского Союза сидит за рулем любимого походного "Виллиса", рядом на пассажирском сиденье Марья Ивановна в красноармейской гимнастерке, пилотке и с фляжкой в руке.
   - Вот это да! - воскликнул пораженный Нефтяник, - ну вы даете! Взвейтесь, соколы, орлами! Похоже, это Берлинская операция. А вы тут картишками балуетесь. Небось, за копейки. Цены себе не знаете. Вам надо армиями командовать.
   - Простите, пожалуйста, - вежливо осведомился пришедший в себя Банкир, - у вас, наверное, рука затекла.
   - Вы правы, не лучшая поза, - согласилась Марья Ивановна, - ничего, отойдет. Маргоша, подай мне, пожалуйста, чистый стаканчик.
   - Позвольте мне за вами поухаживать, - подсуетился Нефтяник, - я сам, сейчас, вот только салфеточкой протру.
   - Спасибо, вы очень любезны, - поблагодарила новоявленного джентельмена Марья Ивановна, - нет, воды не надо. Я же сказала, чистый стаканчик. Очень вам признательна.
   - К вашим услугам, - рассыпался в любезностях Нефтяник, - вы просто восхитительны.
  
   Марья Ивановна медленно опустила руку. Теперь видно, что это муляж, фляга в форме гранаты. Марья Ивановна отвинтила пробку, налила в поданный Нефтяником бокал на два пальца бесцветной жидкости, залпом выпила и с шумом выдохнула воздух.
   - Закусить не желаете? - предложил Нефтяник.
   - Если только в хорошей компании, - отозвалась Марья Ивановна.
   - Вы бы лучше прощения попросили, - укорила беспокойных гостей Маргоша.
   - Давайте, я в магазин сбегаю, - предложил свои услуги Банкир, - я мигом.
   - Всем оставаться на местах, - поднял взгляд от бумаги Володя.
  
   Нефтяник любезно пододвнул Марье Ивановне кресло. Дама поблагодарила его усталой улыбкой.
   - Хотите, я на колени встану? - неожиданно предложил Нефтяник, - такая женщина!
   - Что же делать, что делать? - никак не могла придти в себя Маргоша.
   - Дай мне руку, Маргоша, - попросил соскучившийся по женской ласке Банкир, - видишь, мне уже совсем хорошо.
   - Ты еще не закончил, Володя? - спросила участкового Марья Ивановна.
   - Сейчас, Марья Ивановна, две странички осталось.
   - Если не секрет, мадам, - полюбопытствовал Нефтяник, - кто вас научил таким штучкам?
   - Вы очень невнимательны. И самонадеянны, - небрежно выговорила Нефтянику Марья Ивановна, - разуйте глаза, молодой человек.
   На экране засветилась фотография улыбающейся Марьи Ивановны в обнимку с Че Геварой. Оба в пятнистых маскировочных куртках, бейсболках защитного цвета и с огромными сигарами в руках
  
   У бутика из резко затормозившего автомобиля с крупной надписью "Телевидение" выскочили ведущая теленовостей с микрофоном в руке и оператор с телекамерой. Ведущая отрывисто скомандовала что-то оператору, на камере загорелась красная лампочка.
   - Мы ведем наш репортаж в прямом эфире из центра Москвы, - объявила ведущая, - это экстренное включение. За моей спиной дом, в одной из квартир здесь полчаса назад произошел захват заложников. По данным наших источников, террористов - шестеро. Преступники вооружены до зубов. В заложниках две женщины и полицейский. Сейчас мои коллеги устанавливают их данные. Требования террористов неизвестны. Мы будем выходить в эфир по мере развития событий. Не выключайте ваши телеприемники.
  
   У дома с рыцарем появились еще двое журналистов - корреспондент известного иностранного радио с микрофоном в руке и звукооператор с магнитофоном. Одновременно с ними из внедорожника выскочили четверо омоновцев в пятнистой форме, с автоматами и в масках. Корреспондент начал репортаж:
   - Уважаемые дамы и господа, наша радиостанция, - в голосе корреспондента отчетливо слышался легкий акцент, - как всегда, в центре событий. Захват заложников в самом сердце российской столицы еще раз свидетельствует о слабости режима. Кремль не контролирует ситуацию. Есть данные, что действия террористов тщательно спланированы. Пока мы не знаем, что намерены предпринять власти. Москвичам советуют не покидать домов. Для поездок выбирать объездные пути. В центре города уже возникла гигантская пробка. Люди в застрявших автомобилях страдают от голода и жажды. Скорая помощь не может пробиться к нуждающимся. Несмотря на жесткую цензуру и давление на свободную прессу, мы будем продолжать информировать вас о ходе очередной драмы. Необходимо подчеркнуть, трагедия разворачивается всего в двух шагах от печально знаменитой штаб-квартиры ВЧК-КГБ. Мы снова выйдем в эфир буквально через несколько минут.
  
   Омоновцы некотое время вслушивались в слова ведущего. Потом занялись своим делом. Проверили, заперта ли дверь "Шан-де-Флер", внимательно рассмотрели печать. Натянули пеструю пластиковую ленту, огородив ею тротуар у бутика и подъезда. Двое заблокировали дверь подъезда.
   Из квартиры напротив появилась гражданка в бигуди, спустилась к входной двери, попыталась выглянуть на улицу. Омоновцы решительным жестом вернули ее обратно в подъезд. Гражданка в бигуди поднялась на свою площадку, прислушалась, потрогала ручку двери квартиры Марьи Ивановны. Дверь оказалась запертой. Гражданка в бигуди скрылась в своей квартире.
  
   - Надо же, и мне тяпнуть захотелось, - признался Нефтяник,- как это у вас аппетитно получилось. Вот ведь правильно люди говорят - талант не пропьешь.
   - Мариночку сам Станиславский хвалил, - с гордостью заявила Маргоша.
   Банкир аккуратно, стараясь не пролить ни капли, наполовину наполнил хрустальный стакан и подал коллеге: - Вполне качественное виски. Может, льда положить?
   - У нас не принято, - кивком поблагодарил Нефтяник, - мы люди простые. После первой не закусываем. Вы, мадам, резко изменили ситуацию. Кстати, как все же вас по батюшке?
   - Марья Ивановна, - ответила за тетушку Маргоша.
   - Очень приятно, - Нефтяник привстал со стаканом в руке и вежливо поклонился, - замечательное имя. Можно я вас Мариной буду называть?
   - Не надо гнать лошадей, - охладила пыл нетерпеливого Нефтяника Марья Ивановна, - мы, кажется, на брудершафт еще не пили.
   - Так давайте, - предложил Нефтяник, - за чем дело стало. У нас на Северах хорошего человека за сто километров видно. И сразу на "ты". У нас там банков нету.
   - Что это с ним? - Банкир не верил своим глазам, - у меня, кажется провал в памяти. Может быть, кто-то мне объяснит?
   - Ничего особенного, - успокоила Банкира Марья Ивановна, - мы с Семеном Михайловичем Буденным еще и не таких жеребцов объезжали, - кстати, позвольте вам напомнить, около часа назад вы изволили предложить Маргоше руку и сердце.
   - И я была почти готова ответить согласием, - откликнулась Маргоша, - правда-правда.
   - Теперь припоминаю, - Банкир вытер платком вспотевший голый череп, - потом, как всегда, вмешался этот трубопровод и все испортил.
   - Но, но, полегче, - Нефтянику все же не хотелось продолжать дальше старую свару, - выбирай выражения. Не умеешь ты работать с клиентом. Рановато на Лондонскую биржу собрался. Ладно, шучу. Пока ты валялся в несознанке и косил под слабонервного, кое-что изменилось.
   - Тихо, граждане, не шумите! - Володя вслушался в бухтенье из рации, - не мешайте работать! И не забывайте, я при исполнении.
   - Конечно, конечно, Володенька, - постаралась успокоить Марья Ивановна участкового, - итак, господа, вернемся к теме нашего разговора.
   - Что ты решила, Маргоша? - настойчиво спросил девушку Банкир, - уверяю, меня ничего не остановит. Нужно только твое слово. Одно слово - "да". Сразу станет ясно, кто здесь лишний.
   - Лишних здесь нет, - возразил Нефтяник, - если вот только этот приятель в мундире. Но даже он может пригодиться. Скажите, дорогая, ваши замечательные фотографии случайно не смонтированы?
   - Как вы могли подумать? - возмутилась Марья Ивановна, - это моя жизнь.
   - Моя тетушка - не человек, легенда, - не терпящим возражений тоном заявила Маргоша.
   - Так я и думал, - Нефтяник восхищенно посмотрел на Марью Ивановну. Легенда - это то, чего нам всем не хватает. А героическая легенда, так и вообще просто супер. Это - удвоение всего, чего хочешь за полгода. Улет, а не капитализация!
   - Маргоша, я жду! - напомнил о себе Банкир.
   - Потерпи еще немного, милый, - попросила Маргоша, - тебе вредно волноваться. Ты и так пережил серьезный стресс.
   - Кстати, Маргоша, пощупай ему на всякий случай пульс, - посоветовала Марья Ивановна.
   - Не обращайте на него внимания, - опять вмешался неугомонный Нефтяник, - это он притворяется. На публику работает. На жалость бьет, раз умом не вышел. Вышибает из Маргоши слезу.
   - Какой ты все-таки жестокий, - укорила Нефтяника Маргоша, - у человека нервы. Он просто чувствительный, вот и все.
   - Трудности закаляют, - настаивал на своем Нефтяник, - вот я, например, зимой обязательно в прорубь, летом - в тайгу.
   - В самом деле? - Марья Ивановна пристально посмотрела на Нефтяника, - вы настоящий мужчина!
   - Но там же комары! - удивилась Маргоша.
   - Ничего, - успокоил девушку Нефтяник, - когда тайга горит, комары разлетаются.
   - Ну, и шутки у тебя! - притворно возмутилась Маргоша.
   - Я в полном порядке, - подал голос Банкир, - в здравом уме и памяти. Дееспособен. Мне нужен ответ. Да не бойтесь вы этого типа. Без своих бандитов он никто.
   Маргоша взглядом приказала Банкиру помолчать и, глядя на стрелку старинных настенных часов, беззвучно шевеля очаровательными губками, отсчитывала пульс.
   - Спасибо, Маргоша, - расчувствовался Банкир, - какая у тебя нежная и легкая рука.
   - Прекрати ты, наконец, сюсюкать, банкир, - не унимался Нефтяник, - вспомни, что на тебе штаны, а не юбка. Ты же мужчина, а не мешок с пиастрами. Секи ситуацию!
  
   Володя вынул из нагрудного кармана рацию и что-то тихо произнес в микрофон. Все внимательно прислушались, но слов разобрать было невозможно, словно участковый говорил не по-русски. По ходу разговора полицейский несколько раз утвердительно кивнул, потом отреагировал на слова собеседника ничего незначащими междометиями: "Ну да, ну да, ага, ага, все понял". Закончив разговор, вернул рацию в карман, сдвинул фуражку на затылок, тщательно разложил исписанные листочки бумаги на две аккуратные кучки и с удовлетворением от проделанной работы оглядел присутствующих.
  
   - Марина, вы позволите скачать это фото? - попросил разрешения Нефтяник, - я потом распечатаю покрупнее, в плакатном формате, и у себя в кабинете повешу. На самом видном месте.
   - Извольте, - не стала возражать Марья Ивановна, от добрых знакомых у меня нет секретов.
   Интерес Нефтяника был вполне объясним - во весь экран высветилась фотография Марьи Ивановны с принцем Фейсалом-ибн-Саудом. Принц, улыбаясь в объектив, держал в руках поводья стоявшего на коленях верблюда. На спине корабля пустыни в поместительном кожаном седле удобно устроилась Марья Ивановна в бедуинском бурнусе и традиционном головном платке в красную клеточку.
  
   - Даайте новости посмотрим, - предложила Маргоша, - в Англии все каждый час обязательно смотрят новости. Марья Ивановна переключила телевизор на выпуск новостей. На экране возникла покосившаяся знакомая вывеска бутика "Шан-де-Флер". Было отчетливо видно, как омоновцы ломиком вскрыли дверь магазина и вошли внутрь, предварительно сделав знак одному из своих товарищей покинуть пост у подъезда и охранять вход в бутик. Все в гостиной, кроме Володи, внимательно прислушались к взволнованному голосу телеведущей.
   - Мы снова в эфире с чрезвычайным сообщением. Ситуация с заложниками на этот час практически не изменилась. Из захваченной террористами квартиры не доносится ни звука. Никаких требований не поступало. Дом оцеплен ОМОНом. Эвакуация жителей еще не началась. В дом никого не впускают и не выпускают. Рядом расположились пожарные расчеты и кареты скорой помощи. По всей видимости, штурм все же готовится. По нашим сведениям, в настоящее время идут телефонные переговоры с террористами. Будем надеяться на лучшее. Главное - избежать жертв среди заложников. Мы снова выйдем в эфир примерно через двадцать минут.
   Одновременно с телеведущей продолжал свой репортаж радиокорреспондент с акцентом. В ходе репортажа он с усилием напялил на голову армейскую каску натовского образца с белыми латинскими буквами U.N.
   - Власти приступили к первой фазе операции. Вооруженные до зубов спецназовцы проникли в помещение на первом этаже дома. Здесь расположен популярный у состоятельных москвичей бутик. Предположительно, над ним и находится квартира, захваченная террористами. Возможно, они уже расправились с заложниками. Известно, что российские власти никогда не считаются с человеческими жертвами. Возможно, дом вместе с жильцами просто взорвут. Это значит, что погибнут десятки ни в чем не повинных людей. Такова сегодняшняя российская реальность. Власть не привыкла вести переговоры. Ее ставка - это грубая сила. Ваш корреспондент будет оставаться в эфире до последней возможности...
  
   - Посмотрите! - повысила голос пораженная Маргоша, показывая пальцем на экран телевизора, - там, в телевизоре, это же наш дом!
   - Точно, - подтвердил Нефтяник, - там какие-то люди, вроде ОМОНа, с оружием. Так и думал, подстава. Это ты им настучал, ментяра?
   - В самом деле, непорядочно с вашей стороны, - укорил Володю Банкир, - мы, можно сказать, с открытой душой, а вы?
   - Присядьте, гражданин, и успокойтесь, - ровным голосом ответил на обвинение Нефтяника участковый и сделал вывод, - пистолетики я на всякий случай уберу. Больно вы горячий. Девушка, можно мне бинтика? - попросил Маргошу Володя.
   Стараясь не стереть отпечатки пальцев, Володя обернул рукоятки пистолетов бинтом, убрал оружие в свою папку, а папку положил под стол себе в ноги.
  
   - На нас действительно кто-то настучал, - продолжал беспокоиться Банкир, - тут дьявольски тонкая интрига. При этом очень хитроумная. Не иначе конкуренты. Нужно срочно что-то предпринимать. Только прессы еще не хватало. Это скандал на весь мир!
   - Запомните раз и навсегда, - Марья Ивановна помахала длинным указательным пальцем с чекистским кольцом перед носом нервного Банкира, - в этих стенах стукачей нет! Вы вообще, помните, зачем вы сюда приехали?
   - Конечно, - без запинки ответил Банкир, - за Маргошей. Слово банкира - золотое слово. Я от своего не отступаюсь. Если бы не эта нефтяная вышка, мы бы уже шампанское пили.
   - Нас тут всех через пять минут положат, - мрачно предрек Нефтяник, - не разбираясь, кто жених, а кто невеста. Эх, елки-палки, как же не хочется уходить на тот свет холостым!
   - Так за чем же, гражданин, дело стало? - строго спросил полицейский, - может, на обручальное кольцо не хватает? Вот тут, в конверте, кое-какая мелочь завалялась. И, кстати, патроны из пистолетов куда делись?
   - Это мои деньги! Не смейте их трогать! - возмутился Банкир. - Какие еще патроны?
   - Тебе патроны давать опасно. Молод еще, - Нефтяник свысока помотрел на щупленького Володю, - свои надо иметь.
   - Какой вы, однако, жадный, - заметила Маргоша Банкиру, - речь идет о жизни и смерти, а вы копейки считаете. И в самом деле, с вами без брачного контракта не обойтись. Иначе потом будешь локти кусать.
   - Вот это верно! - глядя на унижение соперника, Нефтяник довольно потер руки, - с ним иначе нельзя. Марина, вы чувствуете разницу?
   - А с вами можно? - с ехидцей в голосе спросила Маргоша Нефтяника.
   - Это все слова, - огласила приговор Марья Ивановна, - настоящий мужчина проверяется в чрезвычайных обстоятельствах.
   - Так проверьте, - с готовностью предложил Нефтяник, - за чем дело стало? Да разве не видно, что я - настоящий мужик! Я ближе к природе. Я натуральным воздухом дышу. Обязательно вас в тундру свожу. У меня чувства, а не калькулятор. Марина, дорогая, позвольте вам сказать...
   - У дома опять что-то происходит! - забил тревогу обеспокоенный картинкой на экране Банкир, - они там в магазине что-то делают.
   - Да не паникуйте вы! - попытался успокоить публику участковый и строго посмотрел на Нгефтяника и Банкира, - все идет по плану. Люди работают, выполняют задачу. Вы свои проблемы решайте. А патроны все-таки сдайте. По-хорошему. Иначе сами знаете. Незаконное хранение оружия.
   Переглянувшись, соперники вынули из карманов обоймы с патронами, вручили их настырному участковому.
  
   Трое омоновцев начали выносить из бутика "Шан-де-Флер" коробки с фирменными надписями, оргтехнику, что-то еще, упакованное в черные пластиковые мешки. Было видно, как они передают груз в руки, протянутые с платформы грузовика. Маргоша сделала звук телевизора погромче.
  
   - Мы снова в прямом эфире с экстренным выпуском новостей. Напоминаю, мы ведем прямой репортаж от дома в центре Москвы, где произошел захват заложников. Подготовка к штурму квартиры, в которой засели террористы, вступает в решающую фазу. Представители спецслужб закончили освобождать помещение, находящееся под квартирой с заложниками. Возможно, именно отсюда они попытаются проникнуть в квартиру наверху. Судя по всему, попытки договориться с террористами успеха не имели. О судьбе заложников тоже пока ничего не известно. Нам остается надеяться на лучшее. И на опыт наших спецслужб. Спасибо всем, кто позвонил в нашу центральную студию и пожелал успеха в проведении операции. А также тем, кто беспокоится за заложников и нашу безопасность. Мы все здесь будем выполнять свой долг до конца. Следите за новостями.
  
   - Мы продолжаем вести репортаж из центра Москвы, - донесся из кухни, где был включен радиоприемник, голос с акцентом. - Напоминаю, час назад здесь разыгралась очередная трагедия. В городе, нашпигованном полицией и спецслужбами, среди бела дня захвачены заложники. Им угрожает смертельная опасность. О планах террористов на этот час ничего не известно. Насколько можно судить, специальное подразделение начало подготовку к штурму. Пока что нашей работе никто не препятствует. Официальные лица происходящее не комментируют. Телефоны властей молчат. Так что о планах террористов и судьбе заложников можно только догадываться. В любом случае, ситуация накалена до предела и кровавая трагедия может разразиться в любую минуту. Мы останемся здесь до последней возможности. Следите за нашими выпусками.
  
   Из квартиры напротив вышла гражданка в бигуди с видеокамерой в руках. Приложила ухо к двери квартиры Марьи Ивановны, затем осторожно спустилась к выходу из подъезда и приоткрыла дверь. Омоновец приказал ей вернуться в подъезд. Гражданка в бигуди, не обращая на его энергичные жесты никакого внимания, поманила пальцем телеведущую, получила несколько зеленых бумажек, тщательно спрятала их на груди под халатом и скрылась в подъезде.
   С прогулки вернулась дама с собачкой на руках. Омоновец приподнял пластиковую ленту, галантно распахнул дверь подъезда. Дама благодарно улыбнулась и прошествовала к лифту.
  
   - Ментовка права, - громко заявил Нефтяник, - у них там свои проблемы, у нас свои. Марья Ивановна, моя дальнейшая жизнь без вас невозможна! У меня огромные планы. Мы с вами вместе горы свернем!
   - А он сообразительный, не правда ли? - заметила Маргоша.
   - В нефтянке иначе нельзя, - на тему черного золота Нефтяник был готов распространяться часами, - там раздумывать некогда, кто опоздал, то проиграл. Вы что думаете, мне миллионы по наследству достались? Вот этими самыми руками сделал.
   - Мне кажется, вы горячитесь, - мягко отвела предложение Марья Ивановна, - переволновались, наверное. Или выпили лишнее. Жили же вы как-то до этого. Холостая жизнь тоже имеет свои прелести.
   - Верно-верно, как всегда, заливает, - поддержал Марью Ивановну Банкир, - они там привыкли с нефтью мухлевать. Какие могут быть у трубы чувства? С другой стороны, без денег не только чувств, жизни не бывает. Еще Чехов говорил, давным-давно. Но деньги у него, впрочем, есть. Я его счета знаю, тут он не врет, - не стал грешить против истины Банкир.
   - Подождите, дайте человеку высказаться, - вступилась за Нефтяника добрая Маргоша. - Он, конечно, не красноречив, но этого и не требуется. Он же не поэт, в конце концов.
   - Продолжайте, я вас слушаю, - согласилась Марья Ивановна.
   - Тут и без карт все ясно. Вы - моя судьба, - опасаясь, как бы его снова не перебили, Нефтяник повысил голос, - считайте, что это любовь с первого взгляда. Тут все как в жизни, ищешь годами в тайге, мерзнешь, голодаешь, и вдруг - забил фонтан. С черным золотом. Свершилось!
   - Как романтично! - восхитилась Маргоша, - а ты, оказывается, все-таки поэт. А вчера говорил, что это не твои стихи. Есть в нем, как говорится, что-то эдакое, надо только внимательно приглядеться, может быть, потерпеть иногда. Правда, Мариночка? Как все хорошо складывается!
   - Да он и сам себя не знает, - вступился за конкурента подобревший Банкир, - это он с виду такой грубый. Способ защиты такой. Сирота, что поделаешь. А так - вполне нормальный человек. Даже благотворительностью занимается. Детям помогает.
   - Марья Ивановна, Мариночка, у нас мало времени, - продолжал умолять свою избранницу Нефтяник, - но у нас все впереди. Ответьте мне согласием сейчас, сию секунду.
   - Маргоша, ты принимаешь предложение этого джентльмена? - Марья Ивановна указала на Банкира.
   - Да. Но сначала брачный контракт, потом все остальное, - тут уж Маргоша была непреклонна.
   - Текст готов, - сообщил участковый Володя, - в двух экземплярах. Осталось проставить имена, число и найти двух свидетелей. Один в моем лице уже есть. А я, между прочим, при исполнении. Извольте ознакомиться.
   - А еще комплект у тебя не найдется? - поинтересовался Нефтяник. - Ты что-то там больно долго каракули разводил.
   - А как же, найдется, - охотно подтведил Володя, - действительно, никогда столько не писал. Марья Ивановна, пора покупать компьютер. У меня рука отсохла.
   - Купим, Володенька, купим. Теперь много чего придется покупать, - пообещала участковому Марья Ивановна.
   - Готов подписать не глядя! - во всеуслышанье заявил Нефтяник.
   - Я тоже. Впервые в жизни не хочу читать документ, - присоединился к нему Банкир.
   - Ты не заболел? - озабоченно наклонился к коллеге Нефтяник, - дай я тебе лоб пощупаю.
   - А я все-таки внимательно почитаю, - Маргоша взяла у любезного участкового листки с брачным договором.
   - Минуточку, граждане, что-то там пошло не по плану, - попросил всех замолчать Володя, всмотревшись в экран телевизора и поднеся к уху бухтящую рацию, - первый, первый, я восемнадцатый! Прием!
  
   Омоновцы закончили грузить имущество магазина, микроавтобус тут же отъехал от приметого дома с рыцарем. В руках у омоновцев появилась раскладная лестница. Вытянув ее на нужную высоту, они стали тщательно прилаживать верхние ступеньки к подоконнику квартиры Марьи Ивановны.
   - До штурма остались считанные минуты, - вещал телевизор взволнованным женским голосом. Бойцы спецназа намерены проникнуть в помещение, где находятся террористы и их жертвы. Возможно, нам сейчас придется уйти в укрытие. Я все же постараюсь оставаться в эфире. Телеведущей вторил иностранный коллега: - Мы снова ведем репортаж из центра Москвы. Ситуация с заложниками до сих пор не разрешилась. Чувствуется, что приближается развязка. И она, без сомнения, будет кровавой. Спецслужбы изготовились к штурму. Повторяю, мы будем вести репортаж до последней возможности. Оставайтесь с нами.
  
   - Марья Ивановна, нужно им знак какой-нибудь подать, - не на шутку встревожился участковый.
   - Зачем? Они что, собираются лезть сюда, к нам?
   - Какой ужас! - встревожилась Маргоша, - Володя, сделайте что-нибудь. На вас же мундир. Остановите их! Встаньте в форме на подоконник.
   - Не могу, я участковый, - обозначил пределы своей компетенции Володя.
   - Может быть, им денег дать? - предложил привычный вариант Банкир.
   - Отстань ты со своими деньгами, - отмахнулся от Банкира Нефтяник и потребовал от Володи: - Верните нам пистолеты и патроны. Я охотник. На медведя в одиночку ходил. Я умею стрелять с двух рук.
   - Ты с ума сошел! - попыталась остановить Нефтяника Маргоша.
   - Это ни к чему, дорогой, - Марья Ивановна, в отличие от остальных, держалась абсолютно спокойно, - сейчас что-нибудь придумаем. Ага, есть! Маргоша, быстренько собери карты, и переставь пепельницу. Володя, забери свою ручку, бумагу, конверт. Помогите мне кто-нибудь!
  
   Марья Ивановна и Нефтяник дружно взяли тяжелую бархатную скатерть за два конца и перевернули. На лицах присутствующих застыло изумление. Скатерть оказалась знаменем с гербом СССР и вышитой золотыми буквами надписью "Пролетарии всех стран, соединяйтесь!".
  
   - Надо же! Это музейный экспонат! - восхитился пораженный Банкир, - с ним, наверное, по Красной площади ходили.
   - А вы как думали, здесь все без подделки, - торжествующе заявила Маргоша, - это вам не граждан облапошивать..
   - Вот тут есть два кольца, видите? - скомандовала Марья Ивановна Нефтянику и попросила Володю: - откиньте, мой мальчик, пожалуйста, занавесочки в сторону.
   - Есть, сделано, - доложил Володя, - то, что надо, Марья Ивановна.
   - Эх, жалко, древко некогда искать, - посетовала Марья Ивановна, - ничего, там повыше, два крюка есть. Кольца на крюки, лицом к улице. Пусть теперь попробуют сунуться! Запевай!
   - Что-нибудь пафосное, из битлов, может быть, "Естердэй", - предложила воодушевленная тетушкиной смелостью Маргоша.
   - Не сейчас, Маргоша, - отозвалась Марья Ивановна, эти нынешние нас не поймут, лучше - "Вставай, проклятьем заклейменный!". Ну, подхватили!
  
   Омоновцы, поднявшиеся уже на предпоследние перекладины лестниц, в растерянности замерли, потом, помешкав несколько секунд и переглянувшись, что-то доложили в свои рации и, получив команду, спустились на землю. Один из них, видимо старший, продолжал что-то говорить в радиотелефон. Закончив разговор, подозвал коллегу, дежурившего у дверей подъезда. Тот быстро смотал заградительную ленту. Остальные сложили лестницу, убрали ее в бутик, той же лентой тщательно обмотали магазинную дверь. Старший, предварительно подышав, поставил на ленту печать и омоновцы удалились. Их место заняла телевизионная бригада.
  
   - Дорогие телезрители! Мы снова в эфире! Ситуация в центре Москвы разрешилась самым неожиданным образом. И главное, все живы и здоровы. Видимо, сигнал о захвате заложников оказался ложным. На самом деле в квартире проходит заседание руководства одной из старейших политических партий. Как вы понимаете, вся страна сейчас готовится к выборам. Все легально действующие партии имеют право на политическую деятельность. Да, да, мы не зря боролись за демократию. Силы правопорядка, убедившись, что все происходит по закону, не стали мешать собравшимся. И даже подготовили для них помещение попросторнее этажом ниже. Я поздравляю всех нас с наступающими выходными днями и желаю хорошо отдохнуть. Итак, в центре нашей любимой столицы по-прежнему все спокойно. До новых встреч в эфире.
  
   У корреспондента иностранного радио своя версия событй.
   - Мы снова ведем передачу из центра Москвы. Здесь только что закончилась проверка квартиры, в которой предположительно находились террористы и их заложники. Действительность оказалась еще более тревожной. Как выяснилось, в помещении окопались непримиримые левые. Власти в очередной раз не решились пресечь их сборище. Таковы факты. Как и предупреждали осведомленные эксперты, Кремль сегодня усиленно заигрывает с крайними элементами. Именно их он и пытается использовать в своей борьбе за восстановление империи. Приходится только сожалеть, как далеко в действительности Россия находится от подлинной демократии. Мы будем, как всегда, держать вас в курсе событий в российской столице. Всего доброго.
  
   - Слава Богу, кажется, все уехали, - выглянув в окно, облегченно вздохнула Марья Ивановна.
   - Ну да, операция успешно завершена, - подвел итог участковый Володя.
   - Погодите, Володя, какая еще операция? - поинтересовалась Маргоша.
   - Это закрытая информация. Для служебного пользования, - важно ответил успокоившийся полицейский.
   - Это мы уже проходили. Давай подробности, - потребовал Нефтяник.
   - Послушайте, мы же свои люди, - попытался уговорить как всегда серьезного Володю Банкир.
   - Вы лучше с документами работайте, - посоветовал бизнесменам Володя, - прочитали? Поправки, замечания имеются?
   - Где это вы только научились так договора шпарить, - удивился Нефтяник. - У вас что, теперь в полиции брачное агентство? Крышуете?
   - В самом деле, хоть сейчас подписывай, - не веря своим глазам подтвердил Банкир.
   - Мария, бабушка, родненькая, как ты скажешь, так и будет. Решай! - готова была броситься в ноги Марье Ивановне разволновавшаяся Маргоша..
   - Ради тебя я готова на все, - с пафосом произнесла Марья Ивановна, - ты же знаешь.
   - Ура! Это же с первого взгляда, - Нефтяник от радости был готов пуститься в пляс, - я же говорил - наша берет всегда.
   - Ну, хорошо, я согласна. Пусть будет по-вашему. Но только в церкви, - Марья Ивановна строго посмотрела на Нефтяника.
   - Контракты мы можем и сейчас подписать, - предложил Банкир, - нам ничего не мешает. Зачем откладывать?
   - У нас на производстве так говорят - не откладывай на завтра то, что можно выпить сегодня! - поддержал бывшего соперника Нефтяник.
   - Только обязательно, чтобы шампанское! - потребовала Маргоша.
   - Я сбегаю. Здесь недалеко. Я мигом, - от счастья Банкир потерял всю свою чопорность и был готов сорваться с места, как молодой борзой щенок.
   - Не нужно суетиться, - успокоила присутствующих Марья Ивановна, - у нас все есть. Давайте накрывать на стол.
   - Вот за столом и подпишем, - обрадовалась Маргоша.
   - Еще одного свидетеля не хватает, - пересчитал присутствующих Нефтяник.
   - Это не проблема, - успокоил жениха Володя, - сейчас организуем привод. Напряженно вслушался в привычное бухтенье рации, встал, вытянулся в струнку и ответил кому-то невидимому и важному: - Есть. Так точно. Благодарю. Служу России!
   - Что там, Володенька, еще что-нибудь случилось? - поинтересовалась Марья Ивановна.
   - Капитана присвоили, - ответил покрасневший от понятного волнения Володя, - приказом министра. За особые заслуги и образцовое выполнение служебного долга. Надо же, сам позвонил. Спасибо вам огромное, Марья Ивановна, я отслужу, Богом клянусь.
   - Ну что ты, Володенька, в самом деле, мы же свои люди, партнеры, - поскромничала Марья Ивановна, скрывая чуть покрасневшие от удовольствия щечки за старинной пуховкой и большой пудреницей потемневшего серебра.
   - Вот заодно и обмоем. Теперь и с тебя причитается, ментяра! - Нефтяник одобрительно похлопал участкового по плечу.
   - За Володю плачу я! - не терпящим возражений тоном заявила Марья Ивановна.
   - Ну уж нет, - разошелся Нефтяник, - теперь за все плачу я!
   - Я же говорила, он добрый, - заметила Маргоша..
   - Там в конверте на все хватит, - напомнил Банкир, - даже на лампасы.
   - По такому случаю, колись, - поинтересовался Нефтяник, - что там все-таки внизу было.
   - Так и быть, ладно, - на радостях согласился Володя, - да, в общем, ничего особенного. Уж вы-то должны понимать. Иностранцев этих липовых мы обанкротили. Чтобы в историческом центре столицы под ногами не путались. Ну, а тут вы с вашими охранниками. Вот и настучали наши внештатные сотрудники, тревогу подняли. Они же не в курсе. Подумали, что конкуренты. Чуть было весь план наперекосяк не пошел. Пресса приехала. Шум поднялся. Ну да ладно, я пошел за свидетелем. Вы пока на стол накрывайте.
  
   Володя закрыл ладонью глазок квартиры напротив. Через мгновение дверь распахнулась и на лестничную клетку вышла гражданка в бигуди. Володя жестом приказал снять прибор с дверного глазка. Вопросительно посмотрел на гражданку в бигуди. Она скрылась в квартире и через минуту вынесла видеокамеру. Володя просмотрел кадры, вынул кассету и положил в карман куртки. Гражданка в бигуди унесла видеокамеру и прибор и тут же вернулась. Володя закрыл дверь квартиры, взял за руку гражданку в бигуди и вместе с ней прошел в квартиру Марьи Ивановны.
  
   - Прелесть, что за экземпляр, - восхитилась Маргоша, - где вы ее взяли, Володечка? И, главное, так быстро.
   - Я же говорила тебе, Маргоша, Володя - золотой мальчик, просто клад, - продолжала нахваливать своего протеже Марья Ивановна, - кстати, никто не знает, где купить генеральские лампасы? Я хочу, чтобы у него были самые красивые. Лучшие в Москве. Уверена, совсем скоро пригодятся.
   - Для хорошего человека с живого генерала сдерем, - пообещал Нефтяник.
   - Не будем торопить события, Марья Ивановна, - рассудительно заметил Володя, вынул из папки конверт, протянул две зеленые бумажки гражданке в бигуди: - За труды. Берите, берите. От меня можно.
   - Вы их ко мне в банк положите, - предложил Банкир гражданке в бигуди, - у меня очень хорошие проценты. Кредит могу дать, если нужно.
   - Молодец, капитан, это по-деловому, - сметливый полицейский начинал нравиться подобревшему Нефтянику, - давайте завершать. Дело к вечеру идет. Пора расслабиться.
   - Сначала подписываем документы, - напомнил педантичный Банкир.
   - Ну надо же, как все хорошо сложилось! - Маргоше хотелось скакать вприпрыжку от радости.
   - Карты, Маргоша, никогда не врут, - напомнила Марья Ивановна, - судьба! А, главное, ты теперь с приданым.
   - О чем ты, бабушка? - не поняла Маргоша.
   - В самом деле, это любопытно, - поинтересовался озадаченный Банкир.
   - Марья Ивановна - голова, - восхищенно заявил участковый Володя, - так операцию распланировать, это надо уметь.
   - Так вот, Маргоша, теперь уже можно сказать, этот бутик - твой. И двадцать пять процентов - за Володей. Так что у тебя теперь свой бизнес. В самом центре Москвы.
   - Вот это да! - восхитился Нефтяник, - вот подфартило. Какая женщина! Не голова, а дом советов. Да мы вдвоем, Мариночка, таких дел понаделаем!
   - И, главное, так четко. Прямо по часам. Как в банке, - искренне согласился Банкир.
   - Ошибаетесь, - поправил Банкира участковый, - по минутам.
   - Умеешь шампанское открывать, Банкир? - полюбопытствовал Нефтяник.
   - Вместе откроем, по родственному. Я бутылочку подержу. Маргоша, иди ко мне поближе, - попросил невесту Банкир.
  
   Присутствующие, собравшись вокруг стола, подписывали - дело прежде всего - и передавали друг другу бумаги. С шумом открыли шампанское. Чокались, целовались, на радостях обнимали друг друга.
   На экране телевизора возникла фотография ливерпульской четверки, посередине Марья Ивановна с высокой прической, перехваченной лентой, на ленте девиз семидесятых: "Занимайся любовью, а не войной!". Как и хотела Маргоша, зазвучала знаменитая "Естердэй".
  
   - А в сорок пять, а в сорок пять!, - пританцовывая, произнесла тост гражданка в бигуди.
   - Вот и ягодка опять! - чокнулся с Марьей Ивановной участковый Володя.
  
  
  
  
  

ИЗБУШКА В ПОДМОСКОВЬЕ

  
  
  
   Выделяясь в утреннем потоке машин, сверкая полированными боками, по Бульварному кольцу двигался серебристый "Бентли" с тонированными стеклами. Вплотную за лимузином держался джип сопровождения. Кортеж подъехал к внушительному зданию недавней постройки в самом сердце столицы, нырнул в подземную стоянку. Служащий в темной униформе, предупрежденный заранее, нажал на кнопку, поднимая шлагбаум и вытянулся в струнку. Из джипа бодро выскочили охранники, внимательно огляделись по сторонам. Двое встали у дверей лифта. Еще двое подошли к "Бентли", прикрыли правую заднюю дверь. Передняя дверца лимузина приоткрылась еще на ходу. Статный, спортивный, с жестким лицом, коротко стриженый мужчина в темном костюме, ловко отделившись от сиденья рядом с водителем, открыл дверцу. В сопровождении охраны к лифту, энергично шагая, прошел невысокий моложавый человек в очках, этакий чуть постаревший "ботаник", похожий, если бы не строгий темносиний деловой костюм и безупречно завязанный галстук, скорее на аспиранта технического вуза, чем на успешного предпринимтеля и владельца бизнес-центра, известного всему многомиллионному городу.
  
   В нескольких кварталах от бизнес-центра - элитный клубный дом. В просторной спальне проснулась молодая женщина. Протянув руку, привычно взяла с ночного столика пульт управления умной квартирой, нажала на кнопку. Плотная штора поползла вверх, впуская в комнату солнечные лучи. Женщина подставила свету холеное лицо, потянулась, отгоняя последние остатки сна, села на кровати, опустила босые ноги с ярким педикюром на ворсистый меховой коврик, встала, накинула халат, посмотрела на себя в зеркало у туалетного столика, приветливо кивнула отражению, отбросила со лба длинные светлые пряди, нажала еще одну кнопку. Дом наполнлся, будто свежим морским ветерком, негромкой инструментальной музыкой. Женщина громко, нараспев произнесла: "Ах, Оксана, до чего ж ты хороша!", - вошла, минуя анфиладу комнат, в сверкающую нержавейкой и медью кухню, включила кофейник, достала из холодильника графин с апельсиновым соком, о чем-то задумалась, взяла в руку трубку радиотелефона.
  
   Хозяин в сопровождении начальника службы безопасности вошел в приемную, кивнул вставшей при его появлении симпатичной секретарше и несколько мгновений внимательно смотрел на нее, словно видел девушку в первый раз или подбирал нужные слова. Начальник службы безопасности закрыл за ними дверь, вытянулся, ожидая указаний.
   - Доброе утро, Игорь Сергеевич, - нарушила молчание секретарша.
   - Да-да, доброе утро, Жанна. Вот что. Если не трудно, заварите кофе. Мне со сливками. Пожелания господина Соловьева узнайте у него. И ни с кем меня не соединяйте, пожалуйста.
   Игорь Сергеевич прошел в кабинет, уселся за большой, без единой бумажки письменный стол, рассеянно посмотрел на безжизненный серый экран компьютера, вынул из сигаретницы сигарету, щелкнул зажигалкой, пододвинул поближе пепельницу. Жанна внесла поднос с кофе, печеньем и конфетами в изящных вазочках.
   - Ваш кофе, Игорь Сергеевич.
   - Спасибо, Жанна.
   - Господин Соловьев спрашивает, какие будут указания.
   - Пусть кофейку с вами попьет, торопиться некуда. Я позвоню.
   - Я слышала, вчера было очень весело, - Жанна не спешила уходить, пользуясь негласной привилегией всех долго служащих личных секретарей.
   - Ну да, конечно. Вы же вчера дежурили. Действительно, все, кажется, остались очень довольны. Спасибо вам, Жанна. Когда вы сменяетесь?
   - Через два часа.
   - Хорошо, спасибо, - в третий раз поблагодарил Жанну Игорь Сергеевич, улыбнулся, давая понять, что тема исчерпана.
   Жанна неслышно прикрыла за собой двойную звуконепроницаемую дверь кабинета. В приемной на нее кинул вопросительный взгляд Соловьев. Девушка молча налила ему чашку кофе. У начальника службы безопасности зазвонил мобильный. Это Оксана.
   - Слушаю, Соловьев. Я в приемной. Пока не знаю. Отлично, я перезвоню, как только смогу.
   Соловьев вернул телефон в чехол на поясе, размешал ложечкой сахар, сделал глоток из кофейной чашечки, показал Жанне большой палец. Серые глаза под густыми сросшимися бровями остались при этом равнодушными и холодными.
  
   Игорь Сергеевич откинулся в кресле, запил последнюю, горькую затяжку глотком кофе, прикрыл глаза. Какая-то мысль, чувствовалось, гложет его, не дает покоя. Память и интуиция, он это знал, никогда еще его не подводили. Хотелось верить, не подведут и на этот раз. Итак, нужно прокрутить в памяти вчерашний вечер. Нет, не весь, протокольные рукопожатия, поцелуи, избитые банальности и концертные номера не нужны. Звоночек тревоги прозвучал уже после концерта. Надо попытаться воспроизвести все до мельчайших подробностей.
  
   Итак, вчерашняя вечеринка в снятом под корпоративный праздник клубе. За столиком у самой сцены Игорь Сергеевич наблюдал за Оксаной, танцевавшей танго с Соловьевым. Кивнул официанту, тот мгновенно подскочил, наполнил бокал шампанским. Танец закончился, пары, разомкнув объятия, рассаживались за столиками. Соловьев, проводив Оксану и почтительно поклонившись, то ли партнерше, то ли шефу, занял место в углу зала справа, около ступенек, ведущих на сцену. Оркестранты удалились, унося с собой инструменты. На сцену вышел один из молодых служащих фирмы, сменивший профессионального конферансье.
   - Дамы и господа, еще раз всем добрый вечер. Надеюсь, вы все сыты, довольны, вам нравится наш сегодняшний праздник. Что же, это вполне понятно. Наша фирма, как уже было сказано, сделала ошеломляющий рывок. Команде, собравшейся здесь, есть, чем гордиться. Как говорится, мы сделали это! Да-да, это непросто - стать лучшим бизнес-центром столицы нашей страны. - Молодой человек переждал восторженные аплодисменты. - Москвы, дамы и господа! Мы все понимаем, что это стало возможно благодаря одному человеку. Мы знаем, кто этот человек. Он не любит говорить о себе. Зато за него говорят дела. И все-таки, несмотря на скромность Игоря Сергеевича, мы услышим сегодня несколько слов. Это сюрприз. Нет, нет, Игорь Сергеевич, прошу вас, не покидайте свой столик. Я же говорил, это сюрприз. Прошу внимания, дамы и господа. Встречайте нашего героя. Аплодисменты!
   Действительно, это был сюрприз. Когда-то, во времена самодеятельности и повального увлечения КВН, студенты театральных и не только вузов любили устраивать капустники. Порой они были популярнее и уж точно смешнее верноподданных спектаклей ведущих режиссеров. Молодежь, работавшая на фирме Игоря Сергеевича, с одобрения шефа, подхватила забытую было традицию, и пару раз в год, после выступления приглашенных за деньги профессионалов, дурачилась и шутила. Иногда это получалось удачно, иногда не очень. Во всяком случае считалось, что такого рода коллективные мероприятия рождают и поддержвают у служащих корпоративный дух и чувство локтя.
   Молодой человек пожал руку появившемуся на сцене человеку, как две капли воды похожему на Игоря Сергеевича. Очки, прическа, костюм придавали этому сходству еще более сильное впечатление. Некоторые из присутствующих не верили своим глазам, вытягивали шеи, привставали с мест, забыв о правилах приличия, чтобы сравнить двух людей - за столиком и на сцене, обменивались удивленными восклицаниями, аплодировали. Двойник между тем спокойно стоял у края сцены, дожидаясь, пока уляжется шум в зале. Поправил характерным жестом очки, постучал по микрофону, подстроил его под свой рост, поднял руку. Присутствующие затихли в ожидании.
   - Рад вас видеть, дамы и господа, - начал двойник. Спасибо, что пришли на этот вечер. Знаете, было очень трудно сообразить, что должен говорить человек, на счету которого десятки миллионов долларов. Тут никакая система Станиславского не поможет. Это такие деньги, что и подумать страшно. Их, оказывается, даже сосчитать точно невозможно. Так вот. Признаюсь, я и сам не ожидал, что так получится. Говорят, после определенной суммы деньги уже сами делают деньги. Не знаю, хорошо это, или плохо. Желаю вам всем попробовать и убедиться. Обратной дороги, как ни крути, у нас все равно теперь нет. И еще говорят, что это огромная власть. А также внимание, как самых простых людей, так и сильных мира сего. Пока что я могу только приблизительно представить себе, во что это выльется. Счастлив ли я? Не знаю. Кто-то сказал однажды - цель ничто, движение все. Так вот - я в движении. И очень рад, что мы двигаемся вместе, сплоченной командой.
  
   Присутствующие, казалось, ловили каждое слово двойника. Игорь Сергеевич перестал следить за этим потоком привычной пошлости, поискал глазами довольно улыбавшегося конферансье, подозвал его к своему столику.
   - Где вы его достали?
   - Секрет фирмы, - уклонился от ответа конферансье.
   - Какие вы все молодцы, мальчики! - вставила слово Оксана.
   Повинуясь жесту Игоря Сергеевича, молодой человек наклонился к самому уху шефа и тихонько прошептал, - Соловьев его раскопал. А живет этот парень под Москвой, в Селятино.
   - Вы мне его данные на почту скиньте, - молодой человек понял, что это приказ, и утвердительно кивнул, - присаживайтесь, послушаем дальше, - радушно указал на стул рядом с собой Игорь Сергеевич.
  
   Игорь Сергеевич открыл глаза, повел плечами, словно стряхивая с себя воспоминание о вчерашнем вечере. Интуиция уже не робко нашептывала, а громко кричала - что-то тут не так, этот двойник ни к селу, ни к городу, красноречивое танго Оксаны и Соловьева, неуловимые на первый взгяд нюансы в поведении этой парочки, да еще и в городе тоже словно сдвигаются какие-то невидимые слои, будто все ждут перемен. Каких? Что задумали эти двое? Кто за ними стоит? Какой из Оксаны рейдер, ну, может быть, информатор, ну, хороша в постели, любой мужик в определенных обстоятельства запасть может, ничего удивительного. Любовь-морковь, раскаленная койка, но вот Соловьев совсем не прост, его бывшие сослуживцы сейчас большие объекты крышуют, поднакопили ресурсов и силенок. Неужели на него замахнулись? В таком случае все очень серьезно...
  
