ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Аблазов Валерий Иванович
Волошенюк В.В. "алжир" 1981-1983 Главы 17,18,19,20

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Волошенюк "Алжир". 1981-1983 / Под редакцией В.И. Аблазова. - К. : Издательский дом "КИЙ", 2019. - 184 с. ISBN 978-617-717-754-7 Книга повествует о реальных событиях, участником коих был автор, проходивший службу в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане в период 1981-1983 гг. Рассчитана на широкий круг читателей.
  Волошенюк В.В. "Алжир" 1981-1983 Главы 17,18,19,20.
  
  В.В. Волошенюк "Алжир". 1981-1983 / Под редакцией В.И. Аблазова. - К. : Издательский дом "КИЙ", 2019. - 184 с. ISBN 978-617-717-754-7
  
  Книга повествует о реальных событиях, участником коих был автор, проходивший службу в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане в период 1981-1983 гг. Рассчитана на широкий круг читателей.
  
  17
  
  Когда БМД Васильева подъехала к роте, личный состав рассредоточился и занимался осмотром местности и сбором "металлолома".
  - Ягодкин! Всё, что привезли,- в дувалы. Вперёд! - начал распоряжаться Васильев, - Гладких! Оповести бойцов, кто с нами остаётся. По одному, незаметно в дувалы и умерли там...
   Отдав распоряжения, Васильев пошёл навстречу к подходящему замполиту, сообщая принятые решения:
   - Слава! "Барыга" дал добро, остаёмся... Там, на машине - обед для тебя. Гладких организовал. А потом - к бойцам в дувал, и будем ждать ночи...
   - Отлично, Володя, - отозвался замполит. - Мы нашли места, откуда духи вели огонь. Классные позиции с путями отхода до самого оврага. Так что, вряд ли кого-то из них зацепили. А по оврагу - в долину, и можно уходить хоть в сторону Гардеза, хоть в кишлак.
   К ним подошёл Монтио и сказал, что "семёрка" уже собирается уходить:
  - Мы ещё минут двадцать тут пошарахаемся, а вы за это время - в дувалы.
  - Володя! Сделай здесь проверку личного состава роты перед выходом. Я думаю, что за нами сейчас присматривают,- попросил Васильев, поскольку кишлак находился всего в паре километров от них.
   - Изобразим, как положено... Я ещё поору для убедительности. Ну, всё, пока... Мы будем в готовности к вам выдвинуться. Вечером "Барыга" баню организует... Может, успеете?
   - Мы - как только, так сразу. Главное, ужин оставьте..,- отшутился Васильев.
   Они разошлись по своим местам: замполит пошёл к машине перекусить, где его ждал Гладких, Васильев - к развалинам, а Монтио - к роте.
   За отходом роты Васильев с замполитом наблюдали, уютно обосновавшись в развалинах на расстеленных плащ-палатках. Бойцы уминали сухпай, некоторые тут же укладывались "на боковую", благо, что до ночи был "вагон" времени. Гладких и Ягодкин по очереди изучали местность через большой ночной бинокль.
   Глиняные разваленные дувалы подходили почти к самому шоссе. По этой условной линии Васильев и выбрал позицию для группы. Сгоревшие грузовики находились прямо перед ними метрах в ста пятидесяти. Местность была открытая и хорошо просматривалась.
  К грузовикам духи, по его оценке, безопасно могли подойти из долины, откуда вели обстрел, или по шоссе со стороны Гардеза. Теперь оставалось только дождаться ночи...
  Вечер выдался безлунным и небо не очень звёздным. Васильев рассматривал местность через бинокль, чтобы привыкнуть к картинке. Ощущение было такое, будто находишься под водой, фон зелёный с расплывающимися очертаниями предметов. Когда он отрывался от бинокля, то смотрел на очертания гор вдалеке.
  Где-то там появлялись огоньки, и тогда это очень напоминало Васильеву маленькую картину Верещагина "Огонь в горах". Зал Верещагина в киевском музее русского искусства с батальными полотнами и маленькими фронтовыми картинками был его любимым.
   - Ну что, комиссар, выходим на огневой рубеж? Хорошо стемнело "чиёрт побьери", - вспомнив фильм "Бриллиантовая рука", обратился к Славе Васильев.
   - Цигель, цигель теплоход "Светлов",- ответил тот.
  Коротая время, они со Славой обговорили все привычные темы.
  От скуки Слава ещё и политзанятия провёл с зевающими бойцами. К удивлению Васильева, некоторые из них даже проявили горячий интерес к последним международным событиям.
  Младший сержант Игорь Иванов, будущая смена Ягодкина, москвич, философски задался вопросом о влиянии последней резолюции ООН, осуждающей вторжение СССР в Афганистан, на возможность вывода войск.
   - А ты откуда знаешь про резолюцию? - тоже удивился Слава.
   - Так, замполит батальона в караулке нам рассказывал про неё после ужина. "Достал" он нас этой резолюцией, я как раз в отдыхающей смене был и не поспал из-за него.
   Нередко замполита батальона после застолий в штабе тянуло в солдатские массы провести воспитательную работу и поговорить о руководящей роли КПСС.
