Тонированные стёкла джипа не позволяли разглядеть едущих, тем не менее, боевики, охранявшие базу, что-то заподозрили. По-видимому, их насторожило продолжающееся движение без малейшего намёка на торможение. Вероятнее всего они решили: у машины отказали тормоза, так как один из охранников замахал руками, словно надеялся таким образом остановить едущих.
-"Бархан", работаем! - коротко скомандовал по рации ротный, и машина на полной скорости, словно средневековый таран, врезалась в ворота, представлявшие из себя несколько перевитых колючей проволокой жердей. Удар отбросил "чудо" инженерной мысли, и машина, почти не потеряв хода, влетела вовнутрь охраняемого периметра. Лобов ударил по тормозам, джип пошёл юзом и, наконец, остановился. С вершины бархана часто-часто застучали выстрелы.
-За мной! - крикнул Ивлев и, не мешкая, рванул к ближайшему строению. Лобов устремился следом. К противоположным зданиям бежала другая пара - Черныш и Маркитанов. Маркитанов уже успел пару раз выстрелить - снимая боевика-охранника, в первые секунды боя удачно спасшегося от огня подгруппы прикрытия. С Маркитановым ему повезло меньше, теперь мёртвый террорист, до половины свешиваясь с крыши, окрашивал вытекавшей из головы кровью серо-жёлтую поверхность глинобитной постройки. Меж тем Черныш обогнал замедлившего темп прапорщика, на ходу выдернул из гранаты чеку, первым оказавшись у двери ближайшего здания, ударом ноги вышиб её, не раздумывая, швырнул туда гранату и метнулся к следующей двери.
-А зачистить? - крикнул ему вслед прапорщик.
-Потом, - отмахнулся подполковник и почти шёпотом - скорее самому себе, чем Маркитанову, - не сбавлять темп, не сбавлять!
Сейчас Анатолию Анатольевичу было архиважно (как говорил незабвенный Владимир Ильич Ульянов (Ленин)), пройтись по базе максимально быстро, не дав противнику опомниться и организовать оборону. А тем, что позади может оказаться раненый или лишь легко оглушённый террорист или даже несколько, подполковник пока пренебрегал, полагаясь на собственную везучесть.
Старший сержант Котов не особо рассчитывал на "приданных" туарегов, поэтому цели распределил среди своих. На вопрос Ерохина: "А что эти?", ответил коротко: "Разберутся". Когда поступила команда "готовность", все трое спецназовцев находились на огневых позициях, оставалось только прильнуть к прицелу и положить палец на спуск.
-Работаем! - прозвучало в микрофонах наушников радиостанций внутригрупповой связи и тотчас два винтовочных выстрела слились в один. Два часовых повалились, будто набитые ватой кули. Вслед винтовочным выстрелам раздалась короткая пулемётная очередь. Третий часовой, тот, что больше всех размахивал руками, повалился навзничь. Тут же из-за спин разведчиков часто-часто застучали автоматные очереди, но куда палят туареги, Ерохин так и не понял. Мелькнула мысль: "лишь бы наших не зацепили", мелькнула и захлебнулась в бурном калейдоскопе других мыслей.
Сержант Ерохин "своего" боевичка - худого недомерка с коротко подстриженной чёрной бородой и в высоком тюрбане, держал в прицеле более часа, пребывая в готовности "отработать" его в любую секунду. Поэтому ещё не успел радиосигнал, передавший команду ротного на открытие огня, затеряться в необъятных просторах вселенной, как ударил выстрел Ерохинской винтовки, впрочем, тогда же выстрел прозвучал и из окопа рядового Бурмистрова. "Молодец, Гена!" - похвалил Ерохин, выглядывая очередную "мишень".
Оставшийся у джипа Идигер сразу же упал на песок и мгновенно скользнул под днище машины, укрываясь от возможного огневого воздействия. В его голове продолжал вызревать некий план, и лёжа на горячем песке, он так и так рисуя варианты действий, прикидывал собственные шансы. И каждый раз для уверенного успеха не хватало какой-то малости. "Нет, всё-таки их излишне много", - в конце концов решил он и, убедившись, что остался в одиночестве, приказал своим людям перейти на запасную частоту.
Местность близ города Мизда
Колёса сжирали расстояние, с каждым оборотом приближая джип и сидевших в нём людей к конечной цели их путешествия. Водитель жал на газ, не сбавляя скорости даже на поворотах. Старший лейтенант Рогожин закрыл глаза и погрузился в полудрёму. Несмотря на трудности и печали последних дней (а может именно из-за них) всё в его душе пело от предвкушения предстоящего возвращения домой. "Домой! Не в подразделение, (всё ещё находившееся в Сирийской Арабской республике), а именно домой, на Родину, в Россию! А там отпуск, обязательно отпуск, ведь положен же ему отпуск по ранению? Однозначно положен. Ох, уж он и оттянется!"
Вопль сидевшего рядом водителя вырвал старшего лейтенанта из грёз. Он распахнул глаза, но лишь успел различить огромную, стремительно надвигавшуюся тёмную массу, успел ощутить, как его бросило вперёд, почувствовать расплескавшуюся по всему телу боль, но не сумел даже вскрикнуть - всё померкло, погрузилось в небытие.
Джип, не сбавляя скорости, войдя в очередной поворот, выскочил на встречную полосу. Водитель заметил выскочивший из-за бархана, несущийся навстречу бензовоз, но ни тормозить, ни увернуться не успевал, пальцы судорожно вцепились в руль, из горла вырвался вопль ужаса. Машины встретились, металл смялся словно бумажный. Цистерна лопнула, и из неё выплеснулось содержимое, набежавшей волной обдав намертво сцепившийся с бензовозом джип, в следующее мгновение топливо вспыхнуло, объяв пламенем искорёженные машины.
Находившийся без сознания Бурцев не ощутил ни боли, ни страха, ни в тот момент, когда его сбросило с заднего сидения, ни тогда, когда языки пламени от расплескавшегося бензина начали жадно лизать безвольное, искалеченное тело.
Оазис. Спецназ ГРУ
Подполковник Черныш успел зашвырнуть гранату за порог второго дома прежде, чем террористы опомнились и повели ответный огонь.
-Прикрой! - Маркитанов бросился по узкому проулку, выстрелил в набежавшего боевика, прянул вправо, упал, ведя огонь по окну, из которого по ним только что ударила пулемётная очередь.
