Афганская война 1979-1989 годов. Для большинства почти 250 миллионного населения Советского Союза она началась совсем внезапно и далеко не планово. Хотя, редко кто для себя планирует и осуществляет планирование подобных трагических мероприятий. Для других, не для себя лично - это всегда пожалуйста. Никто из среднестатистических обывателей нашего супер государства под названием СССР её даже прогнозировать не пытался. Да и, говоря откровенно, многие из советских людей в то время напрочь забыли, что Афганистан - это наш ближайший южный сосед. Если конечно, это вообще знали. Для многих, существовало такое государство на карте мира, и Бог с ним. Кроме поверхностных представлений об этой стране, почерпнутых вскользь на уроках географии в общеобразовательной школе и не менее скудных сведений, взятых из рассказов Артура Конан Дойля, мало кто что знал. Спроси у большинства прохожих на улицах наших городов и сёл до 1979 года, на каком языке разговаривают афганцы и какому Богу они молятся, можно говорить с полной уверенностью, без всяких там сомнений, - не ответили бы внятно и хотя бы приблизительно. На более углубленные вопросы об этой азиатской стране и вообще просто отмахнулись бы от назойливого "репортёра хренова и незнайки". Да и к самому решению советского руководства о вводе советских войск в это государство в начальный период войны относились со свойственной в то время всему советскому народу беспечностью. По принципу: "Решило наше правительство помочь соседям, значит так и должно быть. Им, наверху, гораздо виднее. Всё равно уже ничего не изменишь!" Несколько позднее, по прошествии определённого промежутка времени, когда "из-за речки" начали привозить цинковые гробы с телами погибших советских воинов, а военные госпиталя в приграничных округах, городах Москве и Ленинграде наполнились воинами-интернационалистами, получившими настоящие боевые ранения и увечья, в общем-то, для всех в мирное время, среди гражданского населения появились первые, пока ещё маленькие всплески явного неудовольствия. Как это было у нас всегда, за погибших, раненых и ставших инвалидами ругали командование Вооружённых Сил СССР. Как будто решение на ввод Ограниченного контингента советских войск в Афганистан единолично принял Министр обороны Советского Союза, "даже не согласовав данный вопрос с руководством страны". Ага! Попробовал бы!
Как бы то ни было, но в декабре 1979 года наши советские военные появились в Афганистане. И не просто появились, но и вошли туда в составе полнокровных воздушно-десантных и мотострелковых дивизий объединённых в последующем под общим руководством Командования сороковой общевойсковой армии. Уже сразу после Нового 1980 года группировка советских войск в Афганистане начала усиленно и в сжатые сроки наращиваться. Через границу переходили батальоны и полки, что бы прикрыть отдельные участки местности, не контролируемые досель воинскими частями уже введённых советских дивизий. Не имеющие реального опыта ведения боевых действий советские воины в первое время явно терялись от тех задач, которые им ставили командиры. Сами же командиры всех звеньев, начиная от командования армии и кончая последним командиром взвода, ещё не знали конкретно, как же им следует ставить боевую задачу своим подчинённым. Самое страшное в этот период времени было то, что никто не понимал, что же от них требуется и что нужно делать. Приписной состав мотострелковых дивизий, вызванный по мобилизации в ночное время из народного хозяйства, и раптом брошенный на войну, задавал себе и своим командирам вполне логичные вопросы: "Зачем мы здесь? Что, уже в Советской Армии уже не осталось военнослужащих срочной службы, что решили призывать из запаса "рядовых необученных?" В общем, неразберихи хватало с лихвой. Но, всё это присказка. Реальная сказка впереди. Хотя, это повествование слишком далеко от сказки.
Итак, 68 мотострелковая дивизия Среднеазиатского военного округа, по директиве Генерального штаба Вооружённых Сил СССР начала передислокацию в Узбекистан. Как это ни удивительно, но артиллерийский полк этой дивизии не успел начать даже движение на юг нашей страны. Да и вообще, большая часть других воинских частей дивизии так и остались в своих районах сосредоточения, не успев вывести свои подразделения на станции погрузки. Хотя, крепёжный материал для закрепления вооружения и боевой техники на железнодорожные платформы был уже разложен на машинах. Занятия по правилам размещения на воинских эшелонах проведены. Документация подготовлена. Поступила в нужный момент времени общая команда для этих частей вернуться в пункты постоянной дислокации. Технику и тяжёлое вооружение поставили на свои места. Имущество и стрелковое оружие сдали на склады. Призванных из запаса "партизан" полностью рассчитали и отпустили по домам. Но на этом мероприятия для некоторых воинских частей дивизии по сути дела так и не закончились.
186 мотострелковый Выборгский Краснознамённый ордена Александра Невского полк, который дислоцировался в самом городе Алма-Ата, всё-таки успел дойти до города Термез, где и разместился в первый день Нового 1980 года в полевом лагере недалеко от этого города. 3 января 1980 этот полк приказом Начальника Генерального штаба Вооружённых сил СССР был выведен из состава 68-й мотострелковой дивизии Среднеазиатского военного округа и придан 108-й мотострелковой дивизии Туркестанского военного округа. К этому времени 108 мотострелковая дивизия, ранее дислоцировавшаяся в городе Термез, уже находилась на территории Афганистана, имея свой штаб в городе Кабул. Всё бы было хорошо, но вот укомплектован к тому моменту 186 мотострелковый полк, в своей основе в низовом командном составе, был офицерами, призванными из запаса. Контингент, сами понимаете, абы какой. Не в смысле толковый-бестолковый. В смысле военной подготовки. Что можно требовать, допустим, с командира мотострелкового взвода, старшего лейтенанта, который десять-пятнадцать лет назад отслужил срочную службу командиром мотострелкового отделения. Последние три месяца срочной службы его отправили на курсы подготовки офицеров запаса с последующим присвоением воинского звания младший лейтенант. Пару-тройку раз за все эти прошедшие десять-пятнадцать лет его призывали на учебные сборы, после которых в военном комиссариате присваивали очередное воинское звание. Да он, по большому счёту, уже и забыл всё то, чему его когда-то учили в армии. Теперь же, отправившись в "поход", ему нужно было командовать почти тремя десятками таких же, как и он сам, военнослужащими из запаса. А если взять в учёт ещё и такой фактор, что за время вольготной жизни на гражданке он, работая бухгалтером в колхозе, поправился килограмм этак на двадцать-тридцать, да и постарел всё на те же десять-пятнадцать лет, ходок по горам из него стал никудышный. Вот и воюй с таким контингентом! Причём, всё это относилось не только к офицерам запаса, но и к большинству "партизан". В экстренном порядке нужно было принимать меры к тому, что бы произвести замену призванных из запаса военнообязанных кадровыми офицерами и военнослужащими срочной службы. Судя по первым дням нахождения советских войск в Афганистане, пребывание этих самых войск там, "за речкой", могло затянуться не только на месяца, но и на годы.
Срочно объявили для доукомплектования 186 мотострелкового полка "добровольно-принудительный" набор кадровых офицеров по всей 68 мотострелковой дивизии. Особо причину переброски офицеров из различных полков в данный элитный полк дивизии никто не объяснял. Надо! Служебная необходимость! Стоит ли удивляться тому, что подчистили все полки, отобрав, практически, всех лейтенантов, вчерашних выпускников военных училищ. Да и не только их.
В состав этой "группы поддержки" был включён и лейтенант Владислав Сергеевич Птица. Много ли времени нужно молодому офицеру-холостяку, чтобы собраться и быть готовому к переезду к новому месту службы? По основным нормативным документам Вооружённых Сил СССР на сдачу дел и должности командиру взвода предоставлялось всего три дня. Этого вполне было достаточно, если даже и придётся самому бегать по всем службам полка с обходным листком и оформлять необходимые для убытия документы. В случае же, если все вопросы уже решены вышестоящим начальством, и они заинтересованы в скорейшем расчёте офицера, все вопросы решались практически всего за один день. Офицеру нужно было только сдать на склад ракетно-артиллерийского вооружения своё личное табельное оружие, чисто формально подписать у командира батареи акт на передачу всего, что числилось за его взводом, после чего зайти в строевую часть и забрать уже подготовленные документы для убытия к новому месту службы. Причём, подготовлено было уже действительно всё, чтобы ему, то бишь, лейтенанту, не пришло в голову, по какой-то причине возвращаться за каким-нибудь "забытым" документом. Ни дай бог! Это уже "ЧП". Поэтому, лейтенанты, не знающие ещё о том, что едут на войну, просто балдели от вынужденного безделья. Самый, что ни на есть удобный промежуток времени. Вроде и состоишь на службе, получаешь положенные деньги за звание и за должность, и, в тоже время, полностью освобождён от исполнения служебных обязанностей. Лафа! Жаль только, что протяжённость такого периода, как правило, не значительная. День-два - и в путь, к новому месту службы.
А уже в это самое время, 4 января 1980 года 186 мотострелковый полк, фактически вошедший по приказу в 108 мотострелковую дивизию, не дожидаясь прибытия всех своих новых офицеров, предназначенных для замещения пока ещё далеко не вакантных должностей, был введен на территорию Афганистана возле города Термез по паромной переправе через реку Аму-Дарья. Известное в последующем место под названием Хайратон. В тот период времени моста через реку ещё не существовало. Построен он был и начал функционировать где-то в конце 1981года.
Первоначально вялые боевые действия подразделения этого полка вели на севере Афганистана. Жители городов Кундуз, Баглан, Талукан, Нахрин запомнили подразделения полка, пока что ещё с положительной, с точки зрения коренных афганцев, стороны. На Востоке любой чужой человек, пришедший в твой дом - желанный гость. Как ни подходи к вопросу о вводе советских войск в Афганистан, по первому времени наших военнослужащих принимали довольно хорошо. Может быть, местные жители ещё не понимали, с какой целью советские дивизии вошли на территорию этого сопредельного нам государства? А может быть, им было, грубо говоря, до одного места сам факт внезапного вооружённого вторжения северного соседа? Во всяком случае, и банд в округе было относительно немного. Да и банды ещё не стремились вступать в открытый конфликт с шурави (как стали называть уже в то время советских военнослужащих). Хотя, те, кому довелось довольно близко познакомиться с коренными афганцами, мог убедиться, что эти люди, у большинства из которых в крови дух торгашества, ничего зря не делают. Их хорошее отношение к советским воинам в начальный период нахождения наших войск в Афганистане зиждился на явной шкурной заинтересованности. Несколько попробуем разобраться в этом.