   - "Хуб", как говорят мирные душманы, пошли. Сабянин первый, давай до конца забора к шоссе,- Сабянин был пулемётчиком и Васильев определил ему место на правом фланге.
  - Я за Сабяниным. Дистанция 6 метров друг от друга. Выходим тихо... На месте ни слова, и наблюдать...
   Группа гуськом, пригнувшись, быстро заняла позицию. Слава расположился рядом с Васильевым.
   Прошло что-то около получаса. Васильев уже знал, что в ожидании минуты тянутся, как часы. А в бою, особенно на сопровождениях, часы летели, как минуты. Они лежали, наблюдая за шоссе, и иногда перешептывались со Славой. Справа от Васильева лежал Сабянин, направив свой ПК не вдоль шоссе, в сторону машин, а на долину, как бы, прикрывая фланг.
   Васильеву захотелось чуть размяться после долгого лежания. Он привстал на одно колено и стал рассматривать местность через бинокль по секторам от машин вправо по долине, а затем, медленно поворачиваясь, на кишлак, находящийся у них в тылу.
   Когда внезапно зелёный фон в бинокле превратился в чёрное пятно, Васильев подумал, что сел аккумулятор, и поэтому пропала видимость. Но чёрное пятно стало перемещаться, и вокруг него снова появились зелёные островки. Васильев чуть приподнял бинокль и увидел в нём прямо перед собой очертания лица, а чёрное пятно оказалось бородой...
   Васильев ватной рукой опустил бинокль, теперь он различил движущийся силуэт в метрах десяти от них, за ним второй.., послышался тихий говор.
  Духи шли к машинам не из долины, а по шоссе из кишлака и сейчас они оказались за спиной у группы. АКС Васильева лежал на земле позади него. Сабянин смотрел на командира взвода, стоя на четвереньках, до этого он тоже хотел поменять положения тела, но так и застыл, увидев замершего Васильева и его жест рукой.
   Духи продолжали двигаться. Теперь Васильев увидел третьего, четвертого, пятого. Они шли друг за другом с дистанцией в три - четыре шага. Вот первый поравнялся с развалинами. Винтовка у него висела на плече. До него было метра четыре, их разделял невысокий разрушенный глиняный забор.
   Васильев перевел взгляд на ПК Сабянина.
   - Не шевелиться... Они нас не заметили... Пусть проходят... Только бы никто из бойцов себя не выдал лишним движением. Хорошо, что ночь тёмная..,- собственные мысли показались ему громкими.
   Первый прошёл мимо. Тихий говор идущих за ним душманов стал отчетливее.
   - Это хорошо, значит, бойцы уже поняли, что у нас гости с тыла...
   Второй остановился, повернулся назад и что-то сказал третьему.
   - Не шевелиться... На позиции гробовая тишина... К пулемёту бросаться только в крайнем случае...
   Духи двинулись. Вот прошёл мимо пятый. Васильев следил за ними, повернув только голову.
   - Пусть отойдут дальше... Теперь уже мы у них за спиной... Их уже не видно. На позиции все, как умерли... Молодцы...
   Васильев развернулся, осторожно лег на землю и положил руку на АКС. Замполит тихо подобрался к нему и кивнул, ободряюще.
   - Слава, надо дождаться, когда они пойдут обратно...
   Впереди слышался говор возле машин и позвякивание металла.
   - Осматривают, суки, - шепчет Васильев. Слава, я не могу больше ждать... Они мне надоели...
   - Ну что, "огонь"? - тихо спрашивает замполит.
   - "Огонь"! - Васильев со злостью жмёт на спусковой крючок.
   Вся позиция в мгновение ощетинивается ливнем трассеров. В небо летят осветительные ракеты, вырывая из темноты остовы сгоревших грузовиков. Становится светло. В это момент "огонь" ещё больше усиливается. Бойцы с остервенением лупят длинными очередями, перезаряжают магазины и снова открывают огонь. В небо взлетает СХТ (ракета сигнала химической тревоги), освещая местность и оглашая пространство противным воем, и снова летят осветительные ракеты. Фейерверк продолжается минут пять.
   - Ну, всё, хорош! Отбой! - Васильев даёт команду по цепи.- Ягодкин! Перебежками к машинам, вперед!
   Ягодкин срывается первым. За ним, по одному справа и слева, пригнувшись, бегут бойцы, опережая друг друга. Через несколько минут они уже возле машин. Васильев с замполитом и связистом идут следом.
   - Один есть, готов,- орёт Ягодкин.
   Васильев подходит к нему. Ягодкин светит на лежащего фонариком. Бородатый лежит на спине, раскинув руки, рядом лежит карабин, его ремень украшен побрякушками.
   - Обыщи его,- обращается Васильев к Ягодкину.- Всё забрать, пусть особист разбирается.
   - Связь! Давай, соединяй с начальством...
   - Ну что, Слава? Можно было, конечно, и лучше поработать, но ничего, они эту ночку надолго запомнят...
   - Нормально всё, командор...
   - Товарищ лейтенант, НШ на связи.
   Васильев надевает наушники и слышит знакомый бодрый голос:
   - Синус 2-й! Доложите, как обстановка. Мы слышали ваш сабантуй, Горка докладывает, что получился красивый фейерверк.
   - Косинус! Обстановка нормальная. Один в прикупе, четверых обстреляли.
