"Таверна на диком Западе. Заходит ковбой. Дым коромыслом, толпа. За крайним столиком, заваленным объедками и пустыми стаканами, опустив голову в огромной шляпе, спит бродяга. Подходит ковбой, занимает свободное место. От бродяги исходит ужасный запах, но - делать нечего, других свободных мест нет. Ковбой заказывает стаканчик себе, стакан бродяге и вдруг узнает в нем своего старого друга. "Билл, ты ли это, дружище?" - восклицает ковбой. Бродяга уныло смотрит на ковбоя и, с трудом узнавая его, говорит: "Да, это я, Джон". "Что случилось с тобой, старина? Глазам не верю! Где твой кольт, шляпа, дерзкий взгляд? Что убило в тебе того лихого парня, каким ты был 10 лет назад?" - спрашивает ковбой. "О, это длинная история, Джон. Но, если ты хочешь, я ее тебе расскажу", - начинает свой печальный рассказ бродяга Билл.
     "Помнишь, Джон, у меня была кобыла? Ну, ты еще хотел ее у меня выменять на винчестер? Так вот, проезжаю я через этот убогий городок лет так восемь назад. Жара! Пить хочется, - сил нет терпеть. Заезжаю я в эту чертову таверну, заказываю стакан виски. Только я собрался опустошить его, оросить пустыню моего желудка, как вдруг слышу крики и шум снаружи. Выхожу и вижу: два индейца лупят мою лошадь по морде! Я, конечно, выхватываю свой кольт и хлопаю этих уродов на месте! Расстроенный, сажусь на свою кобылу и еду в горы.
     Проходит еще два года. Еду я опять через этот городишко. Ну, думаю, сейчас уж я точно выпью виски! Нет же, снова, как только я поднес стакан к пересохшим губам, на улице раздались глухие удары и шум. Я выбегаю, так и не выпив виски, и вижу: пятеро индейцев лупят мою лошадь. Я стреляю, укладываю этих наглецов и опять уезжаю без виски!
     И вот, спустя три года после того наглого наезда, я опять оказываюсь в этом городе. И я хочу выпить! Привязываю лошадь у салуна, беру стакан виски, поднимаю его, прислушиваюсь... На улице тишина! Я радостно опрокидываю в себя содержимое стакана. Виски еще не успело разогреть мое тело, как с улицы доносится душераздирающий вопль. Я выбегаю на улицу... И что ты думаешь? Это кричала моя умирающая лошадь! В одно мгновение ее разорвала на части огромная толпа индейцев. Тогда я выхватил свой кольт и расстрелял в толпу этих раскрашенных попугаев весь запас патронов. Я дрался как лев! Я рвал их руками и зубами! Но вынужден был отступить. Когда ночь накрыла город, я тайком пробрался к салуну и похоронил свою бедную кобылу. Джон, ты помнишь, какая у меня была гнедая?! И вот, Джон, я уже три года, в память о своей гнедой, ношу у себя на шее ее копыта, которые я ей отрезал, перед тем как закопать в эту проклятую землю".
     "Вот так дела, Билл!" - удивлено вскричал Джон. "Так это воняют копыта твоей гнедой?" "Нет, Джон, это воняют мои носки. Но ты все равно так ничего и не понял", - печально проговорил Билл. Он был обречен на непонимание".
     Чувствовалось, что старик рассказывал этот печальный анекдот уже не в первый раз. И, конечно, с каждым разом история дополнялась новыми колоритными подробностями. В купе они были вдвоем. Впереди у каждого было много времени для раздумий. Они вместе сели в Новосибирске, впереди их ждала Алма-Ата. Валериным попутчиком был старый еврей, ехавший погостить к своей дочери. Разговор начался ненавязчиво. Борис Абрамович Дрейзин, врач, еще в Отечественную был полевым хирургом. Несмотря на возраст, его глаза сохранили озорной блеск, и это подтверждало его неподдельный интерес к жизни и к людям. Старик продолжил разговор.
