ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Марлантес Карл
Маттерхорн. Главы 1-11

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.51*15  Ваша оценка:

  Персонажи, подразделения и события в романе вымышлены. Двадцать четвёртый полк морской пехоты - резервный полк, который не воевал во Вьетнаме. Маттерхорн, Вертолётная гора, Скай-Кэп и Эйгер - вымышленные вершины, а хребет Маттера не простирается на запад так далеко. Действие романа, однако, разворачивается в провинции Куангчи, Вьетнам, посреди других реальных мест. Романам требуются злодеи и герои, и в этом романе таковые выдуманы. Я служил под началом двух замечательных командиров батальона, один из которых погиб в бою, а их заместитель по оперативной работе был отличным пехотным офицером штаба.
  Я горжусь тем, что служил с офицерами и рядовыми, ставшими примером таких моральных качеств, выучки и мужества, которые внушают человеку гордость за службу морским пехотинцем. Эти морские пехотинцы преодолели и усталость, и неудачи в проявлении храбрости, рассудительности и воли, и это заставляет меня гордиться тем, что я человек.
  
  Этот роман посвящается моим детям,
  которые выросли бок о бок с добром и злом,
  исходившим от их отца, боевого ветерана
  морской пехоты.
  
  
  
  Порой ужиться могут вместе
  Честь и позорное бесчестье...
  Иные люди, как сороки:
  Равно белы и чернобоки,
  И в душах этих божьих чад
  Перемешались рай и ад...
  
  Вольфрам фон Эшенбах, 'Парцифаль' (перевод Льва Гинзбурга)
  
  ГЛАВА ПЕРВАЯ
  Меллас стоял под серыми муссонными тучами на узкой расчищенной полосе между краем леса и относительной безопасностью проволочного периметра. Он отсчитывал тринадцать морских пехотинцев патруля, которые один за другим выходили из зарослей, но крайнее утомление мешало сосредоточиться. Он безуспешно пытался отделаться от вони дерьма, плескавшегося выше над ним в наполовину залитых водой отхожих ямах по другую сторону колючей проволоки. Дождевые капли, срываясь с козырька каски и мельтеша перед глазами, падали на шелковистое жёлто-коричневое тканевое покрытие пластин неудобного нового бронежилета. Отсыревшие тёмно-зелёная футболка и трусы, которые мать подкрашивала для него какие-то три недели назад, тяжёло и холодно прилипли к телу под маскировочными курткой и штанами. Он был уверен, что ноги, руки, спину и шею под сырой одеждой усеяли пиявки, пусть сейчас он их и не чувствует. Так у пиявок всегда, думал он. Пока не насосутся крови, они такие мелкие и тонкие, так что редко чувствуешь их, если только они не шлёпаются на тебя с дерева; ни за что не почувствовать, как они прокалывают кожу. Какое-то природное обезболивающее в их слюне. Обнаруживаются они потом, когда раздуваются от крови и отваливаются подобно маленьким беременным животикам.
  Когда последний пехотинец проследовал через лабиринты колючей проволоки и грубо сколоченные ворота, Меллас кивнул Фишеру, командиру отделения, одному из трёх в своём подчинении. 'Одиннадцать, плюс нас трое', - сказал он. Фишер кивнул в ответ, подтверждающе поднял большой палец и прошёл за периметр. Меллас вошёл вслед за ним, сопровождаемый радистом Гамильтоном.
  Миновав проволочные заграждения, молодые морпехи патруля медленно поползли вверх по склону новой базы огневой поддержки 'Маттерхорн', сгибаясь от усталости, выбирая путь среди пней и мёртвых деревьев, не дававших никакого укрытия. Зелёный подлесок был срезан боевыми ножами, чтобы очистить сектора обстрела для оборонительных линий, и почва джунглей, когда-то пронизанная потоками воды, теперь представляла собой лишь чавкающую глину.
  Тонкие мокрые лямки двух парусиновых бандольеров глубоко врезались Малласу в спину чуть ниже шеи, каждая весом в двадцать полных обойм к М-16. Лямки натёрли спину. Всё, чего ему сейчас хотелщсь, - залезть в палатку и скинуть их, а заодно мокрые ботинки и носки. Ещё хотелось забыться. Что, однако, было невозможно. Он знал, что ему всё-таки придётся разбираться с проблемой, о которой помкомвзвода Басс докладывал ему и которую он до поры избегал, оправдываясь необходимостью идти в дозор. Чёрный парень - он не помнил его имени, пулемётчик из третьего взвода, - был зол на комендор-сержанта роты, чьего имени он также не запомнил. Только во взводе Мелласа было сорок новых для него имён и лиц, а во всей роте - почти 200, и - хоть чёрные, хоть белые - все выглядели одинаково. Это сбивало его с толку. Все, от шкипера до последнего рядового, носили одну и ту же грязную изодранную маскировочную форму без знаков различия, так что нельзя было отличить людей друг от друга. Все были слишком худы, слишком молоды и слишком утомлены. К тому же все говорили на одном наречии, вставляя 'блядь' - или какое-нибудь прилагательное, существительное или глагол в связке со словом 'блядь' - через каждые четыре слова. Оставшиеся три слова касались недовольства по поводу пищи, почты, пребывания в лесу и девчонок, с которыми они крутили романы в школе. Меллас дал себе слово этому не поддаваться.
  Тот чёрный парень рвался из леса, чтобы установить причины своих приступов мигрени, и кое-кто из братишек возбудился в его поддержку. Но комендор-сержант полагал, что парень притворяется и заслуживает лишь пинка под зад. Затем ещё один чёрный отказался стричься, и люди ополчились и по этому поводу. Меллас-то предполагал, что будет воевать. В школе морской пехоты никто не сказал ему, что придётся разбираться с юными Малкольмами Икс и красношеими фермерами из Джорджии. Почему военврачи ВМС не могут просто определиться, дерьмо с мигренями настоящее или нет? Ведь это они знатоки медицины. Неужели взводным на Иводзиме приходилось заниматься подобным вздором?
  Меллас медленно потащился в гору, - Фишер сбоку, Гамильтон со своей рацией автоматически вслед, - и смутился от звука собственных ботинок, выдираемых из грязи, опасаясь, что их чернота и блеск привлекут внимание. Тогда, чтоб отвлечь от них, он стал выговаривать Фишеру за пулемётчика отделения Хиппи, который слишком громко шумел, когда Фишер приказал выдвинуть пулемёт в голову маленькой колонны после того, как головному дозорному почудилось какое-то движение. Простое упоминание о недавней чуть было не случившейся стычке с врагом, которого Меллас до сих пор ещё не видел, заставляло всё нутро его трепетать той вибрацией страха, что подобна высокому электрическому напряжению, которому некуда разрядиться. Одна его половина испытывала облегчение, что случилось непрямое попадание, но другую раздражало то, что шум мог означать вероятность ввязаться в бой, и его раздражение передалось и Фишеру.
  Когда они достигли штатной позиции отделения в расположении роты, Меллас видел, как Фишер, едва сдерживая досаду, швырнул на землю три жердины, которые вырубил для себя и пары товарищей во время дозора. Эти жерди служили заготовками для дембельских палок, искусно вырезаемых тростей примерно в полтора дюйма диаметром и от трёх до пяти футов длины. Какие-то служили простыми календарями, какие-то были произведениями народного творчества. Каждая трость маркировалась таким образом, чтобы показать, сколько дней из тринадцати месяцев боевой службы выживает её владелец и сколько дней осталось ещё. Мелласа тревожил и шум, что издавал сам Фишер, когда вырубал эти жерди своим мачете, но тогда он ничего не сказал. Он оказался в затруднительном положении: номинально командовал патрулём он, потому что был командиром взвода, но до успешного вхождения в курс дела он обязан был следовать приказанию лейтенанта Фитча, командира роты, поступать так, как скажет Фишер. Меллас смирился с шумом по двум причинам, и обе - политические. Фитч по существу заявил, что ответственность лежит на Фишере, так зачем же бодаться с Фитчем? Фитч - тот человек, который мог продвинуть Мелласа на должность оперативного офицера, второго человека в роте, когда второму лейтенанту Хоку придёт пора убираться из джунглей. Что поставило бы его в очередь на командира роты, если, конечно, того захочет Хок. А вторая причина заключалась в том, что Меллас не был уверен, что шум означает опасность, и его гораздо больше беспокоило то, чтобы не задавать глупых вопросов, чем доискиваться до причин. Слишком много глупых комментариев и тупых расспросов на этом этапе могли осложнить завоевание уважения взвода, и было бы намного трудней преуспеть, если бы ты не понравился бойцам или если б они решили, что ты некомпетентен. Тот факт, что Хока, его предшественника, весь взвод почти боготворил, делу вовсе не помогал.
  Меллас и Гамильтон оставили Фишера у линии окопов второго отделения, а сами медленно полезли вверх по склону, такому крутому, что когда Меллас поскользнулся в грязи, то чуть не рухнул на колени, чтобы притормозить. Гамильтон, согнувшись вдвое под весом рации, то и дело тыкал антенной в склон перед собой. Окутывавший их туман скрывал цель пути - провисшее временное убежище, которое они соорудили, соединив вместе прорезиненные плащ-палатки и развесив их на куске провода связи, натянутого в четырёх футах от земли между двумя загубленными кустами. Это убежище вместе с двумя другими, стоявшими в нескольких футах поодаль, образовывало то, что не без иронии называлось 'командно-наблюдательным пунктом взвода'.
   Мелласу хотелось вползти в палатку и отключиться от всего мира, но он знал, что это глупо, ибо любой отдых будет краток. Через пару часов стемнеет, а взводу нужно ещё установить сигнальные ракеты на тот случай, если объявятся солдаты Северовьетнамской армии, СВА. Затем надо подготовить мины 'клеймор', установленные перед боевыми окопами и детонировавшие от натяжения проволоки; мины веером выдавали по 700 стальных шариков на высоту паха. Дополнительно незавершённые участки колючей проволоки нужно заминировать. Если Меллас хотел разогреть свой сухой паёк, то делать это надо, пока светит солнце, иначе огонь окажется идеальной мишенью. Потом он должен проверить сорок морпехов на предмет 'траншейной стопы' и убедиться, что каждый принял ежедневную порцию дапсона от тропической язвы и еженедельную дозу хлорохина от малярии.
   Они с Гамильтоном остановились перед помкомвзвода Бассом, который мок под дождём, сидя на корточках перед палатками и готовя себе кофе в дрянной банке, поставленной над горящим куском пластита С-4. Пластит шипел и распространял в воздухе резкий запах, но это было лучше, чем разъедающая глаза вонь стандартных триоксановых таблеток сухого горючего. Бассу был двадцать один год, шёл второй срок его службы. Он опорожнил несколько маленьких пакетиков с кофе из сухпайка в кипящую воду и заглянул в банку. Рукава его служебной куртки были аккуратно подвёрнуты чуть ниже локтей, открывая большие мускулистые руки. Наблюдая, как он помешивает, Меллас прислонил винтовку М-16, которую одолжил у Басса, к бревну. Бассу не пришлось долго уговаривать Мелласа, чтоб доказать, как глупо полагаться только на табельный пистолет 45-го калибра, который корпус морской пехоты считал достаточным для младших офицеров. Меллас снял мокрые бандольеры и бросил на землю: по двадцать магазинов, набитых двумя рядами патронов. Затем избавился от плечевых ремней и бросил их в грязь вместе с нацепленными на них пистолетом, тремя пластиковыми фляжками по кварте каждая, пистолетными патронами, ножом, повязками для остановки кровотечения, двумя ручными осколочными гранатами М-26, тремя дымовыми шашками и компасом.
   Глубоко вздохнув от облегчения, он наблюдал за кофе; его запах напомнил ему всегдашний кофейник на маминой плите. Он не хотел проверять оружие взвода или чистить своё. Хотелось чего-то тёплого, а потом - лечь и уснуть. Но наступали сумерки, и времени не оставалось.
   Он расстегнул стальные пружины подвязок, прижимавших концы брюк к ботинкам и защищавших от пиявок. Трём пиявкам, однако, удалось забраться на левую ногу. Две ещё висели; там же, где наливалась и отвалилась третья, осталась тонкая полоска засохшей крови. Меллас нашёл её в носке, вытряхнул на землю и наступил, наблюдая, как из тельца прыснула его собственная кровь. Он взял репеллент и брызнул на двух болтавшихся на коже пиявок. Скрючившись от боли, они отпали, оставляя после себя медленные струйки крови.
   Басс подал ему кофе в банке из-под фруктового коктейля и налил другую для Гамильтона, который свалил рацию перед их с Мелласом палаткой и уселся на неё. Гамильтон принял кофе, поднял банку в тосте в сторону Басса и обхватил её ладонями, согревая пальцы.
   'Спасибо, сержант Басс', - сказал Меллас, старательно произнося вполне заслуженное звание Басса, зная, что его расположение имеет решающее значение. Он сел на мокрое гнилое бревно. Басс доложил, что произошло, пока Меллас был в дозоре. Передовой авиационный наводчик роты, ФАК-чувак, опять не смог посадить сквозь тучи вертолёт подвоза припасов, так что шёл уже четвёртый день без пополнений. По-прежнему не было ясности по поводу произошедшей накануне перестрелки между ротой 'альфа' и подразделением СВА неизвестной численности в долине перед ними, но слухи, что застрелили четверых морпехов, уже подтвердились.
   Меллас сжал губы и сильней сомкнул зубы, сдерживая страх. Он не мог оторвать взгляда от покрытых тучами хребтов, что в четырёх километрах от них тянулись на север Вьетнама. Там лежали четверо погибших в бою, четыре мёртвых паренька. Где-то там, в серо-зелёной неизвестности, рота 'альфа' только что вляпалась в дерьмо. Наступал черёд роты 'браво'.
   Это означало, что подходит его очередь, приближается нечто, бывшее лишь вероятностью, когда по окончании средней школы он вступал в ряды морской пехоты. Его внесли в особую программу по подготовке кандидатов в офицеры, которая позволяла посещать колледж, летом тренироваться и получать столь необходимую стипендию, и он воображал, как восхищённые окружающие, которые со временем станут его избирателями, будут говорить, что он бывший морской пехотинец. На самом же деле он никогда не мнил себя участником боёв в войне, которую, как считали все его товарищи, и вести-то не стоит. Когда на первом году обучения морпехи высадились в Дананге, ему пришлось раздобыть карту, чтобы отыскивать на ней, где он находится. Он хотел попасть в авиационное крыло морской пехоты и служить авиадиспетчером, но каждый поворот в административном продвижении, каждое звание в колледже, в школе основной спецподготовки, а также нехватка пехотных офицеров, неумолимо привели его к тому, кем он сейчас был: к настоящему офицеру морской пехоты, командующему настоящим стрелковым взводом морской пехоты и - напуганному почти до беспамятства. Ему пришло в голову, что из-за желания выглядеть молодцевато при возвращении домой с войны он может вообще домой не вернуться.
   Он кое-как сопротивлялся страху, пронзавшему его всякий раз при мысли о возможности своей гибели. Но на сей раз страх снова заставил мозг закипеть. Если б удалось занять должность Хока в качестве заместителя командира, тогда - внутри периметра - он оказался бы в безопасности. Не стало бы больше дозоров; он вёл бы себе административные дела и был бы вторым человеком после командира роты. Чтобы ему занять должность Хока, командир роты лейтенант Фитч должен был уехать домой, а Хок должен был занять место Фитча. Это было вполне вероятно. Как начальники, так и подчинённые - все любили Хока. Однако Фитч в деле был новичком. Это значило, что ждать придётся долго, если, конечно, Фитча не убьют или не ранят. Как только мысль посетила голову, Мелласу стало худо. Он вовсе не желал, чтобы страшные вещи случались с кем бы то ни было. Он попробовал не думать, но не смог. Тут же пришла другая мысль, что придётся дожидаться, когда Хок уедет домой, если только что-нибудь не случится с Хоком. Меллас изумился, ему стало стыдно. Он понял, что часть его желает чего угодно, каких угодно действий, только бы они означали продвижение по службе или спасение собственной шкуры. Он подавил эту часть.
   - Как дела с ограждением? - спросил Меллас. На самом деле, его мало заботило задание установки колючей проволоки перед окопами, но он понимал, что нужно проявлять заинтересованность.
   - Неплохо, сэр, - ответил Басс. - Третье отделение возилось с ним целый день. Мы почти закончили.
   Меллас немного поколебался и - погрузился в проблему, от которой утром сбежал в дозор. 'Тот парень из третьего отделения приходил к тебе снова по поводу отправки в тыл?' Его по-прежнему удручали попытки припомнить имя каждого.
   - Его зовут Мэллори, сэр, - ухмыльнулся Басс. - Притворяется больным, грёбаный трус.
   - Он говорит, что у него головные боли.
   - А у меня боль в заднице. Здесь, на горе, двести добрых морпехов, и все хотят в тыл, и все они будут получше, чем этот кусок дерьма. У него мигрень с тех самых пор, как он вышел в лес. И не пихайте мне эту ерунду, мол, 'полегче, он наш братишка', потому что здесь полно хороших ниггеров, у которых мигрени нет. Он ссыкло. - Басс сделал большой глоток и выдохнул пар в прохладный сырой воздух. - И, э... - слабая улыбка легла на его губы. - Док Фредриксон приказал ему явиться к своей палатке. И ждёт вашего возвращения.
   Меллас чувствовал, как горячий сладкий кофе вливается в горло и устраивается в желудке. Он пошевелил сморщенными от воды пальцами ног, чтобы прогнать желание уснуть. Тепло от кофе в банке приятно грело руки, которые уже начинали гноиться, - первый признак тропической язвы.
   - Чёрт, - сказал он, ни к кому в особенности не обращаясь. Он прижал банку к загривку, к тому месту, где лямки бандольеров натёрли раны.
   - Пейте кофе, лейтенант, - сказал Басс. - Не надо его трахать. - Достав перочинный ножик, Басс принялся вырезать замысловатую зарубку на своей дембельской трости. Меллас завистливо наблюдал за ним. Ему тянуть службу оставалось ещё целых 390 дней.
   - Мне сейчас этим заняться? - спросил Меллас. И немедленно пожалел, что задал вопрос. Он понял, что начинает скулить.
   - Вы лейтенант, сэр. Чин имеет свои привилегии.
   Меллас обдумывал остроумное возражение, когда услышал крики, донёсшиеся из расположения второго отделения: 'Господи! Санитара сюда! Где Док Фредриксон?!' Басс немедленно бросил трость и помчался на голос. Меллас сидел в каком-то отупении от усталости и не мог заставить себя пошевелиться. Он посмотрел на Гамильтона, но тот лишь пожал плечами и отхлебнул кофе. Он увидел, как Джейкобс, заика-командир огневой группы из второго отделения, побежал вверх по склону и скрылся в палатке Фредриксона. Меллас вздохнул и начал натягивать окровавленные носки и сырые ботинки обратно, когда Джейкобс и Фредриксон, госпитальный санитар, оскальзываясь и притормаживая, направились вниз под гору. Спустя несколько минут наверх не торопясь вернулся Басс, каменно невозмутим.
   - Что стряслось, сержант Басс? - спросил Меллас.
   - Вам лучше самим посмотреть, лейтенант. Препохабнейшая вещь из тех, что я видел. Фишеру пиявка забралась прямо в член.
   - Боже, - промолвил Гамильтон. Он посмотрел на тучи, на дымящий кофе в руках и поднял банку: 'За грёбаных пиявок!'
   Меллас почувствовал отвращение, но и облегчение. Никто не возложит на него ответственность за такой поворот. Не завязав шнурков, он пошёл вниз ко второму отделению, скользя по грязи и раздумывая, кем заменить бывалого командира отделения Фишера, если он почти никого во взводе не знает.
   А часом ранее Тед Хок тоже беспокоился о замене опытного командира. Но Хока беспокоил сам Меллас, сменивший его на посту командира первого взвода, когда самого Хока выдвинули на должность заместителя командира, второго человека в роте. Хок служил в стране уже достаточно давно, чтобы свыкнуться со страхом - эта привычка накапливается с каждой операцией, - но он не привык беспокоиться, а это дело его беспокоило.
   Он поднял расщеплённую ветку и начал рассеянно водить ею по грязи, снова и снова вырисовывая пятиконечную звезду, по привычке, что появилась у него ещё в пору начальной школы, когда он хотел что-то обдумать. Этот кусок древесины, один из многих тысяч, - всё, что осталось от огромных деревьев, некогда джунглями стоявших на вершине горы, расположенной в трёх километрах от границы с Лаосом и в двух километрах от ДМЗ. Гора, одна из многих одинаковых безымянных гор в том районе, поднимавшихся на высоту больше мили и укутанных холодными муссонными дождями и тучами, имела несчастье оказаться немного выше всех остальных. По этой самой причине офицер штаба, засевший в пятидесяти пяти километрах к востоку, в Дананге, в штабе 5-ой дивизии МП, выбрал её, чтобы подровнять её, очистить от растительности и разместить на ней артбатарею 105-мм гаубиц. Тот же самый офицер дал ей название 'Маттерхорн' в полном соответствии с тогдашней модой давать новым базам огневой поддержки названия швейцарских вершин. Вскоре приказ проделал свой путь через полк до первого батальона, чей командир выбрал 180 морпехов роты 'браво' для его исполнения. Это решение десантировало роту 'браво' и её измученного замкомроты, лейтенанта Теодора Джей. Хока, в глухую долину к югу от Маттерхорна. Оттуда они три дня продирались сквозь джунгли на вершину горы. В течение следующей недели они превратили её - с помощью 400 фунтов пластита С-4 - в бесплодную пустыню искорёженных деревьев, в запутанную вырубку, заваленную тарой из-под сухих пайков, пустыми консервными банками, расквашенными картонными коробками, брошенными упаковками 'Кул-Эйда', обёртками от конфет и - залитую грязью. И теперь они ждали, а Хок беспокоился.
   Были и менее значительные причины для беспокойства, нежели компетенция лейтенанта Малласа. Одна из них заключалась в том, что гора находилась на максимальной дистанции досягаемости с уединённой артбатареи 105-мм гаубиц базы огневой поддержки 'Эйгер', расположенной в десяти километрах к востоку. Эта проблема была отчасти связана с ожиданием, потому что до того, как их переведут в долину к северу от Маттерхорна, им нужно было дождаться прибытия батареи 'гольф', артподразделения, которое, как предполагалось, должно было занять лысую ныне вершину Маттерхорна, чтобы прикрывать пехотные патрули, действующие за пределами защитного боевого покрытия гаубиц Эйгера. В штабе всё это выглядело очень просто. Роты 'альфа' и 'чарли' идут в долину первыми. Как только они выходят из-под защитного покрытия с Эйгера, батарея 'гольф' выдвигается на Маттерхорн. Роты 'браво' и 'дельта' меняют роты 'чарли' и 'альфа' в долине, но теперь они под прикрытием артиллерии Маттерхорна. Это всё позволяет первому батальону продвинуться дальше на север и запад, продолжая выполнять задачу по нанесению ударов по замысловатой сети дорог, троп, складов снабжения и полевых госпиталей, обеспечивающих 320-ую и 312-ую стальные дивизии СВА. Чего план не предусматривал, так это подразделения СВА, точным огнём 12,7-мм пулемёта сбившего первый же транспортный вертолёт СН-46, пытавшийся достичь Маттерхорна. Объятый пламенем, вертолёт рухнул на соседнюю гору, которую морпехи роты 'браво' тут же окрестили 'Вертолётной'. Весь экипаж погиб.
   С тех пор тучи расходились лишь один раз, четыре дня назад, когда другой вертолёт из 39-ой авиагруппы МП, барахтаясь в горном воздухе, пробился в зону высадки Маттерхорна из южной долины. Он привёз пищу и припасы и улетел с неким количеством новых 12,7-мм отверстий в борту и раненым командиром экипажа. Вскоре после этого поступило сообщение, что 39-ая авиагруппа хочет, чтобы пулемёт гуков был уничтожен до начала доставки батареи 'гольф', а именно потому, что её транспортировка предполагала зависание неуклюжих гаубиц на тросах под вертолётами, и так уже на пределе своих возможностей из-за высоты; под вертолётами, которые вряд ли смогут уклониться от пуль. Эта проблема, вкупе с другими озабоченностями Хока: муссонными дождями и тучами, делавшими авиационную поддержку невозможной, а пополнение запасов почти невозможной, - выбила из оперативного графика трое суток и вызвала гнев подполковника Симпсона - радиопозывной 'Большой Джон-шесть', - командира первого батальона.
  Хок перестал чертить и направил взгляд вниз по крутому склону. Обрывки тумана скрывали серую стену джунглей сразу за рулонами колючей проволоки у края расчищенной земли. Он стоял прямо за линией стрелковых ячеек первого взвода, который он только что сдал на руки основному источнику своей озабоченности, второму лейтенанту Уэйно Мелласу из резерва МП. Один из постов охранения радировал, что патруль Мелласа только что миновал его по седловине между Маттерхорном и Вертолётной горой и вскорости прибудет на место. Хок пришёл сюда, чтобы прощупать Мелласа, измученного напряжением качающего адреналин дозора, который ничего не обнаружил. Хок давно уже понял то, что действительно имело значение в бою: кем оказываются люди, когда изнурены.
   Хоку, с веснушчатой кожей и отливающими рыжинкой тёмными волосами - в тон с большими рыжими усами - было двадцать два года. На нём был зелёный свитер, вывернутый наизнанку, так что ворс выглядел свалявшимся и грязным, как старая фланель. Свитер был весь покрыт пятнами от пота и потёрт бронежилетом. Брюки затвердели от грязи, и на коленке зияла дыра. На голове сидело нарочито измятое кепи с козырьком, а не мягкая камуфляжная широкополая панама. Он пристально вглядывался в полоску деревьев, глаза метались взад и вперёд, точно в соответствии со схемой поиска боевого ветерана. Склон был довольно крут, так что просматривалось всё пространство над деревьями до самой верхушки тёмного облачного слоя, скрывавшего долину далеко внизу. Долину ограничивала идущая на север цепь высоких гор, подобно хребту к югу от Маттерхорна. Где-то в той северной долине рота 'альфа' только что потеряла четырёх человек убитыми и восемь ранеными. Слишком далеко оказалась долина от эффективной поддержки артогнём с Эйгера.
   Хок тяжело вздохнул. Тактически рота расположилась на отроге. Засела вдали от помощи и вот-вот собиралась вступить в бой всеми своими тремя взводами, ведомыми наивными новичками. Тихонечко промолвив 'мать твою', он развернулся и швырнул палку в кучу из поваленных деревьев и кустарника, которая отделяла зону высадки от линии окопов, защищая её. В голове вновь зазвучала преследовавшая его целый день мелодия 'блюграсс'. Он слышал, как 'Сельские ребята' - слаженно, Чарли Уоллер быстро перебирает лады гитары, - поют о том, как гибнет вся экспедиция в преждевременной попытке подняться на вершину Маттерхорна в Швейцарии. Хок закрывает уши ладонями, чтобы остановить мелодию, и гной из открытой раны от тропической язвы на руке размазывается по правому уху. Он вытирает руку о замызганную штанину, смешивая свежий гной со старым, с кровью раздавленных пиявок, жиром пролитых консервированных спагетти и фрикаделек, с влажной глиной и сальными растительными остатками, покрывшими истлевающую хлопчатобумажную ткань его маскировочной лесной формы.
   Один за другим морпехи патруля, залитые пóтом и дождём, согнувшись, показывались из джунглей. Хок одобрительно хмыкнул, увидев Мелласа рядом с капралом Фишером, где ему и надлежало находиться до тех пор, пока командир роты лейтенант Фитч не решит, что Меллас готов принять на себя ведущую роль. Хок не знал, как реагировать на Мелласа. Ждёшь, что он окажется в неправильном месте, а он вдруг оказывается в правильном. Старшина Сиверс, первый ротный сержант, передал сообщение, полученное по батальонной радиосети из Куангчи, что Меллас поступал в мудрёный частный колледж, а школу основной спецподготовки в своём классе окончил вторым. Мудрёный колледж соответствовал хорошим оценкам в школе основной спецподготовки, но это же заставляло Хока беспокоиться о том, что они заполучили человека, который считает, что школьные способности превыше опыта и мужества. Ещё больше беспокоило замечание старшины Сиверса о том, что когда Меллас появился в отделе по делам ЛС дивизии в день нового года, то есть шесть дней назад, то попросился во взвод оружейной поддержки вместо стрелкового взвода.
   Сиверс заключил, что Меллас пытается избежать выходов на патрулирование, но Хок не был так уверен. Он воспринимал Мелласа не как труса, а просто как вероятного политика. Командир взвода оружейной поддержки, в котором традиционно имелись три 60-мм миномёта и девять ротных пулемётов, обретался вместе с группой командования роты. Поэтому у него был постоянный контакт с командиром роты, - в отличие от командиров стрелковых взводов, которые были изолированы внизу, в линиях окопов. Но сейчас лейтенантов не хватало, чтобы укомплектовать все стрелковые взводы, а так как действия в основном требовали участия лишь взвода или даже меньшего по численности подразделения, то пулемёты постоянно находились в стрелковых взводах, по одному на отделение, оставляя миномёты, с которыми мог управиться и капрал. Но Меллас не соответствовал стереотипу честолюбивого офицера. Для начала, он даже не выглядел старше парней, которыми ему предстояло командовать. Кроме того, он не выглядел и особенно подготовленным: чтобы всё на своём месте, чтобы паруса под нужным углом к ветру, чтоб добиваться того, что честолюбивый офицер назвал бы 'начальствующим видом'. С другой стороны, небрежный вид мог оказаться наплевательской позицией привилегированной интеллектуальной элиты 'Лиги плюща', что-то сродни липкой ленте на туфлях и джинсам с прорехами; элите, которая с самого начала знает, что держит курс прямиком на Уолл-Стрит или в Вашингтон, к костюмам-тройкам. К тому же Меллас был симпатичен, с чертами, которые Арт, ирландский дядюшка Хока, называл знаками собственной ручной работы господа, что было плюсом в гражданской жизни, но почти препятствием в корпусе морской пехоты. Более того, он резко контрастировал с другим новым вторым лейтенантом, Гудвином, который читался гораздо проще. Успехи Гудвина в школе основной спецподготовки были весьма скромны, но Хок видел, что получил в руки прирождённого охотника. Мнение такое сложилось в первые же десять секунд, как только он увидел двух лейтенантов. Вертолёт, который доставил их на гору, на всём пути в зону высадки находился под пулемётным огнём. Обоим лейтенантам пришлось вываливаться с обратной стороны борта и нырять в ближайшее укрытие, но только Гудвин высунул потом голову, чтобы определить, откуда ведёт стрельбу пулемёт СВА. Трудность Хока с Гудвином заключалась, однако, в том, что хотя хорошие инстинкты необходимы, в современной войне их недостаточно. Война стала слишком технической и слишком сложноорганизованной, - и именно это сделало её слишком политизированной.
   Санитар Фредриксон заставил Фишера лечь на спину прямо в грязь перед палаткой Фишера и спустить штаны. Морпехи второго отделения, которые не сидели по окопам в наблюдении, собрались полукругом за спиной Фредериксона. Фишер пытался шутить, но улыбка выходила слишком натянутой. Док Фредериксон обратился к Джейкобсу, старшему по званию командиру огневой группы у Фишера: 'Скажи Гамильтону, пусть вызывает старшего санитара. Скажи, что вероятно может понадобиться экстренный вертолёт для эвакуации'.
   - Э-э-экстренный, - повторил Джейкобс, ещё больше заикаясь, чем обычно, и отправился вверх по склону. Фредериксон обратил к Мелласу свои серьёзные и внимательные глаза на узком лице.
   - У Фишера пиявка в пенисе. Она заползла в уретру во время патрулирования, и я не уверен, что смогу её вытащить.
   Фишер лежал на спине, закинув руки за голову. Как почти все морпехи, в лесу он не носил нижнего белья, чтобы избежать воспаления промежности. Уже несколько часов прошло с тех пор, как он мочился в последний раз.
   Меллас посмотрел на клубящийся туман, в мокрое улыбающееся лицо Фишера. Он выдавил из себя смешок. 'Тебе надо найти пиявку-извращенку', - сказал он. Он сверил время. Меньше двух часов до темноты. Ночная эвакуация на такой высоте и при такой погоде будет невозможна.
   - Можешь надеть штаны, Фишер, - сказал Фредриксон. - Не пей воды. Здесь неподходящее место для ампутации.
   Тяжело дыша, сверху вернулся, оскальзываясь, Джейкобс. Возле самого кольца любопытных друзей Фишера его остановил Басс. 'Я п-передавал сообщение, сержант Басс'.
   - Ладно, - сказал Басс. - Собери вещи Фишера. Раздай его боекомплект и сухпайки. Отдай лейтенанту его винтовку, чтобы больше не одалживал мою. Намечался у него сегодня ночью пост подслушивания или что-то подобное?
   - Н-нет, ведь у нас сегодня был дозор, - ответил Джейкобс. Его длинное и обычно умиротворённое лицо выражало озабоченность, широкие плечи ссутулились. Несколько секунд назад он был командиром огневой группы; сейчас под ним оказалось всё отделение.
   Меллас открыл было рот, чтобы заявить, что решение о том, кому временно принимать отделение, остаётся за ним, но увидел, что решение уже принято Бассом. Он прикрыл рот. Он понял, что если 'включит босса', то потеряет тот маленький авторитет, который, как ему казалось, у него уже имелся.
   Фредериксон повернулся к Мелласу: 'Думаю, нам следует переместить его на посадочную площадку. Скоро он всё почувствует. Не представляю, когда вертушка сможет сюда добраться, - он посмотрел на тёмный стелющийся туман. - Если она здесь скоро не появится, то я не знаю, что случится. Думаю, что-то у него внутри может поддаться, а если она пролезет в почку или вырвется на свободу во внутренности... - он покачал головой и посмотрел на свои руки. - Я просто не очень хорошо знаю внутренности человека. Нас не обучали этому в школе полевой медслужбы'.
   - А что старший санитар? - спросил Меллас, имея в виду госпитального санитара второго класса Шеллера, ротного санитара и начальника Фредриксона.
   - Не знаю. Он санитар второго класса, но думаю, что он всё время торчал в лаборатории. И здесь только потому, что кого-то задолбал в пятой медшколе. Он здесь лишь на неделю дольше вас.
   - Он бесполезен, - сплюнул Басс.
   - Почему ты так говоришь? - спросил Меллас.
   - Он жирный придурок.
   Меллас не ответил, раздумывая, что же нужно предпринять, чтобы попасть Бассу в хороший список. В первый же день приезда, когда Меллас отчаянно хотел всем понравиться, Басс не облегчил ему задачу. Басс командовал взводом почти месяц вообще без лейтенанта и быстро дал понять, что он уже служил свой первый срок во Вьетнаме, когда Меллас ещё только начинал учёбу в колледже.
   - А вот и он, - сказал Фредриксон. Шеллер, подобно всем ротным санитарам ходивший под прозвищем 'Старший Кальмар', пыхтя, спускался по склону, и его полевые ботинки были так же черны, как и у Мелласа, а униформа ещё не выцвела от постоянных дождей и прочих внешних факторов. Круглое лицо, военно-морские очки в чёрной оправе, на голове - панама. Среди худых и стройных морпехов он был явно не к месту.
   - Что случилось? - радостно спросил он.
   - Это Фишер, - ответил Фредриксон. - К нему в уретру проникла пиявка.
   Шеллер скривил губы.
  - Звучит неважно. Никак к ней не подобраться, я думаю. Мочиться он может?
   - Нет, - сказал Фредриксон. - Как раз поэтому мы и догадались.
   - Если б он мог поссать, ты бы нам был не нужен, - буркнул Басс.
   Шеллер быстро взглянул на Басса и уставился в землю.
   - Где он? - спросил он у Фредриксона.
   - Там внизу, собирает манатки.
   Шеллер пошёл туда, куда указал Фредриксон. Фредриксон повернулся к Бассу и Мелласу и пожал плечами, как бы говоря 'вы же мне говорили', и отправился за ним. Басс фыркнул брезгливо: 'Жирный ублюдок'.
   Шеллер снова заставил Фишера снять штаны. Спросил, когда он мочился в последний раз, посмотрел на небо, затем - на часы. Он обратился к Мелласу: 'Его нужно эвакуировать. Срочно. Пойду доложу шкиперу'.
   - Шевелись, Фишер, - сказал Басс. - Ты уезжаешь из леса. Тащи задницу к зоне высадки.
   Фишер ухмыльнулся и побежал к своей палатке, на ходу натягивая штаны. Басс повернулся в сторону окопчиков, сложил ладони рупором и крикнул: 'Кто хочет отправить почту, пусть отдаст её Фишеру. Он эвакуируется'. Немедленно началась всеобщая суета. Люди исчезли в палатках и боевых ячейках и зарылись в мешки и пластиковые пакеты, в которых прятали письма от сырости.
   - Джейкобс, - крикнул Басс, - скажи этому чёртову Недолёту, Поллини, поменяться рубашками с Фишером. Он выглядит как Джо Старьёвщик. А Кервину из третьего взвода скажи поменяться с ним штанами.
  Джейкобс, благодарный за возможность выслужиться, отправился собирать наиболее изношенные вещи в отделении, чтобы поменять их на менее изношенные вещи Фишера.
   Вернулся Шеллер и произнёс упавшим голосом: 'Скоро он будет корчиться от боли. Я могу вколоть ему обезболивающее, но не знаю, что произойдёт с его мочевым пузырём и почками'.
   - Ну и мы не знаем, - сказал Басс, - мы-то ведь не учились в модной военно-медицинской школе.
  Шеллер посмотрел на Басса, хотел что-то сказать, но передумал. Вечная угрюмость Басса, его широкие плечи и крепкие руки не располагали к ответным дерзостям.
   - Сделай для него всё, что можешь, - быстро вмешался Меллас, стараясь снять напряжение между этими двумя. Меллас обратился к Бассу: 'Ты, наконец, отправишь свой роман в почтовый ящик?'
   Басс засмеялся. Он влюбился в двоюродную сестру Фредриксона, старшеклассницу, увидев её на фотографии из альбома. Несколько дней он писал ей письмо, оно уже занимало пятнадцать страниц. Они оба заспешили в палатку Мелласа.
   - Не могу поверить, - сказал Меллас, - чтобы без пяти минут штаб-сержант Басс, крутой парень, влюбился по переписке.
   - Это потому что вам некому больше писать кроме матери, - парировал Басс.
   Стрела попала в цель. Меллас вспомнил Анну и ту последнюю ночь, когда она отвернулась от него в постели. Вспомнил поездку в Мексику, как она плакала на деревенской площади, выведенная из себя его желанием исследовать следующий городок. Он смотрел на неё в замешательстве, любя и не понимая, что делать.
   Меллас забрался в палатку и стал рыться в поисках бумаги и ручки. Он решил ей написать. Письмо начиналось задорно: 'Мы находимся в месте, называемом Маттерхорн. У меня всё хорошо, и т.д.' Он склеил вместе липкие клапана особого конверта. В джунглях было столько влаги, что обычные конверты слипались друг с другом раньше, чем кто-либо мог их употребить, а летом вода была столь драгоценна, что люди определённо брезговали облизывать что-либо.
   'Эй, мистер Меллас'. Всякий раз, используя формальную, традиционную формулу военно-морского обращения, Басс подчёркивал, что Меллас по-прежнему оставался неопытным лейтенантом.
   Меллас ничем не мог возразить. Басс был совершенно корректен. 'Да, сержант Басс'.
   - Если птичка не прилетит и Фишер не сможет отлить, что тогда произойдёт? Он раздуется и лопнет?
   - Не знаю, сержант Басс. Думаю, что-то похожее.
   - Вот ведь незадача, - промолвил Басс. - Пойду, посмотрю, не уснул ли Коротышка.
   Меллас не улыбнулся тому, что, по его мнению, было неосознанным каламбуром. Он вполз вслед за Бассом в тёмное нутро палатки, где восемнадцатилетний радист Басса Коротышка нёс радиовахту. Он был такой тщедушный, что Меллас только диву давался, как он умудряется таскать тяжёлую радиостанцию во время патрулирования. Коротышка, намотав на шею тёмно-зелёное полотенце, читал порнографическую книжку, которая выглядела так, будто прошла через руки всех радистов батальона.
   - Выясни, нет ли известий о санитарной вертушке, - сказал Басс. Он прошёл вглубь палатки. Меллас последовал за ним, переползая по раскиданным одеялами вонючим подстёжкам плащ-палаток и, падая на надувной матрас Басса, ударился коленками о землю.
   Коротышка не ответил, но, подняв трубку, начал вызывать: 'Браво-браво-браво, 'браво-раз' '.
   - Это 'Большое браво', - прошипела рация. - Говори.
   - Что там с вертушкой? Приём.
   - Минуту. - Наступила короткая пауза. Меллас смотрел на Коротышку, который снова листал книжку, прислушиваясь к слабому шипению приёмника. Щёлкнула электропомеха, когда кто-то подключился на другом конце. В эфире зазвучал другой голос. - 'Браво-раз', это 'браво-шесть'. Дай командира. - Меллас знал, что 'шесть' - это шкипер, лейтенант Фитч, и он хочет говорить с Мелласом лично, - с фактическим командиром первого взвода, а не с тем, кто отвечает за рацию.
   Немного нервничая, Меллас взял у Коротышки трубку и подключил её: 'Это командир 'браво-раз'. Приём'.
   - С твоей птицей неясно. В долине густой туман от самой базы огневой поддержки 'Шерпа' и далее. Попробовали отправить одну птичку, но обнаружить нас не смогли. Так как у нас есть пара часов до того, как твоей литере 'фокстрот' станет совсем худо, то они подождут на Шерпе, может, прояснится. Приём.
   - Я думал, что это экстренный вертолёт, - оветил Меллас. - Приём.
   - Мы и запросили его как экстренный. Ему не поднимут категорию срочности, покуда не станет настолько плохо, что парень помрёт, если не вывезти. Приём.
   Меллас понял, что рисковать вертолётом и экипажем не хотят, если можно подождать пару часов, и тогда, может быть, погода улучшится. 'Принято, 'браво-шесть'. Понял. Подождите'. Басс подавал Мелласу знаки. Меллас отключил кнопку передачи на трубке.
   - Спросите у него, получен ли приказ на 'класс-шесть', - попросил Басс.
   - Что такое 'класс-шесть'?
   - Просто спросите.
   Меллас подключил трубку: ' 'Браво-шесть', помощник-раз хочет знать, получим ли мы 'класс-шесть'. Приём'.
   Фитч подключил трубку, и Меллас услышал обрывок смеха. 'Скажите помощнику-раз, что всё получили, как заказано'.
   - Принял. Спасибо за информацию. Конец связи.
   Меллас обернулся к Бассу: 'Что ещё за 'класс-шесть'?
   - Пиво, сэр, - лицо Басса оставалось каменно невинным.
   Меллас почувствовал себя непрофессиональным глупцом. Желваки на скулах заиграли от злости. Он опростоволосился на весь командный пост.
   Басс же просто посмотрел на него и улыбнулся: 'Им надо напоминать, лейтенант, иначе о вас забудут'.
  
   Хок наблюдал за тем, как капрал Коннолли, командир первого отделения у Мелласа, на своих коротких мощных ногах взбирается в гору по слякоти между искорёженных пней. Он догадывался, что Коннолли предпринял столь многие усилия ради одной цели - ради пива.
   Коннолли остановился перевести дух, затем крикнул: 'Эй, Джейхок. Ты там торчишь, потому что из тебя сделали замкомандира?'
   Хок улыбнулся, услышав родной бостонский акцент. Он заклекотал и поднял правую руку, согнув пальцы когтями, в которых вся рота узнавала знак силы ястреба, пародию на кулак чёрной силы или знак мира антивоенных демонстрантов, в зависимости от того, какое политическое движение Хок желал высмеять в данный момент времени. Он гаркнул: 'Шулер, я могу делать всё, что хочу. Я второй лейтенант'. Он провёл несколько боксёрских приёмчиков с невидимым противником, поднял кулаки над собой, как победивший профессиональный боксёр, и крикнул: 'Я Вилли Пеп. Веду тринадцатый раунд в знаменитом бою после возвращения'. И пустился в пляс, держа руки над головой и выставив пальцы когтями.
   Несколько бойцов, засевших внизу в окопах, повернули головы. Увидев, что это Джейхок исполняет танец ястреба, они привычно продолжили рассматривать стену джунглей поверх винтовочных стволов.
   Хок перестал кривляться. Глаза сделались пусты. Мелодия 'блюграсс' вернулась: 'Люди попробовали подняться на Маттерхорн и погибли'. Пятиструнное банджо вступило вслед за жалобной скрипкой, и пронзительные голоса с Аппалачей затянули горький плачь восточного Теннесси: 'Маттерхорн, Маттерхорн'. Хоку хотелось покинуть джунгли. Хотелось сжимать в объятиях вкусно пахнущую податливую девчонку. Хотелось домой к маме и папе. Однако он понимал, что не бросит Фитча и всю роту 'браво' с тремя необстрелянными 'брусками масла', пока те не вникнут в суть дела или не погибнут, - таковы уж две возможности в бою для новеньких вторых лейтенантов.
   Коннолли добрался, наконец, задыхаясь, до Хока и спросил: 'Эй, когда же мы получим 'класс-шесть'?
   - Так я и знал, Шулер. Я тебе кажусь предсказателем?
   - Вертолёт пробьётся?
   - Ты, должно быть, действительно думаешь, что я прорицатель, - ответил Хок. - Но если б твоё отделение могло делать хоть что-то ещё помимо засорения джунглей пакетами из-под 'Кул-Эйда' и обёртками от тропических шоколадок, тогда, может, мы бы обнаружили пулемёт гуков, чтобы летуны могли унести нас на какой-нибудь грёбаной птице.
   - Не хочу я обнаруживать никакие пулемёты гуков.
   - Я еле-еле смог догадаться.
   - Эй, Джейхок.
   - Что? - с тех пор как они попали в лес, Хок не возражал, чтобы его называли по прозвищу.
   - Рота должна была получить почту.
   - Спасибо. А ты что, 'дорогая Эбби' или как?
   - Хотел бы я быть 'дорогой Эбби'.
   - Она слишком стара для тебя. Возвращайся к своему стаду, Коннолли.
   - Твою жопу повысили до замкомроты, и вот мы уже скоты.
   - Отсоси.
   - Почему из тебя не сделали шкипера? Ты в джунглях дольше, чем Фитч.
   - Потому что я второй лейтенант, а Фитч - первый лейтенант.
   - По мне, так всё едино.
   - Ну, ты же не 'Большой Джон-шесть', поэтому всем всё равно, что ты думаешь. И тебе не стать командиром первого отделения первого взвода, если не перестанешь цепляться ко мне.
   - Так отстрани меня от командования и отправь домой с позором. - Коннолли развернулся и пошёл вниз, подтягивая не по размеру большие штаны на поясницу. Волочащиеся края штанин обтрепались и покрылись грязью от того, что он постоянно на них наступал.
  Хок ласково улыбнулся в спину Коннолли. Он сунул руки в карманы, и улыбка сменилась гримасой, так как края карманов потревожили тропическую язву. Он посмотрел, как Коннолли на пути к окопам исчезает в сумраке, минуя Мелласа, поднимающегося ему навстречу. Он вздохнул и методично, и твёрдо, стал колотить палкой о ствол, пока не сломал. Чего ему действительно хотелось, так это вылезти из сырой грязной одежды и свернуться замертво калачиком. Затем вернулась песня.
  
   Меллас знал, что Хок видел, как он поднимается поговорить, но отвернулся, чтобы без него проделать короткий путь наверх до выровненной посадочной площадки. Его охватил приступ гнева от несправедливости, с которой такие парни как Хок и Басс обращаются с ним только потому, что попали сюда раньше, чем он. Каждому когда-то приходится быть новичком. Чувствуя себя маленьким мальчиком, который старается догнать старшего брата, он продолжал подъём. Он видел, как Хок присоединился к небольшой группе морпехов, сгрудившихся вокруг Фишера, и кто-то из них, в котором, как ему показалось, он узнал комендора штаб-сержанта... Как его, бишь? Господи, имена! Надо записывать их в блокнот, чтоб запомнить.
   Когда Меллас, задыхаясь, поднялся на площадку, он увидел, что Фишер корчится от боли. Фишер садился на рюкзак, ложился на бок рядом с ним, поднимался, потом проделывал всё опять. Хок рассказывал историю, и все вокруг кроме Фишера смеялись, хотя Фишер стоически улыбался. Меллас позавидовал лёгкости общения Хока с людьми. Он колебался, не зная, как объявить своё присутствие. Хок снял его затруднение, первым приветствуя его: 'Эй, Меллас, просто хотел посмотреть, как это Фишеру удаётся эвакуироваться без единой царапины, а? - Фишер вымучил улыбку. - Знаю, ты уже знаком с комендором штаб-сержантом Кэссиди'. Хок указал на бойца, которому, как показалось Мелласу, было уже под тридцать, судя по званию и сильно изношенному лицу. Кэссиди порезался, и инфицированный порез сочился гноем. Сложив вместе перцово-красный цвет кожи, имя и сельский акцент, Меллас признал в нём деревенщину с шотландско-ирландскими корнями.
   Кэссиди просто кивнул Мелласу и уставился на него узкими голубыми глазками, явно оценивая.
   Хок обратился к остальным: 'Для тех, кто не из первой ватаги, это - лейтенант Меллас. Он у нас о-три'. Когда просьбу Мелласа назначить его диспетчером авиационного крыла отклонили, ему присвоили военно-учётную специальность (ВУС) 0301 'пехотный офицер, без опыта'. Если через полгода он останется жив, его возвеличат до 0302 'пехотный офицер, с опытом'. Все специалисты морской пехоты обозначались как 'о-три' с добавлением пары других цифр: 0311 'стрелок', 0331 'пулемётчик'. Кода 'ноль-три', называемого 'о-три', страшились многие морпехи, потому что он означал несомненное участие в боях. Все остальные ВУСы предназначались поддерживать 'о-три'. Этот код - душа и сердце корпуса МП. Немногие получали звания старших командиров, не пройдя через него.
   Раздались вежливые голоса 'Сэр!' и 'Здравствуйте, сэр!' с очевидным чувством облегчения, что Меллас оказался пехотным офицером, а не ещё одним офицером снабжения или автотранспортной службы. Генерал Найтцель, нынешний командир дивизии, решил, что раз каждый морпех - это обученный стрелок, то логически следует, что каждый командир морской пехоты должен обладать опытом командования стрелковым взводом в течение, по крайней мере, девяноста дней. Изъян в логике генерала заключался в том, что после того, как непехотный офицер наделает неизбежных ошибок, которые делают все новые офицеры в бою и за которые расплачиваются войска под его командованием, его переводили назад в тыл, на первоначальную военно-учётную специальность, предоставляя войскам доводить до ума ещё одного офицера-новичка и умирать из-за ошибок этого новичка.
   Меллас понимал, что Хок делал ему одолжение, объявляя группе, что он такой же, как и они, 'ворчун'. Часть досады на Хока рассеялась. Он начинал понимать, что такова была типичная реакция на Хока: люди просто не могли долго сердиться на него.
   Меллас присоединился к Хоку и Кэссиди, наблюдавшим за Фишером. Хок тихонько заговорил, обращаясь только к Мелласу и Кэссиди, так, чтобы никто, включая Фишера, не услышал его: 'Я только что отправил Фредриксона запросить экстренный вертолёт для эвакуации. Если через пару часов мы его не получим, тогда я не знаю, что произойдёт'. Фишер пристально наблюдал за Хоком и Мелласом.
   Меллас обратился к Фишеру: 'Потерпи, приятель'. Меллас старался казаться весёлым, но не мог подавить чувство раздражения от того, что теряет опытного командира отделения.
   - Терплю, лейтенант. Хотя хотелось бы, конечно, поссать. По крайней мере, я таки отвезу Линдси отсюда в Гонконг. - Это Фишер обратился к несчастному морпеху из третьего взвода, тоже одетому в гниющие обноски.
   Линдси улыбнулся Фишеру. Он сидел в зоне высадки уже три дня, дожидаясь вертолёта, который отвёз бы его на 'отдых и выздоровление'. 'Нужно вывернуть потроха наружу и завещать их пилотам, прежде чем хоть один из них доберётся до этой зловонючей горы'.
   - Вот-вот, - отозвался Фишер. Так везде говорили стоические 'ворчуны'. Последнее его слово прервала судорога, он застонал. Меллас отвернулся. Линдси наблюдал за Фишером. Было ясно, что ему доводилось видать боль и раньше.
   Хок присел на корточки рядом с Фишером: 'Всё будет хорошо, боец. Болит, да? Мы посадим тебя в вертушку. Сейчас пришлют птичку. Ты же не думаешь, что эти летуны способны пропустить киношку на своей авиабазе в Куангчи, ведь так?'
   Фишер улыбнулся и вдруг выгнулся от неудержимого спазма, пытаясь снять напряжение.
   - Почему так долго вызывают вертолёт? - спросил Меллас.
   Хок посмотрел на него, лёгкая улыбка коснулась его губ: 'Ого, брюзжишь сегодня? - Он смягчился. - Ты вызываешь слишком много чрезвычаек и получаешь репутацию ноющего по каждому поводу. Диспетчер ставит твои запросы в первую очередь, и первая очередь превращается в обыденное дело. А вот когда тебе действительно нужно срочную птичку, то птичек для тебя не оказывается вовсе. Если думаешь, что я шучу, то просто потолкайся поблизости'.
   - А у меня есть выбор?
   - Мой мальчик, ты зелен, но быстро учишься, - прозвучало как подражание У.К. Филдсу; это раздражало Мелласа, но парням, по-видимому, нравилось.
   - Я вообще шустрый.
   Хок обратился к отпускнику: 'Эй, Линдси, сходи-ка, приведи старшего санитара'.
   Линдси устало поднялся на ноги и посмотрел на Фишера. 'Что ему сказать?' - задал он вопрос Хоку.
   - Скажи, что Фишеру хуже. - Хок, казалось, был не прочь растолковать то, что Меллас считал совершенно очевидным фактом.
   Линдси потрусил вниз к командному посту.
   - Как так плучается, что из леса уезжает Линдси, а не Мэллори? - Задавший вопрос морпех был круглолиц, чернокож, имел отвислые усы как у Хо Ши Мина и небольшие светлые пятна на лице из-за каких-то кожных проблем. Все затихли. Политическая антенна Мелласа выдвинулась на всю длину.
   - Говори 'сэр', когда обращаешься к офицеру, - произнёс Кэссиди. В его голосе соединились авторитет инструктора по строевой подготовке и простая неприязнь.
   Морпех, заколебавшись, сглотнул. Глядя на него в упор, Хок отрезал: 'Китаец, не время и не место'.
   - Это точно. Для чёрного никогда нет ни времени, ни места.
   - 'Сэр', - тихо сказал Хок, прежде чем Кэссиди успел открыть рот. Меллас видел, что Кэссиди заметно злится, но придерживает язык, потому что Хок всё взял в свои руки.
   Мгновение длилась внутренняя борьба на стороне Китайца. 'Сэр', - наконец, ответил он.
   Хок молчал. Он просто смотрел на Китайца. Китаец стоял на месте, очевидно ожидая ответа на свой вопрос. Два товарища Фишера, которые были чернокожими и стояли рядом, неосознанно придвинулись ещё ближе.
   - Сэр, - сказал Китаец, - со всем уважением, сэр, морпехи интересуются, почему младший капрал Мэллори, страдающий от головных болей и от возможного повреждения мозга, не улетает отсюда вместе с младшим капралом Линдси, страдающего от недостатка женского общества?
   Вопрос повис в сереющем воздухе сумерек. Кэссиди упёрся кулаками в бока и слегка подался вперёд, вот-вот готовый взорваться, когда Хок хохотнул и покачал головой. Кто-то хихикнул. 'Китаец, чёрт подери, зачем ты пудришь нам здесь мозги, под грёбаным дождём, когда ты сам прекрасно знаешь, что... - Хока поднял один палец, - во-первых, никто из нас не уверен, что у Мэллори на самом деле мигрень, включая и тебя самого, если только ты недавно не получил медицинскую степень, а я упустил это из виду; во-вторых... - он выставил второй палец, - даже если и так, он всё равно может действовать в бою в полной мере или, в конце концов, в той мере, в которой Мэллори вообще действует в бою; в-третьих... - теперь был выставлен большой палец, - я уже говорил о вызове срочных вертолётов, когда они на самом деле не нужны; и в-четвёртых... - он загнул большой палец обратно, выставив остальные четыре, - добавлять лишние сто шестьдесят фунтов - плюс амуниция - на этой высоте, не имея ни малейшего понятия, сколько на птичке уже имеется груза, означает риск того, что из леса вообще никто не выберется'.
   - Линдси весит сто шестьдесят фунтов.
   - 'Сэр', - добавил Хок. Настойчивое требование Хока использовать 'сэр' имело столь же мало личной враждебности, как и материнское требование к своему дитя использовать 'можно мне' вместо 'могу ли я'.
   - Сэр, - сказал Китаец.
   - Он в чём-то прав, - сказал Меллас. Не будет вреда, если чёрные будут знать, что он не предвзят.
   Открыв рот, Хок посмотрел на Мелласа. Китаец тоже посмотрел на Мелласа; его удивление было очевидно, но лучше скрыто. Тем не менее, Меллас видел, что здесь он заработал очко. Но также понял, что с комендором Кэссиди очко он потерял. Лицо Кэссиди побледнело, глаза сузились в два маленьких синих камешка.
   Хок не пытался скрыть своё раздражение. Он обратился к Мелласу и Китайцу: 'Линдси провёл в лесу одиннадцать месяцев, Мэллори - три. Линдси ждёт в зоне высадки уже три дня, и если не уберётся до того, как нас выпихнут на операцию, то совсем пропустит свой отпуск. Линдси никогда не жалуется, а от Мэллори мы ничего кроме жалоб не слышим. Если мы отпустим Мэллори, то тогда любой сможет отправляться в тыл всякий раз, как заявит нам, что у него там что-то заболело. Господи, да у нас у всех что-то болит! Ты знаешь так же, как и я, почему это никогда не случаться'. Последние три слова, пародируя вьетнамский акцент, Хок произнёс медленно и именно Китайцу.
   Меллас почувствовал, что лицо его краснеет, и пожалел об этом, отчего покраснел ещё сильней. Он заметил, как Китаец бросил взгляд на двух братишек, но те прикинулись безучастными. Китаец посмотрел на него. Лицо Мелласа с плотно сомкнутыми губами не отразило ничего.
   Мгновение поколебавшись, Китаец уступил: 'Просто указываю на нестыковку, лейтенант Хок', - сказал Китаец.
   - Да, я слышал.
   Застонал Фишер, и Хок с Китайцем обернулись к нему, с радостью используя стон как возможность отступить от противостояния. Кэссиди повернулся к группке спиной и пошёл с площадки.
   - Ох, чёрт возьми, лейтенант Хок, мне надо срочно отлить. Ох, мать его! Почему они ещё не здесь? - Фишер чуть не плакал. - Ох, драть этих ублюдков! Драть ублюдков! - Он попробовал встать, стараясь ослабить давление, но тут же издал крик боли и стиснул зубы. Хок подхватил его, чтобы тот не упал. Фишер поморщился и сказал: 'Вот дерьмо. Не могу ни встать, ни лечь'.
   - Потерпи, Фишер, тебя увезут - моргнуть не успеешь, - сказал Хок. Он сел на рюкзак и взял Фишера под мышки, удерживая в положении между стоя и лёжа и принимая почти весь вес Фишера на себя.
   Меллас почувствовал себя покинутым и - глупым. Он прекрасно понимал, зачем брякнул нелепость, но он и подумать не мог, что, вставляя свои два цента в дело расовой справедливости, он, скорее всего, навлечёт на себя неразбавленный укор Хока перед лицом стольких людей. Тем не менее, он догадывался, что его комментарий облетит всю роту. Он не сожалел о том, что выложил свою точку зрения; он сожалел о том, что оказался неуместным. Тогда он стал обдумывать, что будет лучше: оставаться здесь, наверху, в зоне высадки с Фишером, или пойти вниз, в окопы, к своему взводу, или отправиться к комроты лейтенанту Фитчу и подсобить ему с вертолётом? И решил, что лучше всего помалкивать и не задавать слишком много вопросов.
   Хок с тревогой посмотрел на опускающиеся тучи, потом вниз по склону, на линии окопов. 'Вся почта готова к отправке?' - спросил он, не глядя на Мелласа.
   Мелласу понадобился миг, чтобы сообразить, что Хок обращается к нему. 'Да, - ответил он. - Ты на ней сидишь. Она вся у Фишера в рюкзаке'.
   Через несколько минут Шеллер, старший санитар, и лейтенант Фитч, шкипер, поднялись на площадку с командного поста. Рядом с Шеллером Фитч выглядел маленьким, почти котёнком. Подойдя к Фишеру, Фитч быстро взглянул на него и обратился к Мелласу и Хоку. Весь вид его светился полувесельем-полуозорством, подчёркнутым щегольскими усиками, за которыми он тщательно ухаживал. 'Сдаётся мне, Фишер пошёл и хорошенько трахнул сам себя, а? - сказал он и добавил, обратившись к Фишеру, - Как тебе это удалось после того, чтó ты притащил на своё херу из Тайбэя? Я слышал, что бывают разносчики, но ты - это что-то особенное'. Он отвернулся и стал ждать с остальными, пока Шеллер щупал Фишеру пульс.
   Лицо присоединившегося к ним Шеллера выражало тревогу. 'Шкипер, если не вывезти его в течение часа, то стемнеет и он не выдержит. Его сердце уже скачет, даже с морфином. Мне нечего ему дать кроме морфина, ну а когда его слишком много... ну, вы понимаете. Поэтому я приберегу вторую сиретту. На всякий случай'.
   - На случай чего? - спросил Фитч.
   Никто не сказал ни слова, пока Фитч не прервал молчание: 'Что ты сделаешь, если вертолёт не прилетит?' - спросил он.
   - На ум приходит только попробовать проделать отверстие, чтобы снять давление. Ему это не понравится.
   - Не думаю, что в следующий час это будет иметь для него большое значение, - сказал Хок.
   - Что слышно о вертушке? - спросил Меллас.
   - Всё одно и то же, - ответил Фитч. - Единственное, как они смогут попасть сюда, это проскользнуть под тучами прямо над склоном горы. Будем надеяться, что им хватит пространства, - он помолчал. - И света, - добавил он тихонько.
   - Мне потребуется место, чтобы поработать над ним, и почище, чем эта площадка, Шкипер, - сказал Шеллер. - Я не могу делать это в грязи. - Он был бледен и учащённо дышал. - Ещё мне нужно много света, поэтому место должно быть светонепроницаемо.
   - Воспользуйся моей палаткой. Если он останется на всю ночь, мы со Сником как-нибудь устроимся, - сказал Фитч, имея в виду Релсника, батальонного радиста.
   - О господи, нет, Шкипер, - вмешался Фишер, который всё время к ним прислушивался. - Они должны меня вывезти!
   - Не беспокойся, - ответил Фитч, - Если придётся оперировать, то мы сделаем с него фотографию, прежде чем начнём. Так у тебя будет какое-никакое доказательство, чтобы подтвердить свои легенды. - Фишер кое-как усмехнулся. Меллас ёрзал, переминаясь с ноги на ногу.
   Фитч обратился к Мелласу: 'Скоро совсем стемнеет. Нам лучше провести совещание с командирами минут так через пять, чтоб хоть писать было можно'.
   - Хорошо, Шкипер, - ответил Меллас и снова заколебался, остаться ли ему с Фишером или пойти с Фитчем. Он посмотрел на Фишера: 'Не унывай, Фишер', - сказал он. Фишер кивнул. Меллас отправился вслед за Фитчем.
  
  ***
  
   Боком они заскользили на ботинках по грязи крутого склона и приехали к ротному командному пункту. КП был таким же убежищем, что и все прочие: две плащ-палатки, наброшенные на кабель связи, - но отличалось от остальных тем, что по нижнему его краю шёл земляной вал, чтобы не пропускать ветер и свет, а над ним в муссонном воздухе медленно колыхалась большая антенна радиостанции 'два-девять-два'.
   Фитч причесался перед стальным бритвенным зеркальцем, вставленным в расщеп на обломке, оставшемся от разбитого дерева. Дождь припустил ещё сильней. Фитч сунул расчёску в задний карман и вполз в палатку, сразу за ним Хок. Мелласк колебался, не уверенный, был ли он приглашён.
   - Господи, Меллас, - крикнул Хок, - разве тебе не хватает разума, чтобы уйти из-под проклятого дождя?
   Меллас втиснулся в маленькое укрытие. Внутри оказались и два радиста: один для батальонной радиосети, другой для ротной. На провисший потолок палатки мерцающие тени отбрасывала свеча. Друг возле друга лежали три надувных резиновых матраса, накрытых подстёжками от плащ-палаток. По сторонам палатки разместились винтовки, фляги, боеприпасы и рюкзаки. У раций лежали журналы 'Севентин' и месячной давности 'Тайм', да ещё вестерн Луиса Ламура. Меллас не знал, куда деть свои грязные ботинки. Наконец он привалился спиной к рюкзаку и выставил ноги в проход.
   Фитч представил радистов Мелласу, который тут же забыл их имена, и приказал одному из них вызвать взводных командиров на командирское совещание. Последовавший радиообмен между штабом роты и тремя взводами, начиная с приказания Фитча до полного завершения, занял менее двадцати секунд. Меллас, считавший, что радистам роты не мешало бы подтянуть дисциплину, был впечатлён.
   Хок обратился к Фитчу: 'Разведка донесла, что Китаец опять мутит с братишками, у меня только что произошла маленькая стычка с ним на посадочной площадке. - Он посмотрел на Мелласа. - Не без некоей помощи'. Меллас уставился в грязь под ногами.
   - А, дьявол, - сказал Фитч. - Что на сей раз?
   - На сей раз лимиты на отпуск. Дерьмо собачье. - Хок повернулся к Мелласу. - Эй, Меллас, говорил ли тебе что-нибудь сержант Сиверс о том, что сержант Энджелл из роты 'чарли' меняется с Паркером двумя поездками в Тайбэй на одну в Бангкок?
   В животе у Мелласа ёкнуло. Он смутно помнил, что Сиверс просил его передать Хоку что-то насчёт отпуска, но в тот момент это не имело значения, и он не хотел выглядеть глупо, прося пояснений.
   - Нет, я не помню, чтобы он мне об этом говорил, - невозмутимо соврал он. Он не хотел ещё раз выглядеть глупцом, уже перед Хоком.
   - Да? Ну, может быть, нам удастся к нему дозвониться на главной связи сегодня вечером.
   - У вас в роте уже были расовые проблемы? - спросил Меллас, меняя тему разговора.
   - Нет, не особенно, - ответил Хок. - Так, пара идиотов вечно скулит и всё баламутит. Здесь чёрные не могут скулить больше, чем белые. Все мы грёбаные ниггеры, насколько я могу судить.
   - Кто такой этот Китаец?
   - Наш местный Х.Рэп Браун, наш очень чёрный радикал, - сказал Фитч, улыбаясь, - иначе известный как младший капрал Роланд Спид. Но он не любит, когда его так величают. Кэссиди его ненавидит, но он хороший пулемётчик и ещё не давал повода к серьёзным проблемам. К тому же у нас есть и белые фанатики.
   Радист, говоривший с батальоном, Релсник, мосмотрел на Фитча: 'Не могу удержаться, сэр. Вы не росли с ними бок о бок, как мы с Поллаком в Чикаго. Если б вы росли, вы бы их тоже ненавидели. Я к тому, что большинство чёрных здесь - приличные парни. Некоторые мне даже нравятся. Но это отдельные личности. А как расу, я их ненавижу'.
   Фитч пожал плечами и посмотрел на Мелласа: 'Не отбить тебе места для логики'.
   Оба радиста вновь уткнулись в журналы.
  
   Внизу, на линии окопов, рядовой первого класса Тирелл Бройер, который прибыл на том же вертолёте, что и Меллас с Гудвином, швырнул складную лопатку в свою ячейку и показал ей средний палец. Руки и пальцы, непривычные к джунглям, были исцарапаны натянутой колючей проволокой, покрыты волдырями от рубки мачете и искромсаны инфицированными порезами от острых лесных трав. Он только что вернулся от колючей проволоки, уложенной ниже линии окопов, чтобы обнаружить, что его собственная ячейка наполовину завалена небольшим оползнем.
   Он посмотрел на темнеющее небо и поправил тяжёлые пластмассовые очки на переносице. Страх, что его застукают в темноте без защиты, быстро вернул его на место. Он тут же устыдился своего страха. Он мог бы лежать там, на площадке высадки, как тот парень из второго отделения. Он продолжил копать, стараясь не обращать внимания на расколотый ноготь, пока не почувствовал, что кто-то присел на корточки над его окопом. Он повернулся и увидел выцветшие солдатские ботинки. Взгляд проследовал выше, до чёрного колена, выглянувшего в небольшую прореху на линялых штанах. Взгляд остановился на лице коренастого чернокожего морпеха с вислыми хошиминовскими усами. Гость сжал правый кулак, и они исполнили целый танец рукопожатия, общий для всех чёрных морпехов, - сложную цепочку ритмичных касаний костяшками, кончиками пальцев и рёбрами ладоней, что заняла несколько секунд.
   - Откуда ты, братишка? - спросил гость, когда они закончили.
   - Из Балтимора, - Бройер поглядел вниз на свою очень маленькую ячейку, чувствуя, как затруднительно будет выкопать её до того, как померкнет дневной свет, и придётся остаться на виду. Пластмассовые очки снова съехали вниз, и он быстро подтолкнул их назад.
   - Не переживай из-за этой грёбаной норы, чувак. Накопаешься ещё для всяких козлов в следующие тринадцать месяцев - на всю жизнь хватит. Есть сигаретка?
   - Да, - Бройер полез в карман и достал пачку пайковых сигарет. Предложил её незнакомцу, который улыбался ему, словно наслаждался какой-то шуткой. Он отметил, что незнакомец поражён витилиго, оставившей светлые пятна на лице и руках.
   - Меня зовут Китаец, - сказал незнакомец. - Думаю, пойду, познакомлюсь с новыми братишками. - Китаец подкурил сигарету и сделал медленный вдох. - А тебя как звать, брат?
   - Бройер.
   - Блин, чувак. Твоё настоящее имя, не рабское.
   - Тирелл, - ответил Бройер, недоумевая, рабское ли это имя или нет. Он испытал облегчение, когда Китаец ничего не ответил. - Ты из первого взвода? - спросил Бройер.
   - Не-а. Вторая ватага. Пулемётное отделение. Однако меня знают все. Я как тот рекламный фургон, помнишь? - Китаец хрипло хохотнул. - Что думаешь о тех двух белых лейтенантах, что приехали тогда вместе с тобой?
   - Я их не знаю. Они прилетели на ВБВ (VCB, Vandegrift Combat Base, Военная база 'Вандегрифт'. - Прим. Пер.) вертолётом уже после того, как мы добрались туда автоколонной.
   - Кто бы сомневался, - сказал Китаец бесцеремонно. Он ожидал от Бройера продолжения.
   - Кажется, они не такие уж негодные. Один - как бы деревенский лопух, болтает об охоте и такое прочее. Другой кажется порядочным. Хотя типа кол у него в заднице. Одно слово - студент.
   - Ага, - Китаец посмотрел на джунгли, стоявшие едва ли в десяти метрах от того места, где они разговаривали. Бройер проследил за его взглядом до стены растительности. Она кропотливо оттеснялась боевыми ножами и шанцевым инструментом остальных бойцов взвода Бройера. Кое-кто стоял на страже в своих окопах, аккуратно сложив винтовки и обоймы перед собой и внимательно изучая тёмную линию деревьев.
   - Думаешь, по нам здесь ударят? - спросил Бройер.
   - Херня, чувак. Ты думаешь, гуки такие идиоты, чтобы биться за такое вонючее место? У них есть дела поприятней, чтобы скоротать время. Херня, чувак, - улыбнулся Китаец.
   Бройер тихо рассмелся, глядя на свою сапёрную лопатку.
   - Слушай, брат, - сказал Китаец, - не волнуйся. Пока не кончилось совещание командиров, мне надо заскочить к ещё одному братишке, а потом вернуться на свой пост, но я к тебе ещё зайду, ладно? Ты скоро приживёшься. Мы все боимся, но к страху привыкаешь. Надо будет поболтать с братишкой - приходи. - Они исполнили танец рукопожатия. Бройер был рад, что однажды ночью попросил дружка в учебном лагере обучить его этому ритуалу, когда они оба стояли в пожарном дежурстве, а все остальные спали.
  
  ***
  
  Командиры собрались в сумерках возле палатки первого лейтенанта Фитча. Лёгкий туман затушёвывал различия их смутных силуэтов, ещё больше усиливая неловкость Мелласа от того, что не может запомнить их имена.
  Меллас еле-еле успел поговорить с командиром третьего взвода вторым лейтенантом Кендаллом, переведённым недавно из пятнадцатого автотранспортного батальона. Так случилось не по его выбору, просто не было времени поговорить. У Кендалла были песочные вьющиеся волосы и жёлтые тонированные облегающие очки, которых он имел привычку касаться во время разговора. Меллас заметил у него простенькое золотое свадебное колечко.
   Второй лейтенант Гудвин, который учился с Мелласом в школе основной спецподготовки и прилетел вместе с ним на вертолёте, подпихивал своего взводного сержанта, штаб-сержанта Ридлоу, и глухо гоготал по поводу чего-то. На голове Гудвина сидела полевая панама. Меллас почувствовал небольшой укол зависти. В первый же день, как Меллас и Гудвин притащили свои пожитки в Куангчи, Гудвин поменял континентальное кепи с козырьком на мягкую камуфляжную панаму и выглядел так, словно носил её всю жизнь. Меллас тоже такую надел, глянул на себя в зеркало, и, чувствуя, что выглядит глупцом, засунул её в рюкзак, чтобы отвезти домой в качестве сувенира, если, конечно, удастся вернуться. Несколько дней спустя, как раз тогда, когда они прибыли на Маттерхорн, Меллас снова столкнулся с завистью к Гудвину. Это произошло, когда шкипер лейтенант Фитч решительно объявил, что Меллас отправляется с сержантом Бассом. Фитч добавил, что Басс проделал хренову кучу работы, командуя взводом в промежутке между назначением Хока на должность замкомроты и прибытием Мелласа. Фитч назначил Гудвина во второй взвод со штаб-сержантом Ридлоу, которого он представил как компетентного, но немного небрежного. В тот же миг Меллас понял, что Фитч считает Гудвина более толковым офицером, потому что он дал Гудвину более трудное назначение. Фитч даже не спросил ни о характеристиках из спецшколы, ни где они посещали колледж, - ничего подобного. Это казалось несправедливым.
   Меллас вернулся в настоящее, когда заметил бледно-пепельную немецкую овчарку с чудными красноватыми ушами, которая лежала в грязи, отдуваясь, и, подняв голову, смотрела на него. Собачий инструктор, тощий морпех с большими вислыми усами, как у древнего кельтского воина, спал рядом с собакой, надвинув на глаза панаму. Остальные в группе КП - срочнослужащий передовой авиационный наводчик, которого всегда называли 'ФАК-чувак', старший санитар Шеллер и срочнослужащий передовой артиллерийский наблюдатель Дэниелс - сидели группкой и поглощали сухпайки, достаточно близко, чтобы слышать, что происходит на командирском совещании, но и достаточно удалённо, чтобы не оказаться его участниками.
   - Итак, начнём, - сказал Хок. - Прогноз погоды - всё такое же дерьмо. - Хок помолчал. - Опять. - Люди засмеялись. - Мы до сих пор не знаем, какого хрена делают роты 'альфа' и 'чарли' в джунглях, и когда предполагается поменять нас с 'дельтой' местами. Наверное, вы все знаете, что у 'альфы' четыре 'курс'. - Словечко 'курс' было радиокодом для мёртвых. - Имена их пока не знаем. Сообщают, что их атаковали при переходе колонной через реку'. - Хок заторопился, перелистывая страницы карманного зелёного блокнота в твёрдом переплёте. - Пока никаких разнарядок на отпуск. Кто завтра заступает на 'стражу дворца'? Меня чуть было не засыпало мусором, когда сегодня днём поднялся ветер'.
   Кендалл поднял руку.
   - Ладно, Кендалл. Приберись тут. У нас крысы заведутся, если не прибрать. - Хок посмотрел на небо, щурясь на морось. - Поправка. Ещё больше крыс. У нас здесь и так уже Крысиный закоулок. - Он посмотрел в блокнот, для защиты прижимая его к своему мокрому свитеру. - Я слышал, батальон хочет выдвинуться сюда, как только мы заполучим артиллерию, поэтому пусть каждый побреется и выглядит прилично, прежде чем они заявятся и начнут орать.
   Взорвался взводный сержант Гудвина, Ридлоу: 'Если б они доставили сюда хоть немного блядской воды, мы б тогда почистились с большей вероятностью!' Его хриплый голос перешёл в бормотание о том, как хреново всегда испытывать недостаток воды под грёбаным муссоном и какая это блядски грёбаная сраная страна. Он сплюнул на землю и потёр тыльной стороной большой ладони по недельной щетине. Другую руку он прижал к бедру поближе к револьверу 'Магнум' 44-го калибра компании 'Смит энд Вессон'. Первое, что сделал Гудвин, когда их с Ридлоу представили друг другу, - попросил показать его; они немедленно нашли общий язык.
   Хок смотрел на небо, давая Ридлоу излить душу. 'Итак, - сказал он, - так как замечаний по существу нет, я полагаю, что у меня всё. Ах, да! Передайте списки необходимого комендору Кэссиди, чтобы в тот момент, как вертушки начнут свозить сюда артбатарею, мы могли получить свои припасы. Комендор Кэссиди?'
   - Ничего, сэр, - ответил Кэссиди. - Только перед уходом прошу всех сдать мне списки численного состава.
  - Старший санитар? - спросил Хок.
   - Э-э, нет, сэр. Только удостоверьтесь, что санитары взводов внесли всё им нужное в ваши списки, чтобы я мог просить медпункт батальона погрузить это всё в вертушку.
   Басс фыркнул: 'Они это делают автоматически'.
  Шеллер посмотрел на Басса и плотнее сжал губы. В этот миг нерешительности вмешался Хок: 'Ладно, какие-нибудь трудности, нарекания, жалобы, нужды или просьбы, пока шкипер не ушёл?'
   - Мэллори снова хочет проситься на приём, - сказал Басс. - Говорит, у него головная боль, которая не проходит, а санитары возятся с ним, оставляя его в лесу.
   - Если бы мудак не слушал грёбаную музыку так громко, то и голова б не болела, - проворчал Кэссиди.
   - Это у Джексона музыка, - сказал Басс. - Он из моей ватаги. Хороший морпех. - Кэссиди пристально посмотрел на Басса, Басс пристально посмотрел на Кэссиди. Кэссиди ничего не сказал, но едва заметно кивнул, будто говоря: 'Если ты так говоришь, сержант Басс, значит, так оно и есть'. Меллас нюхом почуял, что эти двое сделаны из одного теста.
   - Может быть, нам стоит сделать Мэллори одолжение и сломать ему голову окончательно вместо него самого, - буркнул Ридлоу. Он быстро посмотрел на командира взвода Гудвина и хохотнул. Остальные сержанты и Гудвин тоже засмеялись. Меллас улыбнулся, хотя намёк ему и не понравился.
   Фитч вздохнул, понимая, что ему придётся разбираться со всем этим. 'Я поговорю с Мэллори, - сказал он, - Но ты, Меллас, предупреди его, чтобы придумал повесть получше'.
   - Мэллори уже выдвигают на Пулитцеровскую премию в номинации 'вымысел' за последний рассказ, - сказал Хок. Он посмотрел вокруг: 'Что-то ещё?' Никто не ответил. Он обратился к Гудвину: 'Попробуй занять чем-нибудь своего пулемётчика Китайца. Ладно? Чем меньше он шляется с визитами, тем лучше'.
   Кэссиди хмыкнул: 'Они хотят видеть власть чёрных? Скажи им, пусть посмотрят на чёрный ствол моего охренительного 'смит-энд-вессона' модели 29'. Ридли снова хохотнул.
   Хок устало посмотрел на Кэссиди и Ридлоу: 'Китаец может быть тупицей, но я бы относился к нему серьёзней'. Ридлоу кинул косой взгляд на Гудвина, потом на Кэссиди. Никто ничего не сказал. 'Всё в твоих руках, шкипер', - сказал Хок.
   - Верно, - голова Фитча поднялась. Он сидел на бревне и болтал ногами. Небольшое симпатичное лицо выглядело усталым. - 'Большой Джон-шесть' снова разорялся по рации насчёт пулемёта косоглазых. - 'Большым Джоном-шесть' был подполковник Симпсон, командир батальона и начальник Фитча. Он обещал своему боссу, командиру полка полковнику Малвэйни, что тот может перекинуть батарею гаубиц в безопасную зону. Потеря вертолёта после заявления, что зона безопасна, вызвала конфуз, и тогда он пообещал, что исправит ситуацию без промедления, но вот прошло уже двое суток от обещанной даты, а зона по-прежнему остаётся небезопасной.
   - И что он сделает? - бухнул Ридлоу. - Острижёт вас налысо и отправит во Вьетнам?
   Фитч вежливо засмеялся на стандартную остроту, разглядывая свои качающиеся ноги. 'Предполагаю, он может сослать меня на Окинаву'. Окинава была повсеместно известна как худшее место для отпуска. Отношения с японцами стали настолько напряжёнными, что высокое начальство запретило почти все занятия, ради которых люди отправлялись в отпуск. Когда смех затих, Фитч показал на туман, клубившийся над деревьями к юго-западу, и сказал, имея в виду противника: 'Думаю, нагулянин перейдёт завтра к той линии хребта. Он использовал его в первый день и никогда не пользовался северо-западным, поэтому, вероятно, считает, что из-за этого мы будем следить за северо-западным. Басс, ты там был. На что похож юго-западный выступ?'
   - Похож на все остальные грёбаные места. Мы за три часа пробились всего на восемьсот метров. Пришлось много махать мачете, чтобы продвинуться. Чертовски трудно подкрасться к кому-нибудь.
   - Поэтому-то он там и будет. Меллас, отправь 'бейсбольную команду' перевалить через гребень хребта и осмотреться. Если не найдёте их, так хоть отгóните от основного пути подхода.
  - Слушаюсь, Шкипер! - Меллас бысто строчил в своём зелёном блокноте, мысленно сверяя радиокод роты, который часто использовался для прямых разговоров. 'Бейсбольной командой' было отделение из двенадцати бойцов, 'баскетбольной командой' - огневая группа из четырёх человек, а 'футбольной командой' - взвод из сорока трёх человек. - Могу я взять карты для моих командиров отделений?
   Все покатились от смеха. Меллас покраснел.
   - Меллас, - сказал Хок, - легче назначить свидание Бриджит Бардо, чем достать больше карт, чем у нас есть. Ты не захочешь знать, на что я выменял ту, что у тебя имеется, а я не хочу произносить это вслух при командире.
   - Это правда, - добавил Фитч. - С картами напряжёнка. Прости. Ещё один дюйм зелёного дилдо. - И быстро продолжил. - Гудвин!
   - Да, Джек? - Меллас вздрогнул от фамильярности Гудвина, с какой тот адресовался к командиру роты как к Джеку, особенно принимая во внимание, что это не было его именем. Если бы Фитч обратил внимание, то не спустил бы этого.
   - Я хочу, чтобы одна из твоих 'бейсбольных команд' пробралась на южный выступ и собрала сведения о проходе между ним и восточным хребтом. Хочу, чтобы на обратном пути вы взглянули на сбитый вертолёт на Вертолётной горе. Посмотрите, не вынюхивает ли нагулянин поблизости. Два оставшихся взводных командира посылают своих рыжих псов, куда пожелают. - Сказал он, используя сокращённый радиокод для патрулей численностью до отделения.
   В круг ворвался Фредриксон, тяжело дыша: 'Он начинает кричать. Линдси засунул ему в рот рубашку. Через несколько минут будет так громко, что не заглушить. Нам придётся резать'.
   Меллас посмотрел на Фитча, потом на Шеллера, чей кадык ходил под двойным подбородком. Шеллер потёр рука об руку, словно пытаясь согреть ладони. Фитч сурово смотрел на него, прикрыв нижней губой верхнюю.
   - Это нужно сделать, Джим, - тихо сказал Хок.
   Фитч кивнул, всё так же глядя на старшего санитара. 'Как ты себя чувствуешь, Шеллер?' Меллас удивился, услышав, что санитара назвали по имени.
   - У меня нет катетера, командир, а вводить что-то в уретру, чтобы вычистить пиявку, значит просто всё испортить. Единственное, о чём я думаю, - прорезать пенис с нижней стороны. Два надреза. Определим, где уретра распухла до пиявки. Делаем один надрез выше этого места со стороны мочевого пузыря, чтобы убрать давление. Я попробую сделать так, чтоб он был небольшим. Вставляем в надрез кусок внутривенной трубки, чтобы он не закрылся и чтоб можно было опорожняться, пока его не вывезем. - Шеллер полез в карман и достал свежеотрезанный кусок трубки. - Мне надо будет простерилизовать вот это и расчистить некоторое пространство, чтобы работать, сэр. Можно смазать трубку бацитрацином, чтобы легче проскользнула в надрез.
   - Это лишь один надрез, - сказал Фитч.
   - Да. Хорошо. - Шеллер сглотнул. - Режем второй раз. Я проколю пиявку, чтобы спустить ей кровь и убить её. Мы же не хотим, чтобы она пошла вверх по каналу. - Он посмотрел на молчаливую группу, понимая, что всё теперь зависит только от него. - Мне поможет Фредриксон. Фишеру будет легче, если это будет санитар, к которому он привык.
   Хмурый Хок выглядел удовлетворённым. Басс посмотрел на Шеллера, а потом на командира без всяких эмоций на лице.
   - Ладно, санитар, действуй, - Фитч говорил решительно, без тени сомнений. Он повернулся к Хоку: 'Тэд, сходи наверх и скажи парням перетащить Фишера, сюда, вниз'.
   Ничего не говоря, Шеллер отошёл и полез в палатку КП. Он начал её освобождать. Остальные, исключая Мелласа, Хока, Фитча и Кэссиди, разошлись по позициям.
  
