ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Абрамов Вячеслав Игоревич
Хвост у крысы оторвался и в руках моих остался

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  (Продолжение и окончание записок лейтенанта ВМФ СССР)
  
  
  01.11.81 г.
  Сегодня волнительный и почти что счастливый день, наконец-то получил письма от жёнушки и от родителей. Причём уяснил, что это не первые письма. Самое первое письмо от Тани с фотографией дочки ещё болтается где-то в другой "точке". Когда почтальон притащил письма, я вскрыл их дрожащими пальцами и быстро пробежал глазами родные строчки, даже не понимая всего из того, о чём пишут. Вошёл в какой-то раж и только через несколько минут пришёл в себя, стал перечитывать уже спокойно.
  
  Мои уже в Белгороде у родителей, им там хорошо, и это главное. С получением квартиры в Полярном всё вышло благополучно, даже уже успели до отъезда с Севера в ней как-то обустроиться. А вот мою зарплату ещё не получали, нужно оформить и послать в финчасть доверенность. Пока они будут "на югах" гостить, доверенность успеет дойти даже "военно-морской" почтой.
  
  Также узнал, что в Полярном ходят слухи о переводе "Фёдора Видяева" на ЧФ. Поговорил с мужиками и оказалось, что многим жёны про это пишут. Пошли "трясти" замполита, но тот поклялся и побожился, что первый раз об этом слышит.
  
  Весь день после получения писем не мог войти в колею. Как будто ненадолго побыл с Танькой и снова расстался. Вечером, плюнув на всё, уединился и стал перечитывать их снова, всматриваясь в её рукой написанные буковки, вдыхая запах тетрадных листков. Даже тянуло их целовать, потому что их держала её рука. Разве что только слезами их не закапал.
  
  Все чувства, не имеющие отношения к службе, обострились. Сейчас вспоминаю, как жёнушка ежедневно приставала ко мне с вопросом: "Ты меня любишь?", а я упорно твердил, что чересчур часто повторять "я тебя люблю" нельзя, ставшие привычными слова замусоливаются и затираются. И что теперь? А теперь, если бы я вдруг получил возможность очутиться с ней рядом, кажется, рад был бы, не переставая, бубнить "люблю тебя, люблю, люблю...". Теперь даже без побуждения, беря её фотографию, иногда шепчу "люблю". Так устроен человек, неспособен он ценить то, что имеет "здесь и сейчас", даже своё счастье.
  
  В море, вдали от родных, всё видится и оценивается уже по-другому. Со стороны, без заморочек. Идиотски глупыми вспоминаются размолвки, мелочные претензии. Проблемы отсюда видятся не только с лицевой стороны, но и с изнанки. Выходит, верно говорят, что разлуки укрепляют любовь, если это любовь настоящая.
  
  03.11.81 г.
  Уже сутки, как "Видяев", рассекая мелкую волну, чапает в означенный район. Вокруг ни души, даже "Орионы" перестали летать. Жизнь от звонка до звонка, всё, тьфу-тьфу, работает. Взялся читать Достоевского, однако придётся переключаться на другого литератора, уж больно мрачновато Фёдор Михалыч действует на психику.
  
  06.11.81 г.
  За прошедшие дни мы успели выскочить из Средиземки в Атлантику, повстречаться там с нашим корабликом, заправить его и вернуться в исходное место. Через несколько часов будем в точке вставать на якорь. Это будет как раз на моей вахте, так что в ПЭЖе мне "париться" на пару часов меньше. Потом ожидается торжественное собрание, посвящённое годовщине ВОСР, с поздравлениями и раздачей "пряников", а завтра будем праздновать и целый день отдыхать. Отдыхать в смысле стоять на месте, а насчёт отдыха в истинном виде и смысле лучше не загадывать. Но как бы ни сложилось, а нас в точке ожидает почта! Хотя бы первое Танино письмо с фотографией дочки. А полученные ранее два письма я знаю уже наизусть.
  
  10.11.81 г.
  Прошедшие дни вместе с праздниками утекли спокойно, без приключений, словно в море растворились. Ночью стоял на вахте а днём, проснувшись, вылез на палубу. А там такая благодать! Тихо, пасмурно и прохладно. На море - чуть ли не зеркальная гладь и туман. Гундосно проорали ревун с сиреной, и тут же, по ассоциации, мне представился такой же тихий хмурый день в другом уголке земли, "у чёрта на куличках", вокруг - ярко-белый, только что выпавший, ещё сырой снег. Сердце ёкнуло, душонку потянуло к другим берегам, к покою и тихому обывательскому счастью.
  
  Погода начала меняться ещё вчера, похолодание было резким и когда ветер вдруг стих, от тёплого ещё моря повалил пар, превращающийся в сплошной туман. Даже вся корабельная жизнь как-то затормозилась и сникла.
  
  Весь день тянулся долго и уныло, ничем путным так и не занялся. Завтра надо будет сбрасывать эту туманную одурь и заняться горячо любимыми насосами, котлами и компрессорами. А также и трубами, ещё немного похолодает - и придётся ведь отопление давать, а это будет такой кошмар, о котором страшно даже вскользь подумать. Из десятков километров труб, протянутых по всему кораблю, определённо найдётся не меньше сотни метров дырявых.
  
