ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Гончар Анатолий
Бонивур

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Поэма о противостоянии абрека Бонивура и жестокого хана. 12+ Ранее поэма публиковалась под псевдонимом Александр Скиф.
  Бонивур
  
  Однажды ехал я во тьме,
  А на дороге
  Сидел на свёрнутой чалме
  Старик убогий.
  Ему я хлеба предложил
  И ключевой водицы.
  Старик поел и вдруг ожил,
  Стал взор его ясниться,
  И он решил поведать мне,
  С чего ему не спится.
  
  - Сынок, - сказал,
   слова во тьме
   его, как гром, звучали.
  И даже стало жутко мне
   от слов его вначале.
  - Отцеубийцу вспомнил я,
  И вот теперь не спится,
  Ведь эта грязная свинья
  Всю ночь мне будет сниться.
  Итак, послушай, мой сынок,
  Рассказ про Джабраила.
  На перепутье ста дорог,
  Где птица гнёзд не вила,
  Где не трубит пастуший рог,
  Среди камней могила,
  И под камнями там лежит
  Для всех царей преступник,
  Другим же - пламенный джигит,
  Простых людей заступник.
  Кто едет мимо, на аллюр
  Коня не торопите.
  Лежит под камнем Бонивур!
  Молитву там прочтите.
  О нём, наверно, слышал ты.
  Пророчество гадалки
  Из лет далёких темноты
  Несут по свету галки.
  
  Он замолчал, хлебнул воды
  И свой рассказ продолжил,
  А ветер дул из темноты,
  Ночные страхи множил.
  Живым потоком дивных сур
  Великого Корана
  В ночи предстал мне Бонивур,
  И пустота, нирвана
  Тотчас заполнила мой ум,
  Как будто я забылся,
  И не было на сердце дум...
  А голос лился, лился.
  
  И звёзды висели в ночном коромысле,
  И путались в сердце холодные мысли.
  Не знал я, где чувства, а где маета,
  И где между правдой и ложью черта.
  Пред взором моим проносились века.
  Бессвязной порой была речь старика.
  Он путался, клялся, молил и молчал,
  Порой на горячее пламя серчал.
  
  Когда же над дюнами солнце восстало,
  Вся прошлая жизнь предо мною предстала.
  
  1
  
  Вот кто-то, словно тварь ночная,
  Мелькает в выступах камней.
  И чёрной тенью набегая,
  Крадется тихо средь теней.
  Идёт неспешно, свет неяркий
  От убывающей луны.
  От стен темницы воздух жаркий.
  Его одежды не видны
  Для стражей, трепетно молчавших.
  Окликнуть кто б его посмел?
  Его во тьме не отличавших
  Палач б для игрища имел.
  Кто он?
   Какой страны посланник,
  Пещерный маг, колдун, злодей,
  Во тьме невидимый ли странник
  Или бессмертный чародей?
  Он, Дардахан - послушный карлик
  И шут, и маг, советник. Враг
  Пустого севера, изгнанник,
  Насмешка образа - варяг,
  И сыном Одина убогий
  Бродил он долго там и тут,
  Горбатый, хилый, одноногий.
  Питался тем, что подадут.
  На счастье - хан его приметил,
  Определил его в шуты,
  Но даром бог того отметил:
  Провидцем был. Из темноты
  К нему являлись сновиденья.
  В них видел карлик ту черту,
  Что отделяет тьму виденья
  От правды дня, и за версту
  Он видел беды и несчастья,
  Неурожай и год невзгод,
  И год счастливый - полный счастья,
  И урожайный хлебом год.
  Хан всё пророчествам дивился,
  К себе его приблизил хан,
  И уж никто не удивился,
  Когда визирем Дардахан
  Назначен был по воле хана.
  И хан сказал ему тогда:
  - Нет у меня превыше сана.
  Но только помни: сквозь года,
  Чтоб не случилось, не лукавить,
  В прямых ответах не юлить.
  Десятки будут меня славить,
  И сотни девушек любить,
  Но правду мне, взирая в очи,
  Никто не станет говорить.
  
  Ты знаешь: слово моё твёрдо.
  Я в гневе страшен,
   злая весть
  Пришла бы если с древних башен,
  Я б приказал бы башни снесть.
  Но хуже будет наказанье,
  Когда осмелишься в ночи
  Заместо правды - лобызанье
  Представить мне. Молчи, молчи.
  Я говорю, моё веленье
  Тебе, как смертный приговор.
  Травы шелковой шевеленье
  Ты должен слышать. Уговор
  Такой заключим между нами.
  Живи и славься до поры,
  Но помни есть над колдунами
  Земная власть, и топоры
  Готовы к шее.
   Провиденье,
  Я знаю, можно отвратить,
  Если прозревшему виденье
  На завтра ж голову срубить.
  Теперь иди, мой верный карлик,
  Мой раб, мой шут, мой друг, мой враг.
  В чужом краю ты был изгнанник,
  А здесь властитель. Или как?
  
  Одежды тихое шуршанье
  Не нарушало тишину.
  И звёзд таинственных мерцанье
  Незримую ему вину
  Уже готовило. Недвижно
  Стоял пред ханом Дардахан
  А страж, стоявший неподвижно,
  Уже готовил ятаган.
  