     "Вот посмотрите, Валерий, какая жизненная ситуация описана в анекдоте. Ковбой - дерзкий молодой человек, на его счету не одна победа. Будучи сломленным в последнем неравном бою за жизнь своей кобылы, которую очень любил и ценил, он слоняется из кабака в кабак с ее копытами на шее в знак траура. Очевидно, что для этого парня нет будущего и нет настоящего. Он живет в прошлом. И пахнут, конечно, его носки, но он этого не замечает. Его нет с нами. Он - в прошлом, а там запаха его носков нет!"
     Когда люди думают о прошлом, они часто восклицают с досадой: "О, черт возьми! Как я мог так поступить? Это же так глупо." Если чувство вины, связанное с каким-либо событием в прошлом, достаточно сильно, то человек может на несколько месяцев, а то и лет впасть в состояние постоянного сожаления. Драгоценное время и энергия уходят на то, чтобы сожалеть о сделанном или, наоборот, об отложенном, сказанном или утаенном, начатом или безнадежно заброшенном. Это нелогично, Валерий. Это абсурд.
     Вам, Валерий, приходилось когда-нибудь раскаиваться в содеянном? "Ах, если б все вернуть! Я б поступил не так!" На самом же деле, Вы поступили так, как могли поступить, и, если бы снова вернулись в ту ситуацию при тех же обстоятельствах и при этом испытывали те же эмоции, то Вы поступили бы в точности так же, как поступили. Если Вы считаете, что допустили в прошлом какую-то ошибку и сожалеете о ней, - это свидетельствует только о том, что теперь Вы стали другим, более зрелым человеком. Если же Вы не изменились, то Вы будете чувствовать по отношению к какому-нибудь своему поступку то же самое, что чувствовали, когда его совершали.
     Отношение к своему поступку у нашего ковбоя не изменилось, как и он сам. Он полностью принадлежит прошлому, которое в нашем анекдоте пахнет не лучшим образом. Вот такая милая поучительная история, молодой человек. Я Вас, наверное, утомил? Давайте спать - это лучший способ обмануть себя и время".
     ...Группа во главе со взводным втянулась в кишлак. Восемь усыпанных белой пылью, пропитанных потом и усталостью тел, почти не отбрасывая тени на сухую чужую землю, осторожно продвигались по узкому проулку. Он шел в середине. На нем был "лифчик", автомат, РДэ и 148-я рация, которую пришлось принять у оставшегося на броне радиста, - парень порвал связки на правом голеностопе.
     Шли в привычном ритме прочески. Кишлак был небольшой - две улочки домов и дувалов на границе зеленки. Странная тишина кишлака угнетала. Было слишком тихо. В конце проулка, упирающегося в дувал с изумрудной стеной зелени позади него, стояла подбитая и брошенная БМПэшка, уткнувшаяся своим акульим носом в пробоину в стене. Ему часто доводилось встречать подобные памятники энтузиазму первых боев. Было видно, что машина стояла не первый год, и на ее корпусе были видны следы бессмысленного расстрела уже мертвой брони.
     По знаку взводного все замерли, прижавшись к дувалам. За стеной с непонятной периодичностью раздавался стук. Словно кто-то тихо стучал камешком о камешек. Звук был настолько тихим, что показался сначала просто случайным. Судя по напряженным лицам ребят и по тому, как они переглядывались, он понял, что стук слышат все.
     В пролом возле убитой БМП была видна густая зелень сада, наполненного желанной прохладой и влагой. Рация, висевшая на груди Валерия, шипела и хрипела на дежурном приеме. Взводный подошел к нему и начал передавать доклад ротному. Кто из них первым услышал этот свист, он так и не понял.
     Неожиданно у них за спиной появились два молодых духа. Их первым увидел замыкающий группу туркмен с пулеметом, когда все остальные дружно повернулись в сторону пролома возле БМП на негромкий, но четкий свист. Пулеметчик что-то прокричал, все дернулись и увидели, как два еще безбородых щенка, обкуренные в дым, подбадривая себя криками, одновременно целятся по ним из "мух". Дальше - как в кино: замыкающий дает по духам длинную очередь. Валерий видит, как пули из ПК огненной струей рвут тело одного из духов. Тот, падая, стреляет из гранатомета, но неточно. Граната летит мимо пулеметчика, рикошетит от дувала и разрывается между ребятами, пытающимися кто стрелять в ответ, кто спрятаться за мертвой бронемашиной, кто прижаться к глиняной стене. Второй дух успевает выстрелить из "мухи" прицельно. Опрокинутый очередью пулемета в пыль, он уже не увидел, как пущенная им граната разрывает пулеметчика буквально на пельмени.