   Всего-то полтора десятка лет назад Игорь Сергеевич и вправду был самым настоящим ботаником. Папа-мама - средней руки работники науки, отец до сих пор два раза в неделю за сущие копейки, убивая три часа на дорогу туда-обратно, читает лекции студентам, приезжающим на занятия на спортивных "Порше" и "Мерседесах". Мама свято уверена, что сын плохо и нерегулярно питается и ее с трудом удается отговорить от приездов в город с кастрюлей борща и домашними пирожками. Переживает, конечно, годы идут, но нет ни законной невестки, с которой можно вдосталь посплетничать по-бабски на кухне, ни долгожданных внуков.
   Математическая школа, призы на Олимпиадах, мехмат МГУ - проторенная дорожка для таких очкариков и маменькиных сынков, как Игорек. Не случилось, вернее с этой дорожки пришлось свернуть, а математический склад ума весьма и весьма пригодился. На сущие даже по тем нищим временам копейки Игорек сумел расторговаться и погрузился в увлекательный мир акций, облигаций, фьючерсов и курсов валют. Несколько лет он держал конторку для узкого круга и ежемесячно платил клиентам валютный доход из сорока восьми процентов годовых, - как из пушки, день в день и никакого пирамидального кидалова. Так в двадцать пять лет он стал Игорем Сергеевичем, приятным молодым человеком с деньгами и очень обширными связями.
   У многих совграждан и россиян до сих пор на руках остались разноцветные фантики - память о том, как их развели оборотистые молодые люди, владевшие фирмами с известными каждому из телеящика названиями, и вскорости либо севшими на разные нары и срока, либо успевшие унести ноги из страны. Игорь Сергеевич покинул свою стремную стезю мало того, что вовремя, а еще и с гордо поднятой головой. На паях с одним из старых клиентов ему удалось продать за бугор пару составов с нефтью и тут же выйти из опасного бизнеса не дожидаясь, пока на хвост новоявленным трейдерам сядут горячие кавказские джигиты. Другие клиенты, вхожие в московские властные коридоры, провели Игоря Сергеевича по нужным кабинетам и через несколько лет, как по волшебству, вырос в центре столицы новенький бизнес-центр в стиле, названном льстецами по имени тогдашнего московского мэра.
   История, похожая на сказку. Со всеми удовольствиями из тех, что прилагаются к большим деньгам, сопутствуют им, или капают, словно теплый летний дождик на тех, кому повезло подвернуться под руку фортуне на данном историческом отрезке. Оборотная сторона медали выбита на могильном граните на всех московских кладбищах, ее пристально рассматривают, запивая крепкими напитками и тыкая шприцами в вену тысячи неудачников во всех концах планеты - но кто в здравом уме будет учиться на чужих ошибках? Тут уж, как наставлял в свое время Игоря Сергеевича инструктор по экстремальному вождению на отечественных дорогах - каждый отвечает только за себя.
   - Нет, видно никого в этой стране не минует чаша сия. Не получается оставаться белым и пушистым, не замарать рук, игра, кажется, пошла на выбывание - подвел итог размышлениям Игорь Сергеевич, - но шансы есть.
   Математический ум, наверное, действительно функционирует наподобие мощного компьютера, с одной только поправкой - много, если не все зависит от программы. Программы Игорь Сергеевич писать когда-то умел, теперь научился мыслить проектами, на много ходов и разнообразных факторов и интересов вперед. Вот только что делать с чувствами, человек все-таки не бездушная машина, нельзя стереть из памяти слова, запахи, ощущения, вкус мягких податливых губ, нежность женской теплой кожи, сколько всего накопилось за несколько последних месяцев. Не манекены же они с Оксаной, люди, из кожи и костей, как выражаются англичане. В другом тут дело. Она молода, но ведь не дура, догадывается, что вряд ли нынешний партнер будет строить с ней семью. Не зря же с родителями не знакомит. Скорее всего, и вправду эти двое что-то задумали. Почему люди так жестоки и почему должна плакать именно моя мама?
  
   Игорь Сергеевич включил компьютер, кликнул мышкой. На экране высветились пронумерованные фото загородных особняков. Каталог назывался "Элитный загородный поселок "Матюшино". Игорь Сергеевич, мысленно похвалив себя за предусмотрительность, достал мобильный телефон и набрал номер.
   - Позавчера я оплатил меблированный коттедж номер сорок два. Деньги пришли? - без лишних предисловий осведомился Игорь Сергеевич. Получив, судя по всему, утвердительный ответ, распорядился: - оставьте прежний обслуживающий персонал. Строго-настрого прикажите охране - на территорию допускается только Оксана Николаевна Дементьева и я. Никаких объяснений - водители, охранники, посыльные, да хоть врачи, друзья и знакомые, все без исключения остаются за периметром. Что бы они ни говорили и какие бы корочки не показывали. При первом же нарушении этого правила я аннулирую сделку. Вы меня поняли?
  
   Оксана внимательно посмотрела на определитель номера и только потом ответила на звонок.
   - Доброе утро, милый. Как хорошо, что ты позвонил.
   - Доброе утро, Оксанчик. Как ты спала?
   - Отлично. Вчера был такой замечательный вечер!
   - Ты что сейчас делаешь?
   - Я на кухне, пью кофе и бью баклуши.
   - Тебе не трудно перейти в кабинет и включить компьютер?
   - Легко. Я правильно догадалась?
   - Открой страничку под названием "Матюшино".
   - Ты купил нам дом? Тот самый? - Оксана была готова прыгать от радости. Она победила. Он сделал то, чего она добивалась не один месяц. Избушка в Подмосковье, мечта!
   - Номер сорок два, - подтвердил Игорь Сергеевич, - у тебя целый день, чтобы освоиться, я буду поздно. Дом меблирован. Персонал и все необходимое для жизни там есть. Холодильник набит продуктами. Так что собирайся и вперед! Извини, что не сказал вчера, замотался с этим корпоративом.
   - Я буду ждать тебя, милый. Целую, - Оксана с первых дней знакомства усвоила, что Игорь Сергеевич не склонен тратить время на лирические охи-ахи, он человек дела.
   Держа двумя руками радиотелефон, пританцовывая с ним, как с партнером, девушка направилась в ванную, пустила воду, улыбнулась своему отражению в огромном зеркале, показала невидимому оппоненту, как шкодливая школьница, язык.
  
   Игорь Сергеевич открыл почту, переписал данные двойника на маленький листочек, спрятал его в бумажник рядом с кредитками, выключил компьютер, встал из-за стола. Открыл сейф, достал оттуда три разнокалиберных печати, два паспорта, права, медицинскую страховку, увесистые пачки рублей и долларов, уложил все это сначала в пластиковый пакет, потом в дорогой кейс, внимательно оглядел кабинет, словно проверяя, не забыто ли что-нибудь важное и вышел в приемную. Жанна и Соловьев встали при его появлении. В тоне Игоря Сергеевича прозвучало, что его настроение изменилось, в голосе слышались жесткие, даже металлические нотки.
   - У меня срочная встреча, - это Жанне, - сколько она продлится, не знаю. Звонки и бумаги - к замам. Если не срочно, отложите до завтра. Передайте всем - меня не беспокоить.
   - Какая машина оформлена на мое имя? - это Соловьеву.
   - Как вы и просили, бежевая "Вольво". Ключи, страховка, спецпропуск, травматика в бардачке. Машина заправлена.
   - Отлично. Остаетесь здесь, - тон хозяина не предполагал возражений, - охрана мне не нужна. Понадобитесь, позвоню.
   - Слушаюсь, Игорь Сергеевич, - Соловьев и рад был возразить, но знал по опыту - бесполезно. Этот ботаник, если нужно, становится твердым, как легированная сталь.
   - И никаких лишних телодвижений. Вы меня поняли? - постарался утрамбовать до нужного уровня шефа безопасности Игорь Сергеевич.
   - Так точно, - Соловьев понял, что начался новый сет, мячик перелетел на другую сторону и нужно срочно угадать следующий ход.
   - Все, до связи,- улыбнулся Жанне Игорь Сергеевич.
   Игорь Сергеевич вышел из приемной, нажал кнопку вызова лифта, дверцы за ним закрылись. Жанна и Соловьев молча переглянулись, Соловьев посмотрел вслед Игорю Сергеевичу, молча кивнул Жанне и тоже покинул приемную. Игорь Сергеевич положил кейс на сиденье рядом с местом водителя, достал из бардачка ключи, уселся в машину и выехал из гаража. Соловьев в своем кабинете нажал кнопку внутренней связи.
   - Доложите, где шеф, когда поймете, куда он направляется, - отдал приказ невидимому собеседнику Соловьев, - он на "Вольво". Тут же нажал кнопку мобильного: - Это я. Он уехал. Один. Он тебе звонил?
   - Не волнуйся, дурачок, - Оксана только что вышла из ванной в махровом халате и с полотенцем на голове, - расслабься. Все в порядке. Он поехал оформлять коттедж. Наконец-то я его дожала.
   - Не нравится мне это. Почему один? Тут что-то не так. За город он поехал бы на служебной и с нами, - подозрительного Соловьева было не так-то просто уговорить.
   - Наплюй, - Оксана была уверена в своей правоте, - у него свои тараканы, ты же его знаешь. И в голове не мозги, а счетчик. Главное сделано. Осталось оформить дом на мое имя. Через неделю ты о нем забудешь. Три лимона баксов. Мечта!
   - Ты уверена? - Соловьев никак не мог успокоиться, - зря ты все-таки настояла вывести на сцену этого актеришку, - на то он и счетчик, чтобы умножать и вычитать.
   - Ставлю ящик шампанского, - ментовская настойчивость Соловьева начала раздражать девушку, рявкает, словно допрос ведет. - Ладно, мне надо приводить себя в порядок, не хочу терять время, надо закреплять позиции, пока не передумал.
   - Мне приказано оставаться здесь, - признался Соловьев.
   - Ничего страшного, - обнадежила любовника Оксана, - попозже приедешь. Заодно, может, и спальню обновим. Или ты предпочитаешь в гостиной? Там и диванчик подходящий есть.
   - Я предпочитаю, - не принял ее игривый тон Соловьев, - чтобы он был в ближайшие семьдесят два часа на глазах.
   - Да куда он, Игорек, миллионер наш, девелопер хренов, денется? Ладно, я пошла. Перезвоню сразу, как объявится.
  
   Игорь Сергеевич проехал дом Пашкова, остановился в правом ряду на светофоре у Манежа. Загорелся зеленый свет. "Вольво" въехал в подземную стоянку комплекса "Охотный ряд", уверенно припарковался на местах для персонала. Игорь Сергеевич достал из кейса пластиковый пакет. Включенный мобильный телефон положил в кейс, туда же бросил ключи от "Вольво", засунул кейс под переднее сиденье автомобиля. С пакетом в руке вышел из машины. Воспользовавшись лифтом, оказался на втором этаже комплекса, выделяясь энергичной деловой походкой среди глазеющих на витрины посетителей, нашел нужный коридор, уверенно открыл дверь служебного помещения и, кивнув в ответ на улыбку и фразу средних лет секретаря "у себя" прошел в кабинет. Из-за стола поднялся навстречу рослый седой мжчина под пятьдесят, приобнял коллегу, на лице у мужчины угадывался немой вопрос: - "Какими судьбами?"
   - Что будешь пить? - произнес вслух хозяин кабинета.
   - Чай, Женя, если можно, зеленый. И попроси принести мне синие джинсы с ремнем, футболку, ветровку, кроссовки, бейсболку, рюкзачок и темные очки. И телефон с симкой.
   - На загородную прогулку собрался, не иначе, небось с новой пассией, - констатировал хозяин кабинета и повторил заказ вызванной из приемной приветливой даме.
   - Я однолюб, Женя, - улыбнулся Игорь Сергеевич, - сейчас все поймешь, от друзей секретов не имеем. Вот со временем туго.
   Секретарь внесла поднос с чаем. Вслед за ней вошла еще одна женщина в форменном костюме с бейджиком на груди, провела взглядом по фигуре Игоря Сергеевича, уточнила размер обуви и со словами "все будет сделано" вышла из кабинета.
   - Я могу воспользоваться твоим мобильным?
   Игорь Сергеевич взял протянутую товарищем трубку и набрал номер.
   - Ты в Москве, генерал? Слава Богу. Да, мне нужно срочно с тобой увидеться. Я на Охотном ряду. Пешком. Да, знаю эту забегаловку. О кей, минут через сорок. Спасибо.
   - Вопросов, понятное дело, уже можно не задавать, - констатировал хозяин кабинета.
   - Меньше знаешь, - Игорь Сергеевич вернул мобильник.
   - Да-да, - в тон закончил собеседник, - крепче спишь. Ладно, конспиратор, пей чай. Сейчас твои шмотки принесут. Торопишься?
   - Ты же все слышал. Двадцать минут есть.
   - Вчера вспоминали тебя, пересеклись с Петровым. Не икалось?
   - Это который банкир?
   - Он самый. Начал издалека, сложно ли, мол, управлять торговым центром, доход, прибыль, есть ли кадры, ну и все такое прочее.
   - И к чему все это? - поинтересовался Игорь Сергеевич.
   - Короче, не прочь он твой центр прикупить.
   - Почем, интересно...
   - Я так понял, справки он навел, возможно и аудит негласно провернул. На мой взгляд, цена вполне по сезону.
   - Ты мне ее на бумажке напиши, - Игорь Сергеевич посмотрел в глаза хозяину кабинета, - не боись, в накладе не останешься, - взглянул на цифру и сделал вывод: - похоже, ваша встреча не была случайной, цифра правильная, - и попросил: - набери ему, если не трудно.
  
   Игорь Сергеевич достал из пакетов заказанные вещи, отойдя в угол кабинета, переоделся, переложил портмоне, авторучку, документы в карманы ветровки, освоился в новой одежде. Евгений аккуратно повесил рубашку, костюм, галстук на вешалку, убрал туда же, в шкаф мокасины, окинул взглядом Игоря Сергеевича, срезал с вещей незамеченные с первого взгляда бирки, остался доволен увиденым, отвел рукой протянутые приятелем купюры.
   - Это подарок.
   - От тебя, или от заведения?
   - Какая разница? У торгашей свои приемы.
   - Спасибо. Еще просьба. Я у вас внизу "Вольво" оставил. Бежевая. На служебной стоянке. Там в бардачке сотовый, может звонить. И, скорее всего, где-то маячок вмонтирован. Скажи охране, пусть не трогают. Попищит и перестанет.
   - Понятно. Давай-ка я тебя служебным выведу.
  
   Соловьев у себя в кабинете смотрел, как двигаются цветные фигурки в классическом ковбойском фильме. Он любил Ли Ван Клиффа. Негромко запищал внутренний телефон. Выслушав собеседника, ответил: - Понял. Это, скорее всего, Охотный ряд. Подземная стоянка. Покрутись там, но на глаза не попадайся и с тамошней охраной в контакт не вступай. Заметишь движение, доложи. Все.
   Соловьев взял было мобильный телефон, набрал номер, секунду поколебался, нажал кнопку "Отмена" и вновь включил кнопку "Пуск" на видеомагнитофоне.
  
   Оксана закончила макияж, встала из-за туалетного столика в спальне, прошла в гардеробную, включила свет и прошлась вдоль вешалок с одеждой. Выбрала джинсы, легкий светлый свитер, туфли на высоком каблуке, красную куртку со стразами. В дорожную сумку сложила самое необходимое из белья и одежды, домашние туфли, косметику, духи. Задумчиво посмотрела на шкатулку с безделушками, опустила ее на дно сумки. Поставив квартиру на сигнализацию, вызвала лифт, с трудом удержалась, чтобы не показать средний палец важному, как Будда, ненавистному консьержу, и вышла из дома.
  
   Игорь Сергеевич вошел в зал пустого в этот час кафе, уверенно направился к угловому столику. Грузный лысый мужчина за пятьдесят, в очках со слегка затемненными стеклами протянул руку.
   - Рад тебя видеть. Что-нибудь будешь? Пиво здесь всегда свежее.
   - Спасибо, что пришел, - Игорь Сергеевич отвел рукой проятнутую официатом папку меню, - свежевыжатый апельсиновый сок, безо льда. У тебя есть время? - это уже генералу.
   - Неважно, рассказывай.
   - Сейчас. Надо сформулировать.
   - А ты по порядку. Представь себе, что пишешь заявление в нашу контору.
   - Только этого не нехватало.
   - Да ладно, не ты первый. Мы ко всему привычные. Считай, семьдесят лет, пока большевикам служили, вместо попов народ исповедывали. Достоевского бы в наши архивы, - генерал, достигнув пика карьеры, мог себе позволить подобные рассуждения.
   - Если и хотел, то не смог бы, - признался Игорь Сергеевич, - фактов у меня нет. А с подозрениями и догадками, как я слышал, вы не работаете. Думается, речь идет о моей голове...
   - И кого ты подозреваешь? - оставил шутливый тон, подобрался, как гончая, почуявшая дичь, генерал.
   - Соловьев что-то крутит. Возможно, с помощью моей подруги.
   - Припоминаю молодца. Он из ментов, не ошибаюсь? Красавец мужчина, такому девку охмурить, раз плюнуть. А ее ты где подобрал?
   - С подиума снял, - усмехнулся Игорь Сергеевич.
   - Так что ты от меня хочешь? - генерал посмотрел на часы.
   - Официально ты ничего сделать не можешь. Если следовать вашим методам, надо вынудить их проявить себя, сделать решительный шаг.
   - Правильно, ты готовый аналитик. Мы, братец, законопослушные стали. Пластиковых пакетов на головы подозреваемым не наматываем и бутылки из под шампанского не используем. А вот у Соловьева другой, как теперь говорят, бэкграунд. Грубияны они там все и насильники, - генерал внимательно посмотрел на Игоря Сергеевича, словно держа в уме невидимый прейскурант специфических услуг.
   - В общем, мне их необходимо переиграть. Как, пока не знаю. Но одному не справиться, нужно, чтобы кто-нибудь помог. Кто-нибудь не глупее Соловьева. И не скованный официальными рамками.
   - Это понятно. Давай пошагово. Ты уже дал им понять, что ты встревожился, - предположил генерал.
   - Соловьеву, он неплохо соображает. Но, думаю, на некоторое время они меня потеряли. Вот только пока что любой начинающий следователь скажет, что у меня бред и мания преследования. Посоветует полечиться, на том все и закончиться.
   - Ну что же, - сделал вывод генерал, - нужно сломать им игру. Пока ты даже не знаешь, работает ли Соловьев на себя или на кого-то из твоих заклятых друзей по бизнесу, не стоит исключать и связи с бандюками.
   - Увы.
   - Ладно, мы заставим их высунуться. Есть у меня верный человек, - подвел итог сказанному генерал. - Опыта ему не занимать. Не дешевый, правда.
   - Без проблем. Все мое при мне, - улыбнулся Игорь Сергеевич. Слава Богу, он уже не один.
   - Володя, здравствуй, это я, - генерал говорил с этим своим человеком. Я тебе прямо сейчас одного мужика подошлю, не возражаешь? Человек хороший. Сделай все, как для меня. Он тебе сам все и расскажет. Спасибо. И Игорю Сергеевичу - Это недалеко. Ты ведь на машине?
   - Нет, я ее на стоянке в Охотном ряду бросил. В ней, скорее всего, маячок. Я и мобильный там оставил.
   - Молодец, сечешь фишку. Володе можешь доверять, как мне, на все сто. Не ты первый. Ладно, двинулись. Тебе сейчас время терять нельзя. Пока что ты, возможно, и в самом деле от них оторвался. Хотя, скорее всего, и не намного. Я тебя подброшу, но внутрь не пойду. Надевай свои темные очки и пошли. Володя будет держать меня в курсе. В машине молчи.
  
   Не успела Оксана усестся в "Мини Купер", год назал подаренный Игорем Сергеевичем, как он выразился тогда, "по случаю знакомства", как зазвучал телефон.
   - Что нового, не звонил? - Соловьев упорно старался не называть имен
   - Нет еще, жду. Это хорошо, что тебе не терпится. Значит, любишь? - Оксане, как и каждой женщине, хотелось, особенно сегодня, признаний, клятв, немножечко страсти в голосе. И, как на грех, оба мужика, что Игорь Сергеевич, что Соловьев вечно застегнуты на все пуговицы и заставить их ответить на ласку, это как мешок соли на гору втащить. Даже в самые интимные минуты, когда и камень, казалось, должен вопить от восторга и благодарности.
   - Я, видишь ли, знаю его мозги, - Соловьев действительно оставил призыв без ответа, - они у него не слабые. И нюх, как у служебной собаки.
   - Чудак ты, у мужчин слабина в другом месте. Вам этого не понять. Вы-то, наивные, всерьез думаете, что знаете, что хочет женщина...
   - Это ты не понимаешь. Он исчез, как в воду канул.
   - Да брось ты суетиться. Привык с ним сбоку ходить, даже в туалет. Вот и соскучился. Ты бы лучше по мне соскучился, - Оксана не забывала ловко управляться с бело-красным автомобильчиком.
   - Осторожнее. Мы же по телефону говорим, - напомнил Соловьев.
   - Вот так всегда, - Оксане начал надоедать этот нудный разговор. Ну почему, почему ей всегда портят радость? И кто? Мужик, из-за которого поставлено на кон ее будущее. Так всегда, - как заклинание повторила Оксана, - шепотом и с оглядкой. Будто кур воруем. Надоело. Трусы вы все. Боитесь сказать женщине, что вы ее любите. А женщина хочет, чтобы ей это все время говорили, пели, кричали. Сходили из-за нее с ума. А, может, ты деньги больше любишь, а, Соловьев? Скажи правду.
   - Я не поэт, - Соловьев тоже закипал, кто же любит, когда планы трещат по швам, - стихи писать не умею. И кричать тоже не умею. У меня другая профессия.
   - Это правда, что не поэт. Ладно, не расстраивайся. И не дергайся. Пообедай, выпей кофейку с коньячком. Нам еще много чего вытерпеть придется. Целую, - Оксана отключила телефон.
  
   По странному совпадению, всю короткую дорогу Игорь Сергеевич думал об Оксане. Может быть, впервые за без малого полтоа года их знакомства, точнее сожительства, если называть вещи своими именами. Выбрал он ее, если честно, даже не за красоту, модели вообще все как на подбор миловидные и уж обязательно длинноногие. И не потому, что с детства его, черноглазика по правилу контраста тянуло к светлоглазым, к синеглазкам. И не за полноватые для классической модели бедра и настоящую, без силикона, женскую грудь.
   Сказать кому, рассмеются, считая за блажь, но у Оксаны не было этого раздражающего коренных, "акающих" москвичей, заполонившего все столичные щели южнорусского говора, в последнее время он все настойчивее лез из телевизора и радиоприемника. Игоря Сергеевича, с младых ногтей возненавидевшего день и ночь торчавшего тогда в телевизоре Михаила Сергеевича с его вульгарным пятном на черепе и пожалевшего (при его-то возможностях) времени на логопеда, прямо-таки мутило от ненавистного акцента. Он и на фирму персонал подбирал, прислушивясь, кто как говорит. Способная и сообразительная Оксана всего лишь за неделю отучилась восклицать по поводу и без повода эти омерзительные "Вау!" и "Супер!".
   Оксана была ему действительно симпатична, он привык к ней, привык ощущать ее рядом и одна только мысль, что он делит это многажды обласканное тело, да еще с кем, с бывшим ментом, наемником, выводила из себя. Нет, она не королева Гиневра, а он не король Артур. Смешно сказать, Соловьев в роли Ланселота! Нечего разыгрывать средневековую пьесу, за все в жизни надо платить. У нас, братцы, на дворе капитализм, прчем на стадии первоначального накопления капитала. Так что, позвольте вам, господа, выйти вон! Третьего не дано, лопух ты стоеросовый, - разозлился на себя Игорь Сергеевич.
  
   Генерал высадил Игоря Сергеевича в одном из сретенских переулков у чудом сохранившегося купеческого, видно, особнячка с маленьким палисадником, молча пожал руку и водитель дал по газам. Игорь Сергеевич огляделся, в переулке не было ни души, хотел было закурить, раздумал и сделал несколько шагов по выложенной широкой плиткой дорожке к обшитой светлой вагонкой двери под полукруглым металлическим козырьком. Вывески рядом с дверью не было. Щелкнул замок, дверь распахнулась, видимо, его ждали, видели как подъехала генеральская машина.
   Володя оказался человеком, про которых говорят: "типичный отставник". Немного за шестьдесят. Коротко остриженные седые волосы, аккуратные усики, внимательные глаза, небольшой остренький на кончике нос иногда чуть подергивается, наверное последствия давней контузии, широкая открытая улыбка. В кабинете ничего лишнего, скромная канцелярская мебель, однако вся необходимая оргтехника под рукой. Людей не видно.
   Игорь Сергеевич постарался не упустить деталей, пытаясь передать малейшие оттенки отношений в треугольной схеме соподчинений, симпатий и антипатий. И приготовился слушать.
   - В своем деле я привык исходить из худшего, - начал Володя, - тут дело еще и в том, что из ментовской среды выходят самые отмороженные преступники, они презирают людей и не боятся ни крови, ни зоны. В других спецслужбах сохранились хоть какие-то остатки морали, на худой конец, корпоративная солидарность. Могу привести десятки примеров, но времени у нас нет. Особенно меня настораживает, что этот ваш двойник живет в Селятино, а ваши родители - в Алабино. Одна ветка. Не люблю таких совпадений. Возможно, я дую на воду, но, раз вы дали мне карт-бланш, начнем с Алабино и поставим там охрану, а заодно, по дороге, познакомимся с двойником. Если получится, мы его задействуем уже сегодня вечером.
   Игорь Сергеевич молча выслушал Володю, снял с плеч рюкзачок, достал из портмоне кредитку, записку с данными двойника и протянул Володе. Ему показалось, что у обстоятельного отставника уже наметился какой-то план действий.
   - Того, что на кредитке, должно хватить. Не стесняйтесь в расходах. А со мной что?
   - Черкните, пожалуйста, пару слов родителям. Чуть позже у вас будет возможность им позвонить. А с вами, мы вас спрячем в надежном месте, - хитро улыбнулся Володя, - отдохнете недельку.
   - Выводите меня из игры, - сделал вывод Игорь Сергеевич.
   - Сказав генералу "да", я тем самым взял на себя ответственность за вашу жизнь. Я не могу допустить, чтобы вы подверглись опасности или ваших родителей взяли в заложники. Сейчас я почти уверен, что именно таков план. Оксана тут скорее всего с боку припеку. Повторяю, если вы думаете, что, перешагнув через миллениум, мы заодно оставили в прошлом времена раскаленных утюгов и зинданов, то ошибаетесь. На кону ведь, я так думаю, ваш бизнес-центр.
   - Уже, скорее всего, не мой, - признался Игорь Сергеевич.
   - Это как? Вот теперь поподробней, пожалуйста, - попросил Володя. И встал из-за стола. - Сейчас продолжим. Пошлю пока людей в Алабино и к двойнику. Пишите записку, нам надо спешить. Может, выпить хотите?
   Игорь Сергеевич попросил кофе и разрешения закурить. Ну что ж, - подумал он про себя, - тут как у венеролога, или показывай самые интимные места, или мучайся дальше. Можно, конечно, и самолечением заняться, но не для нашего времени все это. Каждый должен заниматься своим делом. Разделение труда - Игорь Сергеевич не пропускал на мехмате семинары по политэкономии. Пока не забросил к лешему учебу, о чем, правда, папа с мамой так и не узнали. Они до сих пор гордятся красным дипломом единственного сына и вздыхают, вспоминая, как уговаривали его поступать в аспирантуру.
   - Так вот, - продолжил Игорь Сергеевич, - вчера банкир Петров вышел на моего приятеля, директора "Охотного ряда", по сути, с деловым предложением. Сегодня я его принял. Скорее, все же не из-за этих ребят. Что-то в верхних слоях атмосферы варится. Нюхом чую. Если я прав, окэшиться, да еще и с приличным наваром, самое время.
   - Будем доверять вашему нюху, - уклонился Володя от обсуждения деловых и политических перспектив, - меня интересует не сама сделка, а процесс ее оформления.
   - Ну, деньги, как вы догадываетесь, в страну не зайдут, - Игорь Сергеевич, взглянув на Володю, убедился, что его понимают правильно, - но бумаги придется подписать. Печати у меня с собой, хотелось бы, правда, чтобы доверенный юрист договор просмотрел. И еще - я хотел бы иметь возможность общаться с родителями. И совсем уж последнее - я настаиваю на праве решающего голоса при принятии решений. Стало быть, нам нужна связь. Это возможно?
   - Я не собираюсь запирать вас в бронированный сейф, - рассмеялся Володя, - это вы Булгакова начитались, - но и рисковать мы не будем. Кстати, - вроде бы не к месту осведомился он, - вы клаустрофобией не страдаете?
   .
   Оксану удивило, что охранники у вьезда в "Матюшино" вежливо, но настойчиво потребовали паспорт и внимательно его расссмотрели. С другой стороны, она здесь всего второй раз, в первый они приезжали с Игорем Сергеевичем всей кавалькадой, да и смена, возможно, была другая. Оксана не стала морочить себе голову размышлениями на этот счет, легко нашла нужный коттедж. Оказалось, ее уже ждали. На широкой веранде стояли две средних лет женщины, с виду украинки или молдаванки, в одинаковой голубой с белыми передниками униформе и приветливо улыбались. Московская бензиновая гарь осталась далеко за спиной. Здесь пахло сосновой хвоей, беззаботно чирикали, трещали и свистели на разные голоса невидимые глазу птахи.
   - Я похожу по дому, заварите пока кофейку, - распорядилась Оксана и, не выпуская из рук сумку, направилась на второй этаж, - минут через десять спущусь на кухню, тогда и познакомимся.
   - Ну вот, а ты не верил, Фома! - это, конечно, Соловьеву. - Давай быстренько собирайся, и ко мне, в Матюшино. И ничего не надо, тут все есть. Главное, здесь есть я - очаровательная хозяйка замечательного дома.
   - Шеф не звонил?
   - Он же сказал, будет поздно. У нас уйма времени, - настаивала Оксана, - Чего ты все время боишься, дурачок?
   - Ладно, - сдался, наконец, Соловьев, - сейчас приеду.
  
   Вернувшись к себе, генерал отмахнулся от порывавшегося что-то доложить сотрудника и, усевшись в кожаное кресло с умятой за десяток лет ямкой, задумался. Ну да, - признался он себе не без удовольствия, - легавая почуяла дичь. Кровушка заиграла. Захотелось размяться. А почему бы и нет, оперативник не перестает быть оперативником никогда, ни в каких чинах. И завербовать Соловьева было бы совсем неплохо, его потом легко можно внедрить в службу безопасности крупной структуры. И для дела хорошо. Система, когда он о ней думал, представлялась генералу огромной паутиной с маленькими колокольчиками. И по всей этой паутине сидят пауки, поглядывая зорким глазом окрест. Стоит одному пауку шевельнуться, звонит колокольчик и тут же другие пауки оживляются, смотрят, что там происходит, кто это высасывает соки из доверчивой зазевавшейся мухи? Итак, - подвел итог размышлениям генерал, - Соловьева постараемся не марать, попробуем оставить чистеньким, но не в ущерб Игорю Сергеевичу, такие клиенты на дороге не валяются. Ничего, Володя справится, паутину шевелить пока что не будем. Ситуация должна созреть.
   - Ну что там у вас? - рыкнул генерал в микрофон.
  
   Соловьев выслушал неутешительный доклад доверенного подчиненного, сидя на пассажирском месте рядом с водителем. "Бентли" он взять не решился, воспользовался разъездным "Вольво". Бездарно упустили объект. И споткнулись на первом же шаге. Мало людей, всегда мало людей. Никому в этой стране нельзя доверять, вот в чем проблема, никто не хочет горбатиться, всем подавай все и сразу! А ты сам не такой? Ладно, не мог же шеф кануть с концами. Где-то же он должен проявиться, либо в московской квартире (там жучки), в коттедже (там Оксана) или у родителей (там два посменных наблюдателя). Все что можно было сделать, сделано. Ну и сообразительный же ты гад, Игорь Сергеевич!
   - Мотайте оттуда, - приказал подчиненным, - в "Охотном ряду" его уже точно нет.
  
   Володя включил кнопку камеры видеонаблюдения, на маленьком экране отпечатался серым горбатым силуэтом какой-то большой автомобиль. Не фура, конечно, грузовик с вместительным кузовом.
   - Ну вот, транспорт прибыл. Там, где вы проведете ближайшие дни, стоит самое современное криптографическое оборудование. Кое-что, к вашему сведению, мы до сих пор делаем лучше супостатов. Так что можете звонить куда хотите и кому хотите, не опасаясь прослушки. Вас точно не засекут, а с собеседниками обходитесь минимумом слов. Мы не знаем, кто у ваших противников на крючке. Хотя не стоит и преувеличивать их возможности, - не стал нагнетать обстановку Володя и продолжил: - Интернет там тоже, конечно, имеется. Я буду держать вас в курсе дела. Обещаю, - Володя протянул руку и Игорь Сергеевич крепко пожал маленькую сухую ладонь.
   В особнячок вошли два рослых человека в яркой спецодежде, оранжевых касках на головах, с респираторами под подбородком и защитными очками на лбу. Тот, что повыше, держал в руке холщовый рюкзак и еще одну каску. Маленький поставил на пол высокие резиновые сапоги.
   - Кого сегоня пакуем, Володя? - осведомился высокий.
   - Переодеваемся, - это уже после володиного кивка Игорю Сергеевичу. Свою одежку, если хотите, положите в рюкзак. Но вообще-то там все есть.
   Игорь Сергеевич молча натянул робу поверх джинсов и майки, ветровку, кроссовки, бейсболку и очки сунул в свой рюкзачок. Там оставались только паспорта и печати, портмоне он заранее переложил в задний карман джинсов. Про себя он решил не задавать больше вопросов, грело то, что он скоро дорвется до телефона и позвонит в Алабино.
   - Я готов, - сказал он всем сразу.
   - Отлично, - хором отозвались оранжевые люди.
  
   Проскочить шлагбаум у въезда в Матюшино сходу Соловьеву не удалось. Устраивать скандал было бесполезно, охрана тут квалифицированная и на подачки и понты не велась. И так уже второй раз начальник терял лицо на глазах подчиненных - то охраняемый объект куда-то подевался, теперь вот притормозили как мальчишку. Он отошел подальше от машины и будки с охранниками.
   - Это что, неудачная шутка такая? Или ты решила меня кинуть?
   - О чем ты? - не сразу врубилась Оксана, занятая предметной экскурсией по новому жилищу.
   Соловьев хотел было пуститься в объяснения, но осекся - к нему быстрым шагом спешил водитель, протягивая свой включенный мобильник.
   - В Алабино посетители, - доложил голос в трубке, - приехали пять минут назад, один вошел в дом, второй остался в машине.
   - Номера видите?
   - Пока нет, при первом возможном случае зафиксируем.
   - Поторопитесь, - Соловьев непечатно выругался, забыв, что на его трубке Оксана, заспешил к "Вольво", бросив водителю на ходу, - разворачивайся, выруливай на бетонку, едем в Селятино. И так сильно нажал на кнопку отмены, словно хотел смять ни в чем неповинную пластмассовую коробочку. Сказать подруге ему было нечего.
  
   Оранжевые люди предупредительно помогли Игорю Сергеевичу забраться в теплую кабину яркого как большая божья коровка грузовика с красной полосой и трафаретом "Аварийная. Мосводоканал". Внутри пахло высохшим брезентом, металлом и машинным маслом. Водитель включил оранжевую мигалку и они тронулись. Ехали не спеша. Игорь Сергеевич поймал себя на мысли, что ему в общем-то безразлично, кто эти люди и куда они его везут. Он устал, чертовски устал. Болело и ныло все тело, словно он провел эту пару часов в фитнесе, ворочая тяжелые металлические блины и следя за экранчиком велодорожки. Хочелось пить, неважно, минералки или простой воды из под крана. Стоит утолить жажду, - подумал Игорь Сергеевич, - и навалится волчий голод. Перед глазами тут же услужливо возник сочный бифштекс с жареной картошкой и брюссельской капустой. Игорь Сергеевич сглотнул предательскую слюну и закрыл глаза. Большим Сергиевским переулком они выехали на Цветной бульвар, потом на Садовое кольцо, у Красных ворот повернули налево, вот-вот впереди должны были показаться шпили вокзалов, сначала Ленинградского, потом Казанского и последним Ярославского.
  
   В Алабино один из недавно приехавших оставался в автомобиле. Возможно, ему придется в нем и заночевать, опытные топтуны-охранники из бывшей "девятки" и не такие виды видывали. Второй через полчаса вышел на веранду вместе со стариком, они не спеша покурили, потом обошли дом кругом, заглянули в дровяной сарай, подергали запертую дверь бани. Старик перебрал связку ключей, показал гостю предбанник, снова запер тяжелую дверь на замок и они так же не спеша вернулись в дом. Со стороны могло показаться, что к двум пожилым людям, уставшим вести хлопотное загородное хозяйство, приехали покупатели сторговать дом в популярном дачном месте. Докладывать людям Соловьева было нечего, дергаться - себе дороже, эти бойцы срисуют неосторожных коллег в три секунды.
  
   Володя, прихлебывая из литровой расписной чашки крепчайший черный чай, довольно улыбнулся. Кончик носа непроизвольно по-кроличьи дернулся, как правильно догадался Игорь Сергеевич, последствия давней контузии в горах за речкой, в далекой молодости. Володя теперь часто вспоминал Афган, лица сослуживцев, отправленных на родину в свинцовых гробах и тех, кто остался в живых и еще мог самостоятельно доползти на ежегодную традиционную пьянку. Как и у всех старых солдат, время услужливо убрало из памяти дрянь и мусор и оставило только ностальгию по неповторимому солдатскому братству, настоенному на едком поте и липкой красной крови и сдобренному невыветривающимся с годами из ноздрей едким запахом облитого соляром горящего железа и паленой человеческой плоти. Володя стряхнул с себя афганский морок и счастье в одном флаконе, вернулся в сретенский переулок и объяснил сам себе непроизвольную улыбку: - Ну вот, хорошо, что поспешили, повезло, двойничка мы не упустили, пусть теперь замок целуют.
  
   - Приехали, - сообщил один из оранжевых попутчиков и попросил Игоря Сергеевича, - наденьте, пожалуйста, маску, очки и каску. И протянул вдобавок мощный переносной фонарь и пару строительных перчаток. Его напарник, тоже в маске и очках, с таким же фонарем и коротким ломиком в руках, ловко спрыгнул на асфальт, ему сверху протянули оранжевые пластмассовые колпаки, потом второй тоже спустился из кабины, жестом остановил Игоря Сергеевича, - одну минуту. Водитель тоже вышел на воздух, закурил папиросу, внимательно огляделся и сделал очередную затяжку.
   Оранжевые окружили яркими колпаками квадрат примерно четыре на четыре метра, в центре квадрата как раз оказалась старинная чугунная, еще с ятями круглая крышка канализационного люка. Один из псевдорабочих ловко подцепил плиту и без видимых усилий сдвинул ее в сторону. Второй кивнул Игорю Сергеевичу и первым, включив фонарь, полез вниз.
   Игорь Сергеевич начал было пересчитывать скобы-ступени, потом бросил, стараясь не поскользнуться и не задевать рюкзачком о стенку неширокого лаза. Спутник заботливо подсвечивал ступеньки фонарем и спуск прошел вполне благополучно. Игорь Сергеевич догадался, что нужно включить фонарь, в тоннеле ноги скользили, уйдя выше щиколоток в какую-то темную жижу, вдалеке угадывались неяркие электрические огни. Туда они и отправились, осторожно ставя ноги и подсвечивая себе фонарями.
   Шли медленно, путь в общей сложности занял минут тридцать. После двух поворотов тоннель, показалось, пошел чуть-чуть вверх, Игорю Сергеевичу подумалось, что шли они по направлению к Елоховской, но вскоре оранжевый человек остановился перед незаметными на первый взгляд ступеньками в правой стене тоннеля, провел рукой по шершавому пыльному темносерому бетону и почти неразличимая в полутьме дверь, как в кино про Фантомаса, открылась сама по себе.
   - Заходите, вас сейчас встретят, - сказал оранжевый, и попрощался, - удачи.
  
   Соловьеву пришлось-таки ответить на настойчивые звонки Оксаны. Да нет, не нашелся, - ответил он на первый вопрос, а на второй напустил тумана, - понимаешь, уже подъезжал, и пришлось развернуться, так всегда бывает, в наших делах все время что-то меняется, так что приеду. Конечно, приеду как только смогу, - а на всякие там воздушные поцелуйчики отговорился тем, что дал понять, он в машине не один. Между тем справа остался за спиной населенный пункт с забавным названием "Шишкин Лес" и до Селятино пилить еще, судя по навигатору, было не меньще трех четвертей часа. Хорошо хоть движение на узковатой бетонке было не слишком напряженным.
  
   Оксана отпустила обслугу-прислугу и решила от нечего делать приготовить что-нибудь вкусненькое - рассудила, что либо один, либо другой составит ей пару попозже вечерком, вот смеху будет, если такая каталожная чувиха будет ужинать в одиночестве. Умора, да и только! В холодильнике продуктов было навалом, готовить Оксана умела, спасибо мамочке-украинке. Так что повязала передник и принялась за дело. А уж кому повезет попробовать ее стряпню - Игорьку или Соловьеву, тут уж как фишка ляжет. Ну, а то, что придется не только ужинать, но и ложиться в постель в одиночестве - это в голове не укладывалось.
  
   Игорь Сергеевич простоял в одиночестве не дольше пяти секунд, дверь в тоннель закрылась сама, только щелкнул замок и одновременно бесшумно открылась следующая - в освещенный мягким голубым светом недлинный пустой коридор с покрытым серым коворолином полом. В трех шагах от двери стоял, слегка наклонив в приветствии набриолиненную голову с четким пробором, молодой человек в деловом костюме и при черном галстуке-бабочке. Почему-то Игоря Сергеевича удивили его до блеска начищенные туфли на тонкой подошве - то ли батлер в хорошем доме, то ли мэтр в ресторане. Оказалось, действительно, управляющий местным хозяйством.
   - Позвольте, я пойду вперед, покажу ваши аппартаменты, - предложил, не представившись, молодой человек, - вы найдете там все необходимое, техника и гаджеты в рабочем состоянии. У нас имеется также библиотека-гостиная и сигарная, питаются гости индивидуально, у себя. Меню обычно заказывают накануне, так что вам придется сегодня довольствоваться тем, что есть. Врочем, можно выбрать - мясо или рыбу. Пришли, - снова наклонил ухоженную голову молодой человек и открыл дверь, над которой матово светилась цифра "10", - располагайтесь, ваши доспехи выставите, если не трудно, в коридор, их помоют и вычистят. Меня можно вызвать звонком над дверью. Простите, забыл представиться, - Денис.
   - Очень приятно, Денис. Мясо, пожалуйста, - попросил Игорь Сергеевич, вспомнив привидевшийся в аварийном авто сочный бифштекс и вошел в дверь.
  
   Володя просмотрел на компьютере программу сегодняшнего московского театрального вечера и удовлетворенно потер руки, увидев, что в "Большом" премьера возобновленного "Бориса Годунова". "То, что надо, - сказал он себе, - соберется весь бомонд" и набрал прямой номер генерала.
   - Что нового? - осведомился высокий чин, проявляя интерес к решению порученного и небезинтересного во всех отношениях дела.
   - Все путем, нужна твоя посильная помощь, - Володя специально подчеркнул голосом пустяковый характер просьбы, зная, что начальство всегда предпочитает, чтобы подчиненные справлялись с проблемами сами.
   - Выкладывай, - генерал не любил рассусоливать и вникать в ненужные, запутывающие смысл детали.
   - Нужен пропуск на два лица в директорскую ложу Большого театра.
   - Круто. Кто же туда пойдет?
   - Тебе клиент говорил о двойнике?
   - Да-да, что-то такое припоминаю, - с ноткой неопределенности в голосе ответил генерал.
   - Вот он туда и пойдет. С дамой. Охранник об этом узнает через пятнадцать минут, - Володя тоже старался не называть имен, - и еще больше задергается.
   - А дама кто? - осведомился генерал.
   - Закажу в эскорт-агентстве. Попрошу в вечернем платье, в мехах и с бриллиантами на шее. Фальшивыми, конечно, - зачем-то уточнил Володя.
   - Шалун ты, вот кто. Перезвоню, - генерал отключился, тем самым дав добро на выход двойника в свет. Впрочем, двойнику пока что ничего не угрожало, да и потом, такой счастливый билет ему наверняка не выпадет больше никогда в жизни.
  
   Игорь Сергеевич, как был, в оранжевой робе, скинув только тяжелые резиновые сапоги, огляделся в поисках телефона и не раздумывая набрал номер родителей.
   - Это ты, Игорек, - обычным ровным голосом констатировала мама, - молодец, что нашел время позвонить.
   - У вас все в порядке?
   - Ты так говоришь, сынок, словно только что прибежал откуда-то. Да, все в порядке. Получили твою записку. Отец остался дома, в институт не поехал, позвонил, что приболел. Я готовлю мясное, надо покормить гостей. Потом хотим пораньше лечь спать, мы с отцом ляжем наверху, а мальчикам я постелю внизу, - мама говорила так, словно жить с охраной было для нее привычным делом.
   - Это ненадолго, мама, вы уж меня извините, - Игорь Сергеевич протолкнул неведомо как образовавшийся в горле ком.
   - Мы с папой смотрим телевизор, читаем газеты и понимаем, что ты занят серьезными делами. И потом, нас удивить трудно.
   - Хорошо, мама, спасибо. Поцелуй отца
   - Конечно, сынок. Они с Данилычем в шахматы играют. Я пойду, у меня на кухне дела. Береги себя, сынок.
   Это поколение, пережившее Сталина, Хрущева, Брежнева, далее по списку, действительно удивить трудно, - подумал Игорь Сергеевич, опустив трубку на рычаг и усевшись прямо в робе на ворсистый светлозеленый ковер, напрочь забыв об ужине и даже жажде, мучившей его всю дорогу от Сретенки. Это он должен был быть сейчас в Алабино, а не какой-то случайный Данилыч.
   В первый раз в жизни ему пришло в голову, что родители совсем даже не молоды, да и вообще смертны. Игоря Сергеевича передернуло от одной мысли, что сделал бы со стариками Соловьев, попадись они ему в лапы. Господи, неужели он намолотил столько денег только для того, чтобы покупать дорогие машины и шмотки, содержать продажных девок и надувать щеки, избражая из себя хозяина жизни? Кому? Таким же идиотам, ворюгам, продажным девкам и откровенным бандюкам. Он, совсем недавно щелкавший как орехи, сложнейшие задачки, наслаждавшийся тонкими математическими ходами и изяществом решений, превратился в самодовольного индюка. Мама, конечно, простит, вот только можно ли продолжать уважать себя такого?
  
   Генерал перезвонил ровно через пятнадцать минут.
   - Пошли человека забрать в кассе пропуск на два лица. Оденьте вашего чувака поприличней и поглядывайте вокруг. На вашем месте я бы после первого действия покинул заведение. Ладно, ученого учить, только портить. Бывай.
  
   Игорь Сергеевич, наконец, избавился от проклятых оранжевых доспехов и только успел выкинуть робу вместе с остальной амуницией за дверь, как негромко, но требовательно заверещал телефон. Володя.
   - У меня к вам просьба, Игорь Сергеевич, - Володя обходился без предисловий, как со своим, понимающим человеком.
   - Слушаю, - давненько Игорь Сергеевич не вел важных разговоров, стоя в одних трусах.
   - Нужно позвонить Оксане, предупредить ее, что у вас неожиданно образовалась важная встреча, может затянуться надолго и вы заночуете в городе. А утром - завтра, кстати, суббота - приедете в Матюшино.
   - Поподробней нельзя? - Игорь Сергеевич совсем не привык, чтобы с ним играли втемную. Даже партнеры по команде.
   - Простите, - Володя уловил волну, - не с того начал. Мы привезли этого вашего двойника. Сегодня вечером он покажется в Большом театре с красивой женщиной. Уверен, это, с одной стороны, собъет Соловьева со следа, с другой - люди вашего круга убедятся, что с вами все в порядке, да и двойник освоится, так сказать, в обстановке, приближенной к боевой.
   - Вы уверены, что он справится с ролью?
   - Они покинут театр за пару минут до конца первого действия. Вряд ли кто-то успеет что-то заподозрить, - в голосе Володи не было ни нотки сомнения.
   - А что это за дама? - Игорь Сергеевич отличался внимательным подходом к деталям.
   - Эскорт-девица из новеньких. Она вообще ничего знать не будет. Получит деньги за разовый заказ и все. Парня мы спрячем до поры.
   - Надеюсь, не рядом со мной, - от одной только мысли о встрече с двойником в этом подземелье у Игоря Сергеевича вспотели подмышки.
   - Ну что вы, исключено.
   - Все понял, звоню, - закончил разговор Игорь Сергеевич. Прощаться не имело смысла, он понимал, что разговоров с Володей предстоит еще немало. В самом скором времени. Хорошо бы принесли поесть, - подумал он и наконец-то добрался до небольшого холодильника, достал литровую бутылку с минералкой, резким движением отвинтил колпачок, словно сворачивал шею Соловьеву.
  