Судя по рассказам тех, кому первыми пришлось "протаптывать" тропинки в чужой стране, пусть простят за эту горькую правду те, кто был к этому причастен, в подразделениях мотострелковых дивизий ярко "процветало" хищение разнообразных материальных средств. Связано это было с тем, что, как правило, в этих подразделениях максимально преобладали военнослужащие, призванные из запаса. Всё вполне закономерно. Во всех подразделениях кадра, а именно таковыми было практическое большинство полков этих дивизий, введённых в первое время в Афган, из кадрового состава были только командиры рот и батарей. В момент проведения мобилизационных мероприятий по развёртыванию частей, учитывая спешный порядок самого отмобилизования подразделений, эти кадровые командиры выдали своему приписному составу всё, что им было положено по штату, начиная от обмундирования и кончая техникой и вооружением. Как обычно в воинских частях, где девяносто процентов вооружения и военной техники стояло на длительном хранении, вся автомобильная, бронетанковая, специальная техника и вооружение были укомплектованы полностью, считая запасные части и водительский инструмент. Да и вообще, введённые "за речку" части были обеспеченны всеми видами запасов полностью. Вот эти-то запасы и начали потихоньку "уплывать" в собственность местного населения. Естественно, не просто так, а за соответствующее вознаграждение. Что поделать? Издержки нашего воспитания. Принцип: "Всё вокруг колхозное - всё вокруг моё!", сидел в мозгу значительной части населения социалистической страны значительно сильнее, чем все предыдущие наставления и проповеди родителей, воспитателей и учителей о пагубности воровства. Тем более, что никакой существенной ответственности за утрату каких-то материальных средств "партизаны" не несли. Ну, подумаешь! Обнаружил командир роты, что в машине пропал домкрат или набор гаечных ключей. Всегда можно с уверенностью в своих словах и правдивостью в глазах сказать: "Извини, командир. Потерял. Делай со мной что хочешь. Вернёмся домой - за всё заплачý". На этом дело, в принципе, и закончится. Что можно взять с воина-приписника, у которого кроме зубной щётки и бритвенных принадлежностей, по большому счёту, с собой ничего и не было. Вот и шли все эти ценные предметы военного перечня афганцам, в обмен на японские магнитофоны двухкассетники, импортные джинсы и батники, местные дублёнки, американские зажигалки и прочее барахло, о котором, к слову сказать, в те времена в Союзе и мечтать не могли. Чисто для примера. В первые месяца нахождения советских войск в Афганистане гидравлический 5-тонный домкрат с автомобиля с огромным желанием обменивался у афганцев на шикарную двухкассетную магнитолу типа "Шарп", "Коньён" или что-то подобное. За простую солдатскую суконную шинель можно было выменять фирменные американские или английские джинсы. Солдатская зимняя шапка стоила блок американских сигарет с зажигалкой. И так далее и тому подобное. Вдобавок к этому, в продажу стали поступать подобные же предметы армейского быта, украденные у своих же товарищей. Здесь стало ещё хуже. Можно себе представить порядочного, опытного и думающего водителя колёсной машины, который и в ночном кошмаре не мог себе позволить думать о продаже водительского инструмента. Нечего удивляться этому. Только идиот может продать домкрат, баллонный ключ и самый необходимый инструмент, зная, что машина в любой момент может оказаться с пробитым колесом или какой-то незначительной поломкой, устранить которую можно только с помощью специальных ключей. И вот у этого водителя, воспользовавшись тем, что он "щёлкнул клювом", крадут всё самое необходимое. Афган это не Союз. Там просто так не пойдёшь в магазин и не купишь нужный тебе инструмент. В принципе, по большому счёту, купить можно всё. Только "бизнес есть бизнес". Вчера у тебя купили товар за 100 афгани, а уже сегодня тебе же продадут его же за 150 или 200 афгани. Причём, будут утверждать с самым искренним видом, что этот товар привезён издалека и за него заплачено ровно столько, за сколько он продаётся. В общем, обычные законы торгашества. К счастью для кадровых офицеров, афганский рынок быстро "насытился" подобными вещами военного ассортимента, и спрос на них быстро упал. Стоит, наверное, отметить во всех этих историях один немаловажный положительный факт. Хоть у каждого военнослужащего на руках было боевое оружие и боеприпасы, но случаи пропажи, а тем более, продажи его были единичными. Всё таки, хватало соображалки, не заниматься добровольным обеспечением противника средствами вооружённой борьбы с нами же. Ещё раз, пожалуй, стоит подчеркнуть, что такие факты продажи военного имущества непосредственно в первые месяца после ввода войск в Афганистан действительно имели место. Это не выдумка "ради красного словца" и с целью привлечь общее внимание. Только вот сам факты этого промежутка времени остался на настоящее время в "легендах и мифах" всего пребывания советских войск в Афганистане.
Что бы в дальнейшем не возвращаться к теме мелкого предпринимательства местного населения Афганистана, ещё несколько небольших дополнений. Касаются они особенностей передвижения по основным дорогам и нахождения советских войск в афганских населённых пунктах, расположенных возле этих самых дорог. Нет, не будем углубляться в проведение специальных и сугубо диверсионных действий против шурави со стороны моджахедов. Это отдельный разговор. За десять лет войны нашим войскам пришлось пережить и минную войну, и точечные нападения банд душманов на отдельно взятые колонны, и долгосрочную блокировку значительных участков дорог крупными бандформированиями мятежников. Это было. Где-то чаще, где-то реже. А вот попрошайничество и воровство местных бача - афганских пацанов - было везде и без заметных промежутков во времени. Кто из воинов-интернационалистов смог забыть афганских мальчишек в возрасте от семи и до пятнадцати лет? Тех, бегущих вдоль советской военной колонны и выкрикивающих заученную фразу на русском языке, типа:
При проезде через населённые пункты, где имелись хоть какие-то мало-мальские дуканы, а они имелись практически везде, экипажам советских машин, будь то автомобили или бронетехника, следовало держать ухо востро. Местные парнишки прямо на ходу могли скрутить с машины зеркало заднего вида или "свиснуть" какое-нибудь имущество, закреплённое снаружи на броне БТР. Если же колонна или любая отдельная советская машина останавливались с целью что-либо прикупить в дукане, то вернувшись к своей машине, водитель мог обнаружить, что бардачок полностью очищен от инструмента, в кабине снят вентилятор и задние фонари исчезли неизвестно куда. И всё это за каких-то пять-десять минут. Сноровке бача стоило позавидовать. Причём, всё снималось с использованием простого ножа, отвёртки и приспособлений типа плоскогубцев. Не редко последние обороны винтов эти мелкие воришки производили уже под звуки угрожающих воплей владельцев похищаемого имущества. Только что толку от криков. Пацанята знали, что в девяносто девяти случаях из ста догнать их никто не сможет. Стрелять - тоже не будут. А за все эти вещички, изъятые из непосредственного применения шурави, они смогут получить у торговцев в дуканах "живые" денежки. Хозяева лавок охотно покупали и продавали всё, что имело хоть какую-то ценность. Тот же задний фонарь можно было обменять или продать водителю в последующей советской колоне, у которого сняли подобную же вещичку раньше, в другом месте. Таковы были и остались законы этой страны. А вернее, отсутствие каких-либо законов.
Ещё на пару мгновений задержим своё внимание непосредственно в отношении афганской ребятни. Стоит подчеркнуть, что бача, в районах Афганистана где стояли или довольно часто появлялись советские войска, были прекрасным материалом для подготовки потенциальных басмачей. Что бы ни говорили сейчас те, кто работал в агитационно-пропагандистских отрядах, но афганские дети больше были подвержены влиянию всяческих проповедников мусульманства, почитаемых в афганском обществе, своих родственников, являющихся сторонниками оппозиционных сил. Да и воинская слава "борцов за правое дело" моджахедов изрядно вспенивала кровь этих, ещё не вполне сформировавшихся подростков. Случалось, что и сами шурави изволили настраивать своими действиями против себя местное население, к числу которых относились и дети. Где-то, походя, нанесут изрядные потери бахче. В другом месте разрушат дувал, а то и сам дом. Заберут на шашлык крупного барана, "забыв" в спешке за него заплатить. Этим то и пользовались враги, проводя на примерах контрагитацию, воспитывая подрастающее поколение в духе ненависти к оккупантам. Потом "духи" имели возможность привлекать пацанву для ведения разведки, а порой, для выполнения прямых диверсионных действий. В памяти остался случай, который довольно долго был на слуху у советских воинов, воевавших в провинции Саманган. Дело в том, что во второй половине 1982 года по линии комитета государственной безопасности СССР в воинские подразделения, дислоцировавшиеся в этой и соседних с ней провинциях, пришла ориентировка о том, что там появился афганский бача, в возрасте около десяти-двеннадцати лет. Ничем особо не отличающийся от своих сверстников мальчуган. Кроме одного. Этот мальчишка проявлял слишком большой интерес ко всем вопросам, которые касались советских войск. Крутился постоянно вблизи дуканов города Айбак. Как только в том районе останавливалась какая-то колонна шурави, он обязательно появлялся возле неё. Как и все местные ребятишки, доставал из своей сумки, весящей через плечё, незатейливый товар и предлагал его купить советским военнослужащим. Причём, цену за товар не заламывал. Явно сквозило в его поведении всякое отсутствие стремления сделать себе значительную прибыль на доверчивости покупателей. Его, судя по всему, больше интересовала возможность оказаться как можно ближе к технике, а, ещё лучше, забраться на какую-нибудь боевую машину. Сам факт этого не возбуждал особого подозрения у наших военнослужащих. Просто по-прошествии пары-тройки часов движения, в этой колонне происходили подрывы техники. Нашим специалистам подрывного дела по характеру самих взрывов техники удалось сделать малоутешительный вывод, что, скорее всего, они связаны с установкой подвесных мин, скорее всего, магнитных. Дело, смею заметить, весьма дрянное. Это тебе не мина на дороге, которая может рвануть под колёсами, повредив машину, однако не нанеся потерь личному составу. Да и не выстрел из противотанкового гранатомёта, который, неизвестно куда попадёт. Здесь дело имеешь с установленным профессиональной рукой взрывным устройством, которое и ставится, по большому счёту, именно на то, определённое место, что бы, не только вывести технику из строя, но и угробить её экипаж. Всё дело в том, что взрывы происходили, как правило, в районах расположения основных или подвесных баков с топливом. От взрыва происходило мгновенное возгорание всей машины, так что ни водитель, ни остальной личный состав не успевали спастись. Стоит отметить, что этот минёр-подрывник устанавливал свои "игрушки" не только на советские военные машины, но и на афганские машины, собственники которых явно сочувствовали правительству Афганистана. Дело стало приобретать довольно неприятный оборот. Колонны нашей техники прекратили делать остановки в Айбаке и ближайших от него населённых пунктах. Удивительнее всего, что действия пацана сразу же охватило более значительный промежуток трассы Термез-Кабул. Началась усиленная охота всех силовых ведомств Афганистана и Ограниченного контингента советских войск в Афганистане за этим террористом. В конце концов, уже где-то через пол года распространились слухи о том, что его, всё-таки, нейтрализовали. Так что, делая простейший вывод из этого эпизода, остановка в населённых пунктах и общение с торговцами любого возраста представляла, порой, довольно большую опасность для жизни советских военнослужащих.
2
Вернёмся к герою нашего повествования. После того, как он полностью рассчитался со своим полком, его с товарищами по "команде усиления" собрали в штабе Среднеазиатского военного округа в городе Алма-Ата. Короткий инструктаж, автобус, переезд в городской аэропорт, перелёт в Узбекистан. Группа офицеров, в числе которых был и Владислав Птица, вынуждена была догонять свой полк "на перекладных". Именно тот полк, который был определён для них вышестоящим командованием как будущее место службы. Из Термеза группу офицеров на вертолёте доставили в афганский город Кундуз. Небольшая, короткая по времени задержка на аэродроме, которая, впрочем, ничем выдающимся не была отмечена. Из Кундуза эту группу военнослужащих дальше своим ходом отправили в направлении города Файзабада, где находился пресловутый файзабадский аппендикс, место состыковки границ нескольких соседних государств. Хорошо ещё, что происходило это действо с "игрой в догонялки" ещё только на начальном этапе военных действий. Что представлял собой в то время советский военный в Афганистане совсем без оружия? Перочинные ножи не в счёт. Кандидат на звание "груз 200" или явная возможность попасть в плен к моджахедам. Так бы и случилось с ними буквально уже через месяцев шесть. А в начале января 1980 года этой импровизированной маршевой роте всё "сошло с рук". Добрались до места расположения полка вполне благополучно. По большому счёту, нечего сверх ординарного в этой поездке не было. Так, отдельный эпизод военной службы многих офицеров. В штабе полка, без особых длительных проволочек, началось распределение прибывших в часть лейтенантов по подразделениям полка.
Карта военной судьбы выпала так, что Влада сразу определили на должность командира миномётного взвода в один из мотострелковых батальонов. Такой расклад его не совсем устраивал. Вспомнилось знакомое ещё с училища выражение из скороговорки: "Миномётчик - не артиллерист!", и внезапное решение данной проблемы пришло как-то само собой. Сейчас Владик уже и не смог бы сказать, что больше повлияло на принятие решения в тот момент - поверхностный природный авантюризм или чувство своей неоспоримой правоты в принятом решении. Всё дело заключалось в том, что во второй батарее артиллерийского дивизиона этого полка служил его однокашник по училищу Саня Слаткан. Птица, узнав, что один из прибывших из 68-й мотострелковой дивизии офицеров, такой же, как и он сам, лейтенант, назначен в эту батарею командиром взвода, напрямую подошел к нему и предложил:
"Слушай, дружище! У меня есть к тебе деловое предложение. Во второй батарее артиллерийского дивизиона, командиром взвода управления служит мой земляк, да не просто земляк, а друг детства. Давай с тобой поменяемся местами. Я пойду в артиллерийскую батарею, а ты - командиром взвода в миномётную батарею. И тебе и мне это выгодно. Я служил на гаубицах Д-30, а ты - на миномётах. Тебе всё в миномётах знакомо и я гаубицы хорошо знаю. За оказанную услугу, поверь, рассчитаюсь сполна. За мной не "заржавеет".
