Бамианская мясорубка
(Глава 6 из повести Николая Прокудина "Романтик")
В этом районе полк не работал ни разу, территорию контролировали десантники.
Вертолетами выбросили нас рано утром в центр горного хребта. Начиналось все хорошо. Солнышко, сверчки, ветерок, тишина. Выползли на задачу, когда было еще прохладно, закрепились, залегли. Ротному растянули над "эСПСом" плащ-палатку: тень под палящими лучами - это великая вещь.
- Замполит, заползай, отдохнем пока!
- Да я с бойцами пойду, осмотрю склоны, может быть?
- Ну, осмотри. Молодость, все несет тебя куда-нибудь, мину на ноги ищешь.
Побив кроссовки о камни, обойдя взводные опорные пункты и разомлев от нахлынувшей жары, двинулся обратно. Когда вернулся назад, то сразу спрятался в спасительную тень укрытия командира.
В стороне от нас начался бой.
- Что там, Иван?
- Да Василия Ивановича молотят! Комбат с третьей ротой нарвался на "духов", укрепрайон штурмует. Орет, вертолеты вызывает. Посмотри в бинокль, - и протянул его мне.
Напротив друг друга возвышалось две вершины. На одной были наши, через распадок - "духи". "Духи" били из безоткатного орудия и гранатометов. Наши из двух АГСов и миномета. Пулеметы работали без остановок. Бой разгорался все сильнее.
- Нас не вызывают?
- Нет, сказано наблюдать за левым флангом.
- Потери есть?
- Есть. И раненые и убитые. Иваныч и Женька-ротный голосят по связи. Сейчас артиллерия заработает.
Артиллерия наконец-то накрыла высоту, однако стрельба не уменьшилась, не стихла. Разрывы ложились по всему укрепрайону мятежников, но им уходить в светлое время возможности не было. На открытом месте уничтожим быстрее. В промежутках, когда прекращала огонь артиллерия, на высоту заходили вертолеты и били, били, били. Вертолеты сменяли штурмовики, и вновь артиллерия.
- Товарищ командир, кто-то идет к нам, - в укрытие засунул голову Витька Свекольников.
Мы вылезли и увидели проходящих мимо бойцов, но не из нашего полка. Они с завистью глядели в нашу сторону: им-то еще предстояло топать. Молча прошли они мимо, не останавливаясь и не задерживаясь ни на минуту.
- Это восемьдесят первый, - уверенно сказал ротный. - На карте комбата видел у них задачу - одна точка за нами, какой-то дурак запланировал. Ложимся, отдыхаем.
Третья рота продолжала бой, а нам везло. Если б знать заранее, что эта тишина подла и обманчива...
Где-то вдали с другой стороны тоже постреливали, но как-то вяло. Солнце и легкий ветерок, спокойствие и забытье. Навалилась обволакивающая дремота. Веки тяжелели, мозги тупели, голова, руки, ноги наливались свинцовой ленью.
Тишина, спокойствие...
- Командир! Командир!!! - дикий вопль разбудил нас в укрытии.
Перед "эСПСом" на коленях стоял солдат и что-то визжал несвязное.
- Ты кто? Чего орешь? - спросил, продирая глаза, ротный.
- Я Джумаев. Мы мимо вас проходили. Пятая рота восемьдесят первого, спасайте! Там всех убивают!!! - Лицо солдата, серое от пыли и залитое потом, было перекошено от ужаса.
- Как убивают, кого? Стрельбы нет никакой, - удивился я.
- Вам не слышно, но там почти всех наших убили и ранили "духи".
- Чего ж связь молчит? Где командир? - заорал Кавун.
- Убит, нас окружили, помогите, это рядом, совсем рядом, - продолжал верещать солдат.
- Рота, подъем! Первый и второй взвод, за мной, Сизый и ГПВ с нами! Остается третий - наблюдать!
Солдаты схватили оружие, боеприпасы, и мы помчались вместе с Джумаевым на помощь гибнущим. На ходу ротный доложил по связи обстановку, матеря командование соседей.
Перебежав через хребет и лощину, мы попали под прицельный огонь, "духи" стреляли издалека.
На небольшом пятачке, за грудой камней лежал солдат и поливал автоматным огнем противника, чуть выше стрелял еще один боец. "Духи" отвечали гораздо более плотным огнем, били с хребта напротив и сверху по нашему склону.
Пули с визгом улетали вверх, ударяясь о камни, голову поднять было совершенно невозможно. Страшная картина открылась передо мной. Солдаты лежали вдоль спуска, окровавленные, без признаков жизни, мешки и оружие валялись тут и там. Я подполз к одному телу, потрогал его безжизненную руку, заглянул в лицо. Глаза открыты, в них бесконечность и боль, смерть. Солдат лежал холодный, безмолвный. Отмучился. Рядом валялась снайперская винтовка. Отложив автомат и взяв ее, посмотрел в прицел. На большом валуне через ущелье стоял бородатый мятежник и что-то орал, размахивая автоматом. Приплясывая на камне, он время от времени стрелял в нашу сторону.
"Оборзел козлина", - подумал я, прицеливаясь. Ба-бах - и вместе с выстрелом удар, словно кто-то злобно врезал мне кулаком в глаз. На прицеле не было смягчающей резинки наглазника. Прицел вместе с отдачей ударил прямо в бровь. Держась за глаз, я потихоньку завыл от боли.
- Ты ранен? - подползая ко мне, встревоженно спросил взводный Сережка Ветишин. - Что случилось?
- Да вот эта херня, зараза, в глаз. Посмотри, на выступе "дух" был.
- Был. Теперь под валуном лежит. Вон еще один бежит к нему. - И Серега, прицелившись, стрельнул.
- А-а-а, у-у-у. Твою мать, больно! - закричал Серега, бросил винтовку и тоже схватился за лицо.
Он взглянул в бинокль и расплылся в улыбке.
- Еще один лег! К черту эсвэдэшку, все глаза повышибаем, - и Ветишин потер бровь.
Мы ползли по хребту вверх, мимо трупов и стонущих раненых. Огонь усилился. Мятежники взбесились, увидев, что добыча, почти добитая и так легко доставшаяся, уходит из рук. Нашей помощи, а тем более такой дружной и эффективной они не ожидали.
Откуда-то снизу летели гранаты и разрывались невдалеке. Бах-бах. В ответ мы бросили несколько своих гранат. Бах-бах-бах.
Выстрел из гранатомета пришелся в разрушенный СПС. Осколки просвистели над моей головой. Тьфу! Пронесло.
Чумазый солдат лежал за ручным пулеметом и вел непрерывный огонь. Рядом, раскинув руки, лицом вверх лежало большое тело офицера. В голове, точнее во лбу, зияло пулевое отверстие.
- Кто?
- Замкомандира роты. Тяжелый очень! Дальше я его тащить не мог, всех рядом ранило. Мы несли "Утес" и старлея, а снайперы и гранатометчики поливали нас сверху. Всех повалили. Спасибо, вы спасли! Выручили. Еще минут пять - и крышка, обошли бы со всех сторон.
Под рукой оказалась "муха", взведенная, но не отстрелянная. Присев за камнями, я выстрелил в "духовское" укрытие.
Бу-бух!!!
- А-а-а! Аллах-акбар! А-а-аа!!!
