ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Цеханович Борис Геннадьевич
Розыгрыш

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.50*9  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    История дебильного розыгрыша
  Розыгрыш.
  (история дебильного армейского розыгрыша)
  
  
   Середина 70х годов. Группа Советских войск в Германии. Мотострелковый полк. Фамилии некоторых героев изменены.
   За полтора года до пенсии, нам на дивизион поставили подполковника Власова. Так уж получилось, что детство у него пришлось на суровую военную годину, оккупацию, партизанство, где в отличии от детской патриотической литературы ему не доверяли ходить в разведку, на диверсии или убивать врагов. Не то что не доверяли, а просто считали что он ещё ребёнок для таких дел. Но партизанскую медаль, заслужил честно. После освобождения его села, он сбежал в армию и стал сыном полка. Но и здесь ему не удалось особо блеснуть, но опять же медаль "За БЗ", тоже была заработана тяжёлым солдатским трудом. После окончания войны у него был только один путь - суворовское училище. И вот тут то у него возникли первые трудности. Если до войны он успел закончить начальную школу, то вот эту дыру в четыре учебных года, при его возрасте восполнить уже было тяжело. Как уж он там учился и как учился в училище - не знаю. Но он был неграмотным и тёмным. Нет - читать, писать, считать он мог и умел. Но в смысле общеобразовательным он был дуб дубом. Но жил он и существовал не в безвоздушном пространстве, что то читал, что то слышал от других, кое что подсмотрел в фильмах и в телевизоре, поэтому сам себя он считал образованным человеком, а из-за этого его любили разыгрывать и сам он попадал в нелепые ситуации. Человеком он был мягким, можно сказать человечным. Как военный звёзд с неба не хватал и потихоньку, к пенсии, дослужился до подполковника. Теперь у него была только одна мечта - дослужить до пенсии и уехать на Украину, чтоб дальше жить тихо и спокойно. И так скажем - он заслужил эту тихую и спокойную жизнь. Но вот жизнь настоящая сама по себе была сложная и с каждым годом служить было всё труднее и труднее. И опаснее. Как то в нашей дивизии, в одной из частей, по крупняку влетел командир батальона. Как и что там было, подробностей никто не знал, но он мигом был разжалован до рядового и вышвырнут из армии на гражданку с пенсией рядового. Вот этого пуще всего стал бояться и наш Власов. Особенно слово "ЧП", да ещё если применительно к его дивизиону. Младшие офицеры мигом это прочухали и теперь "ЧП" стало самым модным словом на всех дивизионных совещаниях и построениях. Только какое то дивизионное мероприятие не понравится кому либо из комбатов и тот произносил, с показным сомнением качая головой - Как бы ЧП не было. Так сразу же это мероприятие тут же и отменялось.
   Ну, а уж розыгрышей и нелепых ситуаций, над которыми смеялись даже солдаты, было не счесть, которые он сам же и рожал. Едем мы к немцам на работы и командир дивизиона инструктирует личный состав дивизиона.
   - Вы там смотрите. Ни по каким немецким дачам не лазайте и не дай бог что то там украсть. А то приедут эти самые с полиции...., ну как их там называют...? - Комдив начинает в нетерпении щёлкать пальцами, обращаясь за помощью к строю, - ну как они называются? Которые пуговицы нюхают...
   Из задних рядов летит подсказка: - Криминалисты..., дивизион смеётся, а командир довольный.
   - Да, да... Они. Понюхают пуговицу и сразу вычислят - кто воришка.
   На этих работах сбежал у нас солдат. Через сутки его словили и командир дивизиона вывел его к строю и начал проводить воспитательную работу.
   - Товарищи солдаты, он сбежал потому что возмутился существующими порядками во второй батарее. Он возмутился.... Как этот. Ну, этот писатель..., который при царе по Волге па пароходе взад перед ездил. Ну как его? Как? У него фамилия такая простая..., революционная...
