ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
Комбат

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.32*13  Ваша оценка:

Комбат.

Чеботарёв Сергей Иванович.

  
   Взяться за написание этих воспоминаний меня заставила не жажда прославиться, и не стремление стать писателем. Отнюдь. Просто мне захотелось ещё раз окунуться в недра своей памяти и вспомнить то, что оставило во мне неизгладимый след от двух лет пребывания на территории Афганистана. Может быть, это уже сказывается возраст, а может быть, и желание поделиться своими мыслями с другими. Поверьте, мне самому доставляет огромное удовольствие просто так, посидеть и вспомнить "наш Афган".
   По своему 27-летнему опыту службы в Вооружённых силах Советского Союза, а затем и Республики Беларусь я убедился, что в памяти, как правило, остаются начальники, которые, или отличаются своей дурью и беспардонностью, или наоборот, служат примером своего отношения к службе и окружающим людям. Уверен, что и у большинства людей в возрасте от 40 лет и старше, структура "ячеек памяти" имеет такие же свойства. Начальники, оставившие в памяти отрицательные воспоминания, вспоминаются только в сравнении с такими же, как и они сами людьми. А вот те, кто дорог нам, кем мы восхищались в прежние времена, довольно часто с теплотой всплывают в памяти в тех или иных ситуациях. Однако что-то я увлёкся! Пора от философии переходить к существу вопроса.
   Я хочу поделиться с вами своими воспоминаниями о нашем и моём командире 3-го горнострелкового батальона 122 мотострелкового полка 201 мотострелковой дивизии 40 армии. Служили мы с ним вместе в 1981-1982 годах. Возможно, в глазах некоторых других людей, служащих вместе с ним, он ничего выдающегося не представлял. Таких офицеров, как он, в Советской Армии было много. Другие, я и этого не исключаю, в моём описании, возможно, увидят своих командиров, которые частично или полностью похожи. Я просто постараюсь рассказать об этом человеке, поделиться своими наблюдениями, возможно, порой и чисто субъективными, выразить ему свою глубокую благодарность сейчас, более чем через четверть века после нашей совместной службы, за всё, что сделал этот офицер для нашего батальона. Он не совершал единичные подвиги, не прикрывал отход батальона из окружения, лёжа за пулемётом, и даже не водил своих подразделения в штыковую атаку. Однако, вся его повседневная деятельность была направлена на то, чтобы сохранить жизнь и здоровье подчинённых, и при этом успешно выполнить поставленную задачу.
   Первая моя встреча с командиром 3-го горнострелкового батальона 122 мотострелкового полка капитаном Валерием Сергачёвым произошла 11июня 1981 года. Я вынужден извиниться перед ним за то, что не помню его отчества, но для меня, командира миномётного взвода, он всегда был или комбатом, или капитаном Сергачёвым. В то время, хотя разница в возрасте была только лет 5-7, для меня должность командира батальона была очень высокой, и назвать командира батальона по имени и отчеству я бы не решился. Именно в этот день я в 12.15 приехал в городок, который занимал 122 мотострелковый полк (войсковая часть полевая почта 65753) на замену старшего офицера миномётной батареи 3-го горнострелкового батальона старшего лейтенанта Андрея Микушева. Как и положено, я представился командиру полка подполковнику Ковалёву, сдал документы в строевую часть, и Андрей повёл меня к домику, где жил командир батальона со своими заместителями. Все офицеры батальона жили в отдельных домиках по подразделениям, сло-женных из саманного кирпича. Домики батальона размещались в одну линию, стена к стене, причём домик управления батальона ничем особенным не отличался от остальных в батальоне. В единственной комнате, которая была размером где-то 6 на 4 метров, сидели три человека в возрасте до 30 лет, раздетые до пояса. Кто из них командир батальона я смог интуитивно понять только по тому, что один из них поднял голову и с металлом в голосе спросил у меня: "Что вы хотите, товарищ лейтенант?". Ясно, что это главный в домике, хозяин, командир. Я представился, что прибыл в его распоряжение на должность старшего офицера миномётной батареи. Капитан Виктор Сергачёв - среднего роста, стройный, худощавый, подтянутый, с волевым, несколько аскетическим лицом офицер, довольно