Крики и стоны раненых. Может, кого и убил. Человек пять-шесть наших вели огонь по скоплению мятежников на вершине, остальные солдаты ползком вытягивали раненых и убитых.
К нам подполз здоровенный сержант.
- Ты кто? - спросил я у него.
- Я - Карабод, сержант, замкомвзвода.
- Как все получилось? Куда вы бежали?
- Мы утром вылезли туда, где сейчас "духи" окопались. Поставили пулемет, бахнули по какому-то пастуху. Нам нужно было еще чуть дальше пройти: вся рота сидит через ущелье за изгибом. Только двинулись, по нам как дали из миномета и гранатометов. Стреляли снайперы! Старшего лейтенанта сразу снесло пулей в лоб. Мы побежали с ним на руках вниз, к вам. Они как реактивные нас нагнали, прижали, начали расстреливать сверху и снизу, подходили совсем близко. Что было, что было...
- Что ж по связи не вышли на нас? Мы и боя-то не слышали.
- Да связиста убили сразу, а я частот не знаю, ну и не до того было. Этот "Утес" и раненых тащили, еще испугались все. Офицер-то сразу вырублен, без командира хреново. Совсем хреново.
Пули продолжали свистеть и, рикошетя, с визгом выбивали искры из камней, разлетались по сторонам. Патроны пока не кончались. Отлично! Можно жить! Солдаты стреляли короткими очередями. "Духи" очереди веерами пускать перестали. Экономят, как и мы, патроны. Огневых точек стало заметно меньше, значит, уходят. Отползают, утаскивая раненых и убитых.
Артиллерию на них не навести, мы лежим друг от друга в тридцати-пятидесяти метрах. Специально не уходят, сидят, пока не стемнеет, чтоб не добили.
Перестрелка все никак не стихала, время почти шестнадцать часов. Уже три часа, как мы ведем бой. Желудок вдруг включил свой двигатель, внутри заурчало. Эх, поесть бы, а то меня желудочный сок изнутри растворит. Это, наверное, от нервов.
Первый толковый бой, первый убитый рядом. Трупы лежат вплотную, на расстоянии протянутой руки.
Позиция моя была еще та, аховая. Груда камней, под ней остывало тело солдата, затем лежал я и с другой стороны еще одно тело, а за ним лежит боец Карабод.
- Сержант, у тебя есть что-нибудь пожрать? Тебя как звать?
- Василием! Мой мешок где-то там дальше, где я отстреливался.
- А есть хочешь?
- Еще как, с утра ни крошки. Вообще, в мешках у ребят что-нибудь есть. Им-то уж ни к чему.
Последние слова он произнес с грустью, словно пожалел не только их, но и себя, ведь сам мог лежать на их месте. Вот тут или чуть дальше. Но повезло. Могло и не повезти. А повезет ли дальше? Ведь этот бой не последний.
Он раскрыл ближайший мешок, вынул штук шесть маленьких баночек с мясом, вскрыл их открывалкой и разделил на троих. Вот что всегда при мне, так это ложка, которая засунута вместе с сигнальной ракетой за магазин от АКМа. Сержант достал свою ложку из-за голенища сапога. Я обтер ложки салфеткой из набора и ... поставил баночку на спину солдата. На тело. Больше ставить некуда. Карабод сделал то же самое. Пулеметчик есть с нами не захотел, и мы с сержантом приговорили все вдвоем. Время от времени мы посылали очередь за очередью вперед и по бокам: ближе нас к "духам" никого.
Я вдруг прислушался и услышал какой-то хрип. Хрип, еще, еще.
- Хр-хр-хр-х-х-хы.
Перебравшись через мертвых к лежащему офицеру, увидел, что его тело содрогалось мелкой дрожью, глаза были закрыты, а рот приоткрыт. Ожил?!
Он с хрипом дышал. Дышал! Был жив. Несмотря на ужасное ранение в голову. Кровь чуть запеклась вокруг раны, от пулевого отверстия по лбу шла бороздка запекшейся крови, коркой засохшей в волосах. Живой...
- Парни! - зашипел я стреляющим в стороне солдатам. - По цепочке быстро найти ротного, передать, что офицер лежит с пулей в голове, но еще живой.
Минут через пять подполз ротный, быстро взглянул на раненого и посмотрел выразительно мне в глаза, затем выдал длинный витиеватый мат.
- Да, дела! Минут через десять вертушка раненых заберет, пятерых мы вытащили на площадку. Как же его нести? Волоком нельзя - голову повредим, да и пуля может сдвинуться. Давай, лейтенант, бери этих двух бойцов и наших пулеметчиков, вот тех, - он махнул головой в сторону лежащих рядом двух пулеметчиков-таджиков. - Даете море огня, бросок двух-трех гранат, из гранатомета еще долбанешь по вершине и изображай атаку. "Ура" кричи. Сейчас начнет темнеть, и дождь помаленьку накрапывает.
Дождь действительно пошел, мелкий-мелкий, как пыль. Ротный продолжил:
- Может, отойдут. Не успеем загрузить его, больше не будет вертушки. Через минут двадцать солнце совсем зайдет. - Солнце уже почти зашло за горную вершину, и лишь багрянец пробивался сквозь пелену сырости.
- Зибоев, Мурзаилов! Ползком к камням и с криком " ура" расстреливаете по ленте пулеметной! Ясно? - спросил я.
Солдаты кивнули головами, однако желания выполнять приказ на их лицах не читалось, но они слышали все, что я сказал.
Карабод и второй солдат с ПК, оставшийся живым и невредимым, поняли наш замысел, но приняли его с сомнением. Что-то пробурчали, но не возражали.
- Ура! Ура! Ура!!!
- Бам! - выстрел из "мухи".
- Трата-та-та, - отвечает пулемет.
- Бах-бах-бах, - брошена граната.
- Та-та-та, - вторят автоматы.
- Ура! Ура! Ура!!!
На четвереньках, пригибаясь и беспрестанно стреляя, мы продвигались вперед к вершине. После выстрела из "мухи" и взрыва гранат ответный огонь прекратился.
Бросок вперед на четвереньках, полуползком - и мы на вершине. Там никого. Бинты, кровь, патроны, упаковки лекарств, стреляные гильзы. Никого! Ушли. Только сквозь пелену дождя, в мутном мареве слышен топот убегающих врагов. "Духи" бегут!
Очередь, очередь, очередь, еще, еще, еще... в темноту. Гады! Сволочи!!!
Я схватил пулемет у Зибоева и с криком "А-а-а!!!" расстрелял половину ленты вниз в сумерки. Потом выпустил ракету в воздух, чтоб свои случайно не накрыли по ошибке.
Вертолет уже приземлился на площадке, солдаты быстро грузили раненых.
Сержант Карабод и второй солдат бросились обратно к командиру, осторожно положили его на плащ-палатку и с помощью наших бойцов понесли быстрее к вертушке.
Эх, не успели! Не успели... Еще на полпути к площадке вертолет взлетел и, раскачиваясь, удалился в надвигающиеся тучи. Быстро смеркалось.
Вдруг кто-то вылез из ущелья и закричал:
- Нэ стреляйте, я свой.
- Ползи сюда! - подозвал ротный. - Кто такой? Что за свой?
- Я из восемьдесят первого. Меня ранило, командиры! Гогия моя фамилия.
