ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Цеханович Борис Геннадьевич
Куба любовь моя, остров зари багровой Глава пятая

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.77*10  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Полигон
  Глава пятая.
   Спал тяжело и без сновидений, но проснулся как от толчка. Прежде чем разлепить свинцовые веки, лежал и прислушивался к себе, пытаясь понять причину пробуждения. Впрочем, если исключить тяжёлую от похмелья голову, страшный сушняк, что было ерундой на фоне того что очень хотелось ссать и нужно срочно вставать, бежать иначе прямо сейчас может случится неприятное событие. Но прислушившись к себе более внимательно, стало понятно - бежать так срочно никуда не надо, а можно сначала спокойно реанимироваться, собрать в кучу руки, ноги, включить мозги, всё это синхронизировать и тогда уже можно лёгкой трусцой бежать "до ветру...". Правда, вот реанимироваться и синхронизироваться не давала одиноко бродящая и непрерывно мычащая корова..., где то вот тут, совсем рядом.
   Вчера артиллерия бригады совершила марш и мы прибыли на полигон Канделярия для проведение артиллерийских лагерей на полтора месяца. Весь день разворачивали лагерь, а вечером накрыли стол и так вот хорошо отметили начало лагерей.
   Всё таки разлепив глаза и тяжело закряхтев, я поднялся и сел в кровати, высунув наполовину ноги из под москитной сетки. Почесал потную грудь и обвёл мутным взглядом палатку. Да..., знатно мы вчера посидели. Парни тоже спали в тяжёлом угаре, беспокойно ворочаясь в своих постелях под москитными сетками, а старшина Пётро Николаевич могуче храпел, что совершенно не мешало здоровенному коту с миномётной батареи "Четвёрки" с удовольствием доедать нашу закуску на столе. Он сначала насторожился и даже перестал жевать, уставившись жёлтыми глазами на меня, но я вяло махнул рукой: - Ешь котяра... Ох и худо мне... Надо ж так нажраться, что даже сил не было чтобы носки снять....
   Я сидел и, страдая от сушняка, в слабеньком синем свете дежурной лампочки разглядывал свои ноги и чёрные, длинные носки до колен, вяло и тягуче размышляя: - Не понял.... А откуда у меня такие носки? Насколько ещё помню у меня таких длинных гетр никогда в жизни не было... Блин, всё таки меру надо знать.
   Обе ноги чего то жгуче зачесались и я провёл по носкам рукой, ожидая ощутить шершавый материал, а вместо этого рука мокро заскользила, оставляя за собой кровяную дорожку.
   - БляяяяяДьььььь....., да это ж москиты..., - я аж подскочил на кровати и судорожными хлопками и шаркающими движениями стал избавляться от кровососущих тварей. Там, где мы жили и служили, москитов не было. Вернее они были, но в мизерном количестве. Тем более, что в процессе борьбы кубинцев с комарами Денге, унесшими от укусов около ста тысяч человек, каждый день, минимум два раза в день проходило тотальное обкуривание дымом всех мест, где эти комары могли обитать. Гибли массово и москиты. И мне вчера ещё днём рассказывали, что за пределами городов и конкретно, вот здесь, на полигоне москиты свирепствовали и без антикомарина делать тут нечего. Днём, примерно с десяти часов дня, до восьми вечера, ещё можно, а потом звиздец. Также меня товарищи и инструктировали: - Боря, поссать ещё можно, но надо только быстро, а вот посрать.... Вот это дело нужно переносить на после десяти часов, иначе они тебе задницу и яйца отгрызут.
   Под воздействием алкоголя я с легкомыслием воспринял информацию друзей, ещё сам посмеялся: - Да какая муйня, вот у нас на Урале комары - так комары. Бомбардировщики. Особенно в Елани. Хорошо, что когда летят и не срут, а то бы какашками людей убивало. А так летит, ты его на лету хвать и зажимаешь в кулаке. Сверху голова торчит, а внизу яйца и ты снизу по яйцам ему как дашь и отпускаешь, потому что он неделю потом не боец....
   А сейчас я полностью забрался под москитную сетку и ожесточённо скрёб все зудящие места на ногах. Нелепо скорчившись и рискуя передавить наполненный мочевой пузырь и обоссаться прямо в постели, я напялил штаны. Там же одел куртку и ещё побрызгал на себя "Дэтой". После чего уже смело вылез в наружу. Кот опять замер, в готовность мигом смыться со стола при малейшей угрозе получить в лоб, но он меня совершенно не интересовал. Зачерпнув кружкой холодной воды из бачка с остатками льда, я с наслаждением и утробным урчанием выдул одну кружку, а потом без передыха вторую, прислушался к себе и уже не торопливо влил в себя третью.
   - Фуууу, всё котяра... пошли поссым и будем разбираться с коровой. - Но котяра, поняв, что разбираться будут не с ним, перестал обращать на меня внимание и продолжил чавкать на столе.
   Ночь хоть и стояла звёздная, но ни черта не было видно. Отошёл метров на десять от палатки и с довольным ворчанием пустил сильную и мощную струю, даже слегка испугался, думая что смог дострелить до кубинской деревни и затопить там всё насмерть. Но вспомнив, что до ней восемьсот метров, уже просто наслаждался процессом, поглядывая в ту сторону, откуда доносилось мычание.
