Давно я не чувствовал себя так хорошо. Напротив сидел брат, приехавший в гости на празднование Нового года, между нами прекрасно нарытый стол и мы уже успели неплохо усугубить. Я размяк за выпивкой и был благодушно настроен, весело общаясь с Мишей. И внезапно прозвучавший дверной звонок в такое позднее время, лишь слегка нарушил нашу беседу.
- Если посыльный, то хрен пойду в полк - наливай..., - брат было поставивший обратно бутылку на стол, разлил водку по рюмкам, а я пошёл открывать дверь.
К моему удивлению за дверью никого не было, лишь перед дверью на лестничной площадке одиноко стояли две бутылки армянского, пятизвёздночного коньяка "Арарат". Немного наклонившись вперёд, в лёгком недоумении выглянул в подъезд и увидел на нижней площадке пролёта сержанта Груза в дембельской шинели и с спортивной сумкой в руке.
- Товарищ капитан, это вам за мой Дембель. - Сержант смотрел вверх на меня настороженно, готовый в любой момент сорваться с места и убежать, - спасибо за то, что наконец-то меня уволили...
- А чего там стоишь? Иди сюда...
- Неее, товарищ капитан. А вдруг вы документы отберёте? Не, я отсюда с вами разговаривать буду.
- Ну не хочешь - как хочешь. - Я, наклонившись, взял в руки бутылки. Полюбовался красочными этикетками: - Спасибо, спасибо, Груза. Ну, что ж, товарищ сержант, в добрый путь и чтоб у тебя на гражданке было всё хорошо. Слушай, а вот напоследок скажи правду - Ты хоть что-нибудь для себя из нашего противостояния положительное вынес?
Сержант на несколько секунд задумался, после чего решительно и непокорно встряхнул головой: - А сейчас уже не важно - сделал ли я из этого выводы или нет. Скажу вам только спасибо за неплохой урок. И последнее, что ещё хочу с огромным удовольствием сказать - Да пошёл ты на х...й, капитан. Заеб...л ты меня...
Выкрикнув эмоционально эти слова, сержант мгновенно сорвался с места и побежал по лестнице вниз, считая что за ним сейчас погонятся. Но я весело закричал в след: - Груза..., Груза стой..., погоди....
Груза видя, что за ним никто не гонится, пылая праведным командирским желанием начистить морду, остановился на площадке первого этажа и выглянул в лестничный пролёт: - Да, товарищ капитан, чего хотите?
- Груза, да пошёл ты сам на х...й, я тоже рад, что ты меня больше не будешь трахать своим дебилизмом.
Лицо удивлённого подчинённого исчезло из виду, грохнула дверь подъезда и из моей жизни навсегда исчез очередной подчинённый, а я на стол выставил перед братом коньяк.
- Ого..., кто это тебе подогнал? - Весело воскликнул брат.
- Давай откупориваем, на фиг водку пить, если коньяк есть. Это мой дембель подогнал. Интереснейший экземпляр. Я как в армию пришёл, так простым солдатом был только три месяца, пока в учебке ефрейтора не получил и не поставили командиром отделения. И с тех пор и по настоящее время у меня всегда были подчинённые, за которых приходилось отвечать, нести ответственность как за них самих так и за их поступки, с которыми я должен был ладить, воспитывать, а иной раз перевоспитывать и всегда у меня это получалось. В принципе почти никогда не имел каких либо проблем с бойцами. Я их понимал, всегда находил к каждому свой подход и на этом строил его воспитание и подчинение. Были, правда, и исключения. Двоих всё таки не смог обуздать. Один был с Чечни, а второй с Туркмении. С чеченцами тоже всегда всё нормально было и у меня никогда не было проблем по дисциплине с ними. А этот с гор пришёл - и ни в какую... Ладно бы какая то гордость особенная была... Горного джигита... А то ведь просто тупое не желание подчинения любому приказу. Дело доходило с моей стороны почти до его расстрела. В любой момент я мог бы его застрелить с пистолета, до того он меня заколебал. Слава богу, так сказать вооружённый нейтралитет заключили. Договорились - что он должен выполнять, а что я ему не приказываю. Был ещё туркмен, призванный из сердца пустыни. Так он только в армии русских увидел, понятно что и русского языка "ни в зуб ногой", да ещё в Германию, в центр Европы попал. Так у него от этого информационный шок случился. Из туркмен у нас в полку был только наш командир дивизиона подполковник Хончи. Вот он с ним мог ещё разговаривать. Дикий, необузданный абрек.
И вот сейчас, русский парень, три курса Челябинского автомобильного училища, выгнан оттуда из-за дисциплины, попал ко мне. Хорошо образован, из хорошей семьи, но.... Знаешь, как животное - захотело на улице поссать - тут же при людях и поссало... посрать - тут же присела и сделало. Захотел сержант в самоволку пойти, знает что посадят, всё равно пойдёт. Не мог себя держать и переломить. Сколько я с ним ни бился, разговаривал - всё без толку. Всё, как собака понимает...., но.... Весь свой опыт применил и вот сейчас не знаю сумел ли я ему что то вложить в голову?
А, наливай...., сейчас расскажу....
* * *
Засунув далеко ноги под рабочий стол и облокотившись верхней частью спины на спинку стула, закинув обе руки на затылок - и в таком неудобном положении я созерцал давно небеленый потолок своей канцелярии. При этом грустно размышлял над двумя извечными русскими вопросами - Что Делать и Кто Виноват?
В принципе над вторым вопросом - Кто Виноват - размышлять и не стоит. Не надо иметь пять пядей во лбу, чтобы понять, что виноватым в невыполнении приказа командира дивизии командир полка назначит меня.
Задница от долгого сиденья в такой неудобной позе затекла и я с тяжёлым вздохом изменил положение. Ноги подтянул под себя, основательно расположился на стуле и, уперев локти в крышку стола, стал теперь сверлить взглядом входную дверь, усиленно размышляя - Что Делать?
В армии я служил уже восемнадцать лет и считался опытным офицером и артиллеристом. Мог блестяще выполнить практически любую задачу поставленную командованием, при этом проявить разумную инициативу и свои организаторские способности. Знал и умел всё по своей военной специальности. Мог собрать и разобрать любое артиллерийское орудие и миномёт. И не только собрать и разобрать, а обслужить и отремонтировать, если в этом была необходимость. Про ведение огня вообще не говорю...
Но вот автомобильная техника - это было для меня дремучим лесом, где я мог блудить даже вокруг одной сосны. Так уж получилось, что будучи командиром взвода, всегда отвечал за орудия или миномёты всей батареи - за их эксплуатацию, обслуживание и ремонт. Это я знал досконально. А старший офицер на батарее отвечал за автомобильную технику огневых взводов. Поэтому, я как то особо не заморачивался по поводу автомобилей, да и не было, по честному говоря, у меня к ней тяги. Иной раз, добросовестно делал очередную попытку изучить хотя бы устройство двигателя автомобиля, но когда открывал капот и глядел на хитросплетения проводов, трубок, незнакомых мне агрегатов, то тут же впадал в тихую и зелёную тоску. А от незнания автомобильной техники иной раз попадал в глупейшие положения. Вот и недавно своей автомобильной тупостью удивил не только своё командование, но и здорово подвёл зам. по вооружению полка.
.... - Цеханович, завтра едешь в командировку в соседний округ и принимаешь на дивизию и на наш полк десять ЗИЛ-131, - зам командира решительным жестом затушил сигарету в грязной и полной окурков пепельнице, - иди в строевую часть и оформляй командировку.
- Товарищ подполковник, - экспрессивно и возмущённо воскликнул я, - вы же прекрасно знаете, что я дуб дубом в автомобилях. Пошлите кого другого... с пехоты, а то там на принимаю...
- Цеханович, не суетись. Некого посылать, всех перебрал, а насчёт автомобилей фигня...., - дальше подполковник Лебзин доходчиво растолковал, куда надо смотреть и что делать, чтобы мне не втюхали хреновую технику. И как только не крутился, какие доводы не приводил, открутится от командировки не удалось.
В части, куда приехал за автомобилями, заместитель по вооружению собрал в техническом классе всех, кто был причастен к сдаче техники.
- Так, товарищи офицеры, тихо, тихо. Послушайте, какие требования будут предъявляться по приёму. Давайте, товарищ капитан.
