ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Аблазов Валерий Иванович
Волошенюк В.В. "алжир" 1981-1983 Главы 25,26,27,28

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Волошенюк В.В. "Алжир" 1981-1983 Главы 25,26,27,28. В.В. Волошенюк "Алжир". 1981-1983 / Под редакцией В.И. Аблазова. - К. : Издательский дом "КИЙ", 2019. - 184 с. ISBN 978-617-717-754-7Книга повествует о реальных событиях, участником коих был автор, проходивший службу в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане в период 1981-1983 гг. Рассчитана на широкий круг читателей.Это последние главы книги.Автор в новых условиях работает над новым увлекательным произведением. Пожелаем ему новых творческих успехов.
  Волошенюк В.В. "Алжир" 1981-1983 Главы 25,26,27,28.
  
  В.В. Волошенюк "Алжир". 1981-1983 / Под редакцией В.И. Аблазова. - К. : Издательский дом "КИЙ", 2019. - 184 с. ISBN 978-617-717-754-7
  Книга повествует о реальных событиях, участником коих был автор, проходивший службу в составе ограниченного контингента советских войск в Афганистане в период 1981-1983 гг. Рассчитана на широкий круг читателей.
  Это последние главы книги.
  Автор в новых условиях работает над новым увлекательным произведением. Пожелаем ему новых творческих успехов.
  
  
  25
  
  Самолет прилетел в Киев поздно ночью. Васильев подождал Татьяну в здании аэропорта и потом они на такси поехали к ней домой. Она жила на въезде в Киев по дороге из Борисполя. Ее родители работали тоже в гражданской авиации и купили ей кооперативную квартиру.
  Проснулись они в часов десять утра и потом еще около часа лежали и болтали. Татьяна положив голову на грудь Васильеву задавала "детские" вопросы про Афганистан, а он, гладил ее волосы и отвечал в основном невпопад.
  Шторы в комнате были задернуты и это вселяло чувтво покоя и отгороженности от внешного мира. Хотелось продлить это ощущение.
  - А в Афганистане страшно?
  - Там интересно.
  Настоящее чувство страха Васильев испытал только раз. Он был холодный и шел из живота. Это ощущение он испытал перед третьим прыжком через месяц перерыва после первых двух. Сидя на борту, он чувствовал как иголки страха пронзают все тело. Рядом балагурили бойцы и он думал только о том чтобы не выказать свою боязнь. На ватных ногах он пошел к открытому люку после душераздирающей сирены.
  В Бараках появилось схожее чувтво, когда "девятка" вышла на помощь восьмой роте, встречавшей колонну и нарвавшейся на засаду. К ним подвезли раненого и его надо было, как можно скорее, довезти в батальон.
  И тут Васильев ощутил это холод, разливающийся по всему телу. Он сказал замполиту Славе, что быстро на своей БМД отвезет раненого и вернется. Слава ободряюще ответил: "Хоп, командор" и повел "броню" к месту нападения.
  Когда Васильев привез а батальон раненого, он почувствовал облегчение и, ни мешкая ни минуты, дал команду Кожевникову: "Вперед! Газ до полика". Этот момент ему запомнился ярче всего.
  - А какие афганцы?
  - Они очень смешливые, заливисто смеются маломальской шутке.
