Вот снова колонна идет, растянувшись на несколько километров: боевые машины, наливники и УРАЛы с боеприпасами и продовольствием, снова боевые машины, гаубичная батарея, вновь боевые машины, опять боевые машины, танковая рота рассредоточена по всей колонне, техническое обеспечение и опять боевые машины. Вся эта махина, которой командует бородатый комбат, подчинена строгой дисциплине.
Ни одному военнослужащему батальона, будь то обыкновенный солдат или офицер, не придет в голову перечить суровому майору. Все знают, насколько тяжела рука правосудия "маленького божка". Бывало, стоит на утреннем разводе комбат и отчитывает за какую-то провинность рядом стоящего солдата. И вид комбата в гневе страшен, и орет он нечеловеческим голосом, и слова обидные то и дело срываются с уст командирских. А при каждом словце ядреном, да с большой жесткостью в голосе произнесенном, прямо меньше на глазах становится воин, как-то съеживается весь. Но не слова обидные на душу ложатся солдатику, не борода грозно трясущаяся, а то, что наоборот - все это скоро закончится, и тогда последует наказание. Какое из двух достанется, знает только всевышний, да командир батальона. Ближе подходит "маленький божок". Теперь уже нет сомнений у всего батальона. "Юшку пускать будет!" Напрячься пытается провинившийся, но поздно. В коротком рывке рука правосудия врезается в нос верзиле! Только об одном думает пострадавший: "Скорее бы кровь пошла носом!" И горе тому, у кого носопырка оказывается закаленной и непробиваемой. Тогда уже кровь вскипает комбатовская! "Как так?! С первого раза не пробил!" Следует удар, еще удар! Цель достигнута, виновник наказан. Но это красивое наказание, это по-мужицки. Его можно стерпеть. Но если ты провинился перед всем батальоном, да еще и по-свински?! "Будешь гАвно таскать из батальонного сортира, энное количество ведер за боевое охранение" - оглашает приговор комбат.
Но не только солдат потчевал майор. Задевалась даже честь офицеров батальона. На общем разводе, не считая офицерских собраний, он мог при строе солдат отчитать офицера, худенького лейтенанта, командира взвода связи: "Я тебя спрашиваю, щепка гребаная, когда аккумуляторы для радиостанций будут заряжены?!"
Конечно же, просто так, ради своей забавы, комбат себе таких замашек не позволял. Провинился - отвечай. Суров командир, но справедлив. А уж когда колонна батальона выходила в заданный район для выполнения поставленных задач, ничто и никто не мог помешать ему устанавливать ограниченную территорию Советского Союза во главе с собственной персоной. Пристрелка близлежащих вершин проводилась сразу же из минометов, гаубиц и танковых стволов. Каждая боевая машина знала свой основной и дополнительный сектора обстрела. Ни один сраный афганец не мог ступить на территорию маленького "Советского Союза", а они постоянно приезжали чего-нибудь просить или защитить от духов, а может и просто прибывали в разведывательных целях.
* * *
В этот раз все было как и прежде. БМДшки, танки, гаубичная батарея, минометная батарея, батарея АГС (автоматический гранатомет станковый) и три курковые роты заняли круговую оборону. В центре машины обеспечения, ПХД (пункт хозяйственного довольствия) и палатка управления батальоном.
После долгого дневного марша, легко поужинав, батальон готовился к отбою. У личного состава было немного свободного времени, и ребята сидели вокруг костров возле палаток. Кто-то пел песни о далекой Родине, о маме и конечно любимых девушках. Некоторые молча курили, думая о предстоящих операциях и о неизбежном дембеле.
На южном фланге расположения роты стоял танк. Танковый экипаж уже произвел отбой, но, как и полагалось, у каждой палатки и боевой машины находился часовой, который должен был охранять мирный сон сослуживцев. Обо всем подозрительном и о любых изменениях в секторе обстрела незамедлительно докладывать командиру. Танковый оператор-наводчик спокойно восседал на башне, курил и сонно вглядывался в даль предгорья. Внезапно парень напрягся, бычок, зажатый промеж пальцев, застыл возле полуоткрытого рта. Что-то насторожило взгляд часового! Прогнав наползающую сонливость, он пристально вгляделся в две мерцающие точки. "Точно! Так и есть! - подумал Уразбаев. - Надо командира будить".
- Таварыш лытнант! - напряженно окликнул он своего командира.
- Ну че там опять, - устало протянул командир танкового взвода из под натянутого брезентового тента.
- Фары! Фары гора едут! - не унимался глазастый часовой.
- Иду! - коротко бросил молодой лейтенант.
Через минуту лейтенант уже стоял рядом и глазел в обшарпанный бинокль в даль предгорья. Там действительно светились в темноте автомобильные фары. Машина двигалась вдоль гор, но разобрать в темноте и на таком расстоянии ее марку было невозможно. Немного поразмыслив о том, кто может в ней находиться, танкист побежал докладывать комбату. Прошло три-пять минут и майор, командир парашютно-десантного батальона, стоял на танковой башне, прижимая к глазам полевой бинокль. Его слегка располневшая фигура с легким животиком напоминала в темноте пиратского капитана, завидевшего на горизонте добычу в виде купеческого судна. Какие мысли роились на этот счет в голове у майора? Наверное, должна была бы последовать команда "На аборда-а-аж!" Но наш пират рявкнул танкисту:
- Заряжаай! Щас мы их погасим, - имея ввиду фары и потирая руки.
