ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Абдулаев Эркебек
Позывной "Кобра". Часть 7. Первая командировка в Афганистан

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.52*35  Ваша оценка:


   Часть седьмая. Первая командировка в Афганистан. 1983 год
  

Все равны мы перед смертью,

Всех разит ее копье,

Лучше славная кончина,

Чем позорное житье.

Шота Руставели

  
   Глава 1. Отряд "Омега"
  
   В конце 1982 года окончательно укомплектовали отряд "Омега", состоящий из 9 групп. В течение нескольких месяцев мы проходили специализацию по разведработе в Афганистане. Потом нашу девятую группу отделили от остальных ребят. Два месяца интенсивно натаскивали на слаженность действий в составе группы захвата: как нам объясняли, для показа новому председателю КГБ Федорчуку. Под руководством Александра Ивановича Долматова ежедневно по четыре часа занимались рукопашным боем. В группе было два летчика, два моряка, два специалиста со знанием редкого языка (не буду говорить какого), и врач. Задали темы рефератов: "Как захватить самолет" и "Как захватить судно". Мы были предупреждены - не болтать лишнего вне группы, и никому не раскрывать специфику и программу подготовки. С нами денно и нощно находились два молчаливых контрразведчика, следившие за каждым шагом и особенно разговорами. Нашим командиром был назначен Серега по прозвищу "Кровавый": он успел повоевать в отрядах "Зенит" и "Каскад". Его заместителем - Коля Швачко, в декабре 1979 года штурмовавший дворец Амина в составе группы "Гром" отряда "Альфа". Ну, а мы, остальные бойцы, в званиях от старлея до майора, хоть и владели несколькими смежными специальностями, но боевого опыта еще не имели. Так что у многих из нас чесались руки ввязаться в какую-нибудь заварушку посерьезнее. Ходили слухи, что нашу группу натаскивают на проведение операции по освобождению большой группы советских солдат, попавших в плен к моджахедам. Причем особо не скрывали, что некоторые из нас, возможно, погибнут при выполнении задания, а останки наши не сумеют вернуть на Родину. Мы к этому психологически были готовы. Вообще-то на закулисных переговорах лидеры афганской оппозиции согласились отпустить часть пленных, если советская сторона всего лишь признает их военнопленными. Принять их предложение означало бы, что мы ведем официальную (объявленную или необъявленную, какая разница?) войну против афганского народа. Поэтому Кремль уперся, дескать, мы ни с кем не воюем, а лишь помогаем партнерам бороться с бандитизмом. Оппозиция готовилась провести заседание международного суда в одной из стран третьего мира и показать всему миру наших плененных военнослужащих. В какой стране должен был состояться суд, можно было догадаться по переводчикам, включенным в состав нашей группы.
   Однако в феврале 1983 года летчиков, моряков и переводчиков из группы убрали, а нас в полном составе отправили в отпуск, объявив, что по возвращении из отпуска поедем в Афганистан. Я приехал в родной Талас. Месяц пролетел быстро. Настала пора расставания. Родные и близкие организовали проводы. Ни для кого не было секретом, что ухожу на войну.
   Воинственная бабушка Жамал размахивала клюкой:
   -- Будь храбрецом, не осрами честь отцов!
   Мама, украдкой утирая слезы, замесила ночью тесто и испекла маленькую лепешечку. Утром она дала мне откусить от нее, а остальное повесила на шнурке в укромном месте:
   -- Доешь когда вернешься, сынок!
   Во все времена киргизские женщины свято соблюдали эту традицию. До сих пор на юге Киргизии многие вдовы Великой Отечественной войны хранят лепешечки, надкушенные их мужьями. Хранят, все еще надеясь на чудо.
   Отец, человек сугубо мирный, не нюхавший пороху в прошлую войну из-за "брони", как-то робко попросил:
   -- Постарайся не проливать крови, ни своей, ни чужой...
   Молодежь смотрела, разинув рты, с завистью и восхищением.
  
   "Контрабандисты"
   В конце марта в Афганистан отправилась небольшая группа офицеров принимать дела и хозяйство у нашего предшественника - "Каскада". Через две недели наступил и наш черед. Загрузили ИЛ-76 под завязку боеприпасами, дровами, столами и стульями, прихватили УАЗик. В некоторых ящиках вместо патронов была водка. Наша непьющая группа везла 100 бутылок. Прилетели в Ташкент. На борт поднялся таможенник. Подергал за сетку, обтягивающую ящики:
   -- Мужики, скажите честно, много водки везете?
   -- По две бутылки!
   Таможенник хмыкнул и ушел. Пограничник подписал необходимые документы, ничего не проверяя. Мы вышли покурить с экипажем. Кто-то из ребят задал летчикам вопрос:
   -- Ходят байки о том, что "каскадеры" умудрились нелегально провезти в Афганистан девчат?
   Пилоты дружно расхохотались. Командир корабля начал свой рассказ:
   -- На самом деле все было несколько иначе. Возвращались мы в прошлом году из Кабула с "Каскадом". В Ташкенте ребята разбрелись по городу. Собирать пришлось их долго. Подхожу к самолету, а в дверях качается невменяемый в дугу парень, не пускает на борт. Говорю ему:
   -- Я командир корабля, как без меня полетите дальше?
   -- А мне все "парванист"! -- отвечает.
   Пришлось вытащить пистолет и потыкать в лоб. Он меня сразу зауважал:
   -- Однако свой мужик! Пойдем выпьем?
   Тут бортмеханик шепчет, что они провели на борт двух девчат. Осмотрел самолет -- никого нет. Догадался, что их спрятали за створками грузового люка. Подошел туда и громко говорю:
   -- Сейчас поднимемся на высоту 10 километров, там мороз минус сорок и кислорода мало. За четыре часа полета превратятся ваши дамы в сосульки.
   Девчата сразу в рев. Открыли створки, выпустили. Не стали сдавать в милицию, просто выгнали с территории аэропорта.
  
   Перелет через границу
   Наш борт заправили горючим, полетели дальше. Над государственной границей СССР проревела сирена. Плеснули по кружкам. К нам спустился командир корабля. Выпили. Прильнули к иллюминаторам. Под нами широкая Аму-Дарья, разделяющая два мира. На нашем берегу ухоженные зеленые просторы сельхозугодий, асфальтированные дороги и богатые села с белоснежными домами, сверкающими оцинкованными крышами. На другом берегу серые убогие домики, малюсенькие квадратики полей. Контраст разительный!
   Над Кабулом пристроился эскорт боевых вертолетов. Пара МИ-24, прикрывая от душманских ракет, шла немного ниже-сбоку заходящего на посадку ИЛ-76, щедро выстреливая в разные стороны звездочки тепловых ловушек.
   В Кабульском аэропорту грохотали турбины, махали лопастями вертолеты. Четверка пятнистых МИГ-21 с красными звездами на килях и с бомбами на подвесках в плотном строю одновременно оторвалась со взлетно-посадочной полосы. Лидировала "спарка". Мы догадались, что в переднем кресле афганец-наводчик.
   На стоянке толпились загорелые, продубленные "каскадеры", упакованные в "фирму" и кожу, с огромными колониальными чемоданами. Они возвращаются домой, мы их заменяем. Нашу группу встречал Серега "Кровавый". Вроде недавно расстались, но в его повадках уже чувствовалось что-то особенное, отличавшее от нас. Даже по тому, как он носил оружие, было видно, что это матерый вояка. Возгласы, объятия, похлопывания по плечам.
   Минут через пятнадцать вернулись "Мигари", чертом прошли над нами, крутнули "бочку". Понятно: отбомбились удачно. В отличие от них "спарка" не хулиганила и села нежно.
   "Каскадеры" погрузились на борт Ил-76. "Омеге" подали автобусы с задернутыми шторами. Однако Серега посадил нашу группу в хлебовозку. На вопрошающие взоры лишь усмехнулся:
   -- Береженого бог бережет.
  
   Начало работы
   Наша группа "захвата" разместилась на вилле и в подсобном помещении представительства КГБ в Кабуле, а остальные восемь групп были разбросаны по провинциям.
   Пару месяцев нас почти не загружали работой. Мы занимались разной мелочевкой, например, наводили порядок в приданной группе обеспечения, доставшейся нам в наследство от "Каскада". Представьте такую картину: у ворот виллы часовой в затрепанном хэбэ, без головного убора и ремня, в рваных спортивных тапочках на босу ногу, но зато при автомате на плече, жуя жвачку, лениво валяет за шкирку в густой пыли местного мальчонку, приговаривая "буру, бача", что означает "пошел вон, мальчишка". Остальные пацанята весело скачут вокруг, выкрикивая русские ругательства. Интернационализм в действии!
   Используя "жидкую валюту" и личные связи среди офицеров 40-й армии, нам удалось за короткий срок помыть, одеть и накормить наше расхристанное воинство. Они стали похожи на солдат, а не на бандитов с большой дороги.
   Вечерами бегали в Советское посольство смотреть фильмы и кадрить тамошних дамочек. Они нами восхищались, жалели, кормили домашними пирогами и согревали как могли. Ревнивые посольские мужики не раз использовали "дипломатические приемы" воздействия на наше начальство, пытаясь закрыть нам калитку, но открытого обострения отношений избегали.
   Постепенно начали втягиваться в работу. У меня было несколько обязанностей: советника начштаба и особого отдела оперативного батальона 5-го Управления ХАДа, завскладом вооружений отряда "Омега", специалиста по обезвреживанию взрывоопасных предметов.
   Работа советника заключалась в том, чтобы научить афганских офицеров организации штабной работы и агентурно-разведывательной деятельности. Забавное в этом было то, что я не знал их языка, а они -- русского. Общались мы через переводчиков -- солдат срочной службы, призванных из Таджикистана. Но сперва этим солдатам пришлось прочитать краткий курс оперативной подготовки: кто такой агент, резидент, связник, тайник и т. д. -- в нарушение всех существующих инструкций и правил конспирации.
   Как у завскладом вооружений, у меня тоже было немало головоломок. Откуда-то образовался излишек автоматных и пулеметных рожков, штык-ножей и ночных прицелов. А с автоматическими 30-мм гранатометами АГС-17 был и вовсе анекдот: их было четыре штуки, к ним -- пять оптических прицелов, но все девять единиц по номерам не соответствовали числившимся в описи. Лихие были все-таки наши предшественники ребята-"каскадеры", если умудрились все так запутать!
   Ну, а работа специалиста по обезвреживанию взрывоопасных предметов и вовсе требует отдельного разговора. Мне довелось дважды выгребать из подвалов 5-ого управления тонны снарядов, мин, ракет и патронов -- расплющенных, раздавленных гусеницами танков, неразорвавшиеся авиабомбы, а также кучу всякого хлама, назначения которого даже я не знал. Это, пожалуй, было самым неприятным. Как-то одна такая штука щелкнула у меня в руках и начала нагреваться: а мы в этот момент везли в УАЗике несколько сот килограммов взрывоопасного груза, плюс у каждого на руках по два изувеченных снаряда, требующих деликатного обращения. К тому же оказались мы на людном перекрестке.
   Я представил, как взрываемся, а весь наш смертоносный груз разлетается на сотни метров вокруг и тоже взрывается... Но, к счастью, оказалось, что это изделие -- всего лишь химический источник электроэнергии к душманскому ПЗРК. "Черт, -- подумал я после, -- не пропускал бы занятия на курсах ПВО, не было бы такого ляпсуса".
   А однажды мы разжились ящиком хозяйственного мыла, по незнанию занесенного афганцами на склад тротила. Я сделал страшные глаза и объявил, что это очень опасная взрывчатка, требующая немедленной эвакуации и уничтожения. Мы вывезли его и по-братски разделили среди афганских саперов. Естественно, на другой день об этом знало все 5-ое управление. Наш юмор оценили.
  
   Праздник Саурской революции
   В апреле партнеры пригласили нас на прием в честь очередной годовщины Саурской революции. По этому случаю в 5-м Управлении ХАДа натянули огромную армейскую палатку. Рядом под открытым небом расставили стулья, возвели трибуну. Несколько сот афганских оперативников, советников и каких-то дехкан в национальной одежде занимают места. В президиуме -- руководство. Выступающие произносят речи, однако наше внимание больше занимает обслуга, которая заносит в палатку разнообразные закуски и запотевшие бутылки. На трибуне появляется начальник Управления доктор Баха и наш генерал с переводчиком. Баха отмечает огромную заслугу своих негласных помощников в деле борьбы с бандитизмом. Затем начинает по одному приглашать агентов, жмет им руки, что-то говорит. Наш генерал вручает им всем памятные часы от имени Советского правительства, тоже жмет руки.
   Через год, когда я рассказывал об этом эпизоде сотрудникам территориального управления КГБ в своем родном городе Таласе, наши оперативники так и не поверили, что можно запросто собрать вместе всю агентуру Управления.
   Наконец, мы в палатке. Афганцы любят длинные красивые речи и тосты. А нам бы побыстрее принять "на грудь" норму. Поэтому инициативу в свои руки берет один наш полковник. Первый тост:
   -- Да здравствует Саурская революция!
   Через десять секунд:
   -- За здоровье товарищей Наджибуллы и Юрия Владимировича Андропова!
   Едва успели присесть и зажевать -- третий тост. Он традиционный:
   -- За погибших!
   Молча, не чокаясь, опрокидываем стаканы.
   Дальше уже полковник начинает хохмить:
   -- За здоровье доктора Бахи!
   Афганцы как ужаленные вскакивают с места, преданными глазами смотрят в сторону своего начальника. Тот краснеет от удовольствия, зыркает на своего замполита. Следующий тост успевает перехватить афганский товарищ:
   -- За здоровье советского генерала!
   Теперь уже мы, советники, соревнуемся в скорости вскакивания со стульев. Но наш тамада не желает уступать бразды правления партнерам. Зычным голосом, нараспев он начинает:
   -- Нашему боевому генералу троекратное, гип-гип!
   ...полсотни луженых глоток:
   -- Ура!
   -- Гип-гип!
   -- Ура!
   -- Гип-гип!
   -- Ура! Ура! Ура! -- подключаются афганцы. Мы глохнем. Стены палатки раздуваются от децибелов. Хорошо, что у партнеров заранее отобрали пистолеты, а то все начали бы палить в воздух!
   Очередная порция алкоголя с тихим плеском исчезает в глотках.
   Нашего тамаду с тех пор за глаза прозвали полковник "Трунге", что означает "троекратное ура нашему генералу".
   Афганец, сидевший рядом тихонько толкает меня в бок:
   -- Товарищ Бек, а что такое "гип-гип"?
   -- То же самое, что "Зиндабад", то есть "Да здравствует"! -- запросто перевожу ему.
   Дальше уже начинается обычная пьянка. Партнеры по этой части слабее нас примерно в два раза. Да и пить ни хрена не умеют: стараются не закусывать, а больше налегают на дармовую водку. Здесь спиртное стоит дорого и далеко не всем по карману.
   Вскоре кто-то поет, кто-то блюет, кто-то лезет целоваться взасос. Наш тамада дает знак: дружно встаем и твердой походкой покидаем гостеприимных товарищей. Прислуга потихоньку допивает рюмки и доедает закуску.
  