  Васильев запомнил глаза и иссохшие руки стариков, когда они протягивали их к лицам "шурави" и истошные крики мальчика, которого резал Костенко.
  - Ты позвонишь еще? - ласково гладя его по плечу, спросила Татьяна, когда они вышли из дома.
  - Конечно! Ты куда сейчас?
  - Я в небо.
  - А я на землю, - он поцеловал ее.
  Васильев еще не думал, что будет делать в Киеве, но точно знал, куда он поедет сразу. В гостинице "Киев" прошли счастливые часы увольнений из суворовского училища и КВОКУ. Часто он там "кайфовал" с друзьями, поедая свежие кексы с изюмом, купленные папой в кондитерской рядом с готелем. Приезжая в Киев, папа всегда останавливался там чтобы сделать ему маленький праздник. Еще он водил его с товарищами в кафе гостиницы или ресторан и кормил вкусным обедом с фирменной солянкой и котлетами "по-киевски".
  В гостиннице администраторы его давно знали и проблем получить номер не было. Папа там тоже почти прописался, получив прозвище "Целую ручки" от традиционного обращения к дамам.
  Стоя на балконе номера, он смотрел на мариинский парк и невесело размышлял на тему "куда пойти, куда податься". Хотелось пройтись возле "Кадетки" и еще выйти на станции метро "Октябрьская" постоять там и посмотреть на родное училище. Можно еще прогуляться по Гарматной, но это уже точно садомазохизм, решил он.
  В июле у Ирины был выпускной и она уехала в Горький по направлению, там жили ее родители. За несколько месяцев до этого Васильев, перестал ей писать. Он сам не знал как объяснить ту пустоту, что образовалась на расстоянии после почти года службы в Афганистане. Перед командировкой он получил от нее письмо. В нем она написала, что он трус. Остальное неважно. Отнесся он к этому довольно спокойно. Мысленно пожелав ей счастья и найти "смелого". После письма на нескольких выходах он специально "лез нарожон" доказать себе, что он не трус. Глупо. В конце концов, все уляжется, - думал он. На все воля Аллаха.
  - А поеду ка я в Конотоп, - решил он.
  "Пойду туда, где чувству оскорбленному вседа найдется уголок", эта фраза чеховского героя, идущего в кабак пришлась когда-то по душе и офицерам конотопского ДШБ.
  На следующее утро первой электричкой он выехал в город лейтенантской молодости.
  Батальон находился на прыжках. Дежурный по батальону прапорщик Папусь, увидев входящего в дежурку Васильева, бросился его обнимать.
  - Аске-керов и Мо- мо-розило в отпуске, сразу доложил он, волнуясь и заикаясь.
  - Ну, как вы тут? - Васильеву очень приятного было увидеть простодушного и милого Папуся.
  - Но-нормально. Ваш ротный Николаев приехал в батальон по ротации и сейчас на должности зампотеха. Много рассказывал про Бараки.
  - Шо понравилось? Так может тоже в Бараки? Там "Барыга" и "Комарь", а ты третьим будешь.
  - Меня жена не отпускает.
  - Ну это серьезно.
  - Где "Белый"?
  - Он женился на "Жужу". А сейчас на прыжках.
  - А я теперь на вещевом складе.
  - Молодец! С тебя "песочка", а с меня "бакшиш".
  - Какой "ба-бакшиш", Во - Володя. Сделаем.
  - Ладно, я поехал на прыжки.
  - Может подождешь, "санитарка" скоро приедет за обедом и ты с ней.
  - Да, нет я на такси, быстрее будет.
  
