-- Яковенко, я в ужасе, ты ещё здесь? Бегом в оружейку -- получай оружие, тоже поедешь, -- это начальник штаба, подполковник Инородцев Александр Иванович, мой армейский папа.

Сегодня у нас учения: подготавливаемся к приезду Казанцева, так как наш караул в дивизии образцово-показательный, то веселить командующего будем мы. Как-то неожиданно всё это, планировал заняться другими делами, но с НШ не поспоришь. Жизнь солдата сродни зековской: никогда не знаешь, что случится с тобой завтра, надо жить одним днём, не строя далеко идущих планов, в смысле планов следующего дня. Сам я штабной писарь, благодаря протекции старшего сержанта Кудряшова, которого не хотели увольнять в запас, покуда он не подготовит себе достойную замену. Так или иначе, сегодня я на учениях. В оружейку идти в соседнюю казарму. Надо успеть получить автомат, броник, каску, подсумок с магазинами. Наверняка я буду последним -- слишком поздно меня подорвал НШ. Мчусь сначала в клуб, там мой хороший знакомый, рядовой Ромео Валерьевич Бирюков -- у него надо срочно взять подменку -- не валяться же на земле в своём крутом комке? Ромео выслушал меня, и стал грызть ногти: такая у него была привычка:

-- Так значит в столовой на тебя не брать?

-- Нет, конечно! Давай быстрее форму. На деньги, письма -- за них головой ответишь!

Переоделся, и бегом в казарму ГБУ. А там уже все участники шоу в брониках, с оружием, стоят возле стены, старики сидят на касках, там же Кудряшов -- тоже в подменке и во всеоружии, наверняка он приложил руку, чтоб я не скучал в штабе. Дежурный по части -- капитан Сюмак -- уже закрыл пирамиду на замок, помощник делает последние записи в журнале выдачи оружия.

-- Товарищ капитан, начальник штаба мне приказал тоже получить оружие, -- начал было я.

-- Б...! Твою мать! Закрыл уже. Где ты шлялся, б..., ё... козёл?! Ты в каком отделении числишься?

Спешу заметить, что капитан Сюмак не ругается, и лично ничего против меня не имеет, просто он так разговаривает, как и 99 процентов военнослужащих.

-- ОТО, -- ответил я. Он открыл ОТОшную пирамиду.

-- Номер автомата?

-- Не знаю, -- честно признался я, не приходилось как-то за полгода службы даже краем глаза взглянуть на своё законное оружие, хотя по отчётам у нас каждый месяц учебные стрельбы, за которые мы прилежно расписываемся, чтобы списать патроны.

Капитан Сюмак взял первый попавшийся автомат, продиктовал номер помощнику и протянул мне:

-- Бери каску, б..., броник! -- бросил на стол подсумок с магазинами. -- Смотри, не прое..., чернокнижник.

Чернокнижником меня прозвали товарищи офицеры за то, что я мотаюсь по военному городку с папкой нарядов, и довожу до каждого из них под роспись кому, когда и куда. Я сгрёб всё барахло в кучу и шагнул к выходу -- на взлётке экипируюсь, лишь бы не торчать с этими уродами.

-- Стой, дятел! За оружие, б..., кто расписываться будет? -- притормозил меня помощник дежурного по части.

"Твою мать, здесь ещё и расписываться надо?" -- подумал я. Вернулся, с броником на руке, поставил закорючку напротив своей фамилии. На взлётке меня с нескрываемым удивлением встретили ребята моего призыва, равнодушно черпаки, со злорадством дедушки и дембеля.

-- Влип, "очкарик", б...! Это тебе, б..., не в штабе штаны протирать на х..., ё... в рот! Узнаешь, что такое служба, б...!- подбадривали старослужащие.