Уразбаев, не ожидавший ночных стрельб, тупо пялился на своего командира.
- Ты еще здесь?! - заорал лейтенант. - Быстро в башню!
- Са-а-ам! Сам гаси! - в азарте продолжал напирать комбат на лейтенанта. - Ни один поганый афганец не может без моего разрешения появляться там, где я нахожусь, - шипел майор.
Медленно башня разворачивалась в направлении движущегося автомобиля. Ствол опустился и застыл, словно пытался гипнотической силой остановить движение жертвы. Через несколько секунд тишину разорвал оглушительный грохот. Из жерла с невероятной скоростью понесся смертоносный снаряд, рассекая тьму. Танк стоял невидимый, покрытый поднятой тучей пыли. К тому времени возле танка уже собралась кучка любопытных, которая кхекала и чихала от набивавшейся во рты и носы пыли.
- Баста, - оповестил лейтенант, - кто там был, того уж нет! Нехер болтаться там, где собака свой хер не сует.
- Спокойной ночи, - промямлил сын степей. Хотя и предполагал "ночные вождения с препятствием".
- Машина чувствует себя Окейшен! - сообщил лейтенант. - Всем спать и готовиться к утреннему разводу.
- Спа-ать, - удовлетворенно произнес командир танка в подступающей неге.
* * *
Тиха афганская ночь. Длинноухие лисицы и тушканчики, шакалы и хомячки - вечные странники теплых пустынь и предгорий. Под вашим неусыпным ночным перемещением пытаются отдыхать ребята самых продуваемых на свете войск. И не награды с блестящими висюльками снятся им, а дембель с долгожданной дорогой домой. И шинель начесана, и кашне белое жмет у ворота, и дорога дальняя давно цыганкой домой нагадана! А ведь бьется сердце мальчишеское, подвиг совершить хочется! Но не унимаются силы злодейские, мальчишей погубить собираются!
* * *
- Курить хочешь? - спросил Уразбаев.
- Не-е-е... - протянул белобрысый механик в черном комбезе. - Я бы щас борща со шкварками, галушки и колбасу, что мамка делает! Я бы щас сальца-а-а...
- Что за жизнь, даже ноги негде вытянуть?! Вот батя служил мой - улетел самолет обслуживаемый - кури и вытягивай ноги на всю взлетную полосу. Лафа-а-а!
- Ладна, спать приходит. Пойду под тента спать. Там места многа!
* * *
Тихо. Сопят ребята, каждый на своем месте, кто-то под тентом, кто-то за рычагами на месте механика-водителя, откинув голову на бок, кто-то лежа на прогретом на дневном марше силовом отделении, а кто-то на посту, стоя, слегка приткнувшись к теплой броне боевой машины. Но каждый знает, не проспать бы "подъем", тогда шуток и подколов не избежать.
Но на удивление утренняя побудка проходит без проблем. Те, кому надо, на посту, остальные с помятыми лицами пытаются размять затекшие во сне в невероятных позах тела.
- Подъем-подъем-подъем, - летит из уст утреннего часового, влезающего в подобие палатки из натянутого тента от БМДшки. - Хорош дрыхнуть сказал! Подъема пришла! На ПХД макароны с тушенкой почти готовы! Я договорился, если первые наши придут, тушенку жрать без меры сегодня будем! Вставай наряд, я сказал! Грохну, если полкотла у меня не будет мяса!
"Какая еще нафиг тушенка? - думал вылезающий на свет Шугур. - Приеду домой через месяц, ну просто обожрусь черной икры, приготовленной матушкой на дембель. У нас в Астрахани встретят меня как надо братья-грузчики".
Пробежка вокруг расположения, необходимые гимнастические упражнения, умывание, и вот уже надежный друг - АКС - приятно оттягивает правое плечо. Ах, какое же это сладостное чувство, держать в своих руках предмет, который повергает в страх тысячи людей, а ты сейчас его хозяин!
Сегодня предстоит роте отличиться. Какому же взводу выпадет шанс, не знает никто! Но это будет, точно! Потому что не может на войне быть все спокойно и пристойно, не может на войне, пусть и необъявленной, идти все гладко и без жертв! Для того война и придумана, чтоб чьи-то интересы становились выше интересов других. Ради достижения своих, быть может, приземленных целей.
Я начальник - ты дурак. Ты начальник - я дурак. Как все просто. Еще проще решать вопрос с оружием в руках. Тогда я сильный - ты мой раб. Ты силен - я буду бороться с тобой. До последнего патрона, до последнего блока, до последнего вздоха.
* * *
- Ё-моё, - промямлил наблюдающий на башне танка. - Быть не может.
В предгорье, без признаков жизни, стоял автомобиль ГАЗ-53. Тентованный.
