ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Блинковский Дмитрий Антонович
Афган. Прапорщик Трищенко Владимир Павлович

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Рассказ написан со слов Трищенко В.П.
На фото прапорщик Трищенко В.П. в центре, в летнем головном уборе. [] На фото прапорщик Трищенко В.П. в центре, в летнем головном уборе.

   До июля 1984 года, я служил в 177 ОСН (отряд специального назначения). Там я служил заместителем командира группы, в 4-ой роте, с декабря 1983 года по июль 1984 года. Отряд сначала стоял в Гульбахоре, потом в Газни. 13.01.84 года, я участвовал в знаменитом бою под Суруби. (на YouTube об этом бою есть рассказ "Самая страшная ночь полковника Квачкова").
  
   На Суруби я получил пулю в левое плечо навылет, осколок в левое бедро и левый лацкан бушлата был прострелен в двух местах. Помню, еще надо мной шутили ребята, по-доброму, насчет бушлата. А в госпиталь мы попали уже 14-го вечером на МИ-8. Раньше не смогли, так что больше суток пришлось ждать. Кстати, справка из центрального Кабульского госпиталя, у меня хранится до сих пор, мало ли что. На осколок я тогда особо не обратил внимания, думал царапина. А зря, ранение оказалось вполне серьезным. Боль в бедре чувствуется иногда до сих пор. Правда, этот осколок я потерял в конце 90-х, он у меня вышел сам, дней за десять.
  
   В феврале я приехал из Кабульского госпиталя уже в Газни. В июле, в отряде изменили штаты. На должность заместителя командира группы, вместо прапорщиков, стали назначать сержантов. А нас переводили в другие подразделения. Так что из 177 отряда я попал в 177 полк.
  
   29-го июля 1984 года, перед обедом, я спрыгнул с БТРа возле 18-го опорного пункта, третьего горнострелкового батальона третьей минометной, батареи. Тогда еще было название ОП (опорный пункт). Не было сторожевых застав и блокпостов, жаргон был чисто армейским. На опорном пункте периодически находилось примерно 6 офицеров и прапорщиков и около 20 солдат, это не считая тех, кто сидел на секретах. Коллектив отличный. Командир батальона - майор Глушко, командир батареи - капитан Казак. Офицеры батареи - лейтенант Липатов и Брянцев Юра, старшина батареи - Петя Балашев, он родом откуда-то с Волги.
  
   Я назначен командиром взвода на автоматические минометы 2Б9 "Василек". Я их не знаю. Знаю простой 2Б14 "Поднос". Хотя, по сути то же самое, только "Василек" не носят на горбу и из него можно стрелять автоматически. Саша Симак, мой заместитель командира взвода. Он из Беларуси, из Бреста. Они с командиром батареи земляки, оба из Беларуси. Капитан Казак представил меня личному составу. Разговариваем, знакомимся.
  
   Подходит время обеда. Обедаем с напитками, но все в меру. Новое место службы мне нравится, самое главное - дружный коллектив. Отношения прямо-таки братские. Хотя, конечно, в дальнейшем конфликты тоже бывали, но мы быстро мирились.
  
   Наш ОП - старая капитальная постройка из камней, которую можно разрушить только гаубицей или попортить из РПГ. В расположении имеются три двери. Левая дверь - вход в офицерскую комнату. Следующая - в солдатскую. Дальше в каптерку - царство старшины. Старшина в Афгане прослужил уже больше трех лет. Полтора года солдатом и уже почти два с половиной года прапором. Все из-за своей хитрости. Как он нам потом сам рассказывал смешную историю.
  
   А история такая. Прослужил старшина Балашев полтора года солдатом. Потом решил раньше уехать из Афгана. Написал заявление в учебку прапорщиков, с расчетом ее не закончить, а постараться, чтобы его выгнали. И в Афган больше не возвращаться. Но ему это сделать не позволили, а предложили на выбор - тюрьма или Афган. Он выбрал Афган.
  
   На следующий день, после моего знакомства с боевым коллективом, приехал командир батальона. Привез убитого с нашего батальона. Он должен был скоро замениться. Поехал на колонне в дукан и погиб. Получил несколько пуль, не повезло. Вот так началась моя служба на новом месте. Еще командир батареи сообщил мне новость, как снег на голову. Комбат Глушко, посылает меня старшим на секрет "Гвоздика". Так что свое 24-летие я встретил на полковом секрете. То, что у меня день рождения я не сказал. Чтобы не подумали что отмазываюсь. Сказал бы, остался бы внизу.
  
