ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Цеханович Борис Геннадьевич
Куба любовь моя, остров зари багровой

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.40*6  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Глава шестая
  Глава шестая.
  
  
  
   Через три дня, как мы вернулись с полигона, вся техника была вычищена и приведена в порядок. Всё что получено со склада на лагеря, туда же благополучно и вернулось. И бригада без раскачки приступила к новому этапу своей активной жизни, которая не прекращалась ни днём, ни ночью. Через две недели начало весенней проверки, вот к ней то все и начали активно готовиться. Командиры подразделений со своими писарями и штаб дивизиона погрязли в бумажной круговерти, где до позднего вечера штамповались многочисленные списки, заполнялись различные журналы, делались какие положено записи в формулярах и куча, куча другой бумажной мудаты, в которую запросто могут воткнуться проверяющие и накопать многочисленные недостатки. Старшины суетились по своей линии, что то белили, немного ремонтировали, бегали на склад и тащили оттуда полученное имущество или наоборот несли туда лишнее. Командиры взводов заполняли журналы Боевой и политической подготовки, которые всегда при проверках были слабым местом и восстанавливали для отчётности конспекты. Сувенирки перешли практически на круглосуточную работу и штамповали сувениры как для проверяющих, так и для дембелей. Так как сразу, как мы приехали с полигона в штабе вывесили расписание кораблей и теперь пятачок перед доской объявлений стал знаковым местом для доброй половины личного состава. Если до обеда все были заняты на занятиях и подготовке к проверке, то после обеда и до отбоя у расписания постоянно толпились дембеля, со знанием дела обсуждающие достоинства и недостатки кораблей. А после этого обсуждение превращалось в гаданье, так как они уже начинали прикидывать, кто и на какой барке может уйти на дембель. И вот тут уже было масса вариантов и суждений. Одни лишь увольняемые водители и механики-водители, свысока поглядывали на сослуживцев и хранили гордое молчание, так как они все чётко знали на какой барке они уйдут - На последней. В конце июня. Тут только они могли солидно порассуждать о достоинствах своей барки и о порте, куда они прибудут. Поэтому дембеля, помимо проверки тоже интенсивно готовились и к дембелю, заготавливая ракушки, обезьян, вырезанных из кокосовых орехов, парусники и подсвечники из красного дерева и много чего другого. Потому что запросто можно уйти и на первой барке - то есть уже через три недели. Короче, все были заняты выше крыши.
   К нашему общему разочарованию, Карпук вроде бы выскакивает из-под удара уголовного дела по продаже автомобилей. Ходит по дивизиону гоголем и свысока посмеивается. Действительно, его московские подвязки сработали на совесть и из восьми проданных кубашам автомобилей пять уже каким то образом вторично списали и теперь на зампотехе висит чисто символическая сумма, которую он безболезненно для себя может отстегнуть, если его связи не сработают до конца. Сурик уже заколебался прятаться от него, так как при каждой встрече с Карпуком выслушивает разные намёки - как они вместе дружненько поплывут на одной барке в Союз. И как он делает всё, чтобы Сурик попал с ним на одну барку.
   Пришлось собраться своей компанией и в один из моментов, когда в парке было по минимуму людей, мы его зажали. Сначала он начал дёргаться, типа - Вы на кого тут наезжаете? Да вы знаете, что я вам сделаю?
   Но как то быстро усёк, что когда он нас сделает - это будет когда то, а сейчас сделают его... Очень быстро и популярно майору объяснили, что если он не отстанет от Дафтяна, то на барку он может попасть со сломанной ногой или рукой, а то и с разбитой головой и весь в синяках. И тут уже не поможет ему не его чин, ни его должность, так как его будут бить "неизвестные кубаши", непонятно чего слонявшиеся вокруг городка. И не важно, что они будут явно славянской внешности и хорошо говорящие по-русски, главное что это будет, если он будет и дальше себя так похабно вести.
   Разговор по душам удался и теперь Карпук, вдруг поняв, что за два года службы он здесь не заимел ни уважения, ни авторитета и случись что-нибудь с ним, он не поимеет ни сочувствия, ни помощи.
   Ну а к Сурику наконец вернулось спокойствие. Правда, чудить тот не перестал. Как то раз он остался ответственным на отбой, но в тот вечер и мне по разным причинам пришлось остаться в подразделении и я тогда предложил Сурену поменяться ответственностью.
   - Сурен, чего тебе тут делать если я тут. Проведу вместо тебя отбой и все мероприятия, а ты езжай домой. Придёт моя очередь - ты останешься...
   Сурик обрадовался и умотал, но утром он сидел в канцелярии тихий, погрузившись в тяжелое раздумье. Мы с Серёгой поглядывали на товарища, но с расспросами не лезли. Комбат в это время проводил политические занятие со всей батареей, а мы балдели в канцелярии. Через час Серёга не выдержал и спросил: - Сурен, ты чего такой угрюмый? Что хоть случилось? Может, помощь нужна?
   Дафтян тяжело вздохнул и нехотя стал делится своими вчерашними впечатлениями: - Да вчера, приезжаю домой в девять вечера. Каса, как всегда закрыта изнутри и я постучался в дверь....
   Сурик, как старослужащий офицер, проживал один в касе и был женат на русской женщине. Сам невысокого роста, худощавый, под стать ему и жена Татьяна, миниатюрная, с обычной привлекательной внешностью молодой русской женщины, когда можно сказать что она красивая и тут же забыть, пройдя мимо неё. Так вот у Сурика в этом плане был свой бзик - он и она, непонятно почему считали, что все негры хотят её изнасиловать. Если наши касы всегда были открыты и закрывались только на ночь, то у Сурика она была всегда закрыта и кубинцы даже не ходили туда, зная что эта русская семья, ничего не продаёт.
   - ... Вот стучусь и кричу - Таня..., Таня..., открой.... А мне из-за двери она говорит - Уходи отсюда и не стучись, а то когда мой Сурик приедет я ему скажу и он тебе морду набьёт. Я ей опять кричу - Таня. Таня, это я, Сурик, открой мне. А она мне обратно - Не ври... Мой Сурик сегодня ответственный и придёт только в половине двенадцатого... Уходи отсюда. Я ей опять - Таня, так это я и есть Сурик и сегодня вместо меня Борис остался. Открой мне дверь. А она опять - Нет, уходи, а то Сурику всё расскажу..... И так минут двадцать я её через дверь уговаривал, чтобы она мне дверь открыла. Вот ни хрена понять не могу -Чего её заклинило?
   Сурик опять горестно сутулился и поник головой в тяжёлом размышлении, а я с Серёгой весело переглянулись. Серёга был истинным одесситом и решил просто по дружески пошутить, поэтому весёлым голосом, сочно так, сказал: - Ну и дурак ты, Сурик.... Как только она эту бодягу завела, тебе надо было быстренько метнуться вокруг касы и поглядеть, кто оттуда с другого входа выбегает....
   Дафтян недоумённо поднял голову и озадаченно спросил: - Ты, Сэрёга о чём?
   - Оооо..., как тут всё запущенно..., - протянул Мельников и зафыркал, еле сдерживая смех. Я тоже пыжился, стараясь не рассмеяться, а Дафтян построжавшим взглядом посмотрел на нас и вновь понурился. Поняв, что Дафтян ни хрена не понял глубинного смысла шутки и здорового, мужского смеха не будет, мы с Мельниковым погрузились в свои взводные журналы. Только через пять минут до Дафтяна дошёл смысл безобидной по сути мужской подколки. Сергей только хотел пошутить и любой другой бы русский мужик просто поддержал бы шутку и ещё бы вместе посмеялись, но у Дафтяна, когда до него дошло, вдруг прорезалась сущность горячего кавказского мужчины.