   Вся гора хранила молчание, сто процентов начеку, что случалось на закате и на рассвете. Меллас видел, как Фредриксон и Линдси разговаривают с Фишером и переносят его с посадочной площадки на носилках, сделанных из плащ-палатки и двух-трёх сучьев. Фишер вдруг вскрикнул, и Линдси тихонько выругался. Хок, шедший рядом с носилками, быстро заглушил крик Фишера, зажав ему рот ладонью. Меллас пошёл рядом и подумал, что лучше ничего не говорить.
   Достигнув маленькой палатки КП, они внесли Фишера внутрь. Шеллер раскладывал инструменты и зажигал свечи. Фредриксон снял с Фишера грязные штаны и аккуратно сложил. У палатки два радиста приникли к своим рациям, а Фитч старался сделать вход в палатку светонепроницаемым. Хок и Кэссиди сидели на земле и тихонько переговаривались.
   Внутри палатки Фредриксон смотрел на Шеллера, чей подбородок слегка дрожал под слоем жира. Фишер корчился от боли и пытался не кричать. Фредриксон пролез Фишеру за спину и положил его голову себе между колен. Потом, наклоняясь вперёд, всем весом навалился руками на плечи Фишера. Свечи мерцали на сквозняке, отбрасывая тени на ниспадающие плащ-палатки.
   - Всё будет хорошо, Фишер, - прошептал Фредриксон, склонившись к лицу Фишера. - Всё будет хорошо.
   - Ох, мать его так, Док! Останови боль!
   - Всё будет хорошо.
   Фредриксон напряжённо смотрел на Шеллера, желая, чтобы тот уже начал. Старший санитар закончил смазывать трубку, переложил её в левую руку и глянул на Фредриксона. Он взял маленький нож в правую руку, локтями раздвинул Фишеру ноги и вполз между ними. Он снова взглянул на Фредриксона. С тоской на лице, он почти беззвучно произнёс: 'Не знаю, прав ли я'.
   Фредриксон ободряюще кивнул. 'Делай! - так же беззвучно ответил он. - Давай!'
   Фишер снова застонал и выгнулся назад, оторвав свой мочевой пузырь и почки от земли. Старший санитар поднёс нож к пламени свечи. Затем капнул на него спиртом. Спирт слабо зашипел, запах алкоголя наполнил палатку. Он поднял и прижал пенис к животу Фишера. Даже такое нажатие заставило Фишера вскрикнуть.
   Фредриксон всем телом навис над лицом Фишера, заставляя молчать и удерживая его плечи и руки.
   Шеллер вонзил лезвие в пенис Фишера. Фишер закричал, но Фредриксон своим весом старался сдержать его метания. Обдав Шеллеру руки и грудь, кровь и моча заструились по лезвию ножа. Вдоль гладкого лезвия Шеллер вставил временный катетер в разрез и быстро выдернул нож. Моча побежала по катетеру, заливая Фишеру ляжки и пах, наполнила палатку горячим запахом, полилась в грязь, залила нейлоновые подстёжки плащ-палаток под телом Фишера.
   - Чёрт подери, чёрт подери! Ох, мать же твою так! - кричал Фишер, но каждое 'мать твою' звучало слабее предыдущего по мере того, как слабел напор истекающей мочи, покуда не осталось лишь неровное дыхание Фишера да тяжёлые вздохи Фредриксона и Шеллера.
   Фишер прервал молчание: 'Что бы я сказал, если б это было кино?'
   Фредриксон замотал головой и выдавил смешок: 'Дерьмо, Фишер', - сказал он. Шеллер, всё ещё тяжело дыша, просто кивнул Фишеру.
   Фишер поморщился и сделал нетвёрдый вдох. Он задержал воздух, затем разом выдохнул и, повернув голову на бок, поглядел на земляной пол палатки: 'Ну и бардак'.
   Шеллер кивнул: 'Да, бардак изрядный', - сказал он. Его всего залило кровью и мочой. Он бросил быстрый взгляд на Фредриксона, который в ответ едва заметно кивнул. Затем Фредриксон внезапно всем телом навалился на Фишера. Старший санинструктор застал Фишера врасплох и быстро проткнул пенис снова, на сей раз чтобы проколоть пиявку и убить её.
   Фишер взбрыкнул бёдрами вверх и заорал: 'Господи боже, санитар, какого дьявола?' Фредриксон удерживал его почти всем телом, чтобы не двигался.
   - Прости, - сказал Шеллер. Кровь из разбухшей пиявки стекала по плоскости ножа. Он вытащил нож и глубоко вздохнул. Тёмная кровь сочилась из второго разреза, смешиваясь с более светлой кровью и мочой из первого.
   Шеллер сел на свои ляжки, поджав колени.
   - Закончили, вашу мать? - спросил Фишер.
   Шеллер утвердительно кивнул.
   Маленькая палатка, наполненная тремя молодыми людьми, светом свечей и запахом тёплой мочи, погрузилась в тишину.
   Они услышали, как снаружи закричал ФАК-чувак, авиационный наводчик: 'Давайте его в зону высадки! Птица на подлёте!'
   - Что теперь? - спросил Фишер.
   - Не знаю, - ответил Шеллер. - Отвезут в медсанчасть 'чарли'. Обычные ремонтные работы. Здесь же главная проблема - инфекция. Раз на то пошло, неизвестно, что можно занести с пиявкой или ножом.
   - Нет, я имею в виду... - Фишер заколебался. - Потом, понимаешь? Дома...
   ФАК-чувак просунул голову меж полами плащ-палаток: 'Я сажаю грёбаную вертушку. Тащите его наверх, в зону высадки. Какого хрена ждёте?' С рацией на спине, он побежал обратно, в темноту, переговариваться с пилотом.
  Шеллер откатился в сторону, когда ввалились Фитч с Хоком и взялись за носилки. Воспользовавшись заминкой, он ничего не ответил Фишеру. Как поведут себя ткани разреза? Инфекция? Не перерезал ли он сосуды, о которых даже не знает? Он честно не знал, что случится, и полностью сознавал, что мог обречь Фишера не только на бездетность, но и на импотенцию.
   Меллас наблюдал, как тени заскользили вверх по склону. Знакомые постукивания, словно водили по стиральной доске, вполне могли быть услышаны в долине под ними, когда вертолёт держал высоту, скользя между верхушками деревьев и низким облачным покровом. Вдруг открыл огонь 12,7-мм пулемёт СВА. Почти сразу ему ответили два пулемёта с вертушки, вслепую посылая пули в темноту джунглей в попытке подавить огонь. Вертолёт вынырнул из темноты и хлопнулся на посадочную площадку; тут же выскочил его командир и закричал морпехам тащить носилки на борт. Кэссиди, Хок, Фитч и радист побежали с носилками через площадку и вскочили на борт вертушки, а воздух разрывался от треска пролетающих пуль. Меллас припал к земле, благодаря судьбу за то, что оказался скрыт от огня краем площадки. Вертолёт начал подниматься ещё до того, как четыре носильщика успели выскочить. Он уже совсем поднялся в воздух, когда последняя тёмная фигура спрыгнула на землю и помчалась с площадки.
   Призрачный корпус вертолёта слился с темнотой, вместе с ним растворилось в ночи слабое мерцание его приборной панели. Стрельба прекратилась. Меллас приподнялся и заглянул внутрь палатки КП. Над теперь пустым уже местом с ножом в руке, весь облитый мочой и кровью, стоял на коленях старший санитар. Он одновременно и плакал, и молился.
  
  ГЛАВА ВТОРАЯ
  
  Свет померк. Голоса затихли. Темнота и страх пришли на смену свету и рассудку. Шорох листьев, шуршащих о кору, заставлял головы непроизвольно вертеться, а сердца скакать галопом. Обволакивающая чернота и невидимая стена истекающих водяными каплями зарослей не оставляли пространства для бегства. В этой чёрной мокрой пустоте периметр казался воспоминанием. Только воображение придавало ему очертания.
   Меллас трясся в своей палатке и прислушивался к шёпоту ротной связи. Через грязь он чувствовал, как дрожит Гамильтон, но не видел его, свернувшегося под засаленной нейлоновой подстёжкой к плащ-палатке. Сырая майка Мелласа прилипла к телу. Дома он дерзил матери за то, что она слегка подкрашивала её: 'Да я через милю буду весь в пятнах!' Она прикусывала губу и еле сдерживала слёзы. Мелласу тогда хотелось её обнять, но - не обнимал.
   В 23:00 и 03:00 нужно было идти к стрелковым ячейкам и проверять, не уснули ли часовые. Между тем, он сидел и чувствовал себя человеком, которому хочется отлить, но очень не хочется покидать уютную теплую постель. Из зарослей прокралась крыса, и Меллас слышал, как она шелестит среди брошенных упаковок от сухпайков. Он представил, как она волочит мокрый живот по земле. Он следил, как минутная стрелка на часах подползает светящимся курсом к одиннадцати. Ровно в одиннадцать далеко на востоке послышалось то, что, по его разумению, было исполнением операции 'Арк Лайт': с Гуама летели В-52, летели на такой высоте, что их нельзя было увидеть, и сбрасывали сотни 500- и 1000-фунтовых бомб. Бомбардировка обращала небольшой район предполагаемой концентрации вражеских войск в очаг боли и смерти, но Мелласу она показалась лишь бесплодным громом без дождя. Он подождал, пока стрелка не минует одиннадцать. Внутренний голос долга победил. Он пристегнул пистолет, надел каску и выбрался наружу.
   На щёки упали капли невидимого дождя. Тепло плащ-палатки растаяло, как жалкий крик над бурным морем. Скользя по грязи, он направился вниз. Он нащупывал путь, как ему казалось, уже слишком долго, и вдруг испугался, что проскочит линии и его пристрелят собственные бойцы. Он споткнулся о корень и, упав на руки, застонал от боли в запястье. Холодная мутная вода пропитала форму. Ничего не видя, он пополз на четвереньках, надеясь обнаружить пулемётную позицию, которая располагалась прямо вниз от его палатки. Он представил себе её обитателя Хиппи, обладателя подозрительно образцовой стрижки и серебряного медальона мира на шее, необычайно напоминающего пассажирский реактивный самолёт.
   Голос, едва слышимый, выплыл из темноты: 'Кто идёт?'
   - Это я, - прошептал Меллас, - литера 'майк'. - Он опасался, что если скажет 'лейтенант', какой-нибудь северовьетнамский солдат, притаившийся прямо за линиями, выстрелит в него.
   - Какая, нахрен, литера 'майк'? - прошептали в ответ.
   - Новый лейтенант, - ответил Меллас раздражённо, понимая, что, должно быть, создал слишком много шума, чтобы в любом случае быть застреленным. Меллас пополз на голос. Вдруг рука наткнулась на свежевырытую глину. Он, должно быть, уже у окопа. Он скорее почувствовал, чем увидел, смутную фигуру внутри маленького круга сознания, едва ли в футе от глаз.
   - Как дела? - прошептал Меллас.
   - Я слышу что-то вниз по гребню.
  - Как далеко?
  - Не могу сказать.
   - Если оно приблизится и ты захочешь бросить 'майк-26', то обязательно предупреди меня или Джейка. - Джейкобс заменил Фишера в качестве командира второго отделения у Мелласа.
   - Я из третьего отделения.
   Меллас смутился. Он усиленно всматривался в сторону бойца, но не мог понять, кто это.
   - А здесь кто? - наконец, прошептал Меллас.
   - Паркер, сэр.
   Меллас был ошеломлён. Он полз в совершенно другом направлении от того, что себе наметил. Он попробовал представить себе Паркера, а потом вспомнил, что Паркером был тот, что считал, что его обошли отпуском в Бангкок. Угрюмый.
   Оба помолчали, всматриваясь в темноту. Шум дождя лишал всякой надежды расслышать чьи-нибудь передвижения в джунглях. Меллас чувствовал, как рубашка прилипла к спине, и начал дрожать. Шум от собственной дрожи сделал слышимость ещё хуже. Паркер нетерпеливо поёрзал.
   Меллас попробовал что-нибудь сказать, чтобы завязать разговор. 'Откуда ты, Паркер?' - прошептал он.
   Паркер не ответил. Меллас колебался. Он не знал, упрямится ли Паркер или просто боится ещё больше нашуметь. Тем не менее, он сделал выбор.
   - Паркер, я задал тебе вопрос. - Прошло целых три секунды, прежде чем Паркер ответил: 'Комптон'.
   Меллас не знал, где это. 'О! - сказал он. - Там хорошо?'
   - Я бы так не сказал.
   - Сэр, - прибавил Меллас.
   - Я бы так не сказал, сэр.
   Меллас не знал, как ответить. Он чувствовал, что шанс установить взаимосвязь с Паркером ускользает. Он сделал последнюю попытку: 'А я из Орегона, из маленького посёлка на берегу под названием Ниванна'.
   - Ниванна? - последовало сомнение. - Сэр.
   - Угу. Смешное название, да? Индейское.
   Тишина.
   - Мне нужно идти дальше, - прошептал Меллас, чувствуя неловкость Паркера. - Кто в окопе справа от тебя?
   Паркер ответил не сразу, и Меллас подумал, что, наверное, у него тоже проблемы с запоминанием имён. Наконец, Паркер прошептал: 'Чедвик'.
   - Спасибо, Паркер. - Меллас пополз к следующему окопчику. 'Не очень складно получилось', - подумал он. Он чувствовал себя неловким и неумелым.
   Дождь, подстёгнутый внезапным порывом ветра, коротко плеснул в лицо и перешёл в неторопливое ровное постукивание по каске. Он полз по слякоти на четвереньках в кромешной темноте, сознавая, что совершенно пропустил первое и второе отделения и что придётся возвращаться, чтобы проверить ещё и их. Он почувствовал что-то впереди. 'Чедвик? - прошептал он, надеясь, что Паркер назвал ему правильное имя. Никакого ответа. - Чедвик, это я, лейтенант Меллас!' Его шёпот поплыл сквозь тишину.
   И был встречен ясно различимым вздохом облегчения: 'Господи-грёбаный-боже, сэр, я думал, я умру! Я чуть было не отстрелил вашу задницу!'
   На то, чтобы пройти 140 метров периметра взвода, ушло два часа. Он вернулся измотанный, в промокшей и измазанной грязью одежде, с пиявками по рукам и ногам. И так по два раза за ночь, все предстоящие 389 дней службы.
  
  Несколько часов спустя командир третьего отделения у Мелласа, капрал Янковиц, наблюдал, как серый рассвет постепенно просачивается сквозь черноту. Он не наполнился счастьем, встречая утро, потому что знал, что предстоит выход в дозор. Но и несчастным он не был, потому что это значило, что одним днём стало меньше до отпуска в Бангкок, где он снова встретится с Сюзи. Ещё это значило, что предрассветная 100-процентная тревога снимается и можно устроить завтрак. Он приказал отделению отойти и выставил на дежурство свою третью огневую группу. Он достал банку рубленых яиц, добавил к ним немного от плитки тропического шоколада 'Херши' - шоколада с высокой температурой плавления, разработанного специально для джунглей, - смешал с соусами 'Табаско' и 'А1', которыми заботливо запасся во время своего последнего 'отдыха и развлечений'. Потом добавил персикового сока, выбросив персики и банку в джунгли. Он отщипнул небольшой кусочек пластита С-4, положил на землю, сверху поставил банку и поджёг пластит. Белое шипящее пламя охватило банку. Через тридцать секунд Янковиц ложкой кидал содержимое в рот и думал о Сюзи, тайской девушке из бара, ради которой он продлил свою службу ещё на шесть месяцев. Это продление заработало ему тридцатидневный отпуск в Бангкок. Это были тридцать лучших дней в его жизни. Сейчас он пробыл в Наме уже достаточно долго, чтобы заработать ещё одну неделю отпуска с Сюзи, до него оставались считанные дни. Когда он вернётся, он попросится на второе шестимесячное продление. Это принесёт ему ещё тридцать дней с Сюзи. А через полгода после этого, он будет свободен, по-настоящему свободен от 'Промежности' - от корпуса МП - и женат, с более чем двухгодичными сбережениями, чтобы начать жизнь. Вот он каков: девятнадцать лет, капрал и командир отделения. За операцию 'Винд Ривер' его досрочно представили к сержанту. Джейхок обещал, что попробует отправить его задницу в тыл, чтобы дослужить второе продление там, и это выглядело гораздо лучше, чем возвращаться домой к придуркам, размахивающим плакатами и орущим на него. Кроме того, дома никто его особенно не ждёт. Три месяца на родине до увольнения, потом назад в Бангкок с почти тремя годами жалованья. Могло быть и хуже. Басс даже заявил, что рассчитывает на то, что Янковиц поможет ему обкатать нового лейтенанта теперь, когда Фишера больше нет.
   А новый лейтенант обкатывал свой новенький пистолет 45-го калибра, скользя затвором вперёд-назад. Его радист Гамильтон уплетал завтрак: ветчину с лимской фасолью, приправленную виноградным желе. Меллас не был голоден.
   - Не беспокойтесь, сэр, он будет работать, - сказал Гамильто, набив рот.
   Меллас осмотрел оружие и убрал в кобуру.
   - Кроме того, - продолжал Гамильтон, указывая на пистолет белой пластмассовой ложкой, - эта пукалка гроша не стоит в настоящем боевом замесе. Я бы предпочёл иметь обрез 12-го калибра, если б мог достать.
   Меллас не знал, что ответить. Штатное расписание имущества и вооружения, документ, определяющий виды оружия для каждой военно-учётной специальности, отводил офицерам только пистолеты, исходя из теории, что офицеры должны прежде всего думать, а не стрелять. Он посмотрел на свой пистолет, на тщательно смазанную винтовку М-16 Фишера, на бандольеры с магазинами, в каждом из которых по 18 патронов. Магазин должен вмещать двадцать патронов, но ребята гибли, узнавая, что пружины шли с завода слишком слабыми, чтобы правильно подать в винтовку предназначенные двадцать штук. Штатное расписание показалось непрактичным. Меллас взял винтовку Фишера и попробовал затворный механизм.
   - Не волнуйтесь, сэр, она тоже будет работать, - сказал Гамильтон.
   Меллас показал ему средний палец.
   Гамильтон проигнорировал знак. Он вдумчиво жевал какое-то время, потом полез в свой рюкзак за драгоценным соусом 'Пикапеппа', который ему прислали из дому. Он аккуратно добавил две капли к холодной ветчине, виноградному желе и фасоли, размешал и попробовал на вкус. Новый лейтенант по-прежнему не хотел есть.
   К тому времени как Янковиц притащился вверх по склону к палатке Мелласа, тот уже нацепил на себя всю экипировку: три фляжки (две с 'Рутин Тутин Разбери' и одну с 'Лефти Лемон'), пять ручных гранат, две дымовые шашки, компас, карту в пластиковой обёртке, кровеостанавливающие жгуты, перевязочные материалы и галазон, таблетки для обеззараживания воды, пистолет, два бандольера с магазинами к М-16, а также банки консервов, запихнутые в запасные носки и спрятанные в широкие карманы форменных штанов. Кое-кто из парней просто вешали носки с банками на свои рюкзаки.
   Он тщательно прикрепил штанины к ботинкам стальными пружинами, чтобы предохраниться от пиявок, и засунул пластмассовую бутылочку со средством от насекомых за широкую резиновую ленту, охватывающую новый зелёный маскировочный чехол каски. Он как раз смотрел на часы, когда хвост патруля Гудвина исчез в джунглях внизу. Ему никогда не убедить Фитча, что он на что-то способен, если его патруль не выйдет вовремя.
   Янковиц усмехнулся Мелласу: 'Сэр, я бы, э...' - он немного поколебался и постучал по своей мягкой панаме.
   Меллас посмотрел на Гамильтона. 'Средство от насекомых, - сказал Гамильтон. - Белое в лесу заметно. Хорошая мишень получается'.
   - Для чего же тогда резиновая лента? - спросил Меллас, засовывая бутылочку в карман.
   - Понятия не имею, - ответил Гамильтон. - Думаю, не даёт грёбаной каске развалиться.
   - Для маскировки можно что-нибудь вставить, ветки, например, - осторожно заметил Янковиц.
   Гамильтон хихикнул, Меллас хмуро улыбнулся. Так нечестно. Он видел по телевизору, как морпехи крепили мягкие бутылочки с репеллентом к каскам. Он хорошо запомнил все детали. Вдруг до него дошло, что съёмки производились вокруг таких деревень, где вероятней всего можно было увидеть людей с телекамерами и где не обступала со всех сторон стена тёмно-зелёных джунглей.
   - Все готовы, сэр, - сказал Янковиц. - Ждём только Дэниелса. - Младший капрал Дэниелс был корректировщиком артбатареи. Фитч присоединил его к патрулю, которому, он чувствовал, может понадобиться небольшая поддержка и которую он сможет получить от дивизиона 'Эндрю Гольф', далёкой батареи на базе огневой поддержки 'Эйгер'.
   Когда Янковиц пустился в путь к сектору третьего отделения, утреннюю тишину нарушил голос Марвина Гэя, поющего 'Мне сорока на хвосте принесла'. Меллас видел, как морпехи третьего отделения стоят вокруг, некоторые нервно возятся со снаряжением, но все, по-видимому, готовые ещё до того, как Янковиц ушёл за Мелласом. Группа чёрных бойцов сгрудилась вместе и курила сигареты. В её центре хорошо сбитый и серьёзный молодой человек присел над переносным проигрывателем на 45 оборотов в минуту.
   - Ладно, Джексон, выключай, - отрывисто сказал Янковиц.
   Не глядя вверх, Джексон поднял руку ладонью к Янковицу: 'Эй, чувак, остынь. Утреннее шоу ещё не кончилось'.
   Кто-то тихонько засмеялся, включая и Янковица, который стрельнул взглядом в Мелласа, чтобы понять, не возражает ли он.
   Меллас не знал, должен ли он возражать или нет. Ища подсказки, он посмотрел на Янковица и Гамильтона.
   Басс нарушил мимолётную заминку, появившись из-за спины: 'Почему не слушаешь настоящую музыку, скажем, Тэмми Уайнетт, вместо этой долбаной музыки джунглей?'
   - Там играют на корытах и мётлах, - сказал Джексон, рассчитывая на смех, который не заставил себя ждать. Меллас неловко присоединился. Услышав незнакомый голос, Джексон посмотрел вверх. Узнав Мелласа, он немедленно выключил проигрыватель и поднялся. Маленькая группа посерьёзнела и, втаптывая сигареты в грязь, преисполнилась вниманием и усердием.
   Что поразило Мелласа в Джэксоне, так это то, что он вовсе не извинялся. Он просто был вежлив. Он смотрел на Мелласа с той открытостью, которая показывала, что он вполне способен постоять себя, не будучи при этом ершистым. Меллас улыбнулся: 'Всё нормально. Не хочу прерывать передачу'.
   Басс, довольный тем, что у Янковица Меллас в хороших руках, крякнул и отошёл ко второму отделению, чтобы потолковать с Джейкобсом в его первый день в качестве головного в патруле.
   - Где Недолёт? - спросил Янковиц, оглядываясь вокруг.
   Джексон вздохнул и показал на пару плащ-палаток, прикрывавших дыру в склоне горы: 'Он был на посту подслушивания этой ночью. Думаю, он ещё ест'.
   - Недолёт! - закричал Янковиц. - Чёрт возьми! Давай сюда свою жопу!
   Послышалось ворчание. Невидимая голова неуклюже ткнулась в низко висящую полу палатки. Две короткие ноги, покрытые широкими грязными штанинами, задом выдвинулись из палатки. Невысокий паренёк со вьющимися каштановыми волосами и крупным носом ухмыльнулся Янковицу. Соус от спагетти оставил след на его лице. Он стёр его большими ладонями, бурыми от въевшейся грязи.
   - Привет, Янк, - весело сказал Недолёт, улыбаясь.
   Янковиц повернулся к Мелласу: 'Сэр, это Поллини. Только мы зовём его Недолёт. И не потому, что он маленький и жирный'. Недолётом называли артиллерийский снаряд, падавший по ошибке слишком близко и часто убивавший своих же парней.
   Поллини быстро рассовал по карманам несколько плиток шоколада, схватил винтовку и присоединился к группе как раз тогда, когда Дэниелс с рацией на спине спустился сверху от КП. Янковиц представил его Мелласу, снял трубку с рации Гамильтона и вызвал КП: 'Браво', это 'браво-один-три'. Мы выходим'.
  
   Отделение петляло по джунглям одной длинной змеёй: Янковиц третий от головы, Меллас за ним, следя за каждым движением Янковица, Дэниелс - сразу за Мелласом. Никто не разговаривал. Меллас размышлял о том, что Янковиц провёл в лесу почти девятнадцать месяцев. И, наверное, лучше всех остальных в роте знает, как остаться в живых.
   Как только ребята оказались под деревьями, на них посыпались пиявки. Их старались смахнуть ещё до того, как они вопьются и начнут вытягивать кровь, но всегда опаздывали, потому что всё своё напряжённое внимание отдавали джунглям, чтобы услышать, увидеть или почуять знак, который даст возможность парням, а не северным вьетнамцам, сделать первый выстрел.
   Пиявки от души пировали на своих жертвах. Меллас замечал, как некоторые из них падали на шеи бойцов и дождевыми каплями стекали за ворот. Другие извивались по влажному перегною, цеплялись к ботинкам, поднимались по штанинам и из маленьких червеобразных объектов превращались в полные крови раздутые меха. Время от времени кто-нибудь поливал их сродством от насекомых, и пиявки, корчась, падали на землю, оставляя кровь сочиться по рукам, ногам и шеям парней.
   Во время дозора Меллас получал большое удовольствие, убивая маленьких ублюдков и наблюдая, как их тельца выплёскивают его собственная кровь.
   Змея из четырнадцати человек двигалась толчками. Головной время от времени резко приседал, напрягая глаза и уши, и все, кто шёл за ним, останавливались, приседали и ждали команды двигаться дальше. Они уставали, бдительность притуплялась. Затем, напуганные странными звуками, они снова становились осторожны. Глаза метались из стороны в сторону, пытаясь охватить все направления сразу. У них имелись пакетики 'Кул-Эйд' и 'Тэнг', это могло перебить химический вкус воды в пластмассовых фляжках. Скоро фиолетовые и оранжевые пятна от 'Кул-Эйда' на губах сложились воедино со страхом в их глазах, и ребята стали похожи на детишек, вернувшихся со дня рождения, на котором хозяйка показывала фильмы ужасов.
   Они остановились перекусить и устроили небольшой оборонительный периметр. Янковиц, Меллас и Гамильтон растянулись на земле поближе к рации и приступили к сухпайкам. Они намусорили в джунглях пустыми банками. Из тяжёлого воздуха материализовались мухи и москиты. Меллас обрызгался репеллентом. Немилосердно запекло, когда попало в порезы и укусы. На правой ноге он поймал двух пиявок.
   Смакуя компот из персиков, он прижёг пиявок спичками.
   Утомлённый бессонной ночью, Меллас теперь боролся с физической усталостью от продирания сквозь почти непроходимую чащу, от оскальзывания на глинистых склонах, ведущих на хребет, от поиска следов, от поиска знаков. Он промок от пота и дождя. Труды. Поклажа. Мухи. Раны. Растительность.
   Его уже не заботило, где они и зачем. Радовало, что он новичок и что Янковиц более или менее за всё в ответе, хоть и было стыдно за подобный ход мыслей. Триста восемьдесят девять дней и - подъём и на выход.
   В каком-то месте они наткнулись на стену из бамбука, которую нельзя было обойти. Бамбук стоял как раз между ними и контрольной точкой, линией хребта, на котором мог находиться пулемёт СВА. Пришлось прорубаться. Вся безопасность пошла насмарку, когда головной взял в руки мачете и врубился в бамбук. Вскоре они оказались в бамбуковом туннеле. Земля пошла вверх. Склон стал круче. Они оскальзывались. Парень с мачете устал, его место занял другой. Понадобился час, чтобы пройти 200 метров.
   Вдруг головной патруля Вилльямс застыл, потом медленно опустился на одно колено, приставив винтовку прикладом к плечу. От его спины шёл пар. Все замерли, кто как был, усиленно вслушиваясь и стараясь заглушить шум своего дыхания. Янковиц тихо пошёл вперёд узнать, что случилось. Радист Гамильтон двинулся вслед, словно часть тела Янковица. Меллас за ними.
   - Ты это слышишь, Янк? - прошептал Вилльямс. Он дрожал, лоб сморщился от напряжения. Они стояли у самой вершины хребта. Какой-то ручеёк журчал сквозь густую чащу среди растений с широкими листьями. Меллас прислушался, чтобы расслышать хоть что-то помимо собственного дыхания и биения сердца. Скоро он различил тихое фырканье, приглушённые, похожие на покашливание, звуки и треск ломаемых ветвей.
   - Что это? - прошептал Меллас.
   - Грузовики косоглазых, - тихо сказал Дэниелс. Он так тихо проскользнул к Мелласу за спину, что напугал его своим шёпотом. Меллас видел, что Дэниелс ухмыляется и рот его отмечен красными пятнами от 'Чу-Чу-Черри', усилившими румянец его щёк.
   - Грузовики? - спросил Меллас. - О чём ты говоришь? - Он повернулся к Янковицу, который весело наблюдал за ним.
   - Слоны, сэр, - сказал Янковиц.
   - Гуки используют их для перевозки дерьма, - сказал Дэниелс.
   К этому времени все немного успокоились, и отделение уже заняло оборонительную позицию, при которой каждая пара бойцов чередовала направление визирования. Янковиц указал на Поллини и Дельгадо, чикано с красивыми глазами, которого все звали Амарилло, потому что это был его родной город.
   Эти двое неохотно поднялись на ноги и осторожно двинулись в стороны от отделения в качестве боевого охранения.
   - Итак? - спросил Меллас. Ему неуютно было сознавать, что на его пути встала беда.
   - А вы не думаете, что нам следует вызвать огонь? - спросил Дэниелс.
   - Огонь? На слонов?
   - Они транспортное средство косоглазых, сэр.
   Меллас взглянул на Янковица. Он вспомнил майора из школы спецподготовки, который советовал доверять сержантам и командирам отделений, ибо 'они там уже бывали'. Майор не сказал только, что сержантами были девятнадцатилетние младшие капралы.
   - Он прав, сэр, - сказал Янковиц. - Они таки берут их таскать всякую хрень.
   - Но они ведь дикие, - сказал Меллас.
   - Почём вам знать, сэр?
   Тут вмешался Дэниелс: 'Мы всё время в них стреляем, сэр. Так вы лишаете азиатов транспортной системы'.
   - Это площадная цель, сэр, - ответил Дэниелс. Площадная цель покрывает всё местоположение, например, войска на фронте, поэтому точность её меньше, чем для точечной цели, скажем, блиндажа.
   Меллас посмотрел на Гамильтона и на Тилмана, нёсшего гранатомёт М-79. Оба лишь таращились на него. Мелласу не хотелось выглядеть сентиментальным или глупым перед отделением. В конце концов, это война. Не хотелось и бодаться со стандартной процедурой, когда не было уверенности в своих доводах. Ему говорили доверять командирам отделений. 'Ладно, - начал он медленно, - если вы действительно стреляете в них...'
   Дэниелс ухмыльнулся. Он уже достал карту и сейчас взялся за трубку рации: ' 'Эндрю-Гольф', это 'Большой-Джон-браво'. Вызываю огонь. Приём'.
   В воображении Меллас уже рисовал, как поднимается батарея, как только на её пункт управления огнём поступает, треща, запрос на нанесение удара.
   Несколько секунд после того как Дэниелс передал координаты по карте и пеленг по компасу, джунгли прошил первый снаряд, пролетев как скоростной поезд по туннелю. По земле прошёл глухой удар, за ним - звонкий грохот по воздуху. Потом раздались звуки ломающейся чащи и движения тяжёлых перепуганных тел. Дэниелс сделал поправку, и проревел второй снаряд. Снова подалась земля, заколыхался воздух. После этого приглушённые звуки больше не слышались.
   Дэниелс отменил задачу. 'Их имеют - они уходят', - сказал он, довольно улыбаясь.
  Янковиц не хотел утруждаться проверкой результатов, ибо это означало спуск в ущелье. Обратный путь наверх занял бы часы. Меллас и с этим согласился.
  
   Добредя, наконец, назад к ротному периметру, отделение немедленно занялось чисткой оружия и приготовлением обеда, готовясь к вечернему боевому дежурству и долгим ночным караулам. Джексон включил проигрыватель, и голос Уилсона Пикетта поплыл над крохотной рукотворной поляной в джунглях: 'Эй, Джуд, не грусти...'
   Меллас едва смог дотащиться до КП, чтобы доложиться Фитчу. Он хотел просто рухнуть и уснуть. Басс уже был там, и докладывать ему было не о чем, как и Гудвину, заметившему лишь несколько тигриных следов. Однако Ридлоу, взводный сержант Гудвина, обнаружил несколько человеческих следов возле ручья. Нельзя было сказать, сколько человек их оставили. Он предположил, что им не более двух дней, иначе их смыло бы дождями.
   Меллас послушал, как Фитч передаёт донесение об отсутствии противника в батальон. Целый день патрулей, и всё, что они доказали, это то, что в джунглях кто-то есть, как будто сбитый вертолёт и горстка мёртвых членов экипажа этого ещё не доказали. Он ещё послушал, как Фитч диктует артбатарее координаты следов для ведения 'эйч-энд-ай', беспокоящего и упреждающего огня.
   Когда Фитч вышел из палатки, Меллас спросил: 'Что будет, если это окажется монтаньяр?' - имея в виду коренное население, которое вытеснили в горы вторгшиеся вьетнамцы несколькими столетиями ранее.
   Фитч поджал губы. 'Если это так, - рассудительно сказал Фитч, - значит, он работает на СВА. Иначе он бы или скрылся, или вышел бы к нашей позиции'.
   - Не знаю. Может быть, - сказал Меллас.
   Хок прислушивался, насыпая растворимый кофе и сахар в помятую кружку, которую смастерил из консервной банки из-под груш, оставив на ней крышку и выгнув её назад в виде ручки. Он налил в кружку воды из фляги и поставил её на комочек пластита С-4. Нижняя половинка кружки стала уже иссине-стальной от частых нагревов.
   - По всей грёбаной местности разбросаны листовки с сообщением, что здесь зона свободного огня, - сказал Фитч.
   - Ты же знаешь, что они не умеют читать, - недовольно сказал Меллас.
   - Чёрт возьми, Меллас, - вмешался Хок. - Он это знает. Ты хочешь отозвать огонь 'эйч-энд-ай' только потому, что он может трахнуть какого-то приблудного горца?
   - Не знаю. Я здесь новенький, - огрызнулся Меллас. Он так устал, что уже пожалел, что вообще коснулся этой темы.
   Хок разжёг С-4, и яркое белое пламя охватило кружку, раскалив её докрасна и почти мгновенно вскипятив воду. Это действие приостановило разговор до тех пор, пока пламя не погасло. Хок осторожно коснулся самодельной кружки, полной кипящего кофе. 'Ну, так я расскажу тебе, - сказал Хок, - а ты послушай. Джима поимеют хоть так, хоть эдак. Если нас атакуют, а он не вызывал 'эйч-энд-ай', его уволят. Если он вызвал его и гибнет горец, его тоже уволят. Всё изменилось с тех пор, как ушёл Трумэн. Теперь фишку отправили сюда'.
   Фитч, благодарный Хоку за поддержку, улыбнулся.
   Меллас смотрел в землю, сожалея, что не сдержался. 'Вы никогда не говорили, зачем', - сказал он.
   - Чтобы твою драную задницу не отстрелили, вот зачем, - сказал Хок, смягчаясь и видя, что Меллас уставился в землю. Он снова пощупал ручку кружки и, чувствуя, что уже можно, ухватил её большим и указательным пальцами.
   - Отменишь беспокоящий огонь, - сказал Фитч, - и азиаты получат доступ на эту гору, как на подъездную дорогу к автостраде. Это моя грёбаная рота, и она важнее любого потерянного горца, на том и стою. Я так решил давным-давно. - Фитч взглянул на темнеющее небо, заметно смущённый своей внезапной речью.
   Хок подал дымящийся кофе Мелласу: 'На вот, возьми'.
   - Нет, он твой, - сказал Меллас.
   - В 1-ом корпусе я быстрее всех готовлю кофе. Эта маленькая кружка со мной с тех самых пор, как я здесь появился. Она неиссякаемый источник всего доброго и лекарство от всех болезней. - Он улыбнулся, снова жестом приглашая Мелласа принять её. - Лечит даже вспыльчивость.
   Меллас невольно улыбнулся. Он взял кружку. Кофе был сладок и хорош.
  
   Той же ночью за периметром, в темноте, рядовой первого класса Тирелл Бройер из Балтимора, штат Мэриленд, в первый раз лежал на посту подслушивания, трясся, рапластавшись пузом по земле, и дождь просачивался сквозь его плащ-палатку. Янковиц выставил его в паре с Вильямсом из огневой групппы Кортелла, спокойным парнем, выросшим на ранчо в Айдахо. Грязные ботинки Вильямса расположились рядом с лицом Бройера, и наоборот, так что они прикрывали спины друг другу. 'Что это за шум?' - прошептал Бройер.
   - Ветер. Заткнись!
   У Бройера возникло страстное желание покрутить ручку радиоприёмника, только чтобы кто-нибудь поговорил с ним. Ему было всё равно, разозлится ли кто-нибудь из лейтенантов на него за то, что испугался. Он снова задрожал. Послышалось урчание. Оба тут же замерли, медленно выставив винтовки.
   - А это что за шум? - прошептал Бройер. - Высоко в воздухе.
   - Не знаю. Летучие мыши? Заткнись, мать твою!
  Вильямс шевельнулся и задел Бройера ботинком по лицу. Бройер сдержал проклятие и поправил очки на носу, сознавая всю иронию: всё равно он ни черта не видит. Он медленно отодвинул ботинок Вильямса. Прижался лбом к кулакам, чтоб не запачкать очки землёй, и вдохнул замах влажной почвы, чувствуя, как край каски коснулся шеи. Он схватил горсть глины и сдавил что было сил. Ему хотелось вдавить свой страх в глину и выбросить вместе с ней. Порыв ветра толкнулся в мокрую рубаху, послав по спине волну холодной дрожи. Он начал молиться, прося господа остановить ветер и дождь, чтобы можно было хоть что-нибудь услышать. Тогда в темноте Вильямс протянул руку и легонько похлопал его по спине.
  
   В ту ночь господь не прекратил ни ветра, ни дождя. Однако на следующий день дождь остановился на два часа, и шесть вертушек прибыли на место без происшествий, выгрузив морпехов, бывших на излечении и в отпусках, а с ними пополнения: воду, продукты и боеприпасы. Вместе с этим привезли большое количество взрывчатки С-4, чтобы подготовить вершину горы к прибытию батареи 'гольф', ради чего, собственно, рота 'браво' и находилась на Маттерхорне в первую очередь.
   Меллас привыкал к напряжённому однообразию патрулей. Дни скользили мимо, к счастью, без контакта с противником. Наконец, прибыла артиллерийская батарея: вырвала в глине орудийные окопы и вырыла блиндажи для своего пункта управления огнём. Лишённый деревьев, Маттерхорн стоял бесплоден. Ничего зелёного не осталось на том, что теперь медленно превращалось в пустошь, заваленную раскисшими картонными коробками из-под сухпайков, усеянную отхожими 'кошачьими ямками', захороненным мусором, сожжённым мусором, отхожими ровиками, брошенными журналами из дому, разбитыми поддонами от боеприпасов и старыми пластиковыми мешками для песка. Всё пространство того, что некогда было густыми джунглями, теперь было вскрыто; сломанные ветви и исковерканные пни пепельно серели, словно кости мёртвых животных под затянутыми тучами небесами. Маленький бульдозер сделал вершину горы совершенно ровной. Затем, свисая с вертолётов подобно рыбачьим уловам, прибыли гаубицы. Через несколько часов по прибытии большие пушки уже стреляли, резкими разрывами причиняя боль ушам, сотрясая тела и по ночам нарушая драгоценный сон.
  
   Мощный залп всей батареи, начавшей сосредоточенный огневой обстрел, подбросил задремавшего было Мелласа. Чуть больше часа прошло, как он вполз в палатку после последней ночной проверки постов.
   Адреналин заструился по телу. Он попробовал успокоиться, сделав несколько глубоких вдохов. Дождь лил как из ведра в полной темноте, и палаточные растяжки из проводов связи чуть не рвались при каждом порыве ветра. Меллас плотней завернулся в сырую подстёжку от плащ-палатки, улёгся на бок и подтянул колени к подбородку, стараясь уберечь от улетучивания в темноту того, что оставалось ещё от тёплой сырости.
   Сегодня в патруль не выходить. Звучало, как отсрочка.
   Прибытие батареи значительно увеличило шансы на атаку со стороны СВА, поэтому Фитч увеличил радиус патрулирования для покрытия большей территории. Это заставляло патрули выходить в дозор на заре и почти не оставляло им светлого времени суток, когда они возвращались. Комбинация напряжения от вероятности вступления в бой и опустошающей усталости к наступлению ночи всех истощала и раздражала. Парни засыпали в караулах. Меллас обнаружил, что для того, чтобы развеять скуку, он выбирает маршруты для патрулирования так, чтобы просто осмотреть особенности местности. Всё меньше и меньше внимания он уделял тому, где могут прятаться снайперы или группы наблюдения СВА. В сущности, он разрывался на части: не знал, планировать ли дозоры так, чтобы избежать обнаружения кого-либо, или так, чтобы обнаружить пулемёт СВА и обратить на себя внимание полковника. Он перевернулся на другой бок, по-прежнему не желая покидать подстёжку. Он увидел, как сам берёт врасплох пулемётный расчёт СВА, как раз когда тот собирается есть свой рис, беззвучно окружает его и берёт в плен. Потом ведёт их назад, добывает от них кучу информации и впоследствии получает благодарность от полковника перед лицом всего его штаба. Может быть, даже выйдет статья в газете на родине об этом подвиге - официальное признание было очень важно - и наградят медалью. Он хотел медаль так же сильно, как хотел эту роту.
   Ещё один залп расколол грохотом землю и воздух, заодно круша его грёзы. Он уставился в черноту, полностью проснувшись, и мозг сосредоточился на проблеме: кем заменить Янковица, отбывающего в отпуск. Сегодня у него занятия по картографии, очистка джунглей, укладка колючей проволоки, но нет патруля. В дозор сегодня не выходить.
   Он откинул тонкое нейлоновое покрывало и сел, коснувшись головой провисшей палатки. Засаленная подстёжка воняла мочой. От него тоже несло. Меллас улыбнулся. Он развязал сырые шнурки в темноте и потянул за мокрый ботинок. Тот соскочил, оставив влажный носок, местами твёрдый от гнилой крови из старых, оставленных пиявками ранок. Он стягивал носок осторожно, особенно в тех местах, где ткань, кожа и кровь спеклись воедино над ранами от пиявочных укусов и от тропической язвы. Ощупав стопу, он предположил, что она должна выглядеть, как у гриба под шляпкой. Резкий порыв ветра хлестнул дождём о палатку. Он начал растирать ноги, пытаясь уберечься от 'траншейной стопы'. Он видел её на фотографиях во время подготовки. Если стопа постоянно находится в холодной воде, кровь покидает её. Тогда она отмирает прямо на ноге и гниёт до тех пор, пока её не ампутируют либо пока гангрена на убьёт всё остальное тело. Вдруг ему стало стыдно за то, что не проверил ноги у взвода. Это может плохо отразиться на характеристиках в его личном деле, если будет много случаев 'траншейной стопы'.
  
   Два часа спустя Меллас вёл занятие в третьем отделении по чтению карт, чувствуя себя в своей стихии.
   - Итак, - сказал он, - кто знает, какова высота сечения? - Поднялась пара рук. Меллас был доволен; казалось, парням нравятся занятия. - Давай ты, Джексон.
   Джексон смущённо оглянулся на товарищей: 'Э, двадцать метров, сэр'.
   - Правильно. Если вы пересекли три горизонтали, то насколько вы продвинулись?
  Паркер, чтобы не отстать от Джексона, поднял руку: 'На шестьдесят метров', - улыбнулся он, довольный собой.
   Джексон прыснул: 'У тебя совсем нет мозгов. Шестьдесят метров, как же! Чувак, ты глупый субъект!'
   - А сколько же тогда, умник? - парировал Паркер.
  - Никто не скажет. Горизонтали идут вверху и внизу. Можно подняться на шестьдесят, а можно опуститься на шестьдесят, но ты можешь дотопать до самого, мать его, Ханоя, прежде чем пересечёшь их. - Отделение засмеялось, и Паркер присоединился к нему.
   Меллас позавидовал природному умению Джексона сглаживать грубость сказанных слов просто манерой их подачи. Как можно сердиться на того, кто не собирается нападать и вообще не беспокоится о возможности защищаться? Всё равно что сердиться на Швейцарию. Меллас наблюдал за Джексоном остаток занятия и видел, как чёрные тянутся к нему, - гораздо сильнее, чем к его проигрывателю.
   Позднее в тот же день Меллас вполз в палатку Басса. Коротышка, одетый в толстовку с надписью 'Невероятный Халк', читал журнал 'Севентин' при свете свечи. Басс возлежал на надувном матрасе, повсеместно называемом 'резиновая леди', и писал очередное длинное послание кузине Фредриксона.
   - Подсел на журнальчик, Коротышка? - сказал Меллас.
   - А, лейтенант, посмотрите на неё, - тихо сказал Коротышка, показывая Мелласу юную модель, рекламирующую зимнюю одежду, с лицом, сияющим из-под откинутых назад блестящих волос. - Как вы думаете, если я напишу в журнал, они мне скажут, кто она такая?
   - Что ты мозги мне пудришь, Коротышка? Если б журналы так поступали, любой озабоченный придурок в Соединённых Штатах строчил бы этим девчонкам.
   Коротышка вернул журнал к себе и продолжил любоваться девчонкой: 'Может, если б они узнали, что мы здесь, во Вьетнаме, что вреда не сделаем или чего там ещё...'
   - Коротышка, им всем по хрену, где ты, - мягко сказал Меллас и подумал об Анне.
   - Я думаю, что не так. Перед тем, как я закончил школу в прошлом году... там была такая девчонка, такая же, как эта. Конечно, она была постарше, а я был моложе, поэтому я не мог даже, ну, вы знаете, - голос его пресёкся, - узнать её и всё такое.
   - Коротышка, ты держись, - сказал Меллас. - Вот вернёшься домой...
   - Через сто восемьдесят три грёбаных дня, от звонка до звонка, - тихо сказал Коротышка.
   Меллас сел, скрестив ноги, на краешек 'резиновой леди' Басса. Роскошь пользоваться редким надувным матрасом полагалась только тем, кто рангом повыше да в стране подольше. Все остальные спали на земле. 'Занятия сегодня прошли хорошо, - начал он. - Парням, кажется, было интересно'.
   - Даже 'ворчуны' иногда устают рыть окопы.
   Меллас, улыбнувшись, кивнул: 'Да, я думаю поставить Джексона на командира отделения, когда Янк уедет в отпуск'. - Он чувствовал, что сразу может перейти к главному.
   - Мне это не нравится, лейтенант. Я не хочу, чтобы они со своими грёбаными корешами всё время общались и крутились вокруг своей дикой музыки. Слишком уж он общительный, сэр.
   - Ты имеешь в виду, что он братишка, - Меллас внимательно посмотрел на Басса, чтобы понять его реакцию. Лицо Басса не дрогнуло.
   - Да, сэр, но не такой, как вы думаете. В корпусе морской пехоты нет иного цвета кроме зелёного, и я в это верю. И не думаю, что в это же верит и Джексон. Я имею в виду, что он будет потакать чёрнокожим.
   - Да, но он умён. И людям нравится. Как белым, так и чёрным.
   - Вы же не хотите командира отделения, который нравится людям, - многозначительно сказал Басс.
   - Ерунда, сержант Басс. Берёшь командира отделения, которого они не любят, и всё отделение летит к чертям.
   - Я не очень-то нравился людям, когда стал сержантом взвода.
   - С тобой всё иначе.
   - Он, бля, кадровый, - вставил Коротышка.
   Меллас рассмеялся.
   - Занимайся, мать твою, рацией, а то живо у меня пойдёшь добровольцем в ГСД, - оборвал Басс. - Пожалеешь, что рядом нет грёбаных кадровых, когда сраные гуки сделают от тебя ди-ди.
   Коротышка ссутулился и снова взялся за журнал. 'Я был бы так счастлив', - пробормотал он. Радистам было легче в постоянном расположении в основном потому, что они могли нести свои вахты внутри тех укрытий, что смогли соорудить. Чем дольше они оставались в постоянном расположении, тем лучше становились их укрытия. Однако во время дозоров и боевых действий они более чем восполняли этот комфорт. Им приходилось не только навьючивать на себя тяжёлые рации в дополнение к боекомплектам и оружию, которые таскали все, они ещё становились основной мишенью, потому что были каналом связи и шли рядом с командиром, другой основной мишенью.
   - Что такое ГСД? - спросил Меллас.
   - Такая групповая безмозглая херня, выдуманная каким-то гражданским мудаком в прохладном офисе в Вашингтоне.
   Меллас ждал. Коротышка не слушал.
   - Это означает 'группа для совместных действий', сэр, - продолжал Басс - Добрые морпехи должны сражаться совместно с ополчением южных азиатов и защищать деревни. Но случается обычно так, что добрые морпехи заканчивают бой сами по себе, потому что южные азиаты дали дёру.
   - Я слышал, что сопровождение селян морпехами приносит плоды. Или приносило, так или иначе, - сказал Меллас. Вдруг он осознал, как далеко он от своего правительства; возникло гложущее подозрение, что его так же, как тех морпехов, могут выгнать в джунгли и бросить.
   Он подавил приступ малодушия и придал голосу деловые нотки: 'Как бы то ни было, что ты думаешь о Джексоне, сержант Басс? - Он стремительно продолжил, не дав Бассу ответить. - Я не думаю, что он будет слишком запанибрата. Можешь с ним переговорить об этом. Кроме того, кто ещё у нас есть? Когда уехал Фишер, мне пришлось поставить на его место во втором отделении Джейка. Ванкувер ничего другого делать не будет, как только ходить в голове колонны, ты же знаешь'. Басс кивнул. Все знали, что Ванкувер, большой парень, который действительно уехал из Канады, чтобы записаться в морскую пехоту, был, наверное, лучшим бойцом в роте. Он всегда отказывался от командных ролей, предпочитая быть первым в колонне, выполняя самую опасную работу в любой стрелковой роте. Остальные ребята неохотно становились в голове, только когда подходила очередь. Меллас сделал ещё одно усилие: 'Джексон уже знает каждого'. Он остановился. Он видел, что Басс на самом деле не слушает, а только вежливо ждёт, когда Меллас закончит.
   - Лейтенант, я считаю, что многие ребята подумают, что вы назначили его, потому что он братишка.
   - А что думаешь ты? - спросил Меллас.
   - Я думаю, что это пришло в голову вам, - Басс посмотрел на Мелласа, ожидая ответа.
   - Ну, хорошо, пришло. Я не хочу, чтобы у Китайца были какие-нибудь точки опоры - сказал он, почти пролепетав последние слова.
   Басс немного поглядел на него. 'Мне не нравится дурачить людей из-за их цвета кожи. Можно вляпаться в глубокое дерьмо из-за него. - Он посмотрел на незаконченное письмо и вздохнул, словно самому захотелось домой. - Но, может быть, вы и правы. Теперь не так, как бывало, это уж точно. Когда в шестьдесят четвёртом я поступал на службу, то это была защита американских граждан и имущества. Такое вот дерьмо...'
   Вдруг он вспомнил, что здесь Коротышка, и прервался: 'Коротышка, сгоняй, проверь, не везут ли 'класс-шесть''.
   - Я уже спрашивал о нём сегодня утром, сержант Басс.
   - Спроси - ещё - раз! - произнёс Басс, очень чётко чеканя каждое слово.
   Коротышка стал подниматься в сторону КП, а Меллас посмотрел на Басса: 'Так ты согласен на Джексона?'
   - Да, согласен. Но чтоб никакого грёбаного панибратства.
   Меллас засмеялся, больше от облечения, чем от юмора: 'Ладно, никакого панибратства'.
   Меллас выскользнул наружу, в дождь. Со стороны окопов прилетели слабые звуки Джеймса Брауна, поющего 'Скажи это громко'. Он увидел, что Хок спускается с горы, с сигарой во рту. Рыжие усы Хока выглядели как-то неуместно под мокрой черной шевелюрой. Меллас дождался его.
   - Что б ты ни собирался делать, - сказал Хок, - не делай.
   - Почему?
   - Теперь, когда артбатарея здесь, батальонный КП тоже не останется в тылу. Фитч хочет, чтобы твои окопы были прибраны.
   Меллас вспыхнул: 'Мои линии чище, чем у других! Что мне ещё сделать? Раскатать хренову красную дорожку, чтобы полковник мог по ней пройтись?'
   - Эй, остынь, - Хок искоса посмотрел на Мелласа. - Ты действительно вспыльчивый, а?
   - Просто устал. Обычно я не такой.
   - То есть обычно ты этого не показываешь. Фитч всего лишь хочет, чтобы обёртки от жвачки и пакеты от 'Кул-Эйда' сложили в одном месте и чтобы окопы не выглядели как мусорная свалка. И никто не говорит, что ты лучше или хуже других. - Хок глубоко затянулся. - На самом деле, если хочешь знать, твои окопы скорее даже чище, чум в других взводах. - Меллас улыбнулся. - Но ведь у тебя есть сержант Басс.
   Меллас засмеялся: 'Возвращайся, Хок. Это всё, о чём ты пришёл сказать мне?'
   - Нет, не всё, - Хок прикрыл один глаз и, посасывая табак в зубах, искоса глянул на Мелласа. - Я подумал, что тебе было бы интересно, как выпутался Фишер. Или ты слишком занят?
   - Как он? - с энтузиазмом откликнулся Меллас, но почувствовал, что краснеет. Он вспоминал о Фишере не иначе, как о бреши, которую надо заполнить.
   - Его отправили в Японию на операцию.
   - И какой прогноз?
   - Не знаю. В худшем случае, я думаю, он у него просто никогда не встанет.
   - Хреново, - сказал Меллас. Он отвернулся от Хока и посмотрел вниз на боевые ячейки второго взвода. - Мне по-прежнему нужно его кем-то заменить. - Он сказал это скорее себе, чем Хоку.
   Хок смерил Мелласа спокойным взглядом: 'Если не расслабишься, Меллас, не научишься любить всё это'.
   Шутка перебила настроение Мелласа, он рассмеялся.
   - Кто у тебя на примете? - спросил Хок, выпуская аккуратное облачко дыма.
   - Джексон, - Мелласу интересна была реакция. Её не последовало. - У него есть мозги.
   - Может быть, это хорошо, а может быть, и не очень.
   - Почему нет?
   - Он братишка. Грёбаный чёрный, Меллас.
   - Так что ж?
   - Все братишки третьего взвода считаются с ним, правда? - сказал Хок.
   - Да, поэтому я его и выбрал.
   - Тогда вот так: он продаётся дяде, и что тогда думать о нём всем его корешам?
   - Херня! - сказал Меллас решительно. - Дерьмо! - Он чувствовал, как его стискивает сила, подобная силе магнитного поля. Он не видел её, но чувствовал, как она сжимается.
   Сверху от КП донёсся крик: 'Эй, 'пятый', в долину летит птичка!'
   Хок побежал наверх, оставляя Мелласа одного.
  
   Когда Ванкувер услышал летящую в долину вертушку, он воткнул мачете в землю и, оставив его вибрировать, побежал наверх в гору.
   - Ванкувер, куда это ты, нахрен, собрался? - заорал Шулер. Он тянул за конец рулона колюче-режущей проволоки.
   - Прилетел мой грёбаный азиатский меч, - крикнул Ванкувер на бегу. - Я знаю.
   - Вот сколько, блин, радости командовать отделением с такими вот? - пробормотал Шулер себе под нос. Он не мог последовать за Ванкувером, потому что обеспечивал натяжение для Крота, пулемётчика из своего отделения, при укладке проволоки на сошки. - Поторопись, Крот, мать твою дери! Есть у меня дела поприятней, чем резаться об эту хрень.
   Проволока действительно вскрыла несколько струпьев от тропической язвы на руках Шулера, кровь и гной медленно сочились по проволоке, от чего её было трудно удерживать.
   Крот показал Шулеру средний палец и продолжил укладку проволоки так же методично, как он чистил пулемёт: 'Я не хочу похерить это задание только потому, что тебе приспичило почитать драную почту'. Крот посмотрел вверх, на вертолёт, который уже садился в зоне высадки; рёв турбин почти заглушил его последние слова. Вертолёт касался земли, слегка подскакивая на больших колёсах. Из него выскакивали новички с красными почтовыми мешками.
   Ванкувер добежал до посадочной площадки как раз в том миг, когда вертолёт стал трястись и выть перед взлётом. Он вырос над новеньким и схватился за мешок в его руках: 'Это почта первого взвода?' - прокричал он. Крик смазало взлётом вертолёта и бешеным вихрем воздуха. Паренёк вцепился в мешок. Ему в ясных и твёрдых выражениях рассказали о его ценности и о том, что с ним произойдёт, если он не сможет его доставить.
   - Отдай-ка мне эту фигню! - крикнул Ванкувер. Он схватил в охапку мешок и стал развязывать завязки.
   - Ванкувер, какого хрена ты делаешь?
   Ванкувер оглянулся через плечо и увидел красное лицо штаб-сержанта Кэссиди. Он поднялся и посмотрел на него сверху вниз: 'О, привет, комендор. Вот, ищу свой азиатский меч. Два месяца назад заказал грёбаный предмет'. Новичок медленно подтаскивал мешок к себе, перебегая взглядом с Ванкувера на Кэссиди.
   - Ванкувер, - сказал Кэссиди с притворной скукой, - возвращайся на линии и позволь мне позаботиться о почте, ладно? Потому что если ты не пойдёшь и я увижу этот твой грёбаный меч, я сломаю его об твою грёбаную башку. Тебе всё ясно?
   - Ты ведь не сделаешь этого, комендор? - сказал Ванкувер.
   - А ты попробуй.
   Ванкувер повернулся и пошёл вниз.
   Кэссиди смотрел ему вслед с явным расположением. Он перехватил меч с богато украшенными ножнами и запутанной перевязью ещё три недели назад и спрятал его в палатке рядом с припасами роты 'браво', чтобы оградить Ванкувера от самоубийства при попытке испробовать его в деле. Он обратил взор на пятерых новичков, прилетевших с вертолётом. 'А вы на что, мать вашу, уставились? - спросил Кэссиди, вдруг стирая улыбку. - Я что вам, красавчик какой-то?'
  
  ***
  
   Пока весь взвод в третий раз перечитывал письма, Меллас готовил ужин. Он сказал себе, что пройдёт немного времени, и его почта догонит его. В банку со спагетти и фрикадельками он добавлял соус 'Табаско', клал виноградный джем и молотый лимонный чай, когда почувствовал, что санитар Фредриксон следит за его действиями.
   - Могу я поговорить с вами минутку, лейтенант? - спросил Фредриксон.
   - Конечно. Еда подождёт.
   - Я насчёт Мэллори, сэр.
   - Фу ты, блин. Я думал, вы с Бассом уже позаботились об этом.
   - Он по-прежнему жалуется на головные боли, - сказал Фредриксон. - Я выдал ему весь дарвон, который ему можно принять, а он всё приходит и приходит за новым.
   - К этому дерьму привыкают? - спросил Меллас.
   - Не знаю, сэр. Это то, что нам дают. Я думаю, это долбаное средство бесполезно, - Фредриксон наклонился и заглянул в банку со спагетти. - Может, стоит добавить этих туфтовых сливок для кофе? Смягчают.
   - Вернёмся к медицине.
   - Как бы то ни было, я не уверен, что у Мэллори головные боли. Но я внимательно за ним наблюдаю, и вчера в дозоре он выглядел так, словно ему очень больно.
   - И ему, и всем прочим. У меня тоже бывают головные боли.
   - Может, вам следует с ним поговорить. Я разговаривал со старшим санитаром, он говорит, что иногда у людей случаются психосоматические расстройства, и им действительно больно, хоть и происходит всё только у них в мозгу. Также возможно, что с ним что-то на самом деле не в порядке.
   - От меня-то ты чего хочешь?
   - Вы командир взвода. Если вы посчитаете, что он говорит правду, то, может, следует отправить его на ВБВ на приём к врачу. На тот случай, если с ним действительно что-то серьёзное.
   - Хорошо.
   - Сейчас он в моей палатке.
   Меллас посмотрел на Фредриксона краешком глаза: 'Ладно'.
   Фредриксон ушёл и вернулся с Мэллори, парнем с тонкими костями, узкими бёдрами и довольно крупной головой.
   - Привет, Мэллори, - сказал Меллас, стараясь вести себя дружелюбно. - Док докладывает, у тебя беда с мигренью.
   - Болит моя башка, - сказал Мэллори. - Я слопал весь дарвон, но он ни хрена не помогает.
   - Как давно у тебя боли?
   - С тех самых пор, как нас бросили без воды на операцию в ДМЗ. Думаю, у меня был тепловой удар или ещё что. - Мэллори быстро посмотрел на Фредриксона, чтобы понять реакцию санитара.
   Лицо Фредриксона оставалось бесстрастным, как при игре в покер.
   Меллас отправил ложку спагетти в рот и пожевал, размышляя: 'Ну, блин, Мэллори, я не знаю, что это такое. Док в тупике. Они у тебя постоянные?'
   - Говорю же, башка болит, - хныкнул Мэллори.
   - Я верю тебе, Мэллори. Просто мы мало что можем с этим сделать. Я думаю, мы могли бы отправить тебя на ВБВ на обследование, - Меллас следил за его реакцией, но Мэллори только клонил голову к коленям и хватался за неё руками.
   - Болит моя бедная голова.
   Меллас посмотрел на Фредриксона, тот пожал плечами. 'Вот что я скажу, Мэллори, - сказал Меллас. - Я проверю, можно ли тебя оправить к врачу на ВБВ на пару дней. А сейчас тебе придётся немножко потерпеть, ладно?'
   Мэллори застонал: 'Не могу я больше выдержать. Болит, мать её, всё время'.
   Меллас колебался; потом вздохнул: 'Пойду наверх, поговорю со старшим санитаром', - сказал он.
   - Я уже был у него. Он не сделал ничего.
   - Ну, может, мы сможем тебя оправить. Потерпи немного.
   - Хорошо, сэр. - Мэллори встал и потащился вниз к линиям окопов.
   Фредриксон спросил: 'Что вы думаете, сэр?'
  - Не знаю. Думаю, что у него, должно быть, головная боль. Вопрос только в том, насколько сильная, - Меллас помешал остатки спагетти. - Мне бы очень не хотелось получить проблему с мозгами и не проверить её.
  
  Наверху, в палатке Шеллера, Меллас столкнулся с некоторым противостоянием - не от Шеллера, но от Хока и Кэссиди, которые играли с ним в пинокль.
  - Он грёбаный симулянт, - рыкнул Кэссиди.
  - Откуда тебе знать? - задал вопрос Меллас.
  - Я их чую. У половины морпехов на этой горе болит голова, болит живот и ещё хрен знает что болит, но они не просятся назад на ВБВ.
  - Я думаю, у него опухоль или что-то в этом роде. Хочешь этим рискнуть?
  - Ему нужен только пинок под жопу.
  - Я считаю, что Кэссиди прав, - сказал Хок. - Мэллори пытался смыться с операции в ДМЗ, но мы ему не позволили. После этого у него всё было прекрасно. Никаких жалоб до сего момента. Все знают, что мы спустимся в долину, как только оттуда уйдут роты 'чарли' и 'альфа'. И тут, совсем неожиданно, объявляется мигрень.
  - Может быть, это психосоматическое расстройство, - сказал Меллас. - То есть, может быть, это правда, что он напуган. Может быть, именно от этого у него голова и болит.
  Кэссиди сложил карты в руках: 'Что такое, мать его, 'психосоматический', как не мудрёное словцо для тех, кто не хочет исполнять то, что трудно и страшно? Нервы не рвутся - они сдают. У меня в заднице психосоматичские боли от всех этих грёбаных салаг-залётчиков. Загляни в санчасть за день до того, как мы отвалим на операцию. Каждый ниггер из батальона будет сидеть там в очереди. Мэллори такой же'.
  Челюсти Мелласа изготовились к замечанию, но он ничего не сказал.
  - Не все туда пойдут, комендор, - сказал Хок. - На самом деле, вряд ли кто-нибудь из них. Но я соглашусь с тобой, что Мэллори, скорее всего, пойдёт.
  Кэссиди вздохнул: 'Это ваш грёбаный взвод, лейтенант', - сказал он Мелласу.
  - И я отправлю его на ВБВ.
  - Прекрасно, сэр. Я сообщу вам, когда прибывает следующая птичка. Отправляйте его жопу в зону высадки. Слишком не удивляйтесь, если он не вернётся до тех пор, пока мы не уйдём в долину.
  На следующее утро прилетел вертолёт, привёз воду для артиллерийской батареи, и Мээлори улетел с ним на военную базу 'Вандегрифт', ВБВ. Он вернулся три дня спустя, а с ним записка старшему санитару от военврача батальона, лейтенанта Сэлби: 'Не вижу ничего необычного у этого морского пехотинца, что могло бы отвлечь его от выполнения своих служебных обязанностей'. Шеллер спустился к Мелласу и Фредриксону; Меллас вызвал Мэллори и вручил записку ему в руки.
  -Чё-о-орт! - воскликнул Мэллори, прочитав её. - Чё-о-орт! Я же вам говорю, что у меня херовы головные боли. - Он старался не смотреть на Мелласа.
  Меллас хотел спросить, почему один-единственный визит в батальонный медпункт занял целых три дня. Но не стал, потому что Янковиц уже отчитал Мэллори перед взводом и назначил ему две ночи на посту подслушивания в качестве компенсации за два дня, которые он, по всей видимости, проваландался в тылу, покуривая травку. 'Тебе просто придётся с этим жить, - ответил Меллас. - Вероятно, это что-то психосоматическое. Мы все чего-то боимся, и иногда тело таким образом пытается удержать нас от каких-то поступков. Тебе просто нужно это преодолеть'.
  - Вы говорите, что это в моей грёбаной голове? - проскулил Мэллори. В его голосе слышалось обвинение, которое сваливало Мелласа в одну кучу ко всем тем, кто не помог. - Говорю же, это по-настоящему, чувак. Мне так охренительно больно, что я даже думать не могу.
  - Мэллори, это психосоматика. Нужно привыкнуть. Ничего не можем для тебя сделать. Мы пытались.
  - Вот дерьмо-о-о! - Мэллори отвернулся, сжимая в худой руке записку от военврача.
  
  ГЛАВА ТРЕТЬЯ
  
   - Завтра прибывает батальон, - строго сказал Фитч. - Пусть все почистятся. - Громкий залп артбатареи прогремел за его спиной так, что все вздрогнули. - Это значит постричься, побриться, проверить укрепления. Никаких усов, можно только капралам и выше по званию. Приказ 'Большого Джона-шесть'.
   Меллас устало направился во взвод. Гамильтон, видя его возвращение, прокричал вниз, на линии окопов, чтобы предупредили командиров отделений. Очередной залп сотряс гору, заглушив остальные звуки. Меллас дошёл до палатки и сел, безучастно уставившись в туман. Наконец, явились три командира отделений. Янковиц как был весь в грязи после патруля, так и остался. На его лице капли пота смешались с каплями атмосферных осадков. Коннолли присел на корточки, по-вьетнамски, сложив руки на колени. Джейкобс, нервничая по поводу назначения временно исполняющим обязанности командира отделения, уже приготовил зелёный блокнот и шариковую ручку. Следом подошёл Басс, тяжело пыхтя после подъёма по склону.
   Он присел на корточки, поглядывая на палатку Фредриксона и досадуя, что тот не показался на собрании вовремя. 'Они вместе со старшим санитаром в зоне высадки, - сказал Меллас. - Подсчитывают пилюли, чтобы сделать новый заказ, когда сюда прибудет батальон'.
   - Батальон? - спросил Басс, подмигнув правым глазом.
   - Завтра. Птицам задания уже расписаны. Это значит, что все должны привести себя в порядок.
   Янковиц и Коннолли кивнули, узнав обо всём ещё раньше.
   Джейкобс строчил в блокноте. 'С-с-стрижки, лейтенант?' - спросил он.
   - Да, Джейк, - сказал Меллас с лёгким сарказмом.
   - А чем? Нашими грёбаными ножами? - спросил Басс.
   Янковиц хихикнул: 'Я думал, вы, блин, кадровые так и растёте с короткими волосами'.
   - Прикрой варежку, - осветил Басс, - а твои я подрежу лопаткой и запихаю тебе её в жопу поглубже, чтобы ты манду отлизывал её лотком.
   - Почему бы и нет, мать его, - бесстрашно ответил Янковиц. - Мы и не такое проделываем шанцевым инструментом.
   - По слухам, - вмешался Меллас, - Кэссиди удалось достать несколько машинок для стрижки у артиллеристов, их пустят по очереди, у них же есть много воды. Поэтому всем бриться. И ещё - никаких усов, если твой класс не Е-5 и выше.
   - Полная лажа, сэр! - Янковиц выглядел обманутым. - Я ведь, мать его, командир отделения, а командиры отделений могут носить усы. Так всегда было! - Он уже написал об этом Сюзи.
   - Янк, сказано ясно: Е-5 и выше.
   - Да твоих-то пока и не видать, - сказал Басс. - Какое тебе дело?
   - Обещаю, я близко не подойду к зоне высадки. Никто меня не увидит. - Он смотрел то на Басса, то на Мелласа. Никто из них не мог ему помочь.
   - Сбриваем усы и стрижём всех, кого нужно постричь, - быстро сказал Меллас, не оставляя времени для возражений. - С этим всё. Кто завтра выходит в дозор? - Коннолли и Джейкобс подняли по пальцу. - Хорошо, я пойду с Шулером. Басс пойдёт с Джейкобсом'. Меллас начертил маршруты патрулей, и все вместе наметили цели огневой подготовки для артиллерии и миномётов. Меллас хорошо разбирался в картах, он это знал, и это не прошло незамеченным для взвода - от этого зависела их жизнь. Появился Фредриксон, раздал ежедневную норму противомалярийных таблеток, и они разошлись.
   Меллас был занят поглощением жёсткого мяса с картошкой, приправленного яблочным соусом и выдаваемым Бассом строго по норме вустерширским соусом, когда Янковиц устало потащился на гору, на этот раз сопровождаемый Паркером. Басс, грея воду под кофе, посмотрел на Мелласа: 'Ставлю банку персиков, что Паркер не хочет стричься', - сказал он.
   - Жопа, - сказал Меллас.
   - Чин имеет свои преимущества, - ответил Басс, улыбаясь и прикрыв глаза.
   Двое пришедших достигли небольшой ровной площадки, которую делила между собой группа КП. Меллас успел проглотить ещё одну ложку, прежде чем обратить внимание на их присутствие.
   - Итак, Янк, в чём дело?
   - Паркер просится на приём к командиру, сэр.
   - Как так, Пракер? - спросил Меллас, глядя на него.
   - Не буду я стричься.
   - Какого хрена ты тут сказал? - Басс встал, выдвинув челюсть вперёд, с полной воды жестянкой в руках. - Ты обращаешься к лейтенанту, Паркер! - Момент показался Мелласу неподходящим, чтобы настаивать на военном этикете, но он позволил Бассу продолжить.
   - Сэр, мне не нужна стрижка, и я хочу обратиться к шкиперу, сэр, - повторил Паркер.
   Басс сел. Проситься на приём к шкиперу было привилегией каждого морпеха. Меллас посмотрел на волосы Паркера. Они курчавились почти как 'афро'. Не было никаких сомнений в том, что батальонный КП признает их слишком длинными, и не только потому, что корпус МП предпочитает чрезвычайно короткую стрижку, но и из политических соображений. 'Ладно, Янк, - сказал он. - Я этим займусь. Спасибо'.
   Янковиц кивнул и пошёл вниз, туда, где Хиппи с машинкою в руках приводил в соответствие очередного клиента, усевшегося на его огневой позиции с полотенцем вокруг шеи. Меллас показал на сломанный поддон из-под боеприпасов: 'Садись, Паркер. Дай мне закончить обед'. Паркер сел несколько неуверенно, глядя на Басса. Почти все побаивались Басса из-за его непредсказуемого нрава. Басс допил кофе и, ничего не говоря, пошёл к своей палатке.
   - Ты знаешь, Паркер, что шкиперу придётся приказать тебе состричь волосы?
   - С чего бы это? - сказал он, глядя на жирную грязь на ботинках.
   - Потому что они слишком длинные, Паркер. Завтра прибывает батальон, и потому так с ними нужно поступить.
   - Я просился на встречу с командиром, у меня есть право увидеться со шкипером, и остановить меня вы не можете.
   - Господи боже, Паркер. Я не пытаюсь помешать тебе встретиться с командиром. Я просто хочу уберечь тебя от подъёма в гору.
   - Я прошу о встрече.
  - Ну, тогда пошли. - Меллас бросил остатки еды в пустую картонную коробку, чьи стенки разваливались от постоянного воздействия дождя. Он повернулся к Паркеру, чтобы попытаться в последний раз: 'Паркер, шкипер действует по тем же правилам, что все остальные. Всё идёт к тому, что придётся стричься'.
  Паркер снял панаму и ухватил несколько прядей: 'Они не длинней, чем у Басса. Просто свои он, нахрен, смазывает. Его долбаные вахлакские волосы могут быт пяти футов в длину, и ни одна морда об этом не заикнётся'. Что-то подсказывало Мелласу, что если б он был хорошим офицером, то никогда бы не спустил Паркеру за разговоры с собой таким тоном. Тем не менее, аргумент Паркера был обоснованным, хотя и проигрышным.
  - Пошли к шкиперу, - сказал Меллас строго. Он повернулся и пошёл в гору, оскальзываясь в грязи и сознавая, что Паркер следит за его неуклюжими движениями.
  Фитч, Хок и два радиста, Поллак и Релсник, сгрудились под полами плащ-палаток и играли в 'лесной' бридж. Это была уже сорок пятая партия в серии из 300 партий, в которой офицеры противостояли рядовым. Сержант Кэссиди сидел рядом на ящике для патронов. Безразличный к дождю, он расположился у входа в палатку и вырезал на жердине, которую принёс Фишер.
  - Что-то случилось, лейтенант? - спросил Кэссиди.
  Фитч выглянул в проём и привстал.
  - О, нет, останьтесь, Шкипер, - сказал Поллак, оборачиваясь к Паркеру. - Эй, Паркер, подожди. Рядовые вот-вот вдуют офицерам! - Он вернулся к игре и с силой шлёпнул картой, - Вот вам, дурачки. Хи-хи! Гляньте-ка на эту даму! - Желваки Паркера заходили под тёмной кожей. Фитч скривился и бросил карту.
  Паркер заговорил: 'Сэр, у меня есть право на приём'.
  - У тебя есть привилегия, Паркер, - прорычал Кэссиди. - Ты не можешь просто так заявиться к командиру роты и сказать ему, что хочешь на приём.
  Паркер стоял на своём: 'У меня есть право на приём'. Кэссиди встал. Хок быстро скинул карту, а Поллак, подхватив маленькую груду и засмеявшись, шмякнул своей. Хок посмотрел на Фитча и пожал плечами. Фитч бросил оставшиеся карты, и Поллак с Релсником пожали друг другу руки и стали убирать ручки и блокноты, в которых, чтобы избежать ошибок, оба записывали счёт; они отпускли шуточки о том, как можно быть таким тупым в картах и умудриться стать офицером. Карточная игра сняла напряжение между Кэссиди и Паркером, отвлёкши внимание Кэссиди.
  Фитч выбрался из палатки и выпрямился: 'Ладно, Паркер. Давай пойдём в палатку Хока и всё обсудим'. - Характер Фитча был прямой и открытый, и Паркер немного расслабился. Они забрались в палатку Хока.
  Меллас вернулся к своей палатке. Люди занимались тем, что ставили возле колючки сигнальные ракеты на ночь. Светился запоздалый огонёк под стряпнёй в расположении отделения Шулера, и Меллас крикнул, чтоб погасили. Огонёк исчез. В линиях окопов всё стихло.
   При догорающем свете сумерек Меллас начал писать письмо, но его прервал Коротышка с рацией на спине: 'Это 'шестой'', - сказал он. Присев на корточки, он мимоходом углубился в чтение письма, которое Меллас тут же выхватил из-под его носа.
   Голос Фитча протрещал по сети: 'Твоя литера 'папа', которая только что была здесь, имеет двадцать минут, чтобы состричь свои долбаные волосы. Потом я хочу его видеть. Как понял?'
   - Понял вас, - Меллас вздохнул и передал Коротышке трубку. - Почему я должен бздеть по поводу грёбаных стрижек посреди джунглей только потому, что собирается припереться какой-то полковник?
   Коротышка пожал плечами: 'Ещё один дюйм зелёного дилдо, сэр'.
   Меллас отправился вниз к Янковицу. Паркер разговаривал с Кротом, который, подобно многим братишкам батальона, носил на шее петлю из толстой нейлоновой верёвки цвета хаки. Меллас предполагал, что это как-то связано с линчеванием, но остерегался спрашивать. Остальные чёрные из третьего отделения стояли вокруг. Они замолчали, как только заметили приближающегося Мелласа.
   Все были пострижены за исключением Паркера. Заговорил Джексон, его широкое лицо расслаблено, глаза спокойно встретились со взглядом Мелласа: 'Сэр, я думаю, что этими стрижками братишкам трахают мозги'. Это было заявлено без видимой злости.
   Меллас изо всех сил постарался поддержать его тон: 'Джексон, в этом деле выбора нет ни у кого. Курчавые волосы - не по уставу, а завтра прибывает 'Большой-шесть', и лейтенант Фитч в трудном положении. Так что я больше не желаю ничего об этом слышать'.
   - Слушаюсь, сэр, - сказал Джексон и отвернулся.
   Меллас посмотрел на Паркера: 'Ты знаешь, что у тебя только пятнадцать минут?'
   - Так точно, сэр, - буркнул Паркер.
  - Хорошо. Выполняй и поднимайся к шкиперу, и забудем этот дурацкий случай.
  