   Глава 2. Первые потери
  
   Нашей группе была поставлена задача: подготовить из числа афганцев боеспособное подразделение, которое могло бы действовать самостоятельно, не привлекая Советскую армию.
   Через три месяца удалось сколотить, обучить и вооружить роту численностью 50 человек под командованием прекрасного офицера, капитана Башира.
   Афганцы пытались контролировать каждый шаг нашей группы, не таясь фотографировали, а иногда даже ставили за нами наружное наблюдение. Желтая "Тойота" с наружкой по ночам постоянно дежурила у Представительства КГБ. Об этой "Тойоте" нас предупреждали еще "каскадеры". Как-то, возвращаясь ночью с начальником отдела ХАДа Васэ и заметив машину, я схватился за автомат:
   -- Душманы! Сейчас я их перестреляю.
   Васэ взвопил:
   -- Не стреляй! Это наши, ХАДовцы. Они охраняют вас!
   Проверка сработала. Это было неприятно: ведь мы работали искренне, для них же. Мы с пониманием относились к подозрительности и недоверчивости партнеров, но даже предполагать не могли, какими глубокими и серьезными были их опасения, и на какие действия они решатся пойти, стараясь выйти из-под назойливой советнической опеки "старшего брата".
   Рота Башира полегла в первой же операции. Она была брошена на выручку одного агента ХАДа, дослужившегося у душманов до командующего фронтом, и зажатого в ущелье соперничающими группировками моджахедов. Агента ребята выручили, но сами попали в окружение. После трехдневной перестрелки и многократной мольбы о помощи прилетели, наконец, 12 вертолетов афганских ВВС и отбомбились... по роте. Оставшиеся в живых попали в плен. Башира зверски замучили. Спаслись только двое, убежавшие босиком по снегу. Они-то и поведали нам о случившемся.
   Для нас это было кошмарной трагедией. Мы не понимали: почему афганцы не отправили никого на выручку? Строили самые невероятные версии. В конце концов, "вертушки" могли перепутать цель. Но нам и в голову не приходило, что они могли атаковать роту по наводке сотрудника ХАДа, сделавшего это сознательно, по распоряжению свыше. И почему наши начальники как воды в рот набрали и запретили нам вмешиваться в ход операции?
   Здесь, я думаю, самое время пояснить, что у наших начальников существовали две совершенно разные точки зрения на события в Афганистане. Одни считали, что апрельская революция была затеяна без нашего ведома, афганцы втянули нас в свои внутренние разборки и все свои неудачи будут стараться сваливать на нас. Поэтому с партнерами следует вести себя крайне осторожно, особенно в части советов, как поступать в той или иной ситуации. Идеальный вариант -- вообще ничего не советовать!
   Но в таком случае -- какого шайтана мы тут делаем?
   Другие генералы КГБ считали иначе:
   -- Ребята, это наша война, нам ее расхлебывать до конца. Поэтому действуйте по обстановке, инициативно и решительно. Помните, что каждый день здесь гибнут наши солдаты. Каждая ваша удачная операция спасает их жизни.
   Мы были сторонниками второго подхода, но не могли игнорировать запреты командира "Омеги", придерживавшегося первой линии. Мы не могли понять его, боевого полковника, выполнявшего специальные задания более чем в двадцати странах мира, храброго офицера...
   О причине странной "робости" командира мы догадались лишь по возвращении из командировки. Он не смел рисковать жизнями членов нашей группы захвата в заурядных операциях, потому что мы предназначались для более серьезного дела. Слава Аллаху, это "дело" не состоялось!
  
   Глава 3. Сколько душманов было в Афганистане в 1983-м году?
  
   По данным 40-й Армии численность их составляла 45-50 тысяч человек. По линии КГБ проходила другая цифра: 300-350 тысяч. Почему такая большая разница в сведениях? Армию можно понять: за три года войны она израсходовали столько снарядов и бомб, что, пожалуй, все население Афганистана должно было быть поголовно уничтожено три раза. Доложишь сто тысяч -- спросят, чем вы там занимаетесь, раз в стране до сих пор гуляет столько бандитов. Напишешь десять тысяч -- еще хуже: скажут, почему так долго с ними возитесь.
   Как-то заказали мы артиллерийский удар по месту дислокации одной крупной бандгруппы. Согласование вопросов затянулось на несколько часов. Наконец, батарея "Град" выпустила свои ракеты. Тут же офицер-артиллерист штаба 40-й Армии начал дотошно выспрашивать, сколько человек было в банде, имелись ли оборудованные в инженерном отношении позиции, и т. д. В конце беседы подвел итог: уничтожено 300 душманов. Мы опешили, откуда это известно? Офицер снисходительно улыбнулся:
   -- На этот счет существуют специальные формулы!
   На другой день агент ХАДа сообщил, что удар был нанесен по пустому месту, потому что пока мы разбирались между собой, банда ушла.
   КГБ пользовался сведениями, полученными через агентуру ХАДа. Однако тут тоже имелись свои тонкости. Каждый командир душманского отряда завышал в отчетах численность своего воинства минимум в два раза, потому что из Пакистана будет поступать больше денег, оружия и боеприпасов. В штабах оппозиции эти сведения несколько подправлялись в сторону увеличения, потому что лидерам оппозиции тоже хочется кушать. И мировой общественности полезно продемонстрировать, как много правоверных поднялись против "шурави". Их советники из ЦРУ и прочих разведок также были заинтересованы в больших данных: в конце концов, о результатах их деятельности будут судить по конкретным цифрам. Нашим партнерам-афганцам это тоже выгодно, чем больше душманов, тем лучше: Советский Союз будет помогать больше. Нашим высокопоставленным чиновникам из силовых структур тоже выгодно: не даром едят свой хлеб. В страну направляется больше советников. Постепенно война превращается в своеобразный реактор, функционирующий в режиме самоподдерживания. Получается, кругом сплошная ложь? Не выгодно только "мирняку", на головы которого обрушивается все больше бомб и снарядов, и нашим бедным солдатикам, гибнущим под пулями, страдающим от малярии и желтухи, травящихся наркотой.
   Руководство КГБ, прекрасно владевшее ситуацией в Афганистане, искало выход из сложившегося тупика. Оперативно-боевые отряды "каскадеров", с 1980 по 1983 годы находившиеся в Афганистане, в целом оправдали возлагавшиеся на них надежды. Дальше логично следовало "афганизировать" войну: переложить основную тяжесть ведения войны на партнеров. Однако Бабрак Кармаль не хотел воевать со своим народом, и в узком кругу говорил:
   -- Войну затеяли Советы, пусть они и воюют.
   Об этом мы знали от агентуры из его окружения. Поэтому у Руководства СССР возникла идея заменить Бабрака Кармаля на более приемлемую фигуру. Возможно, именно для этих целей и предназначалась наша девятая группа захвата, так сказать, на крайний случай.
  
   Глава 4. Первая боевая операция
  
   Мы ежедневно ездили из Кабула в Пагман в расположение оперативного батальона ХАДа на УАЗ-452 "таблетке". Потом в наших краях объявились душманы, и пришлось пересесть на БТР. К середине лета в кишлаках вокруг батальона по оперативным данным уже насчитывалось 9 бандгрупп. Мы знали о них многое: фамилии командиров, численность, вооружение. Беспокоило наличие у них гранатометов. Поскольку по дороге в батальон и обратно приходилось проезжать через несколько селений, взяли второй БТР.
   Как-то ближе к обеду, закончив занятия, на веранде штаба батальона пили чай. Перед нами внизу густой яблоневый сад, за ним пересохшая река, дорога на Гардез, два кишлака и склон горы. Вдруг прибегает из кишлака мальчонка к своему отцу, служившему в нашем батальоне, и сообщает, что человек десять вооруженных душманов пришли в село и грабят "мирняк". Мы переглянулись. У Сереги "Кровавого" загорелись глаза: в нашем распоряжении два бронетранспортера и человек 50 бойцов. Почему бы не попробовать? Тут же наспех вместе с комбатом Дин Мамадом набрасываем план действий: я на первом БТРе с десятком солдат на большой скорости проскакиваю кишлак и занимаю оборону на его западной окраине. Ваня Кулешов на втором БТРе с десятком бойцов перекрывает дорогу на Кабул с другой стороны. Дин Мамад с тридцатью солдатами разворачивается в цепь, проходят сад и начинают зачистку села. Серега с крыши штаба осуществляет общее руководство, поддерживая связь с нами и с Кабулом. Все вроде понятно, вперед! Два наши броника, вздымая пыль, ринулись по дороге. Чтобы добраться до кишлака, до которого по прямой было всего метров пятьсот, нужно было сделать приличный крюк - примерно 3-4 километра.
   Я на резвой "Степаниде", доставшейся в наследство от "Каскада", далеко оторвался от второй машины. Влетая на полной скорости в кишлак, увидел стадо овец, движущееся навстречу. Что-то чабанов, пожалуй, слишком многовато. Ну ничего, их сейчас перехватит Ваня. Я проскакиваю село, ставлю БТР поперек дороги, разворачиваю пулеметы в сторону домов и вылезаю на броню. Солдаты спешиваются и занимают позиции за дувалами. Вдруг, что за черт, вижу на том конце села Ванькин БТР, медленно ползущий вверх по склону. Ему нужно было перекрыть дорогу, а не лезть в гору! Натягиваю шлемофон, начинаю вызывать. В ответ тишина. Между тем БТР останавливается, Ваня слезает на землю. За ним водитель и пулеметчик. Ходят, собирают камушки! Я буквально сатанею от бешенства, даже самому противно. Пальнуть в Ваньку из КПВТ, что ли? Чтобы он, сукин кот, наконец забрался в БТР и включил радиостанцию. Но стрелять, к сожалению, нельзя: спугнем "духов". Остается только посылать в эфир стоны, проклятия и матюки.
   Зашипела рация: дежурный "Омеги", из Представительства КГБ, взволнованным голосом запрашивает, что у нас стряслось? Ору в ответ:
   -- Проводим операцию!
   -- Какую еще операцию?
   -- Заткнись, не занимай эфир!!!
   Наконец Ваня залазит в броник. Слышу его спокойный голос:
   -- Ты чего ругаешься?
   -- Какого хрена залез в гору? Почему не перекрыл дорогу?
   -- Там я оставил афганцев. А отсюда мне удобно контролировать ситуацию в кишлаке.
   -- Кто тебя об этом просил? Уходи оттуда немедленно! Если начнется бой в селе, нам придется туго. Наоборот нужно, чтобы "духи" побежали в гору. Я их отсюда срежу из КПВТ. И не выключай рацию, б...дь!
   Ванин БТР послушно разворачивается и сползает вниз, исчезает с поля зрения. Со стороны сада появляется жидкая цепочка солдат, за ними на дорогу вылезают Дин Мамад, начальник Особого отдела батальона и Серега "Кровавый". Уходят в село.
   Вскоре справа от моего БТР на дороге образовалась длинная колонна остановленных "бурубахаек". Их кишлака выехал, было, в нашу сторону велосипедист, но мы его завернули обратно.
   Вскоре Серега дает команду возвращаться в штаб. Банду не поймали, видимо "духи", привязав свои стволы под овечек, успели уйти в Кабул. Ваня виновато хлопает глазами. Серега, почему-то шибко веселый, оттаскивает меня от него и хохочет:
   -- Бек, успокойся. Зато мы выловили более крупную рыбку.
   Оказалось, совершенно случайно во время нашей операции через кишлак проходил душманский связник, направленный из Майданшахра в Кабул. На допросе он показал:
   -- Только вошел в село, откуда ни возьмись бронетранспортеры, солдаты. Я догадался, что это по мою душу. Забежал в первый попавшийся дом, попросил спрятать.
   Но его выдали местные жители. Он сразу раскололся. В тот же день ХАД обезвредил в городе подпольную группу и разыграл оперативную комбинацию, будто в стане врагов у нас был агент, сообщивший о связнике. Душманская контрразведка устроила лютую проверку. Деятельность крупной бандгруппы была парализована на несколько месяцев.
  
   Баграмская операция
   Впрочем, жизнь шла своим чередом. Мы продолжали готовить бойцов, помогали афганцам в разработках операций, провожали их на боевые и встречали, часто побитых "духами". В таких случаях было невыносимо стыдно смотреть им в глаза.
   Дошло до того, что среди них пошел слух, что мы специально их истребляем, оставаясь в стороне. И тогда в узком кругу мы решили ходить с афганцами на операции по очереди, не ставя в известность начальство.
   Моральный дух партнеров сразу поднялся, поскольку присутствие советских офицеров снижало риск авиационных и артиллерийских ударов со стороны 40-й Армии и гарантировало помощь в критических ситуациях. Вскоре так и произошло. Батальон с двумя советниками, Серегой и Иваном Кулешовым, попал в переделку в районе Баграма. В это время мы с Василием Ивановичем обеспечивали с ними связь и находились на горе, где расположена телевышка. Услышали по радио:
   -- Подбита одна машина, вторая. "Духи" окружают.
   До Баграма 75 километров. Позвонили по городскому телефону в Представительство и дали команду группе на двух бронетранспортерах выдвигаться к нам, предупредив, что если они не прибудут через полчаса, уедем на своем БТРе на выручку ребят. Охранявший телевышку лейтенант Советской Армии сильно переживал за нас:
   -- Ребята, можно я поеду с вами? У меня БТР-70 и БРДМ.
   -- Нет, Игорек, тебе нельзя покидать пост. Одолжи лучше свой БТР с экипажем.
   Он согласился. Два броника -- уже хорошо. На выезде из Кабула располагалась батарея гаубиц Д-30, которой командовал майор-казах. У него возьмем тягач с орудием. Далее, через 15 километров в Карезаке на сторожевой заставе имеется три БРДМ. Там тоже помогут. Ничего, прорвемся.
   В штабе запаниковали. Нам открытым текстом кричали по радио:
   -- Вы соображаете, что затеяли? Вас сожгут!
   -- Плевать! Как потом будем смотреть в глаза их семьям?
   Тем временем в Представительстве КГБ ломали голову. Один предложил поднять эскадрилью вертолетов, отбомбить все вокруг и эвакуировать советников. Бросив афганцев? Другой рассмешил штаб 40-й Армии просьбой двинуть из Кабула на Баграм танковый полк.
   Слава богу, Серега с Ваней справились сами. Они сумели прорваться в Баграм, и получить помощь советской танковой роты. А старлей сторожевой заставы прикрывал их отход огнем своих гаубиц. Вывели из окружения остатки батальона. Под вечер кое-как доползли ребята до Кабула с трупами на броне. До расположения "Омеги" их изувеченный БТР мы дотащили на буксире.
   Мы получили ценный урок: в критической ситуации всегда можно рассчитывать на бескорыстную помощь младших офицеров.
   В батальоне по-прежнему не хватало оружия, боеприпасов и продуктов. Бывало, афганцы уходили в бой, имея по 14 патронов на брата. У них "Калашниковы" калибра 7,62 мм, у нас "Калаковы" (АКС-74 калибром 5,45 мм). Мы начали им регулярно давать в долг по несколько автоматов и пулеметов 5,45 мм со своего склада, а в придачу -- патроны мешками. Перетаскали им почти все ящики с гранатами и консервы с "красной рыбой", то бишь кильку в томатном соусе, которые выдавались офицерам 40-й армии в качестве пайка. Иногда на операцию брали и АГС-17. В таких случаях "духи" вообще не принимали бой. Количество потерь в батальоне резко уменьшилось.
  
   Глава 5. Почему мы проиграли войну?
  
   Кто самый главный Советский начальник в Афганистане? Наверное, Посол. На то он Чрезвычайный и Полномочный. Однако военные думали иначе. У них сила. Да и маршал Соколов, почти постоянно находившийся в Афгане, в политическом отношении фигура крупная. А раз так, военным должны подчиняться все, особенно эти бездельники из КГБ. Такое отношение не понравилось руководству Представительства КГБ:
   -- 40-я Армия совсем села нам на шею и держит нас за свой разведотдел. Мы решаем в Афганистане свои задачи. Больше никакой информации военным не давать! Посмотрим, как они запоют.
   Руководство Представительства МВД плевать хотело на Армию и КГБ с их непонятными политическими выкрутасами:
   -- У нас задача бороться с уголовными преступлениями. Значит, будем ловить воров и мелких жуликов.
   При Бабраке Кармале сидел партийный советник уровня завотделом ЦК КПСС. Поскольку партия в Советском Союзе главная и направляющая сила, он предпринимал попытки прибрать к рукам всю советскую колонию вместе с ограниченным контингентом. Таким образом, в Афганистане было пять самых главных начальников, которые постоянно грызлись между собой. Афганцы умело использовали эту взаимную неприязнь.
   Даже мы, молодые офицеры понимали, что до добра это не доведет. Серега "Кровавый" говорил:
   -- Нужно либо вводить 500 тысяч советских солдат и брать под контроль всю страну, либо поскорее уносить отсюда ноги. Третьего не дано.
  
   Мы -- агенты 40-й Армии!
   Нам удалось наладить братские отношения с командованием 103-й десантной дивизии, когда ее возглавлял генерал-майор Альберт Слюсарь. Мы предоставляли им информацию о моджахедах, они нам -- взрывчатку и боеприпасы, обеспечивали огневую поддержку. Жить стало веселее. А ходить с десантниками на боевые и вовсе -- сплошное удовольствие. Например, Витька "Доктор" ухитрился на боевых даже попариться в походной баньке генерала Слюсаря.
   Правда, возникла новая проблема. Некоторые сотрудники представительства КГБ в Кабуле договорились до того, что обвинили нашу группу в шпионаже в пользу... 40-й армии! Произошло это так. Приехали в наше расположение двое офицеров из разведотдела 103-й дивизии и попросили сведения о противнике в районе Вардака, куда он на днях собирались на операцию. Мы дали им перерисовать свою карту с нанесенной обстановкой. Через неделю дивизия, гремя огнем, сверкая блеском стали, двинула на Суруби, совсем в противоположную сторону. Понесла потери, результатов -- ноль. Подавленные случившимся, разведчики признались:
   -- Нам сказали, что советники КГБ передают информацию "духам", и сверху дали команду дезинформировать вас.
   Никто еще не знал, что два старших офицера штаба 40-й Армии работали на Ахмад Шаха Масуда. Особисты выявили их немного позже. Душманские агенты были расстреляны. Доверие к КГБ восстановилось.
  