   Оксана посмотрела на экран телефона, номер не определился.
   - Это я, Оксана, как ты там, осваиваешься?
   - Готовлю нам ужин. Здесь все очень здорово, я даже свечи нашла. И вино тоже есть, тут, оказывается, целый погребок. Ты какое будешь? Я, пожалуй, согрею красное, к мясу, - Оксана, видно, застоялась в одиночестве и тараторила как пулемет.
   - Сегодня не получится, - смог, наконец, вклиниться Игорь Сергеевич, - у меня неожиданно образовалась важная встреча. Я заночую в городе.
   - А ты сейчас где? - обычно Оксана воздерживалась от уточняющих вопросов, отметил про себя Игорь Сергеевич.
   - В городе. Собираюсь пообедать, - в общем-то это была правда, - Игорь Сергеевич непроизвольно поискал глазами окно, но вместо таковых в комнатах номера висели яркие писанные маслом пейзажи современных, видно, художников.
   - Приятного аппетита, милый. Жалко, что не приедешь, тут так славно, воздух чудесный и птички поют.
   - Еще успею, не скучай, - Игорь Сергеевич дал понять, что пора закругляться.
   - Целую тебя, милый.
   - До встречи, Оксана, - Игорь Сергеевич отключил связь и подумал - вот бы устроить так, чтобы больше не видеться с этой женщиной, от одной мысли, что она спала с Соловьевым, да еще, может быть, в его собственной постели, ему стало мерзко на душе и кровь прилила к щекам. Игорь Сергеевич удивился, почему только сейчас все это представилось так выпукло и зримо, вспомнились слова, что он слышал от Оксаны в самые интимные минуты, ее опытные пальцы и уютная ложбинка между грудями, полные загорелые, призывно раздвинутые бедра и светлый пушок. Игорь Сергеевич, презирая себя, подумал - окажись Оксана сейчас здесь, рядом, вот на этой самой кровати, он бы бросился на нее как голодный пес на мозговую кость и со всей накопившейся силой и свежей ненавистью вгрызся бы в роскошное тело.
   Как всякий ботаник, Игорь Сергеевич поздно начал, смешно сказать, на втором курсе. Партнершей оказалась, как водится, провициальная, то ли из Самары, то ли из Саратова девица на два курса старше - ей было самое время устраиваться в столице, а лучшего способа, чем брак и до сих пор не придумали. В процессе выяснилось, что она берегла невинность именно для этого случая, преподнесла потенциальному спутнику жизни в качестве дорогого подарка. Смешно, но Игорь Сергеевич, тогда просто Игорек, и сам был до этого вечера девственником, но с задачей все-таки справился достойно, недаром слыл на факультете книгочеем и энциклопедистом, теоретически он был подкован неплохо. В тот раз ему удалось отбиться, месяц-другой он просто не подходил к телефону, на факультете старался не задерживаться. У девицы, к счастью, оказался тайный воздыхатель из соседней группы, пользуясь случаем, предложил руку и сердце и все, таким образом, устаканилось. С тех пор Игорь Сергеевич опасался разводить всяческую романтику с прицелом на создание семьи и строго следил за аккуратностью употребления партнершами контрацептивов.
   В дверь постучали и Игорь Сергеевич постарался оставить в прошлом, выдавить из памяти соблазнительные, но ставшие теперь ненужными картинки. Вошел давешний Денис с подносом в руках, ловко постелил на столе белую льняную салфетку, поставил поднос, произнес ровным, без интонаций, голосом: - Приятного апетита, позвоните, когда закончите, я подам кофе, - и уходя, аккуратно прикрыл за собой дверь.
  
   - Что нового? - Соловьев ответил на звонок Оксаны.
   - Только что звонил Игорь Сергеевич.
   - Откуда?
   - Номер не определился, сказал только, что собирается ужинать в городе и не собирается приезжать на ночевку. Так что выводы делай сам.
   - Я перезвоню минут через десять, - было слышно, что Соловьев говорит из идущей на большой скорости машины, окно автомобиля открыто и совсем рядом по встречной полосе проносятся тяжелые фуры и сигналят идущие на обгон легковушки.
  
   Игорь Сергеевич сумел, наконец, оглядеться в своем странном убежище. Если бы не отсутствие окон, вполне комфортабельный полулюкс с качественной сантехникой и набором средств гигиены в санузле, легкой светлой мебелью, высокими потолками и всем необходимым в шкафах - бельем, пижамой, белой и голубой накрахмаленными рубашками, набором клубных галстуков, серыми фланелевыми брюками и черным льняным пиджаком. И, как и сказал Денис, имелся полный набор гаджетов, если верить Володе, защищенный от прослушки и пеленгации. Плюсом была качественная, видимо, очень мощная вентиляция, почти бесшумно подававшая в подземелье чистый и даже вкусный, будто в Альпах, горный воздух.
   Игорь Сергеевич поел, наскоро принял душ, укутался в белый махровый халат и задал себе вопрос - что это за чудеса такие, гостиница, как минимум четыре звезды, о существовании которой он даже не подозревал. На притон или дом свиданий не похоже - да и кто в наше время полезет в Москве под землю, когда и на поверхности можно удовлетворить любые, самые изощренные фантазии, были бы деньги. Посмотрел на сетящуюся кнопку звонка над дверью и ткнул в нее пальцем.
   Денис появился мгновенно, можно подумать, ожидал за дверью, убрал посуду с остатками обеда, положил на салфетку отпечатанное на принтере меню на завтра и застыл в выжидательной позе.
   - Скажите, Денис, - сколько номеров в вашем заведении? - Игорь Сергеевич намеренно избежал слова "отель".
   - Двадцать.
   - Наверное, не стоит спрашивать, сколько из них занято, - пустил пробный шар Игорь Сергеевич.
   - Двенадцать, - все так же невозмутимо ответил Денис, - вот только боюсь, я не смогу назвать вам имен постояльцев.
   - Этого и не требуется, - Игорь Сергеевич остался доволен хотя бы тем, что он не один в этой пещере, приятно сознавать, что ты не единственный олух в многомиллионной Москве.
   - Наши клиенты, как правило, не расположены к общению, - счел нужным уточнить Денис. - Как я уже говорил, здесь имеются сигарная и гостиная с библиотекой. Обычно наши гости, если хотят пообщаться с кем-то, посылают через меня записку. Так уж у нас принято, - улыбнулся Денис. - Так я подам кофе?
   Игоря Сергеевича после внушительного куска телятины тянуло в сон, но дисциплинированный математикой и бизнесом мозг требовал заняться главной на данный момент, - нет не Соловьевым и тем более не Оксаной, задачей - сделкой с Петровым С этой акулой ухо надо держать востро.
  
   В Селятино Соловьев быстро понял - птичка улетела. Или сидит, поет и чистит перышки теперь уже в другой клетке. Второй серьезный прокол за день. Ломиться в дверь никакого смысла не было. Соседи, даже если и видели, как двойник покидал квартиру, вряд ли запомнили номер машины. А если и запомнили, играют с ним не дураки, теперь он в этом окончательно убедился, а профессионалы, такие следов не оставляют, значит и номер наверняка фальшивый. Круг замкнулся, комбинация провалилась. И что теперь делать? Безвыходных положений не бывает - убеждал он Оксану всего лишь пару дней назад. Легко сказать. Выход один - лапки кверху. Или вот еще - идти на поклон к бандитам и вместе с ними придумать, как потрошить шефа. Позиции, если честно, слабоваты, кинут и подставят в первую очередь именно его, еще и посмеются - развели мента как последнего лоха.
  
   Игорь Сергеевич стряхнул сон, попросил услужливого Дениса принести еще одну чашку кофе, вернул листочек меню с проставленными напротив блюд галочками и проверил почту. Петров, надо отдать ему должное, как и договаривались, прислал проект договора. Игорь Сергеевич, просмотрев текст по диагонали, заслал его в почту довренному юристу с просьбой, невзирая на выходные, внимательно посмотреть все до последней буквы и сам сел еще раз читать договор.
  
   Соловьеву, с клокотавшей внутри ненавистью, необходима была разрядка. Орать и материться на ни в чем неповинных подчиненных - потерять лицо. Оставалась Оксана. Поужинать и в койку. Утро вечера мудренее. В Алабино мужики все-таки пусть еще ночку поторчат, от них не убудет. Жалко, в Матюшино хода нет. Придется тащить Оксану домой, в московскую квартиру шефа тоже рискованно, она наверняка уже под наблюдением.
   - Давай, Оксанчик, поужинаем в городе, - бодро предложил Соловьев.
   - О чем ты, красавчик, у меня ужин на плите, пальчики оближешь.
   - Не хочу светиться, - сознаться в том, что он не может преодолеть обычную охрану, было выше всяких сил.
   - Так ведь Игоря не будет, он же звонил, я тебе говорила, - настаивала Оксана.
   - А если это ловушка?
   - Столько раз проходило, а сегодня он вдруг решил нас поймать. Не знаешь ты шефа, Соловьев. Он себя бережет, свои нервы и покой. А кто меня трахает, ему наплевать, - Оксана, в общем-то была недалеко от истины. Если бы произнесла те же слова вчера. Сегодня Игорь Сергеевич уже не подозревал - был уверен и это меняло все.
   - Не хочу больше кувыркаться с тобой в чужой постели, надоело, - нашелся Соловьев.
   - Видишь ли, - рассудительно подвела итог разговора Оксана, - он элементарно может узнать от охраны, что я уехала и не ночевала дома.
   - Плевать тебе на него, - сказал вслух Соловьев, а про себя подумал: - продажная сука. И тут облом.
   - На него, может, и в самом деле плевать. Но не на эту избушку в Матюшино. Я ее нелегким трудом заслужила. Отдыхай, Соловьев, - закончила разговор Оксана.
  
   Игорь Сергеевич несколько раз перечитал договор. Придраться, честно говоря, было не к чему. Итак, если все состоится, у него образуется очень приличная сумма свободных денег. И что? Записаться в рантье в юном, для бизнесмена, конечно, возрасте? Можно сколько-то лет шляться по свету, купить яхту, таскать на нее девок и купать их в шампанском. Какая проза! Осесть в каком-нибудь Лондоне, открыть там отель или бутик, перемывать кости русским беглецам, чирикать на пиджен-инглиш и корчить из себя космополита и гражданина мира. Можно, конечно, остаться в родной березовой роще и, например, пойти во власть. Купить себе место в Думе, суетиться, интриговать, торговать собственным лицом, набивать чужие карманы и лет через десять добиться поста губернатора в каком-нибудь богом забытом медвежьем углу. И вот тут уж в обязательном порядке иметь дело со всякой нечистью, которой и руки-то подать противно, заработать в итоге еще денег и орать на всех углах, как ты осчастливил подданных и электорат, - нет уж, увольте.
   Пока же ничего не оставалось, как лечь на широкую двуспальную кровать, вытянуть ноги и закрыть глаза. Игорь Сергеевич представил себе, как сейчас рвет и мечет Соловьев. Так что главное на данный момент - остаться в живых. Слава Богу, за родителей он теперь спокоен. А там что-нибудь обязательно придумается. Нужное решение приходило всегда. Придет и на этот раз, нужно только верить в себя.
  
   Оксана набегалась за день, шутка ли, освоиться в этом немаленьком загородном доме. Это еще руки не дошли исследовать прилегающую территорию. Надо будет завтра обязательно познакомиться с соседями, она все-таки надеялась, что Игорь Сергеевич подъедет, как обещал, и все пойдет по-старому. Соловьев - это от скуки, в общем-то не свойственный ей вывих, так-то она умеет держать себя в руках и не разгуливаться. Регулярный бутерброд с икрой важнее левого секса. За те десять лет, что она подвизалась в столице, Оксана повидала всякое, приходилось и подголадывать, но что-то всегда удерживало ее на последней черте и по рукам, как тысячи ей подобных, она не пошла. Предпочитала, пусть и немного, подрабатывать, благо в Москве таких возможностей навалом. Она рано поняла, насмотрелась в родном Бердске, что неразборчивые выпивка и койка очень быстро отражаются у женщины на лице - а лицо и фигура, которыми наградил ее Бог и есть ее единственный капитал. Теперь, когда Игорь Сергеевич, как она надеялась, запишет дом в Матюшино на ее имя, нет смысла гоняться вместе с Соловьевым за большим кушем. Тут пахнет уголовкой, дура она, что дала слабину и связалась с этим бывшим ментом. Вон оно как все поворачивается. Деньги-то, всегда берут верх. А уж большие деньги тем более.
   Завтра, - решила Оксана, - будь, что будет, утро вчера мудренее. Она не стала ужинать на кухне, решила устроить сама себе маленький праздник, постелила скатерть в столовой, зажгла свечи, поставила красивые тарелки, достала столовое серебро и налила терпкое красное вино в хрустальный бокал. Легкий ветерок задувал из окна запах нагретой за день смолистой хвои и слышно было, как в недалеком лесу отсчитывает годы, перед тем, как лечь спать, кукушка.
  
   Володя решил сам проехаться в Большой театр, повертеться среди публики, что соберется в этот вечер на премьере. Давненько, - признался он себе, - я не работал в поле. Так можно квалификацию потерять, а геморрой приобрести. Хотелось лично убедиться в сходстве двойника с клиентом, нельзя было ошибиться с главным, заключительным эпизодом всей операции. Тут интересы генерала и клиента совпадали, Соловьев должен быть нейтрализован и отведен от клиента. Сажать его нет никакого смысла, через два-три года он выйдет еще более озлобленным, с криминальными связями и постарается отомстить. А вот завербовать - совсем другое дело. Тут он будет на коротком поводке, генерал, скорее всего, внедрит его в какую-нибудь серьзную структуру и будет Соловьев там не петь, а постукивать как дятел, - усмехнулся про себя Володя. И, главное, Игорь Сергеевич сможет жить спокойно, не опасаясь врага за спиной. Признаться, он симпатичный, этот богатенький Буратино. Что называется, из хорошей семьи. Понятливый и лишних вопросов не задает. Володя, занимаясь непростым ремеслом, по опыту знал, что доброе и внимательное отношение к клиенту - залог успеха. Но вот брать с поличным - всегда риск. Чтобы избежать его, и понадобится двойник. Ничего, что откопал его Соловьев. За два выхода на авансцену ему хорошо заплатят, да он, скорее всего, и сообразить-то ничего не успеет. Он же актер - это его призвание и профессия - играть роли.
  
   Соловьев когда-то давно читал в воспоминаниях прикрепленного сначала к Брежневу, потом к Горбачеву гэбэшника о том, что тот испытывал, вынужденный выполнять капризы Раисы Максимовны. Этот офицер, проведший годы бок о бок с царской, можно сказать, четой и по долгу службы обязанный подставить себя под пули, защищая их жизни, оказывается презирал и даже ненавидел охраняемых.Это в советские-то годы. Хотя что говорить, - рассуждал, копаясь в себе по дороге в Москву, Соловьев, - никакой принципиальной разницы нет. У той же Раисы Максимовны имелась кредитка "Америкен Экспресс" и открытый счет, да и Михаил Сергеевич носил костюмы не от "Большевички". Вот и мой Игорь Сергеевич, небось не в Мухосранске родился, что такое холод и голод, да и просто жизнь от зарплаты до зарплаты ему просто неизвестно. Да и не в этом дело, - ковырял рану Соловьев, - не в классовой ненависти, как нас когда-то учили, повязывая пионерский галстук. Не может он скрыть своего презрения к тем, кто стоит на ступеньку ниже. Не по деньгам даже, по уму. Он сам этого не замечает, может быть старается держаться просто, не выпедриваясь, но люди в массе своей ему неинтересны. Он по каким-то особым критериям узнает и выделяет умников, с ними он готов возиться часами, пусть даже они одеты в рваные джинсы и вытертые, чудом сохранившиеся вельветовые пиджаки. Удивительно, уже задумав и распланировав преступление, да-да, Соловьев полностью отдавал себе отчет в том, что делает, он теперь, на грани нервного срыва, искал какие-то притянутые с потолка мотивы. Зависть, друг мой, зависть - сказала бы на это ему Оксана. Если бы он сподобился когда-нибудь поговорить с ней откровенно, не петушась, от души.
  
   Удивительно, но в состоянии вынужденного безделья Игорь Сергеевич тоже думал о себе. После дневных хлопот непривычная расслабленность и одиночество были даже приятны. Многие годы его дни были расписаны по минутам и он почти никогда не оставался один, даже в в выходные. Суббота посвящалась недоделанным за неделю делам, вечер отдавался театру и неторопливому, со вкусом сексу. Воскресенье было днем физических упражнений - бассейн, лыжи зимой, теннис летом. Вечера в будни, если бывали свободны, позволяли немного уменьшить стопку книг на прикроватном столике. В рестораны и клубы он выползал только после долгих уговоров Оксаны, понимая, что ей необходимо, словно яркой аквариумной рыбке поплавать в подсвеченной воде, показать себя в обществе солидного мужчины, продемонстрировать окружающим наряды и безделушки, подтвердить таким образом статус и рыночную стоимость.
   Редко выпадала возможность, да и желания такого, если честно, не было, задуматься о самом себе - белка в колесе, наверное, тоже не увлекается самоанализом. Игорь Сергеевич, правда, иногда корил себя за вольную или невольную миллионерскую оторванность от реальной жизни, незнание ценников и размера средней пенсии, но что же делать, у него хватало других забот. Разве мало, что от его ума и смекалки зависело благополучие нескольких сотен семей, он же ни разу в жизни, несмотря ни на какие кризисы и дефолты, не задержал людям зарплату и не отказывал в помощи на лечение или иные неотложные нужды. И потом, кто сказал, что он обязан любить всех этих одновременно толкущихся с ним на жизненном пятачке людей? Он своим трудом заработал право любить только тех, кого хочет, а до остального человечества дела ему нет. Достаточно и того, что многих он ценит, по уму или по заслугам.
  
   На связь вышел Володя.
   - Докладываю, в театре все прошло отлично. Ваш двойник и его дама пользовались повышенным вниманием. Уверен, Соловьеву в ближайшие полчаса оборвут телефон. Кстати, он несколько раз звонил Оксане, она отказалась ехать к нему на городскую квартиру.
   - Ну что же, - неопределенно протянул Игорь Сергеевич. А что ему, нужно было хлопать в ладоши?
   Володя уловил вялую реакцию клиента. Впрочем, она была вполне понятна - эндшпиль зависел от ответа на следующий вопрос.
   - Как дела с Петровым?
   - Договор в целом меня устраивает, - в своей стихии Игорь Сергеевич формулировал четко, - мой юридический гуру готов его парафировать, стало быть, завтра утром я дам согласие Петрову на подписание, могу даже послать текст с электронной подписью.
   - Завтра суббота, - напомнил Володя.
   - Я помню, но по известным только ему причинам Петров торопится. У меня причин притормаживать сделку тоже нет. А раз так - выходные не имеют значения. Остаются чисто технические вещи, обмен текстами с реальными подписями и печатями. Банки, с которыми мы имеем дело, осуществят перевод мгновенно. Дальше - совместное заявление для прессы и новый владелец вступает в свои права. В общем-то, такие сделки мариновать не рекомендуется, утечки все равно неизбежны, ни мне, ни Петрову досужие домыслы, слухи и перемывание костей ни к чему.
   - Понятно, - протянул Володя и предположил: - стало быть, в понедельник в бизнесцентре брифинг и, как водится, фуршет.
   - Скорее, коктейль, - счел нужным уточнить Игорь Сергеевич.
   - Ваше присутствие обязательно?
   - Я же сказал, слухи и домыслы крайне нежелательны, - Игорю Сергеевичу показалось, что собеседник не понимает простых вещей. Но только показалось.
   - Я к тому, - продолжал гнуть свою линию Володя, - чтобы заменить вас двойником. Я сам убедился, он справится. Вы ведь мало общались с Петровым, разве не так?
   - Пересекались пару раз мельком.
   - Ну вот. Никто и ухом не поведет. Этот парень, двойник, к тому же выступал у вас на корпоративе, так что и коллектив ничего не заметит. Они могут приехать одновременно с Петровым, сказать обязательные слова, и мы быстренько уберем его оттуда. Хотя, не скрою, рассчитываем, что Соловьев сорвется.
   - Это как?
   - Возможно, он захочет вас, то есть его, убить, - сказал Володя то, что должен был прямо сказать сразу, в самом начале, на Сретенке.
   - То есть, вы хотите сказать, что мы осознанно провоцируем Соловьева на убийство и готовы подставить под пулю ни в чем неповинного человека, - не в стиле Игоря Сергеевича было ходить вокруг да около.
   - Если угодно, именно так. Помниться, я взял на себя задачу сохранить вам жизнь. Не правда ли?
   - Все верно, - согласился Игорь Сергеевич. Только теперь, когда вещи были названы своими именами, ситуация представала в ином, весьма неприглядном свете.
   - Мы оденем ему бронежилет и наши люди будут контролировать малейшее движение Соловьева.
   - Не сомневаюсь, но стопроцентной гарантии никто дать не может, даже вы, - Игорь Сергеевич сказал это скорее себе, а не собеседнику на том конце провода, - давайте возьмем тайм-аут до завтра, - и, не дожидаясь ответа, положил трубку.
   Прежде всего, надо договориться с Петровым о процедуре, пока это только предположения, а Володя и его люди должны знать все точно: время, место, примерное количество участников, ну и так далее - Игорь Сергеевич сел за компьютер писать письмо банкиру.
  
   Соловьеву позвонили как минимум пятеро коллег, так что о появлении мнимого Игоря Сергеевича на премьере в Большом, да еще с неизвестной дамой он узнал во всех подробностях. Конечно, никто напрямую не полюбопытствовал, а не уволен ли начальник службы безопасности лучшего бизнес-центра столицы, но подтекст был именно такой. Пришлось отделываться фразами о том, что все хозяева - своенравные чудаки на букву "м" и какая моча им в голову ударит, предугадать невозможно. Но, дескать, он, Соловьев, скрытую охрану обеспечил и то, что рядом с объектом никто не торчал, еще ни о чем не говорит. А у него, Соловьева, сегодня законный выходной. Но в удовольствии сообщить новость Оксане отказать себе он не мог.
   - Да ладно, Соловьев, не парься, - реакция подруги оказалась на редкость вялой, - мальчик он взрослый, левак пока еще никому не противопоказан, уж ты-то знаешь, - еще и усмехнулась Оксана, - и потом, он же меня предупредил, что у него важная встреча. Претензий быть не может.
   - Ну, как знаешь, - не стал вступать в пререкания Соловьев.
  
   Закончив послание вежливым предложением продолжить обсуждение деталей брифинга, текста пресс-релиза, списка приглашаемых журналистов, меню коктейля и прочего, Игорь Сергеевич решил размяться, в номере ему стало тесновато, словно в пиджаке, жавшем плечи, да и любопытно было посмотреть, что это за сигарная и гостиная с библиотекой - вдруг что-то интересненькое почитать на сон грядущий найдется.
   Путь в сигарную лежал мимо широкого входа в неярко освещенную гостиную. Игорь Сергеевич прислушался - кто-то играл на рояле этюд Рахманинова и играл впечатляюще, профессионально. "Что они, тапера тут держат, что ли?" - удивился Игорь Сергеевич и не стал останавливаться, прошел в сигарную. В большой комнате с искусственным камином, тяжелыми кожаными креслами и круглым столом, уставленным коробками с сигарами, сигаретами, папиросами, трубочным табаком всевозможных сортов, в дальнем углу, около столика с электрическим чайником и такой же кофеваркой только один человек - пожилой толстый мужчина в огромных темных очках на поллица пыхтел такой же толстой, как и он сам сигарой. Игорь Сергеевич выбрал себе тонкую голландскую сигариллу с белым пластмассовым мундштуком, бросил в кипяток пакетик черного чая, нашел сахарницу с любимым коричневым тростниковым сахаром, опустил пару кусочков в чашку и не спеша устроился в кресле подальше от толстого старика.
   Дневные тяготы и приключения отнюдь не мешали привычной к напряженному ритму работе мозга. Руки и ноги отдыхали, вкусовые рецепторы наслаждалсь терпким вкусом чая и ароматной горечью сигариллы, а выводы, независимо ни от чего, выстраивались сами собой.
   Итак, логика событий привела его, преуспевающего бизнесмена, не замешанного до сих пор ни в одном противозаконном деянии, в самый центр классической, известной со времен Плеве и Азефа, полицейской провокации. Соловьева довели до отчаяния - как выразился в интервью недавно избранный Президент РФ, если крысу загнать в угол, она атакует. То, что ему предлагают подставить вместо себя другого человека, двойника, только ухудшает положение. Предположим, несмотря ни на что, Соловьеву удастся выстрелить, это будет с неизбежностью означать открытие уголовного дела по факту покушения на жизнь человека, даже если никто при этом не пострадает. Володя выполнит условия контракта - выведет клиента из-под удара. Если володины профессионалы сработают четко, генерал тоже получит свое - завербует Соловьева, причем за его, Игоря Сергеевича, счет. А вот он, как ни крути, проиграет в любом случае. Если все останется шито-крыто, это вечный компромат и удавка в руках генерала. Если произойдет преступление - его репутации в бизнес-кругах конец. Не говоря уже, грешно или нет подвергать смертельной опасности случайно подвернувшегося под руку человека. Хотя последнее как раз вписывается в контекст российского варианта товарно-денежных отношений. Вы же хотели капитализма, как в Штатах, так нате - жрите. Вопрос цены.
   По всему выходит, бронежилет придется нацепить мне. После оранжевых доспехов, - усмехнулся про себя Игорь Сергеевич, - это мы переживем запросто. Вот только переживет ли мама, если не дай Бог...
  
   Едва только уходящее солнце коснулось верхушек деревьев, в Матюшино вдоль дорожек зажглись фонари. Было слышно, как подтягиваются разноцветные автомобили с завершившими рабочую неделю отцами семейств, виснет на них пищащая от радости малышня, жены разгружают багажники с подарками и деликатесами, предвкушая завтрашний беззаботный отдых, бадминтон, купанье и неизбежные шашлыки. Оксану, как магнитом, потянуло на воздух, может быть, взяла верх бессознательная жажда нетерпеливых мужских объятий, или, скорее, глубоко запрятанная тоска по нежным детским ручонкам на шее. А вдруг и у нее будет когда-нибудь самое простое, пусть даже и небогатое, женское счастье?
   В кладовке нашлись подходящие по размеру старые кроссовки, небрезгливая Оксана натянула их на уставшие от шпилек ступни и вышла из дома. Вряд ли люди в поселке запирали двери, если только на ночь. Мужчины с понятным интересом поглядывали на симпатичную незнакомку, кивали, женщины сдержанно улыбались. Наверное, здесь принято было здороваться, это напомнило Оксане маленький Бердск, где все от мала до велика знали друг друга.
   Дорожка привела Оксану к центру поселка. Тут стояло двухэтажное здание, было видно, что строители только что его закончили, может быть, остались кое-какие отделочные работы. Здесь же стоял голубенький щит - доска объявлений. Интересно, - подумала Оксана, - о чем тут люди пишут. Наверное, предлагают что-то купить или бригады ремонтников ищут заказы. На большом листе бумаги крупными буквами было напечатано приглашение желающим открыть на паях игровое кафе для детей и взрослых. Видно, здешние дамы отличались активностью и не хотели рисковать здоровьем своих чад, привыкли держать процесс под контролем. Научились у своих успешных мужей. Оксана записала на мобильник контактный телефон. Господи, - прочитала она наспех сочиненную молитву, - сделай так, чтобы Игорь оставил меня здесь. Мне даже денег не нужно, я продам все свои безделушки, забуду о мужиках и подиумах, я хочу здесь жить, стать тут своей и ради этого готова всю оставшуюся жизнь мыть ему ноги.
  
   Игоря Сергеевича затянуло в гостиную, как заколдованного мальчика из сказки на звук волшебной флейты. Теперь Рахманинова сменил Шопен. Игорь Сергеевич прошелся вдоль высоких шкафов с книгами, понял, что строчки сегодня будут прыгать перед глазами, не осталось сил сосредоточиться даже на самом простом детективчике и утонул в мягком плюше уютного углового дивана. Со своего места он видел только плечи игравшей на рояле женщины и лежавший на спине пышный каштановый беличий хвост, подрагивавший в такт аккордам.
   К своему стыду он заснул, как спят иногда утомившиеся от жизни интеллигентные старички на концертах в Большом зале. Они не могут не пойти - многолетняя привычка, подтверждение, что еще остались силы на жизнь и сопережевание, и вот незадача, отключились. Сконфуженный Игорь Сергеевич не знал, сколько времени он проспал, но проснулся, наверное, оттого, что смолкла музыка и растерянно повертел головой. Давешняя женщина сидела рядом и держала его за руку. Вблизи она оказалось совсем молодой девушкой, на вид лет двадцати с небольшим, с веселыми карими глазами и веснушками на вздернутом носике.
   - Простите, я не хотела вас будить, - извинилась девушка и спросила, - вы хорошо себя чувствуете?
   - Гораздо лучше, спасибо, - только и смог сказать Игорь Сергеевич.
   - Здесь не принято закомиться вот так, запросто, - напомнила девушка правила этого своеобразного отеля, - но я боялась, что вам стало плохо, - и она снова, словно извиняясь, положила теплую мягкую ладонь ему на руку.
   - Вы все сделали правильно, - ругая себя за неожиданную ограниченность лексикона и стараясь показать умоляющим взглядом - не убирай руки, пожалуйста, не убирай, - промямлил Игорь Сергеевич и добавил очередную банальность, - правила для того и существуют, чтобы их нарушать.
   - Ирина, - назвала себя девушка, услышала в ответ, - Игорь, и - она не собиралась отпускать нить разговора, - вы давно здесь?
   Прежде чем ответить, любивший точность Игорь Сергеевич посмотрел на часы, оказалось, он и спал-то всего минут сорок.
   - Я попал сюда после обеда, - он и вправду не смог вспомнить точное время, весь этот суматошный день вертелся и плыл перед глазами каким-то пестрым ярмарочным колесом.
   - Впервые? - Ирина, ожидая ответа, наклонилась еще ближе и посмотрела ему прямо в глаза, - что-то случилось?
   - Да, - не стал уклоняться от ответа Игорь Сергеевич и неожиданно признался: - меня хотят убить.
   - Пойдем к тебе, - Ирина встала первой и крепко взяла его под руку, так поддерживают раненых и ослабевших бойцов опытные медицинские сестры.
  
   Соловьев был не из тех людей, кто быстро скисает при неудаче и бросается в загул или пьянку. Свои нервы он еще с милицейских времен научился держать в узде. Впереди было два выходных дня, нужно выспаться, сходить в спортзал, войти в форму. Тело должно быть сильным и сжатым, как пружина, чтобы распрямиться и выстрелить в нужный момент. Подумав, позвонил своим в Алабино и приказал прекратить ставшее явно ненужным наблюдение. Все, что было задумано как быстрый и жесткий отъем собственности, потеряло смысл. Оксана, как союзник, понятное дело, отвалилась. И неизвестно, что делает шеф, что он знает, где он скрывается и не означает ли его внезапное исчезновение потерю работы. Кроме жалованья, существовать Соловьеву было не на что, он ушел из милиции в самом начале эпохи "красных" крыш, посчитав, что работа на вольных хлебах открывает более соблазнительные переспективы. Так куда мог подеваться этот мозгляк?
   Поздний звонок в чем-то еще больше запутал ситуацию, хотя это как посмотреть. Собеседник, не называя себя, торопливо выдал: - Петров вроде как собирается прикупить ваш бизнес-центр, так что думай сам, - и отключился.
   Ну вот и все, - сделал вывод Соловьев, - теперь я сто процентов без работы. Петров меня точно не оставит, у него своих полно. Разве что ворота сторожить. От Игорька я получу такие рекомендации, что впору вставать у метро с протянутой рукой. Идти обратно в ментовку - стыд и позор, в бандюки еще хуже, бегать красноперой шестеркой.
   Значит, так тому и быть - не хватает им воздуха на одной земле.
  
   Игорь Сергеевич проснулся, судя по стрелкам часов, окон-то не было, под утро. Потихоньку, чтобы не будить Ирину, встал, натянул халат и включил компьютер. То, что он запрашивал, сформулированное лаконично и по делу, высветилось на экране. Значит, сделка с Петровым не сон, реальность, можно распечатывать текст договора, подписывать, ставить печати, звонить Володе и просить прислать курьера. Игорь Сергеевич задумался и не услышал, как Ирина выбралась из кровати и встала у него за спиной, глядя из-за плеча на экран.
   - А причем здесь Петров? - удивленно спросила Ирина.
   - Ты что, его знаешь? - вопросом на вопрос ответил Игорь Сергеевич.
   - Он мой отец.
   Вчера Игорь Сергеевич, как на исповеди, выложил девушке все, что прозошло за последние несколько часов. И не только. Его словно прорвало, не ожидал, что столько всего накопилось в душе. После того, что так неожиданно произошло между ними, эта несвойственная ему прежде откровенность показалась естественной. Он не хотел терять эту встреченную в таком странном месте девушку. Теперь он стоял, разве что не открыв от удивления рот и смотрел на Ирину, ища и не находя нужные слова.
   - Что тут особенного? - спросила Ирина.
   - Ничего. Просто не понимаю, как ты-то попала в это подземное царство. Объясни, если можно.
   - Ладно, без проблем, - ответила девушка, ей отчего-то весело было этим утром и хотелось петь, сидя за роялем, - это единственное место, где я могу музицировать сколько хочу, читать, спать до упора и не разговаривать ни с кем, даже по телефону. Кстати, знаешь, здесь есть тренажеры, можно заказать в номер. Так вот, я звоню отцу два раза в день, строго по часам. Мама у меня умерла, со второй женой отца мы друг другом не интересуемся. Капитал он давно мне выделил, я живу на проценты, мне вполне хватает. Ну вот, я и ныряю сюда раза три-четыре в год, отдыхаю душой.
   - А как же учеба, работа, - все-таки Игорь Сергеевич оставался в плену традиций и стереотипов, ну кто по своей воле полезет под землю, да еще за немалые, между прочим, деньги. Когда припрет и надо спрятаться, - понятно, тут уж никуда не денешься, дезертиры вон, говорят, в подвалах от армии чуть ли не десятилетиями скрывались.
   - Понимаешь, Игорь, - постаралась Ирина объяснить то, на что вчера нехватило времени, - я пыталась быть как все, отец отправил меня учиться в Лондон, но там эти мажорчики только и делали, что курили траву, пили и трахались. Были, конечно, там и рабочие лошадки, всякий обслуживающий персонал, но мне-то копейка сама собой капала. Здесь почти тоже самое, только с кавказским акцентом - ночные гонки на спорткарах, клубы с колесами, наверное ты и сам знаешь. Зачем мне это? Диплом я вот-вот получу экстерном, тогда и буду думать, что дальше делать.
   - Наверное, ты права,- только и сказал Игорь, и подумал, что хорошо бы им иметь какие-то совместные планы, - а вслух спросил: - так ты поняла, о чем идет речь в договоре с твоим отцом?
   - Не успела прочитать, - призналась Ирина.
   - Если коротко, - завтра у меня будет много свободных денег.
   - Ты уже знаешь, на что их потратить?
   - Вчера я как раз думал об этом, там в гостиной. И вот что надумал: самое дорогое, что у нас есть, это родители. Пока они с нами, мы дети, мы можем шалить, делать ошибки, валять дурака, нас всегда простят, поймут, погладят по голове, нальют тарелку щей и уложат спать. Вывод - надо сделать все, чтобы продлить им жизнь. Я хочу поехать в Силиконовую долину, посмотреть, какие есть медицинские стартапы, поговорить с народом, понять, как это вообще работает. Наверняка и тут есть головастые ребята, но там просто больше опыта и можно будет не повторять чужие ошибки. Ну что, поедем?
   - Конечно, поедем. Куда я теперь от тебя денусь. Да и опасно оставлять тебя одного, - Ирина просунула руки под махровые полы его халата, притянула к себе. А как еще женщина должна доказывать мужчине свою любовь?
  
   Володя позвонил, когда Ирина и Игорь Сергевич завтракали.
   - Не хотел вчера беспокоить, поздно было, в Алабино уже все чисто, ближе к ночи снялись и уехали.
   - Но ваши люди, надеюсь, еще там?
   - Конечно, но опасаться, думаю, больше не стоит
   - Все-таки пусть побудут до понедельника, мне так спокойнее, - распорядился Игорь Сергеевич.
   - Без проблем, - легко согласился Володя и предложил, - вообще-то, я думаю, и вас можно было бы вывести сегодня. Не домой, конечно, а на свет божий.
   - Тем же путем? - поинтересовался Игорь Сергеевич.
   - Не обязательно, - рассмеялся Володя, вновь представив себе клиента в оранжевой робе, - есть другой путь, вы, на самом деле, недалеко от дома графа Брюса.
   - Это на Разгуляе? - уточнил неплохо знавший историческую Москву Игорь Сереевич, Володины слова подтвердили его давешнюю догадку.
   - Ну да. Там всегда толпа студентов, никто и внимания не обратит.
   - Спасибо, - принял решение Игорь Сергеевич, - до понедельника я остаюсь здесь. Мне понадобится надежный курьер, нужно отвезти бумаги Петрову, потом вернуть мне мои экземпляры. Еще один документ он отвезет в Матюшино, для вашего сведения, это дарственная Оксане на дом. И приготовьте для меня на понедельник бронежилет. Никаких двойников.
   - Вы уверены? - счел нужным переспросить Володя.
   Ответа не последовало.
   - Я поеду с тобой, - сказала Ирина.
  
  
  
  
  
  
   ГРАЖДАНИН НИКТО
  
  
  
  
   - Внимание, объект сдает квартиру на охрану, через пару минут принимайте, - бесцветный женский голос по закрытому радиоканалу хлыстом ударил по ушам.
   Двое мужчин, устроившихся в беседке обычного московского дворика на Юго-Западе, посмотрели друг на друга, словно проверяя, правильно ли они поняли приказ и поднялись, машинально отряхивая брюки. Тот, что повыше и постарше, с потертым лицом регулярно выпивающего свою норму человека, затушил до половины выкуренную сигарету и спрятал окурок в миниатюрную пепельницу, извлеченную из кармана спортивной куртки-ветровки. Молоденький напарник восхищенно проводил элегантный предмет глубоко посаженными водянистыми глазками, водрузил на коротко стриженую белобрысую голову синюю бейсболку, энергично сплюнул метра на три в сторону зазевавшегося голубя, промазал и ничего не сказал, только матерно выругался про себя.
   - Ваша задача, - продолжал голос, выдержав короткую паузу, - наблюдение и при необходимости защита объекта, мы знаем, куда и зачем он направляется. Доклад по его прибытии на место встречи. Конец связи.
  
   Еле слышный щелчок миниатюрных микрофонов в ушах наружников подтвердил, что Центр отключился. Еще в начале совместной работы, без малого год назад, эти двое договорились не обсуждать мелькающие словно пестрые телевизионные картинки объекты наблюдения. Комментировать же получаемые задания в их системе было вообще строжайше, под расписку, запрещено, это вам не какое-нибудь частное охранное предприятие.
   Думать напарникам, однако, запретить никто не мог. И нетрудно догадаться, о чем они думали. Такой денек, вне всякого сомнения, лучше было бы потратить на что-нибудь повеселее, чем топанье за неизвестным и лично к тебе не имеющим никакого отношения мужиком. Разгар весны, даже среди бетона и асфальта ходит пьянящими волнами густой клейкий запах лопающихся под напором молодой листвы почек. Вот и в этом с разросшимися лет за сорок деревьями дворе в тени беседки свежо, даже прохладно, но уже через десяток метров выйдешь на солнышко и оно ласково проведет теплой рукой по лицу, шее, рукам. Жалко только деньги платят не за восторги и не за описания природы. Хорошо было какому-нибудь Тургеневу, его сиволапые мужики кормили. В наше время мало-мальски нормальные с копейкой за пазухой люди в весенние выходные всеми силами стараются убраться из города. А вот объект, гад, остался.
  
   Объект, гражданин мужского пола, на первый взгляд слегка за шестьдесят, славянской внешности, бодро направился к остановке троллейбуса. Такие типажи в конце эпохи застоя можно было безошибочно причислить к номенклатуре чуть выше средней руки, или к культурным торгашам. Теперь все стало немного сложнее. Номеклатура, конечно, никуда не делась, просто сменила, скажем, вывеску "ЦК КПСС" на "Администрация Президента РФ". Адрес, кстати, остался тот же. С торгашами не так, они взрывным образом расплодились и перестали скрываться, будто полчища разномастных тараканов одномоментно вырвались из подполья. Роднило их с нынешними чиновниками то, что оба подвида двуногих прежних гомо советикус, а ныне россиянцев перестали корчить из себя скромников - раньше одни это делали из идеологической принудиловки, а завмаги и цеховики из чувства элементарного самосохранения. Теперь-то что и перед кем скрывать? Наоборот, гордиться надо, каждым миллионом баксов гордиться и ковать следующий.
   Так ли думали двое, именуемые в просторечии топтунами, или нет, пусть останется при них. В конце концов и молодой, он, кстати, и не мог помнить никакого застоя и тот, что с потертым лицом пройдут в этой истории по касательной, да и где это видано, чтобы рядовые филеры вылезали в главные герои - не было такого и не будет.
   Правда, на объект придется, как выражаются в определенных профессиональных кругах, составить словесный портрет. В былинные времена строительства развитого социализма такие деловые поджарые мужики ездили в черных "Волгах", на выходные забирались в какие-нибудь "Лесные дали", чтобы подвигаться на теннисном корте или волейбольной площадке, вдоволь надышаться кислородом, настоенным на сосновых иглах, набраться сил и в понедельник снова занять законное место в кабинете на Старой площади. Там же, среди себе подобных, перебирали входящие и исходящие, отсиживали положенные часы на совещаниях, завтракали, обедали, плескались в бассейне, заказывали книги, получали выстиранные и выглаженные белые нейлоновые сорочки и даже ключи запасные от квартиры слесарили им тоже там.
   В новые времена пришлось быстро уразуметь или подсказали сообразительные детки и оборотистые зятья, что лучше, выгоднее и для здоровья полезнее трудиться, используя десятилетиями наработанные связи, в достойном концерне или банке, чем размахивать красными знаменами по партийным праздникам в компании полусумасшедших старух и беззубых отморозков. Пришел-таки "Мерседес" на смену крестьянской лошадке. А Карловы Вары как были так и остались нашенским курортом. Не зря же миллионы людей, хе-хе, исправно платили партийные взносы. Кстати, "Сосны" и "Янтарный берег" тоже никуда не делись. Великая вещь - выбор!
   Людей такого солидного возраста и положения можно теперь часто встретить в Москве у магазинов и ресторанов, что назывется, с репутацией. Они в наше демократическое время не гнушаются даже сесть за руль, только сменили "Волги" и "Семерки" на немецкий, японский и корейский автопром. Сами делают покупки, нужда мотаться за балыком и колбасой на бывшую улицу Грановского, ныне Романов переулок, отпала. Пусть туда ходят туристы и гости столицы, пялятся на окна Кремлевской больницы на углу или на любимый свадебный балкон дворца графов Шереметевых, куда молодой богач Николай Шереметев привез возлюбленную крепостную актрису Парашу Ковалеву-Жемчугову уже законной женой и графиней. Быль давно ушедших времен - Золушка и сказочный принц.
  
   Вот что примерно промелькнуло в голове у обремененого годами и опытом топтуна, а вызвано было всем обликом - одеждой, прической, осанкой и даже уверенной и спокойной, какой-то элегантно гибкой походкой объекта. Голубые, именно голубые, а не синие джинсы, серая в мелкую клетку рубашка батон-даун, апельсинового цвета замшевые мокасы и в тот же тон замшевая куртка спортивного кроя - что вам еще надо? Прическа короткая, седые волосы в два сантиметра, такую фарца шестидесятых называла между собой "Крю кат", утверждая, что это и есть штатовская армейская стрижка. В руке только что вынутая из почтового ящика газета.
   Старик (так напарника называл про себя молодой и не обремененный пока что печальным опытом коллега) позволил себе чуть заметно вздохнуть, вспоминая с каким восторгом когда-то он, пятилетний пацан пялился на удачливых и отчаянно веселых молодых людей, чей жаргон до сих пор сохранился в памяти. Вот только сами они исчезли, канули без следа на необъятных просторах тогда еще социалистической родины, благо статей УК РСФСР для таких шустрых было заготовлено предостаточно. Или все-таки сохранились единичные экземпляры, вроде сегодняшнего объекта? Кто знает, только и оставалось, что еще раз тихонько, про себя вздохнуть и вслед за молодым и объектом залезть в подошедший, и словно назло, напомнивший любимую и сто лет не петую песню синий троллейбус.
   Чуть позднее топтуны поняли, почему объект выбрал странный, с двумя пересадками, еще трамвай и автобус, маршрут. Он просто не хотел в такой славный весенний денек лезть под землю, дышать отвратительным вагонным воздухом и насиловать слуховой аппарат визгом и скрежетом столичного метрополитена. Пока же, устроившись на обитом тканью сиденье, мужчина достал из внутреннего кармана кожаный очешник, водрузил очки в золотой оправе на прямой, без единой синей прожилки нос, и углубился в просмотр газетных объявлений. Можно подумать, что он вот так, на глазах немногочисленных, правда, пассажиров ищет долгожданное зашифрованное послание Юстаса уставшему от многолетнего притворства скромному герою невидимого фронта Алексу и надеется, что это и есть, наконец, команда на возвращение домой, к любимой жене и забывшим о существовании папаши повзрослевшим деткам.
  
   До метро "Академическая" все трое добрались без приключений. Здесь к объекту подошел с широкой открытой улыбкой и обменялся крепким рукопожатием человек примерно одного с ним возраста, только пониже ростом и пополнее телом, с чуть курносым носом и большими залысинами на черепе, а так, можно сказать, двойник. Носил он, правда, не джинсы, а вельветовые брюки болотного цвета, мокасины на нем были кожаные, черные, а замшевая куртка скроена на манер рубашки навыпуск, но тоже апельсинового цвета, под ней тонкой шерсти светлосерая водолазка. В левой руке зеленая пластиковая папочка, вроде как для документов. Все это, конечно, для окружающих, да и для истории не имело никакого значения, просто наружники привыкли подмечать для себя разного рода детали, кто знает заранее, что потом пригодится для рапорта.
   Полный мужчина еще раз приобнял своего товарища, похлопал его по плечу, и, привстав на цыпочки, то ли потерся щекой о щеку, то ли принюхался.
   - Чем-то пахнет от тебя, Сережа, вроде знакомый запах, о вот что такое никак не пойму,- признался полненький.
   - А ты напрягись, Коленка, напрягись, - улыбнулся во все тридцать два аккуратных искусственных зуба объект.
   Старые приятели любили разного рода розыгрыши и загадки. Топтуны знали, как раз была их смена, что объект, от которого обычно исходил устойчивый запах туалетной воды "Босс", ездил позавчера на рынок у метро "Теплый стан", где и приобрел флакон одеколона "Красная Москва". Старший тогда еще подумал, спирт, наверное, понадобился, протирать что-нибудь. Кто же в наше время употребляет давно забытые копеечные одеколоны, если только от безысходности, в случае жестокого запоя, внутрь. Запах "Красной Москвы" оказался, правда, не единственным сюрпризом, приготовленным объектом своему товарищу. Но об этом топтунам узнать было не суждено.
  
   - Объект вступил в контакт с неизвестным мужчиной примерно шестидесяти пяти лет. Направляются в летнее кафе "Двоеточие", - доложил старший топтун в Центр. А про себя подумал, что был тут когда-то в подвале не кабак, а общественный туалет. В конце семидесятых ему, только начинавшему тогда гэбэшную карьеру сопляку часто приходилось наведываться на этот самый угол у метро. Понятно почему - рядом были две валютные "Березки", а валютой занимался в те времена, да и теперь тоже, если по-серьезному, ГБ. В Центр он попал, да нет, правильнее будет сказать, его подобрали в голодные девяностые. Ладно, неважно. Хотя как же забудешь свою первую премию и где теперь те двое - грузин и прибалт, оформленные по соответствующей статье. Насрать на них, обозлился сам на себя топтун, молодость ушла навсегда, вот что плохо.
   - Устраивайтесь там же, наблюдайте, можете перекусить, на глаза не лезьте, напоминаем насчет спиртного, не больше кружки пива, - расщедрился, словно вспомнив, что сегодня выходной, Центр, - конец связи.
   Топтун со стажем и предполагать не мог, что им с молокососом-напарником сегодня так повезет. Люди, подобные объекту, не ходят в уличные пивнушки. Для них существует дюжина сверхдорогих заведений типа кафе "Пушкинъ" на Твербуле, где они утоляют утренний голод гурьевской кашей в обществе себе подобных. При таком раскладе самое место нам, рассуждал ветеран, было бы на садовой скамейке, правда у фонтана. В самом деле, удивительно, ноль понтов, такой, с первого взгляда видно, большой человек, а живет без авто с охраной, ездит себе в троллейбусе по социальной карте москвича и назначает встречи в заведении, где даже скатертей на столиках не имеется. С другой стороны, большое спасибо надо бы сказать объекту, редко выпадает случай никуда не торопясь поесть и попить за казенный счет.
   Проходя между столиками в дальний, в тени, выходящий в какой-то двор и отделенный от него декоративным забором с цветущими анютиными глазками угол, опытный филер повел глазами на забрызганный грязью и слегка помятый фургон "Газель", притулившийся невдалеке от заднего входа в заведение. В самом деле, в Центре точно знали, куда и зачем направляется объект и подготовились к записи разговора двух солидных мужчин, явно давно известных друг другу и обрадовавшихся встрече. Это значило, что телефоны как минимум одного из них стояли на круглосуточной прослушке. Столик, за который посадят собеседников, соответствующим образом оборудован. Обслуживающий персонал в курсе. И еще это значило, что случиться сегодня может всякое.
   Ошибся опытный топтун, для них с напарником все закончится просто долгим сидением в кафе. Сколько раз говорено, не загадывайте и не лезьте поперед батьки в пекло. В Центре знют, что делают. Всегда, при любой, между прочим, погоде и любой, кстати, власти. Центр есть Центр. Он как Третий Рим, а четвертому не бывать. Аминь.
  