  На поле, где проходили прыжки царила, как всегда, почти праздничная атмосфера. Когда Васильев подошел к командному пункту, очередная смена шла к "кукурузнику". В ней находился Серега Николаев. Они увидели друг друга и побежали навстречу. Таким счастливым Васильев не видел командира "девятки" никогда за все время службы в Афганистане.
  - Ма-малыш!, - услышал он "громовой раскат".
  "Белый" с куполом в руках после приземления шел навстречу ему, широко улыбаясь.
  - Так! - он тут же командным голосом обратился к руководителю прыжков, зам по ПДС, Вене Иванову.
  - Мы с малышом и старшим лейтенантом Радчиковым убываем в горком комсомола на встречу с активом.
  Валера Радчиков тоже с куполом в рукх подошел к ним и дружески похлопал Васильева по плечу.
  Первый выход Васильева в "свет" после приезда в Конотоп был связан с участием в комсомольской конференции города и ужином после нее. Комсомольские руководительницы удивили тем, как здорово пили спирт, принесенный активистами с вертолетного завода.
  - Да, да, конечно, согласился Веня, не смея возражать "Белому", тем более, что подчиненный личный состав "Белого" и Валеры Радчикова находился в "портфелях". Они командывали "кадрироваными" парашютно-десантными ротами.
  - Володя, может ты хочешь прыгнуть? - спросил он Васильева из желания сделать что-то приятное прибывшему на побывку "афганцу". Васильев радостно выразил готовность, не имея никакого желания, это делать.
  - Веня, ты сдурел. Оно ему надо, ноги здесь ломать. Да и ботинок у него нет прыжковых. Нет, мы к комсосолкам, - "Белый" в таких случаях проявлял командирскую решительность.
  Васильев мысленно его поблагодарил за поддержку.
  - Я беру "дежурную" машину, как раз она и обед привезет.
  Водителю ГАЗ-66 "Белый" дал команду ехать к "Украине", усевшись в кабину на место старшего машины.
  - По местам, господа офицера! - он зычно рявкнул через открытое окно разговаривашим Васильеву и Радчикову и те проворно забрались в кузов.
  - Ну, шо как там "Комарь"? - первое, что спросил "Белый", усаживаясь за столиком.
  - Тебя часто впоминает. Говорит, а "Белый" сволочь сейчас, наверное, бухает. "Белый" только загоготал в ответ.
  - Когда у него отпуск?
  - Скоро.
  - Девочки! К снаряду! У нас малыш вернулся, - команда "Белого" прозвучала громко и четко. К ним уже семенила улыбающаяся официантка.
  - Так, борщ на первое и лангет на второе, компот не надо. Ты с чем ла-лангет хочешь, Володя? Может попросить чтобы с гречкой сделали? "Белый" ехидно заулыбался.
  - Тогда уж гречку с тушенкой, тоже ухмыльнулся Васильев.
  - Ну, теперь рассказывай про ридну афганщину и, недавая возможности начать рассказ, "Белый" продолжил.
  - У нас вот доброволец объявился, - и пальцем указал на Радчикова.
  - Я рапорт написал, Володя, с просьбой отправить в ДРА, Валера сказал это негромко и улыбнулся.
  Валера закончил Рязанское десантное училище. До прихода в батальон служил в спецназе. У него был отличный французский язык. Васильеву всегда импонировала его тактичность и интеллигентность. Валера любил французскую поэзию. В батальоне он держался обособленно. "Белый" с пехотной прямотой называл его чудаком.
  - Как там, Володя?
  - Да воевать можно. Основные потери на подрывах, - за почти год пребывания в Афганистане Васильев для себя открыл грустную тенденцию. Очень многие шедшие туда по своим рапортам не возвращались. Может ему так казалось.
  - Давайте лучше о бабах, мы же еще трезвые, - "Белый" снова угадал настроение Васильева, ему не очень хотелось говорить о войне.
  Выйдя из ресторана, Валера и "Белый" проводили Васильева до остановки трамвая. Ему надо было возвращаться в Киев. Билет на самолет у него был на следующий день.
  - Комарю, скажи, что мы с "Жужу" его Зинку часто навещаем и поднимаем настороение. "Барыге" наше с кисточкой!
  - Да обязательно скажу.
  - Давай, ма-малыш, возвращайся, "Белый" до боли стиснул Васильева в своих богатырских объятиях.
  - Удачи тебе, Володя!
  - И тебе, Валера!
  
