ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Агалаков Александр Викторович
Сибирь и Кавказ - две зоны уничтожения декабристов

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Очерк ранее публиковался на закрытом "декабристском" сайте, к которому сейчас доступа нет. Однако к 200-летию декабрьского восстания автор решил воспроизвести ее на Art of War, где произведения не теряются.
  Рассмотрим две известные картины, повествующие о казнях восставших против Петра I и Николая I.
  На первый взгляд утро стрелецкой казни молодого Петра I разительно отличается от казни декабристов Николаем I. Если под кремлёвскими стенами под взмахами топоров стрелецкая кровь лилась рекой, то у Петропавловской крепости предсмертные хрипы донеслись только от пятерых повешенных. Но "гуманизм" Николая I оказался хитрой штукой. Традиционно рубить головы, подвешивать за ребра, четвертовать, садить на кол, кипятить в воде дворян он не мог - 19 век на дворе. Однако казнить самых активных оппонентов, а остальных поместить до естественного исхода в "зоны смерти", какими являлись действующая армия и сибирская каторга, ему было по плечу. Из 579 бунтовщиков, 121 сослали на каторгу и в ссылку. Ряд декабристов разжаловали в солдаты и препроводили на Кавказ в действующую армию - под пули горцев. Николай I приказал вычеркнуть имена "государственных преступников" из живой жизни, из памяти общества, из литературы. Приближенные к царской особе современники оставили воспоминания о том, что каждое утро Николай I начинал с истребования сведений у шефа полиции: "Как там поживают мои друзья по 14 декабря?". И часто смерть декабриста сопровождалась ремаркой первого лица государства, как мелкого мстительного лавочника, типа "собаке собачья смерть", "туда ему и дорога" и "много в живых их ещё осталось".

Казнить, нельзя помиловать

  Пятерых декабристов - тех, кто убивал; кто замышлял истребление царской фамилии; кто явился пружиной и катализатором мятежа; кто, наконец, создал идеологические документы, дающие право на пролитие крови - П.Пестеля, П.Каховского, М.Бестужева-Рюмина, С.Муравьева-Апостола, К.Рылеева - в июле 1826 года повесили на кронверке Петропавловской крепости. По поверьям, во время казни трое сорвались с петель - веревки оказались гнилыми, но их "переказнили", повесив повторно, затем трупы были вывезены за город и выброшены на пустыре острова Голодай. Однако ещё ранее официальной казни четверо декабристов лишились жизни (один погиб в бою, трое других покончили с собой). Михаил Щепило погиб в составе бунтующего Черниговского полка при оказании сопротивления верным царю войскам, его боевые друзья Ипполит Муравьев-Апостол и Анастасий Кузьмин, раненые в руку и плечо, застрелились. Их казнили формально, прибив таблички с их фамилиями к виселице. А полковник Александр Булатов, устроивший вместе с М.Милорадовичем, Н.Батеньковым, А.Якубовичем мини-заговор внутри выступления декабристов и надеявшийся на компромиссный вариант цивильного разговора с властью, только в каземате Петропавловки понял, как он ошибся. Мини-заговорщики способствовали провалу выступления декабристов, поскольку благодаря их усилиям не все полки восстали и явились на площадь. Но этих-то усилий Николай I "не оценил". Написав сумбурное письмо императору на грани безумия, Булатов разбежался, насколько позволяли размеры камеры, и проломил себе голову ударом о стену.
  Мало кто знает, что с рядом декабристов расправились "солдатской" казнью - шпицрутенами - в Киеве. Поскольку они были солдатами, хотя и дворянского происхождения. Например, Игнатий Ракуза, разжалованный из поручиков Пензенского полка, а на момент мятежа - активный участник восстания и рядовой 2 мушкетерской роты Черниговского пехотного полка, был родом из дворян Могилёвской губернии, обучался в кадетском корпусе, откуда в 1815 году выпущен прапорщиком. В 1821 году разжалован "за грубость и дерзость противу начальства". Во время суда в Белой Церкви помешался в уме, что не спасло его от наказания ударами 6000 палок. Его невеста умерла, узнав о смерти суженого. Другой разжалованный - дворянин Дмитрий Грохольский встретил восстание уже в зрелом возрасте. На момент выступления Черниговского полка рядовому декабристу было 42 года. В службу он вступил в 1812 году прапорщиком Полтавского пехотного полка, участвовал в Отечественной войне 1812-ого года и в заграничных походах. Но за грубость своему батальонному командиру разжалован из штабс-капитанов в рядовые с переводом в Черниговский полк, выступление которого поддержал. Получил 6000 палок и после экзекуции переведен на Кавказ под пули горцев. Его судьба неизвестна. Ещё один полудекабрист Флегонт Башмаков, рядовой мятежного полка, был разжалованным из полковников артиллерии. Полудекабристом его можно назвать потому, что он знал о готовящемся выступлении, но всё сделал для того, чтобы "уклониться от преступного возмущения". Для этого Флегонт скрывался "в разных местах" от своих командиров, выступивших с оружием в руках против правительственных войск. Но "самоукрывательство" от наказания не спасло. Башмаков получил свои 12000 палок с последующей ссылкой в с.Тару Тобольской губернии, где и умер в 1859 году.