  11.11.81 г.
  Отправляем в Союз с попутным корабликом моряков, уволенных в запас. Их сопровождает комсомолец*. Везёт человеку, побывает в Севастополе, отдохнёт от всего этого дуроломства. Да ему-то и так неутомительно живётся, разве что на переходах несёт штурманскую вахту.
  
  Туман разошёлся, но ещё больше похолодало, небо в небольших рваных тучках, но до сих пор - ни капли дождя. Морская вода заметно остыла, я начал было закаляться под забортным душем, да схватил насморк. Закалка до крепости стали сорвалась в очередной раз.
  
  Написал письма, чтобы передать в Севастополь. Настроение совсем унылое. Теперь пойду поработаю, может полегчает.
  
   13.11.81 г.
  Перешли на обычную форму одежды, сняв тропическую. Погода очень неустойчивая, то совсем тихо, то в момент налетает ветер и с ходу вспенивает барашки, срывает и разбрызгивает верхушки волн.
  
  Хотя политическое состояние поддерживается "на уровне" руководящей ролью партии, моральное состояние "нулевое". Внутри какое-то опустошение. Эту пустоту нечем заполнить. Никакие занятия не заполняют, потому что потеряли всякий личностный смысл. Никаких желаний и устремлений в себе не чувствую. Чтение уже не спасает: читаешь про чужую жизнь, а тяготит своя. И вспоминаешь, и думаешь о своём. Появилась прямо-таки потребность лёжа вспоминать и мечтать, создавая образы на заданную тему. Лёжа легче расслабиться и потом "заказать" что-нибудь приятное. На какой-то момент на душе светлеет, даже иногда становится легко и радостно. Но тут уже думать нельзя, надо игнорировать все лезущие мысли. Только задумаешься - мигом опускаешься "на землю", а в моём случае - на палубу.
  
  После такой медитации иногда всё же случаются благие порывы. Во всяком случае, бывает легче заставить себя заинтересоваться какой-либо технической проблемой или неисправностью. Кто с техникой занимается, тот поймёт, что она может не только ломаться, но и "капризничать". Всё вроде бы в механизме исправно, зазоры и всё прочее в норме, а нужные параметры он не выдаёт. Чаше всего, конечно, это какой-нибудь скрытый технический дефект. Тут уж надо покопаться и заострить "инженерную мысль". Можно наладить, можно как-то обойти этот дефект, то бишь "внедрить рацпредложение". Но иногда случается, что зловредный механоид просто не хочет трудиться. Постоит, отдохнёт - и нормально заработает. И не найти видимого рационального объяснения.
  
  Сейчас буду себя побуждать заняться созданием парилки, есть пустующая выгородка в прачечной рядом с баней. Оборудуем и наладим - народ спасибо скажет, а с прибывающих на помывку экипажей подводников можно будет что-нибудь поиметь за дополнительные, "не предусмотренные прейскурантом" услуги.
  
  15.11.81 г.
  Наступило ещё одно воскресенье. Проходят дни, за ними недели, скоро третий месяц "боевой" можно вычеркнуть из жизни.
  
  Сейчас послушал "С добрым утром", вспомнил жену с дочкой, представил родительский дом в Белгороде, двор и комнаты. Прикинул, что они сейчас делают и даже "подсмотрел", как Катюшка сидит с игрушками на ковре.
  
  Обещанные письма пока не пришли, привёзший их из Севастополя танкер сгрузил почту в наше отсутствие на другой корабль, который потом срочно угнали в какой-то район и назад он вернётся только к концу месяца.
  
  Начинаем готовиться к заходу в какой-то Египетский порт, скорее всего - Александрию. Точно никто пока не говорит. Хотя бы будет разрядка от каждодневной унылости.
  
  19.11.81 г.
  Заход в инопорт отложили на неопределённое время. Так объявили, а по слухам - больше заходов не будет. Жалко, время пролетело бы быстрее.
  
  Меня прямо-таки одолели частые сны. Каждую ночь и даже днём, когда сподобит прикемарить, что-нибудь да снится. Все сны о "гражданской" жизни, в разных местах и городах, но везде я оказываюсь в каких-то дурацких ситуациях или участвую в бессмысленных событиях. Причём, как только проснешься, ничего не вспомнить, а потом постепенно, одно за другим, всплывают все обстоятельства до мельчайших подробностей.
  
  Наступает период, когда нервное напряжение и тоскливая монотонность требуют выхода. Немного разрядиться помогает болтовня. С моим соседом по каютам, командиром ЭТГ Серёгой Петровым сходимся по нескольку раз в день, дымим и треплемся обо всём, что только в голову взбредёт. По опыту уже знаю, что за этим периодом покатится полоса меланхолии, безразличия и мелочной раздражительности. Тут главное лекарство - работа. Самому копошиться где-нибудь и гайки крутить мне и по чину не положено, и неинтересно. Ещё на "Гаджиеве" я на пузе пролез все трюма, почти все насосы руками не только "пощупал", но и перебрал. Вот учить личный состав - актуальная задача, но часто получается как в анекдоте про старого и молодого сантехника. Это когда старый, сидя по уши в канализации, говорит молодому: "учись давай, а то всю жизнь инструменты подавать будешь". Только трое моряков в моей группе, не считая годков-комодов**, дружат с головой и всё схватывают. Из остальных ни старшине, ни мне не получается сделать хоть сколько-нибудь натасканных спецов. Им бы только пожрать, покурить и поспать, а мозговые клетки напрячь просто не получается, только лоб морщится. И "припахать" их можно только из-под палки, поставив над ними надсмотрщика.
  