-Пошёл, пошёл! - поторопил замешкавшегося подполковника. Тот сорвался с места, перебежал и, тяжело дыша, присел неподалёку и начал стрелять.
-Иду! - рявкнул Маркитанов, вскочил, в прыжке преодолел простреливаемое пространство и оказался в "мертвой зоне" - под прикрытием стены очередного здания. Собрался с духом, выглянул из-за угла и открыл частый одиночный огонь.
-Горю, - доложился подполковник, давая знать Маркитанову о своём опустевшем магазине. Через секунду щелкнул затвор и у Маркитанова. Он зло выругался, но не из за-за опустевшего магазина - до здания, из которого по ним вёлся пулемётный огонь, оставалось ещё метров тридцать открытого пространства.
-Дальше как? Положат! - прапорщик прижался спиной к стене, быстро меняя магазин и в ожидании неприятностей бросая взгляды по сторонам.
-Прямо не пройти, - Черныш согласился с подчинённым. Достать же пулемётчика в обоюдной перестрелке не получилось, а вот одна из пулемётных пуль едва не продырявила подполковника - но по счастью лишь пробила рубаху и улетела дальше.
-Может, его, гада, Бурмистров с Ерохиным достанут? - с надеждой помянул снайперов прапорщик.
-Вряд ли, могли бы - уже б достали, - засомневался подполковник, и для пущей убедительности сделал обоснование, - ракурс не тот.
-Угу, - угрюмо согласился Маркитанов.
-Сейчас бы подствольник или гранатомёт, и гранату туда, - мечтательно вздохнул Черныш.
-Точно, гранату, - встрепенулся прапорщик, - туда же можно гранату запулить!
-Запулить, говоришь? - подполковник хмыкнул. - Ты то окошко видел? Тут олимпийским чемпионом нужно быть - по точности.
-Точно, по точности, - скаламбурил Маркитанов, - сейчас мы это и проверим. Прикроете?
-Вениаминыч, ты чего, совсем сдурел?!
-Типа того, - охотно согласился прапорщик. - Но не сидеть же здесь до морковкина заговенья?
-Хорошо, работаем, - не стал спорить подполковник, внезапно решивший, что стоит попробовать. - Как только открою огонь, швыряй! - потребовал он, и прапорщик согласно кивнул.
-Готов? - секунду спустя поинтересовался Черныш.
-Почти... - Маркитанов приставил автомат к стене.
-Готов?! - в голосе подполковника послышалось лёгкое нетерпение.
-Да.
-Не подставься. Начали! - Анатолий Анатольевич высунулся и открыл непрерывный огонь по окну, из которого постреливал неугомонный пулемётчик. Маркитанов отпрянув от стены, шагнул в сторону, с замахом откинулся назад и резко выпрямился.
-Ха! - с выдохом граната устремилась к противоположному зданию. К удивлению подполковника, описав широкую дугу, РГД-5 влетела в злополучное окошко. Глухо ухнуло. Из окна повалил дым.
-О, чёрт! - выругавшись, Черныш рванул вперёд, со скоростью чемпиона мира в спринте преодолел открытое пространство, с ударом плеча влетел в дверь, и в падении, сквозь оседающую пыль, увидев размытую тень, дважды выстрелил. Короткий вскрик и падение чьего-то тела. Движение на лестнице, ведущей вверх - выстрел, и по ступеням вслед за падающим автоматом скатился хрипящий боевик. Подполковник вскочил на ноги, выдернул из кобуры пистолет, закинул автомат за спину и взлетел по лестнице на второй этаж. В соседнем здании прозвучал взрыв, затем, одна за другой, треснули автоматные очереди.
"Вениаминыч"... - мелькнуло в глубине подсознания, и подполковник вбежал на второй этаж. В первой комнате никого, во второй добил зашевелившегося пулемётчика, пинком отбросил в сторону оказавшийся на пути пулемёт и поспешил в следующую комнату. Там было пусто. Вернувшись назад, "скатился" по лестнице, заметил в полутьме угла ещё одну дверь - пнул её ногой и отпрянул в сторону. Как оказалось во время - из глубины помещения хлестанула очередь, следом ещё одна и ещё. Подполковник ушёл в нижнюю позицию и, вытянув вперёд руку, выстрелил. Промахнулся. Прячущийся в комнате неизвестный разразился ещё одной очередью. И тоже промазал. Пули со шлепком ушли в глиняную стену.
-Чтоб тебя! - Черныш скорее услышал, чем увидел, как щёлкнул отстёгиваемый магазин, и одним прыжком оказавшись рядом с противником, ткнул пистолетом тому под кадык и выстрелил. Брызнуло. Ноги застреленного автоматчика резко подогнулись в коленях, и он повалился вбок, судорожно дёрнулся всем телом и, раскидывая руки, завалился на спину, семеня ногами. Подполковник машинально махнул рукавом по лицу, стирая мелкие, влажные капли и, развернувшись, поспешил к выходу. Дом был зачищен.
Маркитанов сорвался на бег следом за Анатолием Анатольевичем, но устремился не в здание с пулемётной точкой, а к рядом стоящему строению. По нему выстрелили, но пули, не задев тела, взбили песок под его ногами и ушли на рикошет. В то же мгновение прапорщику показалось, что он услышал, как по стене, за которой засел только что стрелявший, прошлась пулемётная очередь. Оседающая по стене пыль подтвердила его догадку. "Спасибо! Молодец! Прикрыл", - отозвался прапорщик о работавшем с бархана пулемётчике, и в следующий момент оказался в слепой зоне противника. Не мешкая, вытащил из разгрузки гранату, выдернул чеку и, изловчившись, отправил её в ближайшее окно. Шагнул к двери, ударил ногой - та оказалась заперта, дал очередь, сбивая запор. Рванула граната. Маркитанов выбил дверь и с приседом шагнул в помещение. Стреляя, повёл ствол веером, щедро, разбрасывая пули. Напрасно - в прихожей никого не было. Не желая зря рисковать, сменил магазин, хотя в нём ещё оставалось несколько патронов, вбежал в комнату, куда упала граната, скользнул взглядом, на полу валялись два трупа, краем глаза заметил движение сбоку и инстинктивно отмахнулся, прикладом автомата, удачно выбив из руки террориста занесённый для удара нож. От боли бандит вскрикнул, но не отпрянул, а бросился вперёд, обхватывая Маркитанова руками и на манер зомби пытаясь дотянуться до его шеи зубами. Прапорщик резко присел, освобождаясь от захвата, провернулся на пятке, ускользая в сторону и, ткнув нападавшего стволом в бок, выстрелил. Пуля прошла снизу вверх от печени до сердца. Боевик упал. Не отвлекаясь на умирающего, Маркитанов огляделся - живых врагов в помещении больше не наблюдалось. Сплюнув вязкую, наполненную пылью слюну, прапорщик скользнул в смежную комнату. В ней находилось пара столов и газовая плита, шкаф и голые стены. Развернувшись, пошёл к выходу.
