Война....!!!! Хоть мы и родились после войны и не видели, и не пережили тех военных ужасов, невзгод, страха и голодуху, что пришлось хлебнуть тем пацанам и девчонкам, кто родился до войны, но война органически вошла в нашу детскую жизнь как само собой разумеющее. Она была частью нас с самого рождения. Я стал себя осознавать - как личность, пусть даже и детскую, со своими переживаниями, эмоциями, детскими проблемами и обидами, какими-то смутными воспоминаниями, в четыре года. И в эти четыре года, как часть меня самого - стала война. Да.., я не мог тогда осознавать - Что такое ВОЙНА! Но я знал - что она, ВОЙНА, была. Я не понимал - кто такие фашисты и немцы?! Кто такие фронтовики?! Но зато, в четыре года я чётко знал, что на ВОЙНЕ все делились на НАШИХ и не НАШИХ. И мой дед Матвей, с непонятным мне словом фронтовик, у которого я жил в Костроме целый год - был НАШ и он воевал на ВОЙНЕ. Это я потом, гораздо позже узнаю, что дед Матвей прошёл Финскую войну и два года с 41 по 43 год Великую Отечественную в Заполярье, где был командиром расчёта противотанкового ружья и у него на счету два танка.
Беззаботные детские годы проходили в играх, шалостях, с мимолётными детскими огорчениями и радостями, когда у тебя есть папа, мама, дом, где светло и тепло, и где тебя любят и где тебя оберегают, до поры до времени, от суровых реалий жизни. Мне было семь лет и мы уже два года жили в городе Орша, где всё напоминало о прошедшей войне. Разрушенные и не восстановленные до этого времени целые кварталы города, могила и памятник на ней на железнодорожном вокзале командира партизанского отряда Константина Заслонова, музей Заслонова, куда мы пацаны бегали чуть ли не каждый день и прилипали к витринам с макетами паровозов, угольных мин, лежащему под витринами оружию и другим притягательным предметам военного лихолетья. Останки взорванных паровозов, валявшихся недалеко от вокзала вдоль заброшенных рельсовых путей... Бетонные бомбоубежища... Даже несколько переходов через глубокие рвы, выполненные из тонких стволов немецких зениток. То есть буквально всё и на каждом шагу, всё это окружало нас с утра до вечера каждый день. Но самое главное люди, которые были вокруг меня и нас. В нашем новеньком четырёхэтажном хрущёвском доме воевали все. Кто-то был партизаном, кто-то был подпольщиком, человека три воевали в рядах Красной Армии с первых дней войны. Был даже один полицай. По приказу подполья он с самого начала вступил в полицию и снабжал подполье, партизан ценнейшей информацией и документами, что помогло в вооружённой борьбе с гитлеровцами и спасло ни одну сотню жизней. Всё честь по чести и когда Красная Армия подходила к Орше, он ушёл по приказу командования вместе с немцами на запад, продолжая снабжать информацией уже армейскую разведку. Сумел выжить в круговерти окончания войны, с честью вернулся, был достойно награждён и все знали о его заслугах. Но..., но..., общались с ним настороженно и несколько свысока, типа: - Мы вот воевали, стреляли, взрывали, убивали врагов... Хотя к тебе претензий нет, Николай..., но ты неплохо жил при немцах, на тёплом местечке, не бедствовал, получая нехилый паёк... Всё понимаем... Но..., Извини.
Хотя, в общем, относились к нему неплохо, но он очень редко сиживал вместе с остальными и, как только разговор сворачивал на военное прошлое, а это происходило почти всегда, он вставал и уходил.
Не особо пользовались авторитетом у бывших партизан и подпольщиков и трое фронтовиков с нашего дома. Не лишне сказать, что когда Оршу освободили, то все подпольщики и партизаны, мужчины, если они не были связаны с железной дорогой, сразу же были призваны в Красную Армию и уже сами воевали на передовой.
И вот когда мужики собирались компанией "погулять", то обязательно кто-нибудь из подпольщиков или партизан с пренебрежением да и ляпнет, вот этим фронтовикам: - Да что вы....!? Всю войну прошли и враг у вас был только впереди. А вот у нас, он всегда был кругом и везде, и мы гораздо больше вашего рисковали и били врага в любом положении. Да и потом в армии, помогали вам его добивать....
Но несмотря на все эти мелкие моменты, это были ещё молодые, здоровые, полные сил и энергии люди, которые по праву гордились тем, что ОНИ СДЕЛАЛИ. Каждый со своей историей и жизнью, для которых война была ПРОСТО ВЧЕРА....
С того времени мне почему-то запомнилась тётя Катя, наша соседка по лестничной площадке. 38 летняя грузная женщина, с больными ногами, с вечно вздутыми венами, которые она была вынуждена туго перематывать бинтами. Любительница домино, и когда выдавалась редкая минута отдыха от домашних дел, она садилась с мужиками за стол во дворе и наравне азартно резалась с ними в "Козла". Также, с полным правом, она могла сесть с мужиками за этот же стол, сесть и выпить с ними, что-то обсудить и никто не скажет ей: - Ты что, женщина, в мужские разговоры влезаешь...?
Не скажет, потому что двадцать лет тому назад, она была хрупкой семнадцати и восемнадцатилетней девушкой и бесстрашной связной между городским подпольем и партизанским отрядом Константина Заслонова. Раз в неделю она шла к ним на базу за семьдесят километров и несла туда информацию, а отдохнув, шла обратно с приказами командования и новыми задачами. А один раз она принесла очередную информацию в отряд и ей сказали, что надо срочно, прямо сейчас, возвращаться в город и передать очень важный приказ. Часок прикорнув, она поднялась и ушла. И мне даже сейчас, здоровому мужику, прошедшему очень много - непонятно, как эта птаха..., за один раз смогла пройти 140километров. И ведь не просто пройти по дороге... Большую часть ей приходилось идти по лесу, по болотам, обходить кругом, делая большие крюки вокруг опасных постов, а где это было невозможно - шла через них. Где молоденькую девчонку бесстыже щупали и лапали полицаи и немцы, а иной раз и пытались изнасиловать.
Но это у взрослых. А у нас, детворы, мелкой или более старшей всё было по-другому. Хоть и по-детски, но если бы взрослые узнали всё до конца, то они бы поседели больше чем во время войны.
Вроде после войны прошло семнадцать лет и за эти годы всё брошенное немцами было собрано и переплавлено, но мы, пацаны, знали - где и что можно найти и стабильно раз в неделю..., в две в окрестностях города гремели взрывы, где насмерть подрывались мальчики, юноши или молодые парни. Пытаясь реанимировать найденное оружие и боеприпасы. В лучшем случаи отрывались пальцы, кисти детских рук, хуже - выбивались глаза... Но всё равно. Десятки и сотни пацанов, безбашено шли на поля за вокзалом, где как землянику, в течение получаса можно было набрать немецкого артиллерийского чёрного пороха в виде круглых, длинных цилиндриков, который шёл на опасные забавы. Если цилиндрик поджечь, наступить ногой и вовремя отпустить, то он летел как маленькая ракета метра на два-три. И сколько с помощью пороха было устроено в городе пожаров, сколько выжжено глаз и получено ожогов - это знает наверно только один Бог.
Поле это не раз перепахивали, но всё равно пороха там было немерено и новые волны несчастных случаев с детьми прокатывались через город. А если перейти это громадное поле, то можно попасть в угрюмый, чёрный лес, который был огорожен рядом ржавой от времени колючей проволоки и выставлены таблички с предупреждением о минной опасности. Взрослые туда не ходили, а мы... - только так. Я тоже ходил туда в большой компании взрослых пацанов, но только один раз. Сходили удачно и нашли там кучу оружия. Ржавого правда, но чтобы увлекательно играть в войну этого было достаточно. Тут было несколько автоматов, винтовки и один тяжеленный пулемёт. Это я потом, когда стал взрослым, узнал что это был МG, правда приклад наполовину разломан и сгнил. Взрослые пацаны не хотели его брать из-за его тяжести, но потом сказали мне: - Дотащишь, он будет твой....
Как я его дотащил до укромного места на окраине города и меня не повязали, уже не помню. Помню - было очень тяжело. Но я был горд от похвалы старших парней и поэтому выдержал и этот поход, а потом ночной рейд, когда мы всё это перетащили уже во двор. Потом мы целыми днями сидели в кустах за сараями и старались привести оружие в порядок. У старших что-то получилось. Стрелять оно конечно не могло, но всё равно приведённое в порядок оно смотрелось солидненько. У меня же с пулемётом ничего не получилось, но я гордился - У меня был СВОЙ пулемёт. Ну и что, что он был тяжёлый и я его еле таскал. Он у меня был и всё.
В школе тоже были свои забавы и традиции. На задворках школьного двора, в канализационном люке.... Непонятно, как она туда попала, но там лежала большая, пятисоткилограммовая немецкая авиабомба. И среди школьников мужского рода была неукоснительно выполняемая традиция - по малому в школьный туалет не ходить, а только туда и ссать на эту бомбу. Периодически нас оттуда гонял директор школы, пугая, что мы когда-нибудь взорвёмся. Но нам всё было нипочём, тем более что знали - взрывателя там нет и на следующей переменке снова бежали к авиабомбе и снова ссали, приговаривая: - Внимание, внимание, говорит Германия. Сегодня под мостом словили Гитлера с хвостом....
Когда в школу приходил новенький из другого города или района, то ему обязательно в самых мрачных тонах рассказывали об авиабомбе на краю школьного двора и когда он был запуган насмерть, заставляли пройти испытание - Пойти и поссать на бомбу. Сами показушно прятались за углом, якобы опасаясь взрыва, а новенький чуть не обсыкаясь от страха шёл туда и писал, тонкой струйкой на здоровенную, ржавую железяку.
Была ещё среди нас легенда. Якобы, на чердаке музея Заслонова складировано хорошее количество исправного оружия, с которого можно стрелять. И один раз, обмирая от страха, мы проникли на чердак музея и были жестоко разочарованы. Пустой, засыпанный чистыми опилками чердак. Конечно, мы хохорились перед другими пацанами и утверждали, что музейщики узнали о нашем налёте и перенесли оружие и патроны с чердака в подвал. А туда мы уже забраться не могли.
В середине сентября, на пустыре, сбоку от школьного здания, неожиданно появился экскаватор и за время занятий выкопал там глубокий ров, для прокладки будущих коммуникаций. Бог ты мой! Я не знаю, что там прятали немцы или какие трофеи закапывали наши, но для пацанов это оказалось настоящим Клондайком. Чего там только не было и не торчало из полуразвороченной земли. Точно не было танков и бронированных машин. Всё остальное было. И забыв про дом, домашние задания всё школьное пацанство органически перетекло в ров, куда несколько с опозданием подтянулись практически все пацаны из соседней школы. Но и им тоже хватило впечатлений и находок. Несколько раз нас оттуда гонял директор школы, приходили и милиционеры. Но как только они удалялись, ров вновь наполнялся любопытными пацанами. Домой я вернулся... Вернее даже не домой, а в сарай, весь перепачканный землёй и даже в порванной одежде. Но сумел дотащить выкопанные и отбитые в драках со сверстниками, добытые с таким трудом сокровища. Тут было.... Было, начиная от нагрудной бляхи полевой фельджандармерии, каких-то медалек, металлических значков, немецкий бинокль с тусклыми линзами, который надеялся отмыть, но сейчас в него ничего не было видно. Часть винтовки, футляр для противогаза, посуда с орлами и свастикой и много ещё какой дребедени. В том числе в очень хорошем состоянии немецкий сигнальный пистолет и красивый кинжал со свастикой на рукоятке. Вот в этот пикантный момент, когда я прятал в свой тайник найденное богатство и выловил меня отец.