- Степан! - окликнул ротный санинструктора. - Осмотри и перевяжи!
Мы присели возле охающего солдата, который поведал жуткую и невероятную историю.
Он и еще один солдат несли раненого по склону с левой стороны. По ним ударили из автоматов и гранатомета. Напарника наповал, раненый получил еще несколько пуль и привалил грузина своим телом. Гогию тоже ранило. "Духи" подошли, взяли автоматы, полоснули очередями по лежащим, но все пули принял мертвый солдат, которого тащили. От страха Гогия обоссался, но молчал. Ногой кто-то пнул его в бок, вырвал автомат. Тут мы сверху кинули гранаты, начали стрелять, "духи" убежали. Со всех сторон грохот, голову не поднять, да еще придавило телом. От страха вырубился.
- Товарищ капитан! Что-то раны найти не могу, весь в крови, но вроде в чужой!
- Смотри хорошо, может, внутреннее кровоизлияние?
- А вот царапин несколько. Где болит?
- Нога, пятка болыт! - ответил гортанным голосом раненый.
- Да там осколок торчит большой в подошве ботинка, сейчас сниму. Во! Осколок ботинок пробил и в пятку попал, но только рассек кожу, кровь уже засохла! Грузин, ты шо, это усе? Чи ни? Все ранение?
- Нога болна!
- Нога! Болна! Как тресну по башке, чурка. Болна!
- Я не чурка, я грузин.
- Вставай, нечего ползать! - зло заорал санинструктор.
- Товарищ капитан, да его пару раз поцарапало! Обосрался просто!
- Воняет?
- Да нет, я в переносном смысле. Трус он!
- Ну, трус не трус, а повезло, могли и яйца отрезать.
- Валяй бегом к сержанту Карабоду и помогай своим. Где убитые лежат, видишь, Степан? Надо их выносить.
Уже в темноте подняли обоих мертвых солдат из ущелья, собрали вещи, оружие, понаставили растяжек и вернулись к себе на точку. Карабод и его три солдата стояли над командиром, натянув палатку, защищая его от хлынувшего вдруг ливня.
- Да, жаль, не успели к вертолету. Как мы раньше не заметили, что он живой?
- Иван, ведь с такой раной, по-моему, ничем не помочь. Что увезешь, что не увезешь.
- Ника, когда получишь пулю в лоб, не дай бог, конечно, и будешь валяться в грязи, тогда посмотрим, что ты скажешь!
- Ворон! Каркаешь!
- Ну, а ты тоже брякнул! Надеяться нужно до последнего. Наш закон - раненых и убитых не бросать! У "духов" такой же обычай, кстати. А раненого любого, даже безнадежного, надо спасать, чудеса бывают всякие.
Итог боя был трагический: из разбитой роты шесть убитых и шесть раненых, да оцарапанный Гогия, но он не в счет.
Всю ночь по очереди с нашими четырьмя солдатами эти бойцы стояли над старшим лейтенантом. На рассвете прилетел вертолет и всех их увез. Старший лейтенант скончался через три дня в госпитале. А вдруг выжил бы, если б сразу вывезли. Вот так-то... Прав ротный... Стало пять раненых, не считая Гогии, и семь убитых. У нас в роте потерь не было, даже раненых. На утро ротный с грустью мне сказал:
- Запомни! Чаще всего убивают в первых рейдах и последних. Никогда не откладывай отпуск и особенно берегись после отпуска!
- Это ты к чему?
- Железобетонные, проверенные кровью и смертью приметы! Старлей в отпуск должен был ехать, дочка родилась. Бойцы сказали: уговорил его командир роты отпуск перенести. У человека уже мозги на дом переключились, а его в рейд! Это уже из области психологии. Бдительность потерял, концентрацию. Расслабился. - Иван принялся жевать сухарь, глядя вдаль.
- А чего ты так задумчиво на меня смотришь? - удивился я.
- Да у меня этот рейд последний, тьфу, тьфу, тьфу, крайний, надеюсь, - вздохнул Иван.
- Кстати, Ваня! Я спал ночью в свободные от проверки постов часы вполне спокойно, кошмары не мучили. Переживания нахлынули, когда под утро пришла очередь бодрствовать.
- Сволочь ты равнодушная, - вздохнул ротный.
Вчерашний бой я видел снова и снова, как в кино. Убитые наши, подстреленные душманы, раненый офицер, кровь, пули, взрывы, едкий страх перед надвигающейся со всех сторон, смертью четыре часа непрерывной перестрелки. Война перестала быть прогулкой, альпинизмом, туризмом, приключением, она стала жестокой реальностью. Ко мне прикоснулась война и обдала своим смердящим, трупным дыханием.
* * *
Наступило утро - и новая задача. Вертолеты перебросили батальон через два глубоких ущелья. Эта горная гряда уходила к заснеженным вершинам. Наш маршрут к ним. Задача - пройти над кишлаком до самого начала речушки, протекающей от заснеженных скал. Патроны, гранаты, выстрелы к гранатомету, "мухи" нам забросили на площадку вертолетом. Свои все кончились вчера. Обвязавшись лентами от "Утеса" и АГС, солдаты стали похожи на матросов-анархистов.
- Хреновая задача! - сказал Кавун, собрав офицеров. - Ситуация следующая: разведка будет чесать кишлак с двух сторон, а мы прикрываем их сверху. Рядом никого. Третья рота, вчера сильно потрепанная, будет от нас в десяти километрах. Прочешут разведчики ущелье - отходим к нашему полку. Идти двадцать километров. Сейчас десять утра, к шестнадцати выход на задачу. Острогин с первым взводом в голове колонны. - Серега поморщился. Его взвод - это он, три солдата и замкомвзвода. - Два сапера еще идут с ним. Дальше вся колонна. Замполит и санинструктор в конце. Подгонять, лечить, оживлять. Воодушевлять!
Все хмыкнули. Тяжело вздохнули... Задача нелегкая. Своих рядом нет, а "духов"? Кто знает...
Вчерашняя трагедия перед глазами. Та же ситуация, только нас не шестнадцать, а тридцать пять.
- Их, мудаков, ничему жизнь не учит, - рявкнул Острогин.
- Кого их? - ласково поинтересовался командир.
- Всех начальников. Что комбат сказал на это?
- Комбат был строг и заботлив. Матом не ругался. Сказал: "Милый Ваня, не будешь ли так любезен, сходить во-о-он туда, а?" Пожелал успехов в ратном труде. Напомнил, что мы коммунисты и комсомольцы. А если серьезно, то насчет мудаков из "верховного командования" он с нами солидарен. "Кэп" (комполка) в бешенстве, но решает ведь не он. Армейская операция! Ну, а крайние - мы. Минометчик один убит, а в третьей роте четверо ранено. Им сильно досталось! "Килькоед" Мелещенко в шоке, но тебе, Ник, его успокаивать некогда. Трогаемся, в путь. Орлы, мать вашу, пехоту ноги кормят - вперед, марш!
* * *
Часа через четыре наконец-то привал. Осталась гораздо меньшая часть пути. Высота уже как на ладони. Толкать и подгонять "умирающую" роту я уже устал. Хорошо, что идем без минометчиков, а то еще и мины пришлось бы тащить. Комбат наш миномет отдал разведчикам. Погода баловала. Легкий ветерок, тучки, не жарко.
