ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Цеханович Борис Геннадьевич
Сумасшедший дом

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.39*19  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Воспоминание о сумасшедшем доме
  Сумасшедший дом.
  
  
   К своему великому удивлению до места командировки добрался легко и спокойно. Сам путь от полка до Вюнсдорфа не беспокоил, а вот как потом добираться до госпиталя - вот тут была проблемка. Тем более как мне сказали групповой госпиталь находился хоть и в двадцати километрах от штаба ГСВГ, но где то в глухой деревне и в стороне от оживлённых трасс. Вот это ГДЕ ТО больше всего и напрягало, тем более что со мной ещё было трое моих солдат.
   Но всё сложилось удачно. В Вюнсдорфе, на территории военного городка, спросил первого же встречного офицера - Как мне добраться до Тойпица? И тот безмятежно махнул рукой: - Идёшь на то КПП, а там тебя дежурный посадит на нужную машину.
   Так и получилось. Да ещё к своей огромной радости на этом же КПП встретил прапорщика Савельева, с которым вместе кончали школу прапорщиков в Потсдаме и неплохо там дружили. Он тоже ехал с бойцами в Тойпиц, точно с такой же задачей. Классно, будет с кем свободное время проводить.
   Нас посадили на машину и через сорок минут мы въехали в небольшую, уютную и чисто немецкую деревушку. Проехали её и чуть дальше деревенской окраины, в старом буковом лесу, нас ссадили с машины перед КПП госпиталя.
   Дальше всё вообще пошло с калейдоскопической быстротой. Мы ещё шли от КПП до штаба, как к нам, с дальнего конца территории госпиталя, выскочил всклокоченный медик.
   - Вы что ли для охраны приехали? - Ещё издалека крикнул непонятный военный медик.
   - Да.., а что?
   - Всё, товарищи прапорщики, солдат забираю, а вы идите и оформляйте..., ставьте их и себя на довольствие...
   - Подождите..., Стойте... Куда вы их повели? - Всполошились мы с Савельевым.
   - Да идите вы... Я их сам сейчас устрою в казарме, отведу и покажу, что они будут охранять и как... Потом с ними встретитесь, - последние слова уже доносились издалека умирающим эхом, так стремительно похитили у нас солдат. Недоумённо переглянулись и пошли в штаб. Там разберёмся и всё узнаем.
   В штабе тоже с нами не заморачивались - быстро поставили на довольствие и ехидно посмеялись над нашим вопросом о солдатах: - Да это Кузьмич с десятого отделения. Он уж вас ждёт не дождётся, а его санитары достали. Им ведь тоже на хрен не нужны ваши подопечные, да ещё отвечать за них... За солдат не беспокойтесь, чтоб с себя ответственность снять, он их сейчас и устроит и оближет... Лишь бы санитары его больше не доставали.
   Через час мы уже сидели в гостинице для приезжих, в комнате на четверых человек. Так как делать было уже нечего и на довольствии мы будем стоять только с завтрашнего дня, пошли прогуляться по деревне, да заодно и покушать. Типичная немецкая деревня, с неизменным в центре каменным крестом в память о первой мировой войне, здания и архитектура середины прошлого века, озеро, диаметром около шестисот метров. Больше ничего. Пара магазинчиков и два типичных деревенских гаштетта. В одном из них мы приземлились, заказали покушать и пива. Здесь мы просидели до вечера, общаясь друг с другом, рассказывая, как у каждого сложилась военная судьба после школы прапорщиков. Уже в темноте, зайдя на территорию госпиталя, уткнулись в киноафишу и решили заодно сходить на венгерский фильм "Золотые призраки дукатов" в госпитальной клубе. Успели практически за пару минут до начала, а когда вошли в зал и увидели сотни женских, молодых лиц, жадными взглядами "ободрав" нас и единый восторженный вздох - Свеженькиееееее Приехалииии......
   Только мы сели на свои места в центре зала, как уже через десять минут мы были плотно окружены не только женским вниманием, но и самими женщинами, занявшими все места вокруг.
   После фильма я и Савельев уже не принадлежали себе. Группа из двадцати молодых, симпатичных, на всякий вкус женщин, вывели нас из клуба и в вечерней, бархатной темноте повели обратно в деревенский гаштетт. Причём, если мы шли мирно и спокойно, пытаясь оказать внимание и ответить каждой, то молодые женщины, порой отставая мелкими группками, выясняли между собой отношения и банально делили нас - С кем мы в конце-концов останемся. Эта жёсткая конкуренция продолжалась и в гаштетте, где мы были желанным ПРИЗОМ для оголодавших женщин. Призом, который должен сидеть за столом, выпивать и ждать - Кому он достанемся? Призом - желание которого никто не хотел знать. Слава богу, платили не мы, а за нас....
   Когда мы возвращались обратно в госпиталь, вдруг вскрылось, что нас никто не собирался отпускать в гостиницу, куда мы испуганные уже едва контролируемой женской экспрессией, стремились попасть всей душой. Женщины уже не жаждали продолжения банкета, а желали голой конкретики. Многие бы мужчины хотели оказаться на нашем месте, но одно желать и мечтать, другое когда ты реально понимаешь что первые две женщины - это удовольствие, следующие несколько - конвейер. А потом просто изнасилование "крупного рогатого скота со смертельным исходом", где в роли скота будем выступать я и Савельев. Причём отказ от секса будет воспринят, как оскорбление, с последующими последствиями...
   И всё таки мы сбежали. Нанеся коварный удар, обезаруживающий и делающий бессмысленными дальнейшие ходы с их стороны.
   Жалко женщин, понимали мы их, но осчастливить всех их даже при нашем огромном желании - не могли.
   Вообще этот вопрос - вопрос попадания за границу интересный и животрепещийся. С мужиками тут всё понятно - через армию. Были, правда, в армии и гражданские специалисты, так называемые "вольняги" на мужские должности и они шли через военкомат. Но таких должностей было мало и как происходил отбор мужчин - тоже мало известно. Да и не интересно. А вот женского персонала требовалось для армии гораздо больше. И самый многочисленный это медперсонал, продавцы магазинов, учителя и другие. И вот тут народная молва рассказывала очень много интересного об отборе претенденток в военкоматах. Где тут правда, а где вымысел и где провести границу в процентном соотношении - довольно сложно. И вот, пройдя через это сито, молодая женщина, как правило, холостая, из Союза попадает в ГДР. Где в магазинах можно купить ВСЁ, упаковаться в импортные шмотки с ног до головы на дикую зависть подругам в Союзе, посмотреть кусочек Европы. И не только посмотреть, а жить этой жизнью и опять же небрежно рассказывать о реалиях немецкой жизни тем же подругам, видя жгучую зависть в их глазах. Не мало важно, что и платили там тоже хорошо. И не надо думать на что ты в Союзе будешь отдыхать и откладывать деньги целый год на отпуск, потому что государство само тебе откладывает ежемесячно один оклад на книжку....
   Не надо скидывать с весов и весёлую, беззаботную жизнь. Как говориться - На войне некрасивых женщин не бывает. А при избытке молодых и холостых офицеров, которым очень ХОЧЕТСЯ, при дефиците русского, женского контингента и от обильного мужского внимания первые два года у многих пролетают в бездумном кручении "Амуров".
   Но всё имеет свой логичный конец и три года твоей командировки пролетают единым мигом, на одном вздохе и уже надо возвращаться в этот серый и нищий Союз. А ты уже привыкла к лёгкой жизни, к неплохим деньгам, к хорошим вещам и тут остаётся только одна возможность зацепиться за Германию - выйти замуж за офицера или прапорщика. Тогда у тебя есть законное основание пожить в Германии ещё несколько лет. И в этом случаи бабы идут на всё, в поисках претендента на мужа, желательно только прибывшего в Германию. Тогда можно ещё четыре - пять лет пожить в Европе. По этому поводу можно рассказать много интересных и занимательных гарнизонных историй. Но мне запомнились две.
   Когда я служил срочную в арт. полку то не мог не обратить внимание на яркую красивую официантку офицерской столовой. Звали её Катя. Красивая, русская деваха. Статная, белокурая, правильные черты лица, глаза, фигурка, бюст...... В такую невозможно не влюбиться срочнику и в мыслях идеализировать её. Но мы, срочники, были в её чарующих глазах серой шинельной массой, неотличимой друг от друга и в её жизненном пространстве просто не существовали. Вернувшись со школы прапорщиков, уже в погонах и живя в том круге общения, где крутилась и она, узнав о ней некоторые факты из бурной жизни в гарнизоне, из разговоров знающих товарищей, ореол этот поугас и я уже смотрел на неё любопытными и жадными до секса глазами и с интересом наблюдал со стороны разворачивающуюся женскую драму. Было ей двадцать пять лет. И при всей своей красоте и привлекательности, она была ещё сильной, энергичной и волевой натурой, которая требовала постоянных действий. Физически она была тоже сильной, смелой и в драке могла побить многих мужиков. Отнюдь не глупа и имела независимый характер. И вполне возможно, попадись ей в самом начале пребывания в Германии нормальный парень, она бы стала отличной женой. Но, вырвавшись из под домашней опёки, первые два года она ударилась "во все тяжкие грехи". Самое интересное, что она признавала только прапорщиков. Офицеров недолюбливало, считая их высокомерными и напыщенными, сверхсрочников презирала. С чего у неё так сложилось - крыто мраком. Пила. Вернее могла крепко выпить и имела такой организм, что запросто перепивала большинство мужиков. Сам лично видел, как она лихо иной раз опрокидывала в рот целые стаканы жёсткой водки "Луникофф" без запивки и закуски. А на фоне выпивки могла легко "Дать" или запросто расстегнуться и продемонстрировать свои прелести, но только не мне, которого не замечала и считала слишком молодым. Но не обо мне речь. Была у неё ещё одна фишка, которую очень не любили местные немцы, особенно полицейские. Когда Катя пьяная возвращалась из города, то от широты русской души и избытка энергии переворачивала тротуарные бетонные плиты, вдоль забора нашего полка. А это 250 метров "с гаком". А на следующий день недовольные немцы вновь укладывали плиты на место. Дня через три всё повторялось заново. Уязъвлённые полицейские как то решили прервать эту забаву и арестовать русскую женщину прямо на "месте преступления". Но были, неожиданно для себя, жестоко избиты. Как говориться - Не становись на пути русской женщины, которая хочет зайти в горящую избу. Больше полицейские таких экспериментов не делали, лишь сопровождали её издалека и также издалека фотографировали, когда Катерина резвилась с этими плитами. Как то раз мы поддали и тоже решили повторить её подвиг, но нас хватило всего на двадцать плит. И вот за полгода до окончания трёхгодичной командировки Катя спохватилась. Жить тут хорошо и уезжать не охота. Попыталась она произвести впечатления на "высокомерных и напыщенных" офицеров, но получила в ответ Облом. Все её трахали, но иметь такую жену не хотели. Кинулась она в дальние гарнизоны, но шлейф бурной жизни, тянулся за ней ярко и широко. Тут ребята взяли и подшутили над ней, во время выпивки сказав.
   - Катя, Борис, вон молодой прапорщик в тебя втюрился, но парень скромный и боится тебе признаться в этом...., - наживка была проглочена мигом.
   Я был удивлён, когда вечером на КТП, где я стоял дежурным по парку, появилась Катерина в боевой раскраске и так упакована, что сердце дало сбой....
   То она меня в упор не замечала и в офицерской столовой обслуживал чуть ли не в последнюю очередь, а тут воркующим голосом ввергла меня в шок: - Борис, можно от тебя я позвоню в одно место....? Ой..., что то занято..., - и так мы просидели и непринуждённо проболтали до двух часов ночи.
   А вечером, когда я сменился с дежурства, она, ярким и беззаботным мотыльком, залетела к нам в комнату: - Ребята, кто составит мне компанию в город? Что то одной мне не охота идти....