  Послесловие к главе
  
  Его врач Анна Васильевна Бобылева в свое время лечила Маресьева. Она сказала:
  - Валера поражал особым жизнелюбием. Невероятно: он освоил ходьбу на протезах за две недели. Он побеждал недуг с одержимостью Маресьева.
  Почти год спустя после ранения его выписали. Подписывая документы, председатель центральной военно-врачебной комиссии поинтересовался:
  -Теперь куда - в военкомат или в училище?
  - В свою часть, - ответил Валерий. - В Афганистан.
  На него смотрели с нескрываемым изумлением.
  Александр Олейник
  "Собеседник" No13, 1984 г.
  
  
  Радчиков Валерий Григорьевич - председатель Российского общественного фонда инвалидов военной службы (РОФИВС), бывший председатель Российского фонда инвалидов войны в Афганистане (РФИВА-Р).
  Родился 22 июня 1956 года. Окончил Рязанское воздушно-десантное училище. Служил в частях специального назначения.
  В 1982 году был отправлен в Афганистан, где при взрыве мины потерял обе ступни.
  Из госпиталя возвратился в свою часть. Был представлен к званию Героя Советского Союза, однако за самовольное оставление госпиталя решение о награждении было приостановлено. Был отправлен обратно в СССР.
  Окончил Академию им. Фрунзе.
  В 1991 году был одним из создателей Российского фонда инвалидов войны в Афганистане (РФИВА).
  В августе 1992 был избран председателем Российского фонда инвалидов войны в Афганистане (РФИВА), но через год смещен по инициативе Михаила Лиходея, своего заместителя. Радчиков не признал своего смещения. В результате образовалось два одноименных фонда, между которыми развернулась борьба за таможенные и иные льготы, предоставляемые государством фондам инвалидов афганской войны.
  10 ноября 1994 года в машине у своего дома был взорван Михаил Лиходей, председатель одного из двух конкурирующих фондов инвалидов войны в Афганистане, член правления московской организации Народно-патриотической партии (НПП).
  28 октября 1995 года совершено покушение на Валерия Радчикова. Он был тяжело ранен шестью пулями в голову и плечо. Юридический консультант РФИВА Дмитрий Матешев в результате этого же покушения был убит.
  В начале 1995 года Радчиков отошел от РФИВА (председателем вместо него был избран "афганец" Валерий Вощевоз). А в марте 1995 года зарегистрировал Российский общественный фонд инвалидов военной службы (РОФИВС).
  10 ноября 1996 года на могиле Михаила Лиходея, где собрались в годовщину его смерти близкие и друзья, прогремел мощный взрыв. Погибло 14 человек, в том числе люди из соперничавшей Радчиковым группировки, включая ее руководителя Сергея Трахирова.
  24 апреля 1997 года Радчиков был арестован за организацию взрыва на Котляковском кладбище и отправлен в СИЗО "Матросская тишина". К тому времени были направлены документы на предоставление Радчикову звания "Герой России" за парашютный прыжок на Северный полюс с малой высоты. Министерство обороны не утвердило его кандидатуру.
  4 мая 1997 года "афганцы" Андрей Анохин и Михаил Смуров Радчикова, подписали явку с повинной, назвав себя исполнителями теракта и дав показания против Радчикова как заказчика. Однако их свидетельство не вызвало всеобщего доверия.
  По одной из версий, оперативно-следственная группа оказала давление на Анохина и Смурова, чтобы к 10 мая, в срок окончания предварительного следствия, тогдашний министр внутренних дел Анатолий Куликов и генпрокурор Юрий Скуратов могли отчитаться перед президентом Ельциным в изобличении преступников.
  15 мая 1997 Радчикову было предъявлено обвинение в том, что он, узурпируя власть в "афганском" движении, организовал взрыв на кладбище для устранения Сергея Трахирова, сменившего Лиходея на посту главы РФИВА. Ликвидацией Трахирова, по версии обвинения, Радчиков достигал и другой цели - положить конец обвинениям в свой адрес в связи с переводом за границу 2,5 млн долларов "афганской" фирмой "Интер-Феникс".
  Арестованные Радчиков, Анохин и Смуров провели в "Матросской тишине" два года под следствием и девять месяцев, пока шло судебное разбирательство.
  Государственное обвинение потребовало для Радчикова 12, для Анохина 15 и для Смурова 10 лет лишения свободы за подготовку и осуществление теракта. Уголовное дело к тому времени составило около 40 томов. Однако следствию не удалось доказать причастность обвиняемых к взрыву на Котляковском кладбище. На суде выяснилось, что результаты многих экспертиз неполные, а львиная доля доказательств держалась на показаниях Анохина и Смурова, от которых они позднее отказались.
  21 января 2000 года судья Владимир Сердюков полностью оправдал подсудимых по всем пунктам обвинения и освободил в зале суда. Генпрокуратура России обжаловала приговор, но Военная коллегия Верховного суда РФ 25 июля оставила его силе.
  ГВП дважды обжаловала приговор в Верховном суде и добилась желаемого: 13 декабря 2000 года президиум ВС отменил оправдательный приговор, констатировав, что "в ходе предварительного следствия остались невыясненными... важные обстоятельства", а органами следствия были допущены "существенные нарушения уголовно-процессуального закона".
  После этого Радчиков обратился в Военную коллегию Верховного суда и в Генпрокуратуру РФ с заявлениями о возбуждении двух уголовных дел - против главного военного прокурора Михаила Кислицына (его он обвиняет в клевете) и следователей Генпрокуратуры (они, как посчитал заявитель, фальсифицировали доказательства его причастности к взрыву). Кроме того, главный фигурант "афганского" дела обратился в Европейский суд по правам человека с жалобой на президиум ВС, который и запустил его дело по второму кругу, удовлетворив протест главного военного прокурора.
  31 января 2001 года Валерий Радчиков погиб в автокатастрофе.
  