   Утром, 1 августа, я поднимаюсь на секрет "Гвоздика". Он располагается между нашим 18-ым и 19-ым опорным пунктом. Примерно посередине. 2 700 метров над уровнем моря или даже выше, по-моему, выше. Подниматься примерно два часа. Одна треть дороги и отдых, потом опять до самого верха без перерыва. Из вооружения у нас ДШК, 82 мм миномет, СВД, автоматы и пулемет Калашникова. Личный состав примерно от 15 до 18 человек. На юг метров 100 от нашего пятачка выносной пост. Там пулемет Калашникова. На "Гвоздике" куча вшей, от них можно избавиться только внизу. Никто не хочет быть командиром на "Гвоздике", лучше внизу. Будни однообразны. Оживление вносит поход за водой вниз. Это если строго следовать инструкциям. Из батальона к подножию горы приходит броня. Нас прикрывают снизу, а иногда и поднимают вместе с нами воду и продукты. Но на "Гвоздике" воду можно набрать и к западу от секрета. Было такое место, его называли, по-моему, стакан. Там можно было набрать воды, но это строго запрещено, место очень опасное. Как-то раз Суфьян, солдат из Краснодара, поперся туда за водой, на свой день рождения. Он это, наверное, хорошо помнит до сих пор, я его тогда здорово отругал! Тогда еще с нами на секрете сидели сержант Миронов и снайпер Ширшов. Эти два бойца были из нашего батальона или просто из нашего полка. Суфьян пошел за водой, потому что мы экономили воду уже несколько дней, а крайние сутки сидели совсем без воды. За день до этого, мы хотели набрать воды, как положено, с прикрытием снизу. Спустились до половины, внизу началась стрельба. Мы пошли опять наверх.
  
   Несколько раз приходилось из миномета вести огонь по противнику, при обстрелах наших колонн внизу. Один раз, помню, сильно горел наливник "Татра". Еще иногда бывали обстрелы самого секрета. Такое тоже случается. Здесь, на "Гвоздике", погиб мой предшественник, прапорщик Водолазко. Запомнилась фамилия. От него мне достались автомат и пистолет. Не успели сдать, а тут пришел я.
  
  
   Вот эти данные и фото были взяты из Всесоюзной книги памяти:
   ВОДОЛАЗКО Сергей Петрович, прапорщик, ком-р арт. огн. взвода, род. 03.08.1960 на тер. совхоза "Алтынсарино" Камышниского р-на Кустанайской обл. Казах. ССР. Русский. Работал в колхозе им. Щорса Маловисковского р-на Кировогр, обл. В Вооруж. Силы СССР призван 06.11.79 Маловисковским РВК. В Респ. Афганистан с сент. 1983. Неоднократно принимал участие в рейдовых опер-ях. 12.06.1984 группа, возглавляемая им, при выдвижении на пост боевого охранения была обстреляна пр-ком из засады. В. не растерялся, действовал энергично и смело. Приказал подчиненным совершить маневр и занять господствующую высоту, а сам прикрывал их действия метким огнем из автомата. В ходе боя, управляя огнем группы, был смертельно ранен. За мужество и отвагу нагр. орд. Красной Звезды (посмертно). Похоронен в с. Мануйловка Маловисковского р-на. Там его именем названа улица.
  
   В сентябре меня меняют. Я очень рад. После этого секрета существует негласное правило. Три дня ты отдыхаешь, тебя не трогают командиры. Ты можешь спать, отдыхать и пить! В первый день свободы я напиваюсь, но на ногах. Выхожу из комнаты. На территории проверяющий из полка. Я представляю собой очень экзотическое зрелище у меня борода, я очень веселый! Я пьян.
  
   - Кто это? - изумляясь, спрашивает проверяющий.
  
   Я представляюсь. Капитан Казак говорит, что я сегодня слез с "Гвоздики", где просидел 36 дней.
  
   - Хорошо - говорит проверяющий - Но через три дня, чтобы был как огурчик.
  
   Традиции проверяющий знает и уважает. Через три дня я сбриваю бороду, трезвею и опять готов приступить к своим обязанностям.
  Наш батарейный секрет "Заря" находится на юго-востоке километра полтора, два от нас. Его хорошо видно в бинокль, да и невооруженным глазом можно рассмотреть. На "Заре", как и на "Вышке", командиром всегда был кто-то из сержантов. Дубовицкий, Блинковский, Зикратов и другие периодически принимали командование секретами, сменяя друг друга. Позже, "Заря" неофициально стала моим секретом. Я почти всегда ходил на прикрытие, когда менялись смены. Иногда мы занимали позицию справа иногда слева. При одной из очередных смен состава секрета, я с пулеметом занял позицию слева, справа тоже группа прикрытия. Бойцы, которые поднимались на секрет, поднялись до середины и устроили привал. Залегли и отдыхают. Проходит уже много времени, мы их хорошо видим. Они сидят на склоне и, похоже, не собираются продолжать движение. Выхожу на связь, не отвечают. Кто то из наших говорит: "Да шуганите их из пулемета, а то они полдня просидят". Метров на десять ниже их, выпускаю очередь. Крутят головами, сразу появляется связь и движение продолжается.
  
   Как-то ранней весной ходили на прикрытие направо. Зелени еще практически никакой нет. И вдруг я увидел прямо под ногами странное растение. Ножка как у белого гриба, а сверху листья как у пальмы, невысокое, сантиметров десять. Незначительный эпизод, но запомнилось очень хорошо. Мы с удивлением рассматривали это растение. Такой экземпляр афганской флоры, я никогда не встречал раньше, да и впредь не довелось повидать.
  