   Из задних солдатских рядов доносится: - Островский...
   - Во... во... Он про эту бабу написал. Ну как ёе...?
   - Катерина..., - обратно из задних рядов.
   - Да, Катерина, которая светлым лучом в тёмный омут ныряла. Она тоже возмущалась, только я вот понять не могу - Чего она дёргалась? Пожрать есть, дом есть... Ты-то сам понимаешь?
   И таких нелепиц было до фига. Мы даже коллекционировали их.
   Командир дивизиона непонятно с чего невзлюбил командира взвода управления нашей батареи лейтенанта Юру Грицюка. И тот за это по полной отыгрывался на комдиве, зная что как молодому лейтенанту ему ничего не будет.
   Как то зашёл без стука в кабинет командира дивизиона, сел без разрешения на стул и артистично "пустил слезу", чем немало смутил подполковника. Забыв сделать лейтенанту замечание, он вскочил со стула и начал успокаивать, участливо расспрашивая о причине такого расстройства. А Юра Грицюк заливался слезами.
   - Товарищ подполковник, вот как жить дальше? Как? А если ещё и Леонид Ильич Брежнев умрёт... То вот как?
   - Грицюк, так что случилось? Кто умер?
   - А вы что не знаете? - С удивлением сквозь слёзы спросил несчастный лейтенант, - Карл Маркс умер. Только что по радио передали. Энгельс умер, Ленин умер, Сталин умер, а теперь Карл Маркс. У вас водка есть?
   - Есть
   - Давайте помянём первого коммуниста Европы.
   Когда в кабинет комдива заглянул замполит то командир дивизиона и Грицюк, приканчивали вторую бутылку и о чём то мирно и пьяно беседовали.
   - ...А я что? - Искренне изобразив дурака и выкатив глаза в удивлении, когда Власов ругал Грицюка за такую разводку, - сегодня всё прогрессивное человечество отмечало день смерти Карла Маркса. Я не пойму за что меня ругаете, товарищ подполковник. Я коммунист, вы коммунист. Я расстроился из-за его смерти и вы потом... Я ж не думал, что вы подумаете, что он умер сегодня....
   Но шедевром у Грицюка был другой розыгрыш. Как то он бурей врывается в кабинет командира дивизиона и возбуждённый плюхается на стул.
   - Товарищ подполковник, я первый..., я первый. Давайте быстрей подписывайте и я побежал дальше. - И хлоп перед комдивом рапорт на стол об увольнении.
   - Товарищ лейтенант, я не понял это что такое? - Пробежав глазами содержание рапорта, растеряно спросил Власов.
   - Товарищ подполковник, ну подписывайте быстрее пока я первый дивизионе. Вон в полку, в батальонах уже все подписали и теперь очередь в строевую часть занимают за заграничными паспортами.
   - Грицюк, что случилось? - Встревожено возопил комдив.
   - Как что? А вы что не знаете? Армию распускают. Все в дивизионе рапорта уже пишут. Никто не хочет ждать пока приказ министра придёт. Чем быстрее выедешь в Союз - тем быстрее "тёплое" и денежное местечко займёшь. Всё - службе конец. Давайте быстрее подписывайте, - в дверь постучали и с листком бумаги в кабинет заглянул командир взвода управления дивизиона. Заглянул, понял, что комдив занят и снова закрыл дверь, - вон видите и ваш взводник с рапортом уже под дверьми стоит... Товарищ подполковник, ну давайте подписывайте, - заныл лейтенант.
   А командир дивизиона только хлопал глазами и растерянно бормотал: - Не..., погоди, Грицюк... А техника? А солдаты? Её и их сдавать надо. И как армию распускать? Ведь надо дождаться приказа министра обороны. Ведь так наш потенциальный противник....
   - Какой противник? - Взвился лейтенант. - Какой приказ министра обороны? Нету товарищ подполковник противника. Медным тазом накрылся.
