До замужества моя мама была художником. Работала в стиле импрессионизм. Считается, этот стиль удается немногим. Возможно, поэтому в России первой трети XX века художники-импрессионисты наперечет. Зато сейчас у стиля масса приверженцев, поклонников, последователей и проч. В 1950-х годах - во времена моей мамы - такого не было.

Почему импрессионизм выбрала мама, я не знаю. Как не знаю и то, почему в один прекрасный день она забросила свое занятие. Забросила буквально - в самый дальний угол чердака родного дома: кисти, мольберты, краски и, почему-то, готовые холсты и акварели. Зачем она так поступила, спросить не получится - мне было семь лет, когда мама умерла. В семье существовала "официальная версия": мама вышла замуж, переехала из родного Ярославля в Москву и поэтому оставила живопись. Она так решила. Она вообще была решительным человеком...

Так что я вырос, не видя ее работ. Висели, правда, на даче несколько акварелей, и одна - дома. Они и сейчас со мной. С моей уже семьей.

Холсты я обнаружил недавно в Ярославле. Я люблю бывать в родном городе мамы. Это и мой город - почти такой же, как Москва. Обнаружил там, куда их когда-то мама и положила. Вместе с кистями, красками и неприлично рассохшимися мольбертами. А холсты и даже подрамники сохранились очень неплохо.

Что-то, конечно, пришлось отдать на реставрацию. Прощаясь, реставратор спросил, не продаю ли я работы. Особенно его почему-то заинтересовал один пейзаж: зимняя ярославская улица, не убранная от снега. Улица Свободы. По улице неторопливо ползут троллейбусы и бредут люди - в быстро уходящий, очень короткий день.

"Эта работа стоит денег", - сказал реставратор. "Сколько?" - спросил я. "Больше, чем прокатиться на троллейбусе", - усмехнулся он.

Нет, мамины работы я не продавал. Я забрал их и держал "до лучших времен" - чтобы взять, наконец, себя в руки и найти подходящие для работ рамы. Лучшие времена наступили несколько дней назад. Невмоготу захотелось, чтобы зимний ярославский пейзаж и две мамины акварели заняли, наконец, свое место в свежеотремонтированной комнате нашей восьмилетней дочери...

Девушка по имени Саша работает в салоне со звучным названием "Рам-Арт". Саша долго смотрит на пейзаж и акварели. Видно: чем-то они ее тронули.

- Это работы моей покойной мамы, - на всякий случай, сообщаю я.

- Это 50-е года. Очень хорошие работы. Ваша мама была очень талантлива.

- Почему вы так решили, Саша?

- Я не всю жизнь работаю в этом салоне.

Девушка Саша мне откровенно нравится. Как минимум, она красива. Конечно, она чувствует мой к ней интерес. Но спрашивает совершенно о другом:

- Вы знаете, сколько сегодня стоят работы вашей мамы?

- Саша, - отвечаю я ей, - все-таки моя мама не успела в полной мере состояться как художник. Замужество помешало.

- Я все равно должна вас поставить в известность. Если вы сейчас закажете рамы, то салон возьмет пейзаж и акварели в работу. Вы же должны знать, с чем хоть на время, но расстаетесь.

- Так сколько они стоят?

Цифра приятно удивляет. Даже жаль, что я не собираюсь продавать картины. На всякий случай, свожу всё к материальному эквиваленту:

- Саша, занятно! Но я возьму себя в руки и продолжу ездить на старой машине.

- Ну да! - почему-то очень спокойно и даже ободряюще отвечает мне Саша. - Вы же не будете их продавать. Но знать все равно должны...

Почему она решила, что не буду? И почему не ошиблась? Нет, мне очень нравится девушка Саша. У нее длинные темные волосы и тонкие, чуть округлые черты лица. И эти черты - не двадцать первого века.

Саша сама подбирает рамы к работам моей мамы. Так решил я. Мне очень интересно проверить ее вкус. Для себя я давно определил, на каком багете остановлюсь.

Она занимается своим делом, я - своим. Я журналист. Я изучаю Сашу. И не скрываю этого. Мне очень интересно, что эта девушка делает в салоне багетной мастерской. Сюда обычно приходят, чтобы обраммить какую-нибудь мазню, купленную в Анталье, Афинах, Римини или, на "крайняк", на московском "вернике".

Ей 27 лет. Профессиональный художник. Но, так сложилось, работает в этом салоне. Два дня работает, день выходная. Салон открывается в десять утра, закрывается в двадцать три. Еще час добираться до дома. Не замужем. Тоже - так вышло.

