***
Сигарета в тонких Ленкиных пальцах истлела почти до самого фильтра, и хрупкий белый столбик пепла давно должен был свалиться на клеенку. Но почему-то не сваливался, несмотря на то, что Ленкины пальцы чуть заметно подрагивали. Словно в трансе, мы смотрели на эту невесомую кривоватую палочку и молчали. Все было ясно без слов.
Что должна говорить нормальная женщина в таких случаях? "Не валяй дурака, милый. У тебя семья, о ней ты и должен думать. Второй раз такую работу не предложат. А откажешься ты - найдется другой, без комплексов, кто эту работу все равно сделает, рано или поздно. А ты останешься честным и с чистой совестью. И с пустыми карманами". И она была бы права на все сто. И мне было бы потом хоть чуточку легче оправдаться перед собой. Хоть и говорят, что легче всего перед собой оправдаться - не знаю, кому как…
Столбик пепла, наконец, отвалился и упал на стол, разломавшись посередине, словно фюзеляж самолета при катастрофе. Ленка спокойно, очень аккуратно вытерла клеенку губчатой салфеткой и кротко произнесла слова, услышать которые хотят все мужики нашей эпохи дикого феминизма, а, услышав наконец, теряются:
- Решай сам. Ты - мужчина, - и, помолчав, проговорила с еле слышно позванивающими слезами в голосе: - я просто устала уже сама все решать. Спокойной ночи.
Ну вот. Сговорились они все, что ли? "Решай сам, ты мужчина!" Скажите пожалуйста, какие у нас кавказские замашки появились. Вах! Вы в каком горном ауле воспитывались, девушка? Я-то вам не джигит, увы.… У меня воспитание другое - попробуй реши что-нибудь сам, так потом упреков не оберешься. И почему обои не того цвета купил, и зачем ребенка (из любопытства форматнувшего диск) в угол поставил, и зачем ты мне эти хризантемы купил, и так денег в обрез…. А потом сетуют: дескать, мужики вывелись, обмельчали…. А у арбатской телефеминистки на все случаи готов жизнерадостный ответ: "Да бросьте его к чертовой матери!"
А что изменится, если я откажусь? Что, жизнь остановится? Генка - парень напористый, уж если решит - так своего добьется, будь спокоен. И нужную команду соберет, и программу эту заполучит, и "ретро-клубничку" будет штамповать, и все остальное. Не сегодня, так завтра. Что, те физики, которые первую атомную бомбу делали, не понимали, какого джинна из бутылки выпускают? А что делать? Прогресс не запрешь, он все равно себе дорогу найдет. Не у тебя, так у соседа. Только почему все же так получается, что любое изобретение прежде всего норовят приспособить либо для войны, либо для спецслужб, либо для криминала? "Кто создал колесо, хотел едва ли, чтобы на нем людей колесовали…"
Я потянулся к сигаретной пачке. Она оказалась совсем легкой. Ну вот, не заметил, как все прикончил. И, конечно же, курить захотелось просто мучительно, до тягучей кислой слюны. Машинально вспомнив Витька, я покопался в пепельнице - не осталось ли "королевского бычка"? Фиг… Ладно, пройдемся до киоска, заодно и мозги проветрим.
Погода была как раз под стать моему настроению: тоскливо-унылая, с ощущением скорых жестких холодов. Мельчайшие дождинки не столько падали, сколько плавали в воздухе - сыром и холодном, как в деревенском колодце. А моим тягостным мыслям не хотелось, видно, оставаться одним на прокуренной кухне, и они увязались на прогулку за мной.
Ладно, зарплата и примкнувший к ней прогресс - это одно. А второе (и главное!) - это то, что выпал шанс заняться серьезным делом. Ну ведь не дурак же я, в самом деле - способен на большее, чем с подержанным "железом" колупаться. А еще пару лет - и кому ты будешь нужен? С молодежью не потягаешься, они уже на следующем уровне. И давно пора понять - в этом мире ты ни-ко-му не нужен. А хочешь жить нормально - сделай так, чтобы стал нужен! Вроде все ясно. Все справедливо. С волками жить…
Продавщица ночного киоска была совсем молоденькая - ну девчонка и девчонка. Настороженно глянула на меня, торопливо отсчитала сдачу. Как ей родители разрешают по ночам работать? Опасно ведь, черт побери - в любой момент может какой-нибудь пьяный скот ввалиться. Да так вот и разрешают! Тоже, небось, такие же олигархи, как и ты сам, вот и вынуждена девчонка тут по ночам торчать, чтобы себе на юбчонку приличную заработать. Ну что, хочешь, чтобы и Светка так же трудилась? А ты ей правильные слова будешь говорить - о том, что любой труд почетен. Так что - иди домой, дядя, ложись спать и не терзайся слюнтяйскими сомнениями. Все ясно. Если и совершаешь грех, утешайся тем, что делаешь это ради ребенка.
