ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Бельченко Денис Викторович
Ключ от неба

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.72*31  Ваша оценка:
  Гул вертолета постепенно стихал. Все дальше и дальше он уносился сквозь сумерки и туман. Я стоял и продолжал вслушиваться пока он не стих совсем, а воцарившуюся тишину не нарушил протяжный волчий вой. Но и он скоро затих. Ничего не происходило. Клубы тумана, словно чьи-то безмолвные тени, смешивались между собой и постепенно оседали у подножия горы, становясь плотнее. Небо стыдливо обнажалось.
  
  Вертолет забрал раненых ребят, которые вчера ночью вышли на нашу заставу. Пока его ждали, один из них умер. Глупо и бессмысленно, впрочем, как и всё остальное на этой войне. Их было шесть человек, измученные, окровавленные и истощенные. Патронов на двадцать минут боя, фактически это - только чтобы застрелиться. Глаза пустые. Старший группы, садясь в вертолет, что-то хотел сказать, но промолчал. Лишь посмотрел тревожно, обжёг взглядом. Тут в горах один лишь взгляд может стоить тысячи слов. Да и что он мог сказать?
  
  Поднялся ветер, и туман развеялся. Начало светать. Постояв минуты две, я пошел к заставе, ловя себя на мысли, что вот именно сейчас, в это самое мгновение, перешел какую-то незримую черту. Черту, за которой осталось все мое прошлое, все то, что мне мешало. Прошлая моя жизнь, от которой я так спешил отделаться. Улыбнулся. Страх победил страх.
  
  "Ребята испуганы, нужно их чем-то успокоить," - подумал я. Атмосфера на заставе стоит гнетущая. Три дня назад вышли все мыслимые сроки когда должна была вернуться группа из дозора. Никто не терял надежду, все ждали. А тут спецназ на нас вышел. Все разом приуныли. Запросили разрешения выслать группу на их поиск. Не разрешили, боятся, чего-то ждут. С вертолетом прислали патронов и АГС, который просили уж не помню с какого времени. Невиданная щедрость. Спецназ оставил все трофейное оружие. Их старшина только выдохнул - "Вам нужней".
  
  Вот что странно, человеку свойственно ожидание хороших новостей. Надежда на лучшее. Любой никогда не захотел бы гарантии на скуку и однообразие. Но когда попал сюда, у меня не получилось внушить себе, что все это только приключение. Не заставил думать себя, что это лишь для того чтобы было, что вспоминать в будущем. Хотя, возможно, когда держал повестку в руках, подобные мысли летали в моей голове. А "отмазаться" - нет, таких мыслей не было. Трудно это объяснить, всё путано очень, но тогда я отчетливо понял, что в противном случае мне не за что будет себя уважать. В жизни очень мало возможностей совершать настоящие поступки, чаще всего всё скатывается к компромиссам с совестью. Оказалось, это очень легко, принимать решения, от которых у тебя внутри ничего не пачкается. Ребятам сказал, что иду в армию, только из уважения к деду, который в сорок пятом Берлин штурмовал. Мало кто понял, вернее никто. Всем как-то неловко было, когда меня провожали.
  
  Расскажу, что дальше было. В военкомате решили, что человек со специальностью военного психолога будет недурно смотреться в должности заместителя начальника заставы по воспитательной работе. Замполит по старому. Всё это я уже там узнал, когда предписание получал. Не было никаких учебок или специальных подготовок. Долетел на обычном самолете до Владикавказа, а там, через Грозный тремя вертолетами до границы с Грузией. В Грозном получил вещевое и автомат. Провели небольшой инструктаж. Один полковник сказал, что Родина оказывает мне большую честь и что границу охранять - это не когда хер на ветру блестит. За весь перелет ни разу не обстреляли. Говорят что это большая редкость. Летел один, сидя на окровавленных носилках, в окружении ящиков с патронами и коробок с тушенкой. Так оказался вторым человеком после командира по званию и последним по статусу. Таких в армии не любят.
  
  Поднялся по склону, нашел командира. Доложил.
  - Сходи, дай команду, чтобы Ацетона выпускали... нечего ему там сидеть.
  Я молча вышел из комнаты и направился на хоздвор, где находилась импровизированная гауптвахта. Чисто символическая, её никто не охраняет. Бежать желающих еще не нашлось, вокруг горы и враждебное население. Ацетону обиднее всех, он говорит, что не виноват. Спецназ вышел на его пост, где он мирно спал. Таких ошибок на войне не прощают, слышал, что кому-то отрезали за это ухо. По версии Ацетона, когда его оглушили, он со всем напряжением вслушивался в темноту. И все это оттого, что у спецов тренировка. Хотя любой знает, что в горах даже самый тихий шорох эхом разносится очень далеко. Он удивительный человек, несмотря ни на что, его все уважают.
  
