ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
За одного битого...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  За одного битого...
  
  Я, как-то невольно обратил внимание, что в последнее время довольно часто в воспоминаниях ветеранов войны в Афганистане "красной нитью" стала проходить мысль о том, что в девяносто случаев из ста действия советских войск в этом государстве Востока были в корне неверными, вредоносными и провокационными. За ошибки руководства государства и высшего командования Советской армии там, "за речкой" своими жизнями и здоровьем платили солдаты, сержанты, прапорщики и офицеры Ограниченного контингента советских войск в Афганистане.
  Да! Девять лет ведения боевых действий в этом сопредельном СССР государстве создали в Вооружённых Силах Советского Союза и в целом в государстве внушительную прослойку людей, имеющих боевой опыт. Жаль только, что этот опыт остался невостребованным, постепенно "канувшим в лета" или перекочевавшим в криминальные структуры. Большинство из нас сейчас, по истечении 20-30 лет после своего возвращения из ДРА порой могут только с гордостью вспоминить: "Я был там! Я воевал! Я и сейчас сумею постоять за себя и свою семью!" Положа руку на сердце, признаемся. От времени и возраста у большинства из нас уже "подмок порох в пороховницах", притупилось внутреннее чутьё, редко подсознательным набатом всколыхивает душу натренированная в условиях войны интуиция. Да и рука, в прежние времена, привычно тянувшаяся к автомату, стоящему возле изголовья кровати, теперь с большей охотой берёт совсем уж мирные предметы. Такова жизнь.
  И совсем в противоположность нам, шурави, на территории Афганистана сейчас подросли и подрастают новые "воины Ислама", с раннего детства, игравшиеся с боевыми патронами, оружием и взрывчатыми веществами. Именно они сейчас стали оплотом терроризма и представляют реальную угрозу для всего немусульманского мира. А подготовкой этих воинов первоначально занимались мы, а уж после нас - вооружённые силы Америки и Западной Европы. Теперь осталось пожинать плоды своего труда. И, дай бог, чтобы это "пожинание" выпало на долю только нашего поколения, более-менее подготовленного у таким испытаниям. Хуже, если за эти наши ошибки в дальнейшем придётся расплачиваться нашим же детям.
  Извините за такое длинное вступление, но суть его неразрывно связана с содержанием этого рассказа-воспоминания.
  Речь пойдёт о том, как неправильные, необдуманные действия советского командования, советских войск в Афганистане ставили под знамёна "непримиримой афганской оппозиции" новые сотни рекрутов, создавали банды там, где могли быть обширные районы, если не сочувствующего правительству ДРА населения, то, хотя бы, нейтрального, живущего своей жизнью и своими проблемами.
  Один из таких районов в начале 80-х годов прошлого столетия, имеющий своё самоуправление, располагался внутри горного массива вблизи города Мазари-Шариф. Да-да! Именно там, где наиболее сильным в 90-х годах этого же столетия было движение "Талибан". Мармольское (или, как принято было на местном наречии, Мармульское) ущелье. По привычке, уж извините меня за это, буду называть его именно Мармольским. В ущелье, в своём большинстве, проживали пуштунские племена. Очень воинственные и хорошо вооружённые. Местные банды, в принципе, особых беспокойств нам, то есть, советским войскам, в то время не доставляли, но и никакой другой власти над собой не воспринимали серьёзно. Грабили потихоньку местное население, иногда выходили на дороги, чтобы поживиться одиночными машинами с товаром. Управление всей жизнь местного населения осуществлялось советом старейшин. Население жило, по меркам всей страны, в среднем достатке. Кормилось тем, что произрастало на небольших, ухоженных и тщательно обрабатываемых полях в предгорьях вблизи маленьких кишлаков, выращивания домашнего скота, в основном лошадей, коз и овец, да за счёт охоты на разнообразную горную живность. Казалось бы, не трогай их, и они вреда не принесут. А как же быть со статистикой? Можно ведь прибавить этот обширный район с относительно небольшим количеством населения в список контролируемых "народной" властью Кабула. Вот и полезли афганские войска, поддерживаемые подразделениями шурави в эти ущелья. Примерно, как было и у нас - насаждение Советской власти силовым методом. Прошлые два похода, до моего приезда в Афганистан, наши войска получили приличную трёпку от духов. Насколько мне известно (пользуюсь слухами, а не достоверными данными) во время одной из рейдовых операций там погиб заместитель командира 122 мотострелкового полка. Выпала "честь" и мне поучаствовать в операции по установлению народной власти в этом районе.
  
  25 августа 1981 г. Часов в 10 утра в 122 мотострелковом полку для 3-го горнострелкового батальона объявили тревогу. Выходим на операцию в Мармольское ущелье. Радует, что совсем недалеко от пункта постоянной дислокации полка и что "работаем" на себя, то есть, воевать будем с бандами, дислоцирующимися в зоне ответственности именно нашей части. С момента ввода советских войск в Афганистан это уже третий по счёту поход в данный район. Колонна нашего батальона, совершив марш до города Мазари-Шариф, вышла в район местного аэродрома. Стали походным лагерем в ожидании дальнейших указаний. На усиление к нам вышел рейдовый батальон 149 мотострелкового полка из Кундуза. Поговаривали, что в районе проведения операции будут действовать армейские подразделения специального назначения и группы спецназа КГБ. Со стороны правительственных сил ДРА должны воевать подразделения местной дивизии из Мазари-Шариф. Пока что стоим на месте, повторно проверяем укомплектованность всем, что необходимо для жизни и деятельности в горах, начиная от сухого пайка и воды, кончая запасами боеприпасов, сигнальных средств, шанцевого инструмента. Вроде бы, проверяли и перепроверяли много раз, но каждый раз что-то или добавляешь или убираешь. Хуже всего, когда знаешь, что крайне необходимо иметь при выходе пешим порядком в горы (отнюдь не на пикник), но на размышление есть много времени. Вот и начинаешь сомневаться, что лучше взять с собой - лишнюю флягу воды или дополнительные две гранаты. И то и другое необходимо, и не сразу решишь, что важнее.
  
  26 августа 1981 г. Продолжаем, хоть и с меньшей интенсивностью, готовиться к проведению операции. В основном задержка из-за "зелёных". Пока афганские войска не выйдут на исходные рубежи для прочесывания, мы не имеем права начинать активных боевых действий. Хотя, во многих случаях сокрытие информации от правительственных войск о проводимой операции способствовало успеху всего хода операции (душманы, не получив сведения от своих информаторов не успевали вовремя среагировать), но в данном случае вероятность того, что банды без боя отойдут в глубину ущелья, была минимальной. Не оставят они так просто свои дома, кишлаки, родственников. Нам сообщили, что будем высаживаться десантом с вертолётов в районы блокировки.
  Даже с высоты своей незначительной должности - командир взвода - заметно, что задачи нам будут поставлены заранее трудно выполнимые. На картах масштаба 1:100 000, которыми нас обеспечили перед проведением операции, район предполагаемых боевых действий определён довольно значительный. Даже если исходить из того, что наш батальон и батальон 149 полка смогут выделить до пяти групп блокировки, перекрыть все возможные пути отхода банд мы не в состоянии. О сплошном "колечке" блокировки речь и вообще не ведётся. А, впрочем, в том возрасте, по тому времени, моё "тактическое мышление" не на много ещё отошло от стереотипов училищной программы. Но это ведь моё. А ведь операцию планировали и руководили её отнюдь не молодые офицеры. Уж они то должны были думать и прогнозировать. Приходится предполагать, что основной задачей всех сил и средств буден "напомнить" местным душманам, что "законная власть" в Афганистане ещё существует и постепенно укрепляется.
  Стоим на том же месте на аэродроме в составе батальона. Ждём команды. Миномёты, боеприпасы к ним и запасы воды уложили во вьюки. С собой берём запас патронов, гранат и сухой паёк на сутки. Особо приходится следить за тем, чтобы номера расчётов состава весеннего пополнения - выходцы из Узбекистана - не выбросили из вещевых мешков лишние "тяжёлые предметы", каковыми они считают гранаты и патроны к автоматам. Уже походив в пешем порядке по горам, они знают, как быстро с пройденным расстоянием "тяжелеет" груз на плечах. Тем более, что до этой рейдовой операции непосредственный огневой бой с противником приходилось вести в основном пехоте, а для миномётчиков стрелковое оружие, в основном, пока, являлось только средством морального успокоения.
  Рядом с нашим батальоном стал лагерем рейдовый батальон 149 мотострелкового полка нашей дивизии. Их колонна на новеньких боевых машинах пехоты БМП-2, выглядит довольно внушительно. Остальные подразделения, участвующие в операции (какие точно, нам не сообщили), расположились с другой стороны ущелья.
  
