ArtOfWar. Коларуссо Джон. Вторая Российско-Чеченская война

Вторая Российско-Чеченская война как переломный момент

Если мы не видим смысла в происходящем, значит происходит не то, что мы видим. У второй русско-чеченской войны есть шесть тревожных, если не вообще лишенных смысла при ближайшем рассмотрении, аспектов. Понимание этих аспектов затруднено еще и тем, что война является, по-видимому, переломным моментом истории, столь часто происходящим на ограниченной территории или заключающимся в одном-единственном событии. При этом привычные категории, расчеты и представления уже исчерпали себя, а новые еще не возникли. Эти шесть вызывающих озабоченность моментов ведущейся войны подходят под это определение хотя бы тем, что допускают диаметрально противоположные толкования. Попытаюсь дать этим моментам наиболее логичное, на мой взгляд, объяснение, которое может отличаться от расхожих стереотипов СМИ.

Во-первых это начальные августовские стычки в Ботлихской долине на крайнем западе Дагестана и последующее нападение на Хасавьюрт. Их можно объяснить попыткой Шамиля Басаева и другого полевого командира, арабского фундаменталиста Хаттаба, спровоцировать восстание в Дагестане, где к тому существовали как внешние, так и внутренние предпосылки. К ним относится и недовольство населения правящей номенклатурой, и потеря Москвой своего значения, как общественно-политического центра. В Дагестане очень мало русских, так что отделение вызвало бы минимальные демографические проблемы. Дагестан традиционно является наиболее исламизированным регионом и, вместе с тем, как и повсюду на Кавказе, местные обычаи являются самыми священными. Мало кто из дагестанцев рискнул бы жизнью во имя утверждения фундаментализма, далеко не во всем согласующегося с национальными традициями. И Басаев, и Хаттаб, хорошо понимали эти реалии, когда планировали свое нападение.

Сторонний наблюдатель мог бы дать этому два противоположных объяснения. Первое, это то, что Басаев и Хаттаб, несмотря на репутацию людей трезвомыслящих, все же надеялись своими действиями вызвать фундаменталистское выступление. Значит, оба полевых командира были настолько слепы, что допустили такой серьезный просчет. Все это не сочетается с прошлой репутацией Басаева, как проницательного человека. В ином варианте, это нападение явилось ответом на определенную ситуацию в Дагестане, потребовавшую немедленных действий и - спровоцированную Россией. Таким ответом на провокацию, по-видимому, и были указанные действия.

В Ботлихе российские войска окружили село некоего Багауддина, дагестанского полевого командира и союзника Басаева. По его просьбе Басаев и Хаттаб бросились на подмогу. Когда им удалось спастись от российских войск, те атаковали ваххабитское село Карамахи, в результате чего село было разрушено и погибли мирные жители. Ваххабизм представляет угрозу для Москвы. Однако это село не играло какой-либо значительной роли в военных действиях. Чеченское нападение на Хасавьюрт, к северу от Карамахи, имело целью нанести русским удар в спину и отвлечь их. Этот рейд был настолько успешен, что в течение некоторого времени кое-кто из российской верхушки забеспокоился, что Басаев может расколоть Дагестан по Тереку, захватив при этом две третьих его территории или, по меньшей мере, сохранив свой контроль над гористой его частью. Этими опасениями объясняется открытие русскими коридора для отступления чеченцев: загнать их в угол означало вынудить их сражаться за юг Дагестана.

Существует и другое, весьма тревожное предположение о причинах вторжения чеченцев в Дагестан. Басаев и, возможно, Хаттаб прекрасно осознавали, что своими действиями они дают России повод для вторжения в Чечню. Судя по предыдущей войне, можно предположить у Басаева наличие стратегического и тактического дара. Он должен был предвидеть возникновение новой войны и, тем не менее, намеренно подыграл российским планам. Его нельзя считать оптимистом по западным стандартам, но он и не самоубийца. Скорее всего, он чувствовал, что может принять вызов и вступить в еще одну войну. Вероятно, он полагал, что располагает достаточными силами для противостояния российскому наступлению в какой-то критический момент, а возможно и для нанесения России ограниченного поражения. Исходя из этого, можно сделать вывод о его хорошей вооруженности и значительной поддержке извне. Чеченские полевые командиры на сегодняшний день были значительно лучше вооружены, чем дудаевские войска в начале 90-х.