   Однажды, по осени, с "Зари" по связи передают: "Обстрел, один ранен". Казак посылает меня с группой на помощь. А расчет Симака к бою за "Василек", который у нас смотрел на юго-восток. Первым выскакивает Ешимбетов с пулеметом Калашникова. Ранен его земляк, молодой узбек. Приказываю ему остаться внизу, возле "Василька". Ешимбетов дембель, события происходят уже после приказа Министра обороны об увольнении осеннего призыва. Он обиделся. И рвется идти с нами в горы. Пришлось взять. Но я всё-таки оставил его на тропе. Там, какое-то здание было непонятное, метра два на два, с бойницами. Приказываю: "Один выстрел по нам и вали, кого достанешь!" К счастью, как потом оказалось, это наши с секрета стреляли в сторону гор. Пуля срикошетила от скалы и пробила бойцу ступню насквозь. Все нормально. Спускаем вниз раненого.
  
   Как-то раз помню, Гриша Зырянов что-то утворил, по мелочи. Наутро, в наказание, залетчики отправились на "Зарю". Для дальнейшего исправления, на месячишко, поразмыслить на досуге, в горах, о своем поведении. Гриша несет тело ДШК. Ствол тяжелый, но он идет, деваться некуда. Он нормальный парень и все это знают. Позже солдаты сочиняют песню об этом событии. Там есть слова: "Гришка как картинка на "Зарю" гребет..." Так же там есть юмористический куплет про старшего лейтенанта Липатова. Про усы, язык и его панаму. Хорошие парни служили в нашей батарее. И воевать умели, и отдыхать, и шутить.
  
   Как-то, в начале мая или конце апреля, я должен был выехать с 19-го ОП, на прикрытие "Гвоздики". Выдвигаемся на броне. Пулеметчик, я и четыре бойца с 19-го ОП. Два бойца должны подняться на секрет вместе с теми, кто спустится за водой. Между 19-ым и "Гвоздикой", если ехать вниз, слева был какой-то небольшой блокпост. На этом посту несли службу несколько солдат с сержантом. Подъезжаем к посту, останавливаемся. Надо взять приемник "Россия" и передать его на "Гвоздику". Солдаты бегут на пост за приемником. Я сижу на броне в шлемофоне и тангента между шлемом и рацией постоянно выпадала, рассоединялась. Обматываю свой кусок провода от шлемака за ручку люка изнутри. Сижу как привязанный. Вниз по дороге идет колонна КАМАЗов с авиабомбами ФАБ 500. Колонна почти прошла. Справа маленький дуканчик. Последний КамАЗ останавливается метрах в двух от нашего БТР и водила бежит что-то купить в дукане. Короткий миг и выстрел из РПГ. Граната попадает в укупорку одной из бомб. Она вываливается на дорогу, падает рядом с машиной. Водила резко бежит к своему КамАЗу, запрыгивает в кабину и догоняет колонну. Я хочу прыгнуть в люк, но не могу, привязан! Сам привязался! С поста начинают стрелять на юг, там ущелье. Хочу ослабить фиксатор шлемофона, клинит. Как-то умудряюсь содрать шлем с головы и наконец, прыгаю в люк. Пулеметчик возится с КПВТ, и никак его не может настроить. Я ругаюсь. Стрельбы со стороны духов нет, один выстрел из РПГ и все. Передаю по связи о случившемся на 19-ый. Дальше вниз не едем, эти события занимают всего несколько минут. Ведем огонь в ущелье. К нам на помощь подходит еще один БТР. Немного позже подтягивается наш "Василек" с 19-го. Но ясно, что стрелять бесполезно, дух ушел.
  
   Не знаю даже почему авиабомба не детонировала. На ней такая продольная укупорка, как решетка. Бомба лежит как в клетке. Бомбы были естественно без взрывателей. Как-то раз видел сгоревшие снаряды 122 мм, тоже без взрывателей, ни один не взорвался! Развернулись розочкой и все.
  
   Наступила осень и старшина ждал замену. Было уже темно, мы ужинали. На БТРе приехал комбат или кто-то из офицеров и сообщил. Выше нас возле секрета "Вышка" внизу лежит наш убитый. Это секрет нашего 18-го опорного пункта. Командиром там был кто-то из сержантов. Настроение портится. Выезжаем туда, точно лежит. Естественно без оружия, автомат забрали духи. Разбираемся, история не совсем хорошая, никто не рад. Наутро прочесываем кишлак Калатак. Он всегда был мирным. Командир батареи страшно злится. Ханумки (женщины) бегают в соседний кишлак, он рядом по тропинке на запад. Комбат посылает меня и еще двоих солдат занять высотку над кишлаком. Там и уместится не больше трех-четырех человек. Из полка ждут танк или два для нашей поддержки. А потом... Я как-то в это не верю, но все может быть! В результате танки не приходят, и мы возвращаемся обратно к себе.
  
   Провожаем Петю Балашева. Ему пришел заменщик. Петр счастлив, прослужил три с половиной года в Афгане и ни одной царапины. Перед своей заменой Петя привозит маленького кота в мешке. Купил у афганцев за две банки сгущенки. Кот полосатый коричневый, с кисточками на ушах. Очень ласковый и голодный. Открываем банку тушенки, кот орет и на животе лезет к банке.
  
   - Какое жадное животное! - говорит кто-то из офицеров.
  
   - Конечно, станешь жадным, столько поголодать, надо думать его тушенкой не кормили - говорю я.
  