   Было почти темно, когда рядовой 1-го класса Тирелл Бройер увидел, как комендор Кэссиди с сержантом Ридлоу из взвода лейтенанта Гудвина спускаются по склону. Кэссиди нёс в руках машинку для стрижки. Бройер нервно поправил очки на носу, хотя поправлять было не нужно. Он посмотрел на Паркера, который делил с ним рассчитанную на двоих стрелковую ячейку. Кэссиди и Ридлоу скрылись в палатке Басса, и Бройер услышал оттуда смех.
  Паркер, всё ещё нестриженый, привалился к стенке окопчика и смотрел в джунгли. Винтовку он положил на пластиковый мешок с песком и скрестил руки на груди.
  - Эй, брат, - тихо сказал Бройер, - Я думаю, беда спустилась с горы за твоими волосами.
  Паркер крякнул с сплюнул: 'Грёбаные фанатики бога и родины'.
  Бройер оглянулся на расположившуюся выше над ними палатку. Сержант Басс выбирался наружу, его руки поигрывали мускулами под аккуратно закатанными рукавами. Кэссиди с решимостью на лице вынырнул за Бассом. Вслед за ними показался Ридлоу. Паркер быстро глянул через плечо и с каменным лицом тут же отвернулся. Бройеру хотелось побежать за помощью, но он не знал, куда. Он извинял своё бездействие тем, что вспомнил, что нельзя покидать окопы во время ночной 100-процентной боеготовности. Он нервно переступил с ноги на ногу.
  Группа сержантов молча собралась вокруг них.
  - Пора, Паркер, - сказал Кэссиди. - Вижу, ты предпочёл бы, чтобы это сделал профи.
  Паркер стиснул зубы.
  - Отвечай, мразь, когда к тебе обращаются, - сказал Басс.
  Басс стоял перед боевой ячейкой и смотрел прямо в лицо Паркеру. Ридлоу встал справа от него, ботинками как раз напротив лица Паркера. Кэссиди стоял слева от Басса. Басс знаком приказал Бройеру выбираться из окопа, и Бройер кое-как выкарабкался, по-прежнему не зная, куда идти. Он видел, что весь взвод молча наблюдает.
  - Ты слышал меня, мудак? - спросил Кэссиди.
  - Так точно, сэр, - буркнул Паркер.
  - Не слышу тебя, Паркер, - сказал Басс с улыбкой.
  - Так точно, сэр! - выпалил Паркер.
  - Как ты хочешь, Паркер? - спросил Кэссиди. - Зачесать налево? Как думаете, сержант Басс? А как бы зачесал Сассун?
  - Наверное, налево, - сказал Басс. - Нет, сделай дорожку посередине. 'Ирокез' наоборот.
  - Я считаю, нам вообще следовало бы оттяпать ему грёбаную башку, - рыкнул Ридлоу.
  Кэссиди присел, наклонился вперёд и зашептал Паркеру в ухо: 'Паркер, ты блядский говнюк, и да поможет мне бог, если сделаешь хоть одно неверное движение - отрежу тебе голову и насру в неё. Я не знаю, что за хрень случилась с мудаковатыми офицерами в этой роте, что они убирают говно, которое всё время валят такие мудаки как ты, но будь моя воля, я б уже давно вздёрнул бы твою жопу на первом же, блядь, суку. Не просись на приём по поводу, нахер, стрижки. Просись на приём, когда действительно какой-то косяк. И не смей не подчиняться приказам. А сейчас присядь-ка на краешек этого окопчика и дай постричь свои волосы, как человеку, а не то - помоги мне господи - лично отхерачу тебя и брошу на съедение червям, коим ты и принадлежишь. Ты понял?'
   Басс тоже присел и смотрел на него в упор. Паркер оглянулся. Всё отделение выглядывало из окопов. Они все постриглись. Бройер слышал, как Кэссиди пощёлкал машинкой. Он посмотрел на мощные предплечья Басса. Колени его задрожали, возникло страстное желание бежать, куда глаза глядят.
  - Я только хотел сказать, что мои волосы не длиннее, чем у некоторых белых, которые их бриолинят. Вот всё, что я хотел сказать.
  - Хорошо. Ты сказал это, - промолвил Кэссиди. - А я хочу сказать, что я не желаю видеть подобных тебе говнюков в моём корпусе морской пехоты. Ты не стоишь такого звания. А теперь я досчитаю до трёх, и ты пристроишь свою задницу на краешке этой боевой ячейки. Раз...
  Паркер исполнил.
  Бройер, по-прежнему стоявший у окопа, глубоко вздохнул. Он оглянулся и увидел, что лейтенант стоит у палатки Басса и, как все, наблюдает, как Кэссиди стрижёт Паркера налысо.
  
   Сменившись с вечернего караула, Бройер отправился к Китайцу во второй взвод. Он в первый раз находился в расположении чужого взвода и был немного поражён мусором, валявшимся вокруг окопов. Проходя мимо какой-то палатки, он услышал громкий ржач, а за ним единодушный взрыв хохота. Из палатки показалась белокурая голова лейтенанта Гудвина. Бройер поспешил мимо, чувствуя себя не в своей тарелке и надеясь избежать стычки. Он подошёл к какому-то братишке, поправил очки на носу и совершил знакомый уже ритуал рукопожатия. Спросил, где зависает Китаец. Брат указал на маленькую палатку, наполовину спрятавшуюся под огромным поваленным деревом примерно в двух футах от пулемётной позиции. Он подошёл и увидел Китайца с двумя братьями, привалившихся к стволу в стороне от палатки. Они ужинали. Их голоса напомнили ему летние ночи в Балтиморе.
   Китаец приветствовал его теми же рукопожатиями: 'Эй, брат, рад, что ты пришёл. Познакомься с моими друзьями'.
   Один из них протянул Бройеру консервную банку, полную дымящегося кофе. Он принял её и сел, осторожно держась за отогнутую крышку, чтобы не обжечь пальцы. Когда он завёл рассказ о стрижке, его поразила вдруг выплеснувшаяся наружу злость. 'А потом трусливые ублюдки обрили его наголо. Они, нахрен, обрили его налысо. А мы просто стояли и смотрели на этих мудаков'.
   Когда Бройер закончил, Китаец вскочил на ноги: 'Скажи Паркеру, чтоб тащил задницу сюда, как только сможет. И не переживай, мы больше не останемся в стороне. У нас есть сила. - Он ударил кулаком по стволу. - У нас есть сила. Очень скоро мы устроим свой трындец'.
   Бройер поспешил назад, чувствуя, что его поняли, чувствуя волю Китайца и его мощь.
  Китаец присел к стволу и вздохнул. Он поставил греться ещё одну кружку кофе. Двое товарищей, зная, что Китаец говорит только тогда, когда есть что сказать, заговорили друг с другом и, когда пала полная темнота, погасили огонь.
  
  Бройер передал Паркеру слова Китайца, и той же ночью Паркер, сменившись с караула, отправился в расположение второго взвода. Где ползком, где согнувшись, Паркер добрался до посадочной площадки, а оттуда вниз во второй взвод, только чтобы не быть нечаянно застреленным. В темноте весь путь занял у него почти час.
  Когда он достиг палатки Китайца, брат, деливший с Китайцем палатку, спал в ней один. Он раздражённо отправил Паркера вниз, к боевой ячейке как раз под ними. Паркер пошёл и, назвав себя, скользнул в двойной окопчик Китайца.
  - Тс-с-с! - сказал Китаец, что-то обдумывая и делая вид, будто что-то услышал. Ветер дул им навстречу, вверх по склону, неся запахи мокрой земли и мха. Невидимый кустарник в десяти метрах впереди шептал под поскрипывающими деревьями.
  - Ты сказал, что хотел меня видеть, - прошептал, наконец, Паркер.
  - Угу, - Китаец по-прежнему что-то обдумывал.
  - Меня сегодня поимели. Поимели меня грубо, чувак.
  - Ты глупый придурок, заткнись, твою мать, - свирепо прошептал Китаец.
  - Эй, что с тобой такое, чувак?
  - Что со мной? - прошептал Китаец. - Что за тупожопый цирк ты устроил по поводу грёбаной стрижки?
  - Нет, это ты мне скажи, чувак...
  - Я говорил, что нужно ждать и рыхлить почву, и тогда у нас будет причина. А теперь каждому брату в роте интересно, какого хрена буду я делать с этой идиотской грёбаной стрижкой. Мне бы следовало оторвать твою сраную башку нахрен. Я теперь получаю от братишек ебуки, и это дерьмо раздул ты.
  - Меня, блядь, обрезали прямо перед братьями, а ты говоришь, что это я обосрался? - Паркер втянул губы, он едва сдерживал злость. Китаец это чувствовал, но знал, что сможет удержать Паркера в руках.
  - Эй, братишки, остыньте, ладно? - прошептал сосед Китайца по палатке, выглянув наружу через откинутую полу. - Ридлоу в любой момент может проверить линии, уж он-то устроит нашим жопам большой пожар, если вы не прекратите.
  Паркер немного остыл, и Китаец переступил с ноги на ногу.
  - Послушай, - сказал Китаец, - расистским ублюдкам надо преподать урок, но сделать это надо правильно. Ты слышишь меня? Делать это надо правильно. У нас не будет силы, если не будет мозгов. Слышишь меня? А братишкам на родине нужно оружие - настоящее оружие.
  - Я слышу тебя, - мрачно сказал Паркер. - Я сам пришью ублюдка.
  - Ты никого не пришьёшь, пока я не скажу.
  - Я урою любую грёбаную свинью, какую захочу.
  - Слушай меня, Паркер. Ты нам нужен. Ты это знаешь. Ведь так? Ты это знаешь. Ты нужен своим братьям. Но нам не надо, чтоб ты грохал кого-нибудь, если это только не настоящая заваруха. Нам не надо, чтоб ты это делал. Дай мне и Генри решить это дело. Мы всё обмозгуем, как только снова будем на ВБВ.
   - Блядь! Не видать нам ВБВ ещё два месяца. С чего ты решил, что мы поедем на ВБВ? Да Генри улетит домой раньше, чем ты увидишь его. Бля-а-а-адь!
  - Мы увидим его, Паркер. Просто научись выжидать момент. Время у нас есть. И позволь мне обдумать, как разрулить ситуацию, ладно? И не порть мне всё дело. Просто дай мне подумать об этом сегодня ночью, а утром я повидаюсь с братишками. Хорошо?
   - Хорошо.
  - Ты всё сделал как надо, брат. Нужно было иметь много мужества, чтобы вот так устоять. Прости, что набросился на тебя. Это потому, что мы здесь разыгрываем большие ставки. Ты меня слышишь? Большие ставки. Подставки быть не должно. - Китаец хохотнул, не оставляя Паркеру слова.
  Паркер бросился на все четыре конечности, чтобы найти дорогу назад в свой окопчик, оставив Китайца в полной черноте. Китаец же провёл весь свой караул и даже прихватил время своего товарища по палатке, стараясь разобраться, как выйти из ситуации. Ему нужно было сместить акцент с такой тривиальной вещи как стрижка. Кэссиди казался подходящей мишенью. Кэссиди, а не сраная стрижка, был ключом к ситуации. Утром перед выходом в дозор он перво-наперво повидается с братишками.
  
   Поутру Китаец прежде всего навестил братьев. Меллас с беспокойством наблюдал за его переговорами. Когда Меллас спустился вниз, чтобы присоединиться к первому отделению на выход для патрулирования, Крот подчёркнуто задерживался: на виду у всего собравшегося взвода он всё ещё чистил свой пулемёт, выбирая мельчайшие частицы ветоши. Тяжёлая петля свисала с кофейной шеи. Крот, при росте шесть футов два дюйма, был ладно скроен и совсем не похож на крота. Он получил своё прозвище во время операции в ДМЗ. Отделение Коннолли тогда огнём прижали к земле, и Крот так прополз по земле, прячась за камнями и кустами, и обошёл врага с фланга, что всё остальное отделение клялось, что он прополз под землёй. Открыв огонь по СВА, двоих он убил, остальных рассеял. Шкипер внёс его в список на 'Бронзовую звезду'.
   - Не слишком ли ты его дрючишь, Крот? - спросил Меллас, стараясь придать голосу несерьёзный тон.
   Крот продолжал чистить оружие: 'Пулемёт надо любить как ребёнка, - пробормотал он, - особенно если мы не получаем сраных запчастей, которых просим'.
   Меллас присел возле него на корточки: 'Ты чем-то недоволен, Крот?'
   - Никак нет, сэр. Просто делаю своё дело. - Крот внимательно изучал тяжёлую ствольную коробку.
   Не желая сталкиваться с проблемой стрижки, Меллас посмотрел на часы: 'Слушай, Крот, мы уже опаздываем на пять минут. Поторопись-ка, ладно?'
   Крот хмыкнул и щелчком вставил на место приёмный механизм.
   Меллас присоединился к Коннолли и Ванкуверу, рядом с которыми стояли Дэниелс, артиллерийский корректировщик, немецкая овчарка Пэт и капрал Арран, инструктор Пэта. Все проверяли оружие, подтягивали ремни, рассовывали сухпайки по карманам и отхлёбывали из фляжек последние глотки воды перед их полной заливкой - проделывали все те нервные ритуалы, которые делаются для того, чтобы заставить работать своё 'я' перед лицом неминуемой смерти.
  
  Мелласа охватывала гордость от того, что Ванкувер в его взводе. Он вспоминал их первую встречу, когда он ещё не знал, кто такой Ванкувер. Случилось это на ВБВ, где он ожидал вертолёта, который отвёз бы их с Гудвином на Маттерхорн. То было время холодных моросящих дождей, скуки и нервного возбуждения посреди рифлёных ящиков с отсыревшими сухпайками, вони авиационного керосина и гальюнных труб, увязших в раскисшей глине, но Меллас там мог бы провести остаток своих дней, валяясь в грязи. Жалкая зона высадки на ВБВ была местом, где он мог оставаться живым, где с ужасом ожидал отправки в лес, раскинувшийся там, в будущем, за пределами вертолётной рампы. На ВБВ можно было любоваться, как вертолёты взмывают без тебя. Там не нужно было шествовать через алюминиевый решётчатый портал навстречу неведомым ужасам джунглей.
  Тем не менее, к полудню даже Гудвина измотали дождь и скука. При сером свете, под падающим на них дождём все дремали, одурманенные ожиданием и желанием забыть, чего они все ожидали. Тогда-то и было нарушено однообразие.
  Одинокий морской пехотинец спрыгнул с прилетевшего вертолёта и медленно пошёл через зону высадки к грязной дороге, ведущей в тыловой район полка. Морпех был шести футов и трёх или четырёх дюймов росту, но рост его был не столь интересен, сколько то, что на его плечах на двух тесьмяных ремнях висел обрезанный пулемёт М-60. Обычно с М-60 управлялись два бойца. Наставление же вообще предписывало расчёт из трёх человек. Грубая ручка была приварена к стволу, так что морпех мог контролировать отдачу, не ставя пулемёт на сошку. На груди, свисая с плечей, покоились две жестяные коробки с пулемётными лентами. В дополнение ко всему этому весу, как предположил Меллас, он таскал и обычную полную выкладку морпеха в лесу: спальный комплект, пищу, запасную одежду, ручные гранаты, книги, письма, журналы, плащ-палатку в качестве защиты от дождя, лопатку, мины 'клеймор', брикеты пластида С-4, сигнальные ракеты, самодельную печку, фотографии подружек, туалетные принадлежности, средство от насекомых, сигареты, снаряжение для чистки винтовки, аэрозоль WD-40, ёмкости с растворимым кофе и, может быть, упаковку или две долгосрочных пайков, сублимированной походной еды, предназначенной для групп глубинной разведки, но чаще потребляемой в особых случаях ворчунами. На голове морпеха сидела австралийская лесная шляпа с загнутым вверх левым полем. Из-под неё выбивались тусклые светлые волосы, обесцвеченные въевшейся грязью. Его форменная одежда представляла собой массу из взлохмаченных прорех и грязи. Одна штанина была разорвана ниже колена, и в дыру виднелась нездоровая бледная плоть, покрытая воспалёнными ранками от укусов пиявок и тропической язвы. Ладони, лицо, все руки тоже усеивали открытые раны тропической язвы. Можно было услышать его запах, когда он проходил мимо. Но он ступал так, словно зона высадки принадлежала только ему, словно он не ведал о сотне или более фунтов, отягощавших его. Он был морским пехотинцем из леса, и Меллас горячо желал быть похожим на него.
  Чего Меллас не знал тогда, но знал теперь, - то, что Ванкувер совершал обычный обмен самой изношенной униформы во всём взводе - он мог получить новую одежду в тыловом районе - и что лейтенант Фитч, действуя по рекомендации Фредриксона, послал его на ВБВ излечиваться от НСУ - неспецифического уретрита. Ванкувер заразился этой медицинской проблемой, когда рота была направлена на ВБВ несколькими неделями ранее, чтобы ждать отправки на очередную боевую операцию. Вместо того чтобы оставаться, где положено, однажды ночью он ускользнул и семь километров добирался по незащищённой местности до деревеньки народности бру возле Калу. Поговаривали, что там Ванкувер тайно подженился.
   Воспоминание о встрече с Ванкувером вернуло Мелласу острое желание вернуться на ВБВ, в её относительную безопасность. Из ВБВ Маттерхорн казался похожим на весь остальной лес. Теперь же сам Маттерхорн стал подобен ВБВ. В долине, далеко вниз от Мелласа, пролегли невидимые тропы, соединяющие базовые лагеря и склады снабжения, пересекающие границу между Северным Вьетнамом и Лаосом, паучья сеть, которая поставляла припасы и пополнение для операций СВА, направленных против населённых пунктов на юге и вдоль побережья. Задача батальона состояла в том, чтобы их остановить. Он знал, что очень скоро он будет там, внизу - ни периметра, ни артиллерийской батареи, ни зон высадки, ни Маттерхорна. Одни настоящие джунгли.
  
  ***
  
   Мозг Мелласа вернулся к текущей задаче. Они уходили в очередной рядовой дозор на защиту артиллерийской батареи.
   Покончив с чисткой пулемёта, Крот подошёл к Коннолли и кивнул. Коннолли вступил в дело и определил порядок следования в патруле для каждой огневой группы. Ванкувер тихонько двинулся вниз, к запутанному лабиринту, составлявшему единственный проход через колючую проволоку. Коротышка, в обычных условиях радист Басса, всё это время сидел с закрытыми глазами, привалясь ко пню. Он поднялся и присоединился к Мелласу сразу за первой группой. Они с Гамильтоном поменялись заданиями, чтобы скрасить скуку. Пёс-ищейка Пэт обнюхивал каждого проходящего мимо морпеха, чтобы запомнить его запах. Выйдя в джунгли, почуяв непохожие запахи, Пэт будет начеку. Арран уверял, что Пэт может запомнить свыше сотни разных ароматов.
   Через пять минут они, спускаясь по крутому склону, уже входили в джунгли, прочь от беспорядка, спутанной проволоки, мусора и бесплодной глины. Прокричала птица. Они слышали, как захлопали крылья, когда она полетела прочь с пути отряда. Высоко над головой, на высоте от 100 до 150 футов, высились кроны деревьев, закрывая солнечный свет и оставляя отделение в тени. Они продолжили спуск, словно ныряльщики, погружаясь в серо-зелёное море.
   Пэт почти сразу сделал стойку, но Меллас и капрал Арран ожидали встретить один из трёх постов боевого охранения по два бойца в каждом, которые устраивались днём за пределами периметра роты. Отделение молча прозмеилось мимо Микера и Мерритта из второго взвода, безмолвно приветствуя их улыбками. Наряд в боевое охранение, или БО, считался лёгким, если не брать во внимание того, что его вероятнее всего приносили в жертву, как только оно предупреждало роту о нападении.
   Отделение продолжало спускаться по тропе. Пост БО исчез за спиной. Приблизительно через десять минут Арран опустился на одно колено и положил ладонь на подрагивающий загривок Пэта, пытаясь распознать его беспокойство. Отделение остановилось, все напряглись и стали осматриваться по сторонам. Арран показал вправо от тропы, а потом показал вниз. Меллас поднял бровь в сторону Шулера, и Шулер кивнул. Меллас выставил большой палец - о-кей, - и Шулер похлопал парня, стоявшему перед ним, и показал направо. Отряд сошёл с тропы, которая шла по гребню выступа, и пошли вниз по крутой лощине к самому дну долины. Вдруг их обступил бамбук. Верхушки бамбука поднимались примерно на три фута над головами, и им пришлось осторожно проделывать путь, двигаясь между стеблей в туннеле из густой зелёной массы.
   Ванкувер в голове патруля углублялся в лощину. Меллас бросил в Шулера камешек. Шулер оглянулся, и Меллас сделал ему отрицательный знак и показал вверх по склону. Приказ по цепочке достиг Ванкувера, и отряд перестал спускаться по лощине вниз, а стал держаться середины склона. Спускаться вниз по лощине означало принять приглашение к засаде.
   Подали знак передать мачете. Один тесак передали вперёд из-за спины Мелласа, и вскоре послышался глухой стук лезвия, разрубающего непроходимые заросли, чтобы отделение могло двигаться дальше. С каждым ударом винтовки прижимались к телу плотнее, глаза и уши напрягались ещё сильней. Наконец, удары прекратились. Отделение снова сдвинулось с места, и каждый готов был стрелять при малейшем шуме или движении в джунглях.
   Отряд полз, скользил, потел и проклинал свой путь через тёмные заросли. Снова понадобилось передавать вперёд мачете. И снова глухие рубящие звуки эхом отозвались по цепочке. Ребята кусали губы, поднимали и опускали предохранители. Только без мачете двигаться они не могли, а раз не могли двигаться, то не могли и вернуться в безопасность периметра.
   Шулер менял ведущие огневые группы, когда они выдыхались от напряжения от пребывания в голове и от разламывающей спину работы с тесаком. Каждому в свой черёд, даже Мелласу, досталось помахать мачете. Меллас понимал, что это выглядит по-дурацки с его стороны, потому что мешает тактическому контролю, но он хотел показать, что разделяет тяготы вместе со всеми. Он остро понимал, что отряд было слышно за сотни метров. Всё же патруль продвигался к намеченным контрольным точкам, чтобы удостовериться, что СВА удерживается достаточно далеко от путей подхода к Маттерхорну. Это буквальное прорубание позволяло отряду выполнить задачу, не вступая на постоянные тропы, где вероятность попасть в засаду значительно возрастала. Как выяснялось, ни одна из стратегий не была совершенной. Любой выбор, так или иначе, был нехорош.
   Через несколько минут ладони Мелласа были сбиты и покрылись волдырями, руки налились тяжестью. Всё время, что он врубался в бамбук, он чувствовал себя обнажённым, понимая, что винтовка находится в левой руке и палец не лежит на спусковом крючке. Если по нему откроют огонь, ему придётся положиться на следующего за ним парня, чтобы тот убрал врага. Наконец, спустя целую вечность кто-то похлопал его по плечу, и он встал сразу за Шулером, где стоял Коротышка с рацией. Пот катился с Мелласа градом, как от приложенных усилий, так и от страха. Голосок в голове насмехался над ним, интересуясь, какого чёрта СВА вдруг окажется где-то поблизости посреди грёбаного бамбукового участка, в который они попали.
   Прошло ещё два часа, прежде чем они выбрались из бамбука в относительную свободу передвижения через джунгли, потея, сражаясь с насекомыми, двигаясь наощупь, вслепую, почти как пиявки, против которых они и вели настоящую войну. Лейтенант Фитч требовал докладывать о местоположении приблизительно каждые двадцать минут. Меллас послушно радировал, но чувствовал себя несостоятельным и бесполезным, потому что доклады едва отличались один от другого. За два часа патруль прошел, наверное, не более 300 метров.
   Внезапно, в одно мгновение, скуку и усталость как рукой сняло, и остался один чистый, холодный ужас.
   Идущий перед Мелласом Шулер нырнул в грязь. Не успел Меллас согнуть колени, как Коротышка тоже бросился наземь. Всё отделение распласталось на земле, ощетинившись, как предписывалось, перемежающимися в разные стороны винтовками. Шулер пристально всматривался вперёд, затем начал изгибаться и извиваться на животе и руках, задом направляясь к Мелласу. Он повернулся и поднял три пальца, потом выставил открытую ладонь и изобразил вопросительную гримасу на лице. Не меньше трёх, может быть, больше. Сердце Мелласа больно заколотилось под самым горлом. Он старался припомнить, как ему говорили действовать, когда он учился в Куантико. Мозги, казалось, опустели. Шулер пополз назад дальше. Меллас не видел никого. Совсем один. Один как перст и, наверное, вот-вот умрёт.
   - Пэт кого-то почуял, - прошептал Шулер. - Арран говорит, что как минимум три гука, судя по реакции Пэта. Может быть, больше.
   - Может, это пулемётный расчёт, - прошептал Меллас, думая про себя: 'Почему я?'
   Шулер пожал плечами: 'Что будем делать, лейтенант?'
   У Мелласа не было ни малейшего представления.
   Ему захотелось вызвать по рации Басса и Джейхока и спросить у них. В то же время, он понимал, что эта мысль нелепа. Мозг перебирал варианты так быстро, что закружилась голова. Между тем Шулер, открыв рот, ждал, когда Меллас придумает план действий. Если их всего трое, он мог бы выставить отряд в линию и смести их. Если же это были три бойца боевого охранения, то есть поста более крупного подразделения, то это подразделение могло быть численностью от взвода до роты. Если он атакует отделением, то они вляпаются в очень глубокое дерьмо, и будет удача, если кто-нибудь вернётся живым. Тогда снова: если их всего трое, то не будет никаких оправданий, если не преследовать их. Но вероятно кого-нибудь убьют. Это может быть Меллас, если, конечно, не отправит две огневые группы без себя. Но что об этом подумают остальные? Ему нужно идти. Но его могут убить. Их всего только трое. Как можно бояться? Все шансы в их пользу. Меллас представил себя и четырнадцать человек отряда поставленными к стенке, против расстрельной команды в пятнадцать человек, у которой пуля только в одной винтовке. По-прежнему шансы очень сильно в его пользу. Но предположим, что эта единственная пуля попадает в него. Тут он понял, что шансы становятся бессмысленны, когда на карту поставлено всё.
   Меллас решил допустить, что это боевое охранение более крупной группы, пока не поступят иные сведения. Это означало, что он должен это выяснить. Выучка взяла верх. Его мозг начал инвентаризировать имеющееся оружие.
   - Пулемёт сюда, - прошептал он Коротышке. Приказ полетел назад к невидимым парням, лежащим на земле. - Установить его здесь, - прошептал Меллас Шулеру. - Разверни Ванкувера с его пулемётом на сто восемьдесят градусов.
   - Ему это не понравится.
   - Хрен на него! Пошли огневую команду в обход слева. Мы с Кротом прикроем, если что. Кого отправишь?
   Теперь настала очередь Шулера изображать бога, в девятнадцать-то лет. Он прикрыл глаза: 'Райдера'.
   Вот так молодых выбирают на смерть.
   Меллас повернулся к Коротышке: 'Райдера сюда'. Коротышка отполз назад к следующему бойцу: 'Райдера сюда'. Приказ прошелестел дальше.
   - У твоего 'семьдесят девятого' есть гранаты? - спросил Меллас у Шулера.
   Шулер поднял три пальца.
   Меллас глухо выругался. Гранаты, такие необходимые в джунглях, в которых ничего не видно, всегда в дефиците. Парни с гранатомётами М-79 тряслись над ними, как скряги.
   - Он пойдёт с командой.
   Шулер кивнул.
   - Поставь пулемёт так, чтобы Райдер смог вернуть жопу назад, если нарвётся на неприятность. Я пойду, приведу его.
   - А что с артиллерией? - спросил Шулер.
   У Мелласа внутри всё оборвалось. Он забыл о ней напрочь. 'Переговорю с Дэниелсом по пути', - сказал он, сохраняя лицо.
   Шулер поднял большой палец и пополз к ближайшему бойцу устанавливать периметр.
   Меллас миновал Коротышку: 'Будешь с Шулером. Я буду с Дэниелсом и на артиллерийской частоте, если 'шестой' будет вызывать меня'. Меллас пополз дальше по линии напряжённых, вопрошающих лиц и шептал: 'Три гука. Может, больше. Шулер вас выставит', - всё время отправляя парней вперёд. Он столкнулся с Кротом и Янгом, вторым номером Крота, которые ползли вперёд, оба мокрые от пота. Крот выглядел мрачным. Янг слабо улыбнулся, волоча по земле тяжёлые коробки с пулемётными патронами и очень стараясь, чтобы не шуметь.
   - Прикроете Райдера, - прошептал Меллас Кроту. - Ползите к Шулеру. - Крот кивнул и пополз дальше, большой пулемёт покачивался в его руках. Вслед за Кротом и Янгом приполз Райдер, его лицо блестело, глаза смотрели диковато. Два испуганных парня из его огневой группы приползли за ним. Никто, впрочем, не сомневался в том, что они сделают всё, что приказано. 'Три гука, - прошептал Меллас. - Надо выяснить, нет ли кого ещё. Может быть боевое охранение. Передай Коннолли, что я приказал тебе взять с собой Гамбаччини с его М-79'.
   Райдер облизнул губы и быстро посмотрел на двух товарищей. Один кивнул. Другой смотрел в сторону джунглей так, словно сила его взгляда могла раскрыть тайну. Тайну можно было раскрыть, только отправившись ползком в джунгли и столкнувшись с нею там.
   Райдер кивнул и, глядя на свою команду, показал вверх. Все трое поползли к голове колонны и исчезли почти мгновенно. Мелла пополз дальше по линии, отправляя парней вперёд готовить периметр. Подполз Дэниелс, рация неуклюже переваливалась по его спине из стороны в сторону.
   - Угол говно для батареи 'гольф', - прошептал Дэниелс. - Между ними и азиатами хребет. 'Сто пятым' придётся стрелять по ним почти отвесно вверх, чтобы падало отвесно вниз, а 'гольф' так далеко, что снаряды не долетят. Если стрелять по более пологой траектории, чтобы покрыть дистанцию, то попадут либо в передний склон, либо будет перелёт через цель. Думаю, нам следует использовать ротные шестидесятки. Выстрелы в десять раз легче, но они попадут в цель. Я их уже вызвал по связи.
   Меллас кивнул, благодарный Дэниелсу за предусмотрительность. 'Хорошо', - сказал он.
   Дэниелс вновь двинулся вперёд, в то же время крутя регулятор частоты, чтобы передать своей батарее сообщение готовиться и что будут задействованы миномёты; затем он опять покрутил регулятор и связался с миномётным отделением. Меллас и Дэниелс натолкнулись на Ванкувера, который лежал перед ними, устроив пулемёт на гниющей ветке. Коротышка полз к Мелласу, протягивая трубку рации. Меллас схватил её, ожидая, когда Дэниелс закончит с миномётами. Он отметил, что огневая группа Райдера и Гамбаччини с гранатомётом М-79 уже ушла. 'Это шкипер', - прошептал Коротышка.
   - Жду доклад о местонахождении, - сказал Фитч. - Приём.
   - Мы ни капли не продвинулись с момента последнего, - прошептал Меллас. - Приём.
   - 'Браво-раз', доложите о местоположении. Как поняли?
   - Секунду. - Руки Мелласа дрожали, когда он доставал карту. Джунгли не давали возможности засечь какие-либо ориентиры. Он попытался вспомнить местность, по которой они прошли, и оценить расстояния. Это было похоже на навигацию под водой. Он ткнул пальцем в наиболее подходящую точку, чувствуя, что это то же самое место, о котором он радировал в прошлый раз. Подняв брови, он посмотрел на Дэниелса. Не доверяя чужим картам, Дэниелс поводил пальцем по собственной карте с карандашными отметками и значками. Он посмотрел, куда указывал Меллас на своей карте. Поднял большой палец. Меллас передал координаты. Если он ошибся, вместо противника снаряды упадут на команду Райдера или на них самих.
   Фитч отдал трубку, разрешив капралу Девону, командиру отделения 60-миллиметровых миномётов, вернуться на связь.
   Заговорил Дэниелс: ' 'Браво-виски', это 'браво-раз-раз', вызываю огонь. Приём'.
   И Меллас остался не у дел.
   Он сел, пока Дэниелся вызывал огонь. Он заметил, что на земле, в том месте, где они остановились, полно муравьёв. Он едва мог отыскать спины некоторых парней, потому что они залегли под листвой. Чирикнула птичка. Он не был уверен, что вся эта история не есть просто глупая тренировка.
   Глухой стук мин, вылетающих из ствола, потряс его. Учитывая все те часы, что они шли, его поразило, что выстрелы раздались так близко. Пронёсся стремительный свист и, когда почти отвесно упали 60-мм мины, раздался громкий грохот. Звуки были приглушённые и казались очень далёкими. Меллас подумал, неужели они так плохо сориентировались по карте.
   - Вправо пятьдесят. Уменьшить прицел на сто, - шептал Дэниелся, корректируя на слух. Второй залп попал прямо по идущему над ними гребню. Раздались звуки в десять раз мощней, более не приглушаемые землёй. Дэниелс запросил четыре залпа. Затем он сделал поправку вправо и попросил ещё четыре залпа. Меллас был поражён: всё происходило механически, поражая, тем не менее, людей.
   Пэт тихонько лежал рядом с Арраном, сидящим у дерева. Пёс тяжело дышал, и потому казалось, что он ухмыляется. Странные красноватые уши стояли торчком.
   Зашелестела рация. Коротышка подал Мелласу трубку: 'Мне нужны сведения о 'баскетбольной команде'.- Это был Фитч, он использовал радиокод для огневой группыы. - 'Большой Джон-шесть' хочет знать. 'Гольф-шесть' также запрашивает, почему он находится в состоянии готовности и не стреляет. Приём'.
   - Передайте, что литера 'дельта' считает угол неподходящим. Нас закрывает гребень, и миномётами обстреливать лучше. И я не могу пойти и спросить у грёбаной 'баскетбольной команды', каков счёт, потому что не знаю, где она в точности находится. Это ещё одна причина, почему нам не нужна артиллерия прямо сейчас. Приём.
   Фитч, смеясь, ответил: 'Ладно. Сообщите как можно скорее. Конец связи'.
   Муравей больно укусил Мелласа, он едва сдержал крик. Он заметил, что Пэт прижимает лапы к земле и отводит голову назад, словно отталкивая муравьёв. Некоторые парни наносили средство от насекомых на лица и ноги. Он посмотрел на часы. Прошло только пять минут. Ещё несколько мин ударили в чащу; взрывы сотрясали под ними землю, хоть и казались далёкими. Меллас хлопнул по мухе и - промахнулся. Она увернулась и приземлилась на Коротышку, который сделал то же самое. Прошло ещё две минуты. Дэниелс передал миномётам погодить минутку. Один из ребят осторожно подвигал ногой вперёд и назад, вероятно стараясь вернуть кровообращение в затёкшую ногу. Муха снова уселась на Мелласа. В тот же миг джунгли разнесло в пух и прах.
   Словно кто-то с мощным звуком разорвал лист бумаги. Заклекотали винтовки М-16 в автоматическом режиме, заставив Мелласа вздрогнуть и зажмуриться. Всего лишь в нескольких метрах перед собой он услышал более размеренный и мощный стрекот автоматов АК-47, имевших больший калибр. Меллас, зарывшийся было лицом в землю, поднял глаза, стараясь увидеть сквозь джунгли, откуда исходит звук. Раздавались быстрые очереди более лёгких и скорострельных винтовок М-16 огневой группы Райдера; очереди чередовались, когда один стрелок прикрывал другого, пока тот вставлял новый магазин. Невнятный клёкот винтовок М-16 в автоматическом режиме отвечал более размеренному и вескому перестуку автоматов АК-47. Пули АК защёлкали над головой, срезая ветки. Листья, кора и щепки дождём посыпались на каски и спины бойцов. Прозвучал короткий хлопок взрыва, за которым почти сразу последовал глухой удар более громкого разрыва, - это Гамбаччини выстрелил гранату. Вверх от них по склону кто-то кричал. Джунгли полнились треском. Кричала рация: 'Какого хрена происходит? Вас атаковали? Приём'.
   Меллас едва мог говорить, потому что в горле клокотала кровь. Воздух сошёл с ума от бьющего по ушам грохота автоматического оружия. 'Никак нет! - Меллас не сознавал, что кричит. - 'Баскетбольную команду'. Приём'.
   - Где они? Дай их координаты. Приём. - Голос Фитча осадил Мелласа, который прикрыл одно ухо ладонью, чтобы слышать то, что говорит Фитч. 'Примерно в двадцати пяти метрах, азимут ноль-четыре-пять. Может быть, меньше. Не знаю. Я ни черта не вижу', - задыхаясь, произносил слова Меллас.
   - Пусть поддаст твоя артиллерии. Перенести огонь 'шестидесяток' поближе? Приём.
   - Никак нет, - Меллас задыхался. - Я не знаю, где находится команда. - Хватал ртом воздух. - Литера 'дельта' сейчас выйдет на связь с артиллерией. Приём.
   Меллас был в замешательстве от внезапности происходящего. Ведь до этого всё было так организованно, так легко. Сейчас он не мог даже определить, откуда шла стрельба. Должен ли он последовать за Райдером или остаться и ждать его? В голове крутились одни только вопросы и - ни одного ответа. Он решил оставаться на месте.
   Пуля из АК-47 вылетела с достаточной энергией, с пронзительным свистом прошила толстую ветвь, раскинувшуюся над головой Мелласа, и затерялась в густых джунглях за его спиной.
   Потом наступила тишина. Будто последний нестройный треск выстрелов разом прекратил все звуки. Все учащённо дышали. Крот, зарывшись пальцами ног в землю, лежал за пулемётом, уперев приклад в плечо и устремив взгляд в джунгли вдоль ствола, словно хотел разрезать их глазами.
   Из леса не доносилось ни звука.
   Меллас подполз к Коннолли и прошептал: 'Надо связаться с Райдером'.
   Коннолли кивнул. Он сложил ладони рупором и позвал придушенным полушёпотом: 'Райдер!- Голос пронзил тишину, словно луч света тёмную пещеру. Нет ответа. Зажужжало какое-то насекомое. - Райдер, тащи жопу сюда. Назови меня по имени, когда будешь близко, чтоб я знал, что это ты! - Коннолли повернулся к Мелласу. - Он вряд ли ответит, сэр'.
   В рации зашипело статическое электричество. Меллас знал, что за ним последует. 'Это 'браво-шесть'. Сообщи обстановку. 'Большой Джон' сильно возбуждён. Приём'.
   - 'Шестой', это 'командир-раз'. Пока без изменений. Приём.
   Наступила долгая пауза. Фитч понимал как любой другой, что в данный момент отправляться на поиски Райдера неразумно. Он будет стрелять во всё, что движется. Так же поступит и СВА, сколько бы их там ни было. Рация опять зашипела: 'Понял тебя. Но ты должен сообщить мне обстановку как можно скорее. Приём'.
   - Понял вас. Работаем над этим. Приём.
   - Принял. Конец связи.
   Прошли три долгие минуты. Затем из зарослей донёсся шум. Винтовки разом поднялись, нацеливаясь на звук. Конноли поднял руку, не давая открыть огонь. Из леса послышался шёпот: 'Шулер!'
   Винтовки опустились.
   - Сюда! - шёпотом отозвался Шулер.
   Последовала короткая сумятица, и Райдер, низко согнувшись, ввалился в периметр, за ним двое из его команды и Гамбаччини с М-79, чей ствол ещё дымился. Они упали на землю. Райдер подполз к Мелласу. Он тяжело дышал. Лицо перемазано грязью и потом. Рубашка парила. 'Два гука, - сказал он. - Может, больше. Мы увидели друг друга одновременно. - Грудь его вздымалась, пытаясь вдохнуть больше воздуха. - Мы с ними открыли огонь. Мы залегли. Стреляли во всё, что можно. Возможно, одного я подстрелил. Они смылись'.
   - Куда?
   Райдер отрицательно покачал головой: 'Почём, на хрен, мне знать. Вниз под гору'.
   - Значит, на юг, - сказал Меллас, доставая карту. Он отвёл отделение назад, пока Дэниелс обрабатывал район к юго-востоку от них артиллерийским и миномётным огнём, корректируя 105-миллиметровки по своей рации, а 60-миллиметровки по рации Коротышки. Через пятнадцать минут отряд вернулся в подвергнутый обстрелу район, все настороже; Пэт весь дрожал от возбуждения, но полностью повиновался Аррану.
   Пэт взял след и начал преследование. Отделение последовало за Пэтом вниз, в долину. Они продирались сквозь всё более и более густые заросли, временами натыкаясь на разбитые деревья и свежие комья земли, вывороченные артиллерией. За исключением этих незначительных знаков да оставшейся от взрывов вони, получасовой огневой удар и бой не произвели на джунгли никакого впечатления. Морских пехотинцев охватывала усталость.
   Затрещала рация: ' 'Браво-раз', это 'браво-шесть'. 'Большой Джон' требует боевого донесения. Он не может больше ждать. Ему надо идти на доклад к 'Лесорубу-шесть'. На меня тоже наседает 'гольф-шесть', хочет знать, как отработала его артиллерия. Приём'.
   - Подождите, - сказал Меллас. Он вздохнул, держа трубку перед губами и раздумывая. Мелласу хотелось верить, что что-то произошло, что-то хорошее, о чём он может доложить. За четверть часа они расстреляли кучу боеприпасов. Райдер проделал невероятную работу, выясняя причину тревоги. Никто не пострадал. Это была хорошая работа. Меллас хотел верить, что они справились хорошо. Хотел верить, поэтому верил.
   - 'Браво-шесть', это 'браво-раз'. Наша литера 'ромео' уверен, что, открыв огонь, точно попал в одного. Он видел только двух гуков, но, судя по шуму, там должно было быть больше. У нас без сомнения один вероятный убитый. Приём.
   Последовала пауза. 'Как насчёт ущерба, причинённого артиллерией? Приём'.
   Меллас посмотрел на Коротышку. Коротышка, всё так же согнувшись, покачал головой и сплюнул: 'Не знаю. Я всего лишь, блин, радист'.
   Заговорил Шулер: 'Дайте им, мать их, вероятный ущерб, и пусть уже отстанут от шкипера. Они не отвяжутся, если мы не сообщим им, сэр'.
   - Я не могу дать им никакой грёбаной вероятности, - сказал Меллас. - Какие у меня доказательства?
   - Им не нужны никакие сраные доказательства. Им нужна оценка причинённого артиллерией ущерба. Скажите им, что здесь повсюду всевозможные следы крови. Им всегда это нравится.
   Меллас посмотрел на Дэниелса. Дэниелс поднял руки ладонями наружу и пожал плечами. Ему было наплевать.
   Меллас включил рацию: ' 'Браво-шесть', это командир 'браво-раз'. У нас один вероятный убитый. Это всё. Приём'. Он не собирался лгать только для того, чтобы артиллерийскому офицеру стало хорошо.
   Итак, одна вероятная жертва превратилась в факт. Фитч радировал об этом в батальон. Майор Блейкли, оперативный офицер батальона, утвердил её за батальоном как подтверждённую, потому что Райдер сказал, что видел, как упал тот парень, в которого он выстрелил. Командир артбатареи, однако, приписал эту жертву своему подразделению. Рапорты, таким образом, должны были отразить двух убитых солдат СВА. Так они и отразили. Но в полку это показалось странным - двое убитых безо всяких вероятных потерь. Поэтому вероятную жертву добавили. Это была осторожная оценка. Это было разумно, потому что если вы убили двоих, тогда, принимая во внимание, что СВА свои трупы забирает, у вас должны быть и вероятные убитые. Те же самые соображения пришли в голову и командиру артиллерийского батальона: четыре подтверждённых убитых, два вероятных - вот о чём штаб доложит командиру двадцать четвёртого полка МП полковнику Малвейни на полковом совещании. Однако к тому времени, как сведения достигли Сайгона, две вероятные потери превратились в подтверждённые, но ведь нет смысла иметь шесть подтверждённых потерь без вероятных. Посему четыре вероятных были прибавлены. Теперь всё выглядело правильно. Десять убитых солдат СВА и ни одного раненого с нашей стороны. Хорошая работа за день.
  ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
  Командир полка Полковник Малвейни грузно прошёл по единственному проходу между капитанами, майорами и подполковниками, которые стояли по стойке 'смирно', ожидая, когда он дойдёт до свободного места перед рядами складных стульев. Во влажном воздухе палатке запахло нафталином. Подойдя к стулу, Малвейни кашлянул в сторону майора Адамса, который отрывисто попросил офицеров занять свои места.
   Малвейни поднял листки вводной информации, сложенные на стуле, и быстро просмотрел. Голова была занята недавней беседой с начальником штаба дивизии о предстоящей совместной операции возле Камло по оцеплению района и поискам. Операция 'должна задействовать войска АРВ и части местной милиции'. Она будет 'весьма выдающейся и весьма политической' - и, по мнению Малвейни, весьма нецелесообразной. Его просили выделить два батальона. После горячих доводов против, включая красочный анализ эффективности АРВ, Армии Республики Вьетнам, выделить два батальона ему было приказано.
   Майор Адамс прочистил горло. Малвейни вздохнул, устроил поудобней большое тело на стуле и кивнул Адамсу, который немедленно повернулся к большой карте и заработал указкой.
   - Сегодня в одиннадцать-сорок семь имел место контакт, координаты по координатной сетке 689558, между подразделением численностью до отделения из роты 'браво' первого батальона двадцать четвёртого полка, выполнявшим плановое патрулирование охраняемой территории, и приблизительно от десяти до пятнадцати вьетнамцев. Два подтверждённых уничтоженных, один вероятный. В роте 'браво' потерь нет. Был вызван артиллерийский огонь, согласно рапорту имевший двух подтверждённых убитых и одного вероятного. Осуществить воздушные удары не позволила погода. - Майор обратил лицо к Малвейни. Малвейни понял, что должен задать вопрос. Его раздражало, что Адамс всю дорогу произносит 'первый батальон двадцать четвёртого полка', как будто после двадцати шести лет службы в корпусе морской пехоты он не знал, что рота 'браво' его собственного полка была в первом батальоне. Тем не менее, он сдержал раздражение, вспомнив жену Мэйзи, которая даже в аэропорту в очередной раз предупредила его сдерживаться не только ради людей под его началом, но и ради своей карьеры. Грёбаная совместная операция с южными гуками. Рассиживаться без дела в какой-нибудь сраной деревне, в то время как заявляются их азиатские отряды и метелят гражданскую политическую оппозицию. Он вспомнил, что люди ожидают от него вопроса.
   - Собранные разведданные? - спросил он. - Захваченное вооружение?
   Майор Адамс не предусмотрел такого вопроса. Он быстро глянул во второй ряд стульев, где сразу за Малвейни сидели, подавшись телом вперёд, подполковник Симпсон и майор Блейкли, командир и оперативный офицер первого батальона. Блейкли, немедленно сообразив, что Адамс не готов к вопросу Малвейни, быстро отрицательно качнул головой, поджав губы. Адамс почти без паузы ответил на вопрос полковника: 'Никак нет, сэр. Непосредственно сразу после контакта наше подразделение отошло, чтобы позволить артиллерии открыть огонь'.
   Малвейни снова крякнул. Хоть это и случилось четверть века назад, ему показалось, что только на прошлой неделе он сам водил в джунгли патрули. Если бы он вёл грёбаный патруль и наткнулся на отряд неизвестной численности, то хорошо себе представил, как бы он драпал из того района, нимало не заботясь о сборе бумажек.
   Двое убитых за ротой 'браво' и ещё двое за батареей 'гольф', без наших потерь, - довольно хорошо для одного дня. Ему пришло в голову, что, имея четверых убитых на счету, это больше, чем просто 'довольно хорошо', но он решил не задавать вопросов, которые могли бы выставить Симпсона в дурном свете - или его самого за то, что не доверяет своим офицерам. Он смотрел, как Симпсон пишет в блокноте, с лицом более красным, чем обычно, и размышлял, квасит ли Симпсон как прежде. Когда после Кореи он служил в первой дивизии в Кэмп-Пендлтоне, Симпсон пил довольно сильно, но кто не пил после той проклятой войны? Они возвращались домой, словно побывали на каких-то треклятых учениях. Блейкли он не знал. Симпатичный парень. Такие в посольствах служат. Слишком молод для Кореи, поэтому боевого опыта нет. Не его вина. Хотя хотелось бы, чтобы у Блейкли опыт был. Но его личное дело выглядит хорошо. Хорошая подготовка. Наверное, грызёт удила за батальон. Не упустить его из вида. Он видел, как Блейкли что-то шепчет Симпсону, и Симпсон опять что-то записывает в блокнот.
   Дальше гундела разведывательная сводка. Разведывательно-сигнализационный датчик сработал в координатах 723621. ВН, воздушный наблюдатель, засёк двух бойцов СВА вне укрытий в координатах 781631. Элементы роты 'хоутел' второго батальона двадцать четвёртого полка обнаружили два тайника с рисом по пятьдесят килограмм каждый в координатах 973560. Мысли Малвейни поплыли. Какого чёрта всегда говорят 'элементы', а не 'бойцы'? Кого подобрать для совместной операции? Он осознал, что наступила тишина, и понял, что пора ему задавать следующий вопрос или даже два.
   Поле разведки докладывал полковой 'третий' об оперативной обстановке, потом военврач, потом офицер снабжения, потом адъютант, потом начальник артиллерии, потом начальник авиационной БЧ, потом офицер из Куангчи по взаимодействию с 'Красным Крестом', потом рассматривали запросы Конгресса и, наконец, докладывали командиры батальонов.
   Малвейни внимательно наблюдал, как Симпсон быстро шагает в переднюю часть палатки: невысокий человек, полевая камуфляжная форма густо накрахмалена, красное лицо и руки странно контрастируют с зелёной тканью. Малвейни знал, что Симпсон был молоденьким лейтенантом в Корее в то же самое время, когда он сам там служил, хоть они тогда и не знали друг друга. Внешне Симпсон проделал прекрасную работу: заработал 'Серебряную звезду' и 'Пурпурное сердце', и его характеристики были прекрасны. Но 'матросский телеграф' сообщал, что были и болезненный развод, и проблемы с алкоголем. Но тогда, чёрт возьми, разводы и выпивка не были необычными проблемами в корпусе морской пехоты. Малвейни смотрел, как Симпсон берёт указку Адамса и поворачивается к нему, ожидая разрешения. Малвейни видел также, что Симпсон, по обыкновению, ужасно нервничает. Всегда можно было с уверенностью определить, когда Симпсон не знает, о чём говорит. Симпсон повернулся к карте и начал доклад. Показав диспозицию рот, он сделал эффектную паузу: 'Как вы можете видеть, сэр, расположив мои роты по дуге здесь, здесь и здесь, - указка точно ткнула в карту на каждом здесь, фиксируя местонахождение от 175 до 200 морпехов при каждом тычке, - а также для обеспечения безопасности артбатареи 'гольф' имея роту 'браво' здесь на Маттерхорне, - хоп - я нахожу целесообразным передислоцировать мою тактическую штаб-квартиру немедленно на Маттерхорн, чтобы управлять операциями лично. Так как рота 'браво' имела контакт здесь, - хоп - а рота 'альфа' здесь, - хоп - я уверен, что мы имеем дело со значительным подразделением СВА, действующим в этом районе. Тайник продуктов и боеприпасов, обнаруженный три дня назад ротой 'чарли' здесь, - хоп - а также блиндажный комплекс, который рота 'альфа' выявила на прошлой неделе здесь, - хоп - всё указывает на то, что этот район вскоре окажется очень результативным. Я намерен оказаться в гуще событий, когда запахнет жареным. Поэтому я уже отдал приказ моему штабу начать планирование перемещения моей штаб-квартиры на Маттерхорн'.
   Малвейни безучастно посмотрел на Симпсона. Как раз тогда, когда он размышлял о том, чтобы задействовать Симпсона в совместной операции на равнине, этот сукин сын решил проявить воинственность и перебраться в лес. Как будто находиться в лесу и не иметь возможности видеть своих бойцов лучше, чем оставаться на ВБВ и не иметь возможности видеть своих бойцов. Впрочем, Малвейни не мог ещё говорить об операции. Его командиры оказались бы в крайнем затруднении, гадая, кто же будет тянуть жребий и брать курс на равнины, в то время как южные гуки валяют дурака вокруг своих проклятых разорённых деревень; и его старый друг, а ныне командир дивизии генерал Найтцель, мог бы замолвить словечко курирующему I Корпус трёхзвёздному армейскому генералу, который мог бы доложить Абрамсу в Сайгон, что морская пехота 'сотрудничает в полном объёме' с правительством Республики Вьетнам.
   Кто-то закашлял. Симпсон казался неуверенным, не зная, что делать, и посмотрел на Блейкли, ища поддержки. Блейкли свёл брови вместе и слегка кивнул, дескать, нужно просто подождать.
  - Прекрасно, Симпсон, прекрасно, - сказал Малвейни. Рота 'браво'. Он порылся в своей памяти. Рота 'браво'. Разве не командует 'браво' молоденький первый лейтенант? Фитч, кажется? Ведь это он обнаружил склад боеприпасов и те 122-миллиметровые реактивные снаряды на границе с Лаосом возле горы Ко-Рок? Теперь Малвейни вспомнил. Он, Найтцель и ещё кто-то из армейского генералитета вылетали туда сделать пару снимков, и Симпсон кружил вокруг их группы, но офицеры не обращали на него внимания и из кожи вон лезли, чтобы похлопать Фитча по спине. Наверное, Симпсон просто не мог вынести, что не он попал в центр внимания. Малвейни легко может задвинуть Симпсона назад, если понадобится. Тот юный Фитч - счастливчик. Удача - свойство хорошего офицера, как считал Наполеон. А Наполеон в этом дерьме кое-что смыслил. Тогда фотография Фитча во второй раз появилась в 'Старз энд Страйпс'. Первый раз был, когда он только-только принял роту от Блэка, когда Блэк потерял ногу. Парень в ДМЗ вывел с боем роту из настоящего бутерброда из говна. Господи, вот ведь невезуха случилась у Блэком с этой ногой. Хороший кадровый офицер. А Фитч из резервистов, если Малвейни правильно запомнил. Господи, да они сейчас все резервисты. Всех кадровых пережёвывает эта... история, что здесь происходит. Всё-таки паренёк был удачлив. До сих пор. Что касается Симпсона с его внезапной блажью выдвинуться в лес, то никогда не вредно поощрить инициативу, даже если инициатива поступает в неподходящее время. И Симпсон может оказаться прав. Эта череда недавних перестрелок... Наверное, он мог бы поступить компромиссно и отвести только две из рот Симпсона. Кто знает и кому какое дело, собирается Симпсон туда, чтобы лучше управлять своими бойцами или просто чтобы оказаться в центре внимания? Не войне имеют значения действия, а не мотивы. 'Не подставляйте задницу под пулемёты гуков, когда полетите, Симпсон'.
  
  Меллас нашёл Хока за приготовлением кофе в своей помятой кружке на печке, изготовленной из какой-то дрянной жестянки. Горели таблетки сухого горючего, которое даже на расстоянии причиняло боль носовым проходам Мелласа.
  - Я бы хотел выдвинуть Райдера и его команду на что-то вроде медали, - сказал Меллас. - Они сегодня отлично справились с работой.
  Хок ответил не сразу. Он смотрел, как маленькие пузырьки появляются на дне кружки и взметаются при малейших колебаниях пламени от сухого горючего. 'Здесь не военно-воздушные силы, Меллас'.
  - Ну, так и хрен на них. Мы там проделали сегодня чертовски хорошую работу. - Произнеся это, Меллас тут же понял, что оступился. Он почувствовал, как начинает краснеть его лицо. - Я не хотел сказать, что...
  - Херню ты не хотел сказать, - Хок бросил взгляд на Мелласа, сверкнув глазами. Он снова уставился на кружку. Меллас понял, что Хок даёт ему шанс выкрутиться. Затем, не поднимая глаз, Хок сказал: 'Слушай, Меллас, это в ВМФ или ВВС дают медали за то, что морпехи считают просто своей работой. В корпусе МП медали дают за то, чтобы быть немного храбрее, чем при выполнении просто своей работы.- Он посмотрел на Мелласа. - Ты попадаешь в передрягу, где выдают медали, либо потому что тебе не повезло и ты должен был исправлять положение, либо потому что сглупил и тоже должен был исправить положение. Будь осторожен со своими желаниями'.
  - Я не хотел тебя разозлить, - сказал Меллас. - Я лишь хотел...
  - Прикрыть рот, да? - Хок повернулся к Мелласу. Очень ровным голосом он сказал: 'Меллас, мне глубоко насрать, хотел ты меня злить или нет. Я просто хочу разобраться, хочешь ли ты убивать моих друзей или нет, и сейчас я очень даже не уверен'.
  Показалось, что сухое горючее в печке шипит очень громко.
  Меллас первый нарушил молчание: 'Хорошо, это я хотел медаль. Но это не значит, что Райдер или Шулер её не заслуживают'.
  В ответ на честность Хок немного смягчился: 'Что ж, тебе хватает настойчивости. - Он вздохнул. - Послушай. Все хотят медалей. Это не грех. Когда я впервые попал сюда, я тоже хотел одну. Но когда побудешь здесь подольше, чтобы понять, чего они стоят, то они уже не кажутся такими охренительно блестящими'. - Он коротко взглянул на Мелласа, чтоб увидеть, понял ли он. Затем всыпал в кипящую воду два пакетика растворимого кофе и два пакетика сахара. Помешал палочкой.
  - Прости, - сказал Меллас.
  Хок заметно смягчился. Он протянул дымящуюся кружку и улыбнулся: 'Ладно, Меллас, выпей вот это. Врачует все хвори, даже тщеславие и честолюбие. А упрёк потому и колется, что правда'.
  Меллас принял кофе и улыбнулся: 'Бенждамин Франклин'.
  - Вот уж хрен. Мой дядюшка Арт, поэт.
  - Бенджамин Франклин. Арт чуток слямзил.
  - Да? Вот так всегда. Никогда не угадаешь с дядей Артуром. Мы даже не уверены, от деда ли зачала его бабка.
  Оба молчали, пока Меллас отхлёбывал.
  - Наверное, мы сможем досрочно присвоить Райдеру званием младшего капрала, - сказал Хок. - Это хотя бы даст ему немного больше денег. Конечно, тебе придётся написать, что всё было как при грёбаных Чапультепеке и Белло-Вуде вместе взятых и что Райдер - вылитый Чести Пуллер.
  - Насколько длинным должно быть описание?
  - А я что, похож на сраного учителя английского языка?
  - Разве нельзя задать серьёзный вопрос?
  - Что это ты, нахрен, такой серьёзный? - спросил Хок.
  - Не всегда.
  - Я тоже не всегда.
  Так они стояли и смотрели друг на друга, вдруг заглянув чуть дальше своих формальных отношений.
  - Гудвин говорил, ты учился в Гарварде? - сказал Хок.
  - В Принстоне.
  - Все они, блин, одинаковые. Те же парни с кисточками на грёбаных мокасинах, те же грёбаные коммунистические курсы.
   Он вернул кофе Мелласу.
   Меллас сделал два глотка, стараясь не обжечь губы о горячий металл и вернул кружку Хоку. 'А ты в каком колледже учился?' - спросил Меллас, колеблясь, как действовать дальше.
   Хок осторожно глотнул и облизал верхнюю губу: ' 'К' в четвёртой степени'.
   - А?
   - Колледж коммьюнити, Кейп-Код. Два последних года учился в университете Массачусетса.
   Меллас кивнул и присел на корточки, подсознательно подражая остальным морпехам, которые проделывали так, чтобы не замочить штаны на заднице.
   - А все-таки, какого хрена ты забыл в Промежности? - спросил Хок. - Все вы, хреновы ребята из 'Лиги плюща', имеете бабки, чтоб откосить. Врачи, психиатры, магистратура, гомосексуальные тенденции. Господи! - Он с подозрением посмотрел на Мелласа. - Или вы с Гудвином парите мне мозги о том, где ты учился?
   Меллас помолчал, как обычно, взвешивая ответ: 'Я поступил, когда мне было восемнадцать, до того, как пойти в колледж. Я вырос в маленьком городке лесорубов в Орегоне, где любой парень, кто хоть чего-нибудь стоит, отбывает свой срок на службе. Именно так все и говорят - служба. Тогда ещё не было никакой войны, и мне надо было поступать в колледж на стипендию и зарабатывать деньги летом. Мне присвоили звание младшего капрала резерва, и мне не нужно было проходить службу подготовки офицеров резерва ВМФ'.
   - Всё равно ты мог откосить, когда началась война. У таких, как ты, должны быть всякие связи в призывными пунктами и конгрессменами.
   - Вовсе нет.
   - Не свисти.
   Меллас колебался. У многих его товарищей по Принстону действительно были связи, о которых говорил Хок. У него же и у его друзей по средней школе в Ниванне - никаких. Он хотел сказать Хоку, что поступить в Принстон совсем не то, что иметь отца, который учился в Принстоне, но не стал. 'Не знаю. Просто казалось, что все другие парни тоже идут'.
   - И президент не лжёт. Он, должно быть, знает что-то, чего не знаем мы.
   - Верно, - сказал Меллас.
   - Ты всё же мог перевестись в ВМФ. Все остальные твои напыщенные дружки поступили в ВМФ, ведь так? По крайней мере, те, кто не выносил себе мозг и не пыхал травку на митингах в защиту мира.
   - Да. В основном. Те, кто куда-нибудь поступил. Парочка поступила в ЦРУ, - добавил он, чувствуя себя немного защитником своих друзей. Хок подал Мелласу дымящуюся банку из-под груш. Меллас, улыбаясь подшучиванию над собой, пожонглировал банкой из руки в руку. 'Наверное, я просто дурак, раз хочу быть другим. Так много ребят старается попасть в школу подготовки кандидатов в офицеры ВМФ, что у ВМФ скоро соскребать краску будут только грёбаные энсины'.
   - Угу. Настоящие счастливые энсины.
   Меллас засмеялся, сделал ещё один глоток и передал кружку Хоку.
   Хок глотнул кофе, пристально взирая на Мелласа поверх края консервной банки: 'Знаешь, могу поспорить, что ты подумываешь выдвигаться в Конгресс в качестве бывалого морпеха'.
  
  ***
  
   Тем же вечером на командирском совещании Фитч доложил о плане скорейшей переброски штабной группы батальона на Маттерхорн. Роль роты 'браво' по плану заключалась в том, чтобы завалить пулемёт СВА.
   Впервые Гудвин заговорил добровольно: 'Эй, Джек. У меня есть соображения, и завтра я хочу попробовать'.
   - Растолкуй, - сказал Фитч. Он передал Гудвину свою карту.
   - Возьмём грёбаный пулемётный расчёт гуков, - сказал Гудвин. - Оба раза они стреляли с восточной стороны, так? А когда Меллас напоролся на них, они свалили на юг. Но юг - это вниз под гору и ничего кроме бамбука и слоновой травы. На север - скалы и прочая херня. Это значит, что они работают на южной стороне горы, вот тут, - Гудвин показал на запад, - между нами и Лаосом, но не слишком далеко, потому что иначе они много потеряли бы в высоте. Они ведь не тупее нас, и я уверен на все сто, что им бы не хотелось таскаться с этим пулемётом в гору каждый день, только чтобы иметь шанс пальнуть по вертушке. Но я бы не залезал и слишком высоко, чтобы не таскаться ещё и за водой.
   Меллас позавидовал практической логике Гудвина.
   - Ладно, Гудвин, - сказал Фитч, - доложи свой маршрут, а мы подготовим его до твоего ухода.
   - Не надо подготовки, Джек.
   - Ты уверен?
   - Мне не нужны подсказки. Я иду как раз туда, где они засели, Джек. - Гудвин немного подтянул к себе карту Фитча. Он прищурился, и его большой палец указал на маленький отрог на большом хребте. - Вот сюда.
  Все уставились на точку. Меллас вопросительно посмотрел на Хока. Хок пожал плечами.
  
  Гудвин вышел до зари с одним из своих трёх отделений, направившись на запад, в сторону Лаоса. Меллас двинулся на юг с Джейкобсом и вторым отделением своего взвода вниз по длинному выступу, ведшему на дно долины.
  Они медленно двигались в густых джунглях вдоль гребня выступа, когда услышали, как началась перестрелка. Хоть они и находились в добрых двух километрах от Гудвина, грохот М-16 был столь силён, что все попадали в грязь.
  Меллас схватил трубку у Гамильтона и стал слушать.
  -... Чёрт побери, я не знаю, сколько их, Джек! Я занят!
  - 'Браво-два', 'браво-два', это 'браво-шесть'. 'Большой Джон' требует от тебя донесение о местонахождении. Приём!
  Никто не ответил. Вдруг наступила полная тишина.
  - 'Браво-два', вернись на грёбаную связь! Приём.
  Снова загремела стрельба, и перекатывающиеся над ними звуки теперь чередовались с глухими разрывами ручных гранат. Меллас достал компас и по звуку определил азимут. Загремел бесконечный оглушительный взрыв, заставивший запрыгать его сердце. Меллас включил трубку передатчика: ' 'Браво-шесть', это 'командир-раз'. Я взял азимут на звук, это три-четыре-ноль. Моя позиция шесть-семь-один-пять-один-девять. Приём'. - Меллас и Фитч оба понимали, что Меллас сильно рискует, подставляет собственный отряд под миномётный и артиллерийский огонь СВА, раскрывая по рации свою позицию, чтобы сообщить Фитчу второй пеленг по компасу для определения точного местоположения Гудвина.
  Голос Фитча ответил: 'Понял тебя: три-четыре-ноль. - Последовала короткая пауза. - Он как раз там, где собирался быть. Ты знаешь точку? Приём'.
  - Уже иду! - Меллас вдруг почувствовал себя нужным, важным, спешащим на помощь товарищу.
  Бросок обернулся разочарованием, когда морпехи с проклятиями врубились в равнодушные джунгли. Меллас подгонял их и сам махал мачете, когда подходила очередь. Стрельба поутихла. Потом совсем прекратилась.
  Соединились они примерно через час. Оба отряда были измотаны, но отделение Гудвина несло на себе винтовку СКС, автомат АК-47 и длинноствольный русский 12,7-мм пулемёт ДШКМ плюс несколько металлических коробок с патронными лентами и тяжёлый паукообразный треножник. Ещё были обычные пряжки от ремней, водяные трубы, знаки отличия и пуговицы - всё годное для обмена. Одного парня довольно серьёзно ранило, и он ковылял между двумя товарищами, но настоящая опасность его миновала. Гудвина и самого чиркнуло пулей по правому уху. Оторвало небольшой кусочек плоти и хряща и оставило тонкую кровавую дорожку на шее.
  - Эй, Джек! - бухнул он Мелласу, держась за ухо. Его голос был неестественно громкий из-за временной потери слуха. Он потянул за окровавленную мочку. - Посмотри! Грёбаное 'Пурпурное сердце'! - Он засмеялся от восторга и адреналина. - Ещё два таких, и я уберусь из этой блядской дыры!
  Меллас выдавил улыбку. Хорошо известно, что после трёх ранений корпус МП считал получившего их слишком издёрганным, слишком невезучим или слишком глупым, чтобы оставаться эффективным в бою. Парни обоих отделений засмеялись. Бойцы второго взвода наперебой рассказывали о том, как Гудвин захватил врасплох небольшой пулемётный расчёт, ползком добравшись до его позиции, обстреляв и забросав гранатами из-за грубого бревенчатого заграждения. Они убили троих. Остальные бежали.
  К моменту, когда они достигли периметра, все парни уже называли Гудвина 'Шрамом'.
  Меллас понимал, каким незамысловатым и обыкновенным, может быть, даже нерешительным должен выглядеть он рядом с Гудвином. Он ещё не мог воспользоваться словом 'ссыкло', но где-то глубоко в душе этот страх, ещё не названный, уже засел.
  
  На другой день штаб батальона прилетел на Маттерхорн.
  Лейтенат Хок стоял возле палатки Фитча, засунув руки в карманы полевой куртки. Он чувствовал себя оккупированным. Рота 'браво' пришла на Маттерхорн через девственные джунгли и раздвинула джунгли, образовав поляну чистого пространства на вершине Маттерхорна, и всё это под постоянным беспокоящим огнём пулемётного расчёта. А сейчас группа батальонного КП влетает на вертушках, выкатывает экипировку мешок за мешком, консервированные продукты, рации, алкогольные напитки и журналы. Хоку хотелось верить, что это чистое совпадение, что они прибыли сразу на следующий день после того, как Гудвин заграбастал пулемёт азиатов.
  Рядовые, в основном радисты и каптёры, рыли большие блиндажи и наполняли мешки песком. Хок понимал, что они делают то, что приказано, но негодовал и на них. Ещё больше его приводило в ярость то, как Фитч причёсывался и брился уже второй раз за день, чтобы встретить полковника и 'Третьего', Блейкли.
  - Блядь! - сказал он вслух и полез назад в палатку за сигарой. Там сидели Релсник и Поллак, играли в джин и следили за рациями.
  - Есть новости от наших 'рыжих псов'? - спросил Хок, автоматически смещая систему координат на карту в голове, на которой он постоянно отмечал позиции боевых дозоров роты.
  - Не-а, - отсветил Поллак. - Если не считать того, что грёбаный лейтенант Кендалл сообщил своё местоположение на километр в сторону от того, что радировал Дэниелс сразу после него, поэтому я поставил их туда, где сказал Дэниелс. - Он вернулся к картам в своих руках.
  Не в первый раз Кендалл ошибался при чтении карт, и Хок, так же как и Поллак, понимал, что Дэниелс, скорее всего, прав. Он также понимал, что Дэниелс, вероятно, передал координаты, чтобы поправить Кендалла. Он решил не выговаривать по рации за несоответствие. Он отдельно поговорит потом с Кендаллом и Дэниелсом. Он выбрался назад в серый день и закурил предпоследнюю сигару. Он сделал долгую медленную затяжку, смакуя ощущение, в особенности тёплую сухость дыма. 'Блядь!' - снова сказал он, имея в виду постоянные дожди. Затем ему пришло в голову, что раз сюда перебрался батальон, то в нём должен быть кто-то, у кого можно купить сигары. Он улыбнулся, глазами пробежался по линиям окопов, в то же время осматривая местность и думая о координатах патрулей.
  
  Фитч обдумывал предыдущие патрули, не текущие. Медленно поднимаясь вверх по склону, он оттачивал свои аргументы, объясняющие, почему так долго возились с пулемётом гуков. Он приподнял континентальную форменную кепи, пригладил волосы и плотнее надвинул её на макушку. Увидев, как Симпсон и Блейкли склонились над картой и временами бросают взгляды вниз на долину, он коротко вздохнул и через площадку высадки направился к ним.
   - Вы хотели видеть меня, сэр? - спросил он, козыряя обоим.
  - Никаких приветствий, лейтенант, - небрежно сказал Симпсон. - Мы ведь не хотим, чтобы другой пулемёт гуков снял Блейкли, не так ли? - Фитч опустил руку, а Блейкли засмеялся. - Хорошо быть в лесу, - сказал Симпсон почти отстранённо. Он поднёс бинокль к глазам и посмотрел на долину.
  - У тебя всё в порядке, Тигр? - спросил Блейкли.
  - Так точно, сэр, - сказал Фитч.
  Наконец, опустив бинокль, Симпсон повернулся к нему: 'Ты знаешь, что делать, когда убиваешь гуков, лейтенант?'
  Фитч замешкался с ответом: 'Сэр?'
  Выговаривая каждое слово, словно разговаривая с ребёнком, Симпсон повторил: 'Что ты делаешь, когда убиваешь гуков, лейтенант?'
  - Я, э-э, сэр?..
  - Не знаешь, да?
  - Э-э, нет, сэр. То есть я не совсем понимаю, о чём господин полковник спрашивает.
  - Я спрашиваю о грёбаных разведданных, лейтенант. Грёбаных разведданных. Ты знаешь, что это такое?
  - Так точно, сэр, знаю. Сэр.
  - Что-то не похоже, - Симпсон повернулся к Блейки, словно делясь с ним секретом. Блейкли кивнул, и Симпсон продолжал, - Позволь мне тебе помочь. Знаешь, не всегда найдутся в корпусе МП фотографы, чтобы подготовить за тебя отчёт о боевых действиях. - Он улыбнулся, но явно не по-доброму. Блейкли сделал то же самое. Фитч неуверенно улыбнулся в ответ. - Разведданные, лейтенант, - продолжал Симпсон, - строятся на тщательном сборе мелочей. Понимаешь, да? Это не результат театральных поисков. Это результат тяжёлого труда, постоянного внимания к деталям, к мелочам. Ме-ло-чам.
  - Так точно, сэр.
  - Когда получаешь мёртвых гуков, ты собираешь всё. Планшеты, нашивки, письма - всё. Выворачиваешь карманы. Забираешь оружие, вещмешки. Пытаешься распознать их запахи, чтобы понять, что они ели на обед. Следишь за моей мыслью, лейтенант?
   - Так точно, сэр.
  - Хорошо. Я больше не потерплю провалов в разведывательной работе.
  - Так точно, сэр.
  - Я рад, что ты, в конце концов, разобрался с пулемётным расчётом гуков. Сколько патрулей у тебя выходит в день?
  - Три, сэр.
  - Мало, правда? Две блядские недели.
  - Сэр, мы в то же время устраивали базу огневой поддержки и линии боевых окопов.
  - У каждого есть проблемы, Шкипер.
  - Сэр, мы всё-таки добрались до пулемёта. И при этом никого не потеряли. И мы притащили его сюда вместе с АК и СКС.
  - И из какой же они части?
  Фитч облизнул губы. 'Не знаю, сэр', - наконец, ответил он. Он понимал, раз батальон выдал вероятную цель у Мелласа за подтверждённую, нет смысла объяснять Симпсону, что не было трупов, которых можно было бы найти. С другой стороны, Гудвин определённо подстрелил троих, но вернулся назад с трофейным оружием и барахлом - кукарекая как петух, ребята прозвали его Шрамом, - и без всяких разведданных. Фитч почти улыбнулся при этом воспоминании, несмотря на тот факт, что именно за это его сейчас и распекают. 'Блядь, - подумал он, - да они же по-всякому из сраной 312-ой стальной дивизии, и всем об этом известно, в том числе и тебе, Симпсон!'
  - Вот видишь, лейтенант, ты не только не смог проявить агрессивность в патрулировании, но ещё и пренебрёг собственной обороной.
  - Сэр?
  - Твои линии, лейтенант. Твои линии. Они полностью открыты для удара артиллерии.
  - Сэр, э-э... Ближайшая артиллерия гуков находится на Ко-Роке, насколько мы знаем. Это дальше, чем была наша на Эйгере.
  - А ты у нас тот, кто нашёл все грёбаные 122-мм снаряды.
  - Знаю, сэр. Но гуки обычно не тратят такие снаряды на малые пехотные позиции. Они для подавления вещей покрупнее.
  - Ты сейчас читаешь мысли Зиапа?
  - Никак нет, сэр. Я не хотел сказать... то есть я ничего не знаю наверняка, но...
  - Вот именно. Ничего наверняка. У тебя уходит целая вечность, чтобы найти пулемёт, за который 'Лесоруб-шесть' развальцевал мне всю задницу, и вот я выдвигаюсь сюда, а твои сраные линии - сплошной бардак и полностью открыты артиллерийским ударам!
  - Сэр, вы говорите о том, что мы должны установить перекрытия на стрелковые ячейки?
  - Что ж, Блейкли, - сказал Симпсон, поворачиваясь к Третьему и улыбаясь. - Похоже, в школе основной подготовки ещё преподают начала оборонительной тактики пехоты.
  - Так точно, сэр, - сказал Блейкли.
  Симпсон снова повернулся к Фитчу: 'Правильно, лейтенант Фитч. Я хочу, чтобы эти линии подготовили к ударам артиллерии. Артиллерии, лейтенант. К реактивным снарядам, а не только минам. У тебя есть три дня'.
  - Сэр, войска стоят на переднем крае. У нас нет ни цепных пил, ни больших лопат, ни металлических сеток. Чёрт, даже мешков для песка едва хватает. То есть их берут и ваши люди, и артиллеристы...
  - Правильно. Готовятся к артналёту. - Симпсон снова посмотрел на долину в бинокль. - В Корее гуки всегда били по нам из пушек, прежде чем идти в атаку. Не переживай о мешках, лейтенант. Я их уже заказал. Я уверен, ты найдёшь способ, как установить перекрытия.
  Фитч понял, что он может быть свободен, но сделал последнюю попытку: 'Сэр, могу я обратиться? Я понимаю, вы правы насчёт артиллерии. Нам будет гораздо безопасней с перекрытиями, но... Сэр, бойцы в роте будут нервничать, если не смогут ни видеть, ни слышать; так мы как бы чувствуем, то есть даже когда капитан Блэк командовал ротой до меня, мы всегда делали так, чтобы максимально усилить возможность слышать и видеть, и допускали небольшой риск артиллерийского удара. Это что-то вроде СПД, сэр'.
  - Стандартный порядок действий изменился, лейтенант. Я не собираюсь из-за чьей-то лени терять добрых морпехов под артналётами.
  - Сэр!
  - Что?
  - Сэр, они не ленивые. Они уставшие.
  - Я говорю не о рядовых, лейтенант.
  - Да, сэр.
  - Теперь я хочу видеть перекрытия на грёбаных окопах. Три дня, Шкипер.
  - Слушаюсь, сэр.
  