-Вениаминыч, что у тебя? - рация донесла голос подполковника Черныша, он требовал отчёта.
Бой близился к своему финалу. Идигер, продолжавший находиться под днищем машины, вновь потянулся к радиостанции.
- Убери одного, - быстро скомандовал он.
-А двух? - прозвучало встречное предложение.
-Опасно - могут заметить, - предостерёг Идигер своего собеседника и, завершая разговор, напутствовал: - Будь осторожен.
Ответа не последовало.
Устало вздохнув, подполковник Черныш присел прямо на песок и, опершись о стену, нажал тагненту радиостанции.
-"Чёрный" "Санычу", "Чёрный" "Санычу", приём.
-На приёме, - донеслось едва слышное.
- Мы закончили, - сообщил подполковник. - Как у тебя обстановка? Приём.
-У меня двухсотый, - отозвались с другой стороны оазиса.
-..ля, - ругнулся подполковник, спрашивать, кто убитый глупо, исправлять неисправимое поздно, следовало подумать о выполнении задачи. - Изделия обнаружил?
-Нет, - лаконично ответил Ивлев.
-Понятно. Мы тоже, - сообщил Анатолий Анатольевич. И через мгновение: - Приступаем к поискам. - И следом, обратившись к подгруппе прикрытия: - "Бархан", меня наблюдаешь?
-Да, - отозвался старший сержант Котов.
-Хорошо... - короткая пауза и команда: - "Бархан", продолжай вести наблюдение. Внимательнее, не уверен, что все боевики мертвы. - "Разве что походить, посчитать?" - пронеслось мысленное. - Кто-то может вылезти в самый неподходящий момент, - Высказав данное предположение, подполковник потребовал: - Если что, прикроете.
-Само собой! - отозвался с вершины бархана Котов.
-Вениаминыч, дуй ко мне! - скомандовал Анатолий Анатольевич и, вернувшись в здание, занялся поисками запропастившихся ящиков с ПЗРКа.
Искомые контейнеры обнаружились в одной из пристроек. На них наткнулся Ивлев и тут же сообщил об этом подполковнику Чернышу.
-Очень хорошо, - отозвался Анатолий Анатольевич, уже начавший опасаться, что они опоздали и эти переносные зенитно-ракетные комплексы "ушли" на сторону. - "Саныч", мы идём к тебе.
-Принял, - Ивлев стоял, склонившись над столь вожделенными переносными зенитно-ракетными комплексами и рассуждал: стоили эти смертоносные порождения человеческого разума гибели его лучших людей или нет? Для него ответ не был однозначным: да, ПЗРКа найдены и будут уничтожены. Возможно, тем самым они спасут много, очень много жизней. Три жизни в обмен на десятки, или даже сотни. Хороший размен. Да, это так, но ведь это другие жизни - жизни людей, которых он - майор Ивлев не знал, не видел и никогда не увидит. Они - эти люди оставались абстракцией, фикцией, чем-то эфемерным и бесконечно далёким. Собственно, так оно и было: гибель других людей - события ещё не случившиеся и лишь теоретически предполагаемые, а рядом реальная, зримая смерть. Смерть вот она, только протяни руку, и так три раза: смерть, смерть, смерть. И всё ради выполнения задачи. И вот ракеты под ногами. Смотреть на причину, побудившую спецназовцев жертвовать своими жизнями было больно и горько - в конце концов, это он принимал решение по формированию группы, он утверждал её окончательный состав. Возможно, выбери он других... Впрочем, что себя обманывать? Погибли бы и другие. Кто знает, может жертв стало бы больше?
Из горьких раздумий ротного вывел голос подошедшего подполковника Черныша.
-Саныч, - громко позвал тот.
-Здесь, - откликнулся майор, резко возвращаясь из рассуждений к реально происходящему. Послышались шаги, в помещение заглянул Маркитанов, а следом и Анатолий Анатольевич. Окинул взглядом помещение, остановился на стоящих друг на друге контейнерах, удовлетворённо кивнув, скомандовал:
-Выносим! - и первым ухватился за контейнер.
Снаружи их ждал молчаливо-задумчивый Идигер Баханги. Увидев выносивших ящики с ПЗРКа спецназовцев, он встрепенулся и заговорил, обращаясь к подполковнику:
-Эфенди.
-Да, я весь внимание, - ответил тот.
- Я заберу себе это? - Идигер показал на контейнеры с ПЗРКа.
-Нет, - Анатолий Анатольевич отрицательно покачал головой. - Извини, брат, но из твоих рук это может протечь как оливковое масло и оказаться там, куда мы его так стремимся не допустить. Прости, но повторюсь: нет.
-Я понимаю, брат, - туарег картинно поднял руки вверх, - на всё воля Аллаха, да будет так, - воскликнул он, после чего вызвался помочь донести ПЗРКа к машине, в кузове которой лежали остальные переносные зенитно-ракетные комплексы.
-Что станешь делать ними, эфенди?
-Взорвал бы, - подполковник огляделся по сторонам. - Увы, взрывчатки нет. Сейчас все в кучу сложим, бензин с машин сольём и запалим всё к чёртовой матери.
-Надо бы Аркадия Петровича похоронить, - Маркитанов едва ли не впервые назвал своего группника по имени отчеству, - а то нехорошо ему на жаре лежать...
-Так и сделаем, - согласился подполковник. - В кузов эту лабуду бросим и погибшим офицером займёмся. Придадим земле, тогда костерок и запалим. Вместо салюта ему будет. А салют...- подполковник задумался, - потом, как-нибудь. На сегодня выстрелов и без того достаточно было.
Никто и не спорил. Все молчали, слышалось лишь дыхание да звуки шагов по осыпающемуся под подошвами песку. Каждый погрузился в собственные мысли. Маркитанов мечтал о ночной прохладе, подполковник прикидывал текст предстоящего доклада, Идигер настраивался на давно задуманное, майор Ивлев "прокручивал" в голове последние минуты недавнего боя:
-Прикрой! - крикнул он.
-Держу, - ответил капитан Лобов.