редко улыбающийся. Занимая довольно высокую для своего возраста должность, всегда стремился выглядеть серьёзным, хотя понимал шутки и юмор, и за столом был приятным собеседником. Опять же, учитывая, что в батальоне в основном подчинённые были его ровесники, не допускал даже намёков на панибратство и вольность в поведении. Все знали - это комбат, командир-единоначальник. И дисциплина в батальоне среди офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат была железная. Ни одного случая нарушения приказа или пререкания в моей памяти не осталось. Ну, а если кто-нибудь провинится, командир батальона "взгреет" на полную катушку. Причём, достанется корректно, без нарушения уставных норм, не ущемляя достоинства. Мне ни разу не представлялось случая видеть, а тем более слышать, чтобы капитан Сергачёв отчитывал сержантов при солдатах, прапорщиков при личном составе срочной службы, командиров рот при их подчинённых. Да и вообще, он предпочитал вызвать к себе в комнату и пропесочить с глазу на глаз. От этого тебе становилось стыдно за совершённый поступок, но чувство справедливости действий командира не перекрывалось обидой ущемлённого достоинства. Мне кажется, что основная масса офицеров и прапорщиков нашего батальона не раз вспоминали за время своей службы добрым словом это качество и тактичность комбата.
   Но и за своих подчинённых капитан Сергачёв всегда стоял горой. Все его действия говорили: "Ошибки, недостатки и проступки моих подчинённых лучше сказать мне, а я уже разберусь и, если виноват, накажу. А сами никого не трогайте!". Это усвоили все в нашем полку, и практически все негативные явления нашей деятельности разбирались только внутри батальона. Это, с моей точки зрения, давало возможность разобраться в любой ситуации объективно, без давления авторитетом, с учётом всех достоинств и недостатков провинившегося. Другие начальники нас не решались трогать, зная, что Сергачёв пресечет их действия порой очень резко. Причём, в данном вопросе, для него авторитетов и званий не существовало. Мог отказаться выполнить неправомерный приказ даже полковника, если считал, что этот приказ имеет корыстные цели. Приведу один пример.
   Это было 29 июля 1981 года. Батальон "работал" в рейдовой операции в районе населённого пункта Адисбаба, недалеко от Маймане. Шёл четвёртый день операции. Местность гористая, причём из-за скученности и резкой пересечённости ландшафта видимость составляла где-то метров 500-800. Батальон правительственных войск Афганистана проводил преследование отходящих банд душманов. Наш батальон двигался в 200-300 метрах от "зелёных" с задачей поддержать огнём в случае оказания сопротивления со стороны "духов". При подходе к серпантину отвес-ной стены гор мы попали под обстрел из стрелкового оружия со стороны небольшого кишлака. В общем-то и огонь был скорее с целью задержать, а не нанести поражение. "Зелёные" сразу залегли и дальше идти не захотели. Прибежал из афганского батальона советский советник в звании подполковника и попытался заставить командира батальона повести наших солдат впереди афганцев. Сергачёв ему сказал: "Мне командованием поставлена задача прикрыть действия правительственных войск, а не выполнять за них задачу. Тем более, что терять своих людей напрасно я не хочу". Начались угрозы со стороны советника в адрес капитана Сергачёва. Сво-лочь! С него спрашивали за потери "зелёных" и за выполнение поставленных задач. А потери советских солдат его волновали очень мало. Комбат его послал..., и отдал приказ развернуть миномёты и подавить огневые точки душман. После первых разрывов мин, огонь со стороны кишлака ослаб, а потом и вовсе прекратился. В конце концов "зелёные" всё-таки поднялись и продолжили движение. А ведь вполне возможно, что будь на месте капитана Сергачёва кто-нибудь другой, пришлось бы нам прикрывать своей грудью афганских аскеров. Это привело бы к неминуемым потерям, причём потерям неоправданным. Этот случай - не единичный. Таких примеров, когда мы действовали с правительственными войсками, было довольно много. И командование, и советники знали, что советские солдаты в любых условиях обстановки выполнят приказ. Тем более, когда задача ставится подразделению, имеющему опыт ведения боевых действий. Только зачем делать черновую работу других?
