Какое только название этого рассказа не приходило в голову. И 'Развод на службу', и 'Выпнутый во флот', и даже 'Был приказ ему нах Север, потом в другую сторону'. А вообще-то это невыдуманная история злоключений при прибытии к месту службы новоиспечённого лейтенанта Советского ВМФ с супругой и со скарбом.
Действующие лица: ваш покорный слуга; его законная супруга, следующая за мужем; взаимоотносящиеся с ними граждане и военнослужащие.
Исходящие условия: лейтенант обременён чувством долга и предписанием прибыть 10 августа 1979 года к месту службы в п. Гремиха Мурманской области. Его 'вторая половина' обременена в прямом смысле слова (беременна). В остальном как бы свободна: уволилась с работы 'в связи с убытием к месту службы мужа' и с негодованием отвергла все уговоры остаться в Ленинграде.
Впереди полная неизвестность о том, 'что, где и как' и неполная уверенность в том, что всё сладится и обустроится.
Скарб состоит из двух чемоданов и двух тюков со скатанным пуховым одеялом, пуховыми же подушками и верхней зимней одеждой.
Сопутствующие приключения, пока ещё приятные, начались в Мурманске.
Долго стояли в очереди, чтобы сдать вещи в камеру хранения. На морском вокзале были немало обрадованы тем, что теплоходы стали ходить по другому расписанию. Их ходило три, 'Вацлав Воровский', 'Алла Тарасова' и 'Клавдия Еланская'. 'Еланская' всё больше совершала заграничные круизы. Но сейчас и 'Тарасову' куда-то угнали... А 'Воровский' идёт в Гремиху только 12 августа! Допрыгался, опаздываю на место службы!
После того, как выстоял очередь за билетами, надо было устраиваться в гостиницу.
В гостинице 'Полярные зори' мест не оказалось. Я с виноватой улыбкой и доверительной интонацией сообщил администраторше, что жена - в интересном положении и ночевать на вокзале ей никак нельзя. Та позвонила в Дом междурейсового отдыха моряков Мурманского пароходства и попросила помочь. И уже к вечеру, после многочасового ожидания в вестибюле, мы обрели двухместный номер со всеми удобствами, в котором прожили два дня. Точнее, ночевали две ночи, потому что погода стояла замечательная и мы днями гуляли по городу, ходили в кафе, в кино, в музей, даже побывали на стадионе, где отмечали День физкультурника.
При отходе теплохода от причала бросили в воду монетки, чтобы в случае чего сюда вернуться. Этот эпизод мы потом не раз вспомнили, потому что... Но лучше узнавать всё по порядку.
При движении по Кольскому заливу стояли на палубе. Мне эти берега были уже знакомы. Сразу за Мурманском - заваленные ржавыми останками кораблей, с причалами судоремонтных заводов. Ближе к выходу в море - всё более красивые. Но, всё равно, не такие заманчивые, как берега южных морей.
Я чувствовал себя уже бывалым мореманом. После выхода из залива в море вытащил супругу на палубу верхнего яруса надстройки: пусть посмотрит на то, что видел и буду видеть я и испытает всю гамму ощущений, когда 'берег в синей дымке тает'. Но жёнушке больше нравилась чистая уютная каюта 2 класса с мягкими коечками и всеми прочими удобствами. Потом в море немного покачало и к гамме ощущений ей пришлось добавить симптомы морской болезни. Но скоро она уснула, а во сне качка не так страшна.
В Гремиху мы прибыли утром, выгрузили на плавучий пирс (причала там не было) свои тюки с чемоданами и поволокли их на берег. Тут я увидел, что все новоиспечённые лейтенанты, среди которых были знакомые мне ребята с 'ядрёного' факультета, уже одеты в военную форму, а я единственный 'прикинут' по-простому в джинсы и джемпер. Сразу же за пирсом всех вновь прибывших ждёт автобус, на котором повезут сразу в штаб. А я-то грешным делом думал, что сначала куда-то разместят, там переоденусь, соберусь с духом и пойду представляться.
Нашего лейтенантского брата набралось пол-автобуса, большинство с жёнами. Выгрузили нас у одноэтажного барачного типа матросского клуба, всех с жёнами загнали в учебный класс, а минут через десять ожидания услышали команду 'Лейтенантам - на выход'! Повезут в штаб, где будут нас принимать в тесные объятия и распределять по местам службы. Пришлось мне судорожно лезть в чемодан, извлекать из него форменную одежду и переодеваться в коридоре, за баррикадой из стоящих там фанерных плакатов и лозунгов.
