Аннотация: Кто не стоял дежурным по столовой - тот не всё видел в армии.
Дежурство по столовой.
- А почему опять я? Комбат, ну что за ерунда? В конце концов я командир огневого взвода и мои наряды совершенно другие, а я опять иду вместо старшины в столовую. У нас когда-нибудь старшина будет работать или нет?
Командир батареи капитан Чистяков невозмутимо сидел за столом и, периодически помаргивая, как контуженный, спокойно слушал мои возмущения. Я же психовал. Психовал и злился на Саню Корытова, старшину нашей батареи. Саня был года на три старше и должен быть на три головы выше и опытней меня. Но Корытов был средним старшинкой, звёзд с неба не хватал, задницу на службе не рвал, вследствие чего был середнячком - ни передовиком, ни отстающим. Основные обязанности по службе, в общем то, выполнял - И ВСЁ. Вперёд не заглядывал и о будущих мероприятиях даже не задумывался, из-за чего частенько залетал и здорово подводил комбата. А комбат был капитально недоволен такой его позицией.
- Корытов, я как в зимние лагеря приехал, сразу начинаю думать о летних. Осенью проверку сдали, а я думаю, как будем сдавать весеннюю и что надо сделать, чтобы получить весной нормальную оценку. А ты даже ежемесячную сверку имущества не проводишь... Я уж не говорю, про то, что через неделю строевой смотр, а у тебя ничего не готово...., - и на строевом смотре через неделю получал по полной из-за работы старшины.
Вот и сейчас, невозмутимо выслушав мои возмущённые вопли, терпеливо дождавшись, когда выплесну все свои эмоции и замолчу, Чистяков спокойным голосом сказал.
- Всё? Закончил? Идёшь завтра дежурным по столовой. А старшина будет заниматься косметическим ремонтом расположения и готовиться к проверке тыла. У него как всегда ничего не готово.
- Блин... Комбат..., ну он же после этой проверки на два месяца смотается в отпуск.... Я думал он хоть перед отпуском в столовку сбегает, а уж потом мне волей неволей придётся. Он же мне обещал..., - вновь взвился я в нешуточной обиде.
Командир батареи невозмутимо развёл руками, как бы говоря - Это СУДЬБА, Боря..., а её не выбирают. Это она нас выбирает....
Действительно это была судьба. В дивизионе три старшины: у нас Саня Корытов, которого комбат очень часто отставлял от наряда по столовой, как по служебным причинам, так и входя в положение "сильно приболевшего" старшины, который за два дня до наряда начинал охать, ходить с кислым и "больным" лицом, изображая из себя Павку Корчагина, губящего своё молодое здоровье на службе. Правда, у него хватало ума такие штуки проделывать не часто, но я обратил внимание на регулярность - через два дежурства на третье он увиливал. И были ещё два старых старшинки - во второй и третьей батареях. Те вообще не ходили в наряд, обложившись кучей медицинских справок, начиная с того, что в детстве переболели Гепатитом "А" и кончая критическим давлением в глазах. Ну, тут я был начеку, как только подходила нашему дивизиону выделять наряд по столовой, я старался накануне слинять в другой наряд и тогда начальник штаба дивизиона начинал "рвать на жопе волосы", так как ставить дежурным по столовой больше некого. Корытов тоже в этот момент "включал дурака" и всеми силами отъезжал от наряда с чужими бойцами. Как-то раз начальник штаба поставил молодого прапорщика химика дивизиона. Лучше бы не ставил, а сам пошёл дежурным. Это аморфное, молодое существо могло эффективно делать только одно - бездарно числиться в штате дивизиона и лежать на должности химика-инструктора. Поэтому, когда он получал продукты со склада, его складчик так грамотно обвесил, что химик искренне удивлялся мизерному количеству продуктов, которым можно было накормить две с половиной тысячи человек.... Ох и драли тогда командира дивизиона, тот потом орал на начальника штаба, а начальнику штаба орать было не на кого...Под рукой были только писаря. Попробовал он "комсомольца" дивизиона туда засунуть. Лучше бы не пробовал. На защиту лощёного и "умного комсомольца" дружно встал практически весь политаппарат. Аппарат полка так же дружно затоптал начальника штаба. Набравшись печального и богатого опыта в этом вопросе, начальник штаба стал умнее и теперь бдительно отслеживал все мои телодвижения и Корытова тоже. Но, блин, Корытов мог, хоть и с трудом, но выскользнуть из лап начальника, а вот у меня не получалось - я был пока в таких вопросах молодым и прямолинейным. И приходилось договариваться.
И я со старшиной недавно действительно договорился, что последнее дежурство перед отпуском он отходит сам, но сейчас Саня только руками развёл, когда я злой ворвался в батарейную каптёрку.
- А я что? Я бы пошёл - мы ведь договаривались, но ведь ты ж видишь.... Комбат...., - и Саня сделал значительным выражение лица
- Да мне, Саня, плевать иди и передоговаривайся.... Иди...., - и вытолкал старшину со скорбной рожей из каптёрки.
С такой же с всемирной скорбью на роже тот вернулся обратно через пять минут: - Не..., Боря, комбат "упёрся рогом". Ничего не поделаешь...., - а у самого глазки радостно поблёскивают.
День был испорчен напрочь. Конечно, временами я забывал о завтрашнем наряде и с головой погружался в занятие по специальной подготовке, но как только вспоминал, так сразу же солнце светило хуже, тёплый ветер с южного менялся на северный, солдаты становились бестолковыми и неуклюжими, а слова и команды, с рёвом вылетавшие из моей лужёной глотки - сплошь матерными.
С таким же поганым настроением проснулся и утром - Сегодня иду Дежурным По Столовой....
Мне, когда пришёл со школы прапорщиков в арт полк, тоже иной раз приходилось ходить дежурным по столовой. Но там был порядок, который завёл ещё старый командир полка подполковник Шляпин, у которого было трепетное отношение к пищеблоку, после своего голодного блокадного детства в Ленинграде. Вдобавок сильный начальник продовольственной службы старший лейтенант Демьянов, ходивший под постоянным контролем командира. Кормили хорошо, почти по домашнему. Всё было налажено и наряд по столовой был лёгок. Там запросто мог справиться обычный сержант, но ходил целый прапорщик. И в полку не было херовых традиций, типа - в неурочное время лезть в столовую, или красть оттуда продукты, чтобы потом где-то за городком пожарить себе картошки с мясом....
Довольно забавный случай произошёл на фоне солдатской столовой арт. полка. Ложки при приёме пищи выдавались централизованно. Дежурный по подразделению приходил в столовую, принимал накрытые столы и вместе с маслом у хлебореза получал ложки по количеству человек. И, естественно, после - эти ложки, уже помытые дневальными сдавались в хлеборезку обратно. Всё вроде бы логично и нормально. Но вот когда начинались учения, полевые лагеря или накануне строевых смотров - ложки странным образом пропадали. Как это обычно бывает: достаточно пропасть в одном из подразделений одному шинельному хлястику и уже через месяц в полку будет не хватать 100 хлястиков. Так произошло и с ложками. В один прекрасный момент вдруг сказалось катастрофическая нехватка ложек в столовой. Хоть в две смены организовывай приём.... Вызывает командир Демьянова "на ковёр". Как это водится "отеческим, суровым тоном" попенял того о данном недостатке и спросил - Каков он видит выход?
И старший лейтенант неожиданно выдал: - Дайте мне полторы недели с выездом в Союз и я раз и навсегда решу этот вопрос. Тем более у меня в паспорте виза ещё открыта.
- На....
Старший лейтенант Демьянов был родом с волжского города, где на местном заводе штамповали ложки, вилки и другие немудрящие столово-посудные предметы. Пришёл начпрод на завод, встретился с секретарём комсомольской организации завода, обрисовал ситуацию и комсомольцы ударно провели комсомольский субботник. В результате чего в течении двух вечеров, из остатков материала было наштамповано несколько тысяч ложек и вилок, которые еле влезли в два чемодана "Гросс Германия". Всё было нормально и быстро, но на Брестском вокзале старшего лейтенанта взяли "под белы ручки" таможенники, когда открыли для досмотра оба чемодана и изумились увиденному. Бережно и строго сопроводили его в отдельную комнату, заподозрив, что среди такого количества ложек, вилок вполне возможно могли быть и золотые, замаскированные под алюминий.
Демьянов возмущённо пискнул, что мол он опоздает на поезд...
- Ничего..., опоздаете.., а мы вас завтра на другой посадим...
Продержали старшего лейтенанта в этой комнате почти сутки, пока таможенники в поте лица, в соседнем помещении, вручную сверлили каждую ложку, вилку. Благо только в ручке... Столовые приборы отдали обратно и полк был ими снабжён ещё на несколько лет.
Но там я командиром взвода послужил всего год с небольшим и две батареи, в том числе и нашу, резко перекинули в город Галле в 27 мотострелковую дивизию. Тогда в полках было по одной батареи Д-30, а 77 году приняли решение развернуть в мотострелковых полках дивизионы.
Я тогда с Ошаца уехал в отпуск и о переводе в Галле узнал от сослуживца, встретив того на улицах Москвы. А потом мне рассказали в цветах и красках остальное.
Шли обычные политические занятия. Ничто не предвещало чего-то экстраординарного. А тут, прямо с занятий, командира нашей батареи и комбата восьмой вызывают к командиру полка. Вернувшись от него, означенные батареи были подняты по тревоге и совершили марш в город Галле, в Вёрмлицкий гарнизон, в 68 гвардейский мотострелковый полк. Марш совершили благополучно, заехали на территорию полка и пошли искать командира полка, чтобы доложиться. Нашли его на высоком крыльце штаба, где он сумрачный сидел на ступеньках, обхватив голову руками.