     Почти одновременная смерть троих прекращает неожиданно начавшуюся стрельбу. Все на мгновение замирает, раненные осколками ребята кричат, в поднятой разрывами "мух" пыли лежат два мертвых паренька в неестественных позах. Между ними и группой лежат останки их товарища. Мир не перевернулся - вокруг та же пыль и то же солнце.
     Рация начинает вопить голосом ротного, спрашивая об услышанных разрывах и стрельбе. Валерий смотрит по сторонам. Трое из группы серьезно ранены осколками выстрела из гранатомета. У одного порван правый бок, двоих зацепило в спину. Всех троих пытаются привести в себя. Прошло буквально несколько секунд. Валерий в замешательстве склонился над останками тела Мухаммеда. Кто знал, что этот парень так плохо кончит...
     И тут опять раздался свист, громко и вызывающе.
     На голове того человека с густой черной шевелюрой не было чалмы. На нем была зеленная футболка, поверх которой был надет бронежилет, пулеметная лента через плечо. На ногах - белые кроссовки. Дух стоял в проеме стены, и казалось, что сейчас он кивком головы пригласит всех в райскую прохладу сада. Но этого не произошло. Взводный и еще кто-то из ребят успели-таки первыми открыть стрельбу. Дувал вокруг этого красавца накрылся облаком пыли от пуль, рвущих стену, но, увы, не задевающих духа. Он так и стоял в проломе с пулеметом и поливал их плотным огнем. Он дарил смерть налево и направо, сам каким-то чудом избегая ее. За его спиной кто-то упал, но дух продолжал стрелять, и его пулемет охотно выполнял все его желания, посылая пули почти в упор.
     Почти каждая из них достигала своей цели, опрокидывая в пыль молодые сильные тела. Время замерло, давая смерти возможность сполна собрать свой урожай. Спасения не было в запоздалых разрывах гранат, разбрасывающих осколки по узкому проулку. Валерий тоже стрелял, он видел, как ответным огнем автоматов были сброшены с брони БМП выползающие из сада духи. И только пулемет в проломе продолжал стрелять и стрелять. Валерий почувствовал сразу несколько тугих горячих ударов в грудь и предплечье. Его опрокинуло на спину, он упал, раскинув руки и выронив автомат. Жжение в груди переходило в нестерпимую боль, отнимая силы и прогоняя сознание. Словно в тумане, он видел, как последним упал взводный. Все было кончено.
     ...Валерий лежал на спине. Пуля, пущенная пулеметчиком в его грудь, попала в корпус рации и, срикошетив, зацепила левую щеку. Глаза, слипшиеся от запекающейся крови, с трудом удалось открыть. Первое, что он увидел - белые кроссовки пулеметчика. Тот, казалось, говорил сам с собой на непонятном языке. Вдруг он гортанно что-то прокричал в сторону пролома. Ему ответили. Еще мгновение кроссовки постояли на месте, а затем начали дикий танец. Вращаясь вокруг своей оси, пулеметчик, что-то громко и резко выкрикивая, продолжал расстреливать лежащие на земле тела. Он стрелял, крутясь на месте, увеличивая скорость вращения, а горячие гильзы сыпались на тело Валерия...
     ...От резкого толчка вагона Валерий проснулся. В купе тускло горел дежурный свет. Слышался ритмичный стук колес. Старик, склонившись над ним, пытался разглядеть изувеченное шрамом лицо Валерия и понять причину ночного кошмара. "Я кричал во сне?" - спросил старика Валерий. "Да, ты кричал, сынок. Что, старые раны?" - старик пытался заглянуть в глаза Валерия. "Нет", - ответил Валерий и подумал про себя: "Это прошлое, старик, но ты все равно так ничего и не понял..."