В штабе выстроились в очередь и по одному стали заходить в кабинет кадровика. Я зашёл третьим, доложил, как положено. Был готов к тому, что сейчас будут драть за опоздание на двое суток. Но капитан 2 ранга только взглянул на мою фамилию, полистал свой 'талмуд', почесал 'репу' и сказал зайти после всех. Моё 'очко' опустилось ещё ниже, в голову полезли соображения о том, что прямо отсюда повезут или на экзекуцию к вышестоящим начальникам, или прямо на 'губу'.
В мандраже я пребывал больше часа, пока все не прошли через 'приёмник-распределитель'. Когда зашёл снова, 'кап-два' меня огорошил: моё личное дело осталось в отделе кадров Северного флота. То есть, я сейчас нахожусь в распоряжении всего флота и мне нужно двигать в Североморск, где будут меня определять. В штабе все дружно удивились, как я от такой 'дыры' увернулся, наверняка подумали, что не обошлось без 'лапы'.
Кадровый начальник вызвал оперативного дежурного по штабу в чине 'кап-три' и они принялись на-пару рассматривать варианты, как лучше отправить меня во флотскую столицу.
Если теплоходом, то он пойдёт через двое суток. Теплоход курсирует по маршруту Мурманск - Иоканьга - Архангельск и так же обратно. Меня придётся где-то размещать и выдавать проездные документы. А на каком основании, я ведь 'ничейный'? Командировочное удостоверение мне напечатали, а проездные-то подлежат строгой отчётности.
Стали звонить и узнавать, будет ли какое военно-морское плавсредство в сторону Североморска. Из плавучего туда ничего не двигалось, зато что-то летающее должно было вот-вот вылетать. Тут же оперативный схватил меня в охапку, мы запрыгнули в УАЗик и погнали в клуб за женой. Она там сидит уже одна-одинёшенька, глаза на мокром месте, бросили - оставили. Начинает вопрошать, почему так долго и что случилось. Все вопросы потом, грузим вещи, садимся и несёмся к 'летунам'. Уже по дороге я её обрадовал, что в Гремихе мы уже отслужили, теперь на очереди Североморск.
Хочется заметить, что ни у меня, ни у жёнушки такой поворот судьбы не вызвал горького сожаления. Потому как Гремиха произвела на нас чересчур сильное впечатление. В Мурманске была жара, а здесь дубак, в плащах ходят. С моря тянет туман, вокруг тёмные сопки и голые камни, дома старые в все какие-то сырые.
Протреся все внутренности километра три по выложенной из бетонных плит дороге, остановились возле вертолётной площадки, на верхушке сопки. Вертолёт стоял с опущенной аппарелью, перед которой с КрАЗа на тележку выгружали торпеду в контейнере.
'Кап-три' подошёл к командиру 'вертушки' и настоятельно порекомендовал нас в качестве пассажиров. Потом нам сообщил, что вот сейчас погрузят торпеду, и вместе с ней полетите в Североморск, через час будете там. Пожелав счастливого пути, хлопнул дверью УАЗика, который развернулся и, подпрыгивая по зазорам бетонных плит, поскакал в сторону Гремихи.
Часть 2. Перелёт с недолётом
Мы с супругой уселись на краю вертолётной площадки на свои чемоданы и стали наблюдать за процессом погрузки смертоносной штуковины. Тележку с торпедой подкатили к вертолёту и стали втягивать внутрь. Но аппарель опускается под большим углом к фюзеляжу и когда контейнер с торпедой зашёл наполовину, его конец упёрся в плиты площадки и дальше уже не давал тележке въезжать.
Мужики больше часа по-всякому пытались затянуть злосчастный контейнер, что-то подкладывали, но без результата. Примерялись, получится ли спихнуть контейнер прямо из кузова КрАЗа в фюзеляж, но кузов был высоковат, хвост вертолёта не давал подъехать впритык. По идее, нужно было приподнять аппарель и делать дополнительный помост, чтобы вкатить тележку. Но никаких подсобных материалов не было.