   В комнате у нас живет собака овчарка, ее привезли саперы. Кличка собаки Горбачев. Это из-за горбика, который у нее на хохолке. Она тоже очень ласковая и всех любит. У пуштунов я видел собак с длинными мордами и продольными полосками на спине как у тигра.
  
   Дни проходят за днями. За несколько дней до нового 1985 года меня отправляют вместе с командиром батареи капитаном Казаком в Хайратон. Хайратон ; приграничный город на севере Афганистана. На берегу реки Аму-Дарья. Цель нашей командировки, получить минометы, 120-тки для батальона. Едем на БТР-70. БТР новый, получили совсем недавно. Состав группы: Капитан Казак, я, пулеметчик, водитель и еще несколько солдат. Один из солдат узбек, родом из Термеза. А это недалеко от Хайратона, рядом на границе, через мост и Термез. Комбат все же свозил солдата домой и сам к нему в гости съездил. А в мае 1985-го, этот солдат погиб. Погиб при спуске с секрета "Заря". Тогда погибли два бойца, и один был ранен.
  
   К Хайратону мы подъехали вечером, а рано утром поехали назад, я, пулеметчик и механик. Километров за 20 от подъема на Саланг закончился бензин. Место опасное. К счастью, не так далеко был опорный пункт. Ребята нормальные. Лейтенант Бекеша написал записку и нас заправили на следующем. Бензина еще немного было, и мы смогли дотянуть. Потом в 1987 году, я встретил этого лейтенанта на Дальнем Востоке. Он меня узнал. Очень хороший парень, негласный лидер всех "афганцев" полка на красной речке. Наверху Саланга были уже почти вечером. Остались ночевать, а утром поехали дальше. Мы были уже можно сказать дома, проехали тоннель и тут начались приключения. Дорога обледенела, и мы чуть не слетели в пропасть справа по ходу движения. Нас развернуло на 180 градусов и нос БЭТэра, опять смотрел в тоннель. Какие то ребята нас опять развернули по ходу движения. Проехали мы еще метров 20. Сдох один из двигателей. Загорелось табло - пожар в двигателе. Но никакого пожара нет. Стояли больше часа. Хорошо место не опасное, рядом с тоннелем. Тоннель стратегически важный объект и поэтому всегда под бдительным наблюдением охраны. Механик сам решил вопрос. Подложил под реле картон, на одном движке и спустились вниз со скоростью километров 10 в час, не больше.
  
   30 декабря 1984 года, послезавтра новый год!!! Наступает 31 декабря. День прошел, наступил вечер. Уже темно. И тут оказывается, что "Зарю" не поменяли. Мне приказ: "Пойдешь и поменяешь!" Я страшно разозлен!!! "****ь! - кричу. - Вам дня не хватило?! Кто это сделал "Зарю" моим секретом?"
  
   Идти ночью не хочу, но пришлось. Все проходит удачно. Смена, которую меняют, очень рада! Уже девять часов, начало десятого приходим к себе. Ни с кем не разговариваю, лежу на койке, все чувствуют себя неловко. В 23:30 офицеры и прапора идут к солдатам, там мы начнем гулянку. Я говорю, что болен и лежу, новый год встречать не собираюсь, все уходят. Через несколько минут кто-то приходит и говорит, что всякое бывает. В общем, уговаривают, чтобы я не обижался. Миримся, и я иду в солдатскую комнату. Поздравляем друг друга, ведем себя весело и раскованно. Отношения в Афгане совсем не такие как в Союзе. Потом идем к себе. К нам приехали разведчики из Баграма на поддержку. Ожидается нападение духов. Поэтому пьем по чуть-чуть. Кам-кам, как говорят афганцы. Ночь проходит спокойно, за исключением какой-то бузы у бойцов. Но комбат вопрос с бойцами решил быстро и решительно. Никто не спит. Разведчики смеются, они называют наш миномет "Василек" пушкой. Один из разведчиков, чем-то напоминающий Рембранта и одновременно моего одноклассника, очень интересно и подробно, в течении всей ночи, рассказывает исторический фильм.
  
   Утро, никакого нападения нет. Разрешаю себе расслабиться, часа через полтора снова в норме. Уже 1 января 1985 года. Ура, это мой год замены!
  
   Жизнь продолжается. Иногда у себя играем в карты в преферанс. Это очень сложная игра, я играть не умею. Умею только ходить. Играем Юра, Саша и я. Меня берут в игру только потому, что надо минимум три человека. Игра в разгаре! Юра делает ставку, что-то заказывает, все получается наоборот. Мы издевательски смеемся. Юра сам не свой от ярости, бывает такое. Автоматы стоят у каждого возле койки, патрон в патроннике, Юра бросается к ближайшему...
  