Ивлев рванул вперёд, перебегая открытый участок и взбегая по ступенькам большого глинобитного, крайнего в ряду, здания. Майор был уверен, что его прикроют, но автомат Лобова молчал. Ивлев ворвался в здание, длинной очередью пройдясь по первому, находившемуся на пути, помещению, направил ствол на дверь, ведущую в следующую комнату, и только тогда позволил себе оглянуться: капитан Лобов как испарился.
-Аркадий! - крикнул майор. Ответа не последовало. - Аркадий, чтоб тебя! - рявкнул Ивлев, начиная волноваться. От сердца расползлось нехорошее предчувствие. Того, что капитан мог бросить товарища, и в мыслях не было.
-Лобов! - крикнул во всю глотку майор и добавил уже тише: - Твою душу... - в груди захолодало от понимания: капитан либо тяжело, так что не может говорить, ранен, либо... О втором "либо" не хотелось и думать. Надо было бы вернуться, но нельзя - следовало доделать начатое - где-то здесь находился тот, кто ранил (очень хотелось так думать, что это именно так) Лобова. Возможно, капитан истекал кровью, возможно, ему требовалась немедленная помощь, но побежать к нему сейчас равносильно гибели. Глупой, бессмысленной гибели - ни товарища спасти, ни себя сохранить. Осознание этого заставило действовать - больше не раздумывая, майор бросился вперёд...
В здании никого не оказалось. Напрасно майор Ивлев тратил время на его зачистку. Поняв это, он поспешил на помощь Лобову.
"Кого-то где-то не заметили, пропустили?" - настороженно озираясь по сторонам, майор быстрыми шагами пересёк открытый участок и свернул к укрытию, за которым находился, по-прежнему молчавший, капитан. Причина молчания стала ясна сразу - Лобов лежал на земле и не подавал никаких признаков жизни. Жёлто-оранжевый песок рядом с телом окрашен кровью, автомат так и не выпущен из рук, бледное лицо кажется спокойным, глаза закрыты. Прежде чем опуститься на колени рядом с убитым, Ивлев ещё раз огляделся по сторонам, но затаившегося стрелка так и не увидел.
Если бы не тревожность обстановки, более внимательный осмотр раны показал бы: либо убитый для чего-то сильно наклонился вперёд, либо пуля прилетела вовсе не из этих зданий...
Небрежно, как совершенную безделушку, с грохотом швырнули в кузов последний контейнер. Подполковник сплюнул попавшую в рот пыль и окликнул своего ливийского друга.
-Идигер, мы пойдём нашего товарища похороним, а ты здесь побудь да по сторонам гляди, мало ли какой гад где прячется. Не хотелось бы напороться.
-Тогда мы того, пошли, только шанцевый инструмент найдём, - подполковник повернулся, окидывая взглядом окрестности, - хоть бы заступ какой завалящийся...
Озадаченные новой проблемой спецназовцы разошлись в разные стороны.
Лопаты удалось найти почти сразу - сразу две оказались закреплены к кузову одного из джипов, а большего и не требовалось.
Тело капитана Лобова завернули в лисам, вынесли за ворота, и пока Маркитанов и оба офицера по очереди копали могилу (сухой песок постоянно осыпался, каждый сантиметр вниз давался ценой значительного увеличения размеров копаемого места упокоения). Когда же удалось достичь приемлемой глубины, скорбное сооружение представляло собой эллипс нескольких метров в диаметре.
-Достаточно, - вытирая текущий по лицу пот, решил подполковник и протянул вверх черенок лопаты, - вытягивай!
Маркитанов ухватился за древко и с силой потянул на себя. Черныш, удерживавший лопату с другой стороны, стараясь не вызвать большой осыпи, осторожно вскарабкался вверх и, отойдя от края могилы, устало перевёл дух:
-Фу, душновато.
-Жарко, - согласился Маркитанов и показав на завёрнутое в лисам тело, - опускаем?
Подполковник Черныш и майор Ивлев одновременно, молча, кивнули.
Для опускания тела использовали всё те же лисамы. Когда же Лобов оказался на дне вырытой ямы, по обычаю бросили по горсти песка и вновь взялись за лопаты. На то, чтобы закопать могилу и разровнять поверхность, времени ушло много меньше, чем на её откопку. Общая усталость и близость завершения задачи позволили вырваться чувствам, отчётливо проявившимся на лицах спецназовцев. В какой-то момент подполковник даже вознамерился сказать прощальную речь, но быстро одумался. Просто немного помолчали. Наконец майор Ивлев, как бы завершая траурное мероприятие, выдохнул:
-Земля пухом! - поправил на плече автомат и двинулся в направлении ворот.
Со скорбным делом было покончено, теперь следовало покончить с ПЗРКа, тем самым завершив специальную миссию.
Пытаясь привести свой внешний вид в порядок, Маркитанов обернул лисамом шею наподобие шарфа, затем передумав, стянул его и, собрав в комок, попытался засунуть под разгрузку. Но и там держать его оказалось не слишком удобно.
-Вениаминыч, давай намотаю, - предложил ему помощь идущий рядом подполковник.
-Да сам я, - отмахнулся прапорщик и с большой неохотой принялся наматывать туарегский платок, на этот раз как положено на голову. Глядевший на мучения прапорщика подполковник невольно улыбнулся и неожиданно для самого себя спросил:
-Вениаминыч, слушай, а может у тебя, если хорошенько посмотреть, где-нибудь тротильчик и завалялся?
-Ну-у-у... - неопределённо промычал Маркитанов.
-Таки есть? - обрадовался подполковник.
-Есть трошки, - в тон подполковнику отозвался Маркитанов, - но тыльки для сэбе.
-И всё, - подтвердил прапорщик, - берёг на всякий случай.
Подполковник, положив раскрытую ладонь левой руки на лоб, пальцами коснулся висков и несколько раз машинально потёр-пошкрябал туда-сюда.
-Маловато будет, - заключил он. - Тогда будем жечь.
К этому моменту они как раз подошли к одному из находившихся в оазисе автомобилей и остановились. Подполковник, заглянув в кузов, увидел там канистру, перегнувшись через борт, достал её и, убедившись, что она пуста и цела, протянул прапорщику:
-Будь добр, слей бензин, а? - почти попросил он.
-Да без проблем, - Маркитанов безропотно взял протянутую ёмкость и сделал шаг в сторону бензобака.
-Шланг нужен, - заметил майор Ивлев.