   Пока вчера устанавливали лагерь, я побродил по окрестностям с биноклем и успел немного ознакомиться с полигоном. Местность кругом была плоской как стол. Там, где мы располагались лагерем, она оживлялась высоким, колючим кустарником, где острые как игла шипы были по пять сантиметров и несколькими баобабами, а вот само поле полигона, размером два километра на пятнадцать, где проходили основные стрельбы и учения было голым, за исключением торчащих одиноко высоких кактусов как в мексиканской пустыни. Лишь на дальнем конце виднелась небольшая кокосовая роща и там же клубились такие же кустарники как и у нас, утыканные длинными колючками. Километра два за рощей уже был океан. И там же, на дальнем конце, но слева начинались и тянулись вдоль побережья Атлантического океана подобие джунглей. Но это мне так сказали старослужащие офицеры. И там же уже начинались болота и ползали крокодилы. В бинокль же, в этой саванне, разглядел и огромнейшее стадо, медленно продвигающее по полигону в поисках пищи. Тоже мне сказали, что это стадо муфлонов - двухгорбых коров, которое является частью стратегического запаса мяса страны. А их там гуляло несколько десятков тысяч. Справа от саванны, тоже были поля полигона, но там уже занимались боевой подготовкой кубинские военнослужащие. Если смотреть назад, то там тоже тянулась ровная равнина, с плантациями сахарного тростника. В километрах трёх проходила оживлённая дорога, связывающая два города Артемиса и Канделярия. Потом опять бесконечные поля сахарного тростника, которые упирались в шикарную автостраду, или как по-испански - Автописта. А вот за автопистой равнина начинала постепенно подымать вверх и потом довольно резко переходила в высокую гряду то ли гор, то ли высоких холмов, густо заросших тропическим лесом. Очень красиво смотрится эта гряда из нашего лагеря. Слева, в восьмистах метрах расположилась экзотическая кубинская деревня из ряда деревянных хижин, крытых пальмовыми листьями.
   Всё это довольно зримо встало перед моим взором, пока я с удовольствием испускал сильную струю. Закончив, решил посмотреть мычавшую корову вблизи. Верблюда двухгорбого видел, но чтоб корова с двумя горбами - это надо посмотреть. Продолжала она мычать совсем рядом, но я никак не мог её рассмотреть. Даже присел на корточки, чтобы на фоне слегка сереющего горизонта разглядеть её. Но всё было бесполезно, хоть и смотрел в том направлении, откуда доносилось мычание, но ни хрена не видел. Но ведь совсем рядом..., кажется протяни руку... Покрутившись так с пару минут, я ушёл обратно в палатку. Кот уже закончил чавкать и сейчас сидел среди разорённого стола и яростно умывался и даже не обеспокоился моим появлением, явно считая за своего. Увидев в одной из бутылок остатки алкоголя, я вылил всё это в кружку, хлопнул и завалился спать.
   Утреннее пробуждение было гораздо легче, чем ночью. Но вот товарищи смотрели на нарождающийся день довольно угрюмо и также печально копошились, совершая утренний моцион. Но после завтрака, ожили и уже гораздо оптимистичней смотрели на мир. Я повеселил ребят своим ночным приключением, а когда посетовал на мычание муфлона, не дававшего мне заснуть, Сергей Мельников загадочно заулыбался.
   - Боря, хочешь я тебе этого муфлона покажу?
   - Так он ушёл, около палатки, да и рядом ничего не видать.
   - Да ты не туда смотрел, - Сергей засмеялся и приглашающе махнул мне рукой, - пошли, покажу.
   Мы вышли из палатки, и сразу же завернули за неё. Серёга осмотрелся и тут же ткнул пальцем в густой пук высокой травы, диаметров сантиметров в семьдесят: - Да вон он муфлон - там сидит.
   Я недоверчиво посмотрел на товарища, потом на пук травы и с сомнением переспросил: - Где сидит муфлон?
   - Да вон там... Ты подойди и траву раздвинь.
   Ещё раз с сомнением посмотрел на Мельникова, подошёл к траве и нерешительно остановился.
   - Давай, давай...., смотри, - послышался голос.
   Я осторожно раздвинул высокую траву и глянул туда.
   - Блядьььььь..., - неистово заорал я, мгновенно отдёрнув руки и подскочив на полметра вверх, - блядььь..., Серёга, что это такое?????
   А Серёга хохотал во всё горло, ухватившись руками за живот. Отхохотавшись, он вытер выступившие слёзы: - Ты, Боря, посмотри ещё раз... Не бойся, раз приехал на Кубу, то всё надо узнать.
   Я снова осторожно раздвинул сочную траву, росшую из углубления, где на влажной земле сидела здоровенная жаба величиной с полведра. Увидев меня она разъзявила пасть и замычала мне в лицо - Мууууууууу..... Я вновь отскочил, а товарищ отсмеявшись пояснил: - Это жаба-бык. Безобидная и если её руками не брать, то ничего тебе не будет. У неё только кожа ядовитой жидкостью покрыта и то для человека не особо опасно.