   И так это было сказано, таким проникновенным голосом, что Власов прямо рухнул на стул, сразу поверив во весь тот бред, что городил Грицюк.
   - А куда он делся? - Только и сумел выдавить из себя командир дивизиона.
   Грицюк с превосходством поглядел на своего командира: - Товарищ подполковник, все уже знают. Знают, что от нас скрывают, что произошло на западе. Нету Америки. Всё. Трындец ей. А остальные западники сразу хвосты поприжали. Ну, куда они без Америки. Короче, товарищ подполковник. По западному радио передали. От Луны кусок отвалился и звивзданулся прямо на Америку. Там теперь то ли Тихий Океан, то ли Атлантический. Хрен разберёшь. Так что вот. Давайте подписывайте и Аля-улю. Меня вот всегда драли не по делу. А пенсии вам теперь хрен видать. Не успели вы туда свалить. - Грицюк сделал значительную паузу и продолжил, - но, ладно, зла я не держу. Я молодой, энергичный. Устроюсь там на гражданке. Милости прошу, приму на работу.
   Пять минут торжества Грицюка обернулись для него месяцем гонений, но лейтенант не унывал и придумывал всё новые и новые ходы. А дивизион ухахатывался, глядя на эту белиберду.
   Надо отдать должное, но Власов, был отходчив и потом сам смеялся над своими проколами. И для Грицюка тоже всё заканчивалось нормально.
   Командир дивизиона никогда не лез в дела батарей, потому что там у руля стояли матёрые комбаты. У меня в батарее был капитан Микитенко. Одна фамилия МЫ-КЫ-ТЕН-КО - уже о многом говорила. Был он громадный, как шкаф и с такой же наглецой. Любил поюморить и пользовался заслуженным авторитетом у офицеров. Во второй капитан Матвиенко. Тоже здоровый, наглый, но трусоватый. Авторитетом он не пользовался, а его бойцы жутко его боялись и люто ненавидели. В третьей капитан Евминов. Худощавый, среднего роста. У него была своя метода по работе с личным составом и многим, в том числе и офицерскому составу она не нравилась, но комбатом он был сильным и хитрым.
   И уж если они и разыгрывали командира дивизиона, то это делали по серьёзному и на грани разумного, а не как у Грицюка - по детски.
   Вот я и стал свидетелем, да и в какой то степени участником такого розыгрыша.
  
   * * *
   Полутора месячные зимние лагеря на Либеррозе подходили к концу. Осталось только пройти батарейные учения, дивизионные и управление огнём артиллерии полка. И через две недели мы дома. Наша первая батарея открывала батарейные учения и завтра для нас всё закрутится на три дня, поэтому сегодня в поля не вышли, а как бы готовилась к завтрашним учениям. По идее мы должны были работать в полевом парке, разбираться с техникой, делать какие то приготовления. Но вместо этого сидели по палаткам. Бойцы в своих, а мы в своей и пили крепко заваренный чай, наслаждаясь сухим и жарким теплом. Мы были готовы и справедливо считали, что за учения получим твёрдое "Хорошо". Пили чай и неспешно разговаривали, но всё чаще и чаще разговор прерывался и в палатке надолго наступала тишина. Становилось несколько скучновато и времени до обеда было около часа. Вроде бы и не поспишь и время как то до обеда надо было убить. Комбат, капитан Микитенко, со скучающим видом стоял у полотняной двери и в узкую щель вверху смотрел на улицу и окружающий нас заснеженный сосновый лес. Я решил немного почитать и уже с книжкой поудобнее располагался на кровати, а старший офицер на батареи Миша Григорян лениво копошился в полевой сумке. Его можно было понять: сразу после лагерей он ехал в отпуск, в свою солнечную Армению и ему тоже не хотелось ничем заниматься.
   Микитенко у двери сделал "стойку" и впился взглядом в щель, что то разглядывая на улице.