   - Молодец, Володя, может быть, ещё там посидите до утра? А вдруг придут ещё?
   - Владимир Борисович, ноги надо делать, это же не Сенной рынок, шоб тут рассиживаться...
   То, что надо, как можно быстрее, уходить с места удачного столкновения, Васильев уже усвоил по горькому опыту. Так нарвалась "восьмёрка", задержавшись на месте удачной засады, собирая трофеи. Тогда потеряли взводного.
   - Ладно, не боись, Володя, солдат ребёнка не обидит... Даю команду твоему "Синусу" на выход. Вернётесь - сразу ко мне на доклад. Конец связи.
   Минут через пятнадцать все услышали приближающуюся канонаду. Вышедшие за ними четыре машины "девятки", пройдя Горку, открыли огонь "ёлочкой", на всякий случай, и, чтоб скучно не было. Подойдя к ним, колонна развернулась в сторону долины и открыла огонь "во чисто поле", с брони в небо полетели осветительные ракеты.
   Монтио с командиром 1-го взвода Володей Остяковым подошли к Васильеву.
   - Ну что? Всё нормально?
   - Да, слава Богу,- устало ответил Васильев, протягивая Монтио пачку бумажек, на одной из них была фотография бородача.- Может быть, агентурщикам пригодится.
   - А оружие было?
   - У Гладких карабин его.
   - Ну шо? Проверяем людей и, по коням...
   Личный состав бодро расселся по машинам на броню. Участники шумно делились впечатлениями с приехавшими за ними. Ягодкин последним заскочил на броню машины Васильева.
   - Ну, и где ты лазишь?
   - Товарищ лейтенант, я под бородатого РГДэшку положил. Они ж придут за ним...
   - Заботливый ты Ягодкин. Ладно, поехали домой...
   Васильев по связи доложил о готовности. Колонна тронулась в направлении батальона.
   В штаб на доклад Васильев пошёл вместе с Монтио, прихватив трофейный карабин.
   Барышников встретил его широкой улыбкой. Взяв карабин в руки, поцокал языком, рассматривая инкрустацию на прикладе.
   - Тут вот, замполит говорит, что надо доложить в бригаду, что завалили человек десять, чтоб солиднее всё выглядело... Под это дело можно и пару наградных оформить на твоих бойцов.
   - Хоть пятнадцать...- согласился Васильев,- нам татарам - всё равно. А бойцы и так уже заслужили по совокупности, тем более, у некоторых скоро дембель...
  - Ты тоже геройский парень, мне рассказали, как ты на прошлом выходе в одежду пастуха афганского переодевался и за стадом баранов бегал.
  - Да, и кроме вшей, никого не поймал.
  - Ну, ладно, Володя, иди, отдыхай, налил бы тебе самогону, но ты ж не пьёшь из мелкой посуды после твоего гепатита. Сгущёнки хочешь?
   - Давайте, не пропадёт...
   Утром Барыга дал команду штабному писарю писать наградные: Ягодкину и Гладких - "За отвагу", а Васильеву - "Звёздочку".
  Когда Васильеву пришла медаль "За отвагу", выяснилось, что писарь перепутал... Но для Васильева эта медаль была дороже, чем орден, потому что всякая штабная и тыловая шушера без зазрения совести могла оформлять себе наградные на "Звёздочки", но писать себе "За отвагу" рука у них не поднималась...
   Позже "Барыга" "прославился" в международном масштабе. Васильев услышал в новостях по "вражескому" радио "Свобода", когда находился в Днепропетровском военном госпитале со вторым гепатитом обвинение в том, что советские войска применили химическое оружие в провинции Логар и ООН направит своих экспертов для расследования инцидента.
  Подробности применения "химического" оружия уже подлечившийся Васильев узнал позже в Бараках.
  На очередной операции батальон блокировал кяриз (глубокий колодец, через который можно было попасть к разветвлённым подземным каналам). В нём, по данным агентурщиков и пленных, находилась большая банда. Двое захваченных "мирных жителей" были направлены туда для переговоров с требованием, выйти из подземелья и сложить оружие.
  После нескольких безуспешных попыток договориться с бандитами и решительного отказа их сдаться, последовала команда "Барыги" слить бензин из батальонного бензовоза в кяриз и поджечь. Что и было сделано. Взрыв уничтожил под землей в водоводах всё живое.
  Через какое-то время разразился международный скандал с обвинениями. Кроме бандитов, там погибли и мирные афганцы: женщины и дети, взятые бандитами в качестве живого щита. История оказалась трагической...
  "Барыга" прослужил в Бараках целый год. После этого его с повышением назначили на должность командира батальона в Джелалабад. Офицеры по нему скучали, да и он тоже скучал по батальону, и даже приезжал в гости, чтобы забрать кого-то к себе.
  После замены он служил в Закарпатском военном округе. Но жуткая трагедия настигла его, словно кара Аллаха. Во время пожара в доме погиб его сын, жена после этого сошла с ума. Он уволился и уехал жить к родственникам в Астраханскую область.
  Васильев попытался с Женей Сиваковым найти его, но они так и не смогли этого сделать...
  