   - Сэрёга, я тебя зарежу, - вдруг взвился Дафтян над табуреткой, схватил мачетку и кинулся на Мельникова. Благо неуклюжий Дафтян тут же запутался ногами и рухнул прямо на стол Мельникова, а я прыгнув через свой стол, успел обхватить Сурика сзади, не давая тому опасно размахивать мачеткой.
   - Сурик, Сурик, хорош..., бросай мачетку, - я держал его сзади и уговаривал Дафтяна, но тот был в бешенстве и орал не переставая.
   - Я убью тебя, Сэрёга....
   Мельников наконец то сумел вылезти из-за стола и отскочил на безопасное расстояние, а на шум прибежал комбат и помог мне обезоружить Дафтяна. Лишь после этого всё как то быстро утихомирилось. Сурик сидел на табуретке и злобно посверкивал глазами, Жуков материл Мельникова, а Серёга отбивался: - Комбат, да фигня какая то..., ну пошутил..., если бы мне так пошутили..., ну шутка есть шутка и ничего такого оскорбительного я не вкладывал. Я ж не виноват, что он такой туп...., - Серёга вовремя прикусил язык, а то и тут пришлось бы разбираться.
   Только к вечеру мы помирились с Дафтяном, распив в канцелярии, бутылку коньяка и Сурик успокоился и сам уже смеялся над нелепостью ситуации. Правда, вечер всё равно закончился трагикомично. В самый разгар посиделок, Сурик чего полез к своему столу и когда сдвинул кипу стандартных бумаг, то мы увидели там здоровенного жука. Как и все твари жаркого климата он был сантиметров шесть в длину с мощной парой жвал и весь его устрашающий вид, с отливающей синевой хитинового тела, говорил - Огооооо..., Не трожь.....
   Вот его и никто не тронул, только Сурик испуганно заорал и маханул взводным журналом, отчего жук, пролетев по плавной траектории, благополучно приземлился Серёге на ширинку и с силой сжал мощными челюстями ткань штанов. Мельников вскочил на ноги и попытался лёгкими встряхивающими ударами ладони стряхнуть жука, но тот всё сильнее и сильнее сжимал ткань и при этом опасно приближался к интимному месту.
   Теперь орали двое: Серёга и Дафтян. Серёга в ужасе оттого, что сейчас жук своим челюстями прокусит ткань и укусит его за член. Дафтян орал, не зная что делать и боясь за Серёгу. А тут к этому рёву присоединился и я, вскочив в испуге ногами на свой стол и издалека наблюдая за развивающейся драмой.
   Поняв, что руками жука не сшибить, Мельников неистово заорал: - Сурен, Сурен, сбей его мне... Сбей...
   Сурен был панике и естественно схватил мачетку и ринулся выручать товарища. Теперь мы вопили вдвоём с Серёгой: - Сурик, сука..., брось мачетку...
   Сурик послушно бросил мачетку, схватил гибкую металлическую артиллерийскую линейку и со свистом в воздухе опустил её на жука и конечно промахнулся. Мельников взвизгнул от боли: - Сурик, скотина.... Ты ж мне по яйцу попал...
   Дафтян вскинул руку и вновь с силой опустил линейку на член товарища, Мельников опять завопил от боли и жук в полуобморочном состоянии сам отцепился от брюк и удачно упал на пол, сразу откатившись под металлический сейф, чем спас себе жизнь. Но нам было не до него. Я успокаивал Дафтяна, испугавшегося что он испортил главную мужскую ценность Серёги, успокаивал и Мельникова шипящего сквозь зубы и осторожно щупающего свои причиндалы. А через пять минут мы хохотали до упора.
   За неделю до проверки с Москвы, с тыла Вооружённых сил СССР, приехала комиссия по проверке годичного испытания советской тропической формы.
   Надо сказать, что в бригаде только солдаты носили кубинскую форму, да ещё офицеры и прапорщики, прибывшие с Союза последними барками. И то не все. А так ношение формы офицерами и прапорщиками было вполне демократичным. Комбриг Затынайко, здоровенный под два метра полковник, правда, с небольшим животиком, отчего его прозвали "Удавом", сам любил щеголять в полевой форме иностранных государств, естественно с нашими знаками различия. Особо любимой была форма американского морского пехотинца, в которой он очень эффектно смотрелся. Точно так же он не препятствовал и офицерам, прапорщикам. Как он сам не раз заявлял, на замечания различных комиссий и главного военного советника: - А мне плевать, в чём он ходит. Пусть даже он в свою роту в цветных трусах придёт - главное, чтобы рота согласно нормативам поднялась по тревоге и выполнила поставленную задачу.
   Вот и ходили офицеры и прапорщики в разных полевых формах, разных расцветок и разных стран. Мне Заменщик оставил южно-африканскую полевую форму с серо-коричневой расцветкой под скалы, был ещё у меня зелёный камуфляж Ангольской армии и с трофейного кубинского склада взял себе Никарагуанский камуфляж. Но любимая моя форма была южно-африканская. Как раз по мне, с шикарным галифе.
   А советскую тропическую форму одевали только на строевые смотры. Она была красивая, удобная, и как это не парадоксально страшно жаркая. Отчего мы очень страдали и сильно потели на строевых смотрах. А так она благополучно висела по старшинским каптёркам и где её комиссия и обнаружила в не испытанном состоянии. Произошёл громкий скандал в прямом и переносном смысле этого слова, где полковник Затынайко своим громовым голосом переорал всю комиссию, перечисляя все недостатки данной формы, и со словами - Не мешайте мне командовать бригадой - спихнул её на зам по тылу. Озлобленные не гостеприимным приёмом комиссия вывалила на улицу и стала вылавливать всех подряд офицеров и прапорщиков щеголявших в иностранной форме и переписывать их фамилии. В этот длинющий список попал и я. А вечером, когда зам по тылу накрыл стол для приехавших тыловиков, выпил с ними и, особо не задумываясь, выложил всю правду о том откуда к нам попадает эта форма. Рассказал про пять складов с трофейным имуществом, где они расположены и как там просто по ведомости выдачи можно получить любую форму.
   На следующий день важный председатель тыловой комиссии заявился снова к комбригу, представил список офицеров и прапорщиков носящих неподобающую форму и, набравшись смелости, сделал комбригу замечание по этому поводу. Затынайко уже было остыл от вчерашнего горячего разговора и решил разойтись с комиссией по мирному: одарить сувенирами, вручить им по паре комплектов иностранной формы и сделать ещё некоторые приятности, чтобы всё прошло по тихому. А тут вновь вспылил и эмоционально послал председателя комиссии почти на три буквы.
   Тот тоже загорячился, тут же вписал в список фамилию комбрига под номером 1 и сказал, что сейчас он едет на трофейные склады, официально сделает выписки из ведомостей и со всех, кто в списке будут сделаны вычеты за форму, но уже за чеки. И тут Затынайко всё таки послал московского тыловика на все буквы, присовокупив, что ему всё по х....
   - Хоть в долларах..., - крикнул он уже в спину разъярённого проверяющего. Тот примчался в выделенный ему кабинет, взял с собой ещё двоих своих офицеров, зам по тылу бригады и на его УАЗике помчались на ближайший кубинский склад трофейного имущества, где их ждало жесточайшее разочарование. Встретили их кубинцы хорошо, приветливо. Жизнерадостно подтвердили, что русские офицеры у них периодически получают форму и охотно откликнулись на просьбу показать ведомости выдачи. Вот тут то и ждал их неприятный сюрприз.
   В своих юридических отношениях русские люди всегда опирались на фамилии. А у кубинцев, у которых фамилия могла состоять аж из пяти слов, такие отношения основывались на именах и в ведомостях на выдачу трофейной формы стояли имена: Борис - 3 комплекта и подпись - Борис. Иван - 2 комплекта и подпись. Петя.....
   Всё это в цветах и красках Затынайко рассказал зам по тыл и задал вполне законный вопрос - Что делать будем с комиссией, товарищ полковник?