   Сегодня день был определён как организационный и доведение лагеря до окончательного вида, чтобы уже с завтрашнего дня приступить к занятиям в полном объёме. После развода меня вызвал Подрушняк и приказал ехать на водовозке старшим за водой, мол водитель знает куда ехать. И я с удовольствием поехал. Ехать надо было километров пять, да через кубинскую часть полигона, где с интересом глазел на занятие кубинской пехоты. Потом мы несколько раз свернули и через поле сахарного тростника выехали к кубинской деревне домов в пятнадцать, где стояла небольшая водокачка. Водитель был старослужащий, моего вмешательства не требовалось и я только наблюдал за его действиями. Убедившись, что вода пошла в бочку, мы сами расположились у горловины и с высоты стали наблюдать за деревней, которая казалось вымершей. Но вот дверь одной из хижин открылась из неё выглянула симпатичненькая, молоденькая кубашка. Выглянула и скрылась. Через минуту вышла и с корзиной в руках, с независимым видом, не глядя на нас направилась в глубину деревни. Была она стройненькая, с высокой грудью, лет пятнадцать и уже привлекала взгляд мужчин. Надо сказать, что молодые кубашки очень сексапильны и из них секс прямо пёр в наружу. Недаром у них сексуальная жизнь разрешается с четырнадцати лет. Но вот век женской молодости очень короткий. В сельской местности он лет пять максимум. Кубашка выходит замуж, тут же рожает и через пять лет её разносит, становится толстой, большие груди опускаются и висят, она прекращает особо следить за собой и превращается в сексуальную машину для деланья детей. В городских и цивилизационных условиях кубинские женщины больше и дольше сохраняют женственность и красоту, но тоже лет через десять-пятнадцать там не на что взглянуть с интересом.
   Тем временем, девочка вернулась обратно в дом и вышла через пять минут уже в другом, наверно выходном платье и также, не обращая внимание, прошла уже мимо нас. Мы же проводили её заинтересованными взглядами.
   - Эхххх..., Катрин, похорошела за эти полгода, - плотоядно протянул водитель, - это она, товарищ старший лейтенант, играет так. В независимость. А через неделю с ней можно что угодно делать. Сама тащит в касу.
   - Да ну..., - выразил я сомнение, - ей ведь совсем немного...
   - Оооо..., - протянул водитель и вяло махнул рукой, - мне её передали ещё год назад. И все водители водовозок через неё прошли. Она с двенадцати лет трахается.
   Развивать я эту тему не стал, так как уже сам знал об лёгких сексуальных отношениях на Кубе. И то что у них изнасилование не считается таким уж особым преступлением - хулиганство. Ну, может быть что то и побольше.
   Тем временем, пока мы заполняли цистерну водой, Катрин раз пять прошмыгнула мимо нас, демонстрируя новые туфли и щеголяя в каких то обновках. В последний раз она прошла с зонтиком в руках.
   К вечеру лагерь был готов и с утра мы приступили к занятиям. Я занимался со взводом отдельно, а комбат с Мельниковым и Дафтяном занимались с огневиками. За неделю со взводом облазил все окрестности и теперь чётко понимал где и что находится. Недалеко от лагеря нашли широченную бетонную трубу, откуда мощным потоком из болота вытекала достаточно чистая вода и, как правило, в конце занятий мы там купались и мылись, что здорово нравилось бойцам да и мне. Потому что после занятий, перед обедом, все душевые расположенные за палатками были забиты, да и не всегда хватало воды. После обеда три часа отдыха, когда можно было раздевшись до плавок поваляться на кровати и поспать. После обеда либо занятия, либо обслуживание техники. Но вот в начале второй недели меня посетила "кубинка". Причём случилась она внезапно и на голом месте, если так можно было выразиться. Вот только что я был здоровый, а уже через пять минут температура 40 градусов, охеренная слабость, стремительный понос и так три дня подряд. Я валялся потный и грязный, от неимения сил встать и пойти в душ. Принимал много численные пилюли и таблетки, которые ни черта не помогали и опять валялся без сил. Также внезапно она и закончилась. Вот только что валялся в полубреду, а тут уже жрать хочу и температуры как будто и не было. И понос прекратился. С наслаждением смыл в душе с себя многодневный пот, грязь переоделся в чистое бельё, с аппетитом пообедал, а после обеда испытал новое потрясение. Сразу вспомнились слова секретчика Коли Ламтева - что последствия от кубинки чисто индивидуальные.
   После обеда я застелил кровать свежей простынёй и с наслаждением лёг в постель, где собирался спокойно поспать, а не валяться в бредовом состоянии как это было до обеда. Я только раскрыл книгу, как меня внезапно прошиб пот от понимая и сильного физического ощущения, что сейчас обосрусь прямо в постели. И причём процесс уже пошёл. Я стремительным стрижом взлетел над кроватью, хватанул бесхозный лист бумаги, сшиб на входе палатки с ног старшину и вихрем вылетел в тылы офицерских палаток. Понимая, что до туалета не добежать, тут же сдёрнул плавки и тут же сел. Но жопа что то невнятно просипела и сиротливо выдала только - КАП. И больше она ничего не хотела.
   Блядььььь, я раздражённо вытер задницу и под весёлые подколки товарищей вернулся в палатку. Через пятнадцать минут всё повторилось, только в более сильном варианте. И задница, вместо того чтобы качественно отработать, снова сказала - КАП.
   К вечеру я передвигался с трудом, превозмогая боль. Очко горело от обилия типографской краски и беспрестанного шорканья обрывками газеты. И на последующие несколько дней я стал объектом веселья, подколок и анекдотов, которыми охотно и увлечённо делились все в лагере. По расположению лагеря я передвигался с внутренней настороженностью, постоянно прислушиваясь к своим ощущениям. Карманы были вечно набиты аккуратно нарезанными клочками газет, но уже с учётом печального опыта и очко теперь болело от краски гораздо меньше. Теперь я был признанным экспертом по всем разновидностям бумаги в лагере и часами мог авторитетно рассуждать, как её правильно применять в экстремальных условиях и при этом не поцарапать задницу. Как методически правильно нужно разминать ватман, если ничего другого не попалось под руки и как его сделать мягче газетной бумаги. Много чего другого мог рассказать, но "кубинка" и её последствия также стремительно закончились. Причём закончились также ярко и запоминающее, как и началась.
