ArtOfWar. Андреев Сергей Борисович. Подковерные политические битвы в Кабуле

Сергей Андреев

Подковерные политические битвы в Кабуле

Афганское дежавю

"Единственный урок истории, что из нее никто не извлекает уроков" - это, наверное, самый распространенный трюизм в применении к Афганистану. Но вспоминают его лишь после очередного провала в этой стране - так было в случае трех англо-афганских войн и во время советского похода за Аму-Дарью. Видимо в скором времени эту же фразу произнесут и американцы. Современные сообщения из Афганистана очень напоминают победные советские реляции 20-летней давности, когда по "афганской традиции" обычно замалчивается растущее сопротивление иностранному военному присутствию, ожесточение и радикализация мирного населения. Редкий день войска антитеррористической коалиции не подвергаются ракетному или минометному обстрелу, постоянно выходит в эфир недавно созданная на территории Афганистана радиостанция ал-Каиды, а по ночам бойцы старого главы афганских моджахедов Гулб уд-Дина Хекматеяра разбрасывают листовки, призывающие к джихаду и грозящие карами сотрудничающим с неверными. Не прекращается контрабанда оружия в Афганистан, в отдаленных районах воссозданы тренировочные лагеря террористов, где по-прежнему немало арабских моджахедов. Стали просачиваться сообщения о произволе при аресте мирных жителей войсками коалиции и о применении американцами пыток к афганцам заключенным без предъявления обвинения на военно-воздушной базе Баграм под Кабулом. Согласно докладу Программы ООН по контролю за наркотиками, 2002 г. принес небывалый урожай опиума в Афганистане. Но об этом говорить не принято - ведь главное создать иллюзию полной победы, что особенно важно в преддверии следующей войны - на этот раз в Ираке. А под сурдинку можно будет потихоньку забыть об Афганистане, как это уже было сделано в начале 1990-х годов - результат этого забвения наглядно проявился 11 сентября 2001 г.

С осени 2001 г. США были ведущей силой в Афганистане, о роли России известно намного меньше - тем не менее, ее присутствие ощущалось во время разгрома талибов, заметно оно и сейчас. В Афганистан Россию привели не только обязательства перед антитеррористической коалицией, но и собственные интересы - ведь именно за Аму-Дарьей находились лагеря террористов, угрожавших Средней Азии и Чечне - в Кабуле при талибах было даже чеченское "посольство". Из Афганистана шел нескончаемый поток наркотиков, а само существование погрязшей в войне и радикальном исламизме территории могло втянуть в черную дыру анархии весь регион, что отозвалось бы и в России.

За последнее время выросла привлекательность для России всего Среднего Востока - налаживаются не только политические, но и экономические контакты с Пакистаном, продолжается успешное сотрудничество с Ираном и российские компании начинают способствовать сближению региональных рынков. В этом контексте возрастает не только политическое, но и экономическое значение Афганистана - страны, которая потенциально может сыграть немаловажную роль в "войне трубопроводов" вокруг каспийской нефти.

В этом новом сценарии Афганистан занял традиционную для себя роль - он важен не сам по себе, а по тому, какое влияние он оказывает на политическую и экономическую жизнь своих соседей и какие горизонты открывает тем, кто уверенно чувствует себя в Кабуле. Для Москвы представляет интерес и участие в реконструкции Афганистан - здесь у России особенно выгодные позиции, ведь почти весь промышленный потенциал страны основывался на советских технологиях, а в России немало специалистов с опытом работы "за речкой".

Единство афганской политической элиты как декларируемый идеал

Внутренняя борьба в одолеваемом противоречиями кабульском кабинете редко привлекают такое же внимание как военные действия антитеррористической коалиции или попытки возрождения джихада в Афганистане. Считается, что прозападный кабинет президента Хамида Карзая един в своем стремлении способствовать установлению мира в изнуренной более чем 25-летним конфликтом стране и с готовностью принимает подготовленные международными экспертами планы реконструкции. Тем не менее, более пристальному взгляду открываются глубинные разногласия и закулисные интриги, демонстрирующие всю хрупкость, поддерживаемого иностранными войсками афганского правительства, львиная доля энергии которого уходит на борьбу этно-политических группировок - в первую очередь, представителей пуштунского большинства и самого крупного меньшинства - таджиков.

Наиболее активно заявляющие о себе таджики - это ветераны Объединенного исламского национального фронта спасения Афганистана (Джебха-е моттахед-е еслами-е милли бара-е неджат-е Афганестан), который часто неправильно называют Северным альянсом, выходцы из долины Панджшера - родины главного военачальника антиталибских сил Ахмад-шаха Масуда; пуштуны номинально объединяются вокруг президента Карзая. Было бы ошибкой предполагать, что политические альянсы основываются только на этнической принадлежности. Противостояние пуштунов и всех остальных это лишь общая тенденция, нюансированные реалии могут быть самыми разнообразными - ведь пуштуны принадлежат к различным племенам, и несмотря на их общее недовольство таджикским, а точнее панджшерским, доминированием, многие из них, во главе со своими племенными лидерами или командирами, могут как поддерживать Карзая, так и выступать против него. Тоже самое происходит и с таджиками - запад Афганистана подчинен губернатору Герата Исмаил-хану, который весьма демонстративно дистанцируется и от пуштунов, и от панджшерцев. Узбеки, хазара и другие этнические меньшинства заключают временные союзы с различными силами, исходя из сиюминутной политической целесообразности.

На февраль 2003 г. из 31 членa афганского кабинета 13 человек пуштуны (одна женщина), 8 - таджики-сунниты, 2 - таджики-шииты, 3 - узбеки и 3 - хазарейцы-шииты (одна женщина), 1 - нуристанец, 1- туркмен. Ситуация для страны, которой всегда правили пуштуны, необычная.