Я отошел чуть в сторону от привала. "Лучше нету красоты, чем пописать с высоты". Встал на край, глянул вниз и отпрыгнул назад. Лежа, пополз обратно к пропасти. Глубоко внизу текла живая река. Люди, коровы, лошади, козы, овцы. Уходят оттуда, куда идем мы. В бинокль посмотрел и увидел, что в толпе много вооруженных людей.
Пулей примчался к своим.
- Ротный! Скорей, там "духи" по ущелью уходят!
- Как увидел?
- Да, чуть не обделал их с обрыва.
- Рота, без мешков за мной! - скомандовал командир. - "Утес" и АГС на месте, занять оборону тут.
Перебежав, мы залегли вдоль обрыва, ротный посмотрел в бинокль. Нас пока не заметили - везет. Улыбаясь удовлетворенно, он отдал приказ:
- По цепи передать! По моей команде выпустить по два магазина и по гранате РГО бросить в ущелье. Снайперам выбрать мишени. Потанцуем!
- Иван! Вроде там мирных жителей много? - с сомнением произнес я.
- А мы их не тронем, - ухмыльнулся он, - стреляй только в вооруженных. Мы вчера тоже были с утра мирные.
- Огонь!
"Бух, бух, та-та-та-та-та, бабах", - огнем полыхнула рота. "Ах-ах-ах", - отозвалось ущелье эхом.
"Ба-ба-бах, та-та-та-та." Это продолжалось минут пять. Вначале внизу все бросились врассыпную, часть мятежников попадала убитыми, через какое-то время кто-то из оставшихся в живых начал стрелять в ответ.
- Прекратить огонь! Отходим! - скомандовал ротный. Злые огоньки мести плясали в его глазах. - Это им за все вчерашнее! Офицеры, бойцы, подъем, сворачиваемся, уходим на задачу. Быстрее к мешкам.
Я в последний раз взглянул вниз. Жуткая картина. Все валяются или ползают в крови. Хрипы, вопли, стоны. Редкий ответный огонь. На этот раз не повезло "духам".
- Ну, замполит, молодец! Как шикарно "духов" нам нассал? Сейчас по связи доложу, пока комбат не визжит из-за нашего концерта.
После коротких переговоров неудовлетворенный и злой Иван распорядился:
- Вперед! Руководство бесится, что мы еще не на задаче! Офицеры, вперед, вперед, первый взвод не задерживаться.
Ну вот, рота уже под горкой. Еще чуть-чуть осталось.
- Второй взвод! Ветишин! Занять оборону здесь! Первый взвод быстро наверх, затем после его доклада - второй! Затем ГВП! - распорядился Иван.
-А можно ГВП останется с третим взводом? - хитро улыбаясь, спросил Голубев. - Место больно хорошее.
- Нет, нельзя! Пулеметы поставим наверху. У-у-у, Сизый - старый сачок.
- Ну, не такой уж и старый. Просто я заменщик!
- Самозванец выискался. Это я заменщик, а тебе еще ходить до конца года.
- Я и не...
Вдруг наверху началась ураганная стрельба, и разговор прервался на полуслове. Шквал выстрелов там, где уже был первый взвод.
- Серега! Что там? - заорал ротный по радиостанции.
- "Духи"! "Духи" обходят со всех сторон. Мы на пятачке в старом "эСПСе". Обложили, твари. Их просто тьма. Спасайте! Быстрее!
- Ну, вот абздец! Вперед в гору, замполит! Третий взвод и второй взвод - за мной! ГВП вперед! Все в гору, - дико заорал Кавун.
Я бросил на бегу мешок - тяжело! Меня обогнал на середине горной дистанции худющий солдат - Ларионов. Он же из пулеметчиков. Вроде должен быть сзади. ГПВ далеко позади ползет. Оглянулся. Пехота лезла, пыхтела, сопела, хрипела, чертыхалась, материлась, рычала. Без стрельбы, пока. Сверху шел бой, но нас не задевал, "духи" нас не видели: мы были за склоном. Ротный и арткорректировщик карабкались чуть ниже меня. Вдруг грохнул короткий выстрел. Ларик поглядел мне сверху в глаза и как заорал:
- Я его завалил! Завалил!
- Кого? - рявкнул я.
- "Духа"! Он за валуном! - ликовал солдат, и уже шепотом продолжил: - Выскочил, гад, прямо на меня, а я вперед успел выстрелить.
За валуном лежал здоровенный бородач в униформе и хрипел. Больно, однако!
- Сейчас "помогу" ему, - сказал я солдату, осторожно выглядывая, и дал длинную очередь, начиная с того, что между ног у бородача, и до груди.
Бородач издал предсмертный рык и, широко раскинув ноги, затих. До него было всего метров семь. Еще чуть-чуть и он бы нас опередил. Вся рота как на ладони. Собирай потом наши окоченевшие трупы третья рота. Сзади подполз "наркоша" Васька Владимиров.
- Ларик, с меня орден! Молодец! Как ты его? - удивился я.
- Да он оглянулся, и что-то скомандовал, а я в этот момент его и снял. А если б он не обернулся? Верняк, нас бы всех уложил. Он, видно, командовал этими "духами". Мятежники залегли за валунами.
- По гранате за камни! - крикнул я обоим бойцам и кинул свою РГД.
"Бам-бам-бах-ах-ах" - взорвались гранаты, и тем же ответило эхо в ущелье. "А-а-а-аллах! Шайтан", - донеслись крики и стоны.
"Трата-та-та-та, щелк-щелк", - в ответ раздались выстрелы. Пули защелкали вокруг и рикошетами от камней с визгом разлетались в стороны.
Снизу выполз ротный с несколькими бойцами.
- Что тут? Что творится?
- Ларионов "духа" завалил, я его добил. Остальные за валунами.
- Бери бойцов, пулемет и ползи выше к Сереге! Собьют его, собьют и нас, будет тогда, как вчера! Понял?
Я кивнул в ответ. Вот зараза! Опять я крайний. Не везет.
- Васька, Мурзаилов, Ларик, Керимов! За мной!
Мысли путались в голове. Все как вчера. Все как вчера. Наша очередь. Обрезанные яйца, отрезанные головы, нам всем пришел полный "абздец". А жить-то хочется. Сил все меньше, а ползти надо, хоть ноги почти как ватные и легкая дрожь в руках.
Навстречу вдруг из-за камня выполз пулеметчик Хафизов с трясущимися руками и ногами.
- Ты откуда? Где взвод? Где все?!
- Т-та-там, - ткнул он пальцем неопределенно и туда же отвел бегающие глаза. - Командир, не знаю! Не знаю где все.
- Назад, сволочь, застрелю!
Он пополз с нами, но все равно полз самым последним. Вдруг мы наткнулись еще на одного труса.
- Хайтбаев! Скотина, ты почему здесь? Взвод там, а ты здесь!
Сержант забился, как крыса, в щель между камнями, обняв автомат. Этот вождь "узбекской мафии" лежал с перекошенным лицом и весь трясся.
- Шлепну как собаку, гадина! Назад к взводу!
- Не ори, не пойду! Там смерть.
- На счет два, ты труп! Раз... - И я ткнул ствол автомата ему в нос.