Суточная поездка в поезде была бурной и весьма содержательной. Как только сел в поезд так сразу же сошёлся ещё с четырьмя офицерами, ехавших в том же направлении, и мы очень хорошо и качественно усугубили. Поэтому чувствовал себя довольно муторно и желал в этот момент только одного - выпить пару бутылок ледяного пива и скорее добраться до койки в общежитии, чтобы переждать сидром дикого похмелья. Под сочувственными и понимающими взглядами присутствующих, я встал со стула и добросовестно попытался вспомнить все наставления мудрого и опытного технаря подполковника Лебзина, но в голове царил космический вакуум и похмельный синдром, в котором огненными росчерками трассеров посвёркивали обрывки воспоминаний и, сумев в них разглядеть часть наставлений, начал говорить.
- Завтра с утра откручиваете все воздуханы и я там смотрю. Какие из них будут нормальные, те машины принимаю.
В помещении повисла изумлённая тишина и я её разделял, понимая что от незнания сморозил какую то автомобильную глупость. Ведь хорошо помню, что зам по вооружению, говорил про какую то деталь, на которой надо смотреть есть ли там латунная стружка? А вот как она называется, после пьянки никак не мог вспомнить. А из деталей двигателя знал только воздушный фильтр и карбюратор и точно знал, что карбюратор откручивать не надо.
- Товарищ капитан, а воздушный фильтр зачем откручивать и что там смотреть будете? - В дальнем углу помещения поднялся здоровенный прапорщик. Я уже "закусил удила", поэтому с вызывающим апломбом осадил прапора.
- Товарищ прапорщик, если вы не соображаете в технике то лучше промолчите. - Этого говорить было не стоило, потому что в лице обиженного прапора сразу же приобрёл врага.
На следующее утро чувствовал себя уже отлично, но вот вспомнить какую всё-таки нужно было откручивать деталь - всё равно не смог.
- А ладно, по ходу приёмки разберусь, - лихо отбросил все сомнения и отправился в дальний угол парка, где около выстроенных в ряд машин маялись сдатчики. Машины выглядели, несмотря на свой почтенный возраст, вполне прилично. Хотя в то же время понимал, что машины готовили, мыли, красили, клеили и ещё не ясно как поведут они себя на ходу. Но всё равно, их благообразный вид меня успокоил и, забравшись на бампер правофланговой машины, с умным видом стал разглядывать чёрную и круглую коробку воздушного фильтра.
- Что ж, видно что её изнутри протёрли тряпками и где здесь усмотреть жёлтые стружки не понятно, - Меня так и тянуло в задумчивости почесать в затылке, но я одёрнул себя и стал пристально смотреть в тёмную глубину фильтра, уходящего куда там в двигатель. Не обнаружив и там стружки, уставился на вымытый и подкрашенный свежей серебрянкой двигатель. На этом мои познания в приёмке автомобиля закончились. Слез с бампера и с глубокомысленным выражением на лице обошёл машину по кругу, присев несколько раз и заглянув куда то под кузов.
- Хорошо, - буркнул я, - готовьте её к пробегу.
Пока занимался, так сказать "приёмкой" второй машины, вся "техническая мысль" полка сгрудилась у первого ЗИЛ-131 и бурно обсуждали, что мог приёмщик разглядеть в воздушном фильтре и чего не знают они. Зам по вооружению и окружавшие его офицеры и прапорщики разглядывали воздушный фильтр со всех сторон, светили фонариком в его глубину, но ничего обнаружить не могли и понять тоже. Таким образом мигом принял и остальные автомобили. В течении нескольких дней прокатился на всех десяти машинах по 25 километров. Да, автомобили старые. Да едут с натугой, но всё-таки едут и все 25 километров проехали успешно. Перед погрузкой ко мне подошёл прапорщик, которого я осадил, и в присутствии всех ехидно задал вопрос.
- А всё-таки, товарищ капитан, что вы хотели увидеть при приёмке в воздушном фильтре?
В процессе приёмки автомобилей, этот прапор попортил мне немало крови и нервов, стараясь по полной отомстить и тут тоже не удержался, чтобы "опустить меня ниже плинтуса". Но не на того он нарвался. Лихо и значительно щёлкнув ногтём большого пальца по красивому значку "ВУ" у себя на груди, я едко произнёс: - Учите матчасть, товарищ прапорщик, там всё сказано и тогда ты тоже, как и я из прапорщиков станешь капитаном...
Загрузив технику на платформы, хорошо отдохнув в отдалённом гарнизоне, я через неделю выехал к себе в полк.
- Товарищ подполковник, - браво рапортовал подполковнику Лебзину, - автомобили принял, эшелон будет у нас через три дня.
Лебзин был до верху занят своими техническими проблемами, поэтому рассеянно отмахнулся: - Ну и хорошо... Молодец. Давай, иди.
А через три дня случился голимый позор. Четыре автомобиля из принятых десяти, при разгрузке не завелись. Не завелись они и после того как ремонтная рота попыталась их реанимировать. Подполковника Лебзина в штабе дивизии за такую приёмку отодрали, а когда он вернулся оттуда, то сразу же вызвал меня.
Расстроено взглянув на меня, спросил: - Боря, ты как машины принимал?
- Как? Как вы, товарищ подполковник, проинструктировали меня так и принимал. Открутили все воздушные фильтры. Я их осмотрел - нигде стружки не заметил....
Лебзин тихо закатил глаза к потолку и болезненно застонал: - Боряяяяя..., бляяяяя... Какой воздушный фильтр? Я же тебе про центрифугу говорил. Ты хоть понимаешь, какая разница между воздуханом и центрифугой?
Я виновато зачесал лоб: - Точно, товарищ подполковник, теперь вспомнил, что вы про центрифуги говорили....
Подполковник на мои слова лишь вяло махнул рукой: - Иди отсюда, Боря. Меня ещё никто так не драл, как сегодня. Иди, от греха подальше....
Я щёлкнул каблуками и направился к дверям кабинета.
- Стой! - Я послушно остановился и повернулся к начальнику, - товарищ капитан, два гроба, которых ты принял, принимаешь к себе в свою кастрированную батарею. Это будут твои тягачи под боеприпасы. Восстанавливай их сам, помогать тебе специалистами рем роты не буду. Вот заодно и изучишь их.
На следующий день на буксире затащил в бокс ЗИЛки, загнал их в самый дальний угол, где они благополучно и простояли до сегодняшнего дня.
Утром на разводе командир полка довёл приказ командира дивизии - Через неделю сосредоточить в целинном лагере автомобильную технику, для передачи их в подразделения, убывающие на уборку урожая. И довёл расчёт техники, куда вошли и два моих железных трупа.
Вот сейчас горестно и размышлял - Кем буду реанимировать, заводить и гнать машины на учебный центр? Хрен мне поможет Лебзин... И бойцов у меня нет. Единственный солдат Кобылов, преданный мне подчинённый и разбирающийся в технике, ушёл на дембель полтора месяца назад, а вместо него никого не дали. Хоть и прошу у командира чуть ли не каждый день.
В очередной раз тяжело вздохнул и вновь впал в прострацию. Резко, громко и требовательно зазвонил телефон на столе, вырвав меня из глубокой омута мрачных размышлений.
- Капитан Цеханович, слушает вас.
- Боря, чего голос такой мрачный? - Послышался жизнерадостный голос начальника строевой части майора Логинова.
- Да радоваться, Владимир Степанович, не с чего. Вот сижу и размышляю, как на целину технику сдавать буду.
- А чего думать? Прыгать надо, прыгать - как в известном анекдоте...
- Да уж отпрыгался, осталось думать.
- Ладно, Боря, с тебя коньяк. Приходи ко мне и забирай. Я тебе классного водителя подобрал. Живи и радуйся.
- Степаныч, не шути так жестоко над больным человеком. Ну, где ты смог достать мне классного водителя? Не шути...
- Да ладно, Боря, иди ко мне. Но за то что не веришь своим товарищам с тебя две бутылки коньяка.
- Степаныч...., Степанычччч... Ты, что не шутишь?
- Ха-ха... Конечно, шучу.
- Степаныч, я уже к тебе бегу. Если это правда, из моей канцелярии сегодня тебя домой унесут.
В строевой части, перед барьером стоял высокий, худощавый курсант с сержантскими лычками на погонах и с автомобильными эмблемами на петлицах, а когда он повернулся на звук открывающей двери, то на правом рукаве обозначились три курсовки. Поздоровавшись с Логиновым, я недоверчиво уставился на курсанта, а начальник строевой части добродушно подсказал.
- Товарищ сержант, вот и твой новый командир.
Курсант оглядел меня внимательным взглядом и, приложив руку к головному убору, толково представился: - Товарищ капитан, курсант третьего курса Челябинского автомобильного училища сержант Груза. Отчислен из училища за дисциплинарные проступки.