   Капитан Сергачёв имел огромный опыт ведения боевых действий, подкреплённый осторожностью, продуманностью всех действий и "нюх" на опасность, интуицию, "шестое чувство". Много раз мы имели возможность убедиться, что наш комбат интуитивно чувствовал опасность, и, самое главное, не боялся к этому чувству прислушиваться. Приведу ещё один пример.
   10 января 1982 года. Последний день операции в районе Пули-Хумри. В 11.15 наш батальон получил команду на выдвижение в зону ответственности полка. За нами должна была следовать с часовым промежутком колонна рейдового батальона 149 мотострелкового полка нашей дивизии. В 11.45 начали движение. После проезда "зелёнки" напряжение опасности понемногу спало. Привал был намечен и заранее объявлен всему батальону в Самангане, возле командного пункта местного батальона. Не доезжая Самангана, командир батальона внезапно принял решение сделать привал. Съехали с дороги и остановились в обычном порядке. Колонна горнострелкового батальона 149 полка обогнала нас где-то минут через 50, и, пройдя буквально километров пять попала в засаду. Командир батальона выслал на помощь 7-ю роту при поддержке взвода "Васильков". Нападение отбили без потерь с нашей стороны. Правда, при ведении огня из 82-мм автоматических миномётов один "Василёк" вышел из строя. Воспламенились пучки дополнительных зарядов в кассете. После привала продолжили движение в полк. Избавь Бог мне злорадствовать по поводу того, что боевые друзья из горнострелкового батальона 149 полка попали в засаду, а мы избежали этой печальной участи. Просто их комбат был не таким везучим, не обладал повышенным чувством опасности.
   Или другой пример. Движемся в пешем порядке в район прочёсывания. Движемся абсолютно спокойно, выставив только передовое и боковые охранения. Никаких сигналов об опасности нет. Опять же комбат приказывает развернуться в боевой порядок. Проходим метров 100 и попадаем под обстрел. Только это уже не обстрел массы людей, где каждая пуля может попасть в цель, а рассредоточенные подразделения, готовые к бою. Многие их нас, служивших под командованием капитана Сергачёва, обязаны ему жизнью.
   Уже сейчас, анализируя почти год совместной службы с капитаном Сергачёвым, я пришёл к выводу, что практически ничего о нём не знаю. Где он служил до вступления в должность командира 3-го горнострелкового батальона 122 мотострелкового полка? Как и за какие заслуги в таком возрасте и в таком звании он был назначен на эту должность? Какими наградами отмечен его ратный труд в Афганистане? К сожалению, четверть века назад у меня не могло возникнуть даже подобие на мысль узнать что-то о комбате. Спросить у него самого? На это я бы не осмелился. Ведь это КОМАНДИР БАТАЛЬОНА! Высота его служебного положения была в то время для меня недосягаемой. Приходилось пользоваться слухами и извлекать "зерно правды" их вороха рассказов и легенд. Не буду давать "голову на отсечение", но поговаривали, что наш комбат был в составе той группы разведывательного батальона 201 мотострелковой дивизии, которая попала в засаду и была почти полностью уничтожена. Остаться в живых удалось только горстке людей, оказавших яростное сопротивление "духам". Возможно, это правда. В любом случае, боевой опыт и умение управлять своими подразделениями в сложных условиях у капитана Сергачёва были огромные. Для примера приведу краткое описание только одного эпизода операции, которой на своём участке руководил лично наш комбат.
