ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева

Аблазов Валерий Иванович
Каким Мне Запомнился Генерал-Лейтенант Шкидченко П. И.

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.78*4  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Воспоминания о Шкидченко П.И. полковника Дмитрина Сергея Константиновича. В 1980-1982 годах - командир роты связи, обеспечивавшей работу группы управления боевыми действиями при МО ДРА.
  КАКИМ МНЕ ЗАПОМНИЛСЯ
  ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ ШКИДЧЕНКО П. И.
  
  
  Воспоминания полковника Дмитрина Сергея Константиновича.
  В 1980-1982 годах - командир роты связи, обеспечивавшей работу группы управления боевыми действиями при МО ДРА.
  
  После окончания в 1969 году Кемеровского училища связи меня направили служить в Туркестанский ВО на должность инженера передающего центра, который располагался в 16 км западнее от г. Мары. Служба складывалась успешно, и через два года я был назначен начальником радиобюро 67-го узла связи в г. Ташкенте. Во время учений, полевых выходов личный состав этого радиобюро обеспечивал работу вагонного узла связи командующего Туркестанского ВО. В свое время этими двумя бронированными вагонами, в которых была установлена аппаратура связи, пользовался в поездках по республикам Средней Азии Всесоюзный староста М. И. Калинин.
  На этой должности я тоже неплохо себя проявил, и в ноябре 1974 года был направлен в двухгодичную спецкомандировку в Республику Куба. Там служил на узле связи "Горец" дежурным помощником начальника узла связи. Наш узел выполнял самые различные задачи в интересах сразу нескольких структур, и в частности обеспечивал телефонную и телеграфную связь для Фиделя и Рауля Кастро, осуществлял радиосопровождение авиарейса Москва - Гавана.
  
  После Гаваны я попал служить в Узбекистан - в 103-й отдельный полк связи (опс), который дислоцировался в г. Ташкенте. Формально меня назначили на должность начальника станции космической связи, а практически я занимался подготовкой молодых радиотелеграфистов и телеграфистов для нашего полка.
  
  С началом афганских событий наш 103 опс был введен в ДРА. Первый батальон нашего полка обеспечивал связь из Пули - Хумри, а второй и командование полка разместили на окраине Кабула, неподалеку от Дворца Амина на территории недостроенного военного училища. На нас были возложены задачи по обеспечению связью штаба 40-й армии. Первоначально я отвечал за космическую связь узла связи "Резиденция", который работал на оперативную группу МО СССР. Ее тогда возглавлял первый заместитель министра обороны СССР маршал Советского Союза Соколов С. Л.
  В мае 1980 г. мне было присвоено воинское звание "майор". На тот момент "теоретически" я исполнял обязанности начальника пункта управления связью 1-го полевого узла 103 опс связи 40 армии, а практически водил колонны грузовиков до Термеза и обратно в интересах нашей части.
  
  В первых числах июля 1980 года меня вызвал к себе заместитель начальника связи 40 армии подполковник Бороздин. В присутствии начальника штаба 103 опс майора Кияница он предложил мне заняться формированием, боевым слаживанием, а затем и командованием внештатной ротой связи, которая должна была обеспечивать работу заместителя Главного военного советника при МО ДРА - начальника группы управления боевыми действиями. Это действительно было предложение, а не приказ, но отказаться я не мог, так как хорошо знал о той непростой ситуации, в которой тогда оказался наш полк. Надо было помогать решать эту новую, внезапно возникшую задачу, и я принял командование ротой.
  Посылом к такому предложению стало то, что к этому времени у меня был достаточно большой опыт работы на командных и технических должностях, а также необходимые практические боевые навыки и опыт офицера-радиста по обеспечению радиосвязи в полевых условиях.
  В течение недели после этой встречи с подполковником Бороздиным в формируемую роту прибыл личный состав. Офицеры и прапорщики были в основном из 103 опс, сержанты и солдаты - практически из всех соединений 40 армии. Вполне понятно, что командиры отправляли к нам далеко не самых лучших своих подчиненных, и тем не менее нам удалось в короткий срок сформировать боеспособное подразделение. Особенно хочу отметить высокий уровень подготовки начальников радиостанций "Чайка". Все они были из числа сержантов срочной службы, но успешно справлялись со своими задачами. Это при том, что в период боевых операций им часто приходилось действовали в отрыве от нашей роты.
  