   Мужчина, тот, что в голубых джинсах, взял инициативу на себя, и усаживаясь за услужливо подобранный метродотелем столик пошевелил в воздухе пальцами правой руки. Получается, он и был приглашающей стороной, а второй, полненький, приглашенной. Молоденькая грудастая официантка в чистеньком переднике с вышитым красной ниткой узором, подала меню и застыла в ожидании, словно хорошо тренированная породистая борзая, готовая по условному знаку ринуться в погоню за зайцем.
   Безошибочный инстинкт и немалый уже опыт подсказывал девушке, что день начался неслабо, такие хорошо упакованные папики на чай дают как положено, никак не меньше нормы. И денежки у них в карманах брюк рядом с яйцами шевелятся, а у нее грудь как у Мерилин Монро, это ее каталожную попку они еще не видели! Оценят, можно не сомневаться, слюна начнет отделяться раньше, чем она закуску принесет. И вообще, почему бы нет, свет что ли на этой сраной кафешке и вонючем козле-метре Игоряше клином сошелся? Тут стоит жопой покрутить, может лишняя пара сотен баксов и выгорит. Получают же люди в приличных фирмах сверхурочные. И отчего только две сотни - тут важно не продешевить, именно с первого раза себя правильно поставить, - Тамара внутренне рассмеялась, ничего себе, удачно сказанула. Для этих мужиков вынуть из кармана пятьсот баксов - что тебе плюнуть. Вспомнились не к месту любимая поговорка Игоряши - "Кто не был, тот побудет, кто был, тот не забудет", сине-красная паскудная татуировка на лобке. И так она прямо в одну секунду эту жадную сволочь возненавидела, что внизу живота стало горячо и чуть ли не мокро. И улыбнулась папикам скромно и приветливо. По-домашнему. Что не помешало, правда, подвести итог мыслям о метре Игоряше - "Чтоб ты сдох, падла ссученая!" - тут она попала в самую точку.
  
   Обязательно следует понимать, что все дальнейшие разговоры, решения и поступки действующих лиц можно при необходимости весьма точно и даже на семьдесят-восемьдесят процентов стенографически воспроизвести по записям Центра, отчетам и свидетельским показаниям. А также, естественно, узнать, кто там на верхах распоряжался в этот солнечный денек. В Центре, как уже было сказано, не дураки сидят, там фиксируют и чужих и не менее строго своих. Пусть себе на здоровье Алекс - Герой Советского Союза, а Юстас - большой начальник. Сегодня это так, а завтра, да чего там завтра, через минуту все может измениться. На сто восемьдесят градусов.
  
   Разговаривали старые друзья негромко, видимо привыкли за много лет, что к их словам внимательно прислушиваются и подчиненные и обслуга, повышать голос им незачем. Так что наружка с полным правом могла отключиться, наблюдая все же, конечно, вполглаза. Пусть и в выходной весенний день в кафе было практически пусто, мало ли что, от пьяного дурака и случайного кирпича никто не застрахован. Всякое бывает. А слушать разговоры команды не было. К тому же меньше знаешь - дольше живешь.Уж они-то были уверены, что в соответствующем кабинете Центра слышимость отличная и при этом разговор, конечно, писался на пленку. Как и положено.
  
   Интересно все-таки, что это за гуси-лебеди, - подумал, выбирая пиво покрепче и опорожняя от накопившихся окурков свой красавец-сувенир в кафешную с фирменной надписью пепельницу, старший филер, - да ладно, хер с ним, видно так никогда и не узнаем. Его молодой напарник ни о чем таком не думал, просто радовался неожиданно свалившимся халявным посиделкам в приличном по его представлению заведении, дармовому пивку и закуске. Вообще-то он мечтал поднабраться на службе опыта и впечатлений и заделаться сценаристом телесериалов, благо все они так или иначе крутятся вокруг вечной темы - один убегает, другой догоняет и в конце концов красавица-героиня с восторгом отдается мужественному парню-герою.
  
   Кстати сказать, пора, давно уже пора представить на всеобщее обозрение по фамилии-отчеству этих солидных клиентов летнего заведения "Двоеточие". Судя по паспорту в левом внутреннем кармане куртки (отметим для протокола, у сердца держит двуглавого, у сердца!) объекта звали Коновалов Сергей Петрович, шестидесяти шести (еще раз нота бене - 66, явно не к добру, чутье опытного филера не подвело!) лет от роду, москвич, прописан на улице Марии Ульяновой, дом номер, квартира, ну это в Центре уже хорошо знали.
   Из цековских или совминовских, тут опытный топтун промахнулся, одним словом номенклатурных, происходил как раз второй мужик, полненький. Такое сытое брюшко можно было заработать во время оно только в спецбуфетах и на добрых пайках, вот хотя бы и с улицы Грановского. Да и из спецраспределителя в бывшем Доме Правительства, том, что с легкой руки популярного некогда романиста именуется Дом на набережной, а в просторечии у метких на язык коренных москвичей - "Братская могила". Интересующиеся жертвами культа личности приезжают туда поахать и постонать у гранитных досок в память о невинно убиенных комиссарах в пыльных шлемах. Недолго им пришлась питаться в спецстоловке. Ладно, вернемся к тем, кому с пайками как раз повезло. Брюшко у товарища образовалось, впрочем, очень даже милое, совсем не пивное брюхо нынешних бритых наголо скоробогачей. Правда, от такого трудно избавиться, да и зачем, оно для понимающих людей вроде визитной карточки. Да, так вот, просим любить и жаловать - Смирнов Николай Николаевич, в прошлом заведующий подотделом Госплана СССР, а ныне - Исполнительный Вице-Президент одного из банков первой сотни, название никому не интересно, да и банк в рекламе по определенным причинам не нуждается.
  
   - Ты сегодня мой гость, Коля, тебе, стало быть, и право первой ночи, - Сергей Петрович чуть заметно подмигнул аппетитной официантке, перевел глаза на беленький прямоугольник бейджика на ее груди и подумал про себя: "Вот это дыни-колхозницы, да еще, пожалуй, натуральные. Интересно, однако, Колина Матрена где, в городе или на даче? Если на даче, ставлю сто к одному, что Коля эту телку в стойло заведет".
   - Я, пожалуй, открою сегодня пивной сезон, - Николай Николаевич отложил коричневую папочку меню, - так что поллитровую кружечку светлого, самое главное, свежего, креветки без майонеза, с половинкой лимона, фисташки. Глядишь, аппетит и разыграется, - Николай Николаевич со значением посмотрел на официантку.
   - Мне будьте добры, Тамара, бутылочку красного сухого, если есть, чилийского, французское скорее всего паленое, а к вину моцареллу с помидорчиком. Не дрейфь, Коля, бутылочку мы под мясо всяко уговорим, давно ведь не виделись, есть о чем поговорить.
   Углядел-таки Сергей Петрович, на зависть приятелю, имя официантки на бейджике. Не стареют душой ветераны. Ну, такого рода маленькие турниры случались у них в былые годы регулярно, и заканчивались, как правило, лишенным условностей весельем в какой-нибудь подходящей к случаю баньке, одно время они даже хату снимали специально для расслабухи. Вернее, снимал и платил за квартиру Сергей Петрович, Николай Николаевич опасался по понятным причинам, не хотел рисковать положением. О существовании Центра и тогда самые прозорливые догадывались. Вот только зря приписывали ему номенклатурные шалуны разного рода громы и молнии, поражавшие грешников. Пусть и прикрытые решениями райкомов и комитетов народного контроля, а то и милицейским протоколом. Напрасно это.
  
   Пора, наверное, внести некоторую ясность в то, что же такое Центр. Насколько это вообще возможно, вот ведь даже и наш наружник со стажем не слишком-то в курсе. То есть он может думать, что знает, а на самом деле - нет. Всякие там медали, грамоты, значки со щитами и мечами, записи и печати в трудовых книжках, это все для обычных граждан, неважно одобряют они, скажем, демонтаж памятника железному Феликсу, или нет. Центр к этому равнодушен, он существовал, наверное, еще до того, как предки этого самого Феликса получили дворянство. Некоторые думают, что Центр - это Лубянка или Аквариум. Глупости все это. Центр отличается от них, как, например, Кремль от Москва-Сити. Цену стеклянным небоскребам подсчитать легко, даже элементарно, а Кремлю? Нет у него цены, и не будет. Так и с Центром. То, что он знает и хранит, выразить в дензнаках, да хоть и в золоте невозможно и стоит он в столице от века. Может быть это как раз столица-то и держится пока что его тщанием и заботами. Не исключено.
  
   - А у меня, Коля, для тебя подарок есть, - Сергей Петрович полез в правый внутренний карман куртки.
   - Это хорошо, - откликнулся Николай Николаевич, правда, без особого энтузиазма, перед глазами все еще играла выпуклыми мышечными тканями аппетитная Тамарина задница.
   Сергей Петрович продемонстрировал, что понимает старшего товарища без слов. - Да и грудь тоже так и просится...
   Николай Николаевич протянул руку и в пухлую ухоженную ладонь легла увесистая связка ключей.
   - И какой Сезам они открывают?
   - Ты там был пару раз. Улица только противно называется. Терпеть не могу эту семейку, хотя о покойниках, как говорится...
   - Твоя городская, однокомнатная?
   - Она самая.
   Расторопная Тамара принесла заказ. И очень вовремя, потому что Николаю Николаевичу потребовалось время, чтобы переварить сказанное, можно было даже констатировать временную потерю дара речи. На этот раз он не проявил должного внимания к фемине в белом переднике и позволил себе отпить пива из кружки, не дожидаясь пока Сергей Петрович продегустирует темнокрасную жидкость, утвердительно кивнет головой и приподнимет наполненный Тамарой бокал в знак приветствия и радости по поводу долгожданной встречи.
   - Послезавтра можешь начинать осваиваться, - Сергей Петрович проглотил кусочек моцареллы, покрытый помидорным ломтиком, - если супруга не зарядит на важное задание.
   - Она у Кольки на оклахомщине. Учит внуков великому и могучему.
   - А папа с кем же?
   Заслуженный пенсионер и орденоносец, папенька Николая Николаевича успешно перевалил за девяносто, чувствовал себя на удивление бодро, более того, по-прежнему требовал, чтобы его держали в курсе дел и очень обижался, если что-то пытались скрыть. Серьзные деловые решения в банке, мало того, что без него не принимали, он их иногда еще сам и озвучивал. Вот и несколько месяцев назад просьбу правления (то есть его собственную) к Сергею Петровичу об уступке солидного пакета акций в пользу иностранного инвестора- стратега взялся изложить именно старик, лично, с глазу на глаз. Просто потому, что именно он этот банковский проект задумал и пробивал и персонально в свое время в него Сергея Петровича пригласил. За ним на первых порах стояли и базовые клиенты - старые его приятели из славной когорты красных директоров. К тому же кое-какие детали той давней сделки только им двоим и были известны, даже сыну опытный чиновник не счел нужным сказать ни слова, ни полслова.
   - Отец с экономкой. Да ладно тебе ехидничать, Сережа, вечно ты вот так, ну что ты лыбишься, ей далеко за пятьдесят, ее Ирина нанимала через агентство. В конце концов, мой родитель тоже не железный, может, конечно, за сиську ухватить, но не более того. Тебе, кстати, привет просил передать.
   - Спасибо. Скажи ему, что я соскучился.
  
   Тут придется вкратце пояснить два обстоятельства. Все первенцы мужского пола в семье Николая Николаевича из поколения в поколение получали именно это, уважаемое и даже святое для всякого русского человека имя. Чтобы все было ясно, в честь Николая-угодника. И никого не смущало, что одновременно в семье могли функционировать несколько Николаев Николаевичей. В отличие от императорской фамилии не было нужды именовать их "Старший" и "Младший", все было проще, кого-то звали до определенного возраста "Колькой" и "Коляном", потом "Николаем" и "Николой", ну и в свое время начинали именовать "Николаем Николаевичем". К тому же соответствующая интонация исключала путаницу.
   Лет эдак пятнадцать назад единственный и любимый сынок нашего Николая Николаевича отбыл по научному обмену в Штаты, да так там и задержался. Годовой контракт давно закончился, но шустрый Никола отлично устроился на какой-то научно-исследовательской фирме, потом из-за выполнения секретного пентагоновского заказа его оттуда вежливо попросили как гражданина не самой дружественной эрефии и он перешел преподавать в Оклахомский университет. Двое детишек, перевенец, естественно, Колька, то бишь Ник от жены-американки, и, что немаловажно, белой леди, поставили сына на крепкий якорь. Дом с пятью спальнями, гараж на две машины, бассейн, лужайка с барбекю. Семейные узы поддерживала Ирина Митрофановна, устоять под ее напором вряд ли бы смог и сам Джордж Буш-старший. Американское гражданство, правда, Никола принимать не спешил, может быть, не любил давать клятвы.
   Николай Николаевич за океан не рвался, его тешила мечта, что в отсутствие Ирины Митрофановны он может покобелировать всласть, хотя, правду сказать, последнее случалось все реже и реже. Что делать, говорил он Сергею Петровичу, наше поколение не рождено для продажной любви. Это правда, в эпоху их мужского расцвета проститутки существовали только для иностранцев и командировочных. Приличные люди устраивались по-другому, и как устраивались! Сергей Петрович в знак согласия кивал головой, порывался что-то сказать в подтверждение слов коллеги, но по молчаливому уговору друзья никогда не обсуждали вслух свои любовные интрижки, даже самые занимательные.
  
   - Спасибо, ты не поверишь, как эти ключи вовремя. Домой или на дачу таскать как-то не комильфо. Да и контингент нынче сомнительный. И потом, знаешь, я уже не могу где придется, наспех, без душа, льняного постельного белья, чашки приличного чая, наконец. Тем более по часам. Ну ты понимаешь. Хорошее женское тело заслуживает тщательного подхода.
   Собеседники не сговариваясь посмотрели на официантку Тамару и тут же отвели глаза.
  
   В этот самый момент в кабинете в центре Москвы, обычном рабочем кабинете без излишеств и намозолившего глаза людям с традицией стандартного евроремонта, обшитом на уровне человеческого роста деревянными панелями мореного дуба раздался то ли кашель, то ли сдавленный смешок. Беседа двух старых приятелей явно заинтересовала хозяина кабинета и он вставил в большое ухо с пучком торчащих из него темных волосков маленький микрофон, до этого лежавший перед ним между стопкой деловых бумаг и пачкой сигарет "Мальборо". Система, соединявшая кабинет с тем самым неприметным фургоном, автоматически отключила громкую связь.
   - Нашел кому ключики передавать, - пробурчал себе под нос хозяин кабинета, видимо, зная о Николае Николаевиче нечто такое, что было неизвестно даже его старинному приятелю, - да ладно, какая в конце концов разница.
   Человек в кабинете со старинными, тридцатых годов прошлого века панелями на этом мысленно поставил пока что точку с запятой и поднес поближе к глазам очередную бумагу из стопки, словно показывая этим невидимому наблюдателю, что даже в выходной день не стоит зря терять время, и что опытные кадры запросто могут делать два дела одновременно.
   Чтобы закончить предварительное знакомство с хозяином кабинета в центре Москвы, а точнее, именно что в Центре, стоит посоветовать всем желающим заглянуть в Интернет, там легко найдется фотографическое изображение многолетнего помощника Вождя всех времен и народов по фамилии Поскребышев. Это и будет примерный портрет хозяина кабинета в Центре. Стоит добавить, что порученными ему операциями он привык руководить лично, хотя и был уже в немалых летах. Поэтому и парился, правда без пиджака и галстука, в чудесный весенний день на службе, а не освежался пивком под соответствующую закуску.
  
   - Я оставлю тебе, Коля, все бумаги, доверенность, кредитку на расходы по квартире и прочее на кухонном столе. Сигнализация закодирована на мой день рождения, надеюсь не забудешь.
   - Объясни в чем дело, Сережа, - Николай Николаевич не на шутку встревожился. Несмотря на свое бравое прошлое и уверенное настоящее, он не привык принимать важных решений. Когда-то за него это делал отец, три десятка лет проработавший в Управлении делами союзного Совмина, потом бразды правления домом уверенно взяла в свои руки Ирина Митрофановна, дама тоже вовсе не из простых.
   - Давай, Коля, съедим что-нибудь посущественнее, - оставив приятеля на время в неведении и продолжая держать инициативу в своих руках, предложил Сергей Петрович, - ты что будешь, мясо или рыбу? И призывно махнул Тамаре, не дожидаясь ответа.
   - Наверное мясо, - неуверенно промямлил Николай Николаевич, застигнутый врасплох необходимостью реагировать на неожиданную новость, одно дело, подумал он, еще ощущая в руках многообещающую тяжесть ключей, заглянуть в приятельскую квартиру на пару часов, чтобы не торопясь перепихнуться со случайной подругой, совсем другое распоряжаться чужой жилплощадью. И только увидев на расстоянии вытянутой руки внушительную, призывную, скучающую по опытной мужской руке Тамарину грудь, пришел в себя, оживился и попросил слабопрожаренной вырезки.
   - Ну вот и хорошо, - резюмировал Сергей Петрович, - уезжаю я, Коля. Наверное надолго.
   - Этого я и боялся, - выдохнул Николай Николаевич, - еще когда ты вышел в кэш я подумал, что больно ты легко тогда согласился. Вот так раз - и продал все свои акции. Нет, деньги, конечно, достойные, тут и спорить нечего.
   - Не угадал, друг ты мой ясный, - Сергея Петровича даже позабавила неуклюжая попытка старого приятеля, - так и быть, дело прошлое, напоминаю давний разговор и условие твоего отца - по первому требованию я выхожу из состава учредителей и продаю акции. Условие выполнено, Сережа. Действительно, не спорю, банк и дальше был готов держать меня хоть до смерти на зарплате, нехилой, между прочим. Претензий быть не может, я сам отказался.
   - Я, кстати, на тебя обиделся, когда ты неожиданно ушел из банка и мне слова не сказал, - Николай Николаевич хотел продолжать, но тут подоспела Тамарочка с мясом. Не забыла и чистенький бокал.
   - Напрасно, между друзьями обид быть не может - кивнув официантке, Сергей Петрович плеснул товарищу вина, - пора переходить на красненькое.
   - Ладно, рассказывай, - Николай Николаевич, демонстрируя, что никакой обиды на самом деле и нет, с легким звоном задел бокал сотрапезника и выжидающе замолчал, принимаясь за призывно манящий, покрытый блестящей светлокоричневой с пузырьками масла корочкой пухлый кусок говядины.
   - История длинная, так что наберись терпения.
   - Подожди-ка, - Николай Николаевич шаг за шагом вникал в новую для себя ситуацию, - а ваш с отцом дом на Сходне?
   - Продан, Николаша, продан, - ловко орудуя ножом и вилкой, Сергей Петрович словно не замечал волнения приятеля.
   - Как, там же библиотека, мебель старинная, это все где?
   - В Чехии, Коля, в городе Теплице. Если забыл, это бывшая Судетская область, там раньше немцы жили, дома там старинные, прочные, с подвалами. Городишко маленький, но уютный. До немецкой границы рукой подать, на велосипеде можно доехать. Грибов, говорят, море, эти европейские козлы в благородных грибах ведь ни хера не понимают, жрут какие-то мухоморы. Французы, те хоть лисички жареные едят, я сам в "Клозери де лила" заказывал, с бифштексом "А ля Хемингуэй". Так что не боись, Коля, с закуской проблем не будет. Обязательно приглашу вас с Ириной в гости. Когда осяду, мебель расставлю, книжки по полкам разложу.
   - Что такое ты говоришь, Сережа, какое к едреной матери Теплице! Ты же никогда не хотел уезжать, помнишь, что ты по поводу Николы говорил? Что произошло?
   - Я тебе очень хочу все рассказать, а ты задаешь мне несущественные вопросы - дом, библиотека, мебель. Да и по поводу Николы я говорил, что останешься ты здесь один на старости лет и лучше тебе перебираться в Штаты, а не строить из себя патриота, старики должны жить вместе с внуками, раз уж они есть, неважно, русские, американские, да хоть таитянские. А у тебя вон какие - беленькие, крепенькие, что твои боровики. Разве я не прав?
   Мысль о грибах не просто так не давала покоя Сергею Петровичу. Он забыл посмотреть в меню, есть ли там грибной суп, но, впрочем, тут же поправил себя, последний раз классный грибной суп он ел не в этом заведении, а совсем недалеко отсюда, в итальянской траттории по дороге к метро "Профсоюзная". Вот и перепутал. И ругнулся молча, затеял серьезный, может быть главный разговор в жизни, а в голову то жратва лезет, то бабы.
   - Ничего себе несущественные вопросы, дом по нынешним временам пару лимонов стоит, - Николай Николаевич всегда отличался тем, что вычленял из услышанного что-нибудь одно, с его точки зрения самое важное, - баксов!
   - Да успокойся, больше он стоит, риелтер из тебя, конечно, аховый. Займи пасть мясом и слушай, - Сергей Петрович улыбался, прекрасно зная своего приятеля и понимая, что на самом деле тот только сейчас уразумел, что остается один. Как ни крути, ближе Сергея Петровича человека у него не было. Сказать это вслух Николай Николаевич никогда бы не смог, не по-мужски это, неписаные кодексы далекой юности он чтил свято. Кодексы это или комплексы - дело десятое.
  
   Человек в кабинете с дубовыми панелями, тот самый, похожий на знаменитого Поскребышева, бритый наголо, коренастый, будто вытесанный умелым вологодским топором из одного столетнего ствола, беспокойно задвигался в кресле, словно хотел еще глубже вдавить в поролоновое сиденье свою квадратную задницу. Подаренное природой, развитое и отточенное за годы службы в Центре верхнее чутье подсказывало руководителю операции, что выверенный до сантиметра и просчитанный до грамма сюжет начинает меняться. Так некоторые млекопитающие, многие мелкие животные и птицы по еле уловимым, доступным только их прирожденным инстинктам признакам снимаются с мест за считанные часы перед землетрясением или извержением вулкана. Почва в старом, заросшем лопухами и колючкой овраге сдвинулась чуть-чуть, на пару миллиметров, или глубоко под землей надулся и лопнул как детский воздушный шарик пахнущий серой газовый пузырь. И поминай грызунов и воробьиных как звали, только их и видели. Человек же со всеми его хитроумными приборами, датчиками, зондами и спутниками бессилен даже перед обычным оползнем или ураганом. Вот поэтому в Центр всегда подбирали тех, кто с чутьем и, надо сказать, ошибались крайне редко.
   Руководитель нажал кнопку вызова секретаря, двойные дубовые двери открылись мгновенно, можно подумать, что женщина средних лет, с бесцветным, без признаков косметики, словно стертым лицом и пучком пегих волос на затылке, стояла за ними с занесенной для первого шага левой ногой. В отличие от мужчин женщинам в Центре запрещалось носить пеструю одежду, только серые юбки, белые кофточки и темные жакетки. Правило, естественно, не распространялось на спецзадания за пределами Центра. Фасон официальной одежды, или как теперь говорят, "дресс-код", достался Центру, видимо, от знаменитой Фурцевой. Действительно, если приглядеться внимательно, секретарша чем-то напоминала знаменитого и многолетнего Министра культуры Советского Союза. Шавки печатной и электронной прессы, обсосавшие все косточки давно уже покойной Екатерины Алексеевны, как им и свойственно, прошли мимо главного. В страшном октябре 41-го молоденькая и весьма симпатичная Катя Фурцева по заданию Ставки несколько решающих дней провела в московском подполье с немецким аусвайсом в кармане засаленного ватника, "Вальтером" в солдатском сапоге и пачкой оккупационных марок за пазухой. Такое не забывается. В Центре, надо сказать, подобные вещи отлично помнили. Знали, откуда что растет.
   Диалог в кабинете с антикварными ныне дубовыми панелями можно было смело переносить на сцену какого-нибудь московского театра. Образованщина любит художественные поделки из жизни позднего СССР. Поскребышев и Фурцева - тени забытых предков, нарочно не придумаешь. Хотя в Центре и не такое видели. Нет-нет, не стоит думать, что там умеют оживлять мертвых. Скорее наоборот.
   Центр, если кто интересуется, то пусть зарубит себе на носу, политикой не занимается. Он занимается только деньгами. Желательно большими, а еще лучше - очень большими деньгами. "Ну, а девушки, а девушки потом", - как поется в известной песне. И тишина. Серьезные деньги только ее, родимую, и любят, так способнее в уме цифирки складывать.
   - Резервная бригада наружников на месте? - голос у двойника Поскребышева был приятный, как пишут в романах, "бархатный", с легкой хрипотцой от любимых "Мальборо".
   - Так точно, Степан Николаевич, Бибиков и Высоцкая.
   - Пусть перекусят.
   - Есть, Степан Николаевич.
   - Ознакомьте их с фотографиями Коновалова Сергея Петровича и этого, - начальник замялся, будто ему неприятно было произносить фамилию, - Смирнова Николая Николаевича. Строго поглядев на секретаршу, Степан Николаевич вынул из ящика письменного стола конверт (в ходе операции все необходимое должно быть под рукой), заглянул внутрь, убедился, что конверт содержит восемь цветных фотографий и протянул конверт секретарше, - фотографии из виду не выпускайте и сразу же верните мне.
   - Слушаюсь.
   - При этом ничего не поясняйте. Просто дайте запомнить лица. Понятно?
   - Так точно, - секретарша только что каблуками не щелкнула, но до такого в Центре никогда не доходило. Это только в кино разные там адъютанты их превосходительств изображают для простонародья образцово-показательный царский режим.
   - Это все, выполняйте.
   Дверь за секретаршей беззвучно закрылась.
  
   Николай Николаевич прислушался к совету товарища, с удовольствием жевал розовую, исходящую соком говядину. Ждать ему пришлось недолго, Сергей Петрович не стал рассусоливать и ходить вокруг да около.
   - Видишь ли, Коля, я оказывается вовсе и не Коновалов, - со значением произнес Сергей Петрович.
   - Так я и знал, ты - Максим Максимович Штирлиц, полковник ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ-ФСБ, - хохотнул Николай Николаевич, обнаруживая неплохое знание истории отечественных спецслужб, - по совместительству оберштурмбанфюрер СС на пенсии. Здорово же ты законспирировался, за полвека сознательной жизни никто не расколол.
   Неинтеллигентная смесь пива и красного сухого вина, хочешь не хочешь, оказывала свое разрушительное действие. Сергей Петрович подозрительно посмотрел на приятеля - нет, это он так шутит, не развезло. Но пить больше давать ему не стоит. Кофе и минералка. А еще лучше крепкий чай.
   - Я не шучу, Коля. Это очень серьезно.
   - Хорошо, только не волнуйся, я все понял, ты не Коновалов. Тогда кто? - Николай Николаевич с трудом сдержался, чтобы не добавить что-нибудь вроде: "Может, ты граф Монте-Кристо?", но увидев расширенные стеклами очков серьезные карие глаза друга, воздержался.
   - Фамилия, получается, очень простая - Попов. Такими вещами не шутят, и отец, как ты понимаешь, тоже не шутил. Так что это очень много для меня значит. Очень много.
   - При чем здесь отец, его уже давно нет, что ты городишь? - Николай Николаевич потихоньку втягивался в казавшийся бредовым разговор.
   - Я получил от него письмо.
   Ошарашенный Николай Николаевич перестал жевать. Действительно, будь на его месте чужой человек, немедленно бы набрал на мобильнике известный бесплатный номер и позвал на помощь обслуживающий персонал с веревками, а лучше с наручниками, теперь в Москве у барменов все, что хочешь найти можно. Санитарка, звать Тамарка, вот уже тут как тут.
   Николаю Николаевичу совсем не к месту припомнился первый в его жизни порнографический журнал, неведомо как попавший в руки как раз в пору бурного полового созревания, в восьмом классе. Там разбитные западные санитарки со скорой помощи выделывали с солидным пациентом совершенно замечательные упражнения. Николай Николаевич навсегда запомнил разноцветную вражескую печатную продукцию, но только повторить соблазнительные уроки с отечественным человеческим материалом так и не пришлось. После нескольких неудачных попыток затею по внедрению передового сексуального опыта стран развитого капитализма на родных просторах пришлось оставить. Юный и вихрастый тогда школяр Никола сделал вполне серьезный вывод - русский народ в массе своей совсем даже не тяготеет к коллективизму и соборности, скорее наоборот. Последующий жизненный опыт на каждом шагу, год за годом подтверждал этот ненаучный вывод начинающего бабника.
   - Ты прав, Коля, отец умер много лет назад, точнее в девяносто пятом. Мне передал письмо сын его фронтового товарища, тоже покойного. Случайно обнаружил около года назад, что-то искал среди старых бумаг и наткнулся. Слава Богу, не выбросил. Мы и знакомы-то мельком, виделись пару раз в детстве. Молодец мужик, не поленился, нашел меня.
   - Письмо у тебя с собой? - Николай Николаевич, если кто-то подумал, то зря, долбаком отнюдь не был, соображал хорошо, даже под легким, как сейчас, кайфом.
   - Оригинал и нотариально заверенные копии уже там, за кордоном, в банковском сейфе. Письмо довольно длинное, я тебе все, что нужно своими словами перескажу.
  
   Сергей Петрович приготовился рассказывать, но видно и сейчас, месяцы спустя после своих неожиденных открытий, все еще волновался. Налил в бокал немного вина, отпил глоток, откинулся на высокую спинку деревянного стула, полузакрыл глаза, словно выбирая, с какого места начать.
   Николай Николаевич смутно помнил Петра Ивановича Коновалова, да и видел его всего-то один-единственный раз. Правда, этот вечер, беспокойную ночь и утренний разговор со своим собственным отцом запомнил на всю жизнь. И еще - именно с этого дня началась их дружба с Сергеем Петровичем.
   Дело было так. Петр Иванович Коновалов незадолго до этого оставил по состоянию здоровья свое служебное поприще на посту заместителя Председателя облпотребсоюза и кроме заслуженных проводов, подарков и "Веселых ребят" на грудь - ордена "Знак почета", в награду за многолетние труды добился для сына должности директора кооперативного магазина в подмосковном поселке Сходня, где, кстати, они и проживали вдвоем в собственном доме. Так уж совпало, что в эти же дни наш Николай Николаевич был назначен на подотдел Госплана РСФСР, курировавший среди прочего и всю кооперацию. Как по заказу через пару-тройку недель подоспел красный день календаря для трудящихся земного шара - Первомай и Николай Николаевич принял приглашение кооператоров почтить их праздничный банкет своим высоким присутствием. Организация банкета была поручена отцу и сыну Коноваловым, благо в трехстах метрах от их дома, в сотне метров от магазина и рядом со станцией "Сходня" Октябрьской железной дороги располагался вполне себе комфортабельный, но безымянный двухэтажный кирпичный ресторанчик.
   Все складывалось замечательно, но Николай Николаевич чуть было не испортил вечер и мог сильно осложнить себе жизнь и подвести отца, немалым трудом и чувствительными услугами добившегося для сына вожделенного хлебного кресла. Выручили Коноваловы - старший и младший. Незаметно для загулявших кооператоров обоего пола, отплясывавших неизменный "Казачок" и бурно совокуплявшихся в туалетах, они отвели ослабевшего Николая Николаевича к себе домой. Вспоминая ту ночь, полное вонючей гадости помойное ведро в прихожей коноваловского дома, свой липкий лоб и выпученные глаза, сильную руку Петра Ивановича на плече и заваренный им с какими-то травами пахучий чай, Николай Николаевич и сегодня покрывается холодным потом. Утром появился разбуженный телефонным звонком отец, отвез отпрыска на дачу, на свежий воздух. Наказал протрезвевшему сыну: "Ты этих Коноваловых держи поближе, самые ценные люди те, кто язык за зубами держать умеет".
  
   Многолетний совминовский столоначальник Николай Николаевич Смирнов стоит того, чтобы на нем остановиться поподробнее. Да нет, как индивидуум он никому по большому счету не интересен. А вот как социальный тип - весьма примечателен. С годами, уже пообмявшись в общении с сильными мира сего, Сергей Петрович постепенно перестал испытывать необъяснимое чувство собственной не то, чтобы неполноценности, а какой-то непонятной робости, возникавшее всякий раз при общении с этим чиновником неопределенного возраста и невыразительной внешности. Казалось бы, мужичок как мужичок, ан нет, так и хотелось вытянуться в струнку и взять под козырек. И это несмотря на то, что никто из присутствующих не носил военной формы. И что интересно, заметил Сергей Петрович, в струнку тянулся не он один и решил про себя приглядываться и принюхиваться, чтобы разгадать занимательный феномен.
   Главную загадку, признавался себе впоследствии Сергей Петрович, откуда берутся, вернее рекрутируются такие людишки во власть, как их распознают и тащат наверх, он так и не разгадал. Будучи человеком современных взглядов, в масонские заговоры и мировую закулису он не верил, хотя и прочитал множество книжек на эту тему. Но очень важное свойство, объединяющее Николай Николаевичей всех времен и народов, Сергей Петрович подметил. Все эти люди, независимо от того, какой общественно-политический строй стоял на российском дворе, были уверены в своем праве руководить и направлять, давать и отбирать, казнить и миловать. Эта уверенность прявлялась во всем - взгляде, походке, жестах и практически не зависела от умственных способностей, образования и воспитания носителя власти. Будто они с ней так и родились. Апломб ли прилагался к совершенно сногсшибательной карьере - из совхозных бригадиров, скажем, в вице-премьеры, или карьера к апломбу, не суть важно.
   У молодых, не умудренных еще жизненным опытом людей часто спонтанно возникает желание борьбы, неважно с кем и за что, главное, против господствующего в окружающем мире направления. Не избежал по молодости такого ниспровергательного подъема и Сергей Петрович. К счастью, у него хватило ума поделиться некоторыми мыслями с родителем. Петр Иванович вполне согласился с сыном, в голодной колхозной молодости и кровавой фронтовой жесточи он видал гнид всех видов и размеров, в погонах и без. Вернувшись живым из мясорубки Отечественной войны, посчитал это за чудо и решил, что раз уж господь Бог его почему-то отметил, следует зайти окружающей мерзости с тыла. Ну нет сил на открытую схватку, что тут поделаешь! Есть зато другая сила, даже нет, всемогущество Его величества денежного мешка. Любого из этих хозяев жизни, утвердился в своей правоте Петр Иванович, поварившись несколько лет в кооперации, можно купить. Вопрос цены, и только.
   Это сокровенное знание, не Бог весть какое новое и мудрое, Петр Иванович и постарался вместе с профессией передать сыну. Но не только. Что интересно, некоторые отцовские уроки понял Сергей Петрович только сейчас, сам перевалив за шестой десяток. Чтобы утюг работал, его надо включить в розетку. Так и тут - без накопленной энергии не рождается никакая мысль. Время пришло при Мишке-меченом. "Куй железо, пока Горбачев", - мощным эхом неслось по просторам одной седьмой части света, от Калининграда до Камчатки и от Норильска до Кушки. Друзьям повезло, что папаша Николая Николаевича был еще при делах, отломилось им, надо сказать, по-крупному.
   Николай Николаевич, понятно, не нуждался в дополнительных фишках, за него играли отцовские и женины мозги, папино и собственное кресла, так что он мог продолжать держать руки в карманах, весело посвистывать и, когда нужно, важно надувать щеки. Сергей же Петрович понимал, что одной наличностью в новых условиях дружбу вряд ли удастся укрепить и для того, чтобы вновь взяли в долю, следует придумать нечто существенное. Помогли старые знакомые - финские поставщики и то, что зашаталась валютно-чековая система "Березок". Товар на Западе всегда девать некуда, а тут завис сбыт целой страны, финнам грозила труба по полной программе, они шли на все, лишь бы выпихивать разорявшие их стоки со складов. Сергей Петрович быстренько сбацал, согласно моде, совместное предприятие, благо кооперативная сбытовая сеть была, что называется, под рукой. СП давало еще и некий статус, вроде многократных виз в базовые капстраны и мелкие понты в виде желтых номеров на служебном авто. Золотое время! Папаша Николай Николаевич наградил Сергея Петровича широкой улыбкой и охотно пригласил в соучредители своего банка.
  
   В последние пару-тройку лет, когда у Сергея Петровича появилась масса свободного времени, оказалось, что его хочется тратить совсем не на то, о чем мечталось во время интенсивных упражнений на ниве бизнеса. Странное дело, никуда не тянуло ехать, лень было поднять задницу и даже набрать телефонный номер, чтобы, скажем, смотаться весной, в конце апреля, на недельку-другую в полюбившийся за годы жизни без большевиков Париж. На письменном столе и на старинной конторке лежали намеченные когда-то к обязательному прочтению книги. Диски с новинками кино валялись нераспечатанными. Сергей Петрович даже изменил давным-давно заведенному еще отцом обычаю самим все делать по дому - готовить еду, пылесосить, мыть полы и окна, обихаживать участок, словом, все, кроме большой стирки. Не торгуясь, он нанял приходящую женщину и свалил все домашние хлопоты на нее. Кроме магазинов и еды, конечно.
   Задай вопрос хорошо его знающий человек, хотя таких и не существовало, разве что Николай Николаевич, что же он делает целыми днями, а главное вечерами, Сергей Петрович, наверное, бы ответил: "Думаю".
   На самом деле, он вспоминал их с отцом жизнь, шаг за шагом возвращаясь, как ни крути, к тому самому первомайскому вечеру. Это не было самоедством, Сергей Петрович не испытывал душевных терзаний, не было в его жизни позорных страниц, за которые можно и нужно краснеть и казнить себя. Хождение на грани закона естественно для русского человека, так устроено наше отечество, что оно вечно заставляет гражданина играть с ним то в игру "А ну-ка отними!", то "А ну-ка догони!". Сергей Петрович хорошо помнил уроки отца, он и жизнь-то прожил по этим заповедям, но вот как он сам бы стал сегодня воспитывать своего собственного сына, не знал. Об этом и думал вечерами. И еще, признавался себе, очень не хватало ему живой души в доме. Нанятая тетка не в счет, он даже ее имя помнил нетвердо.
  
   Наблюдательная Тамара заметила перелом в настроении клиентов и отреагировала по-своему. Как бы глубоко ни запрятали обстоятельства базовые женские инстинкты, нет-нет, а они время от времени обнаруживались, вылезали из-под наносных слоев, вот и сейчас, непонятно почему официантке стало жаль этих немолодых одиноких папиков, пусть при деньгах и качественно упакованных, но уж это она точно знала, потерявших ту зрелую мужскую силу, что придает человеку устойчивость в жизни, а в иные моменты и необъяснимый победительный кураж. Одно другому не мешает, можно и приголубить старичков, наверняка им известно, что ценит настоящая женщина. Правда, в данный момент она могла разве что предложить осоловевшим, казалось, мужикам кофе или чаю. Что Тамара и сделала.
   - К чаю, если угодно, можно подать пахлаву, изюм и курагу.
   - Отлично, конечно, чай, - радостно откликнулся Николай Николаевич, - и хорошо бы, Тамарочка, в чайнике и, естественно, со сладостями. Сахар нам нынче заказан, - Николай Николаевич широко улыбнулся официантке, словно извиняясь за отсутствие адекватной реакции со стороны приятеля.
   Тамара, надо отдать ей должное, умела настраиваться на чужую, клиентскую волну. За это и получала, на зависть другим приезжим девахам-официанткам щедрые чаевые. Вот и сейчас она отчего-то взгрустнула, пожалела себя, еще год-два и придется навсегда застрять в заведениях вроде этого "Двоеточия". Мечталось-то совсем о другом! Сразу как вырвалась в Москву из сиротской общаги с тараканами, пустыми бутылками и использованными гондонами по всем углам. И с вечно поддатыми или обкуренными кавалерами, цена им этот самый гондон. Все бы отдала, чтобы попасть наподольше в широкую кровать с одним из этих мужиков, хоть сколько-нибудь побыть в холе и неге.
   Нельзя упускать такой шанс, эти двое, может быть последние мамонты, и других уже не будет. Никогда! Если бы можно было, она с этого лысенького прямо здесь, за столом штаны спустила. Тут опять Тамару между ног что-то пробило, будто спазм какой-то. Это она представила себе, с чего начала бы ублажать лысенького. Талантливая женщина эта Тамара, помогай ей Господь.
  
  
   - Ты не обижайся, Коля, - Сергей Петрович взял себя в руки, вернулся из далеких теперь дней в весеннее сегодня, в кафе, за обжитый стол, собрался с мыслями, - от тебя секретов нет. Просто отец ведь не советский писатель. Он всего-то после войны закончил заочный техникум. Писал как умел, по всему видно не один день, колебался, снова решался, там то пером с чернилами писано, то авторучкой. Страх, Коля, в нем сидел, уже не за себя, за меня страх. Свой-то он, видно, за три года в окопах преодолел. Однако историю нашей богоспасаемой родины он знал не хуже иного заслуженного профессора, книги ему букинисты из Москвы прямо на дом привозили. К тому же пережитое на собственной шкуре редко забывается. "Сын за отца не отвечает". Как бы не так!
   Сергей Петрович замолчал, отвел глаза, рука машинально потянулась к пустому бокалу, словно сам когда-то пережил страшные ноябрьские морозные дни под Москвой, стуча зубами в неглубоких ополченских окопах от холода и бессильной ненависти необученных гражданских очкариков с трехлинейками, обреченных на смерть от изрыгающих огонь танков, пушек и шмайсеров.
   Расторопная Тамара, умница, убрала грязную посуду, подала большой расписной чайник, расставила чашки и блюдечки с пахлавой и сухофруктами.
   - Замечательно, Тамара, просто замечательно, - с чувством, как бы за двоих поблагодарил официантку Николай Николаевич, - и в очередной раз проводив взглядом вожделенную ядреную задницу, подчернуто участливо, как больного, попросил друга, - я тебя внимательно слушаю, Сережа.
   - Если коротко, Коля, отец получил повестку в октябре сорок первого. Как ни трудно было, но на стол дед с бабкой собрали. Наутро, перед отправкой, дед и признался отцу, что он вовсе не их сын, что настоящая его фамилия Попов, а у них, бездетных крестьян подмосковной деревни Дьяково, он оказался еще новорожденным, привезли издалека в бельевой корзинке в декабре двадцатого года, крестили его уже приемные родители, - Сергей Петрович достал из-под рубашки старинный медный крестик на потемневшей от времени цепочке. - Надеюсь, ты понимаешь, что за этим могло стоять?
   - Неважно, что я понимаю, важно, что написал твой отец. И я не хуже тебя знаю, что в двадцать первом году закончилась гражданская война. - Что-что, а школьные уроки в маленького Кольку вбивали по самое не балуйся, навсегда.
   - Ошибаешься, Николай Николаевич, - Сергея Петровича, если он был в чем-то уверен, бульдозером было не сдвинуть с занимаемой позиции, - в двадцать первом она только по-настоящему и началась, с Кронштадта и Тамбова. И идет, друг мой ситный, с небольшими перерывами до сих пор. Пусть под Тамбовом и Орлом пока и не стреляют. Зато ненависти - ого сколько! Это как торфяной пожар, даже зимой может сверху три метра сугробов навалить, а там, под землей, пламя.
   - Ты Кавказ имеешь в виду, что ли? - среагировал старавшийся не пропускать ни одного выпуска новостей Николай Николаевич.
   Вообще-то друзья "за политику" никогда не говорили, так уж у них было принято. Неизвестно, как объяснял отпрыску опасность подобных разговоров чиновный Смирнов-старший. Оба новоявленных капиталиста, отец и сын, между прочим, не афишируя, продолжали платить членские взносы продолжателям дела Владимира Ильича. "Эх вы, наследники самоубийцы Саввы Морозова", - усмехался про себя Сергей Петрович. Ему, беспартийному, сумевшему не единожды ловко уклониться от вступления в комсомол, с малолетства была внушена пословица "Нашел -молчи, потерял - молчи, украл - молчи", со временем превратившаяся в жизненное кредо. Но вот сегодня, слово за слово, пришлось высказаться.
   - Если бы только Кавказ. Страна без идеи существовать не может. Это еще Федор Михайлович Достоевский написал, да и до него хорошо понимали. Как ни крути, русскую тягу к справедливости баблом не заменишь. Тем более, что на всех и не хватит. Поэтому и разбегаются наши сограждане целыми толпами, где теперь только их не встретишь. Ладно, это отдельная тема, вернемся к отцу. В общем, в письме он старался объяснить мне, почему молчал столько лет, почему не женился второй раз после смерти мамы, почему не смог просто сесть со мной, уже взрослым с бутылкой на кухне и все это мне рассказать, а придумал такой способ. Много писал о своем фронтовом товарище, как тот спас ему жизнь и что я могу всегда рассчитывать на него...
   - Так, минуточку, - Николай Николаевич пытался уцепиться за какой-нибудь бесспорный факт в рассказе Сергея Петровича, из которого можно было бы извлечь практическую пользу и оттолкнувшись от него, как веслом отталкивают лодку от берега, плыть дальше, - прежде всего надо поехать в это самое Дьяково. Хоть завтра, кто-то же там остался, это же Подмосковье, не Сибирь все-таки.
  
   В Центре вышколенная секретарша доложила о выполнении поручения по телефону внутренней связи и получила приглашение зайти в кабинет. Шеф не преминул заглянуть в возвращенный конверт с фотографиями, спрятал его в тот же ящик стола и озвучил новое задание.
   - Разыщите Манану Георгиевну Надирадзе, надеюсь Вы знаете, кто это. Попросите ее, именно попросите от моего имени не брать сегодня сложных частных заказов. Если есть договоренности, пусть отменит. Упущенную выгоду мы возместим. Одним словом, ей не следует переутомляться. Полагаю, она может понадобиться нам довольно скоро. Узнайте где она находится, прикиньте по времени, когда за ней послать автомобиль. Это все, свободны.
   Двойные двери за секретаршей закрылись бесшумно, как всегда.
   - Да, интересный экземпляр этот Сергей Петрович Коновалов, - проскрипел вполголоса Степан Петрович, вынул из уха микрофон, переключил аппаратуру на громкую связь, поднялся, вышел из-за стола, прошел в угол кабинета, повернулся, развел руки в стороны, сделал несколько энергичных приседаний и почувствовал, что проголодался, - а насчет Попова любопытно будет послушать.
  