Не обращая внимания на реплики, надел броник, каску пристегнул к бронику с левой стороны, подсумок -- на ремень. Из всего полка бить меня мог лишь старший сержант Кудряшов, остальные побаивались: "Хрен его знает, чем он там в штабе занимается", так что я смело мог всех посылать к маме, не опасаясь за свои зубы, кроме Кудряшова, естественно. В это время капитан Сюмак поставил оружейку на сигнализацию, и вежливо пригласил всех строиться на улице перед казармой. На улице реактивный НШ приказал всем идти к КПП и грузиться в "Урал". Хитрый Кудряшов взял мой автомат и загнусавил:

-- П...й в штаб, б..., возьмёшь кукол, б..., принесёшь в машину, на х..., понял -- нет?

Ну, теперь придётся таскать эти чёртовы манекены. Сделаны они просто: старый китель пришивается к брюкам, брюки -- к сапогам, всё это плотно набивается рваньём, фигура противника готова. Неделю назад я, под мудрым руководством Кудряшова, создал двух монстров, весили они примерно килограммов 25-30. Пришлось идти в штаб грузить на себя этих болванов, и всё благодаря старшему сержанту Кудряшову. В "Урал" я влез самый последний, поэтому, естественно, место мне досталось самое хреновое. Пришлось сидеть на каске, на куклы сели ... даже не буду говорить, кто. Сам догадайся, читатель. Какой то слон уже успел сбегать в универмаг и купить несколько батонов, так называемых "ништяков". Сразу же их разорвали десятки рук, и десяток ртов яростно зачавкал. Женёк Лиховцов -- парень моего призыва -- отломил кусок мне.

-- На, похавай.

-- Да ну, не хочу.

-- Он в штабе с Кудрявым по ночам ништяки жрёт, б..., -- это очнулся рядовой Носенко. -- Да, Кудрявый? Е...т нехватка? Не ссы, скоро дома будем, б...!

-- Иди на х..., -- вяло огрызнулся Кудряшов.

-- Э-э-э! Ты. Сука ё..., оставь докурить, -- это два черпака не поделили бычок.

-- Соси х... у пьяной обезьяны. Я всего две тяги дёрнул, б...

-- Не п..., я за тобой специально смотрел, б..., урод х...в!

-- Да на! Не ори только, б...

-- Чтоб у тебя х... на лбу вырос, б...! Оставил, б... Как еврей, сука!

Все засмеялись.

-- Нет, лучше на пятке, б..., как поссать, так разуваться, -- подколол рядовой Махаев. За что тут же получил по шее. Всё верно, не надо на старших наглеть.

-- Ты чё делаешь, г...н? -- Суровый, но справедливый старший сержант Мусин толкнул ногой в спину Женька Лиховцова. Тому, надо сказать, место досталось такое же, как и мне -- на дне кузова, и он придумал сесть на автомат. У него был АКМ, в отличие от остальных, и он под задницу засунул приклад, а за ствол потянул руками и как бы сам себя поднял на рычаге из автомата. -- Потом из автомата х... куда попадёшь, б..., сядь на каску!

Тут машина резко дёрнулась, и все не крепко держащиеся повалились к заднему борту.

-- Ё... калмык! -- закричали сразу несколько человек.

Вообще армейские машины отличает какая-то резкость. Если трогается, все летят назад, тормозит -- все вперёд, на ухабах подкидывает так, что задом бьёшься об лавочку или ещё на чём там сидишь, будто прыгаешь со второго этажа жопой на кирпичи. Поэтому товарищи офицеры, которые во время движения должны находиться в кузове и присматривать за нами, предпочитали ездить в кабине, либо, в крайнем случае, на личной тачке. Тем временем, старший сержант Мусин поведал всем о том, как полтора года назад за подобный "косяк" об его голову ударом перезаряжали автомат соответствующие дембеля. Чего греха таить, любят старослужащие вспомнить суровые армейские будни на заре своей службы, и в конце повествования сделать вывод, дескать, вот нас гоняли, так гоняли, а вы расслабленные ходите. Пальцем вас тронуть нельзя. Все духи и слоны должны в это время таращить испуганные глаза и качать головами -- вот как их мочили, не то, что нас!