Что ж - сержант Груза, русский, со смышленым взглядом, а судя по бойкости, с которой представился - толковый. Он всё больше и больше мне нравился. А чтобы развеять все сомнения, с надеждой спросил.
- Товарищ сержант, а как вы с автомобильной техникой дружите?
- А у нас в батарее, - слово "у нас" приятно скребануло по душе, - какие автомобили?
- ЗИЛы-131. Шесть новеньких, прямо с завода, а два хламьё и их надо за неделю поставить на колёса.
- Ну, товарищ капитан, это ерунда. Через три дня они у нас будут ездить. Что я зря три года в автомобильном училище учился?
На следующий день я гостеприимно открыл ворота бокса и театральным жестом показал на грузовики: - Вот они, сержант - они твои.
Груза залез на бампер убитого ЗИЛка, поднял капот и минут пять рассматривал внутренности двигательного отсека, что то там трогал и дёргал, что то провернул рукой, а я стоял внизу и с надеждой смотрел на своего подчинённого.
- Ерунда, товарищ капитан. Завтра заведём. Ну, конечно, потом дня два ещё пошаманим, чтобы работал как часики. Насчёт часиков я конечно загнул, но в целинный лагерь он приедет как миленький.
Примерно такой же диагноз был и по второму ЗИЛу. И о чудо, но действительно на второй день, двигатель громко зафыркал, выбрасывая густой и сизый дым, а прокашлявшись, вдруг сильно заревел и через минуту ровно и спокойно тарахтел.
- Груза..., Груза....., - растроганно гудел я, бегая вокруг работающего автомобили и сержанта удовлетворённо вытирающего руки тряпкой, - сержант, если мы и второй автомобиль вот также заведём, да и ещё сдадим на целину - я тебя сразу же уволю на дембель.
Но радостное чувство, не отпускающее меня после заводки машины, на следующее утро было смазано дежурным по полку, который сообщил мне, что сержант после вечерней поверки ушёл в самоволку и вернулся лишь под утро.
После развода отвёл подчинённого в сторону.
- Груза, я что то не понял. Мы с тобой обо всём кажется обговорили и договорились: сдаём целину и увольняем тебя. Но если ты и здесь, в армии, будешь хернёй маяться то всё это только осложнится. Тебе чего непонятно? С училища выперли и ты думаешь, что и отсюда на дембель выпрут - так ты ошибаешься.
Сержант мялся, видно было что ему хотелось что то ответить, но как я понял была не та обстановка, когда вокруг нас шныряли солдаты и с любопытством поглядывали офицеры, да и не время для каких либо обстоятельных разговоров.
- Хорошо, я понял, товарищ капитан, - выдавил из себя сержант.
В этот день Груза завёл вторую машину и весь день прокопался на ней. Предупреждённый мною дежурный по полку ночью проверил и доложил утром - Груза ночью спал в расположении.
Но следующей ночью сержант, особо не скрываясь, вновь ушёл в самоволку и попался дежурному по полку, возвращаясь в пять часов утра в казарму. Дежурный был с пехоты и не мудрствуя лукаво доложил командиру полка о самовольщике, а командир на разводе сделал мне замечание - Вы, мол там, что с сержантом справится не можете?
После развода вместо парка я завёл Грузу канцелярию и посадил его напротив себя. Сержант был спокоен, даже несколько удивлён, что командир батареи раздражён из-за такой херни. Я же сидел и, задумчиво глядя на подчинённого, прикидывал различные варианты - Как мне грамотно поступить? Чтобы потом спать спокойно.
Первый, самый простой - Уволить сержанта, да и всё. Тем более, что таких бывших курсантов, кто проучился в училище больше двух лет увольняли из армейских подразделений по рапорту командира. А этот в училище отучился три года. Возьму и напишу рапорт. Пусть катится на все четыре стороны....
И если бы был помоложе, наверняка так и поступил. Но мне было 35 лет, я был уже опытным офицером и как то заедало моё самолюбие такое простое решение - Чего уж с пацаном не справлюсь?
За эти дни, общаясь со своим подчинённым, который открыто, ничего не скрывая, рассказывал о себе, я сумел разобраться в его душе. Парень рос в обеспеченной семье, отец большой начальник, мама тоже на не хилой должности. Рос в любви, холе и в достатке, не зная ни в чём отказа. Правда, когда он был на первом курсе училища, отец ушёл из семьи, но это как то особо не отразилось на психике и образе мыслей сержанта. Тем более, что отец и из новой семьи очень тесно поддерживал с ним контакт. Учёба в школе давалась легко, общался и крутился в таком же круге "золотой" и беспечной молодёжи. Был развитым и мог спокойно общаться с любым собеседником на разные темы: мысли свои излагал чётко и логично. Но в отличии от своих беспечных товарищей, он выбрал офицерскую стезю и поступил в Челябинское автомобильное училище. На первом курсе, как все кто служил первый год он боялся всего, даже иной раз пёрднуть ночью, а на втором быстро "оперился" и стал бегать в самоволки. Лёгкий на язык, также легко вступал в прерикание со своими командирами и в конце третьего курса был выгнан из училища. Как правило, срочники не любят бывших курсантов, но и здесь лёгкий в общении он мигом влился в солдатский коллектив и за эти несколько дней сумел даже завоевать некий авторитет. Но справедливости ради надо сказать, что хоть ему сейчас шёл двадцать первый год он так и остался по уму тем самым семнадцатилетним пацаном, который поступил в училище. И последующие его поступки и детские разглагольствования только подтвердили мои наблюдения. Чего то затормозился он в развитии. И уволить его сейчас, значит совершить педагогическую ошибку. Груза так и не поймёт - что в жизни за всё надо платить. И этот жёсткий урок придётся преподать мне.
Есть, конечно, и другие пути - Посадить на гарнизонную гауптвахту. Я поморщился своим мыслям - ну это значит убить своё время зря.
Отругать, наораться - как то не солидно. Да и наверно в училище на него достаточно орали. Так что это тоже бестолку...
Заехать в морду, и поколачивать периодически - это совсем не мой метод.
Так что придётся действовать своим любимым способом - "ломать рога" медленно и больно. Я принял решение, поудобнее расположился на стуле и предложил своему подчинённому: - Давай, Груза... Давай рассказывай...
- О чём, товарищ капитан? - Наигранно удивился сержант.
- Ну..., о том как ты докатился до такой жизни.
- Товарищ капитан, а можно с вами откровенно поговорить?
- Валяй, Андрюха, нам с тобой теперь довольно часто придётся откровенно разговаривать на тему - Что такое Хорошо, а что такое Плохо? - Я впервые и намеренно назвал сержанта по имени, да ещё и в таком панибратском тоне, что подчинённый воспринял обнадёживающим признаком.
- Товарищ капитан, раз откровенно - так откровенно. И я постараюсь объясниться, а вы постарайтесь понять меня. Если по честному, то я имею право ходить в эти самоволки и не вижу здесь ни какого криминала. Тем более, что спиртные напитки не употребляю, а просто знакомлюсь и гуляю с девушками. Свои солдатские обязанности выполняю в полном объёме. И вы не можете меня упрекнуть в этом плане. - Груза замолчал, ожидая какие-либо возражения с моей стороны, но я молчал, заинтересованно слушая подчинённого и терпеливо ожидая, куда может завести извилистая дорожка его мыслей.
- Так вот, я прослужил уже три года, в отличии от простых срочников, которые кто год служит, кто через полгода на дембель пойдёт, а кто только сейчас призвались в армию. Вот им то и не положено бегать в самоволку. А я, всё таки, отслужив три года, нахожусь как бы на положении сверхсрочника и в принципе имею право на свободный выход в город. Тем более что вы всё равно меня уволите недели через три. Ну вот, в принципе, и всё.
- Что ж, товарищ сержант, убедительно..., убедительно. Можно сказать, что вы меня почти убедили, - я замолчал и полез в ящик стола, откуда достал большую, девяносто страничную тетрадь с многозначительной и умной надписью - "Дневник индивидуальной работы с личным составом". Груза услышав мои последние слова, радостно заулыбался, считая что он сумел договориться с командиром батареи. Я же, сдунув лёгкую пыль с обложки, открыл на чистом листе тетрадь и вверху листа написал - "Сержант Груза Андрей Владимирович", после чего откинулся на спинку стула и после недолгого молчания продолжил.