"Какого хрена он там стоит и не двигается? Может он нас ждет?" - подумал часовой, и затеплилась надежда: - "Вот бы пошукать в нутрях у этого дуканщика".
- Эй, але! Командир! Машина! Стоит, не двигается!
- Ты смотри, чтоб мозги не двинулись! - констатировал лейтенант и отправился на доклад.
* * *
Выйдя из палатки, майор помочился за угол - не позволяла ему офицерская честь пройти немного дальше.
Слегка поразмыслив, командир танкового взвода вышел из тени кустов. Его виноватый вид говорил о том, что лейтенант сейчас наблюдал все свершившееся. А именно, то, как майор тряс концом в сторону палатки "контрика", и при этом приговаривал: "Не суй свой нос туда, куда мой батальон еще не ходил". Доложив, лейтенант успокоился.
- Не сомневайтесь, товарищ майор! Все сделаем в лучшем виде. Ну, как всегда.
- Там, похоже, забит дукан до отказа, - молвил комбат. - Машину без лишних слов ко мне. Быстро, быстро! И еще раз. Без лишних слов!
* * *
Раннее осеннее утро, дымка застилает полутораметровые кусты. Кусты и деревья разрастаются на афганской земле быстро. Если, конечно, сдобрить ее, и ухаживать до умопомраченья! Натруженные, измученные неимоверным трудом руки дехкан готовят смесь из воды и земли. И вся эта грязь превращается в цементную жижу. Из нее-то и строят в Афгане все, чему положено строиться. И вот по этому стройматериалу мчится к стоящему грузовику лихой взвод.
Две БМДшки словно плывут в облаках поднятой стальными гуськами пыли. Ее столько, что только верхняя половина передней машины видна. Плавно покачиваясь на неровностях степи, БМД упрямо сокращает расстояние до заветной цели. На глазах из игрушечного автомобиля ГАЗ превращался в настоящую бурбухайку. Остановившись в нескольких метрах от нее, по команде "К машине" взвод спешился и окружил ГАЗон. Старший осмотрел внимательно машину со всех сторон, открыл дверцу и залез вовнутрь. Все говорило о том, что кабину оставили быстро, не взяв с собой никаких личных вещей. Даже ключ зажигания находился там, где и полагалось ему быть. "Осмотрите кузов!" - крикнул старший и остался стоять на подножке кабины.
Двое бойцов метнулись к кузову. Легко вцепившись в задний борт, и откинув полог, ребята смотрели внутрь и не верили своим глазам! Утроба машины до отказа была забита контрабандным товаром. Чего тут только не было! Ковры персидские, магнитофоны японские, лекарства арабские, джинсы американские, часы швейцарские, а уж по мелочи коробочек и тюков разных - просто не счесть.
- Ну, чего там? - спросил лейтенант.
После длительного молчания, едва придя в себя от увиденного, и все еще находясь в состоянии оцепенения, один из бойцов промямлил:
- Да тут такое, как в пещере у Али-бабы...
- А поконкретнее?
- Сами смотрите, а то у нас глаза лопнут.
Захлопнув дверцу и зачем-то поправив портупею, лейтенант заглянул в кузов. За два года, проведенных в этой отсталой стране, офицер уже многое повидал. За спиной у него были и Панджшер и Шигал, и Кабул и Кунар, видел красоту и сказочность восточных базаров, но такое скопление богатств в одном месте он видел только в магазинах "Березка". Мгновенно оценив обстановку, советский офицер опешил. Добра было так много, что мысли начали роиться с невероятной скоростью. Но не долго чувствовал себя владельцем сокровищ молодой парень.
- Товарищ лейтенант! Комбат вызывает!
- Ну, блин, - в сердцах ругнулся и побежал к командирской машине мечтатель.
- Третий, я восемьдесят первый.
- Почему молчишь восемьдесят первый? - грозно прозвучало в наушниках шлемофона.
- Закончили осмотр. Дуканщик сбежал. Машина полна контрабанды!
- Немедленно в расположение! - коротко прозвучало сквозь радиопомехи.
БМДшки и фургон двинулись в расположение батальона. За рулем автомашины сидел сержант. Ох, и давно же его руки не держали баранку. Соскучился парень по асфальтовой дорожке, по перекресткам любимого города, где каждый поворот, переулочек был знаком с детства. Ведь и поездил-то он по ним перед армией всего ничего, два месяца. Служить надеялся тоже на армейском грузовике. Но с его силой и ростом довелось вот топтать горы афганские. Вот и поглаживал он сейчас ласково руль чужого автомобиля. Просто руки хотели делать то, для чего они и созданы, не зная того, что могут делать вообще. Просто чувства гражданские одолели его.
А взвод уже обсуждал то, что сегодня увидели бойцы. И только две мысли сверлили головы. Куда же все это девать? Кому все это достанется?