   Глава 6. Разведгруппа Бадама
  
   Благодаря десантникам, удалось прекрасно вооружить одну разведгруппу численностью 13 человек. Командиром группы был спецагент афганских органов безопасности Бадам, героический парень, о котором ходили легенды. Например, как-то автобус, на котором он добирался до расположения батальона, остановили четверо вооруженных моджахедов из партии ИПА и устроили проверку документов. Всех пассажиров, чисто выбритых и опрятно одетых, подозревая в принадлежности к правительственным органам, начали выводить и расстреливать. У Бадама была членская карточка партии Гульбеддина ИПА. Он шепнул моджахедам, что следовало бы заодно выявить сторонников Раббани. "Духи" сделали это с удовольствием и прикончили еще нескольких человек. Затем Бадам, одолжив автомат, расстрелял их самих и приехал в батальон с четырьмя стволами.
   В разведгруппе служили разные люди, в основном бывшие моджахеды. У них уже был к тому времени довольно богатый послужной список. В числе их деяний -- уничтожение сторонников Раббани в 1980 году в районе города Чарикар в тот момент, когда должно было быть заключено соглашение между ним и Гульбеддином. Это и подогрело в значительной степени междоусобную войну. Командовал этой лжебандой человек, имени которого я называть не буду. Ну а правой рукой у него был спецагент Бадам.
   С его разведгруппой не страшно было ходить на самые рискованные операции.
  
   Бунт
   Бывали в батальоне и бунты. Это случилось, когда руководство ХАДа в конце 1983 года вознамерилось снять с поста безопасности одну нашу роту и поставить туда другую, сформированную из вчерашних "духов", кровных врагов наших бойцов. Опасаясь за жизнь своих родных и близких, живших рядом с постом, рота отказалась подчиниться приказу. Бунт! На усмирение двинули бронетехнику. Ребята заняли круговую оборону и поклялись драться насмерть. И тут вмешался Бадам. Он поклялся взорвать весь штаб в Чилтане, если хоть один волос упадет с голов защитников поста. А взрывчатки мы ему натаскали -- будь здоров! Начальство испугалось и дало отбой, но затаило злобу и стало более тонко и хитро вести политику истребления своих лучших бойцов, видимо, опасаясь их вербовки чекистами.
  
   Политграмота
   Помню интересный эпизод, связанный с политико-воспитательной работой в разведгруппе Бадама. Я дал афганцам полистать подшивку журнала "Зарубежное военное обозрение". Разведчики разглядывали цветные иллюстрации иностранных боевых самолетов. Один из них заявил:
   -- Американский самолет плохой. Советский -- хороший. Я видел, как СУ-7 всадил с большой высоты ракету прямо в душманский ДШК.
   Я покачал головой:
   -- СУ-7 плохой, американский Ф-14 хороший.
   -- Почему?
   -- Потому что СУ-7 был изготовлен тридцать лет назад, а Ф-14 всего десять лет назад. Он более современный.
   Рассказал им о воздушном бое пары Ф-14 с двумя ливийскими СУ-7, окончившейся для последних плачевно. Один СУ был сбит сразу, а пилот второго катапультировался, едва завидев пуск ракеты с американского истребителя.
   -- А почему вы не даете арабам более современную технику?
   -- Недавно передали мы сирийцам самые современные танки Т-72. На Голанских высотах их атаковали израильские вертолеты. Как только две "Шилки" сопровождения были уничтожены, танкисты, бросив технику, разбежались. Израильтяне угнали целую роту Т-72. Теперь они на весь мир бахвалятся, что такие танки имеются только в двух странах: в Советском Союзе и в Израиле.
   -- А чем отличается этот танк от Т-55 и Т-62?
   -- Т-72 не пробивается из гранатомета.
   Бадам вскочил с места:
   -- Эти арабы воевать совсем не умеют! Если бы нам дали современную технику, мы бы давно разгромили всех душманов. Товарищ Бек, почему бы не сбросить на "духов" атомную бомбу?
   -- В таком случае погибнет много мирных жителей. А мы не воюем с "мирняком". Потом, душманы тоже имеют не самое лучшее оружие.
   -- У душманов хорошие китайские ракеты "земля-земля".
   -- Нет, не очень хорошие. Откровенно говоря, это наши, советские устаревшие ракеты. Мы тридцать лет назад подарили китайцам, когда еще дружили с ними, завод по их выпуску. Теперь, когда мы с китайцами поссорились, они нашими подарками обстреливают нас самих.
   -- Товарищ Бек, почему так происходит? Почему враждуют между собой социалистические государства, грызутся наши афганские партийные лидеры?
   -- Шестьдесят лет назад нам было труднее, чем вам. Советскому Союзу никто не помогал, когда 14 стран напало на нас. Мы сумели выстоять. Товарища Ленина подстрелили душманы, он сильно болел и не мог управлять партией. В партии начался раскол. Каждый член Политбюро мнил себя умнее других. Некоторые считали, что раз власть уже в их руках, социализм можно не строить. Тогда товарищ Ленин передал власть товарищу Сталину. Сталин был жестоким и решительным. Он перестрелял всю контру в Политбюро и построил социализм. Конечно, он нечаянно уничтожил и многих хороших людей, что сейчас вменяют ему в вину. Однако если бы он оказался слабохарактерным, мы бы проиграли войну с фашистами. Сейчас Афганистан находится в той же стадии, в какой мы были шестьдесят лет назад.
   -- Понятно. Конечно, товарищ Бабрак Кармаль мягкий человек. Но нам все-таки легче с помощью Советского Союза преодолеть трудности. Скоро победим душманов и пойдем освобождать от проклятых империалистов другие страны.
   Присутствовавший при этом Ваня Кулешов ехидно заметил:
   -- Знаешь, братан, как бы тебя не отправили в 24 часа в Союз за такую "политграмоту".
  
   Козни против разведгруппы
   Как бы то ни было, в конце концов, вся группа Бадама стала ревностными сторонниками Советского Союза. За это принялись моих разведчиков чуть не каждый день гонять на боевые, по три месяца не платили жалованье, зимой выселили в неотапливаемую казарму, инкриминировали самые гнусные преступления и даже аморалку.
   Как-то раз прилетел в Кабул начальник Управления "С" Юрий Иванович Дроздов. По этому случаю в Чилтане, в штабе оперативного подразделения афганцы организовали банкет. После нескольких обязательных официальных тостов афганский представитель полковник Сыдык вдруг громко обратился к высокому гостю:
   -- А вы знаете, товарищ генерал, что у товарища Бека есть разведгруппа, в которую собраны одни наркоманы и "бачабозы"?
   Возникла напряженная пауза. Тогда я поднялся с рюмкой в руке и, глядя афганцу в глаза, сказал как можно проникновеннее:
   -- Товарищ Сыдык, если потребуется, то ради дела апрельской революции я сам готов курить гашиш. Да здравствует апрельская революция!
   Народ прыснул. Сыдык покраснел. Все встали и осушили бокалы.
   Справедливости ради скажу, что Сыдык был, в общем-то, неплохим человеком. Просто он, видимо, выполнял чье-то указание. Во всяком случае, когда я был в Афганистане второй и третий раз, он в звании генерал-майора, занимая пост заместителя начальника 5 главного управления МГБ ДРА, помогал мне максимально во всем.
   Разведгруппа терпела все обиды, стиснув зубы. Лишь иногда Бадам нашептывал мне:
   -- Товарищ Бек, как только ты уедешь в Союз, мы уйдем в Пакистан, с этой властью нам не по пути. Переходить на сторону душманов мы не собираемся, чтоб не воевать с собственным народом. Лучше мы за кордоном станем вольными разбойниками.
   Один из разведчиков, Асан, просил:
   -- Бек, забери меня с собой в Союз. Здесь не осталось ни родных, ни близких. Раньше или позже меня все равно убьют. А я хочу жить и работать. Я умею пасти овец, землю пахать на волах...
   Эх, если б только я мог ему чем-то помочь!
   Конечно, я оберегал группу Бадама как мог, старался не давать их в обиду. Но, похоже, ребята были обречены. И было муторно на душе от собственного бессилия.
   Потом я узнал, что вскоре после моего возвращения в Союз Бадам и трое его самых близких друзей были арестованы. Произошло это следующим образом. Какой-то афганец на базаре попросил Бадама продать автомат. Договорились о цене 60 тысяч афгани. Покупатель приехал в расположение разведгруппы всего с 10 тысячами. Ребята взяли его в оборот и нечаянно забили до смерти. Присыпали землей тут же рядом в окопе. Труп стал разлагаться. Особый отдел пронюхал это дело и арестовал виновных. Преступление налицо. Подозреваю, что убитый был агентом ХАДа. Иначе за убийство какого-то душмана вряд ли впаяли Бадаму 14-летний тюремный срок. В оправдание Бадама хочу сказать, что продавать оружие и боеприпасы душманам надоумил его я.
   Месяцем ранее произошел интересный случай. В нашу комнату зашел переводчик -- таджик:
   -- Тут один дукандор просит продать патроны 5,45 мм.
   На глазах ребят нашей 9-й группы я протянул ему пачку:
   -- Продай, а деньги оставь себе.
   Через недельку покупатель уже захотел приобрести автоматный магазин. Переводчик продал ему пулеметный на 45 патронов. А еще через несколько дней бедного дукандора обнаружили с перерезанным горлом. Потому что один патрон в магазине был начинен вместо пороха тэном. Тэн мы извлекали из детонирующего шнура. Видимо, рассерженные душманы расквитались за своего пострадавшего товарища. Об этом случае Бадам был осведомлен, и видимо хотел повторить прием. В 1983-м году в Мазари-Шарифе один из наших ребят тоже продал налево коробку патронов к ДШК. В результате крупнокалиберный пулемет был уничтожен и убиты двое душманов, потому что в гильзу 12,7 мм патрона вмещается больше взрывчатки.
   В 1986 году, приехав в Афганистан второй раз, я начал предпринимать действия по вызволению своих разведчиков из тюрьмы. Однако власти успели быстренько их расстрелять. Это свидетельствует о том, Бадам пострадал по политическим мотивам. Я не уберег своих друзей. Лучше бы они ушли в Пакистан.
   Лишь в 1987 году из Центра поступила директива: наиболее ценных агентов, которым угрожает опасность, переправлять в Союз.
  
   Глава 7. Встреча с душманами
  
   Летом 1983 года ХАД заключил с моджахедами перемирие в Пагмане, заплатив какому-то их командующему фронтом крупную сумму. В это время к нам с инспекторской миссией приехал из Центра генерал Толстиков. Где-то под вечер доктор Баха решил выгулять его в Пагман. Серега "Кровавый" с Колей Швачко будут сопровождать высокого гостя, а мы, остальные, будем обеспечивать безопасность внешнего периметра. В 16 часов нам дали команду на выезд. Завели "Степаниду", приехали в расположение оперативного батальона. БТР с Ваней Кулешовым в качестве старшего машины, оставили у штаба, а мы с Василием Ивановичем поднялись на сопку, возвышающуюся над яблоневым садом. Оба в полной боевой форме, в бронежилетах и касках, обтянутых маскировочной сеткой. У меня СВД, у Васи РПК и радиостанция. На сопке палатка, натянутая поверх окопа. В окопе дрыхнут два афганца с ПКМ. Растолкали их, объяснили, что сейчас приедет сам доктор Баха и нужно не спать, а бдить. Они лишь улыбаются:
   -- Душман нист, у нас перемирие!
   С сопки нам хорошо видно все далеко вокруг. Несколько УАЗов с высокими гостями проследовали в гостиницу. Гостиница -- уютная вилла, утопающая в цветах, располагающаяся на высотке на другом конце сада. Связь работает устойчиво, все нормально. Солнце клонится к закату. Поступает команда, что пиршество закончилось, пора сворачиваться. Передали Ване сигнал выдвинуться в сад на перекресток, и, решив сократить путь, двинулись с Василием Ивановичем напрямую через кустарник. Идем по узкой тропинке в густых зарослях: я впереди, Вася сзади. Выходим на площадку с полуразрушенной мраморной беседкой, и... видим в беседке десятка два бородатых "духов"! Их автоматы аккуратно прислонены к стене. Лица измождены, одежда запылена. Видимо, пришли издалека и разместились в саду, не ведая, что это наша территория. Возле очага колдует пожилой душман. Шел месяц Рамазан, время великого поста, когда правоверным запрещено принимать пищу в светлое время суток. Над костром в котле что-то варится. В предвкушении ужина ребята несколько расслабились, и наше появление с тыла для них тоже полная неожиданность. Никто даже не дернулся за оружием, лишь выжидательно уставились на нас. Я перекладываю СВД в левую руку, сдвигаю каску на затылок, и с радостной улыбкой иду прямо на них:
   -- Салам алейкум!
   Нестройный хор в ответ:
   -- Алейкум салам.
   Жмем друг другу руки. Молодые "духи" развеселились, в глазах играют чертики, что-то говорят. Пожилые мрачны. Однако тоже обмениваются рукопожатиями. Спрашиваю:
   -- Сарак коджа аст? (где тут дорога?)
   Один из них тычет пальцем в сторону тропинки.
   Я помахал рукой:
   -- Бамона хода (до свидания), - и, не оборачиваясь, топаю дальше.
   Пожалуй, Василий Иванович пережил несколько самых неприятных секунд в своей жизни, ощущая затылком их взгляды. Я-то хоть был прикрыт его широкой спиной. Вышли на дорогу. На перекрестке стоит "Степанида", а Ваня Кулешов с водителем и пулеметчиком ...мирно пасутся в саду! В бронике никого нет. До него идти еще метров пятьдесят. Не ускоряя темпа движения, с окаменевшей от любезной улыбки физиономией, вполголоса говорю:
   -- Ваня, к бою...
   Он удивленно отрывается от своего занятия:
   -- Ты чего?
   -- В кустах противник.
   Ничего не понимает, скотина! Бесконечно долго идем до бронетранспортера. Василий Иванович, оказавшись под его прикрытием, мгновенно ныряет в кусты. Я залезаю наверх. Остальные неторопливо занимают свои места внутри. Наклонясь в люк и негромко говорю:
   -- Пулеметы к бою.
   Солдатик недоверчиво смотрит на меня, улыбается.
   -- Заряжай пулеметы, сука!!! И освободи стопоры башни! Там "духи", человек двадцать. В случае чего -- стреляй без предупреждения.
   Мягко клацнули затворы пулеметов. Беру КПВТ за ствол, разворачиваю в сторону кустов, тут же кубарем скатываюсь на землю, падаю за дерево. Броник заводит моторы.
   Через несколько секунд УАЗики с начальством проскакивают мимо. Мы с Васей взлетаем на броню:
   -- Вперед!
   Я всю дорогу матюкался, Ваня Кулешов сопел, Василий Иванович молчал. Приехали в Представительство. Только успели обо всем рассказать Сереге, подошел генерал Толстиков. Сфокусировавшись на наших бронежилетах и касках, удивился:
   -- А это кто такие?
   -- Скрытый пост.
   -- Баха, между прочим, увидев бронетранспортер, обиделся. Вроде бы мы им не доверяем. И вообще, сказал он, БТР следовало ставить не в кустах.
   "Кровавый" огрызнулся:
   -- Товарищ генерал, нам виднее, где его ставить!
   Сфотографировались на память. Фото запечатлело улыбающееся начальство и наши кислые физиономии.
  
   Нарушаем перемирие с моджахедами
   Итак, у нас с душманами перемирие, а они каждую ночь ходят мимо батальона и обстреливают штаб 40-й Армии. С балкона виллы из центра Кабула хорошо видны сполохи разрывов, трассеры, слышен грохот боя в той стороне. Непорядок! Так с ними не договаривались. Планируем устроить засаду. Днем составляем карточки огня. Я готовлю разведгруппу Бадама к ночному выходу. Поскольку афганцы еще не имеют навыков обращения с МОН-50, придется пойти с ними на минирование тропы, Серега будет прикрывать с высотки. Вечером приезжаем в батальон, прихватив АГС-17. Выход назначен на 23.00. Буквально за несколько минут до начала операции из Представительства КГБ поступила вводная уносить ноги: на ночную охоту в наш район вышла рота спецназа 40-й Армии. Отменяем операцию, строго-настрого предупредив Дин Мамада не открывать ответного огня даже в случае обстрела, и возвращаемся в расположение. На следующий день батальон нарушает перемирие и, совершив внезапную вылазку в соседний кишлак, захватывает нескольких "духов" с оружием. В ответ моджахеды ночью обстреливают из миномета штаб батальона. Вот теперь порядок. 40-я Армия может спать спокойно.
  