   Я был дежурным по лагерному сбору. Спокойно отстоял ночь, провёл с личным составом все положенные утренние мероприятия и когда развод лагерного сбора был в разгаре, фланирующим шагом направился из парка к палаткам. КОНЕЧНО, прежде чем выйти оттуда я недоверчиво протестировал свой организм на предмет разного рода неожиданностей, на что он мне бодро отрапортовал - ВСЁ О КЕЙ ХОЗЯИН! Поэтому я так легкомысленно и двинулся из парка, предвкушая как сейчас приму душик и завалюсь в кровать на свои законные четыре часа отдыха. Когда я уже находился на середине ровного, как футбольное поле, пространства, прямо напротив середины полутысячного строя, в пятидесяти метрах за спиной начальника артиллерия, крывшего матом каких то негодяев с миномётной батареи и искренне верящего в действенность воспитательного процесса. Вот именно в этот момент меня и прошибла вся правда жизнь. Прошибла от головного мозга до заднего прохода. Я ещё стремительно дёрнулся, пытаясь в пять секунд покрыть расстояние в двести пятьдесят метров до ближайшего укрытия и даже успел промчаться метров пять, за которые понял - НЕ УСПЕЮЮЮЮ!!!!!!
   Кинув загнанный взгляд на насторожившийся в ожидании увлекательнейшей развлекухи строй, мигом представив как я пойду под солдатский гогот, нелепо растопырив ноги и ощущая противную липкость ползущую по ногам, скрипнул зубами и моментально принял совершенно другое правильное решение - Пусть лучше здоровый солдатский смех, чем смешки и хохотки в спину.
   И строй замер, затаил дыхание, ожидая - ВОООООТ!
   А я лихорадочно, перекрывая все рекорды в соревновании с собственным организмом, оторвав кучу пуговиц и чуть не порвав двойную кожаную портупею, скинул штаны. При этом я успел ещё достать из кармана пук газетных листов и сел на корточки за спиной у нач арта. Строй дружно ахнул, а из меня шумно и активно попёрли газы. Строй жизнерадостно заржал, а я сделал вид, что в поле один и меня очень интересует, что написано в периодической прессе, пусть даже и на безобразных клочках. А начальник артиллерии, приняв аханье и смех, как поощрение на его очередной оригинальный словесный оборот, с ещё большим воодушевлением стал крыть миномётку, не замечая что твориться у него за спиной. Лишь через минуту он обратил внимание, что все с интересом смотрят не на него, а за его спину. Он остановился на полуслове, обернулся и потерял дар речи, увидев в интересной позе, скучающего дежурного по лагерному сбору.
   Что было потом, вспоминать не хочется. Но от превращения в лагерную пыль меня спас подполковник Подрушняк, который признался мне потом, что он в жизни так не смеялся. И врач, который был в курсе моих дел. Но всё равно начальник артиллерии при встрече со мной всегда хмурился, а на меня ещё долго показывали в бригаде пальцем и рассказывали о происшедшем в таких подробностях и под такими ракусами, что новички только и ахали, - приговаривая - АХЕРЕТЬ......
   Пока я болел этой гадской болезнью, комбат закончил работать с огневиками и теперь стал отлаживать работу батареи в комплексе. В качестве НП мы использовали рукотворные курганы высотой метров пять-шесть, где были обустроены бетонные наблюдательные пункты и откуда проглядывалось всё поле до самого конца. Правда, когда днём наступала самая жара, всё поле застилал мираж, превращающий пространство от нас до кокосовой рощи в водяную гладь, где бродили уродливые силуэты муфлонов.
   Так как мы были вторая батарея, то Иван Худяков решил подмять меня под себя, сделав НП дивизиона совмещённым с НП нашей батареи и тем самым возложить развёртывание наблюдательного пункта в том числе и дивизионного на меня. И моими показными документами тоже закрыть убогость экипировки взвода управления дивизиона. А самому ходить и поплёвывать. Оглядев большой бетонной окоп, я выразительно показал кукиш Ивану.
   - Вот, Иван, мои ячейки, а вот твои. Каждый баран должен носить свои яйца. Единственно, что вдвоём будем делать, это Схему ориентиров, чтобы она у нас была одинаковая.
   Помимо развёртывания и организации работы на НП, я исполнял роль и батарейной контрольной группы, просчитывая и контролируя работу ячейки СОБа на Приборе управления огнём (ПУО-9) и все полученные цели. При работе с буссолью, первые несколько дней занятий на полигоне пока не привык, меня выбивало поправка в дирекционный угол в буссоль - 0-00. Как то непривычно было её не вводить. Хотя в третьей батарее ещё непривычней было там поправка была плюсовая и они частенько из-за этого ошибались в другую сторону. В Германии поправка в дирекционный угол в среднем была в районе - 1-47, на Урале - 2-45, а тут 0-00.
   Неделя прошла в интенсивных занятиях, где с каждым днём мы наращивали боевые навыки и слаженность. В субботу часть офицеров и прапорщиков уехало на выходные домой, а моя очередь будет только на следующую неделю. Поспав после обеда и оставив батарею на старшину, я отправился прогуляться по окрестностям. Зашёл в нищий кубинский магазин на окраине деревни. Выпил там стакан бананового ликёра и пошёл неспешным шагом через деревню. Зашёл в один дом попить холодной воды да и посмотреть как живут простые кубинцы. Домом это сооружение было можно назвать с натяжкой. В Союзе его можно смело обозвать сараем. Причём, хреновым сараем. Четыре столба, по периметру приколочены плохо обструганные доски, из-за чего в стенах здоровенные щели. Всё это когда то вымазано извёсткой и покрыто старым и плотным налётом пыли. Потолка нет. Есть крыша крытая толстым слоем пальмовых листьев. Земляной, плотно убитый пол, по которому весело бегают тощие свиньи, общипанные куры, дети и ходят взрослые. Внутри дома такие же дощатые серые стены, разбивающие внутреннее пространство на закутки, отсеки. Такая же убогая мебель, но японские холодильники и неплохие цветные телевизоры, причём отечественного производства.