-А, - отмахнулся Маркитанов, присаживаясь в том месте, где располагался бак автомобиля. Открыв канистру, он вытащил из разгрузки нож и, не раздумывая, сильно ударил в нижнюю часть бензобака. Брызнуло, остро запахло бензином, прапорщик быстро подставил горлышко канистры под бьющую струю.
Когда двадцатилитровая пластмассовая канистра наполнилась более чем на половину, Анатолий Анатольевич дал отмашку на окончание слива:
-Достаточно, - сказал он.
-Кто бы спорил, - согласился прапорщик и отдёрнул канистру в сторону. Тугая струя бензина ударила в жадно вбирающий её песок, а Маркитанов закрутил крышку и выпрямился.
-Не люблю на корточках, - буркнул он, - ноги затекают. - И следом, - идём что ли?
-Потопали, - совсем не по уставу скомандовал подполковник и кивнул подошедшему Идигеру. - Ты с нами?
-Да-да. Да-да, - поспешно ответил тот, прикрыв ладонью опущенный вниз предохранитель автомата. Но на это никто не обратил внимания. Какие подозрения в кругу друзей?
Усталость и ощущение завершённости какого-либо трудного дела порой выкидывают злую шутку: цель достигнута, враг побеждён, работа сделана, можно присесть отдохнуть, расслабиться, закрыв глаза. Почему нет? Противник далеко, кругом свои... Именно такое состояние вдруг овладело подполковником Чернышом, чувство опасности, не раз выручавшее его в бою, видимо за последние дни изрядно притомившись, молчало. Дурной пример заразителен: глядя на уверенную беспечность подполковника, подобное состояние передалось и остальным спецназовцам - почему нет? Боевики убиты, сверху их прикрывают свои, осталось совсем ничего: уничтожить оставшиеся ракетные комплексы и всё. Дальше рутина: сесть в машину и рвануть в район эвакуации. А дорога... дорога не представлялась опасной - старый друг подполковника Идигер Баханги знает пустыню как свои пять пальцев, знает все объездные пути и тайные тропы. Машина есть, бензина хватит, а расстояние не столь большое. К тому же их уже должны ждать свои. Скоро разведчики будут на пути к базе. Увы, человек предполагает, а располагают где-то там в небесах...
Идигер, как бы случайно замешкавшись, слегка приотстал от вырвавшихся вперёд спецназовцев. Убедившись, что на него никто не смотрит, резко поднес к лицу рацию и, негромко скомандовал по туарегски:
-Кончай!
Почти тут же на бархане прозвучали три быстрых выстрела, спустя секунду ещё один и всё стихло.
-Не понял, какого хрена... - подполковник Черныш резко остановившись, начал разворачиваться. Ивлев, не задумываясь, вскинул автомат и упал, прошитый первыми пулями длинной очереди, которая плавно полоснула вправо, веером охватывая направлявшихся к джипу с ПЗРКа разведчиков. Маркитанов, выронив канистру, с одной руки выстрелил, чуть не дотянув в развороте - пуля пробила одежду туарега, но лишь обожгла кожу и улетела прочь. Второго выстрела не последовало - автомат вывалился из ослабевших пальцев и, опережая падающего хозяина, ударился о камни, выстилающие этот участок двора. Подполковник Черныш, силясь понять произошедшее, захрипел, хватаясь за грудь, и пятясь, стал медленно оседать, наконец упал, привалившись спиной к спущенному колесу оказавшегося рядом грузовичка. Пальцы правой руки, по-прежнему сжимавшие цевьё автомата, скользнули к предохранителю - щелчок и тут же громкий хлопок чужого выстрела. Правая рука подполковника, пробитая прицельно посланной пулей, повисла плетью.
-Больше не надо, - покачал стволом автомата так неожиданно предавший их туарег. Подойдя к Чернышу, он ногой откинул автомат в сторону.
-Почему, брат? - прохрипел Анатолий Анатольевич, и на его губах запузырилась кровавая пена.
-Деньги, брат, - простодушно признался Идигер. - Просто деньги. Расходы растут. Жена, дети, машина. Всё требует денег. Времена тяжёлые.
Баханги даже не стал прикрываться идеологией, а мог ведь сказать: мол, понимаешь, мы воюем за независимость, за объединение своей Родины, за создание собственной страны. И прочая, прочая, прочая лабуда... Ему это было не нужно, он сказал как есть. К чему ложь перед ликом умирающего?
-Всё из-за этих проклятых ПЗРКа... - капля крови сползла с подбородка подполковника и, вытянувшись, соскользнула на разгрузку. - Прошу тебя, уничтожь их...
-Зачем портить хорошую вещь? - В глазах Идигера заблестела улыбка. - Она стоЯт деньги, много денег. Я заберу ракеты, я отвезу их тем, кто заплатит, кто хорошо заплатит. Американцы щедры. Особенно когда вынуждены торговаться.
-Так ты его не убил?! -на лице подполковника отразилось недоумение, смешанное с досадой.
-Зачем стрелять курицу, которая снесёт золотые яйца? - отвечая вопросом на вопрос, Идигер Баханги окунулся в воспоминания. Недавние события мелькнули лентой кинохроники, ускоренной в миллионы раз: он медленно шёл, он приближался, он подкрадывался к упавшему и брошенному ливийскими солдатами человеку. Человеку, который, согласно намётанному взгляду Идигера, не мог быть ни простым солдатом, ни арабом. Подойдя, и едва не касаясь носками ботинок одежд лежавшего, Идигер нагнулся, но не для того, чтобы насладиться мукой, светившейся в глазах врага, а неожиданно для себя повинуясь движению пальцев незнакомого ему человека, человека, раненого, беспомощного, человека, так не похожего на местных уроженцев - рыжеволосого, с нежной бледной кожей, которую ещё не успел или не сумел покрыть золотисто-телесный цвет загара. Пальцы незнакомца изображали жест, известный всему миру - мани-мани, что значит: деньги. И Идигер не устоял перед искушением узнать, что ему может предложить этот жалкий америкашка, справедливо рассудив, что убить его он ещё успеет. И когда он - туарег Идигер Баханги склонился к раненому, тот поспешно, старясь опередить нож или пулю, зашептал, горячо желая заинтересовать подошедшего:
-Я американец, я американец, я полковник Томпсон. Тебе заплатят, тебе щедро заплатят. Пощади меня! Умоляю! А если ты привезёшь в Бенгази оставшиеся ПЗРКа, сумма будет огромной. Просто огромной. Бенгази, запомни, Бенгази, - продолжал развивать мысль полковник, словно его прощение было уже делом решённым. - Найди Аманара, у него чайхана на окраине, скажи: прибыл гость для друга. Друг - это я, и ты получишь чемодан долларов. Чемодан! - иссушённая ветром и зноем верхняя губа говорившего лопнула, тонкая струйка крови побежала вниз, заливая красным белые искусственные зубы. - Клянусь, столько денег ты ещё не видел!