Кровь тонкой струйкой потекла по губам и подбородку. Второй раз считать не пришлось. Злобно ругаясь и что-то шипя на родном языке, затравленно глядя мне в глаза, он выполз из своей щели. За следующим выступом лежал свернувшийся в калачик Алимов. Ну и дела, все тут! Рядом лежал Колесо (Колесников) и, закрыв глаза, стрелял из автомата, куда-то в небо.
- Колесо! Очнись! От тебя воняет! Взводного бросили, сволочи! Где Острогин и саперы?
Алимов, весь трясясь, показал рукой в сторону груды камней, а Колесников промычал:
- Мы не дошли, "духи" обстреляли. Мы отсюда бой ведем.
- Вижу, как ведете, и чего еще ваши жопы на барабаны не пустили? Лечь всем в цепь и вести прицельно огонь по "духам"! Серега-а-а! Серега-а!
- Да, я здесь! - заорал он в ответ. - Я тут с саперами. "Духи" нас давят! Ура замполиту! Родной ты мой! Вылез! Ник, я тебя люблю-ю! Живем!!!
- Наверное, живем. Ты там с кем? Сколько с тобой?
- Только два сапера. "Духи" с обеих сторон залегли. Молотят. Где взвод, не видел? Узбеки разбежались, гады.
- Я их тут всех собрал. Все живы. Только обделались твои "орлы"!
До Серегиного укрытия было метров тридцать и приходилось лежа орать, но это нас обоих подбадривало. Свистящие над головой пули настроения не поднимали. Мандраж во всем теле усиливался. Била какая-то нервная дрожь. Всего ломало и выворачивало. Я снял бушлат и прополз по камням и колючей траве немного вперед.
- Колесо! Будешь заряжать с Алимовым магазины!
- Васька! Ларик! Хафизов! Хайтбаев! Огонь! Держаться! Всем огонь огонь!
По нам несколько раз выстрелили из гранатометов или "безоткатки". Одна из гранат прошла чуть выше над головами, другие взорвались в камнях, не долетев. Не попали, мерзавцы.
Вдруг с вершины, метрах в двухстах от нас, заговорил кто-то в громкоговоритель.
- Шурави"! Сдавайтесь! Не тронем. Сдавайтесь, а то все будете мертвый! Совсем совсем мертвый. Сдаетесь, будете живой. Командир, сдавайся! Не тронем! Выходи!
Серега заорал в ответ:
- Иди сюда сам, попробуй возьми в плен! Давай, друг, скорей! Вперед!
Под эти свои вопли он вместе с саперами палил во все стороны. Стреляли мы, стреляли в нас. Что-то орали в мегафон "духи".
Саид Мурзаилов выполз на пригорок с ПК, взялся за дело, и "духи" сразу приуныли. Хафизов с РПК, поборов страх, прикрыл правый фланг. Все - нас уже не сбить. Колесо и Алимов не успевали перезаряжать магазины. Этот ад уже продолжался черт знает сколько. Голова гудела от грохота и гари. Несмотря на начавшийся дождь, было жарко. Все тело горело и пылало. Возбуждение боя захватило, понесло. Горный костюм промок насквозь. Я что-то кричал, командовал, куда-то стрелял, переползал, швырял гранаты. Вдруг автомат заклинило. Патрон перекосило! Достал шомпол, разобрал автомат, патрон не выбить - никак! Зараза! Кто-то зарядил в магазин патрон 7,62 от АКМ. Как он в магазине поместился?
- Бойцы! Огонь! Я сейчас отползу, держаться!
Я сполз чуть вниз в укрытие и продолжил вышибать перекошенный патрон из ствола. Минут через пятнадцать это удалось. Вдруг навстречу мне выползли все бойцы, один за другим.
- Куда! Куда, сволочи! Назад! Парни, назад! Назад!
- Товарищ лейтенант! Ты куда ушел? Одним нам там страшна, сапсем страшна, - забубнил верзила Мурзаилов.
- Да тут я, тут, сказал же - держаться!
- Мы испугались, - промычал Хафизов.
- Назад! Огонь! Всем огонь! Не отступать!
Раздался топот сапог, шум камней, крики:
- Свой, не стреляйте.
Подбежал Сергей с саперами.
- Вы куда все делись?
- А ты какого хрена примчался? - удивился я.
- Ну, а как вы объявились, думаю: все, спасены. Да и "бородатые" чуть отползли. Кричим, переговариваемся, душа поет, а как тебя не слышно стало, и огневая поддержка стихла, "духи" вдруг как попрут. Им же трупы и раненых вытащить надо. Я в одного верзилу весь магазин выпустил, а он орет, идет и не падает! Стреляю, а он, скотина, не валится! Патроны кончились - вот мы и дали деру.
- Много мы их перебили?
- Ник! Да черт знает! Там целая лавина пошла. Будем держаться, пока сможем. Если собьют - крышка нам всем.
Снизу закричал ротный:
- Мужики, сейчас вертушки подойдут, поддержат! Не отползать, держаться.
- Товарищ замполит! Патроны кончились, я всю рассыпуху зарядил в магазины, - пробубнил Колесо, дергая меня за рукав.
- Колесников! Надо говорить "товарищ лейтенант"! Пентюх! Чему тебя учили!
- А меня в Союзе учили подметать, землю копать, да строить дома. Я стрелял всего один раз в учебке и уставы не изучал.
- Колесо, ползи за патронами к ротному. Хватит болтать!
"Духи" продолжали поливать нас свинцовым дождем. Патронов не жалели. Что-то кричали в мегафон, что-то обещали. Автомат начал заедать от толстого слоя нагара, и при смене пустых магазинов на заряженные приходилось затворную раму досылать ногой. После этого он все равно стрелял! Да, это тебе не американская М-16! Та уже давно бы зачахла.
Вдруг появился "крокодил". Летевший вертолетчик явно не понимал, где кто находится. Рота дружно зажгла дымы. "Ми-24" сразу радостно принялся утюжить господствующие над нами высоты.
Дружное "ура" пронеслось над нашими позициями.
- Ура! - заорал и я. Слезы радости и счастья брызнули из моих глаз. Спасены!
Погонов и Гудков вытащили к валунам "Утес" и АГС и молотили по противоположной вершине. Наша радость была недолгой. По вертолету стрелял ДШК, и вертолет, плюнув "нурсами", еще разок развернулся и ушел.
Я бросился на четвереньках к ротному.
- Ваня! Куда он улетает? Что случилось?
- Они сказали, что топливо кончается.
- Другие прилетят?
- Вряд ли. Нам только все орут: держись, Иван! От комбата до комдива. Комдив только что сыночком называл. Призывал держаться. Помощь идет...
- Какая?!
- Третья рота и разведвзвод. Но им идти часа два-три...
- Что ж, вытащат нас, как мы вчера ту роту восемьдесят первого полка.
- Не паникуй! Ползи наверх. Держаться! Побежим - ляжем все вдоль склона. Давай назад к бойцам. Держаться! Помни, что яйца отрежут обязательно. Ха-ха-ха! Любят они, гады, замполитам яйца отрезать.
Да! Могильный юмор ротного спокойствия не прибавил. Зацепив несколько пачек патронов, я выполз на край плато. Серега стрелял и матерился. Бойцы вели огонь одиночными и изредка очень короткими очередями. Теперь мы вели огонь, уже толком не видя противника. Смеркалось. Дождь усиливался, холодало. Поток воды постепенно превратился в мокрый мелкий снежок.