У отца в сарае тоже был свой тайничок, про который я знал и где отец держал заначку в виде бутылки водки с немудрящей закуской. Вот он и забрёл, чтобы навернуть стопарик, а я там со своими "игрушками".
- Так...! Ничего себе, я тут ловлю в милиции бандитов, раскалываю их... А тут, под носом родной сын целый арсенал имеет. Показывай.
Пришлось открыть тайник и с сожалением выложить на деревянный пол свои сокровища. Отец сел на ящик и с интересом погрузился в "мир моих игр". Потом очнулся и поманил меня к себе.
- На..., - протянул мне рубль, - беги в магазин и купи себе на рубль чего хочешь. И сюда.
Через десять минут, с двумя бутылками лимонада, с бумажным кульком конфет я сидел напротив отца, а между нами, на перевёрнутом бочонке, был накрыт стол. Отец накатил сто грамм и, уложив на колени пулемёт, одновременно рассматривая кинжал, ударился в свои детские, послевоенные воспоминания Минского периода, в которых вот этого оружия было до фига и в рабочем состоянии. Особо он сожалел о коллекции марок как советских, так и немецких, которые ему достались практически даром, когда они вернулись в Минск, сразу после его освобождения от немцев.
- Дурак я был, Борька, поменял такую коллекцию на сломанную румынскую саблю. Она то мне и на хер не нужна была...., - наверно именно тогда, вот это его сожалеющее воспоминание и зародило во мне страсть к коллекционированию.
Тут нас и нашла мать: отца хорошо датого и с ностальгическим настроением, меня раздутого лимонадными газами и обожравшегося конфетами. Отец тогда забрал себе кинжал и ракетницу, а с остальным разрешил и дальше играть.
Пулемёт у меня вскоре отобрали старшие парни, с другой улицы. Тогда ж было чёткое распределение - Наша улица... Их улица... Их район..., наш район... И все границы строго соблюдались. Конечно, в одиночку или вдвоём с товарищем разрешалось ходить и на другую улицу, и в чужой район и тебя не тронут. Но вот компанией нельзя - это считалось набегом и всё кончалось дракой за территориальную целостность. Вот в такой набег и отобрали у меня. Пока мне собирали подмогу чтобы отомстить, пулемёт безвозвратно "ушёл". Отомстить мы отомстили, но я остался без оружия и пришлось что-то срочно себе подыскивать. И уже через неделю у меня была винтовка. Тоже ржавая, но главное я опять и на равных мог участвовать в играх про войну.
20летие Победы. (Северный Урал)
Указ Президиума Верховного Совета "О объявлении 9мая Днём Победы" был издан 8 мая 1945 года и до 1948 года 9 мая каждого года был праздничным днём и нерабочим. Но потом его сделали обычным рабочим днём и только благодаря генеральному секретарю КПСС Леониду Ильичу Брежневу этот день снова стал нерабочим в 1965 году и очень широко отпраздновали 20летия Дня Победы. Поэтому я и хорошо его запомнил. В этот день мы уже почти год как проживали на севере Пермской области, куда отец завербовался из милиции в исправительную систему МВД СССР и был зам по режиму Зоны. Посёлок был маленький. Гражданского населения числилось 270 человек, два взвода солдат, Зона с пятистами зеками и бескрайняя тайга.
9 мая 1965 года, воскресенье, непривычно тёплая и тихая погода для Урала. Также непривычно было видеть и своих родителей в такой праздничный день серьёзных и задумчивых. Отец с утра выпил только рюмку водки и что было тоже необычным, решительно отказался от следующей. Прослушав по радио праздничный репортаж с парада на Красной площади, всё взрослое население, а за ними и детвора собрались на пустыре за крошечным поселковым детским садиком и зажгли огромный костёр. Стояли вокруг него, смотрели в огонь и вспоминали своих родных погибших на войне. Пели в полголоса песни тех лет и снова, молча, смотрели в огромное и трескучее пламя. Даже мы, дети, тоже притихли и не шалили как обычно. Отец стоял с дядей Петей, машинистом крошечного паровозика нашей узкоколейной железной дорогой, связывающей отдалённые посёлки с "Большой землёй", от которой до настоящей "Большой земли" были ещё сотни километров либо по воде, либо по разбитым таёжным дорогам.
Отец в войну был пацаном и в эвакуации с родителями. А дядя Петя провоевал всю войну - с первого дня до последнего. И, стоя рядом с ними, невольно стал свидетелем рассказа дяди Пети. Если в Орше в рассказах бывших партизан, подпольщиков было много лихости, смелости, боевых эпизодов, то тут я услышал другое и, разинув рот, слушал рассказ, пронизанный неким сожалением, раскаянием и печалью
- Я ж, Антоныч, уже год до войны прослужил в армии. И очень удачно попал - в армейский рембат. Но в Белоруссии, все прелести лета 41 года испытал на своей шкуре полностью. Нас же в первую ночь самолётами раскатали. А потом отступление, в ходе которого нас совсем оставили без остатков автомобилей и мастерских и шлёпали на восток уже пёхом. Под Минском попали в окружение и как мы оттуда вырвались... Это наверно спасибо надо сказать нашему командиру. Но всё равно два месяца шли к своим и наконец-то вышли. Сумел сохранить командир батальона и людей, и знамя, поэтому наш рембат уже через несколько дней стал опять полноценным ремонтным батальоном и полным ходом ремонтировали всё, что нам притаскивали. Вот я в нём и прошёл всю войну. Без ранений и контузий и мне всегда немного стыдно перед настоящими фронтовиками, когда бываем вместе и вспоминаем войну. А с другой стороны, нас - кто с первого дня и до последнего воевали - к концу войны осталось очень мало. И был бы в пехоте с первого дня, вряд ли сейчас стоял здесь и разговаривал с тобой.
И вот ещё что меня гнетёт, из-за чего я не люблю рассказывать про войну. Хоть и служил в рембате, но за все четыре года войны убил трёх немцев. Может быть и больше, но вот этих я убил точно, потому что видел и знал, что это их убил Я. Первых двух - это при выходе из окружения. Одного с винтовки в упор застрелил, а второго штыком запорол. И ты знаешь - ни фига не сожалел и даже не заморачивался по этому поводу. А вот третьего убил в апреле 45 года, в Германии и до сих пор в глубине меня сидит вина за его убийство. Всё понимаю - враг. Не убил бы его, то он меня грохнул, не задумываясь и судя по его внешности, наверняка и не переживал бы по этому поводу. А вот я переживаю, да ещё, чёрт побери, виноватым чувствую. Мы ж тогда стремительно двигались вперёд, вернее наши передовые части, а мы еле за ними поспевали. И часто получалось так - они вроде бы заняли очередной немецкий городок или деревню и пошли дальше вперёд. А как только наши уходят, туда непонятно откуда заходят немецкие подразделения. И вот так же у нас получилось с небольшим городишком. Наши танки и пехота проскочили через него без всякой стрельбы и без задержек. А мы следом сунулись и нас тут же обстреляли. Да так плотненько. Две машины сожжено, пять убитых и семь раненых. Во как. Ну и решили мы их там зажать и уничтожить. Хоть и ремонтники, но конец войны и опыт-то был у нас. Это ведь не сорок первый год. И вот нашему отделению достался какой-то небольшой заводишко на самой окраине. Если в центре города постоянно слышалась стрельба, то у нас тут была тишина. Потом уже поняли, оказывается наше отделение, даже не подозревая, потихоньку втягивалось в огненный мешок. Идём настороженно, цепью, крутим головами во все стороны - тишина и никого не видно. И тут сержант мне говорит: - Ты, Петро, вон с той стороны зайди за здание. Погляди и постой там. А мы с этой стороны зайдём и если тут кто-то есть, то они в твою сторону побегут... Ну.., а ты там их или вали... Или в плен бери. Сам там по обстоятельствам действуй....
И вот я отбегаю в сторону, заворачиваю за угол, а там такой небольшой уютный закуток, шириной так метров в десять. И с одной стороны забор двухметровый и каменный, а с другой вот это здание цеха. И в конце тоже каменный забор. И всё тут чистенько, аккуратно разложено. Ну..., никак у нас у русских. И никого и даже места для манёвра или засады нет. Всё насквозь просматривается. Но самое главное из-под стены цеха выходит облицованная булыжником неглубокая канава, пересекает закуток и ныряет под забор, а там... до густых кустов метров тридцать.
Вот я прямо сразу врубился - если наши кого-то там шуганут, то именно здесь и полезут, чтобы смыться. Встал плотно спиной у стены цеха, ноги широко расставил по краям канавы, винтовку со штыком приготовил и замер. А погода, ну прямо летняя - тепло, солнце, ветерочек такой лёгенький вдоль земли тянет. Вообще изумительная погода, когда нужно думать о чём-то приятном и хорошем.
Чуть расслабился и только подумал, что для нашего отделения всё также хорошо и закончится - как началась жуткая стрельба с той стороны здания. Блин!!! Я даже дёрнулся в ту сторону, чтобы бежать на помощь своим, но сразу вспомнил приказ сержанта - Держать эту сторону и валить всех, кто не сдаётся. А там ведь мочилово нехило идёт. Стою, жду, а самого прямо распирает, чтобы бежать туда, потому что дело уже до гранат дошло. Но стою. Сержант ведь надеется, что я тут их буду встречать. И точно. Минут через пять боя, слышу в канаве под стеной сильно зашуршало и послышался тихий немецкий говор. Лезет кто-то. Сначала показались руки, автомат в левой руке, потом показалась голова, плечи. И вижу, что лезет молодой парень. Белокурые и потные волосы на голове, крепенький такой весь из себя. Поднимаю винтовку, чтобы его штыком запороть и тем самым не дать остальным вылезти и смыться. А тот уже наполовину вылез из-под стены и видать что-то почувствовал и мгновенно... Я даже глазом не успел моргнуть, как он перевернулся на спину и увидел меня, винтовку со штыком, уже занесённую над ним... И надо бы колоть его..., а я застыл. Как щёлкнуло у меня в голове. Прошло двадцать лет, а до сих пор помню всё, до мельчайших деталей вот тот момент. Как на фотографию смотрю. Немецкий парень, двадцать пять лет, китель у него на груди расстёгнут и видно майку мокрую от пота, грязное лицо и глаза. Совершенно не испуганные, даже не удивлённые от внезапного обнаружения здесь русского солдата, а сосредоточенные и мысль в них прямо стоит: - Надо успеть опередить русского..., - и рука, так медленно начинает шевелиться у него, поудобнее перехватывая автомат.