- Много ты тут интересного сказал и правдивого. Я же, как командир батареи, отдаю должное тебе, как прослужившему три года. Да согласен, что почти все немногочисленные срочники нашего кадрированного полка, по сроку службы сопляки по сравнению с тобой. Но вот меня смущает слово, которое ты сам назвал - это "Как бы". И это слово, что бы ты тут мне не бухтел, оно меняет всё. Ты, Груза, такой же срочник как и все. И как за любого срочника я, командир противотанковой батареи, несу перед государством, перед командованием полка, перед твоими родителями полную юридическую, моральную, материальную и психологическую ответственность. А так как я уважаю сам себя как личность и как офицера, то не позволю, чтобы из-за какого сопливого пацана, мне выговаривали и выражали сомнение в том, что я тебя не поставлю в стойло. Так что все мысли об своей исключительности, в связи с тем что ты прослужил три года, можешь засунуть себе в задницу. И чтобы больше не слышал даже шёпота о том, что ты имеешь какое то там мифическое право на свободный выход. Этот свободный выход называется ёмким словом - САМОВОЛЬНАЯ ОТЛУЧКА из части и может наказываться в уголовном порядке. И если ты не поймёшь меня и будешь и дальше так себя вести, я сделаю всё, чтобы ты вместо дембеля, так на полгодика попал в дисбат. Тебе понятно, сержант, что тебе сказал командир батареи?
Груза дерзко ухмыльнулся на мои слова: - Товарищ капитан, только пугать меня не надо. Всё что вы тут говорили - мне говорили и говорили много раз. А результат в том, что вместо дисбата я оказался здесь. И вы меня точно также спихнёте на дембель. Вам что эти неприятности нужны что ли? Я со своей стороны обязуюсь больше не попадаться. Ну, а сдадим целину - лучше увольте меня сразу.
Я манерно захлопал в ладоши: - Браво..., браво..., Груза. У меня к тебе даже уважение повысилось, за твои смелые слова. Повезло тебе, очень здорово повезло, что попал ты не в пехоту или к примеру к танкистам. Там бы тебе за такой демарш поставили по стойке "Смирно", а потом заехали в рожу, чтобы ты своё место знал. Ну, а я люблю учить таких молодых людей по своему. Медленно и уверенно. Вот прямо сейчас и начнём.
- И для начнём с Уголовного кодекса, глава двенадцатая "Воинские преступления"....
- Товарищ капитан, товарищ капитан, - прервал меня Груза и тоскливо заныл, - да я эту двенадцатую главу всю наизусть знаю. Хотите сейчас на память процитирую 245 статью "Самовольная отлучка"?
Не дожидаясь моего согласия, монотонным голосом стал цитировать содержание: - Самовольная отлучка из части или с места службы военнослужащего срочной службы, а равно неявка его в срок без уважительных причин на службу при увольнении из части, при назначении, переводе, из командировки, из отпуска или из лечебного заведения продолжительностью свыше одних суток, но не более трех суток, либо хотя и менее суток, но совершенная повторно в течение трех месяцев, - наказывается направлением в дисциплинарный батальон на срок от трех месяцев до двух лет;
б) те же деяния, совершенные в военное время, - наказываются лишением свободы на срок от двух до десяти лет;
в) деяния, предусмотренные пунктом "а" настоящей статьи, совершенные военнослужащим, отбывающим наказание в дисциплинарном батальоне, - наказываются лишением свободы на срок от одного года до трех лет.
- Молодец, знаешь. Так и запишем. Главу номер двенадцать "Самовольная отлучка" знает и понимает её последствия. Ты видишь, сержант, как всё просто. Два раза попадёшься - и если я скотина и сволочь по жизни, то спокойненько сдаю тебя в дисбат. Так что ты зря насчёт пуганья. Всё по - чесноку.
- Не..., товарищ капитан, вы меня в дисбат не сдадите. Не такой вы человек, - уверенно заявил подчинённый, продолжая упорствовать.
- Правильно. Не сдам. Это было бы просто и не честно по отношению к тебе. Я тебе дам время осмыслить и понять, что если ты и дальше будешь нарушать дисциплину, то тебе дисбата всё равно не избежать. Вот с завтрашнего дня и начнём. Только сразу предупреждаю в эту ночь даже не думай в самоход идти - сразу в дисбате окажешься.
Сержант в самоволку не пошёл, но в течении трёх последующих дней получил от меня три выговора, за существенные нарушения формы одежды. Я специально не придирался, но наказывал за дело, стараясь чтобы при каждом объявлении выговора присутствовал свидетель. Тут же делал запись в карточку учёта поощрений и взысканий и предлагал расписаться в графе ознакомлен.
Груза, не стесняясь, от души веселился над моей, как он считал, наивностью, а я усмехаясь и отеческим тоном говорил: - Сержант, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним...
Машины были за эти дни приведены в порядок и вскоре мы выехали в целинный лагерь. Чтобы убрать Грузу подальше от города, договорился с подполковником Лебзиным, что мой сержант остаётся в лагере на охрану машин вместе с тремя солдатами с ремонтной роты и не только остаётся, а остаётся старшим. Чтоб вдобавок ещё и чувствовал ответственность.
Но все мои благие намерения рухнули на второй же день существования целинного лагеря. Я слез с мотоцикла "Урал" около палатки и сразу же увидел свежие и многочисленные огрызки от огурцов.
- Товарищ капитан, во время моего дежурства происшествий не случилось. - Браво доложил сержант, выскочив из палатки на шум двигателя мотоцикла. Время было часов десять утра и, судя по заспанной, неумытой роже, спал сержант беспробудно.
- А это что такое, Груза? - Я кивнул на огрызки огурцов и замусоренную территорию вокруг палатки.
- А..., это. Это мы сейчас, товарищ капитан, быстро уберём, - Груза засуетился и попытался сунуться в палатку, чтобы поднять остальных, но я его остановил.
- Не..., Груза, я ведь не про мусор спрашиваю, а имею ввиду твою самоволку. За мусор пусть тебя зам по вооружению трахает.
- Ни как нет.... В самоволку не ходил, - твёрдо и уверенно, выдержав мой взгляд, заявил сержант.
Я болезненно поморщился: - Товарищ сержант, мы же с тобой договорились - бороться по-честному. Я тебя ловлю, а ты пытаешься честно служить. Или ты своего командира батареи за дурака считаешь? Я ведь тоже могу съиграть честно, тебе же хуже от этого будет. А чтоб ты меня за дурака не считал, скажу: ходил ты, сержант, за огурцами в теплицы, которые около Горного щита. А немного зная тебя, скажу больше: воровать не пошёл, а подошёл к сторожу Митричу и тот тебе сам дал огурцов. Могу ещё добавить - он предлагал тебе выпить самогонки, но ты дипломатично отказался. Самое херовое, что ты оборзел - даже за собой огрызки не убрал. Вот за это я тебя накажу. Иди, приведи себя в порядок, разбуди своих подчинённых, а я подумаю какое тебе наказание определить.
Груза в удивлении выкатил глаза: - Товарищ капитан, а вы откуда знаете, что он мне самогонку предлагал?
Я самодовольно ухмыльнулся: - Идите, товарищ сержант, и мозгами немного пораскиньте....
Последующие три недели, в течении которых мы ставили в полном объёме целинный лагерь и готовили машины, вымотали из всех нас душу и силы. Бесчисленные проверяющие из округа всех мастей: политработники, автомобилисты, медики, тыловики..... Целинный лагерь, парк целинной техники их начинка и прилегающие окрестности при этом выворачивались наизнанку. Требовали устранение каких то недостатков, грозили всеми карами в случаи неисполнения, обещали в ближайшем будущем тяжёлую жизнь и опять трясли всех офицеров и должностных лиц, которые были причастны к этому действу под названием - ЦЕЛИНА. А после обеда из штаба округа на голову командира дивизии сыпались многочисленные вводные и директивы, требующие от комдива усилить, выполнить, потребовать, доложить об исполнении..... После чего командиры полков и подразделений вечером мчались на учебный центр, в целинный лагерь, где комдив через день проводил совещание. Я уже не говорю о еженедельном посещении лагеря командующим округом, который вносил ещё больший переполох в и так трудную подготовку техники и лагеря к передаче целинным подразделениям. Все умотались, умотался и мой сержант, у которого была только одна мысль - где бы увалиться и поспать. Само собой временно отпали и все проблемы, связанные с дисциплиной сержанта.
Всё имеет свой логический конец - в один из прекрасных солнечных дней внезапно наехали в лагерь представители целинников и в полдня расхватали почти все автомобили. Разобрали целинный лагерь и к вечеру только мусор, пыльные смерчи, завивающие крутые воронки, да ещё многочисленные и огромные кучки солдатского говна по периметру лагеря напоминали об активной и содержательной жизни на этом пятачке Свердловского учебного центра.