   Вертолетная атака
   Ага, нас обстреляли! Миномет бил по нам с седловины гор напротив. "Духам" нужно отбить охоту хулиганить, иначе совсем обнаглеют. Приезжаю в батальон с АГС-17. Поднимаемся с разведчиками на сопку. Им тоже полезно освоить автоматический гранатомет.
   Внизу на полях трудятся дехкане, возможно, кто-то из них прошлой ночью баловался из миномета. Услышав короткую пристрелочную очередь, поднимают головы. Через несколько секунд -- хлопки разрывов на горном склоне. Выпускаю длинную очередь с рассеиванием по фронту. Из арыка выскакивают две лисицы. Они мчатся к спасительным кустам. Короткая очередь. Через 6-7 секунд черные кляксы разрывов накрывают рыжие комочки. Феноменальная точность! На афганцев это производит впечатление. Затем хорошенько обрабатываю седловину и вершины гор. Доносится глухой рокот. Поворачиваю голову, и во рту мгновенно пересыхает: прямо на нас идет пара МИ-24. Я непроизвольно оглядываюсь вокруг: спрятаться некуда. А мои разведчики, как на грех, в афганской национальной одежде.
   Скорострельные пушки вертолетов хищно нюхают воздух. В подвесках поблескивают носы НУРСов. Уже хорошо различаю лицо матерого пилота-оператора головного вертолета. Его взгляд не сулит ничего хорошего. Я срываю кепку и размахиваю ею над головой. Вертушки слегка отклоняются в сторону, затем закладывают крутой вираж вокруг сопки, едва не чиркая лопастями винтов по нашим макушкам. Через толстые стекла фонаря кабины летчики пристально изучают нас. Один из них вертит пальцем у виска и тычет в сторону гор. Я подобострастно киваю и выплясываю невообразимый танец, означающие искреннее раскаяние. Вертушки уходят в сторону Кабула. Видимо, разрывы ВОГов на горных вершинах были зафиксированы дежурным по штабу 40-й армии (до штаба по прямой -- 7-8 км), а тот направил в наш район вертолетную пару. Окажись на месте пилотов какие-нибудь азартные мальчишки, возможно, всадили бы в нас боезапас, а потом разбирались, кого это там приутюжили.
   Когда исчезла дрожь в коленках, я подумал, что появление вертушек сыграло-таки нам на руку, нагнав страху и на "духов". По крайней мере, ближайшие два-три месяца нас никто не беспокоил.
  
   Глава 8. Курбан байрам
  
   Командир оперативного полка (тому времени наш батальон вырос до полка) приглашает советников на праздник "Курбан-байрам". Но руководство, опасаясь возможных эксцессов, не разрешает участвовать в мусульманском празднике. Афганцы дуются на нас. Тыловик полка сокрушается:
   -- Мы накупили закусок на 20 тысяч афгани, а вы не пришли!
   Это смертельная обида. Серега мне как мусульманину поручает уладить инцидент. К тому же в это время я был в командировке в провинции, поэтому вроде бы не имел отношения к случившемуся.
   Я клятвенно заверяю партнеров, что советники тут ни при чем, и что мы также переживаем случившееся. Готовы искупить свою вину.
   На следующий день всей группой приезжаем в полк. В автомашине -- "таблетке", кроме нескольких литров коньяка, водки, шампанского и ящика сухого вина, везем несколько разнообразных стволов. На полковом стрельбище расстилаем плащ-палатки. На них укладываем немецкий пулемет МГ-42, прозванный "пилой Гитлера", пулемет ПК, американскую винтовку М-16, а также наши РПК, АКС-74.
   Два солдата-переводчика набивают рожки и снаряжают пулеметные ленты.
   После трех обязательных тостов, объявляю соревнование: чарку спиртного тому, кто попадет в мишень! Афганцы стараются: грохочут очереди. Постепенно все входим в азарт. Боковым зрением замечаю, что Дин Мамад, как только начинается стрельба, потихоньку уползает назад. И пока все соревнуются в меткости, он успевает опрокинуть лишний стаканчик, услужливо подставляемый переводчиком, и приползти обратно на огневой рубеж. Нам всем нравится МГ-42: скорострельность 1300 в минуту и почти полное отсутствие рассеивания: на 800 метров в небольшую мишень всаживает очередь!
   Расстреляв боеприпасы и лакирнув шампанским, в обнимку с партнерами возвращаемся в штаб. Инцидент исчерпан. Дин Мамад -- здоровенный, слегка сутулый малый, прибывший в батальон из "коммандосов", ручищи -- грабли до колен, гудит мне на ухо: предлагает поехать в Кабул к девочкам. У него там где-то неплохой "курятник". Однако сил у него хватает только добраться до своей койки. Так и отрубается, бедолага, с открытыми глазами. Закрываю ему глаза:
   -- Спи спокойно, друг Дин Мамад...
  
   Глава 9. В отпуск за квартирой
  
   В конце лета 1983 года меня пригласил на беседу командир "Омеги". Валентин Иванович сообщил, что Руководство решило досрочно выделить мне трехкомнатную квартиру в Подмосковье.
   -- Только квартира на последнем этаже нового девятиэтажного дома. Не будешь возражать?
   -- Господи! Какие могут быть возражения?!
   -- Тогда распишись, -- протянул мне какой-то листок бумаги.
   Кроме меня квартиры получили еще несколько ребят из "Омеги". Нам тут же оформили отпуска, чтобы могли перевезти семьи. В августе я приехал в Кировку, где проживала жена с детьми. Сдал служебную квартиру. Продали цветной телевизор "Темп", первую в нашей семье дорогую вещь, купленную в рассрочку. Вещей набралось два рюкзака и четыре чемодана, да и то большей частью детской одежды. Тепло попрощались с родными и близкими. Тетя Марийка, моя няня-гречанка, бежала за машиной и голосила на всю улицу. Кстати, я разыскал ее, работая в Кировском РО КГБ, и помог съездить на два месяца на историческую родину в город Салоники. Это был первый официально разрешенный выезд за рубеж из моего закрытого района. Через год мне довелось под Салониками "командовать" греческим партизанским отрядом "Агви", но об этом расскажу немного позже.
   Приехали в город Железнодорожный. Наш восьмиподъездный дом возвышался как авианосец на рейде. Строили его солдаты. Ну и, естественно, было много недоделок. Получили в нем квартиры одновременно 75 наших ребят. К нам потянулись бригады "халтурщиков" отциклевать паркет, переклеить обои, вставить стекла, прикрутить краны, потому что вся округа знала: "афганцы" при деньгах, то бишь чеках "внешпосылторга".
   Пролетел месяц, полтора. Наконец и наша квартира засияла. Купил две кровати, кухонный стол. На том деньги кончились.
   Послезавтра должны спецрейсом возвратиться в Афган. Однако кто-то из ребят случайно прокололся. Узнав, что вместо месяца отпуска мы загуляли в Союзе почти два, начальство рассвирепело:
   -- Чтобы сегодня же духу вашего в Москве не было! Завтра позвоню в Кабул. Если вас там не будет, пеняйте на себя!
   Делать нечего. Купили билеты до Ташкента. Родная часть выделила автобус. Поехали всей компанией в Домодедово. Настала пора расставания. Жены дружно заголосили, ввергнув всех пассажиров в недоумение.
   В Ташкенте встретили наши ребята, проходившие обучение на специальных курсах, помогли разместиться в гостинице. Договорились с военным бортом, наутро улетающим в Кабул. Началась беготня по гастрономам, затаривание "шурави бакшишом", то есть водкой для братвы.
   Вечером, весь потный, с двумя полными сумками, я втиснулся в переполненный молодыми людьми лифт. Бутылки звякнули, на что мгновенно среагировало окружение. Несколько симпатичных девчат азиатской внешности звонко рассмеялись:
   -- Может, пригласите в гости?
   Я растерянно огляделся. Народ еще больше развеселился. Один парень представился:
   -- Администратор ансамбля "Гульдер". Приехали на международный Ташкентский фестиваль искусств.
   Решение созрело мгновенно. Я выдернул его из лифта:
   -- Земляк, братишка! Утром улетаю в Афган. Окажите честь, загляните в номер такой-то, спойте нам на прощание!
   Парень проникся уважением. Договорились на восемь часов вечера. Девчата придут в национальных костюмах.
   Вечером в нашей комнате собралась братва. Улетающие и провожающие. Сизый дым коромыслом. На столе бардак, окурки в закуске. Без пяти восемь я встаю и прошу слово:
   -- Братцы, а не пригласить ли нам цыган?
   Дружный хохот:
   -- Давай, Бек, приглашай!
   Поднимаю трубку телефона:
   -- Товарищ майор, пришлите цыган в такой-то номер. Что? Цыгане заняты? А кто есть?
   Прикрыв ладонью трубку, оборачиваюсь к ребятам и совершенно серьезно говорю:
   -- Цыгане кончились, остались только казахи.
   Народ смеется:
   -- Давай казахов!
   Ровно в восемь раздается стук в дверь. Я иду открывать. В комнату входят девчата в национальных платьях с музыкальными инструментами.
   О-о! Вы бы видели лица наших ребят! Карьеристы мгновенно испарились. Не шелохнулись только матерые: Григорий, "Чифтон", "Доктор" и, кажется, Цой Валентин.
   Артисты пели нам задушевные песни, а выпускник Сорбонны "Чифтон" выдал свой коронный номер: изобразил Муссолини, потом произнес знаменитую речь Геббельса на каком-то съезде нацистской партии. В конце выступления, на его истеричное: "Зиг!", мы дружно вскочили с мест, вскинули руки и проревели: "Хайль!"
  
