ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Гончар Анатолий
"Пороша", "Плач"

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:


  
  
  
   Пороша.
  
   Охота, осень, под ногами гончих
   Земля сырая, пухлая земля.
   А я один из тех... немногих... прочих...
   Люблю охоту без собаки я.
   Люблю бродить, неспешно и неслышно,
   Глядеть, нахмурясь, в стаи облаков,
   Что в одночасье набухают пышно
   И сыпят дождик золотом веков.
   Люблю ходить в раздумьях и бесцельно,
   Тропить по следу сизых русаков
   И бить лисиц безжалостно, прицельно,
   Оправдываясь мудростью веков.
   Но в этот год, то слякоть, то морозы,
   Пороши нет, земля в ногах гремит.
   Поникшие нахмурились березы
   И сердце в ожидании щемит....
  
   Я жаждал снега, ждал до отупенья,
   Молил богов и дьявола молил.,
   Готов был слушать ста метелей пенье,
   Когда господь меня благословил.
  
   На горизонте распласталась туча,
   Огромная, раздутая как мех
   И из груди изнежено - могучей
   Вниз заструился серебристый снег.
   Он шел и шел, он тихо-тихо падал,
   Он засыпал и села и поля,
   Бугром ложился посредине сада
   И пригибал в поклоне тополя.
   Он всё струился, ночь когда настала,
   Потухло солнце, звезды не взошли,
   Одна луна сквозь облака блистала,
   И облака неспешно в небе шли.
   Я спал едва ли, ожиданье чуда
   Меня сковало,
   мысли невпопад
   Как одеяла скомканного груда,
   А за окном всё падал снегопад.
  
   Зарницы в небе осветили долы,
   Еще чернел бескрайний небосвод,
   В зарю дымят проснувшиеся сёла,
   Снежинки прекратили хоровод.
   Поднялось солнце, бликами блистало.
   С небес сверкала нежная лазурь.
   Зима вдруг крылья за ночь распластала
   По-тихому - без ветров и без бурь.
  
   Легла пороша поволокой синей.
   Слепит глаза заснеженная даль.
   Ресницами лежит на ветках иней.
   Стволов чернеет вороная сталь.
   На поле белом чистые пушинки
   Едва-едва под ветром шелестят,
   А чуть заметные уснувшие травинки
   Оковами холодными гремят.
   Ковёр зимы от ног до горизонта
   Запеленал восторженную степь.
   Голубизна божественного зонта
   Вдруг на земную опустилась крепь.
   Душа играет, просит на охоту.
   Собрать в рюкзак продукты - пять минут.
   (Вдруг накатило, вспомнил свою роту,
   Последний бой... не вырваться из пут...)
   Меня шатает, от чего-то мысли
   Мои скользят по склону, по горам,
   На проводах зарницами повисли...
   И снова ноет позабытый шрам.
   На лыжи, с богом.
   Под ногой без хруста
   Периной снег прогнулся, потускнел.
   И где вчера еще пустынно-пусто,
   Сугроб пушистый кипельно-белел.
   Ружьё за плечи..
   Не спеша, не слышно
   Скольжу по полю, словно на коньках.
   Постель зимы, приподнятая пышно,
   Как золото в нависших облаках.
   Нет ни следа, ни шороха, ни звука,
   Один как перст иду по тишине.
   Как тетива натянутого лука
   Дрожит струна предчувствия во мне.
   В стволах патроны, старая двустволка
   Воспоминанья прошлого кружит,
   На прошлый год вот тут мы взяли волка,
   Вот тут лисицу...
   На губах дрожит
   Холодный иней, тает от дыханья.
   Мороз сердится солнцу вопреки.
   Как поздний крик, как лета трепыханье,
   Белесым паром валит от реки.
  
   Уже к обеду приближаюсь к яру.
   Он словно шрам расползся по степи
   И чувствую как ноги сходят с пару,
   Но ничего, братишка, потерпи.
   Мороз и вправду нынче дюже жгучий:
   Щипает щеки, обижает нос.
   И ветерок волнующе колючий
   Так и дерет мне уши, кровосос.
   Скольжу быстрее,
   мне пора согреться,
   У костерка чуть-чуть перекусить.
   Ах, надо было мне теплей одеться.
   Но поздно плакать, поздно голосить.
  