  Где-то снова протяжно завыл волк. Все не спят вторые сутки. Откуда-то появилась масса нерешенных вопросов и недоделанных дел. Укреплялись позиции, минировались старые проходы и делались новые, с упорством, достойным другого применения, высота, на которой стояла наша застава, превращалась в неприступную крепость. Что примечательно, всё это происходило без ведома сверху, мы хорошо знали, что информация, если она и будет, придет в последний момент. Было ясно, что готовится прорыв. Боевики, которых прижали, будут прорываться в Грузию, на отдых.
  
  Усмехаюсь. Раньше, кажется, что в другой жизни, мне чаще приходилось сражаться с космическими армадами. Спасать принцесс, планеты и города. Да, теперь действительно смешно, но я думал, что компьютер и Интернет - это то, чего мне будет не хватать больше всего. Я бы заподозрил себя в нервном расстройстве, если бы приснилось, что я буду с оружием в руках защищать рубежи Родины. Родина... на войне это не пустой звук. Еле ощутимый для сидящего в теплой квартире перед экраном монитора. Но не здесь.
  
  В этих горах я уже три года. Когда пришло время дембеля, подписал контракт. Остался. В первое время было очень нелегко. Невыносимо. Оказалось, что я совсем не готов к трудностям. Всё, чем я жил раньше, всё, о чем думал, мечтал, оказалось бесполезным. Всё это превратилось в кучу мусора в моей голове. Просиженные часы в кресле перед компьютером, терабайты роликов с ютьюба и пятничные сиськи меня не выручали. Пришлось заново учиться общаться с людьми. И конечно, я никого не мог начать воспитывать. После неудачной попытки, понял, что в рожу можно получить не со злости, а просто из уважения. Трудно передать словами все, что я тогда испытывал. Физическая подготовка оставляла желать много лучшего. Просто спуститься к ручью за водой было не просто. Все через "не могу" и эмоциональный надрыв. Хватило ума винить только себя.
  
  До армии у меня еще подруга была. Думал - люблю. Позвонил ей, попросил приехать. Пока ждал, всё думал, как ей все правильно объяснить. Где найти такие слова, чтобы стало всё ясно, слов, от которых не оставалось бы недосказанностей. Вошла, взглянула на меня. Я почувствовал, как ее взгляд переменился. Видимо настроение передалось. Прошла на кухню, села, закурила. Нелюбил, когда она курила, противоестественно это, на мой взгляд. Но ничего не сказал. Молчим.
  - Нам нужно серьезно поговорить. - Не нашел я других слов. Она нервно повела рукой.
  - Я все понимаю, Лёха, знаешь... я сама вижу, что наши отношения зашли в тупик. Понимаю, нам надо расстаться... - Она не поняла, а я захохотал. Не смеялся, а именно хохотал. Успокоился минуты через две, вытер слезы...
  - Маленькая мисс, ты права, ты на самом деле права, я не в праве... я просто не в праве... - Я замолчал, и ничего уже больше не сказал ей тогда. Лучшего подарка от судьбы нельзя было ожидать. Мать писала, что иногда она звонит, интересуется как я. Улыбаюсь. Хорошо когда есть чем согреть сердце.
  
  Ацетон - это первый человек которого я здесь встретил. Его настоящее имя - Антон, но он сам просит себя так называть. Никто не знает почему. Он сразу ко мне отнёсся по-человечески. Стал моим настоящим другом, проявляя свою отеческую заботу. Фактически, я у него всему учился. Воспитатель воспитателя. Первый не побоялся пойти со мной в дозор, несмотря на то, что мои недостатки могли привести к его гибели. Взгляд у него абсолютно открытый, озорной. Ацетон никогда не сидит на месте, несмотря на его возраст, в нем неуемная энергия. Ему ближе к сорока. Начинал ещё с Афгана. Рассказывал, что тех, с кем воевал там, приходилось видеть здесь. После того как я его выпустил, как ни в чем не бывало, кубарем покатился к вертолетной площадке. Она чуть ниже на склоне. Я, говорит, позицию для АГС-а уже выбрал. Пусть тащит наверх, а там разберемся, куда его ставить.
  