   - А что? Да ни что... Пошли они на хрен. Приехали тут Москвичи..., Перцы... Тут я хозяин и если бы повели себя по нормальному и мы бы пошли им навстречу. И всё им было бы. А так, конечно, по большому счёту надо бы дать что-нибудь им, но не будем. Ты, Сергей Петрович, сейчас озадачивай своего умного начальника вещевой службы и завтра к вечеру мне на подпись акт о результатах испытания формы. Причём, должен быть очень компетентным акт, с цифрами, с таблицами, с выкладками, с ссылками на наш климат и другими вещами. Да, в том числе и медицинскими. Их тоже привлеки. А так никаких подарков, взяток, чем бы они там на тебя не давили. Разрешаю в последний день перед вылетом вывезти их в Гуанабо, накрой им там поляну, шашлычки, выпить, пусть пару часов покупаются и всё.
   Так было и сделано. Вечером, последнего дня пребывания комиссии, в кабинете Затынайко был подписан Акт работы комиссии, выдержанный в крайне негативном духе. Когда Акт при молчании всех присутствующих был подписан и один из экземпляров передан комбригу, председатель разрешился гневной филиппикой в адрес командования бригады с перечислением всех кар, которые обрушатся на голову всех, а особо на голову комбрига.
   Затынайко всё это выслушал спокойно и когда тот иссяк, дал прочитать наш Акт о результатах испытания формы в жарком климате. Да уж, наши постарались расписать и всё это авторитетно аргументировать аж на двадцати страницах, после чего Акт о результатах работы комиссии выглядел бледно и призрачно.
   - Товарищ полковник, вот этот Акт, завтра, когда вы только будете ехать в международный аэропорт "Хосе Марти", уже будет лежать на столе вашего начальства и вам довольно трудно будет отвечать на вопросы - А что вы тут делали? Поэтому, впереди будет ещё ночь, подумайте. Может нужно утром другой акт подписать?
   Честно сказать, для всех так и осталось тайной, с каким актом уехала комиссия со старым или новым. Но через две недели зам по тылу бригады, смеясь, рассказал, что члены комиссии чуть не избили своего председателя за неумную позицию и то что они уехали с Кубы голые и без навара. Конечно, Затынайко ничего не было и он спокойно откомандовал бригадой до своего отбытия. А испытание тропической формы кануло в безвестность. Тем временем зима на Кубе, или как её тут называли "Сухой сезон", закончилась и наступило лето или "Сезон дождей". Таких мощных ливней я ещё не видел. Ладно, сам по себе ливень, но самое интересное он начинался как по часам. Ровно в 13:05. Старожилы говорят, что постепенно он по времени сдвигается и за лето сдвигается на один час. И уже на следующий год будет начинаться в 14:05 и так далее. Если, например, в Союзе дождь собирался и начинался постепенно. То тут всё происходило внезапно и мгновенно. Буквально за полчаса до тропического ливня практически ничего не говорит о нём. Чистое, голубое небо, яростное солнце и вдруг, непонятно откуда стремительно надвигаются тучи. Опять же, в Союзе дождь начинался постепенно. Сначала падает первая капля, потом вторая, третья и постепенно, в течении нескольких минут, а то и часа дождь усиливался и мог превратится в ливень. Точно также и заканчивался постепенно затухая. А тут всё происходило стремительно. Сначала появлялся гул стремительно приближающего поезда, который изображали крупные капли воды яростно стучавшие по листьям, крышам домов и земле. Падала первая капля, тут же вторая... Третьей не было, вместо неё падала сплошная стена воды из-за которой ни хрена не было видно. Также и с границей ливня: между первой каплей и сплошь мокрым асфальтом, пузырящих от крупных капель всего пятьдесят сантиметров. Даже если протянуть руку - то ладонь не увидишь. Стена воды приближалась и падала с такой скоростью, что находясь в пяти метрах от укрытия, добежать до него всё равно не успеваешь и мигом промокаешь насквозь. Очень интересно было наблюдать тропический ливень, находясь на КТП нашего парка. Хоть он и располагался на горе, рядом лежащий парк танкового батальона был несколько выше и оттуда мимо будки дежурного по нашему парку, проходил железобетонный жёлоб для стока дождевых вод, шириной сантиметров семьдесят и глубиной шестьдесят. Перед самым ливнем я садился на табуретку в проёме дверей КТП и с любопытством смотрел: вот ударилась первая капля, практически сразу вторая и тут же заколотился ливень, а по жёлобу промчалась первая струйка воды, но уже через тридцать секунд там ревел бурный, мутный поток воды, катившийся вниз к центральной части бригады.
   Примерно такая же картина происходила с хилым ручейком "Вонючкой", который протекал сзади наших казарм. Он в минуту превращался в опасную реку шириной метров пять и мощным течением, где в бурой воде плыли обломки деревьев, мусор, а по дну катились камни.
   Всё это буйство природы длилось минут сорок и также мгновенно прекращалось. Только что была непроницаемая для взгляда сплошная стена воды и вот её уже нет, а на небе стремительно тают и уходят дождевые облака. И тут же в свои права вступает солнце, в течении сорока минут высушивая землю, и вскоре ничего не напоминает о ливне. Но в тоже время эти сорок минут самые тяжёлые, когда мощные испарения влаги окутывают всё кругом и если ты до ливня просто активно потел, то вот в это время ты исходишь обильным, каким то грязным потом, даже при малейшем движении. При этом и дышать становилось довольно тяжело, но спустя час всё приходит в норму до следующего ливня.
   Жара летом вообще отдельный разговор. Зимой всё таки температура и влажность несколько пониже, а вот летом: днём она доходит до сорока пяти в тени, ночью не опускается ниже тридцати пяти и тут спасает только кондиционер или вентиляторы. Воду лучше не пить: только её выпиваешь, как чуть ли не в эту минуту она крупными каплями выходит через все поры тела. Немного поэкспериментировав для себя, выяснил следующий момент. Чтобы вода не выходила сразу из тела нужно пить либо ледяную воду или же наоборот кипяток. Тогда только первые несколько глотков выдавливаются из тела, а остальное более-менее усваивается организмом. Тёплую или прохладную воду пить бессмысленно, она не утоляет жажду, а когда выходит из тела то ещё забирает дополнительную часть жидкости. За месяц такой жары я несколько привык, научился обходиться минимумом влаги и уже не так страдал. А вот когда прилетела московская комиссия на весеннюю проверку, на них было интересно смотреть.
   Середина апреля, кучка офицеров-проверяющих стояла напротив строя бригады и полковник Затынайко с председателем комиссии распределял офицеров за подразделениями, где они будут проводить проверку. Среди них своим высоким ростом, очень самоуверенным видом и нагловатым поведением выделялся полковник Родионов, которого оставили в резерве. И когда начался строевой смотр Родионом помимо самоуверенности и наглости, проявил и другие свои негативные качества - настырно лез в подразделения, где уже закреплённый офицер проводил смотр, вскрывал и указывал недостатки, по его мнению намеренно пропущенные проверяющими, громко на весь плац распекал командиров, записывал в свой блокнот всех провинившихся, обещая разгромные выводы в Акте проверки. Короче вёл себя вызывающе, тем самым настроив, против себя всех и даже по моему председателя комиссии, который хмуро смотрел в ту часть плаца, когда оттуда доносился очередной рёв супер активного полковника. Конец строевого смотра был смазан горячей перепалкой полковника Родионова с председателем комиссии, который поставил бригаде оценку "хорошо" за строевой смотр. Родионов же настаивал на оценке "удовлетворительно" и то если в конце проверки будет проведён повторный смотр с уже устранёнными недостатками. Председатель комиссии не сдержался и рявкнул чуть ли не на весь плац: - Мы, товарищ полковник, приехали сюда не только проверять, но и оказать помощь... А если вы такой принципиальный, я вам нарежу отдельный участок работы....