Уже лежа в постели, я с усталой брезгливостью подумал о том, что если Генка и в самом деле решит эту мерзость снимать с детской "клубничкой", то настоящие дети для этого ведь и не нужны будут, так? Значит, не такое уж и поганое это дело, если подумать. Все равно любители этой пакости не переведутся, так пусть уж хоть живых детей для этого не уродуют. Никогда не мог понять, почему набоковская "Лолита" так популярна среди интеллигентов. Нормальному человеку, по-моему, такая ситуация должна отвращение внушать. Все, Саня - спать, спать…
И почти сразу же я провалился в душный и липкий кошмар. Светка (почему-то выбритая наголо), обряженная в узенькие кожаные шорты и такой же блестяще-черный бюстгальтер, сидела перед телевизором и пялилась на экран с совершенно кретинским выражением лица. С ярко накрашенной отвисшей губы тянулись вязкие слюни. На экране посреди широченной, как стадион, постели кувыркалась задастая блондинка в обнимку с мраморным догом. Искоса глянув на меня, Светка тупо ухмыльнулась и прибавила звук.
Я стоял, как вкопанный, язык был чугунный - это была моя работа. Я силился что-то объяснить - что так вышло, что нельзя это смотреть, отчаянно пытался потребовать выключить это, наконец - и не мог, только беспомощно мычал и чувствовал, как волосы шевелятся на голове от этого ужаса.
- Саня, Саньчик! - тормошила меня Ленка. - Ну, что ты?!
Боже мой, Боже мой, какое же спасибо тебе, что это только сон! Я сел, хватая ртом воздух. Сердце грохотало в груди отбойным молотком, щеки были мокрые и соленые.
- Ты так стонал… - испуганно шептала Ленка. - У тебя сердце не болит? Сейчас я валидол поищу, - начала она выбираться из постели.
- Не надо, Ленок, нормально все, - выдохнул я, - просто дрянь всякая снилась, спасибо, что разбудила. Ты спи, спи…
Запершись в ванной, я сунул голову под ледяную струю, прогоняя остатки кошмара. Вдоль позвоночника побежали противные мурашки, застучали зубы. Так, так! Еще! Уф, вроде отпустило…. Кое-как промокнув лицо, я прошлепал на кухню, плюхнулся на табуретку, жадно закурил. С мокрой головы падали капли и стекали по спине. Плевать…
Ну что, умник? Убедил себя? Для дома, для семьиЋ, ага. А как потом Светке в глаза смотреть будешь, если она узнает? Папаша, скажет она, что ж ты мне в детстве Андерсена да Крапивина читал, если сам такой дрянью занимаешься? Заработать он, видите ли, хотел. Да хоть на рынок бы вон, пошел - огурцами торговать. Работа как работа. Как же, мы ведь интеллектуалы, нам на рынке торговать зазорно.
А вот и пойду! - обозлился я на себя. Попрошу Лаэрта, пристроит. Да справлюсь, чего там. Что я - хуже других? Пол-страны за прилавок встали - и педагоги, и ученые, не тебе чета - и ничего, не умерли. И ты не помрешь. А если задницу свою зажиревшую подрастрясешь, так это тебе только на пользу будет.
И так мне легко вдруг стало, и вольно, что я даже засмеялся вполголоса. И остаток ночи проспал спокойно и сладко, как в детстве у бабушки на сеновале.
***
Генке я позвонил утром, с работы. Спокойно и вежливо, но со скрытым удовольствием (есть, есть кайф в том, чтоб сильным мира сего фигу показать!) сообщил, что спасибо, извини, но… Одним словом, не хочу. Ответную реакцию Генки назвать такой же спокойной и вежливой нельзя было никак.
- Саня, - начал он вкрадчивым голосом, в котором вначале тихонько, затем все яснее начали позванивать блатные нотки, - я не понял. Что за дела?
- Объяснять обязательно?
- С Сергуней говорил, что ль?
- А тебе какая разница?
- Это тебе есть разница, Санек, тебе, - сочилась трубка сладеньким ядом, - Сергуня - он что? Холостой-свободный, только за свою башку тревожится. А у тебя ж семья. Ты о ней думаешь?
- А что тебе моя семья? - ощетинился я. - Пугать меня собрался, что ли?
- Объясняю, Санек, - с ласковой яростью ворковал Генка, - ты мне согласие дал работать? Дал. Обязательство нарушил? Нарушил. А я под это дело уже бабки зарядил хорошие, процесс запустил, понимаешь. А ты мне взял и обломал все, корефан. Так что - давай, Санек, ищи-ка ты покупателя на свою квартирку. Всех убытков ты мне не возместишь, конечно, да уж ладно…
- Ты что ерунду мелешь?! - беспомощно возмутился я. - Я что, договор с тобой подписывал?