  2
  
  Не доверял всесильный карлик
  Своих секретов никому,
  И звёзд таинственных посланник
  Являлся ночью лишь к нему.
  Одна душевная отрада
  У карлы бедного была -
  Служанка старая, что рада
  Ему была, его ждала.
  Он раскрывал старухе душу
  И звёздный путь ей раскрывал,
  В ней находил приют и сушу,
  Когда уже девятый вал
  Грозился гибельной волною.
  Она ему - ковчегом Ною
  На жизненном пути была,
  Но, как Елена свою Трою,
  Его от смерти не спасла.
  
  Минули годы, хан беспечно
  Аулы данью облагал.
  Но не могло так длиться вечно.
  Путь караванный пролегал
  Через владенья злого хана,
  И в том бы не было изъяна,
  Когда б по воле лам и гуру
  Здесь не пришлось бы Бонивуру -
  Посланцу древних мудрецов
  Спуститься в край своих отцов,
  Чтоб их могилам поклониться.
  
  Но не узнал он дивный край:
  Разбитый караван-сарай
  Трухой лежал у перекрёстка.
  Средь хлама нищего подростка
  Увидел юноша. Коня
  Он придержал.
   Мечом звеня,
  Подъехал ближе, вопросил:
  - Какой же демон проносил
  Здесь беды, бури и несчастья?
  В моём родном краю ненастья,
  А я в горах уединился
  И Будде древнему молился,
  В своей никчёмной темноте
  Не знал, не ведал о беде.
  
  Подросток голову склонил
  И хана дерзко обвинил,
  /Поклявшись продолженьем рода/,
  В несчастьях горного народа.
  И замолчал, на землю сев.
  А Бонивур, вскипел в нём гнев,
  Воскликнул тихо, но тревожно:
  - Ты лжёшь, ведь это невозможно!
  Коль правда тут, ответь ты мне,
  Зачем ему своей стране
  Разор погибельный нести?
  Кто будет здесь стада пасти,
  Коль нет ни женщин, ни детей?
  Не верю я, что хан злодей.
  Он в своём гневе замолчал,
  А тот сидел, не отвечал.
  Лишь над ущельем ветры выли,
  И облака по небу плыли,
  И солнце шло в пластинах лат
  Гремел на поясе булат,
  И конь подрагивал уздой
  Над серебристою водой,
  Ручьем бежавшей наугад
  В едва здесь слышный водопад.
  
  Вдруг крик раздался из аула,
  Смолой горящею пахнуло.
  Поднялся воин в стременах,
  Воскликнув громко: - О, Аллах!
  Коня, пришпорив, повернул
  Туда, где ветер дымный дул.
  
  Там крики, плач, стук башмаков,
  По камню цоканье подков.
  Отряд от хана за добром
  Неспешно в каждый едет дом.
  Берут монетой, шерстью, хлебом.
  Их заклинают тьмой и небом
  Не брать последнего зерна,
  Не наша, мол, была вина,
  Что бог не дал нам урожая.
  Но те, мечами угрожая,
  Гребли последнее добро.
  Им, право, было всё равно,
  /В сердцах их, видно, были черти/,
  Умрут ли здесь от лютой смерти
  Иль будут жить, влача судьбу,
  Подобно тварям и рабу.
  
  3
  
  Но с ранних лет привили гуру
  Законы чести Бонивуру.
  Он, меч подняв над головой,
  Как коршун взвился над тропой,
  И кровь лилась, и он ярился,
  А меч летал и кругом вился.
  
  Отряда ханского остатки
  Уже в садах играли в прятки,
  А Бонивур - уставший лев
  С коня сошёл, на землю сев.
  - Что делать мне? - подумал он. -
  Кровавой сечью опьянён
  Забылся я,
   теперь, бог мой,
  Жестокий выбор предо мной:
  Обратно к ламам торопиться,
  Чтоб средь камней в тиши молиться
  Иль среди вольных гор и рек
  Наречься именем абрек?
  Что выбрать, право я не знаю.
  И злого хана проклинаю,
  И новой участи страшусь.
  Коли абреком стать решусь,
  То по горам летать орлом,
  Коня гоняя под седлом,
  Смогу я только в тиши ночи
  И не смогу спокойно очи
  Закрыть, облавы не страшась.
  А если к гуру, не решась,
  Отправлюсь я в уединенье,
  То будет грызть меня сомненье,
  Ведь совесть сердце моё гложет.
  Так пусть Аллах тут мне поможет,
  И будет, словно огонёк,
  Мне этот сирый паренёк.
  Коль согласится он со мной
  Под блёкло-сизою луной
  И боль, и радости делить,
  То буду войско хана бить.
  Не согласится, значит, нет.
  Таков Аллаха, знать, совет.
  