  ***
  
   Наполовину скурив предпоследнюю сигару, Хок увидел, как Фитч скользит вниз по склону горы. 'Как всё прошло?' - спросил он.
   Фитч рассказал.
   - Ты с ним спорил?
   Фитч помедлил, глядя в землю. 'Конечно'.
   - Вот блядь, Джим! Мало нам трудностей. Почему бы нам не построить линию Зигфрида? Нет - пирамиду Хеопса! Хватает нам рабской работы.
   Хок оставил Фитча сидеть на корточках под моросящим дождём и в раздражении отправился искать Кэссиди.
   Опрятная палатка Кэссиди содержалась в должном порядке. Виновка и патроны висели на тщательно оструганных колышках, вбитых в деревянную тару из-под боеприпасов, образующую стену. Кэссиди рассматривал фотографию жены и трёхлетнего сына, когда голова Хока просунулась в проём. Он махнул рукой заходить, и Хок вывалил на него проблему с блиндажами.
   Кэссиди оветил не сразу. Он показал Хоку фотографию: 'Как думаешь, он станет когда-нибудь морпехом?'
   - Конечно, комендор, - Хок понимал, что нужно сказать что-то ещё, но не смог ничего придумать. Наступила неловкая тишина. Хок нарушил молчание: 'Поэтому я хотел бы знать, может быть, ты мог бы повидаться с сержант-майором. Я слышал, он бывал в бою. Может, он мог бы переговорить с полковником об этом'.
   Кэссиди прокашлялся: 'Я не хочу выглядеть как хренов нытик, лейтенант, в особенности перед сержант-майором'.
   - Но ведь он для того и существует, или не так? Разве он не выражает точку зрения рядовых? Кэссиди, эти парни измотаны.
   - Да, но... - Кэссиди скатился с 'резиновой леди' и посмотрел на плащ-палатку, колышущуюся под сырым бризом. - Стоит получить репутацию нытика - и тебе, нахрен, конец. - Он посмотрел на Хока почти умоляюще. - Если я получу класс Е-7, мы сможем завести ещё одного ребёнка, может быть, и пианино.
   Хок был разочарован в Кэссиди. 'Ладно, комендор, я понял тебя. Просто хотел послушать, что ты думаешь об этой идее'. Он вышел из палатки.
   Кэссиди долго лежал, прислушиваясь к дождевой капели, шуршащей по плащ-палатке. Он был действующим ротным комендором в боевой группе, хоть пока что только штаб-сержант, класс Е-6. Это много значило для продвижения по службе к комендор-сержанту, класс Е-7. Жена будет гордиться. Сын. Но если он пожалуется сержант-майору... Окажись штаб-сержант не с той стороны от батальонного сержант-майора, он останется штаб-сержантом на очень долгое время.
  - Блядь! - наконец, заорал он и полез из палатки.
  
  Кэссиди нашёл сержант-майора Нэппа за инспекцией строительства командного блиндажа. Форма Нэппа сияла чистой, чёрные ботинки сверкали. Он выглядел как бизнес-управляющий в запасе при исполнении служебных обязанностей на выходных. Впрочем, Кэссиди знал, что в молодые годы сержант-майор участвовал в битве за Тараву.
  Перекинувшись обычными фразами, Кэссиди сказал, что у него проблема. 'Это касается приказа укрыть стрелковые ячейки настилами'.
  - Я не слышал об этом.
  - Полковник сказал шкиперу, что у нас есть три дня, чтобы укрыть окопы настилами. Он хочет, чтобы их обложили мешками с песком, чтоб были щели для винтовок и для М-60. Понимаете? 'Пушки острова Наварон'. - Сержант-майор сидел и смотрел на него. Кэссиди заёрзал. - Ну, так вот, чёрт побери, сержант-майор, это охренительно тупой приказ. Ведь надо и видеть, и слышать, а это ни хрена не получится из грёбаной пещеры, да ещё если дождь забарабанит по перекрытию. Грёбаные азиаты просочатся и ударят по нам, слепым, с тыла, если мы не услышим их. Бойцы измучены. Мы только и делаем, что патрулируем вокруг этой хрени, строим грёбаную зону высадки, укладываем блядскую колючку, расчищаем сектора обстрела - и всё это одними сраными ножами и лопатками. Наши руки сочатся гноем.
  - Вы говорите о своём командире, штаб-сержант Кэссиди, - тихо сказал Нэпп.
  Кэссиди сглотнул. 'Да, сержант-майор. - Он чувствовал, как горит его лицо. - Если в нас ударят, значит, ночью к нам подкрались сапёры. Гуки не будут обстреливать нас из пушек. Они не будут тратить на нас боеприпасы, которые тащили по ночам больше четырёх сотен километров под ударами с воздуха на грёбаную гору, подобную этой. - Сержант-майор бесстрастно слушал. Выслушивать младших по званию сержантов было частью его работы. Видя равнодушие Нэппа, Кэссиди повысил голос. - Они подкрадутся, мать их так. Маленьких ублюдков нужно слышать. Я не понимаю, почему парни должны сами для себя устраивать хреновы могилы'.
  - Итак, чего вы от меня-то хотите?
  - Я не нытик, сержант-майор, и у нас чертовски хорошая рота морпехов. Мы делаем то, что прикажут, без разговоров, но я думаю, что полковник не понимает ситуации, вот и всё. Здесь не Корея, мать её. Может быть, вы могли бы с ним поговорить.
  - Почему это не сделать лейтенанту Фитчу?
  - Думаю, он уже пробовал.
  - Тогда что же я могу?
  Кэссиди видел, что сержант-майор не собирается палец о палец ударить, чтобы выручить молоденького штаб-сержанта, который чувствует, что переработал, а ему за это не доплатили.
  Нэпп похлопал Кэссиди по плечу: 'Вот что я скажу, штаб-сержант Кэссиди, я посмотрю, можно ли будет подкинуть вам на помощь бойцов после того, как мы закончим с устройством КП. Может быть, мне удастся раздобыть цепную пилу или даже две. Господи, да всё что угодно. Только попросите'.
  Кэссиди устало побрёл вниз, понимая, что и репутацию свою подпортил с сержант-майором, и парней из роты подвёл. Он проклинал свой характер.
  
  К утру на горе бушевала полноценная буря. Весь день сбиваемый ветром взвод двигался кое-как, едва шевеля окоченевшими руками, которыми стало ещё трудней, чем прежде, хвататься за лопатки и ножи. Мелласу казалось страшно ненужным возвращаться к изнурительной работе копать и рубить как раз в тот момент, когда они уже подошли к той точке, в которой могли начинать работу со своими жилыми помещениями. Всё же они копали и рубили, находя смысл своих действий в малых прозаических задачах и выбрасывая из головы более весомые вопросы, которые привели бы лишь к отчаянию.
  Ванкувер и Шулер, меняясь, наполняли мешки: один держал горловину мешка, другой кидал в него лопатой липкую глину. Для Ванкувера каждый мешок был просто мешком - один наполненный мешок сменялся следующим. Маленький инструмент обжигал его волдыри и раны. Он видел, как кровь и гной от тропической язвы на пальцах и запястье разбавляются грязью и дождевой водой. Время от времени он останавливался, чтобы обтереть руки о штаны, даже не думая, что ему в них ещё спать. Постепенно вскоре всё слилось в единый сальный состав, смешавшись с мочой, которую он не мог полностью удержать, потому что продрог, со спермой от последнего эротического сна, с какао, пролитым за день до этого, с соплями, которые обтирал о штаны, с гноем из язв на коже, с кровью лопнувших пиявок и со слезами, которые утирал украдкой, чтобы никто не видел его тоску по дому. За исключением своего роста и той роли, которую он на себя принял - или которую приобрёл, Ванкувер ничем не отличался от любого другого подростка во взводе. Он знал, что эта роль ободряет остальных, и должен был признать, что ему нравится её играть из-за того, что она давала его товарищам и ему самому. Ему нравилось уважение - чёрт, да он был почти знаменитостью. Но он полностью сознавал, чего оно стоило. Становиться в голове колонны страшило его всякий раз, и всякий раз что-то толкало его встать в голове.
  
  Бройер подсчитал, что ему хватит шестнадцати небольших брёвен, чтобы закончить блиндаж. Он встал не колени перед первым бревном и прищурился сквозь очки, не имея охоты начинать. Его рука опухла. Он поранил её о 'бритвенную траву' двумя днями ранее, и в рану попала инфекция. Он ходил к санитару, но Фредриксон смог только помазать её какой-то красной дрянью да выдать немного дарвона, чтобы унять боль. Когда он брался за рукоятку ножа, то от боли хотелось сунуть ладонь подмышку и утолять боль теплом своего тела.
  Он рубанул по бревну ножом. Боль была ужасная. Оставив лишь маленькую царапину, нож отскочил от твёрдой древесины. Он уставился на царапину. Он взялся за нож левой рукой и попробовал снова. С левой рукой он был беспомощен: нож просто отскакивал от дерева вместо того, чтобы врезаться в него.
  - Нужно разозлиться на него, - сказал Янковиц, неожиданно появляясь из-за спины. - Вот так. - Он взял нож из рук Бройера и с проклятиями набросился на бревно. Опять и опять он сыпал удары по дереву большим ножом, выкрикивал скверные слова. От дерева летели мелкие щепки. Вдруг Янк остановился и улыбнулся. Он метнул нож в бревно, нож воткнулся и завибрировал. - Восемь паршивых дней до встречи с Сюзи в Бангкоке, - сказал он. И пошёл по линии окопов дальше.
  
  Когда второе отделение вернулось из дозора, Джейкобс немедленно отметил, как сильно оно отстало в постройке блиндажей, хотя лейтенант Меллас и сержант Басс обещали ему, что отделения, не вышедшие на патрулирование, будут работать одинаково усердно по всему сектору взвода. Пулемётная позиция Хиппи, однако, уже имела вокруг себя начало стенки, а также несколько довольно кривых стволов, от которых, как предположил Джейк, отказались другие отделения. Он устало уселся в грязь и свесил ноги в окоп.
  Хиппи снял очки в тонкой металлической оправе и протёр рубашкой. Он поднял их навстречу дождю и посмотрел сквозь стёкла. Вернул их на нос и, морщась, медленно снял ботинки. Он осторожно стянул мокрые носки с бледных и распухших ног.
  - Неважно выглядят, - сказал Джейк.
  Хиппи хмыкнул. Он помассировал ступни. 'Вот так'. Он растирал их несколько минут, потом, кривясь, снова надел ботинки и начал разбирать пулемёт, чтобы вычистить грязь и траву.
  Джейку отчаянно хотелось, чтобы вернулся Фишер, но Фишер уехал. Очень просто - увезён, и вот теперь он болтает ногами здесь, на пулемётной позиции Хиппи, все устали, грёбаный дождь хлещет по земле, его отделение без блиндажей и осталось всего два дня на их устройство.
  - Никто сегодня ни хрена за нас не сделал, - сказал Джейк. Он пнул по стенке окопа, и ком грязи плюхнулся в воду. Он увидел, как из сектора Шулера к ним приближается лейтенант Меллас.
  Меллас присел на корточки возле окопа: 'Подумал: избавлю-ка тебя от необходимости тащиться в гору, чтоб доложить мне о результатах'.
  Джейк отметил про себя, что Меллас весь в грязи и утомлён, и ему сделалось приятно от мысли, что лейтенант тоже работает в окопах. 'Нечего докладывать, сэр. Ничего кроме дождя и грёбаных джунглей'.
  - Никаких следов? Ничего?
  - Вы же бывали там. Ничего.
  Дождь вдруг накрыл их сплошной пеленой. Крохотными водопадами вода побежала с каски Джейку на нос и за шиворот. Джей смотрел на линии окопов. 'Я вижу, сегодня много потрудились над нашими блиндажами, сэр'.
  Меллас быстро оглянулся: 'Делали всё, что могли. Поскольку были заняты, а вы, ребята, свинтили на прогулку по парку'.
  Хиппи клацнул на место затвор пулемёта, заставив вздрогнуть и Джейка, и Мелласа. 'Скажите мне, лейтенант, - сказал Хиппи. - Просто скажите мне, где здесь находится золото'.
  - Золото? - оторопел Меллас, но Джейк понял, что Хиппи борется с чем-то глубоко засевшим внутри. Он видел, как ходят желваки Хиппи, пытающегося скрыть досаду и усталость.
  - Да, золото, паршивое золото, или нефть, или уран. Что-нибудь. Боже, хоть что-нибудь, ради чего мы здесь толчёмся. Что-нибудь, и тогда мне станет понятно. Просто немного сраного золота, чтобы всё это имело смысл.
  Меллас не ответил. Он долго смотрел на джунгли. 'Не знаю, - наконец, сказал он. - Хотел бы я знать'.
  - Вот именно, - сказал Джейк. Он упёрся прикладом винтовки в землю и встал на ноги.
  Меллас поднялся вместе с ним. 'Послушай, Джейк, знаю, что трудно, но ещё осталось время до заката. Перекуси и прикинь, нельзя ли до темноты наполнить хоть несколько мешков для оснований под перекрытия'.
  Джейк тупо посмотрел на Мелласа, стараясь уразуметь. Не сказав ни слова, он повернулся, чтобы передать приказ командирам огневых групп.
  
  Свет угасал, и на позициях становилось тише по мере того, как рота переходили на вечернюю боевую готовность. Вилльямс и Кортелл, которые трудились по соседству с Джонсоном над собственным блиндажом, при догорающем свете чистили винтовки М-16. Эти двое были неразлучны с самого прибытия в страну. Невысокий Кортелл, командир второй огневой группы Янковица, если б лучше кормили, был бы округлым. Из-за лёгкой залысины он выглядел старше своих девятнадцати. Вилльямс, высокий и стройный, с большими фермерскими руками, был почти полной физической противоположностью Кортеллу. Общим для них, помимо корпуса МП и восьми месяцев на войне, была работа на ферме, хотя для одного это был хлопок в дельте Миссисипи, а для другого - коровы-герефорды и сено.
  Кортеллу нравился парень из Айдахо. До вступления в корпус МП Кортелл никогда не разговаривал с белыми парнями иначе, как извиняясь или по делу. Даже в лагере начальной подготовки в те короткие минуты, когда морпехам дозволялось личное время, белые и чёрные в основном кучковались только друг с другом. И вот теперь они здесь. Он никак не мог привыкнуть к этому, всё ждал, что Вилльямс однажды откажется сидеть с ним рядом или вдруг сорвётся на него безо всякой веской причины. Но Вилльямс никогда не делал ничего подобного. Сегодня, однако, Кортелл чувствовал, что Вилльямс какой-то другой - нет, не опасный, не злой, - но какой-то смущённый и нерешительный. И он рискнул.
  - У тебя что-то на уме, Вилл?
  Вилльямс поднял спусковой механизм для осмотра.
  - Да, но...
  - Что - но?
  - Я не знаю.
  Кортелл ждал. Он знал, что подчас лучше всего ждать.
  - Понимаешь, я знаю, что и Кэссиди, и Ридлоу, и Басс постоянно цепляются к вам с этим. Но... то есть, я думаю, вы ведь так и поступаете. Я имею в виду, что вы собираетесь. На ВБВ вы всегда ходили сами по себе. Даже здесь ты всегда зависаешь с Джексоном и другими неграми.
  - Мы больше не негры, - мягко прервал его Кортелл.
  - Ну, кем бы вы ни были. Я хочу сказать... что это дерьмо ни к чему вас не приведёт.
  Кортелл аккуратно вставил ствол М-16 на место. 'Клянусь, вы думаете, что мы там занимаемся вуду или чем-то таким. Замышляем заговор чёрной власти'.
  - Не знаю, - сказал Вилльямс. - Я там не бываю.
   - Что ж, не хотел тебя расстраивать, тупая ковбойская задница, но мы даже не помышляем о белых людях, когда сходимся. - Кортелл выдал характерный смешок. - Ты слышал когда-нибудь историю о гадком утёнке?
  - Может, я из Айдахо, но наши мамки тоже рассказывают нам сказки. - Он направил ствол винтовки в сторону угасающего света и, выискивая нагар, заглянул в него с обратной стороны. Довольный, он принялся её собирать.
  - Хорошо. Ты знаешь Иисуса, - сказал Кортелл. - Он разговаривал притчами. Знаешь, почему? Потому что когда ты говоришь притчами, то слушатель приходит к правильному ответу, а не к тому, что, как думает говорящий, является правильным ответом. Следишь за мной?
  Вилльямс кивнул.
  - Клянусь, ты думаешь, что это рассказ о некоем гадком малом, который никому не нравится, потому что он страхолюдный малец, а потом он вырастает и уже совсем не гадкий, потому что он и не утка. Он лебедь. Вот так-так! И конечно все лебеди белые, а все утки тёмные, но я б не сунулся с такой проповедью.
  Вилльямс улыбнулся. Над Кортеллом всегда подшучивали за то, что начинает поучать, когда волнуется. Он же принимал насмешки не без некоторой гордости.
  - Ну, так позволь же мне сказать, что я думаю об этой истории. Она о том, что этот маленький утёнок не может вырасти. Не может вырасти, чтобы стать большой уткой, потому что он не утка. Но он не знает, во что он должен вырасти. - Кортелл внимательно посмотрел на Вилльямса, чтоб уловить его внимание. - Я говорю о том, что ты не знаешь, во что ты должен вырасти, и от этого взрослеть очень трудно. - Он немного помолчал. - Посему, мы не собираемся, мы просто общаемся с людьми, как умеем, чтобы постичь, где находится это что-то. Следишь за мной? Это что-то не у белых людей, потому что мы чёрные люди, и попытки обрести что-то, общаясь с вами, белыми, для нас полный тупик. Когда я общаюсь с вами, белыми, я прежде всего чёрный человек, а уж кто я есть на самом деле, идёт во вторую очередь. Когда же я говорю с чёрными, то моё я стоит на первом месте и чёрного человека нет совсем. Это не имеет ничего общего с белыми людьми. Так обстоит дело. Никакого заговора вуду. Мы просто разговариваем и живём дальше, как можем.
  Вилльямс, сдерживавший дыхание, выдохнул: 'Да-а. Вот именно'.
  - Вот именно, - повторил Кортелл.
  - Я думаю, это и пугает людей, - сказал Вилльямс.
  - Тебя пугает?
  - Да-а. Не-ет. - Он поработал затвором винтовки. - Я не знаю.
  - Нам тоже страшно, - сказал Кортелл. Он посмотрел на джунгли и вспомнил родной городок Фор-Корнерс, штат Миссисипи. - Кажется, единственный способ, которым я когда-либо разговаривал с белым человеком, это быть немного испуганным. - Он вернулся на Маттерхорн и посмотрел на Вилльямса. - До встречи с тобой, братишка.
  Вилльямс вставил затвор на место и встал: 'О-о...' Он покачал головой. Потом, глядя на свою грудь, улыбнулся.
  Кортелл засмеялся: 'Садись, дружище. Ты ещё не слышал вторую часть моей проповеди'.
  Вилльямс сел. 'Вещай, преподобный'.
  - Мы больше не негры.
  - Вы были ими, когда я учился в школе, и было это прошлой весной.
  - Мы больше не негры. Мы чёрные.
  Вилльямс лишь чуть-чуть сдержал улыбку, понимая, что Кортелл заметит, как ему забавно. 'Значит, если прошлой весной мы были белыми, то как же нас теперь называть-то - бланко, европеоиды или ещё как-то?'
  - Отвали!
  - Нет, в самом деле. Интересно - как вас, парней, принято было называть?
  - Ниггерами, - сказал Кортелл, округлив глаза.
  - Да нет же. Мать твою. Я знаю, что это оскорбление. Ты понимаешь, что я имею в виду. Я спрашиваю, как вы, парни, сами себя называли?
  - Не говори мне больше 'вы, парни'. Ты разговариваешь здесь с одним человеком.
  - Ну, ладно. Так как же у чёрных принято себя называть?
  Кортелл на миг задумался: 'Ну, в основном неграми, да. Нас так называл преподобный Кинг. Но он умер. Сдаётся, теперь это почти что ниггер или даже нигра. - Его мозг быстро промчался от образов южной аристократии к возможному общему корню в словах genteel и gentile, который он тут же отбросил. Мозг всегда проделывал с ним подобные штуки. - У слова 'негр', понимаешь, нет того гордого значения. - Он поднял затвор М-16, пытаясь при последних лучах света рассмотреть, не пропустил ли в нём ещё чего-нибудь. - Иногда мы называем себя цветными людьми'.
  - Цветными людьми. Никогда не слыхивал такого
  - Да, но ты ведь из Айдахо.
  Вилльямс показал Кортеллу средний палец и продолжил протирать ствол промасленной ветошкой.
  - Как бы то ни было, - продолжал Кортелл, - мы теперь чёрные. У каждого свой цвет. Даже белый - это цвет. - Пришла очередь Кортелла дать понять Вилльямсу, что он сдерживает улыбку. - Но это довольно тусклый, никчемный, ничего не дающий пресный цвет.
  - Вот так-так, Кортелл! Пресный.
  - А что, ты думал, что я какой-то там хлопковый культиватор без словарного запаса только потому, что разговариваю так, словно живу на Миссисипи?
  В ответ на эти слова Вилльямс улыбнулся. 'Цветные люди, - сказал он. - Пи-оу-си'. Он помолчал и сказал: 'Пок'. Подождал мгновение и снова: 'Пок-пок'. Получился звук как у закипающей кофеварки.
  Кортелл покачал головой, улыбаясь глупости.
  Вилльямс вдруг вскочил на ноги. 'Пок-пок-пок'. Он откинул голову, и теперь звук был похож на кудахтанье курицы на насесте. 'Пок-пок-пок'. Он зашагал в полуприседе, шею выдвинул вперёд, ладони прижал подмышками и выставил локти в стороны. 'Пок-пок-пок'. Он кукарекал и хорохорился. По всей линии парни вертели головами и возвращались к своим занятиям.
  Кортелл свесил голову, изо всех сил стараясь не рассмеяться. 'Проделаешь такие прыжки перед братьями - они свернут тебе куриную шею'.
  - Пок, - Вилльямс сел. - Пок-пок.
  - Я знаю, что ты тупой бланко из Айдахо, поэтому не буду тебя убивать, - сказал Кортелл, - но если подшутишь над чем-то серьёзным и отжаришь эту херню 'пок-пок' не перед теми братьями, серьёзного говна не оберёшься.
  - Серьёзного говна? - сказал Вилльямс. - Серьёзного говна? - Он поднял руки, указывая на всё вокруг себя. - Вот серьёзное говно. Всё остальное конский навоз.
  Они продолжили сборку. До сего момента Кортеллу никогда не приходило в голову, что дружба, а не просто приятельские отношения, возможна. Но ему не приходило в голову и то, что дружба невозможна. Таких мыслей вообще не бывало. Вилльямс был простым фактом, как джунгли или дождь. Он задумался. Как могло придти ему в голову то, что раньше никогда не приходило? Оно должно было сидеть там - иначе никогда б не выскочило - но, должно быть, где-то пряталось. И где находится в мозгу то место, где прячутся подобные вещи? Не это ли подразумевают люди, говоря о 'замысле бога'? Но, в таком случае, это значит, что замысел бога скрыт где-то в нём самом, - и Кортелл немного испугался того, к чему привела его голова. Надо подыскать укромное местечко, так он всегда поступал, когда такие вопросы пугали его, и побеседовать обо всём с Иисусом. Может быть, как-нибудь выбраться к батальонному капеллану, когда они выйдут из леса. Он подумал, что ответ может знать новый лейтенант. Говорят, он учился в колледже, а там они должны преподавать что-нибудь о боге, разве не так? Тогда он стал размышлять, кто такие эти они.
  - Или куриный, - ответил Кортелл Вилльямсу. Как всегда, интервал между чьими-то последними словами и его собственным ответом был наполнен всякими подобными мыслями, но они проносились так быстро, что человек, с которым он беседовал, даже не замечал паузы. Кортел считал, что так происходит со всеми.
  Чуть помедлив, Вилльямс сказал: 'Итак, я слушаю: вырасти где-то. Или в кого-то. Не знаю. Ну, то есть, у тебя уже есть кто-то на уме? Мартин Лютер Кинг, Кассиус Клей или ещё кто?'
  Кортел бросил взгляд на темнеющие тучи: 'Не-а. У меня есть Иисус. Он мой кто-то'.
  - Да, но ведь Иисус белый.
  - Вот и нет. Он смуглый еврей. У бога правильный цвет.
  
  Трудясь над блиндажами, Меллас ловил взгляды Симпсона и Блейкли, но из них никто ни разу не спустился к окопам, поэтому было невозможно пересечься с ними, не встав на их пути самому. К середине следующего дня буря улеглась, перейдя в обычный дождик, и во время перерыва на обед Меллас попробовал другую тактику действий.
  Когда он поднялся на вершину горы, артиллеристы устанавливали тяжёлую 105-миллиметровую гаубицу в центр нового орудийного окопа. Все деревья исчезли. Вершина была сплошь уставлена пушками, ящиками и механизмами. Маттерхорн напоминал авианосец в море джунглей.
  Меллас нашёл пучок радиоантенн над оперативным блиндажом батальона и нырнул вниз в небольшой вход. Два шипящих фонаря 'Коулмэн' освещали угрюмое помещение; тёплый воздух был насыщен парами их топлива. Какой-то лейтенант двигал по карте флажками. Лейтенант нахмурился. Меллас быстро представился. 'Привет, - сказал он. - Лейтенант Меллас, 'браво-раз' '. Он засветил на лице самую свою приятную улыбку.
  Дежурный офицер просветлел. 'Биф Стивенс, артвзаимодействие, двадцать второй полк морской пехоты'. Он протянул руку, Меллас пожал её, отметив про себя её мягкость и чистоту. Они поболтали: Меллас задавал умные вопросы, Стивенс отвечал, явно радуясь тому, что наконец-то один из 'ворчунов' действительно интересуется тем, что он для них делает. Меллас подумал было спросить, в качестве шутки, нет ли у Стивенса чего-нибудь выпить, просто чтобы создать впечатление, будто это была истинная причина его визита, но передумал. Ему чем-то понравился этот парень.
  - Много ли таких парней, как Фитч? - в конце концов, спросил Меллас. - То есть лейтенантов, командующих ротами?
  - Немного, - ответил Стивенс. - Может быть, один на батальон в линейных ротах. Кое-кто из 'мустангов' в штабе и ротах снабжения. Всё зависит от удачи.
  - Как это?
  - Понимаешь, нужная должность в нужное время. Быть замкомроты, когда командира роты убивают или переводят. Как-то так.
  - Ты думаешь, Хок получит 'браво', когда Фитч уйдёт?
  - Как я сказал, это вопрос времени и - если он достаточно сбрендил, чтобы хотеть оставаться в лесу. Ему давно пора в тыл. Политика такая - ввести в бой как можно больше лейтенантов. Хока переведут куда-нибудь, как только мы получим их пополнение. Такая же политика для капитанов. Конечно, капитанов нам не хватает.
  - Да, их всех поубивали, когда они были лейтенантами, - усмехнулся Меллас.
  Меллас отложил сведения Стивенса о переводах и кадровой политике в ту часть мозга, которая отвечала за власть. Он это делал автоматически, как делает фермер, что отмечает по себя утреннюю сводку погоды и запахи воздуха, а потом собирает урожай на неделю раньше и избегает несвоевременно зарядивших дождей.
  Два человека протиснулись сквозь занавес на входе, впустив снаружи свет и холодный воздух. Один, аккуратен и приятен, почти красив, имел золотые листья майора. Другой был невысок, сух и крепок, с отмеченным морщинами лицом, одновременно и молодым и старым, с линиями тела, которое и погоняли от души, и через которое, скорее всего, прогнали слишком много алкоголя. Серебряные листья блеснули с туго накрахмаленного воротничка. Меллас почувствовал волнение. Это был подполковник Симпсон, 'Большой Джон-шесть'.
  Симпсон озадаченно посмотрел на Мелласа. Майор Блейкли, напротив, улыбнулся в ответ на улыбку Мелласа. 'А кто это у нас здесь, Стивенс?' - спросил он.
  - Лейтенант Меллас из роты 'браво', сэр, - ответил Стивенс.
  - А-а-а, один из наших новых тигров. Я майор Блейкли, батальонный 'третий'. Познакомься с подполковником Симпсоном, нашим командиром, - Блейкли пожал руку Мелласа. Меллас почувствовал себя грязным и неряшливым.
  Симпсон протянул маленькую руку. Его рукопожатие оказалось на удивление сильным. Он кашлянул. 'Добро пожаловать на борт, Меллас. Ты 'о-три'?' - спросил он, ссылаясь на пехотную военно-учётную специальность - ВУС.
  - Так точно, сэр, - ответил Меллас, смеясь. - Похоже, вы связаны со мной немного дольше, чем девяносто дней.
  - Хорошо, - сказал Симпсон, удовлетворённо крякнув. - Ты кадровый?
  - Ещё нет, сэр, - Меллас помолчал, изобразив из себя 'юношу на перепутье'. - Я думаю об этом, но также думаю и о юридическом факультете.
  - Грёбаные чинуши с большим жалованием, - сказал Симпсон. - Слюнтяи. - Он подошёл к карте и стал расспрашивать Стивенса о диспозиции рот 'альфа' и 'чарли' в долине к северу.
  - Морской пехоте тоже нужны юристы, - сказал Блейкли.
  - Знаю, сэр. Но для меня есть одна причина оставаться в морской пехоте - командовать бойцами. Поэтому я и 'о-три'. - Меллас заметил у Блейкли на пальце кольцо Военно-морской академии, у Симпсона такого кольца не было. - Конечно, большинство моих товарищей по Принстону собираются на юридический факультет, - добавил он, понимая, что Блейкли это отметит.
  - Господи боже, - фыркнул Симпсон, - как это мы пустили человека со вшивым коммунистическим образованием в корпус МП? - Блейкли и Меллас ожидаемо рассмеялись; засмеялся и Стивенс.
  - Вы же знаете, сэр, - сказал Меллас, - как низко пали стандарты со времён вашего вступления в его ряды.
  - Господи, мне ли не знать, - сказал Симпсон.
  Меллас понял, что попал в цель. Он также понял, что настал прекрасный момент уйти, но он ещё не закончил. Он обратился к Блейкли: 'Я не знаю, как может юриспруденция сравниться с командованием взводом. Быть командиром взвода - для меня это величайший опыт всей жизни. Я считаю, что только командование ротой может превзойти его'.
   Блейкли кивнул. Меллас видел, как ему тревожно рядом с полковником. 'Мне действительно повезло получить прежний взвод лейтенанта Хока. Лейтенант - один из лучших. Нам его будет очень недоставать, когда он оставит лес'.
  Блейкли поднял брови: 'Ему скоро в отставку?'
   - Все сроки прошли. Но готов ли он? - засмеялся Меллас. - Он в джунглях почти десять месяцев. Вообще-то, большая неприятность - терять такой опыт, которым молодые лейтенанты, такие как я, могли бы овладеть. Это плохо для бойцов. - Меллас помолчал, потом просиял. - Таких парней, как Хок, нужно хватать не раздумывая.
  Блейкли довольно улыбнулся: 'Нам удаётся держаться за наши лучшие кадры'. Они с Мелласом словно пританцовывали вокруг правды, но, сколько бы это их занимало, то была простая болтовня. Как хорошие танцоры, делали они это с видимой легкостью.
  
  В намеченный трёхдневный срок блиндажи были закончены лишь наполовину. Батарея представляла гораздо более заманчивую цель для СВА, и потому теперь охраняющие патрули должны были уходить от горы дальше, и на выполнение задачи у них уходило больше времени и сил. Измотанные морпехи возвращались, чтобы с помощью С-4 корчевать деревья и ножами обтёсывать их в брёвна. Непрерывные физические усилия вкупе с муссонными дождями, слякотью и непрестанными залпами артиллерийской батареи доводили их почти до оцепенения.
  Но они не прекращали углублять боевые окопы, вгрызаясь в переплетённую корнями глину. Перекрытия блиндажей нужно было поднять достаточно высоко над окопами, чтобы боец, стоя на полочке, мог вести огонь поверх бруствера. Перекрытия следовало устанавливать на поддерживающих стенках, образованных из наполненных глиной мешков. В итоге стенки, новые входы и выходы возвышались на несколько футов с нижней стороны по склону и почти сливались вровень с грунтом с нагорной стороны.
  Оборонительные линии становились более различимы. Они больше не напоминали ямы, набитые смесью грунта и массы сломанных веток и древесины. Окопы приняли форму голых угловатых сооружений, застывших на оголённом склоне и похожих на крепкие маленькие ящики, торчащие из откоса.
  Меллас работал усердно наравне со всеми, познавая премудрости возведения блиндажей от Янковица. Не используй камни, потому что они дробятся в смертоносные осколки. Устраивай приямки и полки, чтобы уберечь ноги и задницу от стоячей воды. Чередуй твёрдые материалы с мягкими, чтобы погасить энергию взрыва. Вскоре Меллас не только помогал обтёсывать и трелевать брёвна, но и увлёкся замысловатым планированием сплошной обороны. Он тщательно обошёл всё расположение от джунглей до самой вершины, изучая, как рельеф местности распределяет атакующих по естественным путям подхода. Затем он выставил блиндажи так, чтобы пути подхода наполнялись пулемётными пулями. В землю были аккуратно вбиты колышки для ограничения амплитуды колебания пулемётного ствола с тем, чтобы даже в полной темноте огонь направлялся строго на путь подхода. Вертолётами завезли ещё больше колючей проволоки, и изматывающая, разбивающая руки в кровь работа по её натяжению ниже по склону под блиндажами продолжилась.
  Хок с Фитчем распознали в Мелласе прирождённого инженера обороны и скоро стали брать его с собой в свои передвижения по периметру. Решение нюансов выставления каждого блиндажа таким образом, чтобы его защищали, как минимум, два других, явилось примером из итеративной геометрии, который естественным образом был возложен на Мелласа. Сдвинь один блиндаж, и все блиндажи вокруг должны быть сдвинуты. Рассчитать всё правильно до того, как блиндаж будет построен, - вот в чём хитрость, ибо если одна огневая группа закончит блиндаж без учёта всех остальных блиндажей вокруг себя, может быть создан критичный дефект во всей взаимосвязанной системе. В основном благодаря природной способности Мелласа чувствовать вероятный характер нападения и его способности определять места размещения, только три полузаконченных блиндажа были признаны находящимися не на своих местах и должны были быть разрушены и отстроены заново в нескольких футах в сторону от прежних позиций к великому неудовольствию тех, кто их строил.
  Каждая рука в роте сочилась гноем от тропической язвы. Бактерии вторгались в порезы и лопнувшие волдыри. Старые перчатки - даже перчатки с дырами - приносили больше наличных денег, чем было первоначально за них заплачено. Однако в конечном итоге эти сделки сошли на нет. Любые перчатки, с дырами или без, стали такой же драгоценностью, как и почта, так что ни на какую рыночную цену никто больше не клевал. Выход в дозор, бывший ранее опасной повинностью, превратился в долгожданный праздник.
  Понадобилось шесть выворачивающих душу дней, чтобы, наконец, покончить с блиндажами. Никто не праздновал. На седьмой день парни отдохнули в усиленных патрулях. В тот же вечер Фитч открыл совещание командиров кратким объявлением: 'С первыми лучами направляемся в долину. Батарея и группа батальонного КП начнут выход одновременно. Рота 'чарли' будет там, где высадят нас, и теми же вертушками вернётся сюда. Она будет обеспечивать безопасность штаба батальона и артиллерии во время передислокации. Затем все направляются на равнину. Какая-то крупная грёбаная операция вокруг Камло'.
  - Мы только что закончили блиндажи, а они нас выводят? - Меллас схватился за сиротливую травинку, свирепо вырвал её с корнем и швырнул вниз по склону. - Господи Исусе, - зашипел он сквозь зубы. - Как снег на голову. Мы отходим! - Он уже начинал гордиться проделанной работой - собой, своим взводом, всеми вообще - несмотря на тот факт, что она сделала их более уязвимыми по ночам. Он чувствовал, что при достаточном количестве боеприпасов они могли бы сдержать целый полк.
  - Мы и рота 'дельта' меняемся с ротами 'альфа' и 'чарли', - медленно продолжал Фитч. - Релсник узнал от батальонного радиста, что полк даёт 'Большому Джону-шесть' последний шанс доказать, что у него здесь много гуков. Мы также отвечаем за подрыв тайника с боеприпасами, который обнаружила рота 'чарли'. У них самих закончился С-4.
  - То есть мы выходим в джунгли, только чтобы осмотреться? - спросил Меллас. - Вся долбаная рота?
  - Две долбаные роты, - поправил Хок.
  - Так вот, я не буду говорить парням в окопах, что мы уходим после всего, через что их заставили пройти. Пусть полковник или грёбаный Третий сами объясняют им, почему мы вколачивали их жопы в землю, чтобы вывести их в ту же секунду, как отгрохали проклятую Гибралтарскую скалу посреди неизвестно чего.
  - Послушай, Меллас, - строго сказал Фитч, - остынь, твою мать. Мы уходим с первым светом. Ты готовишь свой взвод к походу.
  Остальные командиры молчали. Кендалл хватался за свадебное кольцо и жёлтые солнечные очки. Гудвин, осунувшийся и измученный, сидел на корточках и вертел в руках палку. Его всегдашнее шутовство служило источником облегчения во время строительства. За всё совещание он не проронил ни слова.
  После совещания Меллас медленно спускался вниз по горе, соображая, как преподнести новость о том, что блиндажи строились напрасно. К тому же его поразило, что после стольких дней всматривания в долину, после стольких предположений, что там в ней такого, после стольких переживаний по поводу спуска туда, время спускаться теперь настало, так вот - запросто. Весь его мир в один миг изменился по слову одного человека, которого он едва знал. Взвод мог выступать хоть через полчаса. Нужно было лишь сложить провизию и боеприпасы. Но он чувствовал, что времени нужно больше, что, прежде чем погрузиться в тёмную долину, нужен какой-то ритуал приведения в готовность.
  Когда Меллас подошёл к палатке, все уже были в сборе. Стало ясно, что всем уже всё известно. Джексон, теперь командир третьего отделения, приготовил блокнот и ручку; он выглядел очень серьёзным. Басс преподнёс Джексону решение о назначении его исполняющим обязанности командира отделения на время отсутствия Янка и не дал ему при этом никаких альтернатив, просто объявив Джексону, кто он теперь такой. Это лучшее, что можно было сделать, чтобы сгладить переживания Джексона по поводу реакции братишек. Коннолли, командир первого отделения, смотрел вниз на ящик Мелласа с сухпайками, широко расставив ноги и уперев руки в бока. Он плевал в ящик, по-видимому, не сознавая того, что делает. Изредка он смотрел на долину и посылал проклятья; его бостонский выговор звучал достаточно громко, чтобы быть услышанным: 'Да уж, чувак, блядская Промежность! Вот так дела!'. Потом он снова плевал в ящик, заставляя Мелласа испытывать досаду, потому что он, должно быть, распечатал одну из тех упаковок, на которые плевал Коннолли. Однако он ничего не сказал, чувствуя, что не время. Джейкобс, принявший второе отделение после Фишера, тоже смотрел на туман внизу. Блеснув глазами, он обернулся к Мелласу: 'С-сраные блиндажи. В-всё зря', - и снова отвернулся к туману, ничего больше не прибавив. Меллас знал историю роты, как и они все. Рота 'браво' никогда не участвовала в операциях, не потеряв хотя бы трёх человек убитыми.
  - Такие вот дела, мудилы несчастные, - усмехнулся Янковиц. - Ещё один дюйм зелёного дилдо. А я еду в Бангкок, и Сюзи вынесет мне мозг. Хи-хи!
  - Тебе его вынесло, когда ты продлил свой срок, - сказал Коннолли.
  Меллас быстро открыл свой блокнот: 'Хватит, Шулер'. Он передал информацию, полученную им на командирском совещании.
  - Кто выходит в зону первым? - спросил Басс и поставил ещё одну зарубку на дембельской трости.
  - Шрам, - ответил Меллас, огорчённый тем, что Фитч выбрал Гудвина вместо него для важной задачи обеспечения безопасности зоны высадки в долине. Он, хоть и боялся, хотел вызваться выступить первым, просто чтобы Фитч знал, какой он порядочный парень.
  - Хорошо, - хмыкнул Басс. - Последний раз первыми выходили мы.
  Меллас сообщил координаты, позывные, изменения в таблице радиосокращений - все те мелочи, которые составляют повседневную деятельность пехотного подразделения.
  В темноте Басс немедленно организовал рабочие группы на вершине у зоны высадки, где располагалось отделение 60-миллиметровых миномётов роты. Там же он распределил миномётные мины, каждая весом немногим больше трёх фунтов. Морпехи привязали по две мины к рюкзакам. Даже радисты подвесили по одной под рациями. Это дало роте более 400 миномётных выстрелов, превратив её во внушительную артиллерийскую силу.
  Меллас поместил две мины - в аккуратных картонных гильзах - под днищем рюкзака, прикрутив их к месту проволокой. В момент, когда он сложил в рюкзак всю возможную провизию, тот весил почти шестьдесят фунтов. В дополнение к этому у него были гранаты, два бандольера с патронами и четыре фляжки с водой. Всё-таки ноша Мелласа была легче, чем у парней. Ему не нужно было делить с ними пулемётные патроны, дополнительное количество пластита С-4, сигнальные ракеты, мины 'клеймор' и верёвки. Пулемётчики и радисты несли очень тяжёлый груз, а миномётное отделение - ещё больший: в нём каждый боец наряду с винтовкой и личным снаряжением тащил на себе по семь или восемь миномётных мин и какую-нибудь часть от разобранных миномётов, включая шестнадцатифунтовые сошки, неуклюжие тринадцатифунтовые стальные опорные плиты и сами тяжёлые длинные стволы.
  В ту ночь в палатках тусклые красные огоньки карманных фонариков освещали выведение строчек прощальных писем домой. Писал и Меллас, стараясь писать бодро. Однако уход с Маттерхорна наполнял его удручающими предчувствиями.
  ГЛАВА ПЯТАЯ
  
  Иным было настроение в батальонном КП у зоны высадки. Подполковник Симпсон откупорил вторую бутылку 'Уайлд Тёки' и щедро разливал узкому кругу лиц, прибывшему на гору вместе с ним.
   - Я чую их, чёрт побери, - говорил Симпсон, наливая по новой Блейкли и Стивенсу. - Я их чую. - Мерцающий свет шипящих фонарей 'Коулмэн' отбрасывал на стены тени пяти офицеров, сгрудившихся вокруг низких сухпайковых ящиков, служивших столиком для карты. Блейкли выпил свой бурбон неразбавленным, но Стивенсу питьё нравилось не слишком, и он развёл его добрым количеством 'Севен-Ап', чтобы перебить вкус. Когда полковник начинал пить, то ясной точки остановки не существовало, покуда полковник сам не прекращал пить. Младшие офицеры первыми не останавливались - таков был протокол. Капитан Бэйнфорд, авианаводчик, и капитан Хиггинс, офицер разведки, устало сидели на земле, привалясь спиной к стене, и не принимали участия в группе вокруг карты. Они боролись со сном. Батальонные радисты тоже получили по глотку виски, - Симпсон был справедлив с рядовыми, - но держались особняком и вели себя тихо, следя за беспорядочным ночным радиообменом.
  - Итак, сэр, - громко рассуждал Блейкли, - у нас получился компромисс. Нельзя пожаловаться.
  - Господи, можно, нельзя, - сказал Симпсон. - Две роты в джунглях лучше, чем одна. - Он помолчал, быстро опрокинул стакан, вздохнул и причмокнул губами. - Чёрт возьми, хорошее виски!
   - Да, сэр, - согласился Блейкли, отпивая своё. Он знал, что если они что-то обнаружат в долине в течение следующих нескольких дней, то вряд ли генерал Найтцель сможет противиться каким-нибудь действиям против известных вражеских войск, оперирующих к северу от них. Маттерхорн удерживал западный край хребта Маттера, этого пути наступления в населённые равнины. Независимо от того, насколько сильно чувствовалось политическое давление, которое отвлекало почти весь полк на операцию у Камло, он должен был бы ответить. Мозг Блейкли рисовал воображаемую сцену в расположении дивизии, в которой он был начальником штаба и консультировал генерала по политическим осложнениям и как они взаимодействуют со стратегическими сложностями. Он улыбнулся своей мечте. Симпсон прав. Это чёртово 'Уайлд Тёки' льётся всё мягче и мягче.
   Блейкли мысленно ещё раз просмотрел план по замене. Изначально всё было просто: выполнять основную задачу двумя ротами в долине - вынюхивать, выявлять. 'Чарли' менялась с 'браво' на Маттерхорне, 'альфа' менялась с 'дельтой' на Эйгере. Потом возникла идея групповой оргии у Камло с подтягиванием всех назад на ВБВ для подготовки к ней. Поэтому план следовало поменять. Затем появляется компромисс Малвейни с Симпсоном. Оттого-то сейчас 'браво' и 'дельта' направляются в долину вместо ВБВ. Следовательно, и этот план нужно было поменять. В голове его возник вопрос: когда последний раз подвозились пайки на Эйгер для 'дельты'? Раньше это не имело значения, потому что первоначально 'дельта' возвращалась на ВБВ вместе со всеми. Потом пришло в голову, что если 'чарли' возвращается на ВБВ вместо Маттерхорна, то тем самым оголяются батарея 'гольф' и штаб батальона, пусть и ненадолго, на время замены. Это мысль вытеснила вопрос о поставке продовольствия роте 'дельта'.
   - Сэр, - сказал он Симпсону, - я сейчас подумал о прикрытии батареи. Без роты 'браво' она будет какое-то время открыта, до тех пор пока мы не переведём её на ВБВ.
   - О чём мы говорим? О паре часов? Блейкли, они морпехи. Если гуки окажутся настолько тупы и нападут на нас, то батарея не подпустит их, и вместо того чтобы высаживать 'дельту' в долине, мы бросим её назад сюда и перестреляем гуков с двух сторон. - Он обнял Блейкли за плечи. - Ты отличный штабной офицер, Блейкли, но очень уж мнительный. - Он взял стакан Блейкли и наполнил его 'Уайлд Тёки'. - А сейчас расслабься. Это приказ. - Он передал полный стакан Блейкли.
   Блейкли улыбнулся и принял стакан. 'Не могу не подчиниться приказу, сэр'.
   - Абсолютно правильно, не можешь.
   Блейкли выпил. Проклятье, Симпсон умеет выбирать хорошее виски. Огонь побежал из желудка к рукам и ногам. Стало хорошо. У батареи будет лишь небольшое окошко уязвимости, во время которого ей придётся защищаться самой. Он мнителен, Симпсон прав. Короткий миг Блейкли раздумывал, кто будет подрывать брошенные блиндажи на Маттерхорне, но тут остальные офицеры дружно рассмеялись. Симпсон откуда-то вытащил очередную бутылку 'Уайлд Тёки' и, открывая её, широко ухмылялся. 'Он, должно быть, такой же уставший, как и я', - подумал Блейкли. Полковник был прав и ещё кое в чём - Блейкли нужно больше расслабляться. Кроме того, ничего хорошего не прибавится к его характеристикам, если он поведёт себя как растяпа и попадётся Симпсону под горячую руку. Растяпы никому не нравятся. Опять же, он был нужен Симпсону. В Симпсоне хватает крутости; в корпусе МП 'Серебряные звёзды' зарабатываются нелегко. Но у Симпсона руки не доходят до деталей. Вот поэтому Симпсон и держит его у себя. Блейкли, смакуя, сделал глоток. Нужно отдать должное старику: Симпсон умеет выбирать виски. Это был целый охерительный кошмар всё вывернуть в обратную сторону, раз Симпсон дал слово, что может выставить две роты в долину вместо того, чтобы выводить весь батальон на равнины. Одно маленькое изменение, только одно, и всё грёбаное продовольствие и боеприпасы, всё, что намечено на один маршрут, должно быть развёрнуто и двинуто по другому. Сложна хорошая штабная работа. Мозги Блейкли поплыли; краем уха он прислушивался к шуткам и пересудам офицеров. Жалел, что не дома. Жалел, что не спит. Он выпил остатки виски. Почему не расслабиться, когда можно? Если все напиваются перед началом операции у Камло, почему он должен отставать? Ведь хочется же выглядеть командным игроком.
  
  Перед восходом рота 'браво' разбилась на вертолётные команды в зоне высадки. Парни с полной выкладкой, тяжёлые, неуклюжие, уселись в единую линию, протянувшуюся до самой вершины горы, и ожидали прибытия вертушек с первым лучом зари. Артиллеристы занимались своими делами: укладывали снаряжение и сновали между, а иногда и через морпехов, расположившихся на земле. Некоторые посматривали на пехоту с любопытством, но в основном старались не замечать, чтобы не испытывать судьбу.
   Когда же Ванкувер прогулялся по зоне в предрассветной полутьме, нарочитое равнодушие артиллеристов было поколеблено.
   - Откуда он, нахрен, взялся?
   - Грёбаное кино. Ты разве не знаешь, что Промежность снимает кино об этой операции?
   - Не смогли уговорить Джона Уэйна, вот и взяли его.
   - Не-е, хрен там. Снимают задний план для 'Хантли и Бринкли'.
   - Ты заметил, что тащила эта мамочка? Грёбаный обрезанный М-60. Господи боже!
   - Разве такой штукой что-нибудь подстрелишь? Куча ретивого дерьма.
   - Ну, не знаю, чувак.
   - Это фигня. Ты не сможешь его удержать.
  - А кого, нахрен, волнует, сможешь ли ты удержать грёбаный М-60?
  
  Меллас переходил от команды к команде, проверяя, всё ли в порядке. Он подошёл к последней, с Бассом во главе. Коротышка, намотав на шею зелёное полотенце, лежал на земле, прикрыв глаза.
  - Думаю, мы упаковались, сержант Басс, - сказал Меллас.
  Басс посмотрел на него. 'Думаю, да, лейтенант'.
  Смущённый своим явным беспокойтвом, Меллас прошёл туда, где, закрыв глаза и сунув голову в каску, на спине лежал Гудвин.
  Меллас зашептал, так, чтобы больше никто не слышал: 'Эй, Шрам'.
  Гудвин кашлянул.
  - Ты взял трусы?
  - Не-е, это херня, Джек. Он них только жопа воспаляется.
  - Угу, - прошептал Меллас. Он пощупал бледно-зелёную футболку, которую подкрашивала мать.
  - Почему ты всех называешь Джек?
  Гудвин открыл глаза и посмотрел на него: 'Так легче запомнить имена'.
  - О, - сказал Меллас. - Точно!
  Гудвин опять закрыл глаза.
  Меллас прошёл туда, где со своей командой лежал Джексон. Джексон посмотрел на Мелласа, устроив затылок на своём огромном рюкзаке. Проигрыватель был привязан телефонным проводом сверху. 'Все уложились, Джексон?' - спросил Меллас в третий раз.
  - Так точно, сэр, - как бы говоря своим взглядом 'скрывать мне нечего', Джексон смотрел в глаза Мелласа. Затем перевёл взгляд на линию усталых тел своего отделения. Меллас видел, что у всего отделения скучающее выражение на лицах 'ждём автобуса' скрывает все остальные эмоции.
  - Не можешь без своей музыки, а? - спросил Меллас.
  - Никак нет, сэр. Не так чтобы очень.
  - Сколько она весит?
  Кортелл, командир второй огневой группы, который сидел рядом со своим другом Вильямсом, хохотнул. 'Чувак, - сказал Кортелл, - нельзя нести ничего легче, чем музыка'.
  Джексон выставил толстый средний палец в сторону Кортелла: 'Тебе легко говорить, ты её не тащишь'. Он повернулся к Мелласу: 'Я переношу страдания, чтоб у моих парней была музыка, а Кортеллу всё смешки'.
  - Господь да сделает твои ноши лёгкими, - сказал Кортелл.
  - Угу, жаль его сегодня здесь нет, пастор.
  - Где двое или трое собраны во имя его, там господь посреди них. - Кортелл привык к шуткам над своей христианской верой и платил той же монетой.
  Меллас раскусил каламбур Джексона и оттого почувствовал себя более уверенным при Джексоне в качестве командира отделения. 'Почему ты не взял небольшой магнитофон?' - спросил он у Джексона.
  Джексон помолчал, обдумывая ответ: 'Наверное, мне просто нравится смотреть, как крутится пластинка'.
  Меллас засмеялся, но понял, что хотел сказать Джексон. Так или иначе, кассета была иностранкой - японкой, экзотикой. От проигрывателя же в 45 оборотов, верно, так веет домом, насколько это вообще возможно в джунглях.
  Мимо прошёл капрал Арран с Пэтом на поводке, тот бежал чуть сзади справа и обнюхивал всё, что представляло интерес, кивал головой и счастливо пыхтел в ответ на приветствия морпехов. Он обнюхал Мелласу штанину и потрусил туда, где к рюкзаку привалился Вилльямс, подложив под голову большие фермерские ручищи. Вилльямс сел и, улыбаясь, потрепал красноватые собачьи уши, довольный тем, что пёс выбрал его. 'Люблю собак, - сказал он Мелласу. - Кажется, они это знают. - Он повернулся к Пэту, ухватил за холку и ласково помотал его головой вперёд и назад. - Эй, дружище, эй! Что поделываешь во Вьетнаме? - Пёс лизнул Вилльямсу руку, потом щёку, и Вилльямс засмеялся. - Ты знаешь об этом не больше моего, а, дружище?'
  Арран тихонько свистнул, и Пэт потрюхал за ним. Меллас пошёл дальше по линии морпехов и остановился, дойдя до Поллини, который перевязывал миномётные мины на рюкзаке. Он напомнил Мелласу мышь, деловито раскладывающую вещи по местам в захламлённом гнезде.
  Поллини поднял голову: 'Здравствуйте, лейтенант Меллас, сэр'. - Он широко осклабился. Лицо было измазано грязью. 'Поллини, ты когда-нибудь умываешься?' - негромко спросил Меллас.
  Поллини грязной рукой коснулся лица, потёр щёку, посмотрел на ладонь и, конечно, ничего нового не обнаружил. Его большие руки с жёлтыми ногтями выдавали бывалого плотника, а вот лицо под щёткой чёрных курчавых волос напоминало лицо мальчика-певчего, упавшего в грязь. Он посмотрел на Мелласа и снова ухмыльнулся: 'Я умывался сегодня утром, сэр, и брился тоже'.
  Подошёл Джексон, лёгкая досада отразилась на лице, потому что Поллини оказался не готов к выходу. 'Недолёт, ты не брился сегодня утром, - сказал Джексон. - Ты никогда не бреешься'.
  - Брился, - Поллини встал. - Спроси у Кортелла. - Он повернулся к Мелласу. - Я брился.
  Джексон опустился на колени возле бесформенного рюкзака Поллини и стал затягивать провод и утряхивать вещи. 'Недолёт, чёрт тебя подери, - сказал он, закрепляя провод на месте. - Лейтенант, клянусь, три минуты назад у него всё было увязано'.
  - Мне нужно было достать... - сказал Поллини.
  Джексон прекратил увязку: 'Что нужно было достать?'
  - Кое-что.
  - Недолёт, ты жрёшь свою еду?
  Поллини ухмыльнулся. Ухмылкой он защищался от больших и более грамотных людей. 'Вот, только банка персиков. Ночью я сидел на посту подслушивания и пропустил завтрак'.
  - Как это ты пропустил завтрак? - Джексон повернулся к Мелласу. - Я дал ему двадцать минут, пока мы снимали сигнальные ракеты и 'клейморы', сэр.
  - Ладно, Джексон, - Меллас повернулся к Поллини. - Ты же знаешь, что тебе понадобится вся еда, какую сможешь унести. Почему просто не пошёл и не взял из ящиков, что лежат на территории?
  - Не знаю, сэр.
  - Ты не знаешь, потому что ты грёбаный тупица, - сказал Джексон.
  - А теперь сложи назад свои вещи. Где персики?
  Поллини полез в большой карман. Его маленькая не по размеру полевая форма сидела на нём как костюм клоуна. Он достал банку и отдал Джексону, который запихал её обратно в рюкзак Поллини, сердито освободив в нём пространство для неё.
  Поллини насупился, словно собрался расплакаться. 'Я не тупица', - сказал он.
  - Ты и есть сраный тупица, - сказал Джексон.
  - Перестань, Джексон, - сказал Меллас.
  Он повернулся к Поллини: 'Недолёт, нужно учиться думать о своих делах. Вертушки будут здесь через пять минут, а тут ты попёрдываешь и трескаешь еду'.
  - У меня не было завтрака, - упрямился Поллини, припёртый к стенке.
  Меллас почувствовал, как нервы, и без того расстроенные, задёргались, несмотря на вынужденное спокойствие. 'Проверь, чтобы он подготовился к отправке, Джексон', - сказал он, решив, что будет лучше замять тему. Он отошёл и устроился на земле. Закрыл глаза, надеясь притвориться спящим. Постепенно до сознания дошёл гул самолёта, скрытого в вышине облаками. Он догадался, что это самолёт, а не вертолёт, по ровному гудению и отсутствию однообразных шлепков вертолётных винтов, хлопающих по воздуху. Лёжа он посмотрел вверх, ничего не увидел и с интересом скучающего человека, ищущего развлечений, стал осматривать край, из которого шёл звук. В какой-то миг он поймал проблеск большого самолёта, свинцовую вспышку среди плотных туч. Затем самолёт снова исчез. Казалось, он кружит и спускается всё ниже. Когда он, наконец, показался из облачного покрова, то летел далеко на северо-востоке, над долиной, в которую их должны были забросить. Это был большой самолёт с пропеллером.
  - Похоже на транспортный самолёт, - сказал Меллас Гамильтону. - Как ты думаешь, что он делает?
  - Будь я проклят, если знаю, сэр, - Гамильтон даже не удосужился взглянуть. Он зазубривал радиочастоты и позывные.
  Самолёт лёг в ленивый разворот, набирая высоту над линией хребта, идущего от Маттерхорна к Вертолётной горе и дальше на восток. Развернувшись, он лёг на одну линию с хребтом и пошёл прямо на них. Он приближался. Теперь за ним следило уже несколько человек. Красивый слабый шлейф тянулся за этой серовато-серебряной точкой, едва различимой на облачном фоне. Гудение стало громче. Самолёт шёл точно на цель. Кое-кто из бойцов поднялся на ноги.
  - Какого чёрта? - сказал Меллас. Он вскочил.
  Самолёт проревел над самой головой, чётко пронеслись знаки ВВС США, оглушил рёв четырёх турбовинтовых двигателей. В один миг их заволокло химическим туманом. Люди закашляли, захрипели, посыпались проклятия. Меллас видел, как Фитч с бегущими из глаз слезами кричит по рации Релсника в батальон, стараясь узнать, что происходит, и требуя прекратить. Самолёт уменьшился в пятнышко в сторону юго-запада, поднялся на новую высоту над лаосской границей и затерялся среди туч. Единственным свидетельством его пролёта было то, что вся гора воняла, словно облитая средством от москитов.
  Гамильтон поднял воображаемый стакан: 'Пью за грёбаные военно-воздушные силы'.
  Меллас со слезящимися глазами пошёл туда, где сидела группа ротного КП. Фитч держал трубку, ожидая ответа из батальона. 'Я связался с Бэйнфордом, передовым авианаводчиком батальона', - сказал он, когда Меллас приблизился на расстояние слышимости.
  Через минуту трубка затрещала, и Меллас услышал скрипучий голос: 'Это дефолиант. Мы заказывали его на завтра, но, похоже, где-то случилась осечка. Просим прощения. Для вас вреда никакого. Он просто убивает растения. Называется 'Эйждент Орандж'. Это чтобы не давать противнику укрытия. ВВС сыплют его вовсю, людей он не беспокоит'.
  - Меня он беспокоит, - воскликнул Меллас. Фитч проигнорировал его.
  - Понял вас. 'Браво-шесть' - конец связи.
  Фитч повернулся к Мелласу: 'Ты слышал, это для уничтожения растений. Летуны, чёрт бы их побрал', - бормотал Фитч проклятия, утирая слёзы.
  Подошёл Хок и отдал Фитчу свою жестянку из-под груш, дымящуюся от кофе.
  
   Рокот приближающихся с юга птичек прервал, наконец, неспокойную летаргию. Меллас кинулся было к своему снаряжению перепроверить боеприпасы и оружие, но вспомнил, что Гудвин будет грузиться первым, и снова сел. Быстро подлетела первая вертушка. Воздух наполнился рёвом, лопасти взбаламутили воду в лужицах на вязкой глине.
   Гудвин со своей вертолётной командой помчался по открытой площадке. Пересчитывая людей, он хлопал их по спинам и отправлял в разверстую пасть в задней части вертолёта. Рампа поднялась, и он улетел. Почти сразу же прилетела вторая птица, за ней третья. Меллас видел, как по зоне высадки бежит сержант Ридлоу и большой пистолет болтается на его бедре. И вот уже сам Меллас бежит через зону высадки, Гамильтон трусит рядом, нагруженный рацией и прочим снаряжением.
  Перед посадкой Меллас тоже считал людей. Он показал командиру экипажа большой палец, и, поглотив всех, вертушка скользнула в пространство, спрыгнув с вершины для набора скорости. Меллас достал компас и всё время cверял направления, чтобы сразу же сориентироваться после приземления.
  Справа смутный чёрный кряж, остававшийся их постоянным спутником на горе и добираться до которого требовалось целый день, пронёсся мимо в считанные секунды. Внизу под ним открылись крутые, покрытые джунглями склоны, изрезанные обильными потоками. Джунгли заканчивались, как только доходили до дна долины, им на смену заступала слоновая трава. Карта полнилась путаными рядами контурных линий. В нескольких местах линии даже не смыкались - картографы напортачили.
  Кабина наклонилась, шаг лопастей изменился. Усилился рёв двигателя. В горле у Мелласа опять трепетало. Навстречу им бросилась трава, сменив свою иллюзорную гладкость на реальность десятифутовой высоты. Вертолёт с грохотом сел, всех отбросило в заднюю часть. Рампа опустилась, и они полезли наружу, на полном бегу топча примятую ветром траву под ногами. Меллас немедленно взял влево и начал размещать людей на площадке высадки по назначенным местам.
  Ничего не случилось. Над винтовочными стволами, нацеленными в траву, засветились улыбки. Через несколько минут Меллас увидел, как Фитч и Хок бегут через зону высадки к командной группе роты 'чарли'. Меллас пошёл присоединиться к ним. Подходя, он видел, что парни роты 'чарли' почти выбились из сил, что их форма, тёмная и мокрая, прилипла к телу. Тропические язвы у них были ещё хуже тех, что Меллас видывал на Маттерхорне.
  Меллас заметил радиста и пошёл к человеку, который лежал на земле и был похож на командира взвода. Тот устало посмотрел на Мелласа. На широком лице красовались короткие густые усы. Никак нельзя было определить звание, только интуитивно, но казалось, что этот человек за главного. 'Привет. Я лейтенант Меллас, первый взвод роты 'браво'. Вы, парни, выглядите усталыми'.
  Человек почесал ухо и скривился. Он протянул мускулистую руку: 'Я Джек Мэрфи. 'Чарли-раз'. Мы умерли два дня назад, и сейчас у меня посмертные галлюцинации, что я сижу в зоне высадки и жду отправки из этого сраного места. Это Сомервилл, - он показал на радиста. - Его тоже тут нет'. Лицо Мэрфи исказилось, голова коротко дёрнулась. Казалось, он сам этого не заметил, так же как и его радист.
  - Они, мать их, загоняли нас до смерти, - сказал Сомервилл.
  - Какая тут местность?
  - Отвратительная, - сказал Мэрфи. Снова голова коротко дёрнулась в сторону, лицо исказилось. - Грёбаные горы. Скалы. Прячутся в грёбаных тучах.
  Меллас сделал вид, что не заметил тика. 'Трудности с подвозом припасов, я думаю'.
  - Нет. Легко.
  - Да?
  - Не было никакого подвоза.
  - А-а, - Меллас решил, что Мэрфи не расположен к разговору. Но Мелласу нужна была информация. - Я слышал, вас атаковали.
  - Угу.
  - Что произошло?
  Мэрфи прокашлялся и поднял себя до сидячего положения. Его рюкзак изменил положение вместе с ним, словно часть тела. Затем он кое-как поднялся на ноги. Он был примерно на два дюйма выше Мелласа. Он показал на что-то невидимое в слоновой траве: 'Вон там местность становится очень крутой, много грёбаных ручьёв и прочего дерьма. Верёвки есть?'
  - Угу. По одной на отделение.
  - Хорошо, - сказал Мэрфи. - Ну что, примерно в четырёх днях отсюда, если пойдёте там, где шли мы, и рискнёте попасть в засаду, будет крутой блядский холм. Гуки понарыли в нём уступов, значит, у них явно было много времени на подготовку блиндажей. Как только головной и ещё один парень начали подъём, так вся херня словно с цепи сорвалась. Гуки подстрелили обоих и ещё двоих.
  - А вы?
  - Кто же, мать их, знает? - Мэрфи всё рассказал Мелласу. Они растянулись вдоль речки, что бежит под холм. Местность даже для коз неподходящая. Под прикрытием гранатомётов М-79 они забрали тела и дальше не пошли. Им пришлось быстро расчищать посадочную площадку для эвакуации раненых. Но муссон нагнал туману; во всяком случае, в этой невозможной местности не нашлось нормального места, поэтому как можно быстрей они поторопились вниз, чтобы выйти из облаков. На пути вниз умер ещё один.
  Мэрфи, утомлённый, снова сел. 'Берегите продукты'. Его дёрнуло два раза.
  - Спасибо, - сказал Меллас. Мэрфи в ответ только закряхтел.
  Меллас пошёл дальше. Он присоединился к группе из Фитча, Хока и ещё одного, который, как он предположил, был 'чарли-шесть', командиром роты 'чарли'. Парень носил треснутые очки, замотанные изолентой. Форма на нём вся была мокрой и чёрной от гнилой слоновой травы. Она прилипла к телу. Он нервно посматривал в небо.
  - Меллас, - приветствовал его Фитч, разворачивая карту, - ты-то нам и нужен.
  - Твой восторг едва ли заразителен, - ответил Меллас. Фитч не улыбнулся.
  Вмешался Хок, подражая У.К.Филдсу: 'Сынок, ты быстро учишься'.
  Фитч нервно хохотнул.
  Разговор с Мэрфи расстроил Мелласа, а подражание У.К.Филдсу, чей юмор он всегда считал примитивным, взбесило его.
  - Хватит уже, Джейхок, - сказал он.
  - Слушаюсь, сэр.
  Меллас тут же пожалел, что вообще ввязался в разговор.
  Фитч, нервно облизывая губы, словно забыл о замене. Он показывал по карте, расстеленной им на земле, и все, опустившись на колени, склонились над ней. 'Вот здесь схрон боеприпасов, - сказал он. - Капитан Коутс считает, что если мы пойдём по их пути - вот здесь - с риском наскочить на засаду, то нам потребуется примерно три дня. Четыре или пять дней, если выберем более безопасный путь вот здесь, по линии хребта. - Вдруг замолчав, он прикусил губу. Потом посмотрел на Мелласа. - Я хочу, чтобы первым шёл первый взвод. Мы пойдём своим путём, поэтому мне нужен человек, хорошо читающий карты. Прямо сейчас нам надо поскорей убраться из зоны высадки. Наверняка гуки уже прицеливают миномёты. Пойдём по тропе роты 'чарли' до тех пор, пока я не прикажу сворачивать. - Он облизнул губы. - Скажи головному, что 'альфа' спускается по грёбаной тропе с убитым, поэтому пусть погодит палить. - Голос Фитча осёкся, он неуверенно смотрел на сырую шуршащую слоновую траву. Меллас чувствовал тревогу Фитча. Это была первая крупная операция, в которой он командовал целой ротой.
  Капитан Коутс крепко спал, расположившись на рюкзаке рядом со своим радистом, который тоже спал.
  У Мелласа зашевелилась надежда. Вот два ротных командира, один в себе неуверен, другой свалился от изнеможения, тем не менее, оба получили отряды. Так почему же не он? Он уже видел, как рассказывает землякам, что командовал в бою ротой из 212 бойцов. Нет, из 212 морпехов. Он посматривал на Хока, чувствуя присутствие Хока как помеху, и понимая, что рота перейдёт Хоку, а не ему, если только не нарисуется какой-нибудь капитан, когда сменится Фитч, но и в этом случае рота к нему не перейдёт. Ему просто было нужно больше времени.
  Хок, по ошибке приняв взгляд Мелласа за немой вопрос, кивнул в сторону уснувшего командира роты 'чарли' и начал уточнять инструкции Фитча: ' 'Чарли-шесть' смог только описать район тайника. Он не смог показать его на карте, потому что карта неточна. Таким образом, тайник необязательно находится там, где указывает батальон. Коутс говорит, что в некоторых местах показания карты отклоняются до шестисот метров. Мы попробуем добраться до старого базового лагеря гуков, который они обнаружили, - вот сюда. - Хок очертил пальцем широкий район. - Джунгли так густы, что он не уверен, где он был, но похоже на хорошую оборонительную позицию. Первым знаком для вас будут лесные вырубки. Либо они, либо наткнётесь на тропу 'чарли' со стороны горы. Как только замечаете знак, останавливаетесь и зовёте Джима, а он поднимается и смотрит. Я буду месить маршрут с тыла вместе со штаб-сержантом Сэммсом. - Меллас знал, что Сэммс, замкомандира третьего взвода, считается дельным. Но Сэммса связывали по рукам плохие навыки лейтенанта Кендалла по чтению карт до тех пор, пока для Кендалла не истекут обязательные девяносто дней в джунглях и он не вернётся в свою автотранспортную часть.
  - А как же 'Киты Карсоны'? - спросил Меллас, имея в виду разведчиков, приданных роте на время операции, бывших солдат СВА, дезертировавших и получавших более высокое довольствие от американцев.
  - У них сраная забастовка, - сказал Хок. - Они отправляются с группой КП.
  - Хочешь, чтобы я сейчас выступил? - спросил Меллас.
  Фитч вернулся в настоящее и приказал Мелласу отвести свой взвод на 200 метров вверх по тропе 'чарли' и 'альфа' и там ждать, когда вся оставшаяся рота смотается из зоны высадки. Мелласа удивило, когда Фитч скзал ему, что роте потребуется примерно полчаса, чтобы цепочкой вызмеиться из зоны.
  - Каким пойдёшь? - спросил Хок Мелласа.
  - Пятым номером. - Головной будет вести, за ним пёс Пэт с капралом Арраном; стрелок и командир отделения займут позиции три и четыре; за ними пойдёт Меллас, сопровождаемый Гамильтоном с рацией.
   - Хорошо. Не хочу, чтобы рота свалила на охоту за грёбаным медведем только потому, что какой-то командир отделения не понимает компаса. Лучше всё время знать, где ты, мать твою, находишься.
  - Слушаюсь, сэр, - сказал Меллас, улыбаясь и стараясь понять, почему Хок вдруг стал таким придирчивым.
  - Просто будь, нахрен, начеку, - Хок не улыбнулся. - И прячь грёбаный компас, когда будешь по нему сверяться. Человек с компасом - предательский знак для командира.
  - Конечно, Хок.
  Меллас вернулся ко взводу. Все встали, желая скорее убраться из зоны и чувствуя себя незащищёнными перед миномётами, привлечёнными вертушками. Басс и три командира отделений стали страстно доказывать, что первый взвод уже шёл первым в конце последней операции. Меллас прекратил споры, заявив, что Фитч приказал первому взводу идти головным из-за острой необходимости выйти прямым курсом на базовый лагерь СВА. Все прекрасно понимали, что, может быть, исключая Дэниелса, Меллас лучше всех разбирается в картах, и потому покорились судьбе.
  Между отделениями споров не возникло, потому что настала очередь отделения Шулера выступать во главе взвода.
  В ожидании выхода Ванкувер ел порошок 'Кул-Эйд' из пакетика. Все уже отказались от попыток отговорить Ванкувера идти в голове отделения.
   Меллас радировал Фитчу: ' 'Браво-шесть', это 'браво-раз'. Готовы выкатываться. Идите по следам за моим 'Багз Банни Грэйп'. Приём'.
  - 'Браво-раз', - ответил Поллак. - Шкипер говорит надевать шляпу. Приём.
   - Вас понял. 'Первый' выходит. - Меллас посмотрел на Ванкувера и показал на слоновую траву. Ванкувер с перепачканным фиолетовым ртом в последний раз припал ко рваному пакетику и отдал остатки Мелласу. Он вогнал патрон в ствол обрезанного пулемёта и вступил в высокую траву, на тропу роты 'чарли'. Меллас посмотрел на пакетик фиолетового порошка со рваными краями, мокрыми от чужой слюны. Он пожал плечами, насыпал себе полный рот и скривился в сторону Гамильтона: 'Боже, как вы терпите эту гадость?' Он зажмурился от кислоты и почувствовал, как рот наполняется слюной. Он помотал головой и двинулся, Гамильтон за ним. Почти сразу же суматоха зоны высадки исчезла из вида и заглохла. Вокруг зашуршала высокая трава. Вскоре они прошли мимо поста боевого охранения роты 'чарли' с двумя бойцами. Чумазый паренёк крикнул: 'Надеюсь, вас не нагнут так, как нас нагнули'.
   - Я тоже надеюсь, - отозвался Меллас. - Возьми вот, мне такой вкус не нравится. - Он бросил 'Багз Банни Грэйп' пареньку, и тот, высоко подняв пакетик, улыбнулся. А потом исчез из вида.
   Солнца не было, висела только серая морось да поднималась над головами мокрая вздыхающая слоновая трава; нижние части её стеблей уже начали гнить, образуя ещё больше почвы, на которой вырастет ещё больше слоновой травы. Пока они кружили и сворачивали по тропе из смятой травы, Меллас всё время сверялся с компасом, прижимая его к бедру.
   Басс, идущий с хвостовым отделением, радировал, что проходит мимо поста БО роты 'чарли'. Мелласа и удивило, и расстроило то, как медленно они движутся, а ведь взвод - это меньше, чем треть роты. Он пошёл дальше, стараясь оценить, сколько ещё нужно пройти, чтобы позади осталось столько тропы, чтобы принять всю роту. Наконец, он приказал Коннолли остановиться. Приказ добрался до Ванкувера в голове колонны, и Меллас всех усадил на землю, чередуя направления винтовок вправо и влево, чтоб держать на прицеле обе стороны тропы. Он ждал сообщения от Фитча, что рота вытянула свой хвост из зоны высадки и можно двигаться дальше. Он чувствовал себя словно отделённым от других, потому что из-за травы видел только одного человека впереди себя по тропе и никого за собой, лишь на веру принимая, что рота всё-таки здесь. Моросящий дождик и мокрая слоновая трава промочили одежду насквозь.
   Рация тихонько зашипела: 'Двигайся дальше. Приём'.
   - Понял вас, - ответил Гамильтон. - Конец связи. - Гамильтон махнул Коннолли, и все поднялись на ноги, не дожидаясь команды Мелласа. Хороший радист и командир отделения действовали, не нуждаясь в лейтенанте, а Гамильтон с Коннолли прослужили вместе уже много месяцев. Внимание Мелласа привлекла пиявка, которая забралась на него. Правой ногой он постучал по левой, надеясь раздавить пиявку или хотя бы стряхнуть, чтобы не останавливаться и не поливать её репеллентом.
   Рота продвигалась толчками, рация попеременно приказывала то стоять, то идти. Рота двигалась как гусеница, создавая где-то посередине сокращение, затем медленно вытягивалась, пока один боец не терял из виду другого. Тогда вперёд или назад - до ближайшей рации - летело сообщение: 'Разрыв в колонне'. Радист вызывал передовой взвод: 'Стойте. Мы вас потеряли'. Все останавливались. Люди закипали от злости.
  Потом тыл колонны наваливался на парней, которых остановили. Сообщение летело вперёд или назад - до радиста: 'Контакт восстановлен'. И передняя часть гусеница вслепую двигалась дальше. Неторопливо каждая её часть чувствовала рывок впередиидущей части, и каждый морпех снова продолжал путь короткими и медленными шагами, едва выдирая ботинки из грязи. В это время задняя часть сбивалась в кучу и останавливалась. К тому времени, когда конец колонны рассредоточивался и двигался дальше, впереди снова появлялся разрыв.
  - 'Браво-раз', это 'браво', - Отрывистое сообщение рации закончилось треском статического электричества, когда Поллак нажал кнопку передатчика. - 'Альфа' сообщает, что они от четырёхсот до пятисот метров от зоны, поэтому вы должны быть где-то рядом с ними. Приём.
  - Понял вас. 'Браво-раз' - конец связи.
  Гамильтон посмотрел на Мелласа. В тишине слоновой травы Меллас слышал весь разговор, хоть Гамильтон один пользовался трубкой. Меллас кивнул и двинулся к Коннолли, который был четвёртым номером. ' 'Альфа' близко', - прошептал он. Коннолли передал сообщение капралу Аррану, который шёл рядом с Пэтом с завидным дробовиком двенадцатого калибра наизготовку. Ванкувер, который шёл перед Пэтом и Арраном, полностью скрылся из вида в узких петляющих пределах топкой тропы.
  Напряжение росло. Лишь доля секунды имелась, чтобы определить, является ли слабое движение на тропе впереди дружественным или нет. Неправильное решение означало либо твою смерть, либо смерть товарища-морпеха в идущем навстречу отряде. Рота впрессована в туннель из травы, небо видно только прямо над головой, света почти никакого. Ванкувер едва смел дышать. Пэт нервно прядал красноватыми ушами, чувствуя напряжение морпехов. Вдруг серебристая шерсть встала дыбом, хвост вытянулся, нацелился нос, уши повернулись вперёд. Меллас отдал команду сесть. Колонна молча опустилась в траву. Ванкувер лёг рядом с тропой, направив винтовку на её изгиб. Все ждали, кто появится из-за поворота: морской пехотинец или солдат СВА. Вскоре головная огневая группа услышала, как кто-то поскользнулся в грязи. Последовали несколько шагов. Затем наступила жуткая тишина. Ни движения. Ни звука.
  Коннолли, подняв брови, повернулся к Мелласу. Меллас кивнул 'давай!'. Коннолли прошептал: 'Эй, 'альфа'! Здесь 'браво''.
  В ответ раздался шёпот: 'Эге, чувак! Как я рад тебя слышать!' Голос зазвучал чуть громче: 'Они там. Я только что слышал роту 'браво''. Головной 'альфы' осторожно выскользнул из-за поворота, припадая к земле и шаря глазами. Ванкувер поднял руку, и парень расслабился. Снял предохранитель винтовки с автоматического режима. Он осунулся, раны на лице от тропической язвы выглядели очень плохо. Волочась мимо безмолвных морпехов роты 'браво', он даже не улыбнулся. Вскоре другой боец появился за ним из-за изгиба, потом следующий. Наконец, вышел радист. Рядом с ним шёл высокий, худой молоденький лейтенант в прилипшей к телу камуфляжной форме. Его потряхивало от озноба. Он остановился перед Мелласом, пропуская свой взвод мимо.
  - 'Чарли' ещё в зоне? - Голос был усталым и хриплым.
  - Кое-кто оставался, когда мы уходили, - ответил Меллас. - К этому моменту они, должно быть, уже все убрались на ВБВ. Я не слышал, чтоб прилетали другие птицы.
  - Они, наверное, забыли, что мы ещё здесь. Блядь. Сначала говорили, что 'чарли' идёт на Маттерхорн, а мы на Эйгер. Потом мы слышим, что все идут на ВБВ. Там какой-то нехилый замес у Камло. А сейчас приказ нам снова выдвигаться на Эйгер. Хрен там, если я в курсе. Эй, а ты знаешь грёбаного ирландца Джека Мэрфи?
  - Встретил его.
  - Он должен мне бурбона на пятьдесят зелёных. Говорил, что нельзя натянуть нас хуже, чем на операции в ДМЗ. Есть сигаретка?
  - Нет, прости.
  Гамильтон как бы между делом достал пачку, открыл и предложил по сигарете лейтенанту и его радисту. Руки у них дрожали, когда они благодарно прикуривали. Пренебрежение безопасностью потрясло Мелласа. Человек мог за мили почуять сигаретный дым. Высокий лейтенантик выпустил большое облачко и вздохнул. Он обратился к одной из усталых фигур, проходящих мимо: 'Кто тащит херова жмура?'
  - Не знаю, сэр.
  - Жопа. - Он обернулся к Мелласу. Чуть не валясь с ног от усталости, он сделал ещё одну долгую затяжку. - Мы не ели четыре дня. - Это было скучное искреннее заявление. Сразу после этих слов из-за поворота тропы вышли четыре морпеха. Они несли тяжёлую ношу в плащ-палатке между двух жердей. Один был зол, трое других шли словно в оцепенении, с осунувшимися, мокрыми и грязными лицами. Белая, немного опухшая рука высовывалась из плащ-палатки. Тяжело дыша, носильщики опустили ношу на землю. Плащ-палатка меж двух жердей раскрылась, выставив обнажённое тело. Сердитый морпех словно выплёвывал слова между хриплыми вдохами.
  - Сколько ещё тащить, лейтенант?
  Он обращал слова к высокому лейтенантику, но ответил Меллас.
  - Примерно шестьсот метров.
  - Шестьсот! Етить меня в рот! Почему б нам не оттащить его сразу на ВБВ? Тупые придурки.
  - Остынь, - устало сказал высокий лейтенант.
  - Его убили, лейтенант. Его загнали до смерти, а вы хотите, чтобы я остыл. Ну, так вот хер вам. - С шеи парня свисали ряды тугих шнуров. Лейтенантик, ничего не сказав, протянул ему сигарету. - Спасибо, - сказал парень. Он сел и глубоко затянулся; бойцы его роты переступали через него и через тело; затем он передал сигарету своим ребятам. Меллас во все глаза смотрел на тело, распухшее и бледное на фоне тёмной слякоти на тропе.
  - Как он умер? - спросил Меллас.
  - Официально это пневмония, - ответил лейтенант. - Не смогли его эвакуировать. Не было птиц.
  - Фигня. Его загнали до смерти, - тихо сказал парень.
  - Пневмония. Господи! - присвистнул Меллас. - И вы не смогли его вывезти? Бессмыслица какая-то.
  - Никого не трахает, есть ли смысл. - Лейтенант легонько коснулся ногой тела. - Он был хорошим парнем. Санитар ни черта не смыслит. Мы знаем только, что температура у него подскочила выше ста шести и он начал кричать. Мы сняли с него всю одежду, чтобы сбить её. Не помогло. Мы вызвали вертушку-эвакуатор, когда она стала сто четыре. Док предположил, что это грипп или что-то подобное. А в батальоне заявили, что случай не экстренный. - Он съехидничал, едва сдерживаясь. - Думаю, правы были мы.
  Он повернулся к сердитому бойцу, который приканчивал сигарету: 'Кто следующий несёт?'
  - Команда Маки.
  - Хорошо. Оставь его здесь. Я скажу Маки, чтобы подобрал.
  Парень собрал свою огневую группу, и они побрели по тропе. Продошла другая группа, закинула винтовки на рюкзаки за спиной и взялась за жерди. Они потащились по тропе, тело раскачивалось и выбивало их из равновесия.
  - Спасибо за сигарету, - сказал долговязый лейтенатик Гамильтону.
  - Не за что, сэр.
  Лейтенант повернулся и пошёл вниз по тропе, за ним его радист. Меллас посмотрел на Гамильтона, который провожал их взглядом, пока они не скрылись. Мимо всё шли и шли усталые бойцы.
  - Господи, - сказал Меллас.
  - Вот так дела, сэр, - ответил Гамильтон.
  Внутри Мелласа всё клокотало. Мягкий ветерок пробился сквозь траву и охладил его мокрую одежду.
  ГЛАВА ШЕСТАЯ
   - Ты ведь никогда не участвовал в шумихе, да? - Фитч бросил взгляд на Мелласа через банку груш. Скрестив ноги, он сидел на кочке мокрого мха. 'Шумиха' была кодовым названием засады.
   - Конечно, участвовал, - ответил Меллас. - В Виргинии однажды ночью мы устроили засаду на трёх коров.
   - О, да! - засмеялся Фитч, отправляя в рот ложку груш. - Слышал-слышал. Это случилось как раз перед нашим выпуском. - Он продолжил поглощать груши. - 'Большой Джон-шесть' считает, что мы можем устроить засаду на гуков, которые могли бы явиться ночью в базовый лагерь, не зная, что мы уже здесь.
   - Я сильно сомневаюсь, - сказал Меллас. Они добрались до брошенного северовьетнамского базового лагеря лишь час назад. Все окапывались. - Мы здесь шумим, должно быть, как стадо буйволов, отплясывающих барн-данс.
   Фитч хмыкнул и швырнул банку в кусты. 'Видел следы большой кошки, когда мы пришли?' - спросил он.
  - Наверное, вынюхивала дерьмо, оставленное ротой 'чарли'.
  Фитч засмеялся. 'Судя по их виду, не думаю, что после них много осталось'.
   Меллас мельком глянул на джунгли. Он был не в настроении болтать о дикой природе. Засады могли плохо кончиться, и тогда б они оказались одни в темноте за пределами своих линий.
   Фитч достал карту и показал Мелласу нанесённый цветным карандашом значок, где батальон хотел бы устроить засаду. 'Тебе не нужно выходить самому. Басс с Шулером сами могут устроить хорошую засаду'. Вынув нож из ножен, он стал чистить им ногти.
   Меллас понял, что предложение скрывает в себе ещё одну проверку. 'Нет, я пойду. Делать-то больше нечего'. Он стал разворачивать собственную карту, надеясь, что Фитч не заметит, как трясутся его руки.
   Подошёл Хок. 'Нужно было вставить Кендаллу за то, что не заставил своих бойцов расчищать лес. - Хок вздохнул и сел на корточки. - Есть у тебя хренов кофе?'
  - Чёрт, ты же зам, Джейхок, кофе - твоя забота, - осветил Фитч. - Что сказал Кендалл?
   - Извинялся, сказал, что всё уладит. Что ты имел в виду под моей грёбаной заботой?
   - А чем ещё тебе заниматься? - вставил Меллас.
   - Что ж, есть одна вещь, которой я не должен заниматься: это выслушивать сраные дерзости от хитрожопых лейтенантов-новичков, вот уж точно.
   Меллас засмеялся, но пожалел о своём глупом замечании. В то же время он отчаянно старался вспомнить всю механику той сорвавшейся засады в Виргинии.
   Фитч продолжал чистить ногти, затем заговорил: 'Я посылаю отделение из первого взвода в засаду'.
   - Зачем? - сказал Хок.
   - 'Третий' вызвал меня по трубе и сказал, что хочет её.
   - Зачем? - упорствовал Хок.
   - Говорит, они с 'шестым' думают, что это хороший случай подстрелить нескольких гуков.
  - То есть хороший шанс внушить вонючему полку, какие мы воинственные.
   - Наверное.
   Фитч молчал, понимая, что выхода нет, но Хоку нужно было доказать всем и каждому, что он не согласен. Он повернулся к Мелласу и вздохнул: 'Такие дела, - сказал он. - Я скажу второму и третьему взводам сдвинуться и взять на себя пару твоих 'лисьих нор', пока твоё отделение будет в засаде. Ты ведь пойдёшь с ними?'
   Опять проверка - и очень сильное искушение приказать Коннолли и Бассу устроить всё самим. Он победил его. 'Да. Нет времени лучше настоящего'.
   - Как? Ты хренов буддист, что ли? - сказал Хок.
   Меллас не верил своим ушам, услышав замечание, и, по-новому оценивая Хока, отложил его в памяти. Он засмеялся: 'Не-а. Лютеранин. Вся вечность у нас в руках, но мы испытываем вину за это'.
   - Какого хрена вы тут толкуете, ребята? - спросил Фитч, искренне недоумевая. Он посмотрел на часы: 'Тебе лучше устроиться, покуда совсем не стемнело'.
  
