ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
"Шакро"

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 9.17*7  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Другу боевой юности посвящается.
  "Шакро".
  
  1
  
   Не сложилась военная служба! Не повезло офицеру с карьерным ростом! Не довелось стать "большим" начальником! Довольно часто можно было раньше, да и сейчас услышать подобные выражения. Что вы думаете об этом? Что знаете о хроническом невезении? Хотите, расскажу? Правду, одну только правду, ничего кроме правды. Клянусь на Коране.
  
   Когда-то, более полувека назад, когда я родился на свет, родители нарекли меня Игорем. Среди определённой группы своих друзей я известен как Шакро. Фамилия у меня со старинными корнями. Нет, правда, не преувеличиваю. Кое-кто, услышав её, мою фамилию, ассоциирует сразу же с распространённым по всему белу свету овощем. Мне же ближе и приятнее относить корень своей фамилии к не менее древнему оружию. Это даже льстило раньше моему самолюбию и личной мечте пацана, мечтавшего о военной службе и погонах со "змейкой" по всему полю. Впрочем, не о том суть дела, какую фамилию я ношу всю свою жизнь. Вопрос, в целом, не принципиальный. Мало ли на Земле людей с очень звучными и знаменитыми фамилиями? И не всем им довелось исполнить все свои сокровенные мечты в полной мере.
  
   Одним из "бичей" моего далёкого детства, сопровождавшим меня, говоря по правде, всю жизнь, был мой маленький рост. Что в школе на занятиях по физкультуре, что уже в военном училище на занятиях по строевой подготовке, мне доставалось, в общем строю, стоять в самом конце шеренги. Скажете, злой рок? Недостаток, способный выработать неистребимый "комплекс неполноценности"? Может быть и так. Кому-то, действительно, маленький рост доставлял массу неприятностей в жизни. А постоянные насмешки сверстников подростковых лет, коренным образом изменяли их характер, делая его с оттенком скрытой лютой ненависти ко всему тому, что выше его ростом. Меня, слава Богу, это не коснулось. "Мал "золотник", да дорог"! Может быть, этим я обязан своему неунывающему характеру? А, скорее всего, ещё в раннем возрасте, с первыми, произнесёнными мной словами, Господь Бог, что бы возместить мне этот, указанный выше, недостаток природного характера, наградил меня хорошо "подвешенным" языком и прекрасным чувством юмора. Вот эта-то "награда" позволила мне относительно легко выходить из многих трудных жизненных ситуаций. Спасибо тебе, Боженька, за столь щедрое благодеяние. Век не забуду твоей доброты, ежели только, мне удастся дожить до своего векового юбилея. А вдруг? Чем чёрт не шутит? Хотя, поразмыслив, стоит сказать, что к этому возрасту уже не понадобится ни хорошо "подвешенный" язык, ни прекрасное чувство юмора. Видимо, и "подарки" Божьи имеют определённый "гарантийный срок", который истекает у человека с появлением "старческого маразма". У кого-то раньше, у кого-то - позднее. Пусть бы лично мне - второе.
  
   Однако, что-то меня понесло в сторону. Пора вернуться на прежний курс и следовать по предписанному самим собой направлению.
  
   Нежное, дошкольное детство, мне кажется, стоит упустить. Розовый цвет безмятежности так не соответствует суровому цвету хаки. Пусть оно, это детство, так и останется в памяти одним из приятных воспоминаний. Школа? Тоже не стоит того, что бы на ней останавливать свой очень пристальный взор. Учился я не шатко ни валко. В середнячках с исключительным постоянством. Изредка, в зависимости от сложившихся обстоятельств, отклоняясь то в одну сторону, то в другую. Не стать в "общей шеренге успеваемости" на той стороне, где мне было определено моим ниже среднего ростом, позволяла смекалистость, память и умение говорить на любые темы по любому предмету. Знаете, как это бывает, когда конкретно по существу заданного вопроса ничего вразумительно сказать не можешь? "Пляши от печки"! То есть, начни: "Когда Земля была маленькой и по ней бегали мамонты...". А дальше - как масть пойдёт. Язык выведет. Или тебя к положительному ответу, или преподавателя из себя. В общем, в аттестате зрелости у меня после окончания десятого класса, имелось достаточно аргументов для того, что бы поступить в военное училище и стать кадровым офицером. Естественно, в МКПУ (Московское командное пехотное училище, в офицерской среде бытовавшее под своеобразной расшифровкой аббревиатуры - "Мало Кормят - Плохо Учат") мне соваться было бесперспективно. Куда там? Родственников-генералов во втором колене и слыхом не слыхивалось и видом не видывалось. Протекцию мог оказать только местный сосед-конюх, да и то, только в пределах нашего города. Вот и пришлось мне идти поступать туда, где и конкурс был менее "драконовский", и условия учёбы более суровые. А главное - недалеко от дома родимого. Военное общевойсковое училище, ориентировавшееся на подготовке офицеров в горно-пустынной местности. Эта самая ориентированность и определяла, как правило, последующие прохождение службы на офицерских должностях. Средняя Азия, Закавказье. Но, простите, уж не швейцарские Альпы.
  