- Надо будет - и договор появится, - со смешком "успокоил" меня Генка, - нотариально заверенный. Если по понятиям жить не умеешь. Короче. До завтра еще думай, в десять мне позвони. Согласен - все остается в силе. Нет - не обижайся, Саня, но бизнес есть бизнес. За просто так себя на бабки ставить я не позволю. Все, бывай.
Вот, оказывается, как это бывает. Я прерывисто вздохнул, пытаясь унять обморочную слабость и подступившую тошноту. Да что же это такое, черт побери?! Жил себе, никого не трогал и - на тебе. Я же не авантюрист какой - нормальный человек. Казалось, все эти разборки, кидалова, мочилова - где-то совсем в другом мире. А таким, как я, чего бояться? Нас это не касается. Живи спокойно, в авантюры не лезь, пьяных обходи, в уличные скандалы не ввязывайся, Светку по вечерам на улицу не выпускай. Еще бы барбоса завести поздоровее - и тогда совсем бояться нечего.
Да видно, какая-то шестеренка во вселенском механизме сбой дала, вот и очутился я непонятно где. Не в своем мире. В этом мире негры с парашютом прыгают и вежливые бандиты людей бомжами делают. Где же обратный вход, а? Кажется, его и нету. Система ниппель…
- Александр Георгиевич, - вывел меня из ступора голос шефа, - у вас все в порядке?
- А?.. Да-да, извините, задумался…
- Есть заказ на Большой Грузинской. Его Володя принял, но он сейчас срочную работу делает. Спросите его, он все объяснит.
- Ясно. Сделаю.
- Угу. И вот что… Как управитесь, на сегодня можете быть свободным, - он пытливо глянул на меня. - По-моему, вам отдохнуть не помешает, а? Вы когда в отпуске были?
- Давно. Года полтора назад.
- М-да. Ладно, подумаем. Только позвоните, как закончите.
Пройтись - это было куда как кстати. В офисе я бы весь извелся. Закинув на плечо рабочую сумку с инструментом и софтом, я зашагал к метро. А мысли трусливо ускользали в сторону от обдумывания того, что свалилось на меня.
Интересно, думал я, а может ли добрый человек быть хорошим начальником? По всем правилам получается, что нет. Нормальному работяге его доброта по барабану, он свою работу и так хорошо делает, ему достаточно справедливости. А вот сачок этим вовсю пользоваться будет: ой, да у меня жена болеет, да у меня желудок больной, да окажите помощь, да отпустите пораньше… Да даже если и не сачок, а в самом деле у него так? Добрый начальник будет ему сочувствовать, помогать, отпускать - а делу от этого какая польза? Тут и нормальный работяга возмутится: чего ради я должен и за себя, и за того парня пахать? За те же деньги? Ибо премиальные ушли на помощь тому самому парню. Уйдет, и кто ему что скажет? Он не Армия спасения, в конце концов. И получится, что начальник и хороших людей растерял, и дело развалил. Из-за того, что добрый. Но вот у шефа как-то все же получается и дело держать, и человеком оставаться. Нет, все же хорошо, что я не ушел сдуру.
Заказ был ерундовым - на час работы. А хозяин, пожилой журналист Марк Иосифович, щедрым. Сверх оплаты сотню подкинул и попросил телефон оставить, чтобы напрямую обращаться, если что. Побольше бы таких клиентов, тогда бы мы и на геночек всяких плевали с высокой колокольни.
Напротив дома Марка Иосифовича возвышалась глыба входа в зоопарк. Людей у входа было совсем немного - середина недели, детвора в школе. Больше всего было бабушек с внуками, да молодых парочек студенческого возраста. Мы с Ленкой в свое время так же сбегали сюда с лекций . Только зоопарк тогда был еще старый, неухоженный, Ленка всегда в нем зверей жалела. А я ведь так и не побывал в нем после реконструкции. Светку Ленка водила, мне все некогда было. А может, зайти?
Ближайшее будущее рисовалось свинцовым грозовым фронтом без конца и края, и я перед ним - как легкий спортивный самолетик: ни подняться, ни облететь - класс у меня не тот, мощи не хватит. И на запасной аэродром не уйти - нету его просто. Остается стиснув зубы переть вперед, да молиться, чтоб кривая вывезла. Но пока гроза еще не начала швырять самолетик, как беспомощную бабочку, у пилота есть еще пара свободных минут, чтобы напоследок глубоко вздохнуть, на солнышко глянуть, сигаретой затянуться, да вспомнить что-нибудь доброе - потом времени на это не будет.
