По какой-то причине он попал в армию, когда его сверстники уже отслужили, поэтому этот ростом выше среднего крепкий деревенский парень выглядел среди прибывших в полк оперативного назначения призывников, как второгодник с первоклашками. Кто-то когда-то сказал ему, что армия - это "джунгли в зоне", и что с первого дня пребывания в ней поставить себя надо так, чтобы "не сожрали и не сели на голову". Поскольку возвыситься в замкнутом коллективе можно только за счёт кого-то другого или других, а казённая служба - это извечное стремление к уклонизму от неё и прочим поблажкам вброшенному в казарму организму, то очень скоро сослуживцы охарактеризовали его служебное рвение коротко: "Та ещё... ПЕРСОНА". Сержанты же видели в нём лишь крепкого телом и исполнительного "духа", которого всё равно надлежит гонять по поводу и без повода только лишь для того, "штоб служба раем не казалась", а для командира он был очередным телом, которое надо перед отправкой на войну по-быстрому "научить родину любить и военному делу настоящим образом". Несмотря на всё это армия ему понравилась: всё чётко расписано, расставлено, а когда надо куда-то двигаться - будет приказано. Армия быстро стёрла с него приметы прошлой жизнедеятельности, и он вошёл в армейскую жизнь как патрон в обойму, не испытывая ни малейшего дискомфорта ни от тесноты её жестяного корпуса, ни от давления подающей пружины. Он чувствовал себя на своём месте. Однако война всё изменила. Поначалу он воспринял её как романтическое приключение для настоящих мужчин. Тем более, что в непривычных для степняка заросших лесом горах, в экзотических названиях селений Джаной-Ведено, Эрсеной, Элистанжи, Хатуни, Сильментаузен, хребтов Керкендук, Маштак, рек Басс, Хулхулау виделась ему какая-то далёкая и загадочная инопланетная география, где ему надлежало не просто отбыть срок службы, а сделать это (тут ему припомнилась почему-то не так давно забытая школа) "так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы". Трудности военной жизни его не испугали, так как они мало чем отличались от его деревенского бытия, но настораживало безмерное увеличение их количества и бесконечность качества этих трудностей. Из чёткой армейской стабильности на войне сразу же исчезла её постоянная составляющая: чётко расписанная стабильность. Быстро и без каких бы то ни было объяснений и видимых причин менялись командиры, приказы которых часто противоречили предыдущим, места дислокации, где всё отстраивалось заново взамен обжитого и брошенного на старом месте, лица сослуживцев меняющихся подразделений, метающееся между относительным изобилием и свирепым голодом снабжение. Всё это делало мир зыбким, не давало возможности опереться на что-то, почувствовать себя частицей чего-то основательного, незыблемого. Даже погода была на войне такая же нестабильная с редким солнцем, но частыми моросящими или проливными дождями и серыми промозглыми туманами, которая проникала в навек простуженную душу и превращала окружающую действительность в вечные сопли и липкую чавкающую грязь. Ему так и не довелось увидеть жаркого чеченского лета. Да и сама война оказалась тоже какой-то странной. Очень скоро выяснилось, что она уже давно отменена, и было непонятно: почему они все ползают в этой непролазной грязи, разыскивая друг друга, чтобы убить, почему ещё вчера мирные сёла вдруг огрызаются пулемётным огнём, а много раз езженая-переезженая дорога грохает фугасом... Взрыв выбросит его из брони и жизни, а в родной деревеньке одну из трёх её улиц назовут его именем. На этой улице, стараясь укрыться от степного зноя за гнутыми ветрами деревьями, стоит всего восемь домиков, если считать и почту. На блеклой стене одного из них с покосившимися ставнями и подслеповатыми окошками висит огромная тёмно-красная мемориальная доска: "Здесь жил участник чеченской войны..." И это всё о нём.
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023