   Раскрывать с подробностями учёбу в курсантских погонах не буду. Не хочу. Всё было прекрасно, интересно, весело. Сокурсники - дружные и приветливые. Условий для учёбы - вполне достаточно. Учили всему, что нужно будущему офицеру. И даже давали изрядный излишек знаний, который, впрочем, так и не пригодился в последующем. Как и большинство теоретических знаний, полученных за четыре года учёбы. Не зря ведь молодым офицерам, прибывшим в воинские части для дальнейшего прохождения службы, опытные командиры говорили: "Забудь всё, чему тебя учили в училище, и начинай учиться тому, что тебе непосредственно необходимо в дальнейшей службе".
  
  2
  
   И вот теперь я перехожу к "суровой действительности" моей офицерской службы. Знаете? Я не раскаиваюсь в том, что решил стать кадровым военным. И не пеняю свою военную судьбу. Есть что теперь вспомнить не только с грустью в глазах, но и с улыбкой на устах. Причём, последних эпизодов гораздо больше. Судите сами.
  
   1978 год. Военное училище осталось в прошлом, как и первый лейтенантский отпуск. Назначение, что не удивительно, получил в одну из воинских частей Среднеазиатского военного округа. А, какая тогда была разница? Где-то ведь должна была начаться офицерская служба? Почему бы не здесь? Тем более, что где-то в глубине души, шевелился "червячок", навевающий отрадные для себя мысли: "Послужу сейчас, пока молодой, в песках и жаре. Смотришь, лет через пять-десять, удастся перебраться в более приличные и приятные условия для службы. Не станут ведь всю службу в двадцать пять лет, офицера "высушивать" на одном и том же месте? Существует ведь замена? Есть Бог на свете? И - справедливость".
  
   Прибыл я к новому месту службы, и, как это говорится: "С корабля - на бал". Начались в нашем мотострелковом полку сокращённого состава какие-то учения, в которых, вполне естественно, принимал участие и теперь уже ставший родным, мотострелковый батальон. Как же не вовремя ты прибыл, лейтенант! Не станут ведь из-за тебя менять свои планы руководители учения? Придётся "вливаться" в коллектив сразу же, без какого-то периода адаптации. Да ещё и осваивать новую специальность. Дело-то оказалось в том, что места для выпускника общевойскового училища в мотострелковых ротах не оказалось.
  
   "Ну что, лейтенант, в училище миномёт изучал?"
  
   "Да так, поверхностно. В пределах программы обучения".
  
   "Значит, представление имеешь об особенностях данного оружия. Изучишь более досконально в процессе службы. Назначаешься командиром миномётного взвода. Иди и принимай подразделение".
  
   "Да я... Предписание у меня на должность командира мотострелкового взвода".
  
   "Нет сейчас у нас вакантных должностей командиров мотострелковых взводов. Может быть, после этого учения, появятся. А, пока, шагом марш в своё подразделение. Некогда с тобой разводить дискуссию. Своих дел по горло".
  
   Делать мне было нечего. Не станешь ведь скандалить с первой минуты со старшим по званию. Бесполезно! Да и характер не позволял. А..! Будь что будет.
  
   "Всё что ни делается - делается к лучшему! Не снимут ведь с должности за ошибки? Ниже уж некуда. Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут".
  