  
  
  26
  
   В Ташкенте Васильев, приехав в место их временной дислокации, узнал, что Бурят не вернулся в назначенное время. Вторые сутки все с волнением ждали его возвращения в Ташкент. Больше всех переживал Градов как старший группы. Могут приписать самовольное оставление воинской части или дезертирство, а как следствие - срок. Это всё светило Буряту, если остальные вернутся без него в Гардез. По словам бойцов, он уехал автобусом в Фергану к дальним родственникам.
   Слава Богу, к вечеру Бурят явился, как "красно солнышко", с торбами, наполненными дарами ферганской долины.
   Он виновато предстал "пред ясны очи" Градова в беседке возле подъезда дома. Выглядел он слегка поправившимся и посвежевшим за неделю. Ругать его было просто невозможно.
   - Бурят, дал бы я тебе по твоим растопыренным ушам. Ты что, позвонить не мог дяде Ване, что задерживаешься? - уже успокоившись незлобно упрекал его Градов.
   - Я номер телефона забыл,- тот виновато шморгнул носом.
   - А писать тебя учили в твоей бурятской школе? Ладно, живи. Помни мою доброту. Иди, угощай дядю Ваню, он тебе тоже пару ласковых слов скажет.
   Груз свалился с командирских плеч Васильева и Градова. Однако финансовое положение после отпуска не позволяло достойно провести вечер перед отлетом в Кабул.
   - Есть план, - загадочно произнес старший группы и пошёл вслед за Бурятом в дом.
   Вернулся он с Кораном в руках и присел на лавочку возле Васильева. Это был самый большой по размеру коран с глянцевой обложкой из тех, что он выбрал в канцелярии "девятки".
   - Смекаешь? - спросил он.
   - Понял, не дурак. Только я в засаде буду ждать тебя возле мечети.
   - Да, ты настоящий товарищ. Прошу считать меня коммунистом, если я не вернусь со встречи с правоверными.
   - Ты же и так коммунист.
   - Ну, тогда поехали...
   Операция прошла без потерь. Помня заповедь, что "Восток - дело тонкое", Толик не стал соваться в мечеть сам, а обратился к правоверному мусульманину возле входа, тот, молча, кивнул и зашёл вовнутрь. Через некоторое время к нему вышел, должно быть, служитель культа, взял завёрнутую в газету "Известия" книгу и ушёл с ней.
   Минут через десять вышел третий человек, протянул Виноградову руку и также развернулся и ушел.
   - Двести! - выдохнул Виноградов, подойдя к месту засады, где его ждал Васильев.
   - Ну, и смотрели же они на меня недобро, прямо, как духи. Ладно, главное, что получилось. Едем, в видеобар в "Заровшан". Шампанского ужас, как хочется.
   Выезд от дома дяди Вани на "пересылку" для того, чтобы оттуда ехать на военный аэродром, наметили на пять утра, но не выехали ни в пять, ни в шесть, ни в семь.
   Теперь отличился внук фронтовика. Акиншин приехал только к 9 утра. Дед был по-военному строг и отчитал внучка, да так, что Градову уже и добавить было нечего.
   Причина опоздания была очень серьёзная: он прощался с девушкой, и она его не отпускала...
   - В бригаде поговорим..,- только и сказал он.
   Выезд был перенесён на следующее утро. Акиншину было приказано ночевать у деда вместе со всеми и очередное ночное прощание разрешалось только в парке возле дома. А у любимого личного состава появился ещё один день на разгильдяйство.
   В свою очередь, товарищи офицеры отправились с прощальным визитом к родителям Игоря Чернецкого.
  Васильев чувствовал легкое волнение от этого похода, но не признавался в этом Толику. В первую ночь, когда их оставили там ночевать, поздно ночью, "видя третий сон", он ощутил на губах поцелуй. Это был не сон, это было наяву. Сестренку Игоря звали Вика, она работала в ташкентском модельном агентстве и недавно развелась с однокашником Игоря по ташкентскому ВОКУ.
  Вику он увидел снова, когда уже возвращался по ротации домой. Полночи он ждал поцелуя. Утром, за чаем, он пообещал приехать в Москву, где у нее должен был проходить "показ", но уже не сложилось.
  Позже, уже вернувшись из Афганистана, он увидел потрясающий фильм "Поцелуй" Балаяна с Олегом Янковским в главной роли. Фильм запал ему в душу навсегда.
  А в этот раз, по возвращении в бригаду, Градов взял "шефство" над Акиншиным, держал его возле себя, шоб, не дай Бог, чего не вышло. Но перед самым дембелем тот воспользовался случаем, когда Градова не было в бригаде, и напросился на операцию. Операция оказалась для него последней...
   Градов позвонил в Бараки и всё рассказал Васильеву. Ему ещё предстояло встретиться с дедом и бабушкой Акиншина.
   Как это ни было тяжело, Василь"в каждый раз, попадая в Ташкент, приходил в дом дяди Вани. Они сидели за столом с баранками и восточными сладостями, дядя Ваня колдовал над зелёным чаем и тихонько плакал.
   Прилетая в Днепропетровск, Васильев без труда находил Славу, они весело проводили время. Слава рассказывал о своих приключениях, а Васильев об исполнении интернационального долга. Последняя их встреча произошла в суде. Когда Славу, элегантно одетого, в наручниках ввели в зал суда, он обаятельно улыбался. Увидев Васильева сидящим в зале, он подмигнул ему и ободряюще кивнул...
  