   Несмотря на страх, мысль установить засаду возбуждала Мелласа. В батальоне немедленно узнают, кто командовал ею. Он мог бы даже получить медаль, если б убил сколько надо. И если предстоит пролежать всю ночь на холоде и под дождём, он был бы также доволен кого-нибудь подстрелить. Как только эта мысль пришла в голову, он упрекнул себя за бессердечность. Он также понял, что у него не хватит нервов просить кого-нибудь возглавить засаду. Меллас только-только закончил инструктировать отделение Джексона по поводу засады - была их очередь, - как Гамильтон вызвал его по рации сообщить, что сейчас будет командирское совещание.
  - Прямо сейчас? Я только что оттуда.
   - Прямо сейчас, сэр.
   Дымясь от злости, Меллас пошёл назад к убежищу Фитча. Все уже были там, включая двух разведчиков-Карсонов. Предполагалось, что их ценность заключена в глубоком знании СВА. К несчастью, в роте никто не говорил по-вьетнамски, а они не говорили по-английски, но в любом случае никто из морпехов не стал бы доверять дезертирам. Они были ещё одним образчиком бредовых идей, которые хорошо смотрелись только из Вашингтона, за 10 000 миль от действительности.
   Эти два Кита Карсона сидели на корточках, пытаясь слушать вьетнамскую музыку по своему транзистору. 'Эй, Арран, - громыхнул Кэссиди собачьему инструктору, - скажи этим грёбаным мудакам, чтоб отключили свою чёртову галиматью'. Арран знал примерно семь слов по-вьетнамски - больше, чем все остальные, - поэтому всегда вёл переговоры с Карсонами. Он кивнул на транзистор и показал руками отключить музыку. Тот из двух маленьких парней, что покрупней, понял, чего от них хотят, и щёлкнул выключателем. Рука у него была страшно исковеркана. Морпехи предполагали, что раны появились, когда он был на другой стороне. Он поднял транзистор и ухмыльнулся.
   - Намба ван.
   Арран сердито посмотрел на него: 'Радио намба тен. Намба тен. - Он показал пальцем на небо. - Темно. СВА. Намба тен'. Кит Карсон кивнул: 'Намба тен'.
   - Да, вот так, тупой ублюдок, - прорычал Кэссиди. Никто не хотел, чтобы они здесь торчали, но их прислал офицер разведки дивизии, поэтому Фитч поставил их месить грязь в середину колонны, поближе к штабной группе. Два Карсона снова негромко затрещали по-вьетнамски. Встал Фитч, и все забыли об их присутствии.
   - Вы знаете, 'дельта' шла по нашим следам весь день. - Фитч посмотрел на землю и ткнул её ботинком. - Никому из вас это не понравится, но я имел разговор с 'дельтой-шесть' по трубе, и получается, что батальон до последней минуты не сообщал им о том, что они выдвигаются в долину вместе с нами. У них и без того оставалось мало еды, но они считали, что возвращаются на ВБВ. - Он сунул руки в задние карманы и посмотрел на джунгли. - Как бы то ни было, у них не было случая получить дополнительные пайки. - Он посмотрел на свою группу. - Поэтому батальон им приказал обеспечиться за наш счёт и взять половину нашего продовольствия.
  Сам себе удивляясь, Меллас взворвался: 'Нет уж, чёрт их побери! Моего они не получат!'
  - Это не их вина, Меллас, - сказал Хок, - хотя я понимаю твои чувства.
   - Чего от нас хотят, перейти на половину рациона, потому что в батальоне не могут организовать своё дерьмо? - Меллас понимал, что похож на вздорного мальчишку, но ему было всё равно. Он устал, нужно было устраивать засаду, и уже немного хотелось есть. Он-то старался растянуть свою провизию так, чтобы хватило на всю операцию.
   - Возьмёте у каждого двухдневное довольствие и оставите здесь. - Фитч не был расположен отвлекаться на ерунду, поэтому спорить никто не стал. - И я хочу, чтобы оставляли всё без разбора. Ненужное говно не оставлять. Окажись вы на их месте, вам бы тоже хотелось получить приличную еду.
  - Будь я проклят, - язвительно сказал Меллас. - Прямо категорический императив.
   Гудвин посмотрел на Мелласа: 'О чём это ты, блин, болтаешь, Джек?'
   - О Золотом правиле нравственности.
   - А, ну да, - сказал Гудвин. - Сделай с другими, пока они не сделали с тобой - такое здесь нехилое Золотое правило, Джек. - Все рассмеялись.
   Меллас пошёл к месту, где они с Бассом устроили командно-наблюдательный пункт взвода. Зубоскальство несколько пригасило его злость, но сейчас она ширилась вновь.
   - Так что, лейтенант, отдавать 'дельте' сухпай? - спросил Басс, когда подошёл Меллас. Давно уже Меллас отказался от попыток ошарашивать парней новостями. Бойцы всё ещё рыли окопы, исключая Фредриксона: тот пересчитывал противомалярийные таблетки, и его небольшой окопчик был уже закончен. В любом случае, если б их атаковали, он бы им не воспользовался, потому что ухаживал бы за ранеными.
   - Угу. Блядь. Пополнение продовольствия согласуйте с ротой 'браво'. - Его насмешливый тон вызвал несколько улыбок. - И Фитч не хочет, чтобы мы зажали то, что получше.
  Гамильтон печально посмотрел на свой рюкзак: 'Что ж им дать, персики или дырку от жопы?'
   - Очередной славный день в корпусе МП, - сказал Басс. - Каждый день как праздник, каждый приём пищи как пир.
   - Узнаю кадрового, - сострил Фредриксон.
  - Преданный, работящий, свободолюбивый, умелый, стойкий, - быстро парировал Басс.
  - Ленивый, неотёсанный придурок, ожидающий отставки, - ответил Фредриксон.
  Меллас прыснул от смеха.
  - Никаких сраных комментариев из отдела младших офицеров, - сказал Басс.
   - Что ж, младший офицер выходит в засаду, чтобы почти что штаб-сержант мог как следует отдохнуть и не отстать от роты завтра. Поэтому если пожелаешь взводу спокойной ночи вместо меня, то я возьму рацию и отправлюсь в путь.
   - Слушаюсь, мистер Меллас, - Басс поднял одну из раций, лежавших возле плащ-палаток, где они с Коротышкой собирались установить своё укрытие. Он подал её Мелласу: 'Позывной уже есть?'
  Меллас на мгновение задумался: 'Вагина'.
   - Не подойдёт.
   - Почему нет?
   - Нельзя засорять эфир сквернословием.
  - Ничего скверного в вагинах не вижу. Правда, я ничего не знаю о тех, которых знаешь ты.
  - Вы мало пожили на свете, чтобы знать, что значит даже одна.
   Меллас закинул рацию на плечо. Взял винтовку. 'Мне не нужно быть тёртым калачом, чтобы знать, что значит даже одна, - задиристо сказал он. - Они сами ко мне приходят'.
   - Да ну.
  Меллас рассмеялся, но смеялся лишь для того, чтобы скрыть, как больно кольнули его насмешки Басса. В двадцать один год он всё ещё был девственником и глубоко стыдился этого факта. Анна была единственной женщиной, к которой он был действительно близок, но она никогда не хотела интимных контактов. Он же никогда не давил. Обычно они миловались как сумасшедшие до тех пор, пока Меллас не кончал и не проваливался в сон. Он просыпался со скверными чувствами, потому что она никогда не испытывала оргазма, как он. Однажды ночью она откровенно призналась, что чувствует себя виноватой за то, что не позволяет половой контакт. Но и Меллас чувствовал себя виноватым за то, что не знал, что при этом делать, а вопросы задавать стеснялся.
  
  Настроение в отделении Джексона было подавленным. Мэллори медленно отрабатывал затвор пулемёта М-60 вперёд и назад, добиваясь мягкого металлического щелчка. Время от времени он хватался ладонями за голову, словно хотел, чтобы она не раскололась. Вилльямс заметно нервничал. Он маялся и всё застёгивал и расстёгивал большими руками единственную пуговицу на форменной маскировочной куртке
  - Эй, Вилльямс, - мягко поддел его Джексон, - застегнись уж. Не переживай ты так.
  Вилльямс смущённо улыбнулся. 'Ага, застегнусь'. Он остановился, но почти в тот же миг опять стал теребить пуговицу. Бройер показал Вилльямсу обнадёживающий большой палец, но так, чтобы больше никто не увидел, и той же рукой поправил очки на носу. Вилльямс кивнул. Слабая улыбка мелькнула на лице.
  Паркер и Кортелл изводили Поллини, когда тот замешкался в сборке винтовки после чистки. 'Нет, Недолёт, эту штучку вставляют в другое место', - говорил Кортелл с весёлым круглым лицом.
  - Вот-вот, в другое место, - повторял Паркер.
  Поллини улыбался и старался привести винтовку в должный вид, но всё время отвлекался на этих двоих и никак не мог сосредоточиться на том, что делал.
  - Смотри, Недолёт, - сказал Паркер, - испортишь себе сладкий сон.
  - Не испорчу, - сказал Поллини, улыбаясь.
  - Вечно ты порешь косяки, Недолёт, тебя следовало бы объявить национальным бедствием, а твою мамку забрать с улицы и посадить на пособие по безработице, - прогоготал Паркер.
  - По крайней мере, меня не обрили наголо, - огрызнулся Поллини. Паркер перестал улыбаться. С одного взгляда на лицо Поллини стало ясно, что он понял, какую допустил ошибку.
  Паркер медленно сделал шаг вперёд. 'Как ты сказал, снежинка?' - тихо спросил он.
  Поллини нерешительно оглянулся. 'Я сказал, что мне хватает ума, чтоб не быть обритым наголо'.
  Паркер вынул боевой нож.
  - Эй, чувак, - сказал Кортелл, - убери-ка эту хрень!
  - А я не принимаю такой вот херни, - сказал он Кортеллу, не отрывая взгляда от Поллини. - Может быть, это вы с Иисусом принимаете.
  Поллини начал отступать, ища помощи. Он рухнул спиной в наполовину выкопанный окоп. В ту же секунду Паркер прыгнул сверху, коленями вышибая из его лёгких воздух. Поллини с исказившимся лицом хватал ртом воздух, едва делая слабые вдохи. 'Что случилось, белый мальчик, не хватает ума дышать?' Паркер приставил нож к кадыку Поллини. Как только Поллини пытался сделать вдох, его кадык натыкался на остриё ножа.
  Раздался звук вгоняемого в ствол патрона, за ним спокойный ковбойский голос Вилльямса: 'Паркер, я тебя пристрелю, если ты с него не слезешь'.
  - Всё правильно, - сказал Паркер, держа нож у горла Поллини. - Ты защищаешь своего мелкого недорослого братишку. - Он зло оглянулся. - А где же мои братья, а?
  Мэллори положил М-60 на землю и вытащил из кобуры свой 45-й калибр. Он отвёл затвор назад и клацнул им вперёд, вгоняя патрон в ствол. Рука его дрожала, но пистолет уставился в Вилльямса.
  - Ну, давай! - сказал Паркер. - Шансы равны, а, Вилльямс?
  В этот момент вмешался Джексон. Он тихо сказал: 'Ладно, вы двое, опустите хреновины. Это дело между Паркером и Недолётом, а не между белыми и чёрными'.
  - Оно могло б не быть между белыми и чёрными, - сказал Паркер, всё так же держа нож у горла Поллини.
  Придушенным шёпотом Поллини прохрипел: 'Беру свои слова обратно. Я ничего такого не имел в виду, Паркер'.
  - О, не имел в виду, значит? Отчекрыжить бы тебе яйца за то, что брякнул. Но я тебя отпускаю, потому что ты, блядь, тупой. Но я ничего не забываю. - Он посмотрел на Вилльямса, который стоял с М-16 как вкопанный.
   - Давайте вы, оба, - сказал Джексон, игнорируя Паркера и обращаясь к Мэллори и Вилльямсу. - Опустили хреновины. Нам сегодня ночью в засаду. - Он встал на линию огня между двумя парнями.
  Вилльямс метнул взгляд на Джексона и опустил винтовку, поставив её не предохранитель. Мэллори вывел ударник затвора пистолета из боевого состояния.
  - Дело теперь только между мною и тобой, Недолёт, - сказал Паркер. - И я отпускаю тебя, потому что ты тупица. - Он отпрянул от Поллини и, улыбаясь, встал. Но вдруг подпрыгнул и с размаху ударил ботинком в живот Поллини. Поллини взвыл от боли; в ту же секунду Вилльямс кинулся к Паркеру, метя прикладом в голову. Паркер, пригнувшись, пошёл навстречу и махнул ножом, но промахнулся. Джексон обхватил Вилльямса и, уводя его из-под ножа Паркера и отбивая винтовку в сторону, повалился с ним на землю. Он прижал Вилльмса и, пока тот барахтался внизу, повернул голову к Паркеру: 'Спрячь эту херню', - сказал он.
  Послышались шаги бегущих ног. Басс держал в руках увесистую дембельскую трость и орал: 'Что за херня здесь происходит?' Лейтенант бежал рядом с ним.
  Паркер убрал нож в ножны.
  - Что за херня тут происходит? - спросил Басс. Поллини блевал в незаконченном окопе.
  - Ничего, сержант Басс, - сказал Джексон. - Мы с Вилльямсом повздорили.
  Меллас встал над Поллини: 'А кто же, мать вашу, повздорил с Поллини? - спросил он и положил руку на плечо Поллини. - Кто это был?'
  - Никто, сэр, - ответил Поллини. Его сгибало пополам, слёзы смешивались на подбородке со рвотой. - Я свалился в грёбаный окоп. Честное слово, сэр.
  Басс повернулся к Паркеру: 'Слушай, ты, блевотина...'
  - Всё нормально, сержант Басс, - быстро сказал Меллас.
  - Сэр, знаю я эту пародию на человека...
  - Всё нормально, сержант Басс.
  - Я бы вздёрнул его на его же яйцах.
  - Мы разберёмся с этим на командирском совещании. - Меллас посмотрел вокруг. - С каждым из присутствующих. За драку на службе. Всё рассмотрим, когда вернёмся. Будь я проклят, если каждого не разжалую!
  Вилльямс и Джексон поднялись с земли. Вилльямс начал проверять винтовку, протирать от грязи и прорабатывать механические узлы. Поллини кое-как встал на ноги. Басс подобрал винтовку Поллини, всю измазанную глиной, и подал ему: 'Что б было чисто', - рыкнул он и пошагал к своей 'лисьей норе'.
  Меллас окинул всех взглядом. Мэллори делал вид, что занят пистолетом. 'Сейчас мне всё равно, что произошло, - сказал Меллас. - Займёмся этим позже. В засаду выходим через двадцать минут'.
  Поллини подавил стон. Его винтовка развалилась на две части. 'Ты сможешь выйти в засаду, Недолёт?' - спросил Меллас.
  - Так точно, сэр. - Вдруг Поллини ухмыльнулся Мелласу и поднял две перепачканные половины. - Я подумал, почищу-ка её как следует, чтоб стреляла как положено, когда усядемся в засаде, сэр.
  - Хорошая мысль, Поллини.
  - Да, наш Недолёт тот ещё ловкий перец.
  - Заткнись, Паркер! - сказал Меллас. - Ты и так влип. - Он повернулся к Джексону. - Я хочу, чтобы отделение было готово к выходу через десять минут. И погаси сияние на их мордах.
  
  Когда Меллас вернулся, Кортелл натирал лицо Поллини щедрым количеством грязи и угля. Мелласу тотчас захотелось что-нибудь сказать, но он не был склонен обнаруживать свои предпочтения.
  Поллини старался держаться молодцом. 'Эй, лейтенант, - сказал он, - прикажите ему перестать'.
  Меллас не смог удержаться от смеха. На Поллини было смешно смотреть. 'Чуть полегче с ним, Кортелл', - наконец, сказал Меллас. Кортелл прекратил столь усердные втирания.
  Подошёл Джексон.
  - Не будь столь озабочен, - сказал ему Меллас. - Хватит того, что озабочен я.
  Джексон улыбнулся, но его тревога была понятна Мелласу, который ещё не обмозговал засаду как следует. Вдруг Меллас понял, что ещё не представляет себе, что делать. Мозг кинулся продираться через соответствующие параграфы устройства засад, которым его обучали: передовое и тыловое охранение, места сбора, начальные сигналы, провод или шнур связи для передачи немых сигналов, сектора поражение. Механика внезапной смерти так же сложна, как и жестока.
  Морпехи третьего отделения собрались вокруг Мелласа и, нервничая, молча ждали. Меллас начал прикидывать: 'Я думаю, что тропа где-нибудь да сворачивает. Мы устроим L-образную засаду. Мэллори, ты с М-60 разместишься на малом конце L и будешь стрелять вдоль по тропе, так что если промажешь по передним, обязательно попадёшь по задним. Только установи пулемёт так, чтобы в темноте не стрелять мимо тропы и не подстрелить кого-нибудь из нас'.
   Мэллори кивнул.
  - Тилман, будешь возле меня с патронами для дробовика. Нам понадобится по два человека на передовое и тыловое охранение. У тебя есть для этого люди, Джексон?
  Джексон на мгновение задумался: 'Ага. Кортелл, полежишь немножко в кустах'.
  Кортелл застонал. Его дружок Вилльямс прочистил горло и уставился на джунгли. Кортелл заговорил: 'Чёрт возьми, Джексон, получил власть и сразу вот так включаешь своих друзей. - Он щёлкнул пальцами. Джексон одобрительно кивнул ему и улыбнулся. Кортелл посмотрел на Мелласа. - Что тут скажешь, сэр?'
  - Ничего, - Меллас подождал секунду. - Кого поставишь вперёд, кого назад? - Это огневая группа Кортелла - ему и выбирать.
  - Со мной вперёд пойдёт Вилльямс. Паркер с Чедвиком могут остаться позади. - Меллас успокоился. В какой-то момент он испугался, что Поллини окажется в команде Кортелла вместе с Паркером. Потом вспомнил: Поллини состоял в группе, которой командовал Амарилло, парень, упорно доказывавший всем и каждому, что уж если они дали ему прозвище, которое по-испански значит 'жёлтый', то, по крайней мере, пусть произносят правильно. Прозвище, конечно, все коверкали. И это уже стало дежурной шуткой.
  - Что ж, ладно. Никому не двигаться и огня не открывать, пока не начну я. Если отряд окажется для нас слишком велик, то я просто спрячу голову и буду изо всех сил надеяться, что они пройдут мимо. - Меллас повернулся к Кортеллу. - Предупреждением будут три рывка по связному шнуру. Мы ответим тоже тремя рывками. Затем будешь дёргать всякий раз, как мимо будет проходить человек. То же самое для тебя, Паркер. Всем понятно? - Все кивнули. - Хорошо. Я выберу место сбора приблизительно в двадцати метрах от тропы. Будем выдвигаться на позицию оттуда. Потом все встречаемся там же. Если отстал, мы будем ждать десять минут. Если к тому времени не вернулся, мы считаем, что в тебя попали. Не двигайся. Мы заберём тебя, даже если на то потребуется вся рота.
  Заговорил Джексон: 'Пароль сегодня 'манки-кэт', поэтому если кто из вас, лопухов, потеряется, пусть орёт 'манки' перед тем, как идти домой'. - Он усмехнулся. Вилльямс и Амарилло издали по короткому смешку. По мере наступления ночи голоса в пределах периметра стихали до шёпота.
  Меллас осмотрел группу. У каждого подстёжка к плащ-палатке, боеприпасы, гранаты. Лица черны, панамы надвинуты на самые глаза или смяты. В засадах не пользовались касками, потому что профили получались легкоузнаваемыми.
  В сумерках, когда отделение проходило мимо ячеек, вся остававшаяся рота ещё окапывалась. Меллас выбрал площадку для засады в 200 метрах вниз по тропе и определил место сбора; они тихо заняли позицию, протянули шнур от руки к руке и дальше, к постам охранения. Меллас выбрал густо заросшую часть джунглей на небольшом уклоне под гору, посчитав, что тот, кто поднимается с поклажей вверх по склону, скорей всего будет идти с опущенной головой и тяжело дышать, отчего видеть и слышать будет хуже. Тропа круто сворачивала, и на этом повороте Мэллори и Барбер, его второй номер, поставили пулемёт. Меллас лёг в середине длинной стороны L возле Джексона, который взял с собой рацию.
  Они устроились ждать.
  Наступила темнота, чёрная, беспросветная темнота. Меллас больше не видел тропы перед собой. Казалось, темнота спустилась на него из-за туч. Он слышал, как рядом с ним дышит Джексон. Часы на руке тикали, как будильник. Он хотел засунуть их под живот, но само движение наделало бы столько шуму, что он не стал.
  Ему пришло в голову, что если солдаты СВА расслышат его часы, то заслуживают жизни. Но заслуживают ли они смерти, если не расслышат их? Игра в орлянку. Одна сторона побеждает, только если другая проигрывает. Меллас начал клевать носом.
  Усилием воли он вернулся к бдительности и дёрнул один раз за провод. Все ли не спят? С обеих сторон дёрнули по разу. Никто не спал. Меллас поёжился. Чёрт побери и холод, и темноту. Непроницаемая тамнота. Он ослеп. Он почувствовал, как в густые джунгли, шепчущие над головами, стелясь, вполз туман. Рация, настроенная на частоту роты и на минимальный звук, тихонько зашипела: 'Если всё в порядке, нажми два раза на кнопку на трубке'. Это Басс там, в расположении роты, бдел над рацией. Меллас дважды нажал на кнопку, взяв трубку у Джексона, который залёг довольно близко, чтобы передавать её туда и обратно. Было так темно, что Меллас будто задыхался. Он не видел Джексона, хоть и мог его коснуться. Меллас положил лоб на холодную росистую винтовку, сталь охладила и успокоила голову. Тело ныло от холода и сырости. Всего лишь шесть часов до рассвета. Хотелось назад на гору или домой в постель и чтобы деревья шумели за окном. Скоро приедет школьный автобус. Мама приготовит завтрак.
  Крик боли разбудил Мелласа и тут же заглох. Он прилетел со стороны передового поста охранения.
  - Что за чёрт? - прошептал Меллас. Отряд напрягся. Он чувствовал остальных, никто не видел ни зги. Они услышали какое-то урчание, сиплый чих, от которого Мелласа всего передёрнуло, потом треск ломаемых ветвей. Затем - ничего. Вдруг шнур на его запястье яростно задёргался, опять и опять, беспорядочно, дикими рывками. Потом раздался голос Кортелла. Он чуть не бился в истерике, но всё же был осторожен и потому кричал шёпотом: 'Я иду! Я иду! О, господи! О, господи боже мой! - Слышно было, как он ползёт, в темноте натыкаясь на деревья. Он старался не сбиться с тропы. - О, боже, лейтенант! Джексон! Где вы?'
  - Мы здесь, Кортелл, - сказал Меллас обычным голосом, сдерживая страх. Заработала радиосвязь. Вся рота слышала крик, и Фитч пытался разузнать, что случилось.
  - Меллас ответил: 'Это у нас. Пока не знаю, что произошло. Мы прерываем засаду. Приём'.
  - Принято.
  Кто-то высунулся и втащил Кортелла. Тот задыхался, словно от удушья. Джексон и Меллас поползли вперёд на звуки, Меллас держал трубку, Джексон с рацией на спине полз спереди. Оба так и остались завёрнутыми в подстёжки плащ-палаток.
  - Эй, чувак, - сказал Джексон, - в чём дело?
  - О, господи, Джексон, это Вилльямс, - выпалил Кортелл. - На него напал тигр.
  - Он в порядке?
  - Он сожрал его, чувак! Он прыгнул на него, утащил и сожрал. Господи боже, мы просто лежали, вдруг Вилльямс как закричит, и я слышу, как тигр хватает его вроде как за шею, а потом как хрустнет его головой! - Меллас не видел Кортелла, но голос Кортелла передавал весь его ужас. - О, боже, боже!'
  Джексон двинулся вперёд, нащупал Кортелла и заговорил с ним тихонько: 'Эй, чувак, всё в порядке. Тут ничего не сделаешь. Парень, остынь, ладно? Успокойся'.
  Меллас включил передатчик: ' 'Браво', это командир 'браво-раз'. На одного из нашего охранения напал тигр. Мы думаем, что он мёртв. Ни черта не видно. Приём'.
  - Господи боже, - ответил голос Фитча. - Попробуйте его найти. Может быть, он только покалечен. Приём.
  - Говорю же, нам здесь ни хрена не видно. Я не вижу даже моей рации, а ведь я по этой хреновине говорю. Приём.
  - Понял тебя. Подожди.
  Меллас, словно незрячий, ждал. 'Джексон, скажи всем, чтоб сдвинулись теснее и слушали во все уши. Позови сюда Паркера и Бройера'.
  - Слушаюсь, сэр, - Джексон сбросил рацию и пополз, держась за провод как за путеводную нить.
  - Ты в порядке, Кортелл? - спросил Меллас в темноту.
  - Да, сэр, - отозвался голос Кортелла. - Теперь нормально. Господи, сэр, как я надеюсь, что он не умер, но я же слышал, как отлетела его голова. Думаю, она просто лопнула, сэр.
  В рации зашипело статическое электричество. Из трубки послышался голос Фитча: 'Можем пустить осветительные ракеты. Может, это отпугнёт кошку, и ты найдёшь бойца. Приём'.
  - Здорово. Давайте. Приём.
  - Принято. Конец связи.
  Стандартные действия, такие как радиопереговоры, показались Мелласу неуместными. Всё же они не поменялись, пусть даже напал тигр. Меллас не был бы уверен, что вокруг по-прежнему люди, если б не их дыхание. 'Ну что ж, - прошептал он в пустоту, - ничего не остаётся, только ждать. Нет смысла всем разделяться'.
  Они ждали пять минут. Затем по рации Фитч сказал: 'Выстрел!'
  - Выстрел. Конец связи, - повторил Меллас. Вскоре послышался смешной, с присвистом, шум осветительной ракеты. Высоко в воздухе к югу от них раздался хлопок и раскрылся крошечный парашютик. Послышалось шипение горящего фосфора. Жутким подрагивающим контрастом высветились тропа и джунгли. Джексон накинул лямки рации, и Меллас встал.
  - Пошли. Кортелл, ты ведущий.
  Кортелл, с винтовкой наизготовку, повёл, Меллас сразу за ним, потом Джексон и остальные.
  Они пришли туда, где лежали Кортелл и Вилльямс. Почва была чуть примята, и обе подстёжки от плащ-палаток оставались на месте, так же как и винтовка Вилльямса. На траве виднелось тёмное пятно крови.
  Опять раздался звук выстрела и, свистя как на 4-е июля, незаметно взвилась ракета. Снова всё вокруг стало ярче. Пока она падала, неясные расплывчатые тени меняли положение.
  Почти сразу они наткнулись на панаму Вилльямса. Она была мокрой и перепачкана кровью. И разорвана. Меллас соображал, охраняют ли тигры добычу и как далеко её оттаскивают, чтобы съесть. Они искали и время от времени находили пятна крови. Сделали несколько выстрелов, чтобы отпугнуть тигра. Они прошли 100 метров, прежде чем найти тело Вилльямса. Ноги и спина были истерзаны и частично объедены. Было похоже на то, что его убили одним ударом в голову, свернувшим шею. Колотые ранки от длинных острых зубов глубоко проникали в лицо и виски.
  Они завернули останки в подстёжку Вилльямся и двинулись по тропе в обратный путь, навстречу роте, потея и оступаясь в сполохах жуткого света.
  ГЛАВА СЕДЬМАЯ
  До рассвета Фитч запросил вертолёт. Вертушки не вылетали. Дождь и туман свернули все операции над тактической зоной I Корпуса. Найти в горах роту 'браво' было подобно самоубийству. Приказ взорвать тайник с боеприпасами оставался в силе.
   Отделение кинуло на пальцах, кому достанутся еда и боеприпасы Вилльямса. Поллини выпала подстёжка к плащ-палатке. Фредриксон и Басс обмотали тело Вилльямса проводом, чтобы удержать вместе оторванные части. Тело выглядело словно говядина в морозильнике, запёкшаяся кровь вперемежку с бледной кожей и вскрытым мясом. Они связали щиколотки, колени, локти и запястья между собой и завернули туловище в плащ-палатку, оставив руки и ноги не обёрнутыми.
   Руки и ноги они привязали к длинной жерди, чтобы под ней нести раскачивающееся тело. Фредриксон прикрутил голову Вилльямся к жерди, чтобы она не болталась в плащ-палатке и не выбивала носильщиков из равновесия.
   Взвод сел ждать, когда возглавляющий колонну взвод Кендалла выберется из периметра, а за ним взвод Гудвина; подошёл Хок и тихо сел рядом с Бассом и Мелласом. В колонне замкомроты всегда шёл с последним взводом, замыкающим, тем самым снижая риск того, что их со шкипером убьют в одно и то же время. Все знали, что в коконе защитного цвета лежит тело Вилльямса.
  - Почему это не оказался один из бесполезных придурков? - спросил Басс, нижняя челюсть у него задрожала. Он тут же встал и заорал Коротышке поднимать жопу.
  Меллас посмотрел на Хока. 'Потому что мир несправедлив', - тихо сказал он.
   - Что поделать, - ответил Хок.
   Наконец, двинулся и головной первого взвода, пристраиваясь к последней огневой группе Гудвина. Безмолвно отправился и Меллас, благодарный уже за то, что не он отвечает за прокладку пути.
  Он прошёл мимо груды продуктов, оставленных для 'дельты'. Потом углубился в джунгли. Вся история их остановки: окопы, что они так усердно рыли, палатки, которые они растягивали, место, где он готовил кружку какао и разговаривал с Хоком и Гамильтоном, укромный уголок, в котором он мочился - была поглощена так безвозвратно, что, казалось, память хранила череду сновидений, а не действительность. Рота оставляла за собой в джунглях не больше следов, чем оставляет за собой корабль в море.
  
  Ко второму дню тело стало чем-то большим, чем простое неудобство. Живот раздуло, временами то из одного конца, то из другого отходили газы. Появилось трупное окоченение. Спотыкаясь и скользя, парни тихонько проклинали его: 'Мать твою, Вилльямс, жирный бездельник. Ты всегда слишком много жрал!'
  Как только рота вступала в относительно открытое пространство, Фитч тут же запрашивал, чтобы прилетела вертушка и спустила крюк, чтобы избавить их от тела. И всегда получал один и тот же ответ - 'нет', хотя причины бывали различны. То другие приоритеты. То плохая погода. Один раз они расчистили место для 'Хьюи', но при низкой облачности и хлещущем по деревьям ливне маленький вертолёт не смог определить их местоположением, не говоря уже о том, чтобы снизиться и опустить трос.
  Носильщики ругались, поднимали Вилльямса, и он, словно мёртвый олень, раскачивался из стороны в сторону на тропе, и бледные опухшие руки выпирали между витками провода. Кожа уже отделялась от мышц, стала съезжать с пальцев и ладоней и собираться там, где пальцы соединялись с ладонями и на сгибах локтей, полупрозрачная и сморщенная, как сброшенные хирургические перчатки.
  В темноте под дождём они укладывали его внутри периметра в секторе третьего отделения. Стоя в карауле, Кортелл тихонько разговаривал с трупом, помня, как мама Луиза однажды сказала ему там, в Фор-Корнерсе, что перед тем, как отлететь, душа остаётся с телом три или четыре дня, привыкая к мысли, что оно уже мертво.
  
  На третью ночь Кортелл подполз к телу и положил руки на выступ, который был головой: 'Вилльямс, прости меня. Я должен был что-то делать, а не бежать. Я не знал, что. Я так испугался. Ты же знаешь, как можно испугаться. Мы с тобой так уже боялись. Ты же знаешь. Проси меня, Вилльямс. О господи, прости меня', - зарыдал Кортелл.
  Джексон выбрался из соседнего окопчика, подполз к Кортеллу и мягко повёл его от трупа, молча подталкивая к 'лисьей норе' и заставляя прекратить плач. Рыдания слышались слишком ясно, обозначая местоположение периметра.
  И в самом деле, на четвёртый день то, что свисало с жердины, уже не имело души. Оно смердело.
  
  В тот же день роту остановили. Все уселись, выставив оружие вправо и влево, и устало привалились к рюкзакам. Парни прихлёбывали из фляжек воду со вкусом пластмассы и снимали с себя пиявок. Кто-то задремал. Из радиопереговоров скоро стало ясно, что лейтенант Кендалл опять заблудился.
   Меллас достал карту. Нечего было выбрать в качестве ориентиров. Тучи скрыли то, что не скрыли джунгли. Произведя счисление пути, Меллас аккуратно восстановил пройденный путь. Наконец, не выдержав, он освободился от рюкзака и пошёл вдоль колонны усталых морпехов, разыскивая Хока и Басса.
  Гамильтон не встал, чтобы пойти с ним. Он закрыл глаза и уснул.
   Меллас нашёл Хока и Басса уже варящими кофе в старой банке из-под груш, которую Хок привязывал к рюкзаку снаружи, чтоб долго не рыться. Хок, сидевший по-вьетнамски на корточках рядом с горящим пластитом С-4, глянул вверх: 'Не суди меня строго, Меллас. - Хок повернулся к Бассу. - Не думаю, чтоб он учуял кофе у себя там впереди'.
   - Смешно у него выходит, - сказал Басс. - Я никогда не видел, чтоб он сам варил кофе, но он всегда знает, где кофе варят другие.
   Меллас рассмеялся и уселся рядом с ними в грязь. Он начал разворачивать карту. В тот же миг из трубки, подвешенной к лямке рюкзака Коротышки, раздался смешанный с помехами голос. Это был Кендалл: 'Насколько я могу судить, 'браво-шесть', мы находимся у... - пауза, - от 'шевроле' вверх на один точка два и вправо на три точка четыре. Приём'.
   В ответ раздался звенящий голос Фитча: 'Вас понял'. Фитч уже на целые сутки опаздывал к очередной контрольной точке, назначенной подполковником Симпсоном.
   Меллас подвинул карту так, чтобы видели Басс и Хок. В тот день в качестве радиопозывных для сообщений о местоположении использовались названия автомобилей. Он нашёл заранее установленные координаты для точки 'шевроле' и начертил линию до только что сообщённой Кендаллом позиции. 'Он сошёл с ума. Мы б уже перевалили через вот этот хребет. А мы возле этого речного русла, хоть и не видим его. Чувствуете, как земля опускается?'
  Хок посмотрел на карту, одобрительно крякнул и занялся завершающими пассами над кофе.
   Снова ожила рация: кто-то нажал кнопку на своей трубке. В тишине джунглей они все ясно различили чьё-то дыхание. 'Я так не думаю, 'браво-три'. - Это был Фитч. - Я вижу, что мы на километр южнее оттуда, у голубой линии. Приём'.
   Последовало долгое молчание. Ошибка могла обрушить на голову собственную артиллерию. Хуже того, она могла означать целые часы лишнего похода.
   - Какой болван, - сказал Меллас.
   Хок сделал глоток кофе и передал кружку Бассу, который сделал большой глоток и передал её Мелласу, который сделал то же самое и передал её Коротышке. Кофе восхитительно прогрел пищевод Мелласа вплоть до желудка, и он почувствовал, как оттуда тепло распространяется по всему телу. Хорошо разделить кружку кофе. Словно передаёшь по кругу косячок.
   Хок сделал новый глоток, поставил дымящуюся кружку в грязь и взял трубку: ' 'Браво-шесть, это 'браво-пять'. Приём'.
  - Слушаю, 'пятый', - ответил Фитч.
   - Мы с командиром 'браво-раз' здесь возле помощника 'браво-раз', и мы считаем, что вы оба обмишурились. Мы находимся вниз на ноль точка три и вправо на четыре точка пять. Приём.
  В эфире протрещал голос Дэниелса: 'Подтверждаю, Шкипер'.
  Короткая пауза, и снова голос Фитча: 'Хорошо, принимается. Ты понял, 'браво-три'? Приём'.
   - Принято, вас понял, - сказал Кендалл. - Но если это там, где мы находимся, то мне нужно немного вернуться назад, так как мы ушли не в ту сторону. Приём.
   - Господи боже, - буркнул Басс.
   - 'Браво-два', это 'браво-шесть'. Ты понял нашу позицию? Приём.
   - Блядь, так точно, Джек. Приём.
   - Слушай, Шрам, знаю, до завтрашнего дня ты не должен идти головным, но не мог бы ты встать сегодня в голове, чтобы 'третий' мог пристроиться к нам в хвост, когда мы пойдём мимо? Приём.
   Последовала короткая пауза, во время которой Гудвин взвешивал дополнительные опасности просьбы.
   - Ладно, Джек. 'Браво-два' - конец связи.
   Меллас оставил Хока с Бассом и вернулся к Гамильтону, который передал ему трубку. 'Шкипер хочет поговорить с вами', - сказал Гамильтон. По тону его голоса Меллас понял: что-то пошло не так.
   - 'Браво-шесть', командир 'браво-раз' слушает. Приём.
   - 'Браво-раз', где, нахрен, ты шляешься? Никуда не выходить без рации. Ясно? Ты понял? Приём.
   Меллас покраснел и сердито глянул на Гамильтона, который отводил взгляд и поудобней пристраивал тяжёлую рацию на спине.
   - Принято, вас понял. - Меллас понял, что теперь каждому в радиосети известно о его ошибке. Он отдал трубку Гамильтону и ничего не сказал.
   - Мне нужно было пойти с вами, - промямлил Гамимльтон. - Простите, сэр. Я вас больше не подведу.
   - Извинениями делу не поможешь, - огрызнулся Меллас. Он нагнулся к тяжёлому рюкзаку и забросил его себе на спину. Пристроил бандольеры с патронами и сделал большой глоток противной воды с галазоном. - А чёрт! Самому нужно было знать, - сказал он. И передал Гамильтону открытую фляжку.
  С Гудвином во главе рота 'браво' двинулась в путь. Вскоре они прошли мимо неважно выглядевших морпехов из взвода Кендалла, которые сидели в низком кустарнике с винтовками наготове и наблюдали, как остальная рота струится мимо. Со взводом Гудвина впереди продвижение пошло быстрее, но всё-таки недостаточно быстро для подполковника Симпсона и майора Блейкли, которые начали запрашивать у Фитча местоположение почти ежечасно.
  
  К ночи рота была всё ещё в четырёх километрах от склада боеприпасов. Полковник радировал, что боеприпасы нужно взорвать к полудню следующего дня, иначе он снимет Фитча с должности. Это поставило Фитча перед выбором, которого он боялся больше всего: вести роту вниз в речную долину и следовать по тропе, на которой 'альфа' напоролась на засаду.
  Проверяя той ночью 'норы', Меллас почувствовал слабые изменения в атмосфере. Очаг тёплого воздуха, изолированный муссоном, медленно сдвигался в сторону Китайского моря. К тому времени, когда следующим утром они начали движение, направляясь вниз с высокого хребта, дававшего на высоте хоть немного ветра и прохлады, воздух стал уже подобен шерстяному одеялу, наброшенному на голову.
  Чтобы спуститься на тропу, пришлось разматывать верёвки. Обжигались руки и вскрывались волдыри, когда с тяжёлой поклажей на спине они зависали на крутых утёсах. Пот заливал глаза. Страсти накалялись. Меллас чувствовал себя так, словно в душном автомобиле у него случился приступ астмы.
  Через два часа они достигли тропы, бегущей по дну долины. Она образовывала узкий, полный грязи туннель в густых зарослях. Свет едва проникал через нависающую растительность. Гудвин махнул двум Китам Карсонам занять место в голове, и рота толчками двинулась вперёд. Теперь скорость продвижение почти удвоилась по сравнению с движением по целине, - однако удвоилась и опасность.
  Больше не было нужды прорубаться через лес и бамбук, но страх засады делал темп мучительно медленным. Меллас злился, не понимая, почему взорвать склад к полудню важнее, чем взорвать его к вечеру. Он жалел, что они не на хребте, где было прохладней и безопасней и продвижение было не таким уж медленным.
  Ещё через два часа взвод Гудвина сошёл с тропы, уступая Мелласу место в голове. Когда он увидел Гудвина, Меллас был так перегрет и так устал, что смог только закатить глаза и вывалить язык. 'Ты чертовски прав, Джек', - сказал Гудвин почти нормальным голосом. Он показался очень громким. Те, кто слышал его, улыбнулись.
  Час спустя вся колонна остановилась. На жаре парни тупо остановились, потея, воняя, не желая идти вперёд и желая лишь, чтобы кончился, наконец, этот день. Некоторые сели. Скоро вся колонна уселась на перерыв, хоть никто и не приказывал.
  Фитч выступил вперёд. 'Какого чёрта происходит?'
  Меллас не знал. Но понимал, что должен знать. Он полез вперёд, полный решимости вернуться и отдаться на милость Фитча. Он добрался до Джексона. Джексон не знал. Меллас полез дальше, Гамильтон по пятам. Открылась небольшая полянка. Два Кита Карсона готовили еду и слушали транзистор.
  Меллас вспыхнул от ярости. Ведущий морпех должен был видеть, что скауты остановились, но ему никто не приказывал становиться в голове. Стоять в голове было непрухой самих Карсонов. Морпех не собирался добровольно протискиваться мимо них с риском погибнуть, в особенности потому, что это означало пересечение открытого пространства. Если Карсноны не должны были готовить свою еду, значит, вероятней всего, офицер заинтересуется, почему остановилась целая колонна, и придёт разобраться, - что фактически и произошло.
  Меллас шагнул из-под лесного навеса на крохотный клочок света. 'Чёрт бы вас побрал, грёбаных азиатских говнюков! - Он пнул котелок с водой, разбросал горящий С-4. - Прочь с глаз моих долой! - Один схватился за котелок, другой за винтовку. Меллас был настолько зол, что не почувствовал угрозы. - Валите отсюда нахрен! - орал он, выталкивая их к тылу колонны. - Назад. Валите на КП, тупые ублюдки. Назад. Мне вы не нужны. Вы намба тен! - Он радировал Фитчу, что отправляет скаутов назад и что видеть их впереди не желает. - Не хочу, чтобы вонючие дезертиры портили моих парней', - орал он по рации.
  Фитч вздохнул: 'Давай мы уже двинемся, ладно? Конец связи'.
  В Мелласе росло презрение ко всему вьетнамскому.
  Фитч выслал Аррана с Пэтом вперёд, надеясь, что нюх Пэта поможет ускорить ситуацию. Не помог.
  
  Через час Меллас увидел Мэллори, сидящим на краю тропы: положив пулемёт на колени, он обхватил голову руками и мычал от боли. 'Давай, Мэллори, - сказал Меллас. - Нам осталось всего-то несколько часов, взорвём хрень и выберёмся отсюда'. Колонно устало шагала мимо.
  - У меня болит голова, лейтенант, - сказал Мэллори, почти выкрикнул.
  - Знаю. Мы попробуем отправить тебя к психологу. Может, он сможет помочь.
  У Мэллори вырвался громкий стон, он не смог его сдержать: 'Психолог? Что за херня, чувак. Говорю же: она болит. Я не псих'.
  Меллас подал руку, и Мэллори кое-как поднялся на ноги и побрёл по тропе, разыскивая своё место в строю.
  Прошло несколько минут, они снова встали как вкопанные. Никто не понял, почему. Мелласу хотелось сесть и выпить воды. К нему прокладывала путь пиявка, один её конец цеплялся за почву, а другой выгибался дугой, вслепую принюхиваясь. Меллас стал мучить её репеллентом. Опротивев себе самому, он раздавил её ботинком. Подошёл Гамильтон и подал Мелласу трубку. 'Это шкипер', - сказал он.
  Голос Фитча звучал сварливо: 'Что за блядская заминка на сей раз? Приём'. 'Я выясняю', - солгал Меллас.
  - Ну, так поторопись, твою мать!
  Меллас застонал и поднялся на ноги. Гамильтон за ним. Они добрались до Джейкобса, чьё отделение шло ведущим. 'В чём дело?' - прошептал Меллас.
  - П-пэт принял стойку.
  - А ты никогда не передаёшь долбаных сообщений?
  - П-простите, сэр. - Он бросил Гамильтону быстрый понимающий взгляд, тот ответил. Меллас перехватил этот обмен. Дескать, ещё один придирчивый лейтенантик.
   Он успокоился и двинулся вперёд, Гамильтон полз за ним по пятам и потел под весом рации. Они подошли к собаке и Аррану. Арран присел возле пса и держал его за холку, выставив ружьё. Пэт вывалил язык. Собачьи лёгкие усиленно работали, стараясь удалить тепло. Одно красноватое ухо наполовину опустилось, словно увяло.
   - Небольшая тревога, сэр, - прошептал Арран. - Робертсон и Джермейн проверяют. - Наступила двусмысленная пауза. - Пэт выдохся. Мы уже два часа идём в голове.
   Меллас только кивнул и прошёл дальше, с каждым шагом ощущая себя всё более незащищённым. Он добрался до Джермейна, гранатомётчика с М-79, который ничком лежал на тропе и всматривался в окружающий их густой бамбук. Меллас с Гамильтоном подползли к нему. 'Где Робертсон?' - прошептал Меллас. Робертсон был командиром первой огневой группы у Джейкобса.
   Джермейн обратил красное от жары и возбуждения лицо к Мелласу и махнул рукой, очерчивая широкую дугу. Робертсон решил обойти и зайти с тыла возможному противнику.
   - Он сам решил пойти? - прошептал Меллас. Джермейн кивнул и пожал плечами, всё так же глядя вперёд. Меллас поразился храбрости Робертсона.
   Зашипела рация. Гамильтон быстро прижал трубку к рубашке, но слова он слышал. Он постучал по ботинку Мелласа: 'Это шкипер. Спрашивает, что за грёбаная задержка'.
   Меллас схватил трубку: ' 'Браво-шесть', мы выясняем, чёрт возьми. Приём'. Он еле-еле сдерживал свой голос.
   - Принято, 'браво-раз'. На мою задницу наседает 'Большой Джон' с подрывом тайника. Даю тебе ещё пять минут. Приём.
   - Вас понял. Конец связи. - Меллас отдал трубку Гамильтону. - Полковник торопится, - едко сказал он Гамильтону. - Двигай вперёд, Джермейн.
   Джермейн с удивлением посмотрел на него. 'Мы же должны прикрыть Робертсона, - сказал он возмущённо. - Кто-то должен этим озаботиться'.
   Меллас пополз было мимо Джермейна, но тот вздохнул и пополз впереди, страдая, ибо чести его бросили вызов.
   - Джермейн? - прошептал голос из джунглей перед ними.
   - Да. Мы здесь, - шёпотом ответил Джермейн.
   В зарослях зашуршало, и появилось мокрое от пота лицо Робертсона. Он передвигался по-утиному. 'А, лейтенант, здрасьте', - сказал он и улыбнулся. Он остался сидеть на корточках, его маленькому телу, казалось, было очень удобно в такой складной позиции.
   Меллас обернулся к Гамильтону: 'Он говорит 'Здрасьте, лейтенант!'' Покачав головой, он обратился к Робертсону: 'Что-нибудь заметил?' - спросил он.
   Робертсон покачал головой, совсем не задетый саркастическим тоном Мелласа. 'Хотя у меня такое ощущение, что они притаились где-то впереди'.
   Меллас посерьёзнел: 'Откуда ты это знаешь?'
   - Не знаю. По каким-то мелочам. Просто чувствую.
   Меллас потянулся к трубке: ''Браво-шесть', это командир 'браво-раз'. Мы выявили негативный фактор. Я поменяю взводы, и двинемся дальше. Высылаю Аррана назад. Пэт устал, в любом случае большой Виктор, - он имел в виду Ванкувера, - станет ведущим. Приём. - Фитч подтвердил, и Меллас поднялся во весь рост. - Передайте приказ отделению Шулера выдвигаться вперёд. Вы, парни, уходите в хвост, - сказал он Джейку. - Скажите Аррану, чтобы держался в группе КП'.
   Очень скоро на тропе появилось большое тело Ванкувера, его модифицированный М-60 висел на шее. Коннолли следовал за ним через два человека. Меллас обрисовал ведущей огневой группе и Коннолли ситуацию и напомнил о необходимости спешить. 'Но не двигайся быстрее, чем нужно, Ванкувер, - добавил он. - Меня не заботит, насколько сильно торопится полковник, чтобы воткнуть булавку в карту'.
  - Понял вас, сэр.
  
  Ванкувер пристально вглядывался в тропу, высматривая так, что глаза дёргались от напряжения. Он понимал, что идти по тропе, чтобы выиграть время, означало приглашение к засаде. К тому же Робертсон что-то учуял. Он хороший командир огневой группы и кое-что уже повидал. Если Робертсон осторожничает, значит, на то есть причина. Но стоять ведущим всегда предполагает добрые причины быть настороже, даже если спешки нет. Головной всегда один. И без разницы, огневая ли группа за спиной или целый батальон. Он не видит никого - только тени. За каждым поворотом таится засада, - а ведущий дозорный идёт впереди. Или же, если сидящим в засаде особенно везёт, они пропускают ведущего и отрезают его, открывая огонь по лейтенанту и радисту. Словно идёшь по узкой прогибающейся доске, а со всех сторон беспорядочно треплет ветер. Ни помощи. Ни троса. Ни товарищей, чтобы опереться. Джунгли застилают глаза ведущему. Слух сбивают с толку малейшие звуки позади него, заглушая один-единственный звук, могущий спасти его. Хочется прокричать всему свету, чтобы тот заткнулся. Ладони потеют так, что заставляют терзаться мыслью, сможет ли он нажать на спусковой крючок. Ему хочется отлить, пусть даже отливал пять минут назад. Сердце, обрываясь, бухает в горле и груди. Он ждёт целую вечность, пока командир отделения не скажет, что пора сменяться и уходить в хвост, в безопасность.
  Ванкувер перестал думать. Страх и уязвимость вытеснили мысли из головы. Оставили одно выживание.
  
  Это был странно изогнутый ствол бамбука примерно в десяти метрах по тропе, который вызвал прилив ужаса и спас его. Ванкувер упал на колени и открыл огонь. Рёв пулемёта и извержение горячих гильз перевернули безмолвный мир джунглей вверх тормашками. Всё пришло в движение: морпехи покатились с тропы, ища укрытия в листве; продирались, молились, расползались. Ванкувер видел только тени, но тени кричали ему в ответ автоматами АК-47. Вокруг закружили пули, ударяли в грязь, вспенивали место, где за миг до того стояли морпехи. Коннолли откатился с лес и, лёжа на спине и не отрывая взгляда от тропы, прижал к груди М-16. Он сдерживал свой огонь, как оговаривалось много раз.
  Обрезанный М-60 прекратил стрелять. Кончилась лента. Ванкувер нырнул в сторону, и на его место выкатился Коннолли и залёг. Он выпустил очередь, как только из стены джунглей показался солдат СВА, чтобы прикончить Ванкувера. Пули Коннолли ударили солдату в грудь и лицо. Затылок солдата разнесло. Коннолли снова откатился, бешено шаря другой магазин. Заработала М-16 справа от Ванкувера, почти что над ним, пули завизжали мимо правого уха. Почти сразу же слева заработала другая М-16. Ванкувер, минуя Коннолли, торопливо отползал назад. Коннолли вставлял второй магазин и орал Кроту: 'Пулемёт! Пулемёт сюда! Крот! Твою мать!'
  Ванкувер достал новую патронную ленту из металлической коробки на груди и вставил её в приёмник пулемёта. Он слышал, как Коннолли зовёт гранатомётчика Гамбаччини и Райдера, командира своей первой огневой группы. Он видел лейтенанта, который двигался вперёд, что-то кричал Гамильтону и вставлял обойму в винтовку. Потом над головой Ванкувера бухнул Гамбаччини, выпустив гранату. Слева в лесу раздался грохот. Он чуть было сам не выстрелил, но Райдер повёл свою группуу вперёд; все четверо шли в шеренгу в джунглях слева от тропы. Они повели упорядоченный огонь, поливая пулями невидимого врага.
  
  Для Мелласа всё произошло так быстро, что он даже не вспомнил подумать. Раздалась внезапная очередь пулемёта Ванкувера, Меллас упал на землю и тут же пополз вперёд выяснять, в чём дело. Автоматически он крикнул Кроту выдвинуть пулемёт вперёд и слышал, как команду передали по цепочке. Взволнованный голос Фитча кричал по рации. Меллас крикнул Гамильтону - 'Скажи ему, что я не знаю! Я не знаю!' - и что есть силы пополз вперёд.
  Он только-только миновал изгиб тропы, как пулемёт Ванкувера умолк, и он увидел, как выкатился Коннолли, стреляя перед собой, а Ванкувер пятится назад. Меллас плюхнулся лицом в слякоть сразу возле правого колена Ванкувера, вслепую выставил винтовку на тропу и открыл огонь прямо поверх головы Ванкувера. Почти одновременно, показалось, гранатомёт М-79 сделал веский выстрел и послал по тропе заряд стреловидных поражающих элементов. Затем огневая группа вломилась в джунгли слева и открыла автоматический огонь. В это время Коннолли, отползая, уже вызывал Крота с пулемётом.
  Крот, колыхая в руках пулемёт, пробился вперёд, подползая неуклюже, как краб, но очень быстро. Его второй номер Янг, единственный белый парень в пулемётных расчётах, если не считать Хиппи, полз за ним и тащил тяжёлые стальные коробки с пулемётными лентами. Крот установил пулемёт на сошку возле тропы и немедленно начал посылать короткие очереди огня в тёмно-зелёный коридор. Трассирующие пули полетели по туннелю, подобно задним огням удаляющихся автомобилей. Янг, выпучив глаза от страха, подвалил к стволу со свежей лентой в руке, готовый её вставить. Меллас откатился назад и, ловя ртом воздух, выхватил трубку из рук Гамильтона: 'Засада! Я знал эту блядскую тропу. Смертельная ловушка. Ванкувер их заметил. До того как мы вошли в сектор поражения. Думаю, они удрали. Приём'.
  - Потери? Приём.
  - Без потерь. Приём.
  - Хвала господу! - ответил Фитч, забыв о порядке радиосвязи.
  Меллас весь дрожал от возбуждения и чуть не ликовал, словно его команда только что выиграла чемпионат по футболу. Потерь нет. Он действовал как надо. Хотя всё закончилось слишком быстро. А должно было продлиться как-нибудь подольше. Ему хотелось обо всём поведать Фитчу и Хоку. Хотелось бежать вдоль длинной цепочки взбудораженных морпехов и каждому рассказывать о деле, снова и снова. Они накрыли западню. Его взвод. Убито двое, может быть, трое врагов, а у самих ни царапины. Прекрасная работа.
  - 'Браво-шесть', это 'браво-раз'. Приём.
  - На связи 'браво-шесть', - ответил Фитч.
  - Нужна артиллерия, - взволнованно попросил Меллас. - Чёртовы азиаты сейчас улепётывают из грёбаного района. Где хреновы миномёты? Давай запросим.
  - Понял тебя, 'браво-раз'. Литера 'дельта' как раз вызывает огонь. Миномётному расчёту слегка трудновато будет пускать мины на три лимба выше своих голов. Ты понял? Приём. - Меллас был слишком взволнован, чтобы заметить сарказм Фитча.
  Он пополз туда, где возле Крота лежал Коннолли, всматриваясь в тенистую тропу. Коннолли тоже дрожал и тяжело дышал. Ванкувер находился слева от Коннолли, а огневая группа Райдера, отведённая теперь назад уступами, - слева от Ванкувера, образуя левую сторону клина. Остальное отделение без приказа образовало правую сторону клина в голове колонны, чтобы обеспечить максимальный огонь в направлении засады, но при этом иметь возможность вести огонь в стороны для защиты флангов.
  - Я думаю, они утащили тело, сэр, - сказал Коннолли. - Как раз тогда, как мы отползали, мне показалось, я заметил какое-то движение. Вы их видели?
  - Да, - солгал Меллас без всякого намерения. - Ты прав. - В своём воображении, питаемом возбуждением, упоминания о солдате СВА, утаскивающем труп под прикрытие джунглей, было достаточно, чтобы убедить себя в том, что он действительно видел, как это случилось. - Почему шкипер не посылает взвод в обход? - спросил он, вглядываясь в тропу.
  Коннолли посмотрел на Мелласа: 'В это дерьмо?'
  Меллас оторвал взгляд от тропы и посмотрел на Коннолли. Почему-то это замечание расстроило его. Ещё раз он посмотрел на запутанные джунгли по обеим сторонам узкой заболоченной тропки. 'Да, на это ушла бы целая вечность. Они б стали лёгкой мишенью. Их бы услышали за милю'.
  - Вот именно, сэр.
  - Может, с артиллерией мы сдвинем их с места. - Мелласу хотелось продолжать разговор о происшествии. - Ты точно попал тому гуку в голову? - спросил он.
  - Я видел, как пропала его грёбаная морда, - мрачно сказал Коннолли.
  - Назовём его подтверждённым, пусть даже у нас не будет тела. То есть в любом случае азиату не выжить. Ванкувер, должно быть, вмазал одному или двум. - Меллас повернулся к Ванкуверу. - Эй, Ванкувер, скольких, по-твоему, ты прищучил?
  Ванкувер посмотрел на дымящееся оружие. 'Господи, сэр, я видел только грёбаный лес и что всё это дерьмо летит в меня. Хотя, наверное, парочку я подстрелил'.
  - После артобстрела поищем следы крови. Но у нас должен быть как минимум один подтверждённый и два вероятных.
  Он вернулся туда, где лежал Гамильтон, вдавленный в грязь тяжёлой рацией, небольшая антенна дугой раскачивалась в тихом воздухе. Он гордо доложил счёт: ' 'Браво', это 'первый'. У нас тут один подтверждённый и два вероятных. Приём'.
  - Принято, один подтверждённый и два вероятных, - ответил голос Поллака. - Пригните головы. Я только что слышал, как литера 'дельта' скомандовал 'выстрел'. Класть он будет близко. Приём.
  - Ложись! - во весь голос закричал Меллас. - Свой огонь!
  Он оглянулся убедиться, что его люди в достаточной безопасности. Тут до него дошло, что каждый и так уже пригнул голову и застыл в таком положении последние три минуты. Он сам прижался головой к земле, и с Эйгера долетел первый страдальческий визг 105-миллиметровок.
  
  Снова подошла очередь третьему отделению становиться ведущим. Они передали тело Вилльямса второму отделению и тихо прошли вперёд. Кортелл то снимал, то надевал каску и тёр свой высокий поблёскивающий лоб. Каждый торопился миновать потенциальный сектор поражения, каждым вдохом благодаря глаза и реакцию Ванкувера.
  Джексон нашёл две рисовых лепёшки на окровавленном тесьмяном ремне, который бросили возле тропы. Счастливый, он засунул их в большие карманы штанов, потому что у всего его отделения продукты уже кончились. Он быстро срезал с ремня пряжку с красной звездой, зная, что охотники за сувенирами в Дананге дадут за неё хорошие деньги, и передал её назад для Ванкувера. Немного дальше по тропе нашлось окровавленное кепи. Его тоже передали назад Ванкуверу, который молча отдал его Коннолли. Коннолли спрятал его в карман.
  Всё тело Мелласа звенело. Руки дрожали. Он вздрагивал от каждого шороха и слишком быстро и много разговаривал по рации. В мозгу он вновь и вновь проигрывал всю сцену и прикидывал, смог бы он отреагировать быстрее и убить больше; понимал ли Коннолли, что в то время, когда он менял магазин, Меллас спас его своим огнём. Он размышлял, как люди за пределами роты узнают о его действиях и о том, как взвод его преуспел там, где рота 'альфа' потеряла столь многих при сходной засаде. Весь день он оставался как заведённый, пока они не достигли склада боеприпасов, когда свет на сером небе уже начал увядать.
  
  У склада Меллас был горько разочарован.
  Он не мог поверить, что во всех сообщениях, в которых ему доводилось читать о том, как ВВС и ВМС разрушают блиндажи, речь шла о том, что он видел перед собой: три большие норы, вырытые в сырой земле и укрытые брёвнами и дёрном.
  В трёх блиндажах нашлось десять 120-миллиметровых реактивных снарядов, несколько сотен 82-миллиметровых миномётных мин, восемьдесят небольших 61-миллимитровых миномётных мин, патроны к АК-47 в количестве, достаточном для одного боя целого взвода, и немного медикаментов, предоставленных английским 'Красным Крестом'.
  Хок казался странно счастливым. Он бросился отплясывать ястребиный танец, а потом забрался на верхушку одного из блиндажей и подбрасывал в воздух бинты как серпантин, надрываясь при этом во все лёгкие: 'Грёбаные англичане! Так я и знал, что за войной стоят вонючие англичане!' Он ржал и бросался бинтами, развешивая их по деревьям. На фоне тёмной растительности белизна их смотрелась как-то не к месту.
  Рота в целом лишь пожимала плечами на выходки Джейхока. Кэссиди организовал работы, и вскоре боеприпасы сволокли в яму, в которой он, Сэммс, Басс и Ридлоу радостно скооперировались над их подрывом.
  Все вжались в землю, когда они подорвали заряд. Раздался мощный взрыв, но едва ли четверть боеприпасов взорвалась. Остатки взвились, кувыркаясь, в небо и рассыпались по окрестности. Ребята неодобрительно засвистели. Кэссиди рассмеялся и тут же заставил свистунов собирать разлетевшиеся боеприпасы. Морпехи рабочей команды ворчали: 'Нам, должно быть, достались единственные грёбаные контрактники во всей Промежности, которые не в состоянии взорвать хренов склад боеприпасов'. Они ждали час, чтобы удостовериться, что в яме не случится самовоспламенения, и ещё раз заложили заряды. На сей раз они забросали яму камнями и землёй, чтобы локализовать взрыв.
  Взводные сержанты сами посмеивались над нелепостью ситуации. Ведь многие думали, что они не могут и спички зажечь возле склада без того, чтобы не пустить его на воздух. В целом же, все были счастливы. Завтра утром они, скорей всего, расчистят посадочную площадку и уберутся отсюда уже к полудню, выполнив задачу без потерь, если не брать в расчёт Вилльямса.
  Меллас, однако, чувствовал странное беспокойство, тревогу и пустоту, не связанную с голодом - пять дней он был на половинном рационе, а сегодня не ел вовсе. Четыре мысли не давали ему покоя. Во-первых, как англичане, на первый взгляд самые цивилизованные из людей, народ, с которым они сражались бок о бок с нацистами, могли помогать их врагу, Северовьетнамской армии? Каждый пенни, сэкономленный северными вьетнамцами при получении пожертвований, мог быть потрачен на патроны, которые могли убить его. Кроме того, каждая спасённая жизнь была жизнью, которая могла убить его. Меллас чувствовал себя преданным. Во-вторых, он всё ещё пытался примирить эти крошечные, крытые брёвнами ямы, называемые блиндажами, с представлениями, которые угнездились в его мозгу: с бомбами, крушащими бетон и сталь, с 'Линией Зигфрида', с 'Пушками острова Наварон'. В-третьих, какого чёрта они тащились весь этот путь, потеряли Вилльямса и чуть не угробили всё первое отделение, если б не чрезвычайная бдительность Ванкувера, ради такого незначительного количества боеприпасов, которое можно было вывезти парой грузовиков?
  Эти мысли не давали покоя, пока он рыл себе окоп на ночь. Закончив, он сел, чтобы обдумать четвёртый вопрос. Сварить ли ему последнюю чашку кофе сейчас или оставить до утра? У взвода почти кончилась провизия. Он решил обождать. Он отправился искать Хока и Фитча, чтобы поговорить о медалях за этот бой, втайне надеясь, что сам тоже получит медаль, и в то же время понимая, что он лишь заявился на вечеринку. Ещё он надеялся, что Хок с Фитчем организуют кофе.
   Фитч зависал на трубе с Третьим, у которого имелись свои вопросы, - на которые у Фитча были неправильные ответы.
   - Мне докладывали, что в этом комплексе три склада боеприпасов. Цифры, которые ты нам сообщаешь, просто не соответствуют. Приём.
  Фитч набрал в лёгкие воздуха и посмотрел на Мелласа, прежде чем ответить. Поллак закатил глаза.
   - Так точно. Три блиндажа. Мы нашли все. Цифры, которыми вы располагаете, - это всё, что в них находится. Это небольшие склады. Приём.
   - Понял тебя. - Раздался треск помех, когда Блейкли отпустил кнопку передачи. Фитч нервно ждал. Снова раздался треск. - 'Браво-шесть', будь на связи, жди частного боевого приказа. Приём.
  - Сообщение принято. 'Браво-шесть' - конец связи.
   - Частный боевой приказ к первоначальному? - спросил Меллас, тревожась о любых переменах. - Значит ли это, что завтра мы не улетаем?
   Фитч пожал плечами: 'Наверное, что-то делать за хребтом совместно с ротой 'дельта'. Чёрт, далеко нам не уйти, еда кончилась у всех'.
  - Не у всех, - сказал Хок и полез в карман штанов и вытащил банку абрикосов. Все с вожделением воззрились на неё. - И я её не открою. - Хок сунул её назад в карман. - У меня плохие предчувствия насчёт частного приказа.
  
  В тот же день на полковом совещании майор Адамс был особенно энергичен. Хоп. 'И в координатах 768671 бойцы роты 'браво' первого батальона двадцать четвёртого полка уничтожили склад боеприпасов, обнаруженный ротой 'альфа' и предположительно являющийся одним из источников снабжения для солдат триста двенадцатой стальной дивизии, действующей, как теперь известно, в нашем тактическом районе ответственности. Было уничтожено приблизительно пять тонн боеприпасов, состоящих из стодвадцатимиллиметровых реактивных снарядов, патронов для стрелкового оружия и миномётных мин, а также около тысячи фунтов медикаментов'.
   - Медикаменты из отчёта лучше исключить, - сказал Малвейни. - Нет смысла заводить людей по поводу уничтожения медикаментов. - Почему-то общественность считала, что убивать людей пулями со смещённым центром тяжести и напалмом - это нормально, но убивать их, отказывая в медикаментах, идёт в разрез с общественными понятиями о порядочности.
  - Слушаюсь, сэр, - ответил Адамс.
   Малвейни круто повернулся на стуле и посмотрел на полковника Симпсона и майора Блейкли, которых посадили сразу за его спиной: 'Наверное, у вас точно имеются там гуки, Симпсон', - сказал он.
   Блейкли улыбнулся и бросил взгляд на Адамса, чьё лицо исказила гримаса ревности. Малвейни развернулся назад, чтобы лицезреть докладчика. Он старался представить, сколько людей и времени понадобилось, чтобы доставить пять тонн в тот отдалённый район. По такой местности это стало настоящим свершением. Он не мог не восхищаться Северовьетнамской армией. Но зачем они складировали боеприпасы там? Или это промежуточная станция для продвижения боеприпасов дальше на юг? Они могут опять ударить по Хюэ. Сейчас это обернулось бы пропагандистским бедствием. Пусть политики немного посмакуют. И потом, они могут готовиться к переброске сил прямо через хребет Маттера, там захватить контроль над шоссе 9 и взять измором ВБВ. Теперь, когда Маттерхорн оставлен, чтоб иметь достаточно войск для проведения тупой грёбаной политической операции под Камло, это было бы как раз то, чем бы занялся он сам, окажись он гуком. Вдруг где-то в спине он почувствовал беспокойство, которое столько раз спасало его и в Корее, и на Тихом океане. Затем, заметив, что майор Адамс ждёт и нервничает, чтобы продолжить, он вздохнул и кивнул большой головой. Он не мог поспевать всюду.
   Хоп. Указка сдвинулась налево на три четверти дюйма, на дистанцию, покрыть которую у роты 'браво' ушло полдня. 'Как известно господину полковнику, сегодня утром рота 'браво' вступила в прямой контакт с подразделением неустановленной численности северовьетнамской пехоты в координатах 735649. Два подтверждённых убитых и три вероятных при отсутствии потерь со стороны роты 'браво'. После проведения поисков обнаружить тела не удалось'.
   Малвейни повернулся к Блейкли и Симпсону: 'Кто-то действительно был там начеку, - сказал он. - Это был контакт лоб в лоб или засада?' - На самом деле Малвейни и так уже знал, что засаду развалил большой канадский блондин с обрезанным М-60. Шофёр его джипа добыл эту новость от одного из радистов первого батальона. Шкипер 'браво', должно быть, страшно торопился проскочить тропу, на которой уже попалась другая рота. Этот молодой лейтенантик определённо счастливчик. Наверное, ещё не выучил, когда атаковать, а когда нет. Малвейни должен поговорить с ним об этом, когда представится случай.
   Симпсон прочистил горло, лицо его раскраснелось. 'Отвечая на ваш вопрос, сэр, сообщаю, что головной дозорный роты 'браво', несомненно, выстрелил первым, и ведущее отделение откатилось и залегло. Мы назвали контакт прямым, потому что это, кажется, самый осторожный термин'.
   Малвейни хмыкнул и отвернулся, чтобы выдержать остаток совещания. Какого хрена Симпсон должен переживать по поводу взлома засады, ему было невдомёк.
   Терпеливо выслушав доклад военврача о том, сколько морпехов пропустил через себя его лазарет, сообщение офицера по запросам Конгресса о том, сколько писем ему передали от обеспокоенных конгрессменов, отвечающих обеспокоенным матерям и жёнам, и данные офицера по связям с 'Красным Крестом' об иждивенцах, не получивших денежного содержания, Малвейни смог, наконец, подняться со стула, чтобы обратиться к своим офицерам.
   - Как вы уже знаете, господа, пятая дивизия КМП продолжает участвовать в операции по оцеплению района и поиску противника совместно с первой дивизией АРВ. Нашей главной целью, как вам также известно, остаётся Камло.
   Малвейни обернулся к большой карте и начал излагать касающийся предстоящей операции план на следующий день, всё время ощущая, что всё-таки подвёл свой полк. Работа с грёбаными гуками - не его идея, как вести войну, особенно если учесть, что всё, что произойдёт в Камло, скорей всего, окажется сведением старых политических счётов. Некоторые диверсионные группы действуют в деревнях уже несколько лет, уничтожая 'известных главарей Вьетконга', но откуда, мать его, берётся эта информация? Предположительно, от ЦРУ, но в таком случае никто из этих секретных агентов носа не показывал в деревнях. Господи, ведь все они белые парни под шесть футов два дюйма с Йельским образованием. Следовательно, откуда секретные агенты черпают свою информацию? Вероятно, от одной из чёртовых спецслужб, которая просто-напросто обвиняет главаря другой спецслужбы в контроле над торговлей наркотиками и проворачивает свои грязные делишки с любезного согласия ВМС США. Любое руководство Вьетконга, если Вьетконг вообще остаётся ещё в силе после того, как его кореша с севера подставили его на уничтожение под американскую огневую мощь во время Тэта, давно бы уже смылось к тому времени, когда от АРВ просочилась бы утечка информации. Да, размышлял Малвейни, после Камло власть в спецслужбах определённо переменится, секретные агенты останутся в дураках, и за всё заплатят его морпехи. Ему хотелось дать под зад и ЦРУ, и свернуть цыплячью шею вонючей АРВ.
   - Симпсон, - сказал он, - хочу вас расстроить. Нам придётся покинуть район Маттерхорна навсегда. Я не могу позволить себе отдать хоть часть хребта Маттера. 'Лукаут' и 'Шерпа' прикрывают меня в районе Кхесани. В дивизии хотят развернуть новую базу огневой поддержки на высоте 1609, сразу под Тигриным Клыком. Нам нужно будет задействовать те две роты в районе Маттерхорна и подвести одну из них как можно ближе, чтоб развернуть 1609.
   - Но, сэр, - взволнованный Симпсон встал, уже веря цифрам, которые он 'прикинул' для своего доклада. - Мы только сейчас начинаем понимать, что там происходит на самом деле. - Он посмотрел на Блейкли, ища поддержки.
   Блейкли не пропустил своей реплики. 'Я уверен, что командование полка понимает, - начал Блейкли, - что, принимая во внимание последние данные роты 'браво', подкреплённые разведывательными сведениями дивизии, существует высокая вероятность того, что СВА весьма активизируется на дальнем северо-западном направлении. Было бы настоящим позором после отправки в дивизию такого донесения не развить успех'.
   Малвейни чуть не взорвался. Последней треклятой мыслью в его голове было бы контролировать исполнение какого-то грёбаного отчёта, который он отстукал в дивизию. Тут он вспомнил жену. И досчитал до пяти. Потом досчитал до пяти ещё раз.
   Вспомнился тот вечер в Кэмп-Лежене - кажется, в 1954-м или 1955-м году; в любом случае, он был ещё капитаном и командовал ротой 'альфа' второй дивизия МП. Мейзи вернулась с бриджа с женой Найтцеля Дороти и другими подружками. Найтцель тогда уже был майором, нацеливался на школу морских десантных сил и большую штабную работу. Малвейни красил гостиную, маленький Джеймс висел у него на шее в пляжном полотенце.
   - Господи боже, - сказала Мейзи. - Ты его всего раскрасил, а эти пары! Спальня девочек, должно быть, полна ими! - Она улыбалась и качала головой, снимая безупречно белые перчатки и пряча их туда, где они обитали всегда, - в бабушкину хрустальную вазу, единственный предмет, доставшийся ей по наследству. Она взяла передник, всегда висевший на крюке на двери в кухню, и накинула себе на плечо, чтоб уберечь свой единственный костюм. Она взяла у него ребёнка. - Опят не засыпал? - спросила она.
   - Аха.
   - Девочки вовремя легли?
   - Аха.
  - Нельзя ли опустить валик?
   - Ого! Серьёзные слухи! - Он положил валик в корытце и смотрел, как она глядит на маленького Джеймса, чтобы не смотреть ему в глаза. Он знал, что она всегда старается не задевать его самолюбие, но также знал, что она никогда не уклонится от сообщения плохих новостей, если это сулит лучшую жизнь для её детей. То же самое побуждение заставляло её зазубривать правила торгов, чтобы 'не выглядеть полной дурой перед другими жёнами', и он по книжке инспектировал её, пока она гладила одежду. То же самое рвение заставляло её на рождество мучиться на пару со своей сестрой по поводу того, какой костюм купить, когда её впервые пригласили к столу для бриджа, словно сестра больше самой Мейзи смыслила в костюмах, оттого что работала в настоящем офисе.
   - Дороти Найтцель сделала это из любезности. Поэтому я не хочу, чтобы ты это неправильно истолковал. Она действительно старается помочь.
   Он заметил, как она быстро взглянула на него и снова уставилась на Джеймса. 'Помочь - как?' Давай уже выкладывай.
  - Ты же знаешь то, что вы, парни, называете неофициальным каналом связи.
   - Сплетни.
   Она засмеялась. 'Это мы так называем. - Она строго посмотрела на него. - О, Майки, - сказала она с мольбой в глазах. - Дороти сказала, что ты заступился за этого ужасного алкоголика первого сержанта Хэнфорда, который попался на том, что хотел перенаправить воду базы во что-то вроде... вроде ямы для купания - или как там её - в то, что он вырыл бульдозером, который он, как вы говорите, реквизировал у инженерного батальона, не получив от них на то согласия. Мы называем это воровством'.
   - В казармах становится чертовски жарко, так что ребятам затея понравилась. Я говорил полковнику, что Хэнфорда нужно было только пропесочить в частном порядке. Вместо этого его разжаловали. А у него четверо детей. Он всего лишь заботился о войсках. Ты знаешь, что я говорил тебе в тот день, когда ты забирала меня из госпиталя.
   - Да, я знаю. Что ты всегда примешь сторону боевого морпеха. - Она вздохнула. - Майки, ты конечно прав, но в тот же самый день, в 'шевроле' моего отца - я была за рулём, потому что твоя нога после Окинавы ещё не работала - я сказала тебе, что могут быть случаи, когда бы ты мог быть чуточку осмотрительнее. Ты можешь сделать гораздо больше добра своим боевым морпехам, будучи полковником, а не капитаном.
   Он бросил в потолок взгляд 'помогай мне, боже'. 'Хэнфорд сделал правильную вещь неправильным способом. Нет ущерба - нет нарушения'.
   - Ущербом, Майкл, было заявить полковнику, что если б он когда-нибудь вытаскивал свою задницу из кабинета с воздушным кондиционером, то понял бы, что собирался сделать Хэнфорд.
  Малвейни сжал губы и сложил руки на груди.
   - Не упрямься, Майкл Малвейни. Ты поступил неправильно. Разве не можешь ты хоть раз подумать о своей семье, о своих детях?
   - Это несправедливо.
   Она, смягчившись, вздохнула. 'Да, всё так. - Она коснулась его руки. - Но, Майки, пожалуйста, сдерживай свой норов. - Его норов стал пунктиком с тех самых пор, как он вернулся с Тихого океана. - Она опять положила руку на Джеймса. - Хочешь знать, что ещё мне сказала Дороти?'
   - Жду не дождусь.
  - Она оказывает нам любезность, Майки, ради всего святого!
   Малвейни сел на обтянутую парусиной кушетку и посмотрел на неё: 'Приступай. На линии огня всё готово'.
  Она села, прошуршав, бочком рядом, узкая юбка слегка задралась, открыв борт чулка, что всегда смущало Малвейни. Она безуспешно попробовала одёрнуть юбку правой рукой, левой удерживая Джеймса на плече, а Малвейни - за живое. Она решила обе задачи, уложив ребёнка в переднике на колени. Она погрозила ему пальцем, весело прищурясь: 'Ты всегда возбуждённый'.
   - Итак? Всё равно я на рубеже огня. Стреляй.
   - Погоди, - она улыбнулась ребёнку и тихонько пропела. - Папочка хочет сделать тебе сестрёнку. - Она подняла взгляд на Малвейни, большие зелёные глаза вдруг посерьёзнели. - Дороти говорит, что все считают, что ты... - Она заколебалась.
   - Продолжай.
   - Что ты в какой-то мере пережиток Второй мировой. Говорят, что Малвейни никогда не выйдет из джунглей, но воюет он хорошо.
   - Это плохо?
   - О, Майки, не будь таким нарочно непонятливым. Ты знаешь, так же как и я, что преуспевает тот, кто планирует, а не тот, кто сражается.
   - И политиканы.
   - Да! - Она притопнула чёрной туфелькой по полу и поднялась на ноги. Вернув дитя на плечо, она, двухдюймовыми каблучками отстукивая каждый шаг, быстро прошла в их спальню, где рядом с кроватью стояла колыбель.
   Он смотрел, как узкая шерстяная юбка красиво облегает её зад.
   Зал совещаний снова вплыл в сознание, накрыл пластом память о доме и жене. Боже, как же ему не хватало её сейчас. Он видел, что все ждут от него каких-то слов.
   Он понимал, что Блейкли прав. С многообещающими сведениями, поступающими от роты 'браво', глупо было бы не довести дело до конца. 'Но откуда, чёрт возьми, я возьму людей, чтоб следовать вашим грёбаным сообщениям?' - спросил он. Ему было неуютно сознавать, что из-за придушенного гнева на Блейкли и на АРВ его голос звучит жидковато и жалобно.
   Блейкли нашёлся быстро: 'Почему бы не позволить роте 'браво' зачистить район и добраться до высоты 1609 пешим строем, сэр?'
   Малвейни посмотрел на карту. По прямой казалось чуть больше двадцати километров, но маленькие клеточки были почти полностью окрашены коричневым цветом от многочисленных изолиний двадцатиметровых интервалов. Они подходили друг к другу почти вплотную и всё-таки были различимы. Он вспомнил, что некоторые районы Кореи выглядели точно так же, и вздрогнул - там не было джунглей. 'Каково их состояние? - спросил он у Симпсона. - Они в лесу, должно быть, уже довольно долго, насколько я помню'.
  - Превосходное, сэр. Они будут на месте через четыре дня.
   Если Симпсон сказал четыре дня, значит, это займёт, скорей всего, все восемь. 'Продовольствие? Элементы питания для раций? Боеприпасы? С этой операцией у Камло, вы же знаете, у меня не хватает птичек для пополнений'.
   - Без проблем, сэр, - ответил Симпсон, довольный возможностью показать другим комбатам, насколько подготовлен его батальон.
   Блейкли побледнел и сглотнул. Он не удосужился доложить Симпсону, что почти неделю назад 'браво' отдала половину съестных припасов 'дельте', чтобы скрыть, как по недосмотру 'дельта' отчалила без должного снабжения.
   - А вы что думаете, майор Блейкли? - спросил Малвейни.
   Блейкли не колебался. 'Первый батальон двадцать четвёртого полка выполнит задание, сэр. Вы же знаете, как говорят о невозможном'.
   - Да, - тихо сказал Малвейни, возвращаясь к карте. - Это займёт несколько больше времени. - Больные, обмороженные морпехи толпились в памяти: они лезли на мёрзлые горы, сгибали спины под миномётами и снарядами; раненые, размещённые по джипам и грузовикам, уложенные на подстилки и привязанные к крыльям машин, сжимали зубы при каждом болезненном толчке. Затем мозг сменил видение на одно из тех тощих изъязвлённых тел, в которых еле-еле оставалось энергии, чтобы бороться с джунглями, не говоря уже о борьбе с японцами. Он заставил мозг вернуться в ярко освещённый зал для совещаний и к карте перед собой. Он прикинул, что это будет знатный марш-бросок. Ну, да как-нибудь переживёт. У них есть десять дней до того, как 1609 должен быть обустроен. Это давало 'браво' два полных дня для манёвра. Тем не менее, что-то беспокоило его. Словно бугор в спальном мешке, который всё никак не расправлялся. Но с таким количеством боеприпасов в том тайнике, если б он не покончил с ними, как предлагал Блейкли... Он знал, что у него репутация слишком стремительного командира. К этому новому корпусу морской пехоты, с его осторожной штабной работой и обкладыванием жопы бумажками, она уже подходила не совсем. Вот его старый дружок Найтцель правильно влился в новый корпус; поэтому под Найтцелем дивизия, а под Малвейни - нет. Если они достигнут цели, это точно не навредит его шансам стать генералом. Он улыбнулся, представив, как жена прикалывает его звёздочки. 'А, чёрт', - проворчал он под нос.
  - Сэр? - ответил майор Адамс.
  - Ничего, Адамс. Хорошо, Симпсон, действуйте. Не подведите меня.
  