Это "деловое" предложение было, вполне понятно, далеко не равнозначное. По определённым меркам, с долей утрирования, можно сравнить его с предложением: "Я вместо тебя пойду пить чай, а ты вместо меня - разгружать вагон с углём". Возможно, что это явно выраженное преувеличение. Но для тех, кто прошёл Афган, ясно, "как Божий день", что трудностей у миномётчиков было порой на порядок больше, чем у тех же гаубичников. Одни, имеется в виду, специалистов ствольной артиллерии, занимали самостоятельный боевой порядок, как правило, на значительном удалении от района непосредственного боевого соприкосновения с бандформированиями, и наносили им огневое поражение всей своей огневой мощью издалека. Естественно, и на огневой позиции расчёты 122-мм гаубиц имели возможность "повстречаться" с моджахедами, которые были и всегда, и везде. Если, вдобавок к этому учесть, что начальники не всегда предусматривали соответствующее огневое прикрытие огневых позиций артиллерии мотострелковыми подразделениями. Из-за этой не предусмотрительности нередко случалась непоправимая беда. Дело в том, что в чисто артиллерийских подразделениях все средства ближнего боя заключались только в автоматах Калашникова. Ни "брони" с пулемётными башнями, ни более серьёзных средств отражения нападения наземного противника, типа ротный пулемёт, автоматический гранатомёт, у артиллерии не было представлено вообще. Не имеется в данном случае в виду самоходная артиллерия калибра 152 мм и более, которая имела пулемётное вооружение. Можно услышать возражения, что те же гаубицы всё же имели в своём боекомплекте снаряды 3Ш-1, типа шрапнели и могли "глушить ярость" противника огнём прямой наводкой. Могли. Только вот порой вести огонь из этой самой гаубицы по одиночному снайперу, да и ещё не видя, откуда он ведёт огонь, было верхом глупости. Хотя, стреляли, беря, порой, "на испуг". Жизнь своих подчинённых - гораздо более ценная штука, чем снаряд, каким бы секретным и дефицитным он не был. И, в тоже время, часто потери в артиллерийских батареях, типа 122-мм гаубица Д-30, были глупыми и мало оправдываемыми. Например, в период ведения огня по прикрытию или огневой поддержке пехоты. Когда даже в случае начала обстрела огневых позиций противником и появления потерь у личного состава расчётов, нельзя было прекратить ведение огня артиллерии, дабы не повлечь за собой ещё более внушительные потери у той же пехоты. Именно тогда артиллеристы становились полностью беззащитными.
Ну, а миномётчики в мотострелковых и горнострелковых батальонах и вообще ходили непосредственно в боевых порядках своих подразделений. Да и, зачастую, сами использовались просто в качестве той же пехоты. И, в тоже время, опять же, не имели никаких средств ближнего боя, кроме проверенного и безотказного автомата Калашникова. Однако, вероятность получить пулю душман у миномётчиков была в разы больше. Да и гибли они, по статистике, гораздо чаще, чем остальные носители эмблем перекрещенных стволов орудий. Только вот об этом, в тот момент разговора двух лейтенантов, за неимением соответствующего опыта, ещё никто не знал. И, слава Богу, что не знали. Как повернулась бы к ним Судьба, известно, опять же, только уже вышеупомянутому Богу.
Как это ни удивительно, но обмен должностями произошёл очень даже легко. Был оговорен и порядок прибытия в свои новые подразделения, и расчёт за совершённую "сделку", и другие сопутствующие вопросы. Благодаря молодости, неопытности, а, может быть и интуиции, идти обратно в строевую часть полка, чтобы, "уведомить о своём решении самостоятельно обменяться должностями", лейтенанты не стали. Просто, как на базаре, "махнулись не глядя", и разошлись с миром к своим новым подразделениям.
Опять же, возможны веские возражения, что в регулярной "Красной Армии" подобные случаи невозможны из-за точности и скрупулёзности работы с военными кадрами профессиональных строевиков. Это ведь вам не партизанский отряд!
"А как же с отдачей приказа о зачислении в списки части, постановкой на все виды довольствия, заполнением книг штатно-должностного учёта и алфавитных книг? Так быть не должно и не может! Это нарушение всех канонов работы строевой части!"
Предвидя подобные вопросы, стоит напомнить один, не маловажный факт. 186-й мотострелковый полк в тот период времени, о котором сейчас повествуется, своего места постоянной дислокации ещё не имел. Всё было временное, походного типа, готовое в любой момент сняться и переехать совершенной в другой район. Судите сами. Полк этот 4 января 1980 года пересёк границу СССР-Афганистан. Прибыл в Кундуз, оттуда в Баглан, потом - Талукан и уже 9-10 января 1980 года в городе Нахрин, подразделениями полка был успешно подавлен мятеж четвёртого артиллерийского полка афганской армии, перешедшего на сторону моджахедов. Вот вам и схема перемещения полка всего за какую-то несчастную неделю. О какой стройной системе работы служб полка могла идти речь? Да тут, главное, успеть хотя бы зафиксировать основные данные в какую-нибудь тетрадку, чтобы потом, в более спокойной обстановке, пусть и с опозданием, но правильно и обосновано оформить всё, что положено. Да и "внезапных" проверок строевой части вышестоящими кадровыми инстанциями быть, просто не могло. Кому придёт в голову, приехать проверять ведение учёта личного состава полка в период ведения реальных боевых действий? Только лицу с ненормальной психикой. Ведь проверять должны те, кто знает данную работу, то есть, работники кадровых органов. А они, как всем известно, предпочитали раньше и предпочитают сейчас, работать в условиях спокойствия и комфорта. Благо, должность это реально позволяет.
Вот и опять же "сошла с рук" лейтенанту Владу Птице предпринятая им авантюра. Пожав друг другу руки, оба лейтенанта отправились искать в полевом лагере свои новые подразделения. И если для претендента на должность миномётчика это составляло определённую проблему, так как все три мотострелковые батальоны имели идентичную технику и были похожи как братья-близнецы, то уж Владу найти артиллерийский дивизион по знакомым силуэтам тягачей ЗиЛ-131 с прицепленными за крюки гаубицами Д-30, было проще простого.
Представления нового командира взвода командиру дивизиона, его заместителям прошло по известной всем схеме. Пара вопросов общего порядка, короткая информация типа: "Что, где, когда, каким образом?", напутствие: "Иди, служи, лейтенант!", и новоиспечённый командир второго огневого взвода второй гаубичной артиллерийской батареи, гаубичного артиллерийского дивизиона 122-мм гаубиц Д-30 лейтенант Владислав Сергеевич Птица, с нехитрыми личными вещами в руках, потрусил в район размещения уже своей батареи. На деле это заняло гораздо меньше времени, чем длилось данное повествование.
Уставных канонов по расположению на месте в условиях Афганистана, особо не соблюдалось. Весь полк, а, естественно, и все боевые подразделения полка, располагались компактно, дабы прикрыть подразделения боевого и тылового обеспечения от возможных обстрелов и организовать непосредственное охранение силами мотострелковых и танкового батальонов. Новые условия боевой обстановки заставляли вырабатывать и новые тактические правила.
В полевых условиях вторая гаубичная артиллерийская батарея дивизиона размещалась действительно по-полевому. Никаких излишеств, всё компактно, в строгом порядке. Да и техники то, по большому счёту, было сравнительно не много. Два автомобиля повышенной проходимости взвода управления ГАЗ-66, шесть тягачей ЗиЛ-131 с гаубицами и две машины той же марки для подвоза резерва боеприпасов.
По штатному расписанию в батарее имелись свои лагерные палатки, рассчитанные на размещение артиллерийского расчёта в полном составе. Только вот разворачивать лагерный городок было не всегда "с руки". Всё-таки, восемь палаток для размещения солдат и сержантов срочной службы да ещё палатка для офицеров, занимали довольно много места. При проведении коротких ночёвок во время марша или рейдовых операции, предпочтение отдавалось размещению в кузовах машин на ящиках с боеприпасами (со строжайшим запрещением курить под тентами, во избежание воспламенения ящиков с боеприпасами). При разбивке полевых лагерей на более длительный промежуток времени, строили импровизированный палаточный лагерь с применением тентов или больших трофейных палаток, типа "шатёр" - одна на взвод. Получалось более компактно и управляемо. Но это уже, уходя в сторону от основной темы.
Встретили офицеры в батарее "второго сошника" тепло и радушно. Да и чего удивляться? Первый командир батареи капитан Дедухин радовался тому, что в штате батареи уже нет вакантных должностей строевых офицеров. Все - кадровые, знающие, умеющие. Значит, все дела можно было теперь решать впятером, деля выполняемые задачи поровну. Командир взвода управления лейтенант Слаткан Александр Павлович, выпускник Одесского артиллерийского училища 1979 года, имел возможность порадоваться появлению в батарее своего сокурсника, с которым четыре года учёбы в училище провёл бок обок в одной батарее. Именно он то и был тем "аргументом" в пользу обмена должностями, который ранее использовал Влад. Старший офицер артиллерийской батареи лейтенант Лепненко Вячеслав Вадимович, окончивший командное училище одновременно с Владиславом Птица, только уже Сумское артиллерийское, в лице Влада получал значительную помощь и поддержку в управлении огневыми подразделениями батареи. Ему и вообще следовало "плясать от радости", так как второй огневой взвод обретал своего законного командира и "сваливался с плеч" старшего офицера батареи. Ну, а старшина батареи прапорщик Пожарский Геннадий Степанович просто был доволен хотя бы тем, что довольны были все остальные офицеры батареи. Вот с этими офицерами и прапорщиком теперь предстояло служить Птице, деля с ними радости и невзгоды, трудности и моменты отдыха по справедливости, на пятерых. Всё поровну, честно, правдиво. Прикрывая, без прикрас, в случае опасности друг другу спины. Согласитесь, что в обстановке Афганистана, в условиях реальной опасности для жизни каждого, любые, даже самые незначительные "пятнышки на совести", начинали прогрессировать и выходить наружу. Если человек открытый, честный, смелый, ему в боевых подразделениях служить комфортно. Если сволочь - он постарается в срочном порядке уйти на более безопасную должность. Это уж проверенный временем и практическим опытом закон.
С этого момента, говоря юридическим языком, началась служба Владислава Птицы на территории Афганистана. Попросту говоря, всё то время его передвижения по Афгану до данного времени, когда он прибыл в часть и сдал свои документы, в учёт не шло. Он пока ещё "в списках не значился".
3
На "раскачку" и "вступление в должность" никто времени Владиславу предоставлять не собирался. Полк жил напряжённой, боевой жизнью. Задачи от командования дивизии поступали постоянно с прогнозируемой регулярностью. Времени на их "переваривание" и скрупулёзное планирование предстоящих действий полка не было совершенно. Да и обстановка, порой, была не совсем ясной. Взять для примера подавление мятежа четвёртого артиллерийского полка афганской армии в городе Нахрин, перешедшего 9-10 января 1980 года на сторону моджахедов. Ну, заявили мятежники о том, что они поддерживают моджахедов. Ну, вышли из подчинения командования афганской армии. Ну, ликвидировали своих наиболее приевшихся командиров и политработников. А что дальше? Ведь в открытый бой с правительственными войсками они не пошли? Да и нападения на советские войска не предпринимали. Что с ними делать? Каким образом решить поставленную командованием задачу? Просто попытаться разоружить, и в случае открытого сопротивления, применить всю огневую мощь полка? А как это делать, если это только первый бой, первая серьёзная боевая операция для всего личного состава полка? Даже во время событий в Чехословакии в 1968 году подобных вопросов не возникало. Там всё было цивилизовано, без особого сопротивления со стороны правительственных войск и в присутствии явно сочувствующих "Пражской весне". Больше всё делалось советскими войсками методом устрашения, без особого применения реальной силы. А здесь? Что приходилось ждать от коренных жителей этого государства Востока, с совершенно противоположными с нами точками зрения и чуждой нам религией. Хотя, в то время, любая религия была нам чуждая. В общем, вопросов у командования полка было "выше крыши". Ответить на них не могло, порой, даже командование армии, не говоря уж о командовании дивизии. Решения принимались в ходе действий, основываясь на интуиции и жизненном опыте. Порой решения и не совсем правильные. Часто лишённые укоренившейся логики. Посоветовались тесным кругом с заместителями, выработали какую-то схему действия и коллегиально поставили задачу подчинённым. А там - "пан или пропал"! Всё прошло гладко - можно взять "на вооружение". Что-то не получилось - тоже на заметку.
Что бы сейчас ни говорили, а операция по подавлению мятежа прошла успешно. Первое крещение боем полк прошёл. Первое серьёзное задание командования 40 общевойсковой армии полком было выполнено так, как надо. Может быть и не совсем так, как это видели в Кабуле. Однако, сделали.
Почти до конца февраля месяца 186-й мотострелковый полк продолжал действовать в северных провинциях Афганистана. Действия имели вяло-скоротечный характер. Выезды батальонов в районы возможного скопления местных банд, оказание демонстративных действий в пользу местных властей, сбор разведывательной информации о "непримиримых" - вот и всё, что можно было бы зафиксировать в журнале ведения боевых действий за этот период времени. Всё это и фиксировалось в историческом формуляре полка. Подразделения полка использовали это, относительно спокойное время, для усиленной учёбы. Этим делом стоило заниматься, и занимались все. Личный состав, мало того, что был "не обстрелянный", да ещё и "не обученный". Ни о какой слаженности экипажей и расчётов речь просто не велась. А ведь это уже была далеко не учёба на полигоне, в условиях "под мирным небом". "Здесь вам - не там". В общем, работы взводным, забот командиру батареи хватало. Да и не только хватало, но и было "по самую маковку".