"Урал" между тем выехал на третью продольную автомагистраль города-героя Волгограда, наддал и, испуская струи копоти, помчался в сторону дивизионных складов. В кузове шёл обычный солдатский трёп, не представляющий для читателя никакого интереса, кто-то пытался вздремнуть, кто-то курил, некоторые всё никак не могли доесть батон. Дембель рядовой Чесноков, по-армейски -- Чеснок, отличавшийся безбашенным характером, и вечно встревающий в различные идиотские истории, сидящий на скамейке у заднего борта, вот и сейчас развлекался и веселил остальных, делая свирепое лицо и целясь из автомата в обгоняющие нас легковые автомобили. Все рядом сидящие, каждый раз смехом отмечали испуганное дёрганье гражданских.

Я попытался отвлечься и сосредоточиться на том, как в воскресенье сорваться в увольнение. Это единственная возможность съездить домой к тётке и по-человечески пожрать. Дело в том, что у НШ противостояние с заместителем командира по воспитательной работе, то есть замполитом, и они даже в мелочах делают друг другу западло. Если в увольнение собирается Ромео Бирюков, то НШ его осаживает, если в увольнение рвусь я, то соответственно замполит рубит меня. Я уже несколько раз ходил после отбоя в самоволку до утра, но это скользкий путь и если раскроется, то реально попасть на кичу.

-- Женёк, у меня к тебе дело, б...,- склонился ко мне Диман Гринёв, -- сможешь подогнать увольняшку?

Увольняшкой называли незаполненный квиток бумаги с войсковой печатью и росписью НШ. Обычно это просили те, кто с благословения комбата полу законно ходили в увольнение. Войсковой чёрный рынок, так сказать. Надо отметить, что старший сержант Кудряшов на этих самых увольняшках делает неплохой бизнес, продавая их по десять рублей, и за это его не очень жалуют, между собой называя крысой. Я же среди парней своего призыва котируюсь довольно высоко, но тоже вызываю некоторое недовольство в связи с сидячей службой, да и служить я пошёл не со "своим" призывом, что тоже не способствует повышению рейтинга. У всех брюки оказываются протёрты на коленях, а у меня на заднице. Но, как говорится, кто на что учился.

-- Не знаю, попробую, -- пообещал я, лишь бы отвязаться от Димана. Увольнения это моя больная мозоль. Составлять списки увольняемых на выходные в город, официально расписываться за НШ в увольнительных записках, а самому субботу и воскресенье торчать в пустом штабе из-за придурка замполита не очень приятно, даже совсем не приятно. Старший сержант Кудряшов исчезает в субботу после обеда и появляется в понедельник утром, а через две недели он вообще будет уволен в запас. В душе я надеюсь, что как его законный наследник перейму право так же пропадать на выходные. Что делать -- особа приближённая к телу императора, тьфу ты, командира полка, я хотел сказать...

"Урал" свернул на грунтовку, и, скрипя деревянными бортами, запрыгал по ухабам. В кузов тотчас ворвались клубы пыли, -- это значит, через триста метров будет наш караул.

-- Яковенко, сейчас хватаешь чучела, б... и п...ешь с ними в караулку.

Ну, конечно, Кудрявому нельзя поднимать тяжести.

-- Пацаны, зырьте, штабной загорает, б...!

Действительно, НШ в брюках и берцах, в тёмных очках, размахивая автоматом, без кителя носился перед караулкой. Он вообще суетной, а сегодня ему сам бог велел.

-- Строиться перед машиной, -- в кузов заглянул высоченный старлей Рыбалкин.

Кудряшов взял мой автомат:

-- Действуй, б...!

Я выкинул чучела через борт, выпрыгнул следом. Закинул одного болвана на левое плечо. Но второго с земли одной рукой трудно поднять -- весь изгибается, как ртутный.

-- Х...ли ты е...шься? -- это младший сержант Боря Жуков, парень моего призыва, накинул мне на плечо второе чучело. Я поперся в караулку.