* * *
Все управление батальона во главе с "божком" стояло возле палатки-штаба и нервно курило. Весть о том, что приближается машина с необыкновенным грузом, уже давно была не новостью. Любопытные, кто не был задействован в наряде, и просто праздно шатающиеся (такие всегда и везде есть) жадно следили за стайкой начальства, каждый из своего укрытия. Внезапно разговор командиров смолк. На территорию въезжал автофургон. Порулив немного по расположению, он остановился прямо возле комбата. Подскочивший лейтенант бойко и громко доложил о выполненном задании. Потом перешел на шепот - о подробностях. Уши шевелились у всех, кто имел хоть какое то отношение к утренней задаче. Когда майор, выслушав до конца командира взвода, двинулся заглянуть в фургон, за ним в след тронулись буквально все! Все, кто находился в поле видимости. Будучи по натуре своей единоличником, комбат рявкнул:
- На хер! На хер все отсюда! Чтоб ни одной твари не было!
Силе-е-ен мужик. Одного слова достаточно, чтоб батальон усмирить. Все разбежались. У-у-ух как страшно! Мгновение - и нет больше никого около злополучного ГАЗа. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что он один, хотел, было, в кузов лезть. Да остановило что-то. Еще раз повернулся назад комбат. Кто это там нагло пялится на него?! Кто посмел ослушаться слова командирского?! Что это там за капитанчишко такой?! Совсем ярость глаза майоровы захлестнула. Да опомнился вовремя. Не капитанчик это вовсе, а капитан Волков! Представитель контрразведки! Контрик по-нашему.
- А-а, это ты.
- Пойдем, посмотрим чего там.
* * *
Позавтракав, рота занималась плановыми делами. Механики-водители обслуживали силовые отделения, курки - чистили личное оружие. Хорошо заниматься чисткой вооружения тогда, когда оно чистое. Сиди и три автомат и все его содержимое масляной тряпочкой. За разговором и время летит незаметно. А сегодня с утра было о чем поговорить.
- Наверное, в машине всего полно? - промолвил Голован.
- А ты думал, там галоши резиновые? - огрызнулся Шугур. - Видел же, как комбат лютовал. Точно не галоши.
- Если правда дуканщик ехал, то представляю себе, что там может быть.
- Да че гадать-то нафиг, седня земеля с управы (взвод управления) расскажет. Ему то точно достанется че-нить с этого дукана. Как-никак, комбатовский связист с "сороки", - вступил в разговор Кулачок.
- А вот Мусе комбат точно отвалит че-то приличное. Он же папаху сшил белую ему. Забыли что ли? - подкинул мысль Купцов.
- А я думаю, - вставил молодой солдат, - всю машину поделят промеж всего батальона. Всем по чуть-чуть.
- Ага! Держи карман шире! Хлеба бы хватило до конца рейда. Мало взяли в этот раз. То ли вертушки чаще прилетать будут, то ли опять на сухарях сидеть будем, - констатировал Шугур.
На самом деле все было очень даже просто. Комбат с контриком методично шмонали загруженный до отказа фургон. Дележка у них шла, и дружно. Да и как могло быть иначе. Каждый знал свое место и свою цену. А цена у каждого в батальоне была высокой. Через пару часов у обоих было по два ящика из под выстрелов, наполненных доверху разными вещами. Еще два ящика стояли отдельно. Это явно предназначалось наверх. Ведь над "божком" есть и еще более "божественные"!
Дальше пошло еще проще. В машину залез заместитель комбата, начальник штаба и замполит. Примерно через час у каждого было забито по ящику, которые с помощью солдат были успешно доставлены в палатку. Потом полетели посыльные от замполита батальона к командирам рот. "Срочно прибыть в штаб". Дележкой для ротных занимался сам замполит. Когда время перевалило за полдень, в расположении роты появился невеселый командир с вещмешком. Отправив замполита роты за своей порцией, недовольный ротный молча курил. Через полчаса появился замполит со своим мешочком и отправил командиров взводов. Те вернулись тоже через полчаса, но каждый со своим пакетиком. Потом сходили прапорщики и вернулись с полными карманами чего-то.
Конечно, весь батальон узнает через некоторое время, что находилось в каждом ящике, мешке, мешочке, пакете и кармане. Батальон - одна семья, а в семье, как водится, нет секретов. Правда, никто добровольно не рассказывал о содержимом своего заветного "сундучка", но все тайное становится явным. Но все это будет потом. А пока...
* * *
После обеда старший лейтенант Хамцов вызвал к себе своего замка и коротко поставил задачу: "Готовь группу. В 22.30 выходим на ночное патрулирование". Коротко и понятно. Готовить, так готовить. Сержант уселся на теплую броню боевой машины, прогретую полуденным солнцем, закурил, откинулся на башню и задумался. "Что ждет взвод сегодня ночью?"
Неделю назад на таком же ночном патрулировании все было спокойно. Видели, конечно, колонну автомобилей, движущуюся, как положено, с сохранением необходимой дистанцией, с зажженными фарами. Их было штуки три или четыре. Они рассматривали их в НСПУ. Хорошо было видно. Все машины советского производства. Ясно было одно - опять духи перемещались или пополняли свои базы боеприпасами. Можно, конечно, было в кромешной тьме, внезапно, сосредоточенным огнем взвода со всех стволов и башенных пушек разгромить колонну. Но она шла в приграничном с Ираном районе Афганистана.