Третий, наиболее тревожный аспект этих событий касается предположительных террористических взрывов. Чеченское наступление на Хасавьюрт произошло слишком поздно, чтобы спасти жителей Карамахи. Первый взрыв жилого дома для офицеров в Каспийске имеет все признаки возмездия какого-либо из полевых командиров за гражданские жертвы в ваххабитском селе. Взрыв в московском Манеже также выглядит как террористический акт: небольшой и направленный против престижного объекта, он должен был обескуражить московские власти. Однако, в нем не прослеживается четкий кавказский след, и, возможно, он был направлен против местного Макдональдса. Следующие два взрыва в Москве просто не выглядят как террористические акты. Ни огромные взрывные устройства, каждое весом свыше двух тонн, ни цель - многоквартирный дом, заселенный рабочими, не похожи на престижные объекты, избираемые террористами. Взрыв в Волгодонске и предотвращенный взрыв в Рязани также не похожи на теракты. В Рязани заряд весом в 3,2 тонны был обнаружен местным ФСБ. Москва сразу же заявила, что этот заряд был частью учений по проверки боеготовности местных властей.

И здесь мы сталкиваемся с весьма тревожной альтернативой. Или чеченские главари стали столь могущественны, что могут свободно добираться до Москвы, закладывать тонны взрывчатки и затем вхолостую растрачивать эти усилия на взрыв ни в чем не повинных рядовых людей, тогда как более эффективным было бы направить их, эти усилия. против коммерческих, правительственных или военных целей. Либо же взрывы были организованы узким кругом беспринципных политиканов и спецслужб для разжигания военной лихорадки в обществе. Многие в правительственных кругах Запада подозревают, что дело обстоит именно таким образом. Даже нынешний губернатор Красноярского края Александр Лебедь публично огласил эту версию. Последующая вспышка антикавказских настроений в российском обществе, пугающая своим единодушием , несомненно может служить доказательством эффективности этих взрывов в формировании "менталитета войны".

В-четвертых, полномасштабное вторжение России в Чечню, начавшееся в сентябре 1999 года, вызывает два серьезных вопроса. Первый - кто контролирует военные действия. Если предположить, что акция имела целью лишь укрепить позиции нового премьер-министра Владимира Путина в предвыборной кампании, то вполне достаточно было бы дойти до Терека. Эта цель была легко достижима, дала бы ощущение победы и позволяла бы контролировать территорию, загнав при этом боевиков в кольцо. Российские войска дойдя до Терека при минимальном сопротивлении боевиков, решились тем не менее, ввязаться в длительную и очень дорогостоящую операцию, перешли реку и направились на юг в сердцевину Чечни. За форсированием Терека неизбежно следовало продвижение к подножью Кавказских гор в преддверии зимы, имея в тылу реку и растянутые коммуникации. Путину не нужно было затягивать кампанию. Она была слишком рискованна и дорогостояща. Единственным тому объяснением может служить желание российских военных восстановить утраченный престиж, который они, как и большинство россиян, отождествляли с престижем самой России.

Можно также предположить, что российские военные были гораздо более уверены в своих силах, чем в 1996 году и испытывали полное презрение к своему противнику. А поскольку за прошедшие годы в российской армии мало что изменилось как в смысле численности, так и вооружения, можно предположить, что военные рассчитывали на моральный подъем, и, в частности, среди гражданского населения. Таким образом , вину за свое прошлое позорное поражение военные могли бы возложить на отсутствие поддержки со стороны населения, а вовсе не на плохую подготовку, вооружение или тактику. И действительно, моральный подъем россиян и российских войск был высок, да и чеченцы не оказывали такого сопротивления, как при Дудаеве.

И, в-пятых, почему чеченцы не оказали более серьезного сопротивления российской армии? Это можно объяснить только одним обстоятельством, вызывающим, в свою очередь, очередной вопрос. В то время, как многие видят в очередном витке войны лишь повтор первого, в одном существенном моменте настоящий конфликт радикально отличается от первого. Чеченские силы представляют собой то, что осталось после трех лет анархии. За время, прошедшее с 1996 исламский фундаментализм проложил не одну тропку в Чечню, население которой четко разделилось на симпатизирующих исламизму и сторонников светского общества. Идея национализма, столь успешно эксплуатировавшаяся Дудаевым, потеряла свою привлекательность, и население успело разочароваться в Масхадове и полевых командирах. Некоторые из них, а также большинство небольших банд успели создать значительные арсеналы на средства, полученные от выкупа заложников, и другие противозаконные акции, но их политическая база значительно сократилась. Они оказались неспособны поднять на борьбу массы народа, несмотря на значительные потери среди гражданского населения. Это позволило российским войскам покорять города и села при минимальном сопротивлении, а часто и при активном содействии многих местных чеченских властей. Вероятней всего, Басаев, Масхадов и их сподвижники в корне неверно оценили настроения, царящие среди чеченцев. Даже во время саммита ОБСЕ в Стамбуле, на котором присутствовали и президент Ельцин, и премьер-министр Путин, чеченцы не сделали ни малейшей попытки нанести сколь ни будь серьезный удар и тем самым набрать очки перед остальными членами ОБСЕ. Будучи хорошо вооружены и, вероятно, обладая даже некоторыми средствами массового поражения, чеченцы выглядели политическими слабаками.