А я стою над ним, занёс для удара винтовку и как под гипнозом, смотрю на его волосы. Часть волос прилипла к потному лбу, а те что повыше... С ними лёгкий ветерочек играет, колыхает так ласково - туда..., сюда... А тут чуть сильнее дунул и прядка волос падает тому на глаз и он чисто машинально, уголком губ резко дунул и волосы обратно на лоб ему упали. И как-то это так непосредственно получилось, совсем по-детски, что я взял и улыбнулся ему и он мне тоже улыбнулся, по-хорошему и открыто. Мы на какое-то мгновение забыли про войну и что мы друг для друга враги.
Не знаю, чем бы для него всё это закончилось, если он был один. Наверно, он сдался бы. А тут его с той стороны стены затеребили за ноги, типа - Чего ты там остановился? Давай быстрей...
И он очнулся быстрее чем я, резко поднял автомат, даже успел мимо дать короткую очередь, но я его опередил. Ему не хватило какой-то полсекунды и я ударил штыком прямо в сердце.
На этом всё и закончилось. Пятерых немцев мы взяли в плен, этот был единственный убитый с их стороны. У нас тоже один убитый и двое раненых, но легко. И в городе всё в принципе для батальона закончилось малой кровью. И может быть я не особо этого последнего немца и вспоминал, и не переживал. Но наш батальон на следующий день остановился в другом городе уже на постоянку. Мы там простояли до конца войны и после войны стояли, обустроившись. Оттуда я и демобилизовался через полгода. Так вот наше отделение определили на постой к немецкой пожилой паре. Дом богатый и просторный, сад ухоженный тоже присутствовал. Муж и жена уже в почтенном возрасте, лет так под семьдесят. Он работал инженером по коммунальному хозяйству, она учительница в городской гимназии. Уважаемые в городе люди. Отношение к нам с их стороны было подчёркнуто вежливое. И мы к ним не лезли. Отделение заняло три комнаты, у нас был свой отдельный вход. У них своя половина и пересекались мы только во дворе или в саду. Да ещё когда надо им что-то было забрать или наоборот принести в наши комнаты.
А тут прошла неделя и непонятно за каким чёртом меня занесло на их половину. Не помню - Чего туда пошёл? И пока там шатался в поисках хозяев, увидел на каминной полке фотоальбом. Машинально листанул и заинтересовался. Вдруг стало интересно взглянуть на мир врагов - Как они жили до нас?
Тут же сел за стол и стал листать, с любопытством рассматривая семейные фотографии. Фото были подобраны с любовью и тщательно, раскрывая историю этой немецкой семьи. Начинался альбом с фото самих мужа и жены в детстве, со своими родителями, в старомодных одеждах и напряжённых позах. Школа, юношество... Это всё отдельно, но вскоре пошли и совместные фотографии, где они целомудренно гуляют, общаются. Свадьба. Дети. Трое мальчиков. Двое явно погодки, а третий младший и лет так на пятнадцать младше. Но как всегда это бывает - самый любимый. И опять серия фотографий отдыха уже всей семьи.
Листаю, а в душе шевелится некое подобие зависти. Чего я? С деревни. Никуда до армии не ездил, жил в избе. В принципе и не жалел о своей жизни, но тут была совершенно другая жизнь - чистая, богатая, в холе, в ухоженности в интересных путешествиях. Я уж не говорю про совместные, семейные велосипедные прогулки в выходные. Опять же взять меня, моих деревенских товарищей, моих родителей - да мы и сотой части этой жизни не жили. Одна сплошная пахота. Из развлечений - вечерние посиделки при керосиновых лампах, да под гармошку, тисканье девок по углам и выпивка. Я только благодаря армии увидел другие края и до сих пор на велосипеде не умею ездить. А тут... Я раньше не задумывался, что есть другая жизнь. Но здесь совсем другая. Так вот... Не о том я хочу рассказать. Листаю, вижу дети пошли в армию в форме. Листаю дальше и замираю. С фото на меня смотрит убитый мною молодой немец. Ёлки-палки... Я прямо замер над альбомом. Мне бы захлопнуть альбом и смотаться из комнаты. Ну.... Убил я его. Ну..., что поделаешь? Война. Меня он тоже мог убить. Ну..., попереживал бы немного, да и забыл со временем. А пока сидел истуканом, заходит в комнату хозяин. Сначала он испугался, видя что я смотрю на фото его детей в немецкой форме. Потом начал несмело лопотать, рассказывая какие у него хорошие дети. А я сижу и молчу, не зная, как самому выйти из этого положения. А немец осмелел, пододвинул к себе альбом и уже сам начал листать и рассказывать про детей. Вот поверишь, Антоныч, да я немецкого языка и не знал. Знал только несколько расхожих военных фраз... Там - "Руки вверх", "Стой, стрелять буду" и ещё пару других, как и остальные бойцы нашего батальона. А тут сижу, слушаю и к своему ужасу понимаю его и всё, что он говорит. Понимаю, что все трое сына благополучно прослужили тоже с сорок первого по настоящее время во Франции и удачно избежали боевых действий и пули из засады партизан. Старшие служил вместе в одной части, а младший, самый любимый, в другой и вдалеке от братьев. Месяц назад пришла весточка, что оба старших сына живы и попали в плен к американцам. А младший, две недели назад неожиданно заявился ночью тайком домой и сказал, что дезертировал из армии, чтобы остаться в живых. Заскочил буквально на два часа, помылся, покушал и ушёл обратно в ночь. Вот за него, они с женой больше всего и беспокоятся. Незаметно в комнате появилась хозяйка и тоже присоединилась к беседе. Вернее, они оба говорили, с любовью рассказывая про детей, а мать ласково гладило фото младшего, а я сидел истуканом и, глядя на эту мирную пару стариков, чувствовал себя убийцей. Потел, с ужасом ощущая, как горошины пота катятся по спине.
Когда остался один, чуть с ума не сошёл от переживаний, а вечером рассказал командиру отделения и попросил, чтобы тот сходил к командиру батальона и нас на другую квартиру поставили. Но видимо в неудачный час он пришёл к командиру, у которого в тот момент были свои служебные неприятности и заморочки. Он в пол уха выслушал сержанта и пообещал выполнить просьбу, да так и не дошло у него до дела. А я избегал встречи с хозяявами, но после той встречи они прониклись ко мне симпатией и старались любыми способами и при удобном случае выказать её, что для меня было как серпом по яйцам.
Вот так, Антоныч, до дембеля я и прослужил под одной крышей с ними. И что делать с этим - не знаю. Вот такая у меня Победа.....
30летие Победы (Германия)
Чистое, без единого облачка, голубое, холодное небо, такой же ослепительно жёлтый диск солнца, в тандеме равнодушно смотрели с высока на толпу русских солдат, в шинелях на голое тело, жалко толпящихся на задворках стадиона штаба 1ой танковой армии.
Два месяца наш артиллерийский полк готовился, практически каждый день, вбивая в нас, до уровня безусловных рефлексов, все необходимые движения. И ведь вбили - что при звуках вальса "На сопках Манчжурии" гораздо позднее и даже сейчас, спустя сорок лет, я готов бежать, хватать любую лестницу и выполнять "на автомате" все какие положенные движения.
А сейчас, 9го мая 1975 года, мы и военнослужащие ещё нескольких полков 1ой танковой армии, толпились за трибунами стадиона, для того чтобы приглашённым немцам устроить спортивные выступления в честь 30летия Победы. Им то, другим полкам, повезло больше нашего и выступали они перед немцами кто в комбинзонах, кто в спортивной форме... Так, как раз перед нами, готовилась к выходу пехота. Они выступали с какими-то здоровенными штуками, одновременно похожими на несколько предметов - небольшую ракету, торпеду или же на огромный топливный бак самолёта. Эти штуки были тяжёлыми и их таскало аж шестеро солдат. Так что им было даже жарко, от того что они с этими здоровенными дурами хаотически перемещались по тесным задворкам затрибунного пространства, идя вшестером в туалет или в курилки. А этих ракет или громоздких топливных баков было двадцать штук. Сдержанно матерились, но таскали. Мы же выступали с шестиметровыми лёгонькими лестницами и тоже вшестером таскали их. Можно было их прислонить к стене или оставить в углу, точно также и торпеды, но мы их упорно таскали везде, периодически с треском сталкиваясь друг с другом. Матерились, расходились, чтобы через полминуты снова столкнуться с кем-нибудь или больно врезаться. Нам было холодно, потому что мы, артиллеристы, выступали в спортивных трусах и майках. И привезли нас три часа назад, а за это время мы продрогли и уже не спасал даже горячий и сладкий чай, от которого мы только гораздо чаще бегали ссать в туалет и опять с этими лестницами. Тем, кто были в первой линии и выполняли упражнения перед трибунами, выдали плавки, из опасения как бы в самым неподходящий момент выполнения, из трусов не выпал член или яйца, а остальные выступали так, без оных и от холода, яйца уже и не звенели, так как глубоко спрятались в наших мошонках. Шинели не особо спасали, так как поддувало снизу и мы, чисто психологически сбились в тесную кучу, на которую с жалостью взирал командир полка подполковник Шляпин. Он взобрался на кучу досок и закричал, пытаясь хоть немного взбодрить нас: - Товарищ солдаты... Парни... Слышите? Пехота скоро закончит своё выступление....
Действительно, мы несколько раз были на совместных репетициях и эти звуки красноречиво говорили о середине выступления, когда эти тяжёлые штуки в их руках порхали, летали не обладая никаким весом. А они сами, краснощёкие, разогретые..... Не то что мы - синие, покрытые куриными пупырышками от майского холода.
- Парни..., - продолжал кричать командир полка с высокой кучи досок, - что надо, чтобы вы вышли и показали всё нормально?
Толпа бойцов глухо и дружно заревела: - Славянку..., Славянку... на выход поставьте, а когда выйдем можно и "На сопках....".
- Всё... Хорошо... Договорились. Строиться и готовьтесь к выходу, а я с оркестром сейчас утрясу....
Дальше всё пошло на "автомате". Мы живо скинули шинели, отчего стало ещё холоднее в наших майках и трусах. Быстро заняли свои места и замерли, ожидая команды. Мне и тем, кто стоял в первой шеренге повезло немножко больше чем остальным - у нас были плавки и яйца находились в относительном тепле.
Из-за угла выскочил командир и радостно прокричал: - Договорился..., - на что строй удовлетворённо заворчал в ответ.
А командир просто и по-человечески попросил: - Парни, прошу вас - выйдете орлами.... Вперёд!
Пехота со своими торпедами уже крутили последние пасы и готовились уходить с поля стадиона, освобождая нам место, а мы напруженные уже выстроились на беговой дорожке.
Пехота под мрачные звуки музыки, как фантастические крокодилы, уползла за трибуны, а мы....