  25.11.81 г.
  По уточнённым планам командования выходит, что мы будем болтаться в этом районе до января. Хотелось уже напиться (было бы чего!) и порвать на себе тельник. Но случилась кратковременная радость: пришла почта, получил три письма от Танюшки, в одном, написанном раньше уже полученных, была долгожданная новая фотография дочки.
  
  Кто не торчал месяцами в море, ни за что не сможет оценить прелестей обычной цивильной жизни. Мне сейчас самые простые семейные дела, например, прогуляться с Катюшкой, кажутся чуть ли не праздником. А впереди ещё не менее трёх месяцев тупого однообразия.
  
  01.12.81 г.
  С наступлением календарной зимы здесь, у берегов Туниса, погода решила подстроиться под календарь, и резко заштормило. Лютый ветер гонит одетые в белые барашки волны, временами потоком льёт дождь. У меня разок перед глазами такой шквал пролетел, что я застыл и оторопел от неожиданной красоты: вдруг всё море покрылось пеной, как снегом, и тоже на какой-то момент застыло.
  
  "Видяев" стоит, вернее крутится на якоре милях в пятнадцати от берега. Дует с суши, волна не успевает разгуляться и вырасти, но буйство стихии впечатляет, особенно когда его наблюдаешь урывками, нечасто выползая из трюмов.
  
  Стала падать производительность котлов и испарителя, пришлось делать поэтапно их чистку. Это процесс долгий и ответственный. Трое суток нет времени не только культурно отдохнуть, но даже выспаться. Зато ни в каких корабельных мероприятиях не участвую, на вахте не стою.
  
  02.11.81 г.
  Подошёл долго и с нетерпением ожидаемый пароходик из Севастополя, который вёз почту и товары для корабельного ларька. Оказалось, что по уже установившейся дурной традиции, он успел выгрузить всю почту на другой корабль, который здесь окажется только через неделю.
  
  Ночью наконец были закончены ударные работы на котле, заодно подремонтировали и систему охлаждения, которая местами потекла, что приводило к необходимости чуть ли не ежедневно откатывать воду из трюма за борт. Теперь можно будет отдохнуть и почитать книжки, если конечно не возникнет других проблем.
  
  Ветер стих, погода улучшилась, опять пригревает солнышко. Сразу же к нашему борту прилипли корабли и кораблики, сосут воду и топливо. Всем этим теперь заправляет мой старшина команды, процесс отработан уже до автоматизма и моя роль заключается только в том, чтобы доложить вахтенному начальнику об окончании всей передачи.
  
  05.11.81 г.
  Снова разыгрался шторм, ветер временами валит с ног. Дует так же со стороны берега и волна идёт хоть и крутая, но невысокая. А что творится сейчас в открытом море - подумать жутко. Буйство стихий вызывает восхищение тогда, когда оное лицезреешь недолго и из безопасного места.
  
  И сам ветер уже начинает раздражать, а из-за избытка внешней энергии появляется какая-то озлобленность. Если в тишь-гладь-благодать спокойно и подобострастно отвечаю "есть" на самые бессмысленные приказания, то сейчас избегаю начальства, чувствуя готовность брякнуть что-нибудь лишнее в ответ.
  
  От такой жизни начинаются определённо глюки. Уже который раз во время сна то ли просыпаюсь, то ли нет, и при этом реально чувствую, что кто-то стоит рядом и на меня смотрит. Чаще всего ощущаю, что это жена. Я понимаю, - если открою глаза, её не будет. И продолжаю так лежать, оттягивая момент разочарования. А невозможно как хочется протянуть руку, открыть глаза и, вопреки всему здравомыслию, её увидеть. Ещё больше хочется положить голову ей на колени, чтобы она поцелуем и прикосновением сняла весь тяжкий груз. И потереться виском о её руку, чтобы получить силы прозябать в такой душевной пустоте дальше.
  
  08.12.81 г.
  Сегодня противолодочный корабль, пришедший прямиком из Севастополя, привёз письмо от жёнушки, отправленное 28 ноября. А вот более ранние письма за ноябрь ещё где-то плавают.
  
  Встретил на этом корабле своего однокашника по училищу, но не с нашего, а электротехнического факультета. Вместе с ним мы когда-то ходили в шлюпочный поход от Ленинграда до Ульяновска. Поговорили о житье-бытье и разошлись, буквально "как в море корабли".
  
  И погода превосходная, тихо, тепло и солнечно. И кэп сообщил, что во второй половине января нас меняют, после чего идём домой. Всё вроде бы замечательно, но почему-то появилось и не оставляет чувство, что до конца жизни суждено здесь болтаться.
  