  4
  
  Парнишка там же всё сидел,
  На Бонивура вновь глядел.
  Как прежде, вдаль вода бежала,
  И муха над конём жужжала.
  Подъехал он, остановился,
  За гнев поспешный извинился.
  Коня пустив на водопой,
  Добавил тихо: - Ты со мной
  Не хочешь в горы, став абреком,
  Живя там вольным человеком,
  Бойцов повсюду собирать,
  Готовить воинскую рать,
  Чтобы, подняв на бой народ,
  Навеки сбросить ханский род?
  Подросток вспыхнул, удивился
  Лицом в колени повалился:
  - Шестнадцать прожитых годов
  За это я отдать готов.
  Я на коне мечтаю мчаться,
  С врагами дикими встречаться...
  Мне счастья не было от роду.
  Я за тобой в огонь и воду...
  Что Бонивур? Слегка вздохнул,
  Чуть-чуть подпругу подтянул,
  Спросил, взглянув на свой отряд,
  А как зовут тебя, мой брат?
  Тот чуть привстал,
   во взгляде боль,
  Вопросом в раны льётся соль.
  - Не помню, как назвала мать,
  Но ты Равшаном можешь звать.
  
  5
  
  Летели годы, дней холодных
  Пустая мчалась череда.
  Минут тяжёлых и голодных
  Мелькала мутная вода.
  В горах отряды Бонивура
  Росли, как будто виноград,
  А он глядел на это хмуро,
  Как будто вовсе не был рад.
  Щемило сердце от чего-то.
  Понять не мог он, от чего.
  Казалось, что зовёт вдруг кто-то.
  Он откликался... Не его.
  
  В один из дней, когда не спится,
  Заехал он в аул напиться.
  Вдруг видит: девушка-краса -
  По пояс чёрны волоса,
  Глаза, как смоль, как серны шаг -
  Скользнула дымкою в овраг
  И появилась вскоре вновь.
  Как лук крутая вьётся бровь
  И губы - маковый цветок.
  Внизу оврага тёк поток.
  Кувшин, холодная вода
  Уже забыты, чехарда
  Бессвязной мысли. Будто вор
  За девой мчит абрека взор.
  Она его не замечает,
  Лишь только бедрами качает.
  
  Ушла, исчезла, будто сон.
  Вдруг из аула чей-то стон
  Бессильной ярости раздался.
  Джигит на стрёме приподнялся,
  Орлиным взором вдаль глядит:
  Большой аул костром горит.
  Отряд по улице идёт,
  Девиц и молодцев ведёт.
  И среди них бредёт она -
  Его любовь, его весна...
  
  И снова он, как лев, ворвался.
  Клинок, как молния, метался.
  И пусть неравным был тот бой,
  Он был готов прикрыть собой
  Её без слов, без промедленья.
  И вот по воле провиденья
  Враги бежали, Бонивур
  Могучий, ладный, словно тур
  На землю ловко опустился
  На траву лёг и вмиг забылся.
  
  К нему та дева подошла,
  Смахнула кровь с его чела,
  Как серна сбегав к водопою,
  Преподнесла кувшин с водою.
  Напился он и без ума
  Спросил: - Как звать-то? - Фатима, -
  Она ответила, зардела,
  На камни, что напротив, села.
  
  Но тут Равшан с горы примчался:
  - Я слышал бой, - он растерялся,
  Едва на девушку взглянул,
  Холодный ветер потянул,
  И сердце радостно вспорхнуло,
  Истомой сладкой затянуло,
  Но новый ветреный порыв -
  И в сердце боль, в груди нарыв:
  На камне девушка сидит,
  В глаза товарищу глядит.
  
  В тумане светлый день промчался.
  Сев на коня, Равшан умчался
  Средь гор свою кружить беду.
  А Бонивур всю ночь в саду
  Среди деревьев ворковал
  И деву сладко целовал,
  И обещал вернуться вновь,
  Чтоб вновь и вновь
   дарить любовь
  
  Монолог Равшана
  
  Я, словно сон, словно чьё-то виденье.
  В сердце горячем сомненье, сомненье.
  Я растворился, печаль бытия
  Не для меня, не для меня.
  Вырваться ночью на волю, на волю,
  И на коне быстроногом по полю
  Быстро, как ветер в холодную ночь.
  Жаль, что себе самому не помочь.
  Сердце разбито, и в мыслях смятенье,
  Словно удавка на шее сомненье.
  Больно мне видеть и слышать мне больно:
  Всё Бонивуру?! Довольно, довольно!
  Девушка в сердце, тоска и печаль...
  Всё, я решился! Не жаль мне, не жаль!
  Брошу его я и отрекусь!
  В ханское войско и с криком на Русь!
  Что мне искать с Бонивуром в лесах,
  Ночи свои коротать на часах?
  Надо же было мне так ошибиться -
  В юную деву влюбиться, влюбиться!
  Может быть, ведьмы наслали заклятье?
  Может, от демонов было проклятье?
  Может, шайтан целый день колдовал,
  Хрупкому счастью плыть не давал?
  И суждено было счастью разбиться.
  Как в Бонивура ей не влюбиться?
  Он предводитель, заступник сирот.
  Мне же опять от ворот поворот.
  Что ж, пусть как будет, но как же мне быть,
  Как сладкозвучное имя забыть?
  