   Глава 10. Хост
  
   В октябре 1983 года я получил команду сопровождать генерала Ефимова и доктора Баху в блокадный город Хост. Николая Вячеславовича Ефимова мы уважаем: в прошлую войну он командовал штрафным батальоном и до сих пор предпочитает ППШ "Калашникову". Беру с собой в качестве переводчика высокого флегматичного солдата-таджика Закира. В Кабульском аэропорту грузимся на афганский борт. АН-26 забит под завязку солдатами оперативного полка, однако что-то не вижу среди них знакомых лиц, смотрят на нас волками. Закир проводит разведку и шепчет:
   -- Это "духи"! Неделю назад их прихватили во время операции в Исталифе, зачислили в наш полк, теперь перебрасывают в Хост.
   -- Ни хрена себе! Эдак пикнуть не успеем, как окажемся в Пакистане. С генералом КГБ в качестве бакшиша Зия Уль Хаку!
   Николай Вячеславович -- высокий, статный, седовласый красавец -- в полевой военной форме, тельник под горло, на поясе махонький "Вальтер", подарок Бахи (потом выяснилось, что пистолет был без ударника). Доктор Баха в черном длиннополом пальто, со "Скорпионом" под мышкой.
   Отзываю Закира в сторону:
   -- Закир, по Уставу ты должен не щадя живота защищать командира и пасть смертью храбрых.
   -- Знаю.
   -- Так вот, слушай: Устав отменяется. "Духов" в самолете слишком много. Тебя они постараются пристрелить первым, меня вторым. А генерала будут брать живьем. Этого допустить нельзя. Поэтому, в случае чего, я буду палить из автомата, а ты не дергайся, сразу рви кольцо гранаты. Только не отпускай скобы. Если справлюсь с "духами", чеку вставим обратно. Если не справлюсь, тебя тоже подстрелят, рука твоя разожмется, и всей компанией отправимся к Аллаху.
   -- Понял.
   У Закира в кармашках лифчика две Ф-1. Спусковой рычаг одной гранаты вывожу наружу, разгибаю усики чеки. Закир просовывает в кольцо большой палец и садится рядом с генералом, прижимаясь гранатой к его боку. Я сажусь напротив них. Автомат с рожком на 45 патронов направлен в хвост салона, снят с предохранителя. Патрон в патроннике. Полетели.
   В Хосте разместились у советников КГБ. Закир поселился и питался у наших советских солдат-радистов. Днем мы мотались с афганцами, по ночам писали справки, зашифровывали, и передавали по радио в Центр. Бедный шифровальщик за несколько дней израсходовал весь свой наличный запас шифрблокнотов. Советники кормили и поили нас по высшему разряду. Мы тоже вложили в общий котел привезенные с собой продукты и напитки, однако, вскоре они кончились. Поскольку мы с Закиром состояли на довольствии у афганцев, чтобы не объедать советников, решили поживиться мясом. Каждый день афганцы забивали овцу. Я подморгнул Закиру, он намек понял: поманил пальцем повара и что-то сказал. Повар мигом отрубил полтуши и сунул в мешок. Вечером на вилле, почуяв запах жареного мяса, заглянул на кухню. Вот черт! Советник зажарил все мясо, ничего не оставив солдатам. Решив извиниться, постучал в железную дверь на их половину. Дверь подозрительно долго не открывалась, наконец, на пороге возник перепуганный радист. Я прошел в помещение:
   -- Закир, извини пожалуйста, мяса вам не досталось.
   -- Да вы за нас не беспокойтесь, -- он поднял крышку кастрюли, из которой торчали ноги огромного индюка.
   Настала пора удивляться мне. Закир усмехнулся:
   -- Тут в парке их бродит много...
   Солдаты души не чаяли в Закире.
   Как-то доктор Баха предложил Ефимову посетить местный базар. Хостинский базар представляет в плане квадрат из четырех узких улочек. Баха с Николаем Вячеславовичем неспешно двинулись по рядам, разглядывая товары и беседуя с торговцами, рядом с ними усатый нафар с автоматом в обнимку. Я перешел на другую сторону улицы. УАЗик отстал, затертый повозками, запряженными ишаками. На одном из поворотов вдруг замечаю вооруженный отряд. Человек тридцать в национальных одеждах решительно движутся к нам навстречу. Непроизвольно оглядываюсь и вижу: из переулочка сзади вышло еще человек двадцать автоматчиков, враз сели на землю и уставились на нас. Я прислонился к стене, палец на спусковом крючке, автомат опущен стволом вниз. За моей спиной хлебный дукан с мальчишкой. Он не опасен. Между тем вооруженная толпа плотно окружила Баху и генерала. Доктор что-то втолковывает, народ внимательно слушает, а Николай Вячеславович, заложив руки за спину, возвышается над толпой и со скучающим видом косит по сторонам. Встречаемся взглядами. Он равнодушно отворачивается.
   Нет, пожалуй, боя не будет. Меня мгновенно изрешетят с двух сторон. Самое разумное в данном случае, всадить первую пулю генералу в лоб, падать спиной назад в дукан и отстреливаться, пока будут патроны. Помощи ждать неоткуда, в Хосте советских войск нет. А на афганцев надежды мало. Бесконечно долго тянутся минуты. Наконец толпа зашевелилась, попрощалась с Бахой и с Ефимовым, протопала мимо меня, соединилась со вторым отрядом, скрылась за углом. Мы сели в машину. На вилле нервы наконец начинает отпускать. Советники с удивлением смотрят на мой бледный вид и трясущиеся коленки. Я заикаясь шепчу:
   -- Мужики, я только что чуть было не расстрелял генерала!
   Распахивается дверь. На пороге вырастает Николай Вячеславович:
   -- Итить твою мать! А ведь рубанул бы, а?
   -- А что еще оставалось делать? -- я развожу руками.
   Советники дружно гогочут и враз замолкают. Николай Вячеславович хлопает дверью.
   Через месяц, в следующую командировку в Хост генерал Ефимов опять взял меня. На этот раз я вооружился РПКН с ночным прицелом, одолжил у Вани Кулешова "Стечкин". Увидев это, доктор Баха криво усмехнулся:
   -- Товарищ Бек с двумя пулеметами.
   Как-то поздно ночью к нам на виллу приехал Баха. Мы сидели за столом. Я открыл дверь, пропустил доктора в комнату, и, пока он беседовал с Ефимовым, торчал за его спиной. Баха почему-то нервничал, часто оглядывался и непроизвольно щупал под мышкой "Скорпион". Из разговора я уловил, что группа афганских офицеров собралась в клубе и желает выслушать советского генерала. Странные эти афганцы. Вчера, например, после совещания в Управлении ХАДа провели неофициальную встречу в камере Хостинской тюрьмы. Во главе шконок восседал руководитель афганской военной контрразведки генерал Хисамуддин. Я почувствовал себя неуютно, и, оставив Николая Вячеславовича с заговорщиками в камере, поспешил на волю.
   Сейчас, прихватив пулемет, я сел возле водителя УАЗа. Сзади разместились Ефимов и Баха. Поехали. Описав дугу по периметру парка, машина остановилась. Вокруг парка натянута колючая проволока, натыканы мины. Дорога одна. По прямой от нашей виллы до клуба всего сотня метров. Начальство зашло в клуб. Мне идти туда не захотелось, и я попросил водителя отвезти обратно. На вилле я лихорадочно вытащил из рюкзака ночной прицел, пристегнул к пулемету, натянул лифчик с рожками, сунул в карманы пару гранат и через веранду сиганул в кусты. Прокрался к клубу с задней стороны, пристроил ствол на развилку дерева, включил ночник. Примерно через полчаса открылась дверь клуба и на ярко освещенную веранду вышли офицеры. Ефимов спросил у часового, куда делся товарищ Бек. Ему ответили, что товарища Бека отвезли на виллу. Ефимов чертыхнулся. Как только они сели в машину, я ломанулся обратно, и влетел через веранду в комнату в тот момент, когда УАЗ, фыркнув мотором, остановился у дверей виллы. Николай Вячеславович, увидев меня безмятежно сидящим за столом, побагровел от ярости. Но советники гоготнули и показали на пулемет с ночным прицелом, прислоненный к стене:
   -- Он только что вернулся из парка!
   В третий раз в Хост я приехал уже с командиром "Омеги" Валентином Ивановичем, афганским полковником Сыдыком и с переводчиком Сайётом.
   Мне срочно понадобилась взрывчатка и кое-какие свои "игрушки". Попросился у командира на три дня слетать в Кабул. Он разрешил. В ту пору в Хост летали только афганские борта. На взлетно-посадочной полосе чернели останки сгоревшего АН-26 и двух вертолетов, уничтоженных душманской артиллерией. Поэтому самолеты прилетали без предупреждения. Как только высоко над городом загудят моторы, пора мчаться на аэродром. Как раз успеваешь к моменту окончания разгрузки. Так и в этот раз, услышав гул самолета, я кинулся было к УАЗу. Но Валентину Ивановичу понадобилась какая-то справка:
   -- Полетишь следующим бортом.
   Когда еще прилетит следующий борт? Унылый, я сел за бумаги. Через несколько минут дрогнула земля. Донесся отдаленный грохот. Все выскочили на улицу: над аэродромом поднимался "атомный" гриб. Оказалось, в самолет, стоявший под разгрузкой, угодил снаряд. Он доверху был заполнен бочками с бензином. На несколько сот метров вокруг все выгорело. Пожалуй, следует поставить Валентину Ивановичу пузырь за то, что не пустил.
   Душманская артиллерия достала нас до печенок. Дело в том, что начальник артиллерии Хостинского гарнизона ушел к "духам", прихватив с собой 122 мм гаубицу и радиостанцию. Орудие закопали на горе Торегаригар, прикрыли яму сверху циновками, тщательно замаскировали. Изменник, никогда не попадавший по моджахедам, на удивление метко бил по нашим самолетам, заходящим на посадку. Решили провести операцию силами 25-й пехотной дивизии и 37-й бригады "Коммандос". В дивизии 550 штыков, три танка и три БТР-60. В бригаде "Коммандос" около 350 солдат. Наша рота придается им в подчинение. Это плохо. Их же бросят в самое пекло! Жалко своих разведчиков, которых неделю назад перебросили в Хост. Прошусь у Валентина Ивановича на боевые, он разрешает. Только строго-настрого запрещает лезть на рожон и берет с меня слово постоянно находиться вместе с советником 37-й бригады. Ладно, там видно будет. Разбиваю роту на одиннадцать групп, во главе каждой группы ставлю своих разведчиков. Делю между ними скудные запасы взрывчатки. Задача проста: дивизия с бригадой штурмуют гору и сбивают оттуда "духов", мы поднимаемся следом, подрываем орудия, устанавливаем мины и отходим. Настраиваю и проверяю радиостанции, составляю переговорную таблицу для связи с Валентином Ивановичем. Наступает ночь. Рота выстраивается во дворе управления ХАДа. К выходу все готово. Тут, узнав, что я собрался на боевые, уперся полковник Сыдык.
   -- Я лучше положу всю роту, чем потеряю одного товарища Бека! Солдаты роты ненадежны, могут выстрелить ему в спину. Я сам их боюсь.
   Никакие уговоры на него не подействовали. Рота уходит без меня. Всю ночь сижу за пультом мощнейшей радиостанции нашей разведточки. Радист-солдат настраивает его на частоту УКВ. Я оглашаю эфир позывными:
   -- "Мангарай", "Мангарай" -- я "Капчар!" ("Мангарай" в переводе стрела-змея, позывной Бадама. "Капчар" -- кобра, мой позывной).
   В эфире треск и далекие голоса. Меня, наверное, слышно не то, что в Пакистане, а, пожалуй, даже в Вашингтоне. Однако Бадам не отвечает.
   Через два дня ребята возвращаются. Бадам взбешен. Ночной штурм горы не удался. Как и следовало ожидать, нашу роту бросили впереди всех, и восемь бойцов потеряли ноги на минном поле. Пришлось отходить. Подполковник-советник 37-й бригады тоже подорвался на мине, хотя находился во втором эшелоне, и погиб от потери крови. Бадам подозревает, что его убили изменники.
   -- Товарищ Бек, если бы ты пошел с нами на боевые, заступился бы за нас, не позволил штурмовать гору в лоб через минное поле. И советника 37-й бригады мы бы опекали. А меня кто будет слушать?
   На душе муторно.
   Через несколько дней афганская 25-я пехотная дивизия расстреляла в спину 37-ю бригаду "коммандос", побросала всю бронетехнику и позорно разбежалась. Это была измена. Город остался беззащитным, со дня на день можно было ждать душманского штурма при поддержке трофейных танков и бронетранспортеров. А у нас ни одного гранатомета! Пришлось сливать остатки бензина из машин и готовить бутылки с "коктейлем Молотова". Но было понятно, что долго нам не продержаться. Прорваться к своим через высокие горы, заселенные враждебными племенами, невозможно. Тогда мы с Бадамом решили: в случае чего -- всей группой уходить в Пакистан. До границы всего 14 км, а для моих разведчиков-пуштунов Пакистан -- дом родной. Я должен был косить под узбека и лопотать по-своему. И упаси бог что-нибудь брякнуть по-русски! Там останется только доставить меня в Советское Посольство, либо топать дальше до самой Индии.
   Окружной прокурор ездил по кишлакам и уговаривал местных жителей откочевать в Пакистан:
   -- Завтра шурави будут бомбить ваши села!
   Дехкане трясли бородами и отказывались, предпочитая погибнуть в своих домах, нежели стать беженцами. На другой день советская авиация нанесла по местам скопления моджахедов массированный бомбо-штурмовой удар. За два дня было совершено около 330 самолето-вылетов. Покрошило много "мирняка". Прокурор оказался прав. Начался исход местных жителей в Пакистан.
   Нашей группе по воздуху перебросили огневое усиление: один гранатомет с шестью выстрелами, по одному на каждую единицу душманской бронетехники.
   Потом еще почти месяц наша рота в Хосте проводила карательные акции, арестовала и по приговору военно-полевого суда расстреляла десяток рядовых-дезертиров. Основные же виновники измены, некоторые старшие офицеры, родственники членов афганского Политбюро, были неприкасаемы. Особист 25-й дивизии плакал пьяными слезами и просил прирезать своего начальника штаба -- "агента империализма и врага народа". Между прочим, через неделю этот начштаба чуть не накрыл всю разведгруппу вместе со мной огнем гаубичной батареи, когда мы рыскали по окрестностям Хоста, гоняясь за иностранными советниками, среди которых была даже одна француженка (я пообещал Бадаму: если поймаем, отдам ее на три дня в распоряжение разведгруппы). Только случайное появление на батарее советского военного советника спасло нас.
   Валентин Иванович, наконец, отпустил меня в Кабул. Советники попросили взять с собой шифровальщика. Кроме шифр-блокнотов, он должен был привезти бензин, и его затарили несколькими пустыми бочками.
   На аэродром плюхнулся АН-26, развернулся на середине взлетно-посадочной полосы и открыл створки, вздымая тучи пыли невыключенными моторами. Из окопа выскочили десятка два афганских солдат, бросились разгружать борт. Как только они завершили работу, "аннушка" взревела и пошла на взлет. Мы бросились вдогонку. Я успел запрыгнуть на аппарель, протянул руку шифровальщику. Однако он с тоской во взоре продолжал бежать за набирающим скорость самолетом:
   -- А как же бочки?
   -- К черту пустые бочки! В Кабуле найдем! Давай руку!
   -- Не могу-у!
   Пришлось спрыгнуть.
   Через час прилетел другой борт, на котором мы благополучно добрались до Кабула со злосчастной пустой тарой.
   Ребятам я привез сувениры. Ване Кулешову подарил шикарный "Бур-303", Василию Ивановичу и Сереге по кривой сабле. Живоописал, как выбирался из Хоста. В этот момент в комнату заглянул офицер, отвечавший за внутреннюю безопасность. Глаза его сузились от гнева:
   -- Почему оставил командира одного?
   -- С ним переводчик. Мне срочно понадобились мины. Завтра улечу обратно.
   Начали заходить другие ребята и тоже выспрашивать, что стряслось, и почему прилетел без Валентина Ивановича. Я начал хохмить. Глотая слезы, срывающимся голосом поведал братве:
   -- Был жуткий артобстрел аэродрома. Я, как более резвый, успел запрыгнуть на борт, а Валентин Иванович не успел. Последнее что видел, как он упал, не дотянувшись до моей протянутой руки, скрылся в облаке пыли...
   Народ был потрясен случившимся. Ваня, сволочь, еще больше сгустил краски, рассказывая об этом эпизоде другим слушателям. Вроде как я, пытаясь взобраться на аппарель разбегающегося самолета, отбрыкивался от цепляющегося за мои ноги Валентина Ивановича. Командиру об этих байках, конечно, донесли, но он лишь посмеялся.
  
   Глава 11. Диверсионная деятельность
  
   Первая диверсия
   Разведотдел 5-го Управления ХАДа сумел внедрить к душманам своего агента. В Пакистане его перевербовали и отправили обратно Кабул с заданием взорвать школу, выдали два килограмма пластида, кусок огнепроводного шнура длиной около метра и два капсюля-детонатора. Он принес все это в ХАД и доложил о полученном задании. Советники КГБ попросили меня провести экспертизу и дать заключение: действительно ли это взрывчатка? Я отщипнул кусочек пластида и поднес зажженную спичку. Народ шарахнулся в разные стороны. Пластид вспыхнул ярким пламенем. Огнепроводный шнур тоже загорелся как положено. Все нормально, качество отличное. Чтобы проверить капсюли-детонаторы, нужно будет один из них опробовать. Однако советники не захотели лишнего шума в расположении. Задумались, что делать дальше. Взрывать школу нельзя и не выполнить проверочное задание агенту тоже нельзя. Школа располагалась в районе аэропорта и представляла собой двухэтажную деревянную конструкцию, похожую на сарай. Я положил глаз на "импортную" взрывчатку и предложил советникам:
   -- Ребята, отдайте его мне. Импортная взрывчатка нужна для зарубежных акций. Взамен я вам изготовлю бомбу из советского пластида. Взрыв будет что надо: во всей округе вылетят стекла, а школа не пострадает.
   Старший советник хитро прищурился:
   -- А может, ты решил оформить его в качестве своего трофея?
   -- Тьфу! -- Я обиделся и ушел.
   На следующий день от афганских коллег я первым узнал о ночной душманской диверсии. Патруль в темноте заметил человека, возившегося над кабельным колодцем возле школы, и окликнул его. Неизвестный пустился наутек. Сарбозы наклонились над люком посмотреть, в чем дело. В этот момент раздался взрыв. Пострадали двое солдат. Вдобавок замкнуло силовой кабель, и деревянная школа сгорела дотла.
   Утром я поздравил советников с успешной операцией. Они побледнели и кинулись к своим подсоветным. Вернулись кислые, доложили начальству. Шеф отнесся к случившемуся философски:
   -- Зато как здорово мы зашифровали агента!
  
   Взрыв в Орьяхейле
   В конце осени 1983 года в Представительство КГБ примчался Васэ, начальник одного из отделов 5-го Управления ХАДа. Он был взволнован и требовал встречи с нашим начальством. Я его урезонил:
   -- Во-первых, сегодня пятница. У вас, афганцев, выходной день. Естественно, мы, ваши советники, тоже отдыхаем. Во-вторых, уже вечер. Все "белые люди" давным-давно разъехались по квартирам. И беспокоить их по пустякам -- значит навлечь на себя неприятности.
   Тогда Васэ поведал, что имеется информация о крупном складе боеприпасов в селе Орьяхейль Пагманского уезда. Он хотел, чтобы мы подняли по тревоге батальон десантников и двинули на Пагман. Я снова его осадил:
   -- А ты представляешь себе, сколько времени нужно, чтобы поднять батальон?! Трое суток! К тому же завтра и послезавтра выходные дни у Советской Армии. Так что приходи-ка в понедельник утром. Твою информацию передадим в координационную группу, а там, глядишь, к концу следующей недели сходим на реализацию. Но, может, и не сходим, так как кто знает, насколько надежны твои сведения о складе.
   Васэ ничего не оставалось, как начать выкладывать подробности. Оказалось, что заведующий душманским складом продал налево три автомата. Со дня на день ожидался приезд ревизора. Деваться было некуда, и он пришел в ХАД с просьбой захватить его склад. На сегодняшний день у него там полсотни противотанковых мин, несколько ящиков гранат, много патронов к стрелковому оружию. Душмана сразу завербовали в качестве агента.
   Это уже было интересно. Я предложил:
   -- А может, просто бабахнем склад?
   Васэ заметил, что для этого потребуется бомба с часовым механизмом. Где его взять? Чтобы изготовить ее, тоже нужно время.
   Я хмыкнул:
   -- Нет проблем!
   Вытащил из ящика стола механический взрыватель МУВ-2 с капсюлем-детонатором. Объяснил принцип действия.
   -- Пусть твой агент сложит в кучу противотанковые мины, а в саму верхнюю вставит эту штуку, предварительно выдернув чеку. Примерно через полчаса все взлетит на воздух.
   Васэ с изумлением вертел в руках взрыватель. Я же решил, что даже если агент отнесет взрыватель душманам, -- невелика потеря. Ради такого склада стоит рискнуть.
   -- Если взорвешь склад, -- поставишь бутылку виски в качестве платы за "адскую машину".
   Прошло почти две недели. Однажды утром меня разбудил дежурный офицер и пригласил к городскому телефону. Васэ возбужденно кричал в трубку:
   -- Товарищ Бек, с меня бутылка!!!
   -- Молчи, сейчас приеду!
   Я примчался к нему. С трудом удалось успокоить его и выяснить все по порядку.
   Агент, получив взрыватель, долго колебался. Но однажды в их штаб-квартире собрались три группы моджахедов. После изнурительных боев с советскими подразделениями они уходили на отдых и переформирование в Пакистан. По этому случаю забили нескольких овец.
   Демонстрируя доверие друг к другу, моджахеды сложили оружие в комнате на первом этаже, а сами поднялись на второй этаж, как раз над складом. Играла музыка. Ребята гуляли.
   Агент понял: или сейчас, или никогда. Выдернув чеку, дрожащей рукой вставил взрыватель в мину. Затем запер дверь на замок и под благовидным предлогом ушел домой. Прошло полчаса -- взрыва не было. Прошло сорок пять минут -- взрыва нет. Решив, что его обманули, агент поплелся назад. Он уже подходил к вилле, когда рвануло! Обломком кирпича его стукнуло по голове, чему агент был несказанно рад: все-таки алиби! От двухэтажного здания осталась груда развалин. Погибло более 70 моджахедов. Уничтожено много оружия, мин и боеприпасов и, по словам агента, даже ящик с деньгами (вот в чем я сильно сомневаюсь).
   ХАД выплатил агенту крупную сумму. Тот выразил готовность и впредь выполнять подобные задания.
   На следующий день на место взрыва прибыл пакистанский советник, с которым мы мирно уживались в одном районе (однажды с усиленным батальоном десантников мы ходили по его душу, но пакистанца спрятал другой агент ХАДа). Местные жители рассказали, что в дом угодила авиабомба, чему он, похоже, не поверил. Сопровождавшие советника моджахеды облили руины чем-то прозрачным и подожгли. Затем велели восстановить дувал вокруг развалин, объявили братскую могилу своих товарищей святым местом, и ушли в Пакистан. В ту зиму обстановка в Пагмане оставалась спокойной.
   Васэ торжественно вручил мне бутылку "Белой лошади", с которой я и вернулся в расположение. Ребята только просыпались. Дав команду накрывать на стол, я потопал в штаб доложить шефу, и получил нагоняй! Однако это не омрачило настроения. Завтракая, мы наблюдали в окошко, как прибывали в штаб и уходили советники. Примерно через полчаса зафиксировали развевающийся плащ парнишки, работавшего у Васэ советником. Он летел как на крыльях!
   -- Глядите: торопится за орденом! -- хохотала братва.
   Смех смехом, а за эту диверсию "Васькин" советник действительно получил Красную звезду, хотя к акции не имел никакого отношения.
   Через полгода, уже в Союзе, на общем собрании офицеров "Вымпела", в присутствии высокого руководства другой наш коллега с трибуны красочно расписывал, как завербовал агента, внедрил в банду, изготовил мину с часовым механизмом, камуфлированную в виде термоса и грохнул аж 90 "духов"! Наша группа слушала его басни и потешалась. После совещания я поймал докладчика за рукав:
   -- По-моему, там все же погибло около 70 моджахедов.
   -- А чё их жалеть, басурман? -- возразил тот.
   Впрочем, я несколько забежал вперед.
  