  Все началось раньше, чем ждали. В лощине сработала сигнальная ракета. Через мгновение там послышалась стрельба. Наш секрет, который был выставлен трое суток назад, обстрелял головной дозор боевиков. Под нашим прикрытием стали отходить. В лощину ударили из миномета. По рации сказали, что все живы, положили семнадцать духов. Командир оправил к радисту, докладывать обстановку выше по команде. Напрасно было ожидать, что нам удалось бы связаться с Грозным. Боевики теперь без глушилок эфира в атаки не ходят. Кровь прилила к лицу. Я тяжело вздохнул, стараясь не выдать волнения перед радистом. Было видно, что он сам значительно волнуется. В этот момент из динамика раздался голос. На ломанном русском нам предложили избежать кровопролития. Просили всего на час забыть, зачем мы здесь. Им нужен был только коридор. Коридор, для того, чтобы спокойно перезимовать на той стороне и вернуться грабить и убивать. Вошел командир, взял рацию и спокойно, без какой-либо дрожи или волнения в голосе предложил им сдаться. Я даже улыбнулся, из секрета доложили, что в банде насчитали не менее четырехсот бойцов. А командир предлагает им бросать оружие и подниматься с поднятыми руками.
  
  Секрет благополучно вернулся, ни одной царапины. Духи подтянули свои минометы, стали по нам лупить. Первым делом накрыли хоздвор. Там у нас свиньи, они их ненавидят больше чем людей. Видно, что не торопятся, морально подавляют. Успели раздать с пункта боепитания весь запас гранат. Обычно так не делают, но в этой ситуации поступили правильно, дальше головы было не поднять. Командира убило сразу. А я только подумал, о письме, которое передал с вертолетом. До матери оно дойдёт уже после того, как она узнает, чем все кончилось. Трудно говорить как всё было дальше, судьба так распорядилась, что для нескольких десятков людей я стал последней надеждой. В таких ситуациях действительно многое зависит от того, кто принимает командование. То, чего я боялся больше всего, не произошло. Никто не бросил оружия, не пошел сдаваться. Это стало первой моей победой, после победы над самим собой.
  
  Бой продолжался уже шесть часов. Удалось отбить три атаки. Наступила ночь. Короткая передышка, чтобы перевязать раненых, забрать оружие у убитых. Мне осколком рассекло голень. Ацетон убежал за водой, хотя сам был ранен. Я поднял голову. Звезды. Вспомнил, как лежа на крыше нашего дома, я часами с ними разговаривал. Казалось, что только звезды были способны вместить те чувства, которые я тогда испытывал. Боль предательства и неразделённой любви. Обманутые ожидания и горечь утрат. Всё, то, что было в моем маленьком сердце, я выплескивал в этот безбрежный океан. И тогда казалось, что в ответ он начинает светить ярче. Светить тем успокаивающим светом, который можно сравнить с теплом семейного очага или трепетом материнской любви. Ключ от чердака и фотография матери - единственное, что я взял тогда из дома. Безмолвные минуты прощания. Мысль о том, что скоро все закончится, больше не тревожила. Ключ от неба в моем кармане.
  
  Одиночные выстрелы при отсутствии дефицита патронов - это первый признак того, что кто-то обезумел от страха. Автомат устроен так, что не дает возможности выпустить весь рожок в небо как в копеечку, если вы снимаете его с предохранителя в состоянии аффекта. Пошла четвертая атака, духи просто обезумели. Обкололись наркоты, повязали красные повязки. У них нет другой дороги. Либо пройдут, либо лягут. Подбегаю к бойцу, Туров фамилия, кажется, из Ейска, он ранен. Уже ничего не осознает, палит одиночными. Из ушей сочится кровь. Трясу - не реагирует. Не сразу, но все же удается привести в чувство. Бегу дальше. Снова начали бить минометы.
  
  Удается добраться до укрытия. Управление нарушено, некому больше отдавать команды, некому их исполнять. Теперь я сделал все что мог. Мне не будет за себя стыдно. Где-то рядом с укрытием легла мина. Не заметил, как потерял сознание... жаль немного, что Ацетона рядом нет - подумал я в последний миг.
   Я встретился с ним глазами, когда пришел в себя. Он лежал напротив связанный и избитый. Рядом были еще трое наших парней. Жутко болели ребра, проходя мимо, кто-то по ним пинал. Из разговоров стало ясно, что духи потеряли почти весь свой отряд. Осталась небольшая группа, человек около пятидесяти. В том, что сейчас нас будут казнить, я не сомневался. Это было бы логическим завершением всего кровавого действа. Ацетон смотрел немигающим взглядом, он не был повержен или побежден. Он просто уходил. Перед тем как его стали поднимать, он еще успел мне подмигнуть, озорно как раньше. В следующий миг, вцепившись зубами в голень противника, он выдрал из нее кусок мяса. Выстрел заглушил вопли палача. Ацетона не стало. Ну а я снова потерял сознание.
Оценка: 8.72*31  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023