-Я видел много, - наводя пистолет, процедил Идигер, усмехнулся и нажал спусковой крючок. Песок рядом с ухом американца брызнул фонтанчиком, разлетающиеся песчинки больно ударили по щеке полковника, но тот лишь молча сцепил зубы. Поставив оружие на предохранитель, Идигер Баханги выпрямился, вопреки обычаям приспустил платок, скрывающий лицо и с удовольствием плюнул на лежавшего.
Прошлое мелькнуло и истаяло, вернув в настоящее. А в настоящем: недавний друг - подполковник Черныш - истекал кровью, которую никто не спешил остановить.
-Значит, тот, якобы застреленный тобой американец, жив... - в голосе звучала только усталость. Ни ненависти, ни негодования, - Теперь ясно, почему так неожиданно поломался второй джип. Да, понимаю... именно на нём вывезли раненого пиндоса.
-Ты проницателен, - обрадовал собеседника Идигер, - но поздно, теперь совсем поздно. Думать следовало вчера, утром, час назад, раньше. Я предлагал отдать ракеты мне, по- хорошему предлагал. Я не желал тебе, лично тебе зла, не желал.
-Идигер, ты разве не понимаешь: ПЗРКа - это большая беда. Погибнут люди, много людей! - подполковник Черныш закашлялся и харкнул красным сгустком.
-Что мне до этих людей - русских, американцев? - пожал плечами Идигер.
В груди Анатолия Анатольевича забулькало, кровь почти непрерывной струйкой потекла из уголка рта. Собравшись с силами, он выдохнул:
-Ты сволочной предатель и вор!
-Нет, шалишь брат!- Идигер рассмеялся. - Кого я предал, брат? Чужаков, продавших мою Родину пиндосам? Хорошо, не продавших - сдавших. Но ведь сдавших же?! Нет? Разве не так? Молчишь?! Помнишь Каддафи? Помнишь?! Разве можно предать предавших? А вор... когда туарег берёт что-то чужое - это позор, когда забирает силой - доблесть. Тебе ли этого не знать? Вы кинули мою страну на стол врага, как разменную монету. Но вы даже выгоды от этого не поимели. Вы, как шакалы, ждали куска гнилого мяса от западного господина. Что, дождались? Вас бьют и гонят отовсюду. Скоро в Сирии начнут валить ваши самолёты. Вы вместе со своей страной провалитесь в ваш ад. Туда вам и дорога! А ты... Я не стану тебя добивать, ни из милосердия, ни из злобы. Твоя жизнь в руках и воле Аллаха! - Идигер Баханги знал, этот русский не попросит пощады, но, как и сказал, не стал торопить краткое время уходящей жизни. Русский умрёт сам. От потери крови, жары, от жажды, от тысячи других причин. А ему-Идигеру надо уходить, забрать ракеты и уходить. Песок не стоит на месте, солнце не будет ждать. С вершины бархана запустили ракету, её должны увидеть оставшиеся с грузовиками водители. Скоро они будут здесь. А пока Идигер Баханги - аменокаль туарегского племени, спешил перегрузить ракеты в уцелевшую машину террористов и выгнать её за ворота. Идигер не хотел находиться здесь дольше необходимого.
"Пусть каждый умирает в одиночку..." - подумал он, стараясь больше не встречаться взглядом с испускающим дух русским.
За спиной осыпался песок, но старший сержант Котов и не подумал обернуться - зачем, если спину прикрывали друзья туареги? Грохнуло и почти одновременно обожгло болью взорвавшееся сердце, одежда окрасилась кровью, пальцы левой руки сжались, хватаясь за вдруг ставший жгуче-холодным песок. Ещё два выстрела, следом прозвучавших, Котов за сковавшей тело болью, не расслышал. Сержант Ерохин умер мгновенно - автоматная пуля раскроила ему череп. Рядовой Бурмистров, получив пулю в спину, всё понял. Мелькнула мысль: убить врага, отомстить, развернуться, направить ствол винтовки в лицо тварей, так подло предавших его и товарищей. Но как же тяжело оказалось привычное оружие, как медленно и неподвластно духу тело. Матвей с трудом, казалось бы, целую вечность, поворачивал свой отяжелевший корпус, едва удерживая винтовку, потянул спуск: грохнуло - выстрел оказался точен - бровь, переносица и кожа на щеке под глазом окрасилось красным, а на месте вражеского зрачка появилась тёмная точка. Чтобы сделать второй выстрел по второму врагу сил не достало, Матвей, не выпуская из рук оружия, упал на жадно пожирающий людскую кровь песок. Больше он ничего не слышал и не чувствовал.
Полковник Томпсон
Поняв, что его бросили, Томпсон плакал от боли и бессилия. Он был в отчаянии - прибор спутниковой связи оказался разбит случайной пулей, и помощи ждать не приходилось - никто не знал, что он, в попытке исправить допущенную ошибку, покинул Гадамес и отправился в эту пустыню.
Полковник с трудом доковылял до неподвижно замершего джипа, и тут силы покинули его. Опустившись на колени, он заполз в тень автомобиля и, упав на спину, принялся ждать прихода неминуемой смерти. Впрочем, в глубине души, на самых её задворках, Томпсон не распрощался с жизнью, но максимум его мечтаний простирался от "не заметят, уйдут" до "сдаться на милость победителя", то есть русских. Звук шагов заставил его напрячься, в попытке защититься он потянулся к оружию, но того не оказалось на месте. Он даже не помнил, когда выронил из рук свой пистолет. Шаги приближались. "Русские, это русские, скажу, кто я, они не тронут, они не тронут, живой я важнее, ценнее мёртвого"... - хаотично замелькали мысли, но тут он увидел идущего и буквально обомлел от тяжкой, прямо-таки свинцовой волны безумного страха. Приближающийся человек не мог быть русским, в этом Томпсон был совершенно уверен. Надежды на спасение таяли. Следовало что-то срочно предпринять, что-то придумать. Ещё никогда мозг полковника не работал с такой невероятной быстротой и ясностью. Но когда над головой возникла чужая тень, Томпсону нашлось что сказать. Боясь выдать свои действия другим окружающим, полковник поднял вверх правую руку, сложил три пальца в щепоть и выразительно потёр большим пальцем два других. Его жест поняли - подошедший туарег склонился, и по тому, как алчно заблестели его глаза, полковник понял - рыбка клюнула. И тогда он быстро-быстро начал излагать вслух только что сформированные мысли-фразы. Туарег слушал молча. Когда же Томпсон замолчал, тот направил в его сторону пистолет и... Полковник невольно зажмурился. Раздался выстрел. Пуля прошла совсем рядом. Ударившие в лицо песчинки означали только одно - сделанное предложение принято. Теперь оставалось ждать и надеяться на чью-либо помощь.