   Проводилась эта операция в районе Мармольского ущелья недалеко от города Мазар-и-Шариф. Место операции очень неудачное для нашего полка. Именно здесь погиб, ещё до моего приезда в Афганистан, заместитель командира нашего полка. Практически, ни разу в это ущелье советским войскам зайти без боя не удавалось. Вход в Мармольское ущелье был виден с места нашего полевого лагеря без бинокля. В воздухе работала и наша, и афганская правительственная авиация. Хорошо были слышны взрывы. Со стороны "зелёных", штурмующих вход в ущелье, появились потери. Мимо нас протащили сгоревший танк Т-34. Бедняга, веси обгорел, краска слезла и вся броня белого цвета. Рассказывали, что столкнулись с сильной обороной. По склонам гор созданы огневые точки, скрытые монолитными гранитными плитами. В случае обстрела или налёта авиации, амбразуры закрывались. Потом открывание производится с помощью домкратов. Как легенду рассказывали, что тот танк Т-34 сожгла женщина, выстрелившая из гранатомёта в двигатель. 7-я горнострелковая роты с полубатареей во главе с начальником штаба батальона были высажены десантом под кишлак Мармоль. Управление батальона, 8-я рота и моя полубатарея в резерве командира дивизии.
   30 августа 1981 года. С утра было тихо. В 12.00 объявили готовность N 1. Определённо сказали, что сегодня наша группа должна высадиться в район блокировки. Всё имущество выложено на грунт. Со мной из миномётчиков должны идти 18 человек с двумя миномётами. Остальные остаются как резерв с бронегруппой. В 17.30 вышли для посадки на вертолёты. В 18.30 вся наша группа, во главе с командиром батальона капитаном Сергачёвым, общей численностью около 140 человек, была высажена вертолётным десантом в трёх километрах севернее кишлака Сари Шор. Ускоренными темпами поднялись на гору. Командир батальона распределил участки обороны. Как это ни удивительно, но моей группе дали свой, самостоятельный, участок обороны впереди командного пункта батальона. Занимаю высоту с отметкой 2580,0 метров. Справа у меня никого нет, правда там скат горы с уклоном около 80?. Слева, метрах в 300, на соседней горке оборону занимает 8-я мотострелковая рота. Сзади в 200 метрах тыл мне прикрывает взвода ПТВ и АГС. Попросил у командира батальона усилить меня огневыми средствами, так как кроме автоматов и гранат больше ничего не имею. "С барского плеча" подкинул пулемётчика ПКМ и снайпера. Распределил места для занятия обороны. Темнеет очень быстро. Зарываемся в землю. Окопы приказал рыть на 2-х человек. Для миномётов оборудовать окопы для кругового обстрела. Работают все. Знают, что пока не зароются в землю, отдыхать не дам. Для себя с командиром взвода автоматических миномётов прапорщиком Витей Майбородой и связистом Саидом Курамшиным оборудовали окоп по середине позиции. Справа прикрывать фланг и открытый скат поставил пулемётчика. Окоп снайпера в 10 метрах впереди меня. К полуночи смогли окопаться. Доложил по радиостанции командиру батальону, что огневая позиция подготовлена полностью, распределено время дежурства, старшие смен и порядок смены. Комбат уточнил несколько вопросов, предупредил о повышенном внимании и дал команду организовать отдых людей, не задействованных на дежурстве. Передал личному составу указания комбата, проверил первую смену, остальные улеглись отдыхать в окопах. Настроение нормальное, шестое чувство молчит.