   Пошло дело
   Следующий заказ на "адскую машинку" пришел довольно быстро. На этот раз объектом диверсии был склад ракет "земля-земля" в том же Пагманском уезде. В полу одноэтажного дома был вырыт глубокий окоп крестообразной формы, в котором сложено около трех десятков ракет, множество боеприпасов к безоткатному орудию, выстрелы к РПГ, ручные гранаты.
   На этот раз Васэ получил четыре кумулятивных заряда КЗУ-2 с магнитами, полкило пластида, два отрезка детонирующего шнура длиной по четыре метра. Я подробно разъяснил, как установить заряды. Ракеты следовало сложить боевой частью в одну сторону, на них прикрепить магнитные мины. Соединить все заряды детонирующим шнуром, а на пересечение отрезков прилепить пластид со взрывателем.
   Результат получили довольно быстро: через два дня. Правда, Васэ внес свои поправки в установку зарядов, в итоге громкого взрыва не получилось. Ракеты начали гореть и разлетаться в разные стороны. Селяне с перепугу разбежались кто куда. Советская сторожевая застава в Пагмане, зафиксировав странные пуски ракет, добавила туда жару из гаубиц.
   За эту диверсию я получил от Васэ вторую бутылку "Белой лошади" и вторую нахлобучку от шефа. Валентин Иванович строжайше запретил хулиганить, потому что бомбить душманские склады не входит в наши обязанности. Советники Представительства КГБ тоже неодобрительно косились в нашу сторону:
   -- Допрыгаетесь, ребята, когда-нибудь душманы подсунут бомбу вам самим.
   Но, при всем желании, я уже не мог остановить процесс, поскольку передал Васэ целый ящик различных взрывателей, мин и зарядов, и он начал действовать самостоятельно. До конца нашей первой командировки, таким образом, партнеры успели взорвать шесть складов. По результатам одной диверсии у нас возникли разногласия с советниками зоны "Центр". У них была информация, что часть оружия со склада душманами предварительно была вывезена и продана.
   Нашей девятой группой было изготовлено несколько самодельных мин для зарубежных акций. Для ликвидации одного из лидеров афганской оппозиции слепили магнитную мину с элементом необезвреживаемости. Чувствительность взрывателя Ваня с Василием Ивановичем настраивали, прилепив мину под днище своей машины и раскатывая по улицам Кабула.
   Кроме того, партнерам было показано, как изготовить кумулятивный заряд с ударным ядром большой мощности для душманской штаб-квартиры в Пешаваре, которая располагалась в двухэтажной вилле, отстоящей в глубине двора примерно в 50 метрах от каменного забора. Для мины понадобилось около трехсот килограммов пластида и огромный чугунный казан. Мину следовало замаскировать в кузове автомашины. Машину поставить на стоянку у забора. Было подготовлено две диверсии, одна в Пакистанском городе Парачинаре на складе, где хранилось около пяти тысяч противотанковых мин, другая планировалась в иранском городе Захедане на крупном нефтехранилище.
   В Парачинаре диверсант, которому я присвоил условное имя "Кудлатый", внедренный под соответствующей легендой в охрану склада, должен был сперва купить на базаре противотанковую мину и вставить в нее замедлитель. Затем, в момент погрузочно-разгрузочных работ, выдернуть чеку взрывателя и занести мину на склад. Если это не удастся, должен был действовать грубо: снять часовых, сбить замок с дверей и применить старый добрый огневой способ. Поскольку обитую железом дверь подвала круглосуточно охраняли двое часовых, диверсанта снабдили бесшумным пистолетом "Гроза". "Кудлатый" предпочитал острый нож и имел по мокрушным делам богатый опыт, а ко всякого рода пистолетам с глушителями относился с предубеждением. Однако "Гроза" ему очень понравилась. В комнатах над складом проживало около тридцати моджахедов. Поэтому, на всякий случай, я дал ему автоматный глушитель ПБС и два магазина спецпатронов УС, трофейную химическую гранату нервно-паралитического действия. С диверсантом я занимался по индивидуальной программе почти месяц. В том числе отрабатывали возможность подрыва противотанковых мин с помощью ручных гранат РГД-5. Самое поразительное в том, что на испытаниях мины от гранат не детонировали, а разрушались!
   Легенда прикрытия "Кудлатого" была интересной. Сперва его, сильно обросшего и изможденного, пришлось оставить без документов на базаре. Там его загребли в армию. В афганскую армию "призывали" методом облавы, и за каждого будущего защитника революции патруль получал приличную сумму. Оперработник ХАДа, посвященный в план операции, как бы случайно оказавшись на фильтрации призывников, распределил "Кудлатого" охранять районный партийный комитет в Кабуле.
   Вскоре "Кудлатый", пригрозив стволом, заставил солдат-охранников связать друг друга, обокрал контору, забрал пять автоматов и укатил в Пакистан на новеньком парткомовском УАЗике. Машина, оборудованная тайниками, была специально подставлена для операции. Большую опасность для него представляли советские ночные вертолеты-охотники. Однако он благополучно достиг цели, заложил тайник со спецоружием, продал трофейные автоматы, внедрился в охрану склада и дал знать о готовности к операции.
   Что касается диверсии в Захедане, два брата-диверсанта должны были на мотоцикле подъехать к нефтехранилищу, пробить из РПГ-7 цистерны с горючим и поджечь вытекающий бензин бронебойно-зажигательными и трассирующими пулями. Затем всю ночь до утра на головы несчастных пожарных должны были падать китайские ракеты "Земля-земля", снабженные замедлителями пуска.
   Эти зарубежные акции не были осуществлены по политическим соображениям и отменены распоряжением нашего большого руководства. "Кудлатому" пришлось возвращаться в Кабул и вернуть спецоружие. Впоследствии он участвовал во многих интересных мероприятиях. Сейчас он проживает в Пакистане, сильно пристрастился к наркотикам. Недавно я связался с ним через посредника, пригласил в гости в Москву. Когда он приедет, придется сходить к ребятам в МВД, попросить граммов двести анаши для старого друга.
   Убедившись в эффективности диверсий, партнеры на базе 5-го управления ХАДа создали самостоятельный 8-й отдел, который через пару лет превратился в 58-е управление со своей спецлабораторией, складами и персоналом, прошедшим подготовку в Союзе. Бессменным начальником этого диверсионного подразделения оставался мой друг Васэ. У него работали и советники, и прикомандированные специалисты из Союза, занимавшиеся радиоминами. Другим нашим ребятам общаться с сотрудниками спецлаборатории было категорически запрещено. Однако, пользуясь своим исключительным положением, я продолжал встречаться и работать с ними и в последующем.
  
   Глава 12. Ургунская операция
  
   В ночь на 31-е декабря 1983 года на город Ургун напали душманы. Афганский пограничный полк частично разбежался, частично попрятался в крепости. Со всех сторон доносился лязг гусениц и рев танковых моторов, неслись вопли:
   -- Алла! Алла!
   И тогда Бадам, который оказался там со своей разведгруппой, пинком распахнул дверь блиндажа, в котором трясся от страха полковник Сыдык и командир пограничного полка. Потребовал ключи от оружейных складов. Ключей не оказалось. Пришлось сбивать замки. Среди всякого хлама обнаружил семь гранатометов. С крепостной стены наугад на звуки моторов разведчики открыли огонь и кричали "Ура!". Это чтобы душманы решили, что имеют дело с советскими солдатами. Шум поутих. Тогда Бадам с несколькими бойцами совершил вылазку. На фоне свежевыпавшего снега заметил силуэт танка и решил его брать. Но танк удрал. Подобрав двух раненных душманов, Бадам приволок их в крепость. Из щелей вылезли перепуганные пограничники и запинали несчастных до смерти.
   В это время в самом городе Ургуне горстка ГРУшников тоже приняла бой.
   Как потом выяснилось, моджахедов поддерживало всего два танка. Просто душманы записали шум моторов на магнитофоны и устроили психическую атаку. Если бы не Бадам, противник захватил бы город. А когда в Ургун вошли советские дивизии, ребята были использованы в качестве наводчиков, что позволило уничтожить огневые точки противника и захватить богатые трофеи. Результаты его деятельности были оценены высоко. Начштаба 40-й Армии Сергеев лично жал Бадаму руку.
  
   Глава 13. ЧП в Кандагаре
  
   1-го января 1984 года наша девятая группа готовилась десантироваться на Ургун, но операцию отменили. Зато поступила шифровка из Кандагара. Случилось несчастье в нашей колонии: в результате взрыва есть убитые и раненые. Для расследования ЧП из Кабула командируются три человека: полковник из отдела кадров Представительства КГБ, подполковник из Представительства МВД и я, в качестве эксперта по взрывным устройствам.
   Спецрейсом прибываем в кандагарский аэропорт, далее нас отвозят в ООНовский городок. ООНовский городок -- это обнесенные каменным забором двухэтажные виллы, в которых проживают военные, сотрудники КГБ и МВД, гражданские специалисты. Во дворе несколько БМП охраны. Вокруг забора густые заросли камыша в два человеческих роста. Их в свое время пытались выжигать огнеметами, но безрезультатно: быстро прорастают. И тогда внешний периметр просто заминировали, причем без составления карточек минных полей. Все равно наши за забором не лазают.
   Новому коменданту городка этого показалось мало, поэтому на расстоянии нескольких метров от забора армейские саперы начали натягивать МЗП. Пространство между ними нашпиговали противопехотными и сигнальными минами.
   На крыше виллы, где размещаются наши ребята из "Омеги", огневая точка АГС-17, обложенная мешками с песком. За мешками скучают солдаты в касках и бронежилетах. На другой крыше -- корпус подбитого БТР. Его крупнокалиберный пулемет КПВТ без пламегасителя по ночам пугает духовских лазутчиков трехметровым факелом и страшным грохотом. Внутри БТР -- койка. На ней по ночам дремлет дежурный офицер.
   Вокруг городка пологие склоны, дальше на многие сотни километров пески пустыни Регистан. Жарко, несмотря на январь. А что же творится здесь летом?
   Мы с кадровиком размещаемся на вилле "Омеги", а подполковник МВД -- у своих советников. С тех пор мы его больше не видели. Начинаем расследовать вдвоем. Выясняется следующее.
   31 декабря ребята отмечали Новый год. Сначала встретили по Сахалинскому времени, как и полагается вскрыли бутылку шампанского и отсалютовали в воздух ракетой. Затем наступила очередь поднять бокалы за Благовещенск. После этого пили за алма-атинцев, ташкентцев, душанбинцев. Шампанское кончилось, перешли на самогон. В 24:00 по Московскому времени "Омегу" пришли поздравлять соседи: капитан-таджик из МВД и новый руководитель разведточки ГРУ. Таджику захотелось пустить ракету. Наши пожадничали. Тогда ГРУшник вручил милиционеру ключи от своего сейфа: там лежали две ракеты, оставшиеся от прежнего хозяина. В это время все вышли покурить. Таджик в кругу ребят поднимает руку с осветительной ракетой вверх, дергает шнур: Взрыв! Ему оторвало по локоть левую руку и кисть правой руки, снесло по колено осколком левую ногу. Начальнику разведточки ГРУ выбило глаз. Двое наших офицеров были тяжело ранены, легко ранило солдата, стоявшего спиной.
   Затащив раненых в комнату, ребята наложили жгуты на ампутированные конечности капитана, перевязали остальных, вкололи всем промедол. Затем, погрузив в "Волгу", помчались в госпиталь, расположенный в трех десятках километрах от городка -- в аэропорту (кто бывал в Кандагаре, представляет, что это такое: ехать ночью через камыши). Рано утром прилетел военный самолет. Офицера ГРУ приняли на борт. Пилоты согласились подождать, пока окажут медицинскую помощь остальным. Но какой-то ублюдок дал команду на взлет:
   -- Кагебешники набедокурили, а наш офицер мучается. Никого ждать не будем.
   "Омеге" пришлось вызывать из Кабула самолет Представительства КГБ. На это ушло еще 3 часа. Капитана МВД не довезли, он скончался в воздухе...
   Для нас это было дико. Годом ранее в Джалал-Абаде загибался от тропической лихорадки "каскадер" Володя. Он уже впал в кому. Нужны были какие-то редкие импортные препараты. И тогда братва выдала "SОS" по радиостанции "Сатурн". Центр отреагировал мгновенно и послал шифровки во все свои закордонные резидентуры. В одной из европейских стран были куплены необходимые лекарства и самолетом "Аэрофлота" в тот же день переброшены в Москву. В "Шереметьево" ящик с медикаментами был перегружен на борт андроповского ТУ-134 и доставлен в Кабул. Оттуда военным бортом в Джалал-Абад. Володя был спасен.
   Пока кадровик КГБ опрашивает свидетелей, я должен определить, что же взорвалось? Провожу осмотр места происшествия. Два двухэтажных здания, отстоящие друг от друга примерно на 10 метров, и гараж между ними в плане образуют букву "П". Во дворе стоит белая "Волга". У машины выбиты стекла правого борта. Верх и правые двери в нескольких местах пробиты осколками. На поверхностях крыши и дверей радиально расходящиеся следы копоти. Поскольку они отложились в двух плоскостях, легко определяю центр взрыва. Провожу по этим следам пальцем -- копоть жирная. Это человеческий жир. Левая кисть капитана, державшая ракету, была разнесена в клочья. В таком случае фрагменты кисти должны быть разбросаны по кругу во все стороны. Оглядываюсь вокруг. Что-то слишком много мух на стенах. Подхожу ближе и вижу, что они роятся над мельчайшими частицами человеческой плоти, налипшими на штукатурку.
   Собираю в бумажные кулечки все, что мог обнаружить: металлические осколки, косточки, кусочки мяса. Затем разбираю пробитую осколком дверцу "Волги" и обнаруживаю там донную часть осветительной ракеты. Все ясно. Взорвалась ракета, начиненная взрывчаткой. Я сам умею изготавливать такие сюрпризы. Только я обычно добавляю в пластид шарики или мелкие гвозди. В этой ракете убойных элементов не было. Иначе погибли бы все.
   Детально обследую и поверхность земли. За моими действиями со стороны внимательно наблюдает старичок с погонами генерал-майора. Затем он подходит и заговорщически шепчет:
   -- Гранату могли бросить сверху, -- и показывает пальцем на бойцов, дежурящих на крыше.
   Похоже, дед малость "не того".
   Где вторая неиспользованная ракета? Вдруг и та сюрприз?
   Часовые показали, что вторую ракету после ЧП выбросили через забор в камыши. Ее нужно найти. Перебираюсь через МЗП и, чуть не наступив на гюрзу, взлетаю на стену. Впереди густой камыш. Придется спуститься вниз и шарить руками. А там -- страшно подумать: всякие ползучие и членистоногие. Бр-р!
   Пока переминаюсь на заборе и раздумываю, издалека раздается автоматная очередь: кто-то пытается меня срезать. Но стреляет он неважно, и пули поют довольно высоко. Осторожно сползаю со стены и, прокалывая землю складным ножом, углубляюсь в заросли. Через некоторое время нахожу не одну, а две ракеты. Возвращаюсь по своим следам обратно.
   Штаниной все-таки цепляюсь за крючок МЗП. Хлопок сигнальной мины, жуткий вой, трассеры! Прибегает злющий подполковник-сапер:
   -- Твое счастье, что этот участок я вчера не успел заминировать. Попробовал бы отойти на пару десятков метров правее! И вообще, какого хрена ты шатаешься по моему минному полю?
   Я на него не в обиде. От солдат я и так знал, что на этом участке мин нет. Когда все утихомирилось, начинаю колдовать над ракетами: разбирать или нет? Кто ж этих ГРУшников знает, вдруг изделие поставлено на необезвреживание? Колупнешь крышечку и бывай здоров! Решаю выстрелить. Привязав ракеты к козлам для пилки дров, длинным шпагатом из-за угла привожу их в действие: первая срабатывает как и полагается осветительной ракете. Дергаю второй шнурок. Взрыв!
   Опять набегает народ. Сапер орет на меня. Он подумал, что этот идиот опять полез через забор и подорвался на мине.
   Виноват, не спорю.
   Меня беспокоят другие мысли. Когда военнослужащий гибнет в бою, его семье выдается денежное пособие. Например, за майора полагается 1000 рублей. Хоронят его с музыкой и троекратным салютом. По этому поводу, отправляясь на боевые, мы иногда подначивали Серегу:
   -- Командир, садись вперед. Случись что, тебя будут хоронить с музыкой. А нам надо еще дослужиться до майора.
   Сергей не спорил и, посмеиваясь, послушно занимал место рядом с водителем БТР.
   Если смерть военнослужащего не была связана с боевыми действиями, его семье ничего не полагается.
   Конечно, как член комиссии, я обязан установить истинную картину происшествия. Но если эта истина пойдет ребятам во вред -- я не колеблясь уничтожу вещдоки и буду доказывать всем, что имел место душманский обстрел. С этой целью я даже привез с собой из Кабула пару железок: хвостовые части 82 мм мины и реактивной гранаты ПГ-7В. Армейцы будут молчать: сработало их специзделие.
   Вечером переговорил с кадровиком Представительства КГБ. Он согласен прикрыть ребят, но просит подготовить несколько других правдоподобных версий, поскольку весь городок знает, что никакого душманского обстрела в новогоднюю ночь не было. Сажусь писать справки, дополняю их цветными рисунками. Излагаю факты:
   -- центр взрыва находился примерно на высоте 180 см от поверхности земли;
   -- взорвалась осветительная ракета;
   -- ракета взорвалась в руке погибшего капитана.
   Далее выдвигаю возможные версии:
   -- взорвавшаяся ракета имела заводской дефект;
   -- в корпусе осветительной ракеты находилось взрывное устройство.
   По последнему пункту предполагаю:
   -- сюрприз могли подложить душманы;
   -- сюрприз мог быть изготовлен сотрудниками ГРУ для спецмероприятий (иначе, зачем простые осветительные ракеты хранить в сейфе), но предыдущий начальник разведточки по какой-то причине не поставил в известность своего преемника.
   А подполковник МВД, не поставив нас в известность, уже улетел в Кабул. Странно.
   Номер и серия второго взорвавшегося специзделия совпадает с номерами ракет армейской бригады, дислоцирующейся возле Кандагарского аэропорта.
   Едем туда. Комбриг дает команду собрать все ракеты этой серии. Их более ста штук. Нужно их проверить. Заниматься этим в расположении бригады не разрешают. Уезжаем на "Волге" подальше. Нам выделяют БТР сопровождения. Уже вечер. Алый диск солнца на багровом фоне неба, черные силуэты скал, черная земля, а на ней серебристые ручейки. Красота-то какая!
   Впереди на обочине "бурубахайка". Бородатые мужики душманского вида, завидев нашу "Волгу", не спеша рассредоточиваются по обе стороны дороги. Я начинаю нервно нащупывать пистолет, потому что неделю назад в этих краях из такой же "бурубахайки" впарили в корму БТР. "Духи", заметив позади нас далеко отставший бронетранспортер, возвращаются обратно к своей машине. Слава богу, нас не трогают. Подъезжаем к мосту. Привязываем ракеты к перилам и длинным шнуром из-под моста начинаем их запускать.
   Примерно через час заканчиваем работу. Ни одна не взорвалась. Чтобы проверить версию заводского брака, даже заклиниваю осветительную ракету в корпусе, проткнув лезвием ножа ее картонную оболочку насквозь. Не взрывается. Ракета прорывает плотный картон и улетает вместе с ножом. Я был не прав, у нас выпускают надежное оружие!
   На другой день возвращаемся в Кабул и узнаем удивительные новости: командование 40-й Армии о кандагарском ЧП в тот же час оповестило свое московское начальство. Министерство Обороны в своей интерпретации раньше других проинформировало об этом Кремль и свалило вину на наших ребят. По линии МВД подоспело уточнение: "В новогоднюю ночь 1984 года по инициативе сотрудников КГБ в их расположении было организовано совместное распитие спиртных напитков домашнего приготовления, приведшее к ЧП с летальным последствием для сотрудника МВД".
   Генеральный Секретарь Юрий Владимирович Андропов позвонил Председателю КГБ Чебрикову уточнить детали происшествия, а он первый раз об этом слышит! Руководителю Представительства КГБ в Кабуле от него изрядно перепало.
   Кадровик попросил меня согласовать план дальнейших совместных действий с руководством Кабульского Представительства МВД. Мрачный милицейский генерал, молча выслушав мою пламенную речь, направил к тому подполковнику, третьему члену нашей комиссии. Подполковник извлек из сейфа разорванный в клочья пиджак погибшего капитана с бурыми пятнами запекшейся крови и фотографию, на которой запечатлены трое незнакомых ребят возле самогонного аппарата. Позже я выяснил, что это были советники МВД предыдущего заезда!
   На все мои уговоры подписать подправленный протокол, он отказывался и упорно твердил:
   -- Они занимались распитием спиртных напитков!
   Я озверел и перешел на "ты":
   -- Слушай, мужик! Ты что, Новый год встречал всухую?
   -- Я ракеты не стрелял, -- с обескураживающей простотой ответил он.
   Короче говоря, в результате межведомственной грызни пострадала семья погибшего капитана милиции. В этом плане все же хочется отметить положительную практику 40-й Армии: независимо от причины смерти военнослужащего в Афганистане, на всех оформляли документы как на боевые потери с положенными в таких случаях пособиями.
  