   - Ты хотя бы узнал, где это самое Дьяково? - после бифштекса и чая энергия прямо-таки клокотала в Николае Николаевиче.
   - Ты множество раз сам был в пяти километрах от него, - Сергей Петрович короткой фразой, как аперкотом, отправил приятеля в нокдаун.
   - Это как? - только и смог ответить Николай Николаевич.
   - Полагаю, что за тобой был закреплен постоянный номер в доме отдыха Госплана СССР в Вороново.
   - Ну конечно, апартаменты. Чудесное место, - оживился Николай Николаевич, тут он мог, что называется, блеснуть отличной памятью. - Старинная усадьба небезизвестного графа Ростопчина.Того самого, что Москву сжег в двенадцатом году. И собственную усадьбу, кстати, тоже, чтобы корсиканскому чудовищу не досталась. Знаменитый маршал Мюрат там ночевал. Главный дом и церковь строил, кажется, Бланк. До сих пор местные говорят, что под всеми постройками есть целая система подземных ходов, в них, дескать, граф спрятал от французов драгоценные скульптуры. Кстати, первыми владельцами Воронова были потомки Волынского-Боброка, героя битвы на Куликовом поле. Последних владельцев, Сабуровых, как водится, перестреляли и переморили в лагерях.
   - Молодец, пятерка. Так вот, Дьяково совсем рядом. Свитино, Юрьевка и потом Дьяково. В сторону окружной железной дороги. Только теперь Дьякова нет. Отец вернулся после Победы и застал одни головешки. Надо было как-то жить, пошел в военкомат, куда же еще, военком, сам без руки, увидел его медали и нашивки за ранения, устроил замом к знакомому директору в магазин на Сходню. Так отец и попал в кооперацию. Осел на Сходне, женился. Кстати, тоже на сироте.
   - Сережа, даже в нашей стране, при всех перипетиях люди не пропадают бесследно, - Николай Николаевич, в прошлом и сам большой начальник, справедливо полагал, что в правильно устроенном государстве всегда можно найти человека, ответственного за любую конкретную вещь, будь то пустая коробка, валяющаяся на обочине дороги или букашка, случайно залетевшая в окно автомобиля. А уж тем более люди с именами, фамилиями, местом жительства, паспортами и пропиской. Что, не было у крестьян паспортов? Правильно, до шестидесятых годов двадцатого века не было. Зато были разного рода анкеты, справки, и, представьте себе, доносы. И бухгалтерия, кстати.
   - Успокойся, Коля, давай я тебе чаю налью, - Сергей Петрович мысленно отругал себя последними словами за забывчивость. С Николаем Николаевичем не следовало разговаривать загадками, их за него с детства решали совсем другие люди, а человеку такого круга и воспитания оставалось только поставить свою подпись или недовольно топнуть ножкой, - я все тебе сейчас расскажу. Ты прав, у меня единственная надежда на то, что люди без следа, с концами не пропадают. Хотя, по правде говоря, до сих пор десятки тысяч солдат числятся без вести пропавшими, а у них уже правнуки рождаются.
  
   На самом деле, оттягивая начало расказа, Сергей Петрович все еще раздумывал, что следует говорить Николаю Николаевичу, а от чего следует воздержаться. Известно, что детям до определенного возраста не дают спичек. И правильно делают.
   Конечно же, Сергей Петрович в ближайшую субботу после получения отцовского письма одел старую дубленку, все-таки стоял самый конец хоть и теплого, но ветреного февраля, и поехал в Дьяково. В начале двадцать первого века это оказалось несложно даже в такой запущенной стране, как Россия. От метро "Теплый стан" до Вороново регулярно курсировали рейсовый автобус и вполне комфортабельная маршрутка. В самом Вороново у конечной остановки на площади как по заказу дежурили две машины с шашечками на крыше - потрепанная поместительная "японка" и "Жигули" классической модели. Сергей Петрович выбрал "японку" и не ошибся. За рулем сидел плечистый мужик лет сорока с небольшим, с татуировкой на широкой кисти правой руки, указывавшей на принадлежность мужика к "войскам дяди Васи". Местный, из Воронова. Такие умеют дружить и много чего знают.
   Бывший десантник Витя подтвердил, действительно во время войны в Дьяково, в здании школы расположился госпиталь. Местные, те, кто не ушел на фронт, так или иначе что-то в нем делали или крутились около, ради лишнего приварка, с началом войны в деревне стало совсем голодно. В ноябре или в декабре сорок первого, таксист Витя точно не знал, в Дьяково заскочила немецкая разведка. Всех, кто был в госпитале, без разбору, перестреляли, включая раненых, медсестер и старух с вениками и ночными горшками, госпиталь и избы рядом сожгли. Дьяково осталось без мужиков и без школы и совсем обезлюдело, в начале пятидесятых его и вовсе добили, объявив политику "укрупнения колхозов и совхозов". Эту очередную волшебную палочку коммунистов, как, скажем, торфяные горшочки, кукурузу или химизацию Сергей Петрович помнил, он рано начал читать газеты. Что же, получается можно больше никуда и не ездить.
   - И что там теперь?
   - Поле, траву косят на силос. Раньше сажали кукурузу или горох, уже годов пять как перестали. Рано или поздно все равно продадут землю под коттеджи. Асфальт, электричество, рядом железная дорога. Вопрос времени. Вот только как с памятником будет...
   - Там памятник есть?
   - Давно уже стоит.
   - Поехали, - заторопился Сергей Петрович.
   Остановились на краешке узкой, только-только разъехаться двум машинам, асфальтовой ленты. Витя побоялся застрять на поле, снег под ярким, уже весенним солнцем слепил глаза, показалось, что идет от дороги какая-то тропка, вроде бы охотники положили здесь в начале февраля пару матерых волков из стаи, окружившей лося, и накатали колею снегоходами. Шофер предложил подождать пассажира, а когда Сергей Петрович отказался и сунул ему первую попавшуюся купюру, отсчитал сдачу и вручил яркожелтую визитную карточку.
   - Понадоблюсь, отбейте по мобиле, подскочу.
   Стараясь не проваливаться в снег, ступая медленно и осторожно, как по минному полю, Сергей Петрович преодолел эти пятьсот метров до приметной купы деревьев посреди чуть выпуклого, как девичий живот, поля. Металлическая ограда с калиткой, скамейка под снежной кепкой , несколько засохших венков и стандартный памятник, крашеный серебрянкой. Бородатый мужчина в полушубке и с автоматом за плечом одной рукой держит треух, другой обнимает за плечи склонившую печально голову дочь или внучку. Таких памятников на Руси не счесть, вон когда проезжали Юрьевку у полуразрушенной то ли немцами, то ли большевиками церкви из-за голых деревьев проглянули покосившееся кресты погоста, там тоже, наверное, стоит обелиск павшим односельчанам.
   Сотни лет подряд, - подумал Сергей Петрович, - пахали мои предки эти суглинки, холили их, как холят невесту, и в урочные сроки кормила их земля. Может и не так уж сытно, но кормила. Да еще в окрестных лесах, на невеликих озерах небось и сейчас водится дикая снедь - лоси, кабаны, зайцы, птица боровая и водоплавающая, рыбка плещет. Витя говорил тут грибов полно. Жили люди, молились Богу и растили детей. Немцы, те понятно - враги, а со своими так что ли никогда и не справимся? Насколько еще нас хватит - приходить на это поле девятого мая с венками и букетами первых тюльпанов и нарциссов? Скорее всего, сами же хозяева будущих коттеджей снесут памятник за ненадобностью. Стоит же теперь вся эта кодла подсвечниками в храмах по престольным праздникам, а та церковь в Юрьевке? Во дворах навороченные джипы, на столбах кирпичных заборов видеокамеры, поселок рядом, Витя сказал, газпромовский, а на церковь рубля никто не даст. Вот китайцы придут, починят, - усмехнулся про себя Сергей Петрович, - они историю уважают, им только скажи, что рядом с этой Юрьевкой в 1812 году в своем имении фельдмаршал Кутузов ночевал, толпы набегут.
   И тут только его ударила, как иглой в сердце, догадка - получается, в этой самой порушенной церкви тогда, в самом начале кромешного двадцать первого года отца и крестили. И приемных деда и бабку, вырастивших отца там же, наверное, через двадцать лет отпели. Перед тем, как в братскую могилу опустить. Надо, стало быть, туда путь держать, в Юрьевку, на деревенский погост, старожилов расспросить. Должен же кто-нибудь что-то помнить, хотя и то сказать, после Победы уже шестьдесят с лишним лет минуло. Сергей Петрович смахнул снег с краешка скамейки, присел, сунул на всякий случай под язык таблетку бесполезного, как известно, валидола, вытер платком заслезившиеся глаза.
   Здесь, на занесенном снегом непаханом теперь поле, с одинокими как сироты березками вокруг простенького памятника, новенькими бетонными столбами линии электропередачи, шагающими вдоль кромки леса, с доносящимися от близкого железнодорожного переезда протяжными сигналами и перестуком тяжелых товарняков, Сергей Петрович понял, что все написанное в отцовском письме правда, и его долг и дело всей жизни узнать, кто и почему принес в снежном декабре 1920 года в несуществующую теперь подмосковную деревеньку Дьяково корзинку с новорожденным мальчиком, ставшим потом, после страшной войны его, Сергея Петровича Попова, отцом.
  
   Впечатлительному Николаю Николаевичу Сергей Петрович изложил историю своей поездки в Вороново лаконично, в двух словах. Имущество он приятелю мог доверить легко, не задумываясь, но вот с душой дело обстояло сложнее. А произошло еще вот что.
   Сергей Петрович дососал валидол, прикрыл за собой калитку, снял шапку, поклонился памятнику в пояс, трижды перекрестился и не торопясь, утаптывая собственные следы, добрался до кромки асфальта. Тяжело перевел дух, огляделся, фиксируя в памяти это место и уже начинающий угасать обернувшийся зимним, колючий от снежной крупы и порывов ветра февральский день. Слева виднелся дорожный знак железнодорожного переезда, уходивший перед ним направо асфальт, видимо, вел в большой, судя по обилию крыш и немногим печным дымам старый садоводческий кооператив, обратная дорога сначала пряталась в увале, потом, перебравшись через неширокую речку, вела на Юрьевку и дальше, на Вороново. Название речки он запомнил, еще когда разглядывал карту - Моча, с ударением на "о", надо уточнить, славянское это название или угро-финское. Интересно все-таки. Тем более, что и имение знаменитого победителя Наполеона тоже так называлось.
   Рядом с ним неожиданно и бесшумно остановился маленький автомобиль, светлокоричневая корейская микролитражка. Женщина-водитель, протянув от руля правую руку распахнула переднюю дверь.
   - Вам плохо? - на вид женщине было около сорока, она внимательно смотрела на Сергея Петровича сквозь стекла очков в модной прямоуголной оправе.
   - Мне надо в Юрьевку, - не отвечая на вопрос, с трудом разлепив замерзшие губы, произнес Сергей Петрович.
   - Садитесь, - пригласила женщина, перекладывая с переднего сиденья автомобильчика на заднее дамскую сумку и прозрачную папку с бумагами, - я к маме ездила, отвозила ей продукты, она у меня всю зиму здесь на даче живет. А теперь я обратно в Москву еду.
   - Если не возражаете, и я с Вами, - неожиданно для себя попросился в попутчики Сергей Петрович.
   Потом, уже под утро, когда все, наконец, получилось как надо, лежа без сна с первой за десять лет сигаретой рядом с неожиданно связавшей прошлое, настоящее и будущее маленькой женщиной, Сергей Петрович понял, как ему на самом деле повезло, потому что не может человек в такой день оставаться один на один с непосильной ношей, просто не выдержит сердце, вот и все. А ему столько еще предстоит сделать, и курить, кстати, больше не надо, потому что нужны силы и запас лет, чтобы родить и поставить на ноги следующего Попова, иначе зачем бы ему стал писать письмо-завещание отец, столько выдержавший в жизни и успевший, словно последнее рукопожатие передать ему свой наказ.
   Так уж совпало, что буквально через несколько дней его пригласил к себе патриарх Николай Николаевич и познакомил с представителями иностранного инвестора-стратега. Сергей Петрович и не подумал нарушать правила игры, Николай Николаевич не зря отметил его в свое время за умение держать язык за зубами, промолчал он и сейчас, хотя прекрасно понимал, что это за бойцы, прикрывшиеся экзотическими юрисдикциями. Для окружающих же Сергей Петрович просто выходил в кэш, так делали многие и помоложе его. Вполне вписывалась в общий тренд продажа дорогостоящего родового гнезда и преполагаемый переезд на покой в Теплице. Все, у кого образовывался хоть какой-то капитал, первым делом бежали покупать заграничную недвижимость. Во времена его молодости так покупали ковры и хрусталь, теперь дома и квартиры по всему свету.
   Вот как бывает, - думал в те дни Сергей Петрович, - живешь себе годами размеренной, от утреннего кофе до вечернего кефира, жизнью, и на тебе, оказывается ты просто копил силы, чтобы в нужный момент перейти в галоп. А я уж было совсем монахом заделался, забыл как бабу надо раздевать, будто и вправду осталась одна дорога - в монастырь.
  
   - Мы, Коля, имеем хоть и корявую, ублюдочную, но все же рыночную экономику, - Сергей Петрович, наконец, сообразил, что надо сказать другу. И, главное, окончательно решил, что не надо рассказывать ни под каким видом.
   - Мы, Сережа, жили, живем и будем жить при феодализме, только без аристократии. О таком варианте Иван Грозный даже мечтать не мог, - перебил его Николай Николаевич, - а нам с тобой крупно повезло, - он начал для наглядности загибать пальцы, - родились в Москве - раз, прилично устроены - два, а главное - при деньгах, это три. Ты не в Вороново, а за сто пятьдесят километров от Москвы съезди. Вот где все без фиговых листков, наверху быдло и внизу оно же. Будто от человеков остались только пасти зубастые и лапы с когтями. Все, кто способен думать и творить, стараются унести ноги. Сначала в Москву, далее везде.
   - Хорошо, Коля, съезжу обязательно, только не сегодня. Извини, что не с того начал. В общем, я подумал, что вести поиски самостоятельно я не смогу. Нет времени, навыков, да и силенок, честно сказать, маловато для такого дела. Да и кто я такой? С какой стати мне должны давать документы в архивах? Я ведь Коновалов, а ищу почему-то Поповых. Можно, конечно, было достать бумажку в Союзе журналистов или еще где. Но все равно это долго, муторно и не очень грамотно чисто методически. В общем, капиталисты нас учили двадцать лет назад, что каждый должен заниматься своим делом.
   - И ты нанял человека.
   - Так точно, Коля. Такого вот Шерлока Холмса, отставника из московской ментовки, только без доктора Ватсона. Может быть, миссис Хадсон у него имеется. Не знаю, не видел.
   - Все шутишь, Сережа. И что твой Шерлок накопал?
   - Судя по всему, я действительно Попов. Но установить это окончательно может только генетическая экспертиза, анализ ДНК. С точностью в положительном случае девяносто девять и девять десятых процента, многое еще зависит от степени родства.
   - Сережа, я достаточно грамотный человек. Нужен родственник, желательно близкий и хорошо бы живой, - Николай Николаевич смотрел на друга внимательно, словно от предположения, что он может носить другую фамилию, что-то в нем должно было измениться прямо на глазах.
   - Кое-какие данные на этот счет имеются,- Сергей Петрович выразился предельно осторожно.
   - Не сомневаюсь. Твой Шерлок притащил тебе за твои кровные и, надо думать, немалые денежки кучу копий, разных выписок, цитат из мемуаров, старых фотографий и прочего. Зачем тебе все это надо, Сережа? - вопрос прозвучал с несвойственным Николаю Николаевичу нажимом. - Возьми, если уж так приспичило, и поменяй фамилию, был Коновалов, стал Попов, это на раз-два делается.
   - Все просто, Коля. Сейчас, сегодня я - никто. Понимаешь, никто. Фамилия у меня такая - гражданин Никто, - Сергей Петрович для наглядности воспроизвел указательным и средним пальцами рук известный жест, обозначающий кавычки. - Да, есть отцовская могила, там же лежит мама, которую я почти не помню, и все. Ниточка обрывается в Юрьевке, где вместе с другими в братской могиле похоронены старики, вырастившие отца и расстрелянные ни за что ни про что немцами в рогатых касках и серых шинелях. Эти старики знали, кто были настоящие родители Петра Попова, больше того, не отказали им в такое страшное время, как зима двадцатого года в России. Больше у меня нет истории. Это значит, что и меня нет, я живу вроде как по потерянному паспорту под чужим именем.
   - Между прочим, под этим именем на фронте воевал твой отец.
   - Не забывай, Коля, он воевал уже зная, что он не Коновалов. И это ничего не меняло, с немцами воевала вся земля, это не гражданская с ее индивидуальным выбором, а народная война, к сорок второму все поняли, что если их верх, не будет России.
   - Хорошо, допустим ты идешь в своих поисках дальше, - Николай Николаевич почувствовал, что разговор превращается в спор, - больше того, у тебя все получается, и что это тебе дает? Посмотри на себя в зеркало - можешь сколько угодно прикидываться и дурачиться, хоть с ног до головы облейся "Тройным одеколоном", сразу видно, что ты солидный человек, от тебя за версту пахнет деньгами, большими деньгами, такие как ты управляют жизнью, вокруг них все и вертится. Пусть ты и не олигарх, не саудовский принц, но, по-моему, ты усложняешь. Цель, то, о чем мы и мечтать не могли, только в книжках читали, достигнута. Ты самый настоящий долларовый миллионер. Мистер Твистер. Чего тебе еще?
   - Я тебе скажу. Прежде всего, я должен выполнить просьбу отца. Согласись, это дело святое.
   Николай Николаевич молча кивнул. Он никогда не спорил без нужды.
   - А для себя я пытаюсь встроиться, вернее, занять свое законное место в истории страны. Как бы высокопарно это ни звучало. Я хочу, чтобы у меня кроме племени, был еще и род.Тогда я смогу себя уважать. Сам. Там, глубоко внутри. С этим уважением просыпаться и засыпать. Согласись, это совсем другое, чем получать улыбки, когда даешь на чай. Короче, это называется чувство собственного достоинства.
   - Давай прервемся ненадолго, чувствую, мы скоро дойдем до темы прав человека, - Николай Николаевич умел вовремя понизить градус, - закажем еще чайку, горяченького, а то во рту пересохло, и пройдемся до ветра, пора уже.
  
   В последний год, после поездки в Дьяково, Сергей Петрович часто разглядывал немногие пожелтевшие фотографии в альбоме с потертым коленкоровым переплетом, сидел вечерами на темной кухне с кружкой остывшего чая, уставившись в одну точку, припоминая скупые рассказы отца, старался поставить себя на его место, придумывал такие сцены и ситуации, куда бы органично вписывались его дьяковские дедушка и бабушка. Получалась игра, напоминавшая желанные в детстве, а ныне забытые переводные картинки - капаешь водой на маленький, чуть больше почтовой марки, прямоугольник бумаги, осторожно стираешь пальцем верхний сероватый слой и из-под него неброско выглядывает силуэт дома, уличная сценка или портрет человека.
   Оказалось, что в памяти хранится масса всего, даже детские сны. Сергею Петровичу вспоминались проступавшие под осенними дождями надписи с ятями на фронтонах старых домов - "Москатъльная лавка", например, запах керосина и воска для натирки полов, одноконные повозки на автомобильных шинах, безногие инвалиды на самодельных досках-каталках с подшипниками вместо колес, соленые маслята из пахнущих гнильцой бочек, мальчишеские бои на грубо обструганных деревянных мечах после трофейного фильма "Королевские пираты", черный дым из трубы допотопного паровоза "Овечка", тащившего выкрашенные в зеленый цвет деревянные вагоны пригородного сообщения. Пусть и очень смутно, он помнил визжащие трамваи на Садовом кольце и серые силуэты пленных немцев, укладывавших дорожное полотно. В лесу, куда они с отцом ходили по грибы, в провалившихся блиндажах и осыпавшихся воронках еще догнивал в те годы последний мусор войны - ржавые консервные банки, обрывки солдатских ремней и бесформенное тряпье.
   Петр Иванович иногда брал сына с собой в Москву на деловые переговоры, он проводил их в буфете гостиницы "Савой" (потом "Берлин", потом опять "Савой"). Маленького Сережу полненькие розовые буфетчицы в белых крахмальных кокошниках усаживали в глубокое кресло, покрытое холщовым чехлом, кормили бутербродами с красной икрой и сладкими пирогами, наливали горячий чай в блюдце и стрательно дули на него, чтобы ребенок не обжегся. Бывало, когда переговоры затягивались, или переходили в ресторан этажом ниже, его оставляли под присмотром буфетчиц и мальчик, уставший от поездки и разомлевший от еды, так и засыпал в кресле.
   Позже, подростком, Сергей Петрович отпрашивался по воскресеньям у отца и уезжал бродить по Москве. Садился на Садовом кольце в троллейбус "Б" или "10", радовался, если везло - на этой линии работал знаменитый водитель, не только объявлявший остановки, но и рассказывавший попутно о московских достопримечательностях не хуже профессионального экскурсовода. Сергей Петрович выходил на заранее намеченных по книжкам остановкам. Трудно объяснить почему, но он мог долго стоять в полупустом тогда Пушкинском музее у "Мальчика на шаре" Пикассо и полотен импресионистов. В те годы, вскоре после смерти Друга детей, открыли Кремль и можно было свободно пройти через Боровицкие ворота посмотреть на Царь-пушку и Царь-колокол, зайти в Успенский собор, постоять у решетки на высоком холме, откуда открывался растиражированный в миллионах открыток вид на Замоскворечье и где, если верить придворному художнику, любил прогуливаться вождь всех народов в сопровождении первого маршала.
   Старинные кремлевские соборы особенно притягивали Сергея Петровича, хотя он и креститься-то толком не умел. Тогда и подумать было нельзя, что пройдет почти полвека и в них возобновят службы, сам Патриарх в златотканных, украшенных жемчугом одеждах снова будет благословлять православных. Пока же оставалось только внимательно рассматривать картинки в книжках и особенно в журнале "Нива", что когда-то принес отцу сморщенный, с беззубым впалым ртом старичок-антиквар. Глядя на сцены коронационных торжеств, Сергей Петрович верил и не верил, что все это было вот здесь, на том самом месте, где он давеча стоял, что это не иллюстрация к сказке. Да, все это было в его стране, и уцелевшие соборы стояли как и сотни лет назад, вот только страны, начинал понимать Сергей Петровч, тогда еще Сережа, той страны не было и уже никогда не будет. Даже если в Успенсом соборе снова зажгутся пасхальные свечи.
   У отца Сергея Петровича были и вовсе странные дела в Москве. Так, он регулярно навещал нескольких старух, ютившихся в жалких фанерных пеналах коммунальных квартир. Петр Иванович приносил им объемистые пакеты с едой и давал деньги. После первого такого визита Сережа был строго предупрежден о неразглашении подобных контактов в школе или на улице. Теперь-то Сергей Петрович понимал, в чем тут было дело. Старушки с чисто вымытыми руками, подкрашенные и напудренные, всячески старавшиеся держаться молодцом и даже кокетничать, несмотря на возраст, ссылки, допросы, инфаркты и жалкие седенькие букольки, были вдовами кооператоров, пошедших под нож вместе с Чаяновым и настоящей, еще дореволюционной кооперацией. Потом их не стало, они ушли в небытие вместе с последними остатками империи, как ушли и забылись ситные калачи, леденцы в жестяных коробочках и мельхиоровые щипчики в коробках шоколадных конфет.
   Сергей Петрович все это помнил, просто много лет, несколько десятилетий, да нет, получается, что всю жизнь это было ему ни к чему. И вот на тебе, выплыло откуда-то, как выплывал, помнится, во время поездки с отцом по Волге старый пароход из речного тумана, сверкая огнями и шлепая по воде деревянными лопастями колес.
   Выходило, что от холодного зимнего вечера, что разъединил его с естественной и живой цепочкой предков, до сегодняшнего, в тепле и уюте своего дома, совсем недалеко, рукой подать. Легко представить себе, как дед с бабкой поеживаются от холода в полутемной юрьевской церкви, ожидая, пока его брыкающего ножками в перевязочках и заходящегося в крике отца окунут в медную старинную купель. За окном воет январская вьюга, дорогу замело и у лошади из ноздрей свисают сосульки. В церкви пусто, почти темно, пяток свечей еле-еле освещают придел, где совершается таинство, батюшка согласился крестить только поздним вечером, чем меньше людей будет знать, тем лучше. В деревнях уже верховодит голь перекатная и кожаные комиссары из недалекого Подольска, чуть что не так - револьвер в зубы и весь разговор. Одна надежда - в такую метель комиссары и активисты, скорее всего, бражничают в жарко натопленной избе, обменяв награбленное, а то и снятое с убитых на самогон.
   Вспоминалось то, чему Сергей Петрович не придавал значения много лет подряд. Никто ведь в лесу не рассматривает пристально отдельные деревья. А это-то и оказалось главным - лица людей. Среди поездной и трамвайной толпы, в бесконечных очередях за мукой или яйцами, в залах кинотеатров, позже на преподавательских кафедрах и в театральных фойе, правда с годами все реже, но попадались лица, похожие на те, что смотрели теперь на него с немногих уцелевших фотографий и страниц мемуарных книжек. Сейчас совсем беда - такие лица уже нельзя встретить в повседневной житейской толчее. Эта порода ушла, растворилась в многомиллионном человеческом океане. Ну да, - говорил сам себе Сергей Петрович, - вот же орловского рысака еле-еле, можно сказать чудом, спасли, еще немного, и не было бы породы. А тут никому и дела нет. А может, так и было задумано, чтобы под корень, чтобы весь слой чернозема снять, до глины. И вот что странно, вовсе не одних же дворян это касается, то же самое и с купцами, крестьянами и с мастеровыми.
   Один раз в недавней своей ипостаси руководителя совместного предприятия и члена правления крупного банка довелось Сергею Петровичу встретиться на банкете и даже обменяться рукопожатием и парой слов с настоящим, без подмеса, Рюриковичем. Удивительно, но князь Лобанов-Ростовский, известный, кстати, коллекционер, будто вышел оттуда, из глубины веков, и был удивительно хорош своей статью, породистым носом с горбинкой, гордой посадкой головы. Эх, ему бы кавалергардский мундир, - подумал тогда Сергей Петрович. И еще добавил про себя со вздохом: "Да, такие воровать не могут органически, это тебе не образованщина".
   То, что вокруг сплошные дворняжки, - подводил итог Сергей Петрович, - это еще полбеды. Если копнуть как следует, там, два-три поколения назад, у них у всех на руках кровь.
  
   Вечерние размышления не давали Сергею Петровичу покоя, он стал плохо спать, сосал валидол или пил на ночь валерьянку в таблетках, снотворное принимать не хотел, слышал, что не стоит привыкать даже к легким наркотикам. Теперь, попадая в московскую толпу, он пристально вглядывался в лица встречных. Особенно внимательным взглядом окидывал мужчин между двадцатью и сорока. Расскажи кому-нибудь чужому, что он ищет, тотчас вызвали бы психовозку. Он прикидывал, могли бы эти люди быть потомками убийц его настоящих дедушки и бабушки, тех самых Поповых. Копию документа со штампами и подписями, отпечатанного старинным "Ундервудом" с прыгающей буквой "о" на четвертушке листа скверной бумаги, он прочитал всего один раз и больше не мог заставить себя взять в руки.
   "Как же я их всех ненавижу" - эту фразу Сергей Петрович повторял про себя всякий раз, когда навстречу попадалась подходящая на первый взгляд физиономия. Он и предположить не мог, что этого человека, прямого потомка убийцы его собственных предков, чуть ли не каждый вечер показывают по телевизору. Правда, Сергею Петровичу и без этого было очень худо. Нужно было что-то делать, долго так продолжаться не могло. Повезло, что отставник-ментяра нарыл еще кое-что очень важное и решение сложилось окончательно, будто встал на место последний кусочек паззла. Стало полегче. Сергей Петрович залез в Интернет, встретился с людьми из агентства недвижимости и за один короткий двухдневный визит купил дом в Теплице. Хлопоты по упаковке и отправке вещей, переписка с агентом-чехом по поводу налогов или мелких ремонтных работ съедали теперь значительную часть дня, но главное - впереди была понятная программа действий.
  
   - Ну что, Сережа, надо бы эту Тамарочку оприходовать, - просветленный Николай Николаевич уселся на место после недалекого путешествия, ему удалось вроде бы незаметно сунуть официантке визитную карточку с мобильным телефоном и наспех нацарапанным призывом встретиться сегодня после закрытия заведения, - ты как считаешь?
   - Святое дело. Между прочим, ты там в туалете занимался оценкой своих возможностей или седые волосы с гениталий удалял?
   - Тут главное, чтобы потребности с возможностями совпадали. Тогда возникает гармония, - продолжал балабонить Николай Николаевич, - ну, ладно, это все потом, рассказывай дальше. Так что же все-таки раскопал твой детектив?
  
   Секретарша расторопно сложила на поднос пустую одноразовую посуду, смахнула с приставного столика крошки, еще раз оглядела кабинет. Убедилась, что ничего не упустила и, стоя с подносом в руках, вопросительно посмотрела на шефа.
   - Манана Григорьевна уже здесь?
   - Только что подъехала, ожидает в приемной.
   - Вы ей предложили что-нибудь?
   - Она отказалась.
   - Хорошо, просите, - предисловий в разговоре с экстрасенсом не потребуется, можно сразу доставать фотографии.
   Смирновские фото Степан Петрович убрал обратно в ящик стола, а фотографии Коновалова разложил веером на приставном столике.
   Поджарая, небольшого роста грузинка, с приметной серебряной прядью в иссиня-черных, как у ворона, коротко стриженых волосах, молча кивнула в знак приветствия и словно орел с высоты спикировала хищным носом на приготовленные для нее фотографии.
   - Интересный тип. Непростой, с родословной.
   - Это лирика, Манана Григорьевна. Меня интересует, есть ли у него родственники, здесь или за границей.
   - Без всякого сомнения.
   Госпожа Надирадзе отличалась от других представителей своей профессии тем, что никогда, даже перед ярковыраженными лохами не устраивала спектаклей - с употреблением непонятных терминов, пассами, закатыванием глаз и мнимым уходом в астрал. Одевалась просто, по-деловому, о своих достижениях и знаменитых пациентах не распространялась. От настойчивых просьб принять участие в популярных телевизионных шоу вежливо уклонялась. Главное, если не могла выполнить задачу или чувствовала психологическую несовместимость с клиентом - не бралась ни за какие деньги. За это ее больше всего ценили в Центре.
   - Так все-таки где, здесь или там?
   - Точно не здесь, а вот где там, сказать не берусь. История довольно запутанная, но интересная. Пахнет большой политикой. Не сейчас, в недавнем прошлом. Буду рада, если Вы меня пригласите, когда последует продолжение.
   - Непременно, Манана Григорьевна, - Степан Петрович даже сподобился поцеловать проницательнй даме ручку, думая про себя, что и экстрасенсы должны же ошибаться, вряд ли ей еще когда-нибудь придется заниматься Сергеем Петровичем Коноваловым. Он же Попов. Его участь уже решена. Впрочем, не ошибается только Центр. Никогда и ни в чем. Не ошибется и на этот раз.
  
  
  
   - Так вот, дорогой мой Никола, - опустим массу интереснейших подробностей, главное состоит в том, что у моего отца есть или, скорее всего, был старший брат.
   - Ну-ну, допустим, чего в жизни не бывает, и где же он, этот твой, получается, дядя?
   - По всей видимости в Штатах.
   - Так я и думал, - рассмеялся Николай Николаевич, - стандартная история, сейчас все, у кого есть деньги, обзавелись дворянскими родственниками, а то и титулами. А это значит, что должна быть родня среди старой эмиграции, а она после войны вся потянулась в Штаты. Кстати, Поповы-то из каких? Если мне память не изменяет, знаменитые купцы были, миллионщики. Чаеторговцы, кажись. Эх, ребята, старика Островского на вас нет.
   - Мне продолжать? - обиделся Сергей Петрович.
   - Конечно. Ты слишком опытный бизнесмен, чтобы платить за любое фуфло, подсунутое спившимся ментярой.
   - Тогда очень коротко. Ты историю, как выяснилось, неплохо знаешь, поэтому детали объяснять не буду. Мой настоящий дед Попов - купец из Калуги. Не самый богатый, но уважаемый. Маслобойный завод, несколько лавок. Дом, кстати, цел до сих пор. Ты будешь смеяться, сейчас там загс с потугами на Дворец бракосочетаний. Я в нем был, до того расчувствовался, что даже выпил бокал шампанского с новобрачными. Подумал, а не осталось ли тут случайно дедушкиной мебелишки - двенадцать стульев мастера Гамбса, надо бы распотрошить. Так вот. Потомственный почетный гражданин, церковный староста. Его старший сын, Павел, перед самой революцией окончил морской корпус, попал на Черноморский флот и угодил ни много ни мало в адъютанты к самому Колчаку. Вместе с ним ездил в Штаты, ты знаешь, там история интересная, потом Япония, далее Сибирь,тут уже все более-менее известно, в конце эпопеи поражение белых, расстрел Колчака. Здесь следы дяди теряются.
   - Роман да и только, причем приключенческий. Такие повествования зэки очень любят слушать, загорая на нарах. Конечно, еще должна быть любовь-морковь. Ладно, какая же разница в возрасте с дядей у твоего отца?
   - Без малого двадцать лет. Отец - последыш, не забывай, тогда абортов в религиозных семьях не делали.
   - Правильно, но учет в Российской империи поставлен был неплохо, поэтому я и продолжаю утверждать, что бесследно люди даже в гражданскую войну не пропадали.
   - Ты, Николай, не с того конца подходишь к проблеме, - Сергей Петрович наконец догадался, что своими окрытиями нарушает сложившуюся за много лет иерархию отношений и убрал из интонации наступательные нотки, - дело не в том, чтобы доказать, что они там, в Штатах или еще где - Поповы, нужно убедиться, что я - Попов. Надо ехать искать, если повезет, знакомиться, показывать бумаги, просить сделать анализ ДНК, другого выхода нет. А выписки из церковно-приходских книг имеются. И на Попова, это дядя - из Калуги, и на Коновалова, то есть папу - из храма Покрова Святой Богородицы - это в той самой Юрьевке. С учетом светским властям церковные всегда хорошо помогали, без них бы историкам труба. Бумаг вообще у меня хватает, повезло, мент оказался толковый.
   - Ты же сказал, что едешь в Теплице, - Николаю Николаевичу начала надоедать вся эта история, неожиданно оказавшаяся такой сложной и запутанной. Он-то приготовился встретиться со старым другом, махнуть по кружке пива, может быть, сходить попариться в сауну, если раззадорятся, вызвать пару расторопных девах.
   - Теплице не отменяется, - Сергей Петрович хорошо понимал друга, никто не любит вникать в чужие проблемы, мало ли, вдруг еще о чем-то попросят, и решил, что пора сворачивать встречу, главное сделано и сказано, - просто хочу тебя предупредить, не удивляйся, если меня еще куда-нибудь занесет.
   - Ой, Сережа, лукавишь. Сходил бы со всем этим бумажным добром в Красный крест, они тебе за милую душу кого хочешь отыщут. Не надо никуда мотаться, суетиться. Ты же основную работу уже проделал, пустяки на раз плюнуть остались. Ну подмазал бы слегка для скорости, тамошние архивные тетки аллюром три креста бы забегали. Да что я тебя ученого учу, не хуже меня знаешь, что западники доверяют официальным бумажкам, чтобы на бланке и даже конверт должен быть соответствющий, а ты норовишь завалиться прямо на порог и чисто по-русски, с бутылкой "Столичной" под мышкой - "Здравствуйте, я Ваша тетя"!
   - Честно тебе скажу, Коля, не сидится мне что-то на одном месте. Кроме того, я вообще ничему и никому в этой стране не верю. Отец так меня с детства учил - "Не верь, не бойся, не проси". Тебе проще - тебя папаша до сих пор прикрывает. И Ирина у тебя есть. А я один как перст. Мне сейчас надо, как подводной лодке - лечь на дно и позывных не передавать. Такие старички с денежкой, квартирами и загородными домами у нас долго не живут. Там, как ни крути, лояльнее к богатым людям относятся. Так что я лучше начну переписку из Теплице.
  
   В одном Сергей Петрович покривил душой. Он уже не был один. Вопреки всяческой житейской логике, будто наверстывая упущенное, пару месяцев назад строго-настрого запретил маленькой женщине из коричневого автомобильчика избавляться от проснувшейся у нее внутри крохотной жизни. Но не торопился и официально регистрировать брак. Для этого их ожидало Теплице. Сергей Петрович, видимо, всерьез решил прожить вторую жизнь, больше того, все что с ним происходило на протяжение полувека с лишним, получается, было только репетицией, подготовкой к этой второй и настоящей, он твердо в это верил, счастливой жизни. Дерзновенная мечта - получить одним махом родовое имя, дом, жену и ребенка - признавал наедине с собой Сергей Петрович, может и не остаться безнаказанной. Как бы не прогневить Бога, а с другой стороны, за эти годы и десятилетия он же никому не сделал зла, разве такое не идет в зачет?
  
   Главное отличие Центра от других закрытых и специальных заведений состоит в том, что здесь всегда идут не только в ногу со временем, но и стараются опережать его. Достигается это максимальным использованием технических новинок. На всякого рода электронные штучки денег тут никогда не жалели. Очень любят и привечают разного рода умников, от таких в конкурирующих государственных конторах шарахаются как от чумы и избавляются под разными предлогами, а в Центре с ними всегда носились и умели ладить. Информация и прогресс - эти два слова можно смело делать девизом Центра.
   Задача, вставшая перед Сергеем Петровичем, отнимет у него несколько месяцев жизни и заставит потратить для ее решения немало денег. Если, конечно, у него эти месяцы будут в запасе. В Центре, как только аппаратура прошептала начальнику в ухо недостававшее до этой минуты звено - имя - фамилия и отчество уже были известны, да к этому еще добавились весьма приметные вехи биографии, за решение задачи взялась машина. Тем более, что в Центре не держали архивов в привычном виде, никаких тебе подвалов с рядами металлических стеллажей и пыльными папками, не тряслись над пожелтевшими бумажками, а все, что было накоплено раньше и удавалось получить теперь, а получали разными способами, поверьте, очень и очень много, хранилось в оцифрованном виде.
   То, что выдала на гора умная, как двадцать пять тысяч эйнштейнов машина, заставило Степана Петровича вытереть непроизвольно вспотевший лоб клетчатым носовым платком и взяться за телефон. Вот оно главное богатство Центра и основа его могущества - люди. Это настоящее искусство - отбирать не просто талантливых, но выдающихся, больше того, способных научиться правильно реагировать на неожиданности, не терять драгоценное время, беспомощно копаясь в разного рода должностных инструкциях и кодексах служебного поведения, а соображать и просчитывать комбинации не хуже электронных машин.
   Босс обнаружился за городом, конечно, где же еще быть в такой чудесный весенний день нормальному семьянину. Услышав в трубке голос ответственного за важную операцию, понял, что случилось нечто экстраординарное. В Центре разного рода неожиданными поворотами сюжета никого не удивишь. В данном случае на кону стояли очень большие деньги, причем Степан Петрович хорошо знал, что и ему после успешного завершения акции причиталась довольно приличная премия, позволявшая наконец-то достроить загородный дом. Тем не менее дело и высшие интересы Центра были важнее всех привходящих соображений.
   - Сейчас буду у Вас сам, - босс, как всякий разумный человек не доверял даже линии закрытой связи, сколько бы ни твердили специалисты, что дают стопроцентную гарантию от прослушки.
   - Смените пару наружников, - распорядился Степан Петрович по телефону внутренней связи, - пусть отдохнут. Повторите инструкции этим, как Вы сказали, Бибикову и Высоцкой. С головы объекта не должен упасть ни один волос. Они будут наказаны, даже если он поскользнется на банановой кожуре и подвернет ногу. У меня все.
  
   - Нет, Сережа, хоть ты режь меня, не могу принять пока твою версию, - Николай Николаевич крутил полученную информацию и так и эдак. Если бы перед ним лежали бумаги, он бы обязательно понюхал листочки и еще на свет просмотрел. - Адъютант адмирала, командующего Черноморским флотом, Верховного правителя России - это же очень круто! С другой стороны желторотый мичман, да еще из купцов. Ну сам подумай, Сережа, Российская империя, золотое Георгиевское оружие, блеск орденов, белоснежные мундиры и ты меня, конечно, извини, ваша маслобойка в Калуге. У меня это в голове не укладывается.
   - Видишь ли, Коля, так уж работала система социальных лифтов в Российской империи. Потомственный дворянин Владимир Ильич Ульянов - классический пример. Меня в свое время что поразило - его матушке, воспитавшей братца Сашу-цареубийцу, император пенсию за мужа, действительного статского советника, платил. Положено по закону, вот Александр Третий на свою беду закон и не нарушал. Кстати, и на письмо вдовы с просбой о помиловании сынка самолично ответил. Были, между прочим, в нашей истории два графа из казаков, а один - Евдокимов - из солдат. Никакие вовсе не фавориты, выслужили горбом и ранами. Посмотри, кто руководил Белой армией - Корнилов, Деникин, Алексеев - все они из простых семей, совсем не столбовые дворяне. Павел Попов, кстати, черный гардемарин, Морской корпус, тут ты прав, заведение для благородных. Перед Первой мировой войной расширили набор на особые курсы, восполняли потери в русско-японской войне. Ошибки быть не может - все известны поименно. Беда российская, Коля, не в этом. Трагедия в том, что слишком мало ребят от маслобойки шли служить государству, революцию им подавай. Все и сгинули. И те, и другие. И стране прямо на наших глазах приходит пипец. На этот раз окончательный.
   - Может мне с тобой поехать, а, Сережа? - мысли Николая Николаевича устремились теперь в ином направлении, - надоело мне тут париться, сколько можно задницу на одном месте протирать?
   - Я же тебе сказал, обоснуюсь в Теплице и приезжай. Хочешь один, хочешь с Ириной.
   - Я бы вот с этой Тамарочкой в охотку приехал, - выдал Николай Николаевич сокровенную мечту, - покувыркался бы всласть напоследок и завязал.
   - Мечта всех алкоголиков, - прозвучал жесткий ответ, - последний стаканчик. За ним, как известно, маячит смирительная рубашка. Тамарочка - товар не экспортный, скоропортящийся, сугубо для внутреннего употребления.
   - Конечно, ты прав, Сережа. Жалко только, что все вы - отец, Ирина и даже ты не даете мне помечтать.
   - Чего тут мечтать, - возразил досконально изучивший приятеля Сергей Петрович, - ты же телефончик, небось, ей сунул?
   - Откуда ты знаешь? - удивился Николай Николаевич.
   - Неважно. Маша будет наша. Разве не так, Коля?
  
   Босс приехал быстро. По случаю весеннего выходного дня он не счел нужным париться в рубашке с галстуком, оделся по-спортивному, в джинсах и майках теперь ходили все - и министры, и безработные. Выглядел босс моложе своего полтинника, было известно, что он неплохо играет в теннис, родители записали еще мальчишкой в секцию "Динамо" на Петровке. Отсюда точность движений, сильные руки и быстрый, примеривающийся к удару взгляд холодных серых глаз. Босс доверял мнению подчиненных, но речь шла об отмене операции, на нее уже были затрачены приличные деньги, ожидалась и достойная прибыль. Только поэтому он счел нужным лично оценить данные прослушки.
   - Объект улетает завтра вечерним рейсом? - интонация ничем не выдавала реакции босса на услышанное, голос звучал ровно, если не равнодушно.
   - Так точно.
   - Что у нас есть на Павла Попова?
   - После ареста и расстрела Колчака ушел сначала в Харбин, потом, в 1926 году переехал в Штаты. Быстро получил гражданство, окончил летное училище, служил в морской авиации. В 1929 году женился на эмигрантке, княжне Красносельской. Подполковник. Награжден орденами США и Великобритании, посмертно французским орденом Почетного легиона. Зафиксированы два вербовочных подхода отечественных разведслужб. Оба результатов не дали. Погиб в 1944 году в воздушном бою над Нормандией. Вдова больше замуж не выходила, проживала в городе Остин, штат Техас, умерла в 1986 году, урна с прахом захоронена на православном кладбище в Джорданвилле. Двое сыновей, у них свои семьи.
   - Вы что, предполагаете, отец мог передать сыновьям тайну золота Колчака? - босс чуть скривил тонкие губы, это должно было изображать ироничную улыбку.
   - Конечно, нет. Зачем повторять чужие ошибки. Так и до библиотеки Ивана Грозного можно дойти. В биографии лейтенанта Российского императорского флота, а впоследствии подполковника ВМФ США Попова нет ничего такого, что нужно было бы скрывать от собственных детей, да и от кого-либо еще. Миссия Колчака в Штатах достаточно хорошо известна. Замысел операции не связан с детьми американского Попова напрямую.
   Босс строго посмотрел на подчиненнного, в Центре не любили литературщины, предпочитали выражаться кратким, сухим официальным языком и не строить сложных предположений, основанных на эмоциях и догадках.
   - Пока я не улавливаю Вашу мысль.
   - Ознакомьтесь, пожалуйста с этой бумагой. Главное в ней - фамилия исполнителя, - человек, похожий на Поскребышева ловко развернул свой компьютер так, чтобы начальнику было удобно прочесть короткий текст на экране.
   - Ага,- реакция последовала быстро. - Этот исполнитель, он кем приходится нынешнему главному кандидату в Президенты Всея Руси? Или однофамилец?
   - Дедушка.
   Босс понимал, как нелегко подчиненным брать на себя инициативу в строго иерархических организациях, да еще в таком щекотливом деле, но должен был довести разговор до конца - раз есть обязаннности, есть и ответственность, - замысел операции, я предполагаю, у Вас уже сложился?
   - В общих чертах. Такие комбинации возникают раз в сто лет.
   Опять литературщина. Но босс уже чувствовал, что тут все должно сложиться. Другое дело, что в наше время никто не хочет рисковать. В мире стало слишком много денег, акций, облигаций, фьючерсов, всякой бумажной трухи, умело спекулируя, несложно сколотить состояние, равное бюджету какой-нибудь небольшой страны. И еще пропаганда на каждом углу. Даже в Центр стала проникать насквозь фальшивая, но назойливая и прилипчивая риторика обгадившегося уже не единожды общества потребления. Никто не хочет больше стирать себе в кровь ладони, влезая на Кордильеры, чтобы увидеть неповторимое - два океана под ногами. Зачем? Можно сходить в кино, за сущие копейки купить диск и воткнуть его в телевизор, или еще проще - скачать картинку из Интернета. Так и здесь - риск огромный. Но ведь и выигрыш сумасшедший! Или не отменять завтрашнюю операцию, все готово, чик-чирик в стиле тридцатых годов прошлого века и два десятка миллионов зеленых в кассе, нужный человек-двойник с замечательной легендой в этом самом Теплице и далее везде, все продумано и выверено.
  
   - Почему бы не совместить две комбинации и не отправить нашего человека в Штаты вместо этого Коновалова-Попова?
   - Только одно - ДНК. Здесь мы бессильны.
   - Стало быть, пока мы теряем двадцать миллионов.
   - Примерно так.
   - Кто нас навел на этого Коновалова?
   - Николай Николаевич Смирнов.
   - Вот он и заплатит нам неустойку, ровно двадцать миллионов. Кстати, у него в банке контрольный пакет?
   - Да.
   - Ну и ладушки, банк нам очень даже пригодится, - босс всем своим видом давал понять, что тема закрыта.
   - Ему девяносто шесь лет, - замечание было явно лишним, но ведь и людям в Центре ничто человеческое не чуждо. Бывает.
   - Тем более. Он уже прожил свою жизнь, пора и честь знать. Столетний юбилей отметит на том свете. Хотя нервы у него, судя по всему, крепкие, так что глядишь и справится.
   Последние слова босса прозвучали веско, как приговор. В Центре всегда обходились без прокуроров, присяжных и адвокатов. И небезуспешно, мягко говоря, функционировали, твердым шагом вошли в двадцать первый век. Это, кстати, не так часто случается, чтобы организация, существующая, как убеждены многие, дольше чем Ост-Индская компания, выжила во всех бурных исторических перипетиях. Все без исключения великие империи развалились, а Центр ничего себе, живет и здравствует. Некоторые остряки шутят, что отцом-основателем Центра был чуть ли не Кощей Бессмертный, дескать, оттуда и первоначальный капитал. Типун им на язык! Хотя не исключено, даже есть основания предполагать, что ядро Центра сложилась в Смутное время, а идея пришла в буйную головушку самого Ивана Болотникова. И первые деньги, естественно, оттуда. Непростой был, между прочим, человек. Байки эти шепотом передаются в Центре из поколения в поколение, наверное, не одну сотню лет. Ну что тут скажешь, в мире нет ничего невозможного. Не подтверждаем, но и не опровергаем. Для полноты картины следует привести мнение молодых сотрудников. Они, движимые благородными порывами патриотизма, считают, что Центр заменил собой органы, погрязшие в сомнительных сделках, и призван очистить их от прилипших, как ракушки ко дну красавца-лайнера, разного рода проходимцев и просто уголовных преступников. Ну да ладно, про чистые руки и горячие сердца мы слыхали, и не раз. С другой стороны, чем бы, как говорится, дитя не тешилось.
  