"Лобовой ход" - бунт, прокламации, побег

  Расправой с элементами казни можно назвать сибирскую каторгу в тех случаях, когда осужденные декабристы не выдерживали условий, куда они были помещены: содержания в остроге, климата, бандитского окружения, притеснений со стороны угнетателей. Некоторые, в отчаянии и по убеждению, избирали "лобовой ход", открытый конфликт с царем. Одним из первых погиб неутомимый бунтовщик Иван Сухинов, понявший, что Николай I не остановится, пока физически не уничтожит всех декабристов. Прибывший этапом на Зерентуйский рудник, преодолев пешком более 2500 километров, Сухинов пытался организовать восстание уголовников с целью освобождения всех декабристов. Его выдали не причастные к политике каторжане за последовавшие поблажки начальства. Осужденный к 300 ударами кнутом, клеймению и смертной казни дважды приговоренный повесился. Загадочной осталась смерть ещё одного блестящего борца с самодержавием - Михаила Лунина, который по отбытии каторги на поселении открыто конфликтовал с Николаем I, рассылая возмутительные письма и критические статьи. Цензура письма читала, доносила содержание в Санкт-Петербург, откуда следовали высочайшие повеления об ужесточении наказания. Поселение в с.Урик сменилось для полемиста заключением в Нерчинские рудники, затем последовал суровый каземат Акатуй. "Мои предыдущие тюрьмы были будуарами по сравнению с тем казематом, который я сейчас занимаю", - писал Лунин сестре. Вскоре декабрист погиб при невыясненных обстоятельствах - был задушен подкупленными уголовниками, тайно повешен или задохнулся от угарного газа. Его помощник - декабрист-переписчик Лунинских воззваний Илья Иванов также принял внезапную загадочную смерть, второй переписчик Петр Громницкий умер от чахотки.
  Особняком "лобового хода" стоит романтическая история декабриста Василия Ивашёва, замышлявшего бежать из Читинского острога, несмотря на уговоры товарищей по несчастью этого не делать. Старшие товарищи знали, что говорили - на "ссученных" уголовников, которые всегда готовы за лишнюю пайку продать кого угодно, на них нельзя полагаться. Но "ссученные" не отступали, продолжали соблазнять побегом. Положение спасло письмо матери декабриста, в котором сообщалось о приезде к сыну его невесты Камиллы ле Дантю, оказавшейся последней, кому было разрешено соединить с осужденным на каторгу свою судьбу. Бесстрашная француженка Камилла Ивашёва умерла от родов в 1839 году, через год не стало и её супруга. Эта история обрела мировую известность благодаря роману Александра Дюма "Учитель фехтования", писатель был поражен судьбой любви каторжного декабриста и утончённой француженки. Николай I роман, конечно же, запретил. Но до сих пор ждет своего автора история ещё одного "лобового" декабриста - авантюриста Александра Луцкого.
  Луцкий декабристом не был, но горячо примкнул к выступлению лейб-гвардии Московского полка, в котором служил унтер-офицером. Активно вёл себя на Сенатской площади. Повторил судьбу многих товарищей - был схвачен, приговорен к повешению, отправлен на каторгу. Подобно декабристам Сухинову и Назимову, был отправлен по этапу пешком, но в пути Луцкий делал остановки по нескольку месяцев в Москве, Казани и Перми, "ввиду тяжкой болезни". Где-то на излечении или этапе обменялся документами, за 60 рублей, с другим осужденным, отправленным на поселение Агафоном Непомнящим. Под чужой фамилией каторжник немного пожил в станице Большекемчусской Ачинского округа, вскоре его разоблачили. Предали новому суду, наказали 100 ударами плетьми, отправили на Новозерентуйский рудник, откуда авантюрист совершил побег. Беглец мыкался по сибирской тайге около года (!), пока его не поймали. После 16 ударов плетьми Александра Луцкого приковали к рудничной тачке на 20 лет. Это самый большой каторжный срок, отбытый осужденным по делу декабристов.