Погода тем временем стала портиться на глазах, с моря потянуло свеженьким таким ветерком. Мы уже и насиделись, и нагулялись по окрестностям. Попадались грибы, но куда их было девать? Собирали и поедали чернику, но в пищеварительной системе от этого стало очень тоскливо. У жены на всякий случай спрашиваю, купила ли она чего-нибудь пожевать, но ответ уже предчувствую.
У нас в чемодане была банка протёртой с сахаром смородины, больше ничего. Из посуды - только нож. Сели в сторонке, открыли банку и стали есть. Приторно, много не съешь, но жрать очень хочется.
Наконец-то процесс погрузки дошёл до фиаско, иссякли все варианты засовывания торпеды в вертолёт и её укладывали в кузов КрАЗа. Командир 'вертушки' нам махнул: летим!
Вертолёт был грузовой, внутри - как в ангаре, по бортам - узкие и жёсткие скамейки. Когда движки только начали набирать обороты, мы уже оглохли, а когда полетели, стало ещё и противно трясти. Лётчики закрылись в кабине, изредка оттуда выскакивал бортмеханик, что-то проверял и нырял обратно.
Летели с полчаса и когда начали спускаться, я уже подумал, что прилетели в Североморск. Но оказалось, что была получена команда залететь на 'точку'. 'Точка' представляла собой небольшую бетонную площадку между двух сопок, метрах в ста от которой находились двухэтажный домик, длинная одноэтажная казарма и небольшое строение, похожее на столовую. Куда ни глянь - тундра, но по нашествию бакланов угадывается, что где-то недалеко побережье.
К вертолёту сразу же подбежали двое пацанят, за ними подошёл военный в бушлате без знаков различия и поговорил о чём-то с лётчиками. Те, ни слова нам не сказав, удалились в сторону тундры. От оставшегося при 'вертушке' бортмеханика я узнал, что они пошли половить рыбки, а полетим мы через часик - другой.
Я осмотрелся. Военный с детишками ушли. Людей нигде не видно, их присутствие только угадывается. С женой пошли в разведку с надеждой обнаружить какой-нибудь магазинчик. Но следов торговли не было никаких. Догадку о том, что здесь обходятся без торговли, подтвердил снова появившийся пацан, ранее прибегавший к вертолёту.
Столовая была закрыта. Уже был поздний вечер, но полярный день с белыми ночами ещё продолжался и солнце светило во всю. Ходить побираться у сидевших по домам местных жителей мы постеснялись. Пришлось снова приложиться к варенью. После этого 'пиршества' я с месяц не мог без содрогания на любое варенье смотреть.
Летуны вернулись через полтора часа, у каждого по 3-4 небольших рыбины, если не форель, то кумжа. К вертолёту подтянулись и две женщины, которые полетят с нами до Североморска.
Меньше чем через час мы приземлились на малом аэродроме в Сафоново. Хорошо, что за женщинами прибыл УАЗик-'таблетка', на котором нас со скарбом подбросили до шоссе у поворота к Сафоново. Был второй час ночи. Там мы больше получаса пытались поймать попутку, но при взгляде на чемоданы и тюки нас никто не брал. Это имущество уже так меня 'достало', что появлялись мысли его бросить на обочине. Но возможный ущерб предотвратил появившийся автобус, видимо это был последний рейс до Североморска. Загрузились в него, поехали.
Гостиница 'Ваенга' была недалеко от автобусной остановки. Чемоданы с тюками уже казались мне неподъёмными, из последних сил затащил их в вестибюль. Но испытания на этом не закончились. Администратор твёрдо сообщила, что для заселения в гостиницу необходимо разрешение коменданта. Пришлось мне тащиться в комендатуру, подниматься наверх по 'чёртовой лестнице'. Там дежурный проверил командировочное удостоверение и выдал разрешение. Бежать назад было уже легко, вниз - это не вверх.
Жёнушка уже дремала на топчане за оградой из наших тюков и чемоданов. Нам дали крошечный двухместный номер. Кое-как помывшись, завалились спать на скрипучие пружинные кровати.
Часть 3. Звезда пленительного счастья
Следующий день был свободный, срок прибытия в штаб флота мне поставили с учётом доставки теплоходом. После вчерашней голодухи мы подкармливались, основательно позавтракав в буфете гостиницы. Я повёл супругу на экскурсию по столице Северного флота. Полдня погуляли, пообедали в кафе 'Волна', которое днём работает как столовая. Вернувшись в гостиницу, соблюли послеобеденный 'адмиральский час', - как же, мы ж не где-нибудь, а уже при флоте.