   - Парни, комдив шарахается по лагерю. С занятий приехал, - сказано это было таким тоном, предполагающим некое продолжение, что старший лейтенант Григорян и я мигом встали по бокам от комбата и тоже выглянули в щель. Действительно, по офицерскому палаточному городку неспешно двигался подполковник Власов. Зима в этом году хоть и была снежная, но не сказать чтоб было холодно, но Власов всегда ходил в ватных штанах, в валенках. И сейчас он тоже был одет по зимнему. Как будто он находился не в Германии, а где-нибудь на Урале. Только клапана на шапке не завязаны под подбородком и на руках были кожаные перчатки, а не шубенки.
   - Сейчас я его разыграю, - плотоядно пообещал комбат, схватил бушлат, шапку и выскочил на улицу. Мы с Мишей приникли к щели, приготовившись к хохме. Комбат обежал несколько палаток офицеров с тылу и выскочил прямо на размягшего и созерцающего зимний лес комдива. Вид у Микитенко был зримо сокрушённый, при этом он периодически возмущённо всплёскивал руками и вполголоса матерился. Необычный вид комбата-1 нехорошо насторожил Власова и тот с затаённой тревогой остановил того.
   - Микитенко, ты чего такой встрёпанный?
   Ещё раз всплеснув руками, комбат в раздёрганных чувствах, стал докладывать: - Товарищ подполковник, всяко видел в армии, но до того как могли опуститься офицеры второй батареи... Ну..., это ни в какие рамки не влазит. С этим что то надо делать. Я, конечно, с Матвиенко поговорю, но и вам тоже надо. Ну, надо ж додуматься до такого....
   - Да, что такое случилось? - Взорвался в нетерпении комдив.
   - Товарищ подполковник, - Микитенко с растерянным видом зачесал в затылке, - неудобно говорить...., даже не знаю как это сказать.... Короче, офицеры второй батареи ходят по нужде прямо в палатке...
   Если мы с Мишей Григорян в палатке чуть не "выпали в осадок" от смеха, то комдива аж отшатнуло от командира батареи и он возмущённо возопил.
   - Микитенко, ты что пьяный что ли? Что ты тут за херню городишь?
   - Вот вы всегда вот так, - обиженно загудел Микитенко, - вам говоришь, а вы....
   Микитенко безнадёжно махнул рукой: - Не верите - не надо. Только идите и сами посмотрите, там сейчас ихний боец сидит и срёт....
   - Не может быть...., - и с тихим, но низким гудение, внешне похожим на полёт большого и грузного шмеля, комдив скрылся из поля нашего зрения.
   Картина, которая предстала перед возбудившимся подполковником, только подтвердила худшие опасения - посередине палатки стоял ординарец СОБа Колька, с удовлетворённым видом застёгивающий ремень. Быстрый взгляд вправо - Точно. Яма, аккуратно перекрытая такими же аккуратными жердинами.
   - Ааааа...., суки, срёте..., - воспалённом мозгу Власова замелькал целый ряд унизительных картинок. Где присутствовал с вылупленными глазами от потуг капитан Матвиенко, СОБ с такими же покрасневшими глазами, довольный солдат, рождающий над самодельным очком целый кактус. Замполит с парторгом, указующими перстями и гневно тыкающие в побагровевшего командира дивизиона - Вот он виновник такого позора и низкого падения морали офицеров дивизиона. Командир полка...., командир дивизии с НачПо и со всем его бездельным отделом на плешь одного командира дивизиона....
   Дальше комдив вышел из себя и в течении одной минуты начисто разгромил офицерскую палатку второй батареи и тут же исчез, хотя эхо от его брани ещё в течении долгих секунд неистово металось над лагерем.