  12.12.81 г.
  Вчера получил Танино письмо от 31 октября, а сегодня - ещё одно, написанное 15 ноября. Читаю и представляю её улыбку, жесты, вспоминаю голос. Пытаюсь взбодриться тем, что до встречи возможно остаётся чуть больше двух месяцев.
  
  19.12.81 г.
  Снова штормуем. Прямо с наступлением сумерек налетел ураганный ветер, море прямо на глазах вскипело и брызги полетели так, словно полил солёный дождь. Быстро снялись с якоря и теперь тихо идём, удерживаясь носом к ветру.
  
  Только что сменился с вахты, спать ещё не хочется. Состояние какое-то непонятное, можно назвать его удручённым. Опять часто снятся сны, хорошие и спокойные. Просыпаешься, и первой проскальзывает горькая мысль о том, что чуда не произошло, я всё ещё здесь. Засасываешь стакан невкусного кофе, стараясь восстановить в памяти ускользающие картинки и сюжеты из сна. Потом топаешь на вахту. Отсидев четыре часа, разминаешься с помощью нескольких физических упражнений. Затем обед, после которого, если нет работы, надо "хрюкнуть", - так время проходит быстрее. Восстав ото сна, в зависимости от настроения или от навеянных очередным сном лирических воспоминаний, выбираю род занятий. Всё разнообразие заключается в трёх вариантах: либо гоняю подчинённых, проверяя порядок в своих помещениях, либо готовлюсь к плановым занятиям с тем же личным составом, либо читаю да письма пишу. Потом остаётся отбыть ещё одну вахту - и день прошёл. Перед сном зачёркиваю на календаре очередную минувшую дату, потом смотрю на фотографии своих роднулечек и ложусь с желанием их увидеть во сне.
  
  В моём трюмно-котельном хозяйстве уже не меньше недели всё крутится-вертится без серьёзных поломок, тьфу-тьфу, Бог милует. А иногда даже приходит мысль: хоть бы сломалось что-нибудь, чтобы зарыться в работу по самые уши и ни о чём не думать.
  
  20.12.81 г.
  Продолжаем штормовать. Ветер уже не такой свирепый, но вставать на якорь ещё нельзя - сорвёт. Сегодня перешёл на вахту в "собачью смену" - с четырёх до восьми часов, потом в каюте так смачно "задох", что проснулся уже за два часа до новой вахты.
  
  Сегодня дочке исполнилось год и одиннадцать месяцев. В её день рождения мы только в лучшем случае начнём отсюда выдвигаться. Взглянуть бы, какой она стала.
  
  До нового года осталось одиннадцать дней. На берегу народ уже начинает гоношиться, готовиться к его достойной встрече, у нас же такой проблемы не существует.
  
  22.12.81 г.
  Ветер стих и со всех сторон к "Видяеву" устремились и "доноры", и "кровососы", - пошла приёмка-передача топлива, воды и грузов. Вторые сутки не сплю, начальники поочерёдно, а для меня - беспрерывно и непрестанно наседают: быстрей, быстрей, ещё быстрей. Как ни объясняй, не хотят понимать простой вещи: все эти "быстрей" упираются в производительность насоса, который уже никак не поторопишь.
  
  Очередной кораблик ещё не успел пришвартоваться, а уже разгорается беготня и нервотрёпка, надо скорее бросить шланги, скорее начать выдавать или принимать, чтобы флотоводцы отметились перед эскадренным оперативным, какие они быстрые и умелые организаторы. Чтобы командование не перевозбуждалось, всё время торчу на виду, на верхней палубе, прогуливаясь на свежем воздухе и пиная ногой протянутые шланги. Каждые полчаса должен быть доклад, сколько чего передали или приняли.
  
  25.12.81 г.
  Сижу сейчас на вахте. Сутки только начались, пошёл второй час ночи. Молотит внизу, в машинном, дизель, однотонно дребезжит отсечный вентилятор, горят лампочки сигнальных щитов, блестят прилежно надраенный медные таблички. Рядом героически, но безуспешно борется со сном вахтенный трюмный, которого зовут Серёга. Это привычные детали ночной вахты.
  
  Настроение, образно выражаясь, лирическое. Если не образно, а прямо - задумчивое, а временами просто поганое. Через 6 дней наступит новый год, старый упадёт в отстойную яму прошлого. Сколько ещё лет почти безвылазного пребывания в железе? Мне скоро двадцать пять, а что достигнуто? Очередное воинское звание, которое ничего не меняет, кроме маленькой прибавки к окладу. Может, торопиться нужно жить, а я тут радостно зачёркиваю на календаре каждый прожитый день. Идиотизм. Понятно, кому-то нужно, чтобы я тут торчал. Можно озвучить великую миссию защиты Отечества и довести себя до священного трепета. Или можно начать сожалеть, что вообще втиснулся в эту тяжкую стезю, в то время как столько разных путей и дорог предлагала жизнь. Продолжая сожалеть, начинаешь жалеть себя, а все окружающие становятся плохими и зловредными. Но никакого толка не будет ни от одного, ни, тем более, от другого.
  