  
  
  18
  
  Ближе к часу ночи в комнате офицеров 9-й роты за столом, накрытым газетами из подшивки замполита, и уставленным пустыми бутылками и тарелками, остались только командир 3-го десантно-штурмового взвода Миша Гусев и старший техник роты Шура Петренко.
  Сидели почти в темноте, свет уже отрубили, а почерневшая керосинка с фитилем из солдатского брючного ремня и соляркой вместо керосина больше коптила, чем светила.
  Из-за двери доносились звуки затихающего завывания старшего механика роты Шепелева.
  Днем в 3-м взводе на фугасе подорвалась БМД. Погибли механик Мищенко и оператор-наводчик Карасев.
  Мищенку его "лепший кореш" Ваня Шепелев дал прозвище "Хохол". "Хохол" и сибиряк Шепелев были друзьями, что называется "не разлей вода".
  
  Карасевых в роте служило двое, они были братьями-близнецами. Худенькие, невысокие, похожие на школьников, мальчики, случайно оказавшиеся среди солдат. К ним все относились очень трепетно, "дембеля" их не обижали. Один из братьев был механиком-водителем, другой - оператором-наводчиком. Долгое время они были в экипаже одной БМД, но потом Миша их рассадил на разные машины.
  Всё, что осталось от брата после подрыва, второй брат сложил в солдатскую плащ-палатку и с этим грузом "вертушкой" его отправили днем в Кабул.
  Вечером техник роты "засек", что в кубрике 3-го взвода происходит "неуставщина". Шепелев, нахлебавшись с горя какой-то гадости, а потом, накурившись, с помутневшими глазами воспитывал "молодых".
  Офицеры роты как раз в это время, ужиная, поминали бойцов.
  Шура не стал "соваться" сам во взвод, войдя в офицерскую комнату, он подошел к командиру 3-го взвода и взволнованно сказал, что там что-неладно.
  Миша "влетел" в солдатский кубрик, чуть не вышибив дверь с петель, и без слов, одним ударом в челюсть нокаутировал Шепелева. У того началась истерика. Он кричал и плакал, лежа на полу, потом попытался броситься с кулаками на взводного. Его повалили на пол и начали вязать всем, что было под рукой. После этого перенесли в каптерку и закрыли на ключ.
  - Ты знаешь, Шура, я в последнее время часто просыпаюсь по ночам, спать не могу, - заговорил Миша Гусев. Он то смотрел на темное окно, то наблюдал, как Петренко старательно процеживал через марлю в кружки оставшуюся в трехлитровой банке недавно поставленную брагу.
   - Смотрю на вас всех спящих, - как-то странно тихо продолжил Миша, - и мне кажется, что Остяков - покойник.
  Володя Остяков спал, укрывшись одеялом с головой. Под его кроватью, свернувшись калачиком, дремала Машка, дворняга, которую он подобрал щенком во время операции и выкормил.
  Петренко непроизвольно, с опаской посмотрел сначала на кровать Остякова, потом на Машку и шепотом сказал:
  - Миша, ты что? Прекрати!
  Гусев, немного скривившись, выпил налитую брагу и тоже шёпотом ответил:
  - Вы все нормальные лежите, живые, я вижу. Ты, Вовка Васильев, замполит, а Володя - покойник. Мне самому не по себе становится, но ты понимаешь, я это чувствую и ничего не могу с собой поделать.
  В это время в углу комнаты тихо затрещал включённый трофейный "панасоник". Эфир, как всегда, был забит заунывными, как зубная боль, песнопениями, которые сменялись молитвами, угнетающе действующими в любое время суток.
  Васильев медленно вращал ручку настройки. После недавнего гепатита он не пил совсем, но в компаниях старался никому не мешать своей трезвостью. Товарищи офицеры ценили в нём это качество и в утешение иногда отдавали самые диетические продукты из офицерского доппайка - порошковый творог и сгущёнку, если она не шла на брагу.
  - Гусь, ты хоть с Вовкой не делись своими ночными видениями, и вообще, лучше не каркай на эту тему,- сказал он, выключая транзистор.
  - Ну что ты, я ж понимаю, - кивнул Гусев, - только это ничего не изменит,- после паузы добавил он.
  Потом, наклонившись, он потрепал по шее спящую Машку, та подняла голову и её глаза в темноте блеснули, как два уголька.
   Мотнув головой, Гусев взял в руки банку и недоуменно посмотрел на бражную гущу на дне.
   Помолчав ещё немного, он продолжил размышлять вслух, теперь уже как бы сам с собою и совсем о другом:
   - Вот, старшина артбатареи почти год просидел безвылазно в расположении. Заменщик его уже был в Ташкенте. И какой хрен понес его на сопровождение?..
   - Называется, сходил посрать, - задумчиво добавил Петренко, - Надо же было ему в те заросли лезть.
   В батальоне потом все перебирали подробности гибели старшины. История была ещё свежа. Он, пошел "по нужде" и со спущенными штанами получил очередь в спину из собственного АКСа от того, что спусковой крючок зацепился за ветку.
  - Он - придурок, на предохранитель надо было ставить и не изображать из себя рейнджера, - не унимался Шура, строго оценивая действия брата-прапора.
  - Ладно, молчи, умный, наливай лучше.
  - А нету, командор. Брага - йок.
  - Мужики, - продолжал Гусев, - было бы это всё под Прохоровкой, я бы отдал концы, не жалея ни о чём.
   - А здесь - обидно всё-таки. Хоть там и долг, и приказ... Если бы моя мымра не загуляла, никогда бы сюда не уехал.
   Петренко в знак согласия, молча, кивнул головой и добавил:
  - Комбат подписал на старшину артбатареи представление, "За б/з" посмертно. Семье передадут и шо? Она ее прокормит?
   Гусев ещё раз посмотрел на дно банки и, зевая, заметил:
  - А гробы в Кабуле паршивые делают, мне мужики из комендатуры говорили.
  - Ладно, давай спать, пить всё равно нечего.
  - Шура, позови дневального, пусть уберёт всё.
   Петренко замотал головой:
  - Не надо, там "Слон" стоит, он тут такой грохот поднимет, лучше пусть утром уберёт.
   Гусев, не раздеваясь, повалился на кровать, которая под его далеко не птичьим весом заскрипела всеми своими пружинами.
   - Володь, ты спишь?
   - Нет, я сплю, Гусь, аердито ответил Васильев.
   - Слушай, мне предложили перейти в бригаду на зам. ком. роты во 2-й батальон. Как ты думаешь, а? - не дождавшись ответа, он продолжал рассуждать вслух:
   - А что, там спокойнее... На операции они выходят редко, не так, как мы здесь, машемся чуть ли не каждый божий день. Мне ребята говорили, что их нашим батальоном пугают, как штрафбатом. А ещё там в офицерской столовой официантки есть, а в медчасти сестрички... Что скажешь?
  - Не знаю, смотри сам, скучать будешь без нас.
  - Да, хотя бы Вовку пронесло. Боюсь я за него, - Гусев взял пустой стакан, поднес его к лампе и начал разглядывать мутные разводы от браги на его стенках, потом поставил его на стол вверх дном и обратился снова к Васильеву.
  - Кстати, с тебя причитается за командировку в Термез. Это я предложил твою кандидатуру, если б не перевод, сам поехал бы, - мечтательно сказал он.
  - Да? И шо тебе привезти?
  - Бабу...
  
  Утром хмурый Шепелев в парке боевых машин на глиняной стене за своей БМД прикрепил кусок борта с номером от подорванной машины "Хохла"...
  