   А мы ржали как сумасшедшие почти до икоты, видя как старый и медлительный комдив, в ватных штанах и неуклюжих валенках на целую минуту превратился в мстительную молнию, а добросовестный солдат Колька в соляной столб. Как командира в этот момент "Кондратий не схватил" от таких действий - не понятно. Не переставали мы смеяться и, глядя на очумелого солдата, не верящего своим глазам, что от такой вот уютной и тёплой палатки ничего не осталось. Вернее осталось палаточное гнездо с одинокой и убого дымившей печкой , а в радиусе двадцати метров всё остальное. Я впервые увидел реальные последствия попадание авиабомбы в жилую палатку.
   Мы ещё не успели закончить смеяться, как в нашем поле зрения появились офицеры второй батареи. Они бежали гуськом, друг за дружкой - замёрзшие, усталые и мечтающие только об одном - как можно быстрее оказаться в тёплой, приветливой и домашней палаточке, где можно будет до обеда отогреть свои чресла, а после обеда и с часок вздремнуть. Первым, как матёрый и крупный кабанище пёр капитан Матвиенко. Первым он и увидел "воронку от авиабомбы" и сиротливого Кольку, собирающего имущество по окрестностям. Увидел и тут же остановился, а сзади на него с ходу натыкались его офицеры.
   - Что? Кто? Зачем? Почему? - Безмолвные вопросы мигом взлетели к небесам и грозным рыком командира батареи упали вниз - на разгром.
   - Да я не знаю, товарищ капитан. Стою в палатке..., залетает командир дивизиона и начинает всё это громить, а потом убежал, - Колька развёл руками, а офицеры впали в ступор.
   Ну, не мог этого комдив сделать. Не с его характером и не с его стилем поведения.
   - Он что - пьяный был? - Спросил из-за спины командира батареи СОБ.
   - Да, нет нормальный был, но только буйный...
   - А заколебал он своей...., да я сейчас с ним разберусь, - Матвиенко, пылая праведным гневом, кинулся к палатке комдива, а сзади гурьбой повалили остальные. На шум и гам выскочил уже более-менее успокоившийся Власов и сходу перешёл в наступление.
   - А, товарищ капитан, явились... Я вам покажу, как позорить дивизион. Вы что там себе позволяете? Вы почему уборную сделали в своей палатке? - Вновь разбушевался подполковник.
   Капитан Матвиенко, ожидавший что комдив сейчас будет неуверенно мемекать и бебекать, сам растерялся.
   - Какая уборная? Какая палатка?
   - Как какая? Ваша, товарищ Матвиенко. Ваша... Захожу туда, смотрю вправо, а там сидит ваш умный солдат и срёт в ваш туалет, - комдива понесло и его болезненно-возбуждённое сознание выдало новую порцию правдивого бреда, который он прямо воочию видел перед собой, - я его хвать, а он мне говорит - А чё я? А чё я, если все офицеры срут сюда, - торжествующе закончил комдив.
   Матвиенко как то обмяк и уже с сожалением смотрел на командира и это болезненное сожаление смутно насторожило Власова, тем более что на верхушках высоких сосен очень уж нехорошо и намекающее закаркали вороны, как будто чувствуя себе на обед свеженькую человечинку. Но смертоубийства не произошло, лишь капитан Матвиенко удручающе констатировал: - Товарищ подполковник, пора вам на пенсию. Или у вас уже крыша поехала или Белочка пришла. Как он мог срать, если там дырки нету....
   Комдив сорвался с места и ринулся к палатке второй батареи. Никто не ожидал от него такой прыти и когда мы толпой следом подбежали, он крыл площадной бранью, с которой он тут же накинулся на Микитенко.
   - Товарищ капитан..., это вы..., вы..., - не зная как пригвоздить Микитенко к позорному столбу, комдив в волнении совсем потерял над собой контроль и неистово стал наскакивать на командира первой батареи.
   Все мы по очереди загляну в палаточное гнездо, где увидели в правом углу небольшую ямку, аккуратно и сплошь перекрытую побелевшими жердинками.
   Вроде бы обмякший Матвиенко, от вида разгромленной палатки, вновь возбудился и стал возмущаться.