И несмотря на все это, они, как было указано выше, добровольно вступили в военное противостояние. Более того, они что-то бормотали о контрударах, а Басаев дошел до того, что объявил вендетту Путину. <omitted portions regarding by the time oncoming battle for Grozny> .

В-шестых, что будет означать победа в этой войне для каждой из сторон? Ставки обеих сегодня намного выше чем раньше. Если бы чеченцы сумели оказать серьезное сопротивление, у российских военных был бы сильный соблазн использовать оружие массового поражения. Чеченцы, в свою очередь, прибегли бы к террористическим действиям на территории России. Для того, чтобы отравить несколько питьевых резервуаров и вызвать хаос в Москве потребовалось бы лишь незначительное количество плутония. Осуществить такую акцию вполне в силах чеченцев. В случае осуществления такого мрачного сценария, скандал взаимных обвинений охватил бы нынешний режим. Дальнейшие последствия для России были бы непредсказуемыми.

Если же полевым командирам не удастся нанести серьезный удар по российским войскам, им придется прибегнуть к тактике партизанской войны или же покинуть Чечню. В этом случае России придется управлять опустошенным краем, населенным циничными, враждебными и страдающими беженцами. Управлять этим краем придется с максимальной осторожностью и при максимальном финансировании, что не дает гарантии против возобновления военных действий. Перспективы такого управления мрачные. К тому же придется каким то образом успокоить яростные антикавказские настроения, вызванные к жизни по всей России, либо оградить от них Кавказ. Ни то, ни другое не кажется легко осуществимым.

Отталкиваясь от этого мрачного статус кво, возможно проследить некоторые тенденции развития ситуации в других частях Кавказа. Если бы Россия потерпела поражение, восстание в Дагестане стало бы реальной угрозой. Если же Чечня будет сломлена, Россия завязнет в попытках умиротворения того, что от неё останется, а перенаправление туда ресурсов, предназначенных для других частей Кавказа, обострит существующие в них проблемы. В Ингушетии уже видны последствия этой войны в виде нахлынувших туда беженцев, которые обострили проблему нищеты и скученности, уже существующую там со времен конфликта в Пригородном районе.

Закавказье всегда было ключом к удержанию буйного Северного Кавказа. Россия традиционно ограничивала и изолировала Северный Кавказ, контролируя Южный - Закавказье. Если Россия ослабит (в случае ли войны, либо поражения) свою хватку на Северном Кавказе, проблемы начнут возникать на Юге. В первую очередь они коснутся Грузии, подозреваемой в том, что через неё к боевикам поступает оружие. В этом случае абхазцы, осетины и, вероятно, армяне могли быть противопоставлены Грузии и ее новому трубопроводу. Таким же образом Армения и, возможно, даже южные лезгины могут быть противопоставлены Азербайджану, хотя существует риск, что подъем лезгин способен дестабилизировать весь Дагестан. Нет сомнений, что у Москвы существуют рычаги влияния, несмотря на ее нынешнюю слабость, которые могут создать серьезнейшие проблемы для Грузии, Азербайджана и любого, кто заинтересован в эксплуатации каспийской нефти.

Однако, если Россия каким то образом способа умиротворить Чечню и добиться стабилизации Северного Кавказа, необходимость дестабилизировать Юг для нее исчезнет. Это было бы так, если бы силы, контролирующие российскую политику, состояли из рациональных политиков и не были бы заинтересованы в продолжении военных действий. Однако, если российские военные действительно контролируют ситуацию, российским политикам будет очень трудно вернуться к решению чисто гражданских задач. Возможно, что российские военные, желая продолжать играть важную роль на Кавказе, могут направить свои взгляды в сторону Грузии и Азербайджана. Однако западные наблюдатели считают, что Россия неспособна проводить такую милитаристскую политику в связи с ее фактическим банкротством и скудностью ресурсов для обеспечения армии.

Подобный взгляд, однако, основан на законах капитализма и рыночной экономики, переход России к которой весьма далек от завершения. Россия все еще может вернуться к экономике командной, по крайней мере, в том, что касается военных вопросов, призвав население ненадолго затянуть пояса для достижения популярной цели возрождения российской военной мощи. При таком развитии событий для Запада будет важно сохранить свои связи с Россией, пусть и зараженной шовинизмом и truculent. Это будет жизненно необходимо для сохранения её в рыночной среде и предупреждении нового империализма, основанного на командной экономике, пусть и ограниченной. Под связями я, разумеется, не имею в виду неограниченный приток западных средств в Кремль или к российским военным. Связи, особенно, финансовые остаются важным политическим рычагом воздействия на важные для Запада моменты или тенденции в российской политике.