   Спешу в лощину, палкой снег вздымаю
   (Ружье с плеча я не хочу снимать).
   Но вот обед, неспешно отдыхаю,
   Не забывая небесам внимать.
   Костер трещит сучками бурелома,
   Жар так и пышит, обжигая плоть.
   Мне как перина серая солома.
   Ржаного хлеба отхватив ломоть
   Я с наслажденьем аромат вдыхаю
   Полей родных и запахи зимы.
   Я ощутил что недоступно раю.
   Да что мне рай?
   Ещё успеем мы...
   Играет в теле струнка молодая.
   Горячей кровью налились виски.
   Чуть на слуху собака в роще лает,
   Но сердце жмут холодные тиски...
   Хандру стряхнул,
   на лыжи встал
   и- в поле.
   Пороши пух заледенел уже.
   Свободы дух и ощущенье воли
   Когда с бугра, когда на вираже.
   Уже и ветер не сечёт, а гладит,
   Мороз не жжет, а только щекотит,
   А солнце, оказавшееся сзади,
   С улыбкой восхищения глядит.
   Скольжу, смеюсь, лениво озираюсь,
   Почти забыл зачем и как я тут.
   С природою в единое срастаюсь,
   Освобождаясь от житейских пут.
   Но вдруг споткнулся, полетели палки,
   В глазах искрится разноцветный снег.
   Снежинки как цветущие фиалки
   С искрой последней выпали из нег.
  
   Как Дед Мороз из ледяной купели
   Я из сугроба вылез, смех до слез.
   На горизонте улыбались ели
   Под хохот дружный ветреных берез.
  
   Пора до дому, загрустил немного.
   Я ни следа не видел, ни следа...
   Домой всегда короткая дорога
   Охоты нет, но что же, не беда...
  
   Уже деревни показались хаты,
   Уже собак я слышу перебор.
   Широкий след - прошествовал сохатый
   С оврага направляясь в темный бор.
   Вздохнул тихонько, за плечом ружьишко
   Качнул легонько и опять вздохнул..
   Вдруг снег поднялся,
   хрустнуло,
   зайчишка
   Взлетел в двух метрах и в поля рванул..
   Ах, к черту палки...
   Вмиг сорвав двустволку
   Повел стволами, отпустил чуть-чуть.
   (В упор стрелять немного будет толку).
   Но вновь на сердце накатила муть.
   Опять я вспомнил выстрелы другие,
   Треск пулемета, всполохи огня,
   Как прошивали линии тугие
   Моих друзей - товарищей, меня.
   Повел стволами, медленно на мушку
   Я взял косого, упредив чуть-чуть.
   И снова вспомнил: поднимали кружку
   Друзей в последний отправляя путь.
   А им под пули тоже было страшно,
   И умирать никто ведь не хотел.
   Я уцелел в войне чужой, вчерашней,
   А вот мой друг, увы, не уцелел.
   Я отпустил косого,
   жалко стало.
   Пусть он живет, несчастьям вопреки..
   Ему и так отпущено столь мало...
   Так пожалеем зайца, мужики!
  
   Уже и солнце опустилось к яру,
   Снег золотом покрылся, ветер стих
   И облаков багровую отару
   Согнало к югу.
  
   Как последний штрих -
   Мороз крепчал, щипало снова щеки,
   Я улыбался, трель синиц лилась.
   Я тихо брел, придумывая строки
   И понимал: Охота удалась!
  
  
  
  
   Отрывок из романа в стихах
   "Плач"
   (Антоновщина).
  
   Надя.
  
   1
   У хромого Луки несчастье,
   У хромого Луки беда,
   Овдовевшего в одночасье....
   Сединою легли года.
   Умерла, умерла родная,
   Подарила, прощаясь, дочь.
   Под цветущие звезды мая
   Ускользнула бесследно в ночь.
   2
   Он не чаял души в ребёнке,
   Холил, нежил, как свет любил.
   День заботился о девчонке,
   В ночь безбожно, безбожно пил.
   Всё росла, хорошела Надя,
   А хозяйка, таких сыскать.
   И отец, на дочурку глядя,
   Умилялся: "-Ей -богу, в мать.
   Посмотрю, полюбуюсь..., вспомню...,
   На могилу пойду всплакну.
   Выпью стопку. На сердце темно.
   Жаль, что прошлого не верну.
   Вот бы ты посмотрела, с дочкой
   По деревне прошла, гордясь.
   Жаль что саван тебе сорочкой
   И периной могилы грязь.
   3
   Годы, годы, мелькали годы.
   Подросла. Королевы стать.
   В реках жизни какие броды?
   Где крестьянская благодать?
   Полюбила. Любовь и счастье.
   Счастье с милым рассвет встречать.
   Но на свете на то напасти
   Что бы любящих разлучать.
   По декрету на фронт призвали.
   Ваня Надю прижал к груди.
   Целоваться при людно стали.
   Ты уж, господи, не суди...
  