   Вот ему и нарезали. После строевого смотра, шла сдача строевой подготовки и он должен был принять её у роты материального обеспечения бригады. На плац стали выносить заранее приготовленные столы со списками по строевой подготовке, стулья. И сдача строевой пошла шустро. Остальные офицеры комиссии майоры-подполковники были адекватные, многие из них в своё время служили в войсках и на командных должностях, поэтому они реально подходили в этом вопросе к сдаче, что очень возмущало полковника, который в ожидании своей роты шатался от стола к столу и бесцеремонно вмешивался в процесс оценки. Если проверяющий ставил оценку солдату "хорошо", то полковник констатировал "удовлетворительно". То у одного стола, то у другого возникали перепалки и его отовсюду вежливо, всё-таки полковник, гнали.
   Роты и батареи были по численности небольшие и сдача строевой благополучно шла к концу, но вот роты мат. обеспечения всё не было и не было. Я как раз проходил по плацу, когда наконец то туда вышла вся рота, все 100%, в количестве двухсот пятидесяти четырёх человек во главе с командиром роты.
   - Товарищ капитан, - пальчиком подозвал полковник командира роты к себе, - это что за батальон?
   - Товарищ полковник, - набрав в грудь побольше воздуха, стал докладывать невысокого роста командир роты, - рота материального обеспечения для сдачи проверки по строевой подготовке Прибыла....
   Полковнику чуть плохо не стало, когда он понял, что ему на строевом плацу придётся сидеть под палящими лучами солнца несколько часов. Итог был печальный. Полковник принимал строевую до обеда и получил солнечный удар, помимо того что сильно обгорел. И вечером, когда спала жара, я его с бригадной санчасти увёз на автобусе в Гуанабо, где в нашем пионерском лагере проживала комиссия. Больше мы полковника не видели и сдача проверки проходила в нормальном рабочем режиме. Запомнилась сдача Физо. Мы, офицеры дивизиона, должны были бежать один километр на третий день проверки. Проверяющие уже к этому времени полностью вкусили все прелести жаркого климата, от которого они страдали больше нашего. Если они уже и мечтали о прохладном московском климате, где они окажутся через несколько дней, то нас они искренне жалели и поэтому на Старте чуть не упрашивали нас пробежать дистанцию: - Товарищи офицеры, вы хотя бы пройдите пешком километр, - говорили они, глядя как мы готовились к бегу и были искренне удивлены, когда мы прибежали обратно уложившись в норматив.
   Всё. Проверка закончилась и закончилась нормально. Бригада получила твёрдую оценку "хорошо". Комиссия улетела, довольная подарками и программой, которую им организовала бригада в перерыве между проверкой и в последние дни, а у нас наступил период в два месяца, когда мы должны отправить дембелей, принять молодое пополнение и подготовится к летнему периоду обучения. Так называемый "барочный" период, а местные остряки переименовали - "Бардачный" период.
   Прошла уже неделя, а мы, как и вся бригада, никак не могли войти в рабочий режим. Хоть и наступал "бардачный" период, когда можно было слегка расслабиться, но нужно было и делами заниматься. Вот мы уже неделю и занимались попытками заняться делами. А потом махнули рукой. Сегодня пятница, прибывает первая барка... А..., начнём с понедельника дела делать. Махнули рукой и теперь сидели в канцелярии всем коллективом и беззаботно точили лясы. Я и Серёга Мельников были слегка возбуждённые в ожидании багажа. Сегодня мы запланировали на себя ГАЗ-66, который стоял за казармами и только ждали, когда на плац с барки привезут багаж. Вернее мы сидели и ждали в канцелярии, а на плацу сидел и дежурил боец, который прибежал в двенадцатом часу и сообщил: - Товарищ старший лейтенант, первые машины с багажом приехали...
   Приход барки на Кубу был почти праздничным днём для всех. И на плацу, и вокруг него, куда мы пришли спешным шагом, толпилась чуть ли не вся бригада. Бойцы стояли кучками вокруг плаца, а офицеры и прапорщики стояли группками на самом плацу и выглядывали среди приезжих, которые подошли от центрального клуба после общего инструктажа, знакомых. В сторонке строевики занимались молодыми солдатами и сержантами, прибывшими на плац одновременно с машинами с багажом и здесь же толпились командиры подразделений, получая новых бойцов.
   Я как то сразу увидел свою детскую коляску, которая одиноко стояла среди ящиков. Обшитая плотной материей, где было написано крупными буквами мой адрес и фамилия.
   - Серёга, ищи ящик, коляску я нашёл...
   Судя по тому, как была обшита коляска, там явно тоже лежали вещи, а вот Серёгу больше интересовал ящик, где и должна быть его передачка от родителей.
   - Боря, нашёл... Тут он...
   Точно, вот он. И мой адрес. Ящик был здоровенный и уж Серёгины родители постарались набить его по максимуму - 80 положенных килограмм. Замахали рукой и из-за края плаца к ящику подскочили мои бойцы и шустро потащили его к ГАЗ-66, подъехавшему к воротам КПП.
   Я уже закрывал задний борт, когда услышал истошный крик: - Подождите..., подождите...
   Со стороны плаца к нам бежал одетый в гражданку невысокого роста парень.
   - Подождите..., - отдышавшись, парень спросил меня, - это вы, Цеханович?
   - Да, я, а что?
   От кабины подошёл Серёга Мельников и кивнул на парня: - Что такое?
   - Я, лейтенант Сандалов, и мне начальник пересыльного пункта поручил доставить ваш багаж на Кубу.
   - Аааа.., спасибо..., спасибо... братан. Мы теперь твои должники. Молодец. Ты куда попал?
   - В третий батальон говорят..., командиром взвода.
   Серёга махнул рукой: - Нормально, в Тройку. Значит смотри, сегодня пятница, а через неделю в следующую пятницу, мы тебя с Борей найдём после обеда и сводим в пивную. Отблагодарим....
   - Хорошо, - прошелестел лейтенант, - а это ваша машина?
   - Да...
   - А не поможете мне вещи на квартиру закинуть?
   - Да никаких проблем, Адрес знаешь?
   - Да..., сказали... Жену туда уже увезли
   - Тащи тогда...
   Наши бойцы притащили лейтенантские чемоданы, загрузили. Я с лейтенантом сели в кузов, Серёга в кабину и мы поехали в городок к дому Тройки. Подъехали, Сергей открыл задний борт и вопросительно посмотрел на лейтенанта, продолжавшего сидеть на лавочке: - Ну...?
   Лейтенант засуетился и стал подтягивать к борту чемоданы, а потом смущённо заговорил: - Тут, парни, такое дело... У меня не все вещи входили в чемодан и я часть своих вещей в ваш ящик положил. Мне надо забрать их оттуда.
   - Да никаких проблем.
   Водитель притащил монтировку и через минуту крышка ящика была открыта и, лейтенант стал, приговаривая, споро выкладывать оттуда на чемоданы вещи: - Так, это.... Вот это. Вот это тоже... Так..., ещё вот... ещё....
   По мере того, как лейтенант выкладывал вещи из ящика, на наших благостных лицах всё больше и больше проявлялось изумление. Мы, молча переглядывались друг с другом, потом смотрели на растущую кучу вещей и также молча переводили взгляд на огромный ящик, который практически опустел.
   - Ну, вот и всё, остальное ваше, - лейтенант удовлетворённо поглядел на большую кучу вещей, еле державшуюся на чемоданах, а я с Серёгой одновременно заглянули в ящик, где на самом дне лежала жалкая кучка детской одежды для новорождённого.
   C безмерным удивлением мы уставились на открыто смотревшего на нас лейтенанта и первым очухался Серёга: - И это всё???? А где остальные вещи?
   - Всё, - спокойно ответил лейтенант и также спокойно стал объяснять, - так я говорю..., мои вещи не влазили и я положил их сюда, а ваши выложил.
   - Ну, это понятно. А наши вещи где? - Упрямо повторил вопрос Мельников, хотя я уже сам стал догадываться, где они.