После гибели Ахмад-шаха Масуда в результате покушения на него арабских террористов 9 сентября 2001 г., во главе панджшерской группировки встал земляк Масуда - глава министерства безопасности и командующий одним из антиталибских фронтов Мохаммад Кассем Фахем, в кабинете Карзая он занимает пост министра обороны и имеет звание маршала, ему же подчиняется и служба безопасности. Панджшерец д-р Абдулла Абдулла стоит во главе Министерства иностранных дел. Несколько более извилисто складывается политическая судьба, наверное, самого интеллектуального представителя панджшерской группировки - Юнуса Кануни. Во время Боннской конференции в декабре 2001 г., когда под эгидой ООН решалась судьба пост-талибского Афганистана, именно по инициативе Кануни члены созданного Ахмад-шахом Масудом Северного наблюдательного совета (Шоура-е назар-е шемали) пошли против инструкций президента Борхан уд-Дина Раббани и согласились на создание переходной администрации во главе с Хамидом Карзаем. Немалую роль в этом дипломатическом перевороте сыграла Россия, имевшая определенное влияние как на самого президента Раббани, так и на представленное на конференции окружение покойного Ахмад-шаха Масуда.

В первом кабинете Карзая Кануни получил портфель министра внутренних дел, с июля 2002 г. он министр образования и советник президента по вопросам безопасности. Кануни не впервой оказываться в тени - так до формирования пост-талибского правительства он не обладал рангом министра в кабинете Раббани и будучи одним из самых влиятельных и давних соратников Масуда (еще в 1980 гг. он отвечал за снабжение отрядов Ахмад-шаха) довольствовался расплывчатым титулом главы местных органов власти (органха-е махалли).

Осенью 2001 г. антитеррористическая коалиция, т.е. по сути дела США, в первую очередь полагалась на бойцов Объединенного фронта, которые к тому времени пользовались обширной военно-технической, финансовой и политической поддержкой России. Но в политическом плане предпочтение отдавалось пуштунам, обосновавшимся за пределами Афганистана. Поэтому достаточно быстро недавние "героические борцы с талибским дьяволом" превратились в "панджшерскую мафию", которая по словам некоего западного дипломата по обыкновению пожелавшего остаться неизвестным, представляет собой "главную угрозу миру в Афганистане", видимо в большей степени чем мулла Омар и поднимающие голову талибы, объявивший джихад Гулб уд-Дин Хекматеяр и сам Усама бен Ладен.

Американские "варяги" во главе афганского правительства

Первая попытка ограничить влияние панджшерцев была предпринята сразу после заседания традиционного всеафганского совета (Лойа джирга) в июне 2002 г., который избрал Карзая президентом и утвердил новый кабинет. Тогда министром внутренних дел был назначен 82-летний пуштун Тадж Мохаммад Вардак, который за несколько месяцев до этого по приглашению Карзая вернулся в Афганистан из Лос-Анджелеса, где он торговал мороженным. При короле Вардак попеременно был губернатором трех провинций. По возвращении он был сразу назначен губернатором провинции Пактия, но так и не смог взять в руки бразды правления из-за противодействия местного полевого командира и участника боннской конференции Пача-хана Задрана, который, пользуясь поддержкой размещенных на его земле американских специальных сил, никакого губернатора на своей территории терпеть не желал.

Престарелому министру сразу было указано на его незавидное место - после его назначения Вардака несколько часов не пускали в здание министерства, где все ключевые посты были в руках у панджшерцев, а его первый заместитель панджшерец Дин Мохаммад Джура, известный под кличкой "Коротышка", на протяжении всей семимесячной министерской карьеры Вардака открыто демонстрировал свое к нему презрение. Кануни, пользуясь прерогативами президентского советника, лишил Вардака возможности напрямую связываться с Карзаем и сохранил за собой непосредственный контроль за полицейскими силами. Криминальная полиция Афганистана находится под патронажем Германии, выделившей на ее создание 4,5 миллиона евро, любопытно, что ФРГ проявляла внимание к афганским полицейским и тюремным органам еще в 1960-е гг., так знаменитая кабульская тюрьма Пул-е Чархи была построена именно западными немцами. В тоже время, еще в бытность свою министром внутренних дел Кануни заключил с российским МВД соглашение о сотрудничестве в полицейской сфере. Показательно, что в Кабуле 12 полицейских участков из 15 возглавляют панджшерцы, доминируют они и в руководстве МВД. Кануни подчиняется и возглавляемая панджшерцем Мохаммадом Арефом служба разведки, являющаяся наследницей возглавлявшегося Фахемом Министерства безопасности в правительстве Раббани и весьма успешных разведывательных органов Масуда, возникших еще в начале 1980-х гг.

Итак, Тадж Мохаммад Вардак проиграл битву за одно из ключевых министерств, по сути и не начав ее. Но в тоже время панджшерцы могли утверждать, что они поддерживают популярную среди международных доноров Афганистана идею о создании правительства, опирающегося на все слои и этнические группы Афганистан, т.к. уступили пуштунам МВД. Долго такая ситуация сохраняться не могла и 29 января 2003 г. президент Хамид Карзай назначил Али Ахмада Джалали министром внутренних дел Афганистана, а Вардаку была определена должность советника по делам племен и члена Совета национальной безопасности в ранге министра.

Али Ахмад Джалали уроженец Газни, пуштун. С 1997г. до середины января 2003 г. он был главой Службы дари радиостанции Голос Америки, в 1988-1997 гг. там же возглавлял Службу пашто. В США живет с 1982 г. С 1980 г. по 1982 г. базировался в Пакистане, откуда занимался штабным планированием военных действий моджахедов. Во временa правления президента Дауда (1973-1978) был офицером афганской армии в чине полковника, в 1967 г. окончил Штабной колледж в Великобритании (British Staff College), стажировался в военных учебных заведениях США, СССР и Турции, имеет степень магистра политологии одного из вашингтонских университетов, автор ряда научных публикаций о тактике советско-афганской войны.

Став афганским министром, Джалали, как и его предшественник, американского гражданства не утратил, что противоречит законам США, предусматривающим, что человек, не родившийся в американском гражданстве, а получивший его в результате натурализации, утрачивает свой статус гражданина, если начинает официально служить иностранному правительству. Следуя этому положению, например, утратил свое американское гражданство нынешний министр обороны Эстонии. В Афганистане это уже не первый случай сохранения афганским министром американского гражданства - открыл этот путь министр финансов пуштун Ашраф Гани Ахмадзай, в прошлом высокопоставленный сотрудник Всемирного банка, пользующийся большим расположением своих американских сограждан, но у многих афганцев вызывающий наибольшую неприязнь из всего нынешнего кабинета. Эти назначения противоречат и афганской конституции 1964 г., которая, согласно Боннским соглашениям 2001 г., является временным основным законом страны. Согласно этой конституции, не только лица с двумя гражданствами, но даже афганцы, состоящие в браке с иностранцами, не могут занимать высших государственных должностей. Тем не менее, четыре полных министра, один из четырех вице-президентов, главы президентской администрации и Центрального банка являются гражданами США.