   31 августа 1981 года. В 0.30 проснулся от стрельбы. Огонь ведётся в нашу сторону с довольно большой плотностью. На позицию напала банда, по моим скромным подсчётам, около 300 человек. На беду, от подножья горы к вершине, занятой миномётчиками, ведёт тропинка. Видимо, банда заметила нашу высадку с вертолётов, подсчитала примерную численность десанта (один вертолёт МИ-8 поднимает 10-15 человек, а если учесть вооружение, то выйдет, самое максимальное, десяток) и решила под покровом ночи вырезать всю группу. Подошли они почти вплотную, на дальность около 50-60 метров. Судя по тому, что шли очень тихо, стрелковое оружие применять не собирались. К нашему несчастью, ночь, как по заказу "духов", была без луны и звёзд, видимость нулевая, как будто попал в большую банку с чёрным гуталином. Спасло то, что охранение бдительно несло службу. Старший смены, мой заместитель командира взвода сержант Фаворский, заметил в кромешной темноте какое-то подозрительное движение. Зная, что впереди своих войск нет, он выстрелил короткой очередью из автомата. Стрелял чисто для проверки. Душманы подумали, что их обнаружили, не выдержали и открыли ответный огонь. Это послужило сигналом к отражению атаки. По моей команде на минимальную дальность выстрелили оба миномёта. Я знал, что эффекта от этих выстрелов не будет, т.к. противник находился вне досягаемости огня (ближе 425 метров), но надеялся взять на испуг. К сожалению, следующих выстрелов миномёты сделать не смогли. Мины затормозились в стволе из-за пыли и смазки и не смогли наколоть капсюль основного заряда с нужной силой. Произошло "утыкание". Теперь обе "трубы" стали бесполезными. Следующей ошибкой, открывшейся в процессе боя, было то, что позиция обороны, из-за моего малого опыта воевать в роли мотострелка, оказалась выбранной неверно. Окопы отрыли не на гребне горы, а на скате, направленном к противнику. Из-за этого мы все стали на фоне неба видны противнику, который наступал снизу. Особенно хорошо были видны вспышки выстрелов из автомата. В результате духи (с учётом того, что работали ночью) вели более-менее прицельный огонь. Третьей ошибкой было то, что мы свой окоп отрыли больше для удобства отдыха, а не ведения боя. В результате из своего окопа стрелять могли только мы с Майбородой. В первые минуты боя получил ранение в правую руку снайпер. Как боевая единица, он уже не представлял ценности. В довершению ко всему, в наш окоп приполз раненый снайпер. Курамшин на скорую руку сделал ему перевязку и после этого набивал патроны в опустошенные магазины. Сперва внезапность нападения духов несколько напугала. Но когда мы стали отстреливаться, о страхе думать стало некогда. Единственно, что несколько озадачивало, так это то, что кроме двух наших "стволов" я слышал со стороны обороны ещё от силы 5-6 автоматов. Да с правого фланга уверенно "постукивал" пулемёт. Со стороны душманов наоборот огнь становился всё плотнее. Пришлось надеть каску, так как для стрельбы из автомата, из окопа нужно было высовываться почти по пояс. В какой то момент сложилось впечатление, что банда подошла метров на 25-30 и достаточно одного рывка, чтобы они перешли в рукопашную. Этого я боялся больше всего. И не без основания. Отбиться от превосходящего по численности противника мы были не в силах. Слишком неравное соотношение 22 против 250-300. В дело пошли гранаты: сначала наступательные РГД-5, а потом и Ф-1. Блага гранат у нас троих было более 15 штук. По нашему примеру пустили в ход гранаты и остальные из моей группы. Огонь духов начал ослабевать. Только одна какая-то сволочь обошла нас сзади и вела одиночный огонь из ППШ нам в спину. Вот здесь я поблагодарил бога, что надел каску. Одна пуля попала в каску справа сзади и ушла рикошетом. Ощущение не из приятных. Без каски голова была бы пробита. Банда с моего участка отошла и попыталась напасть на оборону 8-й роты. Там её встретили ещё достойнее. Замполит роты лейтенант Серёжка Шестопалов с пулемётом ПКМ носился по всей линии обороны, появлялся всегда в нужном месте и своим огнём сеял панику в рядах духов. Если на своём участке мы отбивали атаку около 20 минут, то плотность огня 8-й роты заставила отойти банду уже менее чем через 10 минут. На счастье в моей группе ранеными оказались только снайпер из 8 роты и командир миномёта младший сержант