-- Яковенко, стой! -- закричал НШ. -- Брось их в курилку.

Я развернулся на 90 градусов: мне по фигу, куда их скинуть. Курилка была огорожена снарядными ящиками с землёй. Бойцы, свободные от караула, переставляли ящики -- делали бойницы.

-- А, штабной, и ты встрял, б...? -- поприветствовали они меня.

-- Надо ж проветрится, а то совсем зачахну.

-- Давай-давай.

Оглянулся, НШ перед строем ожесточённо жестикулирует, -- что-то объясняет. Кудрявый мне показывает кулак. Подбегаю:

-- Товарищ подполковник, разрешите встать в строй.

НШ жестом, не переставая инструктировать, указал, становись, мол.

-- ...море огня, не жалеть патроны. Главное играйте правдоподобно, больше движения, представьте себя в бою. Над вами пули свистят. Я буду по ходу корректировать процесс с крыши. Прислушивайтесь к замечаниям...

Кудряшов сунул мне мой автомат и пихнул в бок кулаком.

-- ...по легенде, группа неизвестных вооруженных людей в камуфляже, на армейской машине подъезжает к складам мотострелкового полка. Одновременно их группа поддержки, находящаяся в лесополосе, из бесшумного оружия снимает часовых с вышки. Но на вышке у ворот часовой только ранен, и успевает сделать короткую очередь. Затем часовые сбрасывают чучела вниз. Начальник караула просыпается и объявляет тревогу. Маневренная группа выбегает из караульного помещения, но попадает под обстрел и занимает оборону за ящиками в курилке. Видя потерю внезапности, бандгруппа решает атаковать караул. Танкисты занимают места в танках и сдерживают нападающих пулемётным огнём. Маневренная группа под прикрытием пулемётов пересекает стремительным броском открытое пространство и вон за тем бетонным забором заходит во фланг нападающим. Тем временем от автотрассы Волгоград -- Ростов разворачивается в цепь группа усиления, вызванная по рации помощником начальника караула. Таким образом, берём противника в клещи и ураганным огнём пресекаем его попытки вырваться. Противник, видя бессмысленность сопротивления, выбрасывает белый флаг. Внимание, дятлы! Сейчас получаем патроны и компенсаторы для стрельбы холостыми. При стрельбе не направлять оружие на людей, находящихся ближе пяти метров. Всё, получаем патроны.

-- Яковенко, мы с тобой в маневренной группе, -- кричит Жуков.

-- Часовые, берите чучела и занимайте места на вышках, -- распоряжается НШ.

Старший лейтенант Рыбалкин склонился над ящиком -- раздаёт пачки с патронами. Боря Жуков уже взял и на себя и на меня. Оглядываемся, где бы присесть, чтобы зарядиться? В курилку успела набиться толпа, все заряжают магазины.

-- Пойдём в комнату отдыха, там спокойней, -- предложил Боря.

В караулке садимся на топчан, и Борис выкладывает пачки.

-- Вот эту х...ню надо на ствол накрутить, -- показывает он на конусообразные трубки.

-- А чё это?

-- Компенсатор, б..., чтобы холостыми очередями стрелять.

Я с усилием разрываю пачки и высыпаю патроны в головной убор.

-- Здесь на восемь магазинов должно быть, б... Слушай, Женёк, б..., давай пачку сп...м!

-- А где спрячем?

-- В карманах.

-- А если обыщут?

-- Верно, б... Надо в такое место, чтоб в другой раз по-тихому вывезти на х... Уже придумал.

Боря схватил пачку и выскочил в дверь, чуть не свалив старлея Рыбалкина.

-- Ты куда, гоблин? -- удивился старлей.

-- У него понос, -- ответил я за Борю.

Рыбалкин сел напротив и начал заряжаться. Рыбалкин классный мужик, другой бы на его месте заставил нас заряжать его магазины, а он сам уселся, да и поговорить с ним можно. Вбежал Боря.

-- Просрался? -- спросил Рыбалкин.

-- В каком смысле?