   "-Надя, Надя, Надюша, Надя, -
   Он шептал отправляясь в путь,
   -Подожди меня, бога ради,
   Подожди ты меня чуть-чуть.
   Скоро наши прогонят белых .
   Я вернусь, я к тебе вернусь.
   Ты, я знаю, так любишь смелых.
   Я ж расстаться с тобой боюсь.
   Надя, Надя, скажи что любишь.
   Знаешь, как я люблю тебя?!
   Будешь ждать, я уверен. Будешь?!
   -Буду! Только....
   храни себя...
   Она робко уткнулась в плечи,
   Слезы капали как роса
   "Нет, не правда что время лечит"-,
   Говорили её глаза.
  
   Ой, ты Надя, коса по пояс,
   Губы алые, волос -лен.
   Так и плакала, беспокоясь,
   Ночки темненькие о нем.
   "-Как ты, милый? Какие ветры
   Веют в дальней дали тебе?
   Пусть они принесут приветы,
   Вести, весточки обо мне!
   Пусть расскажут: Роняю слезы,
   Плачем плачу, зову тебя.
   Зеленеют уже березы,
   Распускаются тополя.
   Приезжай поскорее, милый!
   Сердце бьется в моей груди.
   О Всевышний, в войне помилуй,
   Ваню милого пощади!
   4
   Вот и снова зима, кудели
   На заборах, в лесах висят.
   Поседели поля,
   осели
   Льды на речке,
   лиса лисят
   Проводила по-русски "в люди".
   Жизнь застыла, из труб дымы,
   Треск мороза как залп орудий,
   Ночи длинные у зимы.
   Но ночами приходят страхи,
   Но ночами приходит хворь.
   Тиф, холера мостили плахи,
   Подмастерьем трудилась корь.
   Завывает позёмкой ветер,
   Под чадрою укрыта степь.
   Даже солнце уже не светит.
   Горя горького не стерпеть.
   Как волна накатили беды,
   Так и пенится через край.
   Не припомнят такого деды.
   Открывались дороги в рай
   И несли на погосты люди
   Мертвецов сквозь горячий бред.
   Бьет поземка и душу студит.
   Нет отбоя он новых бед.
   Надя тихо в постели стонет.
   То ей мнится старик отец,
   То как ветром пожары гонит,
   То забудется наконец.
   В доме стыло, труба без дыма,
   И поземка в висках шумит.
   Облака пролетают мимо.
   За околицей мгла дымит.
   Вздрогнет, охнет, вздохнет и только
   Губы треснуты, лоб в поту.
   Непонятно за что и сколько
   Бог наказывал нищету.
   Из домов выходили трупы
   На плечах, вынося холсты.
   Смерть, завёрнутая в тулупы
   Умирающей бедноты.
  
   Ночь проходит, наутро вздохи.
   Только вздохи. Нет сил кричать.
   Застывают навеки крохи.
   Тихо стонет седая мать.
   За оградой кресты, могилы,
   Мнятся призраки. Те, кто жив,
   Из последней шагают силы
   Чадо милое проводив.
   На могилы кресты не ставят.
   Силы нет прибивать кресты.
   Здесь уж бога давно не славят,
   Дьявол пялится с темноты.
  
   На локте приподнялась Надя.
   От газеты достав листок,
   На столе тот листок разгладя,
   Средь печатных выводит строк.
   "-Тиф повсюду. Ванюша, милый,
   Как мне страшно! Мое село
   В ползимы, в ползимы, родимый,
   В половину в гробы свело.
   Как мне страшно, горю в ознобе.
   Схоронила вчера отца,
   Кое-как закопав в сугробе...
   Тело тяжестию свинца
   Налилось,
   не поднять лопаты,
   Я едва на ногах стою.
   Ночью темной приходят сваты,
   Жизнь засватывают мою.
   Оклемаюсь, письмо отправлю.
   Как ты, милый? Вернись скорей.
   За здоровье свечу я ставлю.
   Ветер воет среди полей.
   Мужики ожидают хлеба.
   Вот как снега вокруг легло.
   Видно, снежная королева
   Пожалела моё село."
  