   Я, не зная о подоплёке всего этого дела, сидел на своей кровати и не лез разговоры "старших" товарищей. А те, сговорившись, озабоченно отказывались, ссылаясь на какие то свои неотложные дела.
   - А вон, Борю, бери себе в сопровождающие... Ему всё равно делать нечего...., - и как я не отнекивался, пришлось идти. Хоть я и был молодым пацаном, не нюхавшим ещё такую подлую штуку под названием - ЖИЗНЬ. Но кое что понимал, хоть и на чисто интуитивном уровне. И сидя в гаштетте, тая под обволакивающим, многообещающим взглядом, кидая вороватые взгляды и задыхаясь от этого, на полуобнажённую упругую грудь четвёртого размера, понимая, что сегодня я её могу тискать и держать в своих ладонях и проникать в тёплую и влажную глубину, предвкушая острую сексуальную разрядку...
   .... В тоже время в неопознанных глубинах мозга настойчиво и тревожно стучали молоточки Бухенвальдским набатом: - Боря, не пей.... Боря, держись..., Боря не поддавайся... Боря, у тебя есть девушка в Союзе... Пусть она тебя и не ждёт...., но, Боря, держись...
   И держался, держался из последних сил, понимая что если я выпью лишнего, то меня просто занесут в её комнату и сделают со мной всё что нужно, а завтра утром поставят перед фактом. И я ведь не смогу отказаться, отвертеться, потому что она меня задавит своим сильным характером и волей. И не из-за того, что у меня нет воли, а просто потому что я ещё ПАЦАН И ЩЕНОК, которым можно крутить как хочешь. В конце-концов просто уговорит.... А ведь помимо этого мне просто хотелось обладать этой женщиной - такой соблазнительной и волнующей, прямо сейчас или чуть попозже, когда мы окажемся у неё в комнате.
   Наверное так бы и получилось... Я почти сдался и поплыл по течению, ощущая под руками такую упругую и горячую женскую плоть. И неизвестно, как бы потом у меня сложилась последующая жизнь...
   Но всё испортил Ромка Верулашвили, а может быть он меня спас этим. Мы не услышали деликатного стука в дверь, поглощённые увлекательным процессом раздевания друг друга, особенно когда перед твоим затуманенным и возбуждённым взглядом топорщатся освобождённые от всего полушария. Не дождавшись ответа, Рома храбро толкнул дверь и зашёл в комнату, где застал нас почти раздетыми и застыл, разинув в изумлении рот, жадно пожирая глазами женское тело.
   Надо сказать, что Ромка Верулашвили, этот 27 летний грузин, типичной кавказской внешности, страстно желал Катерину, а та сверчков не переносила на дух и зло играла им, не подпуская к телу. Но Рома, раз за разом лез к ней, получал по роже, но лез обратно. Вот и сейчас, думая что она пришла с города пьяная, решил сделать очередную попытку. А тут я.
   Катя коротко матернулась на остолбеневшего грузина, а такое внезапное вторжение как то сбило накал страстей.
   - Ну, что застыл в столбняке...? Пришёл, так проходи, - зло пробурчала женщина и, стесняясь ни меня, ни Верулашвили, разделась до конца и накинула на голое тело лёгкий, полупрозрачный халатик. Я же наоборот неуклюже оделся и без сил, пьяно плюхнулся на стул.
   - Сволочь ты, Рома.... Я же тебе всегда говорю - не лезь ко мне, не лезь в мою жизнь. Не нравишься ты мне. Чего ты припёрся? Не видишь я с, Борисом? - Всё это в раздражении выговаривалось пригорюневшему Роме, понявшему об окончательном обломе, одновременно выставляя на стол бутылку водки и закуску. Но, услышав последние слова, Рома встрепенулся и зло сверкнул глазами.
   - Ты..., с Борисом? - Рома, оказывается, знал о розыгрыше и решил отомстить своему предмету вожделения, - а..., да ты ни чего не знаешь....
   И со смаком рассказал всё. Катя выслушала всё это с олимпийским спокойствием, после чего ушла в задумчивость и только нервно расстегивала и застёгивала пуговицу халата на мгновение то показывая, то закрывая часть высокого бюста, чем прямо нервировала наэлектризованного Верулашвили. Потом очнулась и спросила меня: - А ты знал об этом?
   Меня к этому времени окончательно развезло и говорить не мог, лишь только кивнул - Нет..., не знал.
   - Понятно..., - загадочно произнесла Катерина и вперила непонятный взгляд в Ромку и расстегнула ещё одну пуговицу на халате, - Значит, ты очень хочешь меня, Рома? Да?
   - Да..., - и Ромка нервно сглотнул слюну, уставившись стеклянным взглядом на открывшийся кусочек женского тела.
   Катя твёрдой рукой налила себе полный стакан водки и так же Верулашвили: - Ну, раз хочешь - тогда пей, - сама выпила первая.
   Рома никогда не пил водку, а тут в предвкушении желаемого, давясь, но выпил стакан и с минуту отдыхивался, а за это время Катя встала, подошла к двери и закрыла её на ключ и после чего, неожиданно напав на Верулашвили, стала его бить. Не по-женски, а по мужски, а тот даже и не сопротивлялся, бегая по большой комнате и только закрывался руками. А я сидел на стуле, сжавшись, понимая, что следующая очередь моя... А я даже встать со стула не могу.
   Разгневанная, разгорячённая, с блестящими глазами, с бурно подымающиюся грудью - Катя была прекрасна и под этой магией женской красоты я уже был согласен, чтоб она стала моей женой. Но сначала в коридор вылетел от хорошего пинка Рома, а следом за ним был вышвырнут и я.
   После этого случая Катя замкнулась в себе. Перестала пить и гулять и последние пару месяцев вела себя пристойно, не делая попыток поиска мужа. Вместо неё приехал субстильная, суперстройная, высокая шатенка Маша. Любительница умопорочительного МИНИ. Причём мини относилось не только к юбке в виде узкого пояса, но и к пародии на кофточку, которую запросто можно было спутать с чем то типа шейного галстука. Ну, а уж бюстгальтер..., безуспешно пытавшийся скрыть грудь третьего размера..., его нужно даже постараться найти на этом теле и то не попутать с непонятно какими шнурками, зачем то тут оказавшимися.... Но это отдельная история со своими интересными моментами.
   Второй эпизод был связан с молодым прапорщиком Славой Ивановым. Он тоже как и я закончил школу прапорщиков, только в Фортцине, около Ютербога. Вроде бы парень нормальный, высокий и красивый, не дурак, но перед армией женился. Два месяца пожил с женой и на срочку, а та ждать его не стала. По окончании школы прапорщиков попал к нам в полк и мы жили в одной комнате вчетвером - я, Слава Иванов, Юра Шумков и Саша Лебедев. Последние двое были старше нас и мы, молодёжь, внимали их опыту и внимательно прислушивались к наставлениям.
   Славка уже с первых дней изнылся, типа - я привык к женскому теплу, я не могу без женщин... Ныл, ныл и вдруг зачастил в Дрезденский госпиталь, гдё всё чаще и чаще стал зависать. А через месяц признался: - Парни, я влюбился. Хоть она и старше меня, но я готов на ней жениться...
   А ещё через две недели объявил: - В воскресенье привезу на смотрины.
   Мы постарались ради друга, навели порядок в комнате, красиво накрыли стол, куда водрузили пышный букет цветов и стали ждать, ожидая приезда госпитальной красавицы, которую так ярко и образно описывал Славка, но то что переступило порог нашей комнаты... - превратило нас в соляные столбы. В дверях стояло ОНО, ОНА и хрен знает что. Вроде бы Славка говорил, что ей 28 лет, но тут стояла покоцанная жизнью ТЁТКА. Лет тридцати семи, костлявая...., что даже Кащей бессмертный на её фоне выглядел бы жизнерадостным, пышещим здоровьем злодеем. На месте, предполагаемым быть грудью, не было ничего. Как в армии говорят - Дс-2С, что означает - "Доска - два соска". У меня невольно возникла даже любопытная мысль - А есть ли вообще такого размера бюстгальтеры? Волосы цвета пакли и, честно говоря, они также и выглядели. Всё это "великолепие" было оформлено в безвкусный сиреневого цвета брючный костюм.
   Но когда она открыла рот и поздоровалась.... Лучше бы она молчала. Пронзительный скрип несмазанной двери на фоне квакающей в экстазе лягушки в брачный период - это была единственная ассоциация, в наших заторможенных мозгах. Она сразу просекла нашу непосредственную и разочарованную реакцию выбором товарища, а вот Слава, ослеплённый "любовью" ничего не замечал вокруг себя, кроме невесты.
   Честно сказать, даже обильное возлияние плохо помогало настроиться на беззаботный лад и возрадоваться, что там, рядом с ней, сидишь не ты, а Славка. Друг погибал. И его надо было спасать... от этой лярвы...
   Мы дружно, до неприличия воспротивились предложению составить компанию и проводить их на вокзал. Но когда Славка вернулся в общагу - там стоял площадный мат, смысл которого был един - Ты, что, идиот, не видишь куда лезешь? Ей полгода осталось до окончания контракта и она подцепила тебя идиота....
   Но всё было бесполезно - поющий и одурманенный весенней любовью глухарь, не слышал и не видел охотника. В данном случаи циничной охотницы.
   Через месяц состоялась свадьба, вылившиеся в событие полкового масштаба. На неё был приглашён весь полк, командир полка выделил свою машину, чтобы они поехали в консульство и зарегистрировали свой брак, а потом была банальная пьянка... Там тоже смешной случай произошёл. Замполит полка, высокий и полный - псевдо интеллигент и с дурацкими интеллигентскими манерами, как он считал, типа - оттопыренный мизинец, когда держишь в руках стакан или сигарету - признак интеллигентности. И был молоденький, худенький лейтенантик. Чего они невзлюбили друг друга - непонятно. Но замполит ничего не мог сделать лейтенанту - тот был молодым специалистом. А тут нажрался, подошёл к нему и скомандовал: - Лейтенант - Смирно!
   Лейтенант, тоже пьяный, мигом принял строевую стойку, а замполит его в рожу Хрясьььььь.... Три дня полк после свадьбы мирил замполита с лейтенантом, а последующие три дня смеялся уже над Славкой, который через три дня после свадьбы, с чемоданами вернулся к нам в комнату.
   - Ты чего? - Удивились мы, когда Иванов по-хозяйски сел на свою бывшую койку.
   - Да ну её на х...., дурра..., блядь. Я её больше слышать не хочу и тем более видеть... Она ведь дерево...
   Фрррр..., чемоданы вылетели в коридор, ту да же выпнули и Славку.
   - Вы чего, ребята? Вы чё....?
   - Да ничё... Тебе, дураку, перед свадьбой целый месяц говорили. А ты что? Люблю..., люблю... Бабу сорвал с госпиталя, обнадёжил, хату вам тут дали..., а сейчас - Дура.... Иди и живи с ней, строй семейную жизнь...
   Всё таки мы сжалились над Ивановым и пустили в комнату. Приходила его жена, пыталась с ним разговаривать, ходила к командиру, к замполиту и те тоже пытались воздействовать, но Славка шарахался от своей жены, как от чумы. И через пару недель она убралась обратно в свой госпиталь. Ещё через пару месяцев он развёлся и она уехала в Союз, а Славка вновь завёл свою волынку - Я не могу без женского тепла.....
   Примерно из такого печального опыта мы и исходили, сбегая от глубоко разочарованных молодых женщин, как минимум рассчитывающих на безумный секс. Конечно, это было несколько не по-мужски и не по военному, но ну их на хрен. У нас обоих были семьи, дети и рисковать случайным сексом, пусть даже и качественным совершенно не хотелось. Вот если бы были холостяки, то ради дополнительного сексуального опыта, можно было бы окунуться в госпитальный разврат.
   В нашей комнате, куда мы заскочили мимо заведующей гостиницы, тоже молодой и привлекательной особы с медным цветом волос, сидел с задумчивым видом над раскрытым чемоданом, парень лет двадцати семи.
   Он тут же развеял наше удивление, кивнув на занятые нами кровати: - А..., это вы постояльцы.... Я вот тоже только что прибыл. Меня зовут Андрей, и прибыл сюда работать киномехаником. Выпить не хотите? А то у меня две бутылки русской водки и остатки закуси...
   Сто грамм водки, после такого стресса, нам явно не мешали и мы с готовностью подсели к голому столу, где всё это и появилось. Выпили, рассказали с какой целью мы сами здесь появились и немного ввели его в курс дела, особо упирая на информацию по женскому персоналу и нравов царящих здесь, чем немало позабавили Андрея.