-- В прямом, б...!

-- А... Да-да... На неделю вперёд!

-- Броники нормально затяните, б... Сейчас кувыркаться будете.

-- Да я в нём даже согнуться не могу, куда там кувыркаться. Неудобно, блин.

-- Неудобно фуфайку в трусы заправлять и в почтовый ящик срать. Я один раз ещё курсантом...

Тут в комнату заглянул СПНШ майор Войтенко, и не дал нам узнать, что случилось один раз со старшим лейтенантом Рыбалкиным, когда он был ещё курсантом.

-- Мужики, б..., выходим. Готовность номер один!

Мы вышли за ним. Он приобнял Рыбалкина и скороговоркой забубнил:

-- Диман, смотри, б..., когда начнут стрелять, ты со своими бандерлогами выбегаешь во двор и сразу же вбегаешь назад, б..., пригнитесь, что ли, для понта, б...! Чтоб всё выглядело красиво, б... Из-за ящиков дадите несколько очередей, б..., и ждёте, когда начнут работать танкисты, б..., затем перебежками продвигаетесь вон до того забора. За ним, б..., перемещаетесь во фланг, б..., неожиданно атакуете противника, б..., и уничтожаете тех, кто не сдаётся, б... Ну, всё мужики, я в вас верю.

Старлей Рыбалкин улыбнулся:

-- Ё... в рот, это же Сталинградская битва, б...! Пристёгивайте магазины, сейчас детство вспомним.

-- Товарищ старший лейтенант, а вы каску надевать не будете? -- спросил Борис.

-- Ты чё, е...ся? На х... она мне нужна.

-- А вот я слышал... -- начал Боря, но тут сухо прозвучала автоматная очередь.

-- Всё, заткнулись, б...

Раздалась ещё одна очередь. Рыбалкин толкнул меня к дверям:

-- Выбегайте, разворачивайтесь и назад!

Я рванулся из караулки, каска съехала на глаза. Одной рукой её поправляю, в другой -- автомат. Выбежал, остановился. В меня врезался Борис. Из посадки раздались очереди, от "Урала" тоже начали стрелять.

-- Пригнитесь, дол...бы, -- заорал Рыбалкин, -- по вам стреляют, быстро назад, б...!

Борька дал очередь в сторону "Урала", и я, схватив за броник, втянул его за ящики. Запахло пороховыми газами. Старлей Рыбалкин через бойницу выпустил несколько коротких очередей. По бетонному полу зазвенели гильзы.

-- Хорошо, врубайте сирену, -- заорал в мегафон НШ. Тошнотворно завыла сирена.

-- Ого, далеко их откидывает, -- удивился Боря вылетающим гильзам. Я поднял гильзу, вдохнул дымок:

-- Горячая.

-- Ну-ка, -- Борька взял у меня гильзу и поднёс к своему длинному носу.

-- Так, нормально. Нормально. Танкисты пошли, -- командовал начальник штаба. -- Часовой, прекрати стрелять. Не стреляй, сука!

-- Вам чё, делать не х...? Понюхай жопу, -- это Рыбалкин подверг резкой критике Жукова.

-- Интересно же.

-- После хоть ведро гильз наберёте, б... После!

Автоматный огонь усилился. Его заглушили более громкие очереди. "Танковый пулемёт", -- сообразил я.

-- Всё, б... Наша очередь выступать, -- пихнул меня Рыбалкин.

Я выскочил из-за укрытия, на бегу от груди дал очередь в сторону "Урала" и упал в траву. Каска снова съехала на глаза. Не поправляя каски, короткими очередями стал бить куда-то гораздо выше противника. Слева в два автомата лупили Борька и Рыбалкин. Наконец Рыбалкин пинком отправил Жукова за мной. Тот, согнувшись гориллой, побежал, стреляя, перепрыгнул через меня и рухнул рядом.

-- Море огня, не жалеть патроны! -- неслось с крыши.