   - А они остались там, на пересыльном пункте. Я их там в углу склада оставил, - терпеливо и спокойно объяснял нам лейтенант, как будто перед ним сидели два дебила. И я, действительно, по дебильному захихикал, глядя на вмиг поглупевшее лицо товарища. Серёга был истинным одесситом, шустрый, кручёный, способным реагировать и действовать в любой обстановке и тут впервые я увидел растерявшегося одессита. Серёга сидел на скамейке и добросовестно пытался въехать в глупую ситуацию, где его, какой то сопляк, простенько так швыранул. Швыранул так, походя, как будто так и надо и ещё удивляется, что его не понимают - У него не влезли вещи....
   - Это ты так пошутил или я в чего то не врубился? - Всё ещё надеясь, что лейтенант сейчас засмеётся, крутанётся, как фокусник и скажет - А вещи то ваши вот они!!!
   Но лейтенант не смеялся и не стал делать волшебные пасы руками, а стал снова и подробно рассказывать, как у него не влазили вещи и как он принял такое простое решение - положить вместо наших вещей свои.
   Мельников набычился и стал медленно подыматься со скамейки, но прежде чем присоединиться к нему и бить этого бестолкового лейтенанта, я решил разобраться - Как у этого вполне нормального с виду лейтенанта, могла родиться мысль выкинуть чужие вещи?
   - Сергей..., Сергей..., погоди... Ещё успеем. - Остановил я приятеля.
   - Лейтенант, давай поговорим спокойно, а то до меня тоже чего то не доходит... Тебе мой ящик, кто передал?
   - Начальник пересыльного пункта. Майор.
   - Вот что он тебе сказал насчёт ящика?
   - Ну..., сказал чтобы я этот ящик под своим именем привёз сюда и передал тебе.
   - Хорошо. У тебя не влезали вещи. Ты почему не купил ещё два чемодана и не положил туда свои вещи?
   - Ну..., решил вот так.
   - Нееее..., подожди. Как тебе пришло в голову выкинуть чужие вещи и положить свои? Вот это у меня не укладывается в голове. Как?
   Лейтенант беззаботно пожал плечами и вновь затянул уже довольно затёртую пластинку о том, что у него не хватило места. И как то сразу стало понятно, что перед нами непосредственный ДУРАК и ЭТО НАДОЛГО. И нужно было шустро приступать ко второй фазе разговора - банально чистить рожу. Хотя вряд ли это прибавило ему ума, но попытаться вбить что нибудь в башку надо было... И произошёл бы качественный мордобойчик с последующими нехорошими последствиям для нас обоих, где два оборзевших старших лейтенантов избили несчастного, молоденького лейтенанта. И неизбежно стоять нам бы пришлось и на парткомиссии....
   Но в этот пикантный момент у заднего борта появилась жена лейтенанта и капризно затянула: - Петя, ну что ты тут сидишь? Я уже заколебалась тебя ждать....
   Но остановило не её неожиданное появление, а огромный живот, говорящий о вот вот..., ещё чуть чуть и ей пора...
   - Оооо..., лейтенант.., да ты в таком же положении, как и я. Ну, сучара..., а если бы ты сейчас был на моём месте, а я твои вещи выкинул на пересылке... Чтобы ты мне сказал?
   - Ну что вы мужики...? Ну, ведь места не хватило...
   - Пошёл на х... отсюда, - заорали мы с Серёгой, - спасибо своей жене скажи, а то бы...
   - ...Не постой..., - вдруг вспомнил я про часы и выпрыгнул из кузова, когда лейтенант с последним чемоданом направился к подъезду. - А где часы?
   - Какие часы? - Наивно удивился летёха.
   - Такие..., которые тик-так.... У меня в списке вещей часы прописаны.
   - Ни про какие часы я не знаю.
   - Ладно, пошли у твоей жены спросим, - мы вошли в квартиру на первом этаже и этот же самый вопрос задал молодой женщине, только тоном пониже, чтобы не дай бог не напугать её и потом не быть виновным за выкидыш.
   Женщина внимательно посмотрела на меня, подумала несколько секунд, взяла в руки дамскую сумочку и спокойно достала оттуда часы на металлическом браслете.
   - Ну...., у меня просто слов нету, - я взял часы и мы ушли из квартиры этого долбо...ба.
   Серёга был очень сильно расстроен и вечером я утащил его на пиво, где всё таки пришли к общему решению: когда жена лейтенанта родит мы его всё равно попинаем. Моя жена тоже расстроено повздыхала, но не стала особо предаваться унынию: - Ну что ж, всё равно теперь ничего не исправить. Выкрутимся..., - у неё всё было готово к рождению ребёнка, но то что должно было прийти в багаже далеко бы нам не помешало. Но самое главное коляска пришла, где в зашитой части, оказалось очень много ленточек, но это конечно, не компенсировало всего того, что было в ящике.
   Валя была на шестом месяце и сегодня с утра поехала в кубинский госпиталь на УЗИ. В Союзе такого ещё не делают, а у кубинцев вот так запросто, за несколько месяцев до рождения ребёнка, можно было узнать, кто будет - мальчик или девочка. Сын уже был и это будущий мужик, которого воспитывать нужно по мужски и мы с женой теперь были настроены на девочку. Дочка всё таки для души.
   Сегодня как то так получилось, что на обед я приехал раньше. Покушал и с кружкой чая сидел в кресле-качалке на террасе, наслаждаясь отдыхом. На недалёком от нас перекрёстке улиц остановился наш автобус и оттуда вышла жена. Даже отсюда было видно, что она была расстроена и плакала.
   - Валя, что случилось? - Встревожено вскочил я на ноги.
   Жена уже была недалеко и сквозь слёзы, расстроено прокричала мне с дороги: - Барон..., барон... будет....
   От сердца отлегло и я беспечно махнул рукой: - Ну что ты расстраиваешься. Мальчик - ну пусть будет и второй мальчик....
   Сдвинулись у меня и мои личные дела. Как то после работы я поехал в Сантьяго де Лас Вегас по адресу, который мне дали ещё в январе в обществе филателии. Быстро нашёл дом, постучался и мне открыл дверь представительный, седовласый мужчина шестидесяти лет. Я показал ему записку с адресом. Да, это был он - здешний филателист. Пригласил меня к себе, познакомил с семьёй и за стаканчиком неплохого вина мы разговорились насколько мне позволяло уже знание испанского языка. К моему удивлению он оказался не простым филателистом, а аж президентом общества филателии и нумизматики всей Кубы. Звали его Густо и мы, несмотря на огромную разницу в возрасте, как то сразу сошлись и стали регулярно встречаться, как минимум раз в неделю, а то и два. Несколько раз он приезжал ко мне в гости и я его познакомил со своей семьёй. А Густо стал меня постепенно вводить в местное общество, где много было бывших богатых людей, которые здесь неплохо жили на проценты от своих богатств, размещённых в зарубежных банках. И естественно, что в обществе местных филателистов и нумизматов, коими как раз и оказались в основном бывшие, были ещё неплохие коллекции не связанные с филателией и нумизматикой.