   На проталинах утки сели,
   На реке поднимался лед,
   В небе жаворонки галдели.
   Милый Ваня ответ ей шлёт:
   "-Получил я письмо, мне больно.
   Мое сердце горит огнем.
   Ничего,
   и грустить довольно.
   Мы ведь умерших не вернём.
   Жаль... Какое дурное слово.
   Сердце так и стучит в груди.
   Разорвавшаяся подкова...
   Слишком часто не плачь и жди.
   Нам осталось уже немного.
   В море сбросим на днях врага.
   И до дому моя дорога,
   Края нашего берега.
   Мне осталось совсем не много.
   Напишу и сегодня в бой.
   Поправляйся и будь здорова.
   Не прощаюсь. Ванюша твой.
   5
   Эх, тропинка, тропинка злая,
   Завела ты ее куда?
   Замутилась вода Карая,
   Накатилась как ночь беда.
  
   Эх, тропинка, тропинка, тропка
   На беду ты ведешь её.
   На болоте холодном топко.
   Промокает насквозь бельё.
  
   Захотелось девчатам ягод,
   Что тут делать? Кого спросить?
   Так устали от жизни тягот,
   Что не плачется.
   Голосить,
   Из всех сил призывая бога,
   Бесполезно, забыт наш мир.
   Серо, страшно, темно, убого.
   Смерть сзывает на страшный пир.
   Но девчонкам хотелось ягод
   На беду.
   Восемнадцать лет.
   Отдохнуть на часок от тягот.
   Отдохнуть на часок от бед.
  
   В лес вошли, зашумели листья.
   Позабыв обо всем идут.
   Под орешником норка лисья,
   Птицы где-то в ветвях поют.
   День погожий, уснули клены,
   В топях влажных дрожит ольха,
   Небеса с васильков слеплены.
   Под ногами хрустит труха.
   Башня серая - муравейник,
   Мельтешит под ногою рать.
   Забирается под репейник
   В диком страхе зайчиха- мать.
  
   На беду завела тропинка
   За малиной за край села.
   Сладка ягодка ты, малинка,
   В глубь уремы тропа вела.
   Повороты, кусты густые,
   Ветлы высятся как кресты,
   Плесы синие.
   Золотые
   Вьются локоны,
   а листы
   Шелестят на ветру как стяги,
   Облака словно белый пух.
   Тонет тропка в лесном овраге
   На беду, на беду подруг.
  
   Топот сзади, быстрее ноги.
   Надя, Наденька, живо в куст.
   На коне не ища дороги
   Ехал всадник, не дуя в ус.
   "-Не боитесь?! - с коня слезая
   Молвил тихо, - плохих людей?
   Как по лесу бродить, не зная
   Кто хороший, а кто злодей?"
   Улыбнулся, коня погладил,
   Посмотрел с- под прищура глаз.
   Пистолет в кобуре приладил.
   "-Я давно уж приметил вас."
   Улыбнулся, кривые зубы
   Обнажились, кривой оскал.
   За рекой затерялись срубы.
   Взглядом масляным обласкал...
  
   ...заломил, разорвал рубаху.
   По лицу, разбивая в кровь,
   Бил наотмашь, как зверь, деваху.
   Вот такая была любовь.
   Билась с криком синица в клетке,
   Но не вырвалась... что судить.
   Дотащилась едва к соседке,
   Попросила надрывно: "-Пить!"
   "-Ой ты, господи, что с тобою?! -
   Причитала над нею та.
   -Растоптали они святое.
   Вот ведь нелюди без креста!
   Кто же это, скажи на милость?"
   "-Гришка," - тихий раздался стон .
   Баба молча перекрестилась:
   "-Ах, бандитская сволочь!
   Он
   Не в первой, не впервой проказит.
   Отольется бандиту кровь."
   Снова нелюди безобразят
   Дьявол яриться вновь и вновь.
   6
   Банда с гиком вошла в селенье,
   Коммунистов пошли искать.
   Бабка старая на коленях
   Все молила Христову мать:
   "-О помилуй! Кроваво поле.
   Всюду наши сыны лежат.
   О помилуй, скажи доколи
   Сиротить будет бог ребят?"
   Все стояла старуха, выла,
   Заливала слезами двор,
   Но уже выносили вилы
   Гришке пьяному приговор.
   Он не знал, он не ведал,
   в спину,
   Был удар. Разрывая плоть
   Вилы в тело вошли.
   К овину
   Он свалился.
   Колоть, колоть
   Продолжали нещадно вилы
   Кровью пачкая пук травы.
   Убегали с той кровью силы
   Из поверженной головы.
  