Потом прошлись в парк и к памятнику подлодки К-21, посидели на скамеечке и отправились в кино. Фильм был не выдающийся, даже название не запомнилось. Ужинали в Доме офицеров.
После чинного и безмятежного отдыха ночь доставила изумительное наслаждение. Не без нашего супружеского участия. Жёнушка потом неоднократно вспоминала этот эпизод со словами, что ей никогда не было так хорошо как тогда, на пружинной кровати в номере 'Ваенги'.
На следующий день я облачился в форму и, оставив свою 'половину' в номере, направился в отдел кадров за загадочным назначением. Идти было недалеко от гостиницы, до угла улицы Сафонова. Дождавшись аудиенции, доложил о прибытии. Капитан 2 ранга встретил меня широкой дружеской улыбкой:
- Лейтенант, вам очень повезло. Перед вами открываются большие перспективы. Родина и партия оказывают вам огромное доверие. Вам предлагается служить на современном надводном корабле, который в скором времени будет решать задачи боевой службы в Средиземном море. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что с опытом боевой службы вы потом без проблем поступите в академию... Конечно, если не хотите, мы пошлём вас обратно в Гремиху или найдём другое место... Но хороших вакантных должностей уже не осталось... Есть на старых подводных лодках...
Продолжать он не стал. А я, слушая его, необычайно воодушевился. Я решил, что это подарок судьбы. Почему он достался мне? Я учился на кораблестроительном факультете с 'надводной' специализацией, стажировку проходил на большом противолодочном корабле. А мой дипломный проект так вообще был 'Противолодочный корабль на воздушной подушке'. Но распределили меня почему-то в Гремиху на атомные подводные лодки. И вот, благодаря чему-то справедливость восторжествовала!
Но что-то не давало вырваться наружу моему восторгу и моим благодарным слезам. Слишком уж хорошо всё получалось. Я уже тогда начинал подозревать, что на флоте подарков не бывает. И я поинтересовался, в каком гарнизоне мне придётся служить. Так поинтересовался, из вежливости, будучи почти уверен, что здесь, в Североморске. Под мысленным обзором возникали тяжёлый авианесущий крейсер или большой противолодочный корабль проекта 1134Б.
Кадровик сказал, что не в самом Североморске, а рядом.
Но современные-то корабли все стояли в Североморске, и я это знал. И стали возникать другие вопросы. И на все вопросы кап-два отвечал как-то неконкретно. Вроде того, что не может преждевременно раскрыть мне военную тайну.
Заметив, что я заменжевался, опытный кадровик сразу же ослабил напор и накал. Это я сейчас понимаю, а тогда хитроумие ещё не было развитым свойством моего сознания.
Он разрешил мне подумать и даже любезно предоставил на это сутки. Но при этом вскользь заметил, что именно меня отобрали из числа других, а на это место пошли бы с великой радостью другие молодые лейтенанты.
Весь в думках, я пришёл в гостиничный номер. Рассказал жене о полученном предложении. Обрисовал нарисованную мне ситуацию. Всё сводилось к тому, что нужно соглашаться, иначе пошлют на какой-нибудь металлолом как не оправдавшего доверия.
У меня даже возникло побуждение немедля отправиться в отдел кадров и дать согласие. А вдруг от меня ждали огня во взоре и готовности без раздумий? Вдруг теперь переиграют? Надо пойти и доказать, что недаром выбрали именно меня!
Но что-то меня остановило. Решил отвлечься, а потом уже окончательно определиться. И мы опять пошли гулять по городу. Мне захотелось воодушевиться какой-нибудь книжкой про флот, но в книжном магазине были только мемуары военачальников из танкистов и артиллеристов. Купили арбуз и дыню, и пошли ими питаться. Мысли о назначении полностью перебили аппетит, только такой фруктово-ягодный продукт и пролазил.
Чем больше думал, тем беспокойнее становилось и отчего-то не радовалось. Объяснил бы мне кто тогда методику 'затыкания дыр' кадровиками, но таких учителей у меня не было. Дело в том, что лейтенанту в такой ситуации дано право выбирать до тех пор, пока какое-то предложение его устроит. Теоретически это может длиться хоть месяц, а может и более. И это будет проблема кадров. Как только летёха согласился - проблемы начинаются у него.