Во глубине сумасшедших руд

  Направляя декабристов на каторгу, что в России было применено впервые по отношению к дворянам, которых раньше ссылали в Сибирь только на поселение, Николай I наверняка рассчитывал на то, что в суровых условиях эти рафинированные люди, воспитанные на цивилизованном отношении к личности и вскормленные изысканной пищей, не все, а хотя бы часть из них, просто сойдут с ума. В этом расчёте заложено дьявольское "оправдание" безумцев, выступивших 14 декабря против устоев общества. Сумасшедшие люди стояли на Сенатской площади - вот и в Сибири, смотрите, подтвердилось их безумие. Сойти с ума было от чего. Например, от голода.
  Декабрист Павел Выгодовский после отбытия каторги был сослан в с.Нарым нынешней Томской области, где аборигены всегда отличались нерадушием и прижимистостью. Чужаков встречают тут неприветливо и словами: "Вот, объедать нас приехали". "В Нарыме я страдаю гораздо более, - писал декабрист. - Умираю от голода, ибо не могу найти в этом пустынном месте никаких занятий, которыми я мог бы добывать себе средства к существованию". Поэтому голод подтолкнул Выгодовского на хранение антиправительственных сочинений, в результате чего его перевели на поселение подальше - в Вилюйск, затем в Иркутск, с более-менее сносным пропитанием. "Мы буквально голодали", - вспоминает другой декабрист Александр Муравьев. В той местности, куда их "засунул" император, местные жители не знали, что такое хлеб и никогда не ели соли. А посему опальным дворянам было предписано поменять образ жизни кардинально - они стали заниматься огородничеством, что впоследствии способствовало подъёму сельского хозяйства в Сибири. Декабристка Мария Волконская вспоминала об огороде, "на котором трудов немало; на сто человек заготовить запасу на зиму, немаловажный труд. 105 гряд каждый день полить занимает 5-6 часов в день. Осенью мы собираем овощи с гряд, квасим капусту, свеклу, укладываем картофель, репу, морковь и другие овощи для зимнего продовольствия". Тем и спасались декабристы и их жены, переступив через себя.
  Сошедших с ума декабристов - целый список. Это князь Федор Шаховской (ум. 1829), похороненный в Суздале на территории Спасо-Евфимьевского монастыря, и Василий Враницкий (ум. 1832) в Ялуторовске. Яков Андреевич (ум. 1840) сошел с ума в Верхнеудинске. Долго мучилась в Ялуторовске со своим сумасшедшим мужем Андреем Ентальцевым Александра Ентальцева. Покончил с собой после смерти брата сумасшедший декабрист Андрей Борисов. Объявление противника сумасшедшим в те годы равнялось по сути смертной казнью. Так, богатейший декабрист, генерал-майор, граф Матвей Дмитриев-Мамонов, живший в Москве и создавший первую преддекабристскую масонскую организацию "Орден Смерти", официально осужден не был. Но его объявили сумасшедшим, посадили под домашний арест, в котором он провел 38 лет и, действительно, сошел с ума, избивая "подосланных" камердинеров и лакеев. Однако самая показательная история сумасшествия произошла с Николаем Бобрищевым-Пушкиным, который с братом-декабристом Павлом спрятал важнейший декабристский документ - "Русскую правду" Пестеля.
  С юности Николай Бобрищев-Пушкин был подвержен сильному религиозному чувству, которое в Петропавловской крепости перешло в душевное расстройство. Тюремщики докладывали царю о сходящем с ума декабристе, у которого распухли ноги от долгого стояния на коленях перед иконой. Николай I оказался жестокосердным - сослал "этого святошу" в Туруханск, где разум сосланного окончательно помутился. В Туруханске ссыльный декабрист подал прошение о его определении в местный Троицко-Мангазейский монастырь, куда в 1828 году его приняли четвёртым по счёту монахом. Однако это было ошибкой - тогда в монастырях свирепствовали стяжатели и казнокрады. А потому монахи постоянно жаловались на "кельи ветхие, неконопаченые. Зимой и летом в них жить невозможно". К бытовым трудностям добавилось пьянство, жестокость и присвоение денег братии игуменом Аполлосом, который постоянно задирал слабого головой больного. Узнав о жалобах декабриста, игумен перестал выдавать ему деньги и урезал пайку, посадив на "вечный пост". Дело окончилось дракой, после которой декабриста перевели в другой Спасский монастырь в г.