  6
  
  Дардахана взор усталый
  По земле скользит сырой,
  И, ребёнок будто малый,
  Он к старушке: - Мальчик мой,
  Отчего ты так опечален?
  Отчего глаза в слезах?
  Коль у хана ты в опале,
  Так поможет нам Аллах.
  На базаре подаяньем
  Как-нибудь да проживём,
  Добротой и покаяньем
  Милость ханскую вернём.
  - Ах, старушка, мать родная
  Не была мне столь родной.
  Никогда её не зная,
  Только лишь тебе одной
  Доверял я сердца муки.
  Лишь твои дела и руки
  Подарили мне тепло.
  Незаметно время шло.
  Мчались годы и ненастья,
  Не задев меня крылом,
  Но не вечно в жизни счастье
  И ему пора на слом.
  Весть дурную завтра хану
  Утром я преподнесу:
  Жить не долго Дардахану -
  Смерть играет на носу.
  Слово дал, его не смею
  Ни нарушить, ни сдержать.
  Мысли чёрные имею,
  Неродная моя мать.
  Пусть пророчество свершится,
  Сгинет в пропасть ханский род!
  И пусть снова закружится
  Светлой жизни оборот.
  Знай же, бедная старушка,
  Бонивур в горах живёт.
  В дальний путь иди,
   и клюшка
  К Бонивуру приведёт.
  Я прошу тебя, иди,
  Бонивура упреди.
  
  
  Растерянно скользит по стенам взор.
  На небе прочитав свой приговор,
  Угрюмо на ковёр он опустился,
  И туфли не снимая, помолился.
  Приговорён он волею Аллаха.
  Уж жаждет крови городская плаха.
  Не отменить суровый приговор!
  Раз с ханом заключивши уговор,
  Его нарушить карла не посмел,
  Он клялся предками, которых не имел,
  Но верность слову - подлинная честь!
  Он слову верен! Только слово "месть"
  В душе у карлы не даёт покоя.
  
  7
  
  Обеспокоен хан давно,
   его владенья
  Охвачены предсмутной суетой.
  Казалось бы, чуть-чуть,
   ещё одно мгновенье,
  И упадёт навеки трон литой.
  
  Чтоб успокоить сердце, душу, ум
  Советника призвал всесильный хан:
  - Скажи-ка мне, властитель тайных дум.
  Скажи мне правду, милый Дардахан.
  Я вижу горы. Правда ли оттуда
  К нам залетают стрелы Робин Гуда?
  И что, когда поднимется народ,
  Не устоит у власти ханский род?
  Ответь мне честно, мой духовный гуру,
  Неужто повинюсь я Бонивуру.
  Кто он такой? Айвенго? Робин Гуд?
  Он, как нарыв, как тела тяжкий зуд.
  
  Ответил Дардахан, насупив бровь:
  - Я вижу, вижу, льётся кровь.
  Что Робин Гуд?
   Мальчишка, /между нами/,
  Он Бонивуру, право, не чета.
  Подведена последняя черта,
  И чаша, переполненная Вами,
  Вдруг опрокинется,
   и дна
  Уже не будет в чаше искупленья.
  Я это вижу ясно, без сомненья.
  Теперь уже и года не пройдёт,
  Как лава Вас с лица земли сметёт.
  
  - Эй, полно, карлик, зря ты насмехался.
  Твоя теперь недолго голова... -
  От страха бледный, хан не удержался,
  Поднялся с трона. - Что твои слова?
  Пустые звуки в чреве мирозданья.
  Шутить посмел? Я шуток не люблю
  И шутникам тлетворным в назиданье
  Казнить тебя по утру повелю.
  
  8
  
  Бонивур, мечом гремя,
  Держит верного коня
  Вскачь сорваться тот готовый
  И гремит он сбруей новой,
  Бьёт копытом по земле,
  Глазом косится во мгле,
  Гривой часто потрясает,
  Пену с губ своих бросает.
  Бонивур: - Не время, конь!
  Не погас ещё огонь.
  В вражьем лагере не спят,
  Воеводы сон хранят.
  Как мигнут нам фонарём,
  Гикнем, крикнем, заревём.
  И покинув сей карниз,
  Как лавина ринем вниз.
  Будет - как должно случиться,
  Лишь б мечу не затупиться.
  Лишь бы вражая стрела
  В сердце смерть не принесла.
  
  Гикнул он, и конь помчался,
  В лагерь вражеский ворвался,
  Бьёт копытом по земле,
  Тени мечутся во тьме.
  Убегают буреломом,
  Меч сверкает над шеломом.
  Бонивур разит врага,
  Чтобы вражея нога
  Не ступала в лес заветный,
  В лес заветный, в лес запретный,
  В лес, в котором бога чтят,
  И не место всем подряд.
  