  27 августа 1981 г. Операция началась. Ранним утром из Мазари-Шарифа в сторону гор двинулись колонны автомобильной техники с аскерами в кузовах. Как в кино, "бесшумно лязгая гусеницами", протрещали траками танки Т-34-85. Редким вкрапливанием в колоннах зеленели бронетранспортёры БТР-60ПБ. Конечно, сразу бросается в глаза, что вооружение у афганской армии значительно слабее, чем у наших мотострелков. Практически все аскеры вооружены автоматами АК-47, в лучшем случае - АКМ-47 или АКМС-47. Пулемёты увидишь крайне редко, да и то преобладают РПД.
  Вход в Мармольское ущелье виден с места расположения лагеря батальона даже без бинокля. Можно отчётливо различить что-то наподобие триумфальных ворот, вмурованных в склоны гор. Создаётся впечатление, что много веков назад древние предки нынешних жителей создали этот непроходимый крепостной барьер, чтобы изолировать себя от вмешательства внешнего мира. В более позднее время, а скорее всего уже после ввода в Афганистан советских войск, въезды в ущелье местные жители укрепили с использованием самых современных методов фортификационного оборудования и передовых материалов. Во всём отмечается "рука" европейских, а может быть и американских инженеров. По склонам гор в природных или рукотворных пещерах созданы огневые точки, скрытые монолитными гранитными или бетонными плитами. В случае обстрела артиллерии или налёта авиации амбразуры ДОТов закрываются. Потом, после прекращения обстрела, открывание амбразур производится с помощью домкратов. Долговременные огневые сооружения имеют внутренние ходы сообщения, выводящие на склоны гор. В общем, мне самому пришлось только мельком, уже при возвращении из ущелья, видеть эти оборонительные сооружения, да и к тому времени над их внешним видом "поработали" сапёры, но вот рассказов очевидцев пришлось послушать достаточно. Передаю их без искажения и домысла.
  Афганские войска начали штурм входов в ущелье. В воздухе работает наша и союзная афганская авиация. Хорошо слышны взрывы, выстрелы орудий, рёв счетверённых пулемётов и НУРСов. Со стороны "зелёных", штурмующих вход в ущелье, уже есть существенные потери. А что, как ни любое оказанное активное сопротивление, способно снизить, а то и свести на нет рвение "зелёных"? Хуже всего, что сзади, на этот раз, их не "подпирают" советские войска. Приходится действовать самостоятельно, не прячась за спины других. Мимо нас протащили сгоревший танк Т-34. Бедняга, веси обгорел, краска слезла и вся броня белого цвета. Нам сообщили советники при подразделениях афганцев (как это ни удивительно, но поле боя "вынуждены" были покинуть комиссары, и только по той причине, что войскам в бою срочно потребовались свежие газеты), что столкнулись с сильной обороной. Как легенду рассказывают, что виденный нами танк сожгла женщина, выстрелившая сверху с горы в двигатель этого танка из гранатомёта. В 16 часов 7-я рота с начальником штаба батальона капитаном Кураленко и миномётная полубатарея во главе с командиром батареи старшим лейтенантом Пашей Бурмистровым были высажены вертолётным десантом в район кишлака Мармуль. Управление батальона без начальника штаба, 8-я рота и моя полубатарея - в резерве командира дивизии. В стратегические планы командования вникать не буду, да меня в них никто и не посветил. Рылом ещё не вышел.
  
  28 августа 1981 г. Продолжаем стоять в резерве командира дивизии. Потихоньку "зелёным" удалось оттеснить банды от входов в ущелье. Возможно, немалую роль здесь сыграли советские вертолётные десанты, высаженные в глубине ущелья. Взрывы бомб и разрывы снарядов стали слышны реже. Стрельба из стрелкового оружия вообще не слышна. Наша первая группа, высаженная накануне, пока находится на месте своего десантирования. Потерь у неё нет. По слухам, основанным на разведывательных сведениях, духи из глубины ущелья подтягивают к местам боёв дополнительные силы. Из глубины Панджшерского ущелья им дополнительно должна подойти ощутимая помощь. Видимо, наше командование ждёт, когда в относительно небольшой участок местности соберутся значительные силы басмачей и можно будет захлопнуть мешок. Тогда, возможно, придёт и наша очередь активных действий. А пока занимаемся с расчётами шлифовкой боевой работы на миномётах. Совершенно не известно, что нам предстоит делать после высадки в горах.
  Учитывая то, что самому первый раз придётся десантироваться из вертолёта посадочным методом, исподволь (стыдно признаться, что не знаешь, как это делается) расспросил сослуживцев, как всё это происходит и что нужно делать. "Переварил" полученную информация, "со знанием дела" посоветовался с командиром взвода "Васильков" Витей Майбородой, и вместе провели импровизированные тренировки с личным составом батареи по отработке порядка посадки и оставления десантного отделения вертолёта, занятию после высадки позиции для отражения нападения. Дурной пример заразителен. В других подразделениях батальона увидели наши потуги, подошли, сделав вид опытных воинов, поглазели, погалдели, позубоскалили, и через пол часа во всём батальоне начались подобные тренировки. Знаете, полезное это дело, перенимать опыт у других. Смотришь, что-то передовое, не изведанное ранее, "схватил" невзначай у соседей. А к вечеру, когда солнышко начало золотить верхушки гор, появились первые признаки ночной прохлады, командир батальона собрал командиров подразделений и на примере разведывательного взвода батальона показал ошибки при тренировках в десантировании в каждом подразделении и правильное выполнение этого "норматива". Вечером, уже после ужина, опять потренировали своих солдат и сержантов. А так, как армейская система: "Делай что я!" существовала всегда, и никто её не отменял, то и офицеры с прапорщиками получили дополнительный практический опыт. Так что на десантирование можно идти условно вполне подготовленными.
  