Енисейске, откуда определили в сумасшедший дом в Красноярске. В этом городе разлученные судьбой братья Бобрищевы-Пушкины воссоединились, были отосланы в Тобольск. До конца жизни (умер в 1871 г.) больной декабрист носил с собой зонтик в любую погоду - "от всех опасностей" и всегда был подпоясан красным шарфом, представляясь встречным как "депутат парламента России".
  А рядовой психической историей можно назвать жизнь Петра Бестужева (ум. 1844). Назвать его декабристом можно условно - он принят в Северное общество накануне восстания. Из любопытства Петр явился к братьям Николаю, Александру и Михаилу на Сенатскую площадь, где кричал "Ура!". Но больше он делу навредил. Так, увидев, как Каховский целится из пистолета в брата царя - Михаила Романова, он отнял у стрелка пистолет, ссыпал с затравки порох, что сделало пистолет непригодным к выстрелу. Этот поступок потом приписали другому человеку. Так или иначе, но Петра определили в полевой полк Кавказского корпуса, где он встретился с негодным начальником, которого в свое время обидели А.Бестужев и Рылеев. Дело было скандальное: Александр Бестужев завел роман с замужней женщиной, мужем которой был тот самый начальник. Между мужчинами произошла ссора, Бестужев вызвал оскорбленного мужа на дуэль, от которой противник уклонился. В то же время уклонившийся встретил мать братьев Бестужевых возле церкви, где наговорил женщине много гадостей. Узнав об этом, Рылеев взял краваш (плеть) и, подкараулив труса, публично исхлестал его по лицу, физически тем оскорбив, поскольку имел на это право, так как оппонент отказался от честного поединка. На Кавказе обиженный морально и физически начальник стал докучать Петру Бестужеву, мстя за оскорбление, нанесенное его братом. Вскоре в одном из сражений декабрист получил рану в голову, что вызвало психическое расстройство. Возвращенный в Санкт-Петербург на попечение сестры Елены Бестужевой, опальный брат Петр всюду подозревал слежку, остерегался есть "отравленную" пищу, а однажды чуть не поджёг жилище. Его пришлось определить в сумасшедший дом, где он умер.
  Единственным, кто был на грани безумия и самоубийства, но выстоял, проявив волю - это один из последних декабристов Петр Свистунов, с которым встречался Лев Толстой, задумавший писать роман "Декабристы". Собирая разные истории об участниках вооруженного выступления 14 декабря, Лев Николаевич наткнулся как-то на эпизод, связанный с падением арестованного декабриста в воду. Им-то и был Свистунов, отправленный несостоявшимся диктатором восстания Трубецким в Москву, чтобы предупредить выступление москвичей. С заданием Свистунов не справился, чем корил себя и решился на самоубийство. При переводе в Петропавловскую крепость он вырвался из рук конвоя и прыгнул в Неву с целью утонуть. Его спасли. Тогда в каземате Петр Свистунов пытался есть стекло, чтобы умереть от внутренней кровопотери. "Так это были вы?!" - вскричал пораженный Толстой. Свистунов рассказал писателю, как он прошел каторгу и ссылку, где увлекался "неразборчивой эротикой". Но занятия на виолончели спасли его от идиотизма деревенской жизни. Под конец жизнь у Свистунова наладилась.