   Выйдя из деревни и пройдя по дороге километра два, окунулся в облако навозной вони, которая тянулась от стен животноводческого комплекса, где на большой стене ещё проглядывалась живописная картина - Фидель Кастро пожимает руку Хрущёву. Сразу после революции Фидель Кастро пригласил с Аргентины экономистов, чтобы определиться со стратегией экономического развития. Те поработали и вынесли решение. Если снести половину плантаций сахарного тростника и на них развернуть пастбища крупного скота, то экономический эффект будет в тринадцать раз больше чем от выращивания тростника и выработки сахара. Вот тогда то и был построен бесплатно этот мощный животноводческий комплекс Советским Союзом размером квадратный километр. Эксперты не учли одного - Куба была до революции публичным домом Америки и кубинцы не были приучены особо к труду. Поэтому этот животноводческий комплекс и был благополучно похерен, превратившись в квадратный километр грязи, навоза, туч мух и вони. Ведь его надо убирать, следить.... И теперь как только ветер начинал дуть со стороны гор, так наш лагерь накрывала волна неприятных и резких запахов. Так и плантации сахарного тростника тоже никто не стал сносить. За ним даже ухаживать не надо - он и так растёт. И СССР, чтобы поддержать союзника, вынужден был покупать не особо сладкий тростниковый сахар, хотя своего свекольного было дополна. Поэтому, недаром в народе ходила песня....
  
  Куба возьми свой сахар
  Куба отдай наш хлеб....
  
   Перевалил через асфальтовую дорогу и углубился в обширные плантации сахарного тростника, где уткнулся в одиноко стоящий дом, на террасе которого балдели кубинцы. Зашёл, попросил попить воды. Пару сидящих кубинцев неплохо знали русский язык, когда то учились в Союзе, поэтому живо завязался разговор. Я скептически оглядел такой же неказистый дом и спросил - Почему они не хотят иметь вместо этой хибары, нормальный каменный дом, который государство может им построить бесплатно вот на этом же месте?
   Кубинцы весело посмеялись: - Да, такая программа есть. И только заявку напиши, тебе приедут и в три месяца сделают. Всё там будет цивильно, но вот жить в этом доме не комфортно. Каменные дома типовой постройки днём сильно нагреваются и там постоянно душно, а вот в таких "хибарах", пусть они старые, грязный, с земляным полом, но в них всегда прохладно. Да и привыкли так уже жить.
   Приятно пообщавшись, я уже было спросил на прощание если у них что-нибудь на продажу из старых вещей: почтовые марки, денежные знаки, монеты.... Я, мол, готов у них это купить. Спросил так, без особой надежды и был удивлён, когда они показали мне толстенные пачки старых денег времён Батисты. Да ещё и в хорошем состоянии. У меня даже глаза загорелись. Быстро обговорили цену вопроса. А она оказалась вообще никакой. 100 песо и три банки тушёнки. Всё это я пообещал принести через неделю, когда сгоняю домой.
   Следующая неделя прошла в занятиях, как в составе батареи, так и дивизиона и на следующей неделе, начинались батарейные учения. А потом на полигон начнут прибывать мотострелковые подразделения, танкисты и другие, чтобы на фоне лагерей прошли учения рот и батальонов и всё закончилось управлением огнём артиллерии с боевой стрельбой. Все учения батальонов и дивизионов будут показными, куда будут привозить кубинских офицеров для перенимания опыта.
   На субботу и воскресенье смотался домой, где было всё нормально, отдохнул в семье. Взял денег и тушёнки для покупки бумажных денег. И в понедельник после обеда отпросился у Жукова на три часа. Кубинцы уже и забыли о сделке и были удивлены, когда я заявился и выложил, то что обещал, а сам получил - что хотел. Отойдя от касы кубинцев на приличное расстояние, я сел на травянистую обочину и стал с удовольствием рассматривать бумажные деньги, коих в пачке оказалось около двухсот банкнотов. Да, поистине кубинцы не знали цены этому товару. Надо будет потом ещё к ним подвалить.
   Когда вернулся в батарею, то мне сообщили новость - На Кубу надвигается тайфун "Джильда". Завтра после обеда он ожидается у нас. Правда нашу местность затронет лишь краем и основной удар придётся на Гавану, ну и соответственно и на нашу бригаду и дома. В декабре я уже переживал с семьёй один тайфунчик. Был он слабенький, но кассу трясло всё равно сильно и через окна с деревянными жалюзами всё залило внутри водой. На удивление вся эта свистопляска длилась минут двадцать и также внезапно всё закончилось.
   В связи с приближающимся тайфунов было приказано всё переукрепить и натянуть палатки по новой. Тем более что над небольшими офицерскими палатками и здоровыми солдатскими сверху натягивали большие брезентовые навесы, чтобы палатки не стояли под прямыми лучами солнца и не нагревали воздух внутри. С утра вроде бы как обычно светило солнце с чистого неба, но жара давила гораздо сильнее. Именно давила и к обеду небо стало свинцового оттенка и его постепенно затягивала белесая муть, которую из-за гор быстро оттесняли тёмные тучи.