   Многие люди верят, что у каждого человека на земле, не важно, какой и кто он, есть свой ангел-хранитель. Он, этот ангел, конечно не всмогущ, но в силу своих возможностей хлопочет и старается убречь подопечного от опасностей, бед и искушений. Так это или нет, никто не знает, завершив свой путь на земле, люди ведь не возвращаются обратно, чтобы поделиться впечатлениями. Но то, что в этот весенний день ангел Сергея Петровича постарался на славу, бесспорно. Еще и послал охранять его от уличных хулиганов довольно симпатичную пару топтунов, уже упомянутых ранее Бибикова и Высоцкую. Так и не узнает Сергей Петрович, что мог бы на следующий день отправиться из международного аэропорта "Домодедово" прямиком в подмосковную спецлечебницу с решетками на окнах, с паспортом, давным-давно потерянным спившимся бродягой и с легко устанавливаемым диагнозом после незаметного и совсем не болезненного укола - полная потеря памяти.
  
   Наружники, разомлевшие от непривычно долгого сидения в кафе, получили долгожданный сигнал отбоя и почти одновременно увидели входящих в заведение сменщиков, мужчину и женщину средних лет - они знали их в лицо, встречались в Центре. Конечно, о том, чтобы поздороваться и речи быть не могло, оставалось расплатиться, положить в карман счет, встать и уйти. Но и спешить не стоило, все должно быть естественным, учили в Центре, и уроки, полученные там, следовало запоминать сразу и навсегда. Полезнее для здоровья.
   Расстались у входа в метро. Младший собирался заехать в книжный магазин "Молодая гвардия" на Полянке, посмотреть новинки по криминалистике, старший хотел, наконец, остаться один, затеряться в многомиллионной Москве. На душе у него было почему-то неспокойно, муторно, он вспомнил о непритязательном шалмане неподалеку и решил зайти туда остограммиться. Перед глазами продолжали маячить сегодняшние объекты, напомнившие ему прошлое, веселые молодые годы, промелькнувшие быстро, как ярко освещенные вагоны метро в темном тоннеле. Там, глубоко под землей, словно в могиле, осталось то, что он не смог или не захотел сделать. В настоящем были еще несколько лет служебной лямки, а будущего у него не было. Уж это он знал точно.
  
   Николай Николаевич и Сергей Петрович, несмотря на многолетнюю дружбу и совместные деловые и развлекательные предприятия, как уже говорилось, никогда не влезали в детали жизненного обихода друг друга. Лет сорок назад, в дни их карьерного и мужского возмужания дружба у обычных людей очень часто проявлялась в повседневном, не реже раза в неделю общении с обязательнвм обменом информацией о том, кто где был и что видел, вручением последних публикаций в журналах, а то и самиздата, займами небольших сумм денег для покупок или до получки, передачей ценных телефонов врачей или портных и тому подобными, по теперешним понятиям, мелочами. У них было не так. Приятельство стояло на железобетонном фундаменте дела, тем более, что в опасные годы, когда оба только начинали, контрактов не подписывали, ментовку для выяснения отношений не привлекали и в арбитраж не бегали. Поэтому и понимали друг друга без слов.
   Получается, сегодняшний день стал исключением из правила, потому что Николай Николаевич все же отважился задать необычно сентиментальный вопрос.
   - Как же ты там будешь совсем один, Сережа?
   - Да ну тебя, Коля, скажешь тоже, - Сергей Петрович хотел было перевести все в шутку, но передумал, - боюсь, мне придется много ездить. Теплице - это моя штаб-квартира в центре Европы, оттуда я, конечно, смогу многое узнать, даже не трогаясь с места. Кроме Красного креста, есть ведь и другие источники и архивы. Есть, между прочим, православная церковь, среди прихожан всегда много русских. Не все же нам болтаться по Луврам и Британским музеям. Ты же сказал, что в наше время люди не исчезают бесследно. Сам понимаешь, пока что все очень неопределенно. Если все получится, нужно будет ехать встречаться...
   Сергей Петрович не произнес ключевого слова "родственники", что вполне объяснимо. Кто бы сейчас, здесь, сидя в московской забегаловке, взял на себя ответственность предрекать успех столь рискованному предприятию. И потом он привык быть один. Отец, после смерти жены, не хотел приводить в дом мачеху. Обходился не столь уж частыми, по потребности, вылазками, благо женского населения всегда было больше мужского. Он, конечно, не мог предположить, что отсутствие в доме женщины приведет к тому, что и сын, войдя в пору, последует его примеру и будет устраивать свои любовные дела вне дома. К тому же, пойдя по стопам отца, Сергей Петрович прекрасно представлял себе, какая незавидная участь ждет семью, если он засыпется. Тем более, что у него не было ни славного фронтового прошлого с наградами и ранениями, ни инвалидности, ничего из того, что служило отцу пусть слабенькой, но все же страховкой.
   Вот и сейчас ему даже в голову не приходило отправиться в долгое путешествие с вновь обретенной подругой. Одно дело посвятить женщину в дело в общих чертах, другое - ежеминутно чувствовать ее присутствие и ловить вопрошающий взгляд. Что делать, он уже много лет принимал решения сам. И сам за них отвечал. Если удастся ответить на главный вопрос - тогда пожалуйста. Свадьба, ребенок, общая крыша над головой, но только после того, как он обретет свое настоящее имя. Пока же он гражданин Никто.
   Николай Николаевич тоже думал о своем. Сказать, чтобы он поверил на все сто процентов старому приятелю, значило бы недооценивать человека, как-никак прошедшего огонь, воды и медные трубы, пусть и с солидной поддержкой. Но инстинкт у Николая Николаевича был свой собственный и никогда его не подводил. И еще он за версту чувствовал присутствие женщины, по этой части у него был накоплен непревзойденный опыт - можно сказать, намеченная жертва еще не отошла от утреннего сна и даже не предполагает, чем будет заполнен сегодняшний день, а Николай Николаевич уже твердо знает, что ровно в одиннадцать вечера избранница ляжет с ним в койку и поэтому уверенно едет в магазин и покупает две бутылки "Советского шампанского" и корбку конфет фабрики Рот-Фронт. Так и сегодня Николай Николаевич уловил в ауре, окружающей Сергея Петровича нечто, указывающее на перемену статуса старого холостяка. Последний час, смакуя пахлаву и запивая ее чаем, он сидел и мучился, решая, задавать вопрос или нет, а если задавать, то как его поточнее сформулировать.
  
   - Итак, - босс уже полностью стряхнул с себя остатки расслабляющего дыхания весеннего дня, - давайте по порядку. Изложите замысел, а я буду критиком.
   - Активная фаза операции начинается, как только Попов выходит на своих американских родственников и анализ ДНК доказывет, что они двоюродные братья. Что-то, возможно, появится в американской печати, скорее всего, в местной. После этого наши люди вступают в контакт с лицом, реально близким к кандидату в Президенты и дают понять, что на его деда имеется убойный компромат. На этом этапе мы не давим и не ставим условий. Разговор идет о том, что вот, дескать, есть такая бумажка. Пусть проверяют архивы, если повезет, наткнутся на копию докладной о расстреле купца Попова и его жены, обыске в их доме и конфискации имущества. Наш кандидат, молодой и способный политик, внук исполнителя-палача, скорее всего об этом ничего и не подозревает, ну служил дедушка в ВЧК в бурные годы гражданской, мало ли кто где служил. Если его правая рука не реагирует, запускаем по полной программе историю нашего Попова в СМИ, начинаются сопли-вопли по поводу обретения им американских родственников, покойном дяде, вместе с Колчаком боровшимся с большевиками, герое Второй мировой и деде, погибшем от рук кровавых чекистов. Пока без имени палача, но с намеками, что журналисты эту тему усиленно роют. Думаю, что тут, на этой стадии, они сдадутся.
   - Фактически Вы думаете победить в белых перчатках? И Президент огромной России будет кушать у нас с руки?
   Элегантный даже в поношенной майке центровой москвич и дубоватый выходец из вологодских лесов не меньше минуты внимательно разглядывали друг друга, будто только что познакомились.
   - Так точно. Кандидат - парень способный, иначе не прошел бы кастинг за бугром. Он сразу поймет, что с таким дедушкой его репутации на Западе конец. Учтите, вся операция обойдется не больше, чем в сотню тысяч. Да и тут журналисты слетятся на эту историю, как мухи на дерьмо.
   - Хотелось бы верить, и все-таки...
   Клон Поскребышева не дал боссу договорить. Впрочем, в критические моменты в Центре на такие мелочи внимания не обращали.
   - Риск, бузусловно, есть. От дурака никто не застрахован. Я не могу поручиться, что никто из его окружения не попытается нас устранить. Может быть, не сразу, позже, через год-другой. Хотя это ничего и не решает.
   Босс, надо отдать ему должное, не стал раздумывать, на случай опасности в Центре были предусмотрены различные варианты, вплоть до ухода в подполье и серьезных сюрпризов, не зря же никто до сих пор не нашел карту минирования Москвы в том самом октябре 41-го. Многотонный фугас под гостиницей "Москва" и тот совсем недавно случайно обнаружили. Так что еще неизвестно, кто кого. Да чего там, известно. Конечно же, Центр.
   - Моя задача?
   - Дать добро, определить условия сдачи и провести финальные переговоры.
   - Ладно, быть по сему. Отменяйте завтрашний выезд в Домодедово. И подумайте, как зачистить ситуацию, - босс поморщился, - не люблю я травмировать людей, только-только решили с Поповым, теперь еще этот двойник. Он-то уж точно ни при чем.
   - Ничего не поделаешь, он один знает кое-что лишнее. С ним на спецобъекте поработает госпожа Надирадзе, почистит ему память. Через месяц будет как новенький.
   - О-кей, - перед своими босс не стал понапрасну изображать гуманиста, - я со своей стороны продумаю подстраховку. И с этого Смирнова глаз не спускайте, я имею в виду младшего. Он нам нужен как канал информации от Коновалова-Попова.
   - Будет сделано. Он там на очередную официантку запал. Вот мы ее завтра и вербанем. Прямо после полового акта.
   - Хотелось бы иметь какую-то ниточку покрепче с Коноваловым-Поповым.
   - Тут все уже продумано. Поставим его женщину на постоянную прослушку. Она бухгалтер в средненькой такой фирмешке, заложим проблемку на будущее, это несложно, небольшая ошибка с налогами, зато всегда можно возбудить дело и закрыть выезд.
  
   Сергей Петрович подозвал Тамару, понятливая официантка, не дожидаясь просьбы, положила на столик кожаную папочку со счетом, снова взяла ее в руки, только уже с кредиткой внутри и отправилась к кассе. При этом девушка успела чуть заметно кивнуть Николаю Николаевичу.
   Сексапильная Тамара, надо отдать ей должное, выделялась из толпы себе подобных не только умением высокохудожественно использовать подарки природы, но и наблюдательностью. Без ее внимания не осталась утренняя возня Игоряши с каким-то незнакомцем у столика, за который позже усадили симпатичных папиков, ни замызганная "Газель", появившаяся невесть откуда и притулившаяся там, где обычно стояли только свои автомобили, да еще подозрительная парочка разномастных посетителей, появившихся одновременно с солидными мужиками и так и просидевших битых три часа за кружкой пива. Что ни говорите, детдомовские уроки выживания не выветриваются никогда! Да, такие бабы как Тамара точно заслуживают большего, чем горячее признание немногих истинных ценителей.
   Теперь, стоя около кассового аппарата в ожидании, пока ссученный Игоряша прокатает кредитную карточку "Америкэн Экспресс", официантке хочешь не хочешь необходимо было решить непростую задачу. На хвосте у лысенького, что назначил ей свидание, явно кто-то сидел. Кто? В этом городе все сплелось в такой тугой клубок - ментовка, гэбня, бандиты, педерасты, отморозки всех мастей - голову сломаешь. Но и упускать свой шанс Тамара не хотела, сколько можно! Будь что будет, в конце концов, кто не рискует, тот не пьет шампанское. Чем труднее придется лысенькому, она вспомнила имя на карточке - Николаю Николаевичу Смирнову - тем больше у него будет нужда в ней, Тамаре.
  
   - Надолго ведь расстаемся, Сережа. Может продолжим вечерок?
   Сергей Петрович вопросительно посмотрел на приятеля.
   - Конечно, Коля, приезжайте. Только я вас потом оставлю вдвоем. Ладно, не возражай, тебе надо на новом месте осваиваться.
   - Как скажешь, Сережа. Все-таки я прихвачу с собой шампанского, чует мое сердце, ты не вернешься. Так и осядешь там, за бугром.
   - Ну что ты, Коля. Мне еще церковь в Юрьевке восстановить надо, ментяре уже поручено этим предметно заниматься...
   Приятели не стали прощаться, впереди, как и много лет назад, их ждал хлопотный, но содержательный вечер.
   Все-таки я молодец, - похвалил себя Николай Николаевич, - нюх у меня не пропал, завел Серега себе кого-то по-серьезному, а то на тебе,Теплице. Хотя с него станется, он и в Тулу поедет со своим самоваром. Но в главном он прав, потискаюсь я с этой сисястой досыта и надо к Кольке на оклахомщину сваливать. Отец не вечен. Гори оно все тут синим пламенем!
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

НАСЛЕДНИК N3

  
  
   В годы поздней советской власти таких типовых присутственных зданий понастроили в каждом районе огромной страны. Как правило, из розоватого кирпича. Иногда в два этажа, а поближе к столичным городам и повыше. В Скотопригонске, несмотря на его удаленность от столиц, перед самой геополитической катастрофой расщедрились по оставшимися неизвестными причинам аж на четыре. Теперь тут вольготно помещается местная администрация.
   На коньке двускатной крыши ранним летним безветренним утром безвольно повисли два флага. Один - российский триколор, второй с местным гербом, изобретенным фанатиком-краеведом в дни демократического угара - на белом овальном щите зеленая ель в оранжевом солнечном круге, щит поддерживают геральдические медведь и древнерусский охотник с копьем. Большие часы над козырьком главного подъезда несмотря ни на какие кризисы и нестроения продолжают исправно ходить и показывают 8.30.
   К зданию неспешно подтягивался разнополый служивый люд, изредка подъезжали видавшие виды, но чистенькие автомобили. Чем хороша провинция - на службу тут люди ходят пешком, обедают дома за собственным столом, а не всухомятку, термин "бизнес-ланч" консервативные скотопригонцы и произносить-то не выучились. Оттого-то, наверное и нервы у местных крепкие, живут они подольше некоторых и смотрят веселей, чем обитатели прославленных мегаполисов. Но и столичные страсти пресловутого общества потребления, продвигаемые вездесущими телевизионными каналами, не обошли, как мы дальше увидим, даже провинцию. Усиливает соблазны и нынешняя легкость выезда за бугор - хоть помидоры в Штатах собирать, хоть на отдых, тут уж как у кого с денежным довольствием складывается. Разновозрастные девы, насмотревшись сентиментальных сериалов, естественно, мечтают о непьющих принцах заморских и звездах Голливуда. Правду сказать, некоторым уже удалось выскочить в дамки, пусть и не за принцев.
  
   В Скотопригонске, так уж сложилось, главная площадь полна символики. Каждая эпоха оставила потомкам что-то свое Тут вам и здание администрации - центр власти и символ стабильности, и городской собор - опора духовности и веры, и старинные торговые ряды - средоточие денег и богатства.
   Сегодня ранние пташки, пересекая площадь, наблюдали, как над недавно отремонтированной городской доской Почета рабочие укрепляли огромный плакат с надписью "Поздравляем!", меняли на флагштоках по бокам стоявшего в недавнее лихолетье без фотографий и чуть ли не заброшенным бетонного монстра разноцветные флаги на новые, тщательно выглаженные. Дворники в белых фартуках и обязательных ныне оранжевых безрукавках старательно мели и без того чистую площадь. Сверкая медью, маршировал куда-то оркестр. Входившие в здание администрации люди предъявляли пропуска пожилому вахтеру в фуражке и с медалью "Ветеран труда" на лацкане поношенного пиджака. В Скотопригонске явно готовилось какое-то важное для города событие.
  
   Ну что же, войдем в здание и мы, покажем подслеповатому стражу какую-нибудь корочку, в наше время только ленивый бездельник или совсем уж забубенный бомж выползает из дома без внушающей трепет ксивы красной кожи с золотым тисненым двуглавым орлом в нагрудном кармане. Строго кивнув бдительному ветерану, спрятавшему глубоко под столешницей разбитые валенки (не по уставу и не по сезону, но ревматизм, - годы, эх годы!), поднимемся по широкому лестничному пролету с доставшимися от прежней и уже полузабытой власти фикусами в кадках на третий начальственный этаж.
   А вот и солидная дверь с бронзовой табличкой "Приемная". Здесь хозяйничает доверенный секретарь начальника - Юнона, зрелая красавица лет тридцати с правильными чертами лица. Истинная римлянка, можно и в музей не ходить, остановись, открой рот от удивления и любуйся. Сразу видно - местная, кровь с молоком, не испорченная бензиновой гарью и не траченая ядами нитратных привозных продуктов. Чувствуется, правда, что она напряжена.
  
   Резкими движениями Юнона включила компьютер и факс, вынула из сейфа разноцветные папки с трафаретными надписями "Исходящие", "На подпись", бросила их на стол. Из ящиков стола полетели штампы, дырокол, другие канцелярские принадлежности, ящики со стуком задвинулись. Вспышка гнева прошла, Юнона взяла себя в руки. Осторожно потрогала дверь обитого коричневой кожей кабинета начальника, убедилась, что она закрыта изнутри. Для верности дернула чуть сильнее, - наша секретарша из тех, кто всегда доводит начатое дело до конца. Юнона еще раз задумчиво посмотрела на поблескивающую медными гвоздиками солидную дверь, заняла свое рабочее место, по многолетней привычке посмотрелась в небольшое круглое зеркальце, поправила прическу, пальчиком с ярким маникюром выровняла помаду в уголке пухлых губ. Раздался первый за день телефонный звонок. Кажется, Юнона его ожидала. И все же...
  
   - Доброе утро, Евгения Викторовна. Нет, я его еще не видела. Как это, две ночи дома не ночевал? Значит, в охотничий домик звонили, и там тоже нет. Ну и дела! Думаете, здесь? Конечно, все может быть. Возможно, он спит в комнате отдыха. Извините, этого я сделать не могу. Ключ, конечно, есть. Но Сергей Петрович строго-настрого запретил мне входить в кабинет, если он заперт. Я никогда этого не делаю. Нет, Евгения Викторовна, простите меня, но это невозможно. Как быть? Давайте я сейчас спрошу нашу уборщицу. Может быть, она что-то знает. Обычно она приходит не позже семи. Минуточку, не кладите трубку.
   Юнона набирает номер внутреннего телефона. Из трубки грохочет радио.
   - Матвеевна, это ты? Это Нонна, да, да, Нонна. Не слышу тебя, выключи ты свое радио, оглохнуть можно. Ты кабинет Сергея Петровича сегодня убирала? Ага, нет. Почему? Заперто было. Ну и правильно, что не стала входить, раз закрыто. Вижу, вижу, приемную ты убрала. Ладно, если что, я позвоню. Нет, ничего не случилось. Да Бог с ним, с долларом, упал и упал.
   Юнона положила телефонную трубку на рычаг, продолжила прерванный разговор.
   - Ну вот, Евгения Викторовна, слышали? Доллар упал. Матвеевна сказала. Извините. Это от напряжения. Нет, она тоже туда не заходила. Естественно, понимаю. Конечно, как только что-нибудь узнаю, сразу позвоню. У меня же есть ваш мобильный. Я его наизусть помню. Не за что, я сама волнуюсь, сегодня столько дел. Сейчас люди косяком пойдут. Да уж, понедельник всегда день тяжелый. А сегодня тем более. Я помню, конечно, все помню. Одну минуточку...
  
   В приемную вошел кто-то из служащих, Юнона молча протянула ему бумагу из папки с надписью "Исходящие", следующему поставила печать на какой-то документ. Оставшись одна, пожаловалась в телефонную трубку: - Евгения Викторовна, поверьте, у меня голова кругом идет. Такой объект сегодня сдаем, и еще начальник куда-то подевался. Конечно, я тоже уверена, что ничего с ним не случилось, найдется, не в первый раз.
   В приемной повисла короткая пауза, словно собеседницы одновременно просчитывали варианты. Затем Юнона, будто опасаясь чего-то или кого-то, перешла на шепот: - Я все помню. Я сама его видеть не могу, минуты считаю. Почему говорю так тихо? А вдруг он с той стороны под дверью стоит? Или лежит и слушает. Не волнуйтесь, я выдержу. Да-да, перезвоню, как только что-нибудь узнаю. А билеты майор купил? Ну да, конечно, на то он и майор. Ой, скорее бы уж. Опостылело все. Так в Москву хочется! Говорите, как по нотам? И все роли расписаны? У меня получится, не зря же в самодеятельном театре играла. До встречи, Евгения Викторовна.
  
   В приемную вошел очередной служащий. Юнона ответила на приветствие, взяла у него деловую бумагу, бегло просмотрела, кивнула, улыбаясь через силу, положила бумагу в папку с надписью "На подпись". Сняла трубку внутреннего телефона.
   - Лексеич, это Нонна. Ты когда сегодня заступил? Ровно в шесть? А до тебя кто дежурил? Ага, хорошо. Ничего не передавал? А в книге ты расписывался? Посмотри внимательно книгу, может быть, он что-то записал, а ты не заметил. Ничего, пусто? Да нет, это я так. Нет, нет, ничего не случилось. Все в порядке, не волнуйся. Молодец, дежурь дальше. Если что, я позвоню. Пока.
  
   Кабинет руководителя заперт, но это для Юноны, не для нас. Мы-то располагаем надлежащим образом составленным отчетом о развернувшихся в тот день в Скотопригонске событиях. Там есть и не успевшие еще пожелтеть бумажные пронумерованные странички, и фотографии, и магнитная пленка. Видеокамер, правда, в описываемое время в райцентре еще не завели. Сейчас, наверное, наверстали.
   Итак, кабинет самого. Одну стену занимает подробная карта района с разноцветными кружочками, условными знаками, флажками. В углу - рабочий стол, с компьютером и четырьмя телефонами. У стены, на приставном столике с двумя креслами архитектурный макет некоего сооружения. В другом углу - телевизор. Над рабочим столом большие настенные часы показывают 8.45. На большом столе для совещаний беспорядок - картонные тарелки с остатками еды, пластмассовые стаканы, пустые бутылки. Стулья стоят кое-как. Видна открытая дверь в комнату отдыха.
  
   А вот и он, наш потерявшийся герой. Сергей Петрович, глава Скотопригонска, мужчина в расцвете сил, лет сорока, с симпатичным, открытым, курносым, но слегка опухшим лицом. Такие лица, синеглазые, располагающие к доверительным разговорам, любили писатели-деревенщики. Войдя в кабинет, с хрустом в членах потянулся. Не впервой, по всей видимости, пришлось заночевать ему, считай, на рабочем месте, в жизни и не такое еще бывало. Сергей Петрович дня два небрит, босиком, в мятых пятнистых охотничьих штанах с красными подтяжками и в видавшей виды тельняшке. Волосы всклокочены. Сергей Петрович подошел к столу, встряхнул пустые бутылки, убедился, что содержимого в них не осталось. Увидев рядом с телевизором графин с застоявшейся за выходные дни, отдающей желтизной водой, налил чуть дрожащей рукой стакан, вода ушла в открытый рот, как в воронку. Сергей Петрович оглядел кабинет, будто вспомнив что-то, одним прыжком вновь оказался в комнате отдыха. Убедившись, что там никого нет, останавился посередине кабинета, задумался.
  
   Должность выработала в Сергее Петровиче привычку вести постоянный диалог, пусть и с невидимым собеседником. Вот и сейчас за неимением в кабинете живой души, Сергей Петрович повернулся к огромному триколору на деревянной подставке в углу кабинета. Он, бывший комсомольский активист, все-таки не смог себя пересилить и иконостас в кабинете устраивать не стал. Вместо красного угла стену за рабочим креслом украшал цветной начальственный портрет над письменным столом. А Никола-угодник скромно довольствовался комнатой отдыха.
   - Это же надо! Господи, голова раскалывается. Ну и бардак! Как же я тут оказался? Так, значит, сегодня понедельник. Что же это получается? По всему выходит, в пятницу вечером после работы мы рванули из города, а в субботу поутру поехали на охоту. На кабана? Или на утку? Не помню. А в воскресенье я сюда, значит, залетел. Вон и двустволка там в углу валяется. Как туда ехали, помню. А потом что? Провал. Как же все-таки я к себе в кабинет попал? Кто меня привез?
   Сергей Петрович говорил вполголоса, понимая, что ответить ему не смогут ни почитаемый триколор, ни мягко улыбавшийся подданым, ставший за годы родным цветной фотопортрет. Получался нехарактерный для привыкшего к вечному человеческому круженью вокруг своей начальственной персоны Сергея Петровича монолог.
   - Ну и ну! Кажись, тут целая футбольная команда гуляла. В холодильнике пусто, как Мамай прошел. Что делать-то? Положим, Нонка и не в таком виде меня лицезрела. Но ее-то с нами не было? Не было, факт. А кто был? Ничего не помню, хоть убей. Что делать-то? А уж Женька, небось, рвет и мечет. Да, нарубил дровишек, кубометра четыре. Не расхлебаешь. Пора с этим делом завязывать. Дверь-то кто запер? Я сам, раз изнутри заперто, кто же еще? Вон и ключи в замке болтаются. На автопилоте, наверное.
  
   Сергей Петрович неслышно повернул ключ в двери, мягко, по-охотничьи подошел к столу, снял трубку внутреннего телефона.
   - Юноночка, зайди ко мне, пожалуйста.
   Юнона не заставила себя ждать, покачивая полными бедрами, вошла в кабинет. Беспорядок оставил ее равнодушной, но все же она мельком заглянула в комнату отдыха, подняла большие голубые глаза на Сергея Петровича, продолжая сохранять на лице маску полнейшего безразличия. Шеф виновато наклонил лохматую голову. Юнона, не замечая покаянной позы, ничего не выражающим голосом доложила:
   - Звонила Евгения Викторовна.
   - Что ты ей сказала?
   - Ничего. А что я могла сказать?
   - Понятно. Там, в приемной, у нас не осталось? Очень голова болит.
   - Нет.
   Ответ прозвучал беспощадно, как пистолетный выстрел в затылок приговоренного к смерти.
   Сергей Петрович все же не терял надежды.
   - Нонночка, этого быть не может.
   Напрасно.
   - Считай, что это был последний раз. Я предупреждала. И я свое слово сдержу. Можешь мне ничего не говорить. Бесполезно. Все коту под хвост. Молодость на тебя убила. Между нами все кончено.
   Сергей Петрович состроил виноватую гримасу, подошел поближе к Юноне, постарался из последних сил включить обаяние, забыв, что утренняя синева в опухших глазницах сменилась по понятным причинам красным закатом.
  
   "Никогда не поздно начать с начала", - так думает большинство загулявших и наблудивших мужиков. Машенька, Вероника, Настя, вот и Юнона ведь все понимают. Надо только нежно обнять, прижаться к любимой, такой теплой и мягкой груди. Сергею Петровичу ведь и вправду было очень жалко себя, еще и потому, что безотказно и четко работавшая раньше память на этот раз забуксовала и грозила отключиться совсем. А вдруг навсегда? А если, не дай Бог, белочка, алкогольной горячкой не раз в таких случаях пугала Евгения.
   Но нет, испытанный прием на этот раз не прошел.
   - И не пытайся. Убери руки. Господи, как от тебя несет. Весь будто прямо с помойки. Ты сегодня себя в зеркале видел? Жалко, что у меня фотоаппарата с собой нет. Убери руки, слышишь! Я все сказала. Посмотри, что у тебя из кармана торчит.
   Сергей Петрович послушно запустил руки глубоко в карманы охотничьих штанов.
   - Смелее, вынимай, не бойся. Я и не такое видела. Покажи, что в руках. Ну вот, я же говорила.
   Сергей Петрович с удивлением посмотрел на большое пестрое птичье перо в одной руке и красный кружевной бюстгальтер в другой. Юнона тоже, кажется, искренне впечатлилась увиденным.
   - Ничего себе! У нас в Скотопригонске такие можно по пальцам пересчитать, - Юнона взяла себя в руки и вернула металл в голос, - а перо вставь себе, сам знаешь, куда.
   - Ну ладно, Нонна, - попытался сопротивляться Сергей Петрович, - не сейчас. Ты же человек. Ты же видишь, мне плохо. Надо же здоровье поправить.
   - Ты здоров, как бык. Вон на красное так и тянет. Еще неизвестно, от чего тебя надо лечить. Первым делом у тебя надо анализы взять на СПИД. Хотя мне это теперь без надобности. Пусть этим Евгения Викторовна занимается. Или та проходимка, что без лифчика отсюда выкатилась. Размер, действительно, неслабый. Интересно, где ты ее подобрал? Не в лесу же. Ладно, так и быть. Я нашему новому Главному врачу позвоню. Пусть тебе что-нибудь вколет.
  
   На этом Юнона посчитала разговор оконченным. Сергей Петрович все же решился еще на одну попытку. Возможно, посчитал, что раз уж начал, надо не останавливаться, бить и бить на жалость. Он еще не знал, что ситуация кардинальным образом изменилась. Ведь всего каких-нибудь три месяца назад Юнона в подобной ситуации (сколько их было!) зажмурила бы глаза и замурлыкала от удовольствия, позволяя ласково гладить себя по стройной и гибкой в любовных утехах спине.
   - Это жестоко, Нонна. Со всех точек зрения жестоко. Нельзя обвинять в человека в том, что он ничего не помнит. Какой еще СПИД? И причем здесь Главный врач, я и так его сегодня увижу. Все равно, у него кроме медицинского спирта, ничего нет. Не хочу спирта.
   Действительно, от одного только слова "спирт" Сергея Петровича передернуло и он с трудом удержал себя от позорного рывка к унитазу за ширмой в комнате отдыха.
  
   В приемной раздалась громкая трель телефона. Сергей Петрович и Юнона змерли и прислушались. Да-да, в наш век мобильной связи, электронной почты и скайпа в начальственных кабинетах до сих пор стоят защищенные от прослушивания (так считается) телефонные аппараты правительственной связи и даже миллиардеры считают рациональным заплатить огромные деньги за то, чтобы провести эту престижную линию в собственное поместье в экологически чистой глуши. Одно лищь созерцание легендарной вертушки неизменно грело горячее комсомольское сердце Сергея Петровича. Правду сказать, зазвонила она в первый раз.
   - Кажется, действительно вертушка, - первым пришел в себя от неожиданности Сергей Петрович, продемонстрировав отменную реакцию. Что значит многолетний комсомольский тренинг. - Звонят, как на пожар. Только этого еще не хватало. Возьми трубку, Юнона, там, у себя.
  
   Юнону учить не надо, она свое дело знает. Резко развернулась на высоких каблуках, в три шага тренированной гимнастки оказалась в приемной, взяла нужную телефонную трубку. Дверь в кабинет осталась полуоткрытой и обязательные вступительные фразы были хорошо слышны в кабинете.
   - Приемная. Совершенно верно, Скотопригонск. Слушаю вас, Москва. Да, да, слышно хорошо. У себя. Соединяю.
   Юнона заглянула в кабинет, жестами попыталась объяснить усевшемуся за рабочий стол Сергею Петровичу, кто именно звонит из Москвы. Наконец, повторила известный жест Аллы Пугачевой в концовке песни "Арлекино" - три растопыренных пальца над пышной прической. Сергей Петрович невероятным усилием проглотил предательский комок в горле, понимающе кивнул, нажал одну за другой две кнопки на аппарате у телефонного столика, зачем-то пошарил рукой под столешницей и взял трубку. Юнона плотно закрыла дверь кабинета. Впрочем, разговор был хорошо слышен по громкой связи.
  
   - Доброе утро, Сергей Петрович, слушайте меня внимательно, - звучавший в трубке начальственный, холеный, привыкший повелевать баритон не предполагал лишних слов и даже междометий. Только по делу и только приказы. Голос показался Сергею Петровичу знакомым, словно слышал его и не раз во время не таких уж частых столичных совещаний и накачек, но точно идентифицировать его возможности не было. К тому же приходилось учитывать специфические обстоятельства похмельного утра.
   - Доброе утро. Да-да, конечно, слушаю и записываю.
   - Записывать ничего не надо, - в трубке как будто послышалась легкая нотка неудовольствия, словно московский небожитель поморщился из-за провинциальной неловкости собеседника. - Запоминайте. Сегодня утренним поездом к вам прибудет очень необычный человек. Пусть вас ничего не удивляет. Вы должны быть с ним абсолютно, я подчеркиваю, абсолютно откровенны. На данный момент это неофициальный визит. Повторяю - неофициальный. Именно поэтому его не сопровождает представитель Министерства Иностранных дал. Но мы очень заинтересованы в результатах его поездки к вам. Это понятно?
   - Так точно, - Сергей Петрович встал, вытянулся по стойке смирно и уставился встревоженным взглядом на триколор в углу, словно ища помощи у символа державной мощи, - он что, иностранец?
   - У него есть российский паспорт, - снизошел до ответа невидимый собеседник, - но не только. Он вам все сам объяснит.
   - А по другой линии его сопровождают? - не преминул осведомиться опытный глава Скотопригонска. Мол, мы хоть тут и в глубинке, а службу туго знаем.
   - Они в курсе.
   - Что ему показать? - попытался проявить инициативу Сергей Петрович и ввернул: - Мы сегодня важный социальный объект вводим. Весь район соберется. А завтра, может быть, его на охоту свозить? На медведя. Сейчас можно знатного мишку на овсах завалить. Потом в баньку, - невольно выдал потаенную мечту прикинувшийся наивным Сергей Петрович, - и рыбалка у нас богатая.
   - Какие там еще овсы? Социальный объект - это ладно, это пожалуйста. Но - в пределах разумного, - в потеплевший было голос московского начальника вернулся металл, - без излишеств. Итак, повторяю еще раз. Он прибывает на один день, чтобы подробно поговорить с вами лично. Вы должны максимально точно ответить на все его вопросы. Это, кстати, прежде всего в ваших интересах. Так что, никаких бань, развлечений и прочего. Ну, вы меня понимаете. Все строго по-деловому. Запишите - вагон 8, место 14. У вас ведь один московский поезд?
   - Так точно, - по-военному отрапортовал Сергей Петрович. Прибывает в 9.25. В Москву проходит в 18.15.
   - Поезд сколько у вас стоит?
   - Одну минуту.
   - Успеете встретить?
   - Так точно, - Сергей Петрович окончательно перестроился на боевой лад. Вчерашний хмель каким-то непостижимым образом начал улетучиваться из головы. - Успеем.
   - Хорошо. На сегодня все. Меня вызывает сам. Вы понимаете? Дело на контроле. Желаю удачи.
   - Спасибо. Я постараюсь, - произнес озадаченный хозяин кабинета в умолкнувшую трубку.
  
   Сергей Петрович обернулся, посмотрел на часы. Стрелки показывали 9.00. Снял трубку внутреннего телефона.
   - Да, Сергей Петрович, - Юнона не заставила себя ждать.
   - Срочно Матвеевну ко мне. С мешками и пылесосом. Где майор?
   - Уехал встречать московский поезд. На вашей "Волге".
   - Так, это хорошо. Шустрый он у нас парень, этот майор. Быть ему генералом. Так и есть, по своим каналам информацию получил. Набери станцию, пусть ему телефонограммой передадут - вагон 8, место 14. Пока он московского гостя под белы руки из вагона не выведет, поезд со станции не выпускать. Построже там с ними говори. Пусть хоть на рельсы все ложатся. Да, вот еще что. Худо будет, если мост наш не выдержит. Важного человека можем, не дай Бог, утопить. Потом с Москвой не расплюешься. Тут подстраховаться надо, - задумался, что же предпринять Сергей Петрович.
   - Майор взял с собой трактор, - у Юноны уже был готов ответ. - Если что, вброд переедут. Не в первый раз. Мужики опытные.
   - Так, значит, - подытожил вслух Сергей Петрович, - у нас есть минут сорок, может чуть побольше. Это если майор будет ему станцию показывать, догадается время потянуть. Достаточно. Набери-ка Евгению Викторовну и потом звони на станцию.
   - Минуточку. - Юноне очень хотелось послушать предстоящий разговор, но рисковать она не посмела.
  
   - Женя, это я. Как где? На рабочем месте, как штык. Да брось ты, Женя, какой кобеляж? Я не в том возрасте, - в преддверии важного дела домашняя буря уже не казалась девятым валом, а обычной неизбежной волной, -повторяю, я в порядке. Не надо, не приезжай. Ни в коем случае. Если хочешь, тебе Юнона подтвердит. Ну, что ты в самом деле? Двадцать лет вместе. За одной партой с первого класса. Да не бери ты меня за горло! Что же мне, на колени встать? Такими вещами не шутят. Ты этого не сделаешь. Пользуешься тем, что я не могу сейчас слова сказать. Да, представь себе - занят, еще как занят. Какого-то типа из Москвы накачали на мою голову. С самого верху звонили, выше некуда. Не знаю, ничего не знаю. Напустили туману, а мы, как всегда, расхлебывай. Они там, в Москве, изобретательные. Клянусь, не знаю. Будет говорить со мной с глазу на глаз. Уверен, что и майор не знает. Ну, так они сказали. Ничего, все тайное становится явным. Только не сразу. Все, больше не могу. Шею надо помыть. Да нет, шучу. Позвоню, как только что-нибудь прояснится. Юнона будет держать тебя в курсе. Ну, прошу тебя, не надо. Клянусь, это в последний раз. Пока. Целую.
  
   Неизбежный супружеский напор, кажется, удалось выдержать. А там обомнется. Положив трубку, Сергей Петрович, обхватив руками голову, прошелся по кабинету. Нет, не проходит головная боль. Чудес не бывает.
   В приемную неслышной походкой вошла вызванная Юноной Матвеевна, сухонькая миниатюрная старушка с лицом как печеное осеннее яблочко, в синем халате, косынке в горошек, с пылесосом и двумя рогожными мешками в руках. Вопросительно посмотрела на Юнону живыми, как у мышки, глазками.
   - Здоровкались сегодня, Нонночка. Я пройду?
   - Постой-ка, Матвеевна, - в очередной раз продемонстрировала отменную выучку Юнона, - что у тебя там, в мешках?
   - Да ты что, Нонночка? Окстись. Пустые они.
   Юнона внимательно оглядела Матвеевну, не поленилась встать из-за стола и на всякий случай ощупать мешки, провела руками по карманам застиранного халата, кивнула на дверь.
   - Кажется, все чисто. Проходи. Закончишь там, в бухгалтерию и в буфет нужно будет сходить. Я сейчас им позвоню, чтобы все приготовили побыстрее и как следует. Мне отлучаться нельзя.
   - Как скажешь, Нонночка, - Матвеевна словно не заметила унизительного досмотра, - дверку мне только пошире открой, а то я с пылесосом энтим не втиснусь. Здравствуйте, Сергей Петрович! - это уже в кабинете, нарочито громко.
  
   - Молодец, Матвеевна, шустро бегаешь, - Сергей Петрович с полувзгляда понял, что служба спасения пришла вовремя, - начинай с кабинета, а я пока побреюсь.
   Сергей Петрович еще раз внимательно посмотрел на Матвеевну и скрылся в комнате отдыха. Матвеевна собрала пустые бутылки в мешок, туда же смахнула смятые бумажные салфетки, одноразовую посуду с объедками. Из комнаты отдыха выглянул Сергей Петрович с мыльной пеной на лице, указательным пальцем подозвал Матвеевну.
   Шустрая старушенция оглянулась на закрытую дверь кабинета и перешла на шепот.
   - Что, сокол ты мой, небось буксы горят?
   - Не то слово.
   - Сейчас, сейчас, - утешила страждущего Матвеевна, - стаканчик чистый есть?
   - Уже сполоснул, - доложил дрожащим от нетерпения голосом Сергей Петрович.
   Матвеевна ловко отсоединила шланг пылесоса, извлекла из него мерзавчик, отвинтила пробку, подала сосуд Сергею Петровичу. Начальник попытался обнять уборщицу, в ответ она только замахала руками, с опаской показывая на дверь. Сергей Петрович скрылся в комнате отдыха, Матвеевна включила пылесос и принялась за тщательную уборку.
  
   Юнона выбросила из головы совсем сейчас не ко времени разнообразные сценки из общего с Сергеем Петровичем прошлого и принялась за работу. Ее она делала, надо признать, с четкостью грамотно запрограммированного робота. Известно, что главное оружие всех личных секретарей - телефонная трубка и правильный личный подход к собеседнику.
   - Лексеич, слушай меня внимательно. Скоро подъедет майор и с ним мужчина. Какая разница, как выглядит? Ты же еще можешь мужчину от женщины отличить? Ну вот, ты же у нас герой! Документов у него не спрашивай и в книге этого мужика не отмечай. У тебя белая рубашка есть? А галстук? Займи у кого-нибудь. Ладно, можешь синюю. Валенки твои никого не интересуют. Смотрят на фуражку и на галстук. Молодец. Пока все. Нет, вот еще что. Напарник твой где, отдыхает? Звякни ему, пусть цветы раздобудет. Да все равно, какие. Пусть с клумбы аккуратненько срежет. Матвеевна попозже заберет. Нет, мне некогда. Пока.
  
   Следующий звонок.
   - Бухгалтерия? Ирина Ивановна? Это Юнона. Выпишите сейчас под отчет тысяч двадцать или лучше тридцать. У нас ревизор из Москвы. Не надо паники. И гадать не надо. Гораздо полезнее крепче держать язык за зубами. А то народ начнет болтать невесть что. Работать бросят. Да не беспокойтесь вы, он к вам не зайдет. Не надо ничего прятать и пересчитывать. За деньгами пришлю Матвеевну. Она все знает. Потом занесет вам расписку. Да, я и распишусь, кто же еще? Да ладно вам, тоже мне деньги. Ну и что, что доллар упал? Это Матвеевна пусть переживает. Он же не на пол упал. Не ниже плинтуса. Все, мне некогда. Спасибо.
  
   - Буфет? Это Юнона. У нас гость из Москвы. Вот-вот появится, так что не тяните. Конечно, с поезда. Водки не надо, коньяк. Понятно, что не нашего разлива. Хорошо, дагестанский. Минеральная вода, лимон, бутерброды, шоколадный набор, фрукты. Минут через двадцать Матвеевна зайдет. Нет, не могу отлучиться. Конечно, я распишусь. За наличные, под отчет. Только заверните все культурненько, не в оберточную бумагу. Салфетки не забудьте.
  
   - Дежурная медсестра? Дайте Главного врача. Ну и что, что на обход собирается? Это Юнона из приемной. Здравствуйте, доктор. Да, от Сергея Петровича. Вы не могли бы к нам заехать? Скажем, через час-полтора? Я знаю, что в четырнадцать часов у вас открытие. Конечно, будет. Возможно, что не один. Пока я вам этого сказать не могу. Вы сами все увидите. Я не могу по телефону. С Сергеем Петровичем? Да нет, кажется, ничего критического. Но проверить необходимо. Может быть, стресс. Экспресс-анализ, это хорошо. Захватите все, что сочтете нужным. Кстати, супруга тоже просила ему анализ крови сделать. Из вены. Говорит, последнее время Сергей Петрович какой-то вялый. Нет, этого я не знаю. Не мне вас учить, вы же врач. У него сегодня тяжелый день. Согласна, что день-два в стационаре было бы лучше, но пока это невозможно. Через час? Спасибо. Я передам.
  
   Из комнаты отдыха появился посвежевший Сергей Петрович. На нем брюки, белая рубашка с галстуком, в руке пиджак. Сергей Петрович аккуратно повесил пиджак на кресло, вынул из ящика стола флакон одеколона, несколько раз прыснул себе в рот, вопросительно посмотрел на Матвеевну.
   - Молодец, - оглядела начальника с головы до ног Матвеевна, вот это по-нашему. Орел!
   - Дедовский способ, - отозвался Сергей Петрович, - терпеть не могу все эти тутти-фрутти. И перешел на серьезный тон, - тут такое дело, Матвеевна. Ты вот этот предмет спрячь к себе в мешок. Вместе с постельным бельем. Потом прикинь, чей бы он мог быть. Может, из наших кто? Ну, так, поразмысли просто, не спеша. И по-тихому, чтобы никто не догадался.
   Сергей Петрович попытался было опустить в один из мешков пресловутый красный предмет женского туалета. Матвеевна перехватила его руку, подняла бюстгальтер на уровень глаз, восхищенно покачала головой.
   - Богатый лифчик. Уж и не знаю, что сказать. Такими грудями можно тройню запросто прокормить. Подфартило тебе, Петрович! Молокозавод. У нас в колхозе в раньшие времена столько целая ферма не давала.
   - Только между нами, Матвеевна.
   - Знамо дело, могила.
   - За мной не заржавеет, - подольстился на всякий случай Сергей Петрович, - ну ладно, заканчивай там, бельишко свежее постели. Полотенчики чистенькие у тебя есть? Молодец! Окно открой, не забудь, пусть проветрится получше. Да, там еще двустволка на кровати лежит.
   -Ты, Петрович, - опять замахала руками Матвеевна, - ружьишко уж сам прибери куда-нибудь. Я их страсть как боюсь. Неровен час, возьмет и выстрелит.
   - Да оно без патронов. Засунь его под диван, и дело с концом. Вот еще что. Вот это перо в сейф положи. Знаешь где, на стене, за картиной. На, держи ключи.
   Убощица удалилась в комнату отдыха, было слышно, как она позвенела там ключами.
   - Петрович, - выглянула из дверного проема Матвеевна, - у тебя там в сейфе пусто, хоть шаром покати.
  
   Матвеевна включила пылесос на полную мощность. Сергей Петрович присел к столу, провел рукой под столешницей, нажал на нужную кнопку. Из магнитофона, чуть шипя пленкой, послышалась запись последних фраз разговора с Москвой.
   - Надо же, какой баритон, - негромко произнес себе под нос Сергей Петрович, - ему бы в Большом театре петь. Или ротой командовать. Да уж, насобачились они там руководить. "На контроле". Им сверху видно все. Кого же мне этот голос напоминает? Нотки какие-то знакомые. Вот эти самые, командирские. Ну-ка, еще разок послушаем.
  
   В это самое время в приемной нарисовался, как всегда неожиданно, без звонка, человек по прозвищу Авторитетный Бизнесмен. Многие горожане из тех, кто соприкасался с ним, близким, даже доверенным человеком Сергея Петровича, предпочитали не поминать всуе его имя-отчество. Какие там у них дела, не знала толком даже Юнона. Так, жалкие обрывки слухов, не больше того. Ему слегка за тридцать, обрит наголо, одет в черную майку с надписью "Версаче" и светлую замшевую куртку. Улыбкой поприветствовав Юнону, Авторитетный Бизнесмен положил на секретарский стол маленькую коробочку, перевязанную блестящей ленточкой.
   - Из Парижа, Нонночка, спецзаказ.
   - По какому случаю?
   - По случаю понедельника. Шучу, праздник у нас сегодня. Такой объект! У себя?
   Юнона молча кивнула, забыв поблагодарить за подарок. Да и должны ли благодарить мжчин женщины, похожие на греческих богинь и римские статуи?
  