Сейчас под эгидой ООН существует программа по репатриации образованных афганцев "Передача знаний через граждан экспатриантов" (TOKTEN - Transfer of Knowledge Through Expatriate Nationals). Им предоставляется статус добровольцев ООН, но в отличие от обычных добровольцев, которые работают в различных учреждениях ООН, афганцы выполняют функции советников в министерствах и правительственных учреждениях. Даже во главе Центрального банка Афганистана стоит доброволец из Америки пуштун Анвар ул-Хакк Ахади. Примечательно и введение восьми должностей министров-советников (Minister Advisor - отнюдь не "советник министрa") на которые также назначаются вернувшиеся из США пуштуны, парадоксальным образом одним из них является американский президентский посланник Залмай Хализад - конфликта интересов в этом случае видимо как-то не усматривается.

На следующий день после своего назначения Джалали повидался с американским послом в Кабуле Робертом Финном - это была его первая официальная встреча. Финн обещал Джалали американскую помощь в создании пограничной полиции. 1 февраля 2003 г. Джалали принял представителей пуштунских племен южных и восточных провинций Афганистана.

На встрече с сотрудниками афганского МВД Джалали заявил, что его главной целью является борьба с этнической разобщенностью афганского общества и создание профессиональной полиции.

Открытым остается вопрос о том, было ли скоординировано с новым министерским назначением обращение исламских богословов (улама) пуштунских южных провинций к президенту Карзаю от 30 января 2003 г. в котором дружба с Россией объявлялась предательством, и выдвигалось требование разорвать какие-либо связи с Россией, потребовав от нее компенсацию за ведение СССР военных действий в 1980-е гг. Это требование противоречит как Женевским соглашениям 1988 г., положившим конец присутствию Советской Армии в Афганистане, так и договоренности российского министра иностранных дел А. Козырева с первым правительством моджахедов во главе с Себгатуллой Моджаддади, достигнутой во время визита Козырева в только что взятый моджахедами Кабул в 1992 г.

Примечательно, что борьба в правительстве идет не только с панджщерцами, но и с пуштунами-роялистами, которые много лет базировались в Западной Европе и были связаны с возглавлявшимся бывшим королем Афганистана Мохаммадом Захир-шахом римским процессом по мирному урегулированию. В отличие от поддерживаемых США пуштунов-репатриантов, окружение 87-летнего бывшего короля пользуется расположением пуштунских племен. После Лойа Джирги все пуштуны монархисты кроме министра реконструкции Мохаммада Амина Фарханга, который до этого жил в Германии, были отправлены в отставку. Ни один из назначенных 22 июня 2002 г. 16 министров не был утвержден этим высшим афганским органом государственной власти, где решения принимаются не большинством голосов, а консенсусом. Было бы наивным считать Лойа Джиргу своеобразной формой традиционной афганской демократии, не уступающей современным парламентским механизмам. Не следует забывать, что участники джирги никогда не избирались, а отбирались в соответствии со степенью их влияния и силы этнической или племенной группы, которую они представляют - именно поэтому в процессе отбора участников Лойа Джирги последнее слово принадлежало не афганцам, а ООН. Принятие решений консенсусом исключает серьезные политические дебаты и коллективное принятие решения, открывая двери закулисным интригам и превращая подобного рода ассамблею в орган, лишь утверждающий предварительно принятые политической элитой решения. Тем не менее, неспособность президента Карзая заручиться хотя бы формальной поддержкой Лойа Джирги новых министерских назначений у многих афганцев вызвала вполне понятное раздражение. Во время проведения Лойа Джирги особенно возмутила афганцев и весьма бесцеремонная демонстрация американского господства, когда об отказе бывшего короля Мохаммада Захир Шаха баллотироваться на должность президента и его поддержке Карзая посланник президента США Залмай Хализад объявил до официального заявления самого Захир Шаха, и пригласил журналистов на пресс-конференцию короля, не поставив об этом в известность ни его самого, ни его двор.

Международное сотрудничество или новая "Большая игра"?

В контексте борьбы пуштунов с панджшерцами симптоматичен акцент, сделанный Джалали на создании полиции, которая, в случае успеха его плана, будет естественным противовесом подчиненным Фахему силам безопасности. Также и заявление нового министра перед сотрудниками министерства о необходимости национального единства можно рассматривать как критику их ассоциирования с панджшерской группировкой. Критика доминирования панджшерцев не помешала новому министру назначить себе охрану из числа своих родственников. Семья Джалали, как и семьи его сотоварищей по репатриации из США, осталась в Америке.

Не случайно обсуждение с американским послом именно вопроса об американской поддержке создания пограничной полиции. 29 января 2003 г. Начальник Международно-договорного управления российской Федеральной пограничной службы генерал-лейтенант Александр Манилов заявил о подготовленном с афганской стороной соглашении о совместной борьбе с контрабандой наркотиков и обучении российскими силами афганских пограничников. Генерал Манилов отметил, что эти действия вызваны неспособностью "западных партнеров по антитеррористической коалиции" воспрепятствовать производству наркотиков в Афганистане и их незаконному экспорту. Свое намерение российские пограничники подтвердили 11 февраля. Аналогичную позицию занимает и Иран, активно стремящийся наладить сотрудничество с афганскими властями в борьбе с распространением наркотиков и предлагающий Афганистану помощь в подготовке полицейского персонала, что не может не вызывать раздражения у тех кто помещает Иран на "оси зла".

Несмотря на исходящие из всех столиц публичные заявления о международном единстве в поддержке мирного процесса, укрепления полиэтничного правительства и возрождения Афганистана, возникшая ситуация отчасти напоминает советско-американское соревнование 1950-1970 гг. по расширению сферы своего влияния через монополизацию экономической и военной помощи Кабулу, что восходит к традициям российско-британского противостояния в регионе - знаменитой "Большой игре". Конечно, воспроизвести прошлое в полной мере невозможно - экономический потенциал современной России не сопоставим с американским, и былой дуэт двух сверхдержав на афганской сцене сменился многоголосьем региональных игроков.