   Отправился я искать своё подразделение. Где этот самый, миномётный взвод мотострелкового батальона? Где мои подчинённые? Нужно найти, собрать, поговорить с ними. А там, глядишь, решение, совместными усилиями, появится. С трудом нашёл своих трёх солдат, которые, как это было и всегда, в момент подготовки всех подразделений батальона к учениям, выполняли архиважные хозяйственные работы. Сел с ними в курилке и начал выяснять все вопросы, которые мне предстояло освоить своим собственным умом. Всё-таки, что ни говори, но, единственный командир миномёта закончил учебное подразделение с миномётным уклоном. Знает, за какие рукоятки нудно держаться и что крутить в штатном оружии - миномёте.
  
   Удалось выяснить, что единственный 82-мм миномёт БМ-37 взвода, относящийся к разряду учебно-боевых, лежит в ящике в комнате для хранения оружия батальона. Из ящика этот миномёт не вынимался уже пару месяцев. Это точно. Вроде бы в нём всё было исправно. Да, впрочем, в нём и ломаться было нечему. Железяка - есть железяка. Судя по формуляру, из этого миномёта в своё время стреляли по немецко-фашистским захватчикам. Так что, заслуженный ветеран войны. Боеприпасы к миномёту обычно привозил перед стрельбой или зампотех батальона, или начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения полка. В общем, как гласили все Наставления, и как учили в училище, в первую очередь любое оружие нужно было вычистить и подготовить к стрельбе. О том, как производить выверки на миномёте, представления я не имел совершенно никакого. Нас учили пристреливать стрелковое оружие, в списке которого миномёт явно не значился. Да и командир миномёта, или тоже не знал подобных вопросов, или напрочь всё забыл в процессе постоянных работ хозяйственного плана, которыми миномётчиков не обделяло батальонное начальство. В общем, дело было "труба". Но, ничего. Выкарабкаемся с Божьей помощью.
  
   Извлекли мы общими усилиями нашего "ветерана" из места его заслуженного отдыха, отмыли, очистили, проверили все механизмы и даже полностью собрали, переведя в боевое положение. Заодно, привели в порядок все сопутствующие причиндалы, включая и вьюки, которые от долгого нахождения в ящике, начали покрываться плесенью. В целом, миномёт засиял, став как новенький полтинник. Это, если не учитывать, что старая краска от длительной эксплуатации, местами исчезла с его стальных поверхностей. Ничего, терпимо.
  
   Вечером, на совещании с офицерами, командир батальона проводил уточнение действий подразделениям батальона в процессе завтрашнего учения. В принципе, с некоторым приближением, это можно было условно принять как отдача боевого приказа командира батальона. Как это было принято в те далёкие времена, каждому офицеру выдали рабочие карты. Да не просто - карты, а солидные склейки, которыми можно было бы покрыть три солдатские обеденные стола. Этак, листов на сорок. Для чего они были нужны, такие большие? Ответить никто не мог. Просто пришло указание с номенклатурой листов карт, которое выполнили дословно, не вникая в то, что командиру взвода можно было бы иметь обычную шести листовую карту. Впрочем, вся трудность то заключалась только в том, как развернуть и свернуть данную махину. Ведь для этого потребовалось бы очень внушительное место, которого, образно говоря, ни в боевой машине, ни в окопе нет. Конечный результат? Очевиден. После всех мероприятий карты превращались в подобие туалетной бумаги. Так они истрепывались на сгибах и краях. В общем, с этими самыми картами командиры подразделений получали боевые задачи от командира батальона по общему шаблону:
  
   "Твоей роте наступать с рубежа... в направлении... с задачей... разграничительные линии с соседями... к... выйти...в последующем...Готовность к наступлению...".
  
   "Твоей роте наступать с рубежа... в направлении... с задачей... разграничительные линии с соседями... к... выйти...в последующем... Готовность к наступлению...".
  
   "Твоя рота - во втором эшелоне с задачей...".
  
   "Разведывательный взвод...".
  
   "Взвод связи...".
  
   "Взвод обеспечения...".
  
   "Готовность к выполнению задачи...Вопросы есть?".
  
   Вот тут-то у меня и возник вопрос. Вопрос, в принципе, закономерный:
  
   "А мне что делать?"
  
   "А ты кто?", - последовал встречный вопрос командира батальона.
  
   "Я, командир миномётного взвода. Мне никакой задачи не поставлено. Какова моя роль на этих учениях?".
  
   "Или сюда, лейтенант со своей картой. Твоя задача во время наступления стрелять сюда..."
  