   А тут начала стучаться и царапаться в закрытую дверь заведующая гостиницей: - Ребята, ребята..., пустите меня к себе. Я хочу к вам в гости, - примерно в таком разрезе и довольно настойчиво она вещала через дверь минут десять. Блин, они что здесь все такие? Хотя чему тут удивляться? На такой огромный госпиталь, с многочисленным женским персоналом, около шестидесяти мужиков, из которых лишь пятнадцать холостяки. И вот как им быть? Им ведь тоже хочется и молодые организмы требовали сексуальной разрядки. Ближайшая дискотека в Вюнсдорфе, два раза в неделю, до которого надо ещё добраться. И за те пару часов танцев найти перспективного мужчину, чтобы у него заночевать и сохранить возможность на дальнейшие отношения. А ведь дежурства, смены дневные и ночные и не на каждую дискотеку попадёшь. А ведь хочется...
   - Андрей, мы женатики и нам нельзя, а тебе надо завязывать знакомства. Вот и иди..., - мы быстро открыли дверь и вытолкали растерянного киномеханика в ждущие объятия заведующей.
   Но уже через десять минут, красный от стыда, Андрей сконфуженно постучался в дверь: - Ты чего так быстро?
   - Да она вас хочет. Говорит, пусть идут сюда прапорщики, а ты мне не нужен. Что за чертовщина? Она в моём вкусе, и сам я вроде бы не урод. В чём хоть проблема?
   Мы только посмеялись над наивностью вновь прибывшего на землю ГСВГ и ввели в курс дела.
   На следующий день, с утра мы посетили казарму, где разместили наших бойцов - что ж, условия хорошие. А потом пошли в десятое отделение. Я и Савельев, с бойцами, должны были круглосуточно охранять своих подследственных солдат, пока они тут перед судом проходили обязательную психиатрическую экспертизу....
   .....Пропажу рядового Никифорова я обнаружил сразу же после завтрака. Мы находились в летних лагерях на Либенррозе уже месяц и до конца лагерей оставалось две недели. И вот он пропал. Перед завтраком и на завтраке видели, а сейчас его не могли найти. Он был увольняемым, на хорошем счету и причин покидания подразделения просто не было. Обстановку во взводе и в батарее я знал досконально, полностью владел информацией по дивизиону и если бы был какой то конфликт у него с кем то - я бы знал в числе первых. Недаром у меня среди солдат была кликуха "Участковый". Поискали вокруг лагеря и через час доложили командиру дивизиона. Батарея была снята с занятий и круг поисков расширился. В обед доложили в полк, а на следующее утро приехала из полка и дивизии целая толпа политработников во главе с начальником политотдела. И в первую очередь попытались затоптать командира взвода - то есть меня. Я стоял по стойке "Смирно", тупой и неподвижный взгляд - Вперёд. И слушал, и с затаённым интересом узнавал о разных чертах моей личности, о которых даже и не догадывался. А вот, оказывается, они присутствовали. О том, что Дурак и мозгов у меня нет, ну..., об этом я и сам догадывался, особенно когда попадёшь под "горячую руку" начальника или в пору его плохого настроения... Я то забывал, а они об этом обязательно напоминали. С Идиотом и Дебил - не был согласен. И вспоминая своё лицо в зеркале, когда утром брился, таких явных и внешних проявлений не видел.
   Задавалось начальство риторическими вопросами: - Откуда "они" такие берутся? - Ну, я то знаю откуда взялся... И мог с гордостью ответить - Из Армии..
   - Как с такими служить дальше? Они ведь армию развалят...., - и тут я тоже знал ответ - "служить дальше и если вы её не развалили, то и мы не развалим" - но дисциплинированно молчал, зная весь сценарий "публичной порки и выпуска пара" досконально. Молчал и ждал когда они иссякнув замолчат, пустить в ход свой коронный козырь..., даже два... и снять с себя всё это нагромождение начальственного гнева. Тем более, что оно само мне подыграло.
   - Ну, чего ты молчишь, товарищ прапорщик? Ты же его лучше всех знаешь... Стоишь тут как истукан и глазами только хлопаешь. Скажи - Что думаешь...? - Наконец то почти нормальным тоном сказал начальник политотдела.
   Я сразу из оловянного истукана, превратился в живого человека и зашевелился. Строевую стойку "Смирно" сменил на "Вольно" и, покровительственно посмотрев на начальство, нагло заявил, чем повергнул всех в шок своей бесцеремонной уверенностью: - Конечно, знаю лучше вас, товарищ полковник. Рядовой Никифоров, по результатам социалистического соревнования на данный момент является лучшим солдатом дивизиона....
   Немая сцена и чтобы не дай бог всё не пошло по второму кругу, более жёсткому, тут же предложил: - Давайте, пройдёмте на переднюю линейку лагеря, - и, сделав приглашающий жест, первым направился в ту сторону, ощущая на себе гневные взгляды начальства. За всей этой суматохой последних дней, командование, особенно замполиты, которые захотели свалить всю вину на бестолкового прапорщика, как то забыли прошедшие в воскресенье соревнование на лучшего солдата, где мой Никифоров хоть и с трудом, но занял первое место в дивизионе. Что я и продемонстрировал на передней линейке, указав на флагшток с развевающим Красным флагом.
   - Вот.., смотрите... - Флаг поднят в честь лучшего солдата дивизиона рядового Никифорова, - и ткнул в фанерную табличку с соответствующей надписью. И ехидно добавил, - он и сейчас является лучшим солдатом....
   Я наслаждался мимолётным триумфом, но не зарывался и чутко держал ситуацию под контролем, а когда почувствовал, что побагровевший начальник политотдела разразится гневной тирадой с непечатным содержанием, поспешно открыл дневник индивидуальной воспитательной работы и стал читать содержания бесед, которые я проводил с Никифоровым. Перечень статей уголовного кодекса, где под каждой стояла его личная подпись и дата последней беседы, опять же за подписью Никифорова, что беседа проведена по теме "Отличная стрельба батареи на предстоящих учениях....". Всем этим я просто заткнул им рты. НачПо осторожно взял тетрадь воспитательной работы в руки, полистал её, бегло проглядев остальные записи и недовольно буркнул, не глядя на меня: - Идите, товарищ прапорщик, потом с вами разбираться будем...
   Потом со мной никто не разбирался, а разбирались они между собой. А нас снова бросили на поиски, потому что считали, что он где то здесь рядом бродит. О чём периодически поступали доклады - там его видели издалека, потом вроде бы видели около ПХД, где он прятался в кустах, то нашли его пилотку в четырёх километрах от лагеря на берегу озера...
   И тут поступило шокирующее сообщение - Никифорова задержали немецкие пограничники при переходе границы с ФРГ. Через два дня его привезли в наш гарнизон и посадили на гауптвахту при Галльской комендатуре, где им вплотную занялись особисты и прокуратура. Нас пока не трогали, так как шла целая серия учений, но как только вернулись в ППД, начали таскать на допросы. Но, выяснив всё что нужно, от нас отстали, а по Никифорову открыли уголовное дело об Измене.
   Общее мнение солдат и офицеров было - ДУРАК. И на этом фоне вспоминалось много случаев перехода и попыток уйти на ту сторону.
   Так в Потсдаме, в Недлице, я тогда там учился в школе прапорщиков - узбек, кочегар, увольняемый решил уйти в Западный Берлин. Ночью перелез через забор, вскрыл немецкую машину и на ней дёрнул до ближайшего пограничного КПП. А там, перед каждым КПП, погранцами были выстроены для автомобилей бетонные лабиринты, для того чтобы исключить тарана автомобилем шлагбаума и прорыва на ту сторону. И лабиринт был так просчитан, что скорость внутри него была не более сорока километров, чтобы пограничники в случаи прорыва могли расстрелять машину. Так вот этот узбек при прорыве, прошёл лабиринт на скорости под восемьдесят километров и ушёл в Западный Берлин, чем немало удивив немцев. Они потом никак не могли поверить что этот солдат обычный и бестолковый узбек, да ещё кочегар. В самый разгар разборок, американцы, в чью зону прорвался узбек, отдали его обратно нам с издевательскими словами: - Вы у себя солдат то лучше готовьте. Он ничего не знает, кроме фамилии своего командира отделения и старшего кочегара....
   Или случаи в 6ой танковой дивизии, в арт полку, с которого нас перевели в Галле. Там после нас прибыл для службы молодой солдат, а командир полка поставил задачу подобрать на его УАЗик нового водителя. Через три дня увольняемый водитель привёл на смотрины к командиру молоденького солдатика с карантина. Командиру было некогда и он бросил своему проверенному водителю, собирая бумаги на столе: - Женя, ты дай ему тот..., сломанный УАЗик. Как сделает, вот на нём и поедем в штаб дивизии и заодно посмотрим, что из себя он представляет...
   Солдату дали расхераченный и заброшенный УАЗик, а через несколько дней молодой водитель замаячил на пороге командирского кабинета и неуверенно спросил: - Товарищ подполковник, я машину сделал, но разрешите с двигателя все ограничители снять?
   Командир, занятый своими проблемами, долго смотрел невидящим взглядом на солдата и, не воткнувшись в суть вопроса, буркнул: - Снимай. Завтра поедем в штаб дивизии. Смотри, чтоб был готов.
   На следующий день помытый, вычищенный и готовый УАЗик стоял у крыльца штаба. Командир задержался и уже явно опаздывал на совещание в дивизии, штаб которой находился в девяносто километрах от полка в городе Витеннберген. Он выскочил из штаба, плюхнулся на сиденье и скомандовал: - Вперёд и побыстрее, а то опаздываем...
   Автомобиль медленно миновал ворота КПП, свернул вправо и ПОЛЕТЕЛЛЛЛлллллллл..... по булыжной мостовой с неприлично высокой скоростью. Просто с дикой скоростью, приведя в ужас не только командира полка, но и старого водителя, сидевшего на заднем сиденье.
   - СТОЙЙЙЙЙйййййй!!!!!!! - Автомобиль стал колом на дороге и командир крепко приложился головой об стойку, а старый водитель чуть ли не перелетел через сиденья к ним. Пока командир полка, выпучив глаза орал в испуге команду "Стой", машина на охеренно большой скорости чуть ли не половину города пролетела.
   - Назад!!!! - Подал командир новую команду, логично ожидая, что водитель сейчас будет разворачиваться на дороге, но солдат переключился на заднюю скорость и практически на такой же как ехал вперёд, только уже с дымом от шин, снова остановился перед крыльцом штаба.
   - Вылезай! - Боец дисциплинированно выскочил из машины и застыл рядом с ней, а командир уже отдавал приказ дежурному по полку, - Командира РМО Ко Мне!
   Через пять минут он ставил командиру роты материального обеспечения задачу, возмущённо тыча пальцем в солдата: - Товарищ капитан, принимайте солдата. Дайте ему самый расхераченный "УРАЛ", который стоит на колодках на складе боеприпасов и который никуда не ездит и пусть он будет его водителем. Чтобы он не мог никого убить.
   Как потом оказалось он был мастером спорта по автогонкам. Солдат привёл в порядок выданную автомобильную технику и заскучал. Из молоденького солдатика через полтора года он превратился в заматеревшего негодяя и попал под уголовную статью, с содержанием под стражей. Сидел он на губе в дивизии, где под следствием находился ещё один солдат и как по закону подлости кандидат в мастера спорта по пулевой стрельбе. На почве общей беды скорешились и решили дать дёру на Запад. В один прекрасный момент для них и не прекрасный для караула, они обезоружили выводного, отобрали автомат с двумя магазинами и выскочили на улицу, где угрожая оружием, захватили легковой автомобиль и скрылись в неизвестном направлении. Что у них было в головах неизвестно, но они решили поиграться, прежде чем уйти "за бугор".
   Их "фишка" заключалась в том, что они подлетали на каком либо захваченном автомобиле иностранной марки к КПП дивизии, останавливались и кричали дневальным: - Здорово, парни. Как служба идёт? Как дела? - И срывались с места, уходя от погони немецкой полиции, которая садилась им на хвост. Только немцы начинают их зажимать, то кандидат в мастера спорта по стрельбе разбивал заднее стекло и одиночными выстрелами простреливал колёса полицейских машин, а мастер спорта по автогонкам запросто уходил и от других машин. Но никогда не стреляли по людям - только по колёсам.