Интересно, как чувствует себя одинокая молодая красивая женщина в метро после одиннадцати вечера?

Эти слова я произношу вслух. Я провоцирую Сашу. Она чуть заметно смущается и предлагает взглянуть на выбранные деревяшки. Поразительно: она показывает мне всё то, что я давно выбрал сам...

- И все-таки не забывайте, что такие работы сегодня в цене. Хорошо, что их почти не испортила реставрация, - говорит она на прощание. - У вашей мамы очень легкая манера письма. Воздушная. Классический русский импрессионизм.

Что красивая девушка Саша знает о русском импрессионизме? О самом известном русском импрессионисте, Константине Коровине? И самой интересной коллекции его работ? Коллекция - все в том же Ярославле. В Художественном музее. Или - кому как нравится - в здании бывшей резиденции ярославского генерал-губернатора.

Коровин - любимый художник моей мамы. Это я хорошо помню с пяти лет. Мы были в Ярославле, и она водила меня в музей - показать Коровина.

"Смотри, - говорит мама. - Вот Париж, бульвар Сен-Дени. Что эта работа тебе напоминает?".

Поздний вечер большого города. Темное небо перечеркнуто светом фонарей. Спешащие во всех направлениях люди смешались с автомобилями. Фонари, фары, огни витрин отражаются на мокром асфальте.

"Мама, Малую Бронную вечером. Только на Малой Бронной старинные машины не ездят".

"В Париже тоже давно не ездят, - отвечает мама. - Но ты прав, все большие города похожи друг на друга. Особенно вечером. А что еще?".

Но мне уже неинтересно. Я цепляюсь за куда более близкую мне тему: "А когда папа новую машину купит?".

"При чем здесь новая машина?" - чуть раздраженно спрашивает мама.

"Хочу, чтобы фары точно так же отражались на мокром асфальте", - выкручиваюсь я. Мама почему-то улыбается. Мы выходим на набережную Волги. Темнеет. Моросит дождь. Свет фонарей размыт. И отражается на мокром асфальте...

Ярославский Художественный музей сейчас занимается оказанием сопутствующих коммерческих услуг. Поэтому, когда музей арендуют молодожены, залы для посетителей закрывают. Собственно, арендуют не музей, а бывшую резиденцию ярославского генерал-губернатора, которая была здесь еще век назад. "До музея". Интересно, сколько стоит такая аренда? Жаль, не проверишь. Нам с женой уже ни к чему...

Когда прошлым летом мы вместе с ней приезжали в Ярославль, и я решил показать ей Коровина, как раз гуляла свадьба...

Проходит неделя, и сегодня я еду забирать заказ. Не самый ранний вечер, но салон, конечно, еще работает.

Саша, молодая красивая девушка с тонким лицом и длинными темными волосами, показывает работы. Я никогда не видел мамин пейзаж как положено - в раме. Ледяного оттенка дерево оживляет зимнюю ярославскую улицу, не убранную от снега. По улице ползут неторопливые троллейбусы и бредут люди - в быстро уходящий, очень короткий день.

Я откровенно, нескрываемо, неприлично восхищен.

- Саша! Жаль, что не могу в вас влюбиться! Я бы сделал это немедленно.

Все-таки журналисты - циничные люди. Во всяком случае, персонально очень циничен я. Я смотрю Саше в глаза. Она не отводит их. Она говорит:

- Знаете, мне очень грустно расставаться с этими пейзажами. Я к ним привыкла. Я весь день возвращалась к ним.

- И какая работа тронула вас больше всего?

Конечно, она смотрит на зимнюю ярославскую улиц, не убранную от снега. По улице неторопливо пробираются люди и троллейбусы - в быстро уходящий, очень короткий день.

Я смотрю на часы и думаю: все-таки в метро после одиннадцати вечера одинокая молодая красивая женщина чувствует себя неуютно.

- Саша, хотите, я отвезу вас домой? Ни с какими глупостями приставать не собираюсь.

- Я знаю, - отвечает она. И теперь она внимательно смотрит мне в глаза. - Но не поеду.

- Почему, Саша? - так, мои глаза сейчас должны выражать живой интерес! И чуть снисходительно улыбаться...

- Боюсь влюбиться...

Я укладываю картины на заднее сиденье машины и ругаю себя: "Дурак! Довыпендривался! Зачем?". Из подземного паркинга выезжаю на вечернее шоссе. Капает дождь, и свет фар отражается на мокром асфальте.

"Ты скоро? Мы тебя заждались!" - звонит жена...