Это только на карте понятно, где проходит граница между государствами. А на местности понять невозможно. Нет там никаких пограничных столбов или других опознавательных знаков. Такие духовские колонны проходят именно такими местами, а не по пограничным пунктам. Вот эти машины и двигались там, где мирный дехканин перевозить свои арбузы не будет. Да еще и ночью. Ведь комендантский час никто не отменял. Но могло случиться и так, что грузовики двигались по иранской территории! И тогда попахивало международным скандалом. А руки чесались тогда, и крепче сжимали любимый АКС.
Вот и думал замок, какой бы состав сегодня ушел в ночь. С одной стороны - старлей сказал: "Молодых больше бери. Чтоб обстреляннее были. Вы на дембель, а мне с кем воевать?" С другой - Шугур сегодня забузил. Хватит, мол, отстрелялся. До дома месяц остался, пусть молодежь воюет. Им еще долго служить.
Согласно этим мыслям сержант Жигунов составил ведомость военнослужащих и вооружения, отправляющихся ночью на задание. Лично предупредив каждого о подготовке к ночи и предстоящей проверке, он собрался идти к командиру взвода. Поправив ремень и заправив хэбчик, заместитель командира взвода двинулся к командиру на доклад. Внезапно ему перегородил дорогу старший стрелок Шугуров.
- Слышь, Евгеньич. Покажи ведомость?
- На, смотри.
Два раза внимательно прочитав список бойцов, и не найдя там своей фамилии, Шугур оторопело спросил: "А я? Я где?"
- Ты же сегодня отказывался ехать на боевые.
- Да ладно тебе! Чего к словам цепляешься! Как же я без вас тут останусь? С одними молодыми, что ли, на войну поедешь? Как же я в глаза ребятам смотреть буду? Давай, Евгеньич, пиши меня. Я от тебя не отстану.
- Хорошо. Но только ведомость сам перепишешь и мне отдашь.
- Все будет в лучшем виде! - весело гаркнул Шугур, и заторопился переделывать ведомость.
К вечеру в батальон из Союза пришла радостная весть. У нашего командира взвода, старшего лейтенанта Хамцова, родился сын! Ведь сам-то он прибыл к нам в батальон по замене всего два месяца назад. И был он молодым на войне. Все офицеры батальона приходили поздравлять его. Намекали на сегодняшний вечерний сход. Но задача поставлена, и ее нужно выполнить. С какими же мыслями готовился старший лейтенант к ее выполнению?
После ужина взвод построился для осмотра. Командир проверил каждого на наличие снаряжения, личного оружия, боекомплекта. Оставшись довольным результатами проверки, он доложил о готовности взвода командиру роты. После чего взвод отправился отдыхать перед заданием.
* * *
Темные ночи стоят в Афгане. Солнце быстро садится за горы и так же быстро поднимается, но уже утром. А до этого только звезды слабо освещают величественные горы. Многие из них стремительно падают вниз. Это и есть самый настоящий звездопад, который сопровождает ночных путников вот уже не одну тысячу лет. Звезды падают, а кажется, будто это гигантский бенгальский огонь рассыпает свои праздничные искры, которые гаснут, не долетая до земли. В этом слабом, еле видном освещении, рядом с грунтовой дорогой двигались две боевые машины десанта. По самой дороге ехать нельзя. Она может быть заминирована в любом месте. Вот и шли БМДшки след в след, проторяя гусеницами новую колею среди гор.
Ночное патрулирование - это перемещение взвода на небольшой скорости по заданному квадрату, без включения фар. Все, кто попадается в это время в районе задачи, подлежат уничтожению. По оперативным данным, сегодня ночью могли появиться здесь незваные гости.
Медленно, на второй передаче, машины упрямо утюжили местность. Ровное урчание мощного двигателя немного успокаивало напряженные сердца ребят. Только попадавшиеся под гусеницы камни трещали и высекали искры. Сидя на броне, бойцы неотрывно вглядывались в темноту, и пытались уловить в ней хоть малейшие отблески искусственного света. Но все было спокойно. Патрулирование продолжалось уже пару часов и начальное напряжение понемногу отступало. Петро, сидящий выше всех, на башне, зажав ногами ствол пушки, был как никогда спокоен и пристально всматривался в беспокоящую темную даль. От основных сил боевая группа выдвинулась уже примерно километров на тридцать. Точное расположение коробочек уже никто не мог знать. Полное радиомолчание и сплошная темень давали неимоверное преимущество во внезапности.
Дав приказ машинам остановиться, и разрешив солдатам перекурить, командир опустился под броню, закрыл за собой люк, включил внутренний свет и, закурив, стал рассматривать карту. Сделав необходимые прикидки, Хамцов понял, что они находятся в расчетной точке. А точка эта была хитрая. Она находилась примерно в километре от пересечения двух дорог. Сказать проще, чуть в стороне от перекрестка. По одной из этих дорог и должен был двигаться транспорт. "Ну, вот и приехали, - подумал комвзвода. - Что-то будет сегодня. Не может быть простого совпадения, сын и перекресток!"