Прибыв 'в кадры', я дал согласие. Тут же мне выписали предписание в Полярный, в отдел кадров в/ч такая-то. Кап-два объяснил, что означенный ОК находится на территории подплава.
Пришло недоумение: при чём здесь подплав? Я там был на практике после второго курса, там стояли только 'дизелюхи'. Но нарисованная мне в ярких красках звезда пленительного счастья ещё не сверзлась с небосклона.
Явиться в очередной ОК нужно было завтра. От Североморска до Полярного двигаться катером минут 30-40. То есть можно было погулять ещё один день.
Возле штаба флота столкнулся со своим однокашником по училищу. Он поведал, что все прибывшие по распределению прибыли в Североморск уже служат. Только одного назначили на плавмастерскую инженером, остальных - на боевые надводные корабли.
С женой пошли смотреть расписание катера и решили пообедать, доесть арбуз, а затем перебираться на новое место. Надо же будет там где-то на жильё устроиться.
Прибыв катером в Кислую узнали, что местная гостиница 'Волна', находится в губе Палая, это конечная остановка автобуса. В гостинице узнаём, что мест нет. Снова выручает начинающий выступать животик супруги - нас временно поселили в забронированный для каких-то рабочих номер. Эти рабочие могут приехать, а могут и не приехать.
По сравнению с североморской 'Ваенгой', полярнинская 'Волна' совсем неуютная. В номерах холодно, ползают тараканы. Все удобства, в том числе и умывальник, в конце коридора на этаже. Но не эти мелочи портили настроение, а смутное предчувствие иных грядущих испытаний.
Часть 4. Чудес на флоте не бывает
На следующий день я отправился за назначением. На КПП узнал, что обозначенная в предписании в/ч - это эскадра подводных лодок. Правда, у первого причала стоял довольно большой корабль неизвестного мне проекта и назначения, но явно не современный.
Начальник отдела кадров, тоже в чине 2 ранга, рассматривая мои документы, поморщился и буркнул:
- Ну чтоб тебе... ещё одного кораблестроителя прислали... Так, сейчас идёте на третью бригаду, получите командировочное, проездные и завтра - в Севастополь. Там наша плавбаза 'Видяев', через три дня выходит на боевую службу. Вас назначили командиром трюмно-котельной группы.
До меня дошло сразу, но рухнувшая звезда удачи вызвала ударную волну, всколыхнувшую все внутренности. Сейчас это называют стрессом. Правильно, в общем, называют.
Выйдя из кратковременного ступора, я заявил, что, во-первых, с назначением не согласен, а во-вторых, завтра ехать не могу.
От неожиданности кап-два дёрнулся и теперь уже внимательно на меня уставился, как на что-то неизвестное науке. А может быть, подбирал слова, но сразу не подобрал и, пропустив моё 'во-первых', грозно вопросил:
- Это почему не можете?!
- Со мной прибыла жена на пятом месяце беременности! Жить в гостинице она не сможет. Ехать ей некуда, и она никуда ехать не собирается. Прибыла к месту службы мужа... Муж - это я, поэтому...
Кадровик зарычал. Хотя, скорее всего, не зарычал, это у меня тогда возникло такое ощущение. Но то, что ему всё это очень не нравилось - это точно.
- Так, приезжают тут с жёнами... А то, что служба - это... Приказали - и пошёл... А это... сами служить собираетесь или жена будет?!
- Т-тварищ капитан второго ранга, я буду... А если жена и служба несовместимы, то тогда надо законы поменять... Если у меня сейчас положение такое, куда я её дену?!
- Так, лей-те-нант, вы что, отказываетесь служить?!
Разговор явно не клеился.
- Зачем, служить не отказываюсь... Только я могу... имею право устроиться. И вообще, меня в другое место посылали... Готов туда вернуться!
Не очень прочное терпение кап-два лопнуло. Я этого не увидел, это он сам сказал. И добавил:
- Всё, ничего не знаю. Вас направили на третью бригаду - вот и идите к комбригу и с ним разбирайтесь. Я сейчас туда позвоню. Явитесь в штаб бригады.
Комбрига на месте не оказалось, долго сидел в ожидании. Дождался того, что меня вызвал его заместитель, вероятно озадаченный кадровиком. Но он не был настроен меня агитировать 'за Советскую власть'. Я ему честно поведал, как меня посылают на амбразуру. Он отправил меня гулять до завтра, всё равно решать комбригу, а он в море.