И я направился к зоопарку. Чтобы хоть ненадолго отдохнуть от напастей, чугунной плитой свалившихся мне на шею.
Зоопарк жил своей жизнью - добрый и безмятежный параллельный мир посреди безумного мегаполиса. Здесь даже не слыхать было уличного шума. Хотя, скорее всего, я его просто не замечал, бездумно поглощенный созерцанием существ, которым не было никакого дела до нашей суеты. Я неторопливо брел между клеток и вольеров и с давно забытым веселым удивлением узнавал в обитателях зоопарка нечто до боли знакомое...
Глядя на карамельно-розовых фламинго - грациозных, нескладно-изящных, с дивными горбатыми клювами, я почему-то сразу подумал о французах. Неторопливо-мудрый с ласковыми шоколадными глазами красавец жираф Самсон Ленинградов в прошлой жизни был, наверное, нашим профессором прикладной математики Азаровым - доктором наук и мастером спорта по альпинизму, грозой наших зачеток и сердец первокурсниц.
Бурый сип хищно втягивал голову в сутулые плечи и с тоскливой злобой поглядывал на меня поверх могучего белого клюва - ни дать, ни взять бандит Горбатый из говорухинского "Места встречи…"
Невольно я задержался у клетки длиннохвостой совы-сипухи. На первый взгляд, ничего в ней не было особенного. Но чем больше я смотрел на нее, тем больше она мне нравилась. Опрятная, чистенькая, скромно сидящая в уголке - вылитая симпатичная застенчивая монашка. Прелесть, а не птица. Эх, а ведь сколько славных девчонок остаются без своего женского счастья только из-за того, что нам, дуракам, в первую очередь яркие перышки в глаза бросаются. Приглядеться повнимательнее - ведь такая красота откроется! А нам все некогда… Но куда это моя прелесть смотрит? Куда-то вниз. Что она там увидела?
Из-под перевернутой алюминиевой плошки на полу совятника неторопливо выбрался хомяк. Серый, размером с крупную мышь. Потянулся, зевнул, повертел щекастой головой и принялся озадаченно чесаться задней лапкой. Ребята, где это я? Куда это я попал? Все такое вокруг незнакомое… И от внезапной жалости к этому малышу-нескладехе я аж прикусил кулак. Эх, парень, вот ты п о п а л…. Ну точно как я. Еще минута-другая, и все. И не потому, что ты дурак - ты такой, каким тебя природа создала, и в своей клетке или норке ты был вполне адекватен. Жил себе спокойно, чесался, щеки пшеном набивал, никого не трогал и был доволен жизнью. Но вот просто сложилось так, что угораздило тебя родиться в том месте, где вашего брата для корма выращивают. И ни в чем ты не виноват, просто так вышло…
Сова, между тем, неторопливо и бесшумно спорхнула вниз, с интересом глядя на хомяка: как это я его ночью не заметила во время кормежки? Ну ничего, легкий полдник - вещь очень даже приятная… Хомяк испуганно замер, потом неловко засеменил в угол клетки. Сова перепорхнула за ним следом.
И вот ведь что самое жуткое - не было в ее поведении ничего такого кровожадного, злобного. Только стремление к порядку. Что это такое? Мясо себя так вести не должно. Оно должно спокойно лежать и ждать, пока его съедят. Чего это ты разбегался, глупый? Сиди спокойно, так лучше будет.
Вот точно так же, наверное, старательный, благочестивый и туповатый инквизитор старался поскорее отправить на костер еретика, искренне заботясь о спасении его души и недоумевая, почему этот идиот не понимает своего счастья.
- Бабуль, смотри! - прилип к ограждению пухлощекий карапуз в вязаной шапке с помпоном. - Сова мышку поймать хочет!
- Ох, Димочка, - забеспокоилась подошедшая бабушка, - пойдем отсюда, ничего тут интересного. Вон - кенгуру прыгают, пойдем…
- Не пойду! - вцепился в трубу ограждения пацаненок. - Она его съест! Бабуль, скажи ей!
- Пускай съест! - живо встряла девчушка с кукольным личиком. - Я ни разу не видела! - И вот ведь, свинюшка маленькая, во все глаза смотрит, аж рот разинула.
- Ты что, дура! - мальчишка готов был уже зареветь. - Он же живой!
- И пускай! - ликовала маленькая эсэсовка. - Давай, совушка, хватай его!