  
  
  19
  
  Васильеву действительно повезло. Он был назначен от 3-го ДШБ для перегона техники на капремонт в Термез. Старшим от бригады был Толик Градов, его однокашник по КВОКУ, закончивший училище на год позже.
  Командировки в Союз считались маленьким подарком судьбы или своего рода негласным поощрением. Цели командировок были разные. Однажды обычный автомат АКС, находившийся в ташкентской прокуратуре на экспертизе по какому-то уголовному делу, стал хорошим поводом для многоразовых поездок в Ташкент с "благословения начальника штаба бригады".
  Командированный офицер добросовестно прибывал в Ташкент в прокуратуру с целью забрать автомат и привезти его в подразделение, где тот числился. В прокуратуре с чувством удовлетворения он узнавал, что экспертиза ещё не закончена и автомат пока забрать нельзя.
  После этого следовало приглашение ответственной сотруднице прокуратуры в ресторан или одаривание ее афганскими сувенирами.
  На следующий день после получения справки из правоохранительного органа о продолжающихся следственных действиях, счастливец получал возможность использовать оставшиеся дни командировки по собственному усмотрению и для выполнения поручений начальства.
  Но Васильеву и Градову, прежде чем окунуться в атмосферу праздника жизни на советской земле, предстояло совершить марш через "неслабую" часть территории Афганистана колонной из двенадцати БМД и БТРД. Пройти больше 500 км на машинах, давно исчерпавших свой ресурс, еще и без операторов-наводчиков - занятие не из скучных.
  Однако все возможные трудности перехода меркли перед перспективой оказаться в Союзе в августе. Провести культурно N-ное количество дней в Термезе, Ташкенте, а может и в Киев, Бог даст, cмотаться. Короче, игра стоила свеч! Тем более, что после этого, служебного, еще светил и очередной отпуск.
  Те, кому привелось уже побывать в Термезе с подобной миссией, со знанием дела инструктировали молодых лейтенантов о вкусах и скромных потребностях принимающих боевую технику товарищей, хорошо знающих перевод с фарси слова "бакшиш". Отдельными пунктами инструктажа были достопримечательности "города-героя" Термеза и его окрестностей, а также санитарно-венерологическая обстановка в Термезском гарнизоне.
   Колонна из Гардеза в составе шести боевых машин под командованием гвардии лейтенанта Градова пришла в Бараки во второй половине дня.
  Васильев радушно встретил и разместил товарища по родному училищу в офицерской комнате 9-й роты. Вечер провели за ужином с киевскими воспоминаниями и радужными планами на будущее.
  До Кабула решили идти только с попутной колонной: пристроиться к ней и под прикрытием батальона проскочить самую опасную зону до "Мухамедки". Самостоятельно идти через "зелёнку", практически безоружными, было бы верхом идиотизма. У каждого за плечами был уже почти год исполнения интернационального долга в ДРА, который многому научил.
  Ну и ещё: на маршруте боевую, только с виду, колонну ждал "славно известный" перевал Саланг. Одно это слово рождало холодок в груди у каждого, кому довелось его пройти. Там, в главном тоннеле из-за плохого регулирования 23 февраля 1980 года много наших военнослужащих отравились угарным газом. Грозный приказ с "разбором полетов" и наказанием виновных был доведён до всех частей не очень ограниченного контингента.
  В результате вспомнили о до того никому ненужных противогазах. Толик сам проверил наличие их в каждой машине, прихватив по паре запасных, на всякий случай. Сработала "каптёрская" привычка.
  В канцелярии 9-й роты во время изучения карты с выделенным на ней маршрутом движения от внимательного взгляда бывшего каптёра Градова не ускользнула стопка лежащих на полке Коранов. Это была "библиотечка офицера" ротного. Его, недавно раненого при подрыве, отправили в госпиталь в Союз.
  