Постепенно в полку стали вырисовываться явные проблемы с материальным обеспечением во всех вопросах и на всех уровнях. Наиболее ощутимым и явно видимым вопросом в снабжении, стала ощутимая нехватка продовольствия. Оторванные от основных баз снабжения, не имея на территории Афгана сети стационарных складов, продовольственная служба всех уровней, от армии и до полка, начала давать сбои. Мало того, что свежий хлеб стал огромным дефицитом, так и вообще, зачастую, наши военнослужащие не видели даже чёрствого хлеб неделями. Рацион в солдатских столовых, хоть и был полновесным, но угнетал своим диким однообразием. Весь перечень продуктов имел стандартную классификацию "консервы". Хуже всего, что в условиях зимнего времени, когда о свежих овощах даже и мечтать то не смели, зачастую картошка, лук, морковь имелась только в сушёном виде и в ограниченном количестве. Личный состав "ступил на тропу" глобального похудения. Случались дни, и не всегда в соответствии с христианскими канонами Великого поста, когда в некоторых подразделениях проходил этот самый пост - есть было просто нечего. Решением этих проблем занималось всё командование полка. И решали. Не всегда с явно победным итогом, но, в то же время, двухтысячный полк в основном, выживал на "удовлетворительно с минусом".
Второй бич - грязь и вши. О каком коммунальном и банно-прачечном обслуживании можно было вести речь в этих полевых условиях? Да никакие установки ДДА справиться с "шестивёсельными", поселившимися в белье всех военнослужащих, начиная от последнего солдата, и кончая командованием полка, не могли. Чтобы провести посменную помывку всех людей в батальонах, приходилось прилагать неимоверные усилия. Бельё и вообще стирать было проблематично, в результате чего все три смены постельного и нательного белья оказались в категории "использованные". Решать этот вопрос тоже было необходимо в срочном порядке. И, опять же, стоит отметить, хоть и с трудом, но он решался положительно. На местное население, даже в страшном сне, надеяться было нельзя. Привычные к катастрофической нехватке воды, афганцы могли не умываться, не говоря уж о том, что бы помыться полностью, неделями и месяцами. Для советских людей, привыкших каждую субботу "отдыхать" в бане с парилкой, на худой конец, принимать два раза в неделю душ или ванную, вопрос помывки и смене белья был первоочередным. Как раз то в это время в полку такого себе позволить не могли. И, всё равно. Как только представлялась возможность нагреть воду в ДДА или даже каких-то подсобных ёмкостях, организовывалось мытьё личного состава. Быстро, наспех, но... Это был праздник в любом подразделении.
В общем, трудностей со снабжением и обеспечением было больше ожидаемого, сверх допустимой нормы. Командованию полка приходилось, наряду с вопросами боевой деятельности, массу времени тратить на текущие хозяйственные проблемы. Рота материального обеспечения полка просто сбивалась с ног, пытаясь "залатать" те дыры, которые возникали в полку по всем видам снабжения.
Это только маленькое отклонение от хода повествования, чтобы только подчеркнуть все те трудности, с которыми приходилось сталкиваться на первом этапе жизни и деятельности советских войск в Афганистане в том далёком 1980 году. Опять же, отметим, что с подобными проблемами сталкивалось абсолютное большинство наших войск. И 186 мотострелковый полк - не исключение. Сделаем обычную ссылку "на время и сложившиеся обстоятельства".
4
23-24 февраля 1980 года, после довольно длительного пребывания в северных районах Афганистана, полк совершил марш по маршруту Пули-Хумри - Саланг - Чарикар - Кабул. Стоит заметить, что этот марш в полном составе полк совершал в день очередной годовщины Советской Армии. По всем государственным канонам, этот день всегда был праздничным для военного люда, да и вообще, для всех мужчин нашего государства. Но, для 186 мотострелкового полка командование 40-й общевойсковой армии время начала марша определили именно в этот день. Отложить такое серьёзное мероприятие, как передислокацию целого полка в новый район, даже на один день, чтобы личный состав, и так, не видящий праздников, мог отдохнуть, вышестоящее командование не посчитало нужным. Чего может быть проще - отдали приказ, и пошли сами веселиться, отдыхать и пить водку. Много ли нужно времени, что бы "состряпать" бумажку-приказ? Гораздо меньше, чем этот приказ непосредственно выполнить.
Марш прошёл успешно. Тем самым 186 мотострелковый полк вышел, наконец-то, в зону ответственности своей 108 мотострелковой дивизии, оставив район боевого предназначения 201 мотострелковой дивизии. Перевал Саланг преодолевался в условиях сильной загазованности туннеля. Ещё бы! Самый высокогорный туннель Афганистана приходилось проходить всем составом, всей техникой полка. Даже в промежутках между прохождением колонн, в ночное время, угарный газ сквозняком не успевало выдуть из туннеля. Ощущение после прохождения на транспорте по Салангу оставалось такое, будто тебя ненадолго, с целью проверки твоей стойкости к воздействию угарного газа, помещали в импровизированную газовую камеру. Для боевых подразделений, впрочем, данное испытание, имеется в виду преодоление туннеля, было единичным случаем. Для рот материального обеспечения полков и бригад, в особенности для армейской бригады материального обеспечения, впоследствии это, стало обыденным делом, которое происходило регулярно с периодичностью раз в одну-две недели.
К концу февраля 186-й мотострелковый полк сосредоточился в районе города Кабул. Столица Афганистана поражала с первого взгляда своей контрастностью. Великолепие дворцов, привычные фасады современных зданий соседствовали с допотопными строениями восточного типа и жалкими лачугами бедноты. Торгашество на каждом углу. Бесконечное множество дуканов и магазинов более серьёзных размеров удивляло своей непривычной новизной и причудливостью. В каждом магазине были представлены товары самого различного предназначения и широкого ассортимента. Продуктовая группа соседствовала с дефицитными в Советском Союзе джинсами и изделиями из кожи. Вонь от некачественных и грубо обработанных дублёнок контактировал с ароматами чая различных сортов и восточных сладостей. Американские и пакистанские сигареты, зажигалки, макета оружия, очки, ручки - всего не перечесть, что лежало на прилавках. Продукция подобного дукана была бы в СССР раскуплена буквально за считанные минуты. А вот у шурави в то время денег на покупки и не было. Оставшиеся советские рубли, как на грех, спросом не пользовались. Не стоит, конечно, забывать, что наиболее пронырливые представители страны Советов умудрялись производить обмен с афганцами на имущество военного ассортимента. У наших военных готовы были брать всё: от поношенной шапки-ушанки и до домкрата к автомобилю. А учитывая то, что все предметы металлического характера пользовались здесь повышенным спросом, в 1980 году можно было за счёт возимого комплекта ключей или шанцевого инструмента запросто "озолотиться". Кто-то, не стоит удивляться, это и сделал. Ведь перевезти через границу при отсутствии таможни можно было что угодно.
Долго находиться 186 мотострелковому полку под Кабулом не пришлось. 1 марта 1980 года согласно Директиве Генерального Штаба Вооружённых Сил СССР от 15.02.80 No 314/3/0202 на базе 186-го мотострелкового Выборгского Краснознамённого ордена Александра Невского полка была сформирована 66-я отдельная мотострелковая Выборгская Краснознамённая ордена Александра Невского бригада. По большому счёту, все подразделения, входившие до этого в штат полка, остались на своём месте. Дополнительно в состав новой бригады был включен в 48 отдельный десантно-штурмовой батальон, прибывший в Афганистан из города Хыров Львовской области Прикарпатского военного округа. В чём же, в таком случае, заключалась разница. Был полк. Стала бригада. Подумаешь, добавилось несколько человек в управление, включая заместителя командира полка по парашутно-десантной подготовке. Появился такой "солидный орган", как Политотдел бригады. Добавили взвод транспортных машин в роту материального обеспечения. И должности заместителей командира бригады "повысились" на одну звезду, достигнув полковничьей ступеньки! Что ещё? Ну, стала бригада отдельной, самостоятельной, подчинённой непосредственно командующему армии. А дальше-то что? А то, что потом со штатом 66-й и 70 отдельных мотострелковых бригад начали запросто экспериментировать. Усиливать боевые подразделения. Добавлять огневые средства. Делать более мобильными и жизнеспособными. В последнем варианте своей штатной структуры, в бригаде было: управление и штаб бригады, три мотострелковых, десантно-штурмовой, танковый батальоны, артиллерийский дивизион, разведывательная рота, рота связи, инженерно-сапёрная рота, противотанковая батарея, зенитно-ракетная батарея, рота материального обеспечения (автомобильная колонна No 211), ремонтная рота, медико-санитарная рота, прочие мелкие подразделения обеспечения, типа комендантского взвода, отряда пропаганды и агитации, 856-я станции фельдъегерско-почтовой связи, 1417-й банно-прачечного пункта, торгово-бытового предприятия, оркестра, хлебопекарни, отдельного огнемётного взвода, взвода химической защиты. Приходится также констатировать, что средствами стрелкового огневого класса воздействия, типа 7,62-мм пулемётами ПКМ, 12,7-мм крупнокалиберными пулемётами "Утёс", автоматическими гранатомётами "Пламя", подствольными гранатомётами, стрелковые подразделения бригады были обеспечены просто отлично. А уж десантно-штурмовые роты пехотным оружием были "нашпигованы" вообще превосходно. Только в каждой из них был пулемётный взвод, который состоял из двух отделений - легкого и тяжёлого. На вооружении были ПКТ-М, РПКС-74 и крупнокалиберные НСВ-12,7 "Утёс".
В дополнение к этому отметим, что все советские экспериментальные образцы вооружения и имущества "обкатывались" именно здесь. В разные промежутки времени, но опробование происходило непосредственно в ходе боевых действий. Зачем нужны полигоны и профессиональные испытатели, если люди, для которых, по сути дела, и создавалось всё это вооружение и амуниция, могли оценить это лучше, практичнее, без фактора дополнительного давления сверху. Хорошее, так - хорошее. Дерьмо, значит, и оценят соответственно.
Стоит, наверное, ещё подчеркнуть, что огневая мощь в виде артиллерийских средств поражения в бригаде не имела себе равных в подобных же ей соединениях Советской Армии. Разве только 70-я отдельная мотострелковая бригада, дислоцирующаяся также в Афганистане, имела подобную же, идентичную структуру. Артиллерийские дивизионы состояли не из "классических" трёх артиллерийских батарей, а из пяти - четыре гаубичные батареи Д-30 и батарея РСЗО БМ-21 "Град-1". В состав каждой десантно-штурмовой роты десантно-штурмового батальона входил миномётный взвод из четырёх 82-мм облегчённых горных миномётов 2Б14 "Поднос". В самом десантно-штурмовом батальоне ещё имелась миномётная батарея 120-мм миномётов 2Б11 "Сани", а после апреля 1984 - 120 миллиметровых самоходных пушек-миномётов 2С9 "Нона".
После своего уже указанного переформирования 66-я отдельная мотострелковая бригада была передислоцирована в город Джелалабад. С марта 1980 года до вывода из Афганистана в мае 1988 года подразделения бригады контролировали:
провинцию Нангархар (город Джелалабад - основной пункт дислокации бригады)
провинцию Кунар (город Асадабад)
провинцию Лагман (город Мехтарлам).
Для более качественного контроля над подведомственной территорией, которая, даже для такой махины, как мотострелковая бригада была всё же великовата, все три мотострелковые батальоны были разбросаны по вышеуказанным провинциям. Первый батальон - в провинции Лагман, второй - то в провинции Нангархар, то в провинции Кунар, третий - в провинции Нангархар. Для огневой поддержки этим батальонам были выделены по одной танковой роте и по одной артиллерийской батарее. Десантно-штурмовой батальон и реактивная артиллерийская батарея, а позднее, уже с начала января 1986 года, и четвёртая гаубичная артиллерийская батарея 122-мм гаубиц Д-30, дислоцировались в пункте постоянной дислокации бригады в городе Джелалабад. В их задачу входило - при проведении рейдовых операций бригады всегда быть "на острие удара". Не стоит думать, что все три остальные мотострелковые батальоны с приданными им силами и средствами просто "почивали на лаврах", жрали шашлык и плов, да спали, выполняя только задачи охранного и обеспечивающего типа. При проведении рейдовых операций все силы бригады в этом районе использовались для выполнения поставленных ей задач. Этот порядок действий обеспечивал поддержание практически всех подразделений 66-й отдельной мотострелковой бригады в постоянной боевой форме, предусматривал поддержку и взаимозаменяемость в ходе боевых действий. По большому счёту, такой порядок применения боевых подразделений бытовал во всех воинских частях, действовавших на территории Афганистана. Что поделать, если по всем статистическим данным тех сил, которыми обладала сороковая общевойсковая армия, было явно не достаточно, что бы контролировать территорию такого огромного государства. Всего войска ОКСВА и правительства Афганистана обеспечивали контроль только над около одной третьей частью страны. Остальные части территории этой страны были вообще под контролем "духов" или просто местных племён. Кое-где контроль и вообще был чисто номинальный, так как там практически никто постоянно не проживал. Так, изредка появлялись кочевники со своими стадами домашних животных, да передвигались караваны с товаром торговцев или вооружением душман.