   Природа затихла в ожидании катаклизма. Всё замерло в тревожном ожидании. Исчезли стада муфлонов с полигона, где то скрылись птицы. Ни единого колыхание ветки или травинки. Лишь тяжёлые и низкие тучи, угрюмо ползущие по небу. И тяжёлая, давящая духота. Мы пришли после обеда в палатку мокрые от пота, разделись до плавок, обтёрлись полотенцем и попадали на кровати, снова покрытые обильным потом. Тяжело ворочались на простынях, пытаясь хоть как то облегчить состояние.
   Комбат не выдержал, заматерился и стащил с себя плавки: - Блядь..., я готов с себя кожу содрать, только бы хоть мгновение прохлады...., - и тоскливо плюхнулся обратно. Я его понимал и лежал, плавая в собственном поту, мечтая о прохладном душе куда можно встать и стоять..., стоять, стоять впитывая каждой клеточкой прохладу воды. Нужно только всего лишь встать и пройти пятьдесят метров. Но для того чтобы встать, надо взять откуда то силы, преодолеть вялость, ощутить как из тебя этими движениями выдавливаются из организма последние капли жидкости....
   По моему на какое то время я впал в полубредовое состояние, но за тридцать секунд до удара стихии очнулся и ошеломленный прислушался к непонятному гулу приближающемуся к лагерю со скоростью курьерского поезда. Все приподнялись на своих кроватях, тревожно прислушиваясь, а Сурик Дафтян испуганно вскочил с кровати, непонятно зачем накинул на голое тело плащ-накидку и закричал в ужасе - АААААаааааааа.....
   Мощный удар тайфуна потряс палатку, её может быть и сорвало сразу же, но за секунду до удара я, Серёга Мельников и комбат, одновременно вскочили и ухватились за металлические стойки и тем самым удержав палатку на месте. Потом последовал второй удар и мы опять удержали палатку, а Дафтяна каким то образом выкинуло на улицу, только и мелькнули грязные, голые ноги офицера в полёте. Мгновенно стало холодно, мы изо всех сил держали стояки, а кругом всё грохотало, рушилось и заливало мощными потоками воды со всех сторон.
   С улицы, в палатку, на четвереньках заполз Дафтян, очки его были заляпаны грязью и он ничего не видел, но истошно орал: - Сэрёга..., Сэрёга...., помоги мне..., - и тянул вперёд заляпанную и мокрую руку. Я был крайний, Серёга держал среднюю стойку и смеялся как сумасшедший, а комбат переднюю. Мельников на крик Сурика неуклюже повернулся, нагнулся к протянутой руке, ухватился, но новый, мощный удар воздуха и теперь перед моим лицом мелькнули ноги матерящегося Серёги и он вылетел из палатки за Дафтяном. Теперь то я понял над чем смеялся товарищ. Сашка Жуков уцепился за стойку, не замечая как его член болтало свистящим ветром и колотило по дужке кровати. Теперь и я смеялся, на что обратил вниманием комбат и поняв причину. Он отпустил металлический стояк, мгновенно развернулся и уткнулся задницей в стояк и стал судорожно одевать плавки. Но следующий удар ветра мгновенно сорвал палатку, облепив Жукова и выкинув его в грязь к палатке третьей батареи, которая ещё держалась, но из последних сил. Видать при первом ударе она только лопнула по шву, но офицеры успели прыгнуть к образовавшейся дыре, просунуть туда свои головы и каждый с силой зажал плотную ткань палатки вокруг своей шеи. Так и торчали три головы друг над другом, избиваемые ветром, летящей пылью и обильной водой. В проходе между уже бывшей нашей палатки, запутавшись в плащ-накидке барахтались Дафтян и Мельников, комбат с головой накрытый палаткой тяжело ворочался в глубокой луже воды у палатки третьей батареи. А я изо всех сил держался за металлический стояк, боясь что меня сейчас удует. Но в тоже время и имел возможность наблюдать за тем, что происходит в лагере. Солдатские палатки удержались, хотя и имели по сравнению с нашей большую парусность. Но там и больше было людей, борющихся за живучесть и оттуда доносились подбадривающие крики, истеричный смех, мат и вопли. Но все полога были сдёрнуты и гигантскими птицами летали далеко от лагеря. Палатка ленинской комнаты на кольях удержалась, но её так трепыхало и прямо на глазах легко рвало и распускало толстый брезент на многочисленные брезентовые ленточки. По земле катились бочки, солдатские тумбочки и всё что было не закреплено, а небе вместе с пологами летали листы жести как из деревни, так и от наших различных навесов. Ревели, свистели и грохотали огромные массы воздуха, стремительно несущиеся через наш лагерь, превращая обычные дождевые капли в свинцовые пули больно разящие незащищённое тело. И холод, ужасный холод от ветра, холодного дождя, стремительно секущего всю эту разруху.
   Этот кошмар длился всего двадцать минут, показавшиеся нам бесконечной вечностью, которая также внезапно прекратилась как и начиналась. Тайфун стремительно пролетел и наступила грозная тишина. Лагерь был разгромлен и одновременно затоплен водой. Если какие палатки и устояли, то внутри всё было разгромлено и валялось в куче, пропитанной водой и грязью.