  9
  
  Хан, шута послав на казнь,
  Не нашёл в себе покоя.
  Жизнь минутой пронеслась,
  Сердце думой беспокоя.
  Он окинул тронный зал
  Взглядом, пепел излучавшим,
  Щелкнул пальцем, приказал
  Слугам, преданно молчавшим:
  - Протрубить велю я в рог,
  Коль придёт к нам на порог
  Воин, путник, нищий, демон
  Иль властитель тайных дум.
  Мне не важно, где и с кем он
  Прожигал свой скудный ум,
  Лишь бы, в наш ступив чертог,
  Он поведать тайну мог,
  Без обмана только чур,
  Где укрылся Бонивур.
  Если правду нам расскажет,
  Если путь к нему покажет,
  То ему добро и слава.
  Если нет, тогда отрава.
  Так пускай трубит наш рог,
  И поможет пусть нам бог.
  
  Монолог служанки
  
  Сынок наречённый,
  В минуты покоя
  Ты был обречённый.
  Теперь, волком воя,
  В слезах вся могила.
  О жизни твоей
  Аллаха молила.
  Степной суховей
  Песчинкой уносит
  Страданья твои
  И мщения просит...
  
  
  10
  
  Раз вечернею порой,
  /Солнце скрылось за горой/,
  Бонивур, сидя в седле,
  Мирно ехал по земле.
  И не рад, и не сердит
  В землю, как сквозь сон, глядит.
  Верный конь вдруг оступился,
  Сделал шаг, остановился.
  
  Перед ним стоит гадалка:
  - Коль тебе, милок, не жалко
  Разделить свой скромный ужин,
  Погадаю. Дед мой дружен
  Был с затворником одним,
  И раскрыл тот перед ним
  Тайну знаний бытия.
  А от деда уж и я
  Научилась кой-чему.
  Не жалей не прогадаешь,
  А судьбу свою узнаешь...
  - Предсказание не лихо, -
  Бонивур промолвил тихо, -
  Долго ль буду на коне?
  Погадай, гадалка, мне
  Ради трети пирога
  На дружка и на врага.
  Жизни мне открой печать.
  Та не сразу отвечать
  Бонивуру начала,
  По одежде провела
  Своей грязною клюкой:
  - Я нарушу твой покой.
  Тот, кого ты другом звал,
  Уж давно тебя предал.
  И у ног седого хана
  Вижу твоего Равшана.
  Бонивур воскликнул: - Нет!
  Не такой я ждал ответ.
  Ты, старуха, сердце жжёшь,
  Ты, старуха, всё мне лжёшь.
  Никогда я не поверю
  В друга верного потерю.
  Соврала, видать, со скуки
  Посмотри в мои ты руки.
  Предскажи мою судьбу.
  Коль не врёшь. - Тебя в гробу
  Я не вижу, нет креста,
  Тлена нет, но неспроста,
  В клети ты сидишь, как птица,
  Поздно Господу молиться.
  И надеяться всё зря.
  Третья вскинется заря,
  И к обеду вечный сон.
  И предатель будет он.
  
  Монолог Бонивура
  
  Где раствориться, бежать мне куда?
  В озере тёмном пустая вода,
  В сердце холодном холодная злость,
  Как винограда упавшая гроздь.
  Гибель, предатель - два слова в одно.
  Тяжкую думу не топит вино.
  Нет, быть не может, не может вовек,
  Чтоб человека предал человек!
  Пусть завершится начертанный круг,
  Если предатель действительно друг,
  Пусть моё сердце вино не пьянит,
  Думою тяжкою сердце горит.
  Если предательства жду я от друга,
  То мне не выйти из смертного круга.
  Позже, сейчас ли, но кто-то предаст,
  Кто-то меня за алтынный продаст,
  Кто-то получит своё серебро,
  Золото, камни, иное добро.
  Лучше погибнуть, борясь не за страх,
  И да простит им измену Аллах.
  
  Монолог хана
  
  - Я вижу, знаю, ты пришёл.
  Ты отозвался, да, я знаю.
  Друг Бонивура?! Хорошо.
  Я зла тебе не поминаю.
  Так говоришь, что можешь ты
  Нам показать его пещеру.
  Готов сейчас, до темноты?
  Я должен всё принять на веру?!
  А если ты его шпион?
  А если ждёт в горах засада?
  А если вдруг всё знает он
  И разгадал в тебе от гада?
  Что вздрогнул ты? Молчишь? Молчишь!
  Ты сам в успехе не уверен,
  Ты полетишь к нему, как чиж,
  И снова будешь ему верен.
  Опять ты вздрогнул?! Час придёт,
  Расплата Бонивура ждёт.
  Я весть подам, и будет сеть,
  Как зверя раненного в клеть
  Его посадим без еды...
  Дождись в чертогах темноты.
  Эй, накормить и напоить!
  А как стемнеет - проводить.
  И да поможет нам Аллах.
  
  Стрелой смеркается в горах.
  С мечтою ветреной о ней
  Равшан бредёт среди камней
  И зол, и весел. Мук пустых
  Не стало в сердце. Средь густых
  Лесов ореховых идёт
  И сам с собою речь ведёт:
  - Теперь мне что, мой путь отмечен.
  Мне отступать теперь нельзя!
  Я не был никогда беспечен.
  Со всех сторон бедой грозя,
  Мне жизни не было от роду,
  И в ясный день, и в непогоду
  Удачи не было в пути.
  Как прямо было мне пройти?
  И вот теперь судьбе назло,
  Мне в этой жизни повезло,
  Ведь хан сказал: "Тебе, Равшан,
  В награду Горный Бадахшан
  Я подарю, и горсть монет,
  И камень - краше в свете нет.
  Ты будешь славен и богат".
  Но почему же я не рад?
  А может рад? Но радость эта
  Укрылась, спряталась от света
  Но до поры, но до поры...
  Сверкнут на солнце топоры,
  И Бонивур, друзья его
  Исчезнут все до одного.
  А до тех пор не петь, как птица.
  Случится, что должно случится!
  