Зазвучали первые оптимистические аккорды марша "Прощание славян" и арт. полк стройными рядами, с лестницами в руках, бодрым и пружинистым шагом, забыв про холод, двинулся через игровое поле, к заполненным немцами трибунам.
Но теперь, первым шеренгам в плавках, повезло гораздо меньше, чем тем, кто был без плавок. Стадион имел небольшой уклон. В сухую погоду его и не заметно, но вчера был дождик и как раз, где остановилась наша первая шеренга, вдоль края игрового поля тянулась длинная и узкая лужа. Но "машина" была уже запущена и пошли первые такты "На сопках Манчжурии".
- Тааа...таааа.... татата... Тататааа... тата...., - шестиметровые лестницы в наших руках, а их на поле было сорок восемь штук, начали описывать плавные круговые движения, а в голове у нас застучал метроном, который и задавал темп, ритм, с каждым тактом которого мы делали разные плавные и красивые повороты и движения с лестницами и без оных.
На четырнадцатом такте все, в том числе и наша первая шеренга, одновременно кладут лестницы на землю: пара отжиманий на ней, потом ложимся на лестницу и делаем красивую "ласточку" - руки в сторону и по очереди подымаем под музыку правую и левую ноги.
- Тааа... таааа тататаааа..., - кладём лестницу и прямо в лужу, которая весело заколыхалась на поверхности, пару тактов маханье и выпады руками в разные стороны и без всякого раздумывания, под дружное аханье замёрзшего немецкого гражданского население на трибунах, смело ложимся на лестницы и под тяжестью тел утопаем в луже. Холодная вода, заставляет всего лишь на мгновение сжаться телу, но вбитые в мозги долгими тренировками дальнейшие движения, дисциплина, заставляют нас даже с неким сладострастием и глупой гордостью продолжать: - А всё нам по фиг.... Мы русские... И нас не напугать какой-то сраной холодной и грязной лужей...., - вода заливает нас почти наполовину, руки в стороны и под такт одновременно со всем полком подымаем сначала правую ногу, потом левую, не забывая при этом лучезарно улыбаться. Но как потом рассказывали офицеры, наши улыбки были больше похоже на волчьи оскалы.
Та... татата...., - мы подымаемся, грязные и довольные, вытаскиваем из лужи лестницу, с которой обильно стекает грязная вода, энергично делаем ещё несколько движений и с треском сдвигаем вертикально лестницы с соседями, образуя подобие решётчатой трубы, внутри которой уже азартно по ступеням летит вверх с зажатым в зубах красным флажком приличных размеров один из нас. Где на самом верху, под рукоплескание зрителей, гордо выпрямляется и подымает Красный флаг - грязный, но непобедимый русский солдат. И таких флагов над стадионом взметнулось вверх сорок восемь штук. И мы в едином порыве грозно ревём наш национальный воинский клич - УРАААааааааааааааа.......
Мы не сдались, как остальная Европа. Мы Победили и мы пришли сюда - Победителями. УРААААААА!!!!!!!!
В это миг мы ощущали себя слитно слившимися с Народом-Победителем, который превозмог ВСЁ, выдержал ВСЁ и ПОБЕДИЛ. И МЫ, которые служим сейчас и здесь, мы ЧАСТЬ ТЕХ, КТО СДЕЛАЛ ЭТУ ПОБЕДУ, И МЫ ДОСТОЙНЫ ИХ.
Если бы в этот момент по нам на стадионе заработали пулемёты, то все, в едином порыве, в трусах и майках ринулись на пулемёты и задолбали бы противника вот этими лестницами.
Остаток выступления прошёл вот на таком же подъёме и безукоризненно. Командир был в восторге, а немцы уловившие наш настрой, хлопали угрюмо и лишь по обязанности. А нам было плевать на их настрой, нами владел НАШ НАСТРОЙ и до самого вечера.
Вечером все собрались в Ленинской комнате смотреть наше выступление по немецким новостям. То ли остальные выступали без огонька, то ли немецкие журналисты уловили некую изюминку и экспрессию у нашего полка, но нас показали практически полностью. И мы радостно тыкали пальцами в экран, узнавая себя в телевизоре. После окончания новостей, щёлкнули каналами и сразу же наткнулись на другое выступление советских войск.
Как мы поняли, это было открытие какого-то фестиваля. То ли фестиваля молодёжи, то ли международный фестиваль студентов, но стадион города Галле-Ноештадт был забит до отказа молодёжными делегациями, а на беговую дорожку выходили две коробки по сто пятьдесят человек наших солдат, одетые в форму советских солдат времён войны, в плащ-накидках и касках с автоматами ППШ в руках.
Появление двух коробок на стадионе было встречено таким восторженным рёвом молодёжи, что заглушало музыку марша, под который они шагали. Даже, когда они проходили вдоль трибуны и по команде давали залп холостыми выстрелами в воздух - залпа слышно не было, только свёрки выстрелов и один рёв восторженной толпы. Рёв безоговорочного признания и уважения Советской Армии и Русского Солдата. Признания и нас, как наследников Победителей.
И это Признание было достойным стимулом служить ещё лучше и ещё упорнее постигать солдатскую науку и быть достойным звания Советского Солдата.
1988 год (Куба)
День Победы в нашем 12ом Учебном центре прошёл как обычно. Торжественное построение на плацу, прохождение торжественным маршем перед трибуной с командованием, а потом на автобусах офицеры с жёнами и детьми, солдаты и сержанты отличники боевой и политической подготовки выехали в Торренс на мемориал погибшим советским военнослужащим в 1963 году. Красивый и солидный. С табличками, с фамилиями, с воинскими званиями 63 человека. Вечный огонь и кубинцы сами регулярно проводили там свои торжественные мероприятия.
И сейчас на мемориале было очень многолюдно. Весь советский гарнизон Торренса, с Новой деревни с русским персоналом было тоже много, рота почётного караула кубинцев, кубинцы-офицеры. Тысячи полторы точно было.
Как таковая торжественная часть была минут тридцать. Сначала небольшой митинг для всех, потом от кубинского министерства обороны, зам министра, вручил кубинские награды кубинским офицерам и советским. Это были в основном медали "Воин-интернационалист". Между прочим она имела статус первичной боевой медали. Типа нашей "За боевые заслуги".
Кубинская армия считалась в Латинской Америке хоть и не очень большой, что-то около 50 тысяч человек, но в военном отношении самой опытной. Они, в настоящее время, участвовали в трёх военных конфликтах - Эфиопия, Ангола и Никарагуа. И у кубинцев была неплохая практика в кадровой военной политике. Каждый строевой офицер, назначаемый на вышестоящую должность, обязан был пройти одну из воюющих точек и доказать своим умением право на эту должность. При этом получить дополнительный боевой и военный опыт и изучить один из театров военных действий.
Вот и сейчас группа кубинских офицеров в двадцать человек, вместе с советскими офицерами получали из рук зам министра медали.
После вручения наград и возложение венков с цветами на мемориал, на исходное положение вышла рота почётного караула. Тут тоже были свои отличия от допустим наших рот почётного караула, да и других подразделений. Так в роте почётного караула процентов двадцать были молодые, кубинские женщины. Высокие, стройные, грудастые, отточенные и единые движения... И ротушка смотрелась очень эффектно, тем более, когда используются для такого прохождения единые во всех армиях мира приёмы. Вот и сейчас на всех сапогах подковы были слегка не прикручены для дополнительного железного звяканья, за голенищами высоких, глянцево-чёрных сапог скрывались железные коробочки с брякающими гайками и болтами. Карабины слегка раскручены и с ослабленными частями, когда в движении слегка приударяешь руками и выбиваешь единый щелчок и много других интересных моментов в таких ритуалах. И прошли они ровненько, красиво и чётко. Ничего не скажешь. Но..., на мой взгляд с металлическим бряканьем они переборщили, что создавало впечатления от прохождения рыцарского подразделения, либо прохода лёгких бронированных машин с плохо отрегулированными гусеницами. А так всё было хорошо и даже отлично.
После чего началось неформальное общение. Жена с детьми пошла гулять по территории мемориала, а я с кубинским другом с 9ой танковой дивизии Революционных Вооружённых Сил страшим лейтенантом или как по-кубински "пример тиненто" Педро отошли в сторону и стали неспешно беседовать. Он рассказывал о своём, я делился своим. И тут я его спросил.
- Педро, в преддверии праздника Победы по кубинскому телевидению показали все серии фильма "Освобождение". Начиная с 41 года и до взятия рейхстага. Также нам говорили, что приказом министра обороны всю армию в эти часы сажали к телевизору для просмотра. Ну и каково впечатление кубинского солдата о Великой Отечественной войне?
Педро служил политработником и возглавлял полковую молодёжную организацию, типа нашей комсомольской. Был толковым офицером и я ожидал развёрнутого ответа. Но его ответ меня удивил.
- Да..., сажали и смотрели все. И офицеры тоже. У меня, учившегося в военном училище в Советском Союзе, своё мнение о вашей войне и оно близко твоему. Но вот офицеры, не обучавшиеся в СССР и солдаты, в своём подавляющем большинстве, восприняли вашу киноэпопею, как обычный боевик. Нет..., такой войны не может быть - вот их мнение....
Конечно, я не ожидал от кубинского политработника такого ответа и такого впечатления от просмотра.
Озадаченно хмыкнул и было дёрнулся, чтобы горячо оспорить мнение кубинских военнослужащих... Дёрнулся и не стал спорить.
Что с них возьмёшь? Не было у них в истории нормальных войн. Последняя гражданская война, которая закончилась чуть больше двадцати пяти лет тому назад. Когда за пять лет противостояния партизанских отрядов Фиделя Кастро и армии Батисты, погибло 25 тысяч человек. Конечно, они и не смогут поверить в наше войну, когда за четыре года население Советского Союза уменьшилось более чем на 15%. Вот если бы эти 15%, да на население Кубы, вот тогда бы они по-другому смотрели эту киноэпопею.
А так месяц назад с ребятами ходили на аргентинский фильм, показывающую жизнь Аргентины в 42 году. Любовь, секс, эротические танцы, а я смотрел и в моей душе царил диссонанс. У нас там...., в это время... А у них..., на другом конце мира...
Да... Им нас не понять. Поэтому фильм Ромена Ролана и Исаака Клейнермана "Неизвестная война" для американцев, считавшими Америку главным победителем во второй мировой войне, стал откровением.
50летие Победы (Чечня)
Прошло три месяца, как полк находился на войне. И сейчас его оборона проходила вдоль возвышенности от Шали, вдоль расположения Шалинского танкового полка. Саму территорию: офицерский городок, казармы и парк с техникой мы не взяли, да и не было в этом военного смысла. Потому передний край полка тянулся дальше через поля перед цементным заводом Чири-Юрта, который мы ещё будем брать и правым флангом упирался за Новыми Атагами в берег Аргуна.