  Под такое настроение требуется под бутылочку излить кому-нибудь душу. А при нынешней невозможности ликёро-водочных возлияний, остаётся выплёскивать душевную боль на бумаге. Когда пишешь, зафиксированные мысли уже не пляшут туда-сюда, а начинают сортироваться по важности, по содержанию и прочим критериям. По морально-политическому наполнению, наконец. Процесс мышления уже не напоминает бред или ночной кошмар.
  
  Литературные классики, которых мы в своём большинстве читали, учат: счастье покупается муками и страданиями. То, что не выстрадано, у людей зыбко и недолговечно. Ну и самому довелось испытать, что счастье более остро ощущается после тягот и лишений. Но ведь счастье - оно само по себе счастье. Некоторым, может, хотелось бы его ощущать не остро, а скромно и потихоньку. А все эти депрессии от монотонного, часто бессмысленного существования хотелось бы испытывать не так долго и безысходно.
  
  Для меня сейчас счастье уменьшилось в содержании и размерах до простого, казалось бы, события: возвращения домой и встречи с моей Танечкой. Вспомнил нашу встречу во время моего прихода из Югославии на "Гаджиеве", после более чем годовой разлуки. Как я лихорадочно искал её глазами в толпе встречающих и не мог найти, а в душе от этого всё рушилось и холодело. А потом я её увидел, и всего меня вмиг распёрло от радости. Кажется, что я завибрировал и уже спокойно на месте стоять не мог. И всё пришло разом: наша встреча, счастье, надежда. Это был момент ликования и самого полного счастья.
  
  В первые дни я не заметил в жёнушке никаких перемен, она была такой же, как и раньше. Но потом я стал замечать в ней и что-то новое, до сих пор мне совсем незнакомое. А спустя недели три и вообще по-новому в неё влюбился.
  
  После того, как она съездила к родителям и привезла в Полярный дочулю, жизнь стала удивительно душевной. Приходишь со службы домой - на душе в момент теплеет: тебя встречает чудо с пухлыми щёчками, глазки сияют, как звёздочки. Уверенно шлёпает по квартире ножками, размахивая вперёд-назад руками. Жена всегда рядом. Готов и ту, и другую таскать на руках и целовать до потери пульса. Когда уходишь на корабль, то на эти считанные часы службы внутри как включается магнит - тянет к ним, домой.
  И сейчас вспоминаешь это как какое-то сплошное наслаждение.
  
  28.12.81 г.
  Стоим и стоим на одном месте. Все разговоры - о том, что сегодня-завтра к нам подойдёт водоналивной танкер с итальянскими овощами-фруктами к Новому году, а 31-го ожидается почта из Севастополя. Ну и, конечно, будоражит извечный вопрос: когда же нас отправят в базу. Раздражают уже всевозможные домыслы и фантазии, а доподлинно ещё никому и ничего неизвестно.
  
  Три дня - и "здравствуй, мальчик Новый год" В другом исполнении - "празднуй, жопа, - Новый год!". Каким он будет? Только бы без сплошных разлук и тупого одиночества.
  
  01.01.1982 г.
  Ну вот, год уже новый, а всё осталось по-старому. Но всё же ближе и ближе тот день, когда хоть что-то изменится! Это единственная мысль, которая как лучик освещает мрак такого существования. Данное состояние называется то ли меланхолия, то ли ипохондрия, а сейчас у меня, похоже, и то, и другое вместе. Никогда ещё не встречал Новый год так тоскливо, как будто по обязанности встретить.
  
  Весь вчерашний день прошёл в трудах и даже в какой-то своеобразной суете. Один за другим к "Видяеву" швартовались корабли, которым мы передавали ГСМ, воду и провизию, а экипажи мыли в бане. Последний отвалил от нашего борта только к 22 часам, после чего свободным от вахты крутили фильм.
  
  Я свободным от вахты не был, заступил в 20-00, но заранее успел попариться в бане и прочитать полученные новые письма с поздравлениями от Тани и от родителей. От писем не полегчало. За строчками, выведенными рукой жёнушки, слышался мятущий и рвущий сердце крик. И это входило в резонанс с тем, что происходило у меня в душе. Затуманило очи, попёрла тоска по звуку её голоса, по теплоте родных глаз, по нежному прикосновению рук. Это у меня, у мужика такое, а каково сейчас ей?
  
  Минут за пять до полуночи меня сменил Алексеич и я полетел в каюту переодеться. Слушая праздничное поздравление по радио, только успел застегнуть штаны и рубашку, как стали бить куранты. Тогда я сел на койку напротив фотографий моих бесконечно любимых девчонок и всей душой, всеми мыслями "улетел" к ним. Даже представил, как я их целую. Потом внутренне встряхнулся и пошел в кубрик к своим морякам.
  
  Народ за баками уже отчокался кружками с яблочным соком и заканчивал с основным праздничным блюдом - курицей, приготовленной под "цыплята табака", с картошкой и огурцами. Как десерт присутствовали мандаринки, чайники с какао и сдобные булочки. Увидев спускающиеся по трапу ноги командира, гаркнул "Встать! Смирно!", за что удостоился дружеского похлопывания по плечу, а трюмно-котельная группа - не казённых, а на удивление тёплых поздравлений. Сопровождавший кэпа замполит завершил визит своим политически веским словом.
  