Попович, которому пуля пробила обе щеки, не повредив зубов. Когда банда отхлынула от моего участка, я по радиостанции связался с командиром батальона и доложил о нападении. Сразу же получил "трёпку" за то, что сразу не вышел на связь и командование батальона, мало того, что не знало, что у меня творится, но и не имело возможности прислать мне подкрепление. Капитан Сергачёв уточнил сведения о потерях, спросил, какая помощь нужна и сообщил, что выслал 10 человек для эвакуации раненых. Одновременно он мне сказал, что за свой тыл и правый фланг я могу не беспокоиться. Высланы две заставы от отдельных взводов батальона для визуальной связи и прикрытия меня с этих опасных подходов. Около часа после отражения атак на участке батальона было тихо. Потом стрельба возобновилась слева сзади от командного пункта батальона. Там находилась в обороне группа из 149 полка, на время операции приданная нашему батальону. Всего в группе было около 100 человек. Формально ей руководил заместитель командира батальона, но на эту операцию решил пойти заместитель командира полка по политической части. Он то и взял руководство в свои руки. В результате этого, приданная группа связь с нами не держала, действовала самостоятельно и получала все команды от своего начальства. По прямой от нас до них было менее километра. С учётом того, что они находились на соседнем хребте, расстояние увеличивалось почти в два раза. Вот на эту группу и напала "наша" банда. На этот раз им сопутствовал успех. Казалось бы, внезапной атаки на их позицию после нашей стрельбы, быть не должно, однако оказалось, что оборона не была готова, душманы застигли группу в врасплох и, в довершению ко всему, боеприпасов оказалось слишком мало - практически только в магазинах и лентах к пулемётам. Как результат, группа была рассеяна по горам, кое-где дошло до рукопашной схватки, оказались захваченнными душманами миномёт и более двух десятков "стволов" стрелкового оружия. Самое неприятное то, что потери группы оказались серьёзными: 7 человек погибло, в том числе заместитель командира полка по политчасти и командир миномётной батареи, и 14 человек ранено. Естественно, мы никакой помощи оказать не смогли. Ночь, незнакомая местность, отсутствие связи, и в довершение ко всему, смутное представление о месте нахождение этой группы. Командир батальона пытался получить хоть какие-то сведения об этой группе через командный пункт полка, но, видимо, на связь из группы 149 полка никто не вышел. До самого рассвета остатки группы по одному - два человека подходили с разных сторон к нашей обороне. Хорошо, что никто не пострадал от нашего огня, ведь в темноте мы могли принять их за басмачей.
   С подъёмом солнца начали восстанавливать свою оборону. Нашлось много работы нашему врачу - лейтенанту Казакову Сергею. Правда, он уже во время боя делал перевязки раненым. Убитых в батальоне не было. Днём, по нашей заявке, на вертолётах подвезли боеприпасы и воду. Для поднятия духа подбросили сухой паёк. В районе полудня прилетел командир дивизии, а несколько позднее - заместитель министра обороны Республики Афганистан. После ночных событий прилёт больших начальников особых эмоций не вызвал, а на замминистра просто никто не обратил внимание. По приказу командира батальона в район основной тропы, по которой к нам поднялась банда, впереди моего участка обороны выслали в засаду группу во главе с замполитом 8-й роты лейтенантом Серёжкой Шестопаловым. В районе засады склон горы заминировали противопехотными минами. По корректировке старшего засады, тропу и ближайшие к ней точки пристреляли из миномётов и выставили ориентиры. Миномёты и мины отчистили до зеркального блеска. По указанию комбата мою позицию подняли почти на гребень горы и закопались в землю. Уже к шести часам вечера всё было готово к встрече с бандой. Каждую ячейку обороны командир батальона вместе со мной обошёл по несколько раз, проинструктировали всех и каждого. В 21 час с помощью ночных прицелов СВД засада обнаружила банду, поднимающуюся к нам по прежнему маршруту. Подпустив духов в район минного поля, по команде накрыл голову колонны банды огнём из миномётов. Духи шарахнулись в стороны и налетели на минное поле. По количеству взрывов твёрдо знаем, что более двух десятков отправились к Аллаху. В дальнейшем попыток нападения не было.