Заглушая автоматы, периодически вступали в дело танкисты. Через меня перелетел старший лейтенант Рыбалкин и залёг в траву. Между очередями приказал мне:

-- Пошёл, б...

Я приподнялся на колено, дал очередь, пробежал метров восемь, неуклюже кувыркнулся через плечо и замер в траве. Шею обожгло резкой болью. Дотронулся рукой -- кровь. Через меня перескочили Жуков и Рыбалкин. Ощупал тем временем шею -- оказывается, бронежилетом сковырнул родинку. Твою мать! Ну вас на хер с вашими учениями. Встал и, перешагнув через Борю и старлея Рыбалкина, пошел к забору. За забором стал снова ощупывать ранку. Кровь сочится, чувствую, как течёт по животу. Подбегает Рыбалкин:

-- Штабной, ты, что ох...л?

-- Родинку содрал.

-- Дай посмотрю. Да это х...ня, заживёт, б...!

-- Живей, живей! -- кричит НШ.

Стрельба, вроде стихшая, разгорелась с новой силой.

-- За мной, -- приказал Рыбалкин.

У ворот остановились, выглядывая из-за забора, наблюдая за манёврами. "Урал" пятится задом, прячась за ним, перебегают "террористы", обстреливая караулку. Достигают условного места и тут с крыши караулки из "Мухи" лупит майор Войтенко. Грохнуло здорово. Затем будто под машиной рвануло. Это взорвали что-то вроде взрывпакета, и бросили дымовую шашку. Горит в натуре машина. Но рядовой Санжиев почему-то проехал ещё метров тридцать, прежде чем остановиться.

-- Машина, стой! Стой, придурок, -- орёт НШ, но его заглушают очереди. Кто-то из "террористов" бежит с горящей дымовой шашкой и снова бросает её под машину. А то как-то несолидно получается: "Урал" в одном месте -- пожар совсем в другом.

-- Огонь, -- командует Рыбалкин, и первый выпускает длинную очередь в сторону противника. Его поддерживает Борис, заслонив от меня сектор обстрела. Я, не зная как поступить, не придумываю ничего лучше, чем просунуть ствол автомата между Жуковым и Рыбалкиным, и нажать на спусковой крючок.

-- Б..., осёл, ты что творишь, -- Рыбалкин хватается за ухо, -- хочешь, чтоб я оглох нах...?

-- Извините, товарищ старший лейтенант. У меня ещё три рожка осталось.

-- Давай сюда!

Отдаю два магазина Рыбалкину, один пристёгиваю к автомату. Рыбалкин выпускает длинную очередь во весь магазин. Я стреляю просто в небо. Когда ещё удастся пострелять из "Калаша"? Отдачи совсем нет, из ствола вылетает чёрный дым -- это горят пластмассовые пульки. Вот от автотрассы, развернувшись в цепь, периодически залегая и снова поднимаясь в атаку, бегут пацаны из 1-ой зенитно- ракетной батареи. Не экономят патроны, наверное, тоже по четыре рожка имеется. На дороге, возле машины лежат типа убитые террористы. Остальные залегли в кювете и отстреливаются. Наконец, нервы у них не выдерживают, и они размахивают белой тряпкой. Враг сломлен. Что-то кричит НШ, но понять можно лишь отдельные слова.

-- Враг сломлен, -- повторят вслух мои мысли Рыбалкин.

Пробую рукой ранку, вроде кровь подсохла. Чертовски неприятно покалывает.

-- Ну что, мужики, пошли на разбор полётов, б..., -- старлей Рыбалкин закидывает автомат на плечо.

-- Неплохо, -- говорит младший сержант Жуков, заглядывая в закопчённый компенсатор.

-- Да уж, -- соглашаюсь я и обхватываю ствол ладонью. Курва! Обжёгся! Со злости бью автоматом об забор.

-- Ты что? -- смотрит удивлённо Борис.

-- Потрогай ствол.

-- Б...! Ни х... себе как раскалился. Сильно обжёгся?

-- И обжёгся, и шею ободрал на хрен. Сегодня сто пудово не мой день.