* * *
Когда чего-нибудь очень хочешь и добиваешься этого с большим усердием, то, скорее всего, это у тебя и получится. Когда ждешь кого-то в назначенном месте, а человек опаздывает, то легкое раздражение присутствует всегда. А здесь совершенно другое дело. Ждут ребята чего-то, и не знают чего. Спать нельзя. Сидят бойцы на броне и ощупывают темноту глазами. Сколько ни вглядывайся в нее, а все равно, нет-нет, да и почудится тебе то, чего так долго ждешь. Сколько раз уже проскакивало это надоедливое слово "кажется". И всякий раз мышцы напрягались, и руки подтягивали поближе автомат.
Как всегда долгожданное свершается неожиданно. С юга, перпендикулярно курсу затаившихся боевых машин, развернутых фронтом, отчетливо показались четыре фары. Две автомашины пробирались сквозь ночь к своей заветной цели. Их цели десантный взвод не знал, зато теперь четко определил свою. Без лишних слов старший лейтенант поставил задачу: "Первая коробочка открывает огонь со всех стволов (кроме пушки) по первому автомобилю по моей команде. Вторая открывает огонь по следующей". Судьба ночных странников была предрешена.
Потянулись минуты нестерпимого ожидания, когда духовские машины поравняются с засадой. Передовая медленно продвигалась вперед, неслышно покачиваясь на ухабах и пронзая темноту световыми лучами фар. Когда она совсем приблизилась, и до нее оставалось не более тридцати метров, командир понял, что первая может уйти от обстрела, если дожидаться вторую. Ночью трудно определить расстояние до движущегося предмета. Вот и просчитался немного старлей. Если обе машины окажутся на одинаковом расстоянии от засады, то стоит только им внезапно погасить фары, как обе станут невидимыми в темноте. Теперь-то расстояние до второй машины определялось примерно метров в сто пятьдесят. Грамотно передвигались духи. И тогда, чтобы не упустить первый грузовик, командир коротко крикнул "огонь", и его автомат послал очередь вслед начавшему уходить вправо автомобилю.
В этот момент вверх взвилась с шипением и свистом осветительная ракета. Ее послал боец, который по приказу отвечал за подсветку. Дальше он их посылал одну за другой. Местность в районе перекрестка освещалась как на сцене какого-то театра, и актеры в этом спектакле четко исполняли свои жуткие роли. Одни ангелы смерти, другие - погибающие наяву.
Стволы автоматов и пулеметов изрыгали из себя короткими очередями струйки светящегося свинца. Это заряженные через один патрон трассеры указывали направление летящей смерти. Грохот стоял оглушительный, но каждый стреляющий слышал только колокольные удары своего сердца. Все это длилось не больше пяти минут.
Несколько фигур выпрыгнуло из обстрелянного авто. Но не успев пробежать и нескольких метров, они попадали. Проехав еще несколько метров, грузовик остановился. Один из трассеров случайно попал в бензобак. Огненная струйка начала быстро вытекать на землю. Через несколько секунд бак взорвался, и пламя охватило всю машину. Зарево было таким огромным, что освещало вокруг огромную площадь. Даже далекие горы слегка подсветились огнем и выглядели зловеще.
Поняв, что здесь больше делать нечего, взвод попытался догнать уходящую вторую машину. Но она, погасив фары, бесследно растворилась в ночи. Искать ее, не зная, в каком направлении она ушла, было бесполезно.
БМДшки стояли в темноте рядом друг с другом. Экипажи курили, находясь в нервном возбуждении. Все произошло очень быстро, и для осмысления происшедшего, необходимо было тихое, спокойное время. Все украдкой поглядывали назад, где посреди темного пространства полыхал огромный костер. Выкурив две сигареты, командир приказал проехать еще немного вперед, в надежде встретить там искомую машину. Проехав пару километров, патруль развернулся, и двинулся к перекрестку. Спутать курс в темноте было невозможно - горящий духовский грузовик давал надежный ориентир.
* * *
Подъехав к догорающей машине, взвод спешился. Предстояло подробно исследовать ее. Оставив в БМД механиков и операторов-наводчиков, бойцы окружили пылающий остов автомобиля. Близко подойти было невозможно. Жара стояла неимоверная. В нескольких метрах от пожарища, по разные стороны от него, валялись тела убитых душманов. Зрелище было просто ужасным. Трупы были буквально изрешечены. Видно, огонь нападавших был очень плотным и точным. Недаром по результатам стрельб взвод считался отличным. Предстояла неприятная процедура - проверка карманов разбросанных тел на предмет обнаружения каких-либо документов, подтверждающих личность убитого или принадлежность к бандформированию. Попутно из карманов и других укромных мест извлекались различные безделушки (зажигалки, щипчики, перочинные ножики и прочая мелочевка). Документы затем сдавались старшему.
Внезапно захохотал вездесущий Шугур, этот возмутитель спокойствия. В свете огня, потрескивания горящего грузовика, его ржание звучало как-то зловеще. Кто находился рядом, вздрогнули и непонимающе повернулись к нему. Держа наперевес тяжелый ПКМ, он указывал стволом и левой рукой в сторону горящей машины.
- Он смотрит на нас! - слышалось между приступами смеха.
- Кто? - нервно спросил командир.
- Да вон он, покойничек! - продолжал хохотать Шугур.