  29 августа 1981 г. Резерв. Стояние на месте надоело до чёртиков. Жарко, душно, утомительно, мерзко. Жара просто превращает людей в какой-то ходячий студень. Наши восточные национальности с детства имеют опыт переносить такую высокую окружающую температуру. Сядут в теньке, расслабятся, ведут между собой неспешные разговоры. Смотря на них создаётся впечатление, что поднимись температура ещё на десяток градусов, хоть да + 70º С, им будет всё не по чём. Хуже всего такую жару переносят жители Белоруссии, Прибалтики и центральной части России. У них начинается обезвоживание организма, жажда, усиленное потоотделение, упадок сил и потеря всякой энергии, включая мыслительную. Хорошо ещё, что в батарее в основном попали служить славяне поджарого телосложения. А те, кто раньше имел какой-то избыток веса, за прошедшие три летних месяца нахождения в рейдовых операциях "перекачали" жирок на мышцы и "подвялились" на солнышке. Полным людям в такую жару просто погибель - ложись и помирай (или высыхай под Солнцем).
  Со мной в резерве из состава батареи остались только командир 3-го огневого взвода прапорщик Витя Майборода с остатками своего взвода, мой взвод в полном составе, старшина батареи прапорщик Коля Ганиев с водителями. Ещё раз проверили оружие, боеприпасы, запасы продовольствия.
  
  30 августа 1981 г. С утра всё было тихо и спокойно. В 12.00 нашей группе десантирования объявили готовность Љ 1. Определённо сказали, что сегодня наша группа должна высадиться в район блокировки. Всё вооружение, боеприпасы, имущество выложено из машин на грунт. Со мной из миномётчиков должны идти 18 человек с двумя миномётами. Остальные остаются как резерв бронегруппы. На всякий случай напомнил порядок высадки из вертолётов в случае возможного обстрела. В 17.30 вышли на посадку. Учитывая вес вооружения и боеприпасов, в каждый вертолёт МИ-8 посадить в виде десанта можно было только до 10 человек. Полубатарея заняла два вертолёта. В 18.30 вся наша группа, общей численностью около 140 человек во главе с командиром батальона, была высажена вертолётным десантом в трёх километрах севернее кишлака Сари Шор. Оказалось, что тренировки прошли не в пустую. Все мои подчинённые действовали уверенно, быстро и слаженно. И даже ни одного случая падения с трубой миномёта на спину зазевавшегося товарища. Скажу честно и откровенно, правило десантирования командира из вертолёта последним в группе мне не очень понравилось. Посудите сами. Высоты я боюсь. Если бы мне пришлось прыгать с парашютом, то самолёт я покинул бы только вместе с оторванной дверцей и минимум одной из штанин инструктора. И вот при этой боязни высоты мне пришлось покидать вертолёт после высадки девяти миномётчиков с полной амуницией. Всё бы ничего, если бы вертолёт плотно сел на колёса. Но, к сожалению, он только завис на высоте около метра. Первому прыгать пришлось с этой высоты. Но по мере уменьшения веса десанта, вольно или невольно, но вертолёт помалу поднимался вверх. Вот и пришлось мне "выпасть" из вертолёта с высоты более человеческого роста. Хорошо, что времени на обдумывание данной ситуации совершенно не было. Прыг, и готово. Благо, что ничего не повредил, отбежал в сторону, упал на землю в готовности к ведению огня и дождался команды командира батальона на начало выдвижения. Ускоренными темпами поднялись на гору.
  Командир батальона распределил участки обороны. Как это ни удивительно, но моей группе дали свой, самостоятельный участок обороны впереди командного пункта батальона. Занимаю высоту с отметкой 2580 метров. Справа у меня никого нет, правда и скат горы там, около 80˚. Слева метрах в 300 на соседней горке занимает оборону 8-я горнострелковая рота. Сзади в 200 метрах тыл мне прикрывают взвода ПТВ и АГС. Попросил у командира 8-й роты усилить меня огневыми средствами, так как кроме автоматов и гранат больше ничего не имею. "С барского плеча" подкинул пулемётчика ПКМ и снайпера. Распределил места для занятия обороны. Темнеет очень быстро. Зарываемся в землю. Окопы приказал рыть на 2-х человек. Для миномётов оборудовать окопы для кругового обстрела. Работают все. Знают, что пока не зароются в землю, отдыхать не дам. Для себя оборудовали с Витьком Майбородой и связистом Саидом Курамшиным окоп по середине позиции. Справа прикрывать фланг и открытый скат горы поставил пулемётчика из 8-й роты. Окоп снайпера метрах в 10 впереди меня. К 12 часам ночи кое-как смогли окопаться. Назначил время дежурства, старших смен, порядок несения службы и смены. Улеглись отдыхать в окопе. Настроение нормальное, шестое чувство молчит.
  