   Кругом слышались несмелые вскрики, тихие разговоры, люди постепенно оживали и начинали оглядываться, пытаясь вот так сразу, одним взглядом, окинуть разруху. Устоял только парк, там техника стояла в воде, глубиной сантиметров пятьдесят. Сам лагерь был чуть выше, и здесь виднелись лишь большие лужи. Командиры подразделений ринулись сразу к бойцам, но никто не пострадал и палатки более менее отстояли, но всё было насквозь мокрым. Отдав распоряжения на наведение порядка, офицеры вновь сосредоточились около своего жилья и печально решали - Что Делать?
   Мы растянули свою палатку, которую просто сорвало со стояк, но не порвало. Здесь порядок, но когда сунулись к постелям и стали разбираться со своими личными вещами, стало печально. Матрацы, одеяла и простыни были насквозь мокрые, но самое печальное москитные сетки превратились в комья грязных, бесформенных тряпок. Тумбочки и всё их содержимое валялось в грязи. Короче, звиздец. Ещё у нас ничего, а у других соседей телевизор в дребезги. С весёлым матерком стали разбираться со своими вещами, подкалывая Сурена Тельмоновича, который грязный и ошеломлённый тайфуном, потеряно бродил вокруг разгромленных палаток. К моему удивлению не пострадал от воды фотоаппарат и я пощёлкал немного нашу разруху. Минут через сорок ушла основная вода, а через два часа она исчезла совсем. К вечеру лагерь восстановился и мы зажили обычной жизнью. А на следующий день, вышло солнце, всё засушило и уже ничего не напоминало о прошедшем тайфуне. Как нам потом рассказывали, в Гаване на время прохождения тайфуна с набережной Малекон было эвакуировано вглубь города около ста тысяч человек.
   Постепенно стали подтягиваться мотострелковые подразделения и становиться своим временным лагерем, приехали танкисты с техникой и другие подразделения. И начался период ротных и батарейный учений с боевой стрельбой. Сами учения не особо запомнились. Потому что всё как и в Союзе, но были свои интересные особенности.
   Полигон, когда не было стрельб, использовался как пастбище для пятидесятитысячного стада муфлонов. А когда начинались стрельбы, то нужно было договариваться с кубинцами, чтобы на время стрельб их с полигона выгонять. Всё это происходило следующим образом. Всё стадо обслуживало около двадцати настоящих ковбоев на лошадях. Всё как в вестернах. Лассо, кожаные штаны и фартуки, оказывается они защищали ноги ковбоев от острых колючек. Естественно мачетка. Не было только винчестера за спиной. Не все двадцать ковбоев одновременно там работали, а по сменам - по пять человек. И мы их, по договорённости, должны были кормить горячей пищей, что не составляло особых трудностей. Кормили нас в лагерях сытно, но однообразно. И гречневая каша с обильной тушёнкой уже через неделю питания не лезла в глотку. Жена мне с собой дала поллитровую банку ядреной горчицы - вот с ней только и можно было ещё есть. Или если навернёшь грамм сто спиртного, тогда тоже можно было принимать пищу. А вот кубинцы на приёмы пищи приезжали все двадцать человек и наяривали гречку с тушняком, только за ушами трещало. Покушав, смена из пяти ковбоев грузило своих лошадей в прицеп на колёсах, туда же они сами садились и трактор бойко тащил их в район, где паслось стадо. А это семь-восемь километров. Там они садились на лошадей и в течении часа всё стадо выгоняли за пределы полигона. После чего опять лошадей грузили на прицеп и ехали уже в район наблюдательных пунктов, где и базировались. А мы начинали стрелять. Но через час стадо опять постепенно выдвигалось на привычное место и мы стреляли до тех пор, пока это было безопасно для муфлонов. И опять - лошадей в прицеп и ковбои мчались в глубь полигона выгонять животных. И через два часа стрельба возобновлялась. И так в течении дня раза три-четыре. Под конец, когда и ковбои и лошади вымотаются по жаре гонять муфлонов, старший ковбоев махал рукой и мы тогда стреляли, иной раз поражая десятками муфлонов и по окончанию стрельбы туда выдвигались ковбои добивали животных и разделывали мясо. Часть мяса они забирали себе, а часть отвозили на продажу в крокодильники.
   Ну и всех, особенно нас - русских, выматывала жара. Если на НП ещё протягивал небольшой ветерок, то когда начиналось перемещение, то работали с БТРов, которые раскалялись на солнце. Последние батальонные учения мы проводили с "четвёркой". Отрабатывали вопросы наступления и отражения высадки десанта. Отстрелялись и пошли за пехотой и танками вперёд. Пару раз останавливались и опять открывали огонь по целям в районе кокосовой рощи и двигались вперёд. На последнем этапе учений - отражение десанта, нужно было свернуть влево и по узкой дамбе через кусочек джунглей и заболоченной местности прорваться на побережье, где и отразить высадку десанта. Наш БТР мчался за танком, где на броне сидели мотострелки. С полигона выехали на невысокую и узкую дамбу через болото. Густые тропические заросли подступали почти вплотную к дамбе и внезапно из них перед танком выскочил здоровенный крокодил метра три длиной. Он бы успел перебежать дамбу и скользнуть в родное болото, но услышав рёв танкового двигателя, чуть приостановился удивлённо и это было фатальной ошибкой для него. Правая гусеница наехала на середину туловища, сломала хребет, но уже в предсмертной судороге крокодил мощно ударил хвостом по броне танка и всё. Сдох крокодил. Мы тоже в свою очередь перескочили через крокодилье тело и помчались дальше, где на побережье отработали вопросы последнего этапа учений. Тут и получили команду Отбой. Пока готовились к возвращению в лагерь, я успел сбегать к танку и посмотреть на место удара. Да..., хорошо что хвост не достал никого из солдат. Удар был такой мощный, что погнул ящики ЗИПов, крепившихся на бортах. Ехали обратно последними, поэтому у погибшего крокодила остановились, чтобы рассмотреть его по подробнее. Я впервые видел крокодила не в зоопарке, за стеклом, а в живую. Хоть и мёртвого. И он меня впечатлил. Широкая спина сантиметров шестьдесят, мощные челюсти с кучей зубов, хвост, которым можно гнуть двухмиллиметровое железо ящика. Кривые, но сильные лапы. Хороший экземплярчик.