Никогда не думал, что смогу возненавидеть ребенка. Черт. Отдохнул, называется. Сваливать отсюда, сваливать… Я встал, чтобы уйти, не оглядываясь, но никак не мог оторвать взгляд от клетки, где совершалось аккуратное, опрятное, неумолимое убийство. Сова деловито загнала хомяка в угол возле сетки, растопырила очень красивые полосатые перья. Вот и все…
И тут хомяк вдруг повел себя совсем не по-хомячьи. Рывком вскочил на задние лапы, выставил передние, оскалил зубы (хотя какие у него там зубы - название одно). И скакнул на сову, пытаясь тяпнуть ее прямо в клюв! Сипуха оторопела. Ничего себе заявочки! Совсем закуска обнаглела. Хомяк скакнул еще раз. Сова села на хвост. Но быстро пришла в себя - нет, не пропали охотничьи инстинкты, просто притупились немного от сытой жизни. В следующий момент она цапнула когтистой лапой то место, где мгновение назад был хомяк - гм, утратила немного навык. Ну ничего, сейчас, сейчас…
- Ба-бу-ля-а!! - зашелся в отчаянном реве пацаненок Димка, молотя ладошкой по сетке. - Ну прогони ты ее! Не трогай мышку, дура!
У клетки начал собираться народ.
- Не, ну это ваще дурдом, - озабоченно проговорил тощий, как грабли, парнишка с сосисками-дрэдами на голове. - Что, нельзя их в другое время кормить - надо, чтоб чипиндосы всякие видели?
- Когда положено, тогда и кормят! - отбрила его красивая ухоженная мама маленькой садистки. Судя по всему, ей тоже нравилась сцена охоты. - Будут тут еще всякие хиппари сопливые советы давать!
- Херня это все, - осторожно возразил сопливый "хиппарь". - Они на воле по ночам жрут, пускай бы и кормили их по ночам, пока не видит никто…
- Уйди, дура такая! - бился в истерике Димка. - Тьфу!
- Он плюнул в сову, но слюни только потекли по его трясущемуся подбородку.
Эх, пропади оно все пропадом! Я поднырнул под ограду, двинул кулаком по гладкой сетке. Хоть бы хны. Тонкая, но прочная, зараза. Я суетливо раздернул молнию сумки, выхватил бокорезы. Прочная, да тонкая… Двумя щелчками перекусил соединения полотен сетки, рванул отошедший край на себя, сунул руку внутрь.
- Айда сюда, парень!
А еще говорят, что у хомяка ума - с горошину. Серый комочек метнулся прямо ко мне на ладонь, я вытащил его наружу - встрепанного, дрожащего, обалдело вертящего розовой мордочкой с черными глазами-бусинами.
- Мужчина, вы что хулиганите! - взвилась ухоженная мамаша. - Вам кто дал право инвентарь портить?!
Возмущенный визг ее был заглушен разочарованным ревом дочери.
- Ты, дядя, лучше хватай задницу в горсть и - скачками отсюда, - дал непочтительный, но дельный совет "хиппарь". - А то повяжут.
- Дырку заделать надо… - копался я в сумке, выуживая обрывок проволоки.
- Ничего, отец, чеши. Я заделаю.
- Ага… На, проволоку возьми.
Торопливо покидая с хомяком в кулаке место схватки, я оглянулся и успел заметить Димку, размазывающего слезы и сопли по сияющей рожице.
***
Сергей задумчиво вертел чашку, глядя, как кофейная гуща образует на стенках замысловатые коричневые иероглифы. Вздохнул, звякнул чашкой о блюдце.
- Нет, Саня, не могу я ствол достать, - проговорил он, не отводя глаз. - Точнее, смог бы, сегодня это - дело нехитрое. Только зачем это тебе?
- А что мне остается?
- И что, думаешь, сможешь выстрелить?
- Не знаю, - честно признался я. - Но наверное, смогу, если совсем уж прижмет. А что делать? Если Генка квартиру отберет, куда нам деваться? К старикам перебираться? Мои - в деревне, у них самих домишко маленький. У Ленки они - вообще в коммуналке живут. А работать где, а то, а се? Пристрелю гада, и гори оно все синим пламенем. Пусть сажают, зато хоть семья с квартирой останется…
Сергей внимательно посмотрел на меня.
- Слушай, а ты здорово изменился за эти дни. Даже внешне - весь подтянулся как-то, пуза почти не видно, щеки ввалились…
- Жизнь подтянула. Вон, Васька - и тот в драку кинулся, как жизнь заставила. А я же не хомяк все-таки.
- Ты его Васькой назвал? - удивился Сергей.
- А что? Плохое имя? Пока к тебе ехал, я его по всякому окликал, думал, как назвать. Он сидел себе и внимания не обращал. А на Ваську вроде среагировал - голову поднял, стал усами трепыхать…
- Так это же девчонка! - засмеялся Сергей. - Василиса!
- А ты откуда знаешь?
- А вот, смотри…
- Ну и ладно. Василиса, так Василиса.