  Закончив с угощением, желающие двинулись на ют покурить. Как атрибут Нового года прямо на кормовом шпиле закрепили ёлочку, посыпанную кусочками ваты. Ёлочка была неказистая, ветер успел с неё сдуть половину ваты, у всех на лицах уныние. Даже курили как-то больше молча. Я, например, соображал: хорошее настроение у кэпа бывает редко, а значит, есть хорошие новости... или он хотел экипаж подбодрить из-за плохих новостей? А может, просто у мужика хорошее настроение... Другие тоже, видать, думали о чём-то своём...
  
  Потом подошёл Алексеич, подмигнул и намекнул насчёт отсутствия у него в каюте стаканчика. По тому, как замедленно шевелился его язык, я понял: моторный дед успел "подмочиться" вопреки тому, что почти все отметили Новый год "на сухую". Намёк был дан очень даже вовремя, под настроение. Взял посуду, ввалился к нему в каюту и заполучил в стаканчик грамм пятьдесят "шила". Спирт отдавал соляркой, как и положено "механическому" пойлу. В горло вошёл "ёршиком", после чего весь организм передёрнуло, но душа медленно стала подтаивать. Послушал повествования Алексеича о былых сражениях, приуроченных к новогодним датам, а потом потянуло поспать.
  
  Но не успел, зевая, закрыть дверь каюты, как из коридора просунулась криво лыбящаяся из-за беломорины в зубах физиономия Серёги Петрова. В его руках была банка яблочного сока.
  
  Символически подняли по стакану, потом пили кофе и долго говорили, но так, - лишь бы что-то сказать, заговорить сосущую нутро тоску.
  
  Поутру проснулся и подумал: уж лучше бы не было таких праздников. Вместо присущего празднику ожидания чего-то нового и радостного приходит ощущение своего отсутствия в этой жизни вообще. В привычной череде будней катишься себе по накатанной колее и не дёргаешься, а теперь - как-то всё враздрай.
  
   03.01.82 г.
  Дело близится у вечеру, все смотрят кино, а я не пошёл. Сегодня памятная дата - три года со дня торжественного визита в ЗАГС для подачи заявления. Я отчётливо помню, как всё это происходило, до деталей. И не только то, как происходило, но и что я чувствовал. Реальные ощущения из прошлого.
  
  Ощущаю своё волнение и возбуждение перед этим днём. Они не давали мне ночью заснуть. Засыпал и тут же просыпался, время тягостно тянулось и я не мог дождаться, когда же наступит утро. Конечно, под самое утро всё же "вырубился", но проснулся рано, с будоражащим чувством одновременного с беспокойством необычного душевного подъёма. Быстро оделся и во время утренней физзарядки смылся из училища. Немного успокоился по дороге к метро. Доехал до Нарвской, когда выходил на улицу, попал в толкотню спешащего на работу народа, но всё это никак меня не затрагивало, люди только мельтешили перед глазами, как на кадрах документального кино.
  
  По проспекту Стачек шёл как можно медленнее, было ещё рано. Самому же не терпелось, дух захватывало в ожидании чего-то необычного и значительного, а сердце моментами заходилось от счастливого предвкушения. То и дело я замечал, что ускоряю шаг, сдерживал себя и успокаивался, делая глубокие вдохи-выдохи. Но помогало ненадолго. К тому же мысли увлекали в будущее, в котором так сладко, заманчиво и в то же время загадочно было ощущение того, что мы с Танькой будем муж и жена...
  
  Когда я наконец зашёл в её комнату, весь мандраж мигом прошёл, всё пошло спокойно и деловито. Попили чаю, собрались, поехали в ЗАГС на набережную Лейтенанта Шмидта. Там поозирались - красиво. Немного подождали, получили бланки заявлений и старательно их заполнили. Выслушали работника ЗАГСа, ответили на вопросы и получили дату бракосочетания - ровно через три месяца, 3 апреля. Потом пешочком пошли по улицам, поцеловались, как положено, на Поцелуевом мосту, в кафе-мороженице возле Мариинки обмыли заявление шампанским с мороженым. Мне надо было появиться на занятиях, хотя бы на последней паре. Пообещав вечером приехать, посадил Танюшку на автобус в одну сторону, а сам поехал в другую...
  
  16.01.1982 г.
  Ещё вчера все были готовы ровно через две недели помахать ручкой Средиземке. Даже воспрянули силами, а все разговоры начинались с этого. Но радость была в один момент убита, будто коварным и нещадным ударом по мозгам. Опять нас задерживают. Почему и на сколько - пока неизвестно. Надежда, как известно, умирает последней и она, действительно, ухватилась за мысль о том, что задержка ну уже никак не может быть большой.
  
  И выжившая надежда быстро оправдалась: за ужином командир объявил, что мы завершаем затянувшийся круиз 20 февраля. Значит, самое позднее 20 марта должны быть дома. Ещё кэп сказал, что тех, кто в отпуске не был уже 2 года, приказано отправить отдыхать прямо сейчас, через Севастополь. Им из Крыма придётся ехать в Полярный за документами и деньгами, только потом уже - кому куда надо.
  