Кавун выполз к нам на пятачок.
- Мужики, - он обнял нас с Острогиным за плечи, - артиллерия стрелять не может. Рота лежит вплотную с "духами". Патроны кончаются, АГС уже все расстрелял, "Утес" тоже, "мух" больше нет. Минут через двадцать стрелять будет просто нечем. Снег сейчас нас прикрывает, и "духи" толком ничего не видят. Я принес мешочек патронов, заряжайте магазины - пойдете в атаку. Как вчера. Надо сбить их с плато. Вернуть СПС, тот, где ты, Сергей, сидел. Сбросить их, мерзавцев, вниз. Тогда артиллерия сможет бить вокруг плато.
- Как в атаку? - удивился взводный. - С кем идти в атаку? Три узбека, я, замполит и Колесо?
- А Мурзаилов? Это же ПК! Пулемет! Смотри, какой гигант-боец.
- Да у него половина ленты осталось! - возразил Серега. - Тоже мне огневая поддержка.
- Саперы и Васька с вами пойдут! Я, Степа, Ларик и арткорректировщик прикроем с фланга. Придавим высотку слева.
- Взять только СПС? Берлин брать не надо? - переспросил я. - Опять я иду в атаку, каждый день в атаку, сколько можно?
- Крайняя атака. Взять СПС и все. Шутник! Закрепиться в нем. Дальше никуда не надо. По магазину каждый выпускает и вперед! Потом гранаты бросайте. Еще раз говорю: пошуметь как вчера!
- Да граната всего одна осталась Ф-1, - засмеялся я. - Больше ни у кого нет.
- На, возьми еще две мои РГД. Больше ничего. С богом!
Мы собрали бойцов. Серега схватил меня за плечо.
- Ну что, Ника? Рискнем! Делать-то нечего больше, деваться некуда.
- Бойцы! Даем залп и вперед! Захватываем СПС, - скомандовал я. - Конечно, ураганного огня не получится, но по магазину расстрелять. И с криком "ура" атакуем на четвереньках, перебежками вперед, стреляем короткими очередями. Тем, что останется от запасов патронов, добиваем раненых "духов".
- У кого есть штык-ножи или лопатки, взять с собой. Может, рукопашная будет, - продолжал Острогин.
- Ну дела!.. - только и вымолвил Колесников.
- Не ссы, Колесо, все будет в ажуре, - засмеялся недобро Васька.
Мы растянулись в линию, проползли метров пять. "Духи" вели ленивый огонь. Экономили патроны.
- Вперед! В атаку! - заорал я что было сил. - Ура! Суки, гады, сволочи! А-а-а. Ура!
Сидя, лежа, с колена стреляли вокруг меня солдаты. Саид встал в полный рост и выпустил длинную очередь из пулемета. Что-то выкрикивая по-таджикски, пошел вперед, не переставая стрелять. Мы с Сергеем швырнули по гранате и, подгоняя солдат, бросились к укреплению.
- Быстрее! Ура-ура-а-а!!! Быстрее!
- Ура-а-а... - понеслось из восьми или девяти глоток.
В несколько прыжков одолели ровный участок, не переставая стрелять.
Сейчас, сейчас, сейчас будет схватка. Рукопашная! Ужас какой - зарубить или заколоть человека. Морально я к этому был не готов часа три назад, но в этот момент заколол бы и зарубил любого. Если не зарежут или не застрелят меня самого. Вот сейчас очереди в упор, в грудь, в живот, в голову - и мы все ляжем тут. Но что это? Камни не отвечают огнем, СПС молчит. Слышен шум осыпающихся камней, вниз, в ущелье. Они бегут!
- Гранату! Гранату вниз! - заорал Серега. - Скорей бросай "эфку", Ник!
Я метнул Ф-1 вниз. "Бах-бах-ах-ах-х-х", - эхом ответил гулкий взрыв.
Вся группа залегла на краю плато и принялась короткими очередями стрелять во все стороны. Взводный пустил осветительную ракету: по ущелью удалялись чьи-то силуэты. Отступили. Ушли!
- Серега! Будем жить! Мы спасены! - я обнял его.
- Задушишь! Ник! Ура! Удрали! Колесо, ротному передай - "духи" ушли. Бегом, родной ты мой!
Мы заняли оборону. Оборону - это громко сказано. Опросив солдат, выяснили, что патронов у всех штук по пять-шесть. У меня было пять, у Сереги - три, у Васьки - семь, у саперов - ни одного. Для ПК три патрона в ленте. Гранат нет, "подствольники" уже давно без гранат. Знай "духи", при каких обстоятельствах они отступали, наверняка вернулись бы и взяли бы нас голыми руками минут через десять. Все стояли и на краю обрыва радовались жизни.
Ротный подбежал, весь занесенный снегом. Пурга усиливалась, капитан был похож на Деда Мороза.
- Мужики! Орлы! Герои! Занять здесь оборону саперам и первому взводу. Мурзаилов иди к ГВП, вы будете там, где главарь убитый лежит.
- А где мы будем? - спросил я. - Где КП роты разместится?
- КП в центре. Второй взвод выдвинем вверх, откуда мегафон орал. Третий в центре с нами.
Через полчаса вся рота собралась на плато и расползлась по задачам. Снег валил сплошной стеной. Не было видно ничего в пяти метрах. Этот снег стал нашим спасением. Чудом и везением. Душманы не подозревали, как были близки к победе. Хотя кто знает, может, и у них боеприпасы кончались, да и раненых нужно уносить. Бродя по вершине, я с трудом нашел промокший бушлат. Становилось все холоднее и холоднее.
- Офицеры! Какие потери во взводах? Доложить! - командовал Кавун.
- В первом потерь нет, - ответил Острогин.
- Во втором нет ни раненых, ни убитых, - радостно пропел Ветишин.
- В ГПВ все целы, - изрек Голубев.
- За третий доложу я сам - без потерь! - констатировал ротный и подвел итоги боя: - Приданные саперы и артиллеристы живы, рота без потерь! Вот это да, ну мы молодцы! Такой бой выдержали! И ни единой царапины! "Духов"-то было гораздо больше! Чудеса! Так я в бога начну верить.
- Что с помощью? - спросил Острогин. - Идет, торопится?
- А ничего! Разведвзвод и третья рота где-то заблудилась в пурге, видишь, как метет! Комбату сообщили, что не видят, куда идти. Ракеты бесполезно пускать: не разглядят.
- Да! Прямо снежная буря поднялась, кто бы мог подумать пару часов назад. Как на севере!
- Замполит, не надо в Сибирь тебе ехать в отпуск. Тут как в тундре, и мы сейчас можем все замерзнуть! Час от часу не легче. Бойцам спать не давать. Положить всех кучнее, пусть греются. Охранению меняться через час, пусть ходят по периметру попарно. Главное - не обморозиться. Что с боеприпасами?
- У меня нашелся магазин и граната, - ответил я.
- У меня два патрона, - улыбнулся криво Голубев.
У остальных офицеров было не больше. У бойцов ни у кого не было боеприпасов больше магазина, "мух" не осталось, пулеметы без патронов, АГС с четырьмя выстрелами.