Предсказуемые потери

  Надо сказать, что осужденные декабристы внимательно следили за своими товарищами по беде. В Сибири, на расстоянии в тысячи верст друг от друга, они переписывались, передавали новости, скорбели о несчастиях, друг друга поддерживали. Организовали денежную и продовольственную артели, в какие вкладывали средства с последующим распределением средств и продуктов среди малоимущих декабристов. И это доброе участие спасло жизни многих - вопреки расчётам царя. Хотя, как сказать. Это участие порою оборачивалось опасной стороной и часто приводило к предсказуемым потерям, к гибели доброй души. Жена австрийского посланника при русском дворе З.Лебцельтерн, сестра Екатерины Трубецкой - жены декабриста Сергея Трубецкого, сообщала европейской знакомой о жизни и подвиге сестры-декабристки в "ужасных условиях Сибири". На одно из свиданий с мужем Трубецкая пришла в распахнутых меховых сапожках. Князь-каторжник Трубецкой попенял жене на то, что она так опрометчиво не бережёт себя на лютом морозе. Оказалось, Екатерина специально вынула тесёмки из сапожек, чтобы пришить их к шапке одного каторжанина, который теперь мог защитить голову от холода. На том свидании с мужем мужественная женщина отморозила себе ноги, потом ноги отошли, но через какое-то время Екатерина Ивановна уже не могла ходить, и её стали возить в кресле. Другая декабристка Александра Муравьёва умерла в Петровском заводе в 1832 году. Будучи беременной на 7-ом месяце, она металась от дома до острога, где сидел муж, простыла, но думала, что недомогание пройдет. Не прошло. А вот и прямой пример того, как доброе участие обернулось для декабриста гибелью. Это был Николай Бестужев, прошедший каторгу и отбывавший ссылку в г.Селенгинске. Как-то в своей карете Бестужев возвращался в место ссылки из Иркутска, куда выезжал по надобностям. В обратную дорогу к нему в карету напросилось семейство селенгинского чиновника. Декабрист им своё место уступил, сам вскарабкался на облучок к кучеру, в дороге простыл и, проболев 2 месяца, умер. При неизвестных обстоятельствах в с.Верхоленское Иркутской губернии сгорели заживо в крестьянской избе декабрист-художник Николай Репин, приютивший остановившегося у него на ночь декабриста Андрея Андреева.
  Декабрист Иван Аврамов (ум. 1840) погиб в деревне Осиново по пути из Туруханска в Енисейск. Ему и ещё одному декабристу, Николаю Лисовскому, Николай I разрешил заниматься коммерцией. Такое иезуитское разрешение, связанное с большим риском в осуществлении товарообмена в краю каторжников и бандитов, оба декабриста получили за небольшой умысел в действиях. Оба в малой степени были причастны к выступлению Черниговского полка. Аврамов виноват лишь в том, что вовремя не донес на Пестеля и долго решал, что делать с его бумагами - сохранить или сжечь? А вот Лисовский поступил много "круче", так как перед выступлением "черниговцев" попридержал артиллерию и уничтожил письменные приказы двум ротным командирам Троицкого полка, готовых словом и делом поддержать мятежников. Откупщик Лисовский умер в 1844 году на Толстом Мысу у местечка Караул в устье Енисея. По одним данным обоих декабристов убили лихие люди. По другим, в частности по Лисовскому, известны такие факты: он занял у урядника, сопровождавшего его везде и всюду, 10 тысяч рублей на развитие своего "бизнеса", но прогорел. Поэтому под новый 1844 год разорившийся откупщик напился и 4 января умер от белой горячки. На всё его имущество, по жалобе урядника, наложили секвестр, а дети были отданы в приют. С ещё одним декабристом Михаилом Глебовым, вышедшим на Сенатскую площадь со шпагой в руках и отдавшего 100 рублей на вино замёрзшим солдатам, расправились на поселении в с.Кабанском Иркутской губернии. Его насмерть забил унтер-офицер этапной команды Илья Жуков, а отравленное питьё поднесла к губам умирающего крестьянка Наталья Юрьева. Затем убийца и отравительница разделили нехитрый скарб декабриста.