   Глава 14. Операция "Забиулло"
  
   31 января 1984 года в Кабуле я готовился отмечать свое 32-летие. Варились полтушки барана, наготове стояла трехлитровая банка "салимовки" -- крепчайшего самогона, по рецепту "Каскада" гнавшегося местным дуканщиком Салимом. В предвкушении бешбармака братва выписывала круги вокруг большой кастрюли. Но тут возник дежурный офицер и передал мне срочный вызов к шефу.
   Сперва задание показалось простым: требовалось срочно доставить начальнику разведотдела 5-го Управления ХАДа бесшумный пистолет "Гроза" с двумя патронами и обучить его пользоваться этой штуковиной. Сыпанув в карман на всякий случай пригоршню спецпатронов, я завел "таблетку" и поехал к афганцам.
   Начальник разведки Рашид, крутой боевик-"мокрушник", ждал у себя в кабинете. Мне было совершенно не интересно, кого это партнеры собираются пристрелить. К тому же я торопился обратно на пиршество. Быстренько объяснив Рашиду устройство и принцип действия пистолета, я вставил кассету с двумя патронами и, решив продемонстрировать бесшумный выстрел, нажал на спусковой крючок. Раздался жуткий грохот! Пуля бабахнула по деревянной книжной полке, пробила ее, вдребезги разнесла цветочный горшок, отскочила от бетонной стены и упала нам под ноги, вращаясь и жужжа как муха. Распахнулись двери, в кабинет сунулись перепуганные афганцы. Рашид рявкнул на них, и дверь мгновенно захлопнулась.
   Я был смущен. Мне следовало сообразить, что если по деревянной стенке даже просто ударить кулаком, это будет далеко не бесшумно. А тут -- пулей. Вышли на балкон. Вторую пуля я всадил в стену дома. Громко чмокнув, она застряла в кирпичной кладке. Опять не то! Сменив кассету, я передал пистолет Рашиду. Он прицелился в водосточную трубу дома напротив. Рука его дернулась, -- тут же раздался звон пробитого металла. Да, стрелял он классно!
   Испытания Рашида не вполне удовлетворили, поэтому он перегнулся через перила и начал выискивать подходящую цель. В поле его зрения попалась дворняжка, вертевшаяся возле ног часового у ворот виллы. Рашид тщательно прицелился. Выстрела слышно не было. Собачка вдруг взвизгнула, крутнувшись на месте, укусила себя за заднюю лапу и рванула прочь на трех ногах. Солдат-часовой тупо смотрел ей вслед, ничего не понимая. Рашид остался доволен.
   Мы вернулись в кабинет. Итак, прикидывал я, четыре патрона мы уже израсходовали, еще четыре понадобятся Рашиду, чтобы научить своего оперативника, плюс еще четыре -- оперативник обучит агента, и два понадобятся агенту, чтобы кого-то там пришить. Может, высокое афганское начальство тоже захочет посмотреть оружие в действии? Добавим еще четыре патрона. Итого я даю Рашиду 14 патронов, гильзы которых он обязан мне вернуть, так как они секретные. Мое руководство распорядилось всего лишь о двух, я потрачу 18, потому что я сегодня добрый, и вообще -- пора возвращаться, ребята уже заждались.
   Однако Рашид вцепился в меня мертвой хваткой. Послав нафара в дукан за водкой, он попросил проконсультировать его. Не называя имен и района операции, Рашид в общих чертах описал ситуацию, в которой предстоит действовать его агенту-боевику. Мы засиделись с ним до двух часов ночи, но зато общими усилиями изготовили несколько мин замедленного действия в виде обычных автоматных рожков с патронами, а также "калашников", который взорвется, стоит только из него выстрелить.
   Когда я вернулся в расположение, народ, понятное дело, уже разлегся по койкам, ковыряя спичками в зубах. Доложив по телефону начальству эзоповым языком о проделанной работе, я присоединился к компании.
   Но выспаться не дали. Рано утром снова возник дежурный офицер и пригласил к городскому телефону. Шеф, ничего не объясняя, дал команду немедленно вылететь вместе с Рашидом в Мазари-Шариф.
   Телефонная сеть Кабула прослушивается, пожалуй, всеми разведками мира, поэтому ничего удивительного, что шеф ничего не уточнял. Гадая, что могло случиться, я на всякий случай прихватил свой рюкзак с "джентльменским набором" и поехал в аэропорт.
   Возле ревущего моторами АН-26 скучал Рашид. Мое появление его почему-то не обрадовало. Довольно бесцеремонно и даже грубо он спросил, какого хрена мне тут надо. Вот те на! Я-то думал, моя командировка с партнерами согласована! Пришлось импровизировать на ходу: мол, начальство, услышав, что были изготовлены взрывные устройства, отправило меня как бы заложником собственных бомб. Вдруг рванет в воздухе? Афганцы станут обвинять чекистов в предумышленной диверсии. Так что я -- в Мазари-Шариф, и первым же бортом вернусь обратно. Рашид успокоился.
   В Мазари-Шарифе мы сразу отправились в территориальное управление ХАД, где нас ожидал сам доктор Баха. Увидев меня, нахмурился. На пушту, довольно резким тоном заговорил с Рашидом. Выслушав ответ, смягчился, затем обратился ко мне по-русски, поблагодарил за проделанную работу и отпустил восвояси. Меня подбросили в расположение зональной группы отряда "Омега", где я и остался дожидаться рейса на Кабул.
   Ночью где-то совсем рядом начался бой: ухали гранатометы, трещали автоматы. Я потянулся было за стволом, но ребята остались совершенно безучастны к творившемуся на улице и популярно объяснили, что такая пальба у них -- дело обычное, не то что у нас, кабульских конторских крыс.
   На другой день до обеда я загорал на балконе. Затем объявился Рашид и предложил посетить местный базар. Мои коллеги не рекомендовали такую прогулку, поскольку власть в городе лишь до 12-ти дня была у наших, а после полудня и до раннего утра переходила к "духам". Но мы все-таки двинули в город. Рашид -- сукин сын! -- в самых людных местах демонстративно затевал со мной беседы по-русски. Сразу десятки враждебных глаз с удивлением начинали ощупывать меня. Мурашки по коже! Я хоть и без автомата, но под авиакурткой всегда носил внушительный арсенал: на четыре часа скоротечного боя, как любил говаривать Ваня Кулешов. И все-таки...
   Весь взмокший, я благополучно возвратился в "Омегу" и зарекся от таких опрометчивых поступков.
   Наступила ночь. Около 23-х неожиданно опять приехал Рашид: приглашает доктор Баха. Прихватив свой "тревожный рюкзак" и автомат, сел к нему в машину.
   В кабинете сидели трое: Баха, начальник местного управления ХАДа и начальник политотдела афганской армии зоны "Север". Представив нас друг другу, Баха обратился за советом:
   -- Как защитить двух экспертов ООН по правам человека, проездом оказавшихся в Мазари-Шарифе? Они поселились в отеле в центре города. Моджахеды, прознав об этом, решили ночью захватить их, чтобы продемонстрировать всему миру свою силу. Вся афганская армия и советские части задействованы в широкомасштабной операции против душманской группировки войск командующего фронтом ИОА Забиулло в ущелье Мармоль. Для охраны ООНовцев местное управление ХАДа смогло наскрести всего 40 бойцов: поваров, шоферов и прочего обслуживающего персонала, которые, ясное дело, разбегутся при первом выстреле. Что вы, товарищ Бек, могли бы посоветовать?
   Я спросил, известна ли численность душманов, собирающихся проводить операцию, и из какого района города они будут выдвигаться? Баха сказал, что моджахедов будет человек 25, а расположились они сейчас на северной окраине Мазари-Шарифа. Вооружение -- автоматы и гранатометы.
   Изучив карту города на стене, я ткнул пальцем в перекресток севернее отеля, миновать который "духи" никак не могли:
   -- Здесь надо устроить засаду.
   Баха возразил:
   -- Понадобится примерно 120 бойцов, а где их взять?
   Я покачал головой:
   -- Зачем 120? Хватит нас с Рашидом.
   Развязав рюкзак, я вытащил ночной прицел и пристегнул к своему АКСН. Достал две мины направленного действия МОН-50, электропровода и подрывную машинку ПМ-4.
   -- Рашиду следует выдать пулемет ПК с лентой на 250 патронов, -- добавил я.
   План был таков: мы с Рашидом под покровом темноты доберемся до перекрестка, установим мины, и, спрятавшись за дувалом, в ночной прицел будем наблюдать за обстановкой. При появлении "духов" дождемся, когда они приблизятся метров до 20-30, и нанесем удар МОНками. Каждая из них нашпигована 550 стальными шариками: они как картечью сметут душманский отряд. Рашид из-за угла будет строчить из пулемета трассирующими, подсвечивая мне, а я под шумок одиночными выстрелами прицельно выберу тех, кто еще шевелится. Затем сразу же -- ноги в руки, и даем деру. Длиться бой будет максимум минуту-полторы.
   Двое афганцев напряженно вслушивались, не понимая по-русски. Доктор Баха перевел им. В наступившей тишине они в изумлении уставились на меня.
   Тишину нарушил Баха:
   -- Я пойду с вами!
   -- Ну уж нет, товарищ доктор, вам туда нельзя.
   Снова подумав, Баха заявил:
   -- Я не имею права рисковать вашей жизнью, поэтому засаду отменяю. А вот могли бы вы, товарищ Бек, одолжить свой автомат Рашиду? Он подежурит на крыше отеля. Кстати, можно ли из него в темноте попасть в голову с дистанции примерно 100 метров?
   Я ответил, что автомат пристрелян с ночным прицелом на 400 метров. Повернулся к Рашиду:
   -- Ты пользовался когда-нибудь такой штукой?
   Он отрицательно мотнул головой.
   -- В таком случае, разрешите, товарищ доктор, мне пойти вместе с Рашидом! -- сказал я.
   Баха вдруг легко согласился.
   Мы с Рашидом вернулись к нашим ребятам из "Омеги". Я нырнул под кровать, вытащил ящик с патронами, начал пересыпать бумажные пачки себе в рюкзак. Положил туда же несколько гранат, а мины МОН-50 оставил за ненадобностью.
   Ребята мрачно наблюдали за моими приготовлениями:
   -- Куда это ты собрался, браток?
   Я объяснил суть дела. Старший группы заявил:
   -- Я не имею права тебя отпускать!
   -- А я тебе не подчиняюсь! -- огрызнулся в ответ, и соврал, что выполняю личное указание шефа.
   На стареньком раздолбанном УАЗике, нервно озираясь по сторонам, афганский водитель подбросил до гостиницы, и тут же умчался. У входа под одиноким фонарным столбом, ярко освещенный, стоял допотопный БТР-40, по оси вросший в землю. Внутри маячили каски нескольких солдат. Сиротливо торчащий ствол пулемета СГМБ почему-то вызывал жалость. От окаменевших фигур афганцев веяло чувством безысходности. Тишина. Рашид с моим автоматом, следом я с рюкзаком, протопали мимо БТР в вестибюль гостиницы. Солдаты нас в упор не заметили. Холл был пуст. Матерясь по-русски, Рашид начал пинать двери, наконец, вытащил из-за вешалки насмерть перепуганного администратора:
   -- В каком номере остановились американцы?
   -- Какие американцы? -- лепечет администратор.
   -- Обыкновенные! Один негр и один белый. И кто их сопровождает? -- Рашид для убедительности потыкал его автоматом в живот. Это подействовало, и скоро мы знали все, что было нужно. Поднялись на второй этаж, и зашли в комнату по соседству с той, в которой ночевали ООНовцы. Там мы обнаружили афганца в национальной одежде. Это был начальник 4-го отдела 5-го Управления ХАДа, отвечавший за безопасность на транспорте.
   Первым делом мы отыскали лестницу и приставили ее к люку, ведущему на плоскую крышу отеля. Затем вернулись в номер и разложили на койках свой арсенал.
   Я хлопнул Рашида по плечу:
   -- По-моему, я сегодня у тебя в гостях! Война войной, а ужин по распорядку!
   Рашид намек понял, нажал кнопку на стене. Возник могучий волосатый детина.
   -- Бача, принеси нам что-нибудь поесть и выпить! -- барским тоном распорядился мой спутник. Пока Рашид ему еще что-то втолковывал, верзила мрачно косился на кровать: наверное, впервые видел автомат с таким огромным и страшным прицелом.
   Вскоре он вернулся с подносом, на котором высилась целая гора жареного мяса и свежей зелени. Поставил на стол прохладную литровую бутыль экспортной "Столичной".
   Вскоре водка и закуска кончились. Было уже далеко за полночь. На улице стояла звенящая тишина, даже собаки не тявкали. Похоже, своим появлением мы распугали всю округу. А ведь еще вчера здесь все бухало и грохотало!
   Пора было укладываться спать. Мы с Рашидом заняли две крайние койки, а собутыльника уложили на матрасе на полу. Пистолет с патроном в патроннике на всякий случай, сунул под подушку. Лег на левый бок, лицом к афганцам. Выключили свет.
   Через полчаса левый бок затек, все тело заныло. Тогда я взял гранату Ф-1, сунул ее между ног, разогнул усики чеки и, повернувшись к своим приятелям спиной, погрузился в чуткий сон, изредка лаская пальцами рубчатую прохладу металла.
   Проснулись поздно. Солнце уже стояло высоко. Наспех одевшись и спрятав оружие в рюкзак, спустились на улицу. Американцы час назад уже улетели в СССР, и мы поехали к Бахе. На этот раз он был в хорошем настроении. Взглянув на наши помятые лица, посочувствовал, угостил плотным завтраком, не забыв дать похмелиться. Лед отчуждения, кажется, растаял.
   После того, как мы с Рашидом немного оклемались, начался откровенный разговор.
   Баха сказал:
   -- Нам предстоит ликвидировать одного злейшего врага апрельской революции. В ближайшее время он будет пользоваться джипом, водитель которого -- наш агент. Мы хотим вооружить агента бесшумным пистолетом, чтобы тот мог в удобный момент застрелить врага. Взрывные устройства, которое вы с Рашидом привезли, не вполне подходят для этой цели.
   Понятное дело, мне было интересно выведать, кого они задумали прикончить. Я стал задавать множество разнообразных вопросов: о времени дня, температуре и атмосферном давлении, о типе автомашины, об удаленности места проведения операции от ближайших постов безопасности, и т. д. В конце концов, стало ясно: речь идет о ликвидации Забиулло, третьего человека в иерархии ИОА.
   Перебирая варианты, мы, наконец, пришли к решению: заминировать машину агента, установив под каждым сиденьем, кроме водительского, миниатюрные кумулятивные заряды, а выключатель вывести в укромное место под приборным щитком. Агент, выбрав подходящий момент, нажмет кнопку. Сам он при этом не пострадает, может, будет лишь слегка оглушен взрывом. Затем, взяв чье-нибудь оружие, добьет "духов". Может случиться, что "объект" будет всего лишь ранен и взят в плен. А заминировать машину в техническом плане было не сложно. С этим мог справиться и сам Рашид.
   Доктор Баха остался доволен. Однако поинтересовался, нет ли смысла усилить заряд и уничтожить "объект" вместе с агентом? Я ответил резко отрицательно:
   -- Существует неписаный закон, по которому исполнитель акции должен остаться в живых, иначе вскоре мы не найдем ни одного человека на эту роль. Если мы не можем гарантировать безопасность агента, следует избрать другой вариант. Агента в подобной ситуации полагается обязательно предупредить о возможных последствиях. Я рекомендовал бы ему надеть шапку-ушанку и завязать шнурки под подбородком, чтобы у него глаза не выскочили от действия ударной волны на уши. Стоит также предварительно пожертвовать одной машиной: заминировать ее и взорвать в присутствии агента, чтобы убедить его в абсолютной безопасности акции для него лично.
   Часа через полтора мы уже были на аэродроме. Улетали в Кабул на самолете Министра обороны Афганистана. На борт взяли человек тридцать симпатичных девчат -- делегаток съезда женщин ДРА. Через некоторое время приземлились почему-то в Кундузе и приняли на борт какого-то крутого советского военачальника без знаков различия, но со свитой. Здоровенные русские парни деликатно вытеснили двух подозрительных азиатов в предбанник возле пилотской кабины, а советский генерал занял наше место за столом напротив Бахи, и продолжил трапезу. Правда, Рашид успел стянуть из салона пару бутылок и закуску.
   От кабульского аэропорта до ворот представительства КГБ меня подбросили на черном "мерседесе" доктора Бахи. Оставив пыльный рюкзак в комнате, я потопал в штаб докладывать о проделанной работе: кто, кого и как собирается отправить на тот свет. Шеф напряженно слушал, не перебивая. Стоявший рядом с ним другой начальник все время страдальчески морщился, потом не выдержал:
   -- Пожалуйста, не дышите на меня!
   -- Есть не дышать! -- я приставил ладонь к пустой голове, лихо развернулся через правое плечо, и едва не опрокинув стол, почему-то оказавшийся на пути, вышел вон.
   Через неделю Забиулло погиб "в результате массированного бомбоштурмового удара" нашей авиации, как было передано в сообщении. Бесшумный пистолет я позднее видел у Бахи: он с гордостью, напоказ, носил его в кобуре на брючном ремне, видимо, вызывая зависть других начальников ХАД. А еще через два месяца "Гроза" оказалась у Ахмад Шаха Масуда. От него попала к американцам. Но это уже другая история.
  