   Немцы, когда наши предложили помощь в поимке беглецом, самонадеянно заявили - Мы сами словим, но когда те стали стрелять полиция обратилась к нашему командованию. От нашего полка на машине ГАЗ-66 участвовал я в этом интересном мероприятии. А таких как я было около сорока человек с машинами. Схема была следующая. Парни действовали по одному и тому же сценарию. Мы, уже примерно зная время и примерное место действия, сосредотачивались в окрестностях по окружности, диаметром километров двадцать. Там же, но несколько в сторонке зависал полицейский вертолёт с главным руководителем и у каждого из нас были мощные полицейские радиостанции. Как только наши беглецы попадали под визуальное наблюдение с вертолёта, полиция садилась им на хвост и гнала их в западню, которую начинал формировать руководитель на вертолёте. Командами с воздуха он начинал на маршруте гона создавать тупик из автомобилей, так чтобы их туда загнать и зажать. Но несколько дней у нас это не получалось: то не успевали создать тупик, то не хватало времени замкнуть кольцо... Но с каждым днём мы действовали всё увереннее и быстрей. Два раза и мне удалось вплотную соприкоснуться. Первый раз в городе Херцберг. Туда их гнали, а моя машина и ещё один ЗИЛ-131 оказались на самом пике погони. По радио нам приказали перекрыть главную улицу машинами на выходе из города, что мы и сделали через двадцать минут. Но беда была в том, что наших машин не хватало перекрыть улицу, а от отсутствия опыта мы оставили щель посередине, считая, что они не сумеют через неё прорваться - не впишутся по габариту. Когда они появились в конце улицы, мы разбежались по разные стороны и затаились там и вот тут мы увидели знаменитый американский трюк не на экране кинотеатра, а воочию. Машина преследуемых сначала замедлила движение, но увидев сзади, в отдалении, миганье и вой полицейских сирен, она резко прибавила скорость и, когда я уже думал что беглецы решили врезаться в импровизированную преграду, покончив таким образом жизнь самоубийством, резко крутанулась и на высокой скорости левой стороной наскочили на высокий бордюр тротуара. От удара её подкинуло и она встала на два колеса и, виляя по улице, уверено прокатилась сквозь щель между нашими автомобилями, лишь слегка чиркнув по моему ГАЗ-66.
   Второй раз при их задержании. Через несколько дней, во время погони у них кончился бензин и патроны. Всё остальное было делом техники. Вот тогда я и подскочил туда.
   Как потом рассказывали, командир дивизии поехал к главному полицейскому округа и тот его спросил - Где таких солдат в Союзе готовят? Две недели их ловила чуть ли не половина полиции страны, а те уходили от погонь и так метко стреляли...
   - Где? Где? - Немного подумав ответил генерал, - В ДОСААФе (Добровольное Общество Содействия Армии, Авиации и Флота).
   - Солидная организация, - с уважением произнёс полицейский чиновник, даже не подозревая об скептическом отношении военных к данной организации, возглавляемая маршалом авиации Покрышкиным.
   Упорно ходила и ещё одна легенда. Якобы один из солдат сбежал из части, прошёл Польско-Германскую границу, сумел пройти нашу. Явился домой, а через три дня сдался. Когда КГБисты узнали каким образом он сумел перейти советскую границу, уголовное дело о его дезертирстве закрыли, а его отдали в КГБискую школу.
   ....Несколько дней у нас было всё спокойно, но это спокойствие было неожиданно нарушено. В комендатуре затеяли ремонт и своего единственного узника Никифорова они попросили командира полка взять в полк на несколько суток, пока идёт ремонт. Командир долго не сопротивлялся и нашу канцелярию срочно переоборудовали под камеру. На окно рем рота сварила и установила тяжёлую и увесистую решётку. Укрепили дверь и командир батареи назначил меня ответственным за своего подчинённого. Но командир полка, осмотрев импровизированную камеру, помотал пальцем перед лицом комбата.
   - Э..., нет, товарищ капитан, прапорщик сумел "отстреляться", а вот вы теперь лично будете отвечать за изменника....
   Надо сказать, что мою тетрадь в полит отделе изучили вдоль и поперёк. Меня даже вызывали в политотдел и просили пояснить, те или другие записи и почему я обращал внимание именно на эти моменты и в это время, а не в другое. После чего всем было рекомендовано изучить опыт прапорщика Цеханович в воспитании личного состава.
   Появление в батарее Никифорова встретили с болезненным любопытством и солдаты часто толпились у дверей канцелярии, по очереди заглядывая через глазок в камеру. А когда офицеров не было в подразделении, открывали дверь, угощали того сигаретами, булочками из солдатского чипка и вели с ним душещипательные беседы на тему - Ты что, дурак что ли, Никифоров? Тебе чего в голову взбрело? Тебе ведь до дембеля чуть-чуть осталось... Тебе же сейчас впаяют по полной. Ну.... сбежал... Ну..., полазил по Германии и сдался... Много бы не дали... В дисбате отмантулил годик-полгодик и всё...
   Тем временем ремонт в комендатуре подходил к концу, а Никифоров, усыпив бдительность, сбежал снова. Блин. Никто не ожидал от него такой прыти. Без помощи каких либо инструментов, он расшатал офигенно крупные гвозди, тихо снял тяжеленную решётку с окна и выпрыгнул со второго этажа на спортгородок. Причём, среди бела дня и его хватились только через два часа, принеся из столовой обед.
   Вот это был скандал. Мне, да не только мне, а всем было капитально жалко командира батареи, которого прямо трепали во всех инстанциях.
   - Капитан..., капитан.... Да ты.... Простейшее дело..., а ты...., - короче досталось ему по полной. Немедленные поиски ничего не дали и оставалось только ждать, где его словит полиция. Конечно, были предупреждены и немецкие пограничники, но.... как говорится - у убегающего тысяча дорог, а у преследующих одна.
   Общее мнение полка было одно - что сейчас он уже имея печальный опыт попытки перехода границы, просто шарахается где то недалеко.
   Но действительность оказалась гораздо хуже. Никифоров учёл печальный опыт и решил перейти границу в неожиданном месте и неожиданным способом. Да, его задержали, но это была со стороны немцев чистая случайность.
   Сбежав с части, Никифоров сразу же избавился от военной формы, переоделся в украденную гражданку и на велосипеде, в два дня, доехал до Берлина. Там пробрался на вокзал, самый ближайший к Западному Берлину и когда электричка, направляющаяся в ту часть Берлина тронулась, мигом забрался на крышу вагона. Он здорово рисковал и одно неосторожное движение на крыше могло превратить его в обгоревшие угольки от контактного провода в 25000 вольт. Но кто не рискует, тот не пьёт шампанского. Электричка набрала скорость и уже приближалась к черте границы, разделяющую Западный Берлин от Восточного, когда немецкие пограничники увидели Никифорова через телевизионные камеры на крыше. Дали команду срочно остановить электричку. И та остановилась: половина состава уже на территории Западного Берлина, а вторая ещё в ГДР. И вагон, на крыше которого лежал Никифоров, как раз остановился в тридцати метрах от границы. Не повезло. Не повезло всем. Второй факт попытки перехода шустрого бойца тяжёлым и неумолимым катком прошёлся по нашим особистам и многим другим офицерам, хоть как то причастным к этому случаю и за потерю бдительности, и за формализм в изучении и воспитания личного состава и чёрте за что ещё....
   Никифорова посадили уже в настоящую тюрьму и всерьёз взялись за него. Быстро сляпали дело - Измена Родине и перед судом отправили в групповой госпиталь в Тёйпиц для психологического обследования.
   Вот для охраны мы и приехали. Двухэтажное типичное немецкое здание, конца 19го столетия из тёмного красного кирпича, затенённое высокими столетними деревьями с густыми кронами. И не скажешь что это местный сумасшедший дом. На первом этаже располагались кабинеты врачей и отделение для сумасшедших женщин, на втором отделение для мужчин. Мы постучались, после непродолжительного времени щёлкнул замок и в дверном проёме возникла внушительная фигура санитара, сразу напомнившая фильм "Кавказская пленница". Представились.
   - Ждём. Чего так долго? - Недовольно пробурчал санитар и повёл нас на второй этаж. Что я, что Савельев первый раз видели сумасшедший дом изнутри и с понятным любопытством глазели на всё, что попадалось под наш горевший взгляд. Первое что кинулось в глаза - это решётки. Везде и на всём. Всё разделено многочисленными решётками на секции и сегменты. Даже проёмы между лестничными маршами, где человек не может пролезть - тоже затянуто сеткой в мелкую ячейку. И всё это закрывалось на ключ. Пока мы миновали первый этаж и поднялись на второй этаж, мы миновали штук пять решёток, тянувшихся от стены к стене и до самого потолка. Причём, как в тюрьме. Пока не закроется первая решётка, следующая не открывается. С лестничной площадки второго этажа мы шагнули в большое помещение метров двадцать в длину и шесть в ширину, где были расставлены квадратные столики, стулья. Да и другой мебельный инвентарь, расставленный вдоль стен и окон с неизменными решётками, даже без подсказки санитара, говорил о столовой, а после приёма пищи - комнате отдыха. В разных местах комнаты кучковалось человек пятнадцать в больничных халатах, которые с любопытством уставились на нас, а мы на них. Если бы я не знал, что это сумасшедшие, то и не определил бы вот так в них психический недуг. Нормальные мужики и выглядят нормально. Разных возрастов - есть старые, есть совсем молодые, а также среднего возраста. Ну..., так, может только бледные лица от постоянного нахождения в помещении выдавали в них больных. Слева, в стене была открытая дверь в такое же большое помещение, но уже заставленное рядами кроватей. Мы прошли дальше и зашли в отдельный блок с рядом небольших комнат, но без дверей. Две из них были заняты. В первой находился солдат Савельева с охранником, а во второй мой Никифоров и с охраняющим моим солдатом.
   Что мой Никифоров, что солдат Савельева оба лежали в кроватях, под одеялами, руки лежали поверх. Рядом на табурете сидел охранник и следил за ним.
   - Ну... вот смотри, прапорщик, - санитар кивнул головой на обоих солдат, - вот так и должно всё время быть. Теперь ты отвечаешь за своего подчинённого и твои охранщики. Постоянно должен находиться в постели и руки всегда должны быть на виду.
   - Почему? - Удивился я.
   Санитар досадливо поморщился: - Не перебивай, сейчас объясню. Солдат твой сидит лицом к охраняемому и постоянно за ним наблюдает. Если подследственному надо в туалет, то он его туда сопровождает и тоже следит. Кушает он тоже здесь и твой тоже. То есть, постоянный контроль. А то тут две недели назад один подследственный в туалете кусок стекла стащил, а потом под одеялом себе вены порезал. Охранщик думал, что тот заснул, а боец "кони бросил". Так что секите за ним в оба глаза. Ну..., пообщайся тут с ним, а потом я вас отведу к врачу и он тоже проинструктирует.
   Санитар вышел из комнаты, а я попытался разговорить Никифорова, но тот упрямо молчал, отворачивая лицо к стене.
   - Ну и козёл ты, Никифоров, - возмутился я, - за тебя куча офицеров пострадало, а ты тут из себя героя корчишь. Как будто это мы тебя выпнуть хотели за границу.... Да и хер с тобой. Меня, своего командира взвода - не проведёшь. Я тебя как облупленного знаю.
   Плюнул с досады, сам проинструктировал охраняющего и вышел в коридор поджидать Савельева. И тут ко мне, воровато оглядываясь подошёл явно азербайджанец в больничном халате и стал скрытно совать мне в руки листок стандартной бумаги.
   - Возьми..., возьми..., передай на волю..., - я с удивлением посмотрел на плохо выбритого кавказца, а тот резко развернулся и быстро покинул коридор. Точно также я воровато огляделся и стал читать послание.
  