В гостиничный номер я пришёл весь поникший. Жена только меня увидела, - сразу в слёзы. Я не могу от неё скрывать, что посылают в Севастополь. А значит, ей придётся меня оставлять и ехать к маме в Челябинск, в Питере-то все мосты сожжены. Её от такой перспективы трясёт.
Сидим в номере, страдаем, вздыхаем и трём слёзы на глазах. Ничего не хочется: ни есть, ни пить. И тут в дверь стучат. Открываю. Стоит мичман и спрашивает:
- Вы лейтенант такой-то?
- Да, я.
- Вас вызывает Комиссаров!
Фамилия громкая, но мне она ничего не говорит. Понятно, раз вызывает, то какой-то начальник. А от начальников в моём положении ничего хорошего ждать не приходится.
- А кто это, - Комиссаров? - интересуюсь без всякого энтузиазма.
- Как, вы не знаете Комиссарова?! - искренне удивился мичман.
Мы с мичманом быстрым шагом двинулись в сторону подплава. По дороге я узнал, что Комиссаров - это начальник береговой базы и очень уважаемый в гарнизоне человек. Переводом ушёл начальник котельной и на это место срочно требуется кто-то другой, с инженерным образованием. Мне и будут предлагать возглавить котельную.
У полковника Комиссарова сомнений в том, что я соглашусь, похоже, не было. Ему уже была известна моя ситуация и имелись 'железные' аргументы, которые он немедля предъявил. Вопрос с кадровиком он уже решил, прежнее моё назначение быстро переделают. Проблемы с жильём нет. Тут же, при мне, позвонил начальнику КЭЧ и тот обещал ему через два-три дня принести ключи от квартиры.
Меня это не могло не зацепить. Всё решалось в один момент. Дать согласие мешало одно обстоятельство: я ведь учился проектировать и строить корабли, да и на флот шёл на корабли. Поплавать и уразуметь, как корабли плавают, чтобы потом их делать такими, как надо. И я робко заметил, что не являюсь специалистом по котлам, у меня другой профиль.
- Какой там профиль?! Да тебя суют на плавучую рухлядь, там тоже котлы. Загонят в Средиземку на год, жену куда денешь? Как собачку будешь пинать? Квартиру дадут года через три, если до того времени дослужишь. Котёл он везде котёл, трубы везде трубы, и ничего сложного в этом нет. Зато всё будет при тебе, освоишься - не пожалеешь!
Мне возразить было нечего. Береговая перспектива была не моя, но соображения благополучия даже не манили - они били наверняка. И я сказал, что согласен. И получил указание завтра с утра направляться в отдел кадров, а потом - к нему.
Всё решилось, но легко и свободно от этого не стало. Было совсем плохо, стало получше, но сомнения продолжали истязать заблудшую душу.
Супружнице я все эти новости преподнёс как удачу и радость, но вскоре и она почувствовала, что радость - не в радость. Продолжили тужить и горевать.
Часть 5. Даёшь железо!
Утром явился в ОК. Кадровику подтвердил, что даю согласие на должность начальника котельной. Но он не торопился получить от меня рапорт. Оказалось, что мне велено немедля явиться к флагманскому механику эскадры.
Пошёл, доложился. Флагмех и его помощник немедля на меня накинулись. Не грубо, но с большим напором. То по-отечески наставляя, то напоминая о долге и высоком предназначении. Более высоком, чем какие-то жёны, квартиры и прочая дребедень. Корабли, служба Родине на океанских просторах - вот в чём счастье!
Прошлись по появившейся у лейтенантов нездоровой тенденции тащить жён к месту службы. Они же службе мешают! Женщина нужна только для того, чтобы рожать. Флагман поведал, что, будучи лейтенантом, получил назначение и сразу же ушёл в море. Вернулся - у него уже ребёнок бегает. Снова ушёл в море. Вернулся - бегает уже второй. Его помощник согласно кивал головой.
Ещё один удар был нанесён по честолюбию. Настоящие моряки презирают береговых. На берегу служат только списанные с плавсостава, а я добровольно записываюсь в их число. Подчинённые у меня будут - одно отребье, пьяницы и злостные нарушители, по которым дисбат плачет.
Меня, такого слабого и доверчивого, засасывает опасная трясина. На бербазе пройдохи и воры не преминут списать хищения на неискушённого дурачка и даже подставить под статью, если не станешь таким, как они.