-- Это точно, б..., смотри, зажигалку с автоматом не перепутай!

Опять построились у караулки. Подполковник Инородцев ходит перед строем, смотрит в землю.

-- Хорошо, но могло быть и лучше. Больше импровизации, играйте роль, не тупите, -- НШ остановился напротив Димана Гринёва, который был по легенде часовым на ближней вышке.

-- Вот ты, какого х... стрелял, когда чучело уже сбросил?

Все засмеялись. Гринёв разводит руками, не имея ничего сказать в свою защиту.

-- Сам внизу убитый валяешься, а за тебя святой дух стреляет что ли? Почему машина после прямого попадания разъезжает, как хочет? Санжиев, ты что, на педалях ехал?

Все хохочут, НШ распаляется. Он любит такие моменты, и язык у него подвешен хорошо, ничего не скажешь.

-- Почему маневренная группа тянула кота за яйца? А Яковенко прогуливается под пулями, как дама с собачкой. Встал и пошёл. Ни х... себе перебежка. Чесноков, тебя если убили, то лежи спокойно, не крутись как сука на сковородке, б...!

-- А я не крутился, товарищ подполковник.

-- Чесноков, я в ужасе, ты мне горбатого не лепи. В следующий раз я тебе лично сделаю контрольный в голову.

"Я в ужасе" -- это новая любимая фраза НШ. Он частенько её повторяет, и когда весь полк начинает тоже ей козырять, то в его лексиконе появляется что-нибудь новенькое, ну, например, "я тебя убью" или "моё сердце разбито".

-- Так, ладно, время к обеду, -- подполковник посмотрел на часы, -- собираемся в полк.

Кудряшов подозвал меня к себе:

-- Иди на дальнюю вышку, б..., забери куклу, б... Автомат сюда давай!

Идти метров пятьсот, не меньше. К вышке подхожу осторожно, не знаю, кто там стоит. Можно ожидать чего угодно.

-- Часовой! -- ору я.

-- А, штабной, как это ты не заметно подошёл, б...?

-- Чучело надо забрать.

-- Бери. Курить есть?

-- Нет.

От удара с десятиметровой высоты китель частично оторвался от брюк, и вылезло тряпьё. Я запихал его, как мог, обратно и закинул куклу на плечо. Однако, жарко. Солнце здорово припекает, как никак конец мая. Два раза останавливался, чтобы удобней перехватить чучело и смахнуть пот. У машины вижу любопытную картину: почти все участники концерта отжимаются под счёт СПНШ майора Войтенко.

-- Чего это они? -- спрашиваю у Димана Гринёва.

-- Да патроны у них нашли, б...

Оказывается, многим пришла в голову счастливая мысль оставить на память несколько патронов.

-- Снимай сапоги, дядя, -- ко мне подошёл прапорщик Иванов. Подчиняюсь, трясу портянками -- пусто. Выворачиваю карманы Ромеовского кителя, кроме хлебных крошек там ничего нет.

-- Свободен.

-- Женёк, давай сюда, -- из кузова кричит мне Борис.

Я закидываю кукол, лезу сам. Можно сесть на пол, на куклы, при необходимости пересяду на каску. На лавочки не стоит разевать рот, это законное место старослужащих.

-- Пойду в караул, б..., заберу пачку, -- мечтает Борька.

В кузов полезли тяжело дышащие, краснорожие бойцы. Неприятно на солнцепёке заниматься спортом, но ничего не поделаешь, нечего было хлебалом щёлкать.

-- У кого курить есть?

-- Не маленький, и х... пососёшь!

-- ...а Серёга ногой в яму попал, б..., грохнулся, кричит -- автомат потерял на х...!

-- ...прям за шиворот гильза попала...

-- ...оставь докурить...

Обычный солдатский гнилой базар.

-- Все здесь? -- в машину заглянул старлей Рыбалкин.

-- Вроде все, -- старший сержант Мусин скользнул взглядом по лицам.