   Сергей Петрович не успел выключить магнитофон, как в кабинет вошел Авторитетный Бизнесмен. Прозвучала последняя фраза записи: "Дело на контроле. Желаю удачи" и ответ Сергея Петровича.
   - Привет руководству! - бодро начал Авторитетный Бизнесмен. - Что нового? Ух, как от тебя парфюмерией шибает. На одеколон, что ли перешел? Голоса в кабинете какие-то потусторонние. Глюки, поди, завелись? Ладно, шучу.
   - Здорово, - Сергей Петрович пожал протянутую руку, - скажешь тоже. Тут не до шуток. Понедельник - это тебе не пятница.
   - Разумное наблюдение. Головка, небось, бо-бо? Охота, брат, серьезное дело. Видать, по два кило на грудь приняли, не меньше. Так поправься, только и делов. У тебя тут всего полно.
   - Я в порядке, - выпятил грудь Сергей Петрович.
   - Ну и лады, - не стал развивать тему Авторитетный Бизнесмен. Кого записал? Неужели майора?
   - Он сам кого хочешь, запишет. Бери выше, - Сергей Петрович устремил палец в потолок, а взгляд вновь заблестевших естественной синевой глаз в портрет над столом, - но мы тоже не лыком шиты. "Ничего не записывайте". Ишь, ты! Столичные приемчики, как же, знаем. Что бы, значит, никаких следов. У себя там командуйте. Теперь в случае чего не отопрутся. Пленочка-то, вот она!
   - Серьезное дело, - озаботился Авторитетный Бинесмен. - Какой-то фрукт из Москвы на нашу голову?
   - А ты откуда взял?
   - Ну, в родном Скотопригонске все, все и про всех знают. С чего бы это майор аллюром три креста на станцию полетел? На твоей "Волге". Да еще с мужиками и трактором. И в полной форме. Не иначе, ожидается мощный ревизор с особыми полномочиями.
   - Едет кто-то, - признался наконец Сергей Петрович, - а зачем, не ясно. Затемнили вопрос. Вот те крест, знал бы, сказал.
   - Ну, чего ты, Серега? Я же так, к слову. Потом, сегодня и еще дела есть. Не каждый день такой объект вводим.
   - Вот там, в больнице, и увидимся, - решил закруглить разговор Сергей Петрович. Я и этого московского друга, наверное, прихвачу.
   - Понял, отличный вариант, - Авторитетный Бизнесмен отличался тем, что все просекал с полунамека, - хотел только напомнить, сегодня из корпорации "ББДД" гонец прискачет. Кто без тебя посылку примет? Там ведь серьезные деньги.
   - Я помню. Юноне поручим, - принял решение Сергей Петрович, - под расписку. Мне не с руки при столичном госте.
   - Ладно, тебе видней, - не стал возражать Авторитетный Бизнесмен, - вот еще что. Помнишь, я тебе докладывал про людей из Норильска? Ну, те, что на наше цинковое месторождение в Синебрюховке глаз положили?
   - Мы же их месяц назад отшили, - поморщился Сергей Петрович.
   - Да они настырные, - счел нужным войти в детали Авторитетный Бизнесмен, - прикатили в пятницу вечером, пальцы веером. Я их в Синебрюховку отвез, объяснил, что к чему. Хотите, говорю, гостиницу стройте, или санаторий, мест на триста, а природу мы портить не позволим. Никаких дырок в земле, карьеров, комбинатов и прочего. На это у нас охотников и так хватает. Тут тебе и австралийцы, и англичане, кто хочешь. Мы никого не пускаем. Самое удивительное, Серега, ты не поверишь! Они когда нашу новую дорогу увидели, чуть из джипов не посыпались. У нас, говорят, спутниковые карты, джипиэс, откуда здесь дорога, здесь лес должен быть. А в натуре автобан.
   - Ты им объяснил?
   - А как же. Не поверили, что мы дорогу зеленым цветом выкрасили, все пальцами асфальт колупали. Потом успокоились, руки жали. Против русской смекалки ни один спутник не проканает.
   - Где они сейчас? - Сергей Петрович тоже любил договаривать тему до конца.
   - Там же, в Синебрюховке. Отдыхают. Я им охоту устроил, баньку, все как полагается. Объяснил, что сегодня не до них. Важный объект сдаем. Пусть оттянутся от души. А завтра ты их примешь.
   - Договорились. Ну все, времени в обрез. Вот-вот кремлевский посланец заявится.
   - Понял. Без вопросов. И все-таки, неужели майор и тебя слушает? Ладно, отчалил.
   - С майором потом разберемся, - Сергей Петрович терпеть не мог межведомственные интриги, да и денек намечался, судя по всему, уж больно тяжелый, - вот еще что. Ты мне можешь на сегодня своего "мерина" одолжить? До вечера. Ты понял, "Волгу" майор под ревизора задействовал.
   - Нет проблем, - Авторитетный Бизнесмен радушно развел руками, - сам за руль сяду. Во сколько за вами подскочить?
   - Около четырех, - принял окончательное решение Сергей Петровия, - я на четыре всю эту церемонию сейчас переложу. Оттуда его после фуршета майор на станцию отвезет, а мы с тобой сюда вернемся.
   - Отлично. Заметано. На связи. Бай, - Авторитетный бизнесмен шутливо отдал честь.
   - К пустой голове руку не прикладывают, - откликнулся покрытой вековой ржавчиной шуткой Сергей Петрович, - давай, увидимся.
  
   Из комнаты отдыха вышла Матвеевна, останавилась посередине кабинета, протянула связку ключей, внимательно посмотрела на Сергея Петровича. Он молча принял ключи, сунул в карман брюк и снял трубку внутреннего телефона.
   - Юноночка, зайди ко мне, пожалуйста.
   - Иду, Сергей Петрович, - Юнона кивнула Авторитетному Бизнесмену.
   - Порядок, Петрович, - сочла нужным вставить слово Матвеевна, подытоживая результаты осмотра. Не боись, свинья не выдаст, директор не съест.
   - У нас все готово? - это Юноне.
   - Конечно. Сейчас я только Матвеевне растолкую. Первым делом - к Лексеичу за цветами
   - Сувенирчик какой-нибудь надо приготовить, - вспомнил Сергей Петрович.
   - Есть расписной самовар. Или вот еще лосиные рога. Пойдет?
   - Что мы хотим сказать этими рогами? Подарок вроде как с намеком. Самовар - он и есть самовар. Ладно, сориентируемся по ходу, - отложил окончательное решение Сергей Петрович. - Я вот что думаю. Может, стоит перенести открытиие на попозже? Не знаю, сколько времени разговор займет. Пусть они там, в больнице, получше подготовятся. И персонал, и эти - пациенты. А то вдруг у них халаты замызганные, рожи немытые. Больным на всякий случай по укольчику успокоительному сделают. Цветочков побольше поставят. Ленточку побогаче. Ключ позолоченный потщательней надрают. Речи приветственные наизусть выучат. Медсестру позабористей потренируют. Песенку, какую повеселей, разучат. Ну, и все такое. Что они, по телевизору не видели, как это делается? Главный врач там молодой, современный, должен понимать.
   - Он скоро подъедет. Я его вызвала. - доложила Юнона.
   - Это еще зачем? - начальник подозрительно посмотрел на Юнону, - ладно, раз вызвала, отменять не будем. Ну, все, решено. Значит, перекладываем это дело часика так на четыре. Речи там, ленточка красная, телевидение, интервью, концерт, то да се. Само собой, фуршет. И клиента прямо оттуда на станцию. Как раз к московскому шестичасовому. Майор погрузит товарища тепленьким и ручкой ему на прощанье помашет. Да, кстати. Сухой паек ему на дорогу нужно не забыть приготовить. В одном пакете с сувенирчиками.
   - Главное, чтобы мост не подвел, - выдала свои опасения Мтвеевна, - тут ведь как - стоял, скажем, мост двести лет, Наполеона, можно сказать, пережил, а вот раз, и на тебе...
  
   Сергей Петрович нахмурился, наверное. ему представилось бездыханное тело важного московского гостя, лежащее под рухнувшим от старости скотопригонским мостом. От ужаса его даже передернуло, он подошел к широкому панорамному окну кабинета, словно пытаясь разглядеть, что происходит там, на неширокой дороге, ведущей от станции к городу.
   - Не каркай, Матвеевна, - одернула памятливую старушенцию Юнона, - типун тебе на язык.
   - Это уж дело майора, - подвел итог дискуссии Сергей Петрович, - он сегодня за переправу головой отвечает. И трактор у него наготове. Ну, все, решено. Юнона, ты всех оповестишь, что на четыре. Об этом товарище никому ни гу-гу. Матвеевна, ты в бухгалтерию, в буфет и за цветами. Так, вот они вроде подъезжают. Ишь ты, майор и вправду в кои-то веки парадную форму одел. Красавец! Прямо Бенкендорф. Так, Юнона, передашь ему, что "Волга" в его распоряжении. К четырем он должен быть на объекте. После фуршета отвезет гостя на станцию и посадит в московский поезд. Трактор бы не уперли.
   - Не беспокойтесь, Сергей Петрович! Он, уверена, там пост охраны выставит. С табельным оружием.
   - Ладно, - в голосе Сергея Петровича уже не было и нотки нерешительности, только звонкий комсомольский металл, - ну, все. По местам!
  
   Юнона широко распахнула дверь кабинета. Сергей Петрович, уже в пиджаке, изобразил на лице искреннюю радушную улыбку. И вот на пороге неожиданный московский гость. Сухопарый высокий мужчина, слегка за пятьдесят, одет в легкий синий двубортный клубный пиджак с золотыми пуговицами и светлую водолазку. Глаза скрывают дорогие в золотой оправе очки со слегка затемненными стеклами. Длинные, с сединой волосы перехвачены на затылке резиночкой. Породистое лицо, нос с горбинкой, такие лица называются у аристократов лошадиными. В одной руке - дорогой портфель натуральной кожи, в другой - шикарная трость с серебряным набалдашником в виде головы мопса.
   - Прошу, - широко раскинув руки в приглашающем жесте, - провозгласил Сергей Петрович, - проходите. Добро пожаловать к нам в Скотопригонск. Устраивайтесь, - продолжил хозяин кабинета после дружеского рукопожатия, показывая гостю на стол для совещаний, - будьте как дома. Здесь нам будет удобно. Юнона, у нас все готово?
   - Одну минуту, Сергей Петрович, - Юнона не сводила с гостя пристальных и горевших огнем, словно два прожектора, глаз. Так в войну зенитчики смотрели на попавший в скрещенье лучей самолет, пытаясь точно определить его тип, скорость и бомбовую нагрузку.
   Гость не спеша, с достоинством устроился за столом, оглядел кабинет, особенно внимательно посмотрел на карту, бросил быстрый взгляд и на архитектурный макет. Юнона внесла поднос, умело расставила рюмки, чайные чашки, разложила приборы и салфетки. Коньяк она загодя успела перелить в хрустальный графинчик. Вышла, продемонстрировав гостю идеальные формы (вид сзади) и тут же вернулась с блюдом бутербродов, фруктами и конфетами.
   Сергей Петрович жестом попросил у гостя позволения снять пиджак, повесил его на привычное место, предложил сигарету, дождался отказа, пододвинул к себе поближе хрустальную пепельницу и закурил сам. Оба не спешили начинать беседу, терпеливо ждали, пока Юнона завершит свои хлопоты.
   - Чай ли кофе? - осведомилась, обращаясь к гостю, Юнона.
   - Советую чай, - на правах хозяина порекомендовал Сергей Петрович, - кофе у нас все-таки варить не умеют. Даже Юнона. А растворимый - это вообще имитация.
   - Пожалуй, вы правы, - равнодушно ответил гость.
   В самом деле, не чаи же скотопригонские он приехал распивать, небось видал и получше. А уж Юнона задом напрасно крутит, - злорадно усмехнулся про себя Сергей Петрович.
  
   Мужчины делали вид, что внимательно наблюдают, как Юнона управляется с чаем, но на самом-то деле осторожно принюхивались друг к другу. Без верхнего чутья - этому Сергея Петровича научила непростая, так уж сложилось, молодость, - во власти делать нечего. Тут тебе никакие Оксфорды и Массачусетсы не помогут. Особенно с голодными волками среди родных осин.
   - Кстати, вам командировку не надо отметить? - нарушил затянувшееся молчание хозяин кабинета, - Юнона прямо сейчас печать поставит.
   - Спасибо, - опять этим своим бесцветным тоном отозвался гость, - я не люблю лишних бумажек.
   - О-кей, - щегольнул деловым иностранным словом Сергей Петрович и строго посмотрел на застывшую в выжидательной позе Юнону, - спасибо, Юнона. Телефонные звонки переведи, пожалуйста, на себя. Меня ни для кого нет.
   Юнона кивнула, сдержанно улыбнулась гостю и вышла из кабинета.
  
   - Красивая женщина, - в голосе гостя вперые прозвучали теплые человеческие нотки.
   - У нас все такие, - счел нужным подчеркнуть Сергей Петрович, нечего, мол, заглядываться на Юнону, как повздорили, так и помиримся, тут дело обыкновенное. Маша наша, а не ваша. - Воздух у нас тут хороший. Можно ножом резать и на хлеб намазывать.
   - Что верно, то верно, - гость широко улыбнулся, показывая качественную челюсть белейшего фарфора, - редкий случай, за сто лет умудрились ничего не изгадить.
   - Извините, конечно, как прикажете вас величать? - осведомился Сергей Петрович. - А то неудобно как-то. Мне ведь позвонили только сегодня утром. Да и то толком ничего не сказали.
   - Да, да, конечно, позвольте представиться - барон фон Бок. Но это только для вас. При посторонних называйте меня, пожалуйста, по-русски - Боков. Очень легко запомнить, не правда ли?
   Тут надо сказать, что наблюдательный Сергей Петрович с первого слова московского гостя заметил эдакую легкую иностранщину. Нет, никакого акцента, скорее непринужденность, природная естественность, с какой держался этот породистый, без сомнения, мужчина. В общем что-то такое неуловимое, что и словами не выразишь.
   - Запомнил. Позвольте по рюмочке за знакомство? По русскому обычаю, - Сергей Петрович не сомневался в правильности заведенного не нами обихода, ну что, пусть фон-барон, а по тому как Юнонкину корму взглядом оглаживал, сразу видно - свой парень, ходок.
   - Не возражаю, - поддержал предложение фон Бок, - а вот, я слышал, у вас здесь до революции хорошую водку разливали.
   - Говорят. Я-то, конечно, не застал. Да и сейчас вроде неплохая. Вода ведь чистая, для водки это главное. И старинные рецепты остались. Так что не жалуемся, употребляем потихоньку. Извините, я подумал, правда, что для водочки все-таки рановато. Попозже, за обедом мы вас угостим.
   - Вы правы. И потом, со своим уставом, как говорится, в чужой монастырь не ходят, - показал хорошее знакомство с русским фольклором иностранец.
  
   Непростой, ох непростой экземляр, с таким надо ухо востро, - пронеслась и пропала, вытесненная нетерпеливым ожиданием глотка живительной влаги, мыслишка в голове Сергея Петровича.
   - Ну, чем богаты, тем и рады, - поднял хрустальную рюмку хозяин, - ваше здоровье. С приездом. Угощайтесь.
   - Вы всегда коньяк вот так, лимончиком закусываете? - оведомился фон Бок
   - А что? Не комильфо?
   - Да нет, это я так, апропо, - улыбнулся фон Бок, укладывая на ломтик хлеба кружок салями, - но все-таки интересно. Это ведь Великий князь Николай Николаевич-младший такую моду ввел - лимончиком коньяк осаживать. Чего-чего, а умели их императорское высочество грамотно освежиться. Вы не знали?
   - Честно говоря, что-то не слышал, - развел руками Сергей Петрович, - даже не помню, откуда такая привычка взялась.
   - А моя фамилия, фон Бок, вам ничего не говорит? - Поинтересовался гость, внимательно глядя в глаза Сергею Петровичу.
   - Кажется, что-то говорили, давно, правда, бабушка, наверное, она памятливая старушка была, до ста лет без малого дотянула, вот только в какой связи, не припоминаю. Ну что же, перерыв, как говорится, между первой и второй...
   - Да-да. Ваше здоровье, - вежливо наклонил породистую голову фон Бок.
  
   Гость оказался словоохотливым собеседником. Застолье с таким - одно удовольствие. Сергей Петрович даже пожалел, что уже через несколько часов придется завершить приятное знакомство, скорее всего навсегда.
   - Удивительно все-таки, - прожевав миниатюрный бутерброд, продолжил мысль фон Бок, - как мало изменился Скотопригонск. Даже станция, ну прямо вылитая декорация к "Анне Карениной". Хоть завтра кино можно снимать. Из старинной жизни. Паровоза только не хватает. Вот, кстати, полюбуйтесь.
   Фон Бок вытер губы залфеткой, не спеша открыл золотой замочек своего портфеля и протянул Сергею Петровичу пожелтевшую от времени старинную открытку.
   Сергей Петрович сразу же узнал столько раз виденную наяву привокзальную площадь. У него даже предательски защипало в глазах. И утренняя нервотрепка была здесь ни при чем. Как ни крути, а он был патриот своего города, коренной скотопригонец.
   - Как же, действительно, все на своих местах, - умилился Сергей Петрович, наливая по третьей, - а ведь, считай, сто лет прошло. Мы тут, вообще, перемены не очень любим. Конечно, скажем, вот на станции. Пришлось букву "ять" убрать с вывески. Ну, и это вы верно заметили, паровозы теперь не ходят. Хотя один мы на всякий случай держим. Если электричество отключают, мы его раскочегариваем и станцию греем, так, чтобы и свет был и, извините, канализация работала. Неловко как-то в двадцать первом веке граждан в мороз по нужде на улицу гонять.
   При этих словах воспринявший, видимо, с младых ногтей западный гуманизм фон Бок одобрительно кивнул.
   - В бывшей водокачке, - продолжал рассказ Сергей Петрович, - блинную открыли, проезжающие пассажиры продукцию с руками готовы оторвать. Малый бизнес, вы же понимаете. Это теперь лозунг дня. Откуда все же, позвольте спросить, если не секрет, у вас такая редкая штука?
   - Семейный архив, знаете ли, - на этот раз фон Бок уделил внимание маринованным огурчикам.
   - Ну, конечно! - Сергей Петрович аж руками всплеснул, - вот теперь въехал. Барон фон Бок, как же! У вашего семейства тут до революции поместье было. Богатое, старики говорили, поместье. Как же это я сразу не сообразил?
   - Тс-с-с, - сделал строгое лицо фон Бок, - не так громко, пожалуйста!
   - Вот оно что...
   - Бог с ним, с именьем, - фон Бок сам плеснул коньяк в рюмки, видя, что услышанное несколько выбило из колеи хозяина кабинета, - что было, то прошло. Имение, да вы, наверное, знаете, в восемнадцатом году по кирпичику разобрали. Только фотографии и остались. Давайте вернемся в день сегодняшний.
  
   - А что вас интересует? - Сергей Петрович понял, что расслабляться не следует, вот-вот последует самое главное, то, ради чего и заявился этот эмигрант-помещик в Скотопригонск. Мало ли что они там, в Центре задумали, отвечать-то, как водится от века, нам, холопам.
   - Да все, в общем-то. Как вы тут живете?
   Издалека заходит. Ладно, решился Сергей Петрович, будь что будет, нам скрывать нечего, мы люди простые.
   - Если честно, грех жаловаться. Территория, сами знаете, что три твоих Бельгии с Голландией в придачу. И народ у нас крепкий, самостоятельный, палец в рот не клади. С таким народом горы своротить можно.
   - Да, народ-народ, - протянул фон Бок, вспоминая, видимо, дедовские предания о красном петухе над родовым гнездом. - Ну что же, народ тут всегда был предприимчивый. Укорененный, что твоя морковка. Из земли не выковырнуть. И зима им не страшна. Вот только мост все-таки как-то не вписывается. Уж вы не обижайтесь. Даже стыдно как-то. Того и гляди, бух и поминай, как звали!
   - Ошибаетесь, товарищ Боков.
   Сергей Петрович, нет, не обиделся, а посчитал нужным доходчиво втолковать пусть и своему, но все же иностранцу руководящую линию скотопригонской администрации.
   - Этого мы не допустим, - весомо произнес Сергей Петрович, - тут как раз все очень просто. С мостом вот какая штука. Аэродромов у нас, изволите видеть, нету. Ни одного. И, кстати сказать, не надо. Можно, конечно, и на вертолете сюда долететь. Но вертолет - прибор, сами понимаете, ненадежный. Единственный верный способ до нас добраться - пятнадцать километров от станции железной дороги. Ну, и милости просим! Дорогу мы построили. А мост - это мы специально так держим. Нам тут тяжелая техника не нужна, всякие там стройки коммунизма, или капитализма, один хрен. А если грузовичок, две, три тонны, так пожалуйста, выдержит. Потом сами видели, трактор имеется. Речка неглубокая. В крайнем случае, наготове понтоны стоят. Вмиг можно развернуть.
   - Понимаю, - оживился барон, возможно, заговорили гены нескольких поколений воинственных предков, - это, значит, вы так сознательно все оставили? Отгородились. Используете естественные преграды.
   - Правильно понимаете, - Сергей Петрович одобрительно коснулся своей рюмкой хрустального краешка баронской посудины, - мы своим умом тут, в Скотопригонске, как жили, так и живем. У нас здесь все свое - мясо, молоко, хлеб, масло, колбаса, водка, овощи разные. Нам оттуда, считай, ничего не надо. А если захочется, можно купить. Скажем, бананов? Запросто привезут, одного вагона на месяц хватает.
   - Так, так, узнаю характер. Независимость прежде всего. Нет, это я сам себе. Продолжайте. То, что вы говорите, чрезвычайно интересно. А с чего все-таки народ живет? Кормятся чем? Бегут ведь, наверное, в большие города.
   - Да вы что? - Сергей Петрович от возмущения вскочил со стула. - Зачем им это? И как это с чего кормятся? Так земли вокруг вон сколько! Скотину держат, птицу разную, в лесу зверья полно, грибы, ягоды. Да и работы сколько угодно. Только поворачивайся! Вот я сейчас начну пальцы загибать, а вы внимательно за мной следите. Значит, мясокомбинат, молокозавод, консервный завод, пекарня, само собой безалкогольные и алкогольные напитки, торговля всякая. Но и это еще не главное.
  
   - А что же, позвольте вас спросить, все-таки главное? - осведомился въедливый иностранец, - кстати, я заметил, в городе очень оживленно. У вас что, всегда так?
   - Это вы верно подметили. Сегодня у нас большой день. Вам повезло, можно сказать, в самую точку подгадали. Сейчас объясню. Вон там, на столике, видите, макет стоит. Давайте я его сюда поставлю, или поближе подойдем.
   Сергей Петрович и фон Бок встали из-за стола, подощли к приставному столику, склонились над макетом. В дверь кабинета постучали и на пороге показалась Юнона. Гость и Сергей Петрович, как по команде, одновременно повернули головы, вопросительно взглянули на секретаршу.
   - Сергей Петрович, извините, что перебиваю, - и без предисловий доложила - прибыл Главный врач.
   - Да мы вроде хорошо себя чувствуем, - поручился Сергей Петрович за себя и за того парня.
   - Позвольте напомнить, - Юнона не собиралась отступать, - еженедельный осмотр. Сегодня понедельник.
   - Ну да, конечно, - Сергей Петрович привык не сопротивляться женскому напору, - иди, Юнона, к себе. Не отвлекайся от телефона. Понимаете, господин Боков, у нас все от мала до велика строго по графику проходят тщательный медицинский осмотр. Воздух - воздухом, а здоровье - прежде всего.
   - Все понимаю, - фон Боки, прибалтийские бароны - если и вправду московский гость был тем, за кого себя выдавал, всегда отличались дисциплиной и от других требовали строго соблюдения регламентов. - Порядок есть порядок. Не стесняйтесь.
  
   Главный врач оказался сравнительно молодым, чуть за тридцать энергичным человеком в накрахмаленном до блеска белом халате, такой же шапочке и с марлевой маской на лице. Руки у него были заняты саквояжем с красным крестом и подставкой под капельницу, так что обошлось без рукопожатий и представленний, воспитанный доктор ограничился общим поклоном, впрочем внимательно, как опытный диагност, осмотрев серыми глазами улыбавшихся собеседников.
   - Где у вас тут можно руки помыть? А вы пока Сергей Петрович, рукавчики закатайте и рубашечку расстегните, мне ваша грудь понадобится.
   - Вы что, доктор, операционную здесь собираетесь развернуть? - осведомился Сергей Петрович, до времени игнорируя докторский вопрос.
   - Не беспокойтесь, минутное дело.
   В другое время Сергей Петрович шуганул бы этого эскулапа взашей, только бы его вместе с капельницей и видели, но не сегодня, не хотелось перед Европой позориться, да и строгая Москва, пусть и далеко, но все же маячила на горизонте. Хорошо, что в комнете отдыха Матвеевна все убрала. Предусмотрел.
   - Там, доктор, полотенце висит свежее, желтенькое такое. Медицина у нас, - это уже фон Боку, - на высоте. Между прочим, самый молодой Главный врач в стране. Восходящее светило отечественной психиатрии, - не преминул похвастаться Сергей Петрович. - Мы ему сразу новенький коттедж предоставили. С мебелью. Даже камин есть. Переманили, можно сказать. Неделю, как приступил. Я вот с ним толком-то сейчас и знакомлюсь. Но уж все уши прожужжали - ай да доктор! Волшебник, а не доктор!
   - Похвально, похвально, - отозвался фон Бок, - позволите? Вынул из внутреннего кармана золотой портсигар с замысловатым гербом, предложил хозяину кабинета сигару, дождался вежливого отказа, обрезал кончик сигары специальными золотыми щипчиками и тщательно раскурил. Запахло дорогим табаком. - Я пока макет посмотрю.
  
   Главный врач вышел из комнаты отдыха, достал из саквояжа стетоскоп, тонометр, одноразовые шприцы, пробирки для анализов, натянул резиновые перчатки, проверил у Сергея Петровича пульс, оттянул нижние веки, осмотрел белки глаз, приложил к груди стетоскоп, измерил давление. Гость с интересом наблюдал за уверенными действиями, судя по всему, знающего свое дело специалиста.
   - Ну что же, голубчик Сергей Петрович, все не так уж и плохо. Вот только день у вас предстоит сегодня тяжелый. Но и это ничего, подкрепим. А пока кровь возьмем из вены, и все. Потом в эту же дырочку капельницу воткнем. Не беспокойтесь, я еще не разучился. В студенческие годы на скорой помощи подрабатывал, - привычно заговаривал пациенту зубы молодой, но опытный врач. - Выдающаяся, скажу я вам, практика. Кулачок сожмите несколько раз, поработайте кулачком. Да-да, так, хорошо. Вот видите, с первого раза в вену попал. Вот это да! - доктор посмотрел на свет пробирку, полную крови, - в первый раз такое вижу. Надо же! Да у вас кровь с голубым оттенком!
   - Вы что, доктор, в своем уме?
   Сергей Петрович хотел было вскочить и раздраконить свихувшегося прямо на глазах врача, но тот сделал ладонью предостерегающий жест.
   - Так я и думал. Все правильно. Ничего удивительного, - фон Бок, оказывается, тоже внимательно смотрел на пробирку.
   - Тут все невооруженным взглядом видно, - продолжал гнуть свое доктор, - вы только посмотрите!
   - А вы, доктор, случаем, не дальтоник, - ехидно осведомился Сергей Петрович, - или как это у вас там на медицинском языке называется?
   - Ну, что вы, Сергей Петрович, такое говорите? Вот хоть сами на свет посмотрите. Так и отливает голубым, - доктор не оставлял попыток успокоить начальство, и одновременно внимательно следил за капельницей, - И вы, гражданин, разве не видите? Давайте Юнону позовем, у нее зрение, кажется, хорошее.
   - С ума, что ли сошли, доктор? - Сергей Петрович еле сдержался, чтобы не выдернуть из вены проклятую иголку, руки сами собой сложились в кулаки, - только Юноны нам тут не хватало!
   - Что и требовалось доказать, - подвел итог грозившей выйти за рамки приличий дискуссии фон Бок, - только кричать, доктор, об этом на всех углах не надо. Потому что это факт не медицинский.
   - И вы туда же, господин Боков? - Сергею Петровичу действительно надоел этот незапланированный спектакль, устроенный, между прочим, восходящим светилом психиатрии. - Да он сам с катушек съехал, а я еще его главным врачом сделал.
   - Это биологический феномен, - не обращая внимания на скрытую угрозу в словах Сергея Петровича, согласился с фон Боком удивленный совершенным открытием Главный врач.
  
  
   - Вы, доктор, прежде всего, возьмите себя в руки, - скомандовал фон Бок. Ранку Сергею Петровичу перевяжите. Вот так, бинтиком, потуже, замечательно. И успокойтесь. Не дай Бог, придется вас самого откачивать.
   - Вы что, сговорились, что ли? - Сергей Петрович не знал, что и думать. И Юнону на помощь не позовешь. Стыдно.
   - Да я вас обоих в первый раз в жизни вижу, - тут Главный врач не лукавил. Сергей Петрович как-то не удосужился повстречаться и побеседовать с кандидатом на такую важную должность лично. Ограничился анкетой, или по-нынешнему резюме. Фотография, правда, прилагалась.
   - Важно, чтобы не в последний, - глава администации не мог позволить, чтобы в собственном кабинете ситуация вышла из под контроля.
   - Молодой человек, вы умеете держать язык за зубами? - опытный, видать, в таких делах фон Бок крепко держал в руках вожжи грозящей перейти в совсем уж неуместную потасовку дискуссии, - ну, там, клятва Гиппократа, и все такое прочее.
   - Конечно. Вы что, сомневаетесь? - Главный врач готов был обидеться, его назвали "молодым человеком", хотя и прозвучало это как-то мягко, по отечески.
   - Ни в коем разе, - твердо отчеканил фон Бок, - надо только твердо усвоить, что дело тут, как уже было сказано, вовсе не медицинское. И очень серьезное.
   - Это вы на что намекаете? - напомнил о себе Сергей Петрович, - а если у меня рак? Тут не до шуток!
   - Давайте все примем по рюмочке, и успокоимся, - проявил фон Бок чудеса изворотливости.
   - Я на работе, - доктор еще ершился, но уже скорее по инерции.
   - Мы все на работе, - примиряющим тоном напомнил Сергей Петрович. - Ты, доктор, между прочим, эту кашу заварил. "Поработайте кулачком"! Я тебе поработаю!
   - Все, все, успокойтесь, мы все тут друзья. Ваше здоровье! - Барон взял инициативу на себя и шустро наполнил рюмки, причем третий сосуд появился нивесть откуда, словно ждал своего часа.
   - Как вы не понимаете, это же чрезвычайно интересный случай! - Доктор все никак не мог отойти от увиденного.
   - А вы забудьте, батенька, - ласково, будто обращаясь к ребенку, произнес фон Бок, - просто забудьте. Амнезия. Главное, чтобы никому ни гу-гу. Молчок. Дайте честное слово!
   -Э нет, - вмешался Сергей Петрович, - у нас в России так не делается. Тут слова и клятвы не проходят. Это, может быть, в какой-нибудь другой песочнице. У нас только бумага и работает. О неразглашении. Сейчас доктор распишется, и будьте покойны.
   - Разумно. В высшей степени разумно, - одобрил решение хозяина кабинета фон Бок.
  
   Сергей Петрович достал из ящика стола бланк, протянул главному врачу ручку, попросил не забыть после подписи указать полностью фамилию, имя и отчество и поставить число. Еще раз пробежал глазами текст, удовлетворенно кивнул и спрятал бумагу в верхний ящик стола.
   - Укольчик успокоительный я вам все-таки сделаю, - оказывается, Главный врач ни на минуту не забывал, что перед ним хоть и начальник и одновременно биологический феномен, но все же в первую очередь пациент. Выучка!
   - Валяй, Гиппократ, - получив расписку, Сергей Петрович подобрел, вернулся на диван, подставил доктору правую руку и, не дожидаясь команды, принялся привычно сжимать и разжимать кулак.
   - Скажите, доктор, - вежливо осведомился фон Бок, - у вас в учреждении хорошее оборудование?
   - Да уж тут Сергей Петрович постарался, - отдал начальству должное доктор, - самое лучшее. Поэтому я сюда работать и приехал, а вовсе не из-за коттеджа.
   - Вот и отлично. К вам одна просьба будет. Только опять же, никому ни слова.
   - Вы же видели, я расписался.
   - Куда он теперь денется? - подтвердил Сергей Петрович. - Да и я свидетель.
   - Важно, чтобы он понял, - стоял на своем фон Бок, - и осознал.
   - Да мне и самому интересно, - признался Главный врач, во второй раз бинтуя руку Сергея Петровича, - это же докторская диссертация. Конечно, придется пускать под грифом "совершенно секретно". И защиту делать закрытой. Спецхран и все такое.
   - Вы что, оборзели, какая еще диссертация? - вскинулся Сергей Петрович, - привыкли там, понимаешь, опыты на мышах ставить. Нашли Ваньку бессловесного. Вам дай волю, вы меня в бочку со спиртом засунете и в Питер в Кунсткамеру отвезете.
   - Сергей Петрович, уважаемый, я вам чуть попозже все объясню, - фон Бок умоляюще посмотрел на Сергея Петровича, - позвольте мне доктора о маленькой услуге попросить.
   - Не стесняйтесь, вы у себя дома, - Сергей Петрович ни на минуту не забывал, откуда взялся на его голову этот непростой гость, просто при слове "спирт" с отвращением опять вспомнилось утреннее тяжелое похмелье, да и от очередной докторовой ватки так и тянуло отвратительным зельем.
  
   Фон Бок удовлетворенно кивнул и щелкнув золотым замочком, достал из портфеля пластиковый пакетик с какой-то белой косточкой. "Неужели он кроличью лапку с собой в портфеле таскает?" - подумал Сергей Петрович.
   - Итак, доктор, кровь уважаемого Сергея Петровича у вас имеется.
   - Так точно, - по-военному отрапортовал Главный врач.
   - Надо сделать сравнительный экспресс-анализ на ДНК. Вот с этим фрагментом, - поставил задачу фон Бок, - справитесь?
   - Ну вот, только останков нам не хватало, - с подозрением покосился на пакетик Сергей Петрович, - вы что, могилу разрыли? Чей это скелет?
   - Гомо сапиенс, - констатировал умница Главный врач, - фрагмент берцовой кости, кажется.
   - Совершенно верно, доктор, - подвердил фон Бок.
   - Вы с ума тут все посходили! - Сергей Петрович хорошо знал законодательство, - это же уголовное дело. У каждого скелета есть имя.
   - Вы абсолютно правы, Сергей Петрович, - продолжал гнуть свою линию упрямый немец, - и у этого тоже. И мне оно хорошо известно. Как и тысячам людей. Славное, доложу я вам, имя! Так что беспокоиться нечего.
   - Ну, так за чем дело стало, скажите, раз знаете.
   - Конечно, скажу, - пообещал фон Бок, - честное слово. В свое время. А пока, для чистоты эксперимента - молчок! Так сделаете, доктор?
   - Понятно. Запросто сделаем, - Главному врачу уже надоела вся эта канитель, своих дел было по горло, а тут еще этот нетрезвый начальник с признаками нервного расстройства и непонятный холеный, невесть откуда взявшийся настырный незнакомец.
   - Ну вы даете! - только и смог вымолвить Сергей Петрович.
   - Сегодня успеете? - не унимался фон Бок
   - Сегодня у нас торжественное событие. Вы ведь на четыре перенесли, Сергей Петрович?
   - Да, на четыре.
   - Я вас очень прошу, постарайтесь, - попросил фон Бок, - я тоже, если позволите, с Сергеем Петровичем подъеду.
   - Если Родина сказала "надо", - не терпящим возражений тоном произнес Сергей Петрович, - знаешь ответ?
   - Хорошо, все будет сделано. Доктор быстренько демонтировал повязки на руке начальника, собрал саквояж, подхватил капельницу и отвесил общий поклон. - До встречи.
  
   Хозяин и гость вернулись за стол
   - Может, вы мне объясните, фон Бок, - Сергей Петрович взял быка за рога, - на что вы здесь намекали? И при чем тут моя кровь и какая-то кость? В чем, собственно, дело, таинственный вы мой? Мы же люди простые, откровенный разговор лучше всего понимаем. Так что не крутите, говорите прямо.
   - Дело, Сергей Петрович, самое что ни на есть государственное. Это - очень высокая европейская политика. А, может быть, и мировая. Но вы должны помнить, о чем вас предупреждали. Вопросы сегодня задаю я.
   - Ну так, задавайте. Чего кота за хвост тянуть.
   - Прежде всего, расслабьтесь. Может, вам в стаканчик налить? - предложил окончательно освоившийся в чужом кабинете фон Бок.
  
   Юнона между тем занималась в приемной обычными своими делами. Проводила, не забыв поблагодарить вдогонку, спешившего как на пожар, главного врача, приняла телефонограмму, поставила штамп на очередную бумагу, сняла копию с какого-то документа, расписалась за получение почты.
   В приемную вошла Матвеевна, успевшая сменить халат на нарядную юбку и кофту с люрексом. Косынка тоже исчезла, седенькие волосы были аккуратно расчесаны и уложены в пучок на затылке. В руках Матвеевна держала огромный разноцветный букет.
   - Извини, Нонночка, с цветами Лексеич подвел. Пока ему чистую рубаху и галстук искали, энтот гость уже заявился.
   - Ладно, Матвеевна, обойдутся, - ответила, думая о своем, Юнона, - не переживай. Мужики ведь, им главное, чтобы было что выпить и закусить. Цветы поставь пока вот в ту вазу. Воды из графинчика налей.
   - Ну как там, энтот-то, московский, опасный, или как? - поинтересовалась Мтвеевна.
   - Не знаю, Матвеевна. Закрылись и сидят. Разговаривают.
   - А дохтур что сказал?
   - Ни слова. Выскочил из кабинета молчком, и к себе в больницу.
   - Худо дело, - пожевала губами Матвеевна.
   - Ты чего, Матвеевна? - встревожилась Юнона, - что значит худо?
   - Сон я намедни видела. Будто наш, Сергей, значит, Петрович, по небу летит. Один. Я ему с земли кричу-кричу, а он только все выше и выше забирает. К звездам, выходит, поднялся. И потом - раз, и пропал из виду.
   - И что это значит? - заинтересовалась Юнона.
   - А пес его знает, прости Господи, - перекрестилась верующая Матвеевна и устремила взгляд в потолок, - может, высоко Петрович наш пойдет, ох как высоко. Только неспроста все это. Вот и энтот москвич тут как тут. Стало быть, понимай, как хочешь.
   - Ты, Матвеевна, сны толковать не умеешь, - заключила Юнона, - ты их только видишь. А что они означают, объяснить не можешь.
   - Да уж, красавица ты наша, не могу. Чего не могу, того не могу. А доллар, вишь, все-таки упал. Вот то-то и оно.
  
   Телефонная трель прервала содержательный разговор красавицы-секретарши и энергичной уборщицы. Юнона сняла трубку и тут же замахала рукой на Матвеевну. Понятливая старушка мгновенно выкатилась из приемной, не преминув, правда, бросить острый взгляд на плотно закрытую дверь начальственного кабинета.
   - Слушаю вас, Евгения Викторовна. Сидят. Вдвоем с москвичом. Беседуют. Да нет, тихо. Майора не приглашали. Нет, вроде в норме. Коньяк. Ничего не слышала, ни слова. Доктор был, я сама вызывала. Ничего не сказал. Капельницу Сергею Петровичу поставил и уехал. Нет, ни слова. Открытие перенесли на четыре. Естественно, для нас так даже лучше. Конечно, волнуюсь. Я понимаю, отступать некуда. Я все понимаю, Евгения Викторовна. Я не передумала, что вы? По плану, так по плану. Я его ненавижу, так же, как и вы. Он мне омерзителен. До дрожи. Не волнуйтесь, я буду держать себя в руках. Конечно, как договорились. Он после коньяка ничего не заподозрит. Нет, я никуда не поеду. Буду ждать вас здесь. Да, Евгения Викторовна, конечно.
   Этот диалог, понятный только двум собеседницам, прервал невовремя заявившийся в приемную служащий с важной, скорее всего только для него бумагой. Но, служба есть служба.
   - Извините, - закруглила разговор Юнона, - я не одна. До встречи.
  
   Московский гость и Сергей Петрович тем временем продолжали увлекательную беседу.
   - Вы подкрепитесь, Сергей Петрович, посоветовал фон Бок, - а то вы совсем не закусываете. Тут вот бутербродики такие расчудесные.
   - Вы правы, надо поесть чего-нибудь.
   Сергея Петровича утомила вся эта карусель с Главным врачом, иголками, пробирками, дурацкими речами и капельницей. И впереди еще предстояло немало мук в этот такой непростой понедельник. Страшно подумать. Один фон Бок чего стоит. Этот уж точно кровушки еще попьет.
   - Позвольте вопрос, - все-таки была, была у фон Бока какая-то своя программа, - я, признаться, не понял секрет процветания вверенного вам района. Такая огромная территория. Достаточно одного взгляда на карту. У многих разруха, заводы стоят, народ спивается поголовно, все бурьяном заросло. Я вот когда на поезде ехал, невооруженным глазом видно. А вы что же, получается, как теперь говорят, в шоколаде?
   Сергей Петрович припомнил настоятельный совет, да нет, приказ московского начальства быть с этим типом максимально откровенным, так что, хочешь не хочешь, надо было колоться.
   - Ну, до шоколада, положим, далеко. Все-таки, не Люксембург какой-нибудь. Но секрет, и вправду, имеется.
   - Не томите, Сергей Петрович, рассказывайте, - фон Бок ловко, как и положено аристократу управлялся с грушей.
   - Так все перед вами, - дйствительно не стал томить гостя Сергей Петрович, - вот вы внимательно макет рассматривали. Главного врача видели. И не поняли, что к чему?
   - Откровенно говоря, нет.
   - И в Москве вам ничего не сказали?
   - Они там вообще ничего не знают, - досадливо поморщился фон Бок, - мне показалось, для них главное, что у вас тут все спокойно. Народ митингов и демонстраций не устраивает, на рельсы не ложится и вообще не бунтует.
   - Ну, хорошо, так и быть. Вы, барон фон Бок, все-таки наш, скотопригонский. Хоть и оторвавшийся от корней. Ладно-ладно, никаких претензий. Ведь не по своей же воле, правда? - счел нужным начать издалека Сергей Петрович.
   - Я вообще-то в Бельгии родился, - признался скотопригонский барон, -последним тут хозяйствовал двоюродный дедушка, тот, что в молодости в лейб-гвардии Преображенском полку служил. В том самом батальоне, которым Государь Император Николай Александрович будучи наследником командовал. Мир его праху, - барон поискал взглядом божницу, не нашел и просто мелко перекрестился.
   - Ну, что же, в Бельгии, так в Бельгии, - простил барону его невольную измену родным пенатам Сергей Петрович, - родину, известное дело, не выбирают. Не ваша вина.
   Тесную связь предков барона с последним российским императором опытный администратор предпочел проигнорировать. Тут дело темное, неизвестно чем еще обернется. А мы живем здесь и сейчас.
   - Это так, истинно так, - глубокомысленно покивал в ответ фон Бок.
   - Ну, хорошо, давайте рассуждать здраво, - вернулся к теме Сергей Петрович. - Вот, скажем, какие у нас в Скотопригонске естественные конкурентные преимущества?
   - Земля. Полезные ископаемые. Вон сколько кружочков на карте. Народ работящий, - в логике барону отказать было нельзя. С другой стороны, мыслил он стандартно, по-западному, как-то механистически.
   - Верно, - Сергей Петрович, чувствовалось, оседлал любимого конька, - но лишь отчасти. Главное, что нам досталось от предков - чистая экология. Окружающая среда, то есть. А от советской власти - большущая больница для умственно неполноценных граждан.
   - Вы хотите сказать, желтый дом с решетками?
   - Можно, конечно, и так выразиться, - не стал спорить Сергей Петрович и решил сослаться на авторитет, - но доктор бы с вами не согласился. Это все-таки не тюрьма, где людей насильно держат, причем, хочу заметить, по приговору суда. Разницу следует понимать. У нас тут многопрофильное специализированное лечебное заведение. Федерального, между прочим, значения.
   - И что из этого следует? - фон Бок, кажется, никак не мог въехать.
   - А то, что государство всегда, при всех обстоятельствах, будет на это заведение выделять средства. Не дать на такое дело деньги только сумасшедший может. Хотя бы по той причине, чтобы больные в разные стороны не разбежались. Иначе сами понимаете, что будет. Они же, как бы это сказать, без тормозов. Все, что угодно могут натворить. Так что никто себе своими руками смертный приговор подписывать в здравом уме не станет.
   - А их что, тут в больнице так много? - задал уточняющий вопрос фон Бок.
   - Да уж не мало, - ухмыльнулся Сергей Петрович, - на сегодняшний день поболе трех тысяч. А с новым корпусом, его-то мы с вами сегодня и откроем, и все пять будет.
   - Ничего себе. Целый город, - удивился привыкший, как видно, к мелкотравчатым бельгийским интригам фон Бок.
   - Вот я и говорю, тут важны масштабы, в них все дело, - Сергей Петрович постарался подкрепить сказанное выразительным жестом, - это же бюджет. И немаленький. Понимаете, что такое государственный бюджет? Каждый год, между прочим. Каждый год, невзирая ни на что, идут денежки. Это и в Бельгии, последнему, извините, дураку ясно, что это такое - бюджет.
   - Кажется, я начинаю что-то понимать, - признался озадаченный скотопригонскими чудесами барон.
   - То-то и оно, - поднял вверх указательный палец Сергей Петрович, - пять тысяч ртов на полном государственном обеспечении на дороге не валяются. Их не только лечить, их кормить надо. Между прочим, четыре раза в день. И еще перед сном кефир. Так что, будьте любезны, там, в федеральном центре, денежки предусмотрите, в бюджет заложите, и вовремя сюда отслюнявьте. А рабочих мест сколько вокруг этих, я извиняюсь, неполноценных! Доктора, медсестры, нянечки, санитары, сторожа, всякие там слесари, наладчики, да дворники с шоферами. На одного недужного умом выходит человек по пять обслуги. И это еще не все! Им же продукты самые разные надо. То есть все эти картошки-морковки, да яйца-мясо-молоко надо вырастить, переработать, доставить. Одежду казенную сшить, белье постельное. Много чего им надо, всего не перечислишь.
   - Так это же Клондайк - пришел в восторг фон Бок, - золотое дно!
   - Не Люксембург, конечно, - Сергей Петрович и сам не знал, с какого бодуна он привязался к этой маленькой симпатичной стране, - но нам и так неплохо. Заметьте, кстати, подоходный налог с зарплаты в нашу, скотопригонскую казну капает. Так что детские сады и школы у нас первый сорт, кружки всякие - детишки поют себе, танцуют, рисуют. Спортом занимаются. В бассейнах плавают. Библиотеки и прочая культура. Все, что душе угодно. Само собой кафешки, ресторан, кино, магазины, рынок крытый.
   - Надо же, а они там ничего не знают! - искренне изумился фон Бок.
   - А зачем им знать? Хорошо бы, кстати, и с вас расписочку о неразглашении получить. Хоть вы и свой, земляк, можно сказать. А все же, -
   то ли в шутку, то ли всерьез заявил Сергей Петрович.
   - Я буду, как это, как партизан, - пообещал барон, - ни слова, даже под пыткой.
   - Ладно, пошутил, идем дальше.
   - Как, это еще не все?
   - А вы как думали? В горле что-то пересохло.
   Сергей Петрович и вправду почувстовал, что сверху навалилась какая-то тяжесть, словно на плечи давят свинцовые чушки. Уставать стал, что правда, то правда, раньше, бывало, и по три ночи не спали, да все с активом и водочка шла не в одиночестве, а с пивком и ночью тоже не простаивали, только успевай поворачиваться. В самом деле, тормозить, наверное, пора. Тут Женька права.
   - А давайте освежимся по чуть-чуть, - предложил чуткий фон Бок.
   - Ага, по тридцать капель, - охотно согласился Сергей Петрович.
  
   В приемную вошел молодой человек спортивного вида в темном костюме, при галстуке. Под карманом пиджака угадывалась кобура пистолета. К левой руке стальным наручником был пристегнут небольшой кейс белого металла. Юнона с опаской посмотрела на посетителя.
   - Добрый день, - поприветствовала молодого человека Юнона, - слушаю вас. Что вам угодно?
   - Здравствуйте. Я из корпорации "ББДД", - представился молодой человек. - Сергей Петрович у себя?
   - Он занят. У него важные переговоры.
   - У меня для него посылка.
   - Я в курсе. Можете передать мне, - предложила Юнона.
   - Если вы - Юнона.
   Обычно красота секретарши действовала на таких борзых молодцов безотказно, но не в этом случае. Чувствовалась выучка.
   - Вот мой паспорт, - Юнона протянула документ молодому человеку.
   - Будьте добры, напишите расписку, - молодой человек вернул документ, - печать у вас?
   - Естественно. Давайте только дверь прикроем. Сумму указывать?
   Юнона встала из-за стола, заперла дверь приемной на ключ и вернулась к компьютеру.
   - Напишите: опечатанный сейф белого металла, - продиктовал молодой человек.
   Юнона взяла листок с текстом из принтера, пробежала глазами, расписалась и поставила печать. Протянула листок молодому человеку.
   - Все верно. Принимайте. Вам на какую руку удобнее? - осведомился посланец.
   - Я лучше в свой сейф спрячу, - предложила Юнона.
   - Не положено.
   - Ну, тогда так, чтобы никто не видел.
   - В таком случае на левую.
   Молодой человек достал из кармана ключ, расстегнул стальной браслет, надел его на левую руку Юноны и защелкнул замок.
   - Господи, какой тяжелый, - Юнона чуть не рухнула на стул от неожиданности. - Там что, золотой песок?
   - Нам знать не положено.
   Не человек, а робот какой-то.
   - А ключ? - с усилием спросила Юнона.
   - Это мой, - молодой человек опустил ключ в карман. У Сергея Петровича такой же. Всего доброго.
   - До свидания, - сил встать и открыть приемную у Юноны не осталось. - Дверку сами откройте.
   Молодой человек сухо кивнул красавице и вышел, оставив дверь приемной открытой.
  