Выслушав доклад, командир полка посмотрел из-под руки на офицеров и стал как бы с собой рассуждать: - Вот в полку есть гаубичная батарея Д-30, три миномётных батареи, противотанковая батарея. Я не знаю, как ими руководить, а тут свалился целый дивизион.... Ладно, занимайте казарму, пусть с вами начальник артиллерии разбирается...
Расположения батарей оказались неплохие и уже полностью укомплектованные имуществом. Прямо перед казармой боксы под технику. Всё под боком и удобно. Расположились, почистили сапоги и строевым шагом, с залихватской песней двинулись в сторону столовой на ужин.
Вот как раз дружная, слаженная песня и удивила полк и местные солдаты, как тараканы побежали к дороге, чтобы посмотреть - Хто ето там идут такие?
А когда вышли и увидели весёлые лица таких же солдат, да охотно и спокойно идущих строевым шагом, под руководством сержанта... Да..., без офицера... Удивлению не было конца.
Конечно, и в этом полку ходили строевым шагом, и песню пели... Но всё это делалось из-под палки и когда надо было это делать. Но вот так, чтобы на приём пищи, да без офицеров, да ещё строевым шагом идти в столовую..... Вот этого в 68 мотострелковом полку не было. То, что шло в столовую, у них нельзя было назвать строем и само передвижение можно было назвать - "брели уныло". Я уж не говорю о том, что в этом строю шло только процентов 50 военнослужащих подразделения. Остальные гвардейцы "штурмовали" центральный вход столовой, где насмерть стояли дежурный по столовой и дежурный по полку, пытавшиеся сдержать натиск наглой толпы нацменов и других оборзевших старослужащих, стремившихся проникнуть в столовую и первыми сожрать как можно больше, до прихода остального подразделения. Зачастую дело доходило до жарких, ожесточённых схваток и стрельбы в воздух дежурным. И так каждый день, на каждом приёме пищи. Тут только разница была в степени опытности и стойкости дежурных. Если дежурные были крутыми и смело противостояли, то они могли вдвоём противостоять натиску толпы и навязать ей свою волю, после чего организованно провести приём пищи. И солдаты знали - С этим офицером нечего спорить, дороже самому будет. Лучше подчиниться ему, а вот этот....
И тогда более слабый дежурный по полку просто распахивал железную решётку входа, а дежурный по столовой убегал в глубину залов....
Про остальные "милые мелочи" происходящие на фоне солдатской столовой думать вообще не хотелось...
Так вот.... Когда наши солдаты пришли первый раз на ужин... Сели, посмотрели на то, что было сготовлено, выпили чай, встали и ушли. Так погано, по сравнению с арт. полком, было приготовлено. Тоже самое повторилось на завтраке, где был съеден хлеб с маслом и выпит чай. Обед...., с его компотом. На ужин... Голод не тётка - бойцы начали есть...
Так что полковая столовая - это что-то....
....Дежурным по полку шёл командир второй батареи капитан Тимошенко. От их батареи был караул с начальником караула старшим лейтенантом Тебляшкиным и остальной мелочный наряд. А от нашей батареи наряд по столовой - 24 человека.
Психологически настроившись на трудное дежурство, я ещё на занятиях распределил весь свой наряд - Кто и кем идёт. Помощником себе взял Секунова, толкового и добросовестного сержанта, который будет у меня отвечать за общие вопросы и осуществлять контроль за общим порядком. Тут у меня голова болеть не будет и отпадёт целый ряд хоть и негативных, но всё таки второстепенных проблем. Самые узкие места в наряде - посудомойка и картофелечистка. Поэтому на картофелечистку старшим поставил чеченца Осмаева. Сам он работать не будет, но остальных заставить сумеет. Правда, в картофелечистку идёт кроме него только два человека. Но тут есть свои резервные варианты и Осмаев здесь на своём месте. В посудомойке старшим всегда был сержант Пикалов и пять человек под его командой. Тоже постоянные и дело своё знали туго. Остальное фигня: варочные и зальные. В больших, по три человека, в остальных по два или одному.
В двенадцать тридцать весь руководящий состав суточного наряда стоял в кабинете начальника штаба полка на инструктаже. Здесь роль дежурного по столовой сводилась лишь на смотрины. И если дежурный по столовой считался "слабым", то начальник штаба делал солидное и многоречивое внушение не только ему, но и дежурному полку. Я считался "сильным", поэтому майор Веремеев лишь скользнул по мне взглядом.
- С тобой всё понятно, Цеханович.... Смотри там..., чтоб как всегда... Иди.
Тоже самое было и в кабинете у зам по тылу. Увидев меня и, одновременно разговаривая по телефону, подполковник подсунул мне журнал инструктажа и когда я расписался за инструктаж, махнул мне рукой - Иди, мол... Сам всё знаешь... На этом для меня все инструктажи закончились и можно идти домой. Спокойно пообедать и плотненько поспать до половины шестого, потому что в ближайшие 24 часа, мне вряд ли придётся поспать.
В половине шестого весь наряд по столовой сидел в курилке в ожидании команды выдвигаться на полковой развод.
- Секунов, на мед осмотр сходили?
- Так точно.
- Нормально?
- Да, нормально, товарищ прапорщик.
- Хорошо. Я пошёл в секретку и в продслужбу, а ты выдвигайся к плацу на развод. Только без опозданий...
В секретке получил под роспись суточный расход личного состава по подразделениям, что являлось секретным документом, который не должен выпускать из рук и кому-либо рассказывать о его содержании. И показывать тоже. Хотя это наша армейская тупость: ведь я должен был дать эти сведения обыкновенному солдату - хлеборезу, который обязан знать точное количество личного состава в подразделениях, чтобы точно выдать количество масла и сахара. Взять ту же накладную на получение продовольствия, но уже не секретную: зная суточные нормы продуктов, обыкновенной арифметикой "Пупкина", можно запросто вычислить - сколько солдат в эти сутки в гарнизоне.
Но эти вопросы меня мало волновали. Больше волновало содержание накладной на получение продуктов. Что там на ужин завтрашнего дня? Картофельное пюре или каша? Если каша - то наряд пройдёт менее бурно и я сумею хоть немного ночью поспать. Да и наряду дать часика четыре тоже вздремнуть. Ну..., а если картофельное пюре - это звиздец, где "Половецкие пляски" из знаменитой оперы Бородина пересекутся с "Полётом шмеля" Арама Хачатуряна. И это коснётся всего личного состава и не только наряда, но и батареи.
- Блядь..., блядь..., блядь......, - я не удержался и заматерился прямо в продслужбе, только глянув одним глазом в накладную - Картофельное пюре. Ещё не началось дежурство, а я возбудился от предстоящей "Битвы в пути".
Весь наряд уже был выстроен на плацу и до развода оставалось ещё пять минут, давая мне возможность сообщить пренеприятнейшее известие о завтрашнем картофельном пюре на ужин и до команды "Равняйсь! Смирно!" из нашей части полкового суточного наряды активно сыпались крепкие солдатские матюки, мобилизуя личный состав на выполнение трудной задачи.
На развод мы вышли уже в грязной робе, поэтому сразу же после команды "Вольно!", дежурный по полку направился в нашу сторону. Поморщившись от нашего вида, капитан Тимошенко недовольно буркнул в мой адрес.
- Чего? Нельзя было что ли после развода переодеть в этот хлам....?
Я только молча сверкнул глазами на капитана, в душе хорошенько обложив его: - Мне бы твои проблемы. Через час примешь дежурство и будешь выполнять шаблонные мероприятия, общаясь со своим помощником и почитывая ночью книжечку, а я как сволочь буду метаться по столовой...
Сказав пару дежурных фраз, капитан Тимошенко отпустил нас и мы сразу же направились в столовую.
Столовая встретила радостно, с синим рыбным чадом, истеричной суетой и рёвом старого дежурного Витьки Максименко, старшины миномётной батареи второго батальона. До ужина оставалось чуть больше часа и длинный Максименко активно готовил свой наряд к последнему акту суровой армейской драмы под названием "Дежурство по столовой".
Витька почти на бегу сунул мне руку и прокричал: - Боря, давай считай всё, а у меня запарка... Потом...., - и исчез в глубине варочной.
Я дал отмашку Секунову и тот стал деятельно распоряжаться, а сам побрёл к уголку дежурного по столовой. Это был последний, спокойный час, когда ты не отвечал за организацию трёхразового питания двух с половиной тысяч человек. Как прописано в суточном расходе 2 254 человека 68 гвардейского мотострелкового полка, из которых было 176 человек отдельного ракетного дивизиона. Не отвечал за сохранность имущества и инвентаря находящегося в столовой. И за многое, многое чего ещё не нёс ответственности... Сейчас я был просто сторонним наблюдателем. Достал замасленную и раздёрганную книгу приёма и сдачи дежурства и поинтересовался вчерашней записью - Какая недостача была вчера обнаружена Витькой при приёме.
- Секунов, на - смотри. Внимательно считайте, - я показал сержанту интересующие меня моменты в книге и тот мотнул головой, - да..., ещё пошли кого-нибудь на свалку и всё что там из посуды найдут заныкайте пока в резерв...
У мотострелковой пехоты, в отличии от наших артиллерийских бойцов, не растерявших ещё чувство ответственности, была херовая привычка - от лени, вместе с отходами вываливать на свалку не помытую посуду. А старые, расчётливые немцы, ежедневно копошившиеся на свалке, с удовольствием собирали ежедневно пару десятков алюминиевых чашек и тарелок и сдавали в качестве цветного лома, получая за них нелишние деньги.