....- Товарищ капитан, ну что насчёт моего дембеля? Вы же обещали, как сдадим целину - так вы меня отпускаете. - Груза вольготно развалился на стуле перед рабочим столом, ожидая моего ответа.
Вопрос я этот ждал и в принципе был готов его дембельнуть. За эти три недели, в течении которых сержант никуда не ходил не из-за того что он стал более дисциплинированным, а из-за того что физически просто умотался, я уже немного остыл и решил избавиться от этой "головной боли" по фамилии Груза.
- Пусть идёт на гражданку. Если три года в училище ничего взрослого в голову не вложили, то за месяц-другой тоже не сумею ему ничего вложить. Чёрт с ним - пусть его жизнь сама поколотит и поучит...., - примерно такие размышления всё чаще и чаще приходили в голову в ожидании данного вопроса. Так бы сейчас и поступил. Но Груза опять всё испортил: зашёл в канцелярию без стука, не спросив разрешения, не доложившись и сразу же плюхнув на стул. И так просто, как будто я ему должен, чуть ли не похлопывая меня панибратски по плечу, задал этот вопрос.
Поборов мгновенную вспышку гнева, я также вальяжно откинулся на спинку стула и, сладко потянувшись, проникновенно начал говорить.
- Дурак ты, товарищ сержант. Три года для тебя в армии прошли зря. Ничего ты не понял, а дураков надо учить. Вот, Груза, даю тебе честное офицерское слово, ещё минуту назад я хотел тебя уволить. А сейчас не хочу. Если бы ты сейчас, как нормальный военнослужащий, постучался в дверь к своему командиру батареи. Услышал бы из-за двери ответ - "Да, зайдите". Зашёл бы и отрапортовал - Товарищ капитан, сержант Груза. Разрешите обратиться! И задал бы свой вопрос.
Я бы встал из-за стола и таким мягким, отеческим тоном ответил - Ну что ж, молодец сержант. Заслужил. Иди в строевую часть и оформляйся, майору Логинову я сейчас позвоню. Вот и всё.
А ты как поступил? Ввалился в канцелярию как молодой салага, ввалился как к себе домой, шлёпнулся на стул и с вызовом задал вопрос. Ты что, сержант, меня до своего уровня опустил? Или мы с тобой водку жрали вместе? - Я сделал паузу, а потом поднялся из-за стола и рявкнул металлическим голосом, - А ну пошёл вон отсюда...
Сержанта как ветром сдуло. Рассмеявшись над мгновенной реакцией подчинённого, я не спеша достал из стола "Дневник индивидуальной работы с личным составом" и стал там быстро писать.
В дверь вежливо постучались.
- Да..., заходите...
Дверь открылась и в канцелярию строевым шагом шагнул сержант Груза. Приложил руку к головному убору и обратился ко мне.
- Товарищ капитан, разрешите обратится.
Я, в свою очередь, внушительно поднялся и барственно-отеческим тоном пророкотал: - Товарищ сержант, я занят. Зайдите через пять минут.
- Есть! - Сержант снова козырнул, чётко повернулся и, печатая шаг, вышел.
- Хм..., прижало. Ну, ладно, ты у меня сержант ещё попляшешь, - когда через пять минут, присмиревший и в жопу дисциплинированный сержант, вежливо присел на краешек стула, я был готов к жёсткой беседе.
- Товарищ сержант, я готов ответить на ваш вопрос. Да, я обещал вас уволить если мы сдадим на целину машины. Что ж, это условие вами было выполнено. Но вот другой момент, другое условие, которое мы не обговаривали, но оно подрузумевалось - вами провалено.
- Это какое, товарищ капитан...? - В недоумении протянул сержант.
- А вот такое... Соблюдение воинской дисциплины, - я сделал трагическую паузу и значительно потянув её, на сколько это возможно, продолжил, - Берём карточку учёта замечаний и поощрений. Поощрений ноль, дисциплинарных взысканий семь. Два замечания, пять выговоров. Справедливости надо сказать, сейчас вам запишу благодарность "За умелое обслуживание и сдачу автомобильной техники на целину". Если мы заглянем в "Дневник индивидуальных бесед....", то с вами, товарищ Груза, я провёл шестнадцать бесед после допущенных вами разных нарушений воинской дисциплины. По времени эти шестнадцать бесед вылились в двадцать часов пятьдесят четыре минуты. Не надо вытягивать в удивлении лицо. Вот время начала беседы, а вот время окончания и твои подписи после каждой беседы. Это к тому рассказываю, чтобы потом никто не сказал, что эти взыскания наложены вам Сгоряча. Это во-первых.
Во-вторых: чтоб вы знали. Военнослужащий, получивший десять взысканий, автоматически представляется на беседу в прокуратуру, где после беседы с таким нарушителем воинской дисциплины ему выносится прокурорское предупреждение - первое и последнее. Второго не бывает - как правило потом дисбат. На, сержант, распишись, что ты предупреждён о вынесении возможного прокурорского предупреждения. Чтоб всё было по честному.
И последнее. Я вас уволю, но через две недели и при следующем условии. Зажимайся как хочешь, но в течении двух недель не совершаешь нарушения воинской дисциплины и различные проступки. Или ты принимаешь моё условие и при соблюдении договорённости через две недели увольняешься, либо....
- Принимаю, товарищ капитан, принимаю... - торопливо прервал меня Груза.
- Нехорошо, товарищ сержант, прерывать своего командира. Ну, если принимаешь, тогда чтобы всё было честно и не было потом кривотолков с твоей стороны - прочитай мне в слух и подпишись вот здесь.
Груза взял в руки "Дневник индивидуальной работы" и громко, как клятву прочитал.
- Я, сержант Груза Андрей Владимирович, обязуюсь с настоящего момента, а именно с 16 по 29 июня 1990 года не нарушать воинскую дисциплину. Если же я нарушу это условие, то командир противотанковой батареи имеет право задержать моё увольнение из Вооружённых Сил на неопределённое время - в чём и подписываюсь.
- Обещаю, товарищ капитан, - ещё раз сказал сержант и не дрогнувшей рукой подписался.
... Груза зажался и последующая неделя прошла спокойно. Сержант был просто образцом дисциплины - "Есть..., Так точно..., Разрешите выполнять..., Понял..." так и сыпались с мигом повзрослевшего лица. Поэтому, выписывая сержанту увольнительную на воскресенье, у меня ничего не дрогнуло в душе.
Понедельник был командирским днём, но на подъём я не пошёл, так как с самого со сранья выполнял поставленную задачу и в семь утра открыл дверь командирского кабинета, чтобы доложить об выполнении.
- Заходи, Цеханович. Ты как раз кстати. Выполнил? Ну и хорошо... Ты своего Грузу видел? Нет! Жалко.., жалко. Мне тут замполит кое что рассказал о твоём подчинённом. Он вчера на машине проезжал по РТИ и случайно увидел там твоего сержанта. Говорит чуть из кабины не выпал.... и так был шокирован, что и не помнит как доехал до городка. Ты его увольнять, когда собираешься?
- До вашего разговора собирался через неделю уволить. Он, что пьяный был?
- Лучше если бы он пьяный был... Ты сейчас идёшь в казарму и какой он был виде в городе, таким и представляешь его на полковой развод. Посмотрим на это чучело.
В казарме меня встретили смешки и любопытные взгляды солдат.
- Сержанта Груза ко мне в канцелярию вызови, - отдал распоряжение дневальному.
Через две минуты, вежливо постучавшись, в канцелярии возник сержант, доложился и застыл под моим внимательным командирским взглядом. Сержант как всегда блистал свежей молодостью, форма была тщательно отглажена и белела белоснежным подворотничком. Подтянутый и стройный прямо излучал из себя слова песни - "Всё хорошо..., прекрасная маркиза... Всё хорошо..., всё хорошоооо".
- А чего ты голову побрил? Ты ж на дембель собрался....
Вот тут то и появилась брешь в безупречном облике подчинённого, Груза как то замялся, что то виновато заблеял на мой вопрос, а потом одним движением снял пилотку, чем вверг меня в дичайшее удивление. Под пилоткой скрывался высокий волосяной гребень, тянувшийся ото лба до затылка. Ладно, если он бы был естественно цвета, но по всей длине от сверкал яркой окраской в несколько цветов, начиная от ярко оранжевого и заканчивая на затылке зелёным цветом. Если я был просто изумлён до глубины души, то Груза выглядел лишь слегка сконфуженным всем своим видом как бы говоря - Ну, вот такая фиговина у меня... Я хотел чтобы она выглядела несколько получше, но вот получилось вот так.....