Чтобы там не говорили, но в жизни бывают всякие совпадения. Как учили мы в советское время на уроках Обществоведение - История имеет спиралевидное развитие. Вот и у нас, с нашим полком тоже повторилась история. В 1943 году наш полк отвели на отдых и на переформирование вот в эти места. И получается, что через 52 года полку придётся с боем брать то, что когда-то было местом отдыха. Да и я сам не знал, что ровно через пять лет сам снова буду воевать именно на этом месте. Так что Обществоведение никакая-то там абстрактная вещь.
...Приближался праздник - День Победы и существовала вероятность, что боевики постараются испортить нам в этот день настроение. Но всё прошло нормально. Утром 9 мая я построил батарею и поздравил всех с днём Победы, а после этого всех, кого мог, повёл на концерт, организованный силами полковой самодеятельности, которым заправлял контрактник Витька Перец. После концерта установили телевизор с большим экраном и показали фильм о нашем полку и 276-м, снятый Свердловскими тележурналистами, приезжавшие к нам в феврале. Были там кадры и о противотанковой батарее, показали меня в немецкой каске, что вызвало громкий смех. Смеялись ещё и над комментарием тележурналиста, где он говорит на полном серьёзе, что боевики в ходе пребывания на плем. станции съели стадо коров в двести голов. Все засмеялись, когда вспомнили, как полк ел в течение месяца свеженькую говядину.
После обеда офицеры выехали на берег Аргуна, где поставили памятник ребятам, погибшим 15 марта. У въезда на мост, на обрыве, установили металлическую пирамиду со звездой и на постаменте башню от БМП, в котором сгорел старший сержант Молдаванов.
А в десять часов вечера, несмотря на запреты командира полка, был дан салют из всех видов вооружения в честь дня Победы. Артиллеристы, пехота, танкисты: все, кто мог - запустили пули, снаряды, мины и ракеты в звёздное небо. Артиллеристы залп за залпом выкладывали ровные ряды осветительных снарядов, "брызги шампанского" и "ядрёные взрывы". Миномётчики просто вешали осветительные мины и всё небо в разных направлениях прочерчивались трассерами от автоматов и пулемётов. Многие старались начертать в чистом небе трассерами цифру девять. В третьем батальоне уже знакомый пулемётчик очередями наяривал несколько мелодий, а зенитчики из ЗСУ запускали 23мм снаряды, которые красиво разрывались высоко в небе. Салютовали не только мы, там где стояли другие наши части в тёмном небе вспыхивали такие же фейерверки. Со своих позиций салютовали и боевики....
1998 года (Миротворческая миссия. Грузия - Зугдиди)
Вечером собрал совещание, где помимо решения повседневных задач, задал вопрос - Как будем проводить Праздник Победы?
Командир батальона загадочно переглянулся со своими замами и начальником штаба, после чего сам задал осторожный вопрос: - А как вы сами видите празднование Дня Победы?
Вопрос то он задал, но видно было, что между собой они всё уже решили и ответ будет отрицательный. Оставшись за полковника Дорофеева, я всегда испытывал скрытое противодействие всем моим приказам, которые касались батальона, хотя во внутри батальонную жизнь я не вмешивался, а отдавал приказы только в рамках деятельности Зоны Безопасности. Если командир батальона вынужденно выполнял мои приказы, то начальник штаба, не скрываясь, "кипел" и каждый раз пытался оспорить мои решения, а также в этом плане давил на комбата, типа - Да кто он такой? Полковник Дорофеев понятно - начальник Южной Зоны безопасности. А он кто такой? Такой же как и мы, только поставленный на время начальником штаба Южной Зоны безопасности. А корчит из себя охеренного начальника....
Конечно, можно было "на раз-два" поставить зарвавшегося капитана на место, но я не хотел оставшийся месяц совместной службы провести в ненужной конфронтации, обидах и возмущённых фырканьях. Если бы впереди было полгода, то капитан был моментально вздрючен и перед ним было два выхода из ситуации - Либо ты, "дарагой", выполняешь мои указания, когда это необходимо, либо едешь в своё Тоцкое. Я бы даже не погнушался в этом вопросе воспользоваться помощью Командующего Миротворческими Силами. Для замполита, зама по вооружению и зам по тылу батальона я был совершенно безразличен, так как моя и их деятельность совершенно не пересекались. Поэтому пришлось терпеливо разъяснить.
- По сложившейся традиции 9 мая наш батальон посещают грузинские ветераны Великой Отечественной войны. В ходе посещения им наливают 100 грамм "фронтовых", показывают технику, угощают кашей и дают возможность свободно пообщаться с личным составом. Мне бы не хотелось ломать данную традицию и поэтому я с вами советуюсь. - Всё это говорил мягким голосом, но так и подмывало поставить их по стойке "Смирно" и в приказном порядке определить порядок встречи с ветеранами. Но я терпеливо задавливал в себе бушевавшие чувства и молчал.
Комбат снова переглянулся с замами и вкрадчиво спросил: - Товарищ подполковник, вы прекрасно знаете, что выдача зарплаты у нас будет через неделю и денег сейчас ни у кого нет. Вот я и спрашиваю - Может быть, вы выделите денег на водку и угощения? А остальное мы организуем.
Я тяжело вздохнул, борясь с внутренним желанием "взорваться", но всё-таки ответил спокойно, не удержавшись подпустить некую толику язвительности: - Товарищ майор, спасибо что напомнили, когда у нас будет получка. Если бы у меня были деньги, то поверьте - я бы не пришёл к вам и не стал унижаться перед вами, чтобы выполнить свой долг перед ветеранами. И всё-таки я жду конкретного решения. - Не удержавшись, нервно забарабанил пальцами по крышке стола.
Комбат вновь поглядел уже только на начальника штаба и решительно сказал: - Товарищ подполковник, мы не можем принять у себя ветеранов. На это нет средств.
Лицо опахнуло холодом. Я резко встал и на меня удивлённо вскинулся взглядом полковник Суханов, сидевший рядом со мной. Помолчал и тихо скомандовал: - Встать! Смирно! - Все вскочили и приняли строевую стойку, логично ожидая от меня громкого продолжения совещания, "размахивание шашкой" и категорических приказаний, но я скомандовал то, отчего в кабинете повисло удивлённое молчание, - Вольно! Совещание закончено.... Чего стоите? Я же сказал - совещание закончено. Свободны.
Когда все вышли с вызывающим видом и начальник штаба громко хлопнул дверью, я тоже сильно хлопнул кулаком, но уже по крышке стола и резко повернулся к Суханову, который сейчас стажировался рядом со мной, а через месяц будет принимать у меня должность.
- Ну что, товарищ полковник? Чего молчали?
Тот растерянно развёл руками: - Так я... Так вы ж сами, Борис Геннадьевич....
- Что я? Что так вы ж...? Вы ж через месяц будете на моём месте и вот так же будете унижаться, перед молокососами - правда уже перед другими. Блядь, вот были бы у меня деньги... Или бы батальон под жопой, я бы быстро их научил, где деньги взять...
Настроение было поганое и с таким же настроением поехал утром в мэрию решать вопросы, в том числе и совместное празднование Дня Победы. Обсудив текущие вопросы, перешли к мероприятиям празднования Дня Победы.
Тенгиз Варламович деловито озвучивал праздничные мероприятия: - Ветераны собираются в девять часов у мэрии, потом организовано выдвигаемся на автобусах на городское кладбище, где у мемориала участникам Великой Отечественной войны пройдёт митинг с участием ветеранов и горожан. Потом перемещаемся в наш батальон ВВ, где ветеранов будут чествовать военнослужащие батальона. Митинг, прохождение торжественным маршем, показ казарм, где живут солдаты. Потом едем в ваш миротворческий батальон....
Тут я прервал Шанаву: - Тенгиз Варламович, в этот раз придётся посещение нашего батальона отменить. У нас на это время запланированы отнюдь не праздничные мероприятия, а дела связанные с боевой готовностью и учениями. А также сейчас наличествуют и другие трудности...
Шанава блеснул глазами и, притушив нездоровый блеск в глазах, с безразличным видом вычеркнул мероприятие: - Ну, раз не можете - значит не можете...
Покидал я мэрию с чувством сделанной огромной ошибки, но никак не мог понять - В чём она?
День прошёл в суете и после ужина привычно включил телевизор, чтобы посмотреть местные грузинские новости. Аккуратная, подтянутая грузинская дикторша, с характерными темнеющими усиками над верхней губой, рассказывала о событиях происшедших в Зугдиди за день и в конце ошарашила меня.
- ....По заявлением командования миротворческого батальона, расквартированного в нашем городе, они отказываются принимать участие в городских мероприятиях связанных с чествованием ветеранов Великой Отечественной войны, а также Дня Победы, в которую немалый вклад внесли и граждане Грузии, тем самым выказывая неуважения к ветеранам....
Меня аж холодным потом накрыло. Я вскочил с табурета и ринулся к оперативному дежурному: - Срочно, по тревоге командира батальона с замами на совещание.
В кабинете сидел полковник Суханов, строча очередную кляузу на выявленное нарушение, а через три минуты появились и встревоженные офицеры.
- Что случилось, товарищ подполковник, - сразу спросил командир батальона.
- Товарищ капитан, вы свободны. Вас это не касается. - Начальник штаба батальона скорчил недовольную рожу, глянул на комбата и, увидев его кивок, вышел из кабинета.
- Товарищи офицеры, я вчера имел отличное от вас мнение по поводу проведения праздника 9го мая с посещением нас грузинскими ветеранами, но проявил мягкотелость в этом вопросе и пошёл у вас на поводу. Наше решение сегодня довёл завуалировано в мэрии, а сейчас они вовсю стебаются по телевидению и позорят нас. Я понял - мы совершаем политическую ошибку, самоустраняясь от совместного празднования. Поэтому решение следующее.
- Товарищ майор, - я ткнул карандашом в командира батальона, - если у нас нет денег, то разрешаю... А если есть сомнение - Приказываю, продать некую толику бензина, на которую завтра закупить необходимое количество водки. Зампотылу. Вам, товарищ майор, изыскать все резервы, но 9 мая накрыть столы кашей гречневой с тушёнкой, хлебом и ещё какими-нибудь разносолами из расчёта на сорок человек. Из этого расчёта приготовить в качестве подарка каждому ветерану по коробке сухпая и по буханке нашего знаменитого хлеба. Всё. Вопросы есть?
- Оооо..., товарищ подполковник, очень много, - многозначительно произнёс командир батальона.
- Ну, чтоб вопросов много не было. То, что я сейчас сказал - Это приказ и обсуждению не подлежит. А если вы такие ссыкуны, то я сейчас, если это необходимо, выдам приказ в письменном виде за своей подписью, но не дам вам сорвать политически важное мероприятие. Теперь вопросы есть?
Комбат переглянулся с замами, поднялся: - Товарищ подполковник, разрешите мы полчаса посовещаемся своим батальонным коллективом.
- Хорошо. Идите. Замполит, на минуту останься
Капитан оглянулся на комбата, получил немое согласие и замполит обратно приземлился на свой стул.