Сейчас Россия делает основную ставку на наиболее влиятельных представителей основного этнического меньшинства Афганистана - таджиков, которые, в лице лидирующей среди них хорошо организованной панджшерской группировки, в определенной степени связаны с Москвой клиентскими отношениями. Незначительная по объему и тщательно скрывавшаяся во времена войны с талибами военная поддержка Масуда и президента Раббани сменилась открытым сотрудничеством с министром обороны Фахемом - Россия готова оказать ему значительную помощь в модернизации вооруженных сил. Так, вернувшийся в начале февраля из Москвы заместитель министра обороны генерал Атикулла Барйалай сообщил о налаживающемся военно-техническом сотрудничестве с Россией в объеме 35-40 миллионов долларов, направлении 271 афганского офицера на учебу в Россию и поставках в Афганистан российских вертолетов МИ-8 и МИ-24. По мнению представителя российского МИД Замира Кабулова, в соответствии с существующим между двумя странами договором, Россия имеет право на поставки непосредственно афганскому министерству обороны, войска которого сейчас являются единственной афганской силой, способной в какой-то мере поддерживать порядок в некоторых областях Афганистана. Тем не менее, 13 февраля 2003 г. пресс-служба российского Министерства обороны опровергла предположения о поставке в Афганистан вертолетов, подчеркнув, что в соответствии с подписанным в декабре 2002 г. контрактом между министерствами обороны двух стран в Афганистан на безвозмездной основе будут поставлены лишь запчасти для военной техники, автомобили, средства связи и карты.

С конца 1990-х гг. Россия оказывала негласную поддержку Объединенному фронту, немаловажную роль Москва сыграла при разгроме движения Талибан и дипломатических усилиях по формированию пост-талибских государственных структур. Наученная опытом Косово, Россия не захотела повторения балканской ситуации 1999 г., когда в услугах Москвы западные партнеры нуждались только в момент острого кризиса, а с наступлением этапа послевоенного развития отодвигали ее в сторону, и попыталась заявить о своем праве на присутствие в Афганистане и по окончании первой фазы антитеррористической операции. Так, в ноябре 2001 г. в Кабуле приземлились транспортные самолеты с сотрудниками и военнослужащими МЧС, которые занялись подготовкой российского посольства к работе и развернули полевой госпиталь. Этот вполне невинный шаг вызвал достаточную тревогу у американцев и их ближайших союзников и спровоцировал срочный телефонный звонок Государственного секретаря США Колина Пауэла его российскому коллеге Игорю Иванову с просьбой воздержаться от действий, могущих обострить американо-российские отношения в Афганистане. Раздражение вызвало и то, что целиком контролировавший тогда Кабул Объединенный фронт запретил неожиданно высадившимся на военно-воздушной базе Баграм британским солдатам покидать пределы базы, а россияне были встречены весьма доброжелательно.

И в самом Афганистане, и за его пределами все признают, что создание современной национальной армии должно обеспечить стабильность и ограничить власть удельных князей - полевых командиров. Разногласия возникают, когда речь заходит о том, кто и как эту армию должен создавать - министерство обороны или некие новые ясно не определенные структуры, формируемые активными на поприще афганского военного строительства США и Францией. Сама идея создания полиэтничных вооруженных сил выглядит замечательно - на бумаге - в реальности боеспособные отряды формируются только вокруг региональных лидеров, а рекруты новой армии в основном используют ее для того чтобы откормиться, приодеться и вернуться к своим командирам, пройдя выучку у горластых американских сержантов.

По мнению издающейся в Пакистане афганской газеты Ерада (6 февраля 2002 г.) при нынешних темпах и эффективности на создание запланированной семидесятитысячной армии (включая гражданских служащих) понадобиться 35 лет, хотя объявлено, что армия будет полностью укомплектована к 2009 г. - ведь за прошедший год военную подготовку прошло только две тысячи новобранцев, при этом высокий уровень дезертирства не учитывается. Французские военные специалисты считают, что к 2009 г. Афганистан может рассчитывать только на 20-тысячную армию. Маршал Фахем считает, что Афганистану необходима двухсоттысячная армия, а некоторые высшие чины Министерства обороны говорят о не менее чем 110 тысячах человек под ружьем - именно столько бойцов находится сейчас под командой министра обороны.

Видимо иностранные покровители новой армии отдают себе отчет в том, что перспективы у их детища не самые радужные - чем еще объяснить, что о создании частей выше уровня батальона не идет и речи, и добровольцы получают всего 30 долларов в месяц, в то время как стандартные месячные выплаты полевых командиров своим бойцам обычно составляют 100 долларов.

У афганцев вызывает недоумение непривычный для них добровольный метод комплектования армии - традиционно афганские вооруженные силы состояли из призывной армии и племенных или этнических ополчений, созывавшихся при чрезвычайных обстоятельствах. А вот к полевым командирам шли добровольцы (иногда крестьян забирали силой, но статистически такие наборы были не значимы), соответственно, создаваемая добровольная армия воспринимается как одно из иррегулярных формирований, служащее не всей стране, а только его главарям.

1 декабря 2002 г., находясь на конференции министров иностранных дел "Реконструкция Афганистана - мир и стабильность" в местечке Петерсберг под Бонном, президент Карзай издал указ о национальной армии Афганистана. Согласно этому документу, контроль за созданием армии будет осуществлять Комитет советников, состоящий из членов Комитета обороны, представителей США и других стран коалиции и сотрудников ООН, при этом роль возглавляемого маршалом Фахемом Министерства обороны в отношении новой армии четко не определена. Особое внимание указ уделяет финансированию новой армии - Министерство обороны лишается права на прямое получение денежной поддержки от иностранных доноров, которым предлагается передавать свои вклады в Фонд ООН по создания национальной армии Афганистана, Министерство финансов или напрямую США. Распределением финансов будет заниматься Министерство финансов Афганистана. Указ предусматривает создание четырех военных округов, что разрушает установленное эмиром Абд ур-Рахманом еще в конце XIX века деление страны на шесть зон, тем самым способствуя прерыванию уже устоявшихся военно-политических связей внутри существующих зон. Не рассматривается в указе вопрос о финансировании военных формирований региональных лидеров, которые не возможно немедленно демобилизовать или интегрировать в новую армию. Тем самым региональные лидеры принуждаются к поискам неофициальных доходов. Пользуясь "эзоповым языком", афганская пресса трактует этот конфликт интересов как проявление неуважения к ветеранам моджахедам, а министров-репатриантов обвиняет в отрыве от реальности.