Будем считать, что общую картинку сведений об этом соединении мы уточнили. Это, так сказать, общий фон, на котором продолжим рассказ о Владике Птице. Если у кого-то ненароком "выдуло" из памяти - командире второго огневого взвода второй артиллерийской батареи артиллерийского дивизиона 122-мм гаубиц Д-30 66-й отдельной мотострелковой Выборгской Краснознамённой ордена Александра Невского бригада, лейтенанте. Как уже отмечалось, к моменту передислокации в район города Джелалабад, и сам лейтенант Птица был уже не "желторотым птенцом", и вторая гаубичная артиллерийская батарея превратилась в довольно слаженный боевой организм, надёжно "вошедший в обойму" бригады.
5
С выходом мотострелковых батальонов 66-й отдельной мотострелковой бригады в свои зоны ответственности, начались реальные мероприятия по подавлению местных бандформирований в данных районах. В отличие от других районов Афганистана, ближайшее соседство с Пакистаном давала повод к массовому появлению в провинциях Нангархар (город Джелалабад), Кунар (город Асадабад) и Лагман (город Мехтарлам) местных и просто приходящих банд душманов. Это всем было известно, что в случае проведения советскими воинскими частями масштабных рейдовых операций с привлечением правительственных войск Афганистана, банды "мужественно" отходили на территорию вышеупомянутого "дружественного" государства, и, находясь там, уже за границей, посмеивались над шурави, которые просто не имели права пересечь государственную границу с Пакистаном. В случаях же "нечаянных" входов на территорию Пакистана, если советские войска, увлекшись погоней за бандой, проскакивали даже не отмеченную ничем на местности границу, мог возникнуть международный конфликт, что было, естественно, нежелательно для Советского Союза. СССР и так в средствах массовой информации Западной Европы и США в течение всех девяти с лишним лет войны постоянно клеймили позором за вооружённое вторжение в Афганистан.
Первое время командование бригады, повинуясь строгим приказам из Кабула, привлекали для проведения операций более-менее значительные силы, используя десантно-штурмовой батальон и местные мотострелковые батальоны со значительными средствами усиления. Всё происходило по классическим схемам применения общевойсковых подразделений Советской Армии в наступательном бою. Тактические воздушные десанты, сильная бронированная группа, массированный огонь артиллерии, применение вертолётов и штурмовиков. В качестве дополнительного усиления мотострелковых и десантно-штурмовых рот бригады использовались пехотные батальоны афганцев и местных активистов, которые, зачастую, сами же и информировали банды, против которых планировались боевые действия о сроках и направлениях планируемых ударов по ним. Результаты таких рейдовых операций, вполне закономерно, были ничтожно малы. Случалось, что вместо нанесения поражения "духам", наши войска сами несли значительные и неоправданные потери.
В мае месяце 1980 года командованием 66 отдельной мотострелковой бригадой под эгидой оперативного управления сороковой армии была проведена рейдовая операция в районе Печдаринского ущелья. Участие в данной операции пришлось принимать и 2-й гаубичной артиллерийской батарее. Вполне понятно, что весь ход операции командиру огневого взвода был едва ли виден. Не такая уж это большая должность, чтобы иметь возможность охватить весь процесс боёв, в которых участвовало почти полторы тысячи человек. Это составляло чуть меньше половины личного состава бригады. Зато у Влада имелось другое, немаловажное преимущество. Можно было в разговорах с сослуживцами услышать то, что просто не могли увидеть и услышать вышестоящие начальники, руководившие операциями. Да и точка зрения нескольких человек, если она ещё и совпадает, имела более правдивую основу, чем мнение одного, пусть и довольно высокопоставленного чиновника. Вот как выглядела данная операция, по мнению самого Влада Птицы и его товарищей по оружию.
Классическая школа военного искусства Советской Армии, выработанная десятилетиями и "обкатанная" в процессе ведения боевых действий, учила своих командиров определённой схеме планирования, подготовки и проведения боевых действий. Этому учили в командных училищах, "шлифовали" в военных академиях, "полировали" в Академии Генерального штаба Советского Союза. От её канонов не решился бы отступиться ни один командир подразделения, части, соединения или объединения Советской Армии. Бо данные действа строго карались. Причём, не зависимо от того, есть время, или оно ограничено, наступаем или обороняемся, используются значительные воинские формирования или практически применяется всего только небольшое подразделение, данная схема действий была незыблемой и полностью неукоснительно выполняемой. Немножко окунёмся в теоретические раскладки Боевых уставов Советской Армии. Суть схемы заключалось в следующих процессах:
получение исходных данных и сведений о противнике;
определение замысла боевых действий;
принятие решения;
проведение планирующих мероприятий и расчётов "на бумаге";
доведение приказами и распоряжениями до подчинённых;
проведение рекогносцировки;
непосредственная организация действий и оказание помощи подчинённым.
Порядок подготовки этой майской операции, полностью соответствовал предложенной схеме. Всё распланировали на картах, последнее топогеодезическое уточнение которых было осуществлено почти сорок лет назад. Спрогнозировали условно силы и возможности противника, рассчитали свои силы и средства, которые должны были быть задействованы в ходе борьбы с местными бандформированиями и поставили задачу командованию бригады. Всё, казалось бы, было выполнено согласно "Букваря" (Боевого устава Сухопутных войск Советской Армии). Осталось ещё одно, незначительное мероприятие, которое отложили на более близкое к началу операции время. Рекогносцировка. Дело в том, что для получения ожидаемого успеха в операции, был спланирован тактический воздушный десант, силами одной мотострелковой роты. Вот место высадки десанта и решили посмотреть и "пощупать ногами" военные начальники. Эпизод с десантом Владу удалось узнать из рассказа командира третьего огневого взвода 82-мм автоматических миномётов "Василёк" 2-ой миномётной батареи прапорщика Анатолия Кровельского. Он в Афгане служил с февраля 1980 по август 1982-го. Толя Кровельский был непосредственным участником тех событий.
Коротко, в двух словах он все оценивал так:
"За 10-12 часов до высадки тактического воздушного десанта в Хаару, днем была проведена руководством рейдовой операцией рекогносцировка на вертолетах непосредственно на поляну в излучине реки Печ-Дара. Начальники с большими звёздами на погонах, покинули борта вертолётов, походили по солнечной полянке, опробовали воду в реке. Им понравилось это тихое и спокойное место. Они окончательно приняли решение "Здесь высаживать мотострелковую роту", сели в вертолёты и улетели обратно".
Вполне естественно, что разведка мятежников, а быть может и простые местные жители, которые потом всё и донесли душманским главарям, наблюдали за ходом рекогносцировки, и басмачи продумали свой, "духовский" сценарий встречи незваных гостей. К сожалению, в то время, чаще всего лидеры "непобедимой и легендарной" Советской Армии не воспринимали всерьёз своего противника. А, жаль! Стоило призадуматься, что бандами в Афганистане руководили далеко не дураки. Многие из них постигали азы военного дела в военных училищах, находящихся на территории СССР. Кое-кто, даже, имел счастье окончить советские военные Академии. Уж тактику и оперативное искусство наших славных Вооружённых Сил они знали превосходно. Да и местные условия, ландшафт, все плюсы и минусы обстановки душманы использовали с максимальной для себя выгодой. Стоит приводить примеры? Да вот он, перед глазами. Пример кровавый, жестокий и поучительный.
Выполнять роль тактического воздушного десанта в Хаару была назначена 1 мотострелковая рота 1-го мотострелкового батальона 66-й отдельной мотострелковой бригады. Как на грех, командир роты в этот момент отсутствовал. Ротой, на тот момент, командовал заместитель командира роты старший лейтенант Колодяжный. Но реально "власть" и авторитет в роте на момент боя была у замполита роты старшего лейтенанта Шорникова Николая. Ничего не подозревающую о задумках басмачей роту, 11 мая 1980 года посадили в вертолёты и доставили к месту высадки, на "солнечную полянку". После высадки ТВД, со слов Толи Ковельского, роту "духи" просто расстреляли с подготовленных заранее позиций. Удивительно, но сами вертолёты в момент высадки десанта, душманы не обстреляли и попросту не сожгли, хотя это было им под силу. Видимо, басмачи решили дать возможность всему десанту оказаться на земле, позволить вертолётам улететь и только после этого полностью уничтожить всех шурави до единого. Что им это давало? Приходится только гадать. Возможно, что банда решила, по возможности, нанести максимальные потери советским войскам, захватить всё их вооружение, подорвать боевой дух остальных участников операции, и тем самым, просто-напросто нарушить все планы рейдовой операции. В принципе, своей цели они добились полностью. Разгромленная в этом скоротечном бою рота окончательно стала небоеспособной. Её рассеяли по горам. Двадцать два человека, во главе с заместителем командира роты по политической части старшим лейтенантом Шорниковым, погибли.
Бронегруппа батальонов с десантом на борту предприняла попытку, совершив ускоренный марш, нарушив тем самым план операции с самого начала, прорваться на выручку к своим товарищам. Вполне естественно, банда выставила на путях подхода к месту высадки десанта усиленные заслоны, заминировала дороги, создала завалы. Как результат, наши войска смогла подойти к месту боя уже после его окончательной развязки. Вместо проведения практических действий по преследованию отходящей банды, нашим войскам пришлось выполнять мероприятия по выносу погибших, розыску и эвакуации раненых, сбору остатков роты, спасшихся в окрестных горах. Трупы погибших пришлось даже вылавливать в реке Печ-Дара. Шоковое состояние командования бригады, использование боевых подразделений для сбора убитых и раненых первой мотострелковой роты, позволило "духам" значительно выиграть время и отойти в безопасный район. По большому счёту, исходный замысел операции был полностью сорван. В данном районе и в данное время было просто бессмысленно продолжать вести боевые действия. По сути дела не с кем. Банда, собрав трофейное оружие, планомерно отошла вглубь горных массивов. Но операция продолжилась и продолжалась ещё почти три недели. Для чего? Во имя чего? Чтобы просто отомстить за погибших товарищей? Или, для того, чтобы выполнить спланированное мероприятие? Вопросов много, ответ один. Так приказал тот, большой начальник, который руководил ходом операции из Кабула. Руководил по средствам связи, не видя своими глазами того, что реально творится на местности. Не зная, в общем-то, настроения, степени усталости непосредственных участников рейдовой операции. Так было, так будет всегда, до тех пор, пока человеческая жизнь стоит гораздо меньше, чем авторитет и личное мнение отдельных начальников.
Ладно. Вернёмся к батарее Влада Птицы. В момент проведения спасательных мероприятий колонна артиллерии и тылов бригады подтянулась к месту непосредственных событий. Знакомая до боли картинка. Так она выглядела, по словам очевидцев:
"День в самом разгаре. Солнце греет уже с явным летним настроем. Природа в данной местности уже раскрасило всё, где только может появиться растительность в зелёные тона. Из ущелья при взгляде на гребни гор, вершины вырисовываются тёмно-коричневыми зубцами на фоне серовато-голубого неба. По горам, в пределах видимости, чуть ли ни цепью передвигаются наши солдаты. Бронетранспортёры, боевые машины пехоты и техника боевых батальонов размещена вдоль ущелья, оставив свободной лишь дорогу, ведущую вглубь горных массивов. Наученное горьким опытом, передовое, боковые и тыловое охранения бдительно поводят стволами пушек и пулемётов по назначенным секторам ответственности. Обстановка до предела напряжённая. Где-то в горах, километрах в трёх, слышится редкая стрельба. По её слабой интенсивности можно судить, что непосредственного соприкосновения с противником пока не достигнуто. Уж явно в характере выстрелов чувствуется нестройность и какая-то растерянность:
"Где же та банда, которая натворила здесь столько дел? Куда и когда она могла смыться? Правильно их называют "духами". Появились не весть откуда, и скрылись неизвестно куда".
Из люков бронеобъектов, дверей аппаратных радиостанций слышатся переговоры, как с поисковыми отрядами, так и с подразделениями, направленными для проведения разведывательных поисков и преследования "духов". По их характеру можно судить, что остатки разгромленной мотострелковой роты ещё до конца не собраны. Поиски проводятся уже в радиусе свыше двух километров. Обнаружены тела более двух десятков наших погибших парней. Разведка тоже ничего утешительного сообщить не может. Нет душман, пропали, и хоть убей, не понятно куда.