Тем временем подготовка к ужину входила в свою завершающую фазу. Простенькая сервировка столов в целом была закончена: мелкие алюминиевые тарелки громоздились уложенными небольшими горками, побитые эмалированные кружки стояли строгими двумя колоннами на краю, ложки же лежали серой неряшливой кучей, а рядом одинокая поварёшка. Солидно смотрелся хлеб посередине стола и дымящиеся паром чайники и теперь Витька стал группировать около раздаточного окна варочного цеха зальных с подносами, а у решётки входа, закрытого на замок, появились первые старослужащие. Пока они вели себя спокойно, сбиваясь в небольшие земляческие кучки, перекуривали и общались друг с другом. А тут Максименко дал отмашку и повара, через большое раздаточное окошко, стали быстро подавать порционные тарелки с жареной рыбой, которые тут же перекочёвывали на подносы и зальные бегом разбегались по своим залам, расставлять тарелки с рыбой по столам. Конвейер был запущен на полный ход, причём с каждой минутой он только наращивал скорость и задача накрытия столов точно также с каждой минутой усложнялась. Столов нужно было накрыть двести пятьдесят и плечо пробега средних и дальних залов составляло от сорока до ста метров. С рыбой было всё просто и на подносе умещалось до пятнадцати тарелок, а уже через десять минут пошли горячие бачки с пшённой кашей. Конечно, для перевозки бачков были передвижные столики, куда умещалось в два этажа до восемнадцати бачков, но их было мало. Да и если лететь, даже с исправным столиком на скорости в свой зал, можно было и не справиться с управлением и тогда коридор и просторные залы накрывал грохот падающих бачков и оглашался яростным матом. Но в принципе, пока всё шло нормально и тут была лишь одна интрига - Хватит ли каши? Как бы не был точен глаз повара и как бы не была набита у него рука - но двести пятьдесят бачков, есть двести пятьдесят....
Мимо меня, весь в поту и с перекошенным в азарте лицом, пробежал один из зальных, обслуживающий зал первого мотострелкового батальона, куда и выходило раздаточное окно и поэтому ему не достался передвижной стол и горячий бачок он нёс в руках и вопил от боли обжигающей руки.
- Стой, боец! - Решительной командой остановил безумный бег молодого и неопытного солдата, - Стой! Ставь бачок на пол...
Солдат дисциплинированно остановился, мигом поставил бачок на мозаичный, времён фашисткой Германии пол, и яростно затряс обожжёнными руками в воздухе.
Я расстегнул у него на поясе ремень, ловко обернул его по окружности бачка и сунул тому обратно в руки: - Вот так надо носить такие бачки. Вперёд...., - и обрадованный боец тут же умчался в дальний конец зала, а вид каши в бачке натолкнула на важный вопрос, который я почему то упустил из вида.
- Витька, как картофелечистки у тебя работали? - Максименко в этой запарке даже сразу не въехал в суть вопроса. Секунд двадцать молча смотрел на меня, натужно морщил лоб, а потом въехал и обрадовано вскрикнул.
- Да никак.... Сломаны они..., - а я аж подпрыгнул на месте от такого "радостного" ответа и вытаращил глаза в изумлении.
- Как сломаны? Они же позавчера работали...
- Давай..., давай..., быстрей..., быстрей... шевелитесь слоны...., - Витька уже не обращал на меня внимание и орал на зальных, потому что за решёткой входных дверей замаячил старый дежурный по полку, который пришёл проводить ужин, а сзади него клубилась уже приличная толпа солдат, считавших "Западло" идти на ужин со всеми.
Витька быстро отомкнул замок на решётке и дежурный одним ловким движением моментально проник в узкую щель. Попытались за ним прорваться и остальные, но дежурный был из "сильных и решительных" офицеров, поэтому несколько хлёстких ударов "куда-попало" по первым рядам остудили желание толпы и она несколько отхлынула, дав возможность дежурному по столовой закрыть решётки на замок.
Правда, я этого уже не видел, так как стоял в картофелечистке и с не хилой экспрессией смотрел на ряд невысоких агрегатов, в количестве трёх штук. Когда они здесь появились - я не знаю, но судя по их виду и если постараться и отколупать все слои краски, то вполне возможно на ней можно будет найти клейма или штемпеля нацисткой Германии и видно было, что они работали на издыхании. Часто ломались, но слава богу ломались по очереди, чего было вполне достаточно для чистки картофеля. А вот сейчас они все разом сдохли и теперь смотрелись железными бездыханными трупами.
Чтобы я сейчас не сделал, как бы не ругался, звонил, требовал - всё это было бессмысленно. В картофелечистку зашёл Максименко и сочувственно поглядел на меня.
- Ну..., они же позавчера все три исправные были... Я ж заходил утром по делам в столовую и видел..., - чуть не застонал я, увидев с каким понимающим сочувствием смотрел товарищ.
- Вот позавчера они их и "убили". У тебя завтра на ужин только картофельное пюре, а них всё было по полной программе - "бигус" на завтрак, понятно что картошка в борщ и картофельное пюре. Вот и не выдержала техника. Не повезло тебе, Боря. - Посочувствовал и исчез.
Уж который раз подымался вопрос с этими картофелечистками и зам по тылу, вместе с начпродом такое же количество раз клялись и божились перед прапорщиками, что скоро..., вот вот... и их заменят на новые и более эффективные...
И если сейчас побегу жаловаться к зам по тылу или начальнику столовой, то они опять привычно будут врать, глядя мне в глаза и искренне веря в свою ложь - Что вот завтра... Завтра... Ну..., непременно их исправят....
Привычно отфутболят и будут спокойно отдыхать дома, даже не задумываясь, как придётся крутиться прапорщику Цеханович, чтобы вручную почистить почти полторы тонны картофеля.
Он дежурный - вот пусть и крутится...
Я очнулся от своих мыслей и вновь зло уставился на неисправную технику, потом перевёл взгляд на Осмаева и на рядом стоявших двоих его подельников по картофелечистке. Не знаю какое бы я принял решение в этот момент, но из-за окна картофелечистки послышались ритмичные удары в ладоши, гортанные крики, а выглянув, увидел обычную не только для нашего полка картину. Хотя ещё два года назад, такого в ГСВГ увидеть было просто невозможно. На газоне перед столовой собралось человек сорок чеченцев в круг, азартно хлопали в ладоши, а внутри круга также азартно и мрачно-воинственно танцевало двое чеченов то ли "Джигу" то ли "Дзигу".
До 75 года если чеченцев и призывали в Армию, то как правило их посылали служить в стройбаты, железнодорожные или внутренние войска. В нормальные, боевые подразделения они попадали редко и то по одиночке. Но в семьдесят пятом году это ограничение сняли и целыми эшелонами стали забивать части, в том числе и ГСВГ. Сейчас в полку их служило где то около двухсот человек, а с учётом соседнего 44го полка их было чересчур много. Они быстро снюхались, сплотились и представляли довольно серьёзную силу. На занятиях, полигонах, учениях они были сообразительными и толковыми бойцами, на которых можно было положиться, но в другое время это была сплошная головная боль, которая понимала только железный кулак. И этот кулак периодически долбил по их головам и рожам. К сожалению только периодически, потому что тут же на дыбы вставала вся политическая рать, становясь на сторону национального меньшинства.
- Воспитывать надо, товарищи командиры, воспитывать..., - сладко пели замполиты всех рангов, рассказывая как такие национальные меньшинства, благодаря революции и советской власти, прямо со средневековья, минуя капитализм, попали в социализм.
- Поэтому воспитывать надо и подымать их сознание и уровень культуры общения...., - твердили они, в упор не желая видеть, что молодые чеченские парни пришли в армию с уже твёрдыми установками - "Русские ниже чеченцев... Русские свиньи... Русские предназначены убирать за нами говно... Мы настоящие кавказские мужчины, а русские быдло.... Мы волки, а они бараны, которых нужно жрать...".
Вот и сейчас, увидев этот вызывающий, провоцирующий любого нормального русского танец, я взбеленился. Я их никогда не боялся - ни в одиночку, ни толпы...
- Суки..., зае....ли своими танцами. Что, Осмаев, смотришь? Тоже вот так скачешь? - Не слушая ответа разобиженного подчинённого - Что он не скачет...., продолжал наезжать, неожиданно и нелогично повернув ход своих воплей с танцев на картофель, - скачешь, вот и скачи, а меня не волнует, как ты тут картошку будешь чистить. Но чтоб она, блядь, была вычищена до самой последней штуки.
И вихрем вылетел в коридор, но сгоряча попутал двери и влетел в обширную посудомойку, где к моей злости добавилась новая порция негативных эмоций. Посередине посудомойки стояла новенькая посудомоечная машина, накрытая блестящей полиэтиленовой плёнкой. И не работала с того самого дня, как была установлена здесь полгода назад. Эти суки зам по тыл с начпродом, вкупе с начальником столовой, прямо тряслись над этой машиной, маникально считая, что как только её включат, так сразу же сломают дорогостоющую машину.
Им по фиг, что шестеро солдат в посудомойке, за сутки перемывают 2750 штук глубоких тарелок, 9000 штук мелких, 250 больших бачков под первое, 750 бачков под второе, 750 поварёшок и 7500 ложек. Всего 21 тысячу единиц посуды. Это на шестерых то...