Шальная пуля - славный звук

  Идеологически опасной для любого исследователя декабризма является такая проблема: почему декабристы, выступившие против самодержавия, после разгрома на Сенатской площади и в украинских степях так активно соглашались тянуть армейскую лямку в действующей армии на Кавказе? Каким образом обличители царизма стали его проводниками, т.е. поработителями гордых горских народов? Но мы имеем то, что имеем. Многие декабристы пошли на риск, поверив словам Николая I о том, что "их путь в Россию лежит через Кавказ". Точнее было бы сказать, что в Россию вернутся лишь те, кто пройдет через болезни, кого минует пуля или сабельная мясорубка.
  Многие прошли через это испытание. Каторгу, ссылку и Кавказ прошли, как будто без последствий, добились отличий и вышли в отставку декабристы Константин Игельсторм, два Михаила - Пущин и Нарышкин, три Николая - Лорер, Оржицкий и Акулов, братья Александр и Петр Беляевы. Чудом выжил опальный граф Захар Чернышев, отбывавший ссылку в Якутске вместе с Александром Бестужевым, но по хлопотам знакомых обоих "протеже" направили в действующую армию. Рядовой Нижегородского драгунского полка Чернышёв в стычке с горцами был ранен пулей в грудь навылет, остался жив. В 1837 году уволен подпоручиком в отставку, скончался своей смертью в Риме. А вот его товарищу по Якутску Александру Бестужеву не повезло. Сначала декабрист жаловался в письмах сёстрам, что в Сибири он хотя бы имел здоровье. На Кавказе и климат не тот, и болит живот - его мучил солитер. Кроме того, блестящего писателя Бестужева преследовали разного рода неудачи: притеснения начальника дербентского гарнизона подполковника Васильева, несчастный случай со смертельным саморанением из пистолета его невесты Ольги Нестерцовой, отсутствие всякого поощрения за ряд боевых подвигов. Наконец, в стычке у мыса Адлер произошла развязка. Прапорщик Черноморского линейного батальона Бестужев получил 2 пули в грудь, был изрублен саблями, тела его не нашли. Полу его мундира, пистолетную пару и перстень, каким декабрист взводил курок ружья, выменяли потом у горцев. В подобных стычках погибли декабристы Борис Бодиско (ум. 1828), Александр Берстель (ум. 1830), Василий Дивов (ум. 1842), Павел Мозган (ум. 1843), Антон Войнилович (ум. 1845).
  История ещё одной солдатской смерти заслуживает особого внимания, поскольку увековечена Михаилом Лермонтовым в батальном стихотворении, которое условно называют "Валерик". В стычке у реки Валерик (в переводе с местного это река смерти) погиб декабрист Владимир Лихарев, который после сибирской каторги и ссылки в 1837 году переведен рядовым на Кавказ в Куринский егерский полк. Заслуги Лихарева как декабриста были невелики. Когда разразилась катастрофа Южного общества, он был в чине подпоручика Квартирмейстерской части, слышал разговоры декабриста подполковника Поджио о ликвидации, при удобном случае, царской фамилии. В духе общества Лихарев создал интересный документ "Взгляд на военные поселения". Однако подпоручик был неосторожен, доверившись предателю Бошняку. Спохватившись, он грозил предателю ядом и кинжалом, в случае измены. Но Бошняк своё дело сделал - не испугался и донёс. На каторге и в ссылке Лихарев в совершенстве овладел 4 иностранными языками, которые не пригодились. Лермонтов сблизился с ним в начале лета 1840 года. 11 июля Лихарев уже погиб в бою при реке Валерик. По свидетельству декабриста Николая Лорера, "в этой стычке, где он был убит, он был в стрелках с Лермонтовым. Сражение уже подходило к концу, и оба приятеля шли рука об руку, споря о Канте и Гегеле, и часто, в жару спора, неосторожно останавливались". Их спор сопровождал звук шальных пуль. Свою пулю Владимир Лихарев не услышал. В стихотворении "Валерик" Лермонтов отразил свою скорбь по потерянному боевому другу, описав его гибель в виде смерти безымянного капитана, вокруг которого сплотились плачущие солдаты. А тому спору о немецких философах посвящено другое малоизвестное стихотворение.
  