- Груза, - возмущённо возопил я, - это что у тебя за подметальная щётка на голове????
- Это, товарищ капитан, Ирокез называется..., - с достоинством ответил подчинённый и с лёгким беспокойством спросил, - А что, не совсем что ли?
- Груза..., - опять возопил я, - да я без тебя знаю, что это Ирокез... Как это тебе в башку твою пришло?
- А что, товарищ капитан, не глядится что ли? - Груза обеспокоенно заглянул в зеркало на стене и невольно залюбовался собой, - а по моему нормально...
- Сержант, у тебя, что совсем понималку отрубило? Ты что вот так и в увольнение ходил?
- Ну, нет конечно, товарищ капитан. Что я совсем не понимаю? Ну..., там правда была гимнастёрка, но она каких то старых годов... А так в гражданке был... Всё нормально....
- Понятненько, товарищ сержант, давай - убивай своего командира батареи дальше. Через пять минут, чтоб переоделся и был здесь в той форме в какой был в увольнении. Это приказ.
Я сидел и прислушивался к звукам, доносившимися из-за дверей. Минуты через две послышались раскаты громового, здорового, солдатского смеха, прерываемые подколками и солёными шуточками, через минуту весёлый шум стал приближаться к моей канцелярии, замер за дверями и через открытую дверь в канцелярию шагнул Груза.
Был готов ко всему, но всё равно поразился фантастическому вывиху сержанта. С Ирокезом я как то успел за эти короткие минуты свыкнуться, но вот то что было надето - это меня вновь поразило. На нём была действительно тёмная гимнастёрка, полушерстяная с высоким стоячим воротником. На первый взгляд она напоминала старую форму: так пятидесятых-шестидесятых годов, но это была не она. Что то в ней было от пожарной формы тридцатых годов и одновременно от френча польского мундира. На груди теснилось несколько значков, начиная от "Гвардии" и кончая старым и добротным знаком "Ворошиловский стрелок" на цепочке. На бёдрах покоился ремень с начищенной до жёлтого блеска солдатской бляхой. Из под гимнастёрке к стопам, обутым в раздолбанные кроссовки, опускались спортивные штаны и весь этот ансамбль завершали солнцезащитные очки замысловатой формы.
- Теперь я понимаю, почему замполит полка чуть из машины не выпал, - выдавил я из себя, - ты, что.... Вот так и шёл по городу?
- А что? Знаете, как девушки на меня смотрели? Красиво ведь....
- Да, бл...ь, у тех девушек мозгов не было... А не думал, о чём думали нормальные и взрослые дядьки, когда встречали тебя на улице? Ты об этом думал?
Ну..., товарищ капитан, вы только не обижайтесь, но у вас взгляды...ээээ..., - Груза мучительно тянул эту букву, пытаясь подобрать не обидное для меня выражение и никак не мог придумать и всё тянул и тянул, - эээээ....., ну в общем старомодные.
Сержант обрадовался, как ему показалось удачному выражению и дальше у него речь покатилась складно и без запинки, где он подчеркнул разность взглядов поколений, ввернул, как отрыжку перестройки и гласности, тоталитарный режим, где моё поколение воспитывалось в строгих рамках, рассказал о свободе, которую они, то есть молодёжь, успели хлебнуть за эти несколько лет перестройки и сумели через видики, хотя бы и одним глазком заглянуть в свободную жизнь западной молодёжи и так далее... Причём, таким соловьём он разливался минут пять, а я сидел разинув в изумлении рот и молчаливо взирал на представителя этой свободной молодёжи.
- Ну, ты меня вконец убил... Спасибо хоть слово подобрал - Старомодный, а не например - Заскорузлый. Если бы это сделал любой другой солдат полка и я бы его вот также спросил "Зачем и Почему" то тот просто в силу своего рабоче-крестьянского происхождения не смог бы так логично и связно объяснить, как ты тут пять минут разливался соловьём. Да и ему это было более простительно, опять же из-за его происхождения и возраста. Но тебе же двадцать первый год и мозги другие. Откуда же у тебя там этот мусор?
- Почему же Мусор? Вы сами только что сказали - связно и логично я всё объяснил, - несколько вызывающе возразил Груза.
- Товарищ сержант - вы болван. Вы так и не поняли о чём толкует комбат. - Я встал из-за стола и несколько раз прошёлся по канцелярии, глянул на часы и, убедившись что времени до развода ещё достаточно, попытался ещё раз донести до этого взрослого ребёнка с большим членом определённые истины.
- Садись Груза, - сам тоже сел и, облокотившись руками на стол, стал говорить.
- Андрей, скажу тебе по честному. Некоторые офицеры удивляются моему терпению в отношении тебя. Да набей ты, Боря, ему рожу - да и всех делов... Чего ты с ним нянчишься? Вот тебе и вопрос - А почему я с тобой нянчусь? Попробуй ответь... Ну?
Груза, расплющив в недоумении губы и опустив уголки губ, невразумительно замычал, но потом всё таки ответил: - Ну..., скорей всего у вас другие принципы и подходы в воспитании личного состава, чем у этих офицеров. Наверно это наши танкисты или из мотострелковых батальонов.
- Ооо, сержант, почти в точку. Я бы ещё добавил, только ты не загордись - у тебя есть мозги и побольше чем у любого солдата нашего полка. Поэтому тебя проще переубедить, чем банально набить рожу, после чего ты бы закрылся в свою раковину. А так мы с тобой свободно общаемся и точим друг об друга каждый свою правду. Не лишне добавить и то, что ты в батарее один и у меня есть время с тобой работать. Была бы полнокровная батарея, я с тобой разговаривал и работал гораздо жёстче. И очень жалко, что ты попал не ко мне хотя бы на два года. Я из тебя, как из пластилина, слепил бы нормального мужика. А так тебе сейчас двадцать первый год идёт, а мысли, суждения о жизни, поступки всё равно как у пятнадцатилетнего или шестнадцатилетнего пацана - глупые и недоразвитые.
Всю эту бодягу с твоим увольнением я затеял только с одной целью - доказать тебе что в жизни за всё надо платить. И во взрослой жизни, куда ты вступишь совершенно другие критерии и оценки. Груза там не за красивые глаза ценят, не за логичную и связную речь, а судят по делам. Про твои дела и поступки я тебе уже рассказал. Ты - сопливый пацан, у которого ветер в голове гуляет, а не взрослые мысли. Честно тебе скажу, если бы я вчера тебя случайно встретил в городе в этом попугайско-маскарадном виде - завёл бы в любой двор и отмудохал. Хрен с ними этими воспитательными принципами. Отмудохал со сладострастием и наслаждением, и совесть бы молчала....
- Нуууу, товарищ капитан, что то вы сгущаете краски насчёт меня. И мысли у меня нормальные. И всё я ещё успею. Дембельнусь, отдохну, устроюсь в институт и всё будет нормально....
- Да..., да, конечно... Скажи ещё - женюсь, детей нарожаю.... Только учёба в институте будет продолжением твоего детства и выйдешь ты в жизнь с института в двадцать пять лет тем же пацаном с такими же детскими мыслями. Женишься на такой же раскрепощённой, свободной дуре и настрогаешь детей. Вопрос только, а сумеешь ли ты воспитать из них нормальных мужиков со своими завихрениями? А? У тебя отец нормальный - большой начальник, а ты как сын от яблони не в ту стороны откатился. А от такого отца, как ты: подумай сам - Какие яблоки будут?
- Да, нормальные яблоки будут... Чего вы так за мою жизнь переживаете? Это моя жизнь и всё там будет нормально - мне бы только из армии уволиться.... А, товарищ капитан? - Закинул в очередной раз удочку Груза и с надеждой воззрился на меня.
- Ладно раз такая свадьба пошла.., не хотел этого говорить никому - стыдно. Но сейчас, для примера, расскажу, чтоб тебе было понятно - Что такое нормальный мужик и какие у него мысли бродят в голове. - Я болезненно сморщился и, несколько секунд помолчав, продолжил, - не надо было это делать, но на прошлой недели я двух пацанов семнадцатилетних отлупил. Зря конечно, но не смог сдержаться. Видел наверно в городе, какие сейчас модные причёски малолетки носят? Знаешь, у одного такой кокетливый хохолок на голове, как у девушки, а у второго, тоже такой же причесон, но впереди волосы дыбом... Причём каждая волосина отдельно. Блядь, противно смотреть. Я как увижу у кого из пацанов такую причёску, так меня прямо воротит до тошноты. Конечно, ничего не говорю, но прохожу мимо и про себя матерюрь - Ууууу..., уроды..., суки не доё.....ые. А тут шёл выпивши и на пустыре "Сухарика" они мне попались навстречу. Не стерпел. Одному по харе сразу, не останавливаясь, заехал... Бил не в полную силу, а то бы рожа как сковорода с глазами стала. Так, в пол силы... Он испугался, заревел и убежал. Я второму тоже в пол силы тресь, но убежать ему не дал. Трясу его за шкирку и спрашиваю: - Вот ты, ублюдок, объясни мне, нормальному мужику, что у тебя за причёска? Как она называется и зачем она тебе такая? И что ты этим хочешь сказать окружающим?