Меня аж затрясло от вида новенькой машины и вынесло в варочный цех. К этому времени ужин начался. Это был ещё тот процесс, для постороннего гражданского человека увлекательный и очень познавательный. Если завтрак и обед дежурный по полку с дежурным по столовой старались провести более менее организованно, то уже ужин отдавался ими на откуп оголодавшим солдатам. Сейчас добросовестный старый дежурный по полку ещё боролся с толпами подразделений, скопившимися перед входом, матерился, отталкивал пытавшихся проникнуть мимо него, то уже Витька Максименко философически сидел у стола старшего повара и наслаждался покоем. Для него дежурство по столовой практически закончилось. Осталось посчитать, и то это не его боль, а нового наряда... Посчитать всё, обговорить обнаруженную недостачу и уйти домой. То, что сейчас в залах творилась вакханалия, в окно раздатки лезли, возмущённо орали и махали руками заготовщики, которые не досчитались на столах рыбы, хлеба и ещё чего-то, но его это уже мало трогало....
Тут же рядом сидел старший повар из узбеков со своими поварятами, который заступал на смену вместе со мной. Он был неплохим поваром и если бы картофелечистки были в исправном состоянии, да ещё бы посудомоечная машина работала, я бы солидно поздоровался за руку с солдатом, перекинувшись шутливыми фразами..., настраиваясь на совместную работу в доброжелательной атмосфере.
Но сейчас я был войне, когда надо брать высоту и перед самой атакой вдруг выяснилось, что арт. подготовки не будет, танки заблудились, бойцы, которых надо посылать в атаку необстрелянные и их только что прислали из тыла... А высоту надо брать, брать пинками, подымать залёгших и помертвевших от страха бойцов за шкварник и бросать их вперёд, под пули. Грозить наганом и даже кого-то и пристрелить и гнать, гнать сорванным в мате голосом на огонь, на траншеи полные врагов, где надо ещё сцепиться в рукопашке насмерть...
И все командиры и начальники сзади, спокойно перекуривая в глубоком блиндаже, знали - Этот СМОЖЕТ! Не подведёт, возьмёт высоту...
- Байрамов....! Через пятнадцать минут берёшь моих людей и идёшь получать продукты... Чтоооо? - Я уже был в атаке и шёл, и гнал перед собой в эту атаку всех, кто был мне подчинён.... Схватил с доски с документацией замасленный Устав Внутренней службы и лихорадочно перелистав его, ткнул открытыми страницами, чуть ли не в нос старшему повару, - Вот... Видишь? Что написано? Перевести на узбекский? Перевожу....? Но пошёл на хер, читаю по-русски - "Контролировать получение инструктором-поваром (старшим поваром) продуктов со склада: их массу и доброкачественность (для определения качества продуктов при необходимости вызывать врача или фельдшера).
- следить за обработкой продуктов, а также за тем, чтобы обработка мяса и рыбы, выдача готовой пищи производились только поварами.
Байрамов, ошеломлённый таким бурным наездом нового дежурного по столовой, что-то беспомощно бубнил, пытаясь отъехать от получения продуктов, правильно всё поняв. Но бубнил осторожно, понимая, что перевозбуждённый прапорщик может запросто сейчас заехать "в дыню". А я, действительно, довольно многообещающе, помахал кулаком перед его лицом, а потом по очереди перед каждым поваром, после чего уже почти спокойным тоном сказал.
- Вот получите продукты и за их сохранность отвечать будете. Только не передо мной, а перед зампотылом и начпродом, а я прикрою свою задницу Уставом. - И показал, как прикрою.
А Витька только похохатывал за столом, потягивая крепко заваренный чай и глядя на всю эту суматоху.
Как то незаметно исчезли из раздаточного окна орущие и требующие заготовщики, затих гул человеческих голосов в залах.... Через пятнадцать минут мы с Витькой сидели за столом дежурного, в зале 1го мотострелкового батальона, только я уже спокойно пил крепко заваренный чай и похохатывал над Витькой, подначивая его и подкалывая, а Максименко нервно спорил с моим помощником сержантом Секуновым. Тот уже провёл все подсчёты и выставил ему вполне приличную недостачу. Как всегда не хватало глубоких и мелких тарелок и обычно недостача варьировалась между 50 и 80 штуками. А вот сегодня не хватало аж 237 штук и ещё по мелочам, на которые можно было махнуть рукой. Секунов шепнул мне, что на свалке они нашли 180 мисок и тарелок, кучу ложек, пять больших бачков и два маленьких, пять поварёшок и всё это надёжно перепрятали. Так что, если у нас будет завтра недостача, то мы её спокойно перекроем. Пока Максименко лихорадочно со своими пересчитывали посуду, я сходил в кочегарку, чтобы и там настропалить всех ответственных. Проблема была в том, что из кочегарки в столовую, три раза в сутки подавался пар, на котором и готовилась пища, да и горячая вода для мытья посуды. И если кочегары проспали или поленились подкинуть в огонь положенное количество бурого угля, можно смело говорить о срыве приёма пищи, за что дежурного "по головке не гладят". Так что дежурный по столовой в нашем полку отвечал за кочегаров, даже больше чем дежурный по полку и вся тыловая братия с зам по тылу во главе.
Кочегарка, в армейском рейтинге престижных солдатских мест считалась "тёплым и вольным местом", но и здесь было тоже засилье узбеков. Да и русский солдат в это "тёпло" и не пошёл бы. Тут хоть и во всех смыслах слова было "тёплое место", но при этом нужно было не хило и трудиться..., так сказать в антисанитарных условиях - в угарном чаду, угольной пыли и жаре. И узбеки здесь были на своём месте, прекрасно сосуществуя с бесчисленными стаями здоровенных крыс.
Кочегарка встретила меня неистребимым угарным чадом, как только открыл дверь. Окунулся в него и почти на ощупь, стараясь как можно меньше касаться железных перил лестницы, чтобы не запачкаться в густой пыли и жирной саже, стал спускаться в низы солдатской службы. Но к моему удивлению, в самом низу, у ряда котлов было нормально и тянуло прохладным сквозняком от мощного вентилятора. И кочегары-узбеки выглядели чистенькими и упитанными, в отличии от двух русских парней, назначенных в наряд по кочегарке и в обязанность которых входило работа с бурым углём.
- Кто тут старший на смене? - Спросил трёх узбеков, вольно сидевших на древнем диване, знавший ещё жопы нацистов.
- Я..., - с дивана, на меня "смотрели" откормленный, с буйной причёской "аля дембель", с нагло-вопросительным видом, типа - Это кто такой сюда пришёл?
От кочегаров очень многое зависело и пришлось проглотить явное неуважение ко мне, к моему званию прапорщик, где прапорщики делились на четыре основные категории. Первая - лежащие на материальных ценностях - Складчики. Которым нужны помощники и которые делали за них всю чёрную работу. Это уважаемая каста. Которым, всегда нужно выказывать уважение. Вторая категория - старшины. Это в основном прапорщики в возрасте, с которыми можно договариваться. Третьи. Борзые - командиры взводов, но они были в меньшинстве. Эта категория была самая опасная и знавшая, что такое "живой солдат" и как его нужно "брать за яйца". Те могли запросто заехать в рыло или вполне эффективно поставить по стойке "Смирно!" или придумать ещё чего-нибудь интересное... . И четвёртая - разная другая шлоебень. Типа, химики-инструкторы, комсомольцы и технари....
- Новый дежурный по столовой. Как с паром у нас будет? Не проспим?
- Не ссыте... Всё будет нормалёк, прапорщик...
Это был уже вызов и я набычился: - Во-первых, сынок, если я поссу, ты тут утонешь. Во-вторых, добавлять надо "Товарищ прапорщик". В-третьих, жопу надо отрывать, когда с "товарищем прапорщиком" разговариваешь. В-четвёртых, не советую подвести с паром... Я тебе не старшина какой-то, а командир взвода и если что - яйца оторву... и налысо подстригу, - я опять стал заводиться, в душе проклиная ситуацию, что должен зависеть от каких-то дебилоидных солдат, которых когда-то не поставили на место.
- Я не сынок - я дедушка, - гордо и уже со строго дозированным вызовом заявил узбек, но всё-таки поднялся с дивана, поняв, что этот из "Борзых".
- Это я - Дедушка, а ты для меня сынок. Мой дембель ещё два года назад закончился. Ты для них дедушка, - я ткнул пальцем в сидевших на диване с разинутыми ртами узбеков, - а для меня ты салабон. Дедовщину в армии никто ещё не отменял... Так что я тебя порву если ты мне сорвёшь подачу пара.
Узбек остро взглянул на меня, всё ещё не сдаваясь, и предупредил: - Пар будет зависеть от угля...
- Не надо звиздеть, черпачок, уголь тебе сегодня поставили и он нормальный. Так что если сорвёшь, всё сделаю, чтобы ты последние месяцы своей службы по полям с автоматом побегал.
Проведя в таком духе ещё минуты две беседу и "поставив" себя, удовлетворённый вышел из кочегарки и ещё раз глянул на кучу бурого угля. Брикеты, на каждом из которых было выдавлено слово "Rekord" были целые и крепкие, не рассыпались под руками, так что если эта сука не начнёт химичить, жар и пар будет хороший. А я ещё сюда наведаюсь и не раз.
За столом дежурного по столовой сидел мрачный Максименко. Он с помощником лично пересчитал посуду и у него недостача получилась даже больше, поэтому он уже не спорил и мы мигом договорились остановиться на моём количестве недостатков. Тут же подписали Рапорт приёма и сдачи дежурства и Максименко с протяжным вздохом облегчения поднялся из-за стола и устало поплёлся на выход, а я слегка позавидовал ему. Завтра Витька возьмёт себе выходной.
Около стола появился старший повар и, немного помявшись, сказал: - Товарищ прапорщик, там вас... к телефону начальник продовольственной службы просит....