   - Так вот, идем дальше, - Сергей Петрович продолжал просвещать иностранца, - больничный комплекс, это, значит, одна сторона дела. Теперь вторая. Ну, вы, наверное, знаете, все сейчас бросились недра ковырять. Нефть, газ, руда разная, золото и прочее.
   - Так, так. В районе, несомненно, тоже кое-что есть.
   - Конечно, есть. Только нам этого не надо. Иначе экологию испортим. Мы пошли другим путем.
   - У меня дух захватывает, - фон Бок потянулся за коньяком.
   - А вы закусывайте. Может, еще чаю? Сейчас Юнону позовем.
   - Спасибо, - фон Бок явно не хотел прерывать захватывающую беседу, - я сам. Я холодный больше люблю.
   - Ну, как знаете, - согласился Сергей Петрович, - так вот - все приходят, роют экскаваторами землю или там качают своими качалками, губят все вокруг, а все деньги уходят в Москву.
   - Понимаю.
   - Мы делаем по-другому. Вот они пришли. И говорят нам - хотим, допустим, тут у вас цинк добывать. Или олово, неважно. А мы им отвечаем - вы, ребята, не первые. Есть еще много всяких, отечественных, ну и, конечно, иностранных. Конкуренция! Они, понятное дело, смекают, что если мы другим отдадим, им ничего не выгорит. Им такой вариант ни к чему, информация мгновенно пройдет, цены на ихние акции могут враз упасть.
   - Логично, - согласился фон Бок, - так, так, продолжайте. Очень интересно.
   - Тогда мы говорим - ладно, мы, так и быть, конкурентам не отдадим. Но и вам тоже, чтобы не обидно и без скандала. Ни вашим, стало быть, ни нашим. Никому. По нулям. Но вы нам за это заплатите. Не так уж и много. Или, если хотите, постройте торговый центр или стадион.
   - И что? - живо поинтересовался фон Бок.
   - Ну, они репу почешут, а деваться некуда. Иногда, правда, пытаются рыпнуться, мы, дескать, в Кремль ногой дверь открываем! И такие бывают. Тогда мы негромко так контраргумент - а если мы народ на улицу? С зелеными знаменами! А то и на рельсы. А если еще эти, из санатория нашего на улицу хлынут? Что тогда?
   - Это сильный ход, - вынужден был призать фон Бок.
   - Еще бы. Такие вещи замолчать не удастся. Информационный век на дворе. Пресса, конечно, прикатит. Никаких гостиниц не хватит, в палатках будут спать. За нас, будьте уверены, весь мир встанет - зеленые, экологи, антиглобалисты, другие разные демократы. Шум на весь мир, вплоть до ООН. Вот и получается, деваться им некуда. Платят, конечно. И с иностранцами точно так же. Они, кстати, даже лучше наших понимают. Если их еще на медвежью охоту свозить.
   - Но за что платят-то? Вы же им ничего не дали! - ну никак не мог фон Бок проникнуться сотопригонскими реалиями.
   - В том-то вся и штука, - терпеливо вдалбливал Сергей Петрович основы скотопригонского бизнеса тугоумному немцу, - другим же мы тоже не дали. Вот за то, что конкурентам не дали, и платят. Как из пушки.
   - Ах, вон оно что, - понял, или притворился, что понял барон, - и, что, солидные деньги получаются?
   - Да уж грех жаловаться. Строго между нами, конечно, у нас внебюджетный фонд - половина федерального бюджета. И тишина, - похвастался Сергей Петрович, и тут же вроде как кольнуло что-то острое внизу живота. Эх ты, мать честная, вот всегда так, одна лишняя рюмка и ляпнешь чего не надо.
   - Ничего себе! Вы можете самого Билла Гейтса поучить, как деньги делать, - фон Бок, как и все они там, за бугром, видно знал цену денежкам.
   - Нам славы не надо. Мы для народа работаем. Избиратель, он, знаете ли, не дурак. Его не обманешь.
   - А деньги на что тратите?
   - Как на что? Я же говорил, у нас все есть. Еще отдыхать народ возим, в санатории лечиться, на экскурсии, доплаты всякие, стипендии платим. Опять же дороги строим.
   - Про какие дороги вы говорите? - решил поймать Сергея Петровича на слове фон Бок, - у вас вон мост еле держится. Деревянный, стыдно сказать. Наверное, еще прадедушкиных времен.
   - Ну, вы даете! Это же для отвода глаз. А после моста какая дорога? Ну да, вы же не видели. От Скотопригонска до любой деревни по асфальту доехать можно, - победительно глядя на гостя, продолжал рассказ о районных достижениях увлекшийся Сергей Петрович.
   - Ну, уж вы это того. Я карту еще в Москве внимательно смотрел, - фон Бок обрадовался, что наконец-то взял за жабры распушившего хвост, будто хрестоматийный Хлестаков, скотопригонского начальника.
   - Ездят, между прочим, не по карте, - строгим тоном парировал Сергей Петрович, - а по земле. А чтобы дорог видно не было, мы асфальт в зеленый цвет красим. У нас же леса, вы знаете, хвойные. Вот сверху ничего и не видно. Зимой еще белым песочком чуть-чуть присыпаем. Так, для маскировки. Чтобы не приставали.
   - Вы меня восхищаете, - вынужден был признать фон Бок, - по всему выходит, не зря я сюда приехал. Знал, что в родном Скотопригонске найду то, что мне нужно.
   - Только все это сугубо между нами, - не поленился повторить Сергей Петрович.
   - Конечно, конечно. Это и в моих интересах. Теперь поговорим о главной цели моего визита.
   - Еще по чуть-чуть? - вместительный графинчик под интересный разговор заметно опустел.
   "Наконец-то собрался родить", - подумал Сергей Петрович, а вслух произнес, - Вам будет легче высказаться. А то вы все никак не решитесь.
   - Ну, что же. Не откажусь. Как вы говорите, по тридцать капель?
  
   В приемной раздался телефонный звонок. Юнона сняла трубку.
   - Приемная, - морщась от непривычой тяжести, повисшей на металлическом браслете, Юнона нашла в себе силы ответить вежливо и по-деловому, как всегда.
   - Юнона, это Главный врач.
   - Слушаю вас.
   - Сергей Петрович еще у себя?
   - Да, у него продолжаются переговоры. Вы что-то хотели ему сказать?
   - Боюсь, это личное. Он сам просил меня перезвонить. Вернее, этот товарищ, что у него, Боков. Вы не можете меня соединить?
   - Сейчас попробую, - по тону доктора Юнона поняла, что надо рискнуть и побеспокоить начальника. Мелькнула, правда, мыслишка, а вдруг у Сергея Петровича - это? То, что не лечат.
   Юнона сняла трубку внутреннего телефона.
   - Сергей Петрович, на трубке Главный врач. У него для вас что-то срочное.
   - Соедини.
   - Соединяю. Говорите, - это уже Главному врачу.
   Впервые в своей карьере Юнона не вернула трубку на рычаг, больше того, непроизвольно вдавила ее в ухо, боясь пропустить хоть слово. Конечно, любой неблаговидный поступок можно оправдать, а красивой женщине - так и простить, но Юноне и вправду было стыдно, да так, что краска бросилась в лицо.
   - Сергей Петрович, как бы это сказать, - замялся на том конце провода, словно первокурсник, Главный врач.
   - Да говори прямо, не стесняйся, Гиппократ.
   - Нас никто не слышит?
   - Если только Юнона. Хотя вряд ли, она не так воспитана.
   - Ладно, вы поймете, - сумел, наконец, сформулировать Главный врач, - и скажите этому товарищу тоже. Все подтвердилось. Полная идентичность. Сто процентов, конечно, никогда не бывает. Но за девяносто девять целых и девять десятых я ручаюсь.
   - Понял. Сейчас передам. Умница, оперативно работаешь. У тебя там все к четырем готово?
   - Да, все как надо. Если только особые пожелания...
   - Никаких. Мы люди простые. Спасибо тебе.
  
   Юнона тихонько положила телефонную трубку на место, несколько мгновений посидела без движения, переваривая услышанное. Потом спохватилась, достала из сумочки, мысленно проклиная тяжелый сейф, мобильный телефон, набрала номер.
   - Евгения Викторовна, это я. Да-да, Юнона. Вы только не перебивайте. Сейчас звонил новый Главный врач. Он сегодня у Сергея Петровича кровь из вены брал на анализ. Да, я попросила, после вчерашнего. Конечно, были причины. Я, понятно, со свечкой не стояла. Еще не хватало. Но уверена. Такие детали туалета женщины обычно снимают в одном случае. Ну, конечно. Я же видела! Так вот, все подтвердилось. Сто процентов. У него СПИД! Да, доктор сам сказал. Конечно, я своими ушами слышала. Догулялся, голубчик! Ой, как же вы были правы, Евгения Викторовна. Конечно, жду. Мочи терпеть уже нету. Ничего, выдержу. Не беспокойтесь. До встречи.
  
   - Доктор звонил, - сообщил Сергей Петрович фон Боку, - сказал, что полная идентичность. Ну, и что это значит?
   - Отлично, просто отлично. Так вот, Сергей Петрович, вы свою родословную хорошо знаете?
   - А что? - насторожился Сергей Петрович. - Папа, мама, бабушки, дедушки. Как у всех.
   - В том-то и дело, что не как у всех, - строго произнес фон Бок, - кровь-то у вас действительно голубая. Это факт. И вот какая тут еще штука получается. Я ведь не зря подметил, что вы лимончиком коньяк закусываете.
   - Ну, уж коньяк тут вовсе не при чем, - решительно возразил Сергей Петрович, - я, по правде говоря, больше водку люблю. Под малосольный огурчик.
   - Не в этом дело. Важно, что Великий князь в 1915 году через Скотопригонск проезжал. По дороге на Кавказский фронт. И в нашей усадьбе, той, что потом по кирпичику большевики разнесли, на два дня останавливался.
   - Это какой еще Великий князь? - Сергей Петрович, признаться, не слишком хорошо разбирался в генеалогии Дома Романовых. Вот Кодекс строителя коммунизма и сейчас мог наизусть отбарабанить, хоть среди ночи разбуди.
   - Тот самый, Николай Николаевич-младший, двоюродный дядя Государя Императора. Он потом в эмиграции жил. Там и умер, как известно. Самый, между прочим, уважаемый член императорской фамилии. Главнокомандующий.
   - Ну, и что? Я-то здесь при чем? У меня дворян в роду ни на грамм не было! И в белой армии никто не служил, - Сергей Петрович не раз заполнял самые подробные анкеты и знал их, кажется, наизусть.
   - Погодите, погодите, не кипятитесь, - миролюбиво, даже ласково остановил хозяина фон Бок, - какой вы, однако, горячий! Впрочем, это вполне объяснимо. Чувствуется кровь. Николай Николаевич в молодости тоже был, признаться, не дурак выпить и большой забавник. А уж по женской части!
   - Про кровь мы, кажется, выяснили, - взял себя в руки Сергей Петрович, - валяйте дальше.
   - Пытаюсь. Так вот, в эти же дни, в 1915, изволите видеть, году пребывала в Скотопригонске в нашей усадьбе одна датская принцесса. Застряла тут во время первой мировой войны. И случился у них с Николаем Николаевичем, обыкновенное как бы сказать, дело, одним словом роман.
   - Дело житейское, проще простого, - понимающе закивал Сергей Петрович, - с кем не бывает. По пьянке, да еще проездом на фронт, может и на погибель, чего только не наворотишь.
   - Конечно. Вот только потом ребеночек родился, мальчик, - счел нужным подчеркнуть строгим тоном последнее слово фон Бок.
   - А что, все как у людей, - согласился Сергей Петрович.
   - Это, между прочим, был ваш дедушка, - выложил на стол козырного туза фон Бок.
   - Да быть того не может! - Сергей Петрович еле сдержался, чтобы не расхохотаться в лицо ненормальному немцу, - у меня и фотографии есть. Никакой он не это, как вы говорите, не незаконнорожденный. Все чин по чину, в церковных книгах записано, можно, если что, в архивах найти. Рождение там, крещение, все как полагается.
   - В том то и дело, что записи эти поддельные, - не терпящим возражений тоном заявил фон Бок, - тайну вашего дедушки знали три человека. Само собой Великий князь Николай Николаевич, мой дедушка барон фон Бок, ну и датская принцесса, конечно.
   - Ну и ну! Ничего себе, дела.
  
   Кажется, настала очередь Сергея Петровича въезжать в не им созданную проблему. Тут не знаешь, за какой конец хвататься.
   - Вы не волнуйтесь, так часто бывало, - фон Бок, кажется, даже жалел ни в чем неповинного Сергея Петровича, - в высшем свете вообще сплошь и рядом. Записывали ребеночка, после рождения, естественно, под чужой фамилией. А к совершеннолетию дворянство давали, деньги, приданое и все прочее, как полагается. С вашим дедушкой по-другому вышло. Революция, гражданская, большевики, советская власть, война, железный занавес, перестройка, лихие девяностые, да вы и сами все знаете. Не до ребеночка было, конечно. Так уж случилось. Если бы не все эти заварухи, совсем иначе судьба вашего почтенного дедушки бы сложилась. Да и ваша тоже. Ну да, к счастью, не все потеряно. Рукописи не горят, слыхали?
   - Вам бы сказки для детишек младшего возраста писать. Не пробовали? Ладно, шучу. Положим, вы правы, - Сергей Петрович успокоился, выслушав всю эту ерунду и еще подумал, что опытный Главный врач, если что, живо придет на помощь. И в лоб спросил визитера: - Только теперь-то кому это интересно?
   - Очень даже есть кому, - строго сказал фон Бок.
   - Например?
   - Я понимаю, что Скотопригонск от Европы, конечно, далековат, - вынужден был признать очевидное барон, - но все же. Как ни крути, а страна Российская Федерация - это уж точно Европа. И все, что там делается, нам не безинтересно. Это еще мягко говоря. Вот поэтому-то я и приехал. Сами знаете, с чьей санкции. И потом, я же русский в конце концов, - фон Бок при этих словах гордо выпятил грудь.
   - Это понятно. Стали бы они иначе с самого с ранья звонить. Ну, мы тут тоже в курсе дела. Телевизор смотрим, газетки почитываем, - Сергей Петрович тянул время, он давно научился произносить ничего незначащие слова, хоть с трибуны, хоть за столом.
   - Не сомневаюсь. Так вот. Очень скоро, вполне возможно, на месте двух небольших европейских государств могут возникнуть три, - доверительным тоном произнес фон Бок.
   - Это что же, война? - встревожился Сергей Петрович.
   - Не волнуйтесь. В Европе воевать уже некому. Выродились, ничего не поделаешь. Так что все произойдет вполне легитимным способом. Через референдум. И встанет вопрос о выборе формы правления. По традиции - это монархия.
   - Король, значит, им понадобится, - сделал логический вывод смекалистый Сергей Петрович.
   - Вот видите, как вы все тонко понимаете. Я же говорил, голос крови, - судя по всему фон Бок был доволен - не зря трясся в поезде двое суток.
   - Далась вам эта кровь, - поморщился Сергей Петрович.
   - А как же иначе? Дело архисерьезное, знаете ли, кому ни попадя трон доверить нельзя. А у вас такая родословная. Есть и Романовы-Голштейн-Готторпские, и Рюриковичи, а уж по линии датской принцессы, вообще просто на загляденье. Все европейские династии перемешаны.
   - Вы еще принца Гамлета приплетите. Или тень его отца, - ну никак не хотел Сергей Петрович принимать всю эту монархичскую галиматью всерьез.
   - Шутить изволите.
   - Какие уж тут шутки, - грустно признался Сергей Петрович, - голова кругом идет. Правильно говорят - понедельник день тяжелый. Придется сегодня у доктора в больнице задержаться. Как бы вообще туда на всю оставшуюся жизнь не загреметь.
   - Ну что вы? С такой родословной это невозможно, - искренне возмутился верный монархическим началам фон Бок.
   - А что? - обнаружил Сергей Петрович неплохое знание отечественной истории в объеме школьного курса, - взять хотя бы вон Павла Первого. Получается, наследственность-то не безупречная.
   - С Павлом история, конечно, не очень ясная, - вынужден был согласиться барон, - ну, да с кем не бывает. Мало ли кого задушили или зарезали. Или там, табакеркой в висок. Такая профессия.
   - Веселенькая перспектива. Вы, что, действительно все это серьезно?
   - Вполне. По всему получается, что вы претендент на престол N3. Могу генеалогическое древо и ваше, и других показать. Все бумаги у меня с собой, вот здесь, в портфеле, - фон Бок с готовность потянулся к изящному золотому замочку.
   - Да, ладно. Я вам на слово верю. Освежиться надо бы по такому случаю, - нашел привычный выход из ситуации Сергей Петрович.
   - Не возражаю. Ваше здоровье, Ваше высочество, - попробовал было по-гвардейски вытянуться во весь немалый рост барон.
   - Ну, вы, барон, с этим все-таки потише, - остановил фон Бока Сергей Петрович, - тут, конечно, тоже Европа, но не до такой же степени.
   - В Москве, - продолжал разъяснять ситуацию фон Бок, - как вы понимаете, полностью в курсе. И очень на вас рассчитывают. Вы на хорошем счету. Да я и сам в этом убедился. Голова у вас варит, дай Бог каждому. После того, как вы тут, в Скотопригонске, дела наладили, с небольшим королевством в два счета управитесь.
   - Это понятно. Не такие объекты запарывали, - брякнул, не подумав, Сергей Петрович.
   - Не понял.
   - Это поговорка такая, шутка, современный фольклор, - пояснил Сергей Петрович, - ой, батюшки, нам скоро ехать пора. За разговором совсем счет времени потеряли.
   - Мы куда сейчас? - осведомился фон Бок.
   - Торжественно откроем новый больничный корпус. Потом, как водится, фуршет. Покушаете горяченького на дорогу. Водочкой нашей угостим. Потом майор вас на московский поезд посадит, - обрисовал ближайшую перспективу Сергей Петрович и обнадежил дорогого гостя: - Все будет в лучшем виде.
   - Спасибо, вы очень любезны. Давайте прямо сейчас и поедем. Хотелось бы больницу посмотреть. Может быть, мы ее именем вашей бабушки назовем, - закинул пробный шар барон фон Бок.
   - Только не сегодня, - отозвался Сергей Петрович, - придется Москву запрашивать.
  
   По правде говоря, Сергею Петровичу не терпелось поскорее сплавить барона обратно в Москву, избавиться, наконец, от надоевших разговоров о каких-то князьях, пусть и великих, забугорных принцессах, династических связях и прочей ископаемой ерунде, нормально поужинать и завалиться спать часов этак на двенадцать.
   - Ну, что вы, нет, конечно не сегодня. В перспективе, я похлопочу там, в Москве, - пообещал барон.
   - У нас еще вопросы остались? - Сергей Петрович хотел расставить точки над "и", зная, что в суматохе торжества поговорить без свидетелей уже вряд ли удасться.
   - Я вполне удовлетворен встречей, Ваше высочество, - церемонно наклонил свою лошадиную голову барон.
   - Оставьте вы эти титулы, фон Бок. А то ляпнете, не дай Бог, что-нибудь при посторонних, мало ли что еще подумают. Тем более, едем-то в специфическое медицинское учреждение, там своих наполеонов и королей лиров хоть пруд пруди.
   - Не беспокойтесь, никому не слова, - фон Бок даже счел нужным перекреститься, - в Москве, конечно, придется подробно доложить.
   - Какие мои задачи? - Сергею Петровичу для порядка требовался конкретный ответ, пусть вся эта история и улетучится через пару часов как дым, вместе с московским поездом.
   - Живите, как ни в чем не бывало. Пока, как говорится, не дойдет до дела. Вот тогда мы вас и выведем на европейскую сцену. Вполне официально, конечно. Но...
   - У вас всегда есть в запасе какое-то "но", - поморщился Сергей Петрович.
   - Дело в том, что вас теперь могут приглашать на разные встречи. У аристократов, знаете ли, свой круг общения. Все они, как-никак родственники. И вы тоже войдете в их число. Не беспокойтесь, они все вполне милые люди. Вам надо обрастать связями. Номер три - это ведь очень близко к трону. Всего два шага. Даже если не сразу, все равно придется войти в высшее общество. Отсидеться в окопах, милейший Сергей Петрович, не получится. Вы же сами говорили доктору - если родина прикажет "надо!". Может, придется и в Европу перебраться.
   - Лучше бы как-нибудь обошлось. Мне и в Скотопригонске хорошо. Действительно, может, не стоит все-таки? Ну его все на фиг, наплюем и забудем, - с надеждой в голосе предложил Сергей Петрович. - И вы оставайтесь, фон Бок. У вас же здесь корни. А воздух какой, охота, рыбалка. Люди золотые. Усадьбу восстановим, будете жить, как у Христа за пазухой. Как настоящий фон барон.
   - Извините великодушно. Вынужден отказаться. Не могу. Долг есть долг, - в очередной раз выпятил по-гвардейски грудь фон Бок.
   - Понимаю. Ну, обнимемся, что ли, на прощанье, - предложил Сергей Петрович, встав из-за стола и раскрыв объятия, - кто знает, придется ли еще свидеться?
   - Полюбил я вас, Ваше высочество, Сергей Петрович, - фон Бок был готов натуральным образом прослезиться, даже достал из нагрудного кармана цветной шелковый платочек, - всей душой полюбил. Да и дедушки наши, можно сказать, под одной крышей родились. А уж если у нас в России кто, как говорится, хлеб преломил, это навек.
   - И мне вас, фон Бок, будет не хватать, - ответил взаимностью Сергей Петрович, - ну, уж ладно, что делать, терпите там, в своей Бельгии. Такая, значит судьба.
  
   Новые свойственники, по всему было видно, не расстались бы еще долго, только вот дела не ждали. Сергей Петрович вынул из кармана пиджака мобильный телефон, набрал номер.
   - Ты далеко, старик? Подъезжаешь? Ждем тебя. Поднимись ко мне, я тебя с хорошим человеком познакомлю.
   - Ну, что же, Сергей Петрович, - предложил окончательно освоившийся барон, - по русскому обычаю на посошок?
   - Эх, жалко, не смогу стремянную с вами сегодня выпить. Счастливого вам пути, - пожелание хозяина кабинета прозвучало вполне искренне, без всякой задней мысли.
   Стрелка часов в кабинете подползла к 15.30. В приемной появился Авторитетный Бизнесмен. Юнона из последних сил улыбнулась, ободряюще кивнула, стараясь закрыть от внимательного взгляда Авторитетного Бизнесмена браслет.
   - Вот, господин Боков, - представил вошедшего Сергей Петрович, - как раз президент нашего внебюджетного фонда. Золотая голова!
   - Очень приятно, Боков, - барон привычно, без запинки, несмотря на солидное количество выпитого, следовал легенде. "Что значит школа! - отдал должное барону Сергей Петрович, - Наши бы уже раскисли, как валенки весной".
   - Надеюсь у вас все в порядке? Вижу-вижу, не голодаете, закусываете. Успешно поговорили? - поинтересовался Авторитетный Бизнесмен.
   - Очень полезный визит, - увлажненными глазами поглядел на гостя Сергей Петрович, - первый раз, можно сказать, из Москвы приличный человек приезжает.
   - Вы мне льстите, - отозвался явно польщенный откровенным комплиментом фон Бок.
   - Вот и ладушки, - подвел итог Авторитетный Бизнесмен, - ну что, погнали городских? Тогда я за руль. Мерин у подъезда.
   - Давай спускайся, а мы за тобой. Я только Юноне пару слов скажу.
   - Мы что, на лошадях поедем? - поинтересовался озадаченный фон Бок.
   - Карету мы вам в следующий раз приготовим, - пообещал Сергей Петрович, - это он так свой шестисотый называет.
  
   В приемной Юнона сделала попытку встать, но предательский пудовый сейф, словно якорь, не дал ей выпрямиться. Впрочем, расчувствовавшийся шеф и его, державшийся прямо, как шест, московский гость ничего не заметили.
   - Мы в больницу, - Сергей Петрович по привычке не смог обойтись без ценных указаний, - ты Юнона, остаешься тут на посту. Командуй парадом.
   - До свидания, - фон Бок отвесил красавице церемонный поклон, - спасибо вам за радушный прием. Давно так приятно не чаевничал.
   - Не за что. Хорошо, Сергей Петрович, - улыбка у Юноны получилась кривоватой.
   Дождавшись, пока мужчины выйдут из приемной, Юнона с усилием поднялась со стула, держа металлический ящик двумя руками, заглянула в кабинет, умудрилась закрыть на ключ дверь приемной, вернулась на рабочее место и набрала номер телефона.
   - Евгения Викторовна! Да, уехали, наконец. Вы скоро? Ой, как хорошо! Да тут одна штука. В общем, у меня рука занята. Нет, вы меня не поняли. Не могу по телефону. Может, майор поможет. Жду вас. Поскорее приезжайте, пожалуйста. А то я даже в туалет выйти не могу с этой тяжестью. Это хорошо, что вы тут рядом. Ой, внутренний звонит. Не дай Бог, еще ехать передумали. Минуточку. Это Матвеевна. Спасибо, жду. Слушаю тебя, Матвеевна. Да, уехали. Нет, спасибо, не надо. Я сама все приберу. Да ладно, подумаешь, две чашки помыть. Всего и делов, как ты говоришь. Пока.
  
   Не успела Юнона перевести дух, в дверь приемной осторожно постучали. Юнона на подворачивающихся ногах подошла к двери, повернула ключ. На пороге стояла Евгения Викторовна, по спортивному подтянутая женщина лет тридцати пяти, с короткой стрижкой, выразительными карими глазами и жесткими чертами лица. В отличие от блондинки Юноны - шатенка. Понятно, почему Сергея Петровича мотало то направо, то налево. Евгения Викторовна была одета в легкий тренировочный костюм, а в руке держала объемистую спортивную сумку. Юнона, засунув под мышку проклятый сейф, заперла за Евгенией Викторовной дверь.
   - Слава тебе, Господи, наконец-то, - выдохнула Юнона.
   - Ну что, ты, Нонночка, распереживалась? Что с тобой?
   - А вы что же думаете, - Юнона была готова расплакаться, - мне так легко эту гирю таскать? Вы-то вон уже переоделись.
   - Так сними.
   - Не могу, ключ у Сергея Петровича остался.
   - Сейчас что-нибудь придумаем. Пойдем в кабинет. Нам надо кое-что оттуда с собой прихватить. И ключ заодно поищем.
   - А майор? Разве он нам не поможет? - с надеждой в голосе спросила переволновавшаяся Юнона.
   - Сами должны справиться. Майор повезет моего бельгийца на станцию. Кстати, как он тебе? - Евгения Викторовна вопросительно взглянула на секретаршу, - красавчик, правда? А умница какой! Серега и трезвый бы ничего не просек. Артист!
   - Переволновалась я очень, Евгения Викторовна, - призналасьЮнона, - но, конечно, видный мужчина. Не придерешься, иностранца сразу видно.
   - Иностранец иностранцу рознь. Этот - дворянских кровей. Без подделки. Светский человек, не чета нашим, скотопригонским. Уж не будет водку с утра ведрами хлестать. Серегу-то, вишь как ловко провел. А тот, между прочим, еще какой подозрительный. Ладно, нечего время терять. Первым делом включим телевизор. Вот-вот трансляция начнется.
   - Да-да, правильно, - поддержала Юнона, - всех их сейчас по телевизору увидим.
   - Главное, чтобы они оттуда никуда не делись. Мало ли что Сереже с перепоя в голову взбредет. Если все по плану, мы с тобой в шесть часов должны уже в вагоне сидеть. Тут и твой майор с бельгийцем подъедут.
   - А что с этим делать? - Юнона показала на блестевший нержавейкой сейф, - так и таскать на цепи?
   - Ничего не поделаешь, придется потерпеть. Майора сейчас отвлекать никак нельзя. Засветим всю операцию. Потом уже, в вагоне, что-нибудь придумаем. В поездах инструменты всегда есть.
   - Так ведь каждая собака увидит, что у меня на руке эта штуковина, - продолжала беспокоиться Юнона.
   - У тебя какой-нибудь плащик есть? - осведомилась практичная Евгения Викторовна.
   - Старенький. Висит там, в приемной, в шкафчике.
   - Сейчас я на тебя наброшу. Мало ли, знобит тебя, просквозило. Да и вообще кому какое дело?
   - Так ведь там же деньги! - Юнона неплохо ориентировалась в окружающих реалиях, - нам корпорация "ББДД" за них голову отвернет. Или этот, бизнесмен бритый.
   - Наплюй. Считай, что это наше приданое. Квартиру в Москве купишь. И еще на мебель останется, - постаралась успокоить секретаршу Евгения Викторовна.
   - Боюсь я, Евгения Викторовна, - призналась Юнона, силенок у нее и вправду оставалось на донышке.
   - А майор на что? Волков бояться, в лес не ходить, - Евгения Викторовна держалась, как всегда уверенно, - хочешь, оставайся, Сережу я тебе дарю. Сама знаешь, мне этого добра не жалко.
   - Ну что вы такое говорите! Я майора люблю, - уверенно заявила Юнона.
   - Ну и на здоровье. Никто не против. А шум они, уж ты мне поверь, поднимать не станут. Не в их интересах. Тем более, что это, по правде говоря, копейки. Мы сейчас Сережу как следует обуем. Я уж с ним за все рассчитаюсь. По полной программе. Кстати, может и ключик нужный там найдется. И будешь ты не Юнона, а Буратино с золотым ключиком, - пошутила Евгения Викторовна, - или Мальвина.
  
   - Вон они, там, в телевизоре! - Юнона впилась взглядом в картинку на экране.
   - Речь говорит, как только язык не заплетается. Алкаш недоделанный. Так, пора за дело. Ты, Нонночка, подкрепись лучше. Вон хоть бутербродиков поешь. И следи, что там в телевизоре делается.
   Евгения Викторовна прошла в комнату отдыха. Достала из сумки связку ключей, нашла нужный, сняла со стены картину, открыла маленький сейф, пошарила в нем, достала пестрое птичье перо.
   Это еще что за гадость? - брезгливо глядя на неожиданный трофей, спросила Юнону озадаченная Евгения Викторовна.
   - Это он, видно, с охоты привез. Сегодня утром из кармана вынул. При мне.
   - А где же документы, кредитки, деньги?
   - Откуда же мне знать? - растерялась Юнона,- у меня от сейфа ключей отродясь не было.
   - Вот те на, - Евгения Викторовна смешалась, но лишь на минуту и быстро взяла себя в руки, - ладно, обойдемся, нам и того, что у тебя в руках хватит. Ну, что они там, в телевизоре делают?
   - Больные хором песни поют, - доложила Юнона.
   - А эти где?
   - Что-то не видно, - вгляделась в экран Юнона.
   - Значит, уже на фуршет пошли, - сделала вывод Евгения Викторовна, - это хорошо. Сейчас добавят и успокоятся.
   - Да он двужильный, - заметила Юнона, - еще утром был никакой, может, капельница помогла.
   - А кто у него ночью тут был? Ты что-то говорила, - вспомнила Евгения Викторовна.
   - Не знаю, Евгения Викторовна. Он из кармана вместе с этим самым пером бюстгальтер вытащил. Модный такой, с кружевами, красного цвета. Может, правда, он его и с охоты привез.
   - С него станется. А размер какой?
   - Шестой, не меньше.
   - Ишь ты, ничего себе! - повысила голос задетая за живое Евгения Викторовна, но быстро успокоилась, - вот теперь пусть с этой коровой и возюкается. Сбылась мечта идиота!
   - Жалко его все-таки. Столько лет бок о бок! - позволила себе расчуствоваться Юнона.
   - Опять за свое. Оставайся, тебя никто не неволит, - отрезала Евгения Викторовна, - не думай, что я хоть секунду тебя ревновала.
   - Нет, нет, я в Москву хочу. С майором.
   - И правильно. Нечего таким бабам, как мы с тобой, в Скотопригонске гнить. Майора твоего генералом сделаем. Они быстро на пенсию выходят. Переберетесь к нам в Европу. И будем себе жить, да поживать. Чем плохо?
   - Вы правы, Евгения Викторовна, - признала очевидное Юнона.
   - Ну, вот и славно.
  
   В телевизоре хор между тем затянул "Раскинулось море широко". Юнона смахнула непроизвольно навернувшуюся предательскую слезу. Евгения Викторовна, мимоходом подала Юноне носовой платок, прошла в комнату отдыха, вернула перо в сейф, заперла его, повесила картину на место. Вышла в приемную за плащом. Вернулась, оглядела кабинет.
   - Прощай, Сережа, друг любезный! Принц ты мой заморский! Давай я тебе помогу, Нонночка. На одну руку плащик оденем, и сойдет.
   - Ну, что же, вперед, так вперед. В Москву!
   - Ты бы с диванчиком попрощалась, - съязвила напоследок Евгения Викторовна, - узковато вам, наверное, тут вдвоем было. Ладно, шучу. Я же сказала, не ревную.
   - Поедемте скорее, Евгения Викторовна, - взмолилась Юнона.
- Как скажете, генеральша. Мой "Жигуль" к вашим услугам. Ничего, скоро на что-нибудь поприличнее пересядем.
   Телевизор в кабинете остался включенным. На экране что-то пели и танцевали вперемешку пациенты и лечебный персонал. Самодеятельный концерт набрал ход.
  
   В приемную тихонечко, как всегда, вошла Матвеевна.
   - Ау, Нонночка, ты где? - понапрасну окликнула Матвеевна, - надо же, и в кабинете никого, - уборщица включила свет в комнате отдыха. - И тут пусто. Куда все подевались?
   Матвеевна вернулась в приемную, сняла трубку внутреннего телефона: - Лексеич, это ты? Это я, Матвеевна. Юнона из приемной не выходила? Что-что? С Евгенией Викторовной, говоришь. Чегой-то тяжелое несла. В "Жигули" ейные сели. Так. А куда поехали? Это точно, что в сторону станции? Понятно, Лексеич. Да нет, ничего. Я тута побуду, в приемной, значит.
   Озадаченной Матвеевне не оставалось ничего другого, как рассуждать вслух: - Ага. Понятное дело, захотели, значит, проводить энтого москвича. Важная птица, видать. Конечно, к нашему Петровичу кого ни попадя, не пришлют. Знамо дело. А убирать все равно надо. Что за товарищами убирали, что вот теперь обратно за господами. Эта Нонка, она только командовать хороша. Одним местом мужиками вертеть. Известно каким. "Сама уберу!". Как же! Матвеевна все и уберет. Куда им без Матвеевны? Как што, так Матвеевна - сюда, Матвеевна - туда! Как без рук, ей-Богу. Словно дети малые. Смех один.
  
   В приемную вошли Сергей Петрович и Авторитетный Бизнесмен. Удивленно уставились на увлекшуюся уборкой Матвеевну.
   Ты тут что, одна что ли? А где Юнона? - поинтересовался Сергей Петрович.
   - Укатила с твоей Евгенией на станцию. Небось энтого москвича провожать.
   - Как это с Евгенией?
   - Ты вон хоть Лексеича спроси, - сослалась на свидетеля Матвеевна.
   Авторитетный Бизнесмен посмотрел на часы.
   - Давно?
   - А я почем знаю, - призналась Матвеевна, - я минут двадцать, как тут кручусь. Может с полчаса. Нам время ни к чему. Мы и так свое дело знаем.
   - Погоди, Матвеевна, - остановил деловую струшенцию Сергей Петрович, - не части. Дай сообразить.
   - Московский поезд уже ушел, - заметил Авторитетный Бизнесмен.
   Дискуссию прервал телефонный звонок. Сергей Петрович взял трубку.
   - А, это ты, Лексеич. Шофер с "Волгой", говоришь, один вернулся. Без майора? Понятно. Видел, что "Жигуль" Евгении Викторовны у станции стоит? Понятно, что пустой. Сейчас, погоди минутку.
   - Отправь водителя в гараж, - посоветовал Авторитетный бизнесмен, - я сам тебя домой заброшу.
   - Пусть едет в гараж, - распорядился в трубку Сергей Петрович и вопросително посмотрел на приятеля.
   - Ты еще не догадался? Кажется, птички улетели. Ладно, сейчас разберемся. Только лишние болтуны тут нам ни к чему.
   - Я, значит, пойду, - приняла сказанное на свой счет Матвеевна.
   - Останься, Матвеевна, - распорядился Авторитетный Бизнесмен.
   - Объясни, старик, - попросил Сергей Петрович.
   - Сейчас, - пообещал Авторитетный Бизнесмен и снял замшевый пиджак, показывая, что так и быть, придется тут задержаться, - кофейку ему завари, Матвеевна. Покрепче только.
   Матвеевна послушно вышла в приемную. Авторитетный Бизнесмен выключил телевизор, присел за стол Сергея Петровича.
   - Где у тебя тут магнитофон включается? Так, сейчас пленку перемотаем.
  
   Матвеевна с подносом застыла на пороге кабинета. Все трое внимательно прислушались к записи разговора с московским начальством. Первой отреагировала Матвеевна.
   - Ах ты, батюшки, никак майоров голос-то.
   - Мне тоже что-то показалось, - признался Сергей Петрович, - но уж больно уверенно шпарил, гад.
   - Я-то сразу заподозрил. Обычный прием. Тряпочкой, небось, трубку замотал. Ты что, в кино не видел? - осведомился Авторитетный Бизнесмен.
   - Зачем все это? - воскликнул Сергей Петрович, ну никак он не мог поверить в такое коварство.
   - Ты что, веришь тому, что этот клоун тебе тут плел?
   - Ничего не понимаю. Ведь из Москвы же кто-то звонил!
   - Небось, выходит, майор и звонил, - догадалась Матвеевна.
   - Погоди, Матвеевна. Не путай, ради Бога. У майора крыльев нету. У него погоны, - Авторитетный Бизнесмен предпочитал придерживаться фактов, - это неважно, откуда и кто звонил. Важно, что сговорились они все вчетвером. И еще им кто-то помогал. Но все это в прошлом, проехали.
   - Это Юнонка! - накипело, оказывается, у Матвеевны. - Змея подколодная. Ох, кого ж ты пригрел, Петрович. Ах, она проходимка! И Женька с ней заодно! И майор! И энтот, значит, с ними, хрен московский!
   - Матвеевна! Я тебя прошу, - взмолился Сергей Петрович, - не надо.
   - Старуха права, - подвел итог Авторитетный Бизнесмен, - а ты, Серега, успокойся, выпей кофейку. Коньячку, кстати, не осталось? Вон там, на донышке что-то есть.
   - С этим Боковым пили, - Сергей Петрович вылил остатки коньяка в рюмку, - а он, получается, кто? Барон фон Бок этот? Он, значит, получается, Женю увел! А Юнона, стало быть, с майором снюхалась.
   Расстроенный Сергей Петрович, забыв закусить, ворвался в комнату отдыха и тут же выскочил оттуда, потрясая ружьем и крича что-то невразумительное.
   - Дай сюда ствол! - Авторитетный Бизнесмен отличался завидным хладнокровием, - так-то лучше. Чудила ты, Серега! Повезло тебе!
   - Ты с ума сошел! У меня жену увели. И Юнона туда же! Такой день испортили, - продолжал бушевать Сергей Петрович.
   - Вот же чудак человек! Счастья своего не понимает, - Авторитетный Бизнесмен обратился за поддержкой к Матвеевне, - радоваться надо, а он в истерику. Ты же теперь свободен, как ветер! И от той, и от этой. Скажи, Матвеевна?
   - Так-то оно, конечно, так. Все, что Бог делает, то, известно, к лучшему,- рассудила Матвеевна, - и шельму он, значит, метит. А все же, кто он, москвич-то энтот, выходит, Женькин полюбовник?
   - Выходит-выходит, - передразнил старушку Авторитетный Бизнесмен, - ты, вот что, Матвеевна. Давай, гони в буфет, скажи, чтобы на стол собрали. На вот тебе деньги.
   - Поняла. Одна нога здесь, другая там. Слышь, Петрович, я ведь прознала, чей это давешний лифчик, тот, что ты мне утресь дал.
   - Ну? - заинтересовался слегка успокоившийся Сергей Петрович.
   - Иринки, бухгалтерши. Справная девка. И давно тебя любит. Который год сохнет. Молчком только, а уж как страдает! А ты все - "Нонночка, Нонночка, Женечка, Женечка". Вот тебе кого надо.
   - Ты, Матвеевна, ее к нам пригласи, - распорядился Авторитетный Бизнесмен, - пусть она тебе на стол накрыть поможет. Не люблю я эти фуршеты. Стоя только лошади едят. Сейчас мы тут по-людски закусим. Среди своих. Может, доктора позовем? Он же сегодня именинник. Что скажешь, Серега?
   - Я еще не врубился. Распоряжайся сам.
   - Ладно, въезжай потихоньку. Иди, Матвеевна, займись делом. А я пока позвоню, - Авторитетный Бизнесмен взялся за телефон: - Здорово, эскулап! Я, конечно, кто же еще? Да, в кабинете у Сергея Петровича. Скажи, ты скорую помощь оказываешь? Вот и молодец! Бери свою реанимацию, парочку медсестер повеселей, включай мигалку, и сюда, к нам. Надо шефа лечить. Приезжай, все поймешь. Нет, капельницу не надо. Клин клином вышибают. Этому у вас в университетах не обучают. Я тебе покажу, пригодится.
  
   - Ты что-нибудь понимаешь? - по всей видимости коньяк не помог Сергею Петровичу.
   - А что тут понимать? Майор вербанул твою Юнонку, бабы погоны любят. А этого барона фон Бока Женька где-то на отдыхе подхватила. Захотелось им, видишь ли, красивой жизни. Скотопригонск им надоел.
   - И чего им не хватало? - удивился Сергей Петрович.
   - Людям всегда чего-то не хватает. А женщинам к тому же вредно телевизор смотреть. Они ведь все, что там показывают, за чистую монету принимают, - объяснил Авторитетный Бизнесмен.
   - Господи, а как же деньги от "ББДД"? - вернулся в реальный мир Сергей Петрович, - их же небось Юнона с собой уперла.
   - Не боись, подруга, - утешил партнера Авторитетный Бизнесмен, - я, когда тут у тебя в первый раз пленку услышал, смикитил кое-что. Конечно, не до конца, но все же. Так что я этого гонца перехватил.
   - И что?
   - А то, что мы с ним в его кейс замечательный увесистый кирпич положили. Юнонка с ним еще намается. А деньги он завтра привезет.
   - Ну, ты даешь, - восхитился Сергей Петрович.
   - Ты вот что, вроде отошел, - внимательно посмотрел на приятеля Авторитетный Бизнесмен, - проверь-ка лучше свой сейф. Там у тебя документы, кредитки, наличные. У Евгении ключи были? Ну, так не теряй времени, если что, звони в банк, блокируй счета.
   - Им до Москвы еще двое суток ехать.
   - Береженого Бог бережет. Может, они где на самолет пересядут. Иди вон, в комнату отдыха, проверь по-быстрому.
   Сергей Петрович рванул в комнату отдыха, споро отомкнул сейф и торжествующе показал приятелю извлеченное из сейфа знакомое птичье перо.
   - Я вспомнил! - Сергей Петрович чуть не кричал от радости, - я же все оттуда в охотничий домик отвез. Сам не знаю, почему. Еще в пятницу.
   - Вот молодец! Интуиция сработала. Значит, у нас еще все впереди! Дай-ка мне это перо на память, оно счастливое.
  
   Отдуваясь, в кабинет вошла Матвеевна с двумя туго набитыми пластиковыми сумками в руках. За ней, стеснительно улыбаясь, показалась стройная, с высокой грудью симпатичная молодая женщина. Тут же появился Главный врач и две медсестры, похожие на кукол Барби - все трое в белых халатах.
   - А вот и скорая помощь с реанимацией, - оживился Авторитетный Бизнесмен, - ну-ка, девушки, накрывайте на стол! Сейчас все уколемся!
   - Сергей Петрович, с вами все в порядке? - счел нужным осведомиться Главный врач.
   - Вполне. О деталях завтра поговорим. Располагайтесь. Я побуду немного один в комнате отдыха.
   - А вы, значит, будете Ирина? - осведомился заинтересовашийся новым объектом Авторитетный Бизнесмен.
   - Да, - слегка покраснела женщина, пряча за пышными ресницами озорные зеленые глаза.
   - Кассой командуете?
   - Я заместитель главного бухгалтера.
   - Замечательно, касса должна быть в надежных руках.
   - А где Юнона? - осмелев, поинтересовалась девушка.
   - Они, видите ли, отъехали. С Евгенией Викторовной, кстати. И с майором, чтоб ему ни дна ни покрышки. Все трое, полагаю, навсегда. Сечете фишку? - в лоб спросил Авторитетный Бизнесмен.
   - Думаю, что да, - призналась сообразительная бухгалтерша.
   - Змея она подколодная, Юнонка эта ваша, - внесла в разговор свою лепту Матвеевна.
   - Совершенно верное определение, - отчеканил Авторитетый Бизнесмен.
   - А этот, что с косичкой и костью, - поинтересовался Главный врач, - Боков, кажется?
   - Обычный эмигрант-проходимец. Таких в Париже двенадцать на дюжину, - небрежно махнул рукой Авторитетный Бизнесмен.
   - Москвич-то энтот? Женькин хахаль, - добавила Матвеевна.
   - Все, Матвеевна, шабаш, - закрыл тему Авторитетный Бизнесмен, - не травмируй Сергея Петровича. Ему сейчас нежное обращение требуется.
   - Поняла? - подмигнула Ирине Матвеевна.
  
   Посвежевший Сергей Петрович вышел из комнаты отдыха, с улыбкой оглядел собравшихся, восхищенно посмотрел на накрытый стол.
   - Как хорошо все-таки жить, братцы!
   - И сестренки! - с намеком подхватил Авторитетный Бизнесмен.
   - Спасибо, доктор, что приехали, - Сергей Петрович широко улыбнулся, -сегодня ваш праздник. Ну, давайте все за стол. Первый тост - за медицину. Будем здоровы!
   Застолье разгоралось, с традиционным чоканьем, передачей закусок, приятственными улыбками.
   - Замечательные у нас люди в Скотопригонске, - провозгласил Сергей Петрович, - вам так повезло, доктор!
   - У нас, доктор, - добавил Авторитетный Бизнесмен, - все лишнее само собой отваливается. Без хирургического вмешательства. Воздух, что ли, такой у нас особенный?
   - Главное, голубь ты мой, люди, - подтвердила Матвеевна.
   - За хороших людей! - одновременно подняли рюмки симпатичные медсестры, - правда, доктор?
  
   Веселый шум за столом прервал звонок местного телефона. Матвеевна, повинуясь кивку Сергея Петровича, взяла трубку.
   - Это ты, Лексеич? Телеграмму, говоришь, принесли. Что-что? С красной каймой? Пусть сюда тащит. Я распишусь.
   - Это тебе, Петрович, - протянула листок начальнику раскрасневшаяся Матвеевна, - правительственная.
   - Для сведения, - вслух зачитал содержание депеши Сергей Петрович, - майора, ага, перевести для дальнейшего прохождения службы в Москву. Так, ага, с присвоением очередного воинского звания подполковник.
   - Я же говорил, с него причитается, - напомнил Авторитетный Бизнесмен, - ну да ладно, мы люди не злопамятные. Матвеевна, там, в приемной факс, кажется, пищит. Посмотри.
   - Сейчас-сейчас. Опять тебе, Петрович. Не по-нашему тут. И герб тоже не нашенский, со львами. Сурьезный герб.
   - Вот тебе на! - Сергей Петрович посмотрел на присутствуюших и растерянно произнес: - Из Букингемского дворца. От английской королевы. И принц Чарльз тоже подписал. Приглашают на день рождения принца Гарри. Персонально. Письмо еще специальное позже пришлют. Это что же выходит? А, я вас спрашиваю. Может, вы знаете, доктор?
   - За ваше здоровье, Ваше высочество! Наука не ошибается, - только и смог сказать умница Главный врач.
   - Мы им там таких дров нарубим! - пообещал присутствующим Авторитетный Бизнесмен.
   - Хороший человек, он завсегда по справедливости награду получает, - убежденно констатировала слегка захмелевшая Матвеевна, - орел ты наш!
   - Сергей Петрович, я так за вас рада! - раскрасневшаяся Ирина, не стесняясь, обняла смутившегося шефа,- дайте я вас поцелую!
   Чуткие медсестры, не сговариваясь, громко крикнули хором: - "Горько!"
   - Золотые вы мои! - умилилась Матвеевна, - красавцы!
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2015