-Тебя заберёт мой человек, - одними губами сообщил туарег и выпрямился, чтобы покинуть раненого, но прежде чем уйти, он оттянул платок и смачно плюнул на грудь полковника и лишь после развернулся и пошёл прочь.
"Ах ты, тварь! - мысленно зашипел оскорблённый Томпсон. - Да как ты, дикарь немытый, посмел?! Как? Я тебе припомню, я тебе ещё дам понять, кто я такой и можно ли сметь... Нанести такое оскорбление! И кому? Мне! Ты, тварь, умоешься кровью, умоешься!" - в бешенстве полковник даже забыл о разливающейся по ноге боли. Все его недавние страхи улетучились, он жаждал действий, жаждал реванша и мщения, но, увы, сейчас ему оставалось только лежать, изображая из себя мёртвого и ждать, когда русские покинут это столь неудачное для него место.
Кажется, он даже уснул или провалился в беспамятство?! Во всяком случае, из полузабытья его вывел чужой скрипучий голос.
-Очнись, господин. Господин, очнись!
Полковник, пошевелившись, почувствовал боль в ноге, открыл глаза и только тогда понял: это не сон. Над ним стоял человек в одеждах туарега. Но этот факт не произвёл на полковника никакого впечатления. Всем его существом завладела жажда. Ужасно хотелось пить. Пересохшее горло саднило, голова раскалывалась болью и шла кругом.
Увидев, что глаза полковника открылись, подошедший снял с пояса и, отвинтив пробку, приложил к губам Томпсона флягу с тёплой, практически горячей водой. Предлагать дважды не пришлось - полковник, ухватив флягу своей рукой, жадно прилип к горлышку. А отдавший флягу туарег, присев на корточки, занялся раненой ногой полковника.
Томпсон перестал пить, только когда фляга опустела полностью. К этому моменту туарег помазал рану какой-то мазью и принялся бинтовать. Боли в ноге полковник почему-то почти не чувствовал, и хотя тело ощущало бесконечную слабость, в душе веселились и прыгали радостные чёртики: "Он жив, жив, он будет жить, и пусть его так хорошо спланированная операция потерпела крах, пусть! Но он ранен в бою и никто не посмеет упрекнуть его в провале". - И новая мысль: - "Как мне невероятно повезло: я не истёк кровью, не выдал себя ни стоном, ни движением, никто из русских не обратил внимания на убитого американца. Даже странно, никто не подошёл, не досмотрел".
Томпсон рассуждал подобным образом до тех пор, пока столь добрый незнакомец не закончил возиться с бинтом и не взглянул полковнику глаза в глаза, вырвав его из цепи размышлений.
То, что спаситель Томпсона далеко не мальчик, стало понятно не только по старчески скрипучему голосу - вокруг глаз и по всей видимой части лица залегли, расползлись глубокие морщины.
Туарег какое-то время изучал полковника, затем отвёл взгляд и заговорил:
-Эфенди, мне велено отвезти Вас в Триполи, - сообщил он.
-Триполи? - переспросил полковник, как бы сомневаясь в правильности сказанного.
-Да, господин, в Триполи. Мне сказали, ты обещал много денег?!
-Да, да, - поспешно закивал полковник, - много, много долларов.
-Это хорошо. Я буду при тебе. Как только получу часть обещанного, передам сообщение своему... - говоривший замялся, - боссу. И он привезёт тебе ракеты.
-Что? - воскликнул Томпсон, не в силах поверить в удачу, на которую он, признаться, уже и не рассчитывал.
-Держите деньги наготове, - полковнику почудилось, что туарег хитро улыбнулся и, шагнув в сторону, начал удаляться. Новый приступ страха сковал было уже совсем поверившего в спасение Томпсона.
-Эй, эй, куда? - закричал он, но удаляющийся старик ничего не ответил, только скрипел песок под подошвами его ботинок. Полковник заскрежетал зубами и, опустив голову затылком на песок, закрыл глаза - новый страх - погибнуть от жажды, завладел его чувствами. Мучаясь от бессилия, он и не заметил, когда заснул вновь.
Скрип тормозов привёл полковника в чувство.
-Эфенди, сам идти сможешь? - участливо поинтересовался туарег, впрочем, не спеша приходить американцу на помощь.
-Да, - уверенно заявил полковник, от чего-то всё сильнее и сильнее злясь на своих спасителей.
Дорога в город запомнилась полковнику Томпсону как череда сменяющих друг друга картин - сна и яви, а ещё горячий встречный ветер, несущий в лицо хрустящую на зубах пыль. Путь казался бесконечным, а ещё непривычное отсутствие всякой связи. Только в пригородах Триполи полковник смог войти в контакт с командованием флота, после чего ему была незамедлительно оказана всесторонняя помощь.
Ранение оказалось не таким и серьёзным - уже через три дня, обзаведясь элегантной тросточкой, полковник Томпсон отправился претворять в жизнь очередной эпизод задуманной операции. Гибель российской спецгруппы он уже успел приписать собственным заслугам.
Идигер Баханги
Идигер праздновал свою маленькую победу - за своё спасение американец (или те, кто за ним стоял) не поскупился: выплаченная сумма оказалась весьма солидной, но ещё большая была обещана по завершении сделки. Переложив контейнеры в исправный джип, Баханги и его ближайшие помощники отправились в направлении Бенгази. В голове у него словно на закольцованной магнитофонной ленте без конца повторялись слова американского полковника: "Бенгази, - настойчиво твердил тот, - запомни, Бенгази. Найди Аманара. Чайханщика. У него чайхана на окраине. Скажи: прибыл гость к другу. Друг это я. И ты получишь чемодан долларов..." Мысль о чемодане долларов грела не хуже весеннего солнца. До вожделенного богатства оставалось совсем немного - только протяни руку. Идигер не был жадным человеком, он даже собирался отдать часть денег, процентов двадцать, своим спутникам, но остальное... Остальное он намеревался забрать себе. Забрать и, оставив свою неспокойную Родину, провести жизнь в более приятном и цивилизованном месте - в одной из стран центральной Европы.