- Чего ему надо?
- Не знаю..., - пожал плечами Байрамов и отвернул лицо в сторону.
- Ха..., не знаешь. Зато я знаю. Пожаловался уже....
- Товарищ прапорщик, - встрепенулся Байрамов, кидаясь в наступление, - всегда ведь дежурные получают продукты. И чего это я сегодня буду...?
В просторном и светлом помещении отдыха поваров, присел за стол, накрытый чистой белой простынью и поднял трубку: - Дежурный по столовой, прапорщик Цеханович.
- Цеханович, ты чего там свои правила вводишь? - Зарокотал в трубке раздражённый голос.
- А я с кем разговариваю? - Также раздражённо задал вопрос в ответ.
- Цеханович, не дуркуй... Я тебя спрашиваю - Почему ты заставляешь получать продукты Байрамова? Иди и получай сам.
- Так, если не представитесь, я ложу трубку. Хер его знает, кому я должен отвечать...
- Прапорщик..., - взвился в трубке голос и оборвался, потому что я положил трубку и рыкнул на старшего повара, внимательно и с надеждой прислушивающегося к разговору.
- Байрамов, а ты чего тут стоишь? Иди, собирай своих, я сейчас дам тебе ещё своих и пошли получать продукты. Только ты будешь получать, а я контролировать.
Байрамов напыжился и смело брякнул: - Я, товарищ прапорщик, продукты получать не буду. - Брякнул и сам испугался тому, что сказал. Подумал несколько секунд и добавил, - если мне только начпрод не прикажет. Всё.
На столе возмущённо заверещал телефон и я мотнул головой на него: - Отвечай...
- Да..., здесь... Даю, - Байрамов, осторожно держа двумя пальчиками трубку, протянул её мне, прошептав, - начпрод....
- С кем разговариваю, - настраивая себя на разборки, бухнул в трубку, но там меня не слышали и оттуда летели угрозы и обещания, которые я с каменным лицом выслушал, а когда там замолчали, спокойно сказал, - я сейчас опять трубку положу.
- Да стой ты там, Цеханович, - уже спокойным тоном сказал начпрод, - Что ты хочешь?
- Я хочу, чтобы старший повар выполнил свои обязанности по Уставу, а я проконтролирую его. Он получит продукты и будет за них отвечать, чтобы их не разворовали. Всего то ничего...
- Цеханович, ну ты чего? Ну.., это ж солдат... Что потом с него возьмёшь? Ничего... Там его обвешают, а ночью обворуют. Сорвётся завтрак. Давай поступим так - ты получаешь сейчас продукты, а я завтра приду и мы всё обсудим. Хорошо?
- Нет. Приходите тогда сейчас. Вы Байрамова приказом по полку поставили старшим поваром, доверяете кормить две с половиной тысячи человек три раза в день, денежное содержание положили ему больше чем рядовому солдату, который голодным волком по полям носится, никуда его не привлекаете. На смену он ходит как на работу на гражданке, в отличии от меня, командира взвода, которого засунули в старшинский наряд. Меня, как дежурного по столовой, исправным инвентарём не обеспечили, ситуацией в столовой не владеете, тем самым свои обязанности не выполняете. Я тут ещё и за нарядом по кочегарке должен следить. Да на хрен мне это надо.... Я тут не требую ничего сверхесстественого - только по Уставу. Я значит получу сейчас продукты, а старший повар за моей спиной, имея ключи от комнаты хранения продуктов, будет вечером и ночью эти продукты раздавать свои землякам. А отвечать за недостачу масла, сахара, мяса и другого будет дежурный. Не..., товарищ капитан, так не будет. Пусть получает и пусть отвечает. Я вот посмотрю, что он скажет своим землякам, когда те придут за продуктами....
На том конце телефонной линии повисла тишина, потом послышалось кхмыканье и вопрос: - А вот ты тут сказал, что я не выполняю свои обязанности и не владею обстановкой по столовой. Это ты что сейчас имеешь ввиду?
- Ну..., товарищ капитан, так вы что - На самом деле не владеете?
В трубке опять слышны были только телефонные шорохи и густела озадаченная тишина, я уж подумал, что отключился абонент на той стороне, но там сильно зашуршало и голос начпрода вопросительно пошелестел: - Ну....?
- Так, - набрал в грудь воздуха для смелости, потому что понимал - я начинаю опасно заигрываться и какой бы не был лоховатым начальник продовольственной службы полка, но в его лице мог нажить не хилого врага. Но и отступать было поздновато - можно было, как минимум, "потерять лицо" перед этими поварами и потом, при следующих дежурствах по столовой, мне будет тяжеловато....
- Первое, товарищ капитан, все три картофелечистки неисправны, а по накладной я должен получить полторы тонны картофеля и за сутки, тремя человеками, вручную его почистить. Это что? Знание ситуации...? А сломались они позавчера... Можно было заменить и на кашу... Второе. Посудомоечная машина не работает уже полгода и вы лично не даёте разрешение на её запуск. Я уж не говорю, что вы не обеспечили людей в посудомойке моечными средствами. Третье. Приём дежурства выявил большую недостачу, как посуды так и инвентаря, что мешает мне и моим подчинённым выполнять свои обязанности. Хочу добавить - тот инвентарь, который имеется в наличии поломан.... Продолжать ещё дальше?
- Нет, дальше продолжу я, - неожиданно решительным тоном заявила трубка, - ты, Цеханович, явно загордился, что являешься лучшим командиром взвода среди прапорщиков и тебя хвалят очень часто. Я тебя опущу на землю и буквально завтра. Всё что ты тут наговорил - это фуйня и только прикрытие своего нежелания работать нормально в наряде. Или ты идёшь и получаешь продукты и дальше работаешь, либо я так завтра и доложу командиру полка. Я не позволю, чтобы какой-то прапорщик, пацан, ставил мне условия....
- Товарищ капитан, а вы глубоко ошибаетесь, считая меня пацаном. Я вот завтра ждать не буду. А прямо сейчас изымаю книгу "Приёма и сдачи дежурства", где мы, дежурные по столовой, изо дня в день пишем недостатки и где вы изо дня в день видите эти недостатки, не принимаете мер по их устранению и разрешаете смену. Изымаю, пишу подробнейший рапорт, мотивируя почему отказываюсь выполнять обязанности дежурного по столовой. В том числе и то, что вы идёте на поводу у поваров, а те саботируют уставные требования дежурного по столовой. Вот "упрусь рогом" и всё. Пусть меня на губу сажают, выговора объявляют, но не пойду на дежурство. Вообще откажусь от этого наряда. И ничего вы мне не сделаете. Думаю, что для командира полка будет откровением обстановка в столовой. Вас, конечно, поругают и вы всё свалите на начальника столовой, а вот его, старого и уважаемого прапорщика, вполне возможно сгоряча снимут с этой должности и поставят в пехоту старшиной. Да, денег он там будет больше получать, но и хлопот у него там будет "выше крыши", а ему на пенсию уже охота. Вот уж обиду то он на вас затаит...., - я замолчал уже сожалея, что так грубо пошёл "Ва-банк". Но что сделано, то сделано.
- Цеханович, я сейчас приду. Подожди меня в столовой. - Я положил трубку на аппарат, а Байрамов сидевший на протяжении всего нашего разговора рядом, с сочувствием произнёс.
- Товарищ прапорщик, вы ведь не только "бочку" на начпрода покатили, но и на зампотылу. Зря вы так. Они офицеры, а вы прапорщик. Сожрут ведь....
- Байрамов, я прапорщик, а ты безмозглый солдат. Вся каша заварилась из-за тебя. Взял бы и выполнил свои обязанности старшего повара, тогда не было бы этого разговора. А ты побежал звонить капитану и подставил его. Вот упрусь сейчас и пойду к командиру полка. Да..., наживу неприятностей, но и твоим начальником капитально достанется и всё из-за тебя. Так что ты лучше о себе подумай, а я буду думать о себе.
Через пятнадцать минут начпрод был в столовой.
- Дай "Книгу Приёма и сдачи дежурства".
Он быстро пролистал все листы, вчитываясь в записи о недостатках, периодически хмыкая. Потом захлопнул её и устало сказал: - Хорошо, я её сейчас заберу и отдам начальнику столовой, чтобы он все недостатки устранил....
- Ээээ..., нет, товарищ капитан, - я быстренько схватил "Книгу" со стола и спрятал её за спиной, - она останется у меня....
Капитан исподлобья посмотрел на меня, хмыкнул и предложил: - Пошли в картофелечистку...
Я думал, что покажу начпроду унылую картину, но к нашему обоюдному удивлению, там кипела работа. Все три картофелечистки были безжалостно вскрыты и в глубине одной из них уверенно копался отвёрткой незнакомый чистенький солдат. Рядом стоял озабоченный сержант Осмаев.
- Что это такое? - Кивнул головой начпрод.
Я перефутболил вопрос сержанту: - Осмаев, что это за солдат и что он тут делает?
Осмаев обиженно набычился: - Так вы сами сказали - "Ничего не знаю, что хочешь то и делай, но картофелечистки чтоб работали". Вот земляки и пригнали специалиста с роты связи. Что там у тебя? - Это он со злостью спросил у связиста.
Солдат по очереди спокойными и смышлеными глазами, поглядел на нас, почесал затылок: - Две медным тазом накрылись, а одну можно починить, но сколько она проработает - я не знаю.