Как только за офицерами закрылась дверь, я сразу повёл наступление на политработника: - Товарищ капитан, вот если сейчас вы примете на своём совещании неправильное решение, то я могу понять командира батальона с начальником штаба, которые являются командирами и дальше своего батальона видеть ничего не хотят, лишь бы досадить этому выскочке подполковнику Цеханович. Зампотылу с зампотехом им тоже до лампочки. У них у самих свои хозяйства нехилые. Но если ты сейчас не сработаешь, я тебя не пойму. Ты политработник и должен понимать всю политическую важность, психологическую важность этого мероприятия на вражеской территории. Иди, больше я тебе ничего говорить не буду. Но вдогонок скажу - меня назвали Борисом в честь моего дядьки, который прошёл всю войну и погиб на следующий день после Победы. Я думаю, что тебе и всем вам тоже стоит вспомнить - у кого кто воевал.
Офицер вышел, а я устало откинулся на спинку стула: - Ну что, товарищ полковник, скажете? Вот сейчас упрутся, да ещё этот пацан, начальник штаба, если на комбата надавит... Ну и что будем делать тогда? Ваше какое видение...?
- Я не знаю.... Надо думать.... Может завтра с утра смотаться в Сухуми и получить деньги? - Неуверенно начал излагать своё виденье полковник, но я его сразу обрезал.
- Деньги на офицеров получают в день выдачи в Гудауте. То есть через неделю. Это раз. А два. Даже если деньги есть - просто не успеваем. Водку, ладно, успеем купить и 9го с утра на рынке, а с остальным. Что, приедут и мы им только водки нальём? А закусить? Хоть чем-то?
Суханов задумчиво повесил голову, потом встрепенулся: - Борис Геннадьевич, а про приказ ты по серьёзному сказал?
- Да ты что, Геннадий Иванович, я не такой ещё дурак. Да они потом на этот приказ всю свою недостачу спишут и шантажировать меня ещё начнут. Это я им направление в каком надо действовать показал. Зампотылу с зампотехом ещё те жучки. Есть у них заначки и неплохие, я в этом уверен. Ну..., а если всё-таки зажмут и не захотят делиться, то тогда придётся идти к нашим грузинам в "Реанимацию" и под свою зарплату майскую всё заказывать. Другого выхода я не вижу.
- Борис Геннадьевич, на мою зарплату тоже можете рассчитывать. Ничего страшного, месяц и без денег можно прожить...
- Спасибо, Геннадий Иванович.
Но через полчаса всё разрешилось благополучно. Зашёл командир батальона и доложил: - Резервы изысканы, батальон готов принять ветеранов из расчёта сорок человек.
- Спасибо, товарищ майор, я не сомневался, что вы примете правильное решение.
На следующий день, с утра проехал в мэрию и сообщил Тенгизу Варламовичу, что учение в связи с праздниками, решили перенести на более поздний срок и мы готовы 9го мая принять у себя ветеранов. Быстро утрясли время посещения и я помчался на совещание в миссию ООН. Холингера не было, и совещание вёл его заместитель датчанин Пэр Ибсен. Особенно его волновали радиоуправляемые фугасы, которые были сняты позавчера на дороги в Гали во время четырёхсторонних переговоров. Он всё пытал меня - Не на них ли, партизаны ставили фугасы? А я как мог успокаивал его, приводя различные аргументы на тему, что партизанам совершенно не выгодна диверсия против ООНовцев. Но вроде бы не сумел развеять их сомнения. А про себя думал - Кому вы на хрен нужны - неженки чёртовы....
Очень приятно было видеть кислую рожу полковника Ошкерелия, когда на обратном пути заехал в его штаб и так небрежно сообщил, что мы завтра у себя принимаем ветеранов. Перед тем как заехать в мэрию, я повстречался со своим источником и тот со смехом рассказал, как Ошкерелия ездил по разным учреждениям, вплоть до губернатора и телевидения и злорадно вещал об "бессовестном" отношении русских миротворцев, отказавшим грузинским ветеранам Великой Отечественной войны, беззаветно и горячо защищавшими в то время Советскую Россию, в посещении русского батальона. Интересно, что ему будут послезавтра говорить, когда узнают, что русские приняли участие в праздновании....
Празднование 9го мая прошло на "Ура". В половине девятого утра я и полковник Суханов прибыли к зданию мэрии, где уже важно расхаживал полковник Ошкерелия, также принимавший участие в торжествах. Также важно и высокомерно поздоровался со мной и с долей пренебрежения с Сухановым. И тут я его не осуждал. Ошкерелия, при всей своей гнилоте был во всём сильнее и умнее русского полковника. Мы немного пообщались на абсолютно нейтральные темы, чтобы не портить друг другу настроения, а в это время к мэрии постепенно подходили празднично одетые, с орденами и медалями, ветераны, которые увидев военных сразу же присоединялись к нашему разговору. Ошкерелия важничал, даже не ожидая какой конфуз его ожидает через минуту.
В присутствии ветеранов я обратился к грузинскому полковнику, поименовав его "господином полковником", на что ветераны резво заострили внимание.
- А вы, товарищ подполковник, кого назвали господином? - Сразу же спросила женщина-ветеран.
- Вот, полковника Ошкерелия. Полковника вашей грузинской армии, где обращаются друг к другу - "Господин".
В небольшой толпе ветеранов повисло недоумённое молчание, а Ошкерелия красовался под взглядами заслуженных людей, как бы говоря - Да, я - Господин полковник!
Но красовался недолго, из толпы посыпались возмущённые возгласы: - Господиннннн!? А ну пошёл отсюда вон "Господин". Мы, когда воевали, все "Товарищами" были. Вот наши "Товарищи" - Русские офицеры.
Ощкерелия попытался превратить всё в шутку, но был почти вытолкан в сторону, где он и тусовался в одиночестве. Попытался через пять минут снова присоединиться к нам, но его опять погнали. Подошёл автобус и все стали садиться туда, а я предложил Суханову: - Геннадий Иванович, ты давай здесь представляй миротворцев, а я поеду на базу и проконтролирую подготовку к встрече ветеранов.
А Суханов и рад был по представительствовать без меня. На базе тоже всё было в порядке и оставалось только дождаться гостей. Немножко тяпнул с ребятами, а в двенадцать часов дня с элеватора, с поста, по радиостанции передали - С шоссе в нашу сторону свернули несколько автобусов и легковых автомобилей.
Я выскочил на крыльцо и подал команду на построение. Недалеко от крыльца кучковалось командование батальона, демонстративно проигнорировав мою команду. Типа - мы тут свою часть выполнили, а ты подполковник крутись дальше сам.
- Да и чёрт с вами, - махнул мысленно на них рукой. Как бы так у штаба и перед штабом, зная о посещении батальона ветеранами, роились все свободные от службы бойцы. Поэтому мою команду все выполнили весело и с энтузиазмом. Замерли назначенные солдаты и у столов, куда были выложено по несколько образцов оружия, состоявшего на вооружении батальона. Даже выложили на ящики крупнокалиберный пулемёт КПВТ. Ещё на нескольких столах расположили радиостанции, от сапёров миноискатели и другую мелочь типа ночных прицелов без батареек, приборы химической разведки и другое. В офицерской столовой столы были тоже накрыты, а рядом с дверями, на отдельном столе лежали сухпаи и наш знаменитый хлеб. Водка была налита в солдатские фляги и ждала только дорогих гостей.
К тому времени, когда подъехали и вышли из автобусов ветераны, перед штабом было построено около ста солдат и отдельно в стороне стояли любопытствующие офицеры батальона.
- Равняйсь! Смирна! Равнение На Лево....! - Я развернулся и направился к идущим к нам ветеранам. Впереди шёл крепкий ветеран-полковник, в парадной советского образца форме с множеством орденов и медалей на груди. Вот к нему я и направился, а тот мгновенно всё поняв, подтянулся и приложив руку к фуражке, строевым шагом пошёл мне навстречу.
- Товарищ полковник, личный состав миротворческого батальона в ознаменовании Дня Победы и для встречи с ветеранами Построен. Начальник штаба Южной Зоны Безопасности подполковник Цеханович! - отрапортовал и сделал шаг в сторону. Полковник зашагал к строю, остановился, "Орлиным" взором оглядел строй и поздоровался: - Здравствуйте товарищи!
- Эх, чёрт... Не потренировались..., - мелькнула запоздалая мысль, но солдаты не подвели.
- Здрав жел тов полковник! - Дружно и воодушёвлённо рявкнул строй.
- Поздравляю вас с Днём Победы!
И тут солдаты не сплоховали - Мощное "УРА" порадовало не только ветеранов, но и меня.
- Вот это солдаты... Русские солдаты... Вот это молодцы..., - послышались восхищённые возгласы из толпы ветеранов и многие из них повернулись к полковнику Ошкерелия, который молчаливо маячил сзади них, - а то привезли в грузинский батальон и каких-то мелких михрюток там показали. Смотрите..., вот какими должны быть солдаты...
Ну.., а потом всё пошло совсем хорошо. Тут я, конечно, немного пустил на самотёк, но так даже оказалось лучше, если бы всё это было заорганизовано.
По команде "Разойдись", солдатский строй сломался и они живо смешались с ветеранами и стали их поздравлять с Днём Победы, после чего подвели их к столам с оружием и приборами и сами стали толково и охотно показывать, рассказывать и демонстрировать оружие. После чего все переместились к БТРу разведчиков и тут ветераны, тоже с удовольствием рассматривали бронированную машину, кто хотел залазили во внутрь и все вместе фотографировались на её фоне. А тех, кто уже всё это прошёл, я провёл вокруг штаба, показал парк техники и рассказал о быте и жизни солдат. Очень колоритно выделялся среди ветеранов мужчина в национальной одежде сванов, с глазырями на груди и кинжалом на тонком кавказском ремешке на поясе. На груди у него было только две медали. Этого ветерана я не раз видел около городского рынка, где он деятельно распоряжался на автостоянке. Как-то раз я поинтересовался о нём у зам мэра.
- Это наш очень известный ветеран войны. Во время войны попал в плен, очень достойно там себя держал и в конце войны оказался в штрафном концлагере на одном из островов в Балтийском море. Накануне 9го мая организовал восстание, разоружил немецкую охрану и занял там оборону. Но немцы с соседнего острова, где был большой гарнизон организовали наступление и они держали там оборону до 15 мая, не зная что уже закончилась война. А русские туда высадились только 26 мая. И вот он до этого дня командовал всеми заключёнными на этом острове. В мирное время он себя проявил тоже достойно, а когда Грузия отделилась от Советского Союза и многим ветеранам мы уже не могли помогать. То вот ему выделили в его пользование часть автостоянки, где за стоянку в дневное время он официально может сдавать свои места за деньги. Хоть и небольшие деньги он там получает, но это помогает ему сводить концы с концами.
Закончив с этой частью встречи, я пригласил офицеров и ветеранов в столовую за столы, где все весело и шумно расположились вперемежку с офицерами, которые тут же из солдатских фляжек стали разливать по сто грамм "фронтовых". А перед каждым ветераном курилась лёгким и аппетитным парком гречневая каша с тушёнкой. Застолье длилось недолго, но прошло в лёгкой и непринуждённой обстановке, а по окончанию каждый ветеран получил по коробке сухпая и солдатского хлеба, чему они были отдельно рады и тут же, распаковывая коробки, с любопытством рассматривали содержимое.