Примечательно, что за нежелание распускать лояльные ему отряды критикуется только маршал Фахем; ни ведущий войну со своими друзьями-соперниками узбекский генерал Достум на севере страны, ни ретроград-фундаменталист губернатор Герата Исмаил-хан обычно в этом контексте не упоминаются. Но ведь только в распоряжение министра обороны поступает российское оружие, и только у панджшерской группировки сложились хорошие отношения с Москвой...

Несмотря на несопоставимые с российскими американские ресурсы, и военное присутствие США в стране, Вашингтон также полагается на этнические группировки, но в отличие от России, на представителей большинства - пуштунов, при этом рассчитывая на то, что лидирующие позиции займут лояльные США пуштуны- репатрианты.

На настоящий момент трудно определенно утверждать какой подход более целесообразен. Исторически пуштуны всегда играли доминирующую роль в Афганистане и сейчас стремятся к возвращению традиционного status quo, но падение талибов привело к своего рода революции этнических меньшинств, которые полностью избавились от пуштунского контроля в местах своего компактного проживания и рассматривают попытки центрального правительства распространить свое влияние на непуштунские районы как возрождение традиционного пуштунского господства. На первом этапе анти-талибской кампании созданию этого положения способствовала опора США на военную помощь меньшинств, в то время как проживающие в Афганистане пуштуны рассматривались как естественные союзники талибов. Так, именно благодаря американской поддержке, на юго-востоке Афганистана на ведущие роли выдвинулся дардский этнос пашаи (и пуштуны и таджики иранские народы). Отряды пашаи наиболее тесно взаимодействовали с американцами во время операции по поимке бен Ладена в районе Тора-Бора, и в настоящее время пашаи контролируют как базирующийся в Джалалабаде нанграхарский армейский корпус, так и силы жандармерии (царандой) на юго-востоке страны, что даже позволяет им изгонять пуштунов с приглянувшихся им земель. Нынешняя позиция пашаи наглядно демонстрирует господствующие среди афганских меньшинств тенденции - лидеры пашаи утверждают, что их в Афганистане по крайней мере три миллиона (по независимым оценкам - не более ста тысяч). Такое завышение реального количества представителей той или иной этнической группы характерно не только для пашаи, если принять на веру статистические данные приводимые представителями всех народов Афганистана, включая наиболее многочисленные, то население этой страны достигнет 80 миллионов, в то время как самые смелые оценки не превышают 22-23 миллионов (переписи населения в Афганистане не было никогда). Борясь за место под солнцем, этнические группы Афганистана усиленно ищут иностранных покровителей - лидеры народа пашаи говорят об этом не стесняясь. Для народов искусственно разделенных государственными границами выбор очевиден. Афганские шииты тянутся к своим единоверцам в Иране. А этнические меньшинства, не могущие полагаться на поддержку своих соплеменников или единоверцев из сопредельных стран, свои предпочтения зачастую основывают на совершенно случайных факторах - знании того или иного иностранного языка, опыте жизни и учебе в различных странах.

По всей видимости, в ближайшем будущем афганская политическая жизнь будет и дальше определяться борьбой представителей различных этнических и региональных групп за ключевые посты в кабинете и армии. Острие этой борьбы будет приходиться на попытки вытеснения представителей панджшерской группировки из высших эшелонов власти и лишения их военных и экономических ресурсов путем передачи их пуштунам-репатриантам, которые должны контролировать все финансовые потоки. Именно по этому вопросу наблюдается столкновение российских и американских подходов в Афганистане.

Примечательно, что американская политика в Афганистане не однозначна. Так, базирующиеся в Кабуле представители Государственного Департамента и военное командование коалиции стремится к укреплению возглавляемых пуштунами - репатриантами государственных структур, в то время как оперативные сотрудники ЦРУ и представители специальных сил полагаются на оппортунистические союзы с наиболее влиятельными местными командирами, в независимости от их отношения к кабульским властям. Наиболее показательны в этом плане отношения американцев с народом хазара и с таким независимым пуштунским лидером как Пача-хан Задран. По всей видимости, эта ситуация будет сохраняться и в ближайшем будущем - совсем недавно было объявлено о создании Групп по реконструкции провинций (Provincial Reconstruction Teams), которые будут состоять из представителей Государственного департамента, ЦРУ и армейского отдела по гражданским делам (Civil Affairs Unit), выполняющего задачи спецпропаганды, подкрепленных 50-100 военнослужащими специальных войск США. Официальная задача этих групп - способствовать реконструкции разрушенного войной Афганистана, но в тоже время они будут решать задачи и по обеспечению безопасности. Всего планируется создать 10 таких групп, первая из них с декабря 2002 г. работает в провинции Пактия - вотчине Пача-хана Задрана, в ближайшем будущем планируется разместить такую группу среди хазарейцев Бамиана. За влияние на шиитов хазарейцев Америка соперничает сейчас с Ираном, который уже много лет занимает сильные позиции среди своих афганских единоверцев. Поэтому хазарейцы имеют сейчас carte blanche на вытеснение суннитов пуштунов из Хазараджата. Еще одна группа будет скоро направлена на афгано-таджикскую границу в Кундуз - одно из самых спокойных и благополучных мест в Афганистане, где провинциальные афганские власти вполне справляются с обеспечением и безопасности, и экономического развития - тем не менее этот регион вызывает повышенное внимание американских оккупационных властей - ведь по их мнению, именно через Кундуз идут российские военные поставки в Афганистан. С декабря в Кундузе уже работает американская группа, известная только под акронимом CHLC. Это подразделение поддерживает одних командиров и арестовывает без объяснения причин других. Еще в декабре 2002 г. старейшины Кундуза пытались выяснить у президента Карзая хотя бы местопребывание арестованных, на что президент обещал, что аресты прекратятся - этого не произошло, а где находятся арестованные неизвестно до сих пор. В Кундузе ООН сейчас пытается разоружить отряды полевых командиров, теперь напуганные возможностью ареста и исчезновения командиры не спешат складывать оружие.