  
   Хочу добавить несколько слов от себя, Блинковского Дмитрия Антоновича, о характере лейтенанта Брянцева. Весна 1985 года, я уже дембель. И вот, стою на посту у ДШК - такой "дембель" Блинковский. Пост у ДШК. Это позиция, оборудованная на крыше нашего опорного пункта. Позиция оборудовано добротно, из камней и мешков с песком. Очень жарко. Сижу я возле пулемета, в бронежилете на голое тело и рядом лежит каска. На пост поднимается лейтенант Брянцев. Первый вопрос ко мне: "Боец, почему без каски?" Я ему и отвечаю: "Да пошел ты, кого ты учишь? Я уже дембель, а ты тут без году неделя!" Я знаю, что каска меня не спасет от пули, зато в ней очень жарко. В общем, я его игнорирую. Подумаешь, летеха молодой, я-то уже весь из себя, дембель, а он с нравоучениями лезет ко мне. И тут Брянцев меняется в лице. Одной рукой приподнимает автомат, висевший на плече, а в другую руку берет довольно увесистый булыжник. И говорит: "Вот я сейчас брошу камень в твою башку, и посмотрим, нужна каска или нет!" Закончилось тем, что я все же надел каску на голову, от греха подальше. Злой конечно я был очень сильно, да и самолюбие мое задел он. Попер ведь летеха на дембеля, честь и достоинство мое дембельское унизить посмел. На сегодняшний день я, конечно, понимаю, что его "молодой лейтенантский мозг" на то время работал более разумно, чем мой "дембельский", якобы умудренный двухлетним опытом пребывания в Афганистане. В конце лета или начале осени Юра Брянцев был ранен на 17 или 16 заставе. Его отправили в госпиталь, потом в Союз.
  
  
   Зимой были операции "Светофор", "Челнок" и "Провокация", в которых наши принимали участие. Но об этих операциях не хочется рассказывать.
  
   Наступила весна. Было, как сейчас помню, 24 марта, воскресенье. У меня на голове кепка, которую я привез из 177 отряда. Эксперименталки нам выдадут только в конце апреля. Сейчас эту форму называют афганкой, а в афгане называли эксперименталкой. Она очень хороша, но в горах надо максимально облегчаться. И поэтому я хожу или в саперной кзс, или в спецназовской куртке, тоже из отряда. На ГАЗ 66 собирается группа ехать в полк. Наш старшина Александров пришедший на замену Пете, еще один прапорщик из нашего батальона и человек 5 солдат. Я хочу ехать с ними, может деньги получу. Меня отговаривают: "Воскресенье! Какие деньги?" "Дай лучше кепку, я в ней в полку буду форсить", - говорит прапор. Взамен мне дает свою панаму. Я остаюсь, машина уехала в полк.
  
   Перед обедом комбат говорит, что наши не вернутся. На обратном пути между 16-ым и 17-ым пунктами, они попали в засаду. Погибли - старшина Александров, рядовой Дима Ступяк, остальные ранены, кроме одного бойца. Прапорщик, который брал у меня кепку, тяжело ранен, одна рука точно работать не будет.
  
  
  
   Вот эти данные и фото были взяты из Всесоюзной книги памяти:
   АЛЕКСАНДРОВ Юрий Александрович, прапорщик, старшина батареи, род. 10.12.1952 в г. Куйбышев. Русский. В Вооружённые Силы СССР призван 03.05.72 Железнодорожным РВК Куйбышева. В Республике Афганистан с октября 1984. Неоднократно участвовал в боях с мятежниками, проявив себя смелым, решительным и заботливым ком-ром. 24.03.1985 погиб при выполнении боевого задания. Награжден орденом Красной Звезды (посмертно). Похоронен на кладбище "Рубежное" в Куйбышеве.
  
  
   Вот эти данные и фото были взяты из Всесоюзной книги памяти:
   СТУПЯК Дмитрий Михайлович, рядовой, ст. водитель, род. 24.10.1964 в с. Коропец Монастырисского р-на Терноп. обл. УССР. Украинец. Работал в колхозе "Свитанок". В Вооруж. Силы СССР призван 22.03.83 Монасты-рисским РВК. В Респ. Афганистан с сент. 1983. В составе группы 24.03.1985 выполнял боевое задание. Внезапно пр-к открыл огонь из засады. Не растерявшись, С. быстро оценил обстановку и, заняв выгодную огн. позицию, вступил в перестрелку. Погиб в ходе боя, вынося раненого товарища из-под огня пр-ка. Нагр. орд. Красной Звезды (посмертно). Похоронен в родном селе.
  
   На место засады выезжает группа. БТР и расчет "Василька". Там уже были наши из других подразделений. Ответного огня мы не встретили. Единственное только, что из развалин на дорогу кто-то бросил гранату. И еще духи, трое или четверо, уходили на восток по горам. Так что мы вели огонь из "Василька". Рядом работали пулеметы из БТР и БМП. Двух духов точно убили и еще один труп валялся на месте засады, совсем рядом с нашим расстрелянным ГАЗ-66. А вот еще двое, вроде так и ушли. В горы мы не полезли, догонять не стали. Стояли внизу и вели огонь. Уже под вечер возвратились к себе.
  
   Через 9 дней поминки убитых. В офицерскую комнату заходит сержант. Докладывает: "Капитан говорит, смотрите, но только по две! Это разрешается".
  
   В апреле к нам пришел новый старшина. Коля Якушкин из Тамбова. Он десантник, инструктор по прыжкам с парашютом. Ему уже 31 или 32 года.
  