В пылающем кузове стояла фигура давно сгоревшего человека. Огромная температура горения настолько зажарила человеческое тело, что оно запеклось и, опершись обоими предплечьями о железо борта, стояло в бушующем огне. Казалось, будто бы сам дьявол наблюдал из огня за всем происходившим. Черты его сгоревшего лица было уже не различить, но он стоял, и молча, свысока озирал весь этот ужас.
- Товарищ старший лейтенант, - обратился пулеметчик, - разрешите я его уложу?
- Давай, только быстро.
Держа пулемет на весу, прицелившись от бедра, Шугур выстрелил. Как ни странно, очередь попала точно в голову - череп начал медленно раскалываться пополам. Затем сгоревшее тело поддалось невидимой силе и рухнуло назад, в огонь.
Замкомвзвод отвернулся и отошел в сторону. Закурил сигарету и увидел прямо перед собой окровавленные следы, явно оставленные ползущим человеком. Замок снял с предохранителя автомат, прижал приклад к плечу и осторожно двинулся по этим следам. Отойдя несколько метров от группы, остановился. Освещения уже не хватало. Дальше в темноту идти было опасно.
Выслушав доклад сержанта, немного подумав, командир решил убираться. Разместившись по боевым местам, взвод переместился вдоль дороги, подальше от этого страшного места.
* * *
Проехав километров пять, машины остановились. Командир разрешил короткий отдых без сна. До рассвета оставалось часа полтора. Кто успел, тот уселся на теплом силовом отделении. В этом месте броня всегда прогревалась двигателями.
- Евгеньич, давай под броню. Разговор есть, - шепотом позвал Холодный.
- Давай, - согласно кивнул сержант.
Закрыв люки механика и старшего стрелка, Холодный опять зашептал:
- Слышь, я ведь не все взводному отдал. Кое что осталось.
- Чарс?
- Да ну нафиг! Лучше!
- Пакистанка что ли?
- Да че ты все в дрянь уперся? Это реалы. И вроде много.
- Так считать давай.
Сашка достал из кармана брюк не худенькую пачку денег. Послюнив пальцы, он начал бережно пересчитывать иранские купюры, одновременно прислушиваясь к тому, что происходит наверху. Сосчитав, Санек воскликнул:
- Ни хрена себе, пять тысяч!
При тусклом машинном освещении их лица выражали радость и удивление одновременно. Таких деньжищ они не видели никогда.
- Что делать будем? - спросил Валерка.
- Деньги хоть и большие, да сильно не разбежишься. Дешевые они.
- Ну что-то же можно взять на них?
- Вернемся на базу, наберем конфет, печенья, сгущенки и гулять будем.
Ребята погасили свет и размечтались о предстоящей сладкой гулянке. Но, как говорится, деньги жгли ляжку. Холодный вновь включил свет и заново пересчитал деньги. В затянувшейся тишине, его физиономия вытянулась. Он снова прослюнявил деньжищи.
- Тут не пять, а пятьдесят тысяч!" - шепотом произнес Холод.
- Ё-е-ма-е-ё... - только и смог промолвить напарник. - Че ж с ними делать то?
- А ниче, - твердо сказал Сашка. - Прогуляем сколько положено, на остальные куплю часы на дембель и подарки домой. Если останутся деньги.
На том и порешили, никого более не известив о находке. Между тем солнце уже поднималось над горизонтом. Утренний холодок заставлял воинов приседать и совершать короткие пробежки вокруг машин. Остатки ночи давно остались позади и время, отведенное для выполнения задачи заканчивалось. Оставалось лишь доложить комбату о ночных делах и выдвигаться в район расположения. В назначенное время командир взвода связался с командиром батальона. То, что услышал взводный в ответ, не придало радости никому. Предстояло вернуться на место пожарища и захоронить трупы в другом месте, подальше от того. С помрачневшими лицами, осознавая предстоящую грязную работу, взвод двинулся "на уборку территории".
* * *
Уже в который раз подъехав к месту засады, взвод обнаружил, что почти все трупы были накрыты какими-то дерюжками и небольшими кусками грубой материи. Кто их покрыл, так и осталось загадкой. До ближайшего населенного пункта, по карте, было около десяти километров. А здесь вокруг ни одной живой души.
Не спешиваясь, машины объехали вокруг дымящего остова и двинулись в направлении оставленных ночных следов уползающего раненого духа. Солнце уже поднялось довольно высоко, и вся местность хорошо просматривалась. Оставляя следы между машин, группа медленно продвигалась вперед. Внезапно сидящий на броне командир поднял руку. Обе БМки остановились. Прямо по курсу, в десяти метрах, опершись на левый локоть, лежал афганец с перебитыми ногами. Кримпленовый пиджак выдавал в нем не бедного человека. Его глаза с ужасом рассматривали подъехавших. Он переводил взгляд с одного экипажа на другой. Страх и злость попеременно сменяли в нем друг друга. "Что сейчас будут делать эти молодые ребята? А этот горбоносый офицер смотрит так презрительно. У меня в руках пистолет! Аллах не оставит меня на растерзание этим проклятым гяурам! Аллах все видит!"