  31 августа 1981 г. В 0.30 проснулся от стрельбы. Огонь ведётся в нашу сторону с довольно большой плотностью. На позицию напала банда, по плотности огня и количеству криков, по скромным подсчётам около 300 человек. На мою беду от подножья горы к вершине, занятой миномётчиками, ведёт тропинка. Видимо банда заметила нашу высадку с вертолётов, подсчитала примерную численность десанта (один вертолёт МИ-8 поднимает 10-15 человек, а если учесть вооружение, то десяток выйдет самое максимальное) и решила под покровом ночи вырезать всю нашу группу холодным оружием. Подошли они почти вплотную, на дальность около 50-60 метров. Судя по тому, что шли очень тихо, стрелковое оружие применять не собирались. Ночь, как на зло, была непроглядная. На небе ни луны, ни звёзд. Казалось, что отойди на пару шагов от окопа, и обратно не найдёшь пути вернуться. Спасло то, что охранение бдительно несло службу. Старший смены, мой заместитель командира взвода сержант Фаворский, заметил в кромешной темноте какое-то подозрительное движение. Зная, что впереди своих подразделений нет, он выстрелил короткой очередью из автомата. Стрелял чисто для проверки. Душманы видимо подумали, что их обнаружили, не выдержали и открыли ответный огонь. Это послужило сигналом к отражению атаки.
  По моей команде на минимальную дальность выстрелили оба миномёта. Я знал, что эффекта от этих выстрелов не будет, т.к. противник находился вне досягаемости огня (ближе 425 метров), но надеялся взять на испуг. К сожалению, следующих выстрелов миномёты сделать не смогли. Мины затормозились в стволе из-за смазки и нагара первых выстрелов и не смогли наколоть капсюль с нужной силой. Произошло "утыкание". Теперь обе трубы миномётов стали бесполезными. Следующей ошибкой, открывшейся в процессе боя было то, что позиция обороны оказалась выбранной неверно. Окопы отрыли не на гребне горы, а на скате, направленном к противнику. Из-за этого мы все стали видны на фоне неба противнику, который наступал снизу. Особенно хорошо были видны вспышки наших выстрелов из автомата. В результате духи вели более-менее прицельный огонь. Третьей ошибкой было то, что свои окопы мы отрыли больше для удобства отдыха, а не ведения боя. В результате из нашего окопа стрелять могли только мы с Майбородой.
  В первые минуты боя получил ранение в правую руку снайпер. Как боевая единица он уже не представлял ценности. В довершение ко всему, солдат приполз в наш окоп. Радиотелефонист Курамшин на скорую руку сделал ему перевязку и после этого набивал патроны в опустошенные нами магазины. Внезапность нападения духов сперва довольно сильно напугала. Когда мы стали отстреливаться, о страхе думать стало некогда. Единственно, что несколько озадачило, так это то, что кроме двух наших "стволов" я слышал со стороны своей обороны ещё от силы 5-6 автоматов. Да с правого фланга уверенно "постукивал" пулемёт ПКМ. Со стороны душманов наоборот плотность огня становилась всё плотнее. Пришлось, больше для самоуспокоения, надеть каску. Из окопа для стрельбы приходилось высовываться почти по пояс, иначе стрелять пришлось бы в небо. Только после боя в голову пришла шальная мысль, что если бы духи подошли вплотную к окопу, достаточно было бы одной очереди из автомата, или одной гранаты, чтобы прекратить существование всех нас четверых. В бою же отчаяние удесятерило силы и позволило предпринять всё возможное, и даже сверх возможное, чтобы не допустить прорыва банды. Поверьте, это только в боевиках автомат способен стрелять очередями с одним и тем же пристёгнутым магазином минуту и даже больше. В реальности магазин на 30 патрон "вылетает" одной очередью за 3 секунды, и даже, если у тебя пять магазинов, этого хватит, в лучшем случае, на 3-4 минуты ночного боя. Благо, интуиция нам с Витей Майбородой подсказала вести огонь по очереди, чтобы во время перезаряжания автоматов плотность огня не ослабевала. Именно благодаря постоянной взаимозаменяемости при ведении огня из автоматов, мы имели возможность перезаряжать опустевшие магазины и создавать необходимую плотность огня. Опустошённые магазины мы бросали на дно окопа, где их подбирал Саид и набивал патронами. С учётом его запасов у нас имелось 14 магазинов, плюс по 450 патронов в пачках на каждого. Боеприпасы, имевшиеся у снайпера в расчёт не брались, так как 7,62 мм винтовочные патроны было бы верхом идиотизма пытаться "забить" в магазин автомата АКС-74. Естественно, полностью по 30 штук патрон в магазин Саид набивать не успевал, поэтому, сколько набьёт, столько и передаёт нам. К слову сказать, норматив по снаряжению магазинов патронами Курамшин выполнил на отлично, и этим заработал право на жизнь не только себе, но и нам, да и, возможно, всей моей группе. В какой то момент сложилось впечатление, что банда подошла метров на 25-30 и достаточно одного рывка, чтобы они перешли в рукопашную. Этого я боялся больше всего. И не без основания. Отбиться от превосходящего по численности противника мы были не в силах. В дело пошли гранаты: сначала наступательные РГД-5. Этот бой могло стать нашим последним, если бы именно Витя Майборода, отстреливающийся из одного со мной окопа, не сказал: "Гранаты РГД закончились! Будь что будет, бросаю Ф-1". Те, кто видел, как гранаты применяют только в кино, или, в лучшем случае, несколько раз кидал учебные гранаты на учебных полях, не поймут меня. Психологически очень трудно впервые применить оборонительную гранату Ф-1 в настоящем бою, зная, что осколки этой "игрушки" разлетаются в радиусе около 200 метров. В своей жизни я ещё ни разу не видел человека, который мог бы зашвырнуть эту гранату хотя бы на половину дальности разлёта осколков. А, следовательно, есть вероятность при применении этой гранаты самому получить свой же осколок. Благо, ручных гранат у нас четверых, включая снайпера, было более 15 штук. По нашему примеру пустили в ход гранаты и остальные "активные штыки" из моей группы. Применение гранат в массовом порядке отбило охоту "духов" продолжать наступление на мою малочисленную группу. Огонь духов начал постепенно ослабевать. Только одна какая-то сволочь обошла нас сзади и вела одиночный огонь нам в спину из ППШ. Вот здесь я поблагодарил бога и свою интуицию, что надел каску. Одна пуля попала в каску справа сзади и ушла рикошетом в небо. Ощущение не из приятных. По инерции голова молниеносно опустилась в глубину окопа. И в первое мгновенье я не мог понять, кто или что так "звездануло" меня по голове. Без каски голова была бы пробита.
  Банда с моего участка отошла и попыталась прорвать оборону 8-й роты. Там её встретили ещё более достойно. Замполит роты старший лейтенант Серёжка Шестопалов с пулемётом ПКМ носился по всей линии обороны, появлялся всегда в нужном месте и своим огнём сеял панику в рядах духов. Если на моём участке отбивали атаку около 30 минут, то плотность огня 8-й роты заставил отойти банду уже через минут 10.
  Около часа после очередного отражения атаки, на участке батальона было относительно тихо. Только изредка то с одной, то с другой стороны обороны раздавались короткие, проверочные очереди. У страха глаза велики. Даже после боя иногда мерещилось движение со стороны возможного появления басмачей. В таких случаях и у более опытных вояк нервы могут не выдержать. А выстрелами не только заставишь противника проявить себя, но и успокоишься сам.
  Потом стрельба возобновилась слева сзади от командного пункта батальона. Там находилась в обороне группа из 149 полка, на время операции приданная нашему батальону. Всего в группе было около 70-80 человек. Формально ей руководил заместитель командира батальона, но на эту операцию решил пойти заместитель командира 149 полка по политической части. Он то и взял руководство в свои руки. В результате этого приданная батальону группа связь с нами не держала, действовала самостоятельно и получала все команды только от своего начальства. По прямой от нас до них было примерно около 2-х километров. С учётом того, что они находились на соседнем хребте, расстояние перехода увеличилось почти в два раза. Вот на эту группу и напала "наша" банда. На этот раз духам сопутствовал успех. Казалось бы, внезапной атаки на их позицию после нашей стрельбы, быть не должно, однако на деле оказалось, что оборона роты готова не была, душманы застигли их врасплох и, в довершению ко всему, боеприпасов у гвардейцев оказалось слишком мало. От полного уничтожения спасло то, что один пулемётный расчёт ПКМ имел очень удобную позицию и достаточное количество боеприпасов. Вот он то и дал возможность основной массе, хоть и не организовано, но отойти. Как результат, группа была рассеяна по горам, кое-где дошло до рукопашной схватки, утерян оказался миномёт и более двух десятков "стволов" стрелкового оружия. Самое неприятное то, что потери роты оказались очень серьёзными: 7 человек погибло, в том числе заместитель командира полка по политчасти и командир миномётной батареи, и 14 человек ранено. Естественно, мы помощи оказать никакой не смогли. Ночь, незнакомая местность, и, вдобавок ко всему, неизвестное, более предположительное место нахождение самой этой группы (высаживались на свою вершину они уже после нас, когда сумерки покрыли верхушки гор). До самого рассвета остатки роты по одному - два человека подходили с разных сторон к нашей обороне. Хорошо, что никто не попал под наш огонь.
  Нашлось много работы нашему полковому врачу - лейтенанту Казакову Сергею. Он уже во время боя оказывал помощь, делал перевязки раненым. Так как по штату в нашем батальоне врача не было, и начальником батальонного медицинского пункта был фельдшер, прапорщик Карабут, на всех рейдовых операциях с батальоном выезжал один из врачей полкового медицинского пункта. Чаще всего, до назначения его начальником ПМП с нами делил трудности походной жизни Серёга Казаков. Хотя не редко с батальоном выезжал ещё один врач ПМП лейтенант Сергей Шевченко. Насколько я помню, оба они по своей специализации были хирургами и заканчивали военно-медицинский факультет Куйбышевской медицинской "бурсы". Хотя, не стану это утверждать с полной уверенностью. Так вот, уже сразу после того, как "духи" отказались от прорыва обороны на моём участке (буду участок обороны миномётной батареи называть своим, так как командовать там пришлось именно мне), раненые силами отдельных взводов батальона были эвакуированы на КП батальона. Естественно, Казакову пришлось в полной темноте, укрывшись плащ-палаткой, чтобы не попасть в прицел душманам, подсвечивая себе фонариком, оказывать помощь раненым. В темноте Сергей потерял скальпель, который использовал для разрезания элементов одежды в районе ранений. По словам Казакова, для этих целей ему до рассвета пришлось использовать штык-нож от автомата. На наше счастье в моей группе ранеными оказались только снайпер из 8-й роты - ему пулей перебило правую руку чуть выше локтевого сустава - и командир миномёта младший сержант Попович, которому пуля пробила обе щеки, не повредив зубов. Простреленными оказались только обе оболочки щёк. Представьте себе, что нужно было делать, чтобы язык и зубы, после пролёта пули через полость рта, остались не повреждёнными. Именно так мы и предположили. Скорее всего, в этот момент Попович кричал. А так как склонность командовать ему была не присуща, скорее всего, это был, или крик отчаянья, или призыв к помощи. Убитых в батальоне не было. Где-то ближе к рассвету со всех сторон к нашей обороне начали подходить раненые и просто военнослужащие из роты рейдового батальона 149 мсп. Несколько человек вышли на мой участок. Большинство - без оружия, в особенности раненые. Чтобы не вносить сумятицы, с сопровождающими направил всех их на КП батальона. Раненым оказали помощь. Судя по характеру ранений, несколько человек из числа раненых участвовали в рукопашной схватке с душманами. У одного из тих была рубленая рана предплечья, нанесённая, скорее всего, или афганским мечём, или саблей. Был даже один человек, получивший ранение в паховую область. Более подробное описание характеров ранений смог бы произвести Казаков. Оставлю это для него.
  С подъёмом солнца начали восстанавливать свою оборону. Командир батальона капитан Сергачёв ещё раз обошёл все позиции батальона, вместе с командирами подразделений уточнил начертание переднего края, кое-где переместил окопы, сделав их более устойчивыми при обороне. Днём, по нашей заявке, на вертолётах подвезли боеприпасы и воду. Для поднятия духа подбросили сухой паёк, причём, мясорастительные консервы - аж целыми ящиками. Да и вообще, всё, что привезли вертолётами, было не только в достаточном количестве, то и с изрядным излишком. В районе полудня прилетел командир дивизии, а несколько позднее - заместитель министра обороны Республики Афганистан. После ночных событий прилёт больших начальников особых эмоций не вызвал, а на замминистра никто просто не обратил внимание.
  В этот день произошёл один курьёзный случай. Видя, что в ночном бою на участке миномётной батареи удалось удержать оборону только благодаря применению ручных гранат, командир батальона решил провести в отдельных взводах батальона практическое метание ручных наступательных гранат РГ-42 ("консервная банка"). Для безопасности проведения этого мероприятия метание проводилось в одной из горных лощин прямо недалеко от командного пункта батальона. Всё прекрасно. Отметали гранаты все, кого привлекли к занятию. Всё бы было действительно хорошо, если бы... Результатом этого мероприятия стала не только практика в применении гранат, но и раненый осколком гранаты из числа прапорщиков батальона (не стану называть его фамилию, чтобы не конфузить перед читателями). Оказалось, что этот прапорщик спал на противоположном от места метания гранат склоне этой же горы. После разрыва гранаты один из осколков "консервной банки" свернувшись в виде пропеллера самолёта, описал вокруг гребня горы кривую траекторию и, по закону подлости, вонзился сзади в тазовую кость отдыхающего, пройдя через мягкие ткани. Долго прапорщику пришлось лежать в госпиталях, сперва Кундузском, а потом и Ташкентском, так как от осколка пошёл воспалительный процесс в кости. Да и рана слишком обидная, подразумевающая постоянные объяснения способа её получения. А ведь не каждому докажешь, что спиной к противнику не поворачивался.
  По приказу командира батальона в район основной тропы, по которой к нам поднялась банда, впереди моего участка обороны выслали в засаду группу во главе с замполитом 8-й роты старшим лейтенантом Шестопаловым. В районе, впереди засады, склон горы заминировали противопехотными минами. По наводке старшего засады тропу и ближайшие к ней точки пристреляли и выставили возле миномётов ориентиры. Миномёты и мины отчистили до зеркального блеска. Всю мою позицию подняли почти на гребень горы и закопались в землю. Уже к шести часам вечера всё было готово к очередной встрече с бандой. Каждую ячейку обороны обошли по несколько раз, проинструктировали всех и каждого. В 21 час с помощью ночных прицелов СВД засада обнаружила банду, поднимающуюся к нам по прежнему маршруту. И неймётся же ребятам? Уж очень им понравились захваченные в ночном бою трофеи. Подпустив духов в район минного поля, по команде старшего засады накрыл миномётным огнём голову банды. Духи шарахнулись в стороны и налетели на минное поле. По количеству взрывов и следам, обнаруженным уже днём, твёрдо знаем, что более двух десятков отправились на встречу к Аллаху. Больше попыток нападения на нас со стороны этой банды не было.
  
