ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Арасланов Александр Анатольевич
Боль

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.02*27  Ваша оценка:

Б О Л Ь

   "Молодым парням России,
   погибшим, но так и не успевшим
   понять на сколько дорогую цену
   мы отдаем за МИР..."
   Он думал, что это сон, но этот сон мучил его уже давно, и даже во сне боль не проходила никогда. Он устал ее терпеть. Готов был сделать все что угодно, чтобы она отпустила его. Уже давно он был бы рад без раздумий "продать душу черту, дьяволу, да кому угодно... Лишь бы он освободил его от этой непрекращающейся боли"... Но никакого дьявола не было: была только боль. Жгучая. Режущая тело на куски, сверлом впивающаяся в голову и протыкающая длинными раскаленными иглами позвоночник. И еще было красное мутное облако. Оно всегда олицетворяло огонь, жар и еще больше подстегивало боль. Были моменты, когда он уже не мог воспринимать боль с маленькой буквы, и она превращалась в БОЛЬ... Истерзанное болью сознание в эти минуты впадало в дикий и нескончаемый бред. Бред в бреду!... Он все время думал: ну почему я не теряю сознания?! Я же уже не могу больше это терпеть?! А потом это же его больное и несуразное сознание говорило: "Дорогой мой! Да это же и так все не наяву! Ты бре-е-дишь!!!"... И он уже не понимал, от чего же он так устал? От боли? От бреда?... Мысли закручивало вихрем и... ответа не было никакого. Он просто не понимал: "Где он? Что с ним? И сон это или явь?"...
  
   Лето второй чеченской войны раскручивало свои обороты. Как всегда не хватало людей, как всегда войска несли потери, и закрыть прорехи в штатах боевых частей присылали все новых и новых "добровольцев". Этим горячим летом и попал в списки одной из "чеченских" мотострелковых частей молодой выпускник военного училища лейтенант Стародубцев. Один из многих реальных добровольцев, шедших на войну с радостью и считавших это не менее чем такой же реальной "сбычкой мечт". Молодых лейтенантов-романтиков не интересовали деньги, награды и звания. Они не думали о карьере, не беспокоились о семье, так как у них ее, как правило, не было и не расстраивали близких, потому что не писали им о том, где служат... Они мечтали наконец-то, по-настоящему выполнить свой долг и применить на деле все то, чему их учили... Кто же знал, что это совсем не то, что в училищных учебниках называлось войной? Что это совсем не война, а какой то бесконечный рейд по тылам врага... Впрочем, и врагов там явных, можно сказать, не было... Или они были везде?... В общем, все это очень было похоже просто на место, где каждый испытывает свою судьбу. И часто она совсем не зависит ни от опыта и навыков, даже приобретенных в бою. А у Николая Стародубцева с судьбой было совсем не все в порядке... Сколько было парней, не умевших толком стрелять, неуклюжих в перебежках, не умеющих ориентироваться в сложной обстановке и, тем не менее, выживающих и даже выходящих из всех переделок без единой царапины. Просто судьба... А у Колька, как его запросто стали уже со второго дня на новом месте называть все взводные офицеры, с самого начала все было просто до неприличия хорошо. В первой же стычке с небольшой бандой, он показал себя совершенно грамотным и опытным бойцом. Отлично стрелял, прекрасно видел поле боя и ориентировался в обстановке, так словно он тут давно и успешно воевал. Его сразу приняли, оценили... Нет, никто, конечно, не хвалил... было не принято. Но он сразу стал Кольком, и его из всех молодых явно выделили. Кольку это было ужасно приятно. Льстило, что он смог, не перетрусил... Хотя, если честно и только самому себе, то было страшно. Первый настоящий бой. А когда на его глазах, да еще рядом, вдруг убило бойца-радиста, ужас от близкой смерти зашевелил волосы под каской и появилось неудержимое желание спрятаться, вжаться в землю и никуда больше не бежать и вообще головы не поднимать... Но, конечно, он подавил его, это низкое чувство страха! Как мог он показать, что испугался?! Он с пятнадцати лет в армии! С отличием закончив "кадетку" и почти с отличием выпустившись из училища?! Да бред это!!! Он всегда знал, что не боится ничего. Готов ко всему, потому что военная карьера - это то, что являлось смыслом его жизни... Он был до мозга костей профи. Знал все виды вооружения, водил все, что движется на поле боя и главное, умел этим боем управлять. Правда, не все еще понимали, что все это Колек умел, но затем он и пришел сюда, чтобы ВСЕМ это ДОКАЗАТЬ. Даже училище он закончил "без золота" только потому, что решил, что воспользоваться правом выбирать где ему служить (правом, которое давалось "золотым" выпускникам), будет не честно. Он должен служить там, куда его пошлет командование. И только право попасть на эту войну, он получил по своему же рапорту, но уже после распределения и прибытия в одну из частей СКВО. Так что страх он подавил почти сразу и вскочил под пули впереди всех. Это и оценили потом. За это и стал он сразу Кольком. Но и он с того момента понял: на войне трус часто погибает первым. Просто он как-то не заметил в этой фразе маленькое словечко "часто"...