  11
  
  В пещере тёмной и сырой
  Равшан сидит напротив друга,
  Не выказав ему испуга,
  Он молча хворост шевелит.
  Холодным пламенем горит
  Костёр -
   Извечный друг скитальцев тьмы,
  Товарищ верный средь зимы.
  Часами так бы и сидел,
  На блики пламени глядел,
  Но страх, как тень, в душе Равшана.
  Продав за камни Бадахшана
  И честь, и верность, кары ждёт.
  А время медленно идёт.
  И стынет тело, лишь любовь
  Ещё его ласкает кровь.
  Не зная как, куда стремиться,
  Пускай же всё скорей случится!
  И сам, не зная, почему,
  Равшан не молится. Кому
  Молиться? Что за бог
  Иудой стать ему помог?
  
  Монолог Бонивура
  
  Я тебя встретил, о, Фатима!
  В горных отрогах лютует зима,
  А у меня на душе соловьи
  И пред глазами губы твои.
  Жду я тебя, жду - не дождусь,
  Буря утихнет, и тут же примчусь.
  Знаю, покрылись льдами дороги,
  Сходом лавины грозятся отроги,
  А средь деревьев уснувшего сада
  Ждёт Бонивура лихая засада.
  Что мне лавина и что мне засада,
  Если твои поцелуи награда
  Смелому сердцу за тягость тревог.
  Сотни готов одолеть я дорог
  Ради тебя, о, моя Фатима!
  Кажется, будто схожу я с ума.
  Ветер стихает?! Бог внемлет мольбе!
  О, наречённая, еду к тебе!
  
  Монолог Равшана
  
  Время приспело. Мой Бонивур
  В даль поскакал, и неспешный аллюр
  Вынесет скоро его на свиданье.
  Сердце моё наполняет страданье,
  Только представлю глаза Фатимы,
  Будто и не было вовсе зимы.
  Только представлю я руки её -
  Страсть заполняет сознанье моё.
  Только представлю её на свиданье,
  Крови товарища жаждет сознанье.
  О, верный конь,
   Мчись быстрей, чем стрела,
  Горной дорогой, что тайно вела
  Ночью той душной от ханского сада!
  Утро настанет, и будет засада.
  
  12
  
  Солнцем освечены гор вереницы,
  Гордый орёл уезжал от орлицы.
  Та на прощанье рукой помахала,
  В домик вошла и уже не слыхала
  Жаркого боя ужасные крики.
  Воины хана направили пики,
  Дротики воздух наполнили жженьем,
  Стрелы калёные - сладостным пеньем.
  Всё завертелось, поплыло вокруг.
  Уже и уже сжимается круг.
  Стрелы калёные бьются о латы,
  Искрами светят чужие булаты.
  Кровью залит Бонивура клинок,
  Только один он отбиться не мог.
  Кровью и потом залитые плечи.
  Смерть так и вьётся по воздуху сечи.
  Дротик, ударив, кольчугу пробил.
  На один шаг Бонивур отступил.
  Здесь на поляне нельзя оставаться,
  Надо к ущелью сырому прорваться.
  Там, среди гротов, на тысячи лет
  Можно укрыться от бурь и от бед.
  Снова ударил клинок о клинок,
  Шлем разлетелся, как нежный венок.
  Снова кровавая каша из тел...
  И Бонивур сделал то, что хотел:
  Вырвался птицей из вражьего круга.
  Вдруг пред собою увидел он друга.
  Всё стало ясно, мир закружился,
  Плюнул с досады и оступился.
  Сил больше не было, чтобы сражаться,
  И Бонивуру не дали подняться,
  В землю втоптали, связали, и в ночь
  Ханское войско отправилось прочь.
  
  Монолог Равшана
  
  Ветры седые, тучи могучие,
  Травы болотные, ивы плакучие,
  Молнии злые, летящие бешено,
  Солнце, что Богом на небе подвешено,
  Вас призываю в свидетели я:
  Бесы толкнули на подлость меня.
  Сердце пронзили мне стрелы Амура,
  Из-за неё предал я Бонивура.
  Тяжести в сердце снести я не смог,
  Ревность пустила врага за порог.
  Смерть Бонивура мне злая отрада.
  Будет и мне дева юная рада.
  Что ж, поспешу, скорбной вести гонец.
  Сгинул соперник с пути, наконец.
  