   На следующий день, очень рано утром, между нашим и 19-ым ОП, душманы сжигают афганскую колонну. Выдвигаемся туда. Когда мы прибыли на место, все уже закончено. Колонна горит, вокруг валяются мертвые и раненные водители машин. Душманы уже успели уйти высоко в горы. Комбат Глушко командует. Наш командир батальона, человек бесстрашный, он никогда и ничего не боится. Но в этом случае, даже он видит, что преследовать противника бесполезно. В горах мы их не догоним, а вот своих положить можем. На южном хребте, на расстоянии около километра, видны фигуры уходящей группы людей. Поэтому мы разворачиваем миномет. Досылаем кассету в "Василек". Сейчас мы положим несколько мин на хребет. И вдруг, страшный свист, как в кино. Взрыва не помню, наверное, у меня на полсекунды отказал слух. Потом кто-то кричит, что это духи увидели "Василек" и вмазали из безоткатки. Симак держится за ногу и орет: "Индпакет, быстрей!" Подбегаю к нему, но ничего страшного, его просто здорово ударило камнем. Никто не ранен, все целы. Оказывается, это наша артиллерия из полка дала пристрелочный. Снаряд должен был упасть или на южном хребте или к северу от нас, а получилось чуть нас не накрыли. Спасло то, что осколки пошли выше. Глушко, по связи, не стесняясь в выражениях, орет на артиллериста, который стрелял. Словами это не передать. Это надо было слышать, я не завидую этому офицеру на батарее. Комбат приказывает нам ложиться под Бэтэр. Следующая партия снарядов ложится там, где надо. Все в порядке, духов нет. Мы едем назад. Симак прихрамывает, у него здоровенный синяк на бедре.
  
   Через несколько дней комбат отправляет меня с расчетом на 19-ый ОП. Всеми силами пытаюсь не ехать, не хочу. Хочу встретить праздник 9 мая со своими. Ничего не помогает. Приезжаем на 19-ый. На этом посту стоит седьмая рота нашего батальона, им нужен миномет для поддержки. Командир поста старший лейтенант Стрельников. Делаю карточку огня, пристреливаем несколько точек на юге. На юг от поста кишлак Ливан. Этот кишлак неспокойный, опасный. 18 апреля приехали северяне, как мы их называли, они попробуют зайти в этот кишлак и навести там порядок. Выход намечен на 19-ое в ночь, их 96 человек.
  
   19 апреля 1985 года, стемнело. У северян около десяти единиц бронетехники. Они будут проводить операцию. Им нужны проводники на южную вершину. Проводниками пойдут трое - лейтенант Хивизов, сержант Зайдулин, сержант Михальчук. Командир роты Стрельников просит меня пойти с проводниками. Потому что сам лейтенант еще мало прослужил в Афгане и вообще вчетвером веселее. Можно конечно отказаться, но я прекрасно понимаю, что если что-то случится, то мне будет не по себе. Симак мне так прямо и говорит: "Откажитесь". Но отказаться в данной ситуации страшно неудобно, всякое могут подумать. Выходим. Уже ночь, но довольно тепло. Идти не очень далеко, от силы полтора километра. На мне горная куртка, больше ее старался не одевать, что положишь в карман - потеряешь. Сначала проходим направо. Через деревянный мостик, переходим неширокую речку, ширина ее метров 8-10. За речкой налево подъем в гору на юг. При подъеме лезу в карман, так и знал, граната в кармане, запала нет. Новая граната РГН, круглая как бильярдный шар. Приходится выбросить и гранату, без запала она не нужна. Прошло не больше часа, и мы наверху. Ребята предлагают нам переночевать на вершине, а утром спустится вниз. Мы отказываемся, ночью будет холодно, а мерзнуть никому не охота. Прощаемся и идем вниз. Двигаемся расслабленно, не спеша. Почти спустились с горы, осталось пройти два или три карниза, как называют эти тропинки вдоль горы. Идти приходиться то влево, то вправо, до речки остается метров 200. Я хочу закурить, достаю сигарету. И вдруг, откуда-то с юго-запада доносится глухая очередь из пулемета из ДШК. Потом взрыв на юге. Говорю: "Не может быть, чтоб наши нарвались на мины, мы ведь им показали, где минное поле". Еще один взрыв, довольно глухой, только уже на севере. И тут началось. Бронегруппа, которая стояла на дороге со стволами, повернутыми на юг, словно с цепи срывается. Стрельба ведется со всего, что там у них есть, стреляет даже Шилка (зенитная самоходная установка). Это очень страшное оружие. Мы с Михальчуком падаем в узкую ложбинку. Хивизов и Зайдулин, успевают пробежать немного вниз. Невозможно поднять голову, пули уже не свистят, они жужжат. Это значит совсем рядом, я очень хорошо это знаю. А свиста, можно не бояться, хотя по-всякому бывает. Михальчук начинает дрыгать ногами. Ну все, думаю, в него попали. Кричу: "Ты живой?! Тебя зацепило?" Он говорит: "Живой!" "Почему тогда ногами елозишь?" "Удобнее укладываюсь!" - отвечает. Стрельба не стихает, что с другими, неизвестно. Лежим еще, деваться некуда. Принимаю решение лезть вниз. Михальчук! - кричу. - Сейчас ползем к речке! Я справа ты слева, друг за другом нельзя, а то еще положит двоих одной пулей! Ни на одних учениях я так хорошо не ползал. Через некоторое время, сталкиваюсь с Хивизовым, который ползет на встречу. Зайдулина он оставил внизу, а сам полез за нами. Я рад, он тоже рад. С его стороны это очень смелый поступок. Вроде бы стрельба помалу начала затихать, но расслабляться нельзя. Приползли к реке, мы снова вчетвером, что дальше? На мостик или нет? Это крюк большой, через речку намного ближе. Захожу в воду, течение сбивает с ног, сам не перейду. Кладем друг другу руки на плечи и медленно, гуськом, ее переходим. Мы на своем берегу, мокрые по шею. Зайдулин бежит первым к нашему ОП, и ругается. Мат стоит сплошной, мы поднимаемся следом и смеемся. Нервное напряжение понемногу начинает отпускать. Мы на нашей территории. Нас встречают, все рады.
  