  Я - "вещь в себе" - непознаваем
  И жду познанья твоего
  Через себя, пусть даже краем,
  Но мимо ты идешь него.
  
  Ты - "абсолют" - непостижима,
  И в боли мне к тебе тонуть
  Через отгаданное имя,
  Но неопознанную суть.
  
  И нам сказали единично:
  "Века той грани не сотрут,
  Где Кант и Гегель так различны,
  Как "вещь в себе" и "абсолют".
  
  Кавказ таил в себе не только смертельную опасность быть убитым в любой момент - да и сейчас таит. Ряд призванных на войну декабристов скончались от болезней - от желчной горячки Александр Корнилович (ум. 1834), от малярии другой друг Лермонтова Александр Одоевский (ум. 1839), которому Михаил Юрьевич посвятил ряд проникновенных стихотворений.

"Люди из стали"

  Эти слова Герцена являлись рефреном, когда разговоры заходили о декабристах. Хотя сталь стали - рознь. Безусловно, человеком со "стальным" характером можно назвать декабриста Ивана Горбачевского, который не воспользовался амнистией 1856 года и не покинул острожное место - Петровский завод. Дело было не в том, что на Кавказе погиб его брат Николай, к выступлению декабристов не имевший никакого отношения. Штабс-капитана Николая Горбачевского горцы убили в 1831 году при строительстве мостов на Военно-Грузинской дороге. Дело было в том, что как-то каторжные декабристы, уставшие вести споры о том, кто виноват, кто чем занимался 14 декабря, взяли и написали воспоминания о поминутной диспозиции дня мятежа. И тогда стала ясна цепь случайностей, просчётов, неучтенных резервов - когда счастье было так близко, так рядом. А они его упустили. Кусал локти Михаил Бестужев, не ткнувший саблей деспота в ночь перед восстанием - он охранял сон Николая I в Зимнем дворце. Досадовал Николай Панов, поручик лейб-гвардии Гренадерского полка, который вел свою роту к товарищам мимо Зимнего, встретился с будущим царем, трухнувшим от того, что его солдаты были без патронов, а вот ружья гренадеров были заряжены. Но Панов проследовал на Сенатскую площадь без сиятельного пленника, в противном случае диспозиция восстания поменялась бы кардинально. Сожалел Кюхельбекер об упущенной возможности поднять Финляндский полк, в расположение которого его послал Рылеев: полковники Моллер и Тулубьев отказались выступать, узнав о смерти Милорадовича, а поручик Розен "застрял" на мосту, сохраняя нейтралитет. Два полковника избежали наказания, а Андрей Розен попал на каторгу... Эту рукопись воспоминаний зашил в рогожу и спрятал в окрестностях Петровского завода, скорее всего в могильном склепе, Иван Горбачевский, оставшийся верным стражем могилы до конца своих дней.