  Я положенный отпуск в прошлом году отгулял, а на этот стою в графике с середины сентября до ноября. И это хорошо, можно будет попытаться обтяпать делишки по уходу с корабля, как раз все кадровые вопросы решаются обычно летом. Если в этом году не напрячься, то можно будет загреметь ещё на одну боевую, а от мысли такой сейчас охватывает ужас.
  
  Последние трое суток мы штормовали, неистовствовал ветер, волной захлёстывало верхнюю палубу и не переставая лил дождь, часто - с грозой. Только сегодня погода стала нормальной, а вот психика - не очень. Иссякли силы духа, но деваться-то всё равно некуда.
  
  25.01.1982 г.
  Стоит рассказать о том, как наши мужики уходили в отпуск. Это был хохот со слезами, трагикомедия в стиля "а-ля ВМФ". Все отпускаемые вдохновились, быстро собрали шмотки, оформили отпускные листы и "сели на чемоданы".
  
  Я написал письма, вручил их Серёжке Петрову и проинструктировал его, что сказать моей жене, если он её застанет в Полярном. Вышли на очередное построение, а командир объявляет: пароход, на котором они должны были двинуть к берегам Родины уже ушёл, отпуск отменяется. Ситуация называется "пельмени раскатать, мясо - в исходное".
  
  Зависть к ним резко сменилась на жалость. Никто бы не хотел вот так воспарить и шмякнуться опять на палубу... Отпускники, кто тупо сидел в каюте в клубах табачного дыма, кто облегчался, исторгая всякие матерные слова и словосочетания, кто хохмил и ржал, заглушая разочарование. Кто-то припомнил, что кэп с издёвкой ухмылялся, объявляя об этом. Я бы так не сказал, Точило всегда говорит, когда не ругается, с ухмылкой. И когда ругается, тоже умудряется ехидно посмеиваться.
  
  Разобрали бедолаги свои баулы и стали, кто как, но в основном тяжко и нехотя, с душевным стоном, возвращаться к службе.
  
  А на следующий день подходит к нам морской буксир, швартуется и по трансляции открытым текстом дают команду отбывающим в отпуск через сорок минут построиться для погрузки на плавсредство. Один мичман из отпускников от пережитого впал в ступор, друзья-сослуживцы собрали его вещи, кое-как заставили переодеться и потащили из каюты к трапу.
  
  28.01.1982 г.
  Из-за сильного ветра снялись с якоря и вот уже вторые сутки ходим туда-сюда. Скука, обрыдлость. Кажется, что все чувства атрофировались, никакие эмоции и не пытаются трепыхаться. Как механизм тупо делаешь то, что требуется. Тоска по нормальной человеческой жизни свербит где-то глубоко в подсознании.
  
  Читать уже нечего, да и не хочется. Чтобы как-то себя занять в унылые промежутки между построениями, вахтами, ремонтами и приборками, шью крабы.***
  
  Вчера, слазив с проверкой в котельное отделение, шёл по кормовому офицерскому коридору, смотрю - передо мной с трубы пожарной системы свисает... хвост. Крысиный. Длинный хвост здоровенной крысы. На руках были рабочие югославские перчатки, сшитые из кусочков кожи. Уловчился и за хвост резко дёрнул, а он... остался у меня в руках... точнее, не весь хвост, а слезшая с него шкура...
  
  Содрогаясь, пошел мыть руки и перчатки. Куда крыса подевалась, от нахлынувшего ощущения мерзости я так и не понял. Вероятно, ушла своими ходами сообщения. Видать, старая крыса. То, что она прослужила на этом чудо-корабле намного больше меня, никакого сомнения не вызывает.
  
  Когда рассказал о происшествии мужикам, мнения о том, чтобы это значило, разделились. Одни считали, что это знак: не удалось поймать удачу за хвост. Но Алексеич, как всегда мудро заметил, что образ удачи является в виде какой-нибудь птицы, а никак не корабельной крысы. Например, есть морская поговорка: "Чайка села на фальшборт - жена сделала аборт".
  
  Сошлись на том, что крыса шла умирать, но по дороге заснула. Ничего, кроме как специфического запаха от скончавшейся где-нибудь за обшивкой мерзкой твари, это не повлечёт.
  
  Но повлекло. В моей голове родилась стихотворная строчка: "Хвост у крысы оторвался и в руках моих остался". Строчка крутилась в голове и никакими способами не удалялась, как бы требовала кроме начала ещё и конца, желательно тоже в рифму. Зачем - трудно сказать. Но продолжения к ней в каком-либо виде так и не пришло...
  
  10.02.1982 г.
  Начинаем готовиться к переходу! Смотаться бы до мартовских штормов! Погода сейчас удивительная и ласковая. На солнышке можно не только греться, но и загорать.
  
  В прошедшем году примерно в это же время и в тех же местах сдавали задачи**** после ремонта в Югославии на "Гаджиеве", тогда было прямо жарко. Во время "адмиральского часа" все пластались на палубах надстроек и за несколько дней отдельные личности потемнели подобно арабам.
  