  Рапорт.
  
   ....Я прапорщик ......., официально заявляю, что я совершенно здоров, чувствую себя хорошо и готов и дальше служить в нашем славном авиационном полку. Всё что мне вменяют в вину и из-за чего держат - всё это клевета. Хоть мне и 25 лет, но я до сих пор мальчик и у меня никогда не было женщин. Прошу учесть это обстоятельство....
  
   - Херня какая то, - я в недоумении покрутил листок бумаги в руках и протянул его появившемуся санитару.
   - Глянь-ка, что это такое?
   - А..., он ко всем кто приходит из новеньких подкатывает. Сексуальный маньяк...., - хмыкнул здоровяк и достал сигарету.
   - Слышь..., - нетерпеливо затеребил я санитара, - тебя как зовут? Меня Борис, а тебя?
   - Иван, - и протянул мне широченную ладонь.
   - Иван, расскажи... Книжки читал про маньяков, а в живую вижу впервые....
   - Ха..., - коротко хакнул санитар и достал сигарету, - ты тут, Борис, много чего за этот месяц увидишь. Но сразу хочу тебе сказать - Здесь настоящих психов мало. В основном кто на почве пьянства харашую белочку словил. А этот - псих.
   Иван помолчал, томя меня, но потом видя в моих глазах жгучий интерес, сжалился: - У нас их аж двое. Этот и ещё один. Но тот на онанизме спёкся. Можно сказать безобидный. Дрочится по углам, да на всех женщин врачей и медсестёр, которые приходят сюда. Сегодня у тебя часовая прогулка с 13 часов до 14. Вот приходи сюда к пол третьему, я тебе покажу одного. Любопытно будет....
   А этот азер - прапорщик. Он у нас старшина палаты. Так то безобидный и вменяемый, но ещё долго ему лечиться...
   - А всё таки? - Настаивал я и санитар согласился. - Ты только не болтай.... Как никак врачебная тайна.
   Санитар задумчиво почесал бровь и как бы нехотя начал говорить: - Сейчас то, в больничном халате, да бреется через день - выглядит он не особо. Я фотки его в форме видел - бравый вояка, хоть и чёрный... Так вот, служил он в авиационном полку. Спирту и служащих женщин там полно. Ну и чего греха таить нравы у них там были довольно свободные. А он, как я уже сказал, видный и темпераментный южный мужчина. Видать мог и хорошо мог, раз пользовался успехом у женщин. А тут потянуло его на немок. Так сказать для повышения сексуального опыта. И вроде всё нормально было. А тут подошёл отпуск и он уехал. Как положено возвращается, выставил водку товарищам. Как всегда не хватило и пошёл он с друзьями в ближайший гаштетт. Там неплохо посидели, а когда возвращались, он отстал от товарищей и зашёл в кусты поссать. Поссал, вылезает на дорогу, а в этот момент мимо проезжает немец с женой на мотоцикле. Как потом оказалась она трахалась с нашим азером и про это просёк её муж немец. Ну там, сам понимаешь, семейные разборки, ругань и она орёт с мотоцикла своему мужу - Вот, мол, он с кем я трахалась.... Здоровенный немец останавливается на обочине и качественно чистит харю горе-любовнику, в результате чего тот получает хорошее сотрясение мозгов. Удовлетворённый садится на мотоцикл и уезжает с женой, а у того мозги от сотрясения перезамкнуло и на следующий день он нападает на одну из женщин полка и трахает её. Потом другую. И представляешь, напарывается на ту немку. Блин, и насилует её. Та в полицию, те в полк и вот он теперь у нас. Лечится. Судить его не будут, но врачи говорят, что будут комиссовать и в Союз. Там его поставят на учёт и если он где то ещё кого-нибудь трахнет, то засадят его в психушку уже по серьёзному. Заколят уколами - "мама не горюй". А так он пыжится и всем пытается доказать что он здоровый...., но больше он к тебе не подойдёт. Типа, через тебя он весточку на волю уже передал и будет ждать новенького. Вон хотя бы твоего другана, - санитар кивнул на Савельева, который вышел из камеры его солдата.
   Врач чего то особенно на своём инструктаже не сказал, лишь предупредил чтоб каждый день приходили сюда к одиннадцати часам, когда будет ясно к каким врачам нужно вести подследственного.
   - .....Вы лично будете водить, а не ваши солдаты. И каждый день ещё будете выводить своих подследственных на часовую прогулку во внутренний дворик. В остальном вы мне не нужны. Мне хватит ваших солдат. Они мне понравились - добросовестные парни.
   В час я уже выводил Никифорова во внутренний дворик размером двадцать метров на тридцать, огороженный высоким каменным забором с колючкой по верху. Внутри двора стояли несколько деревьев и на высоте в три метра по стволу были прикреплены широкие железные карнизы. Чтобы больной не мог забраться на дерево и совершить побег, либо кинуться вниз головой. Было здесь ещё несколько разных деревянных сооружений, напоминающие детскую площадку. Несколько футбольных мячей, на которые сразу же накинулся Никифоров. Его ещё ни разу не выводили на прогулку и теперь он с огромным удовольствием бегал и пинал мячи в разные стороны. Потом просто бегал, восполняя дефицит движения.
   - Никифоров, всё таки ты мне объяснишь - Почему ты сбежал? И именно в ФРГ? - Никифоров виновато повесил голову и отрицательно помотал головой и я тоже сокрушённо и осуждающе кивнул.
   В два часа завёл своего обратно в камеру, а с двух до трёх была очередь Савельева с солдатом. Я же нашёл знакомого санитара.
   - Ну....?
   Тот глянул на часы и кивнул: - Погоди. Минут через десять....
   В течении десяти минут я получил массу полезной информации, которую "намотал на ус", которых у меня не было, но могла быть полезной если сам сюда попаду. Тьфу..., тьфу..., тьфу... Но неприятно поразила другая информация - оказываются тут сидят, вернее лечатся все вместе - солдаты, прапорщики, офицеры и гражданские. Больной и всё. И пофиг что ты майор или солдат.
   - Вон, смотри... Видишь молодого? - Санитар подбородком показал на высокого и красивого парня.
   - Ну.... Вижу.
   - Молодой лейтенант, лётчик, истребитель. Пошли за ним, но чтобы ты не видел - не реагируй. Потом расскажу.
   Лейтенант в больничном халате до этого спокойно читал и ничего не говорило о его душевном недуге - выглядел вполне нормально. Он читал, а потом как то резко захлопнул книгу, встал и целеустремлённо пошёл в спальное расположение. Мы за ним. Лейтенант, подходя к койке, подхватил табуретку и с ногами сел в кровать, после чего в течении сорока минут повторил полёт. Перевёрнутая табуретка, за ножки которой он ухватился, была рулём, которым он изображал все движения самолёта в воздухе и на земле. Под моим удивлённым взглядом лейтенант уверенно переключал тумблеры на невидимой приборной доске, выглядывал за борт самолёта и вёл переговоры с руководителем полёта. Это было ещё до того удивительно, что он даже тональностью голоса подчёркивал трагизм положения, в котором оказался и этим же голосом диспетчера, но изменённым, сам себе и отвечал. Он то говорил нормальным тоном, то дико и возбуждённо кричал или же переходил на шёпот. Особенно меня поразил взлёт с чужого аэродрома, когда либо ты взлетишь, либо разобьёшься.
   Лётчик тянул на себя стойку и тянул напряжённым голосом: - Ну..., нууу...., нууу..., нууууууууууууу.... Ёб тв..ю м..тьььььььььь. На......, сукииии, получилииииии.....?????
   "Посадив" самолёт обратно, лейтенант тут же вырубился и заснул глубоким сном.
   - Ни фига себе, - потрясённо прошептал я, увидев спектакль одного героя, - что это было?
   - Во..., - санитар был польщён моих потрясением, приглашающее махнул рукой и мы вышли в комнату отдыха санитаров, где за горячим и крепким чаем, мне поведали удивительную историю.
   Молодой лётчик прибыл из училища в авиационный полк. Естественно, он сначала прошёл все какие положено адапционные занятия, инструктажи, изучение полётных заданий, зон полёта и много, много чего другого. Когда он сдал зачёты, ему разрешили провести первый самостоятельный полёт. Так как день был пасмурный и низкая облачность, то самолёт взлетев практически сразу утонул в облаках. В таких условиях ограниченной видимости хорошо помогала радиостанция "Алдан" с песнями Аллы Пугачёвой, которая являлась своего рода радиокомпасом и задавало правильное направление полёта и ориентировки в пространстве. Конечно, попав в довольно сложные метеорологические условия, лейтенант слегка растерялся и потерял несколько минут драгоценного времени, за которые он успел улететь практически к границе ФРГ и тут ему пришла на помощь радиостанция "Алдан", но поющая с территории ФРГ. По молодости и неопытности лейтенант не обратил внимания с какого направления поёт Пугачёва и помчался на такой желанный голос и голос диспетчера, который вёл его на чужой аэродром потенциального врага. Вышел из облаков уже над территорией ФРГ и пошёл на посадку. Первый взлёт, первая самостоятельная посадка, всё внимание только на взлётно-посадочную полосу и не одного взгляда по сторонам. Сел и по рулёжной дорожке пошёл в сторону стоянки и только сейчас обратил внимание, что сел на чужой аэродром. А взлётную полосу уже перекрывают военными грузовиками. Лейтенант понял - это плен, это позор, от которого никогда не отмоешься и решил взлетать прямо с короткой рулёжной дорожки. Или взлечу, или разобьюсь. И взлетел.... Над грузовиками, откуда разбегались в панике чужие солдаты, над зданиями, над которыми прошёлся впритирку.... А ещё через какое то время сел на своём аэродроме, где царила своя тихая паника - Современный, боевой самолёт угнан в НАТО и увёл его молодой сопливый лейтенант, в котором никто не разглядел врага. Кто виноват? Кто станет "козлом отпущения"? Сколько офицеров потеряют должности, а сколько уедет служить в ЗабВо? А тут из облаков вываливает сбежавший истребитель и спокойно садится. Лейтенанта чуть не унесли из кабины на руках в особый отдел, где он до позднего вечера писал, отвечал на вопросы и снова писал. На следующий день всё снова повторилось, но уже с участием Групповых особистов. Лейтенант, отдохнув и поспав, вёл себя спокойно и адекватно, но когда пошли к стоянке самолёта для "следственного эксперимента" лейтенант сел прямо на бетонку и повторил полностью весь полёт со всеми действиями и переговорами. После чего сразу вырубился. Кто то сразу обратил внимание, что всё произошло по времени ровно через сутки начала полёта - секунда в секунду. Лейтенанта изолировали в санчасти, а ровно через сутки он снова повторил полёт И так десять дней подряд, но уже под пристальным наблюдением особистов, звуко и киноаппаратурой. Сравнив все его "полёты" дело о возможном предательстве закрыли, а лейтенанта отправили сюда.