- Давай, еще кофе сварю, - поднялся Сергей. - Ты пока включи комп, ага?
Серегин хомяк, сидя в большой клетке, явно тяготился своим заточением и проявлял живой интерес к Васе-Василисе, сидящей рядом, в маленькой пластмассовой клеточке, куда ее поместил Сергей ("а то слиняет, ищи потом"). Василиса скромно, как и положено воспитанной девушке, грызла тыквенную семечку и не обращала на ловеласа никакого внимания.
Вошел Сергей с дымящейся туркой в руках, разлил кофе по чашкам.
- Включил машину?
- Пароль введи.
- А, да, - потыкал он в клавиатуру. - Грузись, машинка…
Сел в кресло, отхлебнул горячущего кофе и подмигнул мне.
- Нич-чо, Сань, не дрейфь - прорвемся.
- Ты что задумал? - ясно было, что у Сергея созрел какой-то план.
- Да я и раньше об этом думал, а раз теперь так все складывается - так нечего и думать, делать надо.
- Да что делать-то?
- У себя на сайте программу выложу, вот что. Для всех желающих.
- Ты что - серьезно? - опешил я.
- А фигли нам, взрослым кабанам? Пускай качают, кому не лень.
- Слушай… Неужели не жалко?
- При чем тут "жалко-не жалко"? Просто надо так. Она ценная, пока у одного в руках. А этот один, как ты убедился, наворотить всякого может. А так - совсем другое дело. Завтра в любом ларьке купить можно будет.
- Но все-таки…
- Сань, ну ты заколебал, елки! Что, ждать надо, пока этот козел твою дочь украдет? Или маманю мою? Их-то к себе не привяжешь. Все, решили. Модем вруби…
Появление хомяка в семье вызвало радостный Светкин визг и умильное Ленкино сюсюканье. Только имя Василиса ей не понравилось.
- Долго выговаривать, - заявила она. - И какая она Василиса? Василиса - это что-то такое могучее, а она вон какая маленькая.
- А что делать? - расстроился я. - Она только на Васю отзывается.
- Тогда пусть будет Бася! - недолго думая, решила Ленка.
- Что еще за Бася?
- Сериалы надо хоть изредка смотреть, папуль! - назидательно отозвалась Светка. - Тогда будешь знать, что Бася - это уменьшительное от Барбары.
На том и порешили.
***
Генке я назавтра не звонил. Работал себе спокойно и упивался сладким мстительным чувством, представляя, как тот сейчас поглядывает на телефон в уверенности, что я вот-вот позвоню и паниковским голосом буду скулить: дескать, возьмите меня, я хороший. А вот черта тебе лысого. Хоть Волобуев из нас я, но пресловутый меч получишь ты.
Генка позвонил сам. Откуда он мой рабочий телефон узнал, интересно? Я ему не давал.
- Здоров, Сань, - голос Генки был вполне миролюбивым. Наверное, решил, что не стоит сразу палку перегибать, если я и так никуда не денусь. - Чего не звонишь?
- Да работы много, - небрежно ответил я. - Некогда.
- А-а. Ну ты как - надумал, нет? - холодеет, холодеет голосок-то…
- Насчет чего? А-а, насчет программы-то? Да нет проблем, записывай адрес, - весело продиктовал я ему название Серегиного сайта. - Она там выложена, называется "Акакий". Бери да скачивай. И тратиться не надо.
- Чо-о?!
- Не понял, что ли? У Сереги она на сайте выложена, со вчерашнего дня еще. Заходи, да скачивай, народ уже вовсю качает. Название запомнил? А-ка-кий.
- Хренакий! Ну, Саня! Ну, блллин!
- Ген, ты чего? - не мог я удержаться от смеха. - Что-то не так?
- Смеешься, крендель?! - ярился Генка. - Хренли ты смеешься, ведь такие бабки упустил, кретин!
- Засунь их себе… Сам знаешь куда. Бывай здоров.
- Я-то буду. А вот как ты - не знаю… - грохнул трубкой Генка.
Я сладко потянулся. Пле-вать нам на этого Геночку. Утром позвонил Марк Иосифович, спросил, не могу ли я помочь его знакомому - у него с "макинтошем" проблемы. Наконец-то начал своей клиентурой обзаводиться. Может, и в самом деле, соскочил я с этой дурацкой конвейерной ленты невезухи? Тогда очень даже здорово, что та самая шестеренка сбой дала!