   2 августа 1981 года. Утром снялись с обороны и пошли вниз. Пришлось проходить через своё же минное поле. Хорошо, что сапёры запомнили места, где ставили мины. Оставили минное поле в "подарок" афганцам. Особенно если учесть, что большую часть мин поставили на неизвлекаемость. Сколько их погибнет на наших минах? Поставлена задача, начать прочёсывание местности, стягивать "мешок" к выходу из ущелья Мармоль. Должны соединиться с афганским батальоном, который и будет выполнять основную задачу по прочёсыванию кишлаков. По радио сообщили, что один батальон "зелёных", действовавших на нашем направлении, поднял мятеж. Зверски убили советников, своих командиров и по радио передали своему командованию, что переходят на сторону басмачей. Это была их роковая ошибка. В воздух подняли звено штурмовиков и вертолёты. Сначала мятежный батальон проутюжили "грачи", а потом полный разгром довершили МИ-24 и МИ-8. На всякий случай нас предупредили о возможной встрече с остатками этого батальона. Прошли по горам около 10 километров. На ночёвку стали на высоте 2037,0 в районе кишлака Ойбулак. Местность до одурения однообразная. Горный ландшафт, глазу уцепиться не за что. По приказу командира батальона определил точку нашего место привала. Из приборов пришлось использовать прицел миномёта и пластиковый круг с нанесёнными делениями угломера. Карта 1:100000. Подошёл афганский батальон. Во время разговора с командованием этого батальона какая-то сволочь, незаметно через карман, стреляла из пистолета в нашего комбата. Пуля попала в сумку связиста, который стоял рядом с комбатом. Комбат еле сдержал наших солдат. Могла произойти перестрелка. И неизвестно, чем бы она окончилась, учитывая то, что афганцев в три раза больше, чем нас. Но вооружение у нас намного солиднее. Расположились для ночёвки на разных вершинах. Охранение и предохранительные меры приняты очень серьёзные. Ночью на охранение напала банда. Боем руководил капитан Сергачёв. Удивляюсь, когда он отдыхает? Такое впечатление, что он ждёт первого выстрела, и сразу же слышишь его голос по радиостанции. Принять участие в отражении атаки моей группе не удалось. Удар на себя, как всегда, приняла пехота. Потерь нет, хотя стрельба была солидная. Остаток ночи прошёл тихо.
   Для командира нашего батальона капитана Сергачёва этот бой доставил массу неприятностей. Командование дивизии обвинило его в том, что по его вине группа от горнострелкового батальона 149 мотострелкового полка, приданная нам, понесла потери. Никто не хотел слушать, что эта группа, по указанию командования 149 полка, практически проигнорировала переход в подчинение нашему командиру батальона. Оно и понятно. Как это, подполковник (заместитель командира полка по политчасти) будет подчиняться капитану! Вторым обвинением было то, что комбат не выслал на помощь этой группе подкрепление. То, что это подкрепление в любом случае не успело бы на помощь, и, попросту говоря, могло само не вернуться, нарвавшись на банду, слушать никто не хотел. Для того, чтобы доказать свою невиновность, комбат составлял подробную докладную записку, с офицеров - участников этого боя, брали показания, и мне пришлось вычерчивать схему данного ночного боя. В итоге, комбата всё-таки оставили в покое, правда, за эту операцию никого из батальона не наградили, хотя командование батальона и полка представляли многих к боевым наградам.