   И комбат поставил своим остро отточенным карандашом точку на чистом листе карты. Мало того, что эта точка находилась далеко впереди от переднего края нашей обороны, так и ещё я понятия не имел, где же реально должна находиться огневая позиция миномётного взвода. Из ложной скромности я постеснялся задавать уточняющие вопросы. Видимо командир батальона сказал всё то, что должен был сказать. На его взгляд. Зачем показывать себя сразу, с первого момента, бестолковым и ничего не знающим офицером. "Утро вечера мудренее. Разберёмся в процессе учения". С такими мыслями я и отправился спать в казарму, где мне отвели временное место обитования в одной из каптёрок.
  
   Утром всё действительно быстро стало на свои места. Уже перед началом движения на полигон, командир миномёта на мой вопрос:
  
   "Миномёт в кузов уложили"?
  
   Ответил:
  
   "Так мы его ещё вчера вечером сдали на склад ракетно-артиллерийского вооружения".
  
   Интересный расклад дела. Миномётный взвод - без основного оружия. Даже сымитировать свою боевую работу в общем-то не на чём. Вот таким образом началось моё становление в качестве офицера. За всё время учения обо мне никто даже и не вспомнил. Катался я в своём автомобиле ГАЗ-66 вслед за командным пунктом батальона. Они остановятся - и я остановлюсь. Они поедут дальше - и я уже в кабине наблюдаю за последней машиной взвода связи. Приём пищи. Дело святое, даже во время войны. Место за столом всегда можно найти. Главное - не ловить мух. Зато, и в конце учений, на подведении итогов, опять же обо мне не сказал никто плохого слова. Кстати, хорошего тоже.
  
  3
  
   Следующим этапом моей офицерской службы стал Афганистан. Направили служить меня туда в 1982 году. За четыре года службы до этого я так и не сделал сколь-нибудь значительного карьерного роста. Говоря откровенно, должность командира взвода так и продолжала фигурировать в моих документах. Чья здесь вина? Естественно, моя личная. Не "рвал ж...". Не "подсиживал" товарищей. Не "лебезил" перед начальством. Да и то, что за "словом в карман не лазил", сыграло свою роль. Не всякий здравомыслящий современный начальник готов выдержать подчинённого, который умеет не только за себя постоять в кризисных ситуациях, но и выставить тебя в самый ненужный момент на всеобщее посмешище. Пусть и без злого умысла. Вот вам и результат. Да и обстоятельства все прошедшие четыре года службы складывались так, что получить должность командира мотострелковой роты, будучи командиром миномётного взвода, совершенно не представлялось возможным.
  
   Итак, Афганистан. Третий мотострелковый батальон. Который, ещё совсем недавно, числился горнострелковым, и ходил в довольно частые рейдовые операции против "духов". Теперь его поставили на охранение участка автомобильной трассы Термез-Кабул. Назначен я был командиром гранатомётного взвода АГС. Отдельное подразделение, подчинённое непосредственно командиру батальона. Три бронетранспортёра БТР-70в. Автоматические гранатомёты АГС-17 "Пламя". Прицел - очень схожий с миномётным. Только это уже не миномёты, артиллерийское оружие, а чистейшей воды пехотное вооружение. Причём, эффективное и надёжное. Вроде бы, стоило радоваться такой удаче. Наконец-то своё, родное, знакомое по училищной программе. Да только вот, в бочку мёда кто-то изволил добавить, если уж не ложку дёгтя, то уж несколько капель, это точно. Привкус и запах появился неприятный. В чём это заключалось? Хотя бы в том, что позиция взвода, а вернее отдельный гарнизон Љ 17 располагался на самой границе зоны ответственности нашего мотострелкового батальона, да и всего полка. Всё бы ничего, на первый взгляд, если бы с трёх сторон гарнизон не окружали местные кишлаки. Частью - заброшенные. Частью - жилые. А население в этом районе было настроено далеко не дружественно по отношению в шурави. Нападать на сильно вооружённый гарнизон они явно побаивались, особенно из тех населённых пунктов, где присутствовали мирные жители. Всё-таки, большинство этих самых жителей были родственниками местных басмачей. А вот пострелять по советским военнослужащим из ближайшего заброшенного кишлака, не боясь последствий данного поступка - это дело стоящее. Вот и подвергался гарнизон взвода АГС регулярным обстрелам. Особенно в весеннее-летне-осенний период. Зимой - реже. Душманы особо не желали рисковать своим "законным" зимним отпуском и заставлять совершать против них рейдовые операции. Себе дороже. Лучше сосуществовать этот промежуток времени в относительном мире. В довершению к уже рассказанным мною "прелестям" самого расположения гарнизона, совсем недалеко от него, на границе зон ответственности нашего и соседнего мотострелковых полков, за перевалом, находилось излюбленное место "духов" для нападения на колонны советской техники. Были случаи, когда местные или пришлые бандиты сжигали там довольно изрядное количество "наливников" в течение только одного такого налёта. Об этом свидетельствовали искорёженные гранатами, пулями и пламенем остовы Уралов и КамАЗов. Именно этот перевал входил в сектор ответственности гарнизона. Скажете: "Ничего страшного! У многих под "опекой" были подобные места". Оно-то понятно. Однако, этот самый перевал находился вне зоны видимости всех средств наблюдения, присутствующих на моём гарнизоне. Можно было только по звукам стрельбы констатировать сам факт нападения. И не успеть даже приехать на помощь своим товарищам. Ответственность за сие деяние начальника гарнизона - это дело вторичное. Жалко было тех наших парней, которые попадали там в засаду. Вот вам и весь безрадостный расклад данного вопроса.
  