Американцы планируют координировать деятельность этих групп с региональными представительствами ООН и неправительственных организаций. У сотрудников гуманитарных организаций этот план не встречает поддержки из-за их опасений, что сотрудничество с военно-разведывательными органами США будет компрометировать гуманитарный характер их работы.

Особое место в американской стратегии в Афганистане занимает частная инициатива эксцентричных бизнесменов из Чикаго братьев Джеймса и Джо Ритчи по воссозданию традиционных племенных властных структур в Афганистане. Братья Ритчи выросли в Кабуле где их отец преподавал в университете; в середине 1990-х гг. после продажи своего дела, распоряжаясь состоянием в 250 миллионов долларов, они создали Фонд братьев Ритчи (The Ritchie Brothers Foundation), поставивший своей целью борьбу с талибами и привлечение внимания американской администрации к афганской проблематике. Этот фонд способствовал налаживанию контактов между Ахмад-шахом Масудом и пуштунской оппозицией талибам, а в октябре 1991 г. поддерживал неудачное выступление известного командира времен советско-афганской войны Абд ал-Хакка против талибов. По всей видимости, именно Абд ал-Хакк изначально рассматривался как возможный глава пост-талибского Афганистана, затем возникли кандидатуры генерала Абд ар-Рахима Вардака и Хамида Карзая, верх одержал последний из-за своей близости к американцам, а также благодаря рекомендации американского специального посланника по делам Афганистана этнического афганца Залмая Хализада.

Несмотря на то, что многие вернувшиеся из Америки пуштуны хорошо образованы и имеют опыт работы в условиях развитого общества, зачастую афганцы, не покидавшие свою страну, расценивают их исключительно как проводников американского влияния, которые полностью оторвались от местных реалий и не имеют поддержки в традиционных кругах. Немаловажным фактором является и сохранившаяся в неприкосновенности ментальность холодной войны у многих не воевавших ни против СССР, ни против талибов-репатриантов - парадоксальным образом, в этом они отличаются от ветеранов моджахедов.

За 14 месяцев, прошедших со времени крушения движения талибов изменилось отношение афганцев к силам коалиции и кабульскому правительству - если в конце 2001 г. - начале 2002 г. многие приветствовали грядущие изменения, то теперь в обществе растут антиамериканские настроения и разочарование в самодостаточной и чуждой интересам общества новой политической элите. Если такие настроения характерны для мирных жителей, то что говорить о тех кто с оружием в руках противостоит войскам антитеррористической коалиции - почти каждый день в афганских городах гремят взрывы, а иностранные войска подвергаются ракетным обстрелам. Критически относятся к действиям США и влиятельные противники талибов. Недовольство бывшего президента Афганистана Раббани носит достаточно завуалированный характер, а один из советников бывшего монарха Мохаммада Захир-шаха в конце февраля выступил с резким заявлением о недопустимости американского вмешательства во внутренние дела страны и попыток США изменить государственный строй Афганистана.

Но Россия и США не единственные внешние силы, проявляющие себя на афганской сцене.

После падения талибов застарелый индо-пакистанский конфликт в очередной раз был перенесен в Афганистан. До декабря 2001 г. Индия оказывала достаточно масштабную помощь Объединенному фронту, а Пакистан не только поддерживал, но и официально признавал талибский режим. Сейчас помимо осуществления гуманитарных поставок в Афганистан, Индия пытается закрепиться на юге страны, тем самым возвращаясь к своей традиционной политике, направленной на поддержание антипакистанских настроений среди пуштунов, проживающих вдоль практически никем не контролируемой афгано-пакистанской границы. Открытие индийских консульств в Мазар-е Шарифе на севере страны и особенно на юге в Кандагаре настолько обеспокоило Пакистан, что президент Мушарраф звонил Карзаю, выясняя позицию Кабула по этому вопросу. Сообщается, что Индия намеревается обучать кандагарских полицейских, многие из которых недовольны связанным с пакистанской разведкой губернатором Гул Агой Шерзаем; узнав об этом Шерзай попытался разоружить оппозиционные полицейские участки, в результате чего в январе 2003 г. в перестрелке погибло два полицейских.

Опасаясь гнева Америки, официальный Исламабад не решается открыто поддерживать своих старых союзников талибов и еще более старого протеже Гулб уд-Дина Хекматеяра. Но по сообщениям дипломатических источников пакистанская разведка (ISI - Inter-Service Intelligence), пользуясь своей традиционной независимостью, продолжает поддерживать контакты и с талибами, и с силами Хекматеяра. Немало поспособствовала этому недавняя победа исламистов на выборах в населенной преимущественно пуштунскими племенами Северо-западной пограничной провинции (СЗПП) Пакистана и соседнем Белуджистане. Американское военное присутствие в районах проживания племен в Пакистане ощутимых результатов не приносит, но вызывает большое раздражение у независимого населения.

Не ушла из Афганистана и Саудовская Аравия - еще во времена господства талибов она активно поддерживала не только муллу Омара и его приспешников, но и противника талибов лидера крайне радикального Исламского союза (Еттехад-е еслами) Абд ар-Рабб ар-Расула Саййафа, стоящего в скрытой оппозиции правительству Карзая и его американским покровителям. Саййаф по-прежнему получает саудовские дотации, кроме того, на юго-востоке страны активно действуют ваххабитские миссионеры из Саудовской Аравии.

Узбекистан и отчасти Турция возобновили сотрудничество с узбекским лидером генералом Абд ар-Рашидом Достумом, который в окрестностях Мазар-е Шарифа ведет сейчас затяжную войну со сторонником Фахема таджиком Мохаммадом Атта. В тоже время Достум сумел наладить хорошие отношения с американскими специальными силами в своей вотчине на севере Афганистана, не последнюю роль в этом сыграло пристрастие узбекского генерала к шотландскому виски и наличие единственного в Афганистане закрытого бассейна в его доме.