К месту сбора бронегруппы, артиллерии и тылов начинают в плащ-палатках приносить убитых и раненых. Убитых складывают отдельно, возле бронетехники первой мотострелковой роты. Им уже ничем не поможешь. Раненых передают в руки медиков. Главная задача, оказать первую помощь, вывести из шокового состояния, обеспечить правомерность фразы: "Будет жить!". В воздухе уже появились и кружат над ущельем пары вертолётов. Они, в первую очередь, заберут раненых для эвакуации в госпиталь Кабула, и уж только после этого "займутся" перевозкой тел погибших в морг".
Картина, сказать откровенно, не для слабонервных. Хотя, и на людей с крепкими нервами, прошедших "огонь, воду и медные трубы", окружающая обстановка, количество укрытых солдатскими плащ-палатками и медицинскими накидками тел погибших, действует угнетающе и отрезвляюще. До этого в бригаде такого количества погибших одновременно ещё не было. Рота, как воинское подразделение, практически перестала существовать. Во всяком случае, в моральном плане. В течение короткого промежутка времени, менее часа. Командование бригады в глубоком унынии. За этот бой и такие внушительные потери "по головке не погладят". Начнутся разборки, проверки, поиски виновных и наказания непричастных. Головная боль у всех появилась ещё та.
Долго 2-я гаубичная артиллерийская батарея в этом ущелье и на этом месте не стояла. Операция продолжалась. Поступила команда, и тягачи потянули гаубицы Д-30 в район, указанный для занятия огневой позиции. Пехота, продвигающаяся по горам, нуждалась в огневой поддержке. Боевые группы, сопровождаемые артиллерийскими корректировщиками, уходили вглубь горных массивов.
Одной из особенностей ведения боевых действий в Афганистане было то, что войска, действующие в горах, как правило, передвигались отдельными самостоятельными группами. Состав групп мог быть от отделения и до батальона включительно. Все они нуждались в прикрытии: с воздуха авиацией, с земли - артиллерийским огнем. Флангов, прикрытых соседями, у них не было. Да и тыл, грубо говоря, был "оголённым". То есть, любое передвижение по вражеской территории было сопряжено с вероятностью нападения с любой из четырёх сторон света. Это вносило свои особенности в действия боевых групп. Ещё одной особенностью, и особенностью, порой плачевной, была плохая, а то и совершенно "никакая" связь. Достаточно связисту с радиостанцией зайти в ущелье, а то и просто, оказаться под прикрытием горной вершины, как связь полностью или частично исчезала. В случае необходимости срочно обеспечить связь командира группы с вышестоящим начальством, нужно было подниматься на ближайшую преобладающую высотку. Да и то, далеко не факт, что от этого связь появится. А по горкам, для установления хотя бы удовлетворительной связи, с нашими "лёгкими" радиостанциями, типа Р-107 м, Р-140 особо не набегаешься. И безопасность отдельному связисту с радиостанцией, отошедшему от основной группы, никто гарантировать не мог. Вот и получались провалы связи, то есть определённые промежутки времени, когда "абонент на связи отсутствует". Как правило, связь было устойчивой и надёжной только во время расположения боевых групп непосредственно на ночлег. Вот здесь-то выбиралось место с устойчивым радиосигналом. Как правило, на высотках, доступных для подачи сигналов всех видов и приземления вертолётов. Именно во время проведения ночного отдыха вертолётами и осуществлялось дообеспечение боевых групп продовольствием, боеприпасами, аккумуляторами для радиостанций и прочими предметами острой необходимости. Именно "острой". Ничего лишнего в горы не брали. Вещевой мешок не бездонный. А своя собственная спина, на которой этот мешок "ездит", имела определённый запас прочности.
Отсутствие связи или перерыва в ней, наиболее большой проблемой было для артиллерийских корректировщиков. Чтобы вызвать огонь артиллерии, было необходимо передать место своего расположения и координаты противника, чтобы именно туда, а не в другое место, артиллерия "положила" свои снаряды. Порой связь с огневыми позициями была до такой степени отвратительной, что разобрать предложение из 10-12 слов было можно только по общему смыслу, да и то с большим трудом. Порой цифровые данные из пяти и более знаков могли быть поняты не правильно, и как результат, снаряд падал или по своим войскам, или просто на большом удалении от "духов".
Своеобразную систему, действовавшую длительное время, во всяком случае, весь тот период, который лейтенанту Птице пришлось служить в 66-й отдельной мотострелковой бригаде, продумал и, что главное, внедрил, применил на практике, начальник артиллерии бригады полковник Апрелюк В.Т. Артиллеристы бригады, и не только они, называли его "Дедом". В бригаде он был первым, кто получил очередное воинское звание полковника. Суть же его системы сводилась к тому, что начальник артиллерии бригады вечером уточнял у командования бригады и батальонов маршруты движения всех боевых групп, колонн своей техники на следующий день. После этого он намечал на этих маршрутах для каждой батареи двадцать-тридцать целей, которые за ночь на огневых позициях батарей офицеры-артиллеристы должны были "обработать", подготовить данные для ведения огня и записать исчисленные установки в бланки записей каждого командира орудия. Координаты целей и условные сигналы "Дед" передавал одновременно и артиллерийским корректировщикам в боевые группы. В случае необходимости, после подачи установленного сигнала, по подготовленной целее, огонь можно было открыть уже через одну минуту. Да и сигнал, чаще всего, состоял из пары цифр, что облегчало работу корректировщика и частично устраняло возникающие проблемы со связью.
Кстати, о нищенстве, бытовавшем в бригадной артиллерии в то время. Прибор управления огнём артиллерии ПУО-9 на огневой позиции второй артиллерийской батареи был разбит вдрыск и расчет топографических данных по целям офицерам приходилось проводить аналитически, то есть, расчётным методом с помощью артиллерийских логарифмических линеек или таблиц Теникова-Кравченко. Представьте себе разницу. Если на ПУО топографические данные по цели можно было определить за 10-12 секунд, то расчётным способом на это уходило от 50 секунд до минуты, то есть времени, в пять раз дольше. На всё это мероприятие, с учётом проведения всех записей в бланки старшего офицера батареи и командира орудия, уходило полночи. Да и буссоль в батарее была всего одна. Во вторую попала пуля из "бура", когда ее боец держал на марше, как это и положено, между колен. Удивительно, что пуля не попала туда, куда реально была направлена. Буссоль же новую никак не могли получить. Конечно. Со временем эти проблемы были решены. Однако данный термин "со временем" имел негативную сторону. Всё нужно вовремя. Спасательный круг становится без надобности, когда река уже позади и впереди только безбрежная пустыня.
Но "Дед" со своим "почином" был прав, и это здорово себя оправдывало. Ведь всегда была еще одна сложность, характерная для 122-мм гаубиц Д-30. справочная информация, если кто-то не знает. Это артиллерийское орудие в боевом положении устанавливалось на трёх станинах, разведённых в три стороны под углом в 120№. Сектор обстрела гаубица в боевом положении составлял 360№, то есть полностью по кругу. Особенностью конструкции орудия было то, что практически невозможно стрелять, при нахождении казённой части орудия над одной любой станиной. Во избежание удара откатываемого после выстрела ствола, срабатывал предохранитель, делая выстрел просто невозможным. Для того, чтобы произвести выстрел в данном направлении и при данном угле возвышения, необходимо было переводить орудие в походное положение, производить доворот станин, возвращать гаубицу в боевое положение, осуществлять вновь ориентирование орудия и наводить гаубицу на цель. В общем, "долгая песня", забирающая время, в зависимости от условий и рельефа местности, до десяти минут. С учётом срочности вызова огня и скоротечности боя, порой времени для данной процедуры попросту не хватало. Артиллерии же постоянно приходилось пехоту "сопровождая стволами", нацеливая орудия в район возможного ведения огня при перемещении подразделений пехоты по маршруту движения. Теперь же, по методике начальника артиллерии бригады, подготовив исходные данные по целям уже ночью, можно было проверить, не находится ли цель в "запрещённом" для стрельбы секторе, то бишь, над станиной, и заранее переставить орудие так, чтобы по всем целям имелась возможность открыть огонь немедленно, "по первому свистку". Это уже вопрос чисто профессионального плана. Но и его успешно решали Влад и старший офицер батареи, да, в принципе, все артиллеристы бригады. Естественно, до решения всех проблем приходилось доходить самим, своими мозгами, в процессе боевой работы, через пот, физические усилия и шишки.
И всё же, чаще всего данные о нахождении пехоты, передвигающейся по горам, были до предела скудными. На огневых позициях, даже приблизительно, не могли определить, где сейчас, в данный момент времени, может находиться "голова" конкретной боевой группы. Ни одни чисто расчётные данные по скорости и направлению движения пехоты не могли с точностью ответить на данный вопрос. Может быть, произошла задержка в движении группы? А можно условно допустить, что с горки идти стало сподручнее, и скорость движения пехоты увеличилась? Не стали ли на кратковременный привал? Не попали, случайно, под эпизодический обстрел мятежников? Подобных вопросов можно было задавать много. Суть одна. Мало кто, кроме самой группы, владел достоверной информацией о месте нахождения этой поддерживаемой группы. Благо, начальник артиллерии бригады, по крупицам, используя все каналы связи и пусть краткие выходы в эфир на связь командиров групп и артиллерийских корректировщиков, вытягивая сведения из вертолётчиков, летающих на прикрытие, составлял общую картинку и в срочном порядке доводил изменения обстановки до своих офицеров-огневиков. Вот здесь-то артиллеристы были уверены полностью:
"Если у "деда" есть хоть какие-то сведения по изменению обстановки, он сообщит в срочном порядке на огневую позицию. Если он молчит, значит или ничего не ясно, или существенных изменений нет. Нужно ждать. Ждать терпеливо. Начальник артиллерии бригады не оставит свою пехоту без поддержки артиллерии!"
Хотя, огрехи изредка были. Стоимость этих ошибок, порой, оценивалась жизнями тех, кого вовремя не смогли прикрыть огнем артиллеристы. Не смогли по той причине, что не знали когда и куда стрелять. А не знали по той причине, что связь "раптам зныкла".
А операция в Печдаринском ущелье продолжалась. Потери в бригаде постепенно росли. Началось сказываться последствия напряжения первого, начального периода проведения операции и последующие "прогулки" по горам. Да и ранее приобретённый опыт ведения рейдовых операций в горной местности "нашептывал", что более чем двухнедельная нагрузка на нервную систему полностью подавляет любые чувства человека, в том числе и ощущение опасности, врождённый безусловный рефлекс борьбы за собственную жизнь.
Именно в этот момент, когда все участники данной операции подошли к той черте, когда усталость преобладала над всеми остальными мироощущениями, произошёл разговор между командиром 66-й отдельной мотострелковой бригадой и руководителем операцией из Кабула, генералом. К сожалению, а может быть, к радости в своём незнании, фамилия и должность данного генерала особо не афишировалась и осталась для подавляющей части низового офицерского состава просто неизвестной. Да и свидетелями разговора были лишь немногие, которые и довела до сведения большинства личного состава бригады, в том числе и до Владислава Птицы, ту оценку, которая была "выставлена" определёнными "элитными" лицами из кабульского советского военного ведомства.
Штаб бригады в тот момент стоял в Бар-Кандае. Как это и положено по стандартным схемам, размещение командного пункта бригады представляло собой пару больших палаток, полог из маскировочных сетей и расставленные под ним столы для работы начальников служб. Всё свидетельствовало о явно временном расположении управления бригады в данном районе. Совсем рядом тарахтели движки бензоагрегатов аппаратных связи. Вокруг командного пункта занимали оборону комендантский взвод и несколько бронетранспортёров резервной мотострелковой роты. Не просто так для придания солидности этому органу военного управления, а с целью сохранения непосредственной управляемости бригады, обеспечения безопасности работы всего руководства штаба и служб. В одной из палаток собралось до десятка офицеров штаба бригады. Шла постановка задач командирам подразделений на предстоящий день. Не старым и проверенным годами советским способом, укоренившимся намертво в Советской Армии - вызовом на совещание и отданием "ценных указаний" воочию, а с использованием средств радиосвязи. Связь с ними была устойчивой по причине того, что боевые группы, батальоны устраивались для ночного отдыха на вершинах гор, преобладающих над данной местностью. Да и наступающая ночная прохлада, скрывающееся за отрогами гор солнце и ещё пара-тройка причин, которые смогли бы привести профессиональные связисты, повысили взаимную слышимость абонентов. В общем, связь, как говорят специалисты, "на четвёрку с плюсом, переходящую в пятёрку". Только что прошли доклады от командиров батальонов о положении дел, состоянии подчинённых подразделений и... потерях. Общие итоги, в особенности по последнему пункту, как говорится, ни в ... Радоваться, в общем и целом, было нечему. Местные банды, словно издеваясь, в прямой огневой контакт не ввязываются. Посчипывают издалека продвигающиеся в горах боевые группы бригады, используют засады, снайперов, которые при первом серьёзном нажиме на них отходят и исчезают неизвестно куда. Причём, прибольно посчипывают. Каждый новый день приносит потери, как в раненых, так и убитыми.