   На следующий день, 20 апреля, начальник штаба майор Таранец наконец-то привозит мне орден Красной Звезды. Это из моего бывшего 177-го отряда специального назначения, где я раньше служил. Меня поздравляют. А 21-го апреля, устраиваем небольшой праздник на 19-ом ОП. По традиции, орден бросают в кружку с водкой, я выпиваю один. Следующий тост вместе со всеми, все прошло как обычно в таких случаях. Несколько слов хочу сказать о наградах. На звезду мне писал представление Квачков В.В. командир нашего отряда 177 ОСН. Наш комбат Глушко тоже посылал на меня представление в 1985 году. Но не прошло. В штабе сказали, хватит, а то жирно будет. И еще в 85-ом, Саша Липатов, возил документы в полк на представление к награде на Симака. Так ему в штабе прямо сказали, что заслуженный штабист не имеет, а вы хотите сержанту. Липатову было стыдно за них, он нам это рассказал, а Симаку мы не сказали. Но все-таки Симак получил медаль за отвагу, уже после дембеля, он написал нам об этом в письме. И то хорошо, что он хоть после увольнения получил свою награду.
  
   На 18-ом посту нас несколько раз обстреливали. Но как-то в памяти особо не отложилось ничего. Там все быстро происходило, несколько выстрелов, мы отвечаем. На 19-ом также были обстрелы. Помню как-то комбат Глушко, меня вниз сдернул под бруствер, кричал, чтоб не высовывался. Пару кассет выпустили из "Василька" и все.
  
   Хорошо помню как к нам на 18-ый, несколько раз приезжал майор, сапер из полка. Ему уже лет 40 было. Мы ходили с ним и его группой в горы, левее нашего секрета "Заря". Я таскал связь, он снимал и ставил мины, наносил на карту минные поля. Так у него была примета, он мне об этом сам говорил, если он возьмет меня собой, то выход будет удачным. В общем, он в это верил. И как-то раз, когда я был уже на 19-ом, он приехал. А я уезжаю в полк, по каким-то делам. Поздоровались, поговорили, то да се. Мы уехали, а они должны были позже выйти на юг в горы, по своей службе. Едем из полка назад, уже почти подъезжаем к нашему 18-му и тут по связи передают, что на 19-ом, стрельба, наши саперы попали. Настроение сразу стало ни к черту. Приготовились к бою, доехали до 19-го. Оказывается, саперы вырвались. Так же как и нам весной, им пришлось вброд переходить речку. Они разделились на две группы, никто даже не ранен, а думали уже конец. Майор подходит ко мне и говорит: "Вот видишь, Володя, не взял тебя с собой и мне не повезло". А я стою и думаю, хорошо, что я в полк уехал. Сто процентов, это был бы мой поход, поскольку майор считал меня своим талисманом. Товарищ майор, когда я уже заменялся, дал мне ценный совет, как по-быстрому пройти всю писанину с обходным листом. Я ему очень благодарен.
  
   Как-то раз, я разыграл Сашу Симака. Это было у нас на 18-ом опорном пункте. Саша дембель, он должен весной уволиться. Каждый солдат на дембель делает какие-нибудь заначки. В полку это не приветствуется, могут забрать. Мы в минометной батарее, не понимаем этого, я против подобных мер. Так вот выхожу из казармы. Справа бруствер, позиция миномета "Василек" возле входа маскировочная сеть. Меня не видно. Метров 30 на юго-восток от нашей казармы, глухая стена дома-дувала. Окно в дувале заложено камнями. Симак, озираясь налево и направо, что-то прячет возле окна. Я делаю вид, что только что вышел из-за двери. Отношения у нас с ним очень хорошие, он мой зам. Я подхожу к нему и говорю: "Саня не доверяешь ты мне, а я про тебя все знаю. Не успел ты совершить нарушение, а мой агент уже мне все доложил". Симак не верит и с невинным видом отвечает: " А что он мог доложить? Я чист и открыт перед вами и никаких секретов у меня нет". Протягиваю руку в сторону дувала и говорю: " А давай-ка посмотрим, что ты прячешь в загашнике, возле окна". Он удивлен и поражен до крайней степени. Стукачество, среди солдат да и вообще всех военных это самое страшное преступление. "Кто он?" ; спрашивает Симак. Отвечаю: "Саша, ну сам подумай, неужели я тебе выдам такого ценного агента?" Симака аж трясет от ярости, он требует чтобы я сказал кто это. Я не говорю. Симак теряет терпение и зловещим голосом говорит: "Вы знаете что мы с ним сделаем когда узнаем сами?" "Прекрасно знаю, - говорю - Я сам служил срочную". Минут через десять, говорю, что я все сам видел, и что никакого агента нет. Он сначала не совсем верит, а потом я ему показываю, где я стоял. Он облегченно смеется.
  