   - Товарищ подполковник, вот где? Где дырка, в которую срал солдат? Где? Вам что уже глаза замстило? Да, мы специально тут ямку вырыли и жёрдочками покрыли, чтобы зубы чистить, мыться и бриться в тепле, а не на холоде... Вы, что не видите, что жёрдочки мыльным раствором покрыты? Где тогда гавно солдата...?
   Власову чуть херово не стало от такого прокола и он вновь накинулся на Микитенко. А тот вдруг искренне возмутился: - А я что? Что я такого сделал? Чё вы на меня нападаете, товарищ подполковник?
   - Микитенко, так это ты мне доложил, что офицеры второй батареи срут в палатке. А я то дурень, поверил тебе..., - командир сокрушённо закачал головой.
   - Мало ли что я мог сказать... Мне может быть почудилось, что солдат срёт!? А вы сами должны были убедиться. А что сделали? Взяли и палатку разгромили, да ещё убеждали командира батареи, что солдат срал, когда вы туда зашли...., - перешёл в наступление командир батареи. А у командира дивизиона совсем "пошла голова кругом" от того что "все стрелки перевели на него" и он пошёл "в разнос"....
   Он так орал и так ругался, что у меня впервые мелькнула мысль о жёсткости и бессмысленности розыгрыша.
   Но у командира батареи от всей этой ругани и нежелания признавать свою вину за розыгрыш, было другое виденье.
   - Ах так. Значит вы вот так "с больной головы на здоровую стрелки переводите". Хо-ро-шо. Я сейчас подымаю батарею и ухожу в полк. По фиг мне ваши учения, по фиг лагеря, а я хожу в ППД. Цеханович, Батарея тревога! Грузиться на машины....
   Я внимательно посмотрел на комбата, но тот тоже пошёл в разнос. Ещё раз глянув на Микитенко, я медленно повернулся и не спеша направился к батарейным палаткам, ожидая что последует команда "Отставить!". А комбат продолжал бушевать, потом сорвался с места и, обогнув меня, первым прибежал к палаткам.
   - Батарея Тревога! Грузиться немедленно на машины....
   Меня догнал Миша Григорян и мы, остановившись на краю палаточного лагеря, наблюдали за действиями своих подчинённых, которые как тараканы шустро полезли из палаток, трудолюбиво таща из лагеря на машины орудийное имущество.
   Мимо нас промчался галопом комдив и кинулся к комбату: - Товарищ капитан, вы что творите? Вы что с должности хотите слететь? Отставить! Отставить Тревогу....
   Но комбат упрямо кричал: - Нет, товарищ подполковник. Раз вы так всё перекручиваете..., раз так... Всё уезжаем...., а там я на вас накатаю бумагу...
   Я тронул за рукав своего СОБа: - Миша, по моему это перебор, иди к комбату. Пусть всё заворачивает обратно, он ведь не только с батареи слетит, но и партбилет на стол положит. Иди....
   Но Григорян лишь усмехнулся и не тронулся с места. Не знаю какие у него там мысли крутились в голове, но я мигом прикинул, что если комбата снимут, то поставят Григоряна.
   Увидев, что личный состав в парке почти загрузился, мы тоже направились в парк. Григорян сразу включился в огневые взвода, а я проверил последний тягач, так как при совершении марша всегда ехал в последней машине. В это время Микитенко продолжал ругаться в голове колонны с комдивом, а тот из-за своей мягкотелости не мог прекратить этот бардак. В лагере как раз не было ни начарта, ни его сурового помощника, ни начальника штаба дивизиона, которые мигом бы поставили комбата на место. Тут же бегал всполошенный дежурный по парку, которого Микитенко сочно послал на три буквы. А по колонне уже катилось "Готово...", "Готово", "готово"... Командиры орудий подняли красные флажки вверх и.....
   Всё таки я ожидал, что комбат сейчас засмеётся и даст команду "Отбой"...