   Взаимоотношения в нашем батальоне между всеми военнослужащими были самые тёплые. Братство и постоянное ощущение дружеского плеча, выработавшиеся в процессе совершения боевых рейдовых операций против "правоверных", сделали коллектив батальона единой семьёй. Нет, поверьте, сказано это не для "красного словца". Всё это было на самом деле. Друг друга все знали превосходно. Умели пообщаться, выручить в любых трудных жизненных ситуациях, прикрыть грудью в случае опасности. Такого, что бы отказать в помощи - трудно поверить, что бы подобное могло произойти.
  
   Меня там называли "Шакро". Не стану вдаваться в подробности, почему. Потому что! Главное, не как называли, а, как относились. А относились, без ложной скромности, очень даже хорошо. Было за что? Наверное, было.
  
   О помощи и взаимопомощи. Стоит рассказать? Или, может быть, это воспримется, как самомнение? А, расскажу. А вы уж судите сами.
  
   Нахождение рядом с моим гарнизоном заброшенных кишлаков сделало это место в холодное время года своеобразным "складом дров" для находящихся поблизости гарнизонов. Хоть стены домов местных жителей были сложены из саманного кирпича, но придумать что-то более совершенное для перекрытия потолков, кроме как деревянных столбов, афганцы пока что не тогда смогли. Вот и научились советские воины извлекать эти самые брёвна и доски из глинобитной массы заброшенных домов. С помощью кирки и лома такая работа представлялась довольно тяжёлой. А вот использование взрывных свойств тротиловых шашек - это всегда пожалуйста. Представляете себе подобное действие? Наверное, представляете. Обычное дело. В стене, в нижней её части, делается отверстие определённого размера. В него закладывается взрывчатка. Что бы взрывная сила не уходила в сторону, взрывчатку засыпали землёй или обломками глины. Бах! Стена рухнула и брёвна вышли наружу. Теперь, извлекай их, миленьких, из кучи камыша, травы и глины, грузи на машину, вези на свой гарнизон и используй в качестве дров или строительного материала. Возможно, кто-то по своему незнанию скажет, что это, в сущности, незаконно. Проще поехать в лес, завалить пару-тройку сосен - вот вам и дрова. В какой лес? Где его найдёшь на просторах Афгана? Да здесь дрова продавались всегда на вес, а не в кубических метрах, как у нас. Да и то, такие коряги, которые-то и разрубить не всегда можно. Ровные стволы использовались только как строительный материал. Вот именно поэтому и повадились ко мне ездить "за дровами".
  
   "Кишлак заброшенный метрах в трёхстах от гарнизона. "Шакро" всегда прикроет и подстрахует. Не даст в обиду сослуживцев".
  
   И прикрывал. И помогал. И подстраховывал. Да и дополнительных наблюдателей выставлял, что бы не позволить "духам" незаметно подкрасться к работающим в поте лица товарищам. Бывали случаи, что приходилось даже высылать свой бронетранспортёр, что бы помочь поставить на колёса перевернувшийся ГАЗ-66. Помните, мужики, такой случай? Знаю, что не забыли.
  