   На следующий день санитар показал мне "дрочилу". Мы зашли в палату вместе с уже немолодой женщиной врачом и тут же появился "дрочер". Достав небольшой членчик и быстро-быстро задрочил... Как мне пояснил санитар дрочился он как кролик - очень часто, доводя себя за день до измождения. Давали ему какие то таблетки, проводили разные сеансы, но ничего не помогало. Кололи сильное успокаивающее, что только увеличивало интервалы между процессами.
   Остальные больные ничем примечательным не выделялись. Было несколько тихопомешанных, но они были сами в себе и вели тихо. Остальные в основном прапорщики и офицеры, словившие из-за чрезмерного употребления "хорошую белочку", отчего и лечились. Они держались своей кучкой и не смешивались с остальными.
   Савельеву азер-маньяк тоже тишком вручил бумагу с просьбой передать на волю. Тот же текст, те же ошибки. Больше он к нам не подходил.
   И потекли наши скучные госпитальные будни. Если бы были холостыми - они бы не были скучными. Но мы в течении недели успешно отбили чуть ли не ежевечерние атаки и от нас отстали. Киномеханика тоже забрали от нас, выделив жилплощадь в общежитии. Сводив своих подследственных на необходимые врачебные процедуры, выгулив их на прогулке, мы потом не знали, как убить свободное время. Купили рыболовные принадлежности и несколько раз сходили на рыбалку. Но мы оба были не рыбаками и это занятие тоже забросили. Хотя каждый раз ловили очень приличную рыбу и жарили её. Так постепенно и прошёл этот месяц. И наступил день, когда должна была состояться медицинская комиссия, которая должна была определить - Подсудны наши солдаты или нет?
   Насчёт солдата Савельева не знаю, а вот насчёт своего Никифорова не сомневался - признают здоровым и уйдёт он на Зону с хорошим сроком и с хорошей статьёй.
   - Товарищи члены комиссии, представляю вам рядового Никифорова. - Я привёл солдата в комнату первого этажа, где проходило заседание и сейчас оба стояли перед столом и перед несколькими врачами, у которых под белыми халатами чётко просматривались офицерские погоны не ниже подполковника медицинской службы. Мне кивнули на стул у стены, а Никифоров сел на стул, стоявший перед длинным столом с врачами. Те стали листать пухлую медицинскую книжку со всеми записями и анализами, что-то тихо обсуждая между собой и разглядывая то или иное заключение. Через несколько минут, придя к общему мнению, все дружно уставились на Никифорова, теперь уже разглядывая его. Попросили встать, сесть. Классическое дотрагивание указательным пальцем правой руки до кончика носа с закрытыми глазами. Также с закрытыми глазами и вытянутыми руками вперёд заставили его несколько раз присесть, что меня подвигло на нечаянное фырканье.
   Теперь всё внимание переключилось на меня и также профессионально, холодными глазами ощупали с ног до головы. Я даже слегка испугался, что и меня заставят присесть с вытянутыми руками и закрытыми глазами и я точно также дебильно буду выглядеть как и Никифоров.
   Но всё обошлось мелочью: - А вы, товарищ прапорщик, посидите в коридоре.
   Я вышел, но дверь плотно не закрыл, чтоб слышать и видеть, что там происходит, благо в небольшом коридорчике никого не было. Только, из-за соседней двери доносилось неясное бубнение...
   - Так, Никифоров, - послышался голос члена комиссии, - скажите нам - Что такое не утаить шила в мешке?
   Никифоров чётко ответил. Да и вопрос простенький.
   - А какая разница между лошадью и самолётом?
   И тут он ответил толково. Правда, я бы несколько по другому сформулировал ответ.
   - А теперь вам тест на сообразительность. Карлик живёт на десятом этаже, но в лифте доезжает только до восьмого. Почему?
   Тут я встал в тупик и пришлось отскочить от двери, так как в коридор женщина-санитарка завела стройную и красивую женщину, с тонкими и нервными чертами лица в симпатичном больничном халате и завела её в соседний кабинет откуда доносилось непрерывное бубнение. Завела и ушла, но в дверях оказалась щель и я с любопытством приник уже к ней. Первые несколько минут женщина с отстранённым взглядом сидела на стуле и тихо, бесцветным голосом отвечала на вопросы, двоих врачей, которые бесперебойно задавали ей. И по мере продвижения этого вопросника, она всё больше и больше волновалась. Быстро, быстро бегала тонкими и изящными пальцами по халату, нервно теребила пуговицы, сжимала рукой горло, а потом внезапно упала со стула на пол и забилась в припадке, с неожиданной силой и треском разрывая на себе халат. Теперь полуобнажённое тело билось в сильных конвульсиях на полу, а врачи, перегнувшись через стол с профессиональным спокойствием перекидывались репликами, не оказывая ей помощи. Успел, перед тем как ворваться в кабинет, услышать как один другому сказал: - Дуги истинные....
   Несколько раз я сам был в войсках свидетелем таких припадков и знал, что тело и голову нужно сильно прижать к земле, а в рот вставить что-нибудь подручное, чтобы в припадке больной не откусил себе язык.
   Посчитав, что врачи растерялись, кинулся на помощь женщине. Влетев в кабинет, кинулся на бившееся тело, навалился и стал прижимать тело и голову к полу, одновременно стараясь закрыть голую грудь порванными частями халата. Врачи от такого моего неожиданного появления, действительно сначала растерялись и громко заржали, когда я, почти лёжа на ней, не заорал на врачей: - Чего сидите? Помогите мне, а то она бошку себе разорвёт.
   А врачи заливались от смеха: - Во..., ещё один сексуальный маньяк есть.... Сейчас, прапорщик, мы тебя на второй этаж сдадим, - и опять смеялись. Женщина подо мной постепенно затихала и я не знал, что мне делать - то ли её отпускать, то ли держать? Наконец то она затихла и я, смущённый и красный, слез с неё и встал рядом со столом.
   - Ну ты, прапор, и даёшь? - Продолжали веселиться врачи и на громкий смех в кабинет заглянули и члены комиссии и тоже заржали как кони, узнав причины веселье. При этом женщина продолжала лежать на полу без движения и признаков сознания.
   Как оказалось, я вмешался во врачебный эксперимент. Больная была женой офицера, пианисткой. Причём очень талантливой и на многих конкурсах в Союзе занимала первые места. Ну, а как талантливый и творческий человек, имела тонкую и нервную натуру. Что послужило толчком, для того чтобы она "слетела с катушек" и оказалась на первом этаже десятого отделения, меня не стали просвещать. Но она здесь лечилась два месяца и вроде бы шла на поправку. И чтобы убедиться в этом, врачи и провели "провокацию", результат которой я и видел. Ей, оказывается, ещё надо лечиться.
   - Вот так то, прапорщик. Ну, если хочешь ей помочь... На, ватку с наштырём и приводи её в порядок.
   Я сунул ватку, слегка хлопнул по щеке и женщина открыла мутные глаза. Помог ей подняться с пола и усадил обратно на стул, где она осталась безучастно сидеть, даже чисто по-женски не реагируя на то, что сидит полуголая. Мне сделали знак рукой и я вышел в коридор, плотно закрыв дверь.
   А через десять минут меня вызвали на мед. комиссию, где услышал вердикт врачей по Никифорову.
   - Товарищ прапорщик, мы пришли к мнению, что ваш подчинённый больной и он не подлежит уголовному преследованию. По народному - тихопомешанный, это чтоб понятно было. Опасности он для людей не представляет и через несколько дней, подготовят на него документы и будет комиссован. Так что он уже переведён из камеры в общую палату, а завтра вы можете ехать в часть.
   - Товарищ полковник, товарищи члены комиссии я не согласен с вашим диагнозом. Я его знаю полтора года, я его изучал, я его видел во всякой обстановке и знаю его лучше чем вы. И считаю, что он психически здоров. Я не понимаю из чего вы исходили....
   Председатель и члены комиссии заухмылялись и полковник поманил меня пальцем поближе к столу.
   - Парень вроде бы ты неплохой и командир взвода ты видать хороший раз так уверен в здоровье своего солдата. Но понимаешь, в ГСВГ ежегодно регистрируется около 1300 тяжёлых преступлений и чтобы скостить этот процент, мы вынуждены признавать таких как Никифоров - больными. Я тебя прекрасно понимаю - этот солдат, вместо того чтобы получить справедливое наказание, сейчас будет уволен раньше всех и спокойно поедет домой. Но ты не беспокойся, ему бы лучше в тюрьме отсидеть, чем это клеймо носить всю жизнь.
   У Савельева тоже солдата признали дураком и мы оба спокойно собирались завтра выехать в свои части. Во второй половине дня в нашей комнате нарисовался высокий и приятной наружности старший лейтенант с огромным чемоданом "Гросс Германия".
   - Фу.... Здорово парни, - старший лейтенант затащил чемодан и расслабленно плюхнулся на стул, - принимайте в свою компанию.
   - Принимаем.
   - А я приехал охранять своего ёб...того бойца, - вчера действительно привезли нового подследственного и санитары за что то договорились с нашими бойцами, чтобы те тоже за ним приглядывали. - А вы чего здесь?
   - А мы всё..., от охранялись и завтра с утра уезжаем. За месяц надоело до чёртиков....
   - Понятно. Меня зовут Миша, - и протянул нам руку. Мы представились и следующий вопрос явно его волновал, - Как тут с женским персоналом? А то мне сказали знающие - не проблема. Я вон целый чемодан гражданки привёз, чтоб в свободное время шарахаться.
   Через полчаса, сидя за выпивкой, которую выставил Миша, он аж подпрыгивал от возбуждения. Был он холостяком, в Германии отслужил всего только год и успехом он тут будет пользоваться "в полный рост". На вечерний сеанс мы пошли вместе, а вот выходили порознь. Мы вдвоём и в сторону деревенского гаштетта, а он окружённый большой девичьей ватагой, двигался впереди нас в ту же сторону. И теперь мы воочию и со стороны наблюдали конкурс женской красоты, делёжку и бабские разборки. А старший лейтенант купался в лучах женского обаяния и мы были рады за него и даже может слегка завидовали. Месяц у него пройдёт феерически. Главное чтобы концовка была благополучная.
  