   Что мне ещё запомнилось в командире батальона капитане Сергачёве, так это постоянное спокойствие, уравновешенность, ровное отношение ко всем своим подчинённым, тщательное обдумывание (без тугодумства) своих действий, слов и распоряжений. Возможно, что именно от него я взял в пример и за правило даже в самые трудные моменты говорить с людьми без крика, спокойным, ровным голосом, и, тем более, без оскорбления. Оказалось, что окружающие хуже воспринимают указания, данные "на повышенных тонах"! За время моей службы мне не часто встречались начальники, которые, видимо с момента своего становления как офицера, взяли за правило относиться к другим людям в военной форме с уважением и деликатностью. Именно таким мне запомнился капитан Сергачёв.
   Теперь уже мелкие штрихи, характеризующие комбата. Профессионал своего дела в полном смысле этого слова. Прекрасный строевик, всегда подтянутый, форма сидит как влитая, даже тяжёлый подсумок с магазинами к автомату и кобура с пистолетом кажутся "приклеенными" к поясу. Прекрасно стрелял из всех видов оружия, находящегося на вооружении в ротах. Особенно хорошо стрелял из пистолета Макарова. Здесь никто не мог составить ему конкуренцию. Культурный, эрудированный во многих сферах жизни человек, умеющий интересно рассказывать, и самое ценное - слушать. Отличный организатор всех мероприятий в батальоне и методист "от Бога". Все праздники, которые удавалось проводить составом офицеров и прапорщиков за столом, были направлены не на то, чтобы напиться, а, в первую очередь, для поднятия настроения и сплочения коллектива. Я ни разу не видел, чтобы во время таких застолий кто-нибудь напивался. Принцип был такой: за столом веди себя подобающим образом. Конечно, были у нас и такие, которым выпитого за столом спиртного казалось мало. Они "добирали" свою норму у себя в комнате уже после того, когда все расходились. Хотя пить спиртное в волю за столом никто не запрещал, закупали его правдами и неправдами в достаточном количестве. Просто, сама обстановка притормаживала любителей спиртного. Кстати сказать, коллектив в батальоне был очень крепкий, дружески настроенный. В любых условиях обстановки любой, не задумываясь, готов был пойти на выручку товарища, что неоднократно подтверждалось не словами, а практическими действиями.
   10 мая 1882 года, попрощавшись с батальоном, уехал в Союз командир 3-го горнострелкового батальона капитан Сергачёв. Он поступил в академию, и если верить слухам, то в Академию Советской Армии. Батальон остался без командира. Хотя это только номинально. Нет Сергачёва, а командир батальона всегда на месте.
   Лично я очень благодарен капитану Сергачёву за те школу и воспитание, которые получил за почти год совместной службы. Пожалуй, больше ни в один период своей службы, за столь короткий срок, я не приобретал такого количества положительных качеств. В своё время, когда меня в звании капитана назначили командовать артиллерийским дивизионом, я часто пытался сверять свои действия с действиями капитана Сергачёва, даже мысленно ставил его на своё место и анализировал, как бы он поступил в данной ситуации. Часто это помогало, иногда даже приходилось исправлять свое действия. В общем, нашего командира батальона мы можем вспоминать только добрым словом. Пусть ему до конца жизни сопутствует только удача. Конечно, хотелось бы узнать, как сложилась его дальнейшая жизнь, где он сейчас. Может кому-то из тех, кто прочитает эти воспоминания, приходилось встречаться с Валерием Сергачёвым, и он имеет о нём сведения, знает его адрес проживания. Сообщите мне, если не трудно.
  
Оценка: 8.32*13  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023