   Частный приказ, дополняющий первоначальный приказ по уничтожению склада боеприпасов, достиг роты 'браво' через час после того, как закончилось совещание в полку. Он состоял из серии контрольных точек и сроков прибытия, ничего более; одни точки лежали в глубоких долинах, другие - на высоких хребтах. Маршрут следования не учитывал первобытной местности.
   Хок начал совещание командиров так: 'Господа, хотел бы представить вам нашего нового командира, капитана Мериуэзера Льюиса. Меня же зовут Кларк, но вы для краткости можете называть меня Вильям. Мы, на секундочку, не улетаем'.
   Фитч разъяснил частный приказ. 'У нас осталось примерно три часа светлого времени, поэтому пару часов мы могли бы потратить на дорогу. Иначе у нас нет шанса достичь контрольной точки 'альфа''.
   - Блядь, - сказал Меллас. - Мы только окопались. От трупа вонища, мой взвод без еды.
   - Меллас, ты не Одинокий рейнджер, - сказал Хок, - но мог бы стать Сакаджавеей. Ты улавливаешь суть.
   Меллас стиснул зубы и вытащил из кармана карту, но шутке Хока всё-таки улыбнулся. 'А я не вижу в этом никакой сути, вот и всё, - сказал он. Люди заворчали, и Мелласу стало легче. - Что если выбрать вот этот смешной треугольный холм как позицию на ночь? - сказал он. - Мы могли бы занять его до темноты. Хотя, чёрт, речка выглядит так, словно бежит по грёбаному ущелью'.
   Они быстро посовещались, и Фитч дал добро. Он приказал перераспределить еду, но позволил каждому оставить себе по одной банке с сухпайком, если таковая ещё имеется, смягчая тем самым негодование со стороны тех, кто сберёг свои пайки.
   Почти все парни, как и Меллас, уже съели все свои продукты. Взводные сержанты собрали то, что ещё оставалось. Вся провизия, сложенная вместе, составила по три четверти банки на человека. Через двадцать минут после распределения рота покинула склад боеприпасов, ведущим встало отделение Джейкобса. Отделению Джексона досталось мучиться с телом Вилльямса.
   Они медленно двинулись на северо-восток, следуя по течению стремительной речки, вверх в горы, навстречу ДМЗ. Дикая местность открывалась во всей красе, с крутыми, поросшими джунглями пиками вершин и быстрыми водными потоками, наполненными муссонными дождями. Время от времени кто-нибудь оскальзывался на гладком, мокром камне, и тело полностью погружалось в быструю белую воду, которая тут же заливала рюкзак и пропитывала в нём подстёжку к плащ-палатке. В мощном потоке из-за тяжести поклажи не хватало сил подняться на ноги, и смеющиеся товарищи помогали несчастному подняться. Промокшие, однако, понимали, что ночью придётся бороться с холодом и теплом тела сушить и одежду, и подстёжку.
   По мере того как они поднимались на высоту, деревья росли всё выше, а лес становился всё темней. В одном месте большое и плоское обнажение скальной породы раздвинуло джунгли и позволило охватить взглядом всю их колонну на марше. Прямо впереди открывалась тёмная узкая долина, полная туч, которые повисли на голых каменных пиках. Пики охраняли узкую извилистую речушку. Каждый морпех, минуя открывшуюся картину, делал какое-нибудь нервное движение: кто подтягивал снаряжение, кто останавливался, чтобы брызнуть репеллентом на пиявок, кто громко присвистывал. Дождь, который до сего момента еле моросил из высоких туч, вдруг усилился. Он хлынул на землю и принёс с собой потоки холодного воздуха.
  
   Ко времени, когда они достигли треугольного холма, у Мелласа разыгралась сильная головная боль из-за снижения уровня сахара в крови. Тело было истощено приступами адреналина, голода и постоянным сосущим холодом сырой одежды.
  Чувствуя себя больным животным, он тянул себя дальше только силой воли.
  Холм поднимался невероятно высоко и терялся во мраке.
   Джейкобс посмотрел вверх: 'Какой х-хрен его выбрал?' Вода из ручья, бегущего у подножия холма, капала с его штанов.
   Меллас прикрыл глаза. 'Я выбрал, засранец'.
   Головной дозорный вздохнул и полез вверх по склону, опираясь на винтовку, хватаясь за корни и камни. На полпути Меллас услышал какой-то переполох за спиной. Обернувшись, он увидел, как Хиппи, беспомощно глядя вверх на холм, съезжает вниз, держа перед собой тяжёлый пулемёт. Он сбивал шедших за ним парней, а те в свою очередь тоже скользили вниз и сшибали следующих. Вся сцена в замедленном действии остановилась у дерева, и ребята, проклиная Хиппи, стали выбираться из кучи. Они снова поползли вверх.
   Взводу Мелласа понадобился час, чтобы забраться на вершину; остальная рота, пока свет не угас совсем, ждала в стремительной речке и дрогла, открытая любой атаке. Меллас, как первый поднявшийся офицер, отвечал за организацию обороны для роты и развод морпехов по позициям по мере их прибытия. Очерчивая периметр, он прорубался с мачете сквозь тёмные джунгли. Это было всё, что он мог сделать, чтобы не свалиться на землю и никогда больше не вставать. Спутанная растительность хлестала по лицу, царапала открытую кожу, скрывала местность от глаз. Он никак не мог вспомнить правила установки пулемётов. Его шанцевый инструмент, маленькая складная лопатка, притороченная к рюкзаку, зацепился за ветку, и внезапный рывок громадной массы рюкзака чуть не опрокинул его навзничь. Он ударил по ветке и сломал её, при этом повредив руку, потому что сорвал струп от тропической язвы. Как безумный, он выхватил боевой нож и стал кромсать растения в клочья. Лицо раскраснелось и пылало, но спина оставалась мокрой и мёрзла. Руки опухли, пальцы не хотели шевелиться. Он спустил штаны и освободился от водянистых фекалий, которые забрызгали ему голые ноги и ботинки. От вони потянуло на рвоту, но выблевать что-нибудь не получилось, потому что желудок был пуст.
   Он спустился чуть назад по холму, чтобы направить свой измученный взвод. Всей остальной роте потребовался час, чтобы подняться на вершину, потому что тропа после первого взвода превратилась в скользкую от слякоти горку. Когда Меллас смог, наконец, вернуться на свою собственную позицию, он нашёл, что Гамильтон над только-только начатым окопом содрогается в болезненных рвотных спазмах, вызванных изнурением и отсутствием пищи.
   Меллас смотрел на него и понимал, что окоп придётся рыть самому. 'Подай-ка мне вон ту штуку, - резко сказал Меллас, берясь за лопатку. - Почему б тебе не прикинуть, можно ли из наших плащ-палаток смастерить какое-нибудь укрытие?' - добавил он уже мягче.
   Гамильтон попробовал улыбнуться, но его снова стошнило. 'Ещё чуть-чуть, и я буду в норме, - с трудом выдохнул он. - Не беспокойтесь, я помогу вам с окопом'.
   - Забудь, - сказал Меллас. Он начал копать. Когда Гамильтон отвернулся, Меллас, в бессильной ярости врубаясь в сырую землю, беззвучно заплакал.
  
   Фитч говорил, что ночью будет полнолуние, и верно: муссонные облака раздвинулись настолько, что, когда Меллас пошёл в первый обход по позициям, над деревьями зависло зловещее свечение. Он обнаружил Хиппи сидящим на краю своего окопчика. Тот опустил босые ноги в темноту под собой, а потрёпанные, потерявшие цвет ботинки выставил возле окопа. 'Лучше тебе прикрыть ботинки, - прошептал Меллас. - Я шёл на них прицельно, как на аэродромный маячок'.
   - Спасибо, сэр, - ответил Хиппи. Он сбросил ботинки в окоп. - Просто хотел их немножко проветрить. Подумал, может, они отгонят гуков, если они вдруг окажутся в подветренной стороны.
   Меллас засмеялся и сел рядом с Хиппи. 'Что вообще происходит?' - прошептал он.
  - Здесь? Вы подкалываете меня, лейтенант?
   Меллас улыбнулся. Стараясь усесться поудобней, он дрыгнул ботинком и задел ногу Хиппи. Хиппи вздрогнул. 'Эй, да у тебя проблемы с ногами, Хиппи?'
   - Не-е. Ничего серьёзного, сэр.
   - Дай-ка посмотрю.
   - Ничего там нет, сэр. Всего-то несколько волдырей.
   - Угу, - ответил Меллас. - Вот и посмотрим, Хиппи.
   Хиппы поставил левую ногу на край окопа. Даже при призрачном свете Меллас видел, как она бесформенно раздута и бледна. Она вызвала в нём отвращение. Он сделал глубокий вдох. Другая нога был не лучше. 'Санитар это видел?'
  - Нет, сэр.
   Мелласа взорвало: 'Какого хрена-то нет?'
  Хиппи опустил голову.
  - Хиппи, ты грёбаный калека. Твою мать!
   - Я справлюсь, лейтенант, - ответил он.
   - Вот жопа. - Меллас встал. - Конечно, справишься, если продлишь свой срок ещё на полгода. - Меллас глубоко вдохнул и постарался успокоиться. Где ему нахрен найти такого же, как Хиппи, командира пулемётного отделения? - Ведь должен быть какой-то способ заполучить птичку, чтобы вытащить отсюда твою задницу.
   - Простите, сэр, - сказал Хиппи.
   - На 'простите' далеко не уедешь, - огрызнулся Меллас, тут же пожалев об этом. - Кого бы ты хотел на своё место принять пулемётное отделение?
   Хиппи потрогал приклад пулемёта. 'Долго я таскался с этим ублюдком, сэр. Хочу таскать его и дальше. У него хорошая карма'.
  - Хиппи, тебе ампутируют ноги нахрен. Ты слышал когда-нибудь о гангрене?
  Хиппи посмотрел на ноги и хихикнул: 'А им совсем хреново, да, лейтенант?'
   - Ага, совсем хреново. - Меллас помолчал. - Так кого же, Хиппи?
   - Крота. И пусть Янг таскает мой пулемёт. - Хиппи потеребил висевший на шее серебряный медальон мира. - Это моя последняя операция, сэр. Через девять дней кончатся мои 'двенадцать и двадцать', и меня заберут из леса. Через десять дней после этого я полечу домой. Остаётся-то совсем немного, так что уже слышно, как играет магнитофон.
   - Мы вывезем тебя. Им же надо будет когда-нибудь закинуть нам херовы продукты и забрать Вилльямса.
  
   В черноте ночи перед палаткой Фитча разговор тоже шёл о вертолётах и пище. Фитч висел на трубе с дежурным офицером батальона.
   - Что говорят о пополнении запасов? - хмуро спросил Фитч. - Мы уже используем запасные аккумуляторы и чертовски голодны. Приём.
   - Мы стараемся, но 'виски-оскар' из МАГ-тридцать девять (тридцать девятая авиагруппа МП, MAG-39, marine aircraft group. - Прим.пер.) сообщает, что все птицы задействованы в большой шумихе на равнинах, а все начальники уже спят, поэтому мы не можем поменять приоритеты. Можете подождать пару дней? Приём.
   Хок, сидевший напротив Фитча, сморщился от такого нарушения режима секретности в отношении предстоящей операции.
   - Ждать пару дней? Чёрт возьми, мы уже пару дней не ели, а до того мы здесь всё время сидели на половинном рационе, потому что какой-то тупой сукин сын, просиживая жирную жопу на 'виктор-чарли-браво' (VCB, ВБВ - Прим.пер.), забыл выделить 'дельте' время на сборы. Теперь я требую сюда грёбаную вертушку с едой, иначе, клянусь богом, вы поплатитесь, когда я вернусь. Немедленно. Я не шучу, Стивенс.
   - Не называй меня по имени в эфире, 'браво-шесть', - ответил Стивенс. - Ты же знаешь, что азиаты прослушивают наши переговоры. Я не хочу, чтобы они поминали моё имя, расписывая ненормальную чушь домой моей жене. Приём.
   - Прости, литера 'сьерра', - ответил Фитч, понимая, что если заспорить со Стивенсом, шансы получить пополнения лишь ухудшатся. - Слушай, помоги нам. Мы умираем от голода. По крайней мере, хоть скажи, какого хрена мы здесь вообще будем делать. Приём.
   - Не знаю, что и делать с этими птицами, 'браво-шесть'. Честное слово. Судя по тому, что вы там делали, я думал, что всё будет очевидно. Если вы нашли боеприпасы, значит, где-то поблизости их должно быть ещё больше. Чёрт, дивизионный отдел по связям с общественностью уже выпустил сообщение о том, как 'альфа' сражалась за них и всё такое прочее. Приём.
   - Сражалась за них? Да они вляпались в засаду. - Фитч отключил трубку и посмотрел на Хока с Кэссиди. - Как вам сюжет? - сказал он. В животе его заурчало.
   - Ну, я слышал, всё было иначе, - начал было Стивенс, но его оборвали.
   - Заткнись, мать твою, и дай мне подумать, чёрт тебя дери, - заорал в трубку Фитч, прерывая сообщение Стивенса и полагая, что его, наверное, не услышат полностью. Стивенс же, несомненно, услышал достаточно, чтобы уловить смысл.
   - Нам нужна еда, Джим, - сказал Хок. Он машинально вычерчивал в грязи пятиконечную звузду. - Даже Льюис и Кларк могли охотиться на бизонов на своём пути.
   -Да, сэр, - сказал Кэссиди, - и я заметил, что пара парней хромает. Я думаю, что мы имеем дело со случаями траншейной стопы, и мы должны их эвакуировать. Иначе покалечим хороших морпехов.
   - Хорошо, - сказал Фитч. Он прижал трубку к уху и включил её. - 'Большой Джон', это 'браво-шесть'. Сделай запрос на вертушку приоритетом, и если я не получу её завтра, то доложи им, что послезавтра это будет уже чрезвычайная ситуация. У меня несколько тяжёлых случаев траншейной стопы, о которых нужно позаботиться как можно скорее. Приём.
  - О! 'Шестому' это не понравится. Ты же знаешь, что он думает о траншейной стопе. Приём.
   - Я сам позабочусь о 'Большом Джоне-шесть'. Ты позаботься о выделении нам грёбаной вертушки. При-о-ри-тетом, - отчеканил он. - Завтра к полудню мы расчистим площадку. Приём.
  - К полудню? А как ты собираешься выйти завтра на точку 'альфа'?
  - Выдели нам грёбаную птицу, - процедил Фитч сквозь зубы. - 'Браво-шесть' - конец связи.
   Наступила тишина, затем рация снова зашипела: 'Не злись, 'браво-шесть'. Я просто пытался дать тебе весь расклад, вот и всё. Приём'.
   Фитч смотрел в темноту, держа трубку подальше ото рта. После долгого ожидания рация зашипела снова: 'Окей, 'браво-шесть'. Я посмотрю, что можно сделать. Не надо злиться. 'Большой Джон' - конец связи'.
  
   На следующее утро тянули соломинки, кому расчищать джунгли под посадочную площадку. Выпало Мелласу. Трясясь от сырости и холода, он удручённо поплёлся ко взводу. Кендалл и Гудвин пошли готовиться к выходу в охраняющий дозор.
   Единственным возможным местом для площадки был уступ сразу возле гребня холма. Однако он был покрыт внушительной массой спутанных между собой бамбука и слоновой травы. Всё тело Мелласа ныло. Его боевой нож и затупившаяся лопатка казались никчемными перед лицом этого густого плотного куска растительной жизни. Он посмотрел на ладони, их покрывали ранки от тропической язвы. Он посмотрел на Джексона, понимая, что мог бы приказать Джексону начать расчистку, а сам бы вернулся посидеть рядом с Бассом и следить за единственной рацией, которую теперь делили на всех. Он бы приказал другому радисту отключиться, чтобы сохранить энергию. Тем не менее, он понимал, что не смог бы бросить этих парней и завоевать их уважение. Как бы то ни было, он не знал, что делать с этой непреодолимой зелёной стеной. Он чувствовал, как Джексон рядом с ним сходит с ума. Меллас просто уставился на невыполнимую задачу. Его мозг не мог сосредоточиться. Зачистить джунгли - без инструментов и пищи. Он закрыл глаза.
  Тут он услышал, как завопил Джексон.
   - Что за грёбаная хрень! - Джексон, ощеряясь, пробежал мимо Мелласа. Меллас тупо посмотрел на него, думая, что Джексон спятил. Джексон, как футболист, бросился поперечным блоком на стену бамбука и травы. Масса слегка подалась. Джексон отскочил назад к группе, гикнул и снова кинулся на спутанную массу. Она прогнулась. Он отбежал и с проклятиями прыгнул в неё ногами вперёд. Он стал скакать по ней, ликуя во всё горло. Бамбук сломался. Трава склонилась и опала. Бройер, прикрывая ладонями очки, издал клич и бросился сломя голову в проделанную Джексоном выбоину.
   Мелласу хватило секунды, чтобы понять, что ему только что преподали первый урок настоящего лидерства. Он тут же кинулся в атаку, головой вперёд, словно уклоняясь от нападающего. Растительная масса пропустила его голову, но задержала плечи. За ним последовал гранатомётчик Тилман, затем Паркер и Кортелл. Меллас отбежал, развернулся, зарычал и проделал всё сначала. Отделения Джейкобса и Коннолли, заразившись азартом игры, тоже вломились в траву. Ванкувер вообще поднял Коннолли и бросил его в кучу, словно бревно. Форма стала чёрной от влажной травяной гнили. Руки покрылись кровью от порезов об острую траву. Но посадочная площадка расширялась.
   К одиннадцати часам утра площадка была расчищена. Парни, выдохшись, лежали на спине и смотрели на серые клубящиеся облака. Через час облака коснулись земли. И посадочная площадка, и ждущие морпехи стали вдруг призрачны и нереальны. Под вечер все они, подавленные, притихшие, тряслись от холода и всё так же ждали вертушку. Еда кончилась совсем. За последние сорок восемь часов многие съели только по три четверти банки консервов. Туман лежал повсюду. Даже Джексон не мог сокрушить его пелену.
  
   Чтобы обеспечить безопасность посадочной площадки, Фитч на всякий случай отправил Кендалла и Гудвина в дозор.
   Кендалл заблудился и был вынужден выпустить сигнальную ракету, чтобы Дэниелс и Фитч смогли определить его пеленг. Ребята ворчали, что ракета выдаст СВА, где находятся морпехи, и между собой прозвали Кендалла 'Подскоком'. Взводный сержант Кендалла Сэммс уселся возле Басса и битый час костерил Кендалла и ту политику, согласно которой каждый офицер обязан иметь опыт командования стрелковым взводом. Гудвин радировал, что кое-что нашёл и что это пока сюрприз. Фитч предложил Хоку двадцать долларов за банку персиков. Хок отказался.
   В полдень Кортелл и Джексон направились к Хоку обсудить очередь отправки в отпуск. Дойдя до центра периметра, они обнаружили, что лейтенант Гудвин, всё ещё обвешанный гранатами и патронами, играет с двумя тигрятами. Старший санитар и Релсник смотрели, как сержант Кэссиди с улыбкой на лице игриво дразнит слепых котят.
   Кортелл, который делил окоп с Вилльямсом с тех самых пор, как они приехали в страну восемь месяцев назад, смотрел на тигрят по-другому. Он отстал от Джексона и подошёл к группе.
   - Я не думаю, что им следует здесь находиться, - сказал он. Сердце его заколотилось, но он дал себе слово сделать что-нибудь для Вилльямса - хоть что-нибудь, чтобы облегчить чувство вины за то, что подвёл Вилльямса.
   - Итить меня колотить, - поднимаясь, сказал Кэссиди. - Так ты, значит, не думаешь, что им следует здесь находиться, да? А ты помнишь, чтобы я спрашивал твоего мнения?
   Кортелл ничего не сказал, желая, чтобы сказал своё слово Джексон.
   - Ты вот всё время так подходишь к своим начальникам и сообщаешь, что думаешь? - спросил Кэссиди.
   - Никак нет, сэр, - сказал Кортелл. Вернулись старые страхи Дальнего Юга, в коленках появилась слабость.
   - В таком случае предлагаю тебе заняться своими делами. Я-то думал, тебе, твою мать, понравятся звери из джунглей.
  Ноздри Кортелла раздулись, лицо побледнело. Руки и ноги зачесались. Он почувствовал, как Джексон взял его за локоть и мягко потянул назад, прочь от Кэссиди, прочь от пропасти внутри. Кортелл тяжело дышал и глядел в упор на Кэссиди, который в упор глядел на него. 'Я прибью ублюдков', - сказал Кортелл.
  - Только через мой труп, - сказал Кэссиди.
   - Ты так этого хочешь?
   - Ты грозишься убить меня, Кортелл? - спросил Кэссиди.
   - Пошли, Кортелл, - сказал Джексон. Кортелл слышал его словно из глубокого туннеля. Джексон обернулся к Кэссиди и тихо прибавил: 'Он не грозится убить тебя, Комендор. Это всё из-за его грёбаного дружка Вилльямса'.
   Кортелл сердито шлёпнул Джексона по руке, освобождаясь от его хватки.
   - Пойдём, Кортелл, - зашипел Джексон. - Смотри, упрячут твою задницу. - Джексон развернул его; Кортелл рвался назад, Джексон тащил его вперёд. Как бы отстраняясь от самого себя, Кортеллу удалось обуздать свою ярость. Он сам уже сознавал, что разозлился. До сознания дошло, что они с Джексоном тянут друг друга в разные стороны. В мозгу его пролетели, завихряясь, образы Иисуса и менял, Петра, отсекающего ухо раба, Иисуса, висящего на кресте, и господа, оплакивающего потерянного сына. Он вспомнил, кто он есть и где он есть, и позволил Джексону взять себя за локоть и увести вниз по холму, оставляя Кэссиди стоять перед безмолвной группой. Потом он вспомнил Фор-Корнерс, штат Миссисипи, и Галаад в четырёх милях от него по грунтовой дороге, в котором жили белые люди. Вспомнил, как ехал по усаженным деревьями улицам, стараясь выглядеть незаметным в дедушкином стареньком 'форде' 1947-го года, тщательно протёртом от пыли. Вспомнил, как бабушка проверяла, бела ли и отутюжена ли его рубашка. Потом вспомнил, как старшая кузина Луэлла, горя желанием облегчить свою грудь и своё сердце, возвращалась домой по пыльной дороге из Галаада, распаренная и измученная в форме горничной, чтобы покормить ребёнка, который целые четырнадцать часов её отсутствия оставался с матерью Луэллы. Ещё он вспомнил, как часами сдерживал желание помочиться и белых школьников, глазевших на него стеклянными глазами, когда он приходил к хлопковому сараю без 'надлежащего дела', желая лишь передать записку дяде, который работал за сараем, на заднем дворе. В его памяти они все теперь выглядели как Кэссиди.
   Кортелл побежал к окопам. Джексон смотрел ему вслед. Потом закричал: 'Кортелл, ты глупая мамашка!' Добежав до своей 'норы', Кортелл схватил М-16 и, передёрнув затвор, вогнал патрон в ствол. Крутанувшись, с диким взглядом он побежал на вершину холма. Джексон перехватил его сверху и отбросил винтовку.
   - Я прибью ублюдков! - орал Кортел. - Я прибью ублюдков! - Он брыкался и извивался под Джексоном, царапал ему глаза и всё старался дотянуться до оружия. Джексон держал его крепко.
  
   Меллас следил, как Басс заваривает кружку кофе из последнего пакетика во взводе, когда послышался крик Кортелла. Они немедленно помчались на крик. Меллас прыгнул сверху на Джексона и Кортелла и стащил Джексона прочь. Кортелл попробовал подняться на ноги, но на него упал Басс и прижал к земле. Широкое и обычно симпатичное лицо Кортелла исказили боль и ярость.
   Джексон, лучше державший себя в руках, не стал бороться с Мелласом. 'Со мной всё нормально, - сказал он. - Это всё Кортелл'. Меллас посмотрел ему в глаза и скатился с него. Джексон встал и начал отряхиваться, посматривая на Кортелла, прижатого крепким телом Басса.
   - Что за херня с тобой происходит? - спросил Меллас у Кортелла.
   - Это Комендор, - сказал Кортелл. - Я убью его. - Однако он уже взял себя в руки, и было очевидно, что он вовсе не имел в виду сказанного. Басс, видя, что Кортелл пришёл в норму, поднялся, подал руку и помог ему встать с земли. - И что же сделал Кэссиди? - спросил Басс.
   Заговорил Джексон: 'Шрам принёс двух тигрят, и Комендор наверху забавляется с ними'.
   - Что из того? - спросил Басс.
   - Я сказал ему убрать их отсюда, - сказал Кортелл. - Тигр убил Вилльямса, или вы тоже не помните? - На лице Басса отразилась боль от упрёка, но он не сказал ничего.
   Вмешался Меллас: 'Ты не можешь просто так подойти и заявить Комендору делать то, что ты хочешь. Я понимаю, что ты чувствуешь. Но ты же должен знать, как он на это реагирует. Может быть, он вообще не знает, как это на тебя подействовало'.
   - Он сказал Кортеллу, что ему следует любить зверей из джунглей, - тихо сказал Джексон.
   Голова Мелласа опустилась, он тут же отвернулся. Басс что-то буркнул себе под нос и направился к КП.
   Меллас остановил его. 'Это моя забота, - сказал он. - Давай досконально разберёмся в этой истории, и тогда я пойду наверх и переговорю со Шрамом. Так будет проще, чем говорить с Кэссиди'.
   Джексон и Кортелл рассказали свою версию случившегося. Когда они закончили, Меллас посмотрел на Кортелла: 'Ты по-прежнему рассчитываешь убить старика Кэссиди?' - спросил он, улыбаясь.
  Кортелл улыбнулся в ответ, из его носа бежала кровь: 'Нет, думаю, я отпущу его домой. Какой-нибудь тупица наверняка его там дожидается'. Он неуверенно рассмеялся, и Меллас его поддержал.
  
  *****
  
   Меллас нашёл Гудвина в его взводе. 'Это всего лишь парочка малюсеньких тигрят. Эй, глянь-ка на них. - Он опустился на колени и дал одному лизнуть палец. - Никому вреда не будет. Чёрт, Джек, я не могу убить их'.
   Меллас смотрел на двух крошечных котят. 'Господи, нет же, не убивай их, - мрачно сказал он. - Через секунду к окопам заявится их мамаша. Тебе надо отнести их туда, где нашёл'.
   - Да вот хрен там, Джек. Это в двух долбаных километрах отсюда.
  - Тогда отнесу я, - сказал Меллас.
   - Ладно, так и быть, я сам, Джек. Ты же ведь не знаешь, куда идти, правда? - Гудвин улыбнулся, наслаждаясь минутной потерей Мелласом самообладания.
   - Нет, не знаю.
   - Ну вот, мать их так, - Гудвин взял одного котёнка. - Я отнесу их назад. - Он немного помолчал, размышляя. - Всё равно вонючие гуки не такие тупые, чтоб здесь ошиваться.
   - Спасибо, Шрам, - сказал Меллас с искренней благодарностью. - Я твой должник.
   - Ничуть не бывало. Ничего другого и не остаётся. Во-первых, я не должен был приносить их. Я как-то не подумал о вашем парне, которого сожрали.
  Ванкувер вызвался пойти с Гудвином и его парнями, и они оставили тигрят прямо у входа в пещеру, где их и нашли. Тихо и согнувшись от усталости группа вернулась в целости уже после полуночи, задержавшись из-за темноты.
  
  Пока Гудвин отсутствовал, Меллас, полный праведного гнева, схлестнулся с Кэссиди на командирском совещании. Кэссиди, вновь выставленный на роль злодея, ответил на нападки Мелласа собственным гневом: 'Я сказал тупому мудаку, что ему следует любить сраных животных, потому что и те и другие в первую очередь сами из грёбаных джунглей. Или не так? Они, сука, так гордятся этой хренью от власти чёрных; но если они считают себя большими и страшными африканскими воинами, то должны гордиться тем, откуда явились'.
  Меллас не ответил.
  - Корпус морской пехоты по уши засел в дерьме на этой грёбаной войне, - продолжал Кэссиди. - Может быть, я перегнул палку. Но сраный рядовой первого класса не имеет никакого права припереться к офицеру и штаб-сержанту и выкладывать им своё никчемное мнение. Никакой блядской дисциплины. Никакой блядской гордости. Нас, профессионалов, дрюкают как хотят и посылают в лес в миллионный раз, в то время как жирные жопы и вонючие шаркуны могут отказаться от выхода в джунгли в любой момент, как только пожелают. Нет, я, нахрен, брошу всё.
  Повисла неловкая тишина. Мелласу вдруг стало жаль этого человека, для которого мир менялся слишком быстро. 'Я думаю, что я тоже немного поторопился, сержант Кэссиди, - сказал Меллас. - Что если б ты просто сказал Кортеллу, что тебе жаль'.
  - Ни хрена мне не жаль, лейтенант.
  - Кэссиди, всё может обернуться к худшему. Они уже бузили по поводу стрижки Паркера. На такой верхушке не очень-то усидишь.
  - Если они захотят испробовать эту хрень чёрной власти на мне, лейтенант, я так отчерню их чёрные жопы, мало не покажется. Им меня не запугать. Я имел дело со шпаной.
  Меллас оставил попытки, взглядом сообщая об этом Фитчу. Фитч быстро повёл совещание дальше. Единственная новость, которую он сообщил, была та, что аккумуляторы разрядились настолько, что вдобавок к отключению всех вторых раций рации командиров будут включаться только на время перемещений роты и ночью. Последний приказ из батальона предписывал наверстать упущенное время; достичь сегодняшней контрольной точки 'альфа' завтра до полудня; пройти контрольную точку 'браво' во второй половине дня и по графику выйти на точку 'чарли' к завтрашнему вечеру. Пополнений не ожидается. Посадочная площадка готовилась напрасно.
  ГЛАВА ВОСЬМАЯ
  Когда на следующее утро они выступили в темноту, взвод Гудвина поставили ведущим. Взвод Мелласа получил относительную безопасность в середине колонны. Смирясь с тем, что нужно идти вместо того, чтобы лететь, парни переставляли ноги в бесконечной пляске пехоты. У тех, кто не шёл в голове, мысли вертелись вокруг лучших времён: вокруг еды, которую когда-то ели, девчонок, которых знали или хотели бы узнать получше. Для тех же, кто шёл ведущим, прошлого не существовало, было только пугающее настоящее.
  Голод владел умами людей, донимал и головного дозорного, и Гудвина, который пытался игнорировать свой пульсирующий мозг и сосредоточиться на текущей задаче. Они шли с постоянным чувством раздражения и разочарования. Какая-нибудь часть снаряжения, цепляясь за ветку, становилась чудовищной несправедливостью. Налететь на впередиидущего из-за усталости означало вызвать непомерный гнев вместо обычных саркастических замечаний.
  Они достигли контрольной точки 'альфа' через час после заката, на сутки отстав от графика. Точка 'альфа' оказалась покрытой джунглями вершиной холма, ничем более. Они не ели весь день, последние три четверти банки консервов были съедены за день до этого. Три дня прошло с тех пор, когда они ели хотя бы полрациона.
  
  Во время всего обеда подполковник Симпсон выглядел расстроенным. Майор Блейкли предположил, что он беспокоится о том, как объяснить задержку полковнику Малвейни на завтрашнем совещании. Подполковник едва заметил, как официант из рядовых убрал его тарелку и долил кофе в чашку. Лишь за сигарами он чуть-чуть поддержал майора Блейкли и передового авиационного наводчика капитана Бэйнфорда в пересудах и шутках. Симпсон потянулся к бутылке 'Матеуша', которую они почти прикончили во время еды, и, игнорируя кофе, наполнил себе стакан. Быстро выпил. Он полез в карман за новой сигарой, но оказалось, что тонкий портсигар пуст.
  - Сигару, полковник? - спросил Блейкли, доставая одну из своих.
  Симпсон подкурил её от свечи на столе, сделал несколько быстрых затяжек, раскуривая, и расслабился. Блейкли зажёг свою сигару, откинулся и посмотрел сквозь сетку, защищавшую внутреннее пространство небольшой столовой для офицерского и сержантского состава от насекомых, мельтешащих снаружи. При свете заката ВБВ не представляла собой приятного места для принятия пищи. Возле палатки-столовой оборванными группками выстроились за едой рядовые. Почва раскисла. Вечерний воздух вонял керосином и горящим в бочках дерьмом, собираемым из уборных. Одинокий вертолёт 'Хьюи', возвращаясь в Куангчи, взлетел с грунтовой взлётно-посадочной полосы и, поначалу затерявшись в панораме серо-зелёных гор, обозначился силуэтом на фоне меркнущего света.
  - Не то это грёбаное место, Блейкли, - проворчал Симпсон. Он, показалось, с какой-то злостью присосался к сигаре.
  - Сэр?
  - Нам следует быть в лесу. У нас три роты просиживают задницы на равнине, и одна, мать её, таскается по горам. Мы не можем их контролировать. Не можем дать под зад, когда нужно.
  - Согласен с вами, сэр, но если батальон таким образом рассредоточен и роты разбросаны по всей карте, даже когда мы задействованы в операции, то как вы собираетесь их контролировать?
  - Маттерхорн. Я хочу вернуться на Маттерхорн. Мы свяжем тогда весь северо-западный угол района. Разместим роты в джунглях для блокирования гуков, нападём на пути снабжения, уничтожим их тайники. - Он сплюнул на пол кусочек табака. - Кто знает, да хоть рейды в Лаос. Одними сраными бомбардировками этого не достичь. Ты бросаешь бомбу, а солдат встаёт и перескакивает через воронку, а СВА - это уйма солдат, притом из самых лучших. Поэтому нам нужно бросить на них наших ворчунов.
  - Я согласен, - осторожно сказал Блейкли, боковым зрением следя за авианаводчиком, - но что мы можем поделать при этих чёртовых политических ограничениях? Но, чёрт возьми, я полностью согласен. Идти туда, где настоящее дело. - Блейкли не спросил полковника, в чём разница между командованием ротами по рации с Маттерхорна и командованием ротами по рации с ВБВ. Он понимал, что настоящая разница психологическая, по крайней мере, для людей там, в дивизии. Если командный пункт первого батальона двадцать четвёртого полка по карте будет располагаться на Маттерхорне, то - сам по себе, в своей наиболее незащищённой позиции, - для людей в дивизии он будет постоянным напоминанием о том, что офицеры, командующие первым батальоном двадцать четвёртого полка, это настоящие боевые морские пехотинцы, а не штабной состав, прячущийся за толстыми стенами блиндажей. Блейкли понимал всю важность образа. И вовсе не было б никакого вреда, если бы их при этом время от времени обстреливали. Он должен иметь в послужном списке настоящие боевые действия, такие, за которые дают 'Пурпурные сердца' и медали. Это лучший, может быть, даже единственный способ, ведущий на самый верх.
  - Нам нужно добиться, чтобы управление стало лучше, - продолжал Симпсон как бы про себя. - Этот сраный Фитч выбился из графика на целые сутки. Вчера он весь день сидел на жопе ровно. Целый грёбаный день, чтобы вывезти больных с траншейной стопой, которая есть не что иное, как результат плохого командования. Ну, я ему не позволю. Я научу его уму-разуму.
  Симпсон налил в стакан вина и, поднявшись со стула, залпом выпил. И стукнул стаканом об стол. 'Хорошее вино. Португальское, да? Нужно заказать ещё ящик'. Он покинул столовую, и все поднялись со стульев, когда он выходил.
  
   Симпсон продолжил пить. Проведя два часа в хлопотливом пролистывании стопки бумаг на импровизированном фанерном столе, он приголубил почти половину бутылки виски 'Джек Дэниелс Блэк'. Шесть или семь раз он вскакивал со стула и подходил к карте, приколотой к другому листу фанеры, прислонённому к влажной брезентовой стенке палатки. Он сравнивал координаты высоты 1609 с последней позицией роты 'браво' и пытался уверить самого себя, что всё будет в порядке. Затем, не будучи в состоянии найти утешение и чувствуя ответственность за столь многие жизни, он неохотно возвращался к бумажной работе и наполнял свой стакан.
   Он понимал, что не следует пить так много, особенно в одиночку. Но он почти всегда был один. Ведь он командир батальона. А наверху всегда предполагается одиночество. А чего он ожидал, непринуждённого товарищества офицерских казарм? Но внутренний голос укорял его. Ему следует быть на более дружественной ноге с остальными комбатами в полку или хотя бы со штабистами полка одного с ним возраста и ранга. Он старался. Как-то раз вечером пригласил подполковника Лоу, командира второго батальона двадцать четвёртого полка, на ужин. Он распечатал новые сигары и выставил действительно хорошее вино. Но вечер прошёл неловко. Лоу играл в футбол за Аннаполис, в то время как Симпсон морозил задницу в Корее; и вот он сидит, на три года моложе Симпсона, но в той же самой должности. Но то был - Аннаполис. Симпсон же прокладывал свой путь в штате Джорджия и никогда не имел времени научиться держать себя в обществе. Поэтому он не мог общаться как Лоу или Блейкли. Никогда не умел. И никогда не сможет. Поэтому что? Поэтому он был один. Поэтому что? Поэтому он был здесь не для того, чтобы хорошо проводить время. Он был здесь для того, чтобы убивать гуков.
   Он медленно сдвинул груду бумаг от себя на край стола. На открытое место выставил стакан с виски и полупустую бутылку. Тепло засверкала янтарная жидкость. Тёплым светом. Глубоким и тёплым.
  На ум всё приходили замечания и вопросы Малвейни во время совещания. Почему ему достался такой хренов мультяшный осёл как Малвейни? Он никогда не мог быть уверен в том, что Малвейни думает - или что Малвейни подумал о нём. Симпсон был убеждён, что такой старый солдат как Малвейни будет доволен, если его штаб выдвинется на Маттерхорн. Малвейни даже заявил, что там, похоже, есть гуки. Однако теперь он чувствовал, что сделал что-то не так, оказавшись там и вынужденный продираться назад в Камло. Но Малвейни ведь дал добро. Симпсон сделал несколько глотков. Четыре дня осталось до развёртывания высоты 1609. Было ли это неосмотрительно? Бог знает, бойцы брошены там с кучкой зелёных лейтенантов запаса. Мягких с войсками. Двигающихся слишком медленно. Просто под рукой не хватило кадровых капитанов. Всё блядское дело пованивает. Ведь морская пехота - это ударные войска.
   Когда-то Лиддел Гарт назвал её 'консервным ножом'. Или то была 'отмычка'? Он никогда не помнил таких деталей, поэтому никогда не мог вставлять ёмкие цитаты в донесения, хоть и понимал, что следовало бы. Но он понимал свой грёбаный манёвр. Почему он должен помнить сраные цитаты? Единственная консервная банка, что мы здесь вскрыли, - это блядская 'банка с червями'. С малярией. Тропической язвой. Политиканами. С ниггерами под ружьём, полными говна о власти чёрных. Медленно и осторожно он нацедил в стакан ещё немного виски. Просто нужно ещё несколько месяцев всё перетерпеть. Батальон в бою. Чёрт, ему уже тридцать девять. Это удача, отсрочка от двадцатилетнего финального занавеса. Теперь у него есть шанс стать полным полковником - и получить полк. Он улыбнулся тёплому стакану. Нет, не дивизию. Не проси у богов слишком много, иначе они тебя осадят. Но полк возможен, если не испортить вот это дело.
   Живот повело, и он в ответ хлопнул остаток виски. И снова наполнил стакан.
   Тридцать девять лет. Последний шанс. Он знал, что он не такой умный, как Блейкли, и не такой колоритный, как Малвейни. Но он заботится. Заботится о траншейной стопе. Заботится о безопасности и о сокращении доли потерь. Но как подобными вещами привлечь к себе внимание генерала? Воняет. Всё воняет. Чёртова рота 'браво' где-то там на отроге. Он не должен был позволить Блейкли уломать себя и Малвейни на это дело. Потом этот прокол с продовольствием. Не уследил. А должен был. Контроль, контроль и ещё раз контроль. Таков последний пункт инструкции по боевому управлению войсками: начни планирование, подготовься к разведке... или подготовься к поддержке? Проведи разведку. Нет, подготовь план. Проклятье. Память ни к чёрту. Дерьмо. Это же проще простого. Идёшь и убиваешь грёбаных врагов. Если эта штука с продовольствием выплывет наружу, не расхлебаешь.
   Блейкли переводит облажавшегося офицера снабжения назад в Дананг. Не то чтобы этот S-4 возражал. Чёрта с два, никоим образом. Офицерские клубы. Напитки. Женщины. Женщины с круглыми глазами. Там есть одна блондинка, продаёт войскам автомобили. Автомобили? Чёрт подери, 'мерседесы бенц'. Целое годичное жалованье за одну из этих крошек. Конечно, в личном деле офицера снабжения ничего не появится. Не стоит усложнять парню жизнь. Блейкли использует скрытые каналы, чтобы сообщить людям, что они легко отпускают офицера снабжения и не делают никаких отметок в характеристике. Но если вдруг поползут слухи, что ж, он сможет доказать, что предпринял немедленные действия, избавившись от офицера. Не то чтоб это было так плохо. Дьявол, никто не убит, ничего подобного. Кроме того, они выведут роту 'браво' и в долгу перед ней не останутся. Когда она вернётся, у него для каждого будет припасено по куску мяса. Фактически, с ротой 'браво' на ВБВ здесь будет полностью весь батальон. У него будут стейки для всего батальона и официальный обед для офицеров. Как повелось ещё со времён королевского корпуса МП, мать его. Как в добрые старые времена. Так нужно для поднятия боевого духа. Обед для офицеров и мясо для рядовых. Хорошие морпехи эти парни. И не их вина. В конечном счёте, он им понравится. Они поймут. Не было руководства. И ничьей вины нет. Ты получаешь зелёных студентиков, без опыта. Сегодня они тискают девчонок в госучреждениях Вашингтона, а через неделю их забрасывают в лес. Чего можно от них ожидать? Дерьма. Просто их нужно немного закалить, вот и всё. Добавить зрелости. Вот потому ему и надо снова вернуться в лес. Взять хоть те блиндажи на Маттерхорне. Их бы истребили при воздушных налётах или артобстрелах. Нельзя быть заботливым чересчур. Конечно, им было тяжело - чертовски верно, было тяжело. Но для того-то и находится он здесь: спасать жизни. Боже, всё что им нужно - это хорошенько подвинтить гайки. Немного руководства.
   Он влил в себя остатки виски, схватил фуражку и через светонепроницаемые занавеси вывалился в ночь. Ведомый белёными камнями, выложенными вдоль дорожки, он перешёл к центру управления боевыми действиями. Толкнул тяжёлую дверь, весьма удивив дежурного офицера, читавшего 'Плейбой', и трёх радистов, двое из которых играли в шахматы. Третий слушал 'Топ-40' по каналу армейской радиостанции в Куангчи. Все вскочили на ноги.
   - Соедини мне 'браво-шесть', - рявкнул Симпсон.
   Один из радистов начал вызывать. Вскоре отозвался голос Поллака, и трубку взял Фитч. Голос его звучал слабо, как у призрака.
   - Это 'Большой Джон-шесть'. Я хочу знать, почему ты преднамеренно нарушил приказ и просиживаешь штаны в контрольной точке 'альфа', отставая от графика на сутки. Я хочу получить, нахрен, хорошее объяснение, иначе, чёрт тебя дери, объясняться будешь на Окинаве, потому что, господь свидетель, я смогу вставить в жопу любому командиру, который не может выполнить задание. Приём.
   Радисты украдкой переглянулись. Дежурный офицер углубился в изучение радиосообщений, полученных из дивизии.
   Последовала долгая пауза. 'Как понял, 'браво-шесть'? - настаивал Симпсон. - Приём'.
   - Принял, сэр. Понял вас. - Последовал перерыв в передаче. - Нас на весь день накрыло туманом. Я ждал вертушку, которую запрашивал. У меня несколько серьёзных больных с траншейной стопой, труп, и у нас кончилась еда. По моему мнению, мы могли бы двигаться быстрее, если принять необходимые меры по устранению этих проблем. Принимаю на себя полную ответственность за задержку. Приём.
   - Ставлю на кон твою задницу, ты ответишь. Но это не поможет мне объясниться с 'Лесорубом-шесть'. Приём.
   - Понимаю, сэр. Может быть, если б знать, в чём состоит наша задача, это помогло бы бойцам продолжать движение. Приём. - Расстояние и разрядившиеся аккумуляторы ослабляли и прерывали голос Фитча.
   - Твоя задача - искать, сближаться и уничтожать противника. Такова задача каждого драного морпеха. - Симпсон неосознанно расправил плечи. Он знал, что подчинённые смотрят на него. - Сейчас, мать твою, ты начинаешь искать и уничтожать, иначе я разжалую тебя с полным основанием. Как понял, 'браво-шесть'?
   - Принято. Понял вас.
   - Крайне важно - крайне важно, - чтобы ты достиг контрольной точки 'эхо' во вторник до полудня. Там будешь ждать дальнейших указаний. Очень важно. Ты понял? Приём.
   Рация помолчала. Точка 'эхо' находилась у слияния двух рек, одна текла с гор, через которые они сейчас перебирались, а другая бежала с другой горной цепи к востоку от них. Фитч подключился: 'Сэр, я сверяюсь с картой и вижу, что точка 'эхо' располагается на другой стороне очень крутого массива. Послушайте, я не думаю, что мы сможет подойти к ней так быстро по такой местности. Приём'.
   - Обожди.
   Симпсон подскочил к карте и поставил палец на позицию роты 'браво', аккуратно обозначенную булавкой с большой буквой 'В'. Потом он поставил палец на координаты точки 'эхо'. Расстояние между двумя пальцами составило приблизительно восемь дюймов. Фитч явно увиливал.
   Симпсон взялся за трубку: 'Что ты мне хочешь тут втереть, 'браво-шесть'? Придёшь на точку 'эхо' к полудню или месяц проведёшь на Окинаве с моим ботинком у свой жопы. Ты понял?'
   - Я понял.
  - 'Большой Джон-шесть' - конец связи.
  
  В сырости и холоде, в тридцати километрах от ВБВ, Фитч уронил трубку на землю и уставился в темноту. Релсник пошарил руками и поднял её.
  Хок присвистнул. 'Может, когда протрезвеет, то забудет, что сказал'.
  Фитч хмыкнул.
  - Эй, да забудь ты, - продолжал Хок. - Что он сделает, Джим, острижёт тебя и отправит во Вьетнам?
  Фитч улыбнулся, благодарный Хоку за поддержку, и подумал, что не будет счастлив, если его снимут с должности. Просто он всего лишится. Ему стало страшно. Его характеристика убьёт его. Надежда получить приличное назначение, если он покинет Вьетнам, будет разбита. Так хорошо начинать, стать командиром роты - и быть выброшенным в тыл за то, что не смог выдержать. Фитч хорошо знал корпус морской пехоты, чтобы понимать, что слава пойдёт повсюду. И в такой небольшой организации как корпус МП ему никогда не избавиться от неё. Никакие доводы не помогут. Лишь будут выглядеть как оправдания. Подлинные события, известные Хоку и взводным командирам, останутся запертыми в джунглях до самой отправки домой. Но к тому времени они уже не будут иметь никакого значения. Фитч превратится в посмешище.
  
  Внизу, в окопах, Меллас и Гамильтон уселись на задний край своей 'лисьей норы'. Гамильтон попросил у Мелласа фонарик с красным стеклом, чтобы закрасить ещё один кусочек на своей дембельской диаграмме. Это был рисунок изящной вьетнамской девушки, она задрала правую ногу выше головы и выставила вагину. Двести маленьких сегментов закручивались вокруг девушки спиралью, нисходя до дня 'зеро' в самой сладкой точке. 'Знаете, лейтенант, - сказал Гамильтон, - я правда считаю, что эта девушка красивая. То есть я на самом деле так думаю. Она похожа на девчонку, которую я знал там, на родине'.
  - Вернись на землю, Гамильтон. Все они выглядят одинаково с такого ракурса, - сказал Меллас, припомнив услышанную когда-то шутку. Затем почувствовал, что каким-то образом замарал милую девушку на дембельской диаграмме Гамильтона.
  Гамильтон откинулся назад и упёрся локтями. 'Я хотел жениться на ней уже в восьмом классе'.
  - Так почему не женился?
  - Она вышла замуж за заводского инженера. У него была бронь. - Гамильто ненадолго углубился в собственный мир, потом вернулся. - Мы были вместе тогда с моим товарищем Сонни Мартинесом. Из Кэмп-Лежена мы приехали на свадьбу. Сонни довольно хорошо говорит по-английски, но всё-таки немного хреновато. Как бы то ни было, он привлёк внимание мужа Маргарет у стойки регистратора и такой спрашивает: 'Ты был армия, а?' - 'Нет, не был', - отвечает парень. - 'Почему ты не ходить армия?' - Голос Гамильтона стал пафосным и медленным. - 'Ну, понимаешь, у меня очень важная работа, и, в общем, слишком важная работа, чтобы я служил в армии'. - Так что Сонни заткнулся на весь оставшийся день, а меня так и подмывало перепрыгнуть через стол и выбить говнюку оба глаза.
  Меллас рассмеялся.
  Гамильтон поднял невидимый бокал: 'Здоровье Маргарет и её драного муженька. - Он помолчал. - Почему такие дырки от жопы, как он, всегда отхватывают прикольных цыпочек?'
  - Я думаю, девчонки хотят уверенности. С такими, как ты и я, они особо рисковать не будут.
  - И всё-таки я не перестаю думать, что мы - лучшие.
  - К несчастью, женщины так не считают, - сказал Меллас. Он вспомнил вечер, когда Анна заявила, что не может согласиться с этой странной моральной установкой, которую он себе придумал по поводу того, что нужно держать обещание, данное президенту. Всё начиналось как прекрасный ужин в нью-йоркской квартирке, которую Анна снимала с двумя подружками из Брин-Мора, которые обе благоразумно удалились. Анна расстаралась, приготовив не только курицу под соусом терияки, завёрнутую в бекон, и водяные каштаны, но и настоящий молотый кофе во французском кофейнике, который привезла домой после каникул в Париже. Меллас такого кофейника никогда раньше не видел. Меллас думал, что подходящий момент сказать ей о том, что он послал письмо в корпус МП, будет как раз во время кофе.
  Но подходящий момент не представился. Он вдруг застыл с пустым кофейником в одной руке и пустыми кружками в другой, уставившись на её красивую спину. На ней была розовая мини-юбка, облегавшая стройную талию и подчёркивавшая попку, - попку, которая - она знала - сводит его с ума.
  - Тебе ведь президент даже не нравится, - сказала она. Она сердито отвернулась к раковине с грязной посудой. - Ты сам говорил, что он всего лишь надуманный образ. А это не то же самое, как давать обещание человеку.
   - Да, но ведь он президент. Американские президенты не лгут американцам. - Он чувствовал, как глупо разговаривать со спиной. - Он как воплощение - ну, не знаю, - конституции, что ли. Я поклялся соблюдать конституцию Соединённых Штатов. Я поднял руку и поклялся, и да поможет мне бог.
  Она, держась за край раковины, резко обернулась. 'Ты был школьником. Тебе было семнадцать лет'.
  - Но ведь это был я.
  Она отвернулась. 'О господи', - сказала она в стену.
   Он тупо посмотрел на кофейник и кружки в руках. Почему она сходила с ума от него? Это была священная клятва, - и два парня, с которыми он тренировался на базе 'Куантико', уже мертвы.
   - Уэйно, - сказала она, всё ещё глядя в стену, - Джонни Хартман попросил своего доктора заявить, что колено, которое он повредил на футболе, всё время выходит из строя. Брат Джейн упросил своего врача сказать, что он гей.
  Он ничего не сказал.
   Она издала долгий вздох. Её плечи подались немного назад, в своё нормальное положение. Он понял, что она сдерживает дыхание. Она заговорила тихим голосом, с которым, как он знал, не поспоришь. 'Ты поступил в Йельскую школу права. У тебя была отсрочка. Через три года война могла бы закончиться, а если б даже и нет, то ты бы отслужил юристом. Люди убивают за такое место, как у тебя'.
   - Людей-то как раз и убивают. Людей лучше Джонни Хартмана и брата Джейн.
   Она обернулась, на сей раз медленно. Она задрожала. Слёзы побежали из зелёных глаз, заставив его потупиться от чувства вины. 'Да! - зашипела она. - Да, да, да, да! А ты послал письмо, ни слова не сказав мне. Ты даже не подумал поговорить со мной об этом'.
   Через месяц он очутился в школе основной подготовки в Куантико, штат Виргиния. Ему было трудно ей писать, потому что он понимал, что подготовка морской пехоты была ей совершенно чужда. Она отвечала нерегулярно, объясняясь тем, что новая должность отнимает её время полностью. Однажды, по прошествии почти трёх месяцев в Куантико, он позвонил ей, чтобы сказать, что сможет приехать в Нью-Йорк в трёхдневное увольнение. Она ответила, что уже кое-что запланировала в Вермонте. Через два месяца после этого он получил назначение во Вьетнам. Он позвонил и сказал, что ему надо увидеться с ней до отправки. Она согласилась, но предупредила, чтобы на ночь он не рассчитывал.
   Накачанный тренировками, со стрижкой наголо, в форме второго лейтенанта морской пехоты он проделал долгий путь по железной дороге из Виргинии в Нью-Йорк. Когда он пришёл на квартиру, её подруги сказали, что она на встрече. Ждать было неловко, понимая, что подруги стараются его развлечь. Наконец, они отправились спать. Когда она вернулась домой, она приготовила чай. Спустя неловких полчаса, она сказала, что он может ложиться на кушетке, и сама легла в постель.
   Он был так напуган и так отчаянно нуждался в утешении, что всё равно приполз в ней в кровать. Спустя два безутешных часа рядом с ней, повернувшейся к нему спиной, он уснул. Он поднялся затемно и в жаркой комнате кое-как влез в форму, потным телом прилипая к шерстяной ткани. Она молча наблюдала за ним. Он вызвал такси и сложил чемодан. Укладывая его на полу, он посматривал, как она сидит на краю кровати. На ней была длинная мужская рубашка. Рубашка не скрывала трусиков. Но ей явно было всё равно.
   - Когда твой самолёт?
   - В пять-тридцать. - Он пожалел, что перешёл на 'военное' время.
   - Есть хочешь?
   Он встал и поднял чемодан. 'Нет'.
  - Ну, что ж...
  - Да. - Он не мог отвести от неё взгляда. Не мог никогда. - Пока.
   - Пока.
   Он вышел, тихонько прикрыв за собой дверь, чтобы не потревожить её сожительниц, и спустился по лестнице.
  Такси уже подъезжало, когда он услышал, как она бежит босиком по улице, всё в той же длинной рубашке. Он замер, поражённый. Она подбежала, с полными глазами слёз, обняла его, быстро поцеловала и оттолкнула. Таксист уложил чемодан и ждал у колеса, давая им немного времени.
  Анна опустилась на бордюр. 'Уезжай, - тихо сказала она, глядя через пустую улицу. - Уезжай'.
   В последний раз он обернулся к ней через заднее стекло такси. Сгорбившись, она сидела на грязном бордюре, сложив руки между коленями и лицом, и тряслась от рыданий.
   Когда он перестал уже на неё оглядываться, таксист добродушно спросил: 'Во Вьетнам едешь?'
  - Угу.
  - Тяжёлое расставание.
  
  Гамильтон что-то говорил и этим вернул Мелласа в настоящее. 'Должны существовать женщины - где-нибудь, - которые думают, что находиться здесь нормально'.
  - Ты знаешь хоть одну? - спросил Меллас. Ему было неловко сознавать, насколько он ожесточился. Словно кто-то другой внутри него иногда использует его голосовые связки. Он на самом деле ненавидел женщин до какой-то степени, может, от того, что они оставались дома и не могли быть призваны. Может, из-за той власти, которую они имели над ним, из-за тоски по одной из них, из-за желания говорить с ней.
  - Нет, - сказал Гамильтон.
   - То-то и оно, - тихо сказал Меллас тёмной стене джунглей. Он обернулся к Гамильтону: 'Плюнь на это. Я иду проверять линии'. Он ушёл. Гамильтон вернулся к рассматриванию дембельской диаграммы.
  
  ***
  
  Примерно в три-тридцать утра Фитч сообщил командирам о предстоящей задаче, об угрозах полковника отстранить его и о главной опасности - о трибунале. Взбешённый Меллас тут же вызвался сложить с себя обязанности и пойти под суд вместе с Фитчем. 'Как только ты признаёшься, корпус МП тотчас отрекается от дурной славы. Он отступается'.
   - Меллас, - сказал Хок, - это тебе не грёбаное продолжение 'Бунта на 'Кейне''. - Кендалл и Гудвин рассмеялись, и Меллас тоже вынужден был улыбнуться, несмотря на всю свою злость. - Мы должны быть в точке 'эхо' к завтрашнему полудню, - продолжал Хок. - Это даёт нам максимум восемь часов на то, чтобы пройти точки 'браво', 'чарли' и 'дельта'. - Он повернулся к Фитчу. - Ничего не выйдет, Джим. Я бы потерял связь. Мол, вините в этом аккумуляторы. Просто проскочил бы пару контрольных точек. Нам чертовски повезёт, если доберёмся туда к завтрашней ночи, идя напрямик.
  Фитч опять прикусил нижнюю губу. 'Ты думаешь, что мы не можем пройти их все?' - спросил он.
   - Джим, ты видел ноги Хиппи?
   Фитч втянул щёки и ничего не сказал.
   - А что если обработать наш маршрут шестидесятками, - вставил Кендалл, - и облегчиться от миномётных выстрелов.
   - Самое последнее, что спускаешь в сортир, - это боеприпасы, мать их так, - сказал Хок.
   Кендалл покраснел.
  - Это всё, что у нас осталось, - сказал Меллас.
   - Вот-вот. И ещё жизнь. - Хок глубоко вздохнул. - Хочу, чтоб вы вдолбили себе, сукины дети, как далеко зависли наши жопы. Все ворчуны двигают в Камло. Значит, куда двигает артиллерия, особенно, если у неё больше нет солдат для обеспечения охранения? Их не только вывели с Маттерхорна, но вчера мы покинули и Эйгер. Это значит, что всё, что у нас осталось, это восьмидюймовки на Шерпе. А здесь для них максимальная дальность. На максимальной дистанции чего только не случается. - Он помахал руками для эффекта. - Мы все знаем, каковы шансы на поддержку с воздуха во время муссона: дуля с маком.
   В первый раз Меллас понял, что Хок боится. От этого его самого затрясло от страха. Он представил, как рота парится в одном из скалистых ущелий, а её рвут в клочья миномёты, или как она поднимается на крутой склон, а в это время с другой стороны их обстреливает 12,7-мм пулемёт, и они карабкаются к укрытию, а его нет. Мелласа прорвало: ' 'Большой Джон-шесть' со своей вонючей контрольной точкой 'эхо', этот долбанный сукин сын! Он точно угробит кого-нибудь из нас, только чтоб достичь контрольной точки!'
  - То-то и оно, - сказал Гудвин. - Не идёшь по контрольным точкам - не станешь генералом.
  
  Остаток дня Меллас внутренне кипел из-за полковника. Гнев придавал ему силы двигаться, контролировать взвод, заставлять парней идти вперёд. Но под мрачным спокойствием, которое он научился изображать, с кипящей энергией он проклинал честолюбцев, за счёт его и его парней строивших себе карьеру. Он проклинал авиационное крыло, которое даже не пыталось прислать вертушки сквозь облака. Он проклинал дипломатов, споривших за круглыми и квадратными столами. Он проклинал южных вьетнамцев, делающих деньги на чёрном рынке. Он проклинал людей на родине, набивающих утробы перед телевизором. Он проклинал самого бога. Потом, когда не осталось никого, на кого можно было возложить вину, он проклинал себя за то, что подумал, будто бога всё это могло волновать.
  День закончился в отчаянии. Местность перешла в ступенчатые известковые скалы, не отмеченные на карте. В тёмном лесу невозможно было ни к чему привязать азимут. Сквозь тучи они не могли даже найти солнца. От голода сводило животы и слабели конечности, но они понимали, что единственный способ достичь еды и безопасности - продолжать движение.
  Следующий день был таким же. По мере того, как снижалась их выносливость, тропическая язва становилась всё серьёзней. Гной прорывался из-под кожи. Стригущий лишай разрастался быстрее, и некоторые парни шли уже без штанов, чтоб избавиться от болезненного раздражения и опрелостей. От этого получали ещё больше порезов от растительности и ещё больше пиявок.
  Пэт выбился из сил, его лапы тряслись от усталости. Арран взвалил пса себе на загривок, лапами на плечи, и каждый час или два просил вызвать экстренную вертушку-эвакуатор. 'Вы не понимаете. У собак нет такой выносливости, как у людей. Просто нету'. Шли третьи сутки без еды.
  Поллак спросил, умнее ли собаки, чем люди.
  К следующему дню кое-то из ребят стал есть внутреннюю мякоть некоторых растений, не совсем понимая, что потребляет. Другие сдирали кору с деревьев и жевали её внутренний слой. К полудню уже многие блевали на ходу, обрызгивая одежду и оставляя за собой кисло воняющие пятна желчи, и идущим следом приходилось уворачиваться. Ничто не помогало. Хиппи думал о девчонке, которая однажды вечером перво-наперво попросила его помедитировать, когда он освободился из Кэмп-Пендлтона. Он пытался сосредоточиться на сиюминутности боли. Она говорила, что если ему неудобно стоять на коленях во время медитации, то это потому, что он думает о времени, простирающемся перед ним. 'Ты можешь выдержать это сейчас?' - спрашивала она у него. 'Да', - отвечал он. 'А сейчас?' 'Да', - снова отвечал он. И сейчас боль от того, что он ставит ногу, пронизывала его, но он мог её терпеть. И сейчас, в другой ноге, но он снова выжил. И сейчас. И сейчас. Голод в сравнении с этой болью - ничто.
  
  Мэллори вдруг бросил тяжёлый пулемёт М-60 в кусты и упал на землю, держась за виски. Он стал звать на помощь. 'Как же болит голова, - зарыдал он. - Господи боже, моя грёбаная голова. Неужели никто мне не верит?'
  Меллас нашёл его в корчах на земле. 'Как же мне, блядь, больно, лейтенант', - рыдал Мэллори.
  По колонне полетел призыв 'Саниатара сюда!'. Прибежал Фредриксон, тяжело дыша. От его промокшей одежды шёл пар. 'А, это Мэллори', - сказал он, едва скрывая отвращение.
  - Ну? - сказал Меллас.
  - Не знаю, лейтенант. Могу сказать то же, что и раньше. У него проблема с головой. Ничего скверного физически у него нет.
  - Ты не можешь ему помочь?
  - Разве я похож, блин, на Зигмунда Фрейда?
  Меллас снял трубку с бронежилета Гамильтона и вызвал по рации Шеллера, старшего санитара. 'Здесь моя литера 'майк' со своей больной головой', - сказал Меллас. Колонна продолжала движение. Все смотрели на Мэллори и молча переступали через него. Два морпеха, нёсшие тело Вилльямса, завидев его, остановились; тело слегка покачивалось между ними. Один из них сплюнул, и они побрели дальше.
  Затрещала рация, и заговорил Фитч: 'Слушай, 'браво-раз', сегодня я не могу останавливать колонну ради чего бы то ни было. Я пришлю старшего санитара, но ты будь готов обеспечить охранение. Тебе придётся догонять нас изо всех сил, даже если придётся тащить сукина сына'.
  Басс пришёл раньше Шеллера. Он ткнул Мэллори ногой. Мэллори ответил стонами.
  Меллас присел на корточки рядом. 'Мэллори, ты должен понять. Мы должны продолжать движение. Если ты не пойдёшь, то в опасности будет вся рота. Понимаю, что болит, но ты просто попробуй и иди. Тебе надо попробовать'.
  - Вы не понимаете, как же мне, блядь, больно, - Мэллори канючил, как сбитый с толку двухлетний мальчик.
  Басс бросил винтовку на землю, схватил Мэллори за грудки и поднял его к глазам. Мэллори безвольно повис в его руках. Басс заорал: 'Чёрт возьми, Мэллори, ты сраный нытик. Нам осталось такое говно, как ты, а такие, как Вилльямс, умирают. Ты грёбаный трус. Шагай!'
  Мэллори замычал: 'Не могу'.
  Лицо Басса исказилось, и он врезал кулаком Мэллори по лицу. Мэллори застонал и брякнулся на землю.
  - Хватит, мать твою, - сказал в сердцах Меллас. - Чёрт тебя возьми, Басс.
  - Нет у него ничего. Он просто вонючее ссыкло.
  - Я сам решу.
  Они оба воззрились друг друга. Басс нагнулся, подобрал винтовку и пошёл по тропе. Коротышка посмотрел озадаченно на Мэллори и поспешил за Бассом.
  - Я поговорю с Бассом, лейтенант, - сказал Фредриксон.
  - Я не могу винить его, - сказал Меллас. - Послушай, скажи Бассу, чтобы принял взвод. Я присоединюсь к последней огневой группе, а старший санитар пока его осмотрит.
  Фредриксон побежал догонять Коротышку и Басса как раз тогда, когда подошли Шеллер и Кэссиди. Меллас ввёл Кэссиди в курс дела, а Шеллер, склонившись, разговаривал с Мэллори. Колонна исчезла впереди, оставив маленькую группу за собой. Морпехи, отобранные для охранения, нервно разобрались по тропе вокруг неё. Шеллер поднялся и пожал плечами: 'Могу дать ему ещё кучу дарвона, но он и так жрёт его, как попкорн'.
  - Итак, какого хрена нам с ним делать? - спросил Меллас. - Мы не в состоянии нести его.
  - Оставим его, - сказал Кэссиди, кладя руку Мелласу на плечо. Шеллер с удивлением посмотрел на Кэссиди.
  - Я не могу его здесь бросить, - сказал Меллас. Кэссиди подмигнул и сжал Мелласу плечо: 'Вам придётся, лейтенант. У нас вся рота в опасности из-за одного этого человека. Я не хочу смотреть, как будут гибнуть добрые морпехи только потому, что один долбанный ссыклявый трус отказывается идти'.
  - Так, - медленно сказал Меллас.
  - Возьми его пулемёт, - сказал Кэссиди одному из бойцов охранения. - И патроны возьмите. - Они сняли с Мэллори снаряжение к пулемёту, оставив лишь пистолет и рюкзак.
  - Вы не можете меня оставить, - простонал Мэллори.
   - А ты испытай меня, - сказал Кэссиди. - Я могу бросить такой кусок дерьма, как ты, в любой день недели. - Он кивнул на тропу. - Пошли, а то будет нам беда, - сказал он.
   Маленькая группа тронулась в путь, пара морпехов нервно оглядывалась. Кэссиди мрачно шёл вперёд. Через пятьдесят метров он остановился и кивнул на кусты. Все залегли. Они ждали около пяти минут. Мэллори вихрем вылетел из-за поворота. Кэссиди, делая подножку, выставил пулемёт, и Мэллори с криком ужаса растянулся лицом вниз.
   Кэссиди встал над ним, Мэллори посмотрел вверх, и тут ему на лицо рухнул тяжёлый пулемёт. Ему выбило два зуба. Меллас поморщился.
   - Поднимайся, трус, - тихо сказал Кэссиди.
   Мэллори, с разбитыми губами и дёснами, скулил, как побитый пёс. Он поднял пулемёт и странной, шаркающей полурысью побежал по тропе вслед за ротой.
  - Вы чего ждёте? - рыкнул Кэссиди морпехам. - Грёбаного такси? - Боясь отстать, все заторопились на тропу догонять остальных.
  
  Ночь застала их на полдороге, на подъёме по склону глубокой долины, где не было места устроить периметр. Они окопались, расположив роту овалом над выдающимся выступом. Если б их атаковали, то вероятней всего захватили бы. Они вырыли окопы, только чтобы лечь в них горизонтально. Сектора обстрела были расчищены лишь на несколько футов от окопов. Меллас бродил от окопа к окопу, уговаривал, шутил, указывал на опасность, стараясь вдохновить бойцов расчистить немного больше леса, выкопать окопы немного глубже.
  Когда чуть позже Меллас вернулся проверить, как идут дела, он нашёл всех братьев собравшимися вокруг проигрывателя Джексона. Там был Крот, а также Бройер и Кортелл. Пулемёт Мэллори стоял в небольшой расщелине для прикрытия пути подхода, но самого Мэллори не было. Равно как и Паркера.
  - Эй, лейтенант, подходите - поужинаем, - позвал Кортелл, - мы тут подаём немного 'чёрного мяса Мемфиса'.
  Меллас засмеялся и подошёл к группе, радуясь тому, что приглашают послушать. Сердце распирало от гордости за их добрый юмор перед лицом всех несчастий. Они слушали, как Кинг Кертис исполняет 'Чёрное мясо Мемфиса'; пластинка крутилась неровно, звукосниматель прыгал вверх и вниз по царапинам.
  Меллас слишком устал, чтобы заставлять взвод рыть глубже. Он присоединился к ним и к музыке.
  - Чувак, никогда больше не буду воротить нос от консервированной ветчины с пивком, - сказал Крот, покачивая телом под музыку. Меллас почувствовал себя неуютно, не зная, что сказать.
  - Ага, - негромко сказал Кортелл, - и обложить всё чуточку, - он эффектно помолчал, поднимая плечи, - ветчиной с яйцами. О-о-о, мужик!
  Меллас рассмеялся. 'И полное блюдо соуса 'Табаско', чтобы отбить вкус', - сказал он.
  - Нормально, лейтенант! Точно так! - раздался тихий рокот голосов, преодолевающих невзгоду.
  - Я знаю, господь говорил, что не хлебом единым жив человек, лейтенант, - продолжал Кортелл, - но я никак не думал, что мне придётся это доказывать.
  - Эй, Джексон, а сколько у тебя пластинок? - спросил Меллас.
  - Всё зависит от штатного расписания, сэр, - сказал Джексон. - У нас есть вторая огневая группа с Кортеллом, который тащит и подкалиберный снаряд, и кое-какие технические инструкции, и маленького Джеймса Брауна. - Джексон остановился и очень похоже изобразил Джеймса Брауна с его незабываемым 'й-е-е-е' в конце строфы.
  - Ты даёшь, братишка! - засмеялся Крот и ткнул кулаком в кулак Джексона.
  - И есть у него ещё Уилсон Пикетт, - продолжал Джексон, - а ваш покорный слуга затарился Марвином Гэем. Теперь Паркер и Бройер, у них весь остальной Мотаун. А Мэллори, он носит, э... - Джексон заметил, что Меллас смотрит на оставленный пулемёт. - А, он носит инструменталки Кинга Кертиса и Джуниора Уокера.
  Закончилась песня 'Чёрное мясо Мемфиса', и иголка, царапая, запрыгала по бумажной наклейке пластинки. Бройер быстро поднял головку и остановил диск.
  - Как Мэллори? - спросил Меллас.
  - А как вы думаете, лейтенант? - сказал Джексон. - Ему врезали по пасти пулемётом, и башка у него раскалывается.
  - И он уже неделю не ел, - вставил Крот.
  - Не думаю, что Кэссиди нарочно попал ему в лицо, - сказал Меллас.
  - Дерьмо, - Крот сплюнул.
  - Да, я не думаю, что он сделал это специально.
  - Дело в том, лейтенант, что это случилось, - сказал Джексон.
  - Ты думаешь, будет проблема?
   - Проблема? - Джексон огляделся вокруг и, обрисовывая их положение, распахнул руки навстречу джунглям и облакам. - Какая такая проблема? Просто другая форма говна, лейтенант. - Лица, за мгновение до этого бывшие радостными, вдруг помрачнели. Меллас понял, что его присутствие становится неуместным.
  