  
   В полку и в дивизии, когда я представил медицинское заключение по Никифорову, всё быстро успокоилось. Раз ДУРАК - ну значит ДУРАК. На этом всё и для всех закончилось без последствий. Но вот меня через две недели вновь выдернули из батареи.
   - Цеханович, оформляй документы на себя и Никифорова и вези его в Союз по месту жительства. - Огорошил и одновременно обрадовал начальник штаба полка. Огорошил неожиданностью, а обрадовал такой желанной командировкой в Союз, когда в течении 10 суток я могу перевести дух. Да и привезти из Союза нужные вещи.
   - Так, товарищ подполковник, так там мне сказали, что его на санитарном поезде отправят. Он как раз должен был сформирован в это время.
   - Ну, не знаю. На, читай. Пришла телефонограмма, отправить силами части. Твой боец - вот и езжай.
   А я особо и не сопротивлялся. В течении дня оформил документы. Решили с женой, что должен привезти и поехал. Ночевал в гостинице, в том же номере, с измученным любовью и женским вниманием старшим лейтенантом Мишей и периодически в течении всей ночи просыпался от стука в дверь, из-за которой доносились женские голоса, рассказывающие о своём предмете любви и умоляющие пустить к себе, чтобы поговорить. А предмет любви, вытянувшись на кровати шёпотом крыл эту любовь матом и всех женщин тоже, а я давился от смеха и радовался, что мы с Савельевым сумели выдержать и не сломаться.
   - Боря, первая неделя как в тумане прошла. Я трахался направо и налево. Передо мной двери женских общаг были открыты настежь. А вот на второй начался кошмар, когда более десяти женщин одновременно предъявили на меня свои права. Причём уверенно и решительно и мне только теперь и осталось занять соседнюю камеру, рядом со своим подследственным. Я в это десятое отделение как по минному полю иду. При этом пугливо озираясь и вздрагивая от любого громкого звука.... Как мне ещё две недели прожить тут и вырваться свободным - не знаю... Но если вырвусь - всё.... Опыт имею... Ну их на хрен....
   С Никифоровым тоже всё было нормально. Уже на следующий день я его забрал и через сутки были в Бресте. Вёл он себя спокойно и тихо. Дисциплинировано. Если куда надо было отлучиться: в туалет, или ещё куда то, то он всегда отпрашивался и я его безбоязненно отпускал. Он ехал домой и бежать куда либо просто не было смысла. Так мы спокойно доехали до Казани. По идеи я должен был доставить его до военкомата. Но это надо было ещё ехать куда то в глухую глубинку Татарстана и мне совершенно не хотелось. Поэтому, я поставил перед собой бывшего своего подчинённого.
   - Никифоров, мы оба знаем что ты не дурак. Мне не охота с тобой ехать дальше. Вот тебе пакет. Его сам отдашь в военкомате. Вот твои документы и езжай один. Только напоследок всё таки ответь - Чего ты в ФРГ два раза пытался бежать?
   Никифоров отвернул в сторону лицо и тихо сказал: - Дурак я был. Больше ничего не могу сказать....
   На этом мы с ним расстались. Я доехал до Перми. Три дня отдыхал у матери, а потом поехал обратно в Германию.
  