- Ну, что видел такие причёски?
- Нет, товарищ капитан, но интересно рассказываете, - Груза заинтересованно пододвинулся к столу.
- Во..., во..., послушай. Когда я услышал, так меня аж затрясло и ещё раз ему роже хрястнул. Говорит, что причёска называется "Взрыв на макаранной фабрике" Я ору - Зачем тебе этот Взрыв нужен?
Ревёт, но отвечает - Я, говорит, не хочу быть частью толпы, а хочу из неё выделяться.
Ну, тут я ему ещё два раза по роже заехал, уже посильнее.
Я ему отвечаю - Ты, сучара, на себя посмотри. У тебя же ручки-ножки как спички - иди, сволочь, в спортзал и качайся там, выделяйся среди себе подобных хотя бы в спорте, мускулами. Или в учебё и в труде выделяйся...
Тут он разревелся ещё больше, сопли кровь по роже размазал и сквозь слёзы заявляет - Вы, взрослые, нас молодёжь не понимаете, а нам так тяжело живётся....
У меня совсем башню сорвало: сука, стоит передо мной в фирменной одежде, упитанный и заявляет что ему тяжело жить, как будто в асфальтовом чане живёт и жратву на помойке ищет. Отдубасил его хорошо и ушёл. Сейчас жалею, что так поступил....
Так вот, Груза, ты подумай над моими словами. Больше тебе такого здесь в армии никто не скажет, кроме твоего командира и только тебе во благо. Если ты тут говорил, что одним глазом в свободный западный мир заглянул. Так я тебе тоже по западному хочу тебе ответить. Помимо безмозглых девушек, некоторой части "свободной" молодёжи, есть ещё много других людей, которые не разделяют твои взгляды и считают вот этот твой блядский вид оскорблением себя. Ты, Груза, сейчас своим поведением и службой оскорбляешь меня, мою срочную службу, где я служил не за страх, а за совесть. Ты туда просто плюёшь. Плюёшь и на моё поколение, на поколение своего отца, и на отца своего тоже, заявляя что мы отсталые. И даже не задумываясь, что таким умным, здоровым и "свободным", как ты тут заявляешь - стал благодаря нам, нашему труду. Ты в жизни ещё ничего не сделал и ничего не достиг, чтобы так судить нас.
В канцелярии на некоторое время повисла тишина. Помолчав и поняв, что я жду какого то ответа, подчинённый тяжело вздохнул: - Товарищ капитан, я обязательно подумаю над тем что вы сказали. Наверняка, где то вы и правы, но в целом вы меня не убедили. Я хочу и буду жить - как я хочу...
- Груза, да ради бога. Но только одно - живи не за счёт других, а заработай это право жить - как ты хочешь. Всё, на этом беседу прерываем и идём на развод. Командир тебя хочет показать бойцам - как не надо ходить в увольнение....
На полковом разводе был цирк, для всего полка, но только если все веселились, то на мне и на сержанте отрывалось начальство по полной. Сначала поизголялся замполит полка, которому изменила выдержка, и я даже не думал, что политработник такого уровня знал разные народные слова, которые даже на заборах пишут редко. Потом об нас тщательно вытер ноги командир полка. После командира выступила какая то мелкая сошка-майор из политотдела дивизии, прознавших о таком факте. Сошка заклеймила сначала меня позором, что я допустил чуть ли не политическую близорукость в идеологической борьбе с тлетворным западным влиянием на советскую молодёжь. Потом клеймил Грузу..., но так уже походя. От всего этого у меня созрело здоровое, мужское желание после развода набить рожу майору. По моему такое желание возникло у всего офицерского состава полка и даже у замполита с командиром, с кислыми лицами слушавшие разглагольствование политотдельца. Наконец то он иссяк и, откланявшись, собрался уйти, но взмахом руки я попросил его остаться, на что он благосклонно кивнул головой.
Развод закончился, командир сказал, чтобы я своей властью наказал сержанта и убрал это блядство с головы, после чего поспешно удалился в учебный корпус, чтобы не быть свидетелем дальнейшего. Ну и одновременно давая мне неофициально добро на разборки. Майор с политотдела видать не пользовался среди политработников авторитетом, судя по тому как сразу же смылись и замполит с парторгом, развязывая мне руки. А вот остальные офицеры наоборот приблизились и остановились неподалёку, жаждая расправы.
Майор, почувствовав нехорошее, задёргался, но к своей чести не сбежал, чего я очень опасался.
- Ну что, майор, - с апломбом наехал я на политработника, - прежде чем тебя бить буду, расскажи свой боевой путь.
- Товарищ капитан, как вы разговариваете со старшим по воинскому званию? - Завопил майор.
- А мне по х...й твоё воинское звание. Я с тобой как офицер с офицером хочу разобраться. Ну так, ты хоть живого солдата видел? За яйца его держал? Или только с трибуны да в окно кабинета наблюдал?
- Товарищ капитан, о вашем недостойном поведении я буду докладывать...
- Ну, тогда всё понятно... А если будешь докладывать, так мне тогда тем более всё до лампочки. Выбирай куда тебя ударить - Сразу по яйцам или по морде?
Драка не состоялась и Слава богу, а то я бы Харошихххх неприятностей огрёб - вовремя меня сослуживцы оттащили от майора. Правда, меня всё равно вызывали в политотдел по этому инциденту. Но тут неплохо подсуетился командир полка, имевший в гарнизоне большой авторитет, так что ограничились только беседой со мной. Да и положение политорганов в армии уже тогда началось шататься.
- Ну что, Груза, увидел как из-за твоих дурацких мыслей и суждений истоптали совершенно невиновного комбата? Тебе то что? С тебя как с гуся вода - нет ещё у тебя уважения к себе, а мне вот обидно. Так что получай ещё один строгач за "Нарушение формы одежды" и распишись вот здесь и вот здесь в тетрадочки для бесед. Прочитай, как я тут вкратце изложил нашу с тобой утреннюю беседу и распишись.
Сержант размашисто расписался в карточке учёта поощрения и взысканий. Прочитал, что я написал и тоже расписался, поставив дату.
- Товарищ капитан, а зачем вы это всё пишите? - Искренне удивился сержант, а я закрыв тетрадь назидательно произнёс.
- Вот не дурак ты, а додуматься до такой простой истины не можешь. Всему своё время и ты узнаешь зачем. Ты лучше задумайся - у тебя уже восьмое взыскание. Ещё одно и едем к прокурору.
... Прошло несколько дней, после инцидента с причёской, Груза присмирел и как то ушёл в себя. Ходил грустный, постоянно о чём то думая.
Сегодня был парко-хозяйственный день и я сидел на бетонной эстакаде для мойки автомобилей и лениво общался с офицерами-танкистами. В ста метрах, у открытых ворот боксов батареи маячил Груза, сверкая лысой головой слегка тронутой загаром.
- Боря, да уволь ты его на дембель... Чего ты с ним возишься? Жалко ведь парня... три года всё таки отслужил в училище, да у тебя уже два месяца. На фиг тебе это ходячее ЧП?
Я посмотрел в сторону своего подчинённого и с сожалением произнёс: - Нет, нельзя.... Поздно уже.
- Не понял? Почему поздно? - Удивился начальник штаба танкового батальона.
- Да, поздно. Если увольнять то надо это было сделать в первые две недели. А сейчас нельзя. Вот сами подумайте, что скажут ваши солдаты если я его уволю? Какой вывод они сделают? А скажут - ни хрена себе, служил хреново, бегал в самоволки и всё равно уволили. И нам так можно... Я то что? Уволю его, машины и орудия стоят на хранении, кроме одной. Мне только ворота боксов нужно будет открывать и закрывать, да лясы с вами точить. А вы проблемы с личным составом поимеете. Кстати, а вы что не знаете, что ваши бойцы на дембель Грузы пари заключили на бабки? Когда то подслушали, как я материл Грузу и орал, что уволю его в двадцать три часа тридцать минут ночи 31 декабря. Вот и поспорили - дотяну я до Нового года или нет?