Недавнее подписание соглашения по трубопроводу Баку - Сейхан было представлено в американских газетах (Нью-Йорк Таймс за 19 ноября 1999 г.) кульминацией политики отсечения России от Каспия и предотвращения возврата ей старых владений в случае возрождения её как сверхдержавы. Такая перспектива определенно подтолкнет даже сугубо гражданских лидеров Москвы объединится с военными и попытаться ограничить, если не ликвидировать американское влияние в Закавказье. Заключение вышеуказанного соглашения о трубопроводе - лишь последний в целой серии уколов российскому самолюбию. До этого были: идеологический коллапс, поражение в первой чеченской войне, потеря статуса сверхдержавы. Далее в ряду расширение НАТО на восток, падение курса национальной валюты, откровенная коррупция, поощряемая отсутствием контроля, военная и дипломатическая изоляция в Сербии. Толчком к сегодняшнему подъему шовинизма в России, возможно, и послужили осенние взрывы в Москве и Волгодонске, однако пестовался он все последние восемь лет. В контексте национального унижения последнюю чеченскую кампанию можно рассматривать как отчаянную попытку вернутиь самоуважение, и не только военными, но и всеми россиянами.

Для тех, кто следил за развитием ситуации с каспийской нефтью последние шесть лет подписание Стамбульского соглашения выглядит скорее как первый шаг, чем установление нового и стабильного порядка для стран региона. Во-первых, это соглашение нацелено на поиск полномасштабного финансирования проекта трубопровода. Во-вторых, для транспортировки каспийской сырой нефти неизбежно потребуется целая система трубопроводов. Строительство северной ветки, через Чечню или в обход её, не просто возможно, а весьма желательно. То же можно сказать о южной ветке через Иран.

Все это поднимает третий аспект: страны Закавказья геополитически изолированы. Для обеспечения их стабильности, процветания, да и вообще выживания Западу придется привязать их к соседям с юга и запада - к Турции и Ирану. Чтобы осуществить эту цель Запад должен будет придерживаться двух политических направлений в следующем десятилетии. Во-первых ему следует ограничить турецкие амбиции контролировать русло Тигра и Евфрата, проходящее по курдской территории, что лежит в основе конфликта Анкары с этим народом. Сами по себе эти амбиции представляют угрозу всем странам Ближнего Востока и могут дестабилизировать обстановку в регионе. Во-вторых, Запад должен вовлечь реформаторов и консерваторов Ирана в диалог об интересах как общих, так и каждой из групп. Конечной целью является нормализация отношений для обеспечения транспортировки каспийского газа и каспийской нефти через Иран. Армении чтобы обеспечить свою безопасность с помощью Запада придется выскользнуть из объятий Москвы. При определенном риске проецирования греко-турецкого соперничества на Кавказ, Армении можно было бы укрепить неформальные связи с Грецией, использовав для этого Совет Европы и, таким образом, предложив ей альтернативный вариант защиты своих интересов вне кремлевских стен.

Закавказье смогло бы выдержать любую попытку России дестабилизировать регион только в случае прочного интегрирования в прозападное геополитическое образование. Имея стабильны и сильный Юг Кавказа на своих границах, Москва, скорее всего. Предпримет усилия по стабилизации Северного Кавказа, хотя бы по той причине, что хаос в этом регионе больше не будет ей на руку. Еще предстоит выяснить сколько же нефти покоится под Каспием, но уже ясно, что ставка в завязавшейся большой игре, по пророческому высказыванию заместителя госсекретаря Строба Тэлбота, должна быть далеко не мизерной. Потенциальные возможности процветания региона на фоне ведущейся войны придают ей особый трагизм. Они в то же время дают страдающей Чечне некоторую, хотя и отдаленную, надежду, что однажды на её земле воцарится мир. И даже у разгневанных россиян, если они сделают правильный выбор, будет шанс вернуть померкшую былую славу в форме, не угрожающей тем, с кем они обречены сосуществовать.

Биографическая справка об авторе: Джон Коларуссо занимается изучением Кавказа с 1967 г. В 1975 году защитил в Гарварде докторскую диссертацию по лингвистике. Преподавал в Венском университете, с 1976 года - в университете МакМастер в Канаде. Авто 73-х книг и статей по Кавказу и на другие темы. В последние пять лет также выступал советником правительственных учреждений Вашингтона, Москвы и государств Кавказа.

Комментарии: 6, последний от 01/11/2017. © Copyright Коларуссо Джон , перевод: Акопов Сергей Овикович (beatlesforever@mail.ru) Размещен: 27/04/2007, изменен: 17/02/2009. 19k. Статистика. Статья: Чечня, Перевод Годы событий: 1999	Оценка: *3.8714** Ваша оценка:
Аннотация: Взгляд с канадской сороны на второй этап чеченской войны

Коларуссо Джон Вторая Российско-Чеченская война

Коларуссо Джон
Вторая Российско-Чеченская война