   Зато я имел полное моральное право и неоспоримое основание не услышать слов отказа в той ситуации, когда сам нуждался в помощи. Опять же, уверен, что подобные слова застряли бы в горле, подобно старой галете, у того, кто попытался бы их говорить. Да, разве в этом дело? Разве я делал то, что делал только для того, что бы не получить отказа? По принципу: "Ты мне - я тебе"? Ни в жизни. Самого себя меня мутит от подобных мыслей. Не по-людски подобное. Такова моя точка зрения. И на этом закончим.
  
   Не утомил я вас своим трёпом? Надеюсь, что нет. Что бы закончить тему Афганистана, расскажу ещё один, памятный для меня эпизод. Хотя, памятен он не только для меня, но и для всех тех, кто имел счастье, служит в это время в этом самом батальоне. Об этой операции местного значения знали все в нашем батальоне. Закончилась она, пожалуй, с довольно плачевными результатами. В том числе и для меня самого. Не буду вдаваться в подробности всего происходящего. Кто знает - тот знает. Кто не знает - найдёт, где прочитать. Так, парой штрихов набросаю общую картинку, что бы ни вводить людей в заблуждение, относительно времени и места событий.
  
   17 февраля 1984 года. Провинция Айбак. Административный центр провинции - город Саманган. Попытка уничтожения местной банды Дин-Мамата. В результате ошибок, совершённых руководством операцией, подразделения батальона попали в плотное "колечко" душманов. Есть потери. Как убитые, так и раненые. Погиб Виталик Селезнёв и пулемётчик из его группы. К 11 часам положение в районе проведения операции для батальона сложилось просто угрожающее. Все попытки до этого вырваться из внешнего кольца басмачей закончились крахом. Находясь возле радиостанции, я слышал все переговоры в сети командира батальона. На удалении трёх-четырёх километров от моего гарнизона слышалась интенсивная стрельба из стрелкового оружия, разрывы мин и гранат. Чувствовалось, что своими силами нашей мотострелковой роте. Участвовавшей в этой операции, из "огневого мешка" не вырваться. А бой постепенно стал приближаться в мою сторону. Вернее, в сторону гарнизона Љ 17. Создавалось впечатление знакомых с детства картинок охоты. Медведь, в которого вцепились охотничьи собаки, пытается отбиться от них и уйти в безопасное место. Только вот медведь - это наша рота. А собаки - "духи". По радиостанции предлагаю командиру батальона оказать помощь роте. Есть возможность пробить брешь в кольце басмачей, дать возможность мотострелковой роте оторваться от врагов и выйти к трассе. Там уже дело будет менее трудным. Получаю "добро" на организацию прорыва. У себя на гарнизоне оставляю БТР-70 и несколько солдат, что бы не оголять полностью свою оборону. Тщательно инструктирую командира отделения на случай прикрытия огнём нашего отхода. Сам с двумя расчётами АГС выхожу в стороны приближающейся стрельбы. Ан, "духи" предусмотрели, видимо, подобный вариант. А, быть может, это опять мне не повезло, и я нарвался на какую-то другую банду, идущую на подмогу Дин-Мамату. В общем, не прошли мы и километра, как попали под плотный огонь из стрелкового оружия. Того и гляди, в любой момент можно было ждать выстрелов из противотанковых гранатомётов. Тогда - прощай мои гранатомёты. Пришлось занять оборону и отстреливаться из всех видов оружия, включая и автоматическое гранатомёты "Пламя". Силы были явно не равными. Прижали нас к земле очень плотно. Головы не поднять. Только и наша оборона вынуждала душманов держаться на некотором расстоянии. Постепенно, я почувствовал, что банда начала обходить мою группу с трёх сторон, намереваясь взять в кольцо. Это могло привести к полному уничтожении всего взвода. Как на грех, именно в этот момент у меня появились потери. Ранило двух солдат. Да и меня самого довольно серьёзно "поцеловала" пуля. Автоматически командование принял один из сержантов. По моей команде он организовал отход группы на свой гарнизон. Благо, и гарнизон не оплошал - оказал огневую помощь моей отходящей группе. Вот так и закончился этот бой для меня.
  