Ветераны уехали и я с Сухановым с облегчением вздохнули.
- Борис Геннадьевич, я авторитетно заявляю, что вот эта часть празднования с ветеранами была самой лучшей. Их, когда привезли в грузинский батальон, то построили всего взвода два и то солдаты были какие-то зачуханные, мелкие и по моему даже не совсем понимали что за День Победы такой. Коротенький митинг, и два этих куцых взвода прошли торжественным маршем и Всё. А у нас...
На следующий день это же констатировали и в мэрии и сказали спасибо, добавив, что это была самая лучшая встреча из всех, что были раньше. Было очень приятно услышать, что уж тут поделать, из уст недругов.
1999 год (Екатеринбург)
Проспект Ленина. 8ое мая. Солнце, тепло, на душе светло и празднично. И такой...., такой хороший настрой. Офицерская коробка нашей дивизии участвует в мероприятии возложения венков ветеранами войны к памятнику маршала Жукова. Вернее, они возлагают, а мы с развёрнутыми знамёнами, торжественным маршем дефилируем мимо них, уважая их общий вклад в дело Победы. Праздничное настроение было и от того что вместе со мной в этом мероприятии участвовал старший сын Денис, курсант 3го курса нашего артиллерийского училища в составе роты почётного караула. И завтра мы с ним будем шагать по площади участниками парада. И встречаемся каждый раз на ночных репетициях.
Ночные, парадные репетиции - это отдельное, интересное действо и тут не последнюю роль играл командующий Уральского военного округа генерал-полковник Греков Юрий Павлович.
Я пережил в армии много командующих и практически никого не помню, а вот Греков оставил довольно яркий след. И первое моё яркое впечатление, это как он отправлял Уральские полки на первую Чеченскую войну (да и на вторую тоже).
На войне я разговаривал с офицерами различных полков, прибывших со всех округов. И картина была довольно удручающей. Главное для командования большинства округов было выпнуть, вот именно выпнуть свои полки на войну. Чтобы потом авторитетно доложить в Москву, что войска отправлены, а там на месте командиры пусть сами крутятся. Старая техника, херовая комплектация и многое чего другое. А наш округ выкрутился, вылез из кожи, но укомплектовал полки всем, что было необходимо на войне. И Командующему за это отдельное офицерское спасибо.
Не знаю, может быть я и мелкая пешка для Командующего округа, и меня не касалась его начальственная длань и гнев. Может быть, беспощадно драл он командиров дивизий и полков за провинности так, что пепел сыпался с их голов, которым они посыпали себя перед дверями кабинета Командующего или перед военным советом.
Но, а мы доброжелательно посмеивались над мелкими слабостями высшего начальства округа. Одна из которых - любил он, так сказать, "слегка бухнуть". Да никто его за это не осуждал. Все не без греха. Но он попадал иной раз из-за этого в забавные ситуации.
Как-то проводил он строевой смотр нашей дивизии. Части и подразделения выстроились на плацу 276 полка и замерли в ожидании начала смотра. Все были готовы, готова территория и трава на газонах была трудолюбиво и ровненько подстрижена ножницами, где не видно было ни единого жёлтого одувана - только сочно зелёная трава. В очередной раз выскочил озабоченно посыльный по штабу дивизии с ведром с разбавленной известью и тщательно прошёлся по и так белоснежному бордюру мокрой макловицей и мигом исчез. А из дверей штаба солидно выплыл Командующий округом, рядом шагал командир дивизии, а следом пёрла многочисленная свита. Спустились с невысокого, но обширного крыльца и прошлись вперёд. Комдив умчался вниз и встал перед строем дивизии, постоянно оглядываясь назад, чтобы вовремя скомандовать, встречая Командующего. Нам хорошо было видно, что командир дивизии, судя по покрасневшему лицу, "слегка" поддамши. Такой же и Командующий. А тот, бросив несколько слов выстраиваемой в две шеренги окружной свите, неожиданно взял и сел на только что побелённый известью бордюр. И все замерли - свита, комдив и вся дивизия, которая пару минут тому назад наблюдала действия посыльного с извёсткой. Замер и адъютант Командующего с табуретом в руке. Лишь Греков, поёрзав задницей по бордюру, поудобнее там расположился, разглядывая построенные войска. Потом легко поднялся и вновь подошёл к шеренгам своей свиты, повернувшись спиной к частям и подразделениям. Открывшиеся картина, позабавила застоявшиеся войска и по шеренгам покатился приглушенный смех - ровная, обильно-белая полоса, ярко отпечаталась на худощавой заднице Командующего.
Но комдиву было не до смеха, от понимания, что начало смотра будет скомкано. А тут Командующий двинулся к построенным войскам, оркестр заиграл встречный марш. Доклад комдива о готовности к строевому смотру. Выход Командующего, с лёгким удивлением на лице от непонятного приступа веселья в проверяемых войсках....
- Здравствуйте Товарищи! - Поздоровался он и замер в изумлении, от нестройного хора ответа, вперемешку со смехом.
Когда на плацу установилась тишина, Командующий в недоумении повернулся к комдиву: - Не понял!?
И вновь к строю в более высокой тональности: - Здравствуйте Товарищиииии!!!!! - И снова смех и разброд, что привело его в нешуточный гнев.
- Товарищ генерал-майор, дивизия к смотру не готова. Завтра в это же время - Повтор. - Повернулся и пошёл к своей машине у штаба дивизии, провожаемый придушенно-паралитическим смехом.
Но и повторный смотр на следующий день был безжалостно сорван. Вроде бы все настроились и Командующий был в чистых штанах и всё нормально. Но в момент доклада командира дивизии генерал-майора Сергеева Командующему о готовности к смотру, из задних рядов подразделений вывернулась обыкновенная дворняга, несуразной внешности, где доминантой была помесь таксы, отчего она имела длинное туловище на карикатурно-коротеньких лапках. Она смело подбежала к этой паре людей и залилась звонким лаем, беспардонно вмешавшись в воинский ритуал. Из строя вырвался майор, ловко ухватил собачонку и помчался обратно в строй, провожаемый смехом первых шеренг дивизии. А собака, по-моему даже не обратила внимание на такой пассаж, длинное её туловище обвисло мокрой тряпкой на руке майора, что не помешало ей продолжать лаять.
Если вчера был ответный нестройных хор, то сегодня даже этого не было - дивизия от смеха не смогла ответить, комдив был отодран прямо на плацу за разросшийся зверинец и строевой смотр снова был перенесён на следующий день. В течение суток, разведрота 276 мсп безжалостно расправилась со всеми бродячими собаками в городке. Под горячую руку попали и домашние животные, отчего приключился громадный скандал и сюжет о избиении собачьего племени в течение недели не сходил с экранов местного телевидения, а комдив имел довольно бледный вид.
Но на третий раз всё прошло благополучно.
Вот и на первой ночной тренировке на площади 1905 года, Командующий сотворил новый анекдот. Было сухо, но довольно холодно. В 23:00 Командующий начал объезд построенных для парада войск.
- Здравствуйте товарищи офицеры! - Поздоровался он с офицерской коробкой штаба округа. И строй дружно ответил - "Здрам желам тов Командущий..."
- Поздравляю вас с Днём Победы!
- Ура!!!! Урааааа!!!!! Урааааааа!!!!!
Следующие были мы, потом солдатская коробка, дальше другие..., и машина Командующая плавно катится дальше. Вот она остановилась напротив милицейской коробки.
- А это кто такие? - Прозвучал недовольный вопрос из динамиков на всю площадь и тут же рычаще-экспрессивный вопль. - Кто? Менты что ли...? Да я с ними вообще не хочу здороваться.
И милицейская коробка на автомате рявкнула ответное приветствие.
- Тьфу, блядь..., идиоты..., - послышалось чертыханье Командующего из динамиков и поехал к следующей коробке, провожаемый дурным рёвом милиционеров - УРАААааааааа!!!! И смехом остальных участников ночной тренировки и гражданского люда, собравшегося посмотреть интересное представление. А Командующий, завершив проезд уже подымался на гранитную трибуну, являющейся постаментом памятнику Ленина.
- Сергей, - послышался его голос из динамиков на всю площадь, - ну-ка налей там что-нибудь. А то блин, замёрз. Вот жена говорила мне - надень калики, надень кальсоны. А, чёрт меня побери... Перец ведь... Блин замёрз сейчас так, аж яйца звенят....
Ночная тренировка начиналась весело и интересно, под бульканье наливаемого коньяка и весёлого кряканья Командующего.
- Ааааа..., давай ещё...., - весело пронеслось над площадью, а через несколько секунд, снова кряканье и довольное, - ну вот теперь и яйца появились.
- Сергей, а чего это сегодня наши войска такие весёлые? Смеются... Заразыыыы....
- Ооооо..., Товарищ Командующий, мы ж микрофон не выключали.... - щелчок и такие интересные разговоры на трибуне прервались....
.....Центр города. Площадь 1905 года. Брусчатка. Неровная. Но наша офицерская коробка, слитно шагает единым организмом, на едином дыхании. И даже не то что шагаем, а летим над этой брусчаткой в узком коридоре бушующих гражданских, которые восторженно ревут, машут руками, благодаря не только лично нас, а всю армию. И всё побоку: весь негатив, всю грязь, которые выливают по заказу демократическая и свободная пресса. Втаптывает в грязь людей, которые в это сложное время не прячутся, а воюют с реальным врагом. Воюют и погибают. Тащат на себе всё, что просрало пьяное и бездарное руководство. Но этот день наш и нас любят, нас уважают. Уважают ту армию, которая оболганная, нищая, бесправная, когда пришло время встала и своей грудью закрыла Россию - слабую и беспомощную, когда оборзевшие и возомнившие себя враги, попытались силой оружия нагнуть целую страну. И это НАМ кричат слова благодарности.
Открываю рот и рявкаю, и хрен с ним, что сейчас сорву глотку - сегодня можно: - РАЗ....
- И ДВААААААА!!!!! - Ору уже вместе с коробкой, которая тоже хочет сорвать голос, одновременно прекращая движение руками, головы в едином порыве вскидываются вверх и поворачиваются вправо, вперив взор в трибуну с руководством города, губернии, ветеранами... Командованием округа и Командующим, для которого этот парад был последним в качестве Командующего. Его "ушли" и одной из причин был и этот парад.
В Москве пешие коробки насчитывали 5 000 человек, а в нашем параде было 5 200. Грекову с Москвы звонили и предупреждали - Не гоже Москву переплёвывать....
Не знаю, как на это словесно прореагировал Командующий, но сейчас в парадном строю шли вот эти 5 200 человек. И тут представлены - наша 34 дивизия, Асбестовская бригада спецназа, бригада хим защиты, Чебаркуль, Екатеринбурское арт. училище, Челябинское автомобильное, Челябинское авиационное, Екатеринбурское пожарное училище, Внутренние войска, милиция, ГУИН, ОМОН, налоговики и много других силовиков.