- Да ты чего? Точно что ли? - Оживились офицеры.
- Конечно, ваши солдаты с живейшим интересом наблюдают за этим процессом. Да и не из-за этого я его не увольняю - не созрел он ещё. Хочу, чтобы он понял - В жизни за всё надо платить. Хорошо служишь - вот тебе и дембель.... Нормальный ты мужик по жизни и люди к тебе потянутся... Он должен понять, что во взрослой жизни нужно перемалывать себя и иной раз чем то жертвовать. А пока он живёт по принципу - Я хочу..., мне нравится, мне это надо..., мне это интересно и плевать на всё остальное. Так что теперь как бы мне самому его не жалко было, а придётся работать над этим вопросом....
Груза как будто почувствовал что о нём говорят и офицеры-танкисты проявляют сочувствие, вдруг решительно направился в нашу сторону.
- Товарищ майор, разрешите обратится к командиру батареи, - обратился сержант к начальнику штаба танкового батальона. Тот разрешающе кивнул головой, а я усмехнулся и обернулся к сидевшим рядом со мной офицерам-танкистам с интересом ожидающим развития сюжета.
- Вот видите, хоть и с микроскопическими шагами, но движемся вперёд. Ещё две недели назад сержант мог вальяжно подойти сюда и, не обращая внимания на вас, на равных самоуверенно задать какой-нибудь глупый вопрос. А сейчас сами видите - всё как положено. Чего тебе Груза?
Сержант немного помялся, а потом выпалил: - Товарищ капитан, поставьте мне любую задачу, но такую, чтобы выполнив её, я смог списать все свои дисциплинарные взыскания....
Все рассмеялись, а я деланно и в показном недоумении развёл руками: - Сержант, ну какую такую задачу я могу тебе поставить? Хотя..., хотя...
Ярко светило и приятно пригревало солнышко, я был в хорошем и благодушном настроении, в кругу друзей, поэтому решил немного пошутить и повеселить товарищей, но не учёл решительную и серьёзную настроенность подчинённого.
- Хорошо, Груза, хорошо я дам тебе такое задание, - мой взгляд заскользил по парку, останавливаясь то на противопожарном щите с неизменными лопатами, баграми и ломами, по боксам, стоявшему недалеко ГСМ, по мойке и никак не мог остановиться на предмете шутливого задания, чтобы можно было посмеяться и сказать: - Но вот, товарищ сержант, я с вас снимаю ваши взыскания....
Мне и самому не хотелось везти Грузу в прокуратуру. Ещё раз оглядев окрестности, мой взгляд остановился на массивном, бетонном колёсо отбойнике и, не придумав ничего умного, ляпнул: - А вот, Груза, раза три лбом хорошо..., так качественно стукнешься об колёсо отбойник - так и спишу.
Все засмеялись и заинтересовано уставились на сержанта, ожидая как он будет шутливо отъезжать от такой задачи. Но дальше всё пошло по непредсказуемому сценарию - Груза решительно подошёл к колёсо отбойнику, окрашенному в жёлтый цвет, сдёрнул пилотку и к нашему великому изумлению, резко наклонился и с такой силой ударился лбом об бетон, что его аж отбросило назад и он хлопнулся на задницу.
- Груза, Стой! Ты что охерел что ли? - Заорал я, очнувшись от охватившего оцепенения. Рядом протестующее закричали танкисты. Сержанта от удара наверно хорошо оглушило, потому что все последующие движения у него были замедленные. Мы то думали, что он больше не будет биться, но сержант посидев с пару секунд на заднице, помотал головой и перевалился вперёд, встав уже на карачки перед бетонным блоком и с ещё большей силой врезался головой в рукотворную каменюку. От второго удара в разные стороны полетели кровавые брызги, а сержант откинувшись обратно, приготовлялся к третьему удару.
Я и все остальные офицеры бурей сорвались с мойки и навалились на сержанта, оттаскивая того от камня.
- Дайте мне ещё раз..., последний раз..., - Груза был уже в истерике, бился в наших руках и рвался к колёсо отбойнику, - дайте..., я хочу....,
- Тихо, тихо..., Груза, всё.... Всё..., - я прижимал бьющегося сержанта к асфальту, пытаясь его успокоить.
- Товарищ капитан, дайте ещё раз..., дайте..., чтобы списать...
- Всё..., всё..., списано уже... нету.... Там ничего.
Постепенно сержант успокоился и мы отпустили его. Лоб, конечно, он расшиб здорово и если бы мы его не успели схватить, в том запале в каком был сержант, третий удар мог стать роковым. Тут же наскоро перевязали и с двумя солдатами с танкового батальона отправили в санчасть.
Вечером я показал сержанту "Карточку учёта поощрений и взысканий", где против некоторых взысканий было написано - "Запись сделана ошибочно".
- А почему не все? - Недовольно прогудел сержант и намекающее потрогал перебинтованную голову.
- Скажу честно, Груза - рука не поднялась.
- Товарищ капитан, вы же обещали, - давил на меня подчинённый и болезненно морщился, манерно показывая как ему больно.
- Прекрати кривляться. Если бы служил нормально, давно дома был бы, а так может шрам на лбу красивый и мужественный получится... Давай договоримся следующим образом: даю тебе ещё один контрольный срок. Две недели. Отслужишь без залётов - уволю. Будешь херовничать - тогда я тоже рогом упрусь. Договорились? Ну и хорошо...
Неделя в повседневных военных трудах и заботах пролетела незаметно, ничем не отмеченная. Груза успокоился, даже повеселел и терпеливо ожидал окончания контрольного срока, щеголяя по полку перебинтованной головой. Вскоре, в санчасти, сняли бинты и шрам, пока ещё не совсем зарубцевавшийся, действительно мог впоследствии стать украшением лица и причиной бесчисленных героических легенд и рассказов за рюмкой водки о смелых и отчаянных рукопашных схватках с врагами. Вчера день прошёл в суете погрузки полковой техники на железнодорожный транспорт, отправляемой с полка в капитальный ремонт. Моей техники там не было, но я от батареи выделял дежурную машину на это мероприятие. За рулём был Груза, а я старшим. Вот и продёргались на ней по мелочам до позднего вечера: сначала к вагонам и платформам подвозили бесчисленное количество разного имущества, которое тоже надо было сдавать, потом летали по разным мелочным делам. А вечером сновали между рампой и станцией Керамик, где проходило окончательное оформление загруженных платформ. Стемнело, я устал и мечтал только об одном - добраться до дома, принять душ и завалиться спать. Сделав последнюю ходку на станцию, мы наконец то заехали в парк и тут Груза, видя моё раздражённо-усталое состояние, предложил.
- Товарищ капитан, идите домой. Я сейчас дождусь ГСМщика, заправлюсь и поставлю машину в бокс. Чего вы здесь торчать будете?
Легко и с удовлетворением клюнув на этот вариант, я проинструктировал сержанта, ещё раз заострив внимание на соблюдение всех мер безопасности, призвал к осторожности и ушёл.
Ночь проспал как убитый и встал отдохнувшим и готовым к новым задачам. На разводе Груза доложил, что всё в порядке. Задач мне новых полковое начальство не нарезало, поэтому день до обеда, как и планировалось, посвящался работам в боксе. Хотя какие там работы - так, мелочное шуршание и наведение порядка. Хотя и с порядком там было тоже всё нормально. Всю дорогу до парка Груза был предупредительно-суетлив, что то щебетал, забегая то справа, то слева от меня, но я погрузившись в свои мысли заторможено реагировал на его разговоры. Поэтому на неожиданный вопрос: - Товарищ капитан, а у вас в родне никто сердечными болезнями не страдал? - Я прореагировал вяло.
- А тебе то какой интерес?
- Да так..., просто интересно...
- Да, нет... нормально...
- А у вас самого, как с сердцем? - Вновь не дал мне Груза уйти в мысли.
- Груза, чего тебе надо от меня? - Раздражённо спросил подчинённого.
Но тот блудливо заюлили глазами и начал активно отнекиваться, что породило у меня пока ещё лёгкое, но нехорошее подозрение.
- Груза, ну-ка колись, что за херня у тебя произошла?
- Да нет, товарищ капитан, всё нормально. Но я вчера на машине слегка погнул бампер на машине. Сами знаете, в нашем закутке парка темно, вот чуть-чуть и неподрасчитал поворот....
- Груза, сволочь, машина ведь новенькая... Что с ней?