   Естественно, после этого памятного в моей жизни эпизода, эвакуировали меня вместе с другими ранеными в госпиталь. Медицинские работники подлатали бренное тело. А начальство позаботилось прикрыть свежий пулевой шрам орденом "За службу Родине" III степени. Вот такие воспоминания остались у меня от моей службы в Афганистане. Памятное время. Верная дружба, которая, нет-нет, да и напоминала мне о себе короткими встречами на просторах бывшего Советского Союза.
  
  4
  
   Через какой-то, не имеет значения, какой, промежуток времени довелось мне попасть служить в группу советских войск в Германии. Мечта всех советских офицеров и прапорщиков. Прекрасное обеспечение, неплохие, временами и в зависимости от места службы, условия для жизни. Трудности службы? Да кто на них тогда обращал внимание? Привыкли уже, и служба "без выходных и проходных", допоздна, с частыми выездами на полигоны, не казалась чем-то из ряда вон выходящим. Зато, за пять лет службы в Германии, удавалось не только обеспечить всю семью одеждой и вещами первой необходимости на несколько лет вперёд, но и создать определённый запас денежных средств в советских рублях. В общем, дело, прямо скажу, было стоящее и выгодное.
  
   Но и здесь мне как-то сразу же не повезло. Надежда на то, что наконец-то удастся получить повышение по службе, не получила своего практического воплощения. Более того, сразу же после моего пересечения границы, начались проблемные вопросы. Суть их в том, что мотострелковых должностей, почему-то, свободных не оказалось. Да и мой солидный уже для командира взвода возраст, явно не позволял направить меня куда-то "Ванькой-взводным". Мои ровесники уже зачастую были начальниками штабов батальонов, а то и занимали более высокие должности. В худшем случае - ротными с солидным стажем. Вот и предложили мне в отделе кадров пойти зампотехом в танковую роту (временно). Была такая должность у танкистов, каковых в Германии было не меньше чем пехоты. Я особо и не отбрыкивался. Зампотехом к танкистам, так зампотехом. Мне не привыкать менять основную свою специальность. Миномётчиком был? Буду и танкистом. Не настолько уж сильно танк отличается от боевой машины пехоты. Можно сказать, что это просто большая БМП, подросшая по мере своей эксплуатации. Что не знаю - изучу. В общем, я согласился. И отправили меня служить в танковую армию под Дрезден.
  
   Прибыл в полк. Представился начальству. Расспросили они меня обо всём, что им было интересно на данный момент, посмотрели с удивлением на новоявленного танкиста и отправили в роту. К слову сказать, что если в должностном окладе денежного содержания я несколько вырос над командирами взводов, то по самой должности так и остался старшим лейтенантом. Три маленькие звёздочки на погоне с одним просветом стали уже настолько привычными, что появление четвёртой могло меня, наверное, в первое время испугать. Да и рука привыкла писать впереди своей фамилии воинское звание: ст. л-т. Но это, опять лирические отступления.
  
   Познакомился я со своим новым начальником - командиром танковой роты. Оказался он на года три младше меня. Побеседовали с ним "за жизнь". Рассказал он о роте и планах на ближайшее время. И направились мы с ним в парк боевых машин - именно к тому месту, где мне теперь предстояло "дневать и ночевать".
  
   И вот тут-то меня взяло удивление. Обычный, на первый взгляд, парк боевых машин. Контрольно-технический пункт, мойка для техники, заправочная горюче-смазочных материалов, пункт технического обслуживания, боксы с боевой техникой, из ворот которых, то там, то здесь выглядывают привычные массивные корпуса танков со стволами "на лбу". Всё вроде так, как должно быть. Всё, да не всё. В звуковом фоне обычного рабочего ритма парковых работ, среди металлического стука - где громкого, где - тихого, временами появляется знакомый по Афганистану звук. Причём, доносится он, почему-то, из самих боксов с боевой техникой. Именно этот знакомый до боли звук и заставил меня задать вопрос командиру роты:
  
   "Слышишь, командир? Если это парк танкового полка, то, причём здесь вертолёты? Или где-то, поблизости, находится вертолётная площадка"?
  
   Можете себе представить реакцию командира танковой роты: "Вот тебе и долгожданный зампотех роты, на которого, хочешь - не хочешь, но вешается вся бронетанковая техника подразделения".
  