  1 сентября 1981 г. Остальная ночь прошла тихо. В нервном напряжении не спали даже те, кому разрешено было отдыхать. На небе, как и в прошлую ночь, ни месяца, ни звёздочки. Кромешная мгла, "хоть глаз выколи". Днём 2/3 личного состава отдыхали, а остальные наблюдали за местностью. В окопе спать жарко, а на гребне дул неприятный холодный ветер. Но, отдохнули неплохо и к ночи были готовы полностью.
  
  2 сентября 1981 г. Ночь прошла тихо, хотя опять не удалось сомкнуть глаз. Утром снялись с места из района запомнившейся на всю жизнь обороны, и пошли вниз с горы в направлении на юг. Пришлось проходить через своё же минное поле. Хорошо, что сапёры запомнили места, где ставили мины. Оставили афганцам минное поле в "подарок". Сколько их погибнет на наших минах? Особенно если учесть, что большую часть мин установили на неизвлекаемость. Поставлена задача приступить к прочёсыванию местности, редких в этой местности кишлаков, стягивать "мешок" блокировки к выходу из ущельев Мармоль и Шедиан. Мы должны где-то на условленном месте соединиться с афганским батальоном, который и будет выполнять основную задачу по прочёсыванию кишлаков.
  По радио сообщили, что один из батальонов "зелёных", действовавших на нашем направлении, поднял мятеж. Зверски убили советских советников, большую часть командования батальона и по радио передали командованию полка о том, что переходят на сторону басмачей. Это была их роковая ошибка. В воздух подняли звено штурмовиков и вертолёты. Сперва проутюжили мятежный батальон "Грачи", а потом полный разгром довершили МИ-24 и МИ-8. Оно и понятно, что с воздуха всех поголовно уничтожить нет возможности, но как самостоятельная боевая единица этот мятежный батальон прекратил своё существование. На всякий случай нас, имеется в виду командование 3-го горнострелкового батальона, а не меня конкретно, предупредили о возможной встрече с остатками этого батальона. Возможно, что они существенной угрозы для нашей группы уже не представляли, но, с испуга, могли причинить кое-какие неприятности. "Загнанный зверь" способен совершить даже весьма героические поступки, каковыми может стать и нападение на значительно более сильного и организованного противника.
  Прошли по горам за день около 10 километров. Двигались медленно, не спеша, делая частые привалы. На ночёвку стали на высоте 2037,2 в районе кишлака Ойбулак. Местность однообразная до одурения. Кругом горный ландшафт, глазу уцепиться не за что, разве только что за похожую для глаз горную вершину. Человек, попавший в такую местность впервые, заблудится на счёт "два". По радиосвязи с пункта управления полка дали команду указать своё точное место нахождения. Даже для меня, у которого топогеодезическая подготовка является основой основ, определить методом "втык" хотя бы приблизительно (с ошибкой метров 100-200), где мы находимся, оказалось большой проблемой. По приказу командира батальона определил наше точной место стояния. Из приборов пришлось использовать прицел миномёта и пластиковый круг с нанесёнными делениями угломера. Карта 1:100000. Минимальная ошибка определения координат по карте такого масштаба - 50 метров. А если учесть, что последняя съёмка местности, судя по надписям на карте, производилась в 1942 году, то, вполне понятно, что рельеф местности за сорок лет мог существенно измениться. В общем, координаты я определил, доложил их командиру батальона капитану Сергачёву. По связи их передали на КП полка, и вертолёты, высланные к нам, благополучно нас нашли. Не подумайте только, что я сам себя хвалю: "Вот какой я молодец! Совершил "героический поступок"! Определил своё место нахождения." Хотелось только подчеркнуть ещё одну из трудностей, с которыми нам приходилось там сталкиваться. Кто не бывал в горно-пустынной местности, тот не может себе представить, как это там легко заблудиться и не найти дорогу к своим. Особенно это касалось тех, кто не имел достаточной подготовки.
  Подошёл афганский батальон. Как это всегда бывает, два батальона - афганский и советский - сошлись на одной вершине горы. Особой теплоты друг к другу мы не испытывали ни в то время, ни в более позднее время. И признаюсь, не пользовались афганцы авторитетом у нас. Так, вынужденные соратники в боевых эпизодах. Да и знание языков оставляло желать лучшего. Поэтому, смешивания подразделений не произошло. Просто разместились отдельными группами на склонах - друг напротив друга. Во время разговора командира батальона капитана Сергачёва с командованием этого батальона какая-то афганская сволочь стреляла из пистолета в нашего комбата. Пуля попала в сумку связиста, который стоял рядом с командиром батальона. Одиночный выстрел в горах, произведённый в непосредственной близости, вызвал соответствующую реакцию у всех, кто находился поблизости. Комбат еле сдержал наших солдат и офицеров. Могла произойти перестрелка. И неизвестно, чем бы она кончилась, учитывая то, что афганцев было в три раза больше, чем нас, но вооружение у нас намного солиднее.
  Расположились на ночёвку, от греха подальше, на разных вершинах. Охранение и предохранительные меры были приняты очень серьёзные. Ночью на охранение напала банда. Хотя, как знать, кому это в голову пришла мысль напасть на нас. Можно предположить, что это нападение имело провокационный характер. Принять участие в отражении атаки моей группе миномётчиков не пришлось. Удар на себя, как всегда, приняла пехота. Потерь нет, хотя стрельба была солидная. Остаток ночи прошёл тихо.
  