Начпрод задумчиво промолчал и вышел в посудомойку, я следом и мы остановились около посудомоечной машины, накрытой плёнкой, здесь капитан задумался надолго, а я ему не мешал думать и размышлять. Видать, он прикидывал - Стоит или не стоит осадить этого щегла? Если стоит - Тогда, что он с этого поимеет? А ничего не поимеет.... Ну, отрахают прапорюгу...., да прилюдно.... Но ведь послезавтра этот обиженный прапор, на политических занятиях, в своей группе командиров взводов и старшин, которые и ходят дежурными по столовой в цветах и красках, в своей интерпретации расскажет вот про этот разлад. А там ведь не пацаны, там матёрые прапорюги, которые на каждом шагу, из солидарности, начнут козни строить в столовой.... И ведь с ними всеми не справишься....
- Хорошо, Цеханович, - начпрод тяжело вздохнул, принимая тяжёлое для себя решение, - сегодня с посудомоечной машиной ничего делать не будем, а завтра, после завтрака мы её запустим. Уговорил?
- Товарищ капитан, а картофель? Может заменим...?
- Нет, Цеханович, тут ничего делать не буду. Меню-раскладка подписана командиром полка и менять её не буду, тем более солдат сказал, что одна картофелечистка работать будет. За сутки успеешь начистить картофель... Пошли.
В варочной клубилась толпа солдат: мои, готовые идти получать продукты, повара ожидавшие позора дежурного по столовой в противостоянии со старшим поваром и сам Байрамов, в предвкушении торжества. По поблёскивающим глазам даже можно было прочитать, что он скажет, когда начпрод уйдёт.
Капитан оглядел эту толпу и сказал совершенно неожиданное: - Байрамов, идёшь и получаешь продукты
Байрамов что-то обиженно пискнул и капитан добавил: - вместе с прапорщиком Цеханович...
Дальше было даже не интересно. Глубоко обиженный Байрамов, наверняка давший в глубине души мужское слово отомстить - Даже непонятно кому? Или дежурному по столовой или начпроду....? В окружении своих поварят, моих бойцов, готовых таскать уйму продуктов - все мы переместились на склад, который был внизу столовой.
Тут меня знали, знали даже очень хорошо, поэтому никто не решился как то ярко отметиться и выдача продуктов прошла несколько скучновато. Даже не попытались обмануть при мне Байрамова. Я первый раз тогда заступил здесь на дежурство по столовой. Матёрый солдат-складчик, это он себя возомнил матёрым, решил нагло "обуть" незнакомого и молодого прапорщика. Я сделал вид, что не заметил, а в конце взял всё и перевесил. После чего, прямо тут, на складе, составил Акт о воровстве и мои бойцы его подписали, как свидетели. Ох, тогда складчик и испугался, что лишится своего "тёплого места".
Получение продуктов заняло минут сорок и когда основные продукты сосредоточили в кладовой при варочной, ещё раз доходчиво втолковал Байрамову - Что теперь он, и только он отвечает за сохранность и не дай бог на утренней закладке в котёл будет чего то не хватать... Он и будет отвечать.
- Я то отвечу, если вы, товарищ прапорщик, сумеете вечером и ночью не допустить лишних в столовую. - Хмуро пробубнил разобиженный повар.
- Не ссы, Байрамов, ты отвечай за своё, а я буду обеспечивать своё, - и теперь с лёгким сердцем отправился в картофелечистку, где возбуждённо суетился Осмаев. Солдата-связиста в помещении не было, но вполне бодренько и громко тарахтела одна из картофелечисток, куда двое бойцов периодически закладывали очередные килограммы картофеля и тот крутился внутри, ударяясь об шершавые стенки и тем самым чистился. Там оставалось только глазки выковыривать и всё
Фу...., и тут вроде бы пошло дело. Но всё равно, забот у меня не убавлялось, просто они переходили в иную стадию и довольно хлопотливую. Теперь действительно, нужно оградить столовую от проникновения солдат, которые лезут сюда, чтобы украсть часть продуктов. Ещё утром приказал сержанту Секунову подготовить гвозди с молотком и сейчас пошёл банально забивать окна в залах. Гвоздей, конечно, не хватило и пришлось азартно дежурить у не заколоченных окон. Ждал недолго. Большинство солдат потыркавшись в забитые окна и запёртые двери, покрутившись вокруг большого здания столовой, удалились в подразделения, но самые упёртые продолжали искать лазейку. Стучали в окна, орали зальным и другим, чтобы те их запустили во внутрь, угрожали и в конце концов нашли одно не забитое окно и стали его тихо открывать, не замечая того, что там уже сидел в засаде дежурные по столовой с большим поварским половником.
Едва скрипнув, половинка окна распахнулась и появилась голова солдата. Оглядела помещение, отвернулась и кинула своим подельникам: - Пусто..., никого... Сейчас залезу и открою дверь и возьмём за жабры поваров....
Снаружи послышался нестройный хор одобрительных голосов и голова в окне поднялась ещё выше: солдат уже с ногами залез на подоконник и приготовился спрыгнуть на пол. Но тут из полумрака помещения, как бестелесное привидение, появился дежурный и стукнул оборзевшего солдата поварёшкой в лоб. Бил не сильно, хотя хотелось, но достаточно, чтобы солдат, получив удар и замерев на несколько мгновений на подоконнике, выпучил глаза в изумлении и от боли и рухнул обратно на руки подельников.
- Вот на фуя так делаете, товарищ прапорщик? - Послышалось из-под окна.
- Аааа..., так ещё и непонятно, что воровать плохо..., - перегнулся через подоконник и вслепую нанёс ещё один удар и попал, правда уже по мягкой части. Кто-то взвыл от боли и несколько солдат, матерясь, побежали от столовой в сторону казарм.
Постепенно всё столовой входило в нормальное, рабочее русло. Из комнаты поваров я позвонил в батарею и вызвал к телефону старшину, который до половины ночи собирался делать ремонт в помещении огневых взводов.
- Саня, нужны две простыни. С моющими средствами у меня швах, так я ими тарелки протирать буду, а то утром дежурный врач хрен мне разрешение на завтрак даст....
- Боря, да у меня и так недостача простыней и наволочек, - заныл Саня Корытов, - а ты целых две просишь....
- Саня, а мне по хер на твою недостачу. Это твоя недостача. У меня во взводе все три гаубицы и машины на месте и не забывай, что я стою в столовой вместо тебя. Так что не ной, а присылай с кем-нибудь простыни...., - и положил трубку на телефон, даже не сомневаясь, что простыни будут. И действительно, через пятнадцать минут в дверь центрального входа заколотился дневальный по батареи.
- Ну и ругался старшина, товарищ прапорщик, когда эти простыни давал, - весело доложил солдат, передавая небольшой свёрток.
Спрятав простыни, пошёл по залам, с удовлетворением отмечая, что здесь не требуется моего вмешательства. Каждый солдат знал своё действо, поэтому подгонять не приходилось. В посудомойке тоже шла дружная работа. В жаре и густом пару все шестеро споро и весело мыли посуду. Варочное меня не беспокоило, здесь распоряжались повара. Сами варочные мыли котлы, а пять поваров готовили себе еду из полученных продуктов. В это действо вмешиваться не стал, так как это была традиция. Часа через два и мой наряд начнёт жарить себе картошку с мясом. А вот картофелечистка встретила меня унылой тишиной и дымным чадом. Жидкая струйка сизого дыма, воняющая палёной изолентой, тянулась из глубины картофелечистного агрегата. Сдох он... Рядом уныло выстроился маленький строй во главе с Осмаевым.
Пока работала картофелечистка, успели начистить килограмм пятьсот и ещё осталась тонна. Да..., вот это уже была проблема и её нужно решать прямо сейчас.
Выругался матом, правда, выругался осторожно, так как чеченец Осмаев, как и остальные чеченцы, очень болезненно относился к некоторым крепким оборотам: - Ладно, Осмаев, пошли решать проблему...
В комнате поваров, куда мы зашли, вновь присел к телефону и соединился с батареей: - Корсуков, старшину к телефону.
В батарее от наряда в распоряжении старшины оставалось около пятнадцати человек, выполняющие роль рабочей команды для ремонта. Вот её я и собирался полностью забрать.
- Саня. У меня проблема - сдохла картофелечистка. И хочу на полночи забрать всех, для чистки картофеля. А то завтра завалю ужин...
- Боря, ты что охерел что ли? У меня тут ремонт... Нет... - не дам. С меня завтра комбат за ремонт спросит.
- Саня, тебе напомнить, что я сейчас вместо тебя стою дежурным по столовой... Это ты сейчас должен дёргаться..., а не я. Так что не выкобенивайся, раньше работать надо было.... А вместо этих людей вон суточный наряд используй по полной, а то они сейчас там балдеют.
- Да вы меня все зае....ли. Что ты мне тыкаешь - раньше..., раньше надо было работать.... Да я б сейчас лучше бы по столовой стоял, чем тут трахаться. - Дальше вообще всё слилось в невнятное бормотание и когда он замолк, я тут же предложил.
- Саня, ловлю на слове. Я суточным нарядом делаю всю побелку у огневиков и что там у тебя запланировано на ночь, а ты заступаешь по столовой. Раз здесь тебе лучше.
В трубке повисла продолжительная и озадаченная тишина, вынудившая меня спросить: - Саня.., ты тут? Саня....
- Тут я..., тут.
- Ну, так что? Я иду в батарею, ты мне всё рассказываешь, что надо делать, забираешь всех людей и сюда...
Из трубки донёсся протяжный вздох, а потом недовольный голос: - Ладно. Сам придёшь забирать людей или кого пришлёшь?
- Зачем сам? У меня старшим в картофелечистки Осмаев, он и придёт..., - положил трубку и про себя сказал, - Слабак, Саня. Если всё было наоборот я бы его на фуй послал....