   Глава 15. Завершение первой командировки
  
   В апреле 1984 года завершилась наша командировка. Ребята всю ночь паковали "колониальные" чемоданы. Утром погрузились в автобус. Наш верный пес по кличке Тихон тоже забрался в машину и забился под сиденье. Никакими усилиями вытащить его оттуда не удалось. В Кабульском аэропорту он неожиданно выскочил из автобуса, понюхал воздух и стремглав бросился в расположение 103-й дивизии. Умная тварь, душой и телом преданная советской власти, понимала, что у афганцев делать нечего. Братва улетала в Союз, а я с тыловиком и финансистом "Омеги" оставались, чтобы сдать материально-техническое имущество нашего отряда.
   Несколько дней я копался в бумагах службы РАВ 40-й Армии, выясняя, нет ли долгов перед ними. Затем договорился с командиром роты охраны Посольства махнуться оружием. Я передам роте 150 стволов калибра 5,45 мм, а они мне отдадут такое же количество своих автоматов 7,62 миллиметра, в которых остро нуждались партнеры. Однако все наши автоматы, пулеметы и АГС-17 прибрала к рукам Посольская резидентура КГБ.
   Снайперские винтовки, бесшумные пистолеты, иностранное оружие и взрывчатку передал в 5-е управление ХАДа лично доктору Бахе.
   Пора было собираться домой, но тут наехал новый начальник Владимир Владимирович, в распоряжение которого мы поступили. Ему захотелось оклеить все стены кабинета топографической картой Афганистана масштаба 1:100000. Военные поймут, что значит нанести обстановку и поднять карту такого масштаба. Тоска!
   Выход был найден. Огромные склейки мы отнесли в штаб 40-й Армии. За них там попросили три литра водки. С алкоголем у нас было туго. Три бутылки спирта согласился дать Зия, парнишка-чеченец, начальник морга Кабульского военного госпиталя. Взамен он захотел три пистолета. Пистолеты имелись у начальника склада трофейного имущества 5-го Управления ХАДа. За красивые, инкрустированные слоновой костью игрушки производства пакистанских дукандоров он попросил сотню дефицитных патронов к английской винтовке БУР-303. Доктор Баха собирался преподнести подарок одному из генералов 40-й Армии, отбывающему на Родину. Я отдал начальнику склада Ванин БУР-303 с патронами. Пистолеты перекочевали чеченцу. Полученный спирт оказался мутного цвета, с какими-то сгустками, похожими на сопли, и отвратительного качества, даже не горел. Подозреваю, что им предварительно обрабатывали трупы. Пришлось вылить в раковину. Впрочем, начальник морга тоже выразил свое неудовольствие по поводу пистолетов, которые не стреляли.
   -- Каков товар, такова и плата, -- ответили ему.
   С армейцами пришлось рассчитываться из своих неприкосновенных запасов. Через три дня торжественно вручили начальству прекрасно оформленные карты. Владимир Владимирович буркнул:
   -- Оказывается, когда нужно, умеете работать!
  
   Смертник
   На следующий день ко мне зашел Васэ: вызывает доктор Баха. Приехали к нему домой. Угостив кофе с коньяком, Баха приступил к делу:
   -- Нужно ликвидировать злейшего врага народной власти. Каждый посторонний человек, желающий встретиться с ним, проходит тройную проверку. Поэтому следует вооружить нашего боевика оружием, имеющим соответствующий камуфляж, не вызывающий подозрения охраны.
   Начали думать. Перебрали десяток вариантов, вплоть до укола отравленной иголкой. Баха спросил:
   -- Может ли советская сторона предоставить нам яд?
   -- Ядами КГБ не занимается.
   Баха усмехнулся. Я продолжил:
   -- Можно попробовать кураре, который используется хирургами при операциях на легком.
   -- Я сам врач, и знаю, что там слишком малая концентрация. Не годится.
   Пришли к выводу, что в любом случае боевику живым уже не уйти. Нужен был доброволец-смертник, который взорвал бы объект вместе с собой. Баха считал, что когда он по афганской традиции начнет обниматься и целоваться с объектом, должен нажать кнопку взрывателя. Удобнее всего вмонтировать взрывное устройство в корпус наручных часов. Я возразил:
   -- А если охрана не подпустит смертника к объекту? Например, посадят его в кресло на расстоянии нескольких метров от него? Поэтому целесообразнее использовать мину направленного действия типа МОН-50. Такую мину лучше всего вмонтировать в подошву обуви.
   На том и остановились. Баха предупредил, что об этой операции кроме нас троих никто не должен знать. Я ответил:
   -- Чтобы изготовить специзделие, нужен набор инструментов. Такой набор есть только у начальника разведотдела Рашида. Без его участия не обойтись.
   Баха вынужден был согласиться. Назначил срок изготовления специзделия -- два дня. Теперь оставалось только узнать размер обуви смертника и его физиологические особенности: правша он или левша?
   На следующий день, получив у Бахи необходимые сведения, мы с Васэ облазили все базары Кабула. Наконец на "грязном рынке" купили кроссовки 43-го размера на толстой платформе. Приехали к Рашиду. Он с подозрением оглядел нас:
   -- Что вы затеяли на этот раз?
   Я напыжился:
   -- Не имеем права рассказывать. Нам просто нужны твои инструменты.
   Однако это лишь раззадорило Рашида, и он начал выведывать нашу тайну. Спустя некоторое время, расхохотался:
   -- Я знаю, кого вы собираетесь грохнуть: "Северного соседа"! (Под этим псевдонимом в ХАДе числился Ахмад Шах Масуд). Неделю назад я лично отправил оперработника с бесшумным пистолетом "Гроза", чтобы пристрелить его. Охрана Масуда обнаружила оружие, и после допроса с пристрастием, оперативник раскололся. Похоже, теперь доктор Баха торопится с ликвидацией Ахмад Шаха, иначе тот может успеть грохнуть его самого!
   Мы попросили Рашида подумать, каким образом целесообразнее выполнить задание. Рашид минут десять переваривал информацию, затем ответил, что нужно вмонтировать в подошву обуви мину направленного действия. Мы с Васэ лишь переглянулись.
   Приступили к работе. Васэ острой стамеской принялся выдалбливать углубление в платформе кроссовки. Мы с Рашидом разобрали мину МОН-50, извлекли пластид, молотком разбили начинку со стальными шариками. В качестве взрывателя использовали одно плечо миниатюрного механического взрывателя МВ-3К "Карандаш" без замедлителя. Во дворе виллы провели испытание с небольшим количеством пластида. Взрывом выбило стекла. Мы остались довольны. Приступили к монтажу специзделия. Сначала выложили дно углубления двумя слоями стальных шариков, прикрыли полиэтиленовой пленкой, снарядили пластидом. Жестко прикрепили взрыватель, к чеке привязали прочный капроновый шнур и вывели наружу через специальное отверстие. На конце не забыли сделать петлю для пальца и спрятали в рант обуви. Эпоксидной смолой приклеили на место стельку. Изделие получилось -- блеск! Левая кроссовка с миной ничем не отличалась от правой ни внешним видом, ни весом.
   Наутро вручили Бахе спецобувь, объяснили принцип действия. Смертник должен был надеть кроссовки накануне встречи с объектом. Сидя в кресле, и выбрав подходящий момент, вскинуть левую ногу, удерживая ее левой рукой, направить подошву на цель, резко выдернуть шнур. При взрыве кости голени смертника войдут в его собственную грудную клетку как раз в области сердца. Смерть наступит мгновенно. Объект будет убит шариками. Дистанция атаки-4-5 метров.
   Вернувшись в Представительство, я вручил Владимиру Владимировичу подробнейший письменный отчет о проделанной работе: кто, кого и как собирается ликвидировать. Не забыл упомянуть, что наш секретный бесшумный пистолет "Гроза" по бестолковости партнеров попал в руки Ахмад Шаха. Оказалось, что о готовящемся покушении на Масуда ему ничего не было известно!
   Через два дня я улетел в Союз. Вскоре зарубежные радиоголоса передали о гибели Масуда. Мы с Борисом Андреевичем, моим учителем по минно-подрывному делу, помянули его душу. Но когда оказалось, что Ахмад Шах жив, я обрадовался: все-таки я его очень уважал и уважаю.
  
   Некоторые итоги деятельности отряда "Омега"
   Судя по названию последней буквы греческого алфавита, видимо, предполагалось, что "Омега" будет последним оперативно-боевым отрядом КГБ в Афганистане. Так и произошло. В отряде было 9 групп, восемь из них находились в провинциях, а штаб и девятая группа "захвата" проживала на территории Представительства КГБ в Кабуле. Откровенно говоря, до сих пор не знаю, какая задача ставилась перед ней. Скорее всего, нашу группу "захвата" держали в качестве последнего аргумента в сложной политической игре, конечной целью которой была замена двуличного афганского лидера Бабрака Кармаля на более надежного Наджибуллу. Так, в 1983-м году в Кабул зачастил начальник внешней разведки Владимир Александрович Крючков. Нам довелось сопровождать его в поездках по стране и увидеть много чрезвычайно интересного. Например, Владимир Александрович днем наносил официальные визиты, а по ночам к нему на виллу тайно привозили агентуру. Это были те же самые высокопоставленные лица! Как бы там ни было, смена власти произошла мирным путем и без нашего задействования, слава Аллаху!
   В одной из поездок по городу наша передняя машина сопровождения "Ауди-100", за рулем которого сидел Фатимамад, личный водитель Бабрака Кармаля, прикрыла своим бортом "Мерседес" с Крючковым от выскочившего из-за угла такси. Коля Швачко, как старший машины, был удостоен медали "За боевые заслуги".
   Самые приятные воспоминания сохранились от изысканных обедов в королевском дворце. А сейчас от дворца остались одни руины с неприкаянной тенью преданного нами и повешенного Афганского Президента.
   Офицеры штаба "Омеги" составили картотеку практически на все отряды оппозиции. Данные на душманов постоянно обновлялись. Там были подробнейшие сведения, вплоть до установочных данных на командиров, их партийной принадлежности, численности бойцов, вооружения и боеприпасов.
   Эта работа оказала неоценимую помощь при планировании боевых операций и ведении переговоров, позволила сберечь многие жизни не только мирных афганцев, но и советских солдат.
   В нашей практике бывали и трагикомичные случаи. Помню, как-то раз получили команду лететь вместе с десантниками брать караван с лазуритом, шедший из Панджшерского ущелья в Пакистан. Вечером на глазах всего честного народа мы лихорадочно собирались в поход: чистили оружие, точили ножи, укладывали амуницию -- короче, готовились к бою. Естественно, слегка выпивали с заходившими проводить ребятами. Поскольку провожающих было много, утром, по причине перепития, группа проспала вертолеты. Десантники улетели без нас. Разумеется, у нас не было никакого повода распространяться о конфузе. Однако наша высокая речевая активность до операции и единодушное молчание после нее, вызвали законное подозрение особо бдительных товарищей. В ЦК КПСС была отправлена анонимка, что на операции группой был захвачен и поделен груз 150 ишаков, груженых... изумрудами! В общем, затаскали нас по Инстанциям.
   В апреле 1984-го Миша Цыбенко на территории Представительства КГБ в Кабуле в присутствии двух офицеров порубил топором круглую гербовую печать и угловой штамп нашей войсковой части. Мы расписались в соответствующем документе и отряд "Омега" прекратил свое существование. Война в Афганистане переходила в новое качество. Теперь основное бремя вооруженной борьбы с моджахедами по линии органов безопасности ложилось на плечи партнеров и советников.
  

Продолжение

  

Оценка: 6.52*35  Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023