  Монолог Фатимы
  
  Где мой любимый? Растаяло сердце,
  Холодом ноги опутал туман,
  Будто мне очи намазали перцем,
  Капают слёзы. Тлетворный дурман
  Путает мысли. Наверно, любимый
  Мой заблудился в далёком пути.
  Крикнуть хочу, чтоб услышал родимый!
  Факел зажечь, чтобы легче идти
  Было любимому. Только средь ночи
  Факел увидеть могут враги.
  Горькой слезой наполняются очи!
  Господи, помоги!
  
  13
  
  В клетке железной железные прутья.
  Вязнут повозки в объятьях распутья.
  Скорбные взоры по клети скользят,
  Просьбы о милости в небо летят.
  В клетке холодной на голой доске
  Ночи проводит в мольбе и тоске
  Высохший призрак. Нет силы в руках.
  Солнце крадётся в густых облаках,
  Тоненький лучик коснулся лица.
  В нём не узнаете вы молодца,
  Что на коне, будто молния, мчался
  И Бонивуром в горах назывался.
  Молит он Господа: - Боже, ответь,
  Как разметать мне проклятую клеть,
  Чтобы орлом полететь к небесам?
  Но не бывать на земле чудесам,
  И не открыть мне железную клеть,
  К сизым вершинам
   не улететь.
  
  14
  
  С ужасной вестью к Фатиме
  Равшан примчался в полутьме.
  Слезою горькой умывался,
  В потере горестной признался,
  Готов был в горести помочь
  И утешал её всю ночь.
  Былых обид не ворошил
  И слёзы горькие сушил.
  Под утро с Фатимой расстался,
  Сел на коня и вдаль умчался.
  А Фатима, как онемела,
  И день, и ночь всё вдаль смотрела,
  Ждала любимого, ждала.
  Уже и вишня отцвела,
  Когда к рыдающей невесте
  Опять пришли лихие вести,
  Мол, Бонивура больше нет.
  Немилым стал ей белый свет -
  Не будет больше встречи с другом.
  В слезах она бродила лугом,
  Когда на загнанном коне
  Равшан примчался к ней во тьме.
  Она, как зверь, в объятьях билась,
  К утру устала и забылась.
  
  Нарёкся суженным Равшан,
  И с Фатимою в Бадахшан
  Он на житье переселился.
  Богатством новым не хвалился.
  Никто не знал, что Бадахшан
  От хана получил Равшан.
  Что он не брал от Бога ссуды,
  Богатство - серебро Иуды.
  
  Уж отцвели в горах сады,
  Уже весенние труды
  Заметны были на полях,
  Равшану сына дал Аллах.
  Назвал его он Джабраил,
  А как лелеял, как любил!
  Своею лаской нежил, холил,
  В работе сильно не неволил,
  В напастях мерзостных лечил.
  И меч в руках держать учил,
  Учил следы искать в лесу
  И гор таинственных красу
  Он показать ему сумел.
  Готов отдать всё, что имел,
  Он был для сына своего.
  Стада и злато для него
  Копил он сквозь солёный пот.
  Чтоб продолжался его род
  Готов был жертвовать собой,
  Шагнув за сына в смертный бой.
  Но время мчалось, время мчалось,
  Заря с закатом обвенчалась,
  И вот однажды чёрным днём,
  Котёл повесив над огнём,
  Равшан, как будто в тёмном сне,
  Признался в подлостях жене.
  Он не просил её прощенья.
  Та промолчала, только мщенье
  Её наметила душа.
  Она стояла, чуть дыша
  И головой чуть-чуть качала.
  Корова во дворе мычала.
  Петух горланил на задах.
  - И да поможет мне Аллах, -
  Она подумала невольно.
  О, Бонивур, как было больно
  Сердечку бедной Фатимы!
  Она бродила среди тьмы
  И в темноте тебя искала,
  И призрак твой в ночи ласкала,
  А ты не шёл, не шёл, не шёл.
  - Какой же год уже пошёл?
  Шестнадцать, Боже, полных лет!
  Шестнадцать лет, как тебя нет!
  Пятнадцать сыну моему,
  Но нет в душе любви к нему.
  Не твой он сын, а сын шакала.
  Я мщенья далеко искала,
  А мщенье рядом, в двух шагах,
  И да поможет мне Аллах.
  
  Раз Фатима позвала Джабраила:
  - Я ли тебя молоком воспоила,
  Я ли тебе песни нежные пела,
  Только добра в этой жизни хотела.
  Горько сказать мне и горько открыться,
  Зная, что сердце твоё огорчится,
  Но не сказать я не смею, прости.
  Вести жестокие в сердце пусти.
  Тот, кто себя называет отцом, -
  Нет, не отец, и его подлецом
  Век называла я в мыслях своих.
  Был в наших скалах когда-то жених...
  С гордой осанкой, красивым лицом.
  Жаль, свою жизнь он связал с подлецом.
  Горькие годы ждали его.
  Звать Бонивуром отца твоего.
  Подлый Равшан его дело предал
  За камни и злато хану продал.
  Что ты молчишь? Сынок, не молчи!
  Ляг на траву и, как зверь, покричи!
  Пил материнское ты молоко,
  Кости отца твоего далеко.
  Прошлое нам не дано возвратить,
  Но за обиды положено мстить.
  Вот тебе ножны с кинжалом отца,
  Этой же ночью убей подлеца.
  