  ***
  - А я говорю: замочить придурка, - сказал Паркер. Было почти темно, и он сидел, привалясь к стенке неглубокого окопа. Китаец сидел слева от Паркера, смотрел в лес и жевал былинку, стараясь облегчить мольбы своего тела об углеводородах. Лёгкая морось собиралась на его плащ-палатке и стекала маленькими струйками. Мэллори сидел от Паркера справа, положив локти на колени, и, обхватив ладонями голову, тупо уставился в землю.
  - Не будем мы никого мочить, Паркер, - сказал Китаец.
  - Как вы можете позволять таким свиньям жить, а?
  - Я не позволяю ему жить. Мне нет никакого дела до его жизни. Или смерти, - выразительно добавил он.
  - Генри прикончил бы мамашу.
  Китаец отметил про себя угрозу, но ничего не сказал. Генри прекрасно мог бы убить Кэссиди, но именно этим Генри и совершил бы глупость. Тем не менее, знание того, что Генри убьёт любого, кто перейдёт ему дорогу, тоже придавало Генри толику власти. Китаец понимал, что если получит репутацию мягкого человека, ему никогда не заменить Генри, когда тот отправится домой. Всё же он не мог просто взять и убить кого-то. К тому же было слишком легко вычислить, у кого в роте имеется мотив. Нужно было обставить дело так, чтобы оно получило какое-то значение. Либо так, либо представить всё как несчастный случай. Хотя, по существу, он не хотел рисковать своей операцией по контрабанде оружия.
   - Как ты, братишка? - спросил Китаец у Мэллори, меняя тему. Он наклонился вперёд и глянул из-за груди Паркера.
  - Болит охренительно, Китаец. Вы должны помочь мне выбраться из леса.
   - Мы должны вытащить всех братьев из леса, - сказал Китаец, повышая голос. Он презирал Мэллори, ему хотелось тряхнуть Мэллори за шиворот и сказать, чтобы вёл себя как человек, но он также видел хороший повод, когда с ним сталкивался. 'Продолжай стонать, дружочек Мэллори', - думал он.
   - Так ты, значит, ничего не собираешься делать с Кэссиди за то, что ударил Мэллори? - спросил Паркер. Он следил за москитом, сосущим кровь из его руки.
   - Потому что я собираюсь кое-что предпринять. Но только когда придёт время. - Китаец шлёпнул москита на лице.
   Паркер большим пальцем раздавил москита на руке, брызнув кровью по коже. 'Кровь, Китаец'.
   - Когда придёт время.
  - Сегодня ночью.
  - Нет.
   - Пошли, парень, - зло бросил Паркер Мэллори. Он встал и шлёпнул ещё нескольких москитов, мельтешивших перед лицом. - Лучше вернуться, пока Басс со Студентом не обнаружили, что нас нет на месте.
  В тишине Китаец слышал проигрыватель Джексона. Джексон. Если б можно было объединиться с Джексоном, поручив тому организовать братьев в лесу, то тогда б он вернулся в тыл и подыскал 'джексонов' для других рот. Чувак, да с такой организацией они пригнали бы даже грёбаные танки братишкам на родине.
  
  Темень рассеялась, сняв полную боевую готовность, и Джексон занялся укладкой рюкзака. Он видел, как Китаец подошёл к Паркеру и Бройеру и совершил с ними ритуал приветствия. Потом он увидел, что Китаец направился к нему.
  Китаец опустился на корточки рядом. Джексон вставил лямку на место. 'Мы только и делаем, парень, что складываем, блядь, и раскладываем, - сказал Китаец. - Если б я столько складывал дома, я б уже давно стал настоящим путешественником'.
  Джексон улыбнулся, но ничего не сказал.
  - Где твой дом, парень?
  - В Кливленде.
  - О-гай-о.
  - Угу. О-гай-о.
  - Ты когда-нибудь ловил кайф?
  - Один раз. В Сан-Диего. У сестрички была марихуана.
  - Эта гадость не годится для чёрного человека.
  - Мне говорили, что она не годится для всякого. - Джексон вздохнул, заглянув на полгода в прошлое и не увидя там ничего кроме крошечной тёмной квартирки, паршивой красной лава-лампы, зловещего света, от которого расплывчатая картинка девушки в сари с узором 'пейсли' светилась шартрезом, - и Кайелы. Господи. Милая Кайела Вид. Он вернулся к войне. - Хотя где-то даже прикольно.
  - Да. Вот в чём проблема. Грёбаные британцы поработили миллиона жёлтых людей из-за опиума.
  - Ни один британец не подкинул мне дерьма. Я получил его от братишки.
  - Да, да. И тот братишки не сделал нам хорошо, приятель. Он сделал нам нехорошо. Вот мусульмане, они не любят наркотики. И они правы. Наркотики закабалили миллионы жёлтых людей и красных людей в придачу.
  - Китаец, я не хочу болтать о политике. Я устал и должен вести войну на пустой желудок.
  - Правильно. Войну против смуглых людей. Джеймс Радо говорит, что призыв - это когда белые люди посылают чёрных людей воевать с жёлтыми людьми, чтобы защитить страну, которую они украли у красных людей. Ни одного чёрного не должны заставлять воевать для защиты расистского правительства. Пункт шестой из десяти в программе 'Чёрных пантер'.
  - Чем ещё хорошим вы, друзья-террористы из Окленда, занимаетесь кроме того, что зарабатываете деньги написанием книг? 'Душа на льду'. Говно-о-о. Что-то я не вижу здесь ни одной храброжопой пантеры.
  - В том-то и дело. Их здесь нет, чтобы не участвовать в войне белых.
  Вся ярость Джексона, загнанного в безвыходное положение, выплеснулась наружу: 'Они не ведут войну чёрных людей. Вот её-то они и не ведут. Они просто мутят воду. Как и ты. Не нужно мне этого дерьма, Китаец. Оно мне ни к чему. - Джексон помолчал. - Ты знаешь, кто на самом деле воюет в войне чёрных? Я тебе скажу, кто. Это маленькая девчушка из Литтл-Рока, которая идёт в школу в красивом платьице и перепугана до усёра. У неё нет никакого оружия, но фотография, на которой она проходит меж федеральными приставами, пробирает до самого сердца. Это студенты, убитые за то, что регистрировали избирателей. Да, белые студенты. Это такие люди как Моз Райт. - Он помолчал. - Руку даю на отсечение, ты не имеешь ни малейшего понятия, кто такой Моз Райт, ведь так, мистер История Чёрных?'
  Китаец с отвращением развёл руками: 'Ладно-ладно. Это ты у нас проповедник. Вот и скажи мне, кто такой Моз Райт'.
  - Слышал ли ты об Эмметте Тилле?
  - А ты как думаешь?
  - Ну, так вот. Мне было семь, и я видел это раздувшееся лицо с вытекшим глазом в журнале 'Эбони', и я никогда, никогда не забуду того лица. Но я-то не живу в Миссисипи. И ты не живёшь в Миссисипи. Моз Райт, он дядя Эмметта Тилла, и он живёт в Миссисипи, где тебя вешают на дереве, отрезав яйца, а потом бросают в реку, привязав к мёртвой чёрной шее железные лопасти от веялки. Если ты выступил против этой срани в Миссисипи, считай, ты уже покойник. Но Моз Райт, у которого ни образования, ни денег, ничего кроме сердца, он идёт на суд над теми ублюдками, что убили Эмметта Тилла, суд как всегда мошеннический, и говорит: 'Вон там!' И показывает пальцем на убийц. Именно там, в белом здании суда. 'Вон там!' Именно там, понимая, что он будет следующий, к кому они придут, что он один и что помощи от закона ждать не приходится.
  - Угу, дерьмо, приятель, - Китаец на секунду остановился, затем продолжил, - Только те два белых, они-то открутились. Они сегодня бегают себе на свободе. Они даже делают деньги на том, что рассказывают об этом. Они рассказывают белому журналу, что совершили убийство, и это печатается по всей стране, и они по-прежнему не наказаны.
  - Пусть так. Но сейчас уже каждый знает и видит насквозь. Сейчас над тем грёбаным окружным зданием суда уже сияет свет. Он засиял над всей грёбаной страной. А почему? Почему сейчас? Из-за того маленького чёрного человечка и его указующего перста.
  - И что же ты делаешь, чёрный парень? Они ведь отвертелись. А ты просто хочешь дать этому дерьму сойти с рук? Ничего не сделаешь?
  - Что же я должен делать?
  - Можешь начать хотя бы с протестов против того, как этот грёбаный расистский корпус морской пехоты здесь управляется. У нас есть братья, не получившие отпуск. У нас есть блядские расисты-ковбои, которые на виду у всех кастрируют нашего брата Паркера, и тот же беложопый бьёт другого нашего брата по зубам вонючим пулемётом, а ты, ты вступаешь в ряды руководства. Ты сам часть грёбаной проблемы, чувак.
  - А мне кажется, что белые парни мучаются и гибнут так же, как и чёрные парни, - сказал Джексон, стараясь держать себя в руках. - У белых так же нет еды, как и у братьев. Нас здесь один на двенадцать, как и на родине.
  - Сколько офицеров в полку из братьев?
  - Один.
  - И ты не считаешь, что это расизм? - спросил Китаец.
  - Как же братьям стать офицерами, если они не командуют отделениями?
  - Как братьям стать свободными, если они не выступают сообща?
  Джексон посмотрел в глаза Китайцу, и Китаец не отвёл взгляда.
  
  Меллас и Гамильтон слишком устали, чтобы ставить палатку, поэтому всю ночь лежали в неглубоком окопе, прижавшись друг к другу. Лил дождь. Им было всё равно. Постепенно дождь заполнил окоп водой. Мелласу снилось, что он в ванне, а горячая вода закончилась. Он не хотел вылезать, потому что вне ванны было холоднее. Как бы издалека он услышал испуганный голос Гамильтона: 'Чёрт побери, лейтенант, вам надо встать и шевелиться. Пожалуйста, сэр, встаньте и двигайтесь!'
  Гамильтон поднял Мелласа на ноги. Меллас, оцепенев от переохлаждения, медленно зашевелился. Мир вокруг него: тёмный лес, винтовка, дождь, Гамильтон - казался бессвязным, размытым. Гамильтон скакал вокруг, хватал его в охапку, поворачивал, и оба они словно исполняли какой-то зловещий танец.
  Тело Мелласа ответило. Стало вырабатывать тепло. Мозг прояснился. Он побрёл проверять линии, понимая, что Гамильтон, судя по всему, спас ему жизнь.
  
  Кэссиди лежал в темноте и прислушивался к глубокому ровному дыханию лейтенанта Хока. Он подумал о том, что предостережение лейтенанта Мелласа, вероятно, спасло нескольких парней от переохлаждения. Он улыбнулся. Он мог бы войти в историю морской пехоты единственным ротным комендор-сержантом, потерявшим людей, которые окоченели насмерть в джунглях.
  Он посмотрел на часы. 04:38. У себя дома он бы уже готовил потихоньку завтрак, стараясь не побеспокоить Марту и ребёнка перед тем, как выскользнуть за дверь. Он бы включил двигатель и, глядя на темнеющий дом, дал бы ему немного прогреться. Наверное, осмотрел бы хрустящую накрахмаленную форму и ботинки или туфли, которые надраивал предыдущим вечером, а потом кинул бы последний взгляд на дом и уехал. Немногие чувства позволял себе Кэссиди, они касались либо того, что он открыто мог выразить морской пехоте, либо были слишком интимны, подобно чувству к семье, и возникали только в спокойные мгновения, когда он был один, ожидая, когда прогреется двигатель, или просыпаясь в темноте и лёжа очень тихо. Кэссиди понимал, что ему повезло, что он женился на Марте, потому что она никогда не попросит его выбирать между семьёй и морской пехотой. Если б заставили выбирать его, он бы выбрал семью. Но при этом бы колебался.
  Эти чувства к морской пехоте и явились причиной того, что Кэссиди был так глубого уязвлён, когда обнаружил, что чека на одной из его гранат разогнута. Сила тяжести могла невзначай сорвать гранату с чеки, и граната бы взорвалась. В то утро, выдвигаясь вместе с ротой, Кэссиди делал вид, что ничего не произошло, но был встревожен и чувствовал себя одиноким.
  
  ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
  
  Шёл пятый день без еды, и рота, спускаясь с гор в долину, двигалась в каком-то оцепенении. Воздух давил, словно полотенце в парной. На скалах руки горели от верёвок. Когда они спустились в более тёплый воздух, тело Вилльямса стало разлагаться быстрее, и из плащ-палатки уже начала капать какая-то жидкость. С его рук сходила кожа. Ноги распухли в ботинках. Он вонял. Мухи изводили нёсших его ребят.
   С ногами у Хиппи стало хуже. Он вынул шнурки из ботинок, чтобы приспособиться к распуханию. Он шёл как лунатик. Про себя бормотал: 'А сейчас ты сделаешь шаг?' - и делал шаг. Как дух на исковерканных ногах, он час за часом повторял процедуру.
   Мелласу словно не хватало воздуха. Его тошнило, но блевать было нечем. Одежда прилипла к телу как пищевая плёнка. У всех нарушился водно-солевой баланс, и он беспокоился о том, что может случиться тепловой удар.
   Они достигли долины, где стремительный поток белой от пены воды размыл почву джунглей до голых камней. Меллас решил идти по воде. Скорость сейчас решала всё. Полковник Симпсон в последние два дня вызывал Фитча каждые полчаса и настаивал, что ему 'крайне необходимо' достичь контрольной точки 'эхо' к 12:00 пополудни. Эти слова, словно бесконечная песня, крутились в голове Мелласа. Вам крайне необходимо достичь контрольной точки 'эхо' к 12:00 пополудни. Безопасность пошла прахом. Возможно, окажись морпехи в беде, они бы не смогли сообщить об этом по рации. Они свернули на восток и порою шли по грудь в быстрой воде. Пенисы съёжились в комочек, мошонки упрятали яички глубоко в тело. Руки, несущие оружие над водой, изнемогали. Фитч приказал Релснику не отвечать. На передачу уходило гораздо больше энергии, чем на приём. По правде говоря, в роте оставалась всего пара аккумуляторов, у которых ещё был шанс связаться с другим подразделением в случае, если рота вляпается в дерьмо.
   Меллас отказался от безопасности. Он стянул фланги, шедшие в джунглях по обоим берегам реки, и повёл роту прямо вниз по руслу; Ванкувер встал в голове, Меллас - за ним.
   Время от времени кто-нибудь падал. Поток тут же всасывал человека в себя, тяжёлый рюкзак и оружие тянули вниз, покуда товарищи не добирались до него и не помогали подняться на ноги. Один раз в воду упал Поллини. Меллас как раз оглянулся назад на колонну и увидел, как Поллини промахнулся мимо протянутой руки Кортелла и плюхнулся спиной в воду. Он просто молчал и смотрел, как и все остальные. Потом сбросил свой рюкзак на берег и, держась за руку Гамильтона, пошёл на середину реки, крича остальным составить живую цепь. Но они двигались недостаточно быстро. Поллини пронёсся мимо как курьерский поезд, летящий на зелёный свет. Меллас видел, как он вынырнул на середине, на самой глубине и стремнине, и заколыхался вниз по течению. Каска колотилась о камни, спасая череп от раскалывания. Меллас смотрел, как он уплывает, и уже думал, что видит его в последний раз, но тут Поллини наскочил на большой валун, и тот отбросил его на мелководье.
   Поллини просто лежал. Он был слишком далеко, и Меллас мог определить, дышит он или нет. Парни, которые вместе с Мелласом пытались дотянуться до него в живой цепочке, в изнеможении вернулись назад. Никому не хотелось преодолевать расстояние, чтобы добраться до него. Меллас лениво подумал, не пристрелить ли его, чтобы уж наверняка увериться, что он мёртв. Тут Поллини пошевелился. Он приподнялся на локти и колени и долго оставался в таком положении, заметно отдуваясь; вода стекала с его груди. Потом он кое-как встал на ноги, ухмыльнулся и помахал рукой.
  Гамильтон поднял воображаемый бокал и сказал: 'За тебя, Недолёт!'
  Поллини подбросил рюкзак на спине и, ухмыляясь, с плеском направился к колонне. Меллас прошептал: 'Недолёт, ну и здоров же ты, приятель'.
  
  ***
  Река повернула не в том направлении. Меллас и Ванкувер забрались на обрывистый южный берег и оказались перед густыми зарослями слоновой травы и бамбука. Меллас всерьёз подумал о том, чтобы следовать по течению реки. Так было бы гораздо легче. Но они с Ванкувером, размахивая мачете, углубились в переплетение стеблей. Взвод устало выбрался из воды и последовал за ними в сырую духовку. Парящее полотенце воздуха душило своими складками.
   После полудня день умирал под быстро растущими облаками. Меллаа откинулся на рюкзак и, стараясь отогнать частный боевой приказ от пульсирующего мозга, наблюдал, как огромные тучи нагоняют тень на верхушки деревьев над головой. Если пойдёт дождь, они замедлятся ещё сильнее. Если пойдёт дождь, шум скроет их и станет прохладней. Если в таком положении на них нападут, живыми им никогда не выбраться. Вам крайне необходимо достичь контрольной точки 'эхо' к 12:00 пополудни. Вдруг порыв холодного ветра пронёсся сквозь душный воздух джунглей. Со звоном упали первые капли. Затем с ровным, непрерывным рёвом хлынул дождь.
   Ливень продолжился и ночью. Они ковыляли в темноте, зелёная стрелка компаса светилась, прыгая в руке Мелласа. Потом Ванкувер наткнулся на тропу, которая вела на юг. Контрольная точка 'эхо' находилась к югу от них. 'Давай на тропу, - сказал Меллас. - Плевать на засады'. Он подумал, что если уж погибать, он всё равно не пожалеет о грёбаном решении.
   По цепочке пришло сообщение, что Хиппи остановился. Когда Меллас добрался до него, Хиппи не мог вымолвить ни слова. Он стоял во весь рост, качаясь между двумя товарищами, и пулемёт колыбелью болтался на его плечах. Он тупо уставился перед собой. Наконец Меллас заговорил: 'Ты можешь идти, Хиппи? Ещё несколько часов'.
   Хиппи посмотрел на него как будто издалека. Затем кивнул. Меллас кивнул в ответ и пристально посмотрел в лицо Хиппи. Простое лицо восемнадцатилетнего паренька с медальоном мира на шее. Очки в металлической оправе, всклокоченные волосы, уже пробивается щетина. Простое человеческое лицо. Меллас никогда раньше по-настоящему не всматривался в такие лица.
  
  ***
  Они достигли контрольной точки 'эхо' приблизительно за час до рассвета, образовали окружность и рухнули на землю.
  
  Лейтенант Стивенс, офицер связи артиллерии, будучи младшим по званию, заступил на утреннее дежурство, когда Фитч радировал, что рота 'браво' достигла контрольной точки 'эхо'; Фитч вышел на связь, но сообщил, что источники питания на исходе и что он ждёт дальнейших приказаний. Он запрашивал провиант и срочную эвакуацию для примерно десяти морпехов, одного трупа и немецкой овчарки.
  Спустя двадцать минут Стивенс доложил об этом подполковнику Симпсону, когда Симпсон сделал обычный визит перед завтраком. Симпсон поинтересовался, когда они прибыли на место. Стивенс, зная, что Фитч и так уже нажил неприятности за промедление, постарался выручить его и сказал, что они прибыли на точку 'эхо' вчера приблизительно в 22:00.
  - Хорошо. У них был хороший ночной отдых. Передай лейтенанту Фитчу, пусть подготовит площадку, и мы подбросим ему несколько свежих аккумуляторов. Также отправь ему следующее сообщение. - Он дождался, когда Стивенс достанет маленький зелёный блокнот. - 'По получении пополнения немедленно следовать на высоту 1609. Подготовить зону высадки для дальнейшего использования в качестве базы огневой поддержки 'Скай-Кэп'. Приказываю прибыть туда завтра к 12:00'. Зашифруй это, - продолжал Симпсон, - и я хочу, чтобы аккумуляторы доставили им как можно скорее. Это подразделение и так уже достаточно промешкало. Я не приму никаких оправданий, если они и дальше будут просиживать свои задницы. - Симпсон собрался уже выйти во тьму.
  - Э, сэр, а как насчёт эвакуации и продуктов? - спросил Стивенс.
  Симпсон остановился. 'Лейтенант, как бы ты поступил, если б командовал? У тебя в лесу рота под управлением совершенно неопытных офицеров. Они слишком быстро едят свои продукты - и продукты кончаются, потому что их продвижение замедлилось случаями траншейной стопы, вызванными их же собственным небрежением. И, как следствие, в настоящий момент они далеко отстают от графика по устройству очень важной базы огневой поддержки. Я догадываюсь, что они немножко голодны и у них болят ножки. - Он улыбнулся собственной шутке. - Если они преуспеют в устройстве зоны высадки на высоте 1609 по графику, то к завтрашнему полудню получат все вертолёты, какие только пожелают. Первая вещь, которую должен усвоить молодой офицер, - это умение принять на себя ответственность за свои действия и иметь гордость. Гордость, лейтенант Стивенс. Вот на чём стоит корпус морской пехоты'.
  Из-а операции у Камло ни одна вертушка морской пехоты не могла забросить аккумуляторы какой-то роте в лесу. Стивенс связывался со всеми частями, о которых мог вспомнить. Наконец, он нашёл армейский 'Хьюи', который на утро оказался свободным, потому что привёз генерала из Дананга в Донгха. Он уговорил пилота быстренько смотаться туда и обратно.
  
  В контрольной точке 'эхо' с помощью боевых ножей, мачете и метода Джексона по швырянию тел на заросли они медленно расчистили маленькую полянку смятой, спутанной растительности на широком дне долины. Со всех сторон, теряясь вершинами в облаках, вздымались тёмно-зелёные горы.
  Сообщение Стивенса ожидать 'Хьюи' поступило открытым текстом. Приказ о создании базы огневой поддержки 'Скай-Кэп' пришёл зашифрованным. Все командиры собрались вокруг Релсника, пока тот работал над шифровкой. Когда он прочитал приказ, наступила оглушительная тишина. Меллас достал карту из бокового кармана и нашёл высоту 1609. Она находилась у истока реки, которая к востоку от них сбегала с гор прямо к точке 'эхо', где сливалась с рекой, по которой они следовали предыдущей ночью. Он посмотрел на вершины. Их макушки прятались в тучах. К нему подошёл Гудвин. 'Где она, нахрен, Джек?' - спросил он. Меллас показал. 'Твою мать, Джек', - сказал Гудвин. Один за другим подходили командиры взглянуть, куда указывал палец Мелласа. Глянув на местоположение, Хок пустился в ястребиный танец и заклекотал: 'Скай-Кэп! Скай-Кэп! Снарк! Снарк! Скай-Кэп!' Сложив ладони рупором, он закричал: 'Скай-Кэп! Каху! Каху!' На крик отозвалось эхо. Он остановился и протянул руки к горам в знак силы ястреба и ещё пару раз прокричал 'Снарк! Снарк!' Потом опустил обе ладони на макушку да так и застыл, спиной ко всей группе, глядя в горы на востоке.
  Фитч отдал распоряжения: 'Подготовить больных к эвакуации, - сказал он. - Мы отправляемся стразу же, как только получим пополнения. У нас будет двадцать минут на еду. Не дайте парням обожраться, иначе им станет худо. По одному пайку, понятно? По одному. - Фитч повернулся на восток и прищурился на барьер из зелени. - Кендалл, твоя очередь становиться в голове. Пойдёшь вверх по реке - не потеряешься'. Кендалл покраснел, но потом улыбнулся, когда сам Фитч и все остальные добродушно усмехнулись.
  
  Джексон сказал Мелласу, что больше не хочет быть командиром отделения. 'Мне просто не нравится всё время указывать товарищам, что делать'.
  - То есть ты говоришь, что не можешь держать удар. И что ты хочешь, чтоб я сделал? Поставил Кортелла в начальники? Или, может, ты хочешь, чтобы Паркер принимал решения?
  Джексон уставился в землю, избегая встречаться со взглядом лейтенанта.
  - Ты думаешь, мне не по хрену, как ты себя сейчас чувствуешь? - продолжал Меллас. - У меня должен быть хороший командир отделения. Мне нужно иметь такого.
  Джексон покрутил гранату, свисавшую с плечевого ремня. 'Янк, наверное, вернётся из отпуска через неделю, - сказал он. - Он просиживает задницу на ВБВ. Меня же только временно назначили'.
  Голос Мелласа изменился: 'Чёрт возьми, Джексон, ты нам нужен'.
  Джексон посмотрел на Мелласа. Эта мысль заставила его умолкнуть. Никто никогда не нуждался в нём вот так, в лицо. Он попробовал взглянуть на дело с точки зрения лейтенанта. Кортелл, наверное, был ещё одним парнем в отделении, который мог бы стать его командиром. Он был так смышлён, что даже страшно, но ум Кортелла был глубокий ум. Здесь же ценился ум быстрый - как у него. Ему было неплохо ходить в командирах огневой группы, но в таком случае вся тяжесть ложилась на Янка и Янк принимал на себя все последствия, если б он напортачил. Таков был расклад. Янк же никогда не портачил. Он, Джексон, наверное, мог бы сплоховать, и если б так произошло, у него не было бы второго шанса стать командиром. Но если б он не был командиром сейчас, то второго шанса у него тоже не было бы. Он уже написал домой, что командует отделением. Только представь, у него в подчинении двенадцать парней. Его старик никогда никем не командовал. Джексон посмотрел в честное юное лицо лейтенанта. К чертям Китайца. 'Я могу держать удар, лейтенант', - почти прошептал он. Они молча постояли, наверное, секунды три, глядя друг на друга. Затем Меллас сказал: 'Ты командир отделения, я командир взвода. Нравится или нет, но так сложилось'.
  - Да, так сложилось, - сказал Джексон. Он пошёл в сторону своего отделения, но обернулся: 'Но когда Янк вернётся, я отступлюсь'.
  - Ладно, Джексон. Замётано.
  
  Через полчаса послышался вертолёт. Они напрягали зрение, чтоб уловить хоть проблеск. Кто-то закричал и показал пальцем. Звук усилился до рёва, тёмная груша быстро мелькнула меж тучами и исчезла. Рёв вернулся. Фитч зажёг дымовую шашку, и густой красный дым взвился над листвой. Пятно армейского 'Хьюи' блеснуло над головой, затем накренилось в грациозном развороте влево.
  - 'Большой Джон-браво', это 'Битеррут-семь'. Вижу красный дым возле голубой линии. Приём.
  По рации отозвался голос ФАК-чувака и заверил пилота, что они стоят у реки и что это не ловушка. 'Ветер здесь внизу незначительный. Вам лучше зайти с юга. Зона безопасна. Приём'.
  Вертолёт, посверкивая номерами, свернул на юг, развернулся и подлетел. Сел он мягко, разгоняя воздух лопастями. Вой турбины затих, лопасти остановились. Лётчик, одетый в хрустящий лётный костюм, вышел из птички. Кэссиди уже составил рабочую команду, готовую принимать припасы. Фитч и Хок встретили лётчика у концов винтовых лопастей. Меллас, не в силах оставаться в стороне, подошёл ближе, чтобы всё лучше видеть. Член экипажа передал две коробки с аккумуляторами двум парням из рабочей команды. Третий морпех подошёл, чтобы принять свою ношу сухпайков. Меллас видел, как вертолётчик пожал плечами. Ошеломлённый морпех обернулся к Кэссиди. Меллас бросился к маленькой группке, пожимающей руку пилоту. 'Эй, у вас есть еда?' - вмешался он.
  Лётчик, уоррент-офицер примерно одного с Мелласом возраста, посмотрел на него. 'Нет, - сказал он озадаченно. - А что? У вас, парни, кончилась?'
  - Э, нет, - солгал Меллас. - Просто хотел узнать, может быть, что-нибудь подбросили.
  Лётчик оглянулся. Он заметно волновался, залетев так далеко в лес по чужому поручению. 'Господи Исусе, да от вас, ребята, попахивает, - сказал он с улыбкой. - Давно уже здесь?'
  - Нет, - сказал Фитч. - Прибыли сегодня утром. - Он посмотрел на Мелласа и Хока, явно озадаченный тем, что могло случиться с пополнением припасов.
  - Сегодня утром? - лётчик посмотрел на Мелласа. - Что же заставило вас тащиться сюда ночью?
  Подбородок Мелласа задрожал. 'Мы хотели успеть до жары', - выдавил он из себя. Он повернулся и пошёл прочь.
  - Что это с ним? - спросил лётчик у Фитча и Хока.
  - Он немножко устал, - сказал Хок. - Всю ночь шёл головным. Не принимай на свой счёт.
  - Конечно. Я понимаю.
  - Скажи, - добавил Хок, - ты мог бы сделать нам ещё одно одолжение? Мы были бы очень тебе благодарны.
  - Только скажи. Я могу ждать здесь, пока генерал ведёт разговоры с вашими парнями в Донгха. Рад чем-нибудь помочь.
  - Ну что ж, у нас есть несколько ребят, которым вышел срок отправляться в отпуск, вроде того. Ещё у нас есть парень, которому по-всякому надо домой. И рота бы его больше не таскала. Боевой дух точно бы поднялся, если б можно было их всех спровадить.
  - Да конечно. И сколько у вас таких?
  - А сколько ты можешь взять? - спокойно спросил Хок. - Все они довольно лёгкие.
  
  Ребята с самыми запущенными случаями траншейной стопы подковыляли к краю посадочной площадки. Они обменялись своей лучше сохранившейся одеждой с остающимися. Когда командир экипажа стал подсаживать их на борт, выглядели они препаршиво. Кортелл и Джексон подтащили к борту вертушки Вилльямса. Они вопросительно посмотрели на командира экипажа и лётчика, остолбеневших от вида распухших бледных рук, обхвативших жердь. Командир экипажа потерял самообладание и поперхнулся, но ему удалось справиться с собой и не сблевать.
  - Если места недостаточно, - сказал Кортелл, - мы могли бы привязать его к полозьям.
  - Не в этом дело, - выдавил из себя лётчик, стараясь справиться с дыханием. Он махнул на дверь вертолёта. Морпехи, которые уже поднялись на борт, втащили тело внутрь.
  Капрал Арран принёс с собой в вертушку Пэта. Пэт тихонько лежал и безучастно смотрел, ожидая, когда же хозяин накормит его и вылечит. Он попробовал лизнуть Аррана в руку.
  Два вьетнамских скаута, нервничая, подошли к маленькой площадке. Их провожали в молчании. Большинство морпехов вообще забыли об их существовании. Киты Карсоны вползли в вертолёт. Парни на борту не обратили на них никакого внимания.
  В высокой траве на краю площадки Хиппи ждал вместе со всем остальным пулемётным отделением. Когда лётчик полез в вертолёт, он уже точно знал, что летит домой. Он повернулся и отдал Янгу свой пулемёт, словно знамя. Потом хмыкнул, чтобы как-то разбавить торжественность момента. 'Не забывай, ты остаёшься последним белым среди пулемётчиков, - сказал он. - Петлю ты не носишь, так, может, хоть это тебе поможет'. Он снял с шеи медальон мира и передал Янгу.
  Он медленно пожал руку Кроту: 'Теперь они все твои, Крот. Обещай, что не будешь играть в Панчо Вилью. Смотри, чтоб держали грёбаные патроны не на груди, а в коробках, пусть эта штука стреляет, когда надо'. Крот кивнул. 'А ты держись, Мэллори', - сказал Хиппи и пожал ему руку. Мэллори торопливо закивал в ответ.
  Джейкобс пожал руку Хиппи и предложил помочь ему забраться в вертолёт. Хиппи от предложения отказался и не торопясь заковылял из войны.
  
  Через двадцать минут после отлёта вертушки рота вошла в реку, следуя за Кендаллом. Тучи опустились ниже, и ровный дождь шлёпал по воде. Целый час они двигались между крутыми горами, чьи вершины то пропадали из виду, то вновь появлялись среди туч. Следующий час, продвигаясь на восток к базе 'Скай-Кэп', они шли меж низких утёсов, которые постепенно становились всё выше.
  Далеко за полдень, идя по колено в стремительной воде, Паркер вдруг рухнул, стиснув зубы исказившимися челюстями. Крик его эхом запрыгал вверх и вниз по реке между скал.
  Меллас добрался до Паркера раньше Фредриксона. Кортелл держал его голову над водой. Глаза Паркера закатились, по подбородку стекала кровь из прокушенного языка. Меллас сорвал ветку и вставил её Паркеру в рот. Когда подошёл Фредриксон, припадок уже закончился. Паркер обильно вспотел, хоть по его телу и хлестала вода. 'Почему же ты никому не сказал, что болен эпилепсией?' - мягко спросил Фредриксон.
  Паркер воззрился на него: 'Что ещё за эпилесия?'
  Фредриксон, с изумлением на лице, посмотрел на Мелласа. Он стал стряхивать термометр, лоб озабоченно сморщился. 'Это не похоже на то, что я видел в полевой медшколе', - сказал он.
  По рации на связь вышел Фитч, требуя сообщить причину задержки. Он приказал Кендаллу уходить, и колонна двинулась мимо. Паркер попытался встать, но Фредриксон удержал его. У Паркера была температура 105 градусов. Подошёл старший санитар Шеллер. Он, Фредриксон и Меллас стали тихо переговариваться, так, чтобы Паркер не мог их слышать. Всё так же ровно падал дождь, неслышный в рёве реки. Тучи опустились уже на верхушки скал. Если вся рота вернётся назад в зону высадки в точке 'эхо', то открытие 'Скай-Кэпа' задержится на сутки. Если Фитч отправит Паркера назад с одним взводом, то на этот идущий назад взвод могут напасть в ущелье, и на идущую вперёд уменьшенную роту тоже могут напасть в ущелье. В любом случае, они не смогли бы вернуть Паркера в точку 'эхо' до темноты, так что эвакуация оттуда была бы проблематична до самого утра. К тому же, марш в темноте увеличивал риск получения повреждений. Меллас предложил дать задание птице пробиваться вверх по реке. Из-за того, что стены ущелья блокировали радиопередачи раций ПРС-25 в пределах прямой видимости, Релсник не смог связаться с батальоном. Дэниелсу удалось войти в контакт с передовым воздушным наблюдателем во время проверки наблюдателем погодных условий над линией облаков, и наблюдатель сработал как передаточный пункт. Пришёл ответ на запрос. Полёты в ущелье опасны из-за изменчивых ветров, лопасти могут задеть за скалу. Поскольку нет непосредственной опасности, рисковать вертолётом и экипажем не будут. При малярии, дизентерии и многих других тропических болезнях температура в 105 градусов вполне обычна и некритична для жизни. Паркера могли бы эвакуировать с высоты 1609 после устройства на ней посадочной площадки.
  Шеллер спросил: 'Ты сможешь идти, Паркер?'
  - А ты как, мать твою, думаешь? - огрызнулся Паркер. - У меня есть выбор?
  Шатаясь, Паркер поднялся на ноги. Пот на его лице смешался с каплями дождя. Он поднял рюкзак, закинул на спину и зашагал по реке.
  - Ты думаешь, он прикидывается? - спросил Меллас у Шеллера.
  - Нельзя симулировать такую температуру и прикушенный язык, сэр. Я думаю, что он на самом деле болен. Я бы повернул роту назад и эвакуировал его с точки 'эхо'.
  - Даже не мечтай, - сказал Фредриксон.
  - Вот именно, - сказал Меллас.
  
  На закате Фитч приказал Кендаллу выбираться из ущелья и искать безопасную позицию для ночёвки. Последовал трудный и опасный подъём, занявший два часа. Один из парней Гудвина упал на спину и сильно ушиб колено, когда оборвался корень, за который он ухватился. Все вздохнули с облегчением, узнав, что спина парня не повреждена: он по-прежнему сам мог нести своё снаряжение.
  Наверху Мелласа в темноте встретил Кендалл. Он каждому указывал своё место. 'Хорошо поработал сегодня, Кендалл', - сказал Меллас.
  Кендалл кивнул: 'Трудно заблудиться в грёбаном ущелье, - сказал он, - даже мне'.
  Меллас засмеялся. Он подумал, почему он так холодно относится к Кендаллу. Не Кендалл придумал торчать здесь. Велика ли неудача, если на роду написано не быть офицером морской пехоты? На войне, наверное, так и есть.
  Опустился туман. Внизу слышался мерный рёв реки, зловещий и пугающий шум, способный заглушить шорохи любого, решившего к ним подобраться. Шёл уже шестой день подряд без еды.
  
  За два часа до полуночи из взвода Кендалла кто-то громко позвал санитара. У одного парня приступом резко и опасно подскочила температура. В два часа ночи и у Паркера снова случились конвульсии. Его придушенный крик был криком человека, больше не владеющего своим рассудком. Когда Фредриксон попробовал измерить у него температуру, Парке яростно замотал головой, приговаривая 'нет' кому-то, кого на самом деле не было, и выплюнул термометр. Фредриксон сунул термометр ему под мышку. 'Сто шесть, лейтенант, - сказал Фредриксон. - И это только снаружи тела. Мозги у него уже плавятся'.
  Паркер заплакал: 'Я не хочу умирать. Не здесь. Только не здесь. Я не хочу умирать'.
  Кортелл сложил ладони и помолился. 'Ты веришь в Иисуса, Паркер, знаю, что веришь', - сказал он. Он полил водой влажную повязку, которую Фредриксон положил на лоб Паркера.
  Пришёл Шеллер и, посветив фонариком, посмотрел в глаза Паркера. 'В третьем взводе у Чалланда такая же ерунда, - сказал он. - Ничего подобного не видел. Как бы ни было, если нам не сбить им температуру, они умрут. - Он посмотрел на Мелласа. - В этот раз нам точно нужна экстренная эвакуация. Вопрос только - откуда'.
  Мозг Мелласа заработал. Здесь, над ущельем, они находились в джунглях, в которых стоят 200-футовые деревья, к тому же туман опустился прямо до земли. Ущелье заметно сузилось со времени первого приступа Паркера, но оно оставалось свободным от тумана. Выход был только один. Он вспомнил, что перед тем, как Кендалл повёл их прочь от реки, там было широкое место. Он радировал Фитчу.
  Через десять минут Ванкувер шёл первым по пути вниз к реке. Паркера и Чалланда, парня из взвода Кендалла, уложили на плащ-палатки. Паркер стонал, поэтому ему засунули в рот край рубахи.
  Меллас и Ванкувер вышли из джунглей на край ущелья, немного опередив остальных. Они стояли в добрых сорока футах над рекой. Сердце Мелласа упало. Где та ровная площадка, вверх или вниз по течению? Он посмотрел на часы. Через час начнёт светать. Путь к реке занял у них два часа. Он понимал, что площадка близко, а что если нет? На реке в темноте они могут застрять и двинуться в неправильном направлении. И потеряют и Паркера, и Чалланда. За выполнение приказа отвечает он.
  Он согнулся над картой, пряча тусклый красный огонёк фонарика. Бриз холодил спину. Он щурился в темноту и старался определить особенности местности, которые могли бы помочь ему сделать правильный выбор.
  Раздался громкий стон и шуршание осыпающихся камней, когда носильщики появились из джунглей. К нему подошёл Джексон: 'Док сказал, что Паркера надо быстро охладить, сэр. Паркер даже не приходит в сознание'.
  - Доставай верёвку, - сказал Меллас. - Мы спустим его здесь. Я думаю, мы уже близко от места.
  - Здесь?
  - Здесь, чёрт побери. Выставляй охранение позади нас.
  Джексон поставил Тилмана, Амарилло, Бройера и Поллини дугой за их спинами, образовав живую цепь против солдат СВА, которые могли обнаружить их по шуму. Он захлестнул верёвку на дереве, а потом они с Мелласом сбросили оба конца в темноту ущелья. Меллас вытащил верёвку наверх и с облегчением обнаружил, что оба конца мокрые. Это означало, что первый 'альпинист' в безопасности достигнет дна. Это также означало, что река текла сразу возле скалы и что здесь не было широкого места.
  Не дожидаясь приказа, Ванкувер обвязал грудь верёвкой, задом шагнул через край и исчез. Меллас на животе подполз к краю, стараясь проследить спуск Ванкувера в темноту. Верёвка ослабла. Снизу долетел голос Ванкувера: 'Нормально, лейтенант. Тут из воды выступает валун'.
  Ещё трое спустились с края и встали в охранение: двое вверх и двое вниз по течению. Затем к воде опустили Паркера и Чалланда. Вскоре наверху остались только перепуганные Бройер с Тилманом обеспечивать сохранность места, где привязали верёвку.
  Фредриксон и Кортелл сняли с Паркера всё, кроме ботинок, и оставили над водой только его голову. Чалланд, чья лихорадка вдруг ослабла, сидел у реки и непроизвольно дрожал. Товарищ из его отделения снял с себя бронежилет и обнял его, стараясь согреть.
  Меллас послал Ванкувера и ещё одного парня вверх по течению, а Джексона с напарником - вниз. Джексон вернулся первым. Он нашёл широкое место.
  Они подняли Паркера на носилки и понесли вниз по реке, свистнув Бройеру и Тилману, чтоб спускались. Меллас приказал им стащить верёвку вниз и ждать Ванкувера.
  Меллас оскальзывался и падал в воду три раза, пока они, наконец, не достигли расширения. Они положили Паркера спиной на камни. Он был в полном сознании, его обтекала река, охлаждая тело. Кортелл опустился на колени рядом.
  - Раньше я боялся, - сказал Паркер, - но я и подумать не мог, что всё случится вот так.
  - Всё будет хорошо. Мы вызвали птицу для тебя. Господь с тобой, брат.
  Паркер посмотрел в темноту над собой. Глаза его закрылись. Потом он протянул руку, словно хотел за что-то ухватиться. Кортелл взял его за руку и крепко сжал.
  'Я не хочу умирать здесь, Кортелл. Я не хочу умирать здесь'. Он тихо застонал.
  Меллас и Фредриксон стояли и смотрели, вода через берцы заливала им ботинки. У Мелласа запершило в горле. Он с силой сжал веки, удерживая слёзы. Он никогда не видел, как умирают люди.
  - Всё будет хорошо, Паркер, - сказал Кортелл. - Брат, мы просто крестим тебя вот здесь, без подготовки. Господь смоет все твои грехи.
  - Я собирался убить комендора.
  - Всё нормально, Паркер, я тоже собирался. Но ты ведь не убил.
  - Я смухлевал с его гранатой, но он, должно быть, это обнаружил. Только по счастливой случайности я не убил его.
  - Всё нормально, - Кортелл медленно лил воду из ладоней на лоб Паркера. - Мы называем это благодатью.
  - Я знаю, мне не следовало так поступать. Из-за этого я и получил свою лихорадку. - Паркер перевернулся на бок, локоть его соскользнул с неустойчивого камешка под водой. Его бросило на Кортелла, и тот помог ему вернуться на спину и поддержал его голову над потоком. Немного полежав, Паркер зарыдал: 'Как же я пойду в ад, Кортелл? Насовсем. Как же? Почему же всё так хреново? Только не это. Как же я пойду в ад?'
  - Ты не попадёшь в ад. Ты там уже был. Попроси у господа прощения, - Кортелл осторожно вылил пригоршню воды на голову Паркера.
  - Не могу.
  - Тогда я попрошу. - Кортелл в третий раз окропил голову Паркера. Он положил свою каску Паркеру на живот. Потом склонился над каской, сложил руки и закрыл глаза. - Господи Иисусе. Добрый боже. Ты знаешь этого человека, Дуэйна Паркера, который вот-вот предстанет пред тобой. Он был хорошим человеком. Он видывал скверные времена. И теперь он просит тебя всем своим сердцем простить его, чтобы он мог приблизиться к тебе и твоему величию. Господи Иисусе, я знаю, что ты меня слышишь, даже здесь, на этой реке. Аминь.
  Кортелл снял каску с живота Паркера и надел себе на голову. Он положил ладонь на грудь Паркеру и стал медленно водить ею.
  - Ты же знаешь мою сестрёнку, - сказал Паркер, - она капитан группы поддержки... в своей школе. Она теперь живёт у нашей двоюродной бабушки. - Паркер часто дышал. - Скажи ей... скажи ей, что я мало говорил ей хорошего... но я любил её, да. Скажи ей, Кортелл.
  'Скажу. Не волнуйся. Она узнает'. Кортел запел гимн.
  Ни Фредриксон, ни Меллас такого не слыхали: 'Глубока река, господи... хочу перейти её и вступить в землю обетованную... туда, где мир и покой'.
  Меллас зачерпнул напиться воды. Но лишь смотрел, как она утекает меж пальцев. Потом закрыл глаза ладонью, прижав мокрые пальцы ко лбу, чтобы скрыть свои слёзы.
  Они смотрели на восток и ждали первый луч, старясь расслышать стрекотание вертолёта. Перед самым рассветом тело Паркера забилось в конвульсиях и, пока все трое удерживали его и не давали захлебнуться, он умер. Чалланд был ещё жив, когда по узкому ущелью, борясь с изменчивыми воздушными потоками и разбрызгивая за собой воду, словно гидроплан, прилетел вертолёт-эвакуатор. Он забрал с собой два тела, не успевших прожить на планете и двадцати лет, одно живое и одно мёртвое.
  
  В тот же день пришло сообщение, что болезнь называется церебральной малярией. Её переносчиками являются изолированные виды москитов, обитающие только в горах, и обычные лекарства против неё не действуют. Вероятность заражения была высока, потому что в роте москиты кусали и всех остальных. Казалось, болезнь и безумие неотступно преследуют Мелласа.
  В тот день рота прошла только три с половиной километра. Тонкая голубая линия на карте оказалось бурным потоком на местности. Он бежал в узком ущелье меж крутыми утёсами, на нём то и дело попадались неожиданные водопады, отчего приходилось использовать верёвки. Это был единственный путь в образуемую горами подкову, в которой прятался исток потока; одну из этих гор генерал или какой-то штаб-офицер и нарёк 'Скай-Кэпом'.
  Фитч чувствовал, что для остановки на ночёвку лучше всего выбираться из ущелья. Блейкли и Симпсон не соглашались. Они только что отсидели на пятом кряду совещании полкового штаба, на котором им пришлось объясняться, почему рота 'браво' не находится там, где ей приказал находиться Малвейни. Приказ поступил через авианаводчика: 'Ни под каким предлогом не отклоняться от линии следования'.
  Покинуть ущелье и лгать о своём местоположении было смерти подобно. Артиллерия могла предположить, что рота находится в другом месте, и обрушить снаряды на неё. Из-за того, что рота вытянулась вереницей в ущелье, в котором не было возможности ни сформировать окружность оборонительной позиции, ни окопаться среди камней, Фитч считал, что у него не было иного выбора кроме как продолжить движение. В час ночи парень из взвода Кендалла поскользнулся на круто вздыбленном мокром валуне. Раздался удар, за ним - всплеск и приглушённый стон. Он сломал левую берцовую кость, и обломок её вышел наружу, прорвав кожу. Фитч приказал Релснику 'потерять' связь, даже если батальон заставит авианаводчика служить передаточным звеном. Они будут ждать до утра.
  Позиция роты была настолько ненадёжна, что ни Хок, ни Меллас не смогли заснуть. Всю ночь они просидели на валуне, прижавшись друг к другу и трясясь в сырой одежде. Гамильтон же спал на камнях рядом ними, не замечая, что ботинки его в воде.
  - Только представь, - сказал Хок. - Это первое использование колонны в обороне. Мы все получим работу в Военно-морском колледже. Попадём в военную историю.
  - Этого-то я и боюсь, - сказал Меллас. - Попасть.
  Вокруг громоздились скалы. Луна временами являлась из-за облаков, и холодный ветер дул в спины. Разговор то вспыхивал, то затухал. О девушках, которых знали. О том, что будут делать после возвращения. О строительстве крепости на Маттерхорне и уходе из неё. О том, лучше ли 'Роллинг Стоунз', чем 'Битлз'. О чём угодно, только не о церебральной малярии.
  - Ты слышал, что Паркер пытался убить Кэссиди? - спросил Меллас.
  - Угу. Шулер мне сказал. Конец грёбаной роте. Кэссиди отнекивается. Говорит, что всё это дерьмо связано с властью чёрных, что Паркер просто хотел повыпендриваться.
  - Ты веришь Кэссиди?
  - Я верю Паркеру.
  - Будут проблемы? - спросил Меллас.
  - Не знаю. Многое зависит от того, действовал ли Паркер сам по себе.
  - Ты имеешь в виду Китайца?
  - Я имею в виду Китайца, если только Паркер действовал не сам по себе.
  Они послушали, как мимо журчит вода. Грустный Хок всё вырисовывал пентаграмму на соседнем камешке.
  - Ты жалеешь, что не получил роту? - спросил Меллас.
  - Не знаю. Наверное. Конечно, я хотел роту. Но сейчас я хочу только убраться из грёбаного леса.
  - А ты пробовал, например, получить должность в оперативном центре, как у Стивенса?
  - Я что, похож на сраного Диктофона? Какого хрена тебе надо, Меллас, избавиться от меня?
  Меллас почувствовал, как медленно краснеет. Он ничего не сказал.
  - Не переживай, Меллас, - сказал Хок, - ты ещё такой новичок, что будешь ещё здесь, когда я уже буду посасывать холодненькое пиво в баре 'У О'Дэя'. У тебя будет куча времени, чтобы получить хренову роту. Для начала, станешь, наверное, 'браво-пять', если только я когда-нибудь унесу свою конопатую жопу отсюда. Опять же, Кендалл уезжает через несколько недель. И Гудвин. - Хок тихонько хихикнул. - 'Чёрт побери, Джек', - передразнил он. - Шрам. Его окопы - бардак, его документы ни к чёрту, его радиосвязь - это беда, но парни пойдут за ним куда угодно. Куда угодно. - Хок с силой дунул воздух. - Такая у него проблема. Он воин.
  - А это проблема? - Меллас снова почувствовал зависть к Гудвину, но зависть заслонила теплота, вызванная образом Гудвина, дёргающего себя за мочку уха и мечтающего о третьем 'Пурпурном сердце'.
  - На войне - да, - сказал Хок. - Оттого-то, наверное, всё здесь так хреново. На войне нужны сражающиеся воины, а не маленькие управленческие мальчики, наряженные в солдатские униформы.
  - Почему же тогда ты не ставишь Шрама грёбаным 'пятым'? - спросил Меллас, несколько более горячо, чем намеревался.
  - Потому что Гудвина сожрут живьём за три минуты. И вовсе не вонючая СВА. А вот тебя не сожрут, и ты это знаешь. На самом деле, я думаю, ты преуспеешь в чёртовой политике.
  Они замолчали.
  Немного погодя Хок спросил: 'Знаешь, почему мы на самом деле зависли в этом грёбаном ущелье смерти?'
  Меллас не знал, поэтому просто хмыкнул.
  - Потому что Фитч не знает, как играть в эту хренову игру. Всё от этого. Он хороший боевой командир. И я буквально пошёл бы за ним до самого конца. Но на такого сорта войне он неподходящий ротный командир. Он у Симпсона на плохом счету, потому что слишком часто мелькает физиономией в газетах и никогда не отдаёт Симпсону должного, которого тот, кстати, вовсе и не заслуживает, но в том-то вся соль. Умный парень отдаёт должное парню при власти, заслуживает он того или нет. Умный парень соблазняет босса кое-чем, чего тот хочет. И тогда у умного парня над боссом появляется кое-какая власть.
  Меллас хранил молчание.
  - Раньше как было: если ты в лесу и действуешь независимо, вот как мы, то хрен бы кто догадался, кто шкипер. Опять же, радиосвязи не существовало. А сейчас она есть, и грёбаное начальство считает, что это оно вышло на патрулирование. И теперь самыми малыми подразделениями командуют полковники и генералы, чёрт возьми, до президента включительно. Раньше полковники и выше были тем уровнем, на котором люди имели дело со всяким политическим дерьмом: конгрессмены там на пирушках, телевидение, репортёры и всё такое прочее. Но теперь эти парни устраивают целое представление вплоть до этого самого херова речного ущелья, но ведь они же ещё и в политике. И чем лучше радиосвязь, тем хуже становится представление. Политика спускается до уровня роты, и потому люди, подобные Фитчу и Шраму, будут отбракованы, а люди, подобные тебе, займут их место.
  - Что ты имеешь в виду под 'людьми, подобными тебе'? - тихо спросил Меллас.
  Хок вздохнул: 'Чёрт возьми, Меллас. Я имею в виду сраных политиков'.
  Меллас остолбенел: 'Так вот как ты обо мне думаешь?'
  - Угу. Вот так и думаю.
  Меллас ничего не сказал.
  - Блин, Меллас, не обижайся. Ради всего святого, я ведь не сказал, что мне это не нравится или что ты какой-то нехороший человек. Хоть я тебе её и передам, рота, которую ты получишь, будет зачуханней среднего. Просто согласись, что ты есть херов политик. Такими были и Авраам Линкольн, и Уинстон Черчилль. Таким же был и Дуайт Эйзенхауэр. - Он помолчал. - Это не значит, что они были плохими людьми. И они вели очень даже недурные войны.
  Меллас уныло улыбнулся. 'Ты действительно думаешь, что всё это из-за политики?'
  Хок дунул воздух вверх. Меллас увидел пар от его дыхания. 'Нет, - сказал он. - Лучше верь, что всё это не из-за политики. - Он швырнул камешек в поток и посмотрел прямо на Мелласа. - Симпсон прав. Все эти тайники с боеприпасами, которые мы обнаруживаем, могут оказаться лишь малой толикой от их общего числа. Это значит, что здесь повсюду уйма гуков. Уйма. А как ещё, подумай сам, доставить это дерьмо при отсутствии грузовиков, как не на куче грёбаных горбов? - Он удостоверился, что завладел вниманием Мелласа. - Склады, которые мы нашли, припрятаны в линию, ведущую на восток, от Лаоса до равнин. Чтобы обстряпать ту политическую операцию возле Камло, нам пришлось оттянуться от Лаоса и ДМЗ. Маттерхорн контролирует западный край хребта Маттера. Тот, кто контролирует хребет Маттера, контролирует шоссе ?9. Если СВА контролирует шоссе ?9, они могут отрезать Кхесань и ВБВ от побережья. Если они отрежут Кхесань и ВБВ, они смогут захватить лагерь 'Кэмп-Кэрролл'. После этого гуки пройдут по шоссе ?9 с танками, и - можешь попрощаться с грёбаными Куангчи, Донгха и Хюэ. Это - не политика'.
  
   На заре рота начала движение. Шёл восьмой день без еды. Парня со сломанной ногой, сменяясь, несли на плечах товарищи. Чтобы он не кричал, старший санитар дал ему все имеющиеся у него таблетки, которые, по его разумению, мог выдержать организм. Рота двигалась вперёд, и каждый проходил мимо нацарапанной на камнях надписи: 'СНАЧАЛА ЕГО ОБРИЛИ. ПОТОМ ЕГО ЗАГНАЛИ ДО СМЕРТИ'.
  ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
  Ущелье кончилось. Рота вглядывалась в стену из заросших джунглями скал и террас, которая неведомо откуда выросла в тумане. Верхушка стены и была высотой 1609. Задача состояла в том, чтобы превратить её в базу огневой поддержки 'Скай-Кэп'.
  С головы Мелласа свалилась каска, когда он, отклонившись назад, попробовал рассмотреть вершину. Оставив каску лежать за спиной, он изумлённо рассматривал стену, не имея ни малейшего представления, как им взобраться на неё до наступления темноты. По рации раздался голос Фитча. Оставаясь в джунглях, он не мог видеть того, что видел Меллас. 'Давай, 'браво-раз', - нетерпеливо сказал он. - Двигай уже'.
   Меллас махнул рукой Джексону и, показав вверх указательным пальцем, надел каску. Джексон, стоя у основания скалы, кивнул Кортеллу и Бройеру. Кортелл ответил ему средним пальцем. Бройер поправил чёрные пластмассовые очки на носу, набрал в лёгкие воздуха и долго смотрел вверх на стену перед тем, как выдохнуть. Джексон скинул с рюкзака бухту нейлоновой верёвки 'Голдлайн', принадлежавшей отделению, и передал её этой паре. Они обмотались верёвкой, и Бройер, уставившись лицом в стену, начал подъём, таща за собой верёвку, в то время как Кортелл её потравливал. Казалось, что пути нет. Но Бройер нашёл корневище и подтянулся на нём. Корневище выдержало, однако растительные захваты опасны, и он вполне это сознавал. Покачиваясь, он втащил себя на узкий пологий уступ и попытался там закрепиться, уперев зад в скалу, а ботинки - в каменный выступ. Он спешно захлестнул верёвку на талии и прошептал так громко, насколько посмел: 'Нормально, я готов'.
  Подтягиваемый Бройером, полез Кортелл. Сцепившись на уступе, прижавшись спинами к скале, они привязались к корням и набросили петлю на едва заметную каменную шишку. Они сбросили конец и страховали Джексона, за которым последовал Меллас, потом Гамильтон, потом пулемёт Мэллори, потом сам Мэллори, потом коробки с патронами, которые несли Мэллори и Барбер, его второй номер, и так далее, пока не подошло следующее отделение со своей верёвкой. Затем, повторяя процесс, отделение Джексона двинулось выше, но уже с другими бойцами во главе. Вскоре весь взвод по порядку завис на поверхности скалы. Фитч прятал остальную роту в джунглях на случай, если на вершине притаилась СВА. Меллас понимал, что это правильно, но сейчас сожалел, что его способности читать карту так часто ставят первый взвод в голове. Прижавшись носом к сырому камню скалы, он вдыхал запахи мха и почвы. Одно отделение СВА на вершине могло уничтожить половину взвода до того, как парням удалось бы спуститься вниз, в безопасность. Один пулемёт СВА из ущелья, скорее всего, мог бы уничтожить их всех. И всем была бы крышка.
  Пять часов спустя они ещё карабкались вверх, укрытые туманом. Теперь головными стояли Робертсон и Джермейн из второго отделения, а Джейкобс, подбадривая, взбирался прямо за ними. У Джермейна был короткий гранатомёт М-79 с флешеттами, и он мог поливать ими кого угодно, глядя вниз, и, не целясь, управляться с оружием одной рукой. Робертсон, который, как командир огневой группы, мог назначить другого бойца вести колонну, не решился поручить такое задание никому кроме себя. Теперь между ни и его группой шёл Джейкобс, который и сам выдвинулся ближе к ведущим из более безопасной позиции позади первой огневой группы. Робертсона мучил вопрос, как будет безопаснее: оставить ли предохранитель М-16 в боевом режиме или нет. Если поставить в боевой режим и невзначай выстрелить, то, вполне вероятно, он убьёт Джермейна, который, конечно же, свалится со скалы и, будучи связанным с Робертсоном, увлечёт его за собой. С другой стороны, если противник вдруг покажется из-за края скалы, а Робертсон не сможет в тот же миг выстрелить автоматическим огнём, потому что свободна будет лишь одна рука, он опять же не сможет даже носить проклятое оружие дальше. Он решил дилемму, нервно переключая предохранитель каждые одну-две минуты.
  Подъём по крутизне сделал невозможным соблюдение тишины. Если солдаты СВА ждут, размышлял Робертсон, то их двоих наверняка, - а возможно и всё отделение, включая лейтенанта и Гамильтона, - нужно будет списывать, чтобы спасти остальную роту. По сравнению, однако, с постоянными изматывающими усилиями в борьбе против силы тяжести, с голодом, с упрямой каменной стеной, которую преподнесли им джунгли, смерть не казалась такой уж плохой.
   Он видел, как лейтенант Меллас добрался до маленькой площадки внизу под ним и смотрит вверх. Робертсон перетащил себя и тяжёлый рюкзак через большой каменный выступ. Он остановился, тяжко отдуваясь, рискованно примостившись возле Джермейна, который сидел спиной к скале и, глядя вверх, держал М-79 над головой. Ясно было, что на крохотном пятачке может удержаться только один из них. Казалось, не было места, куда он мог бы сдвинуться. Лицо его раскраснелось, налилось и горело. Он понял, что плачет, потому что нужно было смахивать слёзы, чтобы выбрать следующую опору. Лейтенант поднял вверх большой палец и ободряюще кивнул. Бог знает, как идущие за ним парни справляются с пулемётами и миномётами, подумал Робертсон. Или тот несчастный придурок со сломанной ногой и парни, которые его на себе тащат. Он повернулся и посмотрел вверх, в туман. Утёс высился над ним, неподвижный, до невозможности крутой, с невидимой вершиной, до которой, казалось, нипочём не добраться. Медленно, с каждым вдохом, росла ярость: на утёс, на это дерьмо, на голод, на войну - на всё. Его охватило безумие деятельности. Он яростно заработал ногами по скале, хватаясь за всё, за что можно было зацепиться, и со стоном подавляя гневный крик. Он чуть было не столкнул Джермейна со скалы, и Джермейн замахнулся уже гранатомётом, чтобы как следует врезать ему в ответ, но вовремя сообразил, что они с Робертсоном в одной связке, и передумал. Джермейн потравил верёвку, чтобы Робертсон не осёкся на коротком конце и не свалился. Робертсон добрался до безопасного места в нескольких метрах выше Джермейна и извинился. Оба плакали не таясь, словно малые дети, которых нужно накормить и уложить в постель.
  
  ***
   До вершины добрались перед самой темнотой. Она оказалась узкой, острой, как лезвие, грядой известняка такой ширины, чтоб только одному человеку можно было осторожно пройтись по ней вдоль, балансируя между отвесными обрывами с обеих сторон. Стало очевидно, что никто не удосужился разведать её как следует. Для приземления вертолёта не было никакого пространства, ещё меньше его хватало для установки артиллерийской батареи.
   Меллас тоже плакал от изнеможения и разочарования, когда радировал Фитчу, что на вершине нет места для остальной роты. Фитч перегруппировал роту на крохотной седловине сразу под последней скалой, упаковав её в пространство, которое обычно занимает взвод. Рота окопалась и провела там ночь. На следующее утро они поднимались по тропе, проложенной первым взводом, используя верёвки, уже привязанные в нужных местах - усталые, но уверенные, зная, что первый взвод удерживает вершину.
   Целый день был потрачен, чтобы с помощью оставшейся у роты взрывчатки выгрызть небольшую нишу для посадочной площадки на сплошной каменной грани массивного широкого утёса, который более чем на 2000 футов вдавался в речное ущелье на северной стороне горы. Они взорвали последние бруски пластита С-4 как раз в тот момент, когда темнота перекрыла любую возможность поставки снабжения.
   Всё следующее утро они кромсали камень шанцевым инструментом. Примерно в полдень туман на какое-то время расчистился, и Фитч связался с ВБВ. Через полчаса все они молча наблюдали за тем, как СН-46 поднимается по длинной долине, на преодоление которой у них ушло столько дней. Насеста, который они вырвали и выцарапали в известняке, хватало лишь для того, чтобы вертолёт мог опустить на него своё заднее шасси. Передние две трети вертушки опасно зависли в воздухе, и пилот постарался так удерживать машину достаточно долго, чтобы выгрузить свой груз. Такой манёвр вызвал шёпот уважения к мастерству пилота. Опустилась задняя рампа, и в вихри воздуха, придерживая каски, выбежала группка морпехов. Припасов с ними прислано не было.
   Парни из третьего взвода помогли бойцу со сломанной ногой забраться на борт. Рампа поднялась, и вертолёт просто спрыгнул с утёса, набрал скорость и полетел. Он пролетел по кривой и растворился в тумане.
   Упитанные морпехи из новой группы волновались. Их маскировочные чехлы на касках были заметно целы, лесная униформа - зелёно-коричневой. К ним подошли Хок и Фитч. Они увидели кирки, бензопилы, большие новенькие лопаты, связки С-4, даже теодолит. Коренастый первый лейтенант, посверкивая серебряными брусками на воротнике, вышел вперёд и приветствовал их. 'Здрасьте! - бодро сказал он. - Мы пионеры из батареи 'гольф' '.
  Хок и Фитч уставились на него. Наконец, заговорил Хок: 'Что ж, если вы пионеры, тогда мы - грёбаные аборигены'.
  
  Через час тот же вертолёт вернулся с грузом сухпайков, боеприпасов и взрывчатки, который качался в сети, подвешенной под ним на тросе. Вертолёт забросил сеть на крошечную площадку, а затем, как и раньше, обернувшись вокруг горы, задней частью едва коснулся посадочной площадки, а всем остальным корпусом завис в воздухе над краем утёса. Задняя рампа опустилась, и новая группа пополнений вывалилась наружу, соображая, куда бежать. За ними следовал Янковиц в новенькой, ещё хрустящей маскировочной форме и с красным шёлковым шарфом вокруг шеи, источающим аромат духов. В руке он держал ящик консервированного мяса.
  - Я слышал, что вы, ребята, должно быть, голодны, - сказал он.
  Меллас мог бы расцеловать его, но вместо этого вонзил нож в одну из консервных банок.
  
  На следующий день вертолёты подвезли сотни фунтов взрывчатки, небольшой бульдозер и трёх инженеров МП. Инженерам понадобилось несколько дней, чтобы скорректировать то, что морпехи роты 'браво' посчитали ошибкой при выборе Скай-Кэпа в качестве артиллерийской базы. Ребята одного не учли, что давным-давно генерал Найтцель про себя уже решил, что обладает грубой силой, способной делать кривые места ровными, и что может забрасывать морских пехотинцев туда, куда хочется ему, а не туда, куда позволяет природа. Инженеры просто взрывали вершину горы пластитом и динамитом до тех пор, пока она не сделалась достаточно широкой для проведения работ.
  Возобновилась нормальная изнурительная рутина по обеспечению безопасности базы огневой поддержки. Долгий голодный марш, ныне прозванный операцией 'Дорога слёз', растворился в прошлом. Дни наполнились бередящей нервы скукой патрулей, ночных постов подслушивания, одурманивающей работой по прокладке колючей проволоки, расчистке секторов обстрела боевыми ножами, рытья окопов, корректирования позиций, приёмов пищи, испражнений, питья, мочеиспусканий, клевания носом в попытках не уснуть. Всё же это ни в какое сравнение не шло с походом.
  Иногда Меллас находил время посидеть в одиночестве на краю утёса. В дни, когда вершина очищалась от туч, он смотрел в сторону Северного Вьетнама. Перед ним, почти на уровне глаз, медленно двигались чёрные облака. Далеко внизу угадывалась скрытая джунглями небольшая река, которая неизбежно сливалась на севере с рекой Бенхай. По пути она собирала дожди со Скай-Кэпа и Тигриного Клыка, огромной горы, высившейся над ними с юго-восточной стороны. Спуск патрулей со Скай-Кэпа и подъём назад был так долог, что им не хватало времени, чтобы покрыть расстояние до реки, но её возможности возбуждали Мелласа. Её извилистый путь имел очарование ядовитой змеи. Дни шли за днями, а Меллас всё приходил на край утёса смотреть на речную долину и грезить о славе и признании. И вот однажды вечером он понял, что хочет сделать.
  Фитч шёпотом подтрунивал над Поллаком и Релсником, когда голова Мелласа возникла между полами болтающихся плащ-палаток. Было слишком темно, чтобы кого-нибудь разглядеть.
  - У меня идея, Джим, - сказал он.
  Из темноты раздался голос Фитча: 'Хорошо. Какая?'
  - Ты знаешь голубую линию к северу отсюда, которая вливается в Бенхай?
  - Угу, - неуверенно сказал Фитч.
  - Там у нагулян должны быть тропы, какие хочешь. Должны быть, чтобы в прошлом году можно было обеспечить им атаку на Контьен. Если они хотят захватить Куангчи, а не просто проехаться в танках по зоне и отхватить по первое число от авиации ВМС и армейских танков, то у них только две альтернативы: либо удерживать хребет Маттера, что означает поставки по тропам вдоль Бенхай, либо сбить нас с Вэнди и Рок-Пайла, прогнать с шоссе ?9, ударить по Камло и захватить Куангчи с запада.
  - Меллас, - терпеливо спросил Фитч, - чего ты хочешь?
  - Я думаю, нам нужно разведать ту долину. Она словно склад возле трассы.
  - Бенхай - это не грёбаная трасса, сэр, - тихо сказал Релсник.
  - И на ней гуковы контролёры на каждом сраном километре, - поддакнул Поллак, - и собирают они не четвертаки.
  - Я не планирую спускаться по Бенхай, - сказал Меллас. Он повернулся на голос Фитча. - Она обеспечивает хорошее прикрытие на случай, если кто-нибудь поднимется по долине, чтобы по нам ударить.
  - Ага, клёвым стали б вы прикрытием, с дырками-то по всему телу, - сказал Поллак.
  Фитч молчал.
  - Не помешает, если мы покажем батальону, что проявляем инициативу, - прибавил Меллас.
  После долгого молчания Фитч сказал: 'Ладно. Сам выбирай сумасшедших, которые пойдут за тобой, валяй. Возьми с собой Дэниелса, если он захочет. Сколько собираешься отсутствовать?'
  - Думаю, дня три.
  Меллас достал карту, и Фитч включил фонарик. Слабый красный огонёк осветил внутренность палатки. Меллас увидел, как возле своих раций в подстёжках от плащ-палаток свернулись Поллак и Релсник.
  
  На следующее утро первый взвод дежурил по расположению, отделения второго и третьего взводов отправлялись в боевое патрулирование. Сторожевые отряды исчезали в джунглях на южной стороне горы или рассаживались с биноклями по обрывам утёса. Сформировали рабочие группы для укладки колючей проволоки, сжигания мусора и рытья более глубоких отхожих мест. Меллас вызвал добровольцев. Как он и ожидал, почти все предпочли занятия в рабочих группах. И, как и ожидалось, Ванкувер первым заявил, что пойдёт. Он же уговорил Дэниелса. Мелласу пришлось снова бросать клич на гранатомётчика. В конечном итоге появился Гамбаччини, заявив, что идёт только потому, что Басс напомнил ему, что настала его очередь идти в добровольцы. Фредриксон счёл себя обязанным пойти, так как по-прежнему оставался единственным санитаром взвода.
  Днём они поспали четыре часа. Потом начернили руки и лица и уложили снаряжение.
  В темноте понадобилось больше трёх часов, чтобы, пройдя почти весь путь на верёвках, спуститься к джунглям. Ванкувер встал в голове с винтовкой М-16 вместо пулемёта М-60, чтобы у каждого боеприпасы оказались сходны. За ним шёл Меллас. Следующими - Дэниелс с рацией и Гамбаччини с гранатомётом. Фредриксон замыкал колонну и шёл чуть ли не спиной вперёд, выставив М-16 в темноту за собой.
  Они молча двигались под высокими деревьями, которые шелестели в темноте над головой. Наконец, подошли к ручью и повернули вдоль него на север. Они использовали его шум как указатель направления и как маскировку своего передвижения. Чувства Мелласа обострились. Дрожь прокатывалась по спине. Он ощущал себя удивительно сильным и опасным. Ванкувер - в голове. Четыре испытанных в деле морпеха. Дэниелса поддерживает гаубичная батарея. Если тучи рассеются, то самолёты из Дананга или, быть может, с авианосцев, что курсируют в Китайском море, могли бы подлететь и поддержать их. Они могли бы даже вызвать 'Волшебного дракона Пыха' с его огненными струями 40-миллиметровых снарядов с небес. Он представил, как маленький отряд тихонько подкрадывается к противнику. В памяти всплыла песенка дуэта 'Ян и Сильвия' времён обучения в колледже, в которой под гитару, неистово и слаженно, пелось об изгнанниках: 'Они были вооружены. Все были вооружены. Три парня Маклины и тот дикарь Алекс Хэр'.
  В темноте Меллас почувствовал, что поток замедляется; это означало, что местность стала шире с тех пор, как они покинули высокие вершины. Подлесок тоже стал гуще и замедлял их и без того медленный шаг. Вверху, на фоне чуть более светлого облачного ночного неба, он различал тёмные силуэты огромных деревьев.
  Вдруг Ванкувер упал на колено. Все быстро присели, выставив винтовки в заданные сектора.
  - Тропа, - прошептал Ванкувер.
  Меллас в полуприседе прошёл вперёд. Рука почувствовала утоптанную грязь. 'Давай по ней', - прошептал он.
  Тропа, понижаясь, вела на восток, и теперь они быстрее удалялись от Скай-Кэпа. Тропа была Мелласу как нельзя более кстати. Он оказался прав. Но ему пришло на ум, что по ночам бродить могли не только они. Он попытался избавить голову от навязчивого страха и сосредоточиться на бесшумном передвижении. Не давай плескаться воде во фляжках. Придерживай металлические накладки на ремнях. Пятку вниз, нащупай то, что может шуметь. Старайся сохранять ровное дыхание. Что случится, подумал он, если они наткнутся на крупное подразделение? Он-то по глупости предполагал, что ночью на тропе могут оказаться только малые отряды. Но Ванкувер первый заметит врага. Они отойдут вовремя. Однако пятерых легко окружить. А что если одного из них ранят?
  Меллас заставил себя размышлять позитивно. Они найдут прекрасное место для засады. Гуки пойдут по тропе, переговариваясь и ничего не подозревая. Дэниелс передаст координаты, и ударит артиллерия. Они раскроют разведданные, которые изменят всю стратегию дивизии или даже сорвут атаку на Куангчи. Медаль. Статья в газете на родине. Но что если они не обоснуются вовремя и не встретят азиатов во всеоружии? Что если кого-то из них ранят, и остальные не смогут уйти?
  Впереди что-то хрустнуло, и сердце Мелласа заколотилось сильнее, когда тень Ванкувера быстро упала в грязь. Напрягая глаза, Меллас опустился на одно колено. В джунглях мягко дул ветер, неся запахи перегноя. Шелестела листва и наполняла воздух ровным шумом. Попытки услышать что-либо доводили до безумия. А неспособность слышать могла означать их смерть. Страх заставил колотиться его сердце и сделал дыхание поверхностным и более частым, что всё вместе в свою очередь сделало слышимость ещё хуже. Никто не шевелился. Все ждали приказа Мелласа.
  Мелласу захотелось взглянуть на карту. Если б увидеть контурные линии высоты 1609 на карте, это помогло бы ему почувствовать, что и она, и рота по-прежнему находятся на месте. Но в такой темноте нечего было и мечтать. Была лишь эта земля, этот запах и эта маленькая группка людей. Он медленно потянулся за картой. Потом сообразил, что придётся зажигать фонарик, чтобы заглянуть в неё. Чтобы хоть что-то сделать, он выставил компас перед носом и поднял крышку. Бледно-зелёный огонёк стрелки пьяно качнулся и, слегка подрагивая, остановился. Его охватило виноватое беспокойство. Что если хруст впереди означает группу, подобную им, которая только и ждёт, чтобы открыть огонь в тот же миг, как раздастся ещё один звук? Он бесшумно закрыл компас. Чего хорошего даст сраный компас, если ты не видишь, где находишься? Он почувствовал, как по ботинку похлопали. 'Не думаю, что там ничего нет, лейтенант', - прошептал Ванкувер.
  Меллас понимал, что должен либо двинуться вперёд, либо чётко про себя решить, что это враг, и оттянуться в поспешно образованный оборонительный круг. Он также понимал, что не может сделать последнего без того, чтобы не выглядеть глупцом. Наконец, вторая его половина взяла верх, и он прошептал: 'Пошли'.
  Они поднялись на ноги. Осторожно шагнули вперёд. Пятку вниз. Нащупай твёрдое. На носок. Пятку поднять. Теперь другой ногой. Нащупай хворост. На носок. Пятку поднять. Так двигались все. Тихо. Медленно. Маршем разведгруппы.
  Марш явно не проходил в темпе четыре четверти. Время исчезло. Навсегда. Над головой, невидимые, поскрипывали деревья. Направление потеряло смысл. Стрелка компаса показывала только в темноту.
  Вспышки из ствола винтовки Ванкувера ослепили глаза. Словно лампы-вспышки выхватили силуэты призрачных деревьев. Замелькали нелепые тени, умирая в черноте. Зелёные пятна запорошили глаза, эхо выстрелов наполнило уши.
  Меллас успел заметить гримасу боли и страха на лице солдата СВА.
  Они откатились назад; сердца колотились, трепеща от адреналина. Меллас наскочил на занимающего оборону Дэниелса. По ногам пробежали ботинки Фредриксона и Гамбачини, когда те ввалились в круг. Меллас тут же сделал перекличку. Все были на месте.
  Рация суматошно заверещала сигналом 'выйти на связь'. Дэниелс ответил сигналом 'всё в порядке'. Рация замолчала.
  - Я видел только одного, Ванкувер, - прошептал Меллас.
  - И это всё, что видел я.
  - Давайте свалим отсюда нахрен, - прошептал Гамбаччини.
  - Надо снять с трупа документы, - мрачно прошептал Меллас.
  - Мать его разтак.
  Послышался стон.
  - О, чёрт его, да он живой, - шепнул Фредриксон.
  - Что будем делать? - спросил Гамбаччини.
  - Добавим в него пуль, - сказал Дэниелс.
  - Это выдаст нашу позицию, - быстро прошептал Меллас. - Бросим 'майк-двадцать шесть'.
  - Не может быть, чтоб ублюдок там был один, - сказал Ванкувер. - За ним должны быть его дружки.
  - Мне нужны сраные документы. Они нужны нам как разведданные.
  - Чёрт подери, лейтенант, да хрен на вонючие документы.
  - Заткнись, Гамбаччини.
  Меллас бешено соображал. 'Ванкувер. Пойдёшь вперёд и смажешь его гранатой. - Так враги не смогут определить их местоположение. - Как только дам команду, сразу бежим к реке. - Он немного подождал. - Готовы?'
  - Да.
  - Пошли!
  Ванкувер поднялся на колено и швырнул гранату. Дуга ослепительного света взметнулась над тропой, когда они продирались к реке.
  Они опять затаились.
  - Ты достал его? - прошетал Меллас.
  - Не знаю.
  Подождали.
  На связь вышел Фитч, требуя нарушить радиомолчание. Меллас кратко доложил ситуацию едва слышимым шёпотом. Подождали ещё.
  - Мудаков там должно быть ещё больше. Давайте убираться отсюда, лейтенант.
  - Господи, Гамбаччини, мне нужны документы.
  Мелласу тоже хотелось убежать, но он знал, что надёжная информация выставит его в добром свете. 'Не думаю, что там ещё кто-то есть', - прошептал Меллас. Никто не отозвался, потому что ни к кому особо и не обращались. Это была проблема Мелласа. Остальные поступят так, как прикажут. - 'Пошли его проверим', - наконец, сказал Меллас.
  Они поползли вперёд по плесени и гниющим ветвям, устилающим почву джунглей. Когда они достигли тела, Ванкувер тут же потянул к себе АК-47, висевший у солдата на плече. Солдат застонал.
  - Блядь, - зашептал Дэниелс. - Он ещё жив.
   Меллас отправил Ванкувера и Гамбаччини вверх и вниз по тропе охранять подходы, а сам обшарил карманы раненого. Он проверял содержимое подсумков, подсвечивая себе красным фонариком и стараясь избегать карих глаз солдата, розоватых при красном свете и мечущихся от страха. Солдатик был не старше Дэниелса и Гамбаччини.
   Фредриксон разрезал форму паренька и обнаружил три пулевых ранения в живот. На спине зияли выходные отверстия. Осколки гранаты угодили в левую ногу и раздробили берцовую кость.
   Фредриксон посмотрел на Мелласа: 'Ему осталось час или два. Если попробуем его пошевелить, то и того меньше. Там на выходе уже видны кишки, и я думаю, что это поджелудочная железа. Анамнез никогда не показывает того, что есть на самом деле, так что трудно сказать'.
   Меллас нервно облизал губы. Если б только он смог определить местоположение отряда солдатика. Они б обрушили на него всё небо.
  - Мы сейчас отойдём и подождём, куда он двинется, - сказал он.
   - Что?
   - Сделаем вид, что уходим. Хочу посмотреть, куда он поползёт за помощью.
   Меллас сунул подсумок в карман и ножом срезал с паренька наплечные знаки различия. Глаза парня от страха метались вправо и влево, когда Меллас работал над ним ножом. Меллас подумал было срезать пряжку с ремня, но засомневался, стараясь казаться более профессиональным. 'Ладно. Пошли', - шепнул он. И выключил фонарик. Получилось так, словно отключили тепло.
  - Вы забыли пряжку, лейтенант, - сказал Дэниелс. - Десять ящиков 'Кока-Колы' в Дананге, как минимум. - Дэниелс нащупал в темноте пряжку и быстро срезал её.
   Они отошли примерно на пятьдесят метров, и Меллас уложил их в тесный кружок. Через десять минут тишины послышался стон и вслед за ним очень обыкновенные звуки.
   - Чёрт, - зашептал Ванкувер, почти не веря. - Он, мать его, плачет.
  Меллас закрыл глаза.
  Плач не прекращался и вскоре смешался со словами мольбы на чужом языке. Звуки вонзались в Мелласа стальным прутом. Рыдания то усиливались, то стихали. Мольбы не унимались; дитя, страшась смерти, в слезах умоляло о помощи.
   - Господи Исусе, заткнулся бы ты нахрен, - громко прошептал Меллас. Остальные молчали, ожидая приказаний Мелласа. 'Чёрт, - наконец сказал Меллас. - Пошли его поищем'.
   Юноше удалось отползти почти на тридцать метров от того места, где его оставили. Меллас засветил фонарик и прикрыл свет ладонью. В рот солдатика набилась грязь и смешалась на зубах с кровавой слюной. Широко открытыми глазами он смотрел на морпехов, сложив губы в немой мольбе.
   - Что же, сэр, кажется, его дружки на востоке отсюда, - сказал Фредриксон.
   - Угу, - прошептал Меллас.
   Наступила неловкая тишина.
  - Как думаешь, он будет жить? - спросил Меллас.
  - Не имеет большого значения.
   - Что так?
   - Тигры. А это лёгкий кусок мяса.
   - Но ведь он умрёт до того, да?
  - Разрази меня гром, если я знаю. Я простой 'эйч-эм-три'.
   Вдруг паренёк потерял самообладание, и с его губ сорвался страдальческий крик, за которым последовали приглушённые всхлипывания. Фредриксон перевёл предохранитель на винтовке в боевое положение. 'Это будет не впервой, сэр', - сказал он.
   - Не стреляй, - Меллас снял свой предохранитель с боевого режима. Он направил ствол прямо парню в голову. Паренёк смотрел на него и громко плакал, сопли текли из носа. Меллас вернул предохранитель в боевой режим. 'Мы не можем', - прошептал он.
   - Лейтенант, сделайте ему одолжение. Он умирает.
  - Мы этого не знаем.
   - Я, нахрен, это знаю.
  - Может, мы могли бы взять его собой.
   Фредриксон вздохнул: 'Мы размажем его кишки по всей округе. Даже если он выживет, мы должны будем передать его в руки АРВН, а они убьют его медленней, чем тигры'.
  - Мы не знаем этого наверняка, - Меллас тихонько коснулся парня носком ботинка.
  Фредриксон наставил ствол в голову раненого.
   - Не убивай его, - холодно сказал Меллас. - Это приказ, Фредриксон. - Он попятился от парня. - Он сможет выкарабкаться. Может, его товарищи совсем рядом.
  - Если так, - сказал Гамбаччини, - давайте убираться отсюда к чёртовой матери.
  - Вы оставите его, лейтенант? - спросил Фредриксон.
   - Он может выжить, - сказал Меллас. - Есть шанс, что сослуживцы подберут его. Они могли слышать выстрелы. - Он подыскивал другие причины. - Это было бы убийство.
   Никто ничего не сказал. Джунгли затихли. У Мелласа больше не было иллюзий насчёт их уязвимости. Они были одни, точно так же, как и плачущий у ног чужак был один; их причины находиться здесь, вероятно, не сильно отличались от его причин.
  - На восток, сэр? - спросил Ванкувер. - Туда, куда он полз?
  Меллас ничего не говорил. Парни нервно переминались.
  - Давайте, блядь, уйдём отсюда, - прошептал, наконец, Гамбаччини. - Я замёрз.
   Наступила напряжённая тишина. Меллас слышал их дыхание, обонял в темноте запах пота, идущий от их тел. Он чувствовал, что рядом с ним стоит Дэниелс с большой рацией ПРС-25 на спине, слышал, как потрескивает в приёмнике. Меллас потёр лицо - на щеках уже пробилась щетина.
   Он понял, что не стоит больше притворяться. Он просто был слишком напуган, чтобы двигаться дальше, в темноту.
  - Дэниелс, передай в 'браво', что мы возвращаемся.
  - Добро! - прошептал Гамбаччини.
  - Я не жалуюсь, - прошептал Дэниелс, - но с чего бы это вдруг?
  Опять наступила тишина, Меллас подыскивал ответ. Наконец, он сказал: 'Потому что я больше не хочу здесь торчать'.
  