  Льва Николаевича Толстого поразили вернувшиеся из ссылки декабристы. Это были крепкие мужчины с выветренными лицами, крепкими рукопожатиями, светлыми глазами и ясными умами - не чета дряблыми старикам-сверстникам, потратившим здоровье на кутежи, погоню за чинами и неумеренное "баловство с девками". Пожалуй, только двух изгоев из декабристского круга можно охарактеризовать словами о том, что ржавчина тронула их души. Это Александр Крюков и Дмитрий Завалишин. Первый попал на каторгу за "недонесение" и запирательство на допросах. Второй, наоборот, сам основал тайное общество заговорщиков - "Орден восстановления", о чем донес ещё царю Александру I, но "добро" не получил, зато стал действовать без монаршего соизволения, за что и был наказан Николаем I. Крюков отвратительно повел себя в отношении детей скончавшегося декабриста Николая Мозгалевского - вертя в руках сотенные купюры, не дал вдове товарища ни копейки, когда к той пришла нужда. Характер декабриста подчеркивает его женитьба - он взял в жены крестьянку Анну Киве, высланную в Сибирь из Лифляндии за убийство своего незаконнорожденного сына. Амнистированный Крюков получил богатое наследство, уехал с семейством в Брюссель, где в 1866 году скончался от холеры. Дмитрий Завалишин прожил дольше всех - до 1892 года. Он дичился общества декабристов на каторге, в общих обсуждениях и спорах не участвовал, хотя слыл умным человеком, так как знал 10 языков. Червоточину его характера подчеркивает то обстоятельство, что в свой фиктивный "орден" он включил пару человек, а для каких целей их готовил - не говорил. Зато вот его брат Ипполит, мерзавец и негодяй, успел-таки создать тайное Оренбургское общество с исключительно провокационной целью: по созданию сдать всё общество, с потрохами, правительству. Что и произошло. Но вместо наград и почестей, какие осыпались на предателей Бошняка, Ростовцева, Шервуда Верного, Майбороду и других, провокатор Ипполит Завалишин был установлен и осужден как ложный доносчик, приговорен к каторжным работам. Но обманутые им люди тоже пострадали, их тоже приговорили к каторге и высылке на поселение, так как они высказывались против правительства.
  К 1856 году - году объявления амнистии для декабристов, наметилась такая тенденция. Тех, кого не сломила царская каторга, стали возвращаться в Россию. Возвращаться и - следом умирать. Вернувшийся в Москву в 1856 году Иван Якушкин умер в 1857. Сергей Трубецкой вернулся в Москву 1859, умер в 1860. Юлиан Люблинский - в Санкт-Петербург в 1872, умер 1873. Это сработал обратный "николаевский" отсчёт. Если потрясением для декабристов было их помещение в Сибирь, то новым потрясением обернулось для выживших возвращение в Россию. Но Николай I всё-таки проиграл. Свидетельство тому - 237 детей, рожденных в Сибири в декабристских семьях, законных и гражданского брака. Уничтожить и вымарать из истории их фамилии не получилось. ...Почти в каждой сибирской семье растет в горшках особое растение - зигокактус, который по-домашнему называют "декабристом", потому что он пышно расцветает в самый ледостав. Поэтому его еще называют "рекоставом". Когда за окном сильный мороз - распускаются цветы. Это возможно. Это доказали декабристы, прошедшие "пропастьми, снегом и лесом" матушку-Сибирь. Люди из стали имеют светлые души.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2025