   - Ну что, комбат, забираем с собой?
   Сашка Жуков озадаченно почесал затылок: - Да хрен его знает, что с ним делать? Если бы прямо сейчас везти его в ППД, то забрал. А то сейчас в лагерь, жара, протухнет и инструментов нет. Пусть валяется. Меня крокодилы не интересуют, а кому надо заберут...
   ... Лагеря закончились и мы двинулись в Пункт Постоянной Дислокации. Меня посадили старшим ГАЗ-66, за которым была прицеплена бочка под воду, с закреплённой на ней мощным ручным насосом. Сзади меня шёл старшим на УРАЛе Дафтян и марш бы тоже ничем бы не запомнился, если бы опять не отличился Сурен Тельмонович.
   Мы выехали на дорогу, связывающую Гавану с Сан Антонио и колонна стала резко тормозить, чтобы дать спокойно свернуть влево арт. дивизиону и миномётке с Торренса в свои части. Я своевременно затормозил перед впереди идущей машиной, оставив ещё место для отставшего автомобиля и в этот момент наш ГАЗ-66 потряс мощнейший удар, отчего я сильно ударился затылком об заднюю стенку кабины, а нас протащило вперёд чуть ли не под задний борт впередистоящей машины.
   - Чёрт..., что там такое? - Я, одновременно с водителем, выскочил на полотно дороги и увидел смешную картину. На УРАЛе Сурена за рулём был тоже армянин молодой водитель Карапетян. Не успев затормозить, когда моя машина остановилась, УРАЛ врезался в бочку, зацепленную за ГАЗ-66 и сильным ударом, бампером срезал огромный ручной насос с длинной металлической ручкой с рамы бочки и тут же остановился, а мы от удара уехали вперёд. Так вот, оторванный насос оказался под двигателем остановившегося УРАЛа, а вокруг капота двигателя суетились Дафтян и Карапетян осматривая повреждения. Которых по большому счёту и не оказалось: так..., несколько царапин на чёрном бампере и на облицовке капота.
   - Сурен, ёлки-палки, ты чего водителем не руководил? - Заорал я ещё от ГАЗ-66 идя к УРАЛу и щупая затылок и продолжая орать, но уже решив разыграть Дафтяна, зная что и он тоже не секёт в автомобилях. - Вон смотри, что у тебя отвалилось...
   Я ткнул пальцем в насос на асфальте и Сурик с водителем одновременно присели, впав в ступор от огромной детали, которая как они посчитали отвалилась от двигателя. Потом с усилием вытащили её из-под машины. Карапетян заскочил на бампер, отстегнул крепления и поднял капот, после чего нагнулся и принял тяжеленную деталь у офицера, который еле держал её на весу. После чего он шустро тоже заскочил на бампер и теперь, вдвоём держа насос в руках рассматривали, откуда он мог отлететь. Они его крутили в разных плоскостях пытаясь как то пристроить хоть куда-нибудь. И пристроили бы. Чего русские и нерусские с Союза не сделают.... Но выбивало из конструктивного русла длинная, металлическая ручка, которая просто не вписывалась в конструкцию двигателя. Наконец то поняв, что раз эта деталь лежала под двигателем, значит она оттуда и отвалилась. Дафтян с Карапетяном шустро соскочили с бампера, положили рядом на асфальт насос и полезли с водителем под двигателем, бурно обсуждая, что за хрень у них отвалилась. Я со своим водителем аж покраснели, сдерживая гомерический хохот, рвавшийся из нас, но терпели. Может быть они бы и сумели куда-нибудь его приспособить, но в это время колонна начала движение.
   - Сурен, хватай эту деталь к себе в кабину... Там..., в парке разберёшься....
   Я отступал к своей машине спиной и еле сдерживался, чтобы не заржать и не спугнуть Дафтяна, который пытался запихнуть насос в кабину, но не мог из-за этой треклятой длинной рукоятки. Но всё таки, с помощью водителя они вбили огромную железяку в кабину, по моему что там сломав и помчались за нами.
   В парке я сразу же подскочил с Серёге Мельникову, объяснив суть хохмы: - Серёга, давай наедь на Сурика, пусть череп почешет....
   - Сурен, ёлки-палки, ты чего транспортно-заряжающую машину мне сломал...., - я ржал спрятавшись за машиной, ржали все кругом и тоже прятались. А Сурик и молодой водитель Карапетян метались с насосом в руке вокруг машины. Ржачку прекратил комбат, который в сердцах обругал Дафтяна и открыл ему глаза. Сурик только облегчённо вздохнул, как на него налетел с претензиями командир хозяйственного взвода прапорщик Киверин.
   - Товарищ старший лейтенант, вы мне сломали водовозку. Вот как я теперь буду приваривать насос...? - Короче весёлая кутерьма вокруг Дафтяна закончилась только вечером, когда мы собрались ехать домой.
   А Сурен Тельмонович ещё два дня ходил за Лёхой Кивериным, решая вопрос с насосом.
  
  
  Продолжение следует.
  
  
  
  
  
Оценка: 9.77*10  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023