Начальник артиллерии бригады вызвал к этому времени к себе начальника разведки артиллерийского дивизиона бригады, представителей от батарей, занимавших огневые позиции поблизости от командного пункта бригады. Всего пара-тройка офицеров-артиллеристов. Началась работа по назначению и распределению целей на следующий день. Времени на пустую болтовню, и обмен мнениями нет. Каждая минута дорога. Впереди бессонная ночь, работа по подготовке топографических установок для стрельбы орудий. Быстрее взять координаты целей, прикинуть дальность до них, уточнить возможные районы перемещения огневых позиций, и скорее назад. Даже смотреть по сторонам некогда. А уж прислушиваться к частным беседам, тем более, "вставлять в них свою копейку" и вообще нет никакого желания. Да и вообще, усталость, накопившаяся за время проведения этой операции, полностью подавляет всякие желания. В том числе и желание общения. Даже на огневой позиции уже царит угнетающая тишина. Разговоры ограничиваются сухими и лаконичными командами, приказами и докладами.
Именно в это время произошёл разговор между командиром бригады подполковником Вольновым Олегом Евгеньевичем и генералом, руководителем операцией.
Комбриг обратился спокойным голосом:
"Товарищ генерал. Операцию необходимо завершать. Люди измотаны. Бригада несет неоправданные потери".
В ответ крик генерала:
"Подполковник! Если будет необходимо, я здесь положу всю вашу ВШИВУЮ бригаду вместе с вами...".
И продолжил в том же духе...
Начальник артиллерии бригады выгнал всех своих офицеров, чтобы не слышали этот явный бред высокопоставленного военного чиновника. Только в душе у всех присутствовавших осталась злость и обида. Не очень то и страшно - "положу.." Было бы только за что, вчерашних школьников, из которых, к примеру, состояла первая мотострелковая рота. Молодежь необстрелянная. Первый их бой. А для кого - бой героический, но последний. Обидно "ВШИВАЯ". Да, вши у всех на теле за недели операции, но не в душе...ведь, куда так плюнули. Жуков нашелся... Мать ити... Интересно, до генерала дойдя, сам-то он хоть раз непосредственно в бою побывал?
Эта рейдовая операция в Печдаринском ущелье продлилась до 29 мая. Подводить итоги операции было больно и неприятно. В первый день операции погибло из 1-й мотострелковой роты 22 человека. Остальные две с половиной недели принесли ещё внушительные потери убитыми и ранеными. Банды так до конца уничтожены и не были. Да! Душманы тоже понесли существенные потери. И "погоняли" их по горам изрядно. Силу советского оружия познали сполна. Но, был бы главарь, а банду новую для непримиримых собрать - не велика проблема. Людей в Афганистане много. Соберут и новые силы для борьбы с "неверными". Кого - в добровольном порядке, кого - принудительно.
6
Больше в таких крупных и массированных рейдовых операциях Владу участвовать не пришлось. Да и их, как таковых, в которых бы использовалось около половины штатного состава бригады, в последующем аж до 1983 года и не проводилось. Просто не было смысла. Вероятно, командование в Кабуле поняло, что массированное применение войск, свойственное всем предыдущим войнам, когда имелся реальный противник, фронт, своя и чужая территории, не характерно для Афганистана. Партизанская война предъявила свои требования к изменению всей тактики действий. И эти изменения в кратчайшие сроки начали повсеместно претворять в жизнь.
Операции в 66-й мотострелковой бригаде начали проводить в более сжатом составе. Использовали как основную ударную силу десантно-штурмовой батальон, предназначение которого, по большому счёту, и заключалось в ведении непосредственных боевых действий с душманами. В зависимости от того, в зоне какого мотострелкового батальона "работал" десантно-штурмовой батальон, ему на усиление выделялись одна-две мотострелковые роты, разведывательные взвода и артиллерийские батареи. Поэтому и им, сидеть спокойно в охранении и бороться с блохами не приходилось.
Одна из операций, местного значения, по борьбе с бандами, действовавшими в районе Джелалабада, проводилась в летнее время 1980 года. Как это было и раньше, участие в ней принимал десантно-штурмовой батальон почти в полном составе, часть сил мотострелкового батальона, дислоцировавшегося в провинции, артиллерийские батареи артиллерийского дивизиона и прочие подразделения усиления. Десантники и пехота проводили зачистку местности в "зелёнке", углубляясь в более высокогорные районы. Артиллерия прикрывала их огнём, постоянно сопровождая их продвижение "огнём и колёсами".
Огневая позиция 2-й гаубичной артиллерийской батареи в описываемый момент находилась в районе небольшого кишлака, окружённого зеленеющими полями. Этакий цветущий оазис среди горных массивов. Долина, вытянувшаяся среди гор. От мест расположения орудий батареи до начала кишлака было всего ничего - рукой подать. Каких-нибудь 300-400 метров. Как обычно, при появлении советских войск, кишлак, как будто бы вымер. Никакого движения по узеньким улочкам. Глинобитные дувалы смотрели на незваных гостей наглухо закрытыми массивными деревянными воротами. Что там творится во дворах? Рассмотреть было практически невозможно. Да и жизнь местных мирных жителей, если они и являлись таковыми, не особо интересовала артиллеристов второй батареи. При постановке задачи расчётам, старший офицер батареи, как это было положено по Наставлению по ведению боевых действий артиллерии, определил и указал на местности сектора ведения огня прямой наводкой, зоны наблюдения для каждого расчёта и напомнил, чтобы внимательно следили за любым движением, как в зелёной зоне, так и в самом населённом пункте. Так, на всякий случай. Дабы не случилось чего!
Как это бывает обычно, в процессе реальной огневой поддержки своих войск, случаются и довольно длительные перерывы в ведении огня. Не могут наши войска постоянно, как заведённые, идти по горам. Нежны и привалы. Да и непосредственные, постоянные и длительные перестрелки с душманами - это грубая киношная выдумка. Чаще всего, мятежники оказывали сопротивление только в том случае, если их действительно "прижали в угол". Деться им тогда некуда. На милость шурави надеяться не приходилось. Вот и воевали они до конца. А так, когда только можно было уйти от преследования, выставляли заслоны, а то и просто убегали "сломя голову", стараясь увеличить расстояние между собой и боевыми отрядами шурави.
В один из таких вынужденных промежутков в ведении огня, захотелось "второму сошнику" в лице лейтенанта Владика Птицы, справить естественную нужду. "Всё что естественно, то не безобразно". Надо, так надо. Организм насиловать нельзя. Иначе он, просто "обидится", и, как итог, доставит некоторые неудобства, последствия которых устранять будет довольно трудно и хлопотно. Взял Птица свой верный автомат, с которым все наши военные в Афгане предпочитали не расставаться, особенно в боевых условиях, и отправился на правый фланг огневой позиции, наиболее близкий к кишлаку. Не садиться, ведь, для совершения планируемого действия прямо перед стволами орудий? Уложил своё "ружьё" на землю, и приступил к действиям, которые описывать нет смысла, так как с ними все давно, с раннего детства, предельно знакомы. Вдруг над головой что-то свистнуло. Знакомый уже звук. Раз свистит, значит, пуля прошла где-то недалеко. Свистит - значит, не попала. "Свою" пулю не услышишь. Она просто "сообщит" о себе глухим ударом со шмяканьем. Далеко прошедшая пуля и вообще, просто "пропоёт" свою песенку полёта. Ухо, особенно, если это уже опытное ухо, подобные моменты схватывает мгновенно, а уж мозг, в доли секунды, обработает информацию и передаст её нервной системе. Так вот. Пуля свистнула, мозг подал сигнал, мышцы, по сигналу, сработали, и Влад очутился плашмя на земле, со спущенными штанами. Интересное положение! Прямо как в отдельных юмористических рассказах с грубоватым содержанием.
Интуиция и выработанный опыт подсказали Владу направление возможного нахождения вражеского басмаческого стрелка - кишлак. Из уже занятого в момент падения положения, офицер переместился так, чтобы лицом лежать в предполагаемом направлении нахождения стрелка. Где же он? Где то, там, метрах в 400. Только вот, где конкретно? Строений там, на окраине кишлака слишком много. Выбрать позицию для ведения огня можно в любом доме, из-за любого дувала, в конце концов, из-за любого куста. Поди, теперь, определи, где реально засела эта сволочь. Учитывая дальность до кишлака и близость пролёта пули, стреляли из винтовки и явно с целью "снять" одиночного шурави первым же выстрелом. Снайпер! Дело приобретало явно неприятный оборот. Очередная пуля взбила фонтанчик песка где-то в метре от носа Влада. Раз гад выстрелил повторно, не побоявшись, что его могут засечь, значит, или "вояка" отнюдь далеко не опытный, или просто молодой и самоуверенный. Хотя...чем он, в принципе, рискует? Разве заметишь укрывшегося одиночного стрелка, опять же, по одиночному выстрелу? Задача, практически, не решаемая. А решить то её, в данный момент, необходимо в кратчайшие сроки.
Рука медленно потянулась к автомату, который так и остался лежать там, где его положили перед началом "облегчения". Предохранитель снят, затворная рама "до отказа" на себя, лязг накрываемого затвора, сопровождаемый клацаньем вышедшего из магазина патрона. Палец на спусковой крючок, плавное нажатие, и... тишина. Нет выстрелов! Автомат молчит. В чём дело? Может, осечка? Времени для тщательного осмотра нет. Не та обстановка. Новый рывок затворной рамы. Боковое зрение автоматически зафиксировало полёт по дуге выброшенного из ствольной коробки патрона. На солнце тускло блеснула пуля. Странно. Очередное лязганье и клацанье. Повторная попытка послать очередь из автомата в сторону кишлака. Куда? Не имеет особого смысла. Главное, выстрелить. Это придаст уверенности, успокоит себя, оповестит всех на огневой позиции, что где-то возникла опасность. И вновь Влад не услышал удара курка по затвору, а тем более, выстрела. В голове - паника, в руках - колотун. В чём дело? Остался обезоруженным, беззащитным? Ладно! Нужно успокоиться, отползти в укрытие, осмотреть оружие. Но, прежде всего - привести себя в порядок. Со спущенными штанами ползать не с руки. Всё это было проделано очень быстро. Обстоятельства убыстрили расчётливые движения всех конечностей. Перекувырнулся и с автоматом в руках оказался в ближайшей ямке. Лихорадочно отстегнул магазин, оттянул затворную раму и заглянул в ствольную коробку. Ничего подозрительного или необычного не увидел. Вроде, всё нормально. Но, ведь автомат не стреляет? Неполная разборка. Секундное дело, когда обстановка требует и руки выполняют действия автоматически. Заглянул в ствол. Привычного блеска канала ствола с нарезами не видно. Темно, как у негра в ж... Всё понятно. Посторонний предмет в стволе. Шомпол выбит из гнёзд крепления ударом ребра ладони, засунут в канал ствола через компенсатор. А, чёрт! Коротковат. Мешает компенсатор и не накручен ёршик. Значит, предмет находится в районе патронника. Так оно и оказалось. Во время последней чистки автомата, Влад удосужился "забыть" тряпочку в патроннике. Во время досылания патрона, он утыкался пулей в преграду, не позволяя до конца закрыться затвору. Вот и результат. Вроде затвор закрыт, но не до конца, не плотно. Стопор курка остаётся на месте, не позволяя нанести удар по затвору. Этот случай с отказом автомата послужил Владиславу ярким примером на всю оставшуюся жизнь. Нельзя быть рассеянным, беспечным. Хорошо, что заклинило автомат в такой момент, когда не он мог бы спасти жизнь, а несколько другие внешние причины. А, если бы в иной обстановке? Хорошо, что быстро удалось "дойти" до источника проблемы и с небольшими затруднениями с ней справиться.
А снайпер-то, не угомонился! Потеряв из виду предыдущую цель, он начал выискивать новую. И вот пули, с промежутком секунд в 30-40, зацокали по металлу орудий. Зазвенели бронированные листы щитов прикрытия гаубиц. Расчёты орудий, как по мановению волшебной палочки, исчезли из поля видимости не только стрелка, но и Влада. В очередной раз появилась возможность порадоваться тому, что вследствие долгих тренировок удалось научить номера расчётов быстро действовать в различных условиях обстановки. Да и стрелок, судя по всему, был явно аховый. Мало того, что выпустив уже около двух обойм по артиллеристам, он ни в кого так и не попал, так и совершенно не умел использовать свои же выстрелы для внесения корректировки в прицел. Лопух, "ваше благородие", одним словом.