   А я-то откуда знал, что на штатных танках роты Т-80 установлены были в качестве двигателей турбины, которые имели такой же звук при своём запуске, как и у вертолётного движка. Что поделать, если это родные братья. Пусть и с различной спецификой своего применения. Кстати говоря, раз уж вопрос коснулся танков Т-80. Работу двигателя этого танка, по большому счёту, можно услышать только находясь непосредственно сзади него. Спереди его почти не слышно. А мне шум турбин в парке был слышен только по той причин, что рёв их отражался от задних стенок хранилищ и сопровождаемый эхом, выходил непосредственно через ворота.
  
   Сказать по правде, мне особо не удалось "насладиться прелестями" должности зампотеха танковой поты. Не моё это было дело. Не моя должность. Мотострелок в танковом подразделении - не на своём месте. Это понимал не только я, но и моё начальство различного уровня. Поэтому, как только в перспективе "засветилась" должность помощника военного коменданта города Дрезден, я, не задумываясь, перевёлся на неё. Во-первых, и сама должность значительно выше по положению. Во-вторых, работа более понятная для практической деятельности. Да и пора было подумывать в моём возрасте, как бы поменять командные должности, связанные с непосредственным управлением подчинёнными, на работу по "перекладыванию бумажек".
  
   Так я оказался на вышеназванной должности в вышеназванном городе. Не стану расписывать, что это была за работа, и какие вокруг меня находились начальники. "Офицером военной комендатуры" становились, как правило, по призванию. Эти должности связаны с определённым уничтожением внутри себя многих позитивных человеческих качеств. Попросту говоря, нормальный (в смысле психики) и порядочный (в смысле человеколюбия) офицер больше трёх-пяти лет там работать не сможет. Или его запросто "съедят" прирождённые комендантские работники, или он сам просто сбежит от всей этой грязи и непорядочности. В общем, до своей замены из Германии в 1990 году я еле досидел на этой должности. Благо, и должность была не ведущая, и заниматься непотребеной приходилось крайне редко. Всё как-то с бумагами, караулами, дежурствами и так далее. Капитана получил, прожил всё время в крупном городе, в нормальных условиях для семьи, без каких-то там полигонов, стрельб, учений.
  
   За это время удалось встретить кое-кого из сослуживцев по Афганистану, и даже оказать им посильную помощь в решении некоторых служебных и жизненных проблем. Конечно, в меру своих возможностей. Но и это хорошо. Что ни говорите, а они свои, родные. Как же им не помочь?
  
  5
  
   В 1990 году срок моей службы в Западной группе войск (бывшей Группе советских войск в Германии) истёк. С предписанием на прохождение дальнейшей службы я отправился в Северокавказский военный округ. Прибыл в город Ростов-на-Дону, представился в отделе кадров, где мне сказали следующее:
  
   "Капитан, извини! Не вовремя ты прибыл. Сам слышал, что сейчас в Москве переворот. ГКЧП (государственный комитет чрезвычайного положения). Никто не знает, что с нами самими будет завтра. Не до тебя. Кто будет тебе в такой обстановке искать должность для дальнейшей службы? Хочешь совет? Пока не поздно, беги под шумок из армии. Устроишься на гражданке не хуже, чем в армии. А сейчас, поверь мне, в стране начнётся невесть что такое. Так что, решай сам".
  
   И что теперь мне было делать? Вроде бы, как и из армии уходить было несподручно. Всё-таки, семнадцать лет жизни отдал служению Отечеству. Ровно половину прожитой жизни. Ещё совсем немного, и можно было бы надеяться на получение военной пенсии. Да и, говоря откровенно, что я умел делать хорошо в жизни, кроме выполнения специфических военных обязанностей? Ни-че-го! Так, поверхностно, в качестве необходимых для любого мужчины, а, тем более, для офицера - строгать, пилить, красить, строить, ломать и так далее и тому подобное. А, по большому счёту, кроме как уметь убивать и защищать - большему меня ведь не учили.
  
   С другой стороны, честно говоря, военная жизнь и совершенно бесперспективная служба уже приелись. Погоны полковника не "светили" даже издалека. Дай Бог бы вырваться из категории младших офицеров. Всё-таки, гражданская жизнь прельщала относительным спокойствием, независимостью от начальников-дуроломов. Хотя, последнее, скорее видимость, чем факт. Разве мог знать кадровый военный, что творится "на гражданке"? Что здесь - хорошо, а что - чистейшей воды видимость? Как гражданский