   Общение с Густо и с бывшими давало обильную и интересную информацию о настоящей жизни страны и что особенно было интересно, о прошлом. В отличии от бывших, Густо при старом режиме, при Батисте, был простым парнем, выходцем из низов. Когда вышел во взрослую жизнь, неплохо устроился продавцом в магазине на международном аэропорту "Хосе Марти". Получал 180 песо в месяц, что считалось хорошей зарплатой и давало возможность неплохо жить. Был он парнем молодым, красивым, любил погулеванить и гражданская война, которая уже несколько лет гремела в провинциях, революционные идеи, всё это проходило мимо него. Он этим просто не интересовался, также просто принял и пришедших к власти "бородачей", Фиделя Кастро и новую жизнь. И так бы он особую разницу между Батисой и Кастро и не заметил. Но за год до свержения Батисты у Густо на позвоночнике стала развиваться болезнь, которую можно было вылечить только операционным путём. И стоила она не хило - в пределах 20 тысяч долларов, которых у него естественно не было и никогда он их заработать не смог. И итог с этой болезнью и без операции только один - смерть. А тут революция и Густо бесплатно и благополучно делают операцию, после чего он стал ярым приверженцем нового социалистического строя. Пошёл активный обмен марок, или же банальная покупка редких марок, монет, старых банкнот на песо. Коллекция стала к моему удовольствию быстро расти количественно и качествено. А тут как то в один из вечеров, Густо загадочно улыбнулся и повёл меня посмотреть, как он выразился, один любопытный, альбом со старыми марками. К моему удивлению он привёл в уже знакомый мне костёл и чуть ли не вторично познакомил со священником. Хоть Густо и был удивлён моему знакомству с падре, он не оставлял надежды всё таки удивить меня. И удивил. Выпив немного винца в служебном помещении, священник пригласил какого то служку. Что то ему сказал и через пять минут передо мной, на столе лежал толстенный альбом с марками начиная с 1890 по 1924 года. Всех на тот момент стран. В том числе и Российская империя. Блиннннн...., блин..... вот это альбом. Я прямо слюни пускал, перелистывая художественно оформленные тонкие листы, где на тонкие хвостики были приклеены старые марки. Этих стран уже давно не существовало, а альбом с ними был.
   Рядом с нами сидел и владелец этого альбома, молодой парень, бестолковый кубинец из местных. Альбом этот ему достался совсем недавно в наследство от умершей бабушки и как я сразу понял он не понимал, каким богатством он владел. Даже на вскидку и по минимуму тысяч сто долларов. Я сразу спросил: - Продаёшь, компанеро?
   - Да.
   - Сколько? - Железо надо было ковать горячим и прямо сейчас. Но кубинец замялся и сказал, что он даже и не знает, сколько запросить за альбом. Тогда я сразу "взял быка за рога".
   - Хорошо, но я у тебя прямо сейчас куплю всю Россию, все пятнадцать листов и за неё даю тридцать долларов. - И выложил доллары на стол. По вспыхнувшему взгляду нищего кубинского парня, понял - иду правильным путём. Но у того глаза вспыхнули и тут же погасли и упавшим голосом он пояснил, что на эти доллары он ничего не сможет купить.
   - Хорошо, что ты хочешь иметь - я тебе завтра сам куплю. - Азартно пообещал я. Кубинец вновь воспрянул и ткнул пальцем в шикарные туфли священника.
   - Вот такие хочу иметь.
   - Завтра вечером ты их будешь иметь, но марки я заберу сейчас, - и под одобрительную ухмылку Густо стал аккуратно выдирать листы с марками из альбома. С кубинцами так и надо поступать - решительно и быстро. Они были очень необязательны и уже через какое то недолгое время могут запросто поменять или отказаться от уже принятого решения. Или вообще отложить его "на завтра", "на послезавтра". По-испански это звучит - Маньяна и посалу Маньяна. Как только кубинец говорит Маньяна, это значит никогда он этого не сделает.
   Дома я разложил листы и с наслаждением целый час рассматривал марки. За тридцать долларов купить... Да тут на..., на..., даже не знаю. Вот приеду в Союз и по каталогу Ивера или Михеля с увлечением и азартно оценю. Но и так понятно, что приобрёл ценные вещи. Теперь надо разрабатывать операцию по приобретению марок с этого альбома по максимуму.
   На следующий вечер я опять сидел в служебном помещении костёла, а передо мной весь сияющий от удовольствия прохаживался кубинец в купленных в валютном магазине туфлях. Они стоили 25 долларов и когда он полностью насладился туфлями и мечтами о том, как он на танцах щегольнёт в них, я достал модные солнцезащитные очки в стиле Сильверста Стелоне, чем "убил его насмерть". И тут же предложил: - Компанеро, если что нужно ещё я готов в любое время за марки тебе купить что угодно, - этим бил наверняка, прекрасно понимая теперь, что ему понадобятся к туфлям и очкам модные джинсы, рубашки и футболки. Так оно и произошло. Когда я появился в костёле через пять дней, он уже чуть не умер от ожидания встречи со мной и за джинсы, футболку ещё двадцать листов, а на них около двухсот старых и ценных колониальных марок, перекочевали в мою коллекцию.
   Дни "бардачного" периода неспешно ползли, также неспешно и без особых встрясок шла жизнь и в бригаде. Сурен Тельмонович Дафтян уходил второй баркой, которая вскоре должна прийти тоже из Одессы. Вместе с ним уходил и мой сосед по касе старший лейтенант Громов. Сурик отвальную устроил в зоне отдыха и мы там неплохо посидели. Дафтян расчувствовался и чуть не плакал, жалея что расстаётся с таким коллективом. Его враг, майор Карпук, уходил на последней барке и всё выше и выше задирал голову, хвастаясь какие сильные у него подвязки в Москве. Всё украденное постепенно вторично списалось и на нём долга то висело всего четыре тысячи рублей. Пришла вторая барка. У меня что то не получилось потолкаться на плацу в надежде встретить знакомых, но после обеда на второй день к нам в батарею забрёл капитан из мотострелков, прибывший вчерашней баркой.
   - Кто тут Цеханович? - Спросил капитан, спокойным взглядом оглядев нас всех.
   Я поднял голову от разложенных блокнотов экипировки своих разведчиков и настороженно назвался.
   - Я тебе с пересылки вещи привёз. От предыдущей барки остались и начальник пересыльного пункта попросил их доставить, а то несколько дней они в углу склада валялись...
   Мы с Серёгой только рты пооткрывали в изумлении: - Ни фига себе... Вот это да.... Где они?
   - Да хоть сейчас можете забирать. Они у меня на квартире.
   Через час вещи были уже у нас и к великому удивлению они были все, вплоть до последней вещи из списка. Ну, надо же? Ну и начальник пересылки, второй раз так меня выручает. Серёга тоже был в обалдении и тут же вскрывал пачки со стиральным порошком, которые были туго забиты ленточками до упора. Пришли и все вещи на ребёнка и всё то, что мы заказывали матери. На радостях мы с Серёгой прыгнули обратно в автобус, нашли в городке капитана Мишу и повезли его в город на пиво, где славно его угостили, да и сами хорошо накушались.
   Этой же баркой пришёл новый секретчик, прапорщик Косенко и новый начальник штаба майор Власов. Косенко Иван поначалу показался в отличии от Коли Ламтева, порядочным мужиком и сначала у нас сложились неплохие отношения. Но в последствии и непонятно по каким причинам, незаметно для нас самих, мы стали врагами, стараясь тем не менее придерживаться нейтралитета. Новый начальник штаба была сама противоположность старому, пышащему излишней энергией, страдающий военной безалаберностью и другими моментами присущими скорее команднику, чем начальнику штаба. Власов был педантом, в хорошем смысле слова, спокойным, разумным начальником и прежде чем принять решение, тщательно его обдумывал. Я случайно оказался в кабинете начальника штаба, когда майор Власов принимал у Захарова документацию.
   - Так, с бумагами всё понятно. Где печать?
   - Печать, печать, - Захаров слегка задумался и захлопал себя по карманам, надеясь там нащупать некую безделушку в виде печати, - печать, печать..... И хде она....?
   У Власова слегка вытянулось в удивлении лицо.
   - Счас.... Ламтев, Ламтев, - закричал в коридор Захаров и на его крик в кабинет вплыл прапорщик Ламтев, сдающий секретку новому секретчику. - Коля, печать у тебя?
   - Да откуда она у меня? Вы её забрали у меня неделю назад....
   - Хорошо, иди. Куда я её мог подевать? - Вслух произнёс Захаров, глядя на потолочный вентилятор, а у Власова в изумлении широко раскрылись глаза. Потерять печать? А Захаров, не замечая негативной реакции своего заменщика, морщил лоб в безуспешной попытке хоть что-нибудь вспомнить. Но тут же бросил это занятие и пошёл по более простому пути - Штабной писарь должен знать ВСЁ.