Иран играет немалую роль в афганской политике, Тегеран обещал предоставить Кабулу 560 миллионов долларов и уже сейчас оказывает значительную техническую и гуманитарную помощь. Заметнее всего иранское присутствие в центре западного Афганистана городе Герате, где открыто действует представительство Корпуса стражей исламской революции. В шиитских районах центрального и северо-западного Афганистана Иран оказывает поддержку военным группировкам Войско Мохаммада (Сепах-е Мохаммад) и Войско святыни (Сепах-е кудс). Несмотря на прогнозируемое недовольство Вашингтона, Карзай поддерживает дружеские отношения с Ираном - страной, помощь которой не ограничивается проведением многочисленных конференций и круглых столов по проблемам Афганистана.

Исходя из вышесказанного, можно ожидать продолжения конфронтации между взаимоисключающими тенденциями как в собственно афганской политической жизни, так и в деятельности иностранных сил в регионе, что будет способствовать возрождению движения Талибан и ныне ассоциирующихся с ним наиболее радикально настроенных ветеранов моджахедов, возглавляемых лидером Исламской партии (Хезб-е еслами) Гулб ад-Дином Хекматеяром.

Идеологическое лукавство или трезвый расчет?

Существование нынешнего правительства Афганистана не является результатом естественного политического процесса - напротив, это создание внешних сил, которое удерживается у власти только благодаря военной и финансовой поддержке ключевых иностранных доноров.

Сейчас Афганистану предписывается развитие по сценарию много раз опробованному в Африке - поддерживаемое Западом правительство, впрыскивание денег в спекулятивную, коррумпированную столичную экономику, пренебрежение к провинции и рядовым ветеранам недавней войны - все это создает весьма взрывоопасный коктейль, который рано или поздно вышибет пробку и выльется в мятеж или переворот и разграбление столицы очередной бандой - именно такова была ситуация в Афганистане между падением режима Наджибуллы и приходом талибов - тогда моджахеды были готовы биться за нищий Кабул, сейчас в столице есть чем поживиться и она становится намного более соблазнительной.

В тоже время, за исключением военных действий против антитеррористической коалиции и вялотекущих боев между узбеками Достума и таджиками Мохаммада Атта, в провинциальном Афганистане ситуация на удивление спокойна. Несмотря на многолетнюю вражду, различные племенные и этнические группы сумели достичь некоторого равновесия, которое проявляется в признании права меньшинств на политическое существование и ограничение традиционного доминирования пуштунов.

Исходя из современной политической идеологии, принимающей суверенитет государства как аксиому, трудно понять, что независимые от правительства гетерогенные вооруженные структуры могут сосуществовать достаточно мирно, ограничивая свою военную активность лишь периодической борьбой за водные и земельные ресурсы и годичным циклом насилия, подчиненным сезонной сельскохозяйственной деятельности. Поэтому международное воздействие на ситуацию в Афганистане направлено именно на достижение целей, мотивированных сочетанием идеологии и предполагаемых интересов наиболее активных игроков.

С распадом классических колониальных империй после Второй мировой войны иностранное вмешательство в проблемные регионы проявлялось двумя способами: в ставке на местного лидера, который, при открытой или скрытой внешней поддержке, жестокими методами добивался господства над всей страной - в Афганистане эта модель была опробована в конце XIX века эмиром Абд ур-Рахманом, при поддержке Британии создавшим современный Афганистан, в 1980-х гг. квази-коммунистическими силами при помощи СССР и в 1990-е гг. талибами благодаря Пакистану. Альтернативой этому является нео-империалистическая программа по созданию современного демократического государства под непосредственным руководством иностранных правителей и при военной интервенции, позволяющей контролировать всю страну. Примечательно, что при осуществлении этого нео-империалистического сценария специалисты - страноведы обычно к работе не привлекаются. Не вдаваясь в теоретическое обсуждение шансов нео-империалистического проекта на успех, следует обратить внимание на то, что сейчас никто не готов пойти на оккупацию всего Афганистана - силы антитеррористической коалиции решают военные задачи, а Международные силы по поддержанию порядка (ISAF) дислоцированы только в Кабуле.

Ставка на марионеточный режим в Афганистане приносила плоды только в том случае если исключалось прямое вмешательство иностранных сил - так руками эмира Абд ур-Рахмана британцы сумели добиться своих целей, лишь при условии, что в Афганистане не было ни одного англичанина, а попытка утвердить силами британских штыков на троне шаха Шуджу провалилась, хотя по своим политическим взглядам Шуджа был намного более цивилизованным и гуманным правителем, чем тиран Абд ур-Рахман. Схожая ситуация возникла и с советским вмешательством в афганские дела - режим Бабрака Кармаля, открыто поддерживаемый Советской армией уважения не вызывал, а вот преемник Кармаля Наджибулла, особенно после вывода советских войск и применения им антикоммунистической риторики, пользовался достаточным влиянием и сумел продержаться целых три года, несмотря на мощную внешнюю поддержку его противников; пал кабульский режим в большей степени именно из-за этого иностранного вмешательства, а не из-за своей внутренней слабости.

Сейчас Афганистан находится в парадоксальной ситуации - по своей внутренней политической динамике он вернулся к ситуации XIX века - т.е. до прямого вмешательства иностранного империализма в дела страны, в тоже время ему навязывается нео-империалистическая модель развития, но без необходимого для этого военно-финансового обеспечения. Характерно, что международные доноры видимо отдают себе отчет в фантастичности этого проекта, и поэтому, ограничиваясь только обещаниями многомиллиардной помощи Афганистану, не спешат переводить деньги в Кабул.

Реалистическая цель для Афганистана это не построение успешно работающего государства, основанного на современных либеральных ценностях, а управление конфликтом традиционными средствами для создания благоприятных условий для возрождения экономической жизни. Простому афганцу возможность беспрепятственно довезти на осле до базара мешок муки и привезти оттуда спички в свою деревню до которой добираться пару дней сейчас важнее чем налаживание контактов американских феминисток с единственным десятком образованных кабульских женщин, прикармливаемых иностранными грантами.

Управление афганским конфликтом не следует осуществлять путем прямого вмешательства; и здесь стоит обратиться к опыту британской и российской империй в этом регионе - в проблемных районах имперская политика проводилась не напрямую, а через местных властителей, благодаря тонкому воздействию на них разбирающихся в местных реалиях сотрудников политических отделов колониальной администрации. Прямое воздействие и особенно предписываемое сейчас направление всей международной помощи через центральное правительство может только ухудшить положение - ярко расцветет непотизм и покровительство одним этническим и племенным группам за счет других, что, как и в 1970-е гг., приведет к взрывоопасной ситуации и, что особенно опасно, превратит Кабул в лакомый кусочек для региональных баронов. Следовательно, усиление правительства и подпитка его финансовыми вливаниями будет только дестабилизировать Афганистан. Даже в маловероятном случае создания работающего правительства, модернизация государственных структур, опережающая социально-экономическое развитие всей страны, может привести лишь к разочарованию в невыполняемых обещаниях правительства и столкновению различных ценностных систем. Результат известен - победа радикальной идеологии - в 1950-70-е гг. это обычно был коммунизм, сейчас исламизм.

Как государство Афганистан был создан в конце XIX века руками эмира Абд ур-Рахмана и колониальной логикой Российской и, в первую очередь, Британской империи, его границы не отражали ни исторических, ни этнических, ни даже географических реалий. Несмотря на свою энергию, ум и безжалостность "железный эмир" не сумел бы осуществить интеграцию завоеванных им территорий современного Афганистана без британской поддержки деньгами и оружием. Причина этой поддержки диктовалась стратегическими соображениями - противостоянием Британской и Российской империй - в результате этого соперничества появилось искусственное буферное государство, которое почти все 100-110 лет своего существования выживало только благодаря иностранной помощи, обусловленной внешними соображениями. Искусственный характер Афганистана как государственного образования проявился в том, как стремительно исчезли в нем все атрибуты государства. В 1980-е гг. это произошло в контролируемых моджахедами районах, а затем в 1990-е гг. - и по всей стране, когда Афганистан впал в состояние вызванной гражданской войной анархии, в корне отличающейся от традиционно организованного догосударственного хаоса, который оставлял политические и экономические ниши для всех слоев афганского общества.

Проблематично и положение традиционного государство-образующего этноса - пуштунов; несмотря на яркий этнический национализм, политически пуштуны в первую очередь ассоциируют себя со своими племенами, а не с этносом, и тем более не с государством. Племенные общества могут создавать государства только в случае экспансии на чужие территории при этом они быстро лишаются племенного деления, которое начинает препятствовать эксплуатации завоеванных земель. Примеры Албании, Сомали, Руанды и Чечни подтверждают универсальное существование этой парадигмы.

Разоружение и подчинение государству региональных непуштунских баронов и племенной пуштунской вольницы возможно только в результате тотальной и жестокой войны - но даже в этом случае гарантии успеха нет, а на гигантские моральные и материальные затраты, связанные с такой войной вряд ли кто-нибудь пойдет. Предположение о том, что Объединенный фронт развалится с исчезновением общего врага - талибов, не оправдалось, во-первых, талибы не исчезли, а во-вторых, до ноября 2001 г. борьба с движением талибов носила не столько политический, сколько этнический характер, а противостояние пуштунов и непуштунов это неизменная константа афганской политической жизни. В этом противостоянии могут возникать самые причудливые альянсы, но его логика неизменна - она вызвана не только этническими противоречиями, но и гео-политической линией разлома проходящей по Гиндукушу, который делит водные ресурсы страны на южную и северную части.

Вместо того чтобы направлять усилия на борьбу со ставшим неугодным из-за внешних факторов Объединенным фронтом, ресурсы было бы целесообразно сосредоточить на создании условий для нормальной хозяйственной жизни и постепенного складывания сначала региональных, а затем и пан-афганских рынков. Роль государства, которое в ближайшее время не сможет стать единственным обладателем вооруженными силами, должна быть ограничена поддержкой общей валюты и посредническими функциями при разрешении чрезвычайных конфликтов. Для того чтобы правительственные должности перестали рассматриваться как трамплин для быстрого обогащения и региональные лидеры не стремились к господству над столицей центральные органы не должны обладать монополией на иностранную помощь. Для стабилизации Афганистана иностранное военное присутствие, кроме борьбы с талибами и ал-Каида, имеет смысл только для поддержания нейтрального статуса столицы, предотвращения локальных конфликтов и общей демонстрации силы. В такой ситуации финансовая и техническая помощь становится важнейшим средством поддержания стабильности. Направляя ее непосредственно в регионы, заинтересованные страны могут использовать дозирование помощи для предотвращения войн между крупными полевыми командирами, недопущения появления террористических баз на контролируемых ими территориях и поддержания минимальных гуманитарных стандартов.

Не следует забывать и о том, что теперь многие моджахеды научены собственным горьким опытом первой половины 1990-х гг., когда их безудержное насилие открыло дорогу талибам. Через 10 лет после своей первой победы в 1992 г. они наконец-то поняли, что с экономически активного населения выгоднее взимать не разоряющие его поборы, чем ограбить один единственный раз и убить курицу, несущую золотые яйца.

Подобное устройство вполне удовлетворяло бы интересы региональных держав, благодаря поддержке которых Афганистан мог бы только укрепиться - и не только за счет политического покровительства тем или иным областям, но и благодаря иностранной экономической деятельности, которая станет возможной в условиях стабильности в регионах Афганистана. В конечном счете, в выигрыше оказалось бы все международное сообщество - при минимальных затратах была бы ликвидирована угроза террористических атак с афганской земли и открывался бы путь к постепенному, долгому, но естественному государственному строительству в стране, ставшей ареной стольких открытых и тайных битв. Именно в этом случае, несмотря на свой искусственный характер, Афганистан сможет стать настоящим государством, органично вырастающим из местных традиций - а ведь могущий взорвать весь регион очередной распад Афганистана не отвечает ничьим интересам.

Комментарии: 3, последний от 11/05/2006. © Copyright Андреев Сергей Борисович (sandreyev@hotmail.com) Размещен: 19/05/2004, изменен: 12/03/2012. 53k. Статистика. Статья: Афганистан, Публицистика Иллюстрации: 1 штук.	Оценка: *6.694** Ваша оценка:
Аннотация: Статья соответствует реалиям зимы-весны 2003 г. Сокращенная версия была опубликована в 13 (367) номере журнала Эксперт от 7 апреля 2003 г. стр. 64-70.

Андреев Сергей Борисович Подковерные политические битвы в Кабуле

Андреев Сергей Борисович
Подковерные политические битвы в Кабуле