  На "Видяеве" не позагораешь... у кого такое желание и проклюнется - умрёт, не родившись, под страшные вопли блюстителей "неукоснительного соблюдения всего и всегда".
  
  Держусь сейчас за счет ожиданий и образов светлого будущего. Пытаюсь представлять, как это будет - предстоящая встреча, какие будут чувства, слова. И при этом радостно думаю, во что одеться, хотя в том, что у меня из тёплых вещей с собой только побелевшая от солёной воды "канадка", радости мало. Даже шапки нет, в чём до дому топать?
  
  Непонятно каким чувством, но уверенно чувствую, что Танька с дочуркой уже в Полярном. Помню, что в квартире, когда перед боевой я ходил её смотреть, была только одна раскладушка.
  
  Но всё это сейчас - пустая мелочь. Главное - скорее бы к причалу!
  
  Подошёл водоналивной танкер, заправляемся пресной водой. Может быть последний раз?!
  
  24.03.1982 г.
  Уже улеглись в измочаленной душе все эмоциональные прострелы прошедших недель. Да и радость возвращения домой, встречи с родными быстро их подлечили.
  
   Встречающие нас тоже были одуревшими от тревоги и неизвестности. О нас целый месяц не было ни слуха, ни духа. Никто из командования эскадры ничего не мог сказать, тем более назвать дату прихода. А в новостях как-то передавали, что какой-то наш аварийный корабль спасали в Атлантике, спасли только четверых членов экипажа.
  
  Сейчас уже кажется, что переход был вполне нормальным. Ну поболтало. Прошли через два циклона, при этом последний - прямо по эпицентру. Потеряли сутки, убегая от урагана.
  
  Ещё в Средиземном, прямо перед самым отходом, оборвало цепь и "ушёл" якорь, а это весьма нехорошая примета. Ну вот потом и пошло - не то, чтобы наперекосяк, этого закалённые в суровых испытаниях военморы не допустят, - а как-то всё против струй стихии. Техника не подвела. Корабль тоже со всей натугой рвался к берегам, где у причала его ждал покой и отдых.
  
  Как только мы прошли Северный полярный круг - вдруг воцарилась тишина, чуть ли не полный штиль. Рванули полным ходом вдоль северных берегов, которые местами даже были уже видны. Когда встали ожидать "добро" на вход в Кольский залив и остановили дизеля, от тишины вдруг стала пухнуть голова, а в ушах ещё продолжал стоять гул и лязг. 18 суток непрекращающегося грохота, тряски и болтанки на волнах.
  
  Оказалось как и всегда: нас так рано не ждали. Это мы торопились, а берег живёт своей устоявшейся жизнью. Встречу уже назначили на завтра, не переносить же. Да и рабочий день уже завершился.
  
  21 марта в 10 утра парадным ходом двинулись в Екатерининскую бухту и, лихо развернувшись, встали к причалу. Под звуки встречающего духового оркестра. Сразу же после этого начался торжественный митинг, на котором все выступающие флотоводцы и начальники восторгались уровнем морской выучки экипажа, сулили заслуженного отдыха и даже наград.
  
  Но отдохнуть дали только сутки. На следующий день прихожу на подъём флага, а ко мне устремляется "бычок":
  - Слав, ты это... отгуляешь ещё... потом... дежурный по эскадре сказал, что по плану в 22 часа мы топливо должны давать на лодку... всё равно тебя выдернут, ты посиди сегодня на корабле...
  
  А уже 23-го марта все остальные доблестные "видяевцы" были впряжены по самое нехочу в процесс боевой и политической подготовки, при этом ни обещанных благ, ни заработанных денег до следующего дня зарплаты так и не увидели. Но об этом - как-нибудь в другой раз.
  
   Таня с Катюшкой встретили меня на причале с цветочками. Дочка меня не узнала и на руки идти не захотела. Искоса изучающее смотрела и слушала, что там мама щебечет. Но когда пришли домой, уже стала со мной разговаривать, а спустя час мы уже игрались и дурачились. Теперь, когда прихожу домой, она ни на шаг от меня не отходит.
  
  Рассмотрел нашу первую квартиру, перед отъездом только бегом туда заскакивал чтобы убедиться, что в ней можно жить. Обои ещё как новые, пока ремонт можно не делать. Главное, что тепло, сухо и светло. Тут же пришлось ремонтировать краны, которые текли. Потом переставил поудобнее скудную мебель и повесил ковёр на стену, возле которой стояла Катюшкина кроватка. Это пишу уже больше для того, чтобы отметили, какой я хозяйственный семьянин. Написать о том, что чувствуешь и думаешь, находясь дома, вместе с семьёй, после восьми месяцев в море - сейчас просто не найти слов. Да и времени тоже.
  
  * на корабле была офицерская должность секретаря комитета ВЛКСМ
  ** старослужащих командиров отделений
  *** на морском наречии - кокарды на фуражку. Крабы шились вместо алюминиевых штамповок из миниатюрных медных пружинок, срезаемых с нарукавных звездочек.
  **** проходили проверку на готовность корабля к переходу
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023