   "-Ах ты, сволочь! - шептали губы.
   -Ах ты, падаль, гадюка, мразь!"
   У Надюши стучали зубы,
   Кровь чужая в траву лилась.
   Она била, мешала с кровью
   Слезы горькие, горечь, страх.
   Распрощавшись навек с любовью
   Справедливость нашла в вилах.
   Онемели девчонки руки,
   Вилы бросила, и без сил
   Опустилась, слышны лишь звуки:
   "-Кто же, сволочь, тебя просил?"
   7
   Омут черный, в своих глубинах
   Ты таишься от нас, людей.
   Что ты видишь в людей судьбинах?
   Что ты видишь в делах людей?
   Если ветром волну поднимет
   Ты смеешься, в ночи ворчишь.
   Сети в воды коль кто-то кинет,
   Ты со зла в глубине рычишь.
   Ты скрываешь в своих глубинах
   Тайны тайные много лет.
   В твоих мрачных, холодных тинах
   Никогда не мерцает свет.
   Только сом разрывает плесом
   Тишину твоих сладких снов.
   Надя тихо подняла весла,
   Покидая родимый кров.
   На холодную доску села,
   Обливаясь слезой плыла.
   Туча где-то вдали синела
   И ромашка в полях цвела.
  
   Ох, вы омута злые воды,
   Воды черные будто тьма.
   Ах, девчонка, какие годы!
   Камень в сердце.
   На грудь сама
   Привязала тяжелый камень,
   Рот закрыла
   сдержать что б крик.
   За борт лодки
   как в адский пламень...
   Оглянулась в последний миг.
   На откосе, всплакнув, березы
   Помахали листом: "-Прощай!"
   По лицу растекались слезы.
   Плакал дождик и плакал рай...
  
   Захлестнула волна крутая.
   Крик пронеся, последний крик...
   Богородица Пресвятая
   Не увидела этот миг.
   Захлестнулась волна, укрыла.
   Гладь расправилась словно холст.
   Только эхо надрывно плыло
   И чернел на бугре погост.
  
   Туча громом, порывом ветра
   Налетела, вливая гнев
   В стог забытый соломы прелой
   И в убогий, понурый хлев.
   Разметала солому в клочья,
   Запалила огнём небес.
   Градом била в окно... Короче,
   Веселился, смеялся бес.
  
   А на утро в село подвода
   С почтальоном... такой расклад.
   Слезы синего небосвода
   Звездой падающей летят.
   На конверте короткой строчкой:
   "На деревню..., Пановой Н..."
   И слезой за последней точкой:
   "....был в разведке, захвачен в плен,
   Ваня Логин..., его пытали..,
   Ничего не сказал, молчал,
   Будто был закалённой стали...,
   Я не часто таких встречал...
   Мы спешили..., рубились в сече,
   Не успели... прошу простить
   Был расстрелян на утро "кречет".
   Тяжко горькую чащу пить.
   На стене написал, прощаясь,
   "Отпишите домой"... Ну что ж..,
   Надя, Наденька извиняюсь,
   Понапрасну Ванюшу ждешь.
   Не придет, не приедет милый.
   Извините. Такой расклад.
   Мне тоска разрывает жилы.
   Мне он тоже почти как брат..
   Подписался: товарищ Хмара.
   Командир эскадрона. Всё.
   Ах, какая б была вы пара..."
  
   Слезы капали на жнивьё.
  
   Почтальон постоял немного,
   Постучался в глухую дверь,
   Сел в повозку и вновь в дорогу
   Для кого письмецо теперь?
   Руку поднял, порывом ветра
   Понесло белый парус в даль.
   -Надя, Надя, Надюша, где ты?
   Черной рябью скользит печаль.
   Пролетело письмо по кругу,
   Опустилось на хлад воды.
   Зажурчала вода как другу:
   "-Ваня, милый? Ванюша, ты?"
   В омут черный письмо поплыло,
   Адресату на грудь легло.
   Всколыхнулась её могила,
   Застонало речное дно.
   Забурлила вода, рыдая,
   Зашуршали на дне ключи,
   Побежала волна седая
   И заохала выпь в ночи.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1
  
  
  
  

 Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023