- Да, дела! - подытожил ротный. - В эфир об этом не сообщаем. Но если они утром полезут нас прощупать, мы даже налегке до своих не добежим - очень далеко. Артиллерист! Организуй беспокоящий огонь по вершине над нами и огонь по обоим ущельям!
- Хорошо, сейчас сделаю привязку и попробую артиллерию нацелить точнее, - ответил старший лейтенант артиллерист.
Мы легли с ротным в его спальник, свой мешок в пурге я так и не нашел. Половина вещей роты осталась на склоне, и под снегом их было не отыскать. Теперь на смену жаркому бою пришла пытка стужей. Всю ночь офицеры по очереди бродили по высоте, будили солдат, трясли, толкали: не спать, не спать! Сон - это смерть. Или сильное обморожение. Ужасная метель продолжалась всю ночь. Сна не было ни в одном глазу, был только страшный пронизывающий холод. Снег и ветер, сырая обледенелая одежда. Эти муки становились невыносимы. Все тело ломило, суставы скрипели от сырости. Лишь к рассвету сон все же сморил меня. Я провалился в него, словно в пропасть.
Утро пришло с ярким солнцем. Ветер разогнал тучи, и солнце без малейших помех начало отогревать наши промерзшие тела и души. Вершина ожила.
Солдаты принялись окапываться, строить укрепления, разыскивать вещи. Нашелся в снегу и мой брошенный на бегу вещмешок, а недалеко от него станок от АГС. Вчера стреляли без него с камня.
Внизу в ущелье виднелся кишлак, в который вечером ушли "духи", но никакого движения не было. Видно смотались еще до рассвета. Ротный один взвод поднял повыше по склону, другой спустил пониже. Систему обороны создали, но патронов-то нет. Несколько минут - и нас сметут как пыль.
- Ротный! Что комбат сказал? - спросил я у сидевшего за радиостанцией командира.
- Да ни хрена хорошего! Не отходить! Сидеть, держаться, скоро будут разведчики с боеприпасами. Третья рота в буране ушла в сторону, и теперь собирает свои заблудившиеся взводы.
- Ну, Женька! Как же так? Опытный офицер ведь?
- Кто их знает как. Может, заблудились. Может, испугались. Да в принципе, опасность, я думаю, миновала. "Духам" не до нас: раненые, убитые. Боеприпасы за два дня боев тоже, наверное, на исходе. Поскольку они не знают, что с патронами в роте совсем "жопа", думаю, они сегодня не сунутся. Мы не трусы, а боевое подразделение, они это поняли.
- А вертушки? - удивился я. - Почему вертолетом не забросить нам помощь?
- Вертолетчики после обстрелов из ДШК не хотят сюда соваться. Тем более что ни убитых, ни раненых тут нет. Сейчас позавтракаем, и будем наблюдать за окрестностями, на солнышке греться.
Я жевал сухарь и ковырялся в банке с кашей, наблюдая за часовым. Колесо маячил по склону, уже который час.
- Часовой!
- Я!
- Пойди сюда, дружище.
- Да. Слушаю.
Мокрый, грязный, измученный солдат с тоской смотрел мне в глаза.
- Колесо, ты чего маячишь третий час по сопке?
- Я на посту.
- А смена каждый час. За кого стоишь?
- Ни за кого. За себя. Я не устал.
- Кто с тобой на посту должен стать по часам.
- Хафизов, Хайтбаев, Керимов.
- Понятно. "Мафия узбекская". Сержанта ко мне. Быстро. Мухой!
- Да я ничего, постою...
- Я же сказал: мухой! Сержанта сюда.
Сержант, не спеша, озираясь и ругаясь про себя, приблизился. На руках надеты кожаные перчатки, толстый воротник свитера вылез из х/б. Одет не по форме, выделывается.
- Да, слушаю.
- Не понял, повтори.
- Слюшаю, что нада?
- Ты еще и хамишь?
Коротким ударом в зубы свалил наглеца с ног в снег.
- Сволочь! Чего ты, мразь, выпендриваешься? Вчера взводного бросили, трусы поганые, сбежали. Ты побежал первый, а сегодня над солдатом молодым издеваешься, который честно бился.
Сержант, что-то бормоча на родном языке, поднялся и угрожающе зашипел. Ну прямо как змея.
- Не шипи, скотина. На пост заступаешь, Хайтбаев, сейчас же и до вечера.
- Убью! - прошипел, злобно сверкая глазами, этот недоносок.
Он потянул на себя автомат, но ударом ботинка в пах я его сшиб в снег и придавил грудь каблуком. Я все сильнее вдавливал его в снег. Сержант шипел, хрипел, выл и извивался. Несколько ударов по почкам и голове его успокоили. Опомнился.
- Встать! Сволочь! Будешь рыпаться - пристрелю как собаку, и спишем на боевые потери! С сегодняшнего дня ты не младший сержант, а в полку приказ на тебя оформлю. И не таких обламывали. Марш на пост, сволочь!
Колесников наблюдал за происходящим в стороне и явно был рад такому исходу, хотя и напуган.
Уже бывший сержант угрюмо побрел к своим землякам, испуганно наблюдавшим за нашей "милой" беседой.
- Хафизов, Керимов! Ко мне!
Солдаты дружно затрусили в мою сторону.
- Итак, трусы и бездельники! Скоро у вас начнется новая жизнь. Можно сказать, она уже началась. Получите нового замкомвзвода, и "мафии" землячества в роте не будет. Сходи, Хафизов, обрадуй Алимова и Исакова. А потом как обрадуешь - на пост, к трупу главаря. А ты, Керимов, на пост к обрыву. Ночь делите на троих, а Колесо отдыхает за сегодняшнюю ночь. Исполнять!
Грусть и печаль появилась на лицах "азиатов". Меня радовало их уныние. Борьба с ними в роте велась, но пока успехов было мало. Воевать они не любили и не хотели, работать тоже. А вот покурить, поспать, пожрать, что-нибудь спереть - мастера. Готовы болтать на своем языке "хала-бала" целыми днями. Главное - бездельничать и отлынивать от работы.
Наблюдатели заметили подмогу. Медленно передвигая ноги в глубоком снегу, брела цепочка бойцов. Вскоре первый выбрался к нам на вершину.
- Встречайте спасителей, - радостно прокричал Мачану, сержант-молдаванин. - Подкрепление прибыло!
- Устали ждать! - ответил им ротный.
- Торопились, как могли. Несли очень много, - ответил командир разведвзвода старший лейтенант Коля Пыж.
- Разведчики! Герои! Спасли первую роту, - с деланным пафосом произнес Острогин.
- Мужественная разведка выручила зачуханную пехоту! - поддержал иронию взводного Кавун.
- Ладно, ладно, хватит. Делите патроны и гранаты, вот лента к "Утесу" и лента к АГС, - смущенно проговорил Николай.
Сибирский богатырь, пулеметчик Гостенков, по кличке Папа, вынул из мешка два цинка с патронами. Ого! Ватников высыпал несколько гранат и положил две "мухи". Два чеченца выложили из мешков по цинку патронов 7,62 к пулеметам ПК. Тарчук раздал патроны снайперам, а замкомвзвода высыпал сигнальные ракеты. Взводный также принес на себе цинк патронов для ПК. Два таджика положили на снег ящик с двумя цинками 5,45 мм автоматных патронов.