  ***
  
  За весь остаток ночи Меллас не сказал более ничего, только подтвердил Дэниелсу координаты по карте. Когда пришло утро, Меллас думал, что парни буду избегать смотреть ему в глаза. На удивление, все стали наперебой предлагать ему причины, которые он мог бы привести Фитчу в оправдание раннего возвращения. Например, заявить, что кто-нибудь заболел или подвернул лодыжку. Ребята почувствовали себя в безопасности и потому, карабкаясь на Скай-Кэп, предлагали причины одна другой возмутительно сумасбродней и смешнее; воображаемые выгоды от АК-47 и ременной пряжки взлетели до небес.
  Меллас не мог присоединиться к общему легкомыслию. Не мог смотреть на Фредриксона. Он понимал, что Фредриксон думает, что он должен был пристрелить раненого парня, да не хватило духу. Он размышлял, был ли Фредриксон прав, а также о том, соврёт ли Фитчу он сам по поводу задания.
  
  На КП он нашёл, что Фитч и Хок, сидя со скрещенными ногами, поедают сухпайки. Достав из кармана подсумок вьетнамца, он взвесил его на руке. 'Прошу извинения за срыв задания, Джим. Не знаю, что тебе и сказать'.
  - Скажи, что испугался, - сказал Фитч. - Исповедь хороша для души, мать твою. Я передал в батальон, что ты отправился на боевое задание, уложил гука и не понёс при этом потерь. Успех полный.
  - Прекрасно, - Меллас смотрел на подсумок в руке.
  - Кроме того, хорошо, что ты рано вернулся, - сказал Фитч. - Завтра мы улетаем на ВБВ. Только что получили приказ.
  Меллас смотрел на подсумок и ничего не говорил. Хок, наблюдавший за Мелласом сквозь пар, поднимавшийся от кружки из консервной банки, протянул ему кофе. Меллас коротко улыбнулся и сделал глоток. Рука его дрожала. Ровным голосом Хок сказал: 'Что-то произошло. Хочешь поговорить об этом?'
  Меллас ответил не сразу. Потом сказал: 'Кажется, я знаю, где находятся гуки'. - Он достал карту и показал точку; рука его дрожала.
  - Откуда ты знаешь, Мэл? - спросил Хок.
  - Судя по направлению, в котором он пополз после того, как был подстрелен. - Меллас бросил подсумок перед Фитчем. Потом полез в карман и достал нашивки звания и воинской части солдата. Он посмотрел на них, потом на Фитча с Хоком, которые перестали есть. - Я позволил ему ползти с вываленными кишками. - Он всхлипнул. - Я просто бросил его там. - Из носа потекло. - Простите. Мне так охренительно жаль. - Теперь его руки тряслись вместе со всем телом, и он прижал два кусочка ткани к глазам.
  ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
  Вибрировала палуба вертолёта; они сидели, привалясь спиной к тонкому металлу, который отделял их от нескольких тысяч футов пустого пространства. Полёт от Скай-Кэпа до военной базы 'Вандегрифт' напоминал волшебство. Покрытые джунглями горы, на пересечение которых уходили недели, проносились внизу под ними за считанные минуты.
   Ванкувер думал о том, прислан ли ему, наконец, азиатский меч и термозащитное одеяло. Коротышка мечтал об отпуске в Сиднее и размышлял, в чём на самом деле состоят отношения с женщиной. Хок думал о том, что этот выход в лес мог бы стать последним для него и удастся ли выцыганить работу в тылу. Фитч прокручивал события долгого похода и готовил аргументы, болезненно тревожась о вероятности позорного отстранения от командования. Кроме того ему хотелось сбросить грязную одежду и принять душ. Китаец подсчитывал количество людей, стоящих перед ним в наряд по камбузу, и прикидывал, что можно сделать, чтобы проскочить без очереди до того, как рота вылетит на следующее задание. Ему нужно было время в тылу на оргвопросы. Поллини опустился на колени над пробитым отверстием и смотрел, как мелькает внизу ландшафт. Он думал о том, вспоминают ли о нём его братья и сёстры. Кэссиди хотел спать - спать и только спать и забыть о том сраме, когда один из его подчинённых вознамерился убить его. Гудвину хотелось напиться. Того же хотелось Ридлоу, Бассу, Шеллеру, Райдеру, Тилману, Поллаку, Гамбаччини, Джермейну и многим-многим другим. Джексон хотел нажраться вусмерть, так же как и Крот, Кортелл, Бройер, Мэллори, Джейкобс, Фредриксон, Робертсон и Релсник. Янковиц ощупывал грязный красный шёлковый шарф, который сунул в карман, не желая его видеть, но и не желая выбрасывать. От шарфа всё ещё пахло духами Сюзи. Всё равно как, ему просто хотелось забыть, где он был.
   Мелласа, оставленного с отделением на месте, чтобы встретить на позиции роту 'килоу', преследовало видение перемазанного соплями искажённого лица молоденького вьетнамского солдата. Он думал, во-первых, о том, зачем паренёк оказался там один, и о том, есть ли вероятность для него остаться в живых.
  Пока рабочие лошадки-вертолёты, рокоча, сновали между ВБВ и Скай-Кэпом, подвозя свежих бойцов роты 'килоу' и забирая потрёпанных ребят роты 'браво', полковник Малвейни возвращался с совещания в Донгха.
  Глупая операция по оцеплению района закончилась, и Малвейни был озабочен, как он говорил, тем, чтобы 'вынюхивать и гадить': перекрытием потока поставок СВА в долину Ашау и к Данангу, вытеснением СВА из плодородных равнин на востоке и охранением шоссе ?9, единственной дороги, идущей от побережья через горы в Кхесань и Лаос. Если б СВА в ненастный день двинула по дороге танки, ситуация оказалась бы 'старуха, дверь закрой'.
  - Это 'браво' возвращается со Скай-Кэпа, капрал Эдегор? - спросил Малвейни у водителя.
  Эдегор, проезжая мимо групп по два и три человека, устало бредущих по грунтовке, замедлил джип. Когда они миновали морпеха в австралийской полевой шляпе с подвёрнутым кверху правым полем и обрезанным пулемётом, Эдегор сказал: 'Это они, сэр. Вон Ванкувер, парень, который завалил засаду'.
  - Остановись вон за теми ящиками.
  - Слушаюсь, сэр. - Эдегор свернул джип с дороги и остановился. Малвейни наблюдал, как мимо прошли два парня без штанов, они шли вразвалку, чтобы не раздражать пятна стригущего лишая, покрывшего их от пояса до щиколоток. Его опытный глаз заметил и тропическую язву на руках и лицах, и плохое состояние миномётов, и то, как истлевшая форма болтается на исхудалых телах.
  - Заглушить двигатель, сэр?
  - Нет. Поехали.
  До встречи с ротой 'браво' Малвейни рассказывал Эдегору одну из лучших своих морских историй. Он её не закончил и на обратном пути до штаба полка молчал. Во время совещания он говорил мало. Вплоть до самого конца обсуждения, чья очередь выставлять роту на дежурство 'Белоголовый орлан' и 'Ястреб-перепелятник'. 'Белоголовый орлан' - это рота в постоянной боевой готовности, в полном вооружении располагается на краю взлётной полосы ВБВ. Она находится там неотлучно, чтобы в любой момент усилить какое-нибудь попавшее в беду подразделение или чтобы развить тактическое преимущество. 'Ястреб-перепелятник' - взвод той же роты для более мелких задач, например, вытаскивать разведгруппы из беды. Никому не нравилось такое дежурство. Имитируя бурную деятельность, морпехи проводили дни, охваченные постоянной тревогой, оттого что в любой момент роту могли бросить в бой.
  - Последними были мы, сэр, - сказал командир третьего батальона.
  - Значит, твоя очередь, Симпсон, - сказал Малвейни.
  - Слушаюсь, сэр, - сказал Симпсон, записывая в зелёный блокнот, явно расстроенный, так как оставался только с тремя ротами.
  После совещания Малвейни, увидев, что Симпсон и Блейкли собираются выходить, подошёл к двери. 'Почему б тебе не зайти на глоток, Симпсон?' - сказал он.
  Блейкли, которого не приглашали, нервно потушил сигарету.
  - Со всем удовольствием, сэр, - ответил Симпсон. - Когда будет удобно?
  - Да хоть сейчас. - Малвейни вышел.
  
   Когда Симпсон раздвинул полы его палатки, Малвейни разливал бурбон 'Джефферсонз резерв' по двум стопкам. 'Разбавляешь?' - спросил он, открывая маленький холодильник. Симпсон сказал, что будет пить неразбавленный.
   Себе Малвейни добавил немного воды. Он поднял стаканчик. 'За морскую пехоту', - сказал он.
   - За морскую пехоту, - отозвался Симпсон. Он одним движением опрокинул напиток и, силясь сообразить, что натворил, нервно утёр ладонью губы.
   - Садись, садись, - Малвейни подвинул стул. Симпсон сел. Малвейни налёг на стол. Он сделал ещё один медленный глоток и посмотрел на Симпсона. - Мы участвуем в хреновой войне, - сказал он медленно. - В хреновой маленькой войне, которая раздирает на части то, что я так люблю. Ты любишь корпус морской пехоты, Симпсон?
   - Так точно, сэр, люблю.
   - Я имею в виду, ты действительно его любишь? С мыслью о нём ложишься спать, с мыслью о нём просыпаешься утром? Замечаешь его кислую сторону; видишь, когда он болен и выжат, а не только когда покрыт славой? Думаешь ли ты о нём всё время? Или думаешь только о том, куда он тебя приведёт?
  - Ну, сэр, я...
  - Нет-нет. Я сам скажу тебе, Симпсон. Ты думаешь только о том, куда он тебя вознесёт. Ты используешь его. Либо так, либо позволяешь другим использовать себя так, чтобы их забросить куда-нибудь. И я не знаю, что хуже.
  - Я, э-э...
  - Заткнись.
  - Да, сэр.
  - И не переживай. Это мои пять центов. И от них ничего не перепадёт в твоё сраное личное дело.
  Малвейни подошёл к фотографии, висящей в рамке на стенке. На ней был запечатлён взвод морской пехоты в летней униформе в один из холодных, дождливых дней. Надпись на ней гласила: 'Новая Зеландия, июль 1942 года'. Малвейни кивнул на неё. Не глядя на Симпсона, он тихо сказал: 'Половина из этих парней мертва. - Он помолчал. - Многие по моей вине'.
  Он повернулся к Симпсону. 'Америка использует нас как шлюх, Симпсон. Когда она хочет хороший перепихон, она сыплет деньгами, - и мы даруем ей миг славы. Потом всё кончается, и она сливается через чёрный ход, делая вид, что нас она знать не знает. - Малвейни помешал в стакане лёд и посмотрел, как он тает. - Да, мы шлюхи, - продолжал он, словно бы про себя. - Я согласен с этим. Но мы хорошие шлюхи. Мы хорошо трахаемся. Мы любим свою работу. Так что клиенту потом становится стыдно. Поэтому лицемерие всегда было частью нашей профессии. Мы это знаем. - Малвейни, прищурив глаза, посмотрел на Симпсона. - Но на сей раз клиент не настроен трахаться. Он хочет поиграть в лошадки и заходит с чёрного хода. И ездит на нас по комнате, накинув узду и погоняя плетью и шпорами. - Малвейни покачал головой. - А мы для такого не годимся. Это расстраивает нам желудок. И это нас разрушает'.
  Малвейни замолчал. Симпсон перевёл взгляд с бутылки на столе на свой пустой стакан.
  - Ты видел сегодня роту 'браво', когда они вернулись? - спросил Малвейни.
  - Я разговаривал со шкипером, лейтенантом Фитчем, сэр.
  - Ты видел их, Симпсон? - голос Малвейни зазвенел.
  - Нет, сэр.
  - Они выглядели как дерьмо.
  - Да, сэр. Я немедленно этим займусь. Поговорю с лейтенантом Фитчем. Я уже думал снять его, ещё когда он сидел на Маттерхорне.
  - Дело не в Фитче, Симпсон. - Малвейни глубоко вздохнул и отхлебнул. - Их поимели. Жестоко. Сколько они пробыли в лесу?
  - 'В лесу' вы имеете в виду на базе огневой поддержки с выполнением задач по штатному патрулированию или действительно в джунглях на боевой операции?
  - Я имею в виду, сколько времени без положенного питания, без регулярного сна, без обеспечения безопасности, без душа и витаминов?.. - Последние слова вопроса прозвенели обвинением. - Мне нет дела, каким боком ты этим займёшься, но завтра вечером я лично проверю мусорные баки роты 'браво', и я хочу, чтобы они были полны апельсиновыми корками и яблочными огрызками.
  Симпсон достал зелёный блокнот и что-то записал.
  - Чёрт побери, Симпсон, убери блокнот. Если ты этого запомнить не можешь...
  - Слушаюсь, сэр, - Симпсон спрятал блокнот в карман.
  Малвейни отвернулся. Заговорив, он снова обращался к фотографии. 'Симпсон, я устал. Я устал от того, что меня используют. Убивать ради платы и политики - само по себе проституция, но меня тошнит убивать в таком духе. Страдает моя душа или что там от неё осталось. - Он медленно повернулся и выставил толстый указательный палец в сторону Симпсона. - Но ты, ты и твой долбанутый Третий, на сей раз вы в ряду клиентов. И дай мне кое-что тебе сказать. Будь я проклят, если позволю своим войскам играть в игры грёбаного клиента, пусть даже в них играет само начальство'.
  Малвейни тяжело дышал, лицо его пылало. Он навис над столом. 'В следующий раз, докладывая мне о том, что одна из твоих рот в хорошей форме перед тем, как я отправлю её на задание, боже тебя упаси лгать мне. А теперь убирайся отсюда. Свободен'.
  Симпсон надел фуражку и, дрожа, вышел.
  С криком отчаяния Малвейни смахнул пустые стаканы со стола. Он сел и смотрел, как ото льда на полу растекаются лужицы. Потом подошёл к фотографии на стенке и долго стоял перед ней.
  
  Меллас прилетел с последней вертушкой. Так же как вся его команда, он молча шаркал ногами от усталости словно в тумане. Особенно плохое пятно его тропической язвы сочилось гноем. Он утёр его о штаны, смешав с накоплениями предыдущих недель. Штаны свободно болтались на бёдрах. Он потерял двадцать пять фунтов. Он был боевым морпехом. Они с командой шагали так, словно зона высадки принадлежала только им, но они этого не сознавали. Меллас чувствовал, что заболевает.
  Они подошли к палатке снабжения. Группки парней из других взводов расположились перед ней прямо на сырой глине и пили пиво. Меллас откинул тяжёлую брезентовую полу и вошёл внутрь. Там оказались Фитч, Хок, Кэссиди и Кендалл и с ними новый второй лейтенант. Лейтенат-новичок посмотрел на Мелласа и, словно стремясь угодить, улыбнулся. Меллас, измотанный, оборванный, с падающими на воротник волосами, на улыбку не ответил.
   - Лейтенант, - сказал Кэссиди, - похоже, вы могли бы принять на грудь пивка. - Он нырнул под стол и достал заржавленную банку 'Блэк Лейбл'. - Простите, это всего лишь 'Чёрная Мейбл', но хороший товар перехватывают в Дананге. - Он сделал два треугольных отверстия в банке и подал пиво Мелласу. Меллас припал к банке. Пиво было тёплым, но в нём ощущался вкус добрых воспоминаний. Пиво текло в горло, он чувствовал лёгкое покалывание углекислого газа. Он прикончил банку и вздохнул. - Спасибо, комендор. - Кэссиди уже открывал для него следующую банку.
  Фитч опять выглядел довольно опрятно. Волосы пострижены и аккуратно расчёсаны на косой пробор, на плечах новенькая полевая форма. Хок тоже был чист, но не в его натуре было выглядеть опрятным. Меллас заметил на нём планки первого лейтенанта.
  - Хочу познакомить тебя с Полом Фракассо, - быстро сказал Фитч. Меллас кивнул новичку в морпеховских очках, присланному на усиление из основной школы спецподготовки. Меллас заметил, как Фитч переглянулся с Хоком. Вдруг он понял. Они собираются отдать его взвод этому парню. Хока переводят в другое место. Меллас ничего не сказал. Ведь как раз этого он и хотел. Даже забрасывал удочку Блейкли насчёт этого дела тогда, на Маттерхорне. Теперь семя дало плоды, но у него защемило сердце. Он и понятия не имел, что почувствует то, что почувствовал.
  - Где Шрам? - спросил Меллас, скидывая рюкзак на пол.
  - В Куангчи получает денежное довольствие на роту, - сказал Хок.
  - Ах, да. Я почти забыл, что мы за это получаем плату. - Меллас, надолго припав к банке, прикончил пиво. - Итак, давайте, покончим разом. - Он понимал, что с его стороны это несправедливо, но был обижен на новичка как чёрт.
  - Правильно, - сказал Фитч сквозь зубы. - Э-э, Фракассо примет твой взвод. А ты теперь замкомроты, 'браво-пять'. Я подумал, ты справишься лучше Гудвина.
  - Прекрасно. Спасибо. - Меллас сел на ящик из-под боеприпасов и принял следующую банку из рук Кэссиди. - Куда тебя переводят, Хок? - спросил он.
  - 'Третьим-зулу'.
  - Чýдно, - сказал Меллас и отхлебнул пива. Это значило, что Хок будет работать на Блейкли в качестве штабофицера в центре управления батальона. Блейкли не дурак, это точно. - Поздравляю с повышением.
  - Моё время в вонючем лесу вышло, - сердито заявил Хок.
  - Я и не говорю, что не вышло, Тэд, - Меллас осушил банку. Кэссиди, сверкнув огоньком в глазах, передал ему другую. - Спасибо, комендор, - сказал Меллас.
  - Продолжай, - сказал Хок Фитчу. - Лучше сказать ему всё, пока он не расклеился нахрен.
  - Всё?
  - Нас назначили на дежурство 'Белоголовый орлан' и 'Ястреб-перепелятник', - сказал Фитч.
  - Что-то типа сраного Бэтмена и Робина?
  Фитч улыбнулся, наблюдая, как Меллас пьёт очередное пиво. 'Это кодовое название для роты морпехов, которая дежурит у взлётной полосы. Если кто-нибудь вляпается в дерьмо, нас бросят 'разруливать' ситуацию'.
  - Ты ведь это не серьёзно, - очень тихо сказал Меллас.
  Взгляд в лицо Фитча доказал, что тот настроен именно серьёзно.
  Меллас так стиснул зубы, что чуть не сломал их. 'Мои грёбаные бойцы не могут больше идти, - сказал он. - Я не могу больше идти. - Он поднялся и в сердцах пнул рюкзак. Пол под ногами закачался.
  Раздался звук откупоривания пива, и Кэссиди запустил банку по столу к краю, у которого стоял Меллас.
  - Выпейте пива, лейтенант. Оно сгладит углы.
  Меллас уставился на пиво, наблюдая, как пена медленно сползает с банки на стол. Он так устал. 'У парней много пива?' - спросил он.
  - Много, - ответил Хок. - Скажи спасибо комендору Кэссиди. Он за собственные деньги закупил кучу ящиков для каждого отделения.
  Широкий жест тронул Мелласа. 'Спасибо, комендор', - сказал он.
  Кэссиди хмыкнул. 'Не могу оставить ребят без пива. Если тебе хватает возраста, чтобы убить человека, то должно хватать возраста и для того, чтобы выпить'.
  Меллас проглотил пиво. 'Сколько времени торчать нам в блядском 'Белоголовом орлане'?'
  Фитч пожал плечами. 'Не могу сказать. До тех пор пока мы не понадобимся полку где-нибудь ещё, а тогда уж забросят в самое пекло. Полковник считает, что это даст нам передышку'.
  Меллас хотел спросить у Фитча, как просиживание на краю взлётной полосы в ожидании, когда какая-нибудь толстая жопа нажмёт на волшебную кнопку и забросит роту в самую гущу сраной заварухи, может считаться передышкой. Но решил не утруждаться. Он хотел лишь одного - больше всего на свете - принять душ. 'Тут есть чистая одежда?' - спросил он. Кэссиди показал на несколько открытых ящиков, выставленных у стенки палатки. Палатка как-то сомнительно закачалась вокруг Мелласа, когда он сделал шаг к одежде.
  - Пол немножко скользкий, лейтенант? - хитро спросил Кэссиди.
  - Ты напоил меня, мать твою, - сказал Меллас. Мгновение - и он обнаружил Кэссиди. - Мне крышка. - Он снял старую одежду, нимало не беспокоясь о том, чтобы снять ботинки. Посмотрел на свои зелёные трусы и бросил их в мусор, к пивным банкам. Он постоял голым на виду у всех, с одними собачьими жетонами на желтоватой шее. Его поразило, насколько беззащитно его тело.
  Кэссиди бросил ему комплект новой полевой формы. По сравнению с формой на полу у его ног она оказалась жёсткой, тяжёлой, со странно яркой маскировкой. Он надел брюки, не заботясь о нижнем белье. Его изумило, насколько исхудала его талия, как сильно проступили рёбра.
  - Да, Меллас, - сказал Фитч, - нужен боец из первого взвода в наряд по камбузу на следующие две недели.
  - Хвала господу, - сказал Меллас, - можешь взять Недолёта, пока он не прикончил кого-нибудь. - Он повернулся к Фракассо. - Пошли, Фракасси, или как там твоя херова итальяшкина фамилия, представлю тебя твоему взводу.
  
  Руки Симпсона ещё подрагивали, когда он наливал очередную порцию бурбона и рассказывал Блейкли, что произошло. Блейкли саркастически смеялся: 'Он сказал вам, что это не попадёт в личное дело, конечно. Он не будет рисковать звёздочкой. Только не теперь. Зная его и его грёбаный потерянный взвод во время Второй мировой. Взгляните на цифры, полковник. У нас самое высокое в дивизии соотношение людей на позициях к тем, кто в тылу. Мы первые среди батальонов по количеству человеко-дней в месяц на участие в боевых операциях. Наши показатели по запросам Конгресса стремятся к нулю. Наше соотношение потерь растёт с того самого момента, когда я прибыл на борт. И я не думаю, что нужные люди в дивизии и Третьем экспедиционном соединении МП об этом не знают. - Блейкли снова рассмеялся. - Если он напишет на вас докладную, мы возьмём статистику и вышвырнем его в отставку'.
  Симпсон принуждённо улыбнулся: 'Наверное, мне не стоит быть таким мнительным'.
  - Беспокойтесь о показателях. Вот о чём беспокоятся имеющие значение люди. Малвейни - это анахронизм. Яблоки, апельсины. Херня.
  Оба дружно рассмеялись.
  
  Меллас в новой форме, на которой ещё виднелись все складки, повёл Фракассо к плоскому участку грязи, окружавшему одинокую палатку, рассчитанную на десять человек. Были ещё только две палатки такого же размера, по одной на каждый из оставшихся двух взводов. Значит, свыше ста человек несчастных низших чинов и меньшего значения оставались под дождём. Некоторые соорудили себе палатки, как будто всё ещё находились в лесу. Другие просто побросали рюкзаки, бронежилеты, оружие, заняли по крошечному кусочку сырой глины и начали пить. Меллас понимал, что большинство из них будет слишком пьяным или под кайфом, чтобы устанавливать палатки, и уснёт под дождём. Но пьяные или под кайфом, они, по крайней мере, получат полноценный сон.
  Меллас подошёл к Гамильтону, Коротышке, Фредриксону и Бассу. Он представил Фракассо и сказал, что его самого ставят на должность замкомроты вместо Хока. Басс принял новость с апломбом профессионала: натаскивать ещё одного новенького лейтенанта. Меллас знал, что командиры отделений воспримут новость не так однозначно. Они невысоко ценили нужды корпуса МП в обеспечении понюхавших порох офицеров более высокими должностями. Уж если есть один проверенный, они б за него и держались.
  Меллас крикнул 'Командиров отделений ко мне!', и ребята, кто лёжа на спине и уже захорошевший, счастливо вторили призыв в серое небо.
  Янковиц пришёл первым. 'Слышал, вы нас покидаете, лейтенант?' - сказал он.
  - Угу.
  - Что ж, - Янковиц заколебался. - Поздравляю с повышением.
  - Это не повышение, Янк. Жалованье остаётся прежним. Может быть, у меня будет больше перерывов на кофе, когда мы будем на марше, но я по-прежнему буду шагать рядом с вами, парни.
  - Так было бы пристойно, сэр.
  Меллас почувствовал себя полным дерьмом. Но то был шанс продвинуться. Стать заместителем командира роты в самом начале службы давало достаточно времени, чтобы рассчитывать на роту.
  К ним подошёл Коннолли со слегка осоловелыми глазами и с банкой пива в руке. 'Ну, и что это за новый лейтенант?' - чуть ли не потребовал он.
  Меллас на секунду задумался. Не хотелось подставлять парня, сболтнув чего не надо. На пальце Фракассо он заметил кольцо Военно-морской академии, значит, можно судить, что кадровый. Сразу за Коннолли пришёл Джейкобс с глупой улыбкой на лице. А Меллас-то надеялся, что у Джейкобса хватит мозгов не пыхать там, где могут повязать. Ведь это означало гауптвахту и автоматическое увольнение из армии с лишением всяких льгот.
  - Хорошее настроение, Джейк? - спросил Меллас, вымучивая слабую улыбку одними уголками рта.
  Джейкобс тут же слегка сдулся: 'Х-хорошее, сэр'.
  Меллас улыбнулся на серьёзную мину Джейкобса. 'Теперь, когда я получил власть, если кого-нибудь из вас, шутников, хоть одного загребут на губу из-за того, что курил травку, я попорчу вам квоты на отпуск и отправлю на Окинаву, к кадровым'.
  Все рассмеялись.
  - Так что это за новый лейтенант? - снова спросил Коннолли.
  Меллас помесил ботинком грязь: 'Я думаю, парни, вам выпал кадровый. Но я думаю, что он будет что надо'.
  - Грёбаный кадровый, да? - сказал Коннолли. Все посмотрели на новичка-лейтенанта, что-то живо обсуждавшего с Бассом. Басс и Фракассо заметили это и подошли. Меллас понимал, что следующие пять секунд могут оказаться из череды самых важных в жизни Фракассо. Уж во всяком случае, они могли сулить ему карьеру и, может быть, даже жизнь. В следующие пять секунд вот эти три подростка решат, будут ли они работать с ним или нет.
  Фракассо явно нервничал. Три командира отделений пялились на него безо всякого намёка на радушие.
  Меллас прочистил горло: 'Ну что ж, наверное, мне следовало бы произнести цветистую прощальную речь, но раз в три дня я буду горбатиться вместе с Бассом позади этой кучки засранцев, поэтому я решил, что не буду. - Меллас удивился тому, что язык плохо слушается. - Я, э, буду по вас скучать. - Он не мог поднять на них глаза. - Вот лейтенант Фракассо. Он меня заменит'.
  Меллас, указывая на каждого, представил командиров отделений.
  - Жаль вас здесь видеть, сэр, - сказал Коннолли. - Я-то уже на двузначных цифрах перед тем, как унесу отсюда задницу. Мой оставшийся срок так короток, что надо становиться на каску, чтобы поссать.
  Казалось, Фракассо немного смутился, но тут же протянул руку для рукопожатия: 'Это тебе жаль. Подумаешь. У меня-то больше года'.
  Коннолли, а за ним Янковитц и Джейкобс, протянули руки. Фракассо прошёл проверку. Меллас был доволен. Он-то думал, что будет ревновать. У взвода всё будет нормально. Он и не подозревал, что привязался к этим парням.
   - Ещё одна вещь перед тем, как уйду и Фракассо останется с вами насовсем: пусть все помоются. Там у реки есть пункт водоснабжения. Вам, как командирам отделений, пока сами не нажрались и не утопли, проследить, чтобы каждый туда дошёл.
  
  ***
  
   Через два часа Меллас сидел в грязи, держа в руке тёплое пиво. В теле чувствовалась странная лёгкость после помывки. Он впервые помылся после приезда во Вьетнам. Небольшая морось охлаждала и освежала лицо. Казалось, он чувствует каждую капельку.
   Было темно, вокруг себя он видел, как смутные тени отделялись от маленьких дружеских кружков и отходили отлить. Затем фигуры возвращались, брели от кружка к кружку, разыскивая свой, и снова присаживались к небольшой массе тёмных теней. Меллас подумал, что так же было и у Чингисхана, и у Александра. Меллас мог бы присоединиться к остальным офицерам и штабным в палатке снабжения, но чувствовал желание побыть со взводом. Он испытывал новое чувство товарищества к этим ребятам. Он понимал, что это сентиментально, даже слащаво, и потому старался не поддаваться чувству потери, которое он испытывал, поднявшись на одну ступеньку по иерархической лестнице.
  Страшно болела голова, он постоянно отходил в лес метнуть кал. И всё-таки был безмерно счастлив. Здесь было безопасно. Он надеялся, что у него начинается не дизентерия. Новая форма уже стала мокрой и грязной сзади и на коленках и слегка забрызгана после одной из отлучек в кусты. Он не обращал на это внимания. Если они заступили на дежурство 'Бологоловый орлан', то завтра его могут убить.
  Он упорно наливался пивом.
  
  Когда лица вокруг превратились в пьяные рожи, Китаец решил, что пришла пора доставить товар к Генри, чтобы он отправил его в Окленд или Лос-Анджелес. Тяжёлый вещмешок неловко оттягивал плечо, его содержимое впивалось в бок и спину. Уже через две минуты после ухода с маленького аэродрома, где расположилась биваком рота 'браво', он обильно вспотел. Протискиваясь сквозь тяжёлые брезентовые полы, образующие вход в четырёхместную палатку Генри, он почувствовал запах нафталина, въевшегося в ткань. Он опустил вещмешок несколько быстрее, чем хотелось бы, и тот, ударившись о фанерный пол, издал металлический лязг. Генри лежал на койке и разглядывал порножурнал. Увидев Китайца, после секундного колебания он расплылся в улыбке, поднялся и поприветствовал его ритуалом рукопожатия. Два товарищи Генри тоже были на месте и поступили точно так же. Приятно было вернуться к братьям.
  Генри отыскал тёплое пиво и консервным ножом проделал в нём две дырки. Он поднял его в насмешливом тосте и в пять секунд осушим содержимое. Потом сел на койку, пошарил под 'резиновой куклой' и вытащил маленький мешочек с марихуаной и с уже свёрнутыми сигаретками. Подкурив одну, он сделал глубокую затяжку и предложил Китайцу.
  - Не употребляю это дерьмо, - сказал Китаец. К тому же он не был уверен, что это дружеский жест. До этого он уже говорил с Генри о том, как чёрные люди становятся рабами наркотиков. Генри знал, что он не употребляет эту гадость.
  - Ах ты, чёрт, чувак. Когда ты уже врубишься, а? Эта травка - хорошая вещь. Плохо от неё никому не бывает.
  - Ладно, допустим. Вот ты сам и пыхай.
  Генри отдал косячок одному из товарищей по палатке, достал другую банку пива, открыл и предложил Китайцу. Китаец, уперев руки в бока, смотрел в пол. Потом посмотрел на Генри: 'Ты же знаешь, что и это говно я не употребляю'.
  Генри поднял брови и обвёл взглядом остальных. Он отставил руку и, откинув голову назад, сделал вид, что внимательно изучает банку. 'Что здесь у меня, Китаец? Чёрт в банке?'
  Китаец сомневался. Ему действительно хотелось пива, но он знал, что братья-мусульмане не пьют. С другой стороны, им не стреляли в задницу в грёбаных жарких джунглях. К тому же он понимал, что ему пришлось бы противоречить заявленным идеалам. 'Эй, Генри, есть содовая или что-то вроде?' - спросил он, стараясь казаться небрежным.
  Генри выхлебал и вторую банку, прошёл в конец койки и вытащил целый ящик 'Кока-Колы'. Открыв банку, он передал её, ухмыляясь, Китайцу. 'У меня есть всё, братишка'.
  Китаец сел на койку лицом к Генри, поставив мешок между ног. Он пил тёплую 'Кока-Колу'. Вкус был, как летом дома. Косячок догорел уже чуть не до самого корешка, так что обжигал пальцы, и дружок Генри сунул его в мундштук-защепку. Генри сделал последнюю глубокую затяжку, и от косяка ничего не осталось.
  К слову потолковали, кто из братьев уехал домой, кто не уехал. Потом Генри вперился в глаза Китайца, как бы давая сигнал: 'Паркер действительно хотел пустить на воздух того ублюдка-фашиста?'
  Китаец заколебался. 'Думаю, да'.
  Генри фыркнул: 'Плохо, что он откинулся'.
  Последовали кивки и шёпот согласия.
  Китаец словно не видел происходящего в палатке; он видел, как Паркера выносят из периметра в темноту, лицо его обливается потом, а в глазах застыл страх. Как он похлопывает по Паркеру и ободряюще пожимает ему руку. Так в последний раз он видел Паркера. Он вернулся в настоящее. 'Я думаю, что комендор, должно быть, что-то заподозрил. Но говорит, что всё это брехня'.
  - Вот уж фигня.
  - Угу, - Китаец не знал, куда девать пустую банку. - Да, фигня. - Он потянулся к мешку и распустил лямку, которая прихватывала горловину. - Но у меня есть то, что совсем не фигня. - Он вытащил ствол пулемёта М-60. Потом вытащил приклад, быстро подсоединил и передал оружие братишке, который сидел рядом. Затем вытащил автомат АК-47 и проделал то же самое. Достал пистолет 45-го калибра и отдал Генри. Достал второй АК-47. Он улыбнулся: 'Это для братишек на родине'.
  Генри оттянул затвор и заглянул в ствол. Два его товарища сделали то же самое с автоматами АК-47, которые редко встречались в тылу.
  Генри улыбнулся, почти загрустив: 'Где ты достал это дерьмо, Китаец?' - спросил он.
  - Мы ликвидировали большой склад боеприпасов. Я и несколько братишек потом тащили всё это по частям на себе. Я доставал кое-какие детали к М-60, говорил, что мои уже износились, и так, понимаешь, по чуть-чуть, а 'сорок пятый', тот вообще боевая потеря. Он был моим. Я достал себе новый.
  У Генри вырвало что-то вроде 'хэммм'.
  Китаец посмотрел на него: 'Что ты имеешь в виду своим 'хэмм'?
  Генри бросил пистолет на койку: 'Ты думаешь, что братья на родине не могут достать себе оружия? Хрена лысого, чувак. Всё, что им нужно, - это деньги, и тогда у них будет любое оружие, какое захотят. Разве ты забыл, что живёшь в грёбаной А-ме-ри-ке? У нас в А-ме-ри-ке оружия больше, чем у твоей мамаши было чуваков, чьих имён она даже не знает'.
  Китаец изо всех сил старался не вскипеть. Намёк на его мать был обычным грубым оскорблением. Но он не собирался сообщать Генри, насколько близок тот оказался от правды. 'Любая мелочь помогает, Генри'.
  - Чёрт. - Генри встал и подошёл к массивному, изящно вырезанному сундуку из макассарского эбена, который он приобрёл во время самоволки в Камло; подходящему образчику тяжёлого резного ящика, которым он заменил казённый рундучок. - Кроме того, если мы скоро не вернёмся в Мир, у братьев на родине не будет никакого грёбаного понятия, что делать с этим оружием. Чёрт возьми, Китаец! Они убивают друг друга из-за того, кто должен стать профессором курса лекций по проблемам американских негров в Ка-У-Эл-А. Блядь! Убивают друг дружку из-за того, кому стать учителем богатеньких белых девочек и маленьких китайчат. - Он повернул цифровой замок, запиравший красивую серебряную скобу на одном из отделов.
  - Эти убийства совершают скрытые агенты ФБР, - сказал Китаец.
  - Чёрт побери, Китаец. Вернись уже на землю, а? Это 'Слосены' мочат 'Проспекты', больше ничего. - Генри выдвинул ящичек, поставил его на полосы стального покрытия, служившего полом палатки, и начал выкладывать из него одежду и разные предметы. Потом осторожно убрал ложное дно и кивнул Китайцу подойти и взглянуть. Китаец подошёл. Там были дюжины крохотных пластиковых пакетиков: одни наполненные марихуаной, другие кубиками гашиша, но много совсем иных - с почти белым порошком, который, подумал Китаец, скорее всего, был героином. Генри аккуратно вернул фальшивое дно на место. - Как думаешь, что это, Китаец?
  Китаец ничего не сказал.
  Генри, вставив ложное дно на место, показал на него длинным изящным пальцем: 'Вот это будет зелёной властью. Я смогу превратить её в такое количество грёбаной артиллерии, что можно будет начинать собственную блядскую войну. - Он начал складывать вещи назад. - Иди, меняй свои АК у тыловых белых мудаков в Дананге на газировку, которую ты так любишь. Охренеть, Китаец! - Дружки Генри захихикали. Один из них полез в карман штанов и достал пачку военных денежных сертификатов, слегка помахал ею, улыбаясь Китайцу, и сунул назад в карман.
  Китаец почувствовал себя преданным и глупым. Он видел, как весёлые глаза дружков Генри уставились на него. Сам Генри склонил голову набок и, чуть подавшись вперёд, смотрел на него. Китаец выдержал взгляд. 'Это дерьмо принесёт братьям зло, Генри. Мальколм Икс говорит завязывать с этой гадостью. И 'Пантеры' говорят не связываться с этой гадостью'.
  - А кто сказал, что я буду продавать эту дурь братьям?
  - Ты не сказал, что будешь продавать её белым.
  - Нет. Кажется, не сказал. Ну, так что?
  - Эта дурь принесёт зло.
  - Поэтому мы втюхаем её белым парням. Тот, кто её купит, в любом случае тупое животное, а не человек.
  - То же самое говорят бандиты о продаже наркотиков чёрным людям.
  - Значит, мы теперь квиты.
  Китаец поджал губы. 'И ты все деньги отдаёшь братьям на родину?'
  - А ты как думаешь? - в голосе Генри послышалось раздражение.
  Китаец не ответил. Если Генри отдаёт деньги, то сказал бы 'да', если он денег не отдаёт, то всё равно сказал бы 'да'. Китаец знал, когда оставить то, что нужно оставить.
  Он смотрел на оружие и размышлял, что с ним делать. Генри пришёл на помощь и спас его: 'Эй, чувак. Всё нормально. Оставляй эту херню у нас, а когда кто-нибудь из братишек поедет в Дананг, мы сменяем его на что-нибудь стóящее у морячков и лётчиков и то, что тебе причитается, отдадим тебе, когда поедешь из леса. Ты всё сделал хорошо, брат. Стараешься'.
  Покровительственный тон Генри только усилил унижение. Китаец спрятался под внешней холодностью. 'Угу. Ладно. Мне нужно возвращаться, пока не хватились. - Он повернулся к друзьям Генри и совершил с ними ритуал прощания. - Бывайте здоровы, братишки, хорошо?
  - Да. Будем. И ты будь здоров.
  Китаец выскользнул из палатки в темноту. Он понял, что во многих отношения потерпел серьёзное поражение, и не только своё собственное.
  
  - А вы кадровый, лейтенант Фракассо? - сонно спросил Янковиц. Было уже далеко за полночь, кутёж продолжался уже несколько часов.
  Фракассо, казалось, чувствовал себя неуютно. Напиться с рядовыми в первый же вечер - не так он ожидал принять командование в качестве первого лейтенанта. 'А как вы думаете, капрал Янковиц?' - ответил он.
  - Господи, лейтенант, а я не знаю. Зовите меня Янк. - Янковиц немного помолчал, и Меллас почти воочию увидел, как мысли взбаламутились в его голове так же, как пиво в его банке.
  - Мне нравится морская пехота, - осторожно ответил Фракассо. - Сейчас я думаю, что останусь в ней.
  - Чёрт возьми, сэр, - ухнул Басс. - Пора нам уже иметь лейтенанта со здравым смыслом. - И Басс икнул так, что все рассмеялись.
  - Есть кадровые ничего себе, - припечатал Янковиц, - а есть и не очень.
  - Вот именно, - сказал Фредриксон. - Я за это выпью.
  - Конечно, за это надо выпить, санитарная срака, - отозвался Янковиц.
  - Я сказал выпью, значит, выпью, морпехова жопа.
  - И я сказал, что это охренительно правильно. Ах ты, добрый сраный санитар. - Янковиц повернулся, улыбаясь всем и каждому, и рухнул на спину, отключившись.
  - Вот видите, сэр? - сказал Басс. - Никто не устоит против нас, кадровых.
  - Думаю, да, сержант Басс, - сказал Фракассо. Он натянуто улыбнулся.
  Они немного посидели в пьяной тишине. Вдруг её разорвал звероподобный крик.
  - Грёбаный беложопый наркушник! Я прикончу его! Прикончу!
   В одной из групп перед большой палаткой вспыхнуло неистовое оживление. В тот же миг Фракассо помчался к месту драки.
   Меллас чувствовал себя таким больным и усталым, что еле поднялся на ноги, но всё-таки потащился вслед за Фракассо.
   Когда Меллас подошёл, на спине лежал новичок с разбитым в кровь лицом. Меллас заметил два обломка от выбитых передних зубов. Над ним стоял, тяжело дыша, Китаец. В руке он сжимал лопатку.
   - Тебе только грёбаной драки не хватает, Китаец? - прокричал Джейкобс. Он бросился на Китайца, и оба рухнули на землю.
   - У него нож, братишка! У него блядский нож!
   Меллас ринулся сквозь толпу и всем весом навалился на Джейкобса. Он заметил, как Кортелл, посверкивая высоким лбом, двинулся к Китайцу и сгрёб его. Как по команде, оба морпеха прекратили драку.
   - Кому кровь пустили? - Меллас тяжело дышал.
  - Чёрт побери, сэр, - сказал Джейкобс. - Нет у меня сраного ножа. - Он открыл ладонь, прижатую к боку Мелласом. В ней лежала перепачканная землёй губная гармошка. Кто-то засмеялся.
   - Первый раз слышу, чтоб нападали со страшной губной гармошкой, - сказал Меллас. - Вы двое, всё нормально?
  - Угу, - промычал Китаец.
  - Нельзя лупить человека грёбаной лопаткой, - сказал Джейкобс.
   - Это вонючий шпик, - сказал Китаец. Он говорил об отделе уголовных расследований. - Грёбаная манда не заслуживает жизни.
  Меллас поднялся и помог встать Джейкобсу.
   - Откуда ты знаешь, что он из уголовки? - спросил Меллас у Китайца, не обращая внимания на человека на земле. Кортелл ещё держал Китайца за руки.
  - Он наркушник. Ублюдков можно учуять за милю.
  - Он просил у тебя травку? - спросил Маллас.
  - Да. Он просил у меня наркоту.
  - Может, он хотел её для себя? Не думал об этом?
   - Зачем тогда спрашивать меня, а? Зачем меня-то спрашивать? Грёбаный белый просит у чёрного косячок. Вот же, блядь. Я же не употребляю эту срань.
   Меллас посмотрел на фигуру на земле и склонился над ней. Фредриксон уже протискивался сквозь людей со своей аптечкой, чтобы склеивать парня. Если тот попадёт в батальонный медпункт, дерьма не оберёшься и рота может лишиться и Китайца, и Джейкобса. Оба были слишком хороши, чтобы с ними расставаться.
   - Эй, - сказал Фредриксон парню на земле. - Как тебя зовут, а? Ты меня слышишь?
   Тот простонал своё имя.
  - Ты из роты 'браво'? - спросил Меллас.
  Парень кивнул.
  - Ты спрашивал наркоту?
  Парень покачал головой.
   - Он, блядь, врёт, лейтенант, - крикнул Китаец. Человек издал хриплый вопль и рванулся к Китайцу, но Фредриксон и Меллас удержали его. Китаец выставил лопатку для удара, направив острый конец в человека. Вполне вероятно, что она прикончила бы его.
   - Ты тупой дурак, - тихо сказал Меллас парню на земле. Он услышал, как Басс расчищает проход среди морпехов и отсылает их прочь от места драки. Он повернулся к Джейкобсу и Китайцу: 'Завтра явитесь ко мне по поводу этого случая. А сейчас идите проспитесь'.
  Фракассо стоял, открыв рот.
  - Эй, Фракассо, не переживай, - сказал Меллас. - Они просто выпустили пар.
   Он посмотрел на парня на земле. Он не знал, был ли тот из отдела уголовных расследований или нет, но одно было очевидно: он не мог больше оставаться в роте. 'Эй, послушай, как там тебя? Я переведу тебя из роты. Мы можем это сделать, будь спокоен. Просто помалкивай, и эта драка не попадёт в твоё личное дело, хорошо?'
   - Я не иду на сделки, - сказал парень и выплюнул кровь.
   Тут Басс заорал 'что?' и вскочил на него. 'Не смей так отвечать лейтенанту, ты понял? - Басс стал колотить парня башкой о землю и трясти всё его тело, ухватившись крепкими короткими ручищами. - Ты понял, мать твою? - Парень ничего не мог ответить, ибо голова его билась о грунт. Наконец, Басс остановился и, оседлав парню грудь, заговорил очень тихо и быстро. - Лейтенант просто предложил тебе две вещи. Либо продвижение по службе, если захочешь, либо твоя вонючая жизнь, потому что - верь мне, подлая уголовная задница, - на боевом задании тебе не протянуть и сраного часа, если не пойдёшь на сделку'.
  - Ладно уж, - прохрипел парень.
  Его отвели в снабженческую палатку, где при свете одинокой свечи Фитч устало навёрстывал пробелы в бумажной работе. На следующее утро Фитч отправил парня в тыл с письмом к первому сержанту Сиверсу, и больше о нём не слышали. Басс наложил на Джейкобса и Китайца взыскание, отправив обоих во внеочередной наряд по камбузу.
  
  ***
  
   На следующий день рота перебралась в группу поникших палаток, граничащую со вспомогательной взлётной полосой. С другой стороны полосы широкую долину пересекал извилистый поток. Военная база 'Вандегрифт' расположилась как раз посередине этой долины между покрытыми джунглями горными гребнями с востока и запада. За речкой на невысоком холме были установлены блиндажи и радиоантенна оперативной группы 'Оскар'. Никто в роте не знал, чем занимается оперативная группа 'Оскар'. До морпехов доносился шум генератора, гоняющего кондиционер и подающего электричество. Время от времени прилетал армейский вертолёт и высокопоставленных армейских офицеров встречал джип, чтобы отвезти их за 200 метров к прохладному укрытию и небольшому офицерскому клубу по соседству с ним. Прилетали и гражданские лица, слишком толстые и без знаков различия неуместные среди армейских униформ; это были, скорей всего, или люди из разведуправления и ЦРУ или журналисты, которым страшно отправляться на задание в лес.
   Вверх по течению от оперативной группы 'Оскар' расположился контингент южновьетнамских войск, которые тоже ничем явно не занимались. Морпехи смотрели на них с нескрываемой враждебностью, ненавидя за то, что те сидят без дела, в то время как другие умирают, сражаясь вместо них; ненавидя за то, что уже само их присутствие служило частью той лжи, которая изначально привела американские войска во Вьетнам. Легче ненавидеть видимую часть лжи, чем самих лгунов, которые, как ни крути, были их собственными соотечественниками: жирных американских гражданских и тыловых 'рейнджеров', порхающих с портфелями туда и сюда, посверкивающих потными рожами и непристрелянными пистолетами. Но и их ненавидели морпехи. Одни морпехи ненавидели Северовьетнамскую армию, другие нет, но, как бы то ни было, ребята отдавали ей должное уважение.
   Охваченная работой по приведению палаток в порядок и очистке траншей, рота моментально забыла, что ожидается заброска в бой. Но как только джип несколько быстрее обычного проезжал поворот дороги или вертолёт вдруг проносился над головой, страх и дурные предчувствия возвращались. Меллас воспользовался возможностью, предоставленной новой должностью, и напросился сопровождать Фитча на очередное батальонное совещание. Фитч согласился. Следующим утром оба появились в большой палатке, также служившей часовней, и уселись на складные стулья. К ним присоединился Хок. Он сбрил усы, и его вид почти заставил Мелласа поморщиться. Это был ясный знак того, что Хок прогибается под тыловым бздуном. У Хока на ногах сияли новые ботинки. Показав на них, Меллас присвистнул. Хок ответил ему средним пальцем.
   В палатку вошёл майор Блейкли, и все встали по стойке 'смирно'. Энергично шагая, прошествовал полковник и кивнул Блейкли начинать совещание. Все сели. Меллас искоса кинул на Хока взгляд, полный отвращения к официальной структуре званий и привилегий. Хок предпочёл этого не заметить.
   Блейкли встал спиной к грубо сколоченному деревянному алтарю и доложил диспозицию рот. За ним начали зачитывать рапорты штабные сержанты. Некоторые из них оказались почти безграмотны, другие, напротив, высоко квалифицированы и профессиональны и вносили предложения, которые, как видел Меллас, были существенны для оперирования батальонного тыла. Поднялся отец Риордан, морской капеллан, и, стараясь выглядеть одним из многих, объявил о предстоящих службах по различным вероисповеданиям.
   В положенное ему время поднялся сержант-майор Нэпп, слегка округлым телом упакованный в накрахмаленную полевую форму, и повёл свою часть совещания. 'Господа офицеры и штаб-сержанты, - сказал он. - С прибытием на место всего батальона командование батальона считает, и я с этим согласен, что мы должны быть весьма осторожны в отношении стандартов внешнего вида. Я ожидаю того, что штаб-сержанты заставят каждого рядового выглядеть образцово. Мы особо отмечаем быстрое увеличение количества чёток, эмблем, петель висельника и усов. - Нэпп прямо посмотрел на Фитча и Мелласа. - Усы - привилегия служащих класса Е-5 и выше. Усы должны быть тщательно пострижены и не выдаваться за край верхней губы. Я знаю, что сейчас у нас нет столько 'е-пятых', сколько имеется усов, - он добродушно усмехнулся, - поэтому давайте наведём порядок с этой чепухой. Я лично переговорю со всеми штаб-сержантами по мере прибытия рот. - Нэпп улыбнулся, повернулся к Блейкли и снова улыбнулся. - У меня на сегодня всё, сэр'.
  - Спасибо, сержант-майор, - сказал Блейкли и повернулся в Симпсону: 'Вам слово, сэр'.
   Симпсон кивнул и подошёл к кафедре, чтобы обратиться к подчинённым. Рукава его были аккуратно засучены, серебряные листья сверкали на воротничке рядом с морщинистой кожей шеи. Он напомнил Мелласу гневливого гнома. Красношеего гнома с акцентом реднеков из Джорджии, который пытается казаться дворянином.
   - Господа офицеры и штаб-сержанты, - начал он. - У первого батальона появился отличный шанс перевести дух. Затем мы отправимся на следующую операцию. Не могу вам пока сказать, что это будет за операция, но будьте уверены, что нас отправят в лес либо отдельными ротами для выполнения постоянных задач по уничтожению противника, воспрепятствованию его путям снабжения, обнаружению его госпиталей и складов боеприпасов, либо, - он многозначительно помолчал, - мы будем действовать, как и должны, одним сосредоточенным батальоном, вышибая дух из Чарли главным ударом по путям поставок 'север-юг'. - Он помолчал и обвёл взглядом своих людей. Меллас ссутулился на стуле и ковырял ранку от тропической язвы на руке. Фитч что-то писал в блокноте. Хок рассеянно смотрел вперёд.
   - Господа, - продолжал Симпсон, - мы оказались в счастливых условиях, потому что к завтрашнему вечеру весь батальон, за исключением одного взвода, охраняющего мост на Кхегиа, соберётся здесь, на военной базе 'Вандегрифт'. Я решил, что это прекрасная возможность провести официальный ужин, собрание офицеров батальона на вечере товарищества и братства. Ужин начнётся в восемнадцать-ноль-ноль коктейлями в моей палатке, а затем продолжится в офицерской столовой, где, я уверен, мастер-сержант Хансен попотчует нас отменными блюдами. Надеюсь, все будут выглядеть наилучшим образом.
  В палатке воцарилась тишина. Люди нервно улыбались. Штаб-сержанты, которых не приглашали, чувствовали себя неуютней всех. Меллас повернулся к Хоку и, подражая миму, открыл рот, словно потрясённый от удивления. Хок не обратил не него внимания.
   Поднялся майор Блейкли: 'Я уверен, что офицеры, прибывающие из леса, и конечно все мы, присутствующие, с нетерпением будем ожидать вечера в четверг. Я не знаю, известно ли молодым офицерам или нет, но традиция официального ужина восходит к традициям, заложенным нашими предшественниками, морской пехотой Великобритании. Иметь возможность провести ужин во время интенсивных боевых действий - такое никто из нас не забудет'.
   - Кто бы сомневался, - прошептал Меллас, глядя прямо перед собой. Он ждал какой-нибудь реплики от Хока, но не дождался. Хок достал блокнот и с выражением абсолютной занятости на лице что-то писал.
   После совещания Меллас остановил Хока у палатки. 'Что за ерунда приключилась с твоими усами?' - спросил он.
  - Отвалились. А ты что подумал?
  - Ты же не сбрил своё чувство юмора вместе с усами.
   - Послушай, Меллас, грёбаный Третий вместе с полковником слепили слона из чёток, усов, хипповских причёсок и петель висельника, поэтому в батальоне каждый должен был побриться. А я служу в батальоне. Ты помнишь?
   Вся злость Мелласа на полковника прорвалась наружу. 'Ну и что с того? Эти ребята занимаются такими мелочами, потому что они придают им гордости, а забери их у тыловых бздунов - и они сдуются'.
   - Слушай, умник, - сказал Хок, - с полковником и Третьим ты слишком перегибаешь палку и потому навлечёшь на себя проблемы. Они и так уже злые как черти.
  - На что же они злятся?
   - Симпсон уже объяснялся - и не один раз - по поводу показателей роты 'браво'. Всякий раз перед лицом половины офицеров полка ему приходилось признавать свои ошибки, и всё из-за роты 'браво'.
  - Но ведь это он обложил нас ослиными требованиями.
   - Это не имеет значения, ты достаточно умён, чтобы разобраться. Дело в том, что полковник однажды уже пролетел со званием полного полковника. Этот батальон - его последний шанс. Если он снова пролетит, виновата будет рота 'браво'. Третий - это просто более молодая и лучше соображающая версия Симпсона, и он тоже не прочь принести кое-что в жертву, чтобы продвинуть свою карьеру. И я не говорю уже о персональных жертвах.
  - Значит, они все играют в политику. Ничего для меня нового.
  - Нет же, чёрт возьми, клянусь, что нет.
  Они стояли лицом к лицу.
   - Я пытаюсь сказать, чтобы ты не цеплялся к мужику, - сказал Хок. - Первый батальон и так сейчас не на первом месте в списке у Малвейни, и Симпсон считает, что всему виной рота 'браво'. Он убеждён, что вы, парни, либо двинете его карьеру дальше, либо сломаете.
   - Хрен ему. Я сделаю всё, что в моей власти, чтобы не дать этому членососу получить повышение. - Меллас отправился прочь.
   Хок схватил его за плечо и развернул лицом к себе. 'Слушай сюда, крутой кусок дерьма из 'Лиги плюща'. Мне до лампочки, что ты делаешь с собой, но я не собираюсь подставлять ребят из роты. Это мои, мать его, товарищи, и будь я проклят, если ты или кто-нибудь ещё подставит их из соображений личной мести. Мне насрать, считаешь ли ты это оправданным или нет. Я прошёл на херову тучу вонючих операций больше с этими парнями, чем ты. - Хок тяжело дышал. - Просто уразумей одну вещь правильно, мистер Политик: полковник контролирует вертолёты'.
   Хок отпустил рубашку Мелласа. Руки его тряслись. Меллас оробело попятился. Они смотрели друг на друга и тяжело дышали. Меллас понял, как близко они подошли к настоящей драке, как сильно он разбередил вспыльчивый характер. Ещё он понял, что Хок расстроен. Мелласу захотелось коснуться его и сказать, что вёл себя как осёл. Ему была невыносима мысль, что Хок больше ему не друг. Особенно болезненным был намёк на его образование и честолюбивые желания. 'Я поговорю с Джимом, - сказал Меллас. - Мы наведём порядок. Я и не собирался упираться на этот счёт'.
   Хок смотрел на горы, отвернувшись от Мелласа. Он порылся в грудном кармане. 'Не могу найти сигару', - сказал он.
   - И хорошо, если не найдёшь, - сказал Меллас. - Хочешь унести отсюда задницу и загнуться от рака через несколько лет?
  - Ты веришь в эту херню? - спросил Хок.
  - Угу.
   Они посмотрели друг на друга, понимая, что говорят о смерти. Потом тихо заговорил Хок: 'Иногда я сам веду себя как осёл. Полковник не единственный, у кого есть амбиции. Конечно, я хотел роту 'браво', когда её получил Джим. Я больше времени провёл в лесу, а Джим совершает ошибки, которые уже совершал я и за которые уже поплатился, и я вынужден был наблюдать, как всё повторяется вновь. - Его глаза сделались пусты. Меллас почувствовал, что он прокручивает какие-то страшные события. Хок спохватился. - И я не хочу, чтобы всё повторилось вновь. Понимаешь, что это значит? Понимаешь, что мне нужно сделать, чтобы вести игру?'
  Меллас кивнул: 'Тед, я не хочу роту. Я просто хочу выбраться из леса'.
  - Тогда давай хотя бы не врать друг другу, - сказал Хок.
   - Ладно, - мягко сказал Меллас, - Мне тоже этого хочется, - и быстро добавил, - но я рад быть под твоим началом, Хок. В самом деле. Не хочу, чтобы всё рухнуло.
  - Я тоже не думаю, что хочу этого.
  Наступила неловкая тишина. 'Мне нужно возвращаться', - наконец, сказал Меллас.
  - Конечно.
  Меллас удручённо пошёл прочь. Ему позарез хотелось дружбы Хока.
   - Эй, Мэл, - окликнул его Хок. Меллас, сунув руки в задние карманы, обернулся к Хоку. - Маккарти и Мэрфи скоро вернутся из леса. Ты же помнишь командира взвода, у которого был мертвый парень, когда мы менялись с ротами 'альфа' и 'чарли'?
   - Да?
  - Это Маккарти. А Мэрфи - тот большой парень, который был на посадочной площадке.
  Меллас был слегка озадачен.
  - У которого тик.
  Меллас кивнул.
  - Это команда загадочного тура. Хочешь присоединиться? Я проспонсирую.
  - Конечно, - сказал Меллас, - но что это за хрень - 'загадочный тур'?
  - Попойка, Меллас.
  Меллас смущённо улыбнулся: 'Во сколько?'
  
  По возвращении в роту, Мелласа встретили более чем саркастические насмешки.
  - Лейтенант, пошлёте домой за парадкой для завтрашнего ужина?
  - Офицеры стригут ноготки, чтоб не поцарапать столовое серебро?
  - Скатерти и сухпайки уже выдают, лейтенант?
  Меллас вынужден был глотать колкости и понимал это. Ужин - охренительно тупая затея. Он подошёл к своей 'резиновой кукле' и завалился с истрёпанным экземпляром 'Источника' Джеймса Миченера, который выменял на два вестерна Луиса Ламура. И попробовал затеряться в древнем Израиле.
  Его прервал Китаец: 'Эй, сэр, мы можем с вами поговорить?' В проёме палатки за спиной Китайца маячил высокий чёрный морпех.
  Меллас махнул заходить. 'Что вы задумали?' - спросил он.
  - Э, сэр, - сказал Китаец и показал на товарища, - это младший капрал Уокер. Мы зовём его Генри. Он из штабной роты.
  - Привет, Уокер, - Меллас протянул руку, и они поздоровались.
  - Мы тут организовали что-то вроде небольшого клуба, - продолжал Китаец. - Собираемся когда-никогда вместе. Слушаем музыку. Сами знаете.
  - Звучит неплохо, - сказал Меллас, стараясь быть небрежным. Он начинал чувствовать себя неуютно, особенно с Уокером, который его пугал. Он решил говорить напрямик. - Кэссиди говорил, что у вас что-то вроде группы чёрной власти. Это то, о чём он говорил?
  Парни рассмеялись. 'Кэссиди, - Китаец чуть не выплюнул имя. - Этот грёбаный реднек ни хрена не смыслит. Власть чёрных. Бли-и-ин! Так называется политическое движение, вот что это такое. Кэссиди - просто вонючий расист'.
  Помолчали. Меллас подумал, не сказать ли, что, когда он был первокурсником в Принстоне, то состоял членом Студенческого координационного комитета ненасильственных действий, который отправлял студентов на Юг для регистрации избирателей. Это было ещё до того, как Стоукли Кармайкл выбросил белых и Меллас нашёл, чем занять своё время, - ездить в 'Брин-Мор', например.
  Китаец нарушил тишину: 'Мы просто собрались в клуб, вот и всё. Никакой чертовщины с чёрной властью. Здесь и так хватает херова насилия. Кроме тог, власть чёрных не значит насилие. Она означает, что чёрные люди должны получить политическую и экономическую власть. Она означает самовосприятие и руководство и пытается заставить закон считаться с нами так же, как с белыми. Это вас страшит, сэр?'
  - Для меня это звучит нормально, - сказал Меллас. Он хотел бы, чтоб Китаец говорил уже по делу, но боялся давить на него.
  - Да, сэр. Это нормальная вещь. Видите, вот здесь мы с Генри, и мы как бы совещаемся и ведём политику, понимаете? - Сиплый голос Китайца, казалось, старается скрыть его внутреннюю отстранённость. Меллас заметил в его глазах весёлый огонёк, как будто был другой Китаец, который сидел в сторонке от разговора, наблюдал за ними тремя и ржал до усрачки. - Что же, сэр, - добавил Китаец, - мы хотим попробовать сгладить различия между чёрными и белыми прямо здесь, в нашем районе. Видите ли, сэр, мы получаем много литературы от братишек на родине, и большая часть материала - это жёсткий материал. Жёсткий. То есть они отстаивают насилие.
  - Знаю, - сказал Меллас. - Мне попадалось кое-что.
  - Вот что, сэр, - сказал Генри, - некоторым братьям уже припекло дальше некуда. Вы понимаете, о чём я говорю? До самого, нахрен, горла. - Гнев Генри понемногу проявлялся.
  - Поэтому мы с Уокером поговорили прошлой ночью, - вмешался Китаец, - о том, что, наверное, нам стоило бы что-нибудь сделать, чтобы удержать братьев... - Он помолчал. - Ну, чтобы прекратить случаи вроде подрыва.
  Глаза Мелласа перебегали с одного на другого, ища спасительного ключа к разгадке. Такого с ним раньше не случалось, но он распознавал вымогательство, когда сталкивался с ним. Он решил прикинуться дурачком. 'Ты считаешь, что кого-то должны подорвать?'
  - Из нас? - сказал Генри. - Нет. Не из нас. Но, опять же, такое могло бы случиться. Взять хоть Паркера, знаете, того, которого загоняли до смерти и не эвакуировали. Помните его, лейтенант?
  Меллас сглотнул, страстно желая, чтобы хоть кто-нибудь вернулся с приёма пищи и разрядил положение. 'Смерть Паркера была несчастным случаем. Никто не знал, что у него за болезнь. Мы старались отправить его как можно скорее'.
  - Скорее, как только заболел белый парень, - сказал Китаец. - И белый парень, вот он и улетел.
  - Я не хочу больше этого слышать, Китаец, - сказал Меллас. - Чалланд выжил сам собою, и это ничего не имеет общего с цветом его кожи. Ничего больше не хочу об этом слышать. Мне самому пришлось наблюдать, как умирает Паркер.
  - Китаец говорит, сэр, - сказал Уокер, - что мы здесь ходим по краю. И многие из этих парней, наверное, не так сообразительны. И если их как следует нагнут, они обязательно чего-нибудь натворят на свою голову.
  Китаец сказал: 'Я говорю, что если вмазать сраному гуку, который тебя совсем не трахает, хорошо, то почему не пустить в расход хренова расиста, который трахает тебя каждый день? Разумно, мать его'.
  - Это убийство, - сказал Меллас.
  - Убийство, - сказал Китаец. - Бли-и-ин. Мы тут все кучка убийц. Какая разница между убийством жёлтого человека и убийством белого расиста? Объясните мне, лейтенант. Вы учились в колледже.
  - Не вижу, как это меня касается, - сказал Меллас.
  - Мы хотим смягчить ситуацию, пока она не зашла слишком далеко, - сказал Генри с улыбкой. - Может быть, нам удастся кое-что предотвратить.
  - Продолжай, - сказал Меллас.
  - Китаец мне тут говорил, что у братишек зуб на Кэссиди. Из них кто-нибудь может потерять голову и наломать дров. Мы хотим избежать проблем, вот и всё.
  Меллас бросил взгляд в проём палатки и ждал продолжения от Генри. Но ни Генри, ни Китаец не добавили больше ничего. 'Что же, это часть моей работы, - сказал, наконец, Меллас. - Избегать проблем. Чем я могу помочь?'
  - Ничего особенного, - сказал Китаец. - Просто поговорите с Кэссиди, скажите, пусть сбавит обороты и не мытарит братьев. И ещё попросите его извиниться.
  - Извиниться? - Меллас фыркнул с отвращением. - И каким это сраным образом, по вашему мнению, я заставлю Кэссиди извиняться? И за что?
  - За попытку выбить рядовому зубы стволом пулемёта, - сказал Китаец.
  Генри добавил: 'И, может быть, вы замолвите словечко кому надо, чтобы братишки не прислуживали за завтрашним ужином как грёбаные рабы'.
  - Послушай, Уокер, я к ужину отношения не имею. Я с ним не согласен и не намерен на него идти.
  - А ведь вы единственный, кто хочет помочь. Избежать проблем. Бли-и-ин.
  - Уокер, я не обязан выслушивать от тебя подобную хрень.
  - Это точно. Вы офицер, а я рядовой ниггер.
  - Я вовсе не это имел в виду.
  - Чёрт, - Генри повернулся к Китайцу. - Что за дерьмо ты мне тут скармливаешь? Он не отличается от всех остальных.
  У Меллас вспыхнули уши. Он посмотрел на Китайца.
  - Причина, по которой мы к вам пришли, лейтенант Меллас, - сказал Китаец, - заключается в том, что мы думаем, что вы единственный, с кем мы могли бы поговорить.
  - Я ценю это, Китаец, - сказал Меллас. - Я постараюсь помочь. Просто не давите на меня.
  - Мы ни на кого не давим, - сказал Китаец. - Мы просто пытаемся объяснить ситуацию, вот и всё. - Китаец посмотрел на Генри, потом на Мелласа. - Мы на грани, сэр, - добавил он.
  - Я посмотрю, что можно сделать, - сказал Меллас.
  Эти двое ушли. Меллас снова взялся за книгу, но читать не смог. Он уставился в потолок, всё тело словно гудело, наэлектризованное втречей и разговором о проблемах. И в то же время он был немного польщён. Братья пришли - к нему.
  
  Поужинав, Меллас направился к обвислой палатке позади оперативного центра. Было уже темно, слегка моросило. Он чувствовал себя странно довольным. Может быть, из-за съеденной рубленой говядины или из-за дымящегося кофе, которым он его полирнул. Он перешагнул через несколько пней и пару верёвочных растяжек и вступил в палатку. Хок сидел на койке один и при свете свечи надраивал ботинки. Только на трёх из шести коек лежали матрасы. Старые выцветшие ботинки Хока аккуратно стояли под его койкой.
  - Для чего ты драишь ботинки? - спросил Меллас. - Ты их только что получил.
  - Я получаю медаль, - сказал Хок, не поднимая глаз.
  - Эй, правда? Фантастика, твою мать. Что получаешь?
  - 'Бронзовую звезду'.
  - Великолепно, вот так-так, Джейхок. - Меллас согнул пальцы 'по-ястребиному' и улыбнулся. Мысль о медали Хока наполнила его гордостью.
  - Угу, - сказал Хок, стараясь подавить улыбку. - И я как бы этим горжусь.
  - Что ж ты такого совершил?
  - А, было дело: на открытой местности я обошёл гуков и вызвал на их артиллерию на Ко-Роке, которая из нас душу выколачивала у Лангвея, удар нашей артиллерии.
  - Я слышал об этом деле, точно, - сказал Меллас.
  - В самом деле?
  - В тот же день, как меня перевели в роту 'браво' из Куангчи. Штабные судачили о нём.
  - Серьёзно? - Хок позволил себе улыбнуться. - Знаешь, Мэл, я всегда считал медаль кучкой дерьма и никогда не придавал ей значения. И был неправ. Захватывают маленькие радости собственного положения, я думаю. Поэтому я ею горжусь. И смущён ею. Я знаю многих парней, которые сделали то же, что и я, но ничего не получили. Простые рядовые. И есть ещё старший офицер, который командовал заурядным складом снабжения и получил такую же штуку. - Он яростно продолжил драить ботинок.
  Наконец, он отставил сияющий ботинок и потянулся за старыми полевыми ботинками. Надев их, он мрачно улыбнулся, положил руки на колени и обратил взор к Мелласу: 'Я устал ждать этих двух ирландских мудаков. У меня пива шесть блоков по шесть банок и бутылка 'Джек Блэка'. Давай надерёмся'.
  - По мне, так давай, - сказал Меллас.
  - Загадочный тур! - заорал Хок во всё горло и запрыгал в пляске ястреба. - Загадочный тур! - Он достал из вещмешка бутылку бурбона и разлил по двум тяжёлым белым кофейным кружкам. Он поднял свою кружку, но в этот момент полу палатки на входе отодвинули и проём наполнился огромной массой Джека Мэрфи. Последний раз Меллас видел Мэрфи, когда тот устало спал на посадочной площадке, на которую перебросили 'браво' с Маттерхорна. За спиной Мэрфи стоял Маккарти. Меллас постарался отмахнуться от образа Маккарти, трясущегося и просящего сигарету, и его людей, которые, спотыкаясь, подходили к нему, покачивая трупом между собою. Потом перед глазами возник Вилльямс. За ним Паркер.
  - Эй, эй, эй! - Маккарти втолкнул Мэрфи внутрь и вместе с Хоком пустился в шумную джигу.
  - Вы оба знакомы с Мелласом, - сказал Хок и перестал прыгать, чтобы наполнить ещё две кружки. Маккарти вытащил пол-литра водки. У Мэрфи оказалось полпинты скотча, несколько баночек сардин в оливковом масле и коробка печенья 'Ритц'.
  Через час они уже беспомощно хихикали, наблюдая, как Меллас тычет ножом Хока в банку сардин. В конце концов, придя в ярость, он стал беспорядочно бить в банку ножом, разбрызгивая оливковое масло на щёки и лоб.
  - Блин, Меллас, завязывай, - смеясь, сказал Маккарти.
  Яростно ткнув ещё несколько раз, Меллас схватил залитую маслом банку и хлопнул ею по лбу. 'А-а-ах-х', - выдохнул он, когда масло закапало с подбородка. Он уселся на пол, правалился спиной к койке Хока и закрыл глаза.
  - Чёрт возьми, Меллас, - заорал на него Хок, - ты не можешь сейчас спать, мы только начали. - Он похлопал Мелласа по щекам. Меллас открыл глаза и слабо ухмыльнулся. Хок стал лить пиво Мелласу на голову. - Нам ещё нужно прикончить тридцать шесть банок пива.
  - Отвали, Хок. У меня просто устали глаза. - Он посмотрел на товарищей снизу вверх. И понял, что его приняли в тесный кружок.
  
  Через два часа чудесно, бездумно пьяная четвёрка лейтенантов пробиралась короткими перебежками в полковой автопарк, давясь от смеха. Их вёл Хок, подавая руками сигналы в точности так, как обучали в школе основной спецподготовки. Перед ними стояла цель - грузовик-полутонка.
  - Пригни задницу, Мэрфи, - прошептал Хок.
  Мэрфи захихикал, как дитя.
  - Огневая группа, к атаке. Готовы? - Хок поднял руку. - Пошли! - Он показал на грузовичок, и четвёрка сорвалась с места. Меллас и Мэрфи залезли в кузов, Хок и Маккарти забрались в кабину и включили двигатель. С рёвом они понеслись по дороге в сторону полкового офицерского клуба.
  Спустя полчаса фильм в небольшом офицерском клубе был прерван дико жестикулирующей фигурой, которая пыталась заключить в объятия женщину на экране. Экран с грохотом завалился. Стараясь скрыться в темноте, Мэрфи зацепился ногой за провод, и со стола грохнулся кинопроектор. Хок завопил: 'Отходим! Отходим! Всем покинуть корабль!' Участники загадочного тура кинулось к двери, через которую, шатаясь, вошли за двадцать минут до этого. Мэрфи, запутавшись в проводе, замешкался. В темноте и неразберихе он не попал в дверь и снёс примерно двенадцать квадратных футов мелкой противомоскитной сетки.
  В то время как четыре лейтенанта складывались в грузовичке, за их спинами галдели такие же пьяные офицеры. Один из них выхватил пистолет и выстрелил в воздух. Он и ещё две тёмные фигуры запрыгнули в джип и бросились в погоню. Человек с пистолетом размахивал им над головой, смеялся и орал: 'Диверсанты! Диверсанты! За насилие и грабёж - из деревни не уйдёшь!' Он собирался ещё пару раз пальнуть в воздух, когда джип подпрыгнул на рытвине и водитель резко повернул в сторону. Сила виража и сила притяжения занесли тяжёлый 45-й калибр, и тот выстрелил. Маккарти, лежавший в кузове на пару с Мелласом, застонал и уткнулся в пол.
  Меллас тут же протрезвел от испуга. Он понял, что они попали в беду. Он заколотил в заднее окошко кабины и закричал Хоку, ведущему грузовик: 'Маккарти подстрелили нахрен! Его надо вытаскивать отсюда!'
  Хок обернулся к Мелласу. Сверкнул белками глаз. И снова вернулся к дороге. 'Маккарти, блядь, убит, говорю же!'
  Хок свернул с дороги, и грузовик запрыгал по кустам вверх по холму. Вдруг он врезался в пень, и Мерфи в кабине шмякнулся о ветровое стекло, Меллас в кузове бухнулся о заднюю стенку кабины. Маккарти скользнул вперёд и въехал в Мелласа.
  Они выскочили из грузовика и потащили Маккарти по кустам вверх по склону. Машина осталась тарахтеть внизу на дороге.
  - Зачем вы меня, парни, тащите? - вдруг спросил Маккарти.
  - А ты, блин, не убит? - спросил Хок.
  - Этот говнюк разбил вдребезги полпинты, которую я приберёг на возвращение. У меня вся жопа в стекляшках.
  Его с раздражением бросили на землю. Маккартих хохотнул и неуверенно поднялся на ноги. Все четверо попёрли напролом через кусты и вдруг вышли на открытое пространство. Их окликнул испуганный голос.
  Они шлёпнулись на землю.
  - Не стреляй, - закричал Хок. - Иначе окажешь нашей стране и всему корпусу медвежью услугу.
  - А я мог бы, мудила, - ответил голос. - Только я не буду ничего оказывать моему корпусу. Я в армии. Только суньтесь - отстрелю вам задницы.
  - Где мы, мать твою? - выкрикнул Меллас.
  - Так я и сказал тебе, гук вонючий!
  - Я? Вонючий гук? - тихонько сказал Меллас остальным. Все захихикали.
  - Эй, миликанский сольда, - закричал Хок, - я учиться в УКРА. Не стрелять свой добрый земляк. Это прёхо. Ты карош.
  - Вы точно американцы?
  - А ты, засранец, как, нахрен, считаешь? - чуть не завизжал Хок. - Католик ли папа римский? Лижут ли псы себе яйца?
  Взвилась осветительная ракета, заливая местность жуткими зеленоватыми тенями. Четыре лейтенанта обняли землю. Меллас заметил отблески длинных стволов армейских 175-мм артустановок, которые, очевидно, обеспечивали собственную защиту внутри основных оборонительных линий ВБВ.
  - Докажите, что вы американцы, - позвал голос.
  - Как же, блядь, мы это сделаем? - ответил Хок.
  - Отвечайте на вопросы.
  - Ладно, только ничего не спрашивай о сраном бейсболе. Ненавижу сраный бейсбол.
  - Хорошо, откуда вы, парни?
  Маккарти засмеялся. 'Дай я, - прошептал он. - Из Восточной Падуи, - крикнул он. - Знаешь, где это?'
  - Восточная Падуя? Нет.
  Встрял Хок: 'Эй, придурок, кажется, это ты задаёшь вопросы'.
  Наступила тишина.
  - Допустим. А кто министр сухопутных войск?
  - Я не знаю, - ответил Маккарти.
  - Ладно, тогда кто министр обороны?
  Ответил Мэрфи: 'А кому какое дело?'
  - Мне есть дело, - ответил голос.
  - Я не знаю, - сказал Маккарти.
  - Тогда кто президент?
  - Ты меня срезал, - ответил Маккарти. - Я гук.
  - Вы, должно быть, грёбаные морпехи. Никто больше не может быть таким тупым. Тащите сюда свои жопы.
  
  Через час загадочный тур утихомирился. Маккарти и Мэрфи отключились на голых пружинах двух пустых коек. Маккарти лежал обнажённый ниже пояса, правая ягодица и бедро были густо смазаны меркурохромом. Пуля отсекла ему маленький кусочек плоти с правой щеки. На полу валялись осколки стекла. Хирургическую операцию провёл Мэрфи, облив Маккарти зад водкой и отколупав осколки боевым ножом. Меллас разогревал кофе на куске С-4; он уже блеванул, и лицо его покрывала мертвенная бледность. Кофе готовился для Хока, которому надо было хоть немного протрезветь, чтобы через час заступить на вахту. Первый загадочный тур Мелласа закончился. Он был очень рад, что его приняли за своего.
  
  
  (продолжение следует)

Оценка: 9.51*15  Ваша оценка:

По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023