- Осмаев, иди в батарею и веди сюда всех. Пусть только ножики, у кого есть, свои заберут. Осмаев, ты чего стоишь...? Иди... Я и сам знаю, что рабский труд непроизводительный, но другого выхода у нас нет. Будем заинтересовывать.
Через пятнадцать минут картофелечистка была заполнена хмурыми и недовольными бойцами батареи. И негромкое ворчание, когда я зашёл, было далеко не дружелюбным. Но мне было плевать и учитывать настроение пятнадцати солдат, когда я должен был накормить полноценным ужином две с половиной тысячи, в том числе и их. Поэтому и начал тоже экспрессивно и с напором.
- Парни, хорош метать в меня молнии - ничего у вас не получится. Будете здесь сидеть и чистить картошку. Всё.., всё... тихо..., хорош бузить... Тихо я сказал. Сначала выслушайте меня, а потом уж подумайте - Стоит ли бастовать или нет? Начну с негатива.... Если начнёте открыто бастовать... Не советую. Вы меня знаете и на понт не возьмёте. Земля она круглая и вы рано или поздно, каждый из вас, всё равно прибежит ко мне с какой-нибудь просьбой, с которой к комбату или СОБу не придёшь. Подумайте об этом. Мы раньше всегда к обоюдному удовлетворению решали все вопросы. И я никому не отказывал.
Если филонить будете и не выполните тут норму, которую я сейчас установлю - устрою репрессии. В чём они будут заключаться? Будете вы бастовать или будете филонить - всё равно вы будете находиться здесь до двух часов ночи. Никто отсюда не выйдет. Ровно в два часа я вас отпущу спать. Но вот уж на завтрак вы получите то, что вам положено и на обед тоже. А на ужин картошки вы хрен получите. Вот на завтраке стану у столов и лично проконтролирую, чтобы вы не получили сверх нормы, как это вы накрываете для себя, когда батарея в наряде. Про ваши просьбы и вопросы возникшие у вас в будущем я уже говорил. Лучше не подходите, я сумею напомнить, как вы ко мне жопой повернулись...
Если же мы будем работать нормально, то обещаю - в два часа ночи вы будете накормлены "от пуза" жаренной картошкой с мясом. Ну и на завтраке, обеде и ужине, всё как положено, когда батарея стоит в кухонном наряде. Теперь прикиньте - Стоит ли филонить? Вы бы сейчас занимались в батарее полночи грязной работой, все были бы в конце в побелке и пыли. И старшина вас картошкой с мясом не обеспечит. Тут же вы тоже работаете до двух часов, но ещё и покушаете. Так что недовольство в сторону и давайте чистить картошку. - Я вышел из помещения, даже не сомневаясь, что бойцы выберут желудок. Так оно и произошло. Через пятнадцать минут Осмаев доложил - Энтузиазм появился и все шустро чистят картошку.
Фуууу....
Прошёлся по залам и строго предупредил всех зальных - Как закончат наводить порядок - все в картофелечистку чистить картошку. От этого мероприятия освободил только посудомойку, у которых своих забот и проблем завтра будет "выше крыши".
За решением всех этих проблем незаметно пронеслось два часа и я наконец-то решил передохнуть сам, присев за стол в варочном цеху. Но перевести дух не пришлось - в столовую заявился недовольный дежурный по полку.
- Цеханович, что за херня? - Начал недовольно наезжать на меня капитан Тимошенко, - у меня своих проблем полно, а тут я тебя должен контролировать....
- А я, что? Я не понял, товарищ капитан, что вы тут должны у меня контролировать? Я сам справляюсь. Идите к себе и службу несите....
- А что тогда ко мне начпрод прибежал и жаловаться стал на тебя? Типа, ты там не владеешь ситуацией и в позу становишься...., - капитан требовательно уставился на меня.
- Это его личное видение, а так всё нормально и под контролем. Можете пройти и проверить, - предложил я, но у капитана Тимошенко отсутствовало всякое желание даже пройтись по столовой и визуально убедиться в нормальном положении дел.
- Ладно. Раз нормально, то и дальше сам крутись, - Тимошенко повернулся чтобы уйти со столовой, но что-то вспомнил и обернулся, - да..., распорядись и через часик ко мне в дежурку жаренную картошку с мясом чтоб принесли. Скажи только чтобы поменьше жира там было... и мяска побольше, да чтоб поподжаристей и картошка, и мясо. Всё, я пошёл.
Тимошенко величественно удалился, а я со злостью посмотрел ему в спину. Картошка для дежурного с помощником, была тоже частью традиции, но этим баловалось только половина дежурных. И был бы капитан Тимошенко нормальным и уважаемым офицером - сделал бы ему жаренную картошку. Не жалко... Но сейчас даже и не собирался... Обойдётся.
До разворачивания в дивизион, в полку была лишь одна гаубичная батарея Д-30. Ей и командовал капитан Тимошенко, а когда мы приехали сюда, он был в отпуске и батареей руководил старший офицер на батареи старший лейтенант Тебляшкин. Спокойный, уравновешенный, справедливый и грамотный офицер. И как-то раз, разговорившись с солдатом 2ой батареи, я похвалил его: - Хороший у вас командир батареи...
- Не..., товарищ прапорщик, это наш СОБ, а комбат пока в отпуске, - с горечью, коротко рассмеялся солдат.
- А когда он из отпуска приедет?
- А когда он приедет - вы сами поймёте, - загадочно ответил боец.
И действительно, дней через пять бежал я в батарею на подъём и, не добегая метров пятьдесят до казармы, услышал дикий рёв на одной ноте, доносившийся из расположения второй батареи.
- Точно, комбат-два приехал, - пронеслось в голове. Вбежал по лестнице на второй этаж, заглянул к соседям и увидел удивительную картину. Посередине просторного холла второго этажа стоял здоровый, ражий мужик в спортивной форме и, закрыв глаза, задрав голову вверх, в упоении и азарте тянул одну единственную ноту - АААААААаааааааааааа......!!!!! А вокруг него, испуганными зайцами метался личный состав батареи - Комбат 2 вернулся из отпуска.
За свои два года срочной и два года службы прапорщиком повидал и могу вполне авторитетно судить о профессиональных, командирских и человеческих качествах многих офицеров. И, как правило, это были весьма уважаемые офицеры. Были и менее уважаемые.., но их было гораздо меньше. А тут столкнулся с совершенно другой категорией - сволочной скотиной в погонах. Личный состав люто его ненавидел и также дико его и боялся. Офицеры и прапорщики с ним общались, внешне не проявляя своего неуважения к нему. Слабый артиллерист, как командир никчёмный, держащий свой личный состав примитивно "на кулаке". Трусливый и подлый. Садист. Конечно, он себя старался сдерживать, но не всегда это у него получалось и когда он срывался, то мог запросто и покалечить подчинённого солдата-сержанта. Пару раз я даже был свидетелем таких беспричинных всплесков злобы и расправы с личным составом.
Как-то раз, шёл на подъём и по дороге догнал капитана Тимошенко, тоже шедшего в свою батарею. Шли, разговаривали и незаметно я прошёл мимо своего подъезда и зашёл вместе с Тимошенко в дивизион с подъезда второй батареи и первого батальона, располагавшегося на первом этаже. Наряд за ночь навёл порядок и мы подымались по широкой лестнице, с удовольствием разглядывая световые блики от натёртого мастикой каменного пола. Причём каменные плитки не просто были тщательно натёрты, а через плитку сапожной щёткой была закручена уже начищенная поверхность мастики и когда идёшь, то создаётся впечатление что они крутятся волчками. И вот мы подымаемся по лестнице, на верху лестницы стоит дежурный по батарее, ждёт комбата, чтобы доложить. Видно, ждёт со страхом, волнуется, судорожно сглатывая слюну. И тут капитан внезапно остановился, уставившись гипнотизированным взглядом в пол с изменившимся лицом. Такое впечатление как будто он увидел на лестнице гремучую змею, приготовившейся к атаке. Я зашарил глазами по чистейшей лестнице, ища причину такого кардинального изменения в капитане и через несколько секунд увидел на краю ступеньки кусочек белой нитки, длиной всего сантиметров десять. На неё то и сделал стойку комбат, потом Тимошенко сорвался с места, в несколько прыжков преодолел лестницу и сходу ударил в челюсть сержанта. Да так ударил, что сержант кубарем полетел вниз по лестнице, ударяясь головой чуть ли не об каждую ступеньку. Я не успел его подхватить и дежурный, повторив поворот лестницы вылетел на первый этаж, гулко ударившись затылком об каменный пол. Наступила напряжённая тишина, которую взорвал мой крик: - Товарищ капитан, вы что офуели что ли? Вы что творите....?
А капитан и сам испугался до смерти, считая что сержант разбился насмерть. Он стремительно сбежал вниз и затряс того, умоляюще крича: - Голубев, Голубев.... Ты чего? Голубев очнись... Я же не хотел..., - и судорожно стал его подымать с пола, пытаясь прислонить безжизненное тело к стене и обязательно стоймя. И тут - О Чудо... Дежурный очнулся и немного пришёл в себя, но ноги не держали и он всё время сползал обратно на пол.
- Голубев, Голубев, ты живой...?! - Радостно вопил комбат, - так ты чего падаешь? Стой, ну стой же...
А Голубев, видя сквозь туман, перед собой командира батареи и сам пытался стоять и это ему удалось.
- У тебя всё нормально? Голубев..., нормально? - Радостно пытал Тимошенко сержанта и тот, едва разлепляя губы, прошептал.