  3 сентября 1981 г. С утра пошли на прочёсывание кишлаков. Самое тяжёлое - это спускаться с горы. На каждом груз около 40 кг. Чаще всего приходится съезжать на "мягком месте". Как результат - брюки в указанном месте, да и не только там, превращаются в лохмотья. Блокировали и прочесали с помощью афганского батальона два кишлака - Ойбулак и Сари - Шор. Хотя, "зачистку" делали афганцы. Наши подразделения сидели на господствующих высотах вокруг кишлаков, и терпеливо ждали окончания мероприятия. Особых результатов нет. Банды ушли из населённых пунктов, и засели в своих, заранее подготовленных местах в горах. В кишлаках, в лучшем случае, остались только старики, женщины и дети. Многие дома вообще пустуют. Даже живность всё попрятали.
  Начали выдвигаться к выходу из ущелья. За день прошли около 30 километров. Знаете, что такое - предельная степень усталости? У каждого это понятие ассоциируется с различными случаями жизни. У меня эти три слова вызывают воспоминания передвижения в горах уже ближе к вечеру, когда за спиной пройден изрядный отрезок пути, вещевой мешок многократно превышает свой первоначальный груз, ботинки по весу напоминают водолазные. Не хочется не только делать лишнего движения, но и, кажется, "шевелить мозгами". Это состояние - самое страшное. Полнейшая потеря сил, бдительности, чувства самосохранения. Идёшь туда, куда тебя ведут.
  Около 18 часов соединились со второй группой нашего батальона. Ещё раньше к ним подошла бронегруппа из 149 полка. Новенькие БМП-2 мощью вооружения и удобством в работе вызывают некоторую зависть. На одной БМП местные умельцы закрепили 82-мм автоматический миномёт "Василёк". Пришлось им снять колёса, но это нисколько не повлияло на удобство работы. В десантном отделении установили контейнера с кассетами мин. Очередную ночь провели под открытым небом. Охранение выставила 7-я рота нашего батальона. Они уже успели отдохнуть, т.к. пришли сюда почти на сутки раньше. Второй, не нашей, группе батальона на этой операции повезло. Ночных боёв им вести не пришлось, да и днём с бандами встречаться не довелось.
  
  4 сентября 1981 г. Дали сутки на отдых и приведение себя в порядок.
  В первую очередь прочистили вооружение и стрелковое оружие. Последняя ночь лета всех нас многому научила. Стволы миномётов и автоматов очищены до зеркального блеска. Магазины к автоматам полностью разобрали, вычистили и легко смазали смазкой. Боеприпасы вымыты и аккуратно уложены во вьюки. Никого заставлять не пришлось. Командиры миномётов сами проверили качество чистки и потом доложили комбату результаты. Пришлось только контролировать, чтобы не забили вещевые мешки лишними гранатами и патронами. Некоторые удосужились набрать по 10-15 гранат. А ведь каждый лишний грамм веса потом аукнется при совершении пешего перехода. Вынуждены были установить максимальную норму - по 6 ручных гранат, из них не более трёх - Ф-1.
  Во время проведения чистки оружия в соседней роте случилось чрезвычайное происшествие, характерное для этого важного мероприятия в любой обстановке. Всё-таки, закон подлости существует. У одного солдата в патроннике оказался патрон. Надо было ему произвести выстрел, и выстрел именно в грудь другому солдату, оказавшемуся рядом. Можно конечно предположить, что эта месть за неуставные взаимоотношения, если бы эти два солдата не были бы одного призыва, и в довершение ко всему - близкие друзья. Опять пришлось врачу полкового медицинского пункта Сергею Казакову оказывать помощь. Только на этот раз все его старания в борьбе с "костлявой" оказались напрасными. Мне запомнилось, что он проводил даже инъекцию в сердце. Ничего не помогло. Человек умер от оружия друга. Как это всегда бывает, сразу же после этого случая командир батальона приказал ещё раз у всех проверить оружие на предмет заряжания. Удивительнее всего, что проверки оружия проводили всегда, особенно перед чисткой оружия. Однако, случаи непроизвольного выстрела изжить не удаётся.
  После обеда удалось немного поспать. Дневной отдых затруднён жарой. Тенёк найти удаётся с большим трудом. Командир батальона категорически запретил заводить боевые машины, т.к. под каждой обязательно кто-нибудь лежит.
  