   Но комбат сделал зверское лицо и заорал "Заводиииииии.....". Одновременно взревели двигатели. Комбат заскочил на подножку первой машины и подал новую команду "Трогай....". По этой команде опять все старшие машин одновременно садятся в кабины и единым стуком хлопают дверцами, что являлось сигналом для водителей и вся колонна одновременно трогается с места. Красиво, слаженно.... Так получилось и сейчас. Окутовшись сизыми дымками выхлопных труб, колонна единым строем проехала мимо совсем растерявшегося комдива, который очнулся от столбняка, лишь когда моя последняя машина повернула на дорогу в лес.
   Блин, ну комбат.... Ну и закрутил он бодягу! Шуму то будет много.... Ни фига себе: самовольно командир батареи увёл из лагерей своё подразделение. Попадёт многим и разборок не избежать. Конечно, мне ничего не будет. Никто мне не задаст вопроса - А почему я не остановил командира батареи? Кто такой, Цеханович - прапорюга. Но по партийной линии вполне возможно и зададут. Чёрт, всё таки надо было мне подойти к комбату..., хотя бы попытаться остановить его. Мише Григоряну...., ему то точно зададут несколько нелицеприятных вопросов, но Миша выкрутится. Тот сможет. Зря комбат это затеял. И если мы сто пятьдесят километров марша пройдём без аварии....
   Колонна тем временем выехала на перекрёсток лесных дорог, свернула влево, потом через некоторое время ещё раз влево, хотя мы должны были ехать прямо к шоссе и через километр снова влево, а ещё через пять минут колонна батареи въезжала в полевой парк через тыльные ворота. Мы встали на своё место и по колонне прокатилось "Стой! Слезай! Тревоге Отбой! Всё по местам!".
   Бойцы трудолюбиво и весело потащили всё имущество в палатки и уже через пять минут в парке остались только мы. Комбат с Григоряном закурили, я топтался рядом и все молчали, не обсуждая пикантную ситуацию, из которой как то надо было выкручиваться. Через сорок минут такого молчаливого топтания, когда я уже замёрз и хотел сам уже всё послать куда подальше, за тыльными воротами появился комдив. Он оказывается как кинулся за нами вдогонку так и бежал по нашим следам. Был он весь мокрый и красный от пота и непонятно как он, пробежав пять километров в ватных штанах, валенках и в бушлате, вообще не стёк в валенки. Молча подошёл к нам и Миша Григорян сразу же сунул ему в дрожащую от усталости руку дымящую сигарету. А пока тот затягивался дымом, Микитенко браво приложив руку к шапке, доложил: - Товарищ подполковник, занятие по боевой готовности с выходом по тревоге, показало...., - и дальше, также бойко, ни капли не смущаясь, протараторил временной ряд показателей, по которым мы перекрыли время.
   Комдив молчал, а докурив сигарету спокойно сказал: - Я, товарищ капитан, вам этого не прощу. Вернёмся в ППД - будем разбираться....
   - А что такое произошло? Я проводил занятие в преддверии батарейных учений. Вы завтра сами меня вот так по Тревоге подымете. Я не понял, что за угрозы? - Микитенко в показном недоумении развёл руками.
  
   * * *
  
  Батарейные учения мы отвоевали на "Хорошо", а вот другие батареи на "Удовлетворительно". И на управлении огнём артиллерии мы тоже блеснули, в отличии от других. Подполковник Власов и сам уже отошёл и с юмором воспринял происшедшее. Вскоре комбат Микитенко ушёл на повышение в штаб артиллерии первой танковой армии. Власов ушёл на свою долгожданную пенсию и происшедшее канула "в лету", превратившись в красивую легенду. А у меня остался осадок - всё таки жестоко и по-дебильному мы тогда пошутили над комдивом. Правда, из всего этого я извлёк хороший жизненный урок - если имеешь гибкий ум, из любых ситуаций можно найти выход
  
  Екатеринбург
  Октябрь 2013 года.
  
Оценка: 6.50*9  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023