- Всё нормально, товарищ капитан.... Всё нормально.... Не беспокойтесь...
- Ах...., всё нормально...., - и хрясь дежурного кулаком в лицо, окончательно вырубив того.
- Ты что делаешь, сука..., - я подскочил к капитану и оттолкнул его в сторону, - пошёл на фуй отсюда... Я обязательно доложу командованию об этом.... ...
Я подхватил безжизненное тело сержанта, затащил того на второй этаж и срочно вызвал врача из полковой санчасти. Медики прибежали буквально через пару минут, благо санчасть была рядом и на носилках утащили дежурного к себе. Я ушёл в свою канцелярию и на одном духу написал рапорт на капитана Тимошенко. Сам капитан несколько раз прибегал в нашу канцелярию и просил меня забыть данный инцидент, обещая хорошую проставу в гаштетте. Но я был непреклонен, и от обещаний проставы он перешёл к угрозам. Дело практически дошло до рукопашной схватки, где этот здоровый мужик мог меня запросто уделать. Но, слава богу, в этот пиковый момент появился мой комбат Чистяков. Он выгнал из канцелярии Тимошенко, выслушал меня и задумался.
- Боря, а свидетели есть? И что они будут говорить?
Я метнулся к дневальным второй батареи.
- Нет, нет, товарищ прапорщик..., - выставив вперёд руки, пошли в отказ дневальные, - мы ничего не видели...
Тут же пошёл в санчасть, где узнал - сержант Голубев неудачно упал на лестнице. Потом уж я узнал - комбат пообещал ему отпуск за молчание. А в отпуск Голубев так и не поехал. При очередной встрече, Тимошенко назвал меня щенком и мы стали недругами.... Внешне, придерживались служебных взаимоотношений и по другому я поступить не мог. Он офицер, а я прапорщик и если ЧТО..., то меня просто сожрут.
Была у капитана ещё гнусная привычка. В гневе он кусал бойцов за ухо и иной раз до хорошей, обильной крови.
Батарея в основном держалась за счёт старшего офицера на батарее Тебляшкине, который в основном и сдерживал комбата.
- Сам я его закладывать не буду, - вслух и откровенно высказал свою позицию он мне на одной из офицерских пирушек, - не по-офицерски это. Скажут потом, что я его подсидел или вложил, а я сам хочу себя поставить на комбата. А он сам влетит....
И комбат против Тебляшкина особо не дёргался, зная что на любой боевой стрельбе, тот мог его подставить. Но у Тебляшкина был ординарец Серёга. Двадцати трёх лет от роду. Сибиряк, настоящий таёжник. До армии охотник-промысловик, которые уходили на зиму в тайгу и добывали соболя.... Самостоятельный и независимый характер. Солдат отличный. Вот про него Тебляшкин особо предупредил Тимошенко: - Только попробуй Серёгу тронуть хоть пальцем....
И Тимошенко не трогал, люто из-за этого ненавидя солдата. А тот платил ему той же монетой, не скрывая своего чувства, но опять же в рамках служебных взаимоотношений, правда, прикрываясь старшим лейтенантом Тебляшкиным.
Летом мы поехали в лагеря, где охотник Серёга, добывал и кормил нас мясом кабанятины, косуль, зайцев и другой дичи. А тут в конце лагерей в яму-ловушку, вырытую на кабаньей тропе Серёгой, попался матёрый кабанище. Упал вниз, пролетел мимо вбитых острых кольев и остался живой, невредимый и очень злой. Мы, офицеры и прапорщики, толпились на краю ямы, с боязливым любопытством разглядывая сто пятидесяти килограммовую тушу, в ярости мечущуюся на дне ямы, гадая - Как такого кабана завалить? Левых патронов уже не было.... И тут вперёд выдвинулся Серёга. Посмотрел вниз ямы, достал из-за спины топор и так спокойненько сказал: - Да я его сейчас завалю...., - и прыгнул вниз, к завизжавшему от злобной ярости кабану.
Мы в ужасе отхлынули от ямы, а капитан Тимошенко испуганно закричал: - Тебляшкин..., Тебляшкин..., кабан же сейчас его там запорет.... Ой... бля... Это же ЧП!!!!!
Злобный визг взвившейся из ямы до небес, яростный мат, крики, глухие удары и внезапно повисшая зловещая тишина.....
Через несколько секунд на краю ямы показались окровавленные руки, а затем и сам Серёга, легко выскочивший к нам с таким же окровавленным топором. Серёга ещё был там - в яме, в схватке, напряжённый и с топором в руке. Мы придвинулись вперёд и заглянули во внутрь ловушки. Мда...., злобный кабан, наводящий жуть и страх на окрестности, лежал зарубленный на дне, а Серёга с мутными от азарта глазами вытирал кровавый топор об траву.
Командир батареи поглядел на бездыханное тело кабана и впервые с проблеском уважения на Серёгу.
- Ну, ты Серёга и молодец...., - восхищённо протянул комбат, - такую зверюгу завалил.
Серёга кончил водить топор по траве, поднял на своего командира потемневшие от злобы глаза и, едва сдерживаясь, прошипел: - Да я вас бы там тоже завалил...., - и стал выпрямляться, удобно перехватывая топор.
- Тебляшкин..., Тебляшкин..., - испуганно заверещал Тимошенко и стал шустро отодвигаться от надвигающегося солдата, - убери его от меня... Он же сейчас меня убьёт...
Не знаю... Пугал ли только, Серёга, комбата или у него в этот момент в голове что-то замкнуло, но понадобилась изрядная сила, чтобы увести солдата от греха подальше. С тех пор комбат затаил на Серёгу ещё большую ненависть, но старший лейтенант Тебляшкин не давал возможности свести счёты с непокорным солдатом.
И я ещё должен ему картошку пожарить. Да пошёл он на ......
Тимошенко ещё раза три присылал посыльного с требованием жаренной картошки с мясом. Потом загадочно замолчал и неожиданно заявился в столовую, как раз, когда личный состав ударно участвующий в битве с картошкой, в два часа ночи с удовольствием поглощал её, обступив стол. Атмосфера была весёлая и непринуждённая. Задача по чистке картошки была выполнена почти полностью. Оставшиеся часть, я думаю, мы успеем дочистить до ужина уже своими силами. Я тоже стоял в ряду бойцов и тоже с удовольствием лопал хрустящий и вкусный картофель, куда не пожалел мяса. Рядом стоял старшина Саня Корытов, тоже с ложкой и, размахивая ею, удивлённо вещал: - Во бля...., точно ведь говорят - "меньше народу - больше кислороду". Я, Боря, внутренним нарядом сделал то, что надо было сделать вот ими всеми....
Он всё удивлялся, но больше радовался - что и задачу поставленную комбатом выполнил и "помог" мне....
И вот в этот момент и появился дежурный по полку капитан Тимошенко. Его аж передёрнуло от этой картины, увидев, как мы с удовольствием поглощаем именно такую картошку, какую заказывал он. И именно с такими кусками прожаренного мяса, с хрустящей корочкой.
Атмосфера веселья и непринуждённости мигом исчезла и в напряжённой тишине, повисшей в помещении, слышалось лишь торопливое скрябанье ложками по железу большого противня, сопенье и усиленно жующие звуки.
- Товарищ капитан, присоединяйтесь, - дежурно пригласил я Тимошенко к столу, прекрасно понимая, что тот не пойдёт и не встанет в ряд. Не тот он человек.... Так оно и получилось. Он зыркнул ещё раз на противень, потом перевёл взгляд на старшину.
- Прапорщик Корытов, останьтесь. Остальные шагом марш в казарму. - Через три минуты мы остались одни, а Тимошенко по-хозяйски расположился за столом, с видимой брезгливостью отодвинув противень с картошкой от себя. Я тоже удобно расположился за столом и демонстративно стал ложкой подкатывать к себе куски мяса, тут же отправляя их в рот и решив про себя - Бля..., ну хочет он скандала - он его получит....
- Мне значит, как дежурному по части, большой хер вместо картошки, а солдатам..... Что, таким образом свой дешёвый авторитет среди солдат подымаешь? Неправильным путём ты идёшь прапорщик...., - многозначительно тянул Тимошенко.
- Товарищ капитан, так я может быть пойду...? - Перебил старшина своим вопросом умную речь комбата 2.
- Нет, Корытов, останься. Сейчас составим Акт об обнаруженном воровстве и ты вместе со мной его подпишешь.
- Ничего подписывать не буду, - взъерепенился всегда спокойный Корытов и сам перешёл в атаку, - Где вы увидели воровство? Где?
- В звизде... - вот где, - ощетинился Тимошенко и с силой толкнул на меня противень с остатками еды, который я еле успел перехватить, - А это что? Откуда мясо? Картошка...? С дома что ли он принёс?
- Капитан, остынь .... Не с солдатами разборки пытаешься чинить... - И сам толкнул противень на дежурного.
- Ах так... Ну ты и ты, Корытов... Вы оба пожалеете. Мы тут сейчас не в гаштетте сидим и выясняем отношения. И я вам не собутыльник, а дежурный по полку. Официальное лицо, между прочим....
- Да ладно тебе, что ты за погоны, да за повязку дежурного стал сразу прятаться. Ты ж здоровый мужик.... Офицер и командир батареи, в конце концов.
- Щенки..., - злобно прошипел капитан, сильно нагнув голову, - да я вас тут обоих могу размазать... Но этого делать не буду и поступлю по-другому.
Тимошенко встал и гордо удалился из столовой, а Саня закручинился: - Эта ведь сука на многое способна...
- Да ладно, Саша, мы хоть и прапора, но нас без масла хрен сожрёшь. Отобьёмся....