  5 сентября 1981 г. Дали команду на перекрытие горного перевала южнее населённого пункта Шедиан. В район перевала выходим в составе одной своей первой группы при поддержке бронегруппы 149 полка. На наше счастье, миномётчикам и пехоте с тяжёлым вооружением, большую часть пути двигаться придётся на БМП-2.
  В первый раз воюю на БМП-2. Во-первых, я никогда раньше в жизни не видел боевую машину, вооружённую 30-мм автоматической пушкой. Как и всякий другой любитель технических новинок в сфере вооружения, я был восхищён этим вооружением. Вдобавок к этому, умельцы батальона удосужились на корме за башней БМП стационарно закрепить 82-мм автоматический миномёт "Василёк". Колёса сняли, оси закрепили в колодки, станины, в разведённом состоянии закрепили за броню. В отделении десанта БМП разместили контейнера с кассетами мин. Боевая машина получилась маневренной и по вооружению очень мощной. Существенным недостатком этой конструкции было то, что сектор горизонтального обстрела миномёта всего 30º, и если цель выходит из сектора обстрела, необходимо доворачивать БМП всем корпусом. Механик-водитель должен быть виртуозом и "миллиметровщиком". Ещё один недостаток - база БМП намного выше, чем высота колёс миномёта, угол склонения миномёта всего 1,5º, в результате этого получается довольно большая "мёртвая зона" перед миномётом. А самое главное, в десантное отделение БМП вмещаются только контейнеры с кассетами мин, что составляет возимый комплект только 96 мин. Ящики с минами, которые мы возили обычно в машинах комплекса, загрузить там некуда. Но, всё равно, это изобретение стоило того, чтобы его описать и развить на промышленной основе. Не зря душманы так гонялись за этими грозными машинами, которые, наравне с "Шилками", называли "шайтан-арба".
  Афганский батальон должен ждать нас уже в районе этого перевала. Добрались, в общем то, за полтора часа без приключений. Пару раз попадали под огонь снайперов, но это нас особо не задержало. Гадкое это дело - снайпер. Одиночный выстрел в горах различить и определить место, откуда произведён выстрел, практически невозможно. Один такой выстрел прострелил фляжку с водой у идущего впереди меня солдата. Скорее всего, пуля попала во флягу уже отрикошетировав от камня, так как она, потеряв пробивную силу, осталась внутри фляги.
  К перевалу ведёт довольно крутой серпантин, а перед ним отлогий склон длиной около километра. Попытались сходу в пешем порядке (БМП на серпантин не сможет вползти из-за крутизны подъёма) заскочить на перевал, но уже на равной местности склона попали под сильный огонь душманов. Огонь духи ведут прицельно и интенсивно. По звуку можно различить стрельбу из ДШК, спаренной 23-мм зенитной установки и довольно плотный огонь из стрелкового оружия. С другой стороны перевала также слышится стрельба. Скорее всего, там ведёт бой вторая группа нашего батальона. Командир 8-й роты Валера Тенишев установил рядом с моими миномётами гранатомёт АГС-17 "Пламя" и с помощью его пристрелял серпантин (несколько точек на изгибах дорог), а также наиболее вероятные огневые точки душманов. Теперь мне уже не нужно было расходовать мины на пристрелку. Из БМП и "Василька" простреляли наиболее опасные места и попытались в очередной раз захватить перевал. Эта атака стоила нам двоих раненых. Пришлось эвакуировать этих раненых с поля боя с помощью БМП, прикрываясь их бронёй. Огонь, со стороны обороняющихся, становится всё плотнее. Теперь уже можно определить, что оборона мятежников разнесена по всему склону горы отдельными огневыми точками. Некоторые отдельные точки удалось с помощью оптических приборов засечь. Естественно, все возможные огневые средства, имевшиеся у нас, их обстреляли. Две группы душманов, человек по пять, уходя от обстрела, попытались уйти по серпантину на перевал. Из АГС прижали басмачей к земле, и из миномёта прямым попаданием уничтожил их. Правда, на расстоянии более 1 км трудно увидеть результаты взрыва мин, но бегущих фигур больше не наблюдалось. Почти до 14 часов продолжали огневой бой с духами, но особой настойчивости овладеть перевалом уже не проявляли. Да и чего нам лезть на перевал, если "зелёные" не показывают рвения к ведению наступления. А, проще говоря, афганская пехотная рота залегла метрах в 30-50 впереди нас, и поднять её не в силах ни командиры, ни советники. Поступила команда на возвращение обратно к месту ночёвки. Обратная дорога обошлась без стычек. Ночь прошла тихо.
  
  6 сентября 1981 г. С утра дали команду на повторную попытку взять перевал. Сидим на месте в готовности к движению. Настроение ниже плохого. Учитывая вчерашний опыт, лёгкого боя ожидать, не приходится. Комбат чего-то ждёт и команду на движение не даёт. В готовности простояли до 11 часов, после чего приказали располагаться на днёвку. С обратной стороны перевала возвратилась другая наша группа из состава батальона. Рассказали, что при их поддержке "зелёные" всё-таки взяли перевал. На склоне горы с нашей стороны оказалась очень серьёзная оборона. Огневые точки зенитной установки ЗУ-23-2, ДШК и ручных пулемётов сделаны в пещерах, усилены железобетоном и монолитными плитами граниты. Возле двух пулемётов нашли трупы духов, прикованные к стене цепями. По приблизительным подсчётам, с нашей стороны оборону держали около 100 человек. Своими действиями наша группа отвлекла внимание основной части банды от второй группы. Душманы ждали главных, основных трудностей от нас, а основные действия и, естественно, удача, выпали на 7-ю горнострелковую роту. Поэтому там был успех. Да и потерь не так уж много - 4 человека ранено, из них двое - легко. Что будем делать завтра - не знает даже командир батальона.
  
  7 сентября 1981 г. Ждём очередного приказа. Обстановка не ясная. Сообщили, что вертолёт, на котором летел старший военный советник северной зоны генерал Горелый был сбит духами в нашем районе. К месту падения вертолёта направилась группа из 4-х БМП с десантом. Вернулись через два часа. Как это ни удивительно, вертолёт грохнулся с высоты около километра, не загорелся, да и ещё экипаж с пассажирами остался живой. Отделались сильным испугом и ушибами. На их счастье БМП подоспели вовремя. Опоздай они минут на 30-40 - спасать было бы некого. К месту падения шла банда человек 30. На вертолёте отправили советника и иже с ним в Мазари-Шариф. В 13 часов получили приказ на выход из района Шедиана. Движемся десантом на БМП и БТР. Дорога только в далёком приближении может назваться таковой. В основном движимся по руслам рек, благо они не глубокие и имеют довольно широкое русло. В 17.35 прошли через арку Шедианских ворот. Довольно величественное сооружение, созданное природой и немного украшенное человеком. С той о другой стороны ворот - сожжённая техника, в основном грузовые автомобили.
  Район операции покинули. Вышли на равнину. Колонна подняла страшную пыль. Такое впечатление, что движется не колонна, а пылевой водопад, длиной более двух километров. Вышли в пригород Мазари-Шариф. Через город идти ночью не решились. Остановились на ночёвку. Ужин выдали сухим пайком, но большая часть батальона есть не захотела. На зубах скрипит песок, лица как у шахтёров, да и пыль после остановки, при полнейшем безветрии висела почти до середины ночь.
  
  8 сентября 1981 г. С утра произвели дозаправку техники и около 10 часов начали движение в часть. За два часа добрались до полка, поставили технику в парк, оружие в пирамиды, разложили имущество и пошли мыться в баню. Благо, баня в батальоне своя, да и душевые сделаны в каждой комнате. Правда, комнаты сделаны из саманного кирпича, а душевые - из 200 литровых бочек. Теперь можно отдохнуть. Операция закончилась, и к нашему удивлению, с незначительными, минимальными потерями. Нервы на пределе. Непроизвольно замечаешь, что руки без нагрузки трясутся мелкой дрожью, как с похмелья. После бани началось расслабление по полной программе. К вечеру на ногах остался один старшина, который занимался с личным составом батареи. В остальных подразделениях также работали старшины, благо на операции на их долю выпала наименьшая нагрузка.
  