Только дело стало приобретать довольно нежелательный оборот. Вот-вот, в любую минуту могла поступить команда на открытие огня из орудий, а тут, весь личный состав огневых взводов, или прячется в окопах и ровиках, или просто лежит мордами в землю. Понятно, что под обстрелом, даже одиночного стрелка, никто не захочет подставлять добровольно спины и головы под пули. Вот вам и не запланированный заранее срыв выполнения боевой задачи! Можно было смело предположить, что весь этот обстрел был затеян, скорее всего, только с той целью, чтобы оставить нашу пехоту, идущую по горам, без поддержки артиллерии. Возможно, что данному "лопуху" местные моджахеды поставили задачу просто держать под обстрелом огневую позицию второй гаубичной артиллерийской батареи. Даже возможно, что он и отношение к "духам" не имеет. Действует по принуждению. Хотя, слишком мы многого хотим от "духов"! Не настолько уж они такие талантливые стратеги. Предусмотреть, что именно возле этого кишлака разместится огневая позиция! Впрочем, гадать - только время своё тратить. И, в тоже время, что-то нужно было предпринимать.
Мысль, на которую натолкнулся Влад Птица в момент своего вынужденного лежания в канаве, вынудила его приступить к практическим действиям. Из автоматов пытаться подавить огонь стрелка - дело дурное и безуспешное. Зато, имелись орудия, которые способны вести огонь в круговом обзоре. А, 122-мм снаряд, весом в 21 килограмм, это не 5,45-мм пуля. Это - более веский аргумент к прекращению обстрела огневой позиции. Мысль перешла в решение, которое оставалось только претворить в жизнь.
Согнувшись "в три погибели", командир второго огневого взвода лейтенант Птица, на предельной скорости побежал к орудию, стоящему на правом фланге огневой позиции, обращённому к кишлаку. Благо, это было самое близкое к нему орудие. Сбросив стопор поворотного механизма, он с помощью подбежавшего тут же расчёта, развернул гаубицу стволом в сторону, откуда, предположительно, велся огонь стрелка. Таким образом, и сам он, и командир орудия с наводчиком, оказались укрытыми за щитом прикрытия орудия. Пусть щиток и низкий, но, всё же, бронированный. Пуля из винтовки, тем более с такого расстояния, его не пробьёт.
Прильнув к оптическому прицелу, Влад стал стволом гаубицы "ощупывать" строения кишлака. Где могла засесть эта сволочь? В оптическом прицеле только глинобитные бесконечные дувалы, плоские крыши домов, фруктовые деревья да кустарник. Глазом зацепиться не за что. Наконец, в поле зрения возникла небольшая башня, стоящая почти на самой окраине населённого пункта. Лучшее место для занятия позиции стрелком, придумать было трудно. Там он, или где-то в другом месте - гадать не стоило. Команда расчёту: "Осколочным. Заряжай!". Снаряд и заряд в стволе. Наведение орудия в центр башни, чтобы уж наверняка. Выстрел, и почти сразу - разрыв снаряда. С такого расстояния в эту цель промазать мог только слепой. Влад себя таковым не считал, хотя и носил много лет на переносице очки. Больше ни одного выстрела со стороны данного поселения не прозвучало. Но, на всякий случай, ствол орудия так и остался направленным на кишлак. Чисто для устрашения и предупреждения: "Берегитесь! Жалеть не станем! Ответим на каждый выстрел новым разрывом снаряда".
Процесс борьбы с духовским стрелком окончился как раз вовремя. По радиостанции прозвучала условная команда на вызов огня по плановой цели. Батарея открыла огонь, только теперь не шестью орудиями, а оставшимися свободными пятью. Правофланговая гаубица продолжала угрожать кишлаку. Так было спокойнее и надёжнее. Тем более что весь данный инцидент передали по средствам связи командиру батареи и начальнику артиллерии бригады и получили от них "утверждение" ранее принятого старшим офицером батареи решения на открытие огня пятью орудиями.
Окончание данной истории произошло минут через сорок. Из кишлака выбежала толпа местных жителей, которая с непонятными криками на фарси, побежала в сторону огневой позиции батареи. Мужчины на руках что-то несли. Остановленные охранением метрах в ста от огневой позиции, они положили тюк на землю, и жестами позвали шурави к себе. Когда Влад, в сопровождении солдат, подошел к ним, они опять же, на своём языке начали что-то объяснять. По интонации и жестам можно было понять, что пришли они с мирными целями. Благо, в батарее оказался солдат, понимавший местное наречие. Он перевёл, что жители не виноваты в том, что по советским солдатам стреляли из винтовки. Это стрелял душман, а не мирный житель. Они ничем не могли ему помешать, так как он был вооружён. Советские солдаты, разрушив башню, убили душманы. Жители просят больше по кишлаку не стрелять. В подтверждение правильности своих слов, они принесли тело погибшего стрелка. Это оказался молодой ещё парень, годов около двадцати.
Через переводчика Влад сказал, что стрелять по кишлаку больше не будут, если и оттуда не прозвучат выстрелы. По окончании "мирных переговоров" он сказал, чтобы забрали тело "духа" и похоронили по своим законам. Вот так и окончился этот эпизод.
7
На следующий день, при проведении передислокации подразделений 66 отдельной мотострелковой бригады обратно в Джелалабад с Владом Птицей произошёл очередной случай, который мог бы стать заключительным в короткой биографии молодого лейтенанта. Окончился он, вроде бы, с относительно положительным результатом, но, в тоже время, имел своё трагическое продолжение для состояния здоровья Владислава Птицы в последующем.
Колонна артиллерийской батареи совершала марш в составе десантно-штурмового батальона бригады к месту нового расположения. В принципе, до пункта назначения оставалось ехать считанные километры. За день движения по грунтовым дорогам, в горных условиях, в атмосферы сильнейшей запылённости, все изрядно устали. Скорость движение колонны порой достигала максимум 10-15 километров в час. Особенно трудно стало ехать, когда колонна вошла в ущелья и двигалась по дорогам в горных массивах. Сами по себе эти дороги оставляли желать лучшего. Об асфальте разговора не могло быть вообще. И если ещё с одной стороны дороги поднималась отвесная стена из гранита и базальта, а с другой стороны дорога прерывалась пропастью, у водителей и старших машин постоянной аллергической сыпью бегали мурашки по спине. Страшно было и за себя, и за личный состав, сидевший в кузове машины. Более чем трёхтонная гаубица, закреплённая к машине ЗиЛ-131 на крюке, отнюдь не придавала устойчивости всему автопоезду.
Влад ехал в кабине на головной машине своего второго огневого взвода. Медленная езда успокаивала и даже убаюкивала. На ровной местности, при движении в крупных ущельях, командир взвода подсознательно чувствовал, что "клюёт носом". Приходило на ум сравнение - "как на лекциях в училище". Только вот засыпать было крайне опасно. Опасно не по той причине, что могли напасть душманы. Они-то, в тот период времени, получив порцию звездюлей, рассеянные по округе, уже особо не вступали в огневое соприкосновение с советскими войсками. Поэтому и возвращение рейдовых подразделений бригады проходила довольно тихо. Опасно по той причине, что водитель, уставший гораздо больше, чем старший машины, под воздействием спавшего и мирно посапывающего (или дремлющего соседа), мог и сам "закимарить" за рулём, приведя, тем самым, машину с орудием и расчётом прямёхонько в пропасть. Влад это прекрасно понимал. Здравого смысла ему хватало на то, чтобы напрячь всю свою волю и не только бороться со сном, но и пытаться расшевелить водителя разговорами и различными телодвижениями.
Но вот непосредственно из гор дорога начала выходить к более равнинному ландшафту. Скоро Джелалабад. Вроде бы, можно было легко вздохнуть и расслабиться. Не тут-то было. В самый нехороший и мало ожидаемый момент, когда Птица немного ослабил своё внимание, он почувствовал, что машина начала опасно наклоняться в правую сторону. Крен становился всё больше и быстрее. Водитель открыл свою дверцу кабины и выпрыгнул в сторону. Перед глазами Владислава, перед ветровым стеклом, как в замедленном кино, проплыла переворачиваемая вверх колёсами идущая впереди гаубица вместе с тягачём, как будто бы приклеенная к дороге. После этого последовал удар крышей кабины его машины о землю, очередной кульбит многотонного автопоезда и очередной удар кабиной о землю. Только в момент второго удара Владислав понял, что это не впереди идущая машина с гаубицей проделывала "фокусы" с перевёртыванием, а его тягач с орудием "ушёл" в пропасть. На счастье, в этом месте пропасти, как таковой, уже и не было. Просто откос дороги под углом градусов в 45-50 и глубиной метров в пять. Не понятно как, но Влад в процессе перевёртывания машины оказался лежащим во весь рост на сидении. Это, в принципе, и спасло ему жизнь. Останься и дальше он сидеть в обычном для пассажира положении, смятая до самого капота кабина, просто его бы раздавила, прекратив, тем самым, все его жизненные циклы. Да и в лежачем состоянии, лицом к сидению, Влад оказался накрепко зажатым между крышей кабины и мягкими подушками самого сидения. Левая рука оказалась застопоренной между телом и спинкой сидения. Правая - более-менее свободной. В общем-то, учитывая то, что машина лежала вверх колёсами, расположение Влада было относительно комфортное - лицом вверх. В спину, в районе позвоночника нестерпимо больно давил верхний осветительный фонарь кабины. Да и вообще, с каждой прошедшей минутой боль в позвоночнике нарастала, как будто бы происходило открывание занавеса в театре - шоковое состояние медленно отползала, освобождая место резким болевым ощущениям. Влад, то ли по причине того, что был наглухо прижат всем телом в кабине, то ли по причине состояния своего организма, не мог совершенно пошевелиться. В голову, невольно пришла мысль:
"Где я? Что со мной? Жив я, или уже моя душа отправилась на встречу с ангелами? Кругом темнота, дышать трудно. А! Если ощущаю нехватку воздуха, значит, пока ещё, живой. Душе дышать не нужно. Что со спиной? Почему так нестерпимо нарастает боль в позвоночнике? Ага! Если есть боль в позвоночнике, значит, он не сломан! Нужно попробовать пошевелить руками и ногами, внутренне "просканировать" весь организм. Только попытки движения могут помочь, хоть поверхностно, определить, что со мной. А друзья выручат! Вытащат из любого положения! Главное - жив и буду жить!"
В момент падения машины двигатель её заглох. Это создало эффект полнейшей тишины, как в кабине, так и вокруг места аварии. Первый звук извне, который явно зафиксировало сознание Влада Птицы, были капли жидкости, падающие на землю. Кап-кап. Кап-кап. Вроде бы, дождя, во время движения, не было. Да и, судя по чистому небу, падение влаги с небесных вершин, не намечалось. Что бы это значило? И вдруг, мозг, как гвоздём, прошила мысль. Бензин. Из горловин баков перевёрнутой машины начал медленно просачиваться бензин. Учитывая состояние крышек баков военных машин, совсем недавнюю заправку всей техники артиллерийской батареи по общепринятой системе "под завязку", нужно было ожидать, что 175 литров бензина, находившихся в одном баке, да плюс то, что осталось в другом баке, в ближайшее время окажутся под машиной, а, значит, и непосредственно под кабиной. Малейшая искра и ЗиЛ-131 вспыхнет, превратится в огромный костёр. На кузове машины загружено более сорока ящиков с окончательно снаряжёнными 122-мм снарядами. Не стоит гадать, что произойдёт потом. А, самое, пожалуй, важное из всего этого, в кабине машины, без малейшего шанса из неё вылезти самостоятельно, он, Владислав Птица, которому отроду всего то двадцать два года. Перспектива сгореть заживо в машине - гадкая перспектива.
Очередной звук, который услышал Влад, был нестройный топот ног, бегущих к его машине людей. Можете себе представить, что лёжа в кабине, Птица воспринимал звуки ударов подошв кирзовых солдатских сапог о грунт как самую прекрасную в мире симфонию. Новая мысль радостно замаячила в подсознании:
"Значит, не остался один! Помогут, вытащат, не допустят, чтобы погиб просто так во цвете лет!"
Вокруг машины поднялся обычный, свойственный данному моменту и положению, шум. Чаще всего, из-за криков и указаний, заглушавших друг друга, невозможно было разобрать саму суть. И только один приказ, отданный громка и чётко, врезался в память Влада. Приказ командира второй артиллерийской батареи капитана Дедухина:
