У подножья этой сопки в слегка болотистой долине Хилка ранней зимой гражданские утопили трактор ДТ и обратились к нам за помощью. Командир 1-й роты Леха Паук отрядил бульдозер на тракторе Т-100, который благополучно там увяз в каше из ила и замерзающей воды. Вызволить из плена наш бульдозер не помогли ни привезенные гражданскими спецами полиспасты, ни два наших бульдозера. Тросы рвались как гнилые нитки. Более легкую ДэТешку вытянуть все же удалось. Так и остался наш "бульдог" стоять в Хилке дожидаясь больших морозов. Когда мелкое русло одного из рукавов реки промерзло до дна, бульдозер был вырублен ломиками изо льда и вытащен на берег с помощью мощных полиспастов. Глыбу льда с находящейся в нем землеройной машиной с трудом удалось дотащить парой тракторов запряженных цугом до парка части. Оттаяв, на удивление всех, двигатель запустился и после проведения техобслуживания бульдозер был снова задействован в работе на дороге.
Однажды река сделала "сюрприз" и мне. Правда другая.
У нас в части требовали капремонта четыре зиловские двигателя. Поскольку в соседнем автобате в Баде их было значительно больше и "бадинцы" часто наведывались в Песчанку под Читой на 88 зрат (завод ремонта автомобильной техники), где они знали все местные нравы, моим начальником было принято решение отправить меня на завод вместе с ними. Наши двигатели были загружены в новенькую ММЗуху (самосвал на шасси автомобиля Зил-130), а агрегаты автобата в автомобиль с полуприцепом (шаланду). Начальник склада прапорщик из автобата по случаю выезда в столицу Забайкалья принарядился в новый бушлат "со смехом", новое ПШ и имел щегольской вид - на его ногах еще сверкали лаком черные хромовые сапоги. Я разительно отличался от него. По случаю крепких морозов (было свыше - 40 градусов) одел под шинель сибирскую майку (меховая безрукавка), а на ноги валенки.
Выехали мы из Бады под вечер с тем расчетом, чтобы к утру попасть на завод. Двигались колонной: впереди на самосвале прапорщик, сзади я на шаланде. Оставив позади себя г. Хилок и проехав по отдельным отсыпанным участкам дороги, которую строили гражданские организации, мы спустились по специально приготовленному съезду к замерзшему руслу реки, по которому был проложен зимник.
Ехать по зимнику одно удовольствие, идеальная гладкая поверхность льда не создает при движении большого шума и вибрации, слышна только размеренная работа двигателя и трансмиссии машины, гудят слегка шины. От монотонности работы агрегатов автомобиля и его легкого покачивания хочется закрыть глаза и уснуть. Только изредка попадаются навстречу машины, идущие, как правило, парами. Суровый местный климат и мало интенсивное движение приучает водителей быть осторожными и искать себе попутчика, чтобы в критической ситуации можно было на его помощь рассчитывать. Впереди отчетливо маячат красные габаритные огни самосвала, иногда ярко вспыхивают фонари его стоп-сигналов.
Нет-нет да бросаю краем глаза взгляд на водителя: как он там, не спит? Судя по внешнему виду и манере поведения, человек он хоть и молодой, но бывалый, держится уверено и с достоинством. Спокойными, несуетливыми движениями управляет машиной. Сколько же нам так ехать? Мимо проплывают темные очертания берегов реки, поросшие кустарником и мелкими деревьями, серо-желтые пологие косы песка, слегка припорошенные мохнатым инеем.
Вдруг куда-то исчезли маячившие впереди нас красные огни! Водитель это, как и я, заметил и начал притормаживать. Яркий свет фар неожиданно уперся в молочную пелену белого и совершенно непроницаемого тумана. Мы начали притормаживать еще сильнее. Машину сильно подбросило на невидимом препятствии. Затем через секунду мы слегка свалились вниз и, чуть проехав вперед, остановились. Я открыл дверь и ступил на подножку. В отблесках света увидел плескавшуюся у моих ног ниже подножки воду, которая нещадно парила.
Я начал кричать в окружавшую нас мутную пелену и через минуту-две услышал впереди нас громкие крики, а затем из молока тумана появились еле видимые красные огни. На сердце немного отлегло, мы с водителем были не одни.
От большого мороза лед на реке лопнул, в образовавшуюся трещину потоком хлынула вода, которая быстро разлилась по гладкому льду. По краям образовавшейся огромной лужи вода стала моментально замерзать, образовав высокий ледяной бордюр. На нем нас сильно и встряхнуло.
Прапорщик принял единственно правильное в этой критической ситуации решение, он скомандовал водителю не тормозить, выбираться, рискуя повредить машину, как можно быстрее из образовавшегося водоема и отъехать от него подальше в сторону. Не сделай они этого, все могло закончиться для нас плачевно.
Наша попытка тронуться на шаланде с места не увенчалась успехом. Ведущие колеса машины бешено вращались на месте, разбрызгивая воду, а передние тягача и задние прицепа стояли на месте - их тормозные колодки и диски были намертво заблокированы образовавшимся льдом.
На наше счастье в самосвале был трос, его длины как раз хватало, чтобы сцепить две машины, одна из которых стояла на льду, упершись задними колесами в ледяное обрамление созданного природой водоема. Забрасываемый прапорщиком пружинящий трос водитель шаланды никак не мог поймать. Пришлось мне, сняв шинель и рискуя в валенках сорваться в ледяную воду, лезть, скользя ногами, через крыло машины на ее бампер. Однако и моей длины рук чуть-чуть, буквально несколько сантиметров, не хватало, чтобы ухватить спасительный трос.
Выход был только один, кому то из нас необходимо было притащить трос к шаланде. Выбор пал на нашего щеголя, его сапоги с высокими голенищами внушали нам надежду на спасение. Осторожно, боясь зачерпнуть верхним краем голенищ воду, прапорщик медленно шаг за шагом продвигается в нашу сторону. Вот он уже рядом, мы перехватываем у него трос и, натянув изо всех сил, набрасываем его на буксирный крюк. Наш спаситель возвращается обратно быстрее и на самом подходе к самосвалу, потеряв осторожность, захватывает сапогами воду. Над безлюдной долиной реки Блудной (какое название?!) разносится эхом его разъяренный многоэтажный мат.
Как метко и точно кто-то однажды дал название этой речке. Вроде бы и легенд не существует на этот счет. Хотя вот где раздолье-то для устного творчества. Ну, например, давным-давно жила в этих краях красавица Груша или Дарья. Пудрила она местным мужикам мозги. Сколько кровушки и слез из-за неё пролилось?! Долго терпели местные бабы, а однажды собрались вместе, да и утопили в речке блудницу. С тех пор река и стала называться Блудная, вроде как последнее пристанище великой грешницы. Да только, видимо, нет такого придания.
Река эта петляет между сопок, иногда её повороты почти смыкаются между собой. Она то выбегает из тайги на длинную марь, то уходит в непроходимый ивняк. Блудит, одним словом. Отсюда и название такое.
А еще Блудная относится к байкальскому водоразделу и является притоком реки Хилок.
С большим трудом, с помощью многократных попыток, шаланда оказывается на льду без воды. Не останавливаясь, мы едем какое-то время и сушим торможением диски ведущих колес. Передние колеса нашей машины и задние полуприцепа не вращаются и скользят по льду как лыжи. Чтобы сорвать прихваченные морозом колодки с разгону заскакиваем на пологие песчаные речные косы. И нам, наконец, сопутствует удача.
Выбравшись на асфальт, едем очень осторожно, так как тормоза у нас никакие. Периодически притормаживая, продолжаем сушить колодки. Тормоза у нас окончательно восстанавливаются уже под утро на подъезде к Чите.
Остановившись на стоянке перед воротами ремонтного завода, моментально проваливаемся в глубокий сон. Пробуждение было не очень радостным, закопченные бледные лица, занемевшая спина и ноги. На улице легкая туманная мгла от 40 градусного мороза.
Приемщик, осмотрев ремфонд автобата, быстро его принял, мои же двигатели ввиду их не совсем полной комплектности были забракованы. Не помогли мне, вначале, ни захваченная с собой тушенка, ни водка. Однако под нашим с прапорщиком напором приемщик сдался и в обед, когда на территории завода никого не было, разрешил снять с уже принятых в ремонт двигателей недостающие трубки и мелкие детали. Повторная приемка моих агрегатов прошла успешно.
Этот первый опыт сдачи двигателей в ремонт в дальнейшем мною многократно использовался при организации отгрузки строительно-дорожной техники в капитальный ремонт на ремонтные предприятия народного хозяйства, расположенные в городах Амурской области Шимановске и Свободном и их приеме-передаче представителям заводов.
Там же зимой удалось ощутить разницу в местном климате и климате Забайкалья. В Амурской области 30 градусные морозы с ветром переносятся значительно хуже, чем забайкальские 40 градусные, но безветренные. Оказавшись однажды зимой в г. Свободном мне сразу же удалось понять, почему местные военнослужащие используют шапки с удлиненными ушами - они предотвращают обморожение студеным ветром открытых участков шеи.
Основной моей задачей, как офицера технической части батальона, было обеспечение ремонта машин необходимыми запчастями и материалами. А для этого приходилось часто выезжать на КМТС бригады, в соседние дорожно-строительные части, гражданские организации и ремонтные предприятия. В этих поездках случалось всякое и чаще именно зимой.
Однажды я выехал на автобатовском МАЗе в бригаду за получением двигателя экскаватора из капремонта. Поездка в Петровск-Забайкальский за семьдесят с лишним километров была для нас всегда особой. Во-первых там располагались штаб бригады, склады, промышленная база и рембат, во-вторых - это город, где есть гостиница, ресторан и кафе, пивзавод, различные магазины, современный железнодорожный вокзал и т.д. По этому случаю я сменил валенки на хромовые сапоги - почти в столицу еду!
Машина в дорогу попалась не совсем старая и я думал обернуться в Петровск и обратно быстро. Однако мои расчеты не оправдались. После заправки в Новопавловке на автобатовской топливозаправочной станции двигатель начал работать с перебоями, периодически сбрасывая самопроизвольно обороты. А иногда и просто глох. В причинах происходивших сбоев в работе двигателя с водителем сразу разобраться не смогли, грешили и на плохое топливо, и на подсос воздуха в топливопроводах. Наши манипуляции с переворотом кабины автомобиля, подкачкой ручной помпой солярки в топливную магистраль и обратной установкой кабины в транспортное положение позволяли проехать нормально максимум два километра и проблемы в работе мотора возвращались обратно. С каждой такой остановкой двигатель заводился все труднее, начал садиться аккумулятор.
Легкомысленно остановившись на горизонтальном участке дороги, решили снять и разобрать подкачивающий насос. Разобрав насос, в его выпускном клапане нашли кусочек резины, который и не позволял насосу развивать требуемое давление. Установили и место, откуда он появился. Возле выпускного коллектора часть отсутствующего участка металлического трубопровода была восстановлена, видимо при его ремонте, за счет резинового шланга. От высокой температуры выхлопного коллектора материал шланга начал отслаиваться и его мизерная часть была занесена топливом в выпускной клапан подкачивающего насоса.
Но радовались мы не долго. После сборки насоса и прокачки системы ручной помпой завести холодный двигатель нам не удалось. На этот раз отказал аккумулятор.
В то время интенсивность автомобильного движения была очень слабой - с сегодняшним временем разве сравнишь! Ни встречная, ни попутная машина на горизонте не обнаруживалась. Мороз очень быстро стал проникать под одежду, ноги в хромовых сапогах заныли от холода. Спичек, чтобы разжечь костер, у нас не оказалось. Солдат спрятался от холода в кабину, но там было не сильно теплее, чем на дороге.
Осознав, что если тупо будем ждать, то замерзнем, принимаю решение попробовать завести машину самостоятельно, столкнув ее с места своими силами и разогнав до возможно максимальной скорости. Поставив машину на нейтральную передачу, с помощью найденного в кузове ломика сдвинули МАЗ с места и, вращая руками колеса, а затем толкая автомобиль в кабину и кузов, разогнали его насколько могли. Почувствовав, что силы меня покидают, кричу водителю: - Прыгай в кабину!
И происходит чудо. Чуть споткнувшись от включенной передачи наш "мастодонт" заводится! Ноют ноги и лицо, трясет тело от холода, нервного и физического перенапряжения, текут слезы и сопли, но мы рады, что все позади - двигатель и после двух километрового пробега продолжает свою уверенную работу.
Похожий случай произошел в другой раз с ЗИЛ-130, когда я возвращался в часть с бригадных складов и холод тогда был собачий. На затяжном восьми километровом подъеме только что построенной дороги у автомобиля отказал бензонасос. До Хохотуя оставалось каких-то 20 км.
Говорят, что при большом морозе человек плохо соображает. Я за собой этого не заметил. Повезло, что в машине мы везли бухту кислородного шланга. Нацедили из бака чуть больше полведра бензина, установили эту емкость на крышу автомобиля и, засосав через отрезанный кусок шланга ртом бензин, соединили его с концом бензопровода за топливным насосом. Двигатель завелся!
А дальше начались у нас с водителем качели. Один едет за рулем в теплой кабине. А другой, в обнимку с ведром, в открытом ветру кузове, а потом наоборот! Отвернуть лицо в сторону от ветра или растереть его рукой не моги - прольешь бензин. Наверху можно было выдержать 5 минут, от силы 10. Так и менялись с солдатом местами, каждый раз выходя из кабины, толком не успев согреться, от звучавшего сверху требовательного стука другого, означавшего, что дольше тот (на верху) терпеть не может.
Получить нужную запасную часть к автомобильной и строительно-дорожной технике в то время с бригадного склада без дополнительной выписки тебе в нагрузку приличного списка лишних, никому не нужных, деталей было практически невозможно. Эти детали назывались неликвидами и были порождением централизованной плановой системы советского производства, когда Госпланом СССР для всех предприятий огромной страны спускались планы изготовления продукции, начиная от швейных иголок и заканчивая шагающими экскаваторами. Огромный неповоротливый механизм советской промышленности гнал вал дорогостоящей громоздкой продукции, которая не всегда могла эффективно использоваться в экономике. Заводам было экономически выгоднее производить металлоемкие валы, шестерни и т.д., чем мелкие детали и небольшие узлы чаще выходящие из строя при эксплуатации машин. Вот на разных ступенях снабжения, начиная от Госснаба СССР и заканчивая конторой материального обеспечения объединения любому предприятию "впаривали" при удобном случае эти неликвиды. В стране была даже разработана программа по сокращению невостребованных складских запасов заводов. Но, не устранив причину их появления, нельзя было добиться и значительного уменьшения этих запасов.
Впервые, открыв двери батальонного склада ремонтно-технических изделий, я был поражен размерами огромной кучи завернутых в промасленную бумагу громоздких запчастей, не находящих себе применения при ремонте техники.
Поэтому чтобы не тащить с собой тяжеленные неликвидные детали дружили с начальниками бригадных складов. Жидкий продукт позволял, минуя управление бригады, решать оперативно эти вопросы напрямую в КМТС. Помню, как однажды, появившись на складах в обеденный перерыв с закусью и выпивкой, был удивлен, что у кладовщиков нет под рукой стаканов. Пришлось проявлять смекалку, пеняя при этом нерадивым хозяевам, и употреблять напиток из электрических патронов, используя при этом фольгу из шоколадной обертки в качестве дна импровизированных стаканов.
Если нужных запчастей на бригадном складе не оказывалось, приходилось их изыскивать в гражданских организациях. А здесь уже разнарядок на материальные ресурсы не существовало. Мы договаривались с нужными людьми, используя чьи-то рекомендации, свое обаяние, принципы натурального обмена, либо личную заинтересованность этих лиц.
У Леши Паука, как у сторожила части, таких знакомств и связей было предостаточно. Однажды в Хорчетое у нас сложилось тяжелое положение с запчастями к бортовой передаче бульдозеров на шасси трактора Т-100.
Эта проблема периодически у нас возникала по нескольким причинам: из-за отсутствия прокладок на бортовую передачу или картона большого размера для их ручной вырубки, либо вовремя не появлялся на бригадных складах зимний нигрол (температура замерзания летнего нигрола около -5 градусов по С). И тогда под большими нагрузками выходят из строя приводные шестерни бортовых передач, "летят" конические подшипники.
А тут мы, действуя по принципу "голь на выдумки хитра", из-за течи бортовых летом втихую использовали часто в качестве смазки солидол. Однажды в полевом парке разобрали такую передачу бульдозера. Нелегкая неожиданно принесла заместителя комбрига по техчасти полковника Вдовиченко Е.А. Увидев в крышке бортовой передачи солидол и рассыпавшийся верхний подшипник, Евгений Александрович в порыве ярости стал кидаться в меня его роликами. Не попал - реакция у меня тогда молодого видимо была хорошей! Когда он успокоился, мы ему объяснили, в чем причина использования нами солидола. После его вмешательства положение со снабжением несколько улучшилось и то ненадолго.
Алексей предложил комбату Лукашенко П.И. командировать нас на гражданский ремонтный завод в Бурятию. "Затарившись" накануне на продовольственном складе части тушенкой и прихватив с собой ящик водки, мы ранним летним утром тронулись на машине в неблизкий путь на север от нашей трассы у п. Закульта. Пункт назначения древнее село, а в то время посёлок Новая Брянь в Заиграевском районе, который расположился недалеко от Улан-Удэ в широкой межгорной долине реки Брянки. Образовали поселок в 18 веке старообрядцы (семейские). Во времена Хрущева Н.С. здесь был построен ремонтный завод, на котором ремонтировали трактора, автомобили, агрегаты.
Отмахав почти 200 км по грунтовым дорогам, которые в отдельных местах напоминали больше проселочные одноколейные пути, чем насыпные трассы (меня удивляло, как в этом хаосе поворотов, Алексей находит нужное направление), мы остановились в поселке около почерневшего от времени деревянного, рубленного топором, дома. Хозяин был еще на работе и мы выехали ему на встречу. Он нам очень обрадовался, быстро выяснил цель нашего приезда и тут же ушел переговорить с нужными людьми. Подходила к концу дневная смена, что было нам на руку. Договорились встретиться с нашими сообщниками на природе возле находящегося недалеко от завода озера Глинище, пологие болотистые берега которого поросли мелким кустарником и ивняком.
Пировали заводчане на славу. А когда солнце закатилось за дальнюю пологую сопку, в наступивших быстро сумерках в прибрежных кустах раздавался треск от шагов, разбредающихся в разные стороны, пьяных наших сообщников.
Утром хозяин ушел на работу, приказав нам "подгребать" поближе к обеду к проходной завода.
Отдохнув как следует и отведав у гостеприимной хозяйки добротной пищи, в полдень на машине мы подъехали к предприятию. Ждем с волнением условного сигнала. И как только первые рабочие и служащие потянулись через проходную на обед, мы, воспользовавшись тем, что ворота были открыты для выезда заводского транспорта, на своем МАЗе прорываемся на завод. Возле опустевшего цеха ремонта тракторов нас ожидают вчерашние собутыльники, которые, тревожно озираясь по сторонам, быстро грузят в кузов машины запасные части, предусмотрительно собранные в матерчатые мешки.
Как вырваться с внутренней территории - это теперь наша с Лешей проблема. Тут наши друзья пасуют. На наше несчастье ворота закрыты. Мне выпало идти и заговаривать глаза пожилой женщине-охраннице, подменяющей в обед сторожа, у которого "мышь не проскочит!". Несу ей всякую околесицу про несуществующее на самом деле распоряжение директора завода, необходимость обеспечения боеготовности войск и прочее... А тут Алексей, свесившись из кабины машины, требует немедленно открыть ворота. Военная форма и наш уверенный напор делают свое дело - ворота открываются!
Оставляем нашему другу ящик дефицитной для Забайкалья тушенки. В ответ получаем от радушных хозяев сверток с пирожками на дорогу и гостинец для своих домашних в виде соленого омуля с душком, который имел своеобразный пикантный запах и очень нежное по консистенции мясо.
Местные считают такой способ приготовления предпочтительнее всех других видов. Для непривычного человека этот омуль будет казаться несколько протухшим. Однако это только кажется, такова специфика запаха деликатесной рыбы. Не всем же нравится, например, сыр Рокфор, однако истинные любители не променяют его ни на какой другой сорт.
Во время приготовления омуля в его мясе происходят химические реакции, за счет которых оно и приобретает свой привкус. Большинство людей, попробовавших омуля, считают, что никогда не ели ничего вкуснее. Конечно, есть и те, кому не понравится омуль, но таких - единицы. Вот к этим единицам следовало бы отнести и мою жену. Когда я ей продемонстрировал приличный по объему сверток рыбы, она обрадовалась, но услышав ее запах, тут же потребовала, чтобы я выбросил "протухший" деликатес. Скажу, что душок исходивший от этой рыбы был самым минимальным из того что мне приходилось пробовать за Байкалом.
В Забайкалье существует такое поверье: Если сибиряк тяжело заболел и совсем собрался отдать Богу душу, то необходимо омулевым хвостом помазать ему губы, и он сразу оживет. Полезные свойства мяса омуля доказаны врачами (оно способствует в т.ч. и лечению атеросклероза), так что это не просто поверье или чьи-то домыслы. Конечно, для того, чтобы были положительные результаты, надо есть эту рыбу не реже, чем едят жители прибайкальских районов, а это не всегда возможно.
Зачастую отсутствие в батальоне, а иногда и в бригаде, необходимой техники для выполнения определенных видов работ приводило к значительным трудностям в их выполнении и большим временным затратам. Так для ускорения разработки 37 выемки по железной дороге пришел из капремонта на станцию Бада экскаватор Э-1252 с емкостью ковша 1,25 куб. метра и весом более сорока тонны.
Из-за отсутствия прицепа-тяжеловоза такой грузоподъемности было принято решение перегонять машину собственным ходом на расстояние около 40 километров. При этом нужно учесть, что ходовая часть экскаватора на такие длительные перегоны не рассчитана, а его максимальная транспортная скорость по факту едва могла превысить 1 км/час (по паспорту 1,5). Но другого выхода не было.
На вечерних совещаниях у комбата командир роты ежедневно докладывал о дневных пробегах машины, причинах остановок из-за ее поломок, задержек с необходимостью укрепления существующих деревянных мостов и переходов на пути движения экскаватора по старой грунтовой дороге и т.д. Все это чем-то напоминало нам сводки с фронта со следующими после них немедленными командирскими разборками и нелицеприятными разносами.
А тут еще двигатель 2Д6 "забарахлил" и экскаватор надолго застрял у брода через ручей Бом-Горхон, уткнувшись огромной своей рукоятью с ковшом в мелкое его дно. Найти запасные части к такому двигателю в ближайшей округе в гражданских организациях не представлялось возможным.
Был у нас анекдотичный случай, когда я заехал в соседний лесхоз к механику перехватить запасных частей и увидел в углу гаража брошенный автобус на шасси ГАЗ-51. Спросил у механика-бурята, что с автобусом? А он отвечает, что получили новый, а этот слегка разукомплектован, нет нескольких сидений, отдельных стекол и самое важное неисправен двигатель, требует замены сцепление. Спросил его: - За сколько отдашь? Сторговались за две бутылки водки, за которыми тут же послали водителя.
Механик пригласил к себе домой на пельмени из конины. Он жил недалеко от лесхоза в небольшой деревушке. Ее вид сильно отличался от сельских поселений в Европейской части Союза. Было ощущение какой-то пустоты от отсутствия плодовых деревьев и ягодных кустарников, мизерности огородов. Только небольшой палисадник перед домом и огороженное редкими жердями поле под картофель. А дальше необъятный простор долины реки Хилок и и за нею темная полоса покрытых тайгой сопок.
Мы с морозу вошли в избу, которая не имела даже открытого крыльца, впустив в дом холодный воздух. Он смешался с влажным горячим паром кухни, образовав туманную завесу. У горящей печи хлопотала плосколицая бурятка, одетая в засаленные юбку и кофту. Из-за дверного проема второй половины избы выглядывали любопытные черно-коричневые пуговки глаз детей.
Хозяин пригласил меня за большой стол, в пазах которого между досками просматривалась затвердевшая, блестящая от жира, масса остатков пищи. От поставленных перед нами дымящихся с пельменями тарелок шел непривычный для меня запах. Тошнотворный комок подкатил к горлу. После первого полстакана водки с трудом смог съесть только один пельмень, в основном налегал на хлеб. После третьего стакана, захмелев, сумел пересилить себя и попробовать пищу. Оказалось очень даже вкусно. Вторая бутылка водки позволила как следует осмотреться и взглянуть на хозяйку уже как на женщину.
По совету командира 1-ой роты Паука А.С. быстро отремонтировали двигатель на гражданском заводе в Бурятии. Виктор Губарев с водителем рядовым Бусем восстановили остекление и сидения, соорудили самодельное устройство обогрева салона от вентилятора двигателя. Зимой комфортная езда сослуживцам в автобусе на строительные объекты была обеспечена.
Сколько веревочке ни виться, а конец будет
Начфина - грузина звали Левоном. Он был уважаемым по должности в батальоне человеком, жил в самом лучшем, предназначенных для замов комбата, ДОСе. Он был женат на местной красавице Вале и, несмотря на то, что плакал от того что после первой дочери Норы второй родилась опять девочка, а не мальчик, любил своих детей. Зимой носил собачьи унты, что придавало его походке сходство с походкой персонажа Чарльза Чаплина, но только в замедленном виде. Любил черемшу и поэтому за ним всегда тянулся шлейф соответствующего запаха.
Как всякий грузин был шумным в разговоре, эмоциональным и безапелляционным. Кроме того он любил, чтобы люди от него зависели. На любой вопрос молодого офицера, а тем более солдата отвечал скороговоркой, которую понять было трудно. Если кто-то его переспрашивал, отвечал с акцентом: "Пошель нафик - понэдэлнык прыдош!" Офицеры-двухгодичники перед увольнением решили его поставить на место и с ним поскандалили. Левон не поленился съездить в банк и выдал зарплату ребятам в размере 250 рублей каждому 10-ти копеечными монетами в мешках. Смеху, конечно, было много, но "фитиля" от комбата он все же за это схлопотал.
А, в конечном счете, отомстил за всех сержант, работающий на автобитумовозе, которому мать прислала деньги, а начфин не выдал, объяснив, что они еще не приходили. Сержант заехал на почту и во всем разобрался. Картинка еще та была: по плацу бежит неуклюже начфин, раскидывая по чаплински ступни ног в стороны, а за ним гонится с черенком от лопаты рослый, широкоплечий разъяренный красавец-сержант!
Жив буду - не забуду
Обустраивался батальон на голом месте в пойме реки Хохотуйки. Строительными материалами бригадные снабженцы батальон своевременно не обеспечили. Решили наши начальники проблему с пиломатериалами быстро через местное предприятие, отдав в аренду на длительное время бульдозер, а с ним и бульдозериста.
Не успели, отстроить толком городок, а уже план на дорожные работы спустили. Закрутилось все, завертелись все. В роте офицеры-двухгодичники уволились и пришли новые, командир был выдвинут на вышестоящую должность в другую часть, в штабе офицер по учету тоже сменился. Кроме того в часть пришел и новый НШ.
Появляется в период весеннего увольнения в батальоне мужик с бородой в гражданской телогрейке и ватных штанах, заходит к начальнику штаба и спрашивает: "Тов. капитан! Вы когда меня уволите?" У капитана Грабарчука глаза на лоб: "Мы всех уже уволили. А ты кто?"
Не плюй в колодец - пригодится воды напиться
После года службы в батальоне и практически безотлучного нахождения в период положительных температур на укладке асфальта на подготовленных для этого участках дороги поступило мне от начальника ВАИ бригады капитана Колотвина В. предложение должности старшего инспектора. При этом в разноцветных красках обрисовывалась моя будущая новая должность, позволяющая иметь определенную власть над различными начальниками и военнослужащими бригады, а также дальнейшие перспективы в моей офицерской судьбе.
Недолго думая я отверг это заманчивое предложение, обосновывая это тем, что хочу больше совершенствоваться как технический работник, да и для этой должности нужно иметь и определенный въедливый или даже "сволочной" характер.
Основанием для этого послужил случай происшедший у меня с внештатным инспектором ВАИ прапорщиком Николаевым. Чуваш Николаев служил в нашей части и периодически по графику, утверждаемому комбригом, командировался в штаб бригады.
Однажды мне пришлось на автомобиле ЗИЛ-130 срочно выехать для поиска запасных частей для простаивающего в карьере по технической причине экскаватора. Подъезжая к одному из перекрестков на построенной нами дороге, я был остановлен прапорщиком Николаевым, который имел все атрибуты инспектора ВАИ, официально сухо мне представился и уточнил маршрут моего движения. Я с радостью его поприветствовал, сообщил куда направляюсь и что очень спешу. На что внештатный инспектор предложил мне предъявить машину и водителя к осмотру.
Проверка пошла по полной программе. Драгоценное для меня время улетучивалось с катастрофической быстротой и тратилось бездарно на медлительные действия проверяющего и его нудные мелочные замечания. Придравшись к внешнему виду водителя, прапорщик сообщил мне, что вынужден задержать машину. Мои увещевания, что мы устраним замечания, что простаивает в карьере экскаватор и поданные под его погрузку самосвалы, на Николаева ну никак не действовали.
Но мой терпеливый характер в трудные моменты жизни неожиданно даже для меня может стать совершенно другим. Командую водителю: - В машину! А в сторону прапорщика летит гневное предупреждение: - Только появись в части, гад, я тебе устрою проверку на вшивость!
Экскаватор в тот день в работу в карьере был запущен. А я комбату доложил о случившемся в порыве злости, сгустив краски.
Приехал прапорщик денежное довольствие получать, а денег в кассе как назло у начфина не оказалось. Он к командиру части с жалобой, а тот обещает ему с его проблемой в ближайшие дни разобраться. Тут и я получил возможность разъяснить не в меру рьяному внештатному инспектору, в чем он был не прав.
"Встречают по одёжке, провожают по уму" или "первое впечатление всегда обманчиво"
На освободившуюся должность заместителя командира 1-й роты по политической части из далекой и загадочной (по рассказам Вити Орехова) для нас Монголии в батальон прибыл старший лейтенант Толкуновский. Высокого роста, крепкой комплекции, со смолисто-черными волосами, подчеркнутой опрятностью в одежде и тактичностью в манерах поведения Александр вызывал у окружающих ощущение основательности и надежности. А его лаконичное, четкое, эмоциональное и в тоже время довольно объемное выступление на партийном собрании батальона по проблемам воспитания личного состава, его ораторское искусство впечатлили всех присутствующих в помещении коммунистов.
Выходя из командирского кабинета после собрания, я поделился с Лешей Пауком своими впечатлениями и сказал, что ему с замполитом повезло. На что Алексей с присущей ему неторопливостью с выводами и житейской предусмотрительностью ответил, что поживем - увидим.
Через неделю после собрания Толкуновский остался в роте ответственным. Разбираясь в канцелярии роты с солдатом, совершившим нарушение воинской дисциплины, у него возник с ним острый конфликт. Разговор пошел на повышенных тонах. Исчерпав все аргументы в споре с нарушителем дисциплины, замполит в порыве ярости, не сдержавшись, ударил его графином с водой по голове. Этот случай ну никак не вязался с тем первым впечатлением, которое произвел Толкуновский на сослуживцев.
Дальше - больше. Заступив дежурным по части, замполит роты узнал о самовольной отлучке двух старослужащих и месте их пребывания в поселке. Вызвав из парка машину, он выехал в поселок к дому, где предположительно находились самовольщики. Адресом Толкуновский не ошибся. В доме шла гульба солдат с местными девушками и ребятами. Офицер, будучи дежурным по части, от предложения веселой компании выпить не отказался. Выйдя из дома с солдатами, старлей отстранил от управления водителя и совершил наезд на придорожное дерево, разбив облицовку и правое крыло автомобиля всмятку.
После этого последовали периодически возникавшие из-за пьянства невыходы на службу.
Когда уже всем стало понятно, что из себя представлял, как офицер, Толкуновский, из округа прибыло его личное дело. В служебной и партийной карточках графы взысканий пестрели многочисленными записями о, совершенных им в Монголии нарушений воинской и партийной дисциплины и последовавших за этим наказаний.
В каждой роте для потехи существуют зампотехи!
(И не только в роте, но и в батальоне)
Наш Хохотуйский гарнизон состоял из двух дорожно-строительных батальонов и прикомандированной роты автобата из Новопавловки. И поскольку все подразделения находились на одной территории, выполняли свои задачи в непосредственном соприкосновении и в сложных ситуациях в первую очередь могли рассчитывать на помощь соседей, а семьи военнослужащих проживали в рядом расположенных ДОСах, то знали мы друг о друге многое. Моя семья, например, близко сошлась с семьей командира роты соседнего батальона Володи Лагожина.
Моим непосредственным начальником был заместитель командира части по технической части капитан Гонский В.К. Владимир Константинович в первое время моей службы в техчасти батальона казался мне суровым начальником. Его отношение к командирам рот были подчеркнуто официальное и обращался к ним в служебной обстановке он исключительно на "Вы". Они ему платили тем же. В их общении с комбатом также чувствовалась некоторая напряженность и недовольство друг другом. Может на это повлиял сгоревший по недосмотру пункт технического обслуживания и ремонта машин и погибшие при этом люди, может что-то другое. Но впоследствии я стал замечать у своего начальника некоторое безразличие к интересам нашей службы.
А тут Гонский увлекся игрой в домино в "креста". Играть в нее могут 2, 3 и 4 человека. Смысл ее в том, что от дубля можно ставить кости в разные стороны. Любую из сторон можно закрыть перевернутым дублем и кости туда ставить уже нельзя. После того как все стороны закрыты ведется подсчет очков у игроков. Все очки играющих записываются на игрока, у которого их больше всех. Когда кто-то набирает 125 (или 105 - не помню) очков, игра прекращается и тот считается проигравшим.
Зимой после батальонного развода и постановки задач следует мне от начальника команда: - За мной! Заходим в его кабинет, следует очередная команда закрыть дверь на замок. Из стола достается домино и счеты. Мои доводы, что надо идти комплектовать агрегаты в ремонт, не принимаются, как не принимаются просьбы заняться дома офицерским троеборьем (вода, дрова, помои).
После нескольких партий прошу разрешения отлучиться на 5 минут в туалет. Ура, разрешение получено! Пробираюсь к туалету, который естественно на улице, и мимо него вдоль забора направляюсь домой, хотя бы помочь жене. Как вдруг в след мне летит резкое: - Товарищ лейтенант, вернитесь! Я Вам приказываю!
Но, я уже на свободе и меня никто не может больше остановить в моем движении к ДОСу.
На указания зампотеха командирам рот о ремонте вышедших из строя строительно-дорожных машин от последних следовали естественно вопросы, связанные с обеспечением его производства запчастями и материалами. В ответ звучала не терпящая возражения крылатая фраза: - Не знаю как, но чтобы было!
А где ротные офицеры могли изыскать необходимые запасные части, если таковых на батальоном складе не было? Только найти у соседей в гарнизоне, либо заполучить через знакомых в гражданских организациях. А если не смогли? Тогда следовала аналогичная команда солдатам: - Не знаю как, но чтобы было! И вот утром наша машина выходит на линию, а у соседей такая же стоит. Прибегает в часть зампотех соседнего батальона капитан Можеровский И.Т. с претензиями к нашему зампотеху. А тот: - Ничего не знаю!
Иван Титович Можеровский был зампотехом от бога, знал всю технику досконально, его склад ремонтно-технических изделий имел почти всегда запас дефицитных запчастей. У нас с ним сложились добрые отношения и он всегда по возможности мне помогал. Сам он был с Украины. Его речь трудно было понять, так как говорил он с неимоверной скоростью.
Однажды после Афганистана он привез в Москву на операцию дочь и никак не мог устроиться в гостиницу. Где он сумел разыскать мой телефон - не знаю. Только может с десятого раза, прося его говорить как можно медленнее, я сумел понять, с какой просьбой он ко мне обращается. Помочь ему с гостиницей мне было очень приятно, как было приятно выпить с ним в Забайкалье в жаркий день кружку холодной белоснежно искрящейся бражки его приготовления. Где ты теперь, дорогой Иван Титыч, жив ли курилка?
Волка сколько не корми, а он все в лес смотрит
В то время солдатский стол не отличался особым разнообразием. Да, было свое подсобное хозяйство, да на продовольственном складе почти всегда была в наличии дальневосточная красная рыба в бочках, но и она приедалась.
Командир части подполковник Простов Ю.А. особое внимание всегда уделял качеству приготовления пищи, которая направлялась для людей, работающих на дороге. Но сколько масла в кашу не клади со временем все надоедает.
Утром одного дня я при погрузке дневной смены на машину обратил внимание, что солдаты прихватили с собой пухлого лохматого щенка. Возле столовой всегда в поисках подачек крутилось несколько поселковых собак. Ну, понятна тяга молодых людей, испытывающих на себе каждодневно тяготы и лишения воинской службы, к чему-то прекрасному.
Мы в это время вели работы по укладке асфальта у поселка Воскресеновка, который представлял собой небольшое количество домов разбросанных в беспорядке в березовой роще между железнодорожной магистралью и строящейся автомобильной дорогой. Рядом с ними видны были приусадебные участки картофельных полей.
Стояла забайкальская осень. Кругом было буйство осенних красок, летняя жизнь леса постепенно уходила: уже отошли голубика и брусника, но ещё в тайге можно было найти иногда грузди и рыжики, да и для маслят еще не закончилась активная пора. Но ощущалось уже и приближение зимы. По утрам были заморозки, трава у Хилка и в низких местах у дороги белела от инея. На берёзах и осинах уже болтались разноцветные листочки, а иголки лиственниц начали окрашиваться в жёлтые тона.
Тишина, когда замолкали двигатели асфальтоукладчика и мотокатков, была какой-то умиротворенной и одновременно от остатков холодного ночного воздуха упругой. В неназойливых лучах осеннего солнца небо становилось днём прозрачно-голубым и светло-чистым, без единого облачка.
Асфальт шел к нам с перерывами. Видимо сказывалось далекое расстояние до нашего участка производства работ, а возможно были сбои в работе асфальтных заводов.
Солдаты в вынужденных перерывах между работой раздобыли у местных жителей свежего картофеля, откуда-то появился бачек для раздачи пищи из столовой, задымился костерок.
Мы с сержантом присели на теплой от асфальта выглаживающей плите укладчика и лениво наблюдали сверху за радостно-возбужденным копошением подчиненных.
Когда картофель с грибами был готов, нас позвали отведать приготовленной на костре пищи. На свежем воздухе приготовленное варево показалось мне ароматным и вкусным. Попалось даже несколько кусочков мяса. На мой вопрос, откуда в бачке мясо, солдаты как-то потупили в землю взгляды. И тут до меня дошло. А где щенок? Стало все понятно. Попенял своим "варварам" да и забыл об этом.
Вроде никому не говорил о том, что случилось на дороге. Но на очередном утреннем разводе на работы комбат приказал выйти всей бригаде из строя. Он обратился к солдатам с вопросом: - Я что плохо вас кормлю? Чего Вам не хватает, скажите?! Все для вас сделаю! Только не позорьте меня и мои седины. СОБОЧАТНИКИ!!!
После этого случая пришлось узнать от друзей и знакомых, что собак употребляют в пищу и эскимосы, и чукчи, и якуты, и все малые и большие народы Азиатского Крайнего Севера, Сибири и Дальнего Востока. Алеутская лайка-маламут является чисто мясной породой. Но, в отличие от корейской чау-чау (кормят исключительно растительной пищей), откармливается рыбой. Употребляют собак в пищу в Индии, в Африке, едят их аборигены в Австралии. Собачатина - национальное блюдо в Швейцарии и Голландии. Не все знают, наверное, что в своё время в России было две чисто мясные породы собак. Они истреблены во время Гражданской войны в 20-е годы прошлого столетия.
Чистые погоны - чистая совесть!
Бригады, сформированные для укладки асфальта, состояли из военнослужащих одного призыва. Они вначале входили в состав роты учебного батальона, прикомандированной к нашему батальону, которой командовал лейтенант Петр Степанюк. Он с отличием окончил военное училище. К выполнению обязанностей командира учебного подразделения Петя относился с большим рвением и старался оправдать, возложенное на него, молодого офицера, командованием батальона доверие. Он постоянно был с ротой, отдыхал мало, его угнетали еще и проблемы в семье - молодая супруга беременела, но выносить ребенка в неблагоприятных климатических условиях Забайкалья ей не удавалось. От всего этого он не производил такого же впечатления, как другие, внешне лощенные, офицеры учебного батальона.
Он запомнился мне на дороге своей вихляющей походкой, красными от недосыпания глазами, частыми двойными легкими сплевываниями после каждой произносимой им фразы. А еще меня поразило обилие грамматических ошибок в его записке однажды переданной мне старшиной роты. У нас с ним сложились хорошие доверительные отношения, как и с его командиром батальона подполковником Шафировым В.И., который был частым гостем в местах работы и одновременно практического обучения своих подчиненных на объектах строительства.
Впоследствии эти отношения облегчили мне вступление в партию. На партийной комиссии бригады, которая состоялась в учебном батальоне, мне задавали массу простых и каверзных вопросов по уставу и политике партии, международным и внутренним делам страны. От них я уже устал, а они все продолжали сыпаться на меня со стороны НачПО и его заместителей. И тогда раж политработников прервал Владимир Иосифович. Он был краток: - Я тов. Чаботько видел на дороге и там убедился, что он достоин быть членом КПСС. Предлагаю проголосовать "За"!
Молодое пополнение, прошедшее курс молодого бойца и краткое теоретическое обучение в учебном батальоне, получившее практические навыки на укладке асфальта было передано затем официально во 2-ю роту (командир Розов В.Н.) нашего батальона. С Петей мы тепло попрощались, и как оказалось, навсегда.
Солдаты, работавшие на укладке асфальта, были призваны из Кемеровской области, Киргизии и Казахстана. В основной своей массе они были дисциплинированными, исполнительными и технически грамотными ребятами, прошедшими трудовую школу рабочих в небольших шахтерских поселках и городах Кузбасса, механизаторов в селах на юге Западной Сибири и в целинных совхозах. Дружность и многочисленность их призыва во 2-й роте позволила избежать неуставных взаимоотношений со стороны старослужащих, да и офицеры и прапорщики роты всякие поползновения в этом направлении пресекали немедленно.
Все делалось для того, чтобы люди трудились на укладке асфальта в полную силу. В бригадах сложился хороший морально-психологический климат. Мы, офицеры, этому всемерно способствовали. Всякая инициатива солдат по сокращению нерационального расходования рабочего времени при выполнении технологических приемов при укладке асфальта, ускорению ремонта техники поддерживалась и поощрялась.
Среди солдат были настоящие самородки, которые досконально знали технику, приемы ее технического обслуживания и ремонта, с интересом постигали секреты новых для себя профессий машинистов мотокатков, асфальто- и щебнеукладчиков, автогудронаторов и др. При увольнении из армии им выдавались соответствующие удостоверения, подтверждающие их квалификацию, что можно было использовать при трудоустройстве на гражданке.
Спрофилированное и укатанное грунтовое основание дороги, проложенное через сильно пересеченную горную местность сопок, низменные участки долин рек и болот не производит должного эффекта грандиозности и масштабности этого сооружения. А ведь для того чтобы это основание появилось, была проделана огромная, протяженная во времени, работа людьми разных специальностей. Сначала проводятся аэрофотосъемка, топографо-геодезические, инженерно-геологические, инженерно-гидрометеорологические и поисковые работы на месте предполагаемого строительства дороги, а затем ее проектирование. После утверждения проекта выделяются денежные ассигнования на строительство.
В местах производства работ сосредотачиваются людские, технические и материальные ресурсы. Строятся военные городки, парковые зоны дорожно-строительных, автомобильных, мостостроительных и ремонтного батальонов, промышленная база для выпуска нерудных материалов (песка, щебня и др.), железобетонных изделий и асфальта, склады. К ним прокладываются при необходимости подъездные железнодорожные пути. Проводится трассирование, организуется валка леса, очистка от кустарника и почвы места производства работ, строительство мостов, труб и путепроводов, ведется разработка выемок механизированным способом с использованием, в том числе и буровзрывных работ, отсыпка насыпей, профилирование участков дороги бульдозерами и автогрейдерами, укатка полотна катками.
И только после того как уложен первый слой асфальта (достаточно даже нижнего слоя - черного щебня) уже начинаешь понимать, что дорога состоялась. Ее черная лента дорожной одежды четко видна на фоне желтовато-серого основания и зеленеющих сопок, а машины после нещадной тряски на грунтовке, как будто облегчено вздохнув, с удовольствием шуршат своими шинами по гладкому асфальту. Любил и я, когда вели работы возле поселка, пройтись после смены по гладкой поверхности дороги.
Да и сам процесс укладки асфальтобетонной смеси завораживает и вдохновляет. В нем задействованы асфальтные заводы и самосвалы автобата, доставлявшие нам горячий асфальт на плече 20-30 км. Допускать простои асфальтоукладочной техники в дефицитное для Забайкалья теплое время года было преступно. Очень быстро мои подчиненные разобрались, как правильно определять качество поступающего на укладку асфальта, температуру смеси при которой можно производить ее укатку и др. Все это сильно влияло на качество и темп работы.
Например, не определили при приемке асфальта, что смесь пережженная (из-за высокой температуры выгорела в смеси часть битума), а такой асфальт не укатывается и в результате тратится время на вырубку бракованного участка и укладку на этом месте асфальта вручную. Со временем температуру, при которой уплотняется асфальтобетонная смесь, научились определять на ощупь, приложив руку к поверхности полосы, как это делал машинист мотокатка Алексей Браун. За качество уплотнения асфальта Алексеем можно было не беспокоиться.
На видавшего виды, старом асфальтоукладчике работали две пары машинистов, возглавляемые рядовыми Ковтуном и Муравьевым, которые в экстремальной ситуации с помощью рядового Осипова сумели буквально за несколько часов демонтировать коробку асфальтоукладчика и перебросить ее внутренности в новый корпус.
Поставленный нам бригадой щебнеукладчик для облегчения укладки черного щебня не имел освещения, отсутствовали фары и генератор. Ночью хотя и использовались передвижные мачтовые осветительные установки, света их прожекторов было явно недостаточно непосредственно возле щебнеукладчика. Мы пытались с зампотехом батальона в течение недели получить с бригадных складов все необходимое для оборудования освещения на щебнеукладчике и все безрезультатно. И вдруг вначале одной из ночных смен оно внезапно для меня появляется и с гордостью демонстрируется Муравьевым и Ковтуном. На мой вопрос, где взяли?, ребята, скромно потупившись, ответили, что достали у местных в Лестранхозе.
А каким задором горели глаза солдат, когда мы получили блестящий желтой заводской краской новый асфальтоукладчик! На нем работали четко все рабочие органы и системы, которые на старом доставляли нам массу проблем или вообще не были в работоспособном состоянии: транспортеры питателя, трамбующий брус с эксцентриковым валом, системы автоматической стабилизации положения выглаживающей плиты при движении машины по неровностям основания и ее нагрева и т.д. А новые полноповоротные сидения машинистов с удобными спинками, зонты, огромные зеркала, звуковые сигналы, уширители плиты и др.! Настроение людей, качество и производительность работ существенно улучшились.
Учитывая, что дорожная одежда была трехслойной: черный щебень толщиной 14-15 см, средний слой 7-8 см и верхний - 3,5-4 см мы досконально изучили 15-километровый батальонный отрезок дороги.
К осени я подготовил рапорт на имя комбата о поощрении наиболее отличившихся на укладке асфальта военнослужащих. Четверым из них приказом по части было присвоено воинское звание "ефрейтор".
И тут началось. Трое (Ковтун, Осипов, Браун) не в какую не захотели пришивать ефрейторские лычки на свои погоны, как я над этим не бился. С ними проводили разъяснительную работу и в роте. Но тщетно. Почему-то в то время это звание считалось иметь зазорным. Только Муравьев, обладавший великолепным чувством юмора, тщательно пришил нашивки на погоны, которые яркими пятнами выделялись на фоне его чумазой формы. То и дело было слышно, как он подчеркнуто официально отдавал команды солдатам, работающим в одной с ним бригаде. Иногда сослуживцам это надоедало и они тогда незлобно огрызались, на что ефрейтор тут же грозно вопрошал: - Вы, как разговариваете со старшим по званию?!
К слову надо сказать, что впоследствии Осипов стал замкомвзвода и уволился из армии в звании старшего сержанта, Ковтуну и Брауну были присвоены звания младшего сержанта.
К тому же они (и не только они) за достижения в труде и службе награждались еще и краткосрочными отпусками (Браун Алексей дважды) с выездом на родину, что по тем временам считалось высшей формой поощрения и удостаивался отпуска не каждый. Не то, что в нынешнее время! Из немецкого поселка в Казахстане Алексей привез от своей мамы носки из козьего пуха, связанные для моего маленького сына. Это было очень трогательно.
С этими ребятами у меня сложились очень теплые, и я бы даже сказал, дружеские отношения (насколько позволяла это нам служба). По крайней мере со своей стороны они запанибратского отношения ко мне не проявляли.
Однажды осенью, когда по ночам были уже приличные заморозки, Осипов предложил мне "получить" рыбу. Я с удивлением спросил его, что это такое? Этот способ добычи рыбы для меня был неизвестным и Осипов рассказал, что он (способ) довольно старый и для этого ночью используется острога и искусственное освещение. Только потом я узнал, что от рыбака (а лучше сказать от охотника) требуется недюжинные физические данные, прекрасные глазомер и реакция, умение обращаться с острогой, не помешают знание водоема и хорошие погодные условия.
Я дал согласие и спросил, что от меня требуется. Меня озадачили только двумя моментами: поиском двух пар охотничьих сапог с удлиненными голенищами и решением вопроса с ротным о разрешении поучаствовать в рыбалке со мной двух ефрейторов Осипова и Муравьева. Такое добро было получено от командира роты Володи Розова, к тому же он раздобыл для нас и охотничьи сапоги. Правда, их "размерчик" для нас с Осиповым был несколько маловат, но появившийся к этому времени охотничий азарт остановить нас уже не мог.
Солдаты из двух строительных лопат использовали для изготовления инструмента только их крепление к черенку. Приварив к креплению металлическую полосу с предварительно просверленными в передвижной ремонтной мастерской отверстиями, в которые были вставлены и приварены сваркой гвозди двухсотки, мы получили две остроги. В качестве ручек использовали засохшие березовые ветки, которых вдоль дороги после валки леса было предостаточно. На черенок лопаты прикрепили толстую проволоку, в которую закрепили ветошь - получился факел.
После дневной смены, подгоняемые рыбацким нетерпением, навьюченные бушлатами, канистрой с солярой, ведром, острогами, сапогами и прочими приспособлениями двинулись вниз к пойме Хилка.
Долина реки Хилок обширная. Она протянулась на многие километры в ширину. Медленное течение, многочисленные рукава, старицы, небольшие озерца, разбросанные среди зеленеющих разнотравьем пойменных лугов изредка поросших низкорослыми кустарником и ивняком - вот что собой представляет эта река.
Хилок является правым приток реки Селенги. Берет свое начало из озера Шакшинское (Шакша). Нижнее течение реки находится на территории Бурятии. При длине реки 840 км на читинский участок приходится около 600 км. Река покрывается льдом начиная с середины октября, иногда в начале ноября. Разрушается лед в конце апреля. Толщина льда от полутора до 2,5 метров. В верхнем течении река полностью зимой перемерзает.
Хилок - чисто русское слово, означающее южный ветер, приносящий ненастье, оно произведено от русского хиль - хворь, болезнь или хилина - ненастье, слякоть.
Эти слова характеризуют и норов реки. Даже весной когда из-за заторов скопившегося льда сильно поднимается вода и подтапливаются находящиеся на его берегах села, характер Хилок не показывает и тихо несет свои мутные воды в Селенгу, а та дальше в далекий Байкал.
Пока мы спускались к реке и искали подходящее для лучения рыбы неглубокое место, на живописную пойму реки незаметно опустились сумерки. Вода медленно протекала вдоль берега протоки, на котором мы стояли, слегка закручиваясь в мелкие бурунчики. Водоросли, растущие летом небольшими пятнами на дне реки, в эту пору уже полностью легли на светлый песчаный грунт. Вода была исключительно чистой и прозрачной. Стояла совершенно тихая погода.
Осипов как наиболее опытный из нас распределил обязанности: Муравьев с наполненным солярой ведром движется по берегу, мы с ним в сапогах, вооружившись острогами и освещая себе путь факелом, медленно перемещаемся по дну реки.
Крепко сбитый, чуть ниже меня ростом, круглолицый, с небольшими пшеничными усами Осипов как титан Прометей, медленно поворачиваясь из стороны в сторону и осторожно переступая, освещал факелом дно реки, одновременно сжимая другой острогу в ожидании добычи.
Представьте себе эту фантастическую картину: забайкальский сентябрь, заморозки, черная как смоль ночь, а на темнеющей протоке полыхает и движется огонь. На воде слышны еле уловимые всплески шагов передвигающихся охотников. Впереди застыл человек в напряженной позе. В одной руке древко остроги, в другой факел. Он еле уловимым движением головы указывает другому направление движения, где находится рыба. Вдруг резкий, молниеносный удар острогой и с усилием из глубины подымается одним из нас пронзенная и трепыхающаяся рыбина. Ее мощные судорожные движения отдаются через древко в напряженную от волнения и азарта руку. И легкий сдавленный, восторженный полу-крик.
Через миг опять тишина, и лишь чуть слышное наше перемещение по глади воды в потоках огня и света, освещающего вокруг пространство дна и поверхность воды. А в нескольких метрах от огня нам уже ничего не видно: - Муравьев, ты где? Нужно ведь ему передать пойманную добычу и обмакнуть в солярку слегка угасающий факел.
При таком освещении и преломлении изображения в воде было довольно непросто рыбу отыскать, т.к. она часто была похожа на затонувшую ветку или корягу. А затем суметь тихо и плавно к ней приблизиться и поразить ее острогой.
Вначале у меня не очень получалось - бил без упреждения (или был чрезмерно напряжен) и часто промазывал, либо рыба срывалась. Потом когда расслабился, наносил удар влет, даже отпуская острогу.
Наш азарт от удачной охоты с Осиповым все нарастал и нарастал. На берег к Муравьеву летела плотва, подлещик, щука. Он всю добычу нанизывал на кукан.
Стал попадаться ночной хищник налим. Он из породы тресковых рыб, встречается в Забайкалье почти повсюду, держится на дне под камнями и в закоряженных местах. Нерестится налим только зимой, подо льдом, в декабре-январе. К нему нужно было подбираться с особой осторожностью.
В азарте мы не замечали, что древки острог покрылись льдом, что у нас ныли ноги от тесноты сапог и холодной воды, а наши поясницы от перенапряжения, стали слезиться глаза. Муравьев, устав, спотыкаясь, бродить с ношей по темному берегу пытался нас уговорить бросить рыбалку. Мы от его назойливых просьб отмахивались, как могли. Прервать наше увлекательное занятие смог только внезапно наступивший рассвет.
Оставив солдат передохнуть в ожидании дневной смены в строительном вагончике возле места укладки асфальта, я слегка шатающейся походкой шел в поселок со свешивающейся с плеча длинным куканом рыбы. Самый большой налим, пойманный Осиповым в начале рыбалки, тихо шуршал своим хвостом по гладкому асфальту. Дома меня ждали взволновано-недоуменные вопросы жены (где пропадал, а что делать с таким количеством рыбы, а как чистится налим?) и неописуемый восторг сына.
Из лексикона А.С. Паука: "Солдата куда не целуй - везде ж.па!"
В самом начале производства работ по укладке асфальта на участке нашей части, когда личный состав бригад еще числился в учебном батальоне, отдельные офицеры и прапорщики учебной роты периодически возглавляли дневные или ночные смены.
Протолкавшись на дороге целый день с дневной сменой, подготовив технику к работе ночью, я усталый притащился к своему дому. Мне нравилось, не заходя домой разуться на небольшом мостке для проезда машин через старое русло ручья к нашему и командирскому ДОСам и, опустив уставшие ноги в прохладную воду, сидеть на колесоотбойном бревне моста, повернувшись в сторону поросшего тайгой распадка.
Вдали, сколько доставал взгляд, в лучах ласкового летнего солнца зеленела тайга. Казалось, она не имела ни конца, ни края. В основном тайга была хвойная - из сосны, елей и лиственниц, но попадались и вездесущие березки. Между деревьев рос багульник, весной окрашивающий еще спящий после зимы лес в яркие оранжевые пятна. Вдали распадок преграждался горной грядой тоже густо поросшей лесом. Мы уже знали, что если распадок закрывается туманом, то в летнее время можно ожидать дождя. Где-то там рождалась и речка Хохотуйка, которая несла свои желтоватые быстрые воды мимо нашего гарнизона в блуждающий в широкой долине Хилок.
Туда же, в этот распадок, мимо нашего военного городка уходила колея лесной дороги. По ее другую сторону виднелись деревянные и кирпичные строения интерната для умственно отсталых детей и поле огороженное забором из редких жердей, на котором для интерната выращивали картофель и капусту.
Интернатовские дети жили своей замкнутой жизнью за забором своего заведения и очень редко появлялись возле наших домов. И мы, и они с любопытством наблюдали за жизнью друг друга, как это часто бывает в селах и небольших провинциальных городках. Их замкнутое существование, их быт и игры не отличались большим разнообразием. Нам было видно как по склону своей повернутой к нам территории они, вырывая друг у друга, катали приспособлением, сделанным из проволоки, обод велосипедного колеса.
Воспитатели, ограниченные финансовыми возможностями, озабоченные своими проблемами выживания в суровых условиях Забайкалья, видимо не могли сильно разнообразить жизнь своих воспитанников.
Не хочу никак и ничем обидеть этих детей и взрослых, оказавшихся по воле судеб в этом заведении. Но однажды мне пришлось услышать анекдот, полностью отразивший, ту действительность, в которую попали бедные дети, да и их педагоги.
В такой вот интернат приезжает большая комиссия, а навстречу ей бежит сопливый воспитанник и катит обод велосипедного колеса.
- Мальчик как тебя зовут? - обращается к нему председатель комиссии. - Не знаю, - отвечает тот. - А кем ты хочешь стать? - Не знаю.
И так они опрашивают еще трех или четырех человек. Ответ один и тот же.
Комиссия возмущена увиденным. Естественно высказываются претензии директору интерната, о том, что он со своим педагогическим коллективом совершенно не занимается детьми.
Директор дает слово к следующей проверке исправить существующее положение дел.
И вот повторная проверка. Навстречу комиссии бежит воспитанник и катит обод велосипедного колеса.
- Мальчик как тебя зовут? - обращается к нему ласково председатель комиссии. - Васа, - отвечает тот. - А кем ты хочешь стать? - Кысмонавтом!
И точно так же отвечают все дети. Председатель комиссии говорит директору о том, что чувствуется, что определенная работа проведена, но скажите, пожалуйста, почему у вас все Васи и все космонавты?
Директор в ответ: - Не знаю!
Отмочив в приятной по прохладе водичке ноги и обувшись в кирзовые солдатские сапоги (на укладке горячего асфальта лучшей обуви не сыщешь!) бреду в свою квартиру. На ступеньках холодной веранды сидит Димка и мучает своими ласками вырывающегося из рук кота. Перед его взором стелется луг, речка, за нею какая-то старая ограда из жердей, а дальше все тот же темнеющий распадок в лучах заходящего солнца. Темнота в Забайкалье наступает быстро.
Мой ужин прерывает неожиданный стук посыльного из штаба. Чертыхаясь бреду в кабинет начальника штаба, от которого узнаю, что ночная смена во главе с прапорщиком из учебной роты перепилась, асфальт принимать не могут. Получаю от НШ команду выехать на объект и во всем разобраться.
Передо мной открывается неприглядная картина нажравшейся неуправляемой, анархически настроенной толпы. На сидении асфальтоукладчика, наклонясь набок, свисает безвольное тело старшего смены прапорщика Штерна. Мои команды привести себя в порядок на военнослужащих почти никак не действуют, в мою сторону поворачиваются только отдельные ничего не понимающие недоуменные лица. Мол, чего тебе надо, лейтенант? Чего ты к нам докопался?
Пришлось некоторых встряхнуть, как следует, чтобы у них появился более-менее осмысленный вид. Занимаясь одной группой не заметил как попал в окружение других солдат настроенных более агрессивно. В мою сторону полетели грязные угрозы. Краем глаза замечаю, что один из солдат схватился за лом. Успел в момент замаха в мертвой точке перехватить у него этот грозный для меня инструмент и резким вращательным движением вырвать из рук.
Дальше помню с трудом, но от моего удара пьяный солдат катится кубарем вниз по крутому и длинному песчаному склону насыпи, почти прямо к трубному раструбу водопропускного сооружения.
Я вне себя, ору вниз: - Ко мне, солдат!!! И когда его туловище поднимается над насыпью, ударом в грудь посылаю "распиздона" опять вниз, к подножью насыпи. И так несколько раз, пока он самостоятельно выбраться на поверхность дороги уже не может. Сразу же пришедшие в чувство собутыльники услужливо вытаскивают своего главаря на поверхность дороги.
Понимаю, что сегодня никакой речи о работе быть не может. Строю людей, разделяю на две группы: пьяных и трезвых (оказались и такие, в том числе и сержант, присланный к нам из сержантской учебки). Оставляю охрану на технике, забрасываю в кабину обмякшее тело прапорщика, сажаю трезвых солдат в кузов и, освещая дорогу фарами машины, отправляю пьянь строем в часть. Нарушителей ждет впереди "теплый прием" батальонной задержки.
Ранним прохладным забайкальским утром дневная смена ведет укладку асфальтобетонной смеси. Нас со всех сторон окружает тайга. Ее живительный кристальный воздух наполнен ароматом трав, цветов, хвойных и лиственных деревьев. Дышится очень легко.
Чуть поодаль часть наиболее отличившихся вчера "именинников" вооружившись "карандашами" (ломиками) ведет обрубку кромки покрытия вдоль натянутого каната. Асфальтоукладчик хоть и движется медленно, но заметно удаляется от группы обрубщиков. Приходится периодически стимулировать интенсивность их производственной деятельности. К обеду, когда жаркое солнце поднимется высоко к зениту, вчерашним алкашам придется очень трудно. Об этом будут свидетельствовать их потные лица и мокрая от едкого пота одежда. Думаю, что к этому времени они уже мечтали даже оказаться на гауптвахте, куда был откомандирован их вчерашний начальник.
На укатке асфальта на тяжелом двухвальцовом мотокатке работал рядовой Белов. Каток был старый, весь какой-то черный от старой краски, пятен соляры и масла, часто ломался, а поэтому солдат был также всегда чумазый. Белов обладал терпением и огромной работоспособностью. Он даже не останавливался перекурить. Его большая голова свешивалась с огромного катка, то в одну, то в другую сторону - видимость с водительского места по краям вальцов была не очень хорошей.
За доблестный труд на строительстве дороги приказом командира части на основании моего рапорта была объявлена солдату благодарность и предоставлен краткосрочный отпуск с выездом на родину.
Отца у Белова не было, дома его ждала мать - одинокая пожилая женщина. Жили они с мамой в небольшом городке в Кемеровской области бедно, но о ней сын всегда говорил и вспоминал с особой теплотой. Он мечтал о том, как он приедет в отпуск и как ее своим появлением порадует.
Отпустить в отпуск солдата сразу не смогли - искали замену. Через неделю или больше мне сообщили, что Белов "залетел" - употребил ночью спиртные напитки. Я спросил у командира роты, докладывали ли начальнику штаба? Получил ответ, что нет.
Приехав на место укладки асфальта, увидел, что каток не работает и возле него, понурив голову, копошится провинившийся солдат, меняет приводной ремень генератора.
- Ну что, "чудо пернатое" натворил, подождать не мог?- обратился я к нему с вопросом.
Белов молча развел в ответ руками, в одной из которых был длинный клиновой ремень. Выдернув из его руки метровое резинотехническое изделие, я стал им охаживать его по заднице и спине, приговаривая, что его ждет дома мать, что он сутками не слазил с катка в течение многих месяцев, чтобы получить отпуск, что он просто "раздолбай" и т.д.
Солдат нехотя отворачивался от моих ударов и угрюмо молчал.
Через три дня Белова в части не было.
После отпуска его ожившее лицо и блестящие глаза сильно контрастировали с черным слоноподобным катком. Сквозь шум двигателя чуть слышен был мотив песни, которую напевал умиротворенный машинист мотокатка.
Когда мы вели работы в 1978 году в районе железнодорожной станции Хорчетой, у нас остро не хватало водителей. По этой причине в полевом парке простаивала даже автомашина техчасти батальона.
А тут распоряжением бригады к нам в часть переводят "на лопату" водителя, который возил лично комбрига, а затем начальника штаба соединения.
НШ батальона Грабарчук Владимир Яковлевич мне об этом сообщил. В полевом парке состоялась наша первая встреча с этим солдатом. Ко мне подошел высокого роста, с мелкими веснушками на худом лице, сухощавый симпатичный солдат и представился как того требует Устав: - Тов. старший лейтенант, рядовой Петерс по вашему приказанию прибыл!
На мой вопрос, какая нелегкая занесла его из штаба бригады в наш отдаленный батальон, он начал бодро нести какую-то запутанную околесицу, которую я тут же прервал. И предложил ему честно рассказать, что и как было. Выдержав небольшую паузу, опустив глаза вниз, солдат глухим голосом сообщил, что возил на УАЗ-469 комбрига и из-за самоволок был переведен на перевоспитание в качестве личного водителя к начальнику штаба бригады подполковнику Кокоткину А.А. Но и на новом месте не мог удержаться от тяги к женскому полу. Ну, а теперь научен своим горьким опытом, образумился и очень бы хотел поработать на машине, т.к. с детских лет был всегда связан с техникой.
- Ну что ж, вот Зил-130 стоит в парке, осмотри его и скажи, что нужно сделать, чтобы запустить его в работу, - сказал я и приказал дежурному по парку выдать Петерсу ключи.
Солдат открыл деловито кабину и капот машины, прихватил фанерный лежак и осмотрел весь автомобиль снизу, затем поднялся на бампер и долго копошился у двигателя. Потом завел машину и, прогревая двигатель, гонял его на разных оборотах.
Затем заглушил машину и коротко доложил мне, что надо заменить амортизаторы, усилить или заменить рессоры, достать шатунные вкладыши ремонтного размера 0,05 мм, что позволит нам поднять давление масла в двигателе без расточки коленвала.
Его ответом я был полностью удовлетворен и сказал, чтобы он, не мешкая, приступал к ремонту и обслуживанию автомобиля. А сам двинул в штаб к Владимиру Яковлевичу за советом, как освободить Петерса от работы на лопате.
Грабарчук меня не обрадовал, сказал, что может только закрыть глаза на использование Петерса в качестве водителя. На том и остановились. У НШ батальона я забрал еще и водительское удостоверение солдата. Тогда было принято хранить эти документы в штабе части, а военнослужащим срочной службы выдавать на руки соответствующие справки.
С Яковом Петерсом мы заключили негласный договор, что он добросовестно будет исполнять обязанности водителя техчасти батальона. В случае нарушений воинской дисциплины я на его глазах в мелкие клочки рву водительское удостоверение.
Через неделю мы рассекали на отремонтированном им ЗиЛ-130. Его деревянные борта, рама, бампер и номера сверкали свежей краской.
Но радость моя была недолгой. На нашу беду в карьер, где простаивал из-за неисправности тросовой экскаватор, неожиданно заехал начальник штаба бригады. Увидев за рулем "зилка" Петерса, подполковник Кокоткин приказал ему машину покинуть, а мне дал команду отправить солдата немедленно на "лопату".
Я с горечью ответил: - Есть! И при этом доложил, что в таком случае будут простаивать экскаватор и самосвалы. НШ бригады приказал за запчастями ехать на машине мне лично, на что я заявил, что не имею прав и навыков вождения грузовой машины. Алексей Алексеевич оказался в щепетильной ситуации. С одной стороны выполнение распоряжения (как потом оказалось) комбрига по Петерсу, с другой стороны комбриг не погладит по голове за длительный простой техники - выполнение производственного плана считалось в бригаде самой главной задачей. Мне дали добро, но только на один день! А где один, там и второй...
Но судьба к нам не была благосклонной. Через какое-то время мы нарываемся с Яшей на нашем участке строительства дороги на комбрига и его начальника штаба. Нам жестко приказывают с солдатом покинуть машину. Начальники лично переворачивают в машине все верх дном в поисках компромата и ничего не находят. Я прошу комбрига под мою ответственность оставить на автомобиле в порядке исключения (ну нет в части достойной кандидатуры!) водителем рядового Петерса и получаю добро с предупреждением, что если не дай Бог что случится - не снести мне головы!
Молча дальше едем с водителем по своим техническим делам. Каждый из нас по-своему переживал случившееся. Вдруг Яша обращается ко мне с тихими словами благодарности и обещает, что он меня никогда не подведет и я на него могу во всем положиться.
И действительно это было так. Он был по-немецки пунктуален, надежен, машину довел до полного совершенства. Периодически я должен был, что-то для этого доставать: то какие-то запчасти или устройства, то толстый войлок для утепления кабины.
После его усовершенствований в сорокоградусные морозы в автомобиле было тепло только от одной штатной печки, в кабине еле слышны были звуки работающего двигателя и шин. Одним словом Чайка, а не грузовая машина! Поэтому после переезда части на Дальний Восток ее у нас решением комбата забрали. А нам в Забайкалье оставили старье. С ним Яше доставалось. Не без содрогания вспоминаю его голую спину на лютом морозе, когда он паяльной лампой разогревал застывшее масло в картере двигателя. Он любил всегда выглядеть франтом и носил вместо бушлата короткую армейскую телогрейку, плотно облегающую его торс.
Он был любителем женщин и, по-видимому, пользовался у них успехом. Когда его эта проблема особенно доставала, он подходил ко мне и просительно молча смотрел в глаза. - Ну что давит? - спрашивал я его. Он утвердительно кивал мне головой и я его отправлял с запиской к командиру роты. Спиртных напитков он не употреблял.
Перед Афганистаном наши пути дороги разошлись. Он уехал дослуживать в Амурскую область, а меня ждал эшелон до Уч-Кызыла.
Прошло 35 лет. Хорошая штука интернет! Всемирная паутина приносит мне сообщение: "Здравствуйте, Алексей! Вы помните меня? Я служил в Хохотуе в 79 году, возил вас на зилу. Меня зовут Яков Петерс. Последнее время я особенно часто вспоминаю о службе, о Забайкалье, о Хохотуе и про Вас. Помню, что вы приглашали меня пару раз к вам домой на ужин. Я с удовольствием прокатился бы по этим дорогам, которые мы строили. Через "Одноклассники" я бывал там, смотрел дорогу, сёла и людей. К сожалению, у меня нет армейских фотографий, было одна или две, где-то у сестёр. Наверно потому, что я всегда в машине был или в дороге.... Мы переехали в Германию в конце 1988 года. У нас с женой пятеро детей с 30 до 18 лет. Живём в своём доме в селе".
Так сложилась жизнь Яши, что в Хохотуе у него осталась любимая девушка, которая родила ему дочь. Он же женился на родине на другой женщине. Сейчас его забайкальская дочь Светлана живет в Чите, у нее родились две девочки - Яшины внучки. Светлану отец разыскал и она приезжала к нему в Германию. Сейчас Яков глубоко верующий человек.
Бусь. Это фамилия солдата. Он был призван с Украины. Чуть выше среднего роста, круглолицый, спокойный, без лишних эмоций человек. В принципе исполнительный военнослужащий. Какое-то время работал водителем на автобусе, потом на машине техчасти.
Однажды в воскресенье приехал с ним из полевого лагеря увидеться с семьей да помыться в бане. Машину приказал водителю поставить возле своего ДОСа, прямо напротив окон квартиры. Буся отправил в роту отдыхать, строго предупредив, что выезд в понедельник рано утром - смотри, мол, не проспи!
В части оставались лишь отдельные офицеры, прапорщики и солдаты тыловых служб, строевой части, старшины рот. Они же тащили на себе и обязанности внутренней службы в батальоне. Основная масса военнослужащих части была сосредоточена в полевом лагере и задействована на строительстве дороги. В отсутствии начальников жизнь в месте постоянной дислокации протекала вяло и без особого напряжения.
В понедельник только забрезжил рассвет, я уже был на ногах. Завтракая кидаю взгляд в сторону машины и не вижу возле нее никакого движения. Видно проспал Бусь!? Жду его и возле машины. Уже раздалась не слишком четкая песня солдат идущих строем в столовую на завтрак. Наконец замечаю семенящую фигуру возле кладки через Хохотуйку.
- Виноват, тов. старший лейтенант, проспал, - опустив голову, бормочет Бусь. - Да заводи быстрее, опаздываем! - отвечаю ему.
Только тронулись на машине с места и тут же правым крылом автомобиль натыкается на бетонную опору осветительного столба.
- Ты что не проснулся? А ну ка дыхни, - повернулся я к солдату. А потом резкое: - В кузов!
Сам за рулем везу в кузове машины не совсем трезвого и не выспавшегося "раздолбая" в поселок Бада и сдаю его на бригадную гауптвахту.
Через несколько дней заезжаю в ремонтную мастерскую рембата в Баде за двигателем для гидравлического экскаватора и вижу на рядом расположенных асфальтных заводах промбазы живописную картину. Что-то случилось с подачей битума из большого резервуара на заводы.
Огромный ромбовидной формы открытый бетонный резервуар для хранения битума устроен в глубокой искусственной котловине. К нему проложена железнодорожная ветка. На пятую часть резервуар заполнен вязкой темной, отливающей блеском, тягучей массой, которая снизу разогревается горячим паром. Раструб емкости со всех сторон оцеплен вооруженными автоматами часовыми. Снизу вверх цепочкой выстроились арестанты, которые передают друг другу наполненные липким битумом ведра прямо в емкость одного из заводов.
В самом начале этой цепочки, вымазавшись по уши, "виночерпием" работает Бусь. Кричу ему вниз что-то приветственное, в ответ слышу слезное: - Тов., ст. лейтенант, заберите меня отсюда, больше никогда не буду!
Я думал, что это будет рядовому Бусю наукой на всю жизнь.
После этого случая мы с ним расстались и он оказался в составе батальона сначала на Дальнем Востоке, а потом в Узбекистане на станции Уч-Кызыл Сурхандарьинской области.
Мне комбатом там была поставлена задача обеспечить на станции разгрузку с железнодорожных платформ поступающей на укомплектование батальона строительной, инженерной, грузоподъемной и автомобильной техники, ее техническое обслуживание и отправку в составе бригадных автоколонн в Афганистан. Для этого в подчинение мне передавалось около 30 человек личного состава, офицер и два прапорщика. Количество людей в нашей команде постоянно менялось, т.к. старшие наших небольших колонн, перегонщики колесных машин и водители тягачей с прицепами-тяжеловозами были постоянно в движении.