Чайханщика Аманара найти оказалось несложно - его чайхану знали многие. Казалось, он нисколько не удивился появлению нескольких вооружённых туарегов.
-Вы к другу? - прямо спросил он, видимо предупреждённый о возможном визите.
-Я Гость, - обозначил себя Идигер.
-Посылка при Вас? - поинтересовался Аманар, похоже, он действительно владел обстановкой.
-Нет. Но я готов предоставить её в течение суток, - уверенно заявил Идигер, его глаза хитро блеснули, - в обмен на обещанный чемодан.
На лице чайханщика не отразилось ничего - либо он с пониманием отнёсся к сказанному, либо прекрасно управлял своими эмоциями.
-Я передам Ваши слова Другу, - заверил он прибывшего.
-Премного благодарен, - церемонно поблагодарил тот, а Аманар будто машинально взглянул на часы, явно намекая на окончание беседы. Идигер намёк понял и собрался уйти, но чайханщик задал последний вопрос:
-Где Вас найти?
-Мой телефон, - сказал Идигер и быстро продиктовал номер.
-Я сообщу время и место, - записав номер телефона, пообещал чайханщик, и Идигер отправился восвояси.
Долгожданный звонок застал Идигера Баханги за трапезой.
"Как не вовремя"... - мелькнула мысль и тут же исчезла в небытие, поглощённая предвкушением богатства. Идигер схватил трубку и нажал кнопку приёма:
-Слушаю, - отозвался он, ещё не услышав голоса вызывающего.
-Это Друг, - представился собеседник.
-Слушаю, - повторился Баханги.
-Товар у Вас?
-Да.
Количество?
-Пять, - вынужден был сознаться Идигер - шестой ящик оказался повреждён случайной, шальной пулей.
-Исправные?
-Вполне, - уверенно сообщил вождь туарегов.
-Надо встретиться.
-Место и время?! - спросил Идигер и полковник тут же назвал известный Идигеру, ничем не примечательный оазис.
-Мы будем, - заверил Идигер. И с лёгкой ехидцей в голосе добавил: - Деньги не забудьте.
-Я держу обещания и расплачиваюсь по долгам с лихвой, - излишне резко ответил собеседник, похоже, он почувствовал себя уязвленным.
-Приятно слышать, - ехидства в голосе Идигера стало ещё больше, - приезжай один... хотя можешь взять одного сопровождающего. И не следует пытаться меня обмануть.
-Меня тоже, - в голосе полковника появилась сталь. - Надеюсь, мы друг друга поняли?
-Вполне, - заверил собеседник.
-Тогда до встречи, - сказал Томпсон и отключился.
Баханги, вполне удовлетворенный разговором, вернулся к прерванной трапезе. Настроение было отличное - завтра он станет обеспеченным человеком. Завтра он сделает главный шаг к более счастливой жизни. Он уедет, обязательно уедет, и ничто не сможет помешать этому.
Вечером он долго не мог уснуть, ворочался с боку на бок, и лишь под самое утро забылся в беспокойном сновидении. Снилась ему пустыня, но не своя привычная, а некая другая - чёрная, с серым небом и фиолетовым солнцем. Его лучи жгли кожу словно адское пламя, но не оно беспокоило спящего Идигера так, что его глаза ширились от ужаса - на горизонте нарастала багровая песчаная туча. Приближаясь, она закручивалась в пылевой смерч. Вдруг смерч в единый миг превратился в гигантскую змею. Змея, раздув капюшон, стремительно выбросила голову вперёд. Пасть её распахнулась, обнажив клыки, по которым на землю, двумя потоками, начал стекать ядовито-красный яд. В том месте, куда падали смертоносные капли, песок плавился и испарялся грязно-зелёными витиеватыми облаками. Змея зашипела, и Идигеру послышалась в её шипении не столько угроза, сколько насмешка. Будто сама судьба, вселившись в эту змею, веселилась над его мечтами. Страх, вначале сковавший все члены туарега, внезапно исчез, уступив место безысходности и разочарованию. Он проснулся весь в поту - сердце бешено колотилось, по телу разливался жар, руки и ноги ощущали слабость. Скинув с себя сонное оцепенение, Идигер поднялся, сполоснул лицо водой. Жар начал уходить. Вместе с ним, как сигаретный дым, удалялся, развеивался ночной кошмар. Окрасившее горизонт солнце сулило удачу. До времени встречи оставалось совсем немного - следовало поспешить.
Эта местность по-прежнему называлось оазисом, хотя всё, что от него осталось: три пальмы на берегу давно высохшего озера. Но лучшего места для встречи не придумать - на версту в каждую сторону ровная пустыня - не спрячешься, за пальмами не укроешь людей - стоит только сделать один круг, приглядываясь к окрестностям, и они обнаружатся. Особенно ранним утром, особенно когда у тебя хороший тепловизор. Идигер явился лишь с двумя помощниками, полковник Томпсон и вовсе оказался один. Правда, в полутора километрах, прикрывая процесс сделки, расположились четыре снайпера с дальнобойными винтовками, но об этом, если всё пройдёт гладко, никто и никогда не должен узнать. И не узнает.
Пикап, на котором ехал Идигер, остановился метрах в ста от оазиса, постоял с минуту, а затем медленно, будто в нерешительности, по широкой дуге, покатил вокруг росших здесь пальм, постепенно сужая круги. Совершив неполные два круга, пикап остановился. Баханги вцепился взглядом в пикап полковника, ни с того, ни с сего вдруг оказавшегося "близнецом братом" пикапу, на котором приехал сам Идигер и его сопровождающие, разве что значительно новее. Машинально отметив этот момент, Баханги вылез из салона и, захлопнув дверцу, шагнул к стоявшему в ожидании Томпсону.
Томпсон протянул руку за спину, открывая заднюю дверцу автомобиля - на сиденье лежал небольшой чёрный кейс. При виде него Идигер довольно улыбнулся и уверенно предположил:
-Деньги?!
-Да, - Томпсон нагнулся, достал кейс и, держа на правой руке, левой щёлкнул замками и, приподняв крышку, предъявил Идигеру содержимое: - Достаточно?