Боеприпасы поделили по взводам, и все вокруг защелкали, заряжая магазины. Это уже кое-что, можно еще раз повоевать. Хватит часа на полтора-два боя.
Следующим утром пришла команда возвращаться к батальону. Ущелье прочесали разведбат и саперы, понаставили мин-ловушек. Пора к своим. Наконец-то.
Я с командиром и разведчик пошли посмотреть на убитого главаря. Его документы уже давно были у нас. Автомат АКМ подарили разведчику Пыжу.
- Иван! Посмотри! У "духа" ушей нет.
- А они были? - усмехнулся ротный.
- Издеваешься?
- Угу. Их нужно у дембелей искать. Ларик или Васька срезали. Трофей! Думаю: не найти их, прячут всегда хорошо, черти! Главное, чтобы на строевом смотре каком-нибудь не всплыли перед проверяющими начальниками!
- Что будем делать?
- Уходить. Больше ничего.
Развязывать нагрудник у трупа я не захотел, надо "духа" тогда переворачивать. Ротный финкой срезал веревки и протянул "лифчик" мне:
- Держи, Ник, на память! А то твой ведь весь разорванный, старый.
Под тело я заложил Ф-1 с выдернутым из запала кольцом.
- Пусть забирают вместе с сюрпризом, - иронично произнес Иван, наблюдая за моими действиями. - Растешь прямо на глазах.
- Забирать обязательно придут, где-нибудь тут и похоронят поближе к Аллаху. Если повезет, сразу еще похоронят кого-нибудь с помощью твоей "эФки", - заулыбался разведчик Пыж.
Нагрудник был весь залит кровью, но новенький, пакистанский. Да и кровь чужая - вражеская.
- Одеты они все были с иголочки, вооружены, экипированы тоже хорошо. Не простая банда, - задумчиво произнес Пыж.
- Ну, все! Снимаемся отсюда, - скомандовал ротный. - Ты, Пыж, налегке, поэтому нас прикрывай. А когда мы спустимся, снимайся с горки и ты.
Вот и вновь тяжелая дорога. Теперь по колено в снегу опять работать вьючными животными.
В конце дня мы выбрались к указанному району, но батальона там уже не было. Нас встретил лишь один взвод третьей роты, который страховал наш отход. Пять минут привал, и снова в путь. Наша рота, взвод третьей роты и разведвзвод спускались ниже по хребту, все ниже и ниже. Снег все тоньше и тоньше, все теплее и теплее воздух. Бушлаты сняты и привязаны к мешкам. Морозов уже не предвидится, но есть люди слегка обмороженные в первую ночь после боя. Солнце в зените, жара и обмороженные лица, руки и ноги солдат. Парадокс!
Натыкаемся на стадо "зеленых" - солдат афганской армии. Грязные и замученные, сидят у костров, что-то едят. Несколько мешков с крупами, луком и рисом лежат на земле, а рядом связанные овцы. Это - будущий шашлык и плов. Афганцы дружески помахали руками, поздоровались. К нам подошел их командир, старый знакомый, он сносно болтал по-русски.
- Ваш батальон уже ушел дальше, опять догонять!
Роту пригласили поесть, но надо двигаться. Некогда. Как радушный хозяин, командир батальона "сарбозов" показал рукой на несколько небольших горок консервов.
- Возьмите себе, солдаты мои брать не хотят этот сухой паек. Видите сами - продуктов у нас много, а это все пропадет.
- Вот спасибо, друг! Консервы возьмем, - поблагодарил ротный и обнял его за плечи, - а тебе от нас тоже подарок. - И Иван подарил афганскому комбату трофейную финку.
- Вань! Ты чего отдал финку "зеленому"? Лучше бы мне подарил, - возмутился я.
- Она мне уже не сгодится! Сейчас домой, а там замена. Ну, а этот "братан" нам гору консервов дарит, а я в долгу остаться не могу.
Банки были болгарские - мясо с бобами, мясо с картофелем, мясо с овощами! У нас таких никогда не было. Бойцы дружно высыпали остатки банок с перловкой из мешков и разбирали новое невиданное угощение. Ура!
Дойдя до новой задачи, рота просидела на месте три дня, поглощая консервы и нахваливая Минконсервовощплодпром Болгарии. Наконец-то все обошлось без стрельбы. Хоть три дня спокойных.
Весь батальон спускался по хребту к инженерно-саперному полку. Вокруг были растяжки, много "сюрпризов". Возле них стояли саперы с указками, колонна шла медленно, собираясь невольно возле этих указок. Солдаты перешагивали через растяжки и быстро шли дальше, вновь скучиваясь у следующей. Так мы преодолели по узкой тропе несколько проходов. Метрах в тридцати шел майор Подорожник и группа управления батальона. Разведчики передвигались за управлением, за ними - наша рота.
Перешагивая через проводки, я чувствовал, как сердце замирало, ноги и грудь становились холодными, в висках молотом стучала кровь. Задел провод - и прыгающая смерть, мина-лягушка, начиненная множеством рваных металлических осколков, взлетит и взорвется. Разорвут тишину стоны и крики.
Не дай бог. Не дай бог.
Вдруг впереди раздался громкий щелчок, и в небо взлетел цилиндрический предмет, послышался хлопок, и предмет развалился в воздухе. Чудо. Мина была старая, не сработала.
Все инстинктивно присели, затем встали и, матерясь, пошли дальше. В стороне от тропы комбат молотил солдата, зацепившего растяжку.
- Ватников, сволочь! Мудило. Из-за тебя чуть несколько человек не пострадало! Разведчик хренов! Пыж! В наряд его по роте на семь суток!
Пыж грустно забрал у Ватникова автомат, повесил на свое плечо. Солдат совсем ослаб и морально, и физически.
- Шагай, вояка!
Тело солдата, шаркая сапогами, побрело по хребту. Что-то в нем надломилось. Губы тряслись, глаза - пустые. Никого не видит. Руки дрожат, ноги подкашиваются. Не человек - робот , а еще спортсменом был...
Вот так чуть-чуть не достала людей смерть, когда уже все было позади.
На броне роту встретили как героев. Командир полка обнял Кавуна и всех офицеров по очереди.
- Иван! Герои! Офицеров к орденам, отличившихся солдат тоже. Медалей не жалеть! Лично тебя к "Знамени". Заслужили! По данным разведки, вы больше двадцати трупов организовали "духам" за два дня. Расчихвостили "черных призраков" - спецназ "духовский". Командарм лично благодарность объявил всей роте! Герои!
Мы ходили как чумные от знаков внимания. Все из управления полка жали нам руки, начальники хлопали по плечу, выражая восхищение.
Комсомолец батальона, дважды контуженый прапорщик Колобков, подбежал ко мне и обнял.
- Молодец! Наслышан о тебе лично! Не подвел! Уважаю! Перестал в моих глазах быть салагой.
- Ловлю на слове!
- Да, объявляю на весь полк! Замполит первой роты - боевик, а не "зелень"!
Я с блаженством влез на БМП и лег на башню, пушка между ног, голова между люков. Вперед! Домой! Живыми!
Возвращаемся в "дурдом". Лишь бы ненадолго.
Ваш вопрос автору
Напишите на ArtOfWar
Закажите книгу