  
  Пришедший на роту из бригады после Серёги Николаева, он не "пришелся ко двору". Поэтому трогательной заботы о его имуществе в маленькой ротной канцелярии, включая коробки с восточными сладостями и конфетами, не наблюдалось. Сладости были по-братски опробованы товарищами офицерами и розданы бойцам.
  А его коллекцию Коранов замполит роты вообще расценил, как чуждое явление для советского офицера и коммуниста.
  Правда, через полгода службы самого блюстителя коммунистической нравственности, по-тихому, в 24 часа отправили на родину за неуставные взаимоотношения с ротным писарем в той же канцелярии. Как тогда выражались, за "мужеложство". У некоторых такая скоростная ротация даже вызвала определенную зависть. Замполит был москвичём.
   Увидев потрепанные книжки, написанные арабской вязью, Градов очень оживился, обращаясь к Васильеву:
   - Мне рассказывали, что один прапор в Ташкенте сдал Коран в мечети за восемь тысяч рублей. Представляешь, это же больше чем "Жигули" стоит.
   - Да, представляю, мы тоже сдали одну такую книжку в соседнем дукане за три банки с консервированными ананасами. Попробуй, может, тебе четыре дадут, если повезет, - скептически отреагировал тот.
  - Ничего, "затарим" их, на всякий случай, в БМД так, что ни одна таможня не обнаружит. Надо будет еще прикупить в Кабуле пару китайских кофейных сервизов с мадоннами и ангелочками для "приемщиков". Джинсы, кстати, тоже хорошо там идут.
  - Не переживай, купим все в "старом" микрорайоне по сходной цене.
   "Старым" называли один из микрорайонов, где жили советские гражданские специалисты и военные советники. На его территории располагался очень "симпатичный" базар, где можно было купить все: и вещи, и продукты, и аудио технику. Правда, посещение его для военнослужащих 40-й армии было запрещено. Доблестная кабульская военная комендатура периодически совершали "набеги" для отлова нарушителей приказа.
  Особенно мерзким выглядело то, как женщин из воинских частей, приехавших за покупками, грубо задерживали и везли в комендатуру для проверки.
  Группа военных советников работала в Бараках "вахтовым" методом. Ее разместили в помещении местной власти. В эту группу входили представители МВД, КГБ и партии. Старшим у них был, конечно, партийный советник. Батальон отвечал за охрану их резиденции. Туда выезжали на ночь в караул.
  В Кабуле у всех советников были квартиры в двух построенных по советским проектам микрорайонах - "старом" и "новом". У некоторых советников и специалистов в Кабуле находились жёны.
  Васильев часто со своими бойцами "нес караульную службу" в баракинской резиденции.
  Несмотря на большую разницу в возрасте и воинских званиях, у него со временем завязалась дружба с руководителем аппарата советников, который оказался из Киева, а также с милицейским советником из Барнаула.
   Поэтому Васильев стал иногда гостить у них во время коротких командировок в Кабул для выполнения заказов командования и офицеров батальона по приобретению "колониальных товаров".
  Пожить хоть несколько дней в квартире с горячей водой и красивой мебелью - это, как побывать в отпуске.
  Военные 40-й армии откровенно завидовали советникам, не говоря уже о посольских работниках. Зарплаты и условия жизни последних в Кабуле не шли ни в какое сравнение с обеспечением "военного люда" ограниченного контингента.
  Ко всему прочему, раз в месяц в специальном магазине военные советники и гражданский персонал имели возможность отовариться набором дефицитных продуктов, в перечень которого входила и бутылка крепких спиртных напитков: столичной водки или армянского коньяка, чего несправедливо были лишены воины-интернационалисты.
  Еще больше завидовали жёнам советников и гражданских специалистов женщины-служащие 40-й армии. Оно и понятно. Поэтому они с удовольствием "подменяли" тех жён, которые уехали из Кабула или вообще туда не приезжали. Вся их напускная суровая неприступность в армейских частях куда-то мгновенно исчезала при общении с представителями "старого" и "нового" советских микрорайонов.
  Для советских девушек, попавших по контракту в специфические условия армейской жизни в ДРА, было за счастье оказаться под защитой товарищей советников и специалистов, на которых власть военной комендатуры не распространялась.
  Как-то Васильев попал в компанию знакомых учителей, которые работали в Кабульских школах по гражданскому контракту от Министерства просвещения СССР. С ними он подружился в инфекционном отделении Кабульского госпиталя. Приглашённым в гости медсестричкам, работавшим в советском военном госпитале в Кабуле по контракту Минобороны, он, интереса ради, представился тоже учителем. От теплоты и женского внимания ему уже в середине вечера захотелось поменять героическую профессию советского офицера на мирную учительскую, но в Кабуле.
  А ещё в "старом" микрорайоне, который был построен еще в мирные 60-тидесятые, находился клуб, где по выходным дням организовывали вечера танцев или показывали советские кинофильмы. Там же выступали и приезжающие звезды советской эстрады. Очень запомнилась Васильеву картина, когда толпа советских людей с пригласительными билетами чуть не выломала двери, прорываясь на концерт Кобзона. И концерт того стоил! Кобзона не отпускали часа три, хотя его ждали на афганском телевидении. От жары он чуть не потерял сознание, но держался молодцом. И ещё спел песню о Владимире Высоцком. А это был 1982 год, прошло всего два года после его смерти. Тогда это воспринималось, как гражданское мужество.
  Дождавшись "попутную" колонну, "бронегруппа", грозно развернув орудия "елочкой" для психологического воздействия на "духов", приступила к выполнению поставленной задачи.
  До Кабула дошли, слава Богу, без приключений.
  Технику загнали в "парк" возле "пересылки" для подготовки к продолжению марша. Старшим оставили там механика-водителя с командирской машины Градова. Почти "дембель", он был авторитетом для остальных, если что не так, мог и "в торец" запросто дать. Но и без этого механики прекрасно понимали, что ягодки ещё впереди. Все хотели попасть в Союз, поэтому старались делать своё дело "не на страх, а на совесть".
  После инструктажа бойцов Толя Градов на попутной военной машине поехал в штаб армии оформлять все документы на капремонт. Васильев же, переодевшись в "гражданку", поехал на такси в "старый" советский микрорайон. У него были ключи от квартиры и задача - приготовить ужин по-домашнему.
  Приняв душ, и сладко поспав на широком диване (чёрт бы побрал эту железную армейскую койку в офицерском кубрике!), с чувством, что жизнь прекрасна, он отправился за продуктами. На базаре дуканщики быстро становились друзьями, весело торговались и, широко улыбаясь, сбрасывали цену.
  Вечером, когда Толик приехал из штаба армии, борщ, конечно, не такой, как у мамы, Васильев уже сварил. В баре в гостиной глаз гостей особенно порадовала записка с предложением брать все, что душа пожелает. Хозяин квартиры уехал в отпуск в Ленинград, увезя с собой сувенир Васильева - трофейную афганскую саблю. Его благодарность не знала границ.
  - Вот это жизнь! - не переставал радоваться и удивляться Толик, обходя четырехкомнатные апартаменты с бокалом армянского коньяка в руке. - По крайней мере, ещё дня два этой "лафы" нам гарантированы. В штабе армии с ума сойти можно пока все оформишь,- продолжил он.
   - А в субботу можно будет пойти в клуб на танцы,- подзадорил его Васильев. - Так что, остаемся до субботы?
  - Нет, лучше пойдем в кабак на танцы в Термезе, - не согласился Толик.
  