  Последствия рейдовой операции в ущелья Мармоль проявились практически сразу после возвращения нашего батальона в пункт постоянной дислокации. Буквально через пару дней после нашего возвращения началась повальная эпидемия болезни Боткина ("желтуха"). Не удалось и мне избежать этой участи. Уже 12 сентября почувствовал недомогание. Начались головокружения, ослабло зрение, пропал аппетит. Отправился в медицинский пункт полка с основной целью - узнать, что такое со мной творится. Опять на приёме столкнулся с врачом полкового МП Казаковым Сергеем. Сразу же диагноз мне вынести он не смог. Вроде бы белки глаз обычного цвета, никаких других, явно выраженных, признаков болезни тоже нет. Да и на простудное заболевание тоже не особо похоже. Серёга мне и говорит: "Нюхом чувствую, "желтуха". А твёрдой уверенности нет. Давай, проведём провокационный тест?" Достаёт из шкафчика спирт, наливает мне грамм 50 и говорит: "Пей!". После исполнения этого приказа, Казаков провёл краткий инструктаж, что нужно делать, за чем понаблюдать, и сказал, чтобы утром на следующий день я вновь прибыл на приём в медпункт.
  Утром следующего дна Сергей встретил меня в кабинете словами: "О-о! Созрел!" За ночь мои глаза, под воздействием дозы спиртного, приобрели цвет осенней луны. Даже несведущий в вопросах медицины сразу же поставил бы мне правильный диагноз.
  20 сентября я уже лежал в военном госпитале города Термез. Честно скажу, условия размещения в этом госпитале оставляли желать лучшего. Стационарное здание этого лечебного заведения (кстати говоря, очень маленькое) было на ремонте. Больные размещались в больших армейских палатках - офицеры с одноярусными койками, сержанты и солдаты - с двухъярусными. Места хранения личных вещей оборудовано не было. В результате, вещи офицеры и прапорщики хранили в этих же палатках. Воровство процветало как растения в тропическом лесу - днём присматривают что украсть, а ночью - воруют. Остался и я без денег, документов, личных вещей. Мой дипломат со всем необходимым для жизни стал собственностью кого-то другого. В общем, воспоминания об этом месте - самые негативные. Хотя, на уровень лечения пожаловаться грех. Всё делалось для того, чтобы быстрее поставить больных на ноги. Потом офицеров и прапорщиков отправляли на реабилитацию в один из военных санаториев или, на полузаконном основании, в отпуск домой. В тот период военные санатории были забиты выздоравливающими (конец 1981 года в войсках ОКСВА были страшнейшие эпидемии заболевания "желтухой", малярией, тифом), поэтому отправка туда ещё дополнительной массы военных из Афганистана, создавала дополнительные трудности медицинским работникам. Выбор мог сделать каждый на вполне добровольной основе. Вполне естественно, большинство офицеров и прапорщиков выбирали поездку домой, в отпуск, подальше от распорядков, больничного запаха, и, может быть, общения с такими же, как и они сами, военными.
  
  Эта рейдовая операция нашего 3-го горнострелкового батальона в ущелья Мармоль имела ряд положительных и отрицательных показателей, которые для всего состава батальона, да и, пожалуй, по некоторым данным, для всех советских организаций в данном районе, имели большое значение.
  Начну с положительных.
  Во-первых, ночной бой, который пришлось вести нашей группе батальона в последний день лета многому научил весь личный состав. Особенно это стало заметно в более серьёзном отношении при подготовках к выходам на последующие рейдовые операции, да и вообще, на возмужании сержантов и солдат. Если раньше, до этой операции, офицерам и прапорщикам приходилось скрупулёзно проверять качество чистки стрелкового оружия, миномётов, боеприпасов, порой заставляя перечищать, перемывать, следить за исправным состоянием, то теперь готовность всей техники и вооружения к боевому применению была на самом высоком уровне. Правильно гласит русская поговорка: "За одного битого двух небитых дают". Жажда жизни заставила надеяться только на самого себя, своё оружие, умение им пользоваться.
  Во-вторых, совсем ещё недавно приходилось следить за тем, чтобы солдаты втихаря не вынимали из вещевых мешком боеприпасы, в особенности ручные гранаты, считавшиеся лишним весом. Теперь осколочные гранаты, в особенности оборонительные "лимонки" Ф-1 стали пользоваться огромной популярностью. Непосредственно после операции во всех подразделениях были проведены дополнительные занятия по метанию ручных гранат, обкатка психологической подготовленности всех военнослужащих к применению этой "карманной артиллерии". Поверьте, не такое это простое дело перебороть себя и заставить бросить Ф-1, зная, что её осколки могут поразить и тебя.
  В-третьих. Теперь в моей группе, с которыми я действовал ранее и мне предстояло действовать в дальнейшем, появился костяк, в надёжности которого я был уверен полностью. Конечно, в пылу боя у меня не было возможности с полной достоверностью определить, кто отражал атаку, а у кого "душа" стремилась спрятаться в пятки. Но это в пылу боя. Уже утром я практически со 100% уверенностью знал, на кого смогу положиться в дальнейшем. Если испачкать автомат нагаром можно и одной очередью, то расход боеприпасов скрыть невозможно. В данном случае, большоё расход патронов, в противоположность союзным меркам, показал активное участие военнослужащего в бою. Да и информацию от сержантов - командиров миномётов я получил исчерпывающую, и не методом официальных докладов, а в процессе простого, товарищеского разговора. Не стану спорить, трусость человека можно обнаружить только после второго боя. Однако, за спиной практически всех сержантов и солдат к моменту этой операции было участие, по крайней мере, в трёх-четырёх рейдовых операциях.
  Остальные положительные моменты не имеют того значения, как уже перечисленные, поэтому на них я останавливаться не буду.
  Теперь, что отрицательного принесла эта операция.
  Во-первых, нам удалось окончательно разворошить "осиной гнездо". Как я уже говорил ранее, местные банды, воинственные и хорошо вооружённые, до этой операции избегали активного контакта с советскими войсками. Местное население обирали в пределах разумного, обложив их небольшой данью, способной обеспечить нормальную жизнь душманам и не разорить крестьян. "Пощипывали" народную власть и правительственные войска, но тоже лишь изредка. Грабили одиночные машины на дорогах, да и то, не факт, что производилось это действие по указанию главарей бант. Вполне может быть, что случаи эти были "самодеятельности" отдельных мелких преступных групп, которых в то время на территории Афганистана, как и в любой стране, где идут боевые действия, было достаточно много. Теперь же, после нашего "славного похода" мармольские банды "вышли на тропу войны". Активизировались диверсионные и просто бандитские действия в Мазари-Шариф и его окрестностях. Делом рук "духов" был захват советских специалистов в этом городе в начале 1983 года. Разведывательно-диверсионные группы из Мармоля стали появляться и под Ташкурганом, и в направлении к Акче. По крайней мере мне ещё один раз пришлось вести активный бой с этими бандами во время операции в Ташкургане в 1982 году, и, всё может быть, не исключена возможность, что с тоё же самой бандой, которая пыталась ликвидировать мою группу на высоте 2580,0.
  Во-вторых, после нашего "похода за славой" оборона этого района настолько усилилась, что больше в период моего пребывания "за речкой" наши войска не предпринимали попыток укрепить там "народную власть". Так, проводили разведывательные мероприятия, поиски пропавших специалистов, но не крупномасштабные боевые действия. Этот район стал перевалочной базой для караванов, следующих к границе с Пакистаном и обратно.
  Памятью об этой операции в нашем, 3-м батальоне, осталось выражение, которым награждали самых вредных, бестолковых и неприятных в общении людей: "Ишак Мармольский!"
  Поздно теперь что-то советовать. Да и кому мои советы нужны? Есть очень хорошее выражение, вполне подходящее к данной ситуации: "Не будите спящую собаку!". Конечно, принцип : "Меня не трогают, и я никого не трону" не всегда прав в моральном плане. Но, порой, прежде чем предпринять какие-то решительные меры, стоит сначала изучить обычаи, нравы, систему жизни тех, кому желаешь насильно навязать "новую, лучшую жизнь". Таково моё мнение.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023