   А уже через день он полноправно участвовал в операции на очередной зачистке. Его взводу досталась окраина большого поселка городского типа. Кирпичные дома, узкие улицы с закрытым глухими каменными заборами обзором... Весь набор того, что несет скрытую опасность отовсюду. Второй выход в бой! Ему доверили быть самостоятельным! Он понимал ответственность и готовился к этой зачистке всю ночь. Волновался. Говорил со "стариками" о том, что и как лучше сделать. Чего опасаться. Как двигаться в закрытых улочках и обезопасить от поражения БМП...
   Они прошли уже два проулка, и все было хорошо. Слышалась вдалеке стрельба, а у Колька было все спокойно. Но он не расслаблялся, он знал, что начать атаку ОНИ могут в любой момент. И момент настал: небольшая площадь на перекрестке, окруженная двухэтажными кирпичными домами встретила их плотным огнем трех пулеметов. Хорошо, что это только РПК, подумал Колек. Было радостно, что его бойцы встретили огонь уверенно, организованно и без потерь. Он тут же дал команду рассредоточиться по канаве вокруг площади и вызвал по рации БМП. Левый из трех пулеметов бил из небольшого пролома в заборе, и казался более всего достижим. Колек сразу понял это и с тремя бойцами, перебежками под прикрытием, стал двигаться к нему. В 30 метрах, по ходу движения, у канавы лежал сгоревший остов старого БТРа. Это была отличная позиция чтобы накрыть пулеметчика из "мухи". У Колька прямо чесались руки сделать это самому. Но и здесь он проявил себя грамотным командиром и дал команду поразить пулеметный расчет сержанту Гонтарь. Правда, сформулировал приказ, видимо, излишне правильно, так как мельком успел оценить удивленные глаза сержанта. Этого парня ему еще вчера посоветовали применять в сложных ситуациях "старшие": он был опытным, воевал давно, отлично стрелял из "мухи" и точно навешивал с закрытых позиций из подствольника. "Черт! Облажался! Можно же и попроще быть!" - с досадой подумал Колек и, злясь на себя, рванул к сержанту. "Надо просто хлопнуть его по плечу и разрядить обстановку"... В результате они были на месте, за остовом ржавого БМП, одновременно с сержантом и еще одним бойцом, который двигался сюда сам по плану рассредоточения. Колек был весь в запале, разгоряченный от боя и предстоящего успеха с пулеметом. Он вполне по-свойски хлопнул Гонтаря по плечу и приказал не спешить и осмотреться. К их встрече явно готовились: могли быть и растяжки и просто неожиданные неприятности, если противник не раскрыл еще все свои точки. Но осмотреться не успели, потому что как только сержант достал из-за спины тубус "мухи", раздался взрыв. Колек успел только подумать: "Вот черт! Как это он так взорвался?" Ему показалось, что взрыв был прямо из борта того ржавого БТРа, за которым они и были... Краем сознания, он успел еще услышать крик: "Командира убили!!!" - и подумал: "Какого командира?"... Боли тогда не было. Просто крик и сразу чернота. Их с сержантом накрыло осколками гранаты РПГ. Фланги "духи" всегда умели держать и понимали их значение. Выстрел был почти сразу, как только прикрывающий с РПГ увидел из окна второго этажа, что эта троица готовит к выстрелу "муху". Прилетевшая граната попала по борту ржавого БТРа под углом и всю силу кумулятивной струи выбросила рикошетом в сержанта. Он погиб сразу, так ничего и не поняв. А Колек в этот момент, привстав на колено, под прикрытием остова БТРа осматривал свои тылы за забором и, повернись он еще на 5-10 градусов влево, увидел бы и выстрел из окна и даже шлейф от полета гранаты. Правда это уже все равно бы ничего не изменило: весь остальной веер осколков гранаты и выбитых из борта старого БТРа осколков брони, он принял себе в спину всего с расстояния полутора метров. Никто не понял, как он после всего этого остался жив...