   Первая партия весенних дембелей увольняется из Афгана. Правда повезло далеко не всем дембелям, некоторым придется служить еще лишних четыре месяца. Прощаемся, каждый из провожающих выпускает по одному магазину патронов. Стоит сплошная стрельба
  
   Весной 85-го, врач привез из полка таблетки Сиднокарб и противоожоговую мазь. Хорошие лекарства. Потом я не один раз говорил, что тому, кто их разработал надо поставить золотой памятник. В начале осени принесли к нам обгоревшего ребенка лет десяти. Отец принес или дед. Говорит, лампа взорвалась. Обгорел пацан сильно, но не плачет, только трясется. Вынесли мазь, я наложил ему мазь, она была полужидкая. Сверху наложил тампоны. Мальчишке полегчало. Он кричит: "Шурави хуб (Советский солдат хороший), душманы хароп (душманы плохие)". Мы им сказали, чтобы ехали в полк или Чарикар долечиваться. Вскоре после этого случая, к нам привели еще одного молодого афганца. Ему прострелили ногу. Мы оказали первую помощь. Я ему вколол Афин или Промедол, наложили повязку. Потом к нам прибежали его родители. Мать кричала: "Бача мае, бача мае (мальчик мой, мальчик мой)!!!" А отец молчал, ему было уже лет под сорок. Парнишку, вроде, духи хотели насильно забрать к себе в банду. Это его царандой ранил.
  
   Некоторых людей хорошо помню лица, а по фамилиям нет и наоборот. Был у нас один случай, довольно смешной. Летом наш расчет страшно задергали по выездам. Выезд за выездом. В расчете у нас был боец. Сначала я думал это Танский, но сейчас сомневаюсь. Танский худее, а этот парень был вроде слегка полноват. Нога у него часто болела. И вот опять приказ и не откажешься. Мы с минометом, должны ехать вчетвером. Объявляю выезд. А этот боец орет страшным голосом: "Да сколько можно? Угробить что ли нас хотят?"
  
   У меня помню было хорошее настроение, хотя я тоже уже замучился. Говорю спокойным голосом: "Нет проблем, иди, отдыхай, справимся прекрасно втроем". Симак тоже смеется. Подцепляем "Василек" и только собрались ехать, он выскакивает из комнаты. Удивленным и слегка дрожащим, от обиды, голосом произносит:
  
   - А что такое? Вы куда без меня? А я? -
  
   - Иди и отдыхай - говорю - Ты ведь устал.
  
   - Да что же мне уже и слова нельзя сказать? -
  
   В общем, едем вместе, как обычно.
  
   Осенью, в конце сентября, я заболел. Пожелтел, как говорят в Афгане. Отправляют меня в полк, потом в Баграм в инфекционку. Лечусь. В октябре выписывают. На перекладных БТР, МТЛБ к вечеру добираюсь до своих. Захожу на территорию.
  
   "Володя приехал!" ; кричит Казак. Меня встречают, поздравляют. В этот вечер провожаем Сашу Липатова. Он очень рад. Домой! В Союз! Саша удивляется, когда я выпиваю две маленьких порции чисто символически. Ведь после желтухи нельзя спиртное. Настроение хорошее, радостно за боевого товарища. А мне замена только в декабре, мне дают маленький отпуск. Провожу его дома, в ноябре я опять в Афгане. Поступает приказ: убрать прапоров из минометных батарей. Меня переводят опять на 19-ый опорный пункт. Но седьмую роту, к которой я когда-то был прикомандирован, перевели севернее Саланга. Новых я совершенно не знаю, и служить там не хочу. Как только узнаю о замене, сразу еду к своим и остаюсь на 18-ом. Оформил документы. Уехал я с 18-ого ОП на БРДМ 2, с двумя офицерами. Они из одной важной службы, но ведут себя совершенно по-простому. Прощаюсь со всеми. Обнимаемся с Колей Якушкиным и я уезжаю. Вылетел из Кабульского аэродрома 11-го декабря, а 13-го, рано утром, был дома. Под вечер растрясла малярия. Выдержал десять дней и поехал сдаваться в больницу. Новый 1986 год там и встречал.
  
   Дальше была служба на Дальнем Востоке. В 1995 году, увольнение на пенсию. Вот и все. Прошу меня извинить, за то, о чем не вспомнил, кого забыл или о ком рассказал, что-то не так. К сожалению, время стирает из памяти события, имена и фамилии, когда-то очень дорогих для меня людей. Всем моим ребятам, сослуживцам, друзьям, желаю крепкого здоровья и удачи!
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023