  
   Прошло чуть меньше года и я совсем забыл про Никифорова, но он сам напомнил о себе и прислал письмо, которое заставило меня и не только меня взглянуть на жизнь, на службу по другому и дальше жить более осмысленней. Зачитывал письмо и солдатам, обсуждали его в подразделениях на политических занятиях и надо сказать, что оно сыграло большую воспитательную роль в солдатской среде. В конце концов оно потерялось в среде пехотных подразделений, куда я давал письмо на обсуждение. Но содержание его запомнил на всю жизнь.
  
  Здравия желаю, товарищ прапорщик.
  
   Пишет вам ваш бывший подчинённый рядовой Никифоров. И написать письмо меня заставила жизнь. И как жить дальше я не знаю. Достаточно в жизни совершить одну ошибку и можно сломать всё своё будущее.
   Первый мой побег - это была дурость и какое то помрачение. Мне нестерпимо захотелось просто погулять, побыть одному. Я себя уговаривал, пытался сопротивляться, но ноги просто понесли в лес. Может быть, всё и окончилось бы благополучно и к вечеру вернулся обратно. Но устал, шатаясь по лесу, и решил прикорнуть и подремать. Залез в товарный вагон на станции, заснул, а проснулся уже в движении. Ехал очень долго и не хотел слезать. Любовался пейзажами из идущего поезда и потом слез хрен его знает где... Решил сесть на товарняк, который идёт обратно, но и он пошёл дальше и чем дальше шёл, тем меньше оставалось шансов вернуться обратно. На очередной остановке слез, зашёл в лес и заблудился. А через два часа меня задержали немецкие пограничники. Оказывается, я переходил границу. Второй раз я просто испугался тюрьмы и сбежал. Да, уже тогда шёл целеустремлённо на Запад. Но я не об этом. Я очень обрадовался, что меня признали дураком. Слава богу. Я это повторял как заклинание, что мне не придётся сидеть в тюрьме долгие годы с клеймом предателя и изменника.
   А когда вы отдали на вокзале в Казани мне документы и сказали ехать домой самостоятельно, я обрадовался второй раз. Как только мы расстались, я порвал все документы и спустил их там же на вокзале в очко. Оставил только военник с записью об увольнении и предписание, где толком не указана была причина увольнения - По болезни. И с этим заявился в военкомат. Всё прошло нормально. Меня и особенно и не спрашивали. Уволен - уволен. По болезни.... А что за болезнь? А хрен его знает - мне сказали, а я не запомнил. Пакет с документами украли. Поставили на учёт и всё.
   Дома тоже особо не переживали. Всё было нормально, а дальше ещё лучше. Отдохнул, согласно Закона два месяца и на работу в своём колхозе устроился. До армии я был на хорошем счету, поэтому мне дали новенький трактор. Зимой избрали секретарём комсомольской организации колхоза, с девушкой задумали свадьбу на следующую осень и решил подать документы на заочное в Казанский университет. Всё шло хорошо до определённого момента. Порвав документы, я думал что "спрятал концы", но не учёл того, что по медицинской линии в районный психдиспансер тоже пришла бумага обо мне со всеми заключениями. Ну. там переполошились. Душевнобольной уже как полгода приехал, а на учёт не становится. И мигом приехала санитарная машина к нам в деревню разбираться - Где сумасшедший? Тут всё и вскрылось. С трактора меня сняли и перевели на ферму простым скотником. Естественно и с секретарей комсомольской организации убрали. Девушка устроила скандал и пошла в отказ от свадьбы. Говорит - мне дети дураки не нужны. В Казанский университет документы не прошли. По деревне спокойно пройти не могу, пацаны бегут сзади и дразнятся. Люди разговаривают с опаской и быстрее в сторону. Только родные нормально относятся. И чтобы я там не говорил, не доказывал что здоровый, не объяснял - никто не верит.
   Товарищ прапорщик, помогите мне. Поставьте бутылку водки медикам, сделайте хоть какую-нибудь справку, что я здоровый. Пусть там печать полка стоит - но ЗДОРОВЫЙ....
  
  
   Не ставил никому водки, не делал справки - хотя мог. Поздно. Клеймо поставлено. А парня всё таки было жалко....
  
  
  
  Екатеринбург
  Март 2014 года.
  
  
  
  
  
  
  
  
Оценка: 7.39*19  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023