***
Протирая заспанные глаза, я вышел из подъезда. Ну за каким дьяволом так рано требуется на этот аэродром ехать? На пару часиков позже вполне нормально было бы. Но Сергей позвонил вчера и сказал, чтобы в полшестого я уже был у дома, они за мной заедут (Светка проявила живейший интерес и заявила, что тоже хочет, однако номер не прошел - у Ленки была запланирована засолка огурцов, - пришлось пообещать взять с собой в следующий раз). Ждешь этих выходных, ждешь, и ни фига тебе не выспаться. Так, брюзжа спросонья, я отчаянно зевнул и полез за сигаретами.
Во двор въехал серебристый джип. Кажется, такой называется "Лексус". Красивая тачка, что говорить. Джип остановился у моего подъезда, распахнулись дверцы и из машины лениво выбрались двое. Угу. Все, как положено. Похожи, как два газовых баллона. Ш е и, сарделькообразные пальцы с золотыми "гайками", черные майки, дорогущие кроссовки, узкие черные очки. Быстро посмотрели по сторонам, заметили меня, переглянулись. Я отвернулся. Быки направились в мою сторону.
- Командир, - услышал я ленивый голос. - Закурить есть?
- Держи, - протянул я пачку "Явы".
- А че такую дрянь куришь? - вплотную подошли, паразиты, не обойти…
- Не нравится - не бери, - пожал я плечами. - Пустите, мне пройти надо.
- А че так грубо отвечаешь?
Ну и рожи, блин… Специально их таких разводят, что ли? А рожи-то побитые, вон, на скулах свежие ссадины и из-под очков фингалы светятся.
- Чего надо-то? - безнадежно попытался я оттянуть неизбежную развязку. Эх, Генка, что же ты за пакостник все-таки… Глупо как - возле собственного подъезда… Откуда они знают, что я в это время выйду? Неужели телефон прослушивали?
- Че так грубо отвечаешь, командир?! - пока несильно пихнул меня в грудь один бык, дохнув в лицо мерзким букетом перегара, лука и мятной жвачки.
Что там Серега советовал? Двинуть и сматываться? Двинешь такому - только кулак отшибешь, а он и не почувствует. Не кричать "помогите", а кричать "пожар"? Да хоть что кричать - как это я начну голосить-то? Стыдно, неловко.
- А ну, пусти! - попытался я оттолкнуть ближнего и слетел с крыльца от мощной плюхи в ухо. Начинается… Под руку мне попался обломок кирпича. Вскочив, я прижался спиной к стене, сжимая холодный шершавый снаряд.
- Только подойдите, гады, - проговорил я срывающимся голосом. - Проломлю башку, а потом хоть убейте!
Сердце колотилось в глотке, волной поднималась незнакомая отчаянная ярость.
- Вахтанг! - послышался вдруг хриплый крик у соседнего подъезда. Задрав голову к окнам, кричал Семеныч. Еще раз кликнув Вахтанга, он оглушительно свистнул. Верные его адъютанты Тузик с Дамкой крутились рядом, настороженно скалясь.
Распахнулось окно на третьем этаже, в него высунулась Натэлка Сихарулидзе, дочь нашего участкового. В махровой повязке на голове и голубом купальнике - видно, занималась аэробикой с утра пораньше.
- Что кричишь, дядя Слава?
- Батя где?
- В ванной. Умывается.
- Зови сюда, тут какие-то пидоры Сашку Волобуева бьют!
- Ладно, сейчас, - скрылась Натэлка.
- Ты чо, козел! - рыкнул один из "быков". - Хавальник заткни!
- Да пошел ты… - спокойно отозвался Семеныч. - Давай, дернись, мои коблы тебе живо оттяпают все, что надо.
Тузик с Дамкой, в подтверждение его слов, тихо зарычали, нервно морща морды. Быки несколько растерялись. Что-то выходило не по плану. А дальше все произошло очень быстро, хотя на словах это выглядит гораздо длиннее.
Негромко порыкивая, во двор въехала заляпанная грязью "Газель". Отъехала дверь, и оттуда высыпала вся наша компания. Быстро оценили обстановку и неспешно направились к нам. В их намерениях не приходилось сомневаться.
Впереди всех мягко ступал маленький аккуратный Мося. И был он как наглядная иллюстрация к цитате Великого Кормчего: "Китайский народ часто называют миролюбивым. Это не так. Китайский народ любит подраться!" Я им просто залюбовался - такое удовольствие сияло на его лице от предвкушения хорошей драки! Так азартно сжимались и разжимались его тонкие бамбуковые пальцы! Сейчас это был не вежливый студент-филолог и искусный кулинар. Боец это был - с пластикой молодого тигра и ледяной улыбкой камикадзе в последнем пике. Вслед за экзотическим авангардом подтягивались основные силы - неспешно разминали пальцы, поплевывали на ладони, как перед работой, которую привыкли делать хорошо и обстоятельно. В арьергарде выступал Лаэрт, долго выбиравшийся с водительского места, но зато вооруженный бейсбольной битой размером почти с ногу.