Флагмех уже в заключение добавил, что на моём месте он бы умолял его назначить на дизельную подводную лодку. Только на ней формируются и закаляются настоящие моряки! Только в самых тяжёлых условиях службы! И стал на меня смотреть.
По-видимому, мне нужно было проситься на дизелюху. Только кем? Первичные офицерские механические должности на ней - это командир моторной группы или командир электротехнической группы. По этим специальностям у нас был только ознакомительный курс. Но для флагмеха, видимо, все лейтенанты были на одно лицо и с одного конвейера.
И я решился этот вопрос уточнить. На удивление, на этом порка была резко прекращена. Возможно, ко мне пропал интерес. Или решили, что цель достигнута. Или лейтенанты были механическому патриарху не на одно лицо, и он что-то прочёл на моём лице. Мне сказали идти. Спрашивать, куда идти, вроде было неуместно.
И я пошёл. Куда ноги понесли, потому что голова шла кругом. Предчувствия не обманули. Корабли меня не отпускали. Это не в угоду своим амбициям дяденьки с большими погонами меня плющили и ломали. Они служили железу, которое плавает и создаёт грозную силу, защищающую страну.
И голова решила сдаваться всему, что плавает. Сдаваться плавающему железу и становиться железным человеком. И ноги повернули в направлении отдела кадров. Отправляйте меня в море, хоть рядовым матросом! Или туда, куда Родина прикажет! Тогда произнести такие слова с сарказмом даже в бреду было никак невозможно, это в голове не укладывалось. Там было уложено совсем другое.
Часть 6. Ну зачем же зря портить нервы...
Но начальник отдела кадров меня отправил на плавучую базу подводных лодок (ПБПЛ) 'Магомед Гаджиев'. Это был тот самый корабль неизвестного мне назначения, который стоял у первого причала. Сейчас меня 'до выяснения' сажают на него командиром моторной группы. Командиром трюмно-котельной группы уже назначен мой одноклассник. Кого из нас отправят на такую же плавбазу 'Фёдор Видяев', которая из Севастополя пойдёт на 'боевую', будут решать. Сверху спустят приказ.
Мне осталось переоформить продовольственный и вещевой аттестаты и всё это завтра с утра тащить на 'Гаджиев'. И пока лучше начальству на глаза не показываться. Этого можно было не говорить, кому-то ещё показываться мне уже не хотелось совсем. Но посмотреть-то, что за корабль, желание было.
Нашёл своего однокашника, Димку. По свойскому-училищному он известен как Димон. Посидели, поговорили, 'обтёрли' свои впечатления. Его, как и меня, таким же манером отозвали в Североморск с базы лодок в п. Гаджиево и засунули на одноимённую плавбазу. О том, что его не без моей помощи теперь могут сосватать на 'Видяев', ему известно. Он холостяк и, по большому счету, ему всё равно. Такая же плавбаза, приписана к той же эскадре подводных лодок.
Кстати, на Северном флоте есть и база в п. Видяево. Могли бы на 'Видяев' дёрнуть кого-нибудь оттуда. Ведь нет, прихватили меня, и из Гремихи.
На следующий день представился командиру. Уже ожидал услышать чего-нибудь плохое, но ничего, дал напутствие и послал к командиру БЧ-5, а того на борту не оказалось, успел уехать в отпуск на несколько дней. Получил ключи от каюты моториста, нашёл кое-какую документацию, стал изучать корабль. Сразу вспомнил слова североморского кадровика. 'Современный надводный корабль' был 1957 года постройки. Мой ровесник. Но он родился железным сразу, и уже постарел. Мне же только предстоит стать железным, и уже потом предстоит стареть.
Решение по срочному кадровому вопросу тянулось неделю. Я уже был не прочь остаться и мотористом. Прикинул и понял, что это менее хлопотно, чем трюмно-котельная группа. Сдал уже один зачёт на допуск к самостоятельному управлению группой, вовсю командовал моряками, особенно на всецело доверяемых молодым летёхам хозработах и строевых занятиях. И тут пришёл приказ, по которому моего одноклассника и ныне одноэкипажника перевели на 'Видяев', а меня назначили командиром трюмно-котельной группы 'Гаджиева'.