  
  
  
  20
  
  Очередной переход спланировали от Кабула до Саланга, это приблизительно сто километров. Самым неприятным участком до перевала считалась Чарикарская "зелёнка". Проскочить её без стрельбы можно считать удачей, а перевалить Саланг в этот же день - вообще мечтой.
  Толик шёл на головной БМД и задавал скорость. Шоссе выгодно отличалась от гардезского безопасностью, отчего и колонн карнавально разукрашенных афганских "бурубухаек" было больше.
  Перед самой "зелёнкою" стало понятно, что одна из машин из группы Толика уже "приехала". Механик виновато стоял перед открытым люком и укоризненно смотрел на движок.
  Толик коротко резюмировал подошедшему Васильеву.
  - Пи.....ц, движок накрылся. Первый пошёл...
  - Что будем делать? Тащить? - неуверенно спросил Васильев.
  - На перевал? Ни хрена, оставляем её здесь, впереди стоит наша часть, дотащим её до парка, и пусть дожидается зампотеха. Я его предупреждал, что этим дело закончится.
  - Умаров, - он обратился к механику,- остаёшься с машиной. Я позвоню в бригаду, скажу, где ты, чтобы тебя забирали. Сухпай есть? Все, трос доставай. Ташкенту передам от тебя привет.
   Умаров грустно кивнул.
  - Толик, ты не гони лошадей, а то мы все так доедем...
  - Да уж точно, тише едешь, в Термезе будешь,- невесело ответил Градов.
  - Товарищ лейтенант, я сестре платок купил и маме материи на платье. Передадите в Ташкенте? - Умаров говорил это так, что казалось, сейчас заплачет.
  - А сестра красивая, Умаров? - Градов хотел как-то подбодрить раскисшего гвардейца.
  - Я не для себя спрашиваю, вот лейтенант Васильев холостой. Калым большой платить надо будет? Ладно, не расстраивайся, все передам.
  - Ну, шо, погнали, вперед за Родину! - скомандовал Толик.
  Гнать пришлось не долго. В Чарикарской "зелёнке" стреляли. Колонну остановили на нашем посту и предупредили, что впереди идет "зачистка" со стрельбой.
  - Да, мы хоть и в тельняшках, но бережёного Бог бережет. Привал, ночуем здесь, - подвёл итог дня Толик.
   Расставив машины на площадке возле поста, Градов с Васильевым, прихватив бутылку водки из НЗ, пошли к каменному зданию, где находился командир стоящего здесь подразделения.
  Встретили их по-фронтовому гостеприимно. За ужином, по совету хозяев, решили выехать до рассвета, чтобы проскочить "зеленку".
  Васильев пошёл спать на улицу. Чарикарская "зеленка" отличалась от родной баракинской тем, что в ней были большие плантации виноградников. Воздух был свеж. Светила луна. С неба падали звёзды, а в небо летели трассеры. Очень хотелось побыстрее туда, где под этой же луной не будет войны.
  Марш, совершённый на рассвете, удался. Проскочили еще до утреннего намаза. Должно быть, удивили местных духов ранним выходом и отсутствием набора традиционных мероприятий при подготовке к маршу: сборов, построений, перестроений, инструктажей, вытягиваний колонн и полным молчанием в эфире.
  Когда начали подъём по серпантину Саланга, Васильева не покидала мысль: хорошо, что сейчас август. Можно только себе представить, как тут весело зимой. Когда же он увидел одну из своих машин, стоящую у обочины с видом на пропасть, сердце недобро ёкнуло. И летом тут может быть "весело".
   - Товарищ лейтенант, не тянет, сука, - высунувшись наполовину, прокричал ему механик, когда они остановились позади стоящей машины.
   - Да, тут уже не бросишь так, как перед Салангом,- подумал Васильев.
   - Быстро давай трос! - дал он команду уже спрыгнувшему с машины механику.
   - Ну что, а мы потянем, Ваня? - обратился он к Кожевникову, которого забрал с собой в командировку, потому что чувствовал себя с ним спокойно, всецело ему доверяя. Почти год тот был его механиком на 395-й. Вместе им "везло".
  - В гору тяжеловато будет, боюсь, что перегреемся, товарищ лейтенант, а на спуске можно будет, если что...
   - Ясно, дай мне автомат,- решение он уже принял.
   Став впереди БМД, он начал наблюдать за проходящими мимо "бурубухайками". Когда показалась не очень гружённая и более-менее мощная на вид, он вышел на середину проезжей части и показал водителю поднятием руки с автоматом остановиться. Водитель выполнил команду беспрекословно.
   Ученик водителя, ехавший, по чудной афганской традиции, стоя на задней подножке, соскочил и подложил деревянную чурку под колесо. Водитель вылез из кабины и бойко затараторил, жестикулируя руками.
   Васильев русскими словами и жестами показал, что надо взять на буксир БМД. Водитель разгорячился ещё сильнее. Но после повторения просьбы, подкрепленной целеуказанием АКСа, резко успокоился. Он кивнул "стажеру" и тот пошёл к механику, уже приготовившему трос, чтобы зацепить его к крюку.
   - Ничего, ничего, БМДшка легкая, алюминиевая, потянете с помощью Аллаха,- подумал Васильев. Так все и получилось, Слава Аллаху!
  Их маленькая колонна продолжила подъём и, неспеша, дошла до главного туннеля. Перед тоннелем машины выстроились в очередь для его прохождения по команде регулировочной службы.
  Градов, ожидал Васильева возле регулировщиков. Водитель "бурубухайки" выскочил из кабины и стал снова бойко тараторить и жестикулировать.
   - Кожевников, дай ему пачку сигарет, шоб успокоился.
   - БМД в колонну, бери на "сцепку".
   - Ну как вы? - Градов подошёл к машине Васильева.
   - Дошли с помощью Аллаха. Вниз будет веселее.
   А в это время к ним уже с грозным видом приближался майор с поста комендантской службы.
   - Что вы тут за собачью свадьбу устроили товарищи лейтенанты,- с места в карьер попёр он.
   Ответ товарищей лейтенантов майору был дан в таком же тоне с учётом года службы в ДРА и принадлежностью к десантно-штурмовой бригаде, а не к какой-то тыловой шушере...
   Когда колонна по разрешающему зелёному сигналу устройства, напоминающего светофор, двинулась в туннель, Васильев, сидя на башне, трижды перекрестился и положил возле себя противогаз.