  15
  
  Равшан проснулся.
  Хладный блеск кинжала
  И острое отточенное жало
  Упёрлось в горло,
   сердце замерло,
  И тело онемевшее свело.
  Страх обуял
   Под взглядом острым смерти
  Застыл.
   Уже шептали черти
  О близком ужасе.
   Остаток выбрав сил,
  Равшан вздохнул и тихо вопросил:
  - Кто предо мной, не вижу я лица,
  Но слышу я дыхание юнца,
  Ещё не знавшего ни смерти, ни любви.
  Аллах тебя, юнец, благослови.
  Ты опусти кинжал и зла не натвори.
  Зачем сюда пришёл?
   Эй, ну же, говори?!
  Мне страшно от молчанья твоего.
  Лица не вижу я,
   а хриплое дыханье
  Мне словно смерть,
   а сердца трепыханье
  Мне о решимости поспешной говорит.
  Ты жаждешь мстить, но месть перегорит,
  И в сердце будет только пустота,
  А в мыслях только зло и темнота.
  За что мне мстишь неведомый юнец?
  И тот ответил: - Слышишь ты, отец,
  Ты не отец мне вовсе! Мой отец
  Давно почил.
   За далью даль бежит.
  Он средь холмов безжизненный лежит.
  Он предан был безбожным подлецом,
  Меня вскормившим лже- моим отцом.
  Я не боец, а только лишь юнец,
  Но отомщённым будет мой отец!
  
  Равшан глядит на сына, бел, как мел,
  За миг единый разом поседел.
  Быть может, Джабраил сошёл с ума?
  Нет, быть не может! Это Фатима!
  Чтоб сына в своей правде убедить,
  Он со слезами начал говорить:
  - О, сын, о, сын, ведь ты же народился,
  Когда он умер уж давным-давно,
  Ему твоим отцом быть не дано,
  И я тобой по праву, сын, гордился.
  Я оступился, сын мой, оступился.
  Предательство, как чёрная змея,
  Всю мою жизнь преследует меня,
  И с ужасом я жду своей кончины.
  От страха нет во мне давно мужчины.
  Живой я умер, пощади меня,
  Пускай мой конь, подковами звеня,
  Не понесёт другого седока.
  Не торопись, ведь ты наверняка
  Не можешь правды знать,
   а правда такова,
  Что лживые, никчемные слова
  За истину ты принял. В цвете лет
  Отцеубийством осквернишь свой свет.
  Я правду говорю, поверь, сын мой.
  Давай, сынок, обнимемся с тобой!
  Клеветника заставим дать ответ.
  Но Джабраил промолвил тихо: - Нет.
  И только тень упала на чело,
  И только губы тонкие свело
  В ухмылку дикую,
   как будто дикий зверь,
  В душе его нашёл открытой дверь:
  - Кто предал раз, предаст ещё другой.
  На грудь Равшана наступил ногой,
  Кинжал, прижатый к горлу, песню спел.
  Равшан упал на землю,
   захрипел.
  
  16
  
  К матери утром пришёл Джабраил
  - Я отомстил!
   Я Равшана убил, -
  Молвил он тихо, - но в сердце печаль,
  Жалко мне прошлого, будущность жаль.
  Будто я что-то в горах потерял,
  Будто алмаз на медяк променял.
  Что со мной, мама? Я будто в огне.
  Горько, и больно, и тягостно мне.
  Пусть покарал я в ночи подлеца,
  Разве воротишь этим отца?
  А Фатима зло на сына взглянула
  И усмехнулась:
   - Я обманула
  Пылкую душу твою.
   Тот подлец
  Был тебе кровью родимый отец.
  Я прожила свою жизнь одиноко
  И потому так коварно, жестоко
  Вам отомстила. Тебя, не любя,
  В пропасть послала, ничуть не скорбя.
  Месть совершилась, ужасная месть.
  Слушайте, люди, прекрасную весть!
  Слушайте, воины и старики:
  Умер предатель от сына руки!
  Нынче с расправой народ очень скор,
  Вынесут люди тебе приговор
  Доброе имя мне не потеря...
  Будут травить, будто дикого зверя,
  Отцеубийцу, найдётся палач...
  Ну, покричи хоть немного, поплачь!
  Слёзы твои мне за муки награда.
  Кончится род опочившего гада.
  Слов материнских не внял Джабраил,
  Разум его будто бес раздвоил.
  Острый кинжал он за поясом сжал
  И, обезумев, как лошадь заржал.
  Кровь обагрила траву и скалу,
  А Джабраил, завертевшись в юлу,
  Кинулся прочь, будто ветра порыв,
  Лёгкою тенью шагнул за обрыв,
  И не раздался ни возглас, ни вскрик...
  
  - Так это было! - закончил старик,
  Ветру подставил седое чело.
  Тонкие губы как будто свело,
  И, приоткрыв затаённую дверь,
  В горькой усмешке выглянул зверь.
  
   Скиф, А. Свадьбы в январе: стихи, поэма / Александр Скиф. - Тамбов: Пролетарский светоч. - 2002. -136 с. - 300 экз.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2025