- РАЗ и ДВААААА....!!!! - Это мы прошли уже трибуну и теперь можно идти вольным шагом, втягиваясь в проспект Ленина, где также вдоль тротуаров стоял народ и приветствовал нас.
ДЕНЬ ПОБЕДЫ.
Жалко.... Что этот день, только один день в году, а завтра опять мы.....
А чёрт с ним, с завтрашнем днём - живём сегодня. И сегодня выпьем..., вспомним ВСЕХ. И в первую очередь своих отцов и дедов. Вспомним и поклонимся им. Вспомним и других, кто погиб потом, защищая свою страну. Погиб в мирное время, исправляя ошибки высшего руководства.
2015 год (Екатеринбург - Верхняя Пышма)
В 2015 году, 30 октября, нашей 34ой мотострелковой дивизии, в том числе и 276 мсп, 324 мсп, 105 мсп, артиллерийскому полку и другим отдельным частям и подразделениям, которых безжалостно сократили, исполнялось 95 лет. Она была образована в 1920 году по личному распоряжению В. И. Ленина и успешно участвовала в первом Иранском походе, довольно активно отметилась в годы советской власти. А с началом Великой Отечественной войны - второй Иранский поход. Потом она вернулась на фронты на территорию Советского Союза и участвовала в обороне Кавказа, дралась на Таманском полуострове, освобождала Крым - Симферополь, Сапун гора, и 9го мая 1944 года вошла в город Севастополь.
В марте 1969 года дивизия в течение всего одной недели выдвинулась в район острова Даманский, где принимала участие в событиях на советско-китайской границе.
Первая Чечня, где два полка дивизии отметилась особо, что даже боевики военнослужащих 276 полка прозвали "рыжими псами", а 324 полк - карательным полком, за безжалостность к врагам.
Именно сводный батальон дивизии входил первым в Абхазию в августе 94 года и их местное население встречало как Победителей и Освободителей.
Вторая Чечня - опять 276 полк, который боевики прозвали уже "бешенными псами" за упорство в достижении победных успехов. И ещё артиллерийский полк, вложивший свой солидный вклад в боевые действия.
И вот эту боевую дивизию, опытные полки взяли и сократили, превратив в непонятную 28 мотострелковую бригаду. Почему непонятную? А потому что она потеряла всякую связь с теми, кого сменили. С ветеранами, которые могли рассказать о традициях тех, преемниками которых они стали. Очень о многом могли рассказать, поделиться и проводить качественную патриотическую работу. Но нас, ветеранов, даже не пустили однажды в часть, когда мы пришли 15 марта к мемориалу, который мы на свои же офицерские деньги возвели перед штабом полка в память погибшим военнослужащим в Чечне с января 95 по август 96 года. А их было 180 человек. И нас не пустили. Пришлось звонить начальнику штаба Дальневосточного округа генерал-лейтенанту Сидорову, чтобы он оттуда позвонил местному командиру и решил этот вопрос.
Так вот, для того чтобы достойно провести юбилейное мероприятие 2015 года, замполит 276 полка, подполковник Быстров Игорь Геннадьевич, за полтора года до даты 95летия, уволился с хорошей работы, чтобы полностью отдаться подготовке и достойно встретить эту дату. Наверно только его жена знает, каким трудом это было сделано, сколько убито нервов, личного времени, когда он мог спокойно полежать на диванчике, попить пивка, сколько за его спиной сказано злобных и завистливых слов. Сколько было "обид" со стороны людей, которые палец о палец не ударили и не предложили свою помощь, а только занимались критиканством. Но он сделал ВСЁ - нашёл спонсоров, написал книгу о истории дивизии, 276 полка и других частей. И все остальные финальные мероприятия 30 октября провёл на "Отлично".
В ряду многочисленных мероприятий было и участие в параде на 9ое мая. Правда, в основном параде на площади 1905 года в Екатеринбурге пройти в строю не получилось. Там нас опередил "Союз десантников". А Игорь Геннадьевич договорился через УГМКа поучаствовать в параде города Верхняя Пышма, на что они с удовольствием согласились.
Честно сказать, но у меня были определённые сомнения по поводу этого "второстепенного" парада. Ну.., что там может показать город-спутник областного центра своим жителям и гостям Праздника? Показать так, чтобы горожане гордились своим городом и потом рассказывали другим о проведённым праздничном мероприятии.
Я не был в Верхней Пышме лет шесть. А из наших местных информационных источников слышал о перспективном проекте - Большой Екатеринбург, суть которого было в поглощение всех городов-спутников. Арамиль, Берёзовский и Верхняя Пышма. Но те довольно успешно сопротивлялись и знали за что боролись. И здесь самые сильные позиции были как раз у Верхней Пышмы, где располагались мощные заводы, можно даже сказать федерального уровня, которые в казну города отстёгивали ну очень хорошие налоги. И не только отстёгивали, но и контролировали, чтобы эти деньги шли на благоустройство города и на его развитие. Это Уральский завод железнодорожного машиностроения, Уральский завод Химических Реактивов и самый мощный, а то можно сказать самый главный - Уральский Горно-Металлургический Комбинат возглавляемый Козицыным.
И город Верхняя Пышма за счёт богатых налогов активно рос, развивался, строился, ковал спортивные и рабочие кадры. Сейчас даже трудно сказать - сколько там современных дворцов спорта и других спортивных сооружений было построено на деньги УГМК. Один только Технический университет УГМК чего только стоит, готовящей для себя молодую и образованную рабочую смену. Но больше всего меня лично поразил Музей Техники. Я ещё в те годы проезжал мимо площадки, где стояло всего несколько образцов. Слышал, что военные раритетные экспонаты постоянно пополняли эту коллекцию. Видел по местному телевидению репортажи из реставрационного цеха при заводе УГМК, куда привозили со всей страны редчайшие экземпляры военной техники и где этой старой технике давали вторую жизнь. Не просто чистили, красили, а полностью восстанавливали все детали до такой степени, что она своим ходом выходила из цеха и шла на стоянку музея.
А, когда увидел этот Музей с большой буквы, наш автобус с ветеранами 276 полка как раз остановился недалеко от выставочной территории.... Я просто был поражён количеством военной техники и размерами музейной территории. Это был Музееще. И оттуда своим ходом выезжали танки - тяжёлые и лёгкие, и такие, о которых мало кто слышал. Например, пятибашенный танк Т-35, классическая "Катюша". Прожекторная установка на базе полуторки, машины всех видов тех времён, бронетранспортёры, мотоциклы, американская техника Второй мировой. И мы стояли, разинув рот, пытаясь сообразить, как на такой технике воевали? Как там вообще помещались?
Вспомнились воспоминания танкового генерала Гудериана. Когда они осматривали первую трофейную Т-34, брошенную без горючего, он тоже удивлялся - Как там можно было размещаться и ещё эффективно воевать?
Короче было что посмотреть, тем более нашу ветеранскую коробку поставили в конце парадного шествия перед колонной военной техники. Между ними и нами ещё разместилась коробка детского патриотического клуба пацанов в форме десантников, которым было от шести лет до тринадцати. Смешно было смотреть, как они старательно тянулись перед своими командирами - настоящими десантниками. Как рьяно выполняли все их команды. За ними девушки в форме солдат ВОВ, с трудом державшие колбасу аэростата. Ими командовал полковник, начальник Музея военной техники. И сама техника, длинюйшая колонна.
Были определённые опасения, что мы не сумеем красиво пройти мимо трибуны и гостей парада. Ведь прошло для многих из нас больше десятка лет. Но как это неудивительно, тело и ноги вспомнили всё и чётко прошагали сомкнутым строем мимо ответственных за проведение торжеств. Довольные проходом, мы снова вернулись на наше место, для повторного прохода. А пока стали фотографироваться у развёрнутых знамён - копии Боевого знамени 276 мсп и Красного Знамени вручённое в ноябре 1922 года "Лучшему полку Горно-стрелковой им. Серго Орджоникидзе дивизии" от ЦК АКП/б/ и СНК АССР. У последнего Знамени была особая история последних лет. При переформировании 34 дивизии в 28 мотострелковую бригаду - Знамя потерялось. Не могли его найти: вот тогда-то оно было, а через несколько месяцев его не стало. Стали подозревать, что оно было украдено и продано. Знамя, из тяжёлого красного бархата, несмотря на свой возраст, хорошо сохранилось и вполне возможно оно ушло. Навсегда. Но два года назад оно нашлось. И мы были шокированы, тем в каком месте оно нашлось и для чего использовалось.
В одном из подвалов казармы прохудилась труба канализации. Она давно требовала ремонта. Но руки сантехников не доходили до капитального ремонта и её обмотали какой-то ветошью и течь... Течь перестало, а через продолжительное время снова потекло и завоняло. Вот и пришли сантехники и когда обнажили место протечки, то то, что казалось ветошью, было полотнище пропавшего Красного Знамени Центрального комитета Азербайджанской Коммунистической партии (большевиков).
Мы были в шоке. Знамя отдали на реставрацию и вот оно снова с нами.
В этот день было ещё три прохода.
День 9го мая с самого утра начинался хмуро и чем больше он вступал в свои права, небо становилось темнее, мрачнее и что самое херовое - холоднее. На место сбора многие пришли только в парадной форме, а я поверх парадки, после недолгих колебаний, облачился в тёплый офицерский плащ старого образца и не прогадал. И когда мы на автобусе приехали в Верхнюю Пышму, пошёл уже приличный дождь. Но что самое удивительное, гражданский народ прямо валил к месту парада и к Музею, где сегодня, после парада открывался трёхэтажный выставочный комплекс. До начало парада оставалось минут сорок и я решил быстренько проскочить на музейную территорию.
Ёлки-палки! Одно дело смотреть на это со стороны и совсем другое погрузиться в музейное пространство. Тут было ВСЁ. Самолёты, торпедные катера, танки, крепостные орудия и орудия береговой обороны, самоходные установки, даже рубка подводной лодки. И всё это сопровождалось подробным описанием. Был тут и сектор современного вооружения. Но больше всего меня поразила выстроенная на дальнем конце территории железнодорожная станция времён Великой Отечественной войны. С железнодорожными путями, окопами зенитной артиллерии, охранявшей небо над станцией. У платформы стоял санитарный поезд и вагоны сороковых годов умилили меня, потому что я успел застать их и даже ездил в них. Рядом на путях стоял настоящий бронепоезд, потом состав с эвакуированной техникой промышленного назначения, потом ещё один эшелон и когда ты находишься внутри вот этой станции, окружённый вот всем этим... Можно запросто представить себя, при таком противным дождике и хмуром небе, осень 41 года. У меня уже было такое похожее ощущения, когда в 97 году я ходил по улицам Сухуми, где на заборах висели многочисленные плакаты времён войны, призывающие абхазов защитить родную Абхазию от агрессоров и переносящие в атмосферу лета 41 года.