  27
  
   В отпуске Васильев заболел второй раз гепатитом. Как ему объяснили, этим его "наградил" самаркандский военный госпиталь во время первого лечения. Инфекция была занесена в кровь через капельницу.
  После мытарств по больницам и госпиталям в ожидании решения мед. комисси о возможности дальнейшего прохождения службы в ДРА по состоянию здоровья, он вернулся в батальон. "К службе в ДРА годен" - такой вывод военных "лекарей" значился в его мед. книжке.
  За это время многое изменилось. Васильева перевели в 8-ю "засадную" роту на место погибшего взводного.
  Приехав из Кабула в Бараки на попутной колонне, он пошел в родную "девятку".
  Койка Володи Остякова была застелена по-солдатски - с полоской белой простыни наискосок на синем одеяле. На подушке лежала панама.
  Васильев взял табуретку, стоявшую возле стола, поставил её у изголовья кровати и сел.
  Шура Петренко, стоя за столом, молча, открыл бутылку "Горилки с перцем", привезённую Васильевым, и разлил в четыре стакана, положив на два из них куски чёрного хлеба.
  Подрыв на фугасе произошёл во время сопровождения очередной колонны через месяц после того, как Миша Гусев перешел в бригаду во 2-й батальон.
  - "Агентурщики" сказали, что "духи" долго "пасли" БТРД Володи. Он установил на нём трофейный ДШК, - Шура говорил это, отвернувшись к окну.
  - Он умер, не приходя в сознание. В тот день с утра после выхода роты Машка словно взбесилась. Она, то металась по длинному коридору расположения, то скулила, не даваясь никому в руки.
  - Шура, а где Машка? Васильев обвёл взглядом ставшую какой-то чужой комнату.
  - А Машку бойцы съели...
  На пересылке в Ташкенте Васильев узнал от офицера из 2-го батальона бригады о гибели Миши Гусева.
  - Шо ты знаешь про Мишу?
  - Перед выходом бригады на операцию он попросил Савельева, чтобы тот сопровождал его тело домой в Саратов, если что... Он был на броне с НШ бригады Масливцом.
  - Ладно, я пошел к Сивакову, - вспомнив погибших, не выдержал Васильев
  До замены Васильеву оставалось около полугода. Он поселился в комнате Жени Сивакова, несмотря на периодические потуги комбата, отправить его в офицерскую комнату 8-й роты.
  Правда, к тому времени там прочно обосновался ещё один постоялец. Это был "Китаец" - кот, которого Женя подобрал во время одного из прочёсываний кишлаков. Тогда он был совсем маленьким котёнком с больными, гноящимися глазками. Женя с помощью батальонного дока, подлечил и выходил его. Но глаза у кота после болезни всё-таки остались более узкими, по сравнению с его афганскими собратьями. Так он и стал "Китайцем" в составе 3-го батальона.
  По прошлому опыту Женя был собачником, и поэтому воспитывал "Китайца" в соответствии с лучшими традициями собаководства. Заводить же себе собаку, как некоторые офицеры в батальоне, он не решился потому, что существовал вполне обоснованный риск для пса быть съеденным воинами-гвардейцами.
  Эпидемия "собакоедения" в батальоне особенно распространилась в первую баракинскую весну, когда даже гречка вдруг оказалась в дефиците. Какое-то время батальон питался пехотным сухим пайком. Повара просто разогревали содержимое консервов. В эту же весну нескольких бойцов отправили в госпиталь с диагнозом цинга и дистрофия.
  Так что собачатину начали пробовать и некоторые товарищи офицеры. В "девятке" её искусно, по корейским рецептам, готовил Михалыч.
  Мучился от пехотной еды вместе с Женей и "Китаец", хотя ему и доставался сухой порошковый творог из офицерского доппайка, а иногда - и сгущёнка.
  Уходя на приём пищи, Женя всегда громко спрашивал воспитанника:
  - "Китаец", тебе жрать принести?
  Тот, сидя на жениной кровати и внимательно глядя на него, тут же отвечал утвердительным и быстрым: мяу-миу-мяу....
  Вообще же, посмотреть и послушать их диалоги народ приходил, как на представление. Женя и "Китаец" сидели друг против друга на кровати. На все вопросы и излияния души командира "Китаец" отвечал то продолжительным, то коротким мяуканием с разными оттенками. Постепенно все привыкли к этому зрелищу и воспринимали такие беседы, как само собой разумеющееся.
  Казалось, "Китаец" был в курсе всех дел командира и принимал активное участие в жизни взвода связи.
  На потеху окружающим и к удовлетворению НШ батальона, Женя строго придерживался распорядка дня, когда дело касалось ежедневной вечерней прогулки и вечерней поверки подразделения.
  "Китаец" сидел у него на руках или на скамейке у входа и внимательно наблюдал, как взвод бодро топал три круга вокруг штаба, поднимая тучи пыли, и диким голосом орал песню "... дарагая мая сталица, залатая мая Масква".
  После такой образцово-показательной вечерней прогулки у "Барыги" даже возникла идея выгонять все роты гулять вечером с песнями. Однако, слава Богу, идея умерла после того, как во время весенней итоговой проверки (такая, как ни странно, имела место, словно батальон занимался боевой учёбой в мирном ТуркВО) проверяющие из штаба Армии попытались провести зачётное занятие по строевой подготовке с прохождением рот с песнями.
   После нескольких разрывов 82 мм мин недалеко от вертолётной площадки последовала команда: "Разойдись". За горой, наверное, не оценили солдатские строевые песни.
  Товарищи-проверяющие очень быстро погрузились в "вертушку" и улетели, пожелав личному составу успехов в боевой и политической подготовке.
  За обедом в офицерской столовой "товарищей душманов" в тот день искренне благодарили. В итоге, со строевой подготовкой в батальоне, кроме взвода связи, было покончено.
  Но если на строевой подготовке "Китаец" был только наблюдателем, то физической подготовкой, ему как воспитаннику десантно-штурмового батальона пришлось заниматься.
   В комнате имелась верёвка для белья. Вот на неё, вместо перекладины начальник связи и цеплял подчинённого кота, помогая ему выполнять подъём переворотом. Получалось вполне сносно.
   Во время офицерских застолий и "пульки" Китаец весело бегал по комнате, приставая к гостям, чтобы с ним играли.
   Только однажды Васильеву показалось, что он не одобрил мероприятие в тесном кругу в составе: Жени, "Комаря" и командира гранатомётного взвода Щергина.
  Случилось так, что при полном отсутствии какого-либо "достойного пития", командир гранатомётчиков принёс из своих личных запасов "тройной" одеколон. По пути он позвал "Комаря" третьим.
   Смотреть на это зрелище Васильеву без слез и смеха было трудно. Дверь в помещение была предварительно закрыта от посторонних. Пили по очереди, "булькая" средство гигиены в маленькую металлическую рюмочку. Этого, по словам "Комаря", требовала технология потребления "тройного".
   Когда Щергин первым опрокинул рюмочку, он поперхнулся и с рёвом раскашлялся, из глаз брызнули слёзы из носа - сопли. Китаец от неожиданности сиганул под кровать. После этого "соодекалонщики" пили аккуратнее с соблюдением мер безопасности и гигиены. Опрокидывая рюмочки, они широко раскрывали рот, глотали воздух и тихо рычали, пугая "Китайца".
   Но, справедливости ради, надо сказать, что таких "одеколонных вечеринок" было всего несколько. Переболев всяческими болезнями, товарищи офицеры перешли на здоровый образ жизни и, старались пить только свежевыгнанный самогон.
  
  
  
  
  
  
  28
  
   Заменщики для Сивакова и Васильева из кутаисской десантно-штурмовой бригады приехали одновременно, поэтому отходную делали общую и уезжали вместе.
  Третьим отъезжающим, но без замены, был "Китаец", получивший свою долю наставлений и прощальных ласк. Женя специально для него приготовил бойцовский вещмешок, набив его наполовину какими-то шмотками.
  Перед посадкой в самолет в кабульском аэропорту таможенный осмотр офицеров был символический. Женя проинструктировал Китайца и строго приказал вести себя тихо. На вещмешок не обратили никакого внимания. Уже на борту при взлёте Женя услышал знакомый писк и почувствовал, что мешок стал мокрым. Он достал Китайца и стал гладить его и успокаивать.
   На таможенном и паспортном контроле в мирном Ташкенте прилетевшие интернационалисты выстроились в длинную очередь.
  "Шмонали" их родные таможенники со знанием дела. Перед Сиваковым и Васильевым стоял толстый прапор с кучей лоснящихся чемоданов. Закончив с ним, при этом отложив пару "пакетов благодарности" в сторону, таможенник обратился к Жене:
   - Что в командировку, товарищ старший лейтенант?
   Возле Жени стоял старый поцарапаный коричневый чемодан, называемый в простонародье тревожным, с какими офицеры выходили на строевой смотр, и лежал вещмешок. Именно этим объяснялся вопрос.
   - Нет, по замене,- сухо ответил начальник связи батальона.
   - Откройте чемодан, пожалуйста.
   Первое, что увидел таможенник в открытом чемодане, были голубые зимние кальсоны.
   -Закройте чемодан, пожалуйста.
   - А что в мешке?
   - Кот...
   Мешок зашевелился, Китаец тихо замяукал.
   Таможенник, повидавший немало в своей службе, выглядел явно озадаченным. После непродолжительной паузы он сочувственно обратился к Жене:
   - Это не ко мне, пройдите, пожалуйста, в комнату.
   На двери комнаты висела табличка "Санитарный контроль".
   Никакие уговоры на сержанта сверхсрочной службы, по всему видно, местного жителя, не подействовали. Без 10-дневного карантина он отказался пропускать "Китайца" в СССР.
   Васильев попытался "встрять" в накалявшийся спор. Но почувствовал, что сам закипает и может сорваться, поэтому вышел из комнаты.
   Через минут десять появился Женя, сжимая кулаки.
   - Я договорился... За 50 чеков... Завтра отдадут, поехали за билетами.
   В ташкентском аэропорту выяснилось, что Женин рейс на Тольятти будет вечером, а у Васильева на Днепропетровск - только на следующий день.
   - Володя, забери завтра "Китайца", я за ним к тебе обязательно приеду.
   - О чем речь, конечно!
   Васильев побыл вместе с Сиваковым в аэропорту до самого его отлета. Выпили в буфете за возвращение, едва закусив. На душе при расставании "кошки скребли".
   Проводив Женю, Васильев поехал к Чернецким. Историю Китайца родные Игоря восприняли с волнением и, ни минуты не колеблясь, решили, что он будет жить пока у них.
   На следующий день утром Васильев поехал в Тузель на военный аэродром. Представитель санитарного контроля встретил его радушной улыбкой и проводил в помещение с вольерами и клетками.
   Китаец рванул из открытой клетки прямо на Васильева и вцепился когтями в лацканы шинели.
   - Все нормально, "Китайчик". Идём домой к хорошим людям.
  
   Увидев в "Скайпе" сидящего с голым торсом Сивакова с маленьким пуделем на руках на фоне явно холостяцкой комнаты, Васильев начал считать в уме, сколько же прошло лет после их расставания в Закавказском военном округе, где они послужили немного в одной дивизии. Получалось, что-то около двадцати восьми лет.
   - Вот ездили с этим чудом в ветлечебницу на операцию, челюсть лечили, есть теперь ничего не может твёрдого, - показывая на собачку говорил Сиваков.
   Все это Женя сказал тоном, как будто они только пару дней назад расстались. Уже потом, куря одну сигарету за другой, долго рассказывал про житие-бытие.
   Полгода они общались по Скайпу, перебирая в памяти жизнь в Бараках. Пытались найти следы Барыги, где-то в Астраханской области, успели даже поругаться, обсуждая появление "зеленых человечеков" в Крыму.
   Потом снова звучал вызов по Скайпу от адресата с фотографией пуделя.
  В июне 2014 года Васильев с семьей уехал отдыхать в Болгарию и оттуда пару раз делал вызов по Скайпу, но Сиваков не отвечал.
  Сообщение от Жениной сестры он прочитал уже после отпуска.
  8 июня 2014 года Женю утром нашли во дворе его дома с травмой головы, возле него бегал его карликовый пудель.
  Десять дней бывший начальник связи 3 ДШБ Женя Сиваков был в коме и умер, не приходя в сознание.
   Пуделя забрала к себе Женина сестра...
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023