Почти двадцать стволов одновременно глядели в его сторону. Силы были не равны. Он перевернул в руках ТТ и, взявшись за ствол, протянул его вперед. Но принять его было не кому. Солдаты сидели и напряженно глядели на него. Тогда человек кинул пистолет подальше от себя. Затем сунул руку во внутренний карман пиджака и достал оттуда какие-то бумаги и портмоне. Один из молодых, подошел к раненому и забрал документы с оружием. Внимательно осмотрев содержимое документов и ничего там не поняв, старлей задумался. "Что делать с этим ... ? Комбату доложено, что все трупы. Не везти же его в батальон?" Замешательство нарушил Холодный.
- Че с ним делать-то, товарищ старший лейтенант?
Вот тут командир совсем растерялся. С одной стороны - он молодой отец. С другой - предстояло вершить судьбу этого, уже не молодого афганца. И ладно бы это было в бою или прошедшей ночью! А тут, среди ясного дня, под взглядами его подчиненных раненый, беспомощный человек! Все эти мысли беспокойно носились в голове офицера. Вдруг он поднял руку, резко опустил ее и зашагал к БМДшке. Этого взмаха было достаточно.
Холодный улыбнулся, передернул затвор. Медленно навел ствол автомата на лежавшего духа. Человек понимал, что сейчас произойдет. Он как в детстве, попытался спрятаться от страха, закрывая руками лицо, вперед ладонями.
Со словами "Видела бы сейчас меня моя мама!" Холод нажал на спусковой крючок. Одиноко хлопнул выстрел. Пуля, не чувствуя на своем пути сопротивления, вошла в левую щеку и вышла в затылочной части головы, вынося за собой огромный кусок черепа. Из раскрывшегося затылка медленно выползал человеческий мозг. Кровь постепенно заполняла пространства между извилинами. Человеческая жизнь угасла мгновенно. Зрелище было просто отвратительным.
Только теперь, поняв, что сделали что-то не так, командир грязно выругался. Еще один труп добавился, и его тоже следовало захоронить.
- Так, все трупешники грузим на силовые, всю кровь присыпать землей! - приказал командир.
С откровенной брезгливостью солдаты грузили изуродованные тела на боевые машины. Трупы закоченели в невероятных позах. Отовсюду торчали куски прострелянной человеческой плоти. Запекшаяся кровь ошметками падала на солдатские сапоги. Лица убитых были перекошены страшными мучениями. Раскрытые рты и выпученные глаза заставляли пробегать по солдатским спинам не по одной волне холода.
Наконец-то с погрузкой все было закончено. Машины медленно двинулись в сторону сухого русла реки. Взводный уже точно определил, куда везти неприятный груз. Место для братской могилы духов выбрали удачное. Коробочки остановили под большим песчаным барханом. Уже измазанными кровью сапогами, ребятами скидывали трупы с силовых отделений. Подтаскивали тела под приличный песчаный навес и хаотично укладывали. На две машины, нашлась одна лопата. Но закапывали и ей, и опять все теми же солдатскими сапогами. Бархан медленно перемещался со своего природного места. Все быстрее и быстрее исчезали торчащие руки под песком. Все быстрее и быстрее хотелось покинуть это страшное место.
- Ну, вроде все, - сказал кто-то.
- Чего зря песок месить? Все равно шакалы учуют, разгребут песочек и через неделю здесь и костей не будет.
- Хватит чепуху болтать! - рявкнул командир. У него и так на душе кошки скребли. - Почистить машины и привести себя в порядок! Сейчас выдвигаться будем.
* * *
День уже разгорался на полную катушку, и солнце припекало спины сидящих на броне солдат. Они возвращались с ночной задачи, которая была выполнена. В патрулируемом районе колонна с оружием целиком не прошла. А это значило, что кому-то в горах не достанется боеприпасов, где-то останутся живы советские солдаты, где-то их матери не прольют слез.
В подтверждение того, что ночная стрельба не была напрасной, в десантных отделениях лежало несколько обгорелых автоматов без цевья и прикладов. Их достали из сгоревшего грузовика.
Ехали молча, потому что каждый нес на себе неприятные ночные ощущения и словно плен принесенных смертей. Хотелось сейчас немногого: умыться, смыть с себя грязь с кровью, позавтракать и спать. Сон очистит тело от усталости, и опять ребята будут готовы к выполнению новых задач. А пока еще предстояло саперам выехать на перекресток, взорвать обгоревший остов и оставить после себя воронку. По происхождению и виду которой, никто и не узнает, что здесь произошло.
1. Курковая - самая обыкновенная стрелковая рота.
2. Сорока - командирская машина комбата, без вооружения, набита одной аппаратурой связи.
3. Замок - зам командира взвода.
4. НСПУ - ночной специальный прицел универсальный. Прицел ночного видения.
5. Хэбчик - солдатский пиджачок.
6. Чарс - среднеазиатское легкое наркотическое средство.
7. Пакистанка - наркотик, выпускающийся в Пакистане.
Декабрь - 2002 г.
Ваш отзыв
Напишите на ArtOfWar
Предыдущий рассказ
Следующий рассказ