Рыбалкин хлопнул дверью в кабине. Рядовой Санжиев сразу завёл двигатель и резко тронулся.

-- Ё...й калмык! Чёрт нерусский! -- заорали повалившиеся назад.

На трассе Чеснок достал откуда-то патрон и вставил в патронник автомата.

-- Щас какого-нибудь лоха пугану, б...!

-- Ты е...ся? Рыбалкин услышит -- с говном сожрёт! -- предостерёг Муся.

-- В натуре, не выё...ся! -- подключился младший сержант Панченко, -- делать тебе что ли не х...?

-- Я тоже патроны вынес, -- достал из кармашка для мелочи несколько штук рядовой Гордиенко, по прозвищу "Ушастая Гонза".

"Все вынесли, а ты один такой умный", -- подумал я, а вслух произнёс:

-- А я все патроны расстрелял.

В полку в кузов заглянул майор Войтенко:

-- Чистить оружие, готовиться к обеду.

Старший сержант Кудряшов протянул мне свой автомат:

-- Почистишь и сдашь, б...

-- А куклы куда?

-- Пусть здесь валяются, б..., завтра один х... опять ехать.

На этаже пацаны, усевшись на стулья, разложили автоматы и принадлежности для чистки перед собой. Я тоже взял два стула и подсел к Женьку Лиховцову.

-- Как впечатления?

-- Кайфово. У тебя деньги есть?

-- Зачем?

-- Сбегать хлеба купить.

-- Давай после обеда, а то я всё отдал на хранение Ромео.

-- Подходи на этаж -- договоримся.

В дверях появился дежурный по части капитан Сюмак:

-- Какого х... копаемся, товарищи бойцы? Быстро сдаём оружие!

Всех как ветром сдуло: война -- войной, а обед по расписанию. В оружейке образовалась толпа, все, стремясь быстрее освободиться от автоматов, лезут как бараны.

-- А ну, вышли все на х... отсюда! -- заорал, разозлившись на толкотню, Сюмак -- По два человека входим, б...!

И для пущей скорости пнул рядового Кузина. Я отошёл к окну, правда, какого хрена лезть, как будто от этого быстрее будет.

Сдав автоматы, пошёл в клуб. Ромео, лёжа на сцене, читал "Спорт-Экспресс".

-- Отстрелялся?

-- Да вроде бы. Жрать охота, аж переночевать негде. Давай форму.

-- Её замполит забрал.

-- Ты чё гонишь!

-- Да шучу я, шучу. В трибуне она лежит. Кстати, тебе письмо.

-- От кого?

-- От Сорокина, -- Ромео достал из нагрудного кармана конверт.

-- Наконец-то, а то я уж думал, что он помер нахрен. Обед прошёл?

-- Давно уже, на вас расход оставили, иди быстрее.

-- Мне всё равно с Кудрявым идти, а то он на говно изойдёт.

-- Приходи после обеда.

-- Если смогу.

В штабе младший сержант Кудряшов уже изошёл на говно, так что я спешил зря. Он смачно ругался и плевался, прежде чем мы пошли на обед. После обеда Кудряшова, на моё счастье, отправили с бумагами в штаб дивизии, поэтому до вечера день прошёл более или менее спокойно. Даже осталось время, чтобы с Женьком Лиховцовым сходить в универмаг за хлебом, и у Ромео посмотреть "Спорт -- Экспресс".

Засыпая вечером на стульях в штабе, укрывшись шинелью, я с удовлетворением отметил, что ещё один день прошёл, и осталось мне служить всего-то 215 дней из своих законных 365.

* * *

"Засыпал Шухов вполне удовлетворенный. На дню у него выдалось сегодня много удач: в карцер не посадили, на Соцгородок бригаду не выгнали, в обед он закосил кашу, бригадир хорошо закрыл процентовку, стену Шухов клал весело, с ножовкой на шмоне не попался, подработал вечером у Цезаря и табачку купил. И не заболел, перемогся.

Прошёл день, ничем не омрачённый, почти счастливый".