   Кстати, о дополнительных патронах к противогазам, которые выдавали на случай аварийной остановки в туннеле, чтобы не задохнуться от угарных газов, они понятия не имели.
   Попустило его, когда он увидел свет в конце тоннеля. Снова перекрестился, но уже с облегчением. Три километра показались, как все тридцать.
   Подумалось, что всё самое страшное теперь позади.
   Спуск прошли нормально. По радиостанции с Толиком поделились впечатлениями и решили, что задача дня успешно выполнена и будем идти до упора с ветерком.
  То, что произошло возле Пули Хумри, было из разряда "не кажи гоп, поки не перескочишь".
  Когда Толик остановил головную машину, чтобы подтянуть колонну и сделать короткий привал после Саланга, механику одной из стоящих в колоне БТРД вдруг "взбрендило" в голову объехать впереди стоящую БМД. Он резко взял влево и рванул вперед. Как всегда, непонятно откуда взявшийся боец решил перебежать дорогу, и в мгновение был сбит насмерть...
  - Приехали.., - Градов, бледный, как скатерть, подошёл к подъехавшей машине Васильева.
  - Будем ждать то ли прокуратуру, то ли комендатуру...
  Через несколько часов колонна продолжила движение. За это время Толик написал объяснительную записку приехавшему представителю комендатуры.
  Механика, сбившего бойца, тот забрал с собой. В глазах у механика стояли слезы.
  Труп увезли в Пули-Хумри. Осиротевший БТРД взяли на сцепку и потащили.
  - Идем, потихоньку, до конца дня, - Толик вышел по связи на Васильева, после того, как колонна начала движение.
  - В общем, чем дальше в лес, тем голодней партизаны, - ему хотелось поговорить, чтобы немного снять напряжение.
  - Если все будет нормально, дойдем до Серебряного озера, - предположил Васильев без всякой на то уверенности.
  Про это место рассказал командир подразделения за вчерашним ужином. По его словам, Серебряное озеро уникально по красоте. Вокруг скалы, небольшой отель, построенный ещё во времена короля. Там любили отдыхать западные дипломаты из Кабула. В озере чистейшая вода, и вроде как, на дне есть серебряные залежи. Только колоннам там не разрешают останавливаться для длинных привалов и ночлегов. Старшим же этого поста, по непроверенной информации, является выпускник Киевского ВОКУ. Эта новость придавала оптимизма.
   Хотя шли и не торопясь, к вечеру на сцепке уже были три машины.
   Механикам тоже очень хотелось дойти до Серебряного озера. Во время одной из остановок, общаясь с "водилами" стоящей колонны, они узнали и доложили, что фамилия грозного старшего поста возле озера - лейтенант Лось.
   Васильев, услышав фамилию, повеселел:
   - Толик, может быть, это не Лось, а Лэсь. Тогда всё будет класс.
   С Шурой Лэсем они учились вместе в одном взводе в Киевском Суворовском, а потом в 4-й роте КВОКУ. В СВУ бывало, что новые учителя его тоже обзывали "суворовцем Лосем", на что он сильно обижался, и сердитым тоном под добродушные смешки одноклассников поправлял преподавателя.
   Васильеву очень захотелось, чтобы это был именно Шура Лэсь.
   - Ну, на войне, как на войне, дай Бог доехать..,- Толик очень стал осторожен в планах, было от чего.
   К вечеру колонна дошла до желанного места. Васильев сразу же направился к живописно расположенному на возвышенности отелю.
   Перед входом его остановил боец, зачуханного вида, стоящий, как бы на посту.
   - Фамилия командира! Быстро! - строго и громко сразу же спросил Васильев, пресекая этим попытку караульного выполнить свои обязанности по "охране и обороне" покоя командира.
   - Лейтенант Леесь,- мягко по-восточному, ответил славный сын узбекского народа.
   - Комната? - еще строже спросил Васильев.
   - Дэсять, даа..., - елейно прозвучало в ответ.
   - Подтяни ремень, - так же строго сказал Васильев, и решительно направился мимо караульного.
   Предвкушая радость встречи, он намеренно без стука резко открыл дверь. Лейтенант Лэсь лежал на койке, не разувшись, и листал журнал Плейбой.
   - И встать, когда с тобой разговаривает подпоручик! - весело скамандывал Васильев.
  Лейтенант Лэсь сначала в недоумении гневно посмотрел на открывшуюся дверь и на посмевшего войти без стука незваного гостя.
  Потом вскочил и бросился навстречу улыбающемуся Васильеву.
  - Йо мое! Володя! Откуда?!
  - Из Бараков, вестимо.
  Они крепко обнялись.
  Сутки товарищи офицеры провели, как в гареме, только без женщин. Купания при луне, пиршество с барашком под водочку и полный набор фруктов и восточных сладостей в любое время дня и ночи.
  Бойцы тоже ели "от пуза" и спали. Возможность такого изобилия объяснялась тем, что мимо поста проходил трубопровод ГСМ из Союза.
  Во взаимодействии с обслуживающим его подразделением, в случаях экстренной необходимости, под покровом ночи краник открывался для наполнения ёмкостей разного объёма представителям дружественного афганского народа. А чтобы не обидеть их, принимали за это скромный "бакшиш" натуральный или денежный.
  При этом руководствовались методичками Главного политического управления, где чёрным по белому было написано: чтить и уважать нравы, обычаи и традиции местного населения.
  Ну, а слитое горючее легко списывалось на систематически происходившие подрывы трубопровода.
   В перерывах между приёмами пищи обсудили с Шурой дальнейший маршрут на Родину и по его совету решили идти на понтонно-мостовую переправу Айвадж, а не на Хайратон.
  Дорога шла, "как-бы навпростець", всего пару десятков километров, через участок горно-пустынной местности. На переправе, как правило, было немного машин, а на нашей стороне проверяли только "погранцы" без таможенников.
  После пройденного пути, и целых суток отдыха - это, казалось, не представляло особой проблемы. Да особо и не думалось о возможных новых трудностях марша, хотя уже четыре машины шли на сцепке.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023