Быки застыли. Такой оборот дела их явно не устраивал.
- Эй, студенты! - жизнерадостно окликнул их Сергей. - Вам что, вчерашнего мало было?
И в этот момент с другой стороны двора, безбожно воняя дизельным выхлопом, въехал "КРАЗ" моего соседа Ильи Проскурина. Илья с ходу вник в ситуацию и, остановив машину, выбрался наружу, внимательно глядя на нас и похлопывая монтировкой по мозолистой лапе размером с суповую тарелку.
Нервы быков не выдержали. Скакнув в джип, они рванули в узкий промежуток между могучим бампером "КРАЗа" и стеной ("Газель" наглухо перегородила основной въезд). Раздался жуткий скрежет обдираемого лакированного бока и рвущегося металла серебристой обшивки. Лаэрт аж сморщился, как от нестерпимой зубной боли.
- Оборзели в корень, бычье! - возмущенно рявкнул им вслед Илья. - Только вчера бампер покрасил!
- Что случилось, Саша? - в фуражке и милицейской кожанке, наброшенной на спортивный костюм, неторопливо вышел из подъезда участковый Вахтанг, флегматично почесывая благородный кахетинский живот.
- Да я и сам толком не понял. Докопались какие-то.
- Э. Заколэбала эта лымыта, - посетовал капитан Сихарулидзе, получивший московскую прописку два месяца назад. - Номер запомнил?
- Я запомнил, Вахтанг, - подал голос Семеныч. - Запиши, а то забуду.
- Хорошо, - кивнул Вахтанг. - Маладэц. Саша, потом ко мне зайди, я скажу, как правильно заявлэние написать. Я пока ребятам позвоню, они по базам данных эту тачку пробьют.
- Да черт с ними, - махнул я рукой. - Мне некогда, я на прыжки еду.
- Никаких "шорт с ними", - строго проговорил капитан. - Вечером зайди, составим. Заколэбала лымыта, - с явным удовольствием повторил он. - Наказыват надо! Заходи, Саша, Манана хинкали дэлать будет.
***
Умытая Варшавка тихо шуршала под шинами ћГазелиЋ. Проехали Пражскую станцию метро. Впереди вставали айсберги новостроек. Я прижимал к опухшему уху холодную банку пепси-колы, и мне было очень хорошо.
- Саня, - вежливо окликнул меня Мося. - Сказы, позалуйста, тебе первый прызок цто напоминал?
- Честно? - смущенно хмыкнул я. - А тебе зачем?
- Да-да, цестно! Позалуйста!
- Мося - филолог, - важно пояснил Витек. - Материал для диссертации собирает.
- Первый сексуальный опыт, - мужественно признался я. И, как мог, объяснил, почему.
Взрыв возмущения потряс стенки кабины. Я аж испугался. Что я такого сказал-то?
- Да ты что! - громче всех гремел Витька, - как можно вообще прыги с каким-то презренным сексом сравнивать?! Да они в сто раз лучше, это любой попрыгун знает!
И все наперебой принялись втолковывать мне, почему прыжки лучше секса:
- Во-первых, безопаснее - предохраняться не надо!
- Можешь за один день сколько угодно раз, и еще хотеть!
- А можешь спокойно сказать, что не хочешь, и никого не обидишь!
- Можешь хоть втроем, хоть впятером!
- Можешь вообще в одиночку - и никто дразниться не будет!
- А то, что ты весь в ремнях и лямках - вовсе не извращение!
- И не надо для партнера ни на кабак, ни на цветы тратиться!
- И не надо бояться, что супруг партнера застукает!
- А шлем - с камерой!
- А вот еще, прикинь, - знаком угомонил всех Сергей. - У Михалыча знак есть, "Парашютист-инструктор". Вроде твоего, только покруче: купол, самолет, мужик в свободном падении и цифры - 5 тысяч. Может он с таким знаком, скажем, в метро проехаться? Или в гости пойти? Да запросто! А представь, учредили бы знак "секс-инструктор" - надел бы ты его? И как этот знак должен выглядеть?
Все мгновенно включились в дискуссию по обсуждению эскиза этого знака. Какого размера должен быть знак? В виде чего? Должен ли он быть монолитным, или снизу должна, как у парашютного знака, болтаться подвеска? Или лучше - две? А если инструктор - дама? Ей - такого же образца или специальный? Заспорили до хрипоты.
- Всо, мужики, - прекратил веселье сидящий за рулем Лаэрт, сбрасывая скорость и подруливая к остановке. - Заткнулысь. Вон, Зынка бежит.
С автобусной остановки махала нам ладошкой и сияла улыбкой и всеми своими веснушками рыженькая Зина. И все заткнулись.