   Боль началась на пятый день жизни без сознания в госпитале в Моздоке. Ему уже сделали две операции и удалили все, что было можно удалить. Но пять кусков железа торчало в позвоночнике и два прошли в затылочную часть мозга. Нужны были консультации нейрохирургов более высокого уровня. Его планировали передать в Москву и ждали, когда он сможет быть транспортабелен. Все эти дни он был без сознания. Лицо было спокойным и не по-юношески суровым. Но на пятый день вдруг пришла боль. Он стонал, рвал на себе бинты и, наверное бы даже кричал, если бы были силы. Но сил хватало только стонать и скрипеть зубами. Кололи морфий, но его хватало ненадолго и, чтобы не войти в режим привыкания, вынуждены были просто оставлять его терпеть. Сестрички плакали у его кровати, но помочь ничем не могли. А сознание он не терял: просто был в беспрерывном забытьи, которое было кошмаром, не позволявшим ему понять, что же это за ад такой и где он?!!!... Однажды, вероятно в один из тех недолгих перерывов, когда его закрывал от боли морфий, он почти пришел в себя. Даже начал понимать, что он где то в госпитале на лечении. Казалось, слышал чьи то разговоры: но ни одно слово не было понятно, а в глазах стояла какая-то серая мутная пелена. Вообще он не понимал разговор ли это, то, что он слышит. И тогда он устроил себе разбор: снова и снова анализировал детали того боя. Колек не знал, что его поразило: это была не пуля и не мина... Какой то странный разрыв... Но он уже давно понял, что не оценил, что фланг пулеметов "духи" будут хорошо защищать. "Мне же говорили об этом! Я поспешил с решением на выдвижение. Можно было спокойно пройти дворами вокруг площади и выяснить все подходы!" Он клял себя за это поспешное решение. Понимал, что это просто азарт боя, о котором все время говорили "деды"... "Идиот! Ты заслуженно получил эту боль: поэтому лежи и терпи!!!" В эти минуты он даже ждал ее, считая "справедливой карой". А это была просто судьба. Да, не счастливая! Да с первых шагов на войне! А разве имело бы значение, если бы это случилось на десятой или двадцатой операции?.. Но Колек знал, что виноват, и не оправдал "доверия Родины". Он даже как то в бреду начал вычислять, сколько же государство потратило на него денег, чтобы сделать из него офицера-профессионала, а он позорно загубил весь проект "облажавшись" практически в первом бою...
   Шла третья неделя ада боли. Он был уже в Москве, правда, где он находится все еще не знал. Он считал, что он в аду. Врачи никак не решались вмешаться в его состояние, потому что пока он был, в общем то жив, и даже не парализован. Любое вмешательство могло привести к параличу или смерти. К тому же никак не могли связаться с его родителями, чтобы вызвать их поучаствовать в судьбе сына. Запрос по месту жительства, указанному в личном деле дал ответ, что "по этому адресу они не проживают". Военкомат его родного города отвечал, что "ведутся розыски, в связи с переменой места жительства"... Хотя на самом деле, майор, сидящий в отделе военкомата, просто все время "не успевал" пойти и "поспрошать у соседей" кто знает, куда переехали Стародубцевы. Время шло и только для Колька оно остановилось: у него продолжался ад. Сознание не управлялось и не справлялось с тем, что творилось в его организме. Он даже не понимал, открыты у него глаза или нет, иногда предполагая, что у него, наверное, на глазах повязка. Шум в ушах также не давал никакой информации: иногда казалось, что это слышен чей то разговор, даже крики. Но ни одно слово разобрать он не мог. Он настолько уже устал от боли, что уже почти не стонал, только скрипел зубами. Иногда он слышал чьи то прикосновения: этот было приятно. Руки приносили прохладу и какое то странное ощущение: там, где касались его тела, всегда проходила боль. Поэтому он на удивление всем сестрам "любил" перевязки. Он начинал почти улыбаться, когда его перевязывали, переворачивали, и не реагировал никак, даже когда срывали присохшие бинты. Он чувствовал и понимал, что его кормили. Вяло жевал и глотал пищу, но все равно страшно худел. Лицо всегда пылало жаром: раны плохо заживали и были воспалены. Он уже почти привык к боли: ругался про себя только когда накатывал очередной приступ жара. Температура поднималась под сорок, а он в очередной раз видел накатывающее на него красное, колыхающееся облако огня. Оно разбалтывало боль по всему телу. Он сопротивлялся ему, как мог: кричал и матерился внутри своего сознания, пока это "облако" не проходило. Появилась навязчивая идея: нужно лечь на бок. Он пытался это сделать, но на деле выходили просто беспрерывные тихие стоны и какие-то странные рывки правой рукой. На самом деле, на боку он лежать пока не мог из-за повреждений позвоночника. Но из-за появившихся пролежней решили попробовать осторожно повернуть его на живот. Голову нельзя было поворачивать и ему сделали дыру в кровати для лица, обложив вокруг подушками. Колек не понял тогда, что с ним сделали, но ощущение было такое, словно его подвесили для просушки, зацепив крюками за все его болевые точки спины. Нет, боль не стала сильней, наверное, просто уже некуда было сильнее. Но у него появился дикий страх, что он сейчас оторвется и упадет в пропасть. Эта новая для него "пытка" была просто ужасной, и он все время пытался шевелиться, чтобы что-то сделать, но от накатывавшего ужаса даже не стонал. Когда через два дня его перевернули, он лег на свою израненную спину с таким счастьем, что первая боль была похожа на знакомую радость. В голове пролетело что-то вроде: "Вот мы и дома!"... В конце четвертой недели было принято, наконец, решение об операции на головном мозге. Родителей так и не было, а ждать больше было уже нельзя. Но на следующий день утром, дежурная сестра обнаружила, что Стародубцев умер. Организм не мог так долго терпеть этот ад боли и Колек перед смертью ночью вдруг почувствовал себя очень хорошо. Боль, взвихрившись смерчем, кольнула напоследок и улетела. В голове было пусто. Мысли неожиданно пришли в порядок, и Колька понял, что он ранен и его лечат. А сейчас ему хорошо. Он почувствовал все свое тело: оно вновь было упругим и сильным. Появилась приятная легкость и невесомость и он начал потихоньку подниматься в воздух. Понемногу ускоряя подъем, и слегка кружась, он улетал ввысь и весь словно пронизывался каким-то необыкновенным покоем и ощущением счастья. "Как здорово!... Я ведь никогда не летал во сне даже в детстве!." - подумал он. А его все сильнее кружило и поднимало в небо...
   Закончен мой третий рассказ о войне и снова герой погибает. Мне самому это странно: почему никак не удается оставить их живыми? Можно же придумать и хэппи энд... Но пока, то, что рождается в голове, практически от меня не зависит.
   Мы, живые, будем всегда помнить о тех войнах. И вспоминая, мы обязательно поминаем тех, кто остался там навсегда. Все мы: и живые, и те, кто погиб, были на той войне... У многих из нас был свой Колек. И не его вина, что такая ему досталась судьба: на войне не бывает бессмысленных смертей. Каждый, из тех, кто погиб, когда бы и как это ни случилось, сделал частичку той войны для всех нас живых.
  
Оценка: 8.02*27  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023