   - Липский, Липский, - вновь послышался командный рык Захарова и в кабинет пулей влетел штабной писарь, - Липский, печать у тебя?
   - Нет. Вы её у меня забрали три дня тому назад и тут же отдали её сержанту Вольхину....
   - А на хрена я ему отдал? - Наморщил лоб старый начальник штаба.
   - Да я не знаю. Взяли и отдали....
   - Ладно, давай сюда Вольхина.
   Власов уже понял, что печать утеряна и, судя по его задумчивому виду, уже в уме составлял обтекаемый АКТ об утере печати, не просто реактивного дивизиона, а воинской части.....
   А Захаров не унывал и продолжал что то щебетать и растолковывать заменщику, даже не замечая что тот уже зациклился на этой печати и уже ничего не воспринимал.
   Через десять минут в кабинете возник смущённый Вольхин, по одному только его виду было понятно - Печать пропита и причём уже давно находится в ЦРУ. Но на самом деле не всё было так плохо. Печати у Вольхина действительно нету. Он её дал для оформления дембельского альбома в третью батарею рядовому Ежову, а Ежов сейчас на выезде на Алькисаре и будет только вечером. В этот момент по системе Станиславского и по Гоголю должна случится пауза и немая сцена. И чем дольше она тянется, тем выразительней подчёркивается пикантность ситуации. Да..., немая сцена удалась и я с удовольствием, как независимый зритель, полностью насладился всей гаммой оттенков. Потом наслаждался разъярённым рёвом разбуженного среди зимы и случайно раненого в жопу медведя. И рёв такой был продолжительный и яростный от понимания, что вторую половину зимы ему всё равно не спать. Если перевести этот рёв на человеческий язык, то он умещался в несколько предложений.
   - Вольхинннннн......, я не знаюююююю, как ты за тридцать минут метнёшься до Алькисара и обратно, но через тридцать минут печать лежит у меня на столе. Если её не будет здесь, то первого застрелю тебя, а потом уж себя. Нет...., сначала тебя Липский, а потом уж себя.
   - А я то причём, товарищ майор? - Обиженно и испуганно закричал писарь.
   - А чтоб у меня там был свой писарь.
   Опера НКВД, КГБ и ментовки, они были бы уязвлены до глубины, наблюдая за тем какой стремительный обыск и такие же стремительные и результативные допросы прокатились по трём казармам и мастерским организованные дембелями, но через тридцать минут печать и дембельский альбом Ежова лежал на столе перед Захаровым.
   Смерив злым взглядом Вольхина, Захаров сочно пообещал прямо сейчас переставить его с третьей барки на последнюю, чтоб тот плыл на барке полностью пропитанной мазутой, чем чуть морально не убил дембеля. Захаров впрочем быстро успокоился, но открыв дембельский альбом Ежова болезненно застонал, поняв связь печати и дембельского альбома. Все многочисленные листы альбома с фотографиями, вторым планом, были красиво усеяны чёткими оттисками печати. Ещё громче застонал, когда Вольхин убитым голосом доложил - все дембельские альбомы оформлены в этом стиле. Захаров попытался изъять альбомы, но было поздно. Шустрые дембеля, всё попрятали. Скандала, слава богу, не было. Все, кто мог наказать убывающего майора, восприняли происшедшее с юмором и на этом поставили точку.
   Вторая барка благополучно ушла, а мы отпраздновали День Победы.
   Как то раз ко мне в гости пришёл кубинский майор Антонио. Он получил повышение в своём гаванском корпусе и теперь вместо мотоцикла у него был служебный ГАЗ-69. Принёс он свой неизменный ром "Гавана Клуб", который я не любил, пришёл представляться по поводу повышения. Хорошо посидели, выпили. Дело было во второй декаде мая и я его спросил - Как кубинцы относятся к Дню Победы, да и вообще к Великой Отечественной войне?
   Кубинское телевидение 9 го мая запустили все серии фильма из цикла "Великая Отечественная война и Освобождение". А отдельным приказом Министерства обороны Кубы было определено - Посадить всю кубинскую армию к телевизору и просмотреть все серии.
   - Ну и как? Как впечатление?
   Антонио молча налил в бокалы и равнодушно буркнул: - Да никак. Общее мнение рядового состава - Такой войны не может быть....
   Как говорится "Комментарии излишни". Конечно, они в такое поверить не могли если у них самих предпоследняя война была в конце 19 столетия, а в последней, Гражданской войне, за пять лет погибло с обоих сторон всего 25 тысяч человек.
   Так мы потихоньку жили, отдыхали, готовясь к летнему периоду обучения. У Ивана Худякова не заладилось чего то с переходом на должность старшего помощника начальника артиллерии. Новый то прибыл. Спокойный такой подполковник, вроде бы нормальный, без излишних замашек, но вот что то не получалось у Ивана с ним. Главное он не отказывал, но и переход никак не оформлялся.
   - Боря, ты на меня не обижайся, но потерпи немного. Мой вопрос вот вот решится, - говорил частенько мне Иван, чувствуя за собой невольную вину. А я не особо заморачивался, официально я всё равно начальник разведки и как то незаметно вновь привык к должности командира взвода. Да и сработался с офицерами батареи.
   - Да, ладно, Иван, всё понимаю. Ты давай пробивай себе должность спокойно.
   И Иван пробивал, чуть ли не каждый день звонил в Москву в управление кадров, а я пока тихонько балдел в батарее.
   Как то раз в дверь канцелярии, где в этот момент находился Мельников и я, тихо постучались. Разрешили войти и на пороге появился рядовой Желтков со второго огневого взвода. Солдатом он был нормальным, претензий к нему по службе не имелось. В среде сослуживцев пользовался авторитетом, но сейчас выглядел несколько смущённым.
   - Товарищ старший лейтенант, - обратился он к Мельникову, - разрешите с вами наедине поговорить?
   Серёга сделал удивлённое лицо: - Желтков, а у меня от старшего лейтенанта Цеханович секретов нет.
   Солдат немного помялся, но потом с разрешения Мельникова сел на табуретку перед нами: - Я только прошу, чтобы это осталось между нами...
   - Ну, само собой, если не криминал - то ни каких проблем, - пообещал Сергей.
   Желтков помялся, помялся и стал рассказывать: - Товарищ старший лейтенант, тут дней десять тому назад решил сходить в самоход в кубинскую деревню. Сходил нормально, встретил там смазливую кубашку, легко договорился и трахнул её в кустах. Хорошо так трахнул. Прошло несколько дней и у меня с конца закапало, ссать больно стало. Короче, трипак подхватил. У вас жена в санчасти работает, нельзя ли как то через неё договориться и вылечить меня по нормальному. Тут тоже предлагают за бабки вылечить с четвёрки один сан инструктор. Но я хочу чтобы меня лечили по нормальному. И чтоб никто не знал. А то сами понимаете....
   Солдат выжидающе и с надеждой уставился на нас. А Серёга затеребил себя за нижнюю губу.
   - Кубашка, хоть нормальная была? - С мужским интересом задал он вопрос.
   - Да вроде бы нормальная... В моём вкусе - жопастая, грудастая, титки упругие, да и подмахивала хорошо.
   - Ладно, не ссы. Солдат ты хороший, поэтому грех тебе не помочь и никому не докладывать. Сегодня поговорю с женой, а ты завтра с утра ко мне подойдёшь.