Казалось бы, всё. Финита ля трагикомедия. Ан нет. Через пять дней меня вызывает командир корабля. Мне даётся три дня, один на отправку жены, потом - сдача дел и оформление документов. Буду откомандирован на ПБПЛ 'Фёдор Видяев' на время боевой службы. Почему такой зигзаг, ему неведомо, а приказ надо выполнять.
Нельзя сказать, чтобы это меня обрадовало. Но и не убило. Уже прибавилось железа. Приказы не обсуждают, но права качать можно. Заявляю, что готов ехать, но жене уезжать некуда. Предоставьте ей место проживания, или пойду на приём к начальнику политотдела.
Кэп подключает замполита корабля, тот связывается с замполитом бригады. Сроки поджимают и меня не ведут 'под шпицрутены' по этапу, а собирают консилиум: командование бригады, включая бригадного флагмеха, начальник отдела кадров, мой командир и замполит. Всех заколебала эта проблема. Само собой выходит, и я всех заколебал. Столько возни из-за какого-то лейтенанта.
Меня удалили и о чём говорилось, конечно, неведомо. Уже напечатан, но ещё не подписан приказ, вместе с ним лежат командировочное и аттестаты. Сижу на корабле и жду отцов-командиров. В голове только одна дума: как и что жене говорить? Ведь как в воду глядел полковник Комиссаров: 'Как собачку будешь пинать'...
Вызывают наверх. Кэп навстречу хитро щурится и ехидненько так бросает:
- А я думал, щас нажрётся и в школу не пойдёт... Так, на сей момент никуда не едешь. Что завтра будет, поглядим... Да всё нормально, расслабься, студент... Но завтра на службу - как штык! Понял?
А что понял? Я тогда ничего не понял... И супружнице ничего на этот раз не сказал. Проехали - и ладно!
Уже два года спустя я узнал историю этого последнего кульбита с отправкой меня в Севастополь. Узнал, когда служил на 'Фёдоре Видяеве', который точно так же уходил из Севастополя на боевую службу. На этот раз была проведена обратная 'рокировка': меня перевели на место Димки, а его отправили на 'Магомед Гаджиев'. От судьбы, однако, не уйдёшь.
Так вот, прибывший тогда на 'Видяев' Димон сразу не понравился командиру БЧ-5 и тот умело воспользовался щепетильностью командира в подборе офицеров и обстановкой. Корабль как раз проходил проверки штабом Черноморского флота. Прибывший лейтенант был беспартийный, характеризовался по учёбе в училище не блестяще, а впереди ответственные задачи боевой службы в плотном кольце супостатов. Зачёты на самостоятельное управление группой, на дежурство и несение вахты не сданы. Подняли бучу и запросили замену.
Единственным кандидатом на рокировку был я. Партийный, без взысканий, по училищу наполовину отличник.
Кэп на собранном в мою честь консилиуме представил контраргументы. Партийный, но служить не хочет, прячется за супругой, которую специально привёз с животом. Без взысканий, но уже можно его ими обвешать как ёлочку за систематически возникающее поползновение жить хорошо. Зачёт сдал, но на управление не трюмно-котельной, а моторной группой, ну и с ходовой вахтой - тоже никак, корабль требует ремонта и от причала не отходит.
Пролог без хеппи-энда, но не без мистики
Так я остался на 'Гаджиеве'. Подруга дней моих суровых продолжала жить в гостинице вместе с тараканами, я иногда приходил её проведать и переночевать. Дела с её трудоустройством шли плохо. Работы по специальности нет, да и если бы была, без прописки никуда не устроиться, даже в женской консультации не принимают и в библиотеку не записывают.
Для прописки нужно хотя бы снять комнату. Объявлений о сдаче жилья нет, ходили по квартирам и спрашивали. Один мужик рассказал, что сдавал свою квартиру, пока был в длительной командировке. И квартиранты уехали, не заплатив за три месяца, да ещё прихватили несколько ценных вещей. Теперь он никому не верит. Потом нашли отзывчивую старушку, у которой, по её словам, много знакомых со свободными комнатами, остаётся уговорить кого-то из них. Но как-то никто не уговаривался.
Когда в гостинице мне объявили, что льготный период оплаты закончился и со следующего месяца надо будет платить за номер 5 рублей 36 копеек в день, ровно в два раза больше, пришлось ставить на уши всех новых друзей и сослуживцев. У нас-то оставалось всего около пятидесяти рублей, а зарплата будет нескоро, финчасть запуталась с моими перемещениями.