  Со временем нас усилили взводом охраны из состава 201 мсд. На его вооружении были три БТР-60ПБ. В состав экипажей бронетранспортеров входили уже воевавшие сержанты и солдаты. Некоторые из них имели боевые медали, в том числе и четверо ребят-чеченцев. Они тогда мне здорово помогали, и в первую очередь своим личным примером: в безукоризненном состоянии содержали личное оружие, строго соблюдали личную гигиену (вши и болезнь Боткина косили тогда наши ряды), умели держать данное ими слово.
  Позже нам придали еще и танк Т-34 с афганским экипажем. Судя по всему, машина была времен Великой Отечественной войны. Во время первого нашего выхода на боевую операцию афганский лейтенант-танкист спросил меня: "А кто нас будет охранять ночью?". Стало понятно, что на таких защитников рассчитывать не приходится. В последствии танк на боевые действия с нами не выходил.
  
  Рота насчитывала 112 военнослужащих. Весь личный состав мы разместили в палатках, со временем наладили более-менее нормальный быт и питание личного состава. В середине июля в составе одной колонны из Термеза прибыла техника для нашей роты. Вся она была первой категории, то есть прямо с завода, но с уже обкатанными двигателями. Мы получили четыре радиостанции Р-140-05, одну - Р-140М и 12 радиостанций Р-145 "Чайка" на базе БТР-60ПБ.
  
  В последних числах июля для ознакомления с ходом подготовки роты к боевым действиям к нам неоднократно приезжали представители группы генерал-лейтенанта Шкидченко П. И. офицеры-связисты В. и Н. (хорошо помню их фамилии, но называть не буду - не хочу позорить их перед детьми и внуками). Одеты они были в афганскую форму без знаков различия. Свои воинские звания они нам не назвали, а мы и не интересовались - курировавший нашу роту особист строго-настрого запретил нам задавать советникам какие-либо лишние вопросы.
  Особого интереса к проблемам личного состава и состоянию техники связи эти офицеры не проявляли. Впечатление было такое, что они прибыли на игру "Зарница": "Почему у личного состава пыльная обувь и несвежие подворотнички?", "Почему все такие худые, нестриженные?". Лучше бы поинтересовались, где солдату взять мыло и белую ткань для подворотничков, почему мы сидим на сушеной картошке и консервированном борще и т. д.? Тогда со всем этим была большая напряженка. Но больше всего меня удивило отношение этих советников к вопросу боевой готовности роты: мы были готовы показать им все наше умение в обеспечении связи, но они этим вопросом даже не поинтересовались!
  
  С большим трудом командованию 103 опс удалось обеспечить нашу роту (она ведь не была предусмотрена штатным расписанием полка) полевой кухней, бензовозом, дизельной электростанцией, маскировочными сетями, грузовой машиной ГАЗ-66 с тентом (для перевозки личного состава). Ржавую бочку для воды нам дали афганцы. Правда резина на колесах прицепа, в котором эту бочку перевозили, почти полностью истлела. Конечно, надо было найти новые колеса, но когда было этим заниматься, если мы все время находились в поле?
  
  Первый выезд нашей роты на обеспечение связи состоялся в августе 1980 гоќда. Тогда проводилась боевая операция в северо-западной части провинции Кабул. Несмотря на все трудности и препятствия, личный состав нашей роты успешно справился с задачами по связи. Мне, правда, изрядно подпортили настроение постоянные вопросы-придирки все тех же советников-связистов: "А где здесь можно включить электробритву?" (электростанция "Чайки" давала только 30 вольт постоянного тока), "Где бы нам умыться?" (с собою у них не было даже фляги), "Что тут у вас есть перекусить?" (два этих офицера выехали в поле без сухого пайка, а у афганцев, которые отвечали за организацию питания советников, была только консервированная болгарская фасоль в томате).
  Меня поразила неграмотность "советников" в вопросе размещения средств связи - они дали команду спрятать "Чайки" в складках местности у подножья возвышенности. Это при том, что особенность распространения радиоволн УКВ- и
  КВ-диапазонов предполагают размещение станций на господствующих высотах.
  А вот выносной телефонный аппарат с помощью телефонного кабеля, действительно, устанавливается в защищенном месте.
  Всей этой чехардой, своими непродуманными указаниями "советники" изрядно замучили экипажи нашей роты. По их распоряжению, в частности, совершенно напрасно был порезан на куски полевой телефонный кабель П-274 из комплекта "Чаек". Но что может возразить 19-летний сержант подполковнику? Мои подчиненные мучились, тихонько возмущались, но выполняли эти бестолковые требования. Все это я пишу не для того, чтобы отвести душу, а для понимания того, как не просто приходилось генерал-лейтенанту Шкидченко П. И. с такими помощниками. И это только по вопросу организации связи!
  
  В дальнейшем полевой узел связи командного пункта генерала Шкидченко мы с самого начала разворачивали, как правило, на одной из высоток. С началом боевой операции Петр Иванович обычно покидал КП и вылетал вертолетом в район боевых действий для оценки положения дел на месте и оказания войскам необходимой помощи. При этом, по нашей просьбе, он всегда брал с собою одного из офицеров узла связи. Благодаря этому удавалось передать письма, газеты, запчасти тем ребятам, которые находились в отрыве от КП и работали в интересах советников при афганских частях. Других возможностей у нас просто не было - в поле мы обычно проводили от 20 до 40 суток.
  
  Летом 1981 года, когда проходила операция на юго-востоке Афганистана, мне всего один раз удалось покинуть КП и полететь на Ми-8 вместе генералом Шкидченко из Гардеза (3-й армейский корпус) в Хост (25-я пехотная дивизия).
  После взлета все находившиеся в вертолете прильнули к иллюминаторам и напряженно наблюдали за обстановкой внизу. Пилоты вели машину на малой высоте и буквально "рисовали" профиль местности. При этом они еще умудрялись совершать головокружительные противозенитные маневры над кишлаками или "зеленкой". Не знаю, как все это выглядело с земли, но мне в вертолете было крайне дискомфортно: болтаешься внутри машины, как мячик на резинке, да еще при каждом отстреле тепловых ловушек вертолет "подпрыгивает" и раскачивается из стороны в сторону.
  Как только мы взлетели, генерал Шкидченко встал в проеме открытой двери кабины пилотов. Он широко расставил ноги, уперся руками в верхние углы проема и не мешая своими указаниями летчикам, стал внимательно наблюдать за происходящим на земле... Вот он увидел что-то заслуживающее внимания, сказал об этом пилотам и вертолет стал резко набирать высоту. Мы, "пассажиры", забеспокоились - внизу что-то опасное! Со временем и нам через иллюминаторы стало видно: внизу идет бой. В пещере, которая находилась под скалой на заросшем кустарником склоне горы, засели душманы, а наше подразделение наступало на них из очень невыгодной позиции. При этом местность была такой, что подойти к пещере с флангов не представлялось возможным.
  Увидев приближающуюся пару Ми-8, наступающие обозначили себя дымами. Наша вертушка, успевшая набрать довольно большую высоту, стала полого снижаться, одновременно производя пуски НУРСов. Огонь оказался результативным - с первого же захода нашего вертолета скала обрушилась, завалив вход в пещеру. Честно говоря, когда начались пуски НУРсов, я порядком испугался - ощущение было такое, будто нас подбили. Но посмотрел на генерала Шкидченко - он все так же невозмутимо и сосредоточенно всматривался в происходящее на земле. Петр Иванович так и простоял в проеме двери до самого захода вертолета на посадку.
  
  Мне и раньше доводилось слышать о мужестве и бесстрашии этого человека, а во время полета я убедился в этом воочию. Надо сказать, что во время боевых операций Петр Иванович Шкидченко выглядел довольно буднично. Одет он был как и все советники в несколько мешковатую афганскую форму, которая больше походила на рабочую спецовку, чем на одежду военного человека. Вел он себя сдержанно, был немногословен, рядом с ним никогда не было какой-то личной охраны, никаких адъютантов или порученцев. Мне бросилось в глаза, что даже чай он пил не из какой-то специальной "генеральской" посуды, а из обычной солдатской кружки. И в то же время на меня он произвел впечатление знающего, требовательного, уверенного в себе генерала, который предельно четко сознает, что ему поручен очень важный участок работы и что именно он отвечает за жизнь подчиненных ему людей. Петр Иванович действительно был военным специалистом с большой буквы, отлично знающим свое дело руководителем, всем сердцем болеющим за результаты боевых операций.
  
  Лично мне общаться с генералом Шкидченко не довелось. Обстоятельства складывались так, что я несколько раз уезжал из Афганистана то на учебу, то в отпуск и до разговоров с ним как-то не доходило. Да и к тому же поводов ругать меня, видимо, не было, а хвалить связистов в Советской армии было как-то не принято. О нас обычно вспоминали тогда, когда возникали проблемы со связью, а наша рота добросовестно делала свою работу, и существенных претензий к нам не возникало.
  
  С кем довольно часто вступал в беседу Петр Иванович Шкидченко, так это со старшиной нашей роты прапорщиком Владимиром Молчаном. Он был уже в зрелом возрасте, не робел перед начальниками, был острым на язык. Со стороны я не раз видел, как в период затишья между боевыми действиями они, сидя на раскладных стульях, ведут о чем-то неспешный разговор. Володя был родом из Гомеля, и обычно Петр Иванович обращался к нему на белорусский манер: "Ну что, товарищ старыйший, как дела в роте?". От Володи я узнал, что после войны Петр Иванович командовал батальоном пленных японцев, что он заядлый охотник и отлично разбирается в стрелковом и холодном оружии. Наш старшина с большим уважением отзывался о генерале Шкидченко и многое, наверное, мог бы рассказать о нем, но Володи, увы, уже лет десять нет с нами.
  
  Из Афганистана я убыл в начале января 1982 года. Уже когда находился на учебе в Ленинграде, прочел на четвертой странице газеты "Красная звезда": "Генерал-лейтенант Шкидченко П. И. погиб в авиационной катастрофе". В моей памяти сразу же всплыл тот полет на Ми-8.
  
  При первой возможности я позвонил в Ташкент дежурному по узлу связи "Линза" и через него узнал подробности случившегося 19 января. Мне не надо было включать фантазию, чтобы представить, как все это могло произойти. Для генерал-лейтенанта Шкидченко П. И. вертолеты были обычным рабочим видом транспорта, без которого при его должности было просто не обойтись. Летал он очень часто, и, как я убедился, стремился в районы боевых действий вовсе не из бравады или позерства. Таким самодостаточным людям, как генерал Шкидченко, это было абсолютно чуждо. Для Петра Ивановича полеты были частью той будничной работы, которую он, настоящий коммунист и советский генерал, честно и добросовестно, как того требовал солдатский долг и присяга, изо дня в день выполнял в Афганистане. Не ради славы, наград или новых должностей, а потому что просто не умел поступать иначе. Вечная Вам память, товарищ генерал!
  
  г. Ташкент, 2012 г.
  
Оценка: 8.78*4  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2018