   Когда обнадёжанный солдат ушёл из канцелярии, мы обсудили этот вопрос. Солдата вылечат и в никакие списки и данные политработников он не попадёт. Чего нормального солдата трепать? Но обсудив все вопросы как то так всё таки решили, что замполита дивизиона мы всё таки проинформируем. Ну, и естественно предупредим, чтобы он не болтал. Хоть и гавно, но всё таки замполит и несёт определённую ответственность за моральное состояние личного состава. Примерно так мы рассуждали, приравнивая свою офицерскую честь к чести замполитовской, забывая что у этой категории свои понятия о чести. Вечером мы подошли к капитану Плишкину и, попросив оставить данную информацию в конфидициальности, рассказали о происшедшем с рядовым Желтковым.
   - Парни, да я что не понимаю что ли? Конечно..., будьте спокойны, - заверил нас замполит. Желтков обратился к нам в понедельник, во вторник он уже прошёл первую процедуру и к воскресенью уже налицо были первые успешные результаты. И вот в воскресенье грянул скандал с той стороны, откуда мы его совершенно не ждали.
   Ответственным по дивизиону был замполит, а по своей батарее я. Сводили личный состав на завтрак. Как всегда в девять часов посадили солдат и сержантов в нашем летнем клубе, где замполит в течении часа провёл политинформацию. В десять построились на плацу, чтобы довести до людей план выходного дня. Сегодня на удивление и к всеобщей радости для личного состава и ответственных не было запланировано ни каких общих мероприятий: ни спортивного праздника, ни участие в общих бригадных мероприятиях. Всё по плану командиров подразделений. А это значит балдёж. В конце построения, когда обычно подаётся ожидаемая команда "Разойдись", замполит сделал интригующую паузу и произнёс: - Ну, а теперь самое последнее. Рядовой Желтков выйти из строя.
   Желтков с недоумённым лицом вышел на несколько шагов и повернулся лицом к строю солдат и сержантов, а у меня нехорошо ворохнулось сердце. Дальше было ещё хуже. С гаденькой улыбкой на лице и ехидным, противным голосом, с оскорбительными подробностями он начал рассказывать о трипаке Желткова. Моё лицо опахнуло сначала ледяным холодом, а потом пошло красными пятнами стыда. Стыда за себя и Серёгу, за нашу наивность, когда мы доверили чужой секрет совершенно чуждому человеку. Я стоял в строю батареи, опустив голову, и готов был провалиться сквозь асфальт, только не смотреть в глаза солдата, который с презрением смотрел на меня.
   Я еле дождался конца построения и сразу же завёл Желткова в канцелярию и, глядя тому в глаза, начал говорить: - Желтков, после всего случившегося ты волен думать о нас как ты хочешь. Но я от себя лично и от старшего лейтенанта Мельникова приношу свои извинения, что вот так, по нашей вине всё получилось довольно погано. Скажу даже больше, что после вот этого для меня капитан Плишкин перестал быть офицером. Да я буду выполнять все его распоряжения по службе и всё что положено по Уставу, но как офицер, для меня и я думаю и для Мельникова он перестал существовать и об этом я сейчас пойду и ему скажу в лицо. Да мы ему рассказали о тебе и о твоём трипаке не для того чтобы он поступил вот так, как сейчас. А как офицеру и замполиту, для ведения потом нормальной воспитательной работы среди вас. Всё, Желтков, иди. Больше я ничего не хочу говорить.
   Солдат молча развернулся и пошёл на выход из канцелярии. На пороге он остановился и повернулся ко мне.
   - Ладно, товарищ старший лейтенант, не расстраивайтесь... Конечно, нехорошо получилось, но что случилось - уже не заворотишь. А замполиту я отмщу...., - и вышел из канцелярии, а я пошёл разбираться с замполитом, который сидел в своём кабинете и явно ждал меня.
   - Ну что, Цеханович, ругаться пришёл? - Ухмыльнулся капитан.
   - Нет. Ругаться с вами считаю ниже своего достоинства. После всего того, что случилось и вы нарушили своё слово, тем самым подставив нас, меня и Мельникова, я вас больше офицером не считаю и общаться с вами буду, если возникнет необходимость, только по служебным вопросам и думать о вас только с презрением. Честь имею. - Приложил руку к головному убору и вышел, слыша как мне в спину орал замполит.
   - Цеханович, вернись....
   Да пошёл ты.... Целый день замполит пытался поговорить со мной, но я с ледяным выражением лица уходил от него, а на следующий день замполит пожаловался на меня командиру дивизиона, типа - я игнорировал его указания, будучи ответственным по батарее. Но Подрушняку уже доложили о подоплёке происшедшего и тот только промолчал.
   А через несколько дней я всё таки подставился замполиту. Накануне с товарищами поехали на пиво в Репарто Электрик. Неплохо посидели, пили пиво общались. А утром, я вскочил в пять утра, быстро привёл себя в порядок и помчался на автобусную остановку, чтобы ехать на подъём. Вот тут то я понял - мне плохо. Благо на остановке никого не было и меня пару раз хорошо вывернуло. Подъехал автобус, а уже через три минуты я попросил водителя остановиться и выскочил из автобуса. Он ещё не успел тронутся, а меня качественно вывернуло. Я чем то отравился. Автобус уехал, а я спустился вниз с дороги и лёг без сил в траву, так хреново мне было. Через полчаса собрался с силами и побрёл в Учебный центр. Естественно ни о какой ответственности не могло быть речи. Я пришёл в дивизион где то без пятнадцати семь, зарядка закончилась. Ответственным был замполит, который посмотрел на меня издалека, но промолчал. А я без сил рухнул на дермантиновый топчан дежурного по дивизиону и провалился в полузабытье. Через час меня растолкал дежурный: - Боря, иди в санчасть. Ты весь зелёный, ещё помрёшь тут у меня.
   В санчасти меня живо приняли и сразу же положили под капельницу и лишь к обеду я пришёл в более-менее нормальное состояние. Поблагодарил врачей и вместо того, чтобы ехать домой, потому что мне дали освобождение от службы на три дня, пошёл в дивизион, где меня сразу же посадили писать объяснительную - Почему я отсутствовал на подъёме и не выполнял обязанности ответственного? Оказывается замполит рапортом доложил Подрушняку о том, что я отсутствовал на подъёме, а когда появился открыто игнорировал все утренние мероприятия, в том числе и его. Ну и так далее...
   Либо подполковник Подрушняк был в херовом настроение, либо он решил меня встряхнуть, но я попал "на ковёр" в кабинет командира. Все мои вяканья и ссылки на санчасть, на справку об освобождении на три дня и другие робкие оправдания, отметались напрочь и я меня отодрали на высоком методическом уровне. А Подрушняк это умел. Вышел я из его кабинета злой как чёрт и сразу зарулил в кабинет к замполиту. Раз решил с ним общаться на служебном уровне, то дерзить ему не стал.
   - Товарищ капитан, разрешите обратится.
   - Да.., - барственно разрешил Плишкин, неправильно посчитав вежливое обращение старшего лейтенанта, за признание мною поражение.
   - Товарищ капитан, есть такая русская пословица - Не рой яму другому - попадёшь в неё сам. Разрешите идти?
   Белое лицо замполита, с лёгким налётом интеллигентности сморщилось как от лимона: - Идите и представьте мне объяснительную по поводу отсутствия и нежелания выполнять обязанности ответственного. По вам будет проведено служебное расследование.
   - Есть! - Чётко повернулся и вышел из кабинета, еле удержавшись чтобы не хлопнуть дверью, - Сукаааааааа....
   Объяснительную я написал, к ней присовокупил авторитетную медицинскую справку, что я действительно по медицинским показателям на тот момент не мог выполнять свои обязанности и находился чуть ли не при смерти. Но ничего не помогло. Наверняка меня решили слегка для профилактики "нагнуть" и мне влепили полновестный выговор и с "харашей" такой формулировкой. Хоть я и был атеистом, но как то верил в русский тезис - "Бог есть и он всё видит". А пока Плишкин резвился даже не предполагая, какой позор обрушится на его бестолковую голову через несколько месяцев и какую роль в этом сыграет Желтков.....
  
  
  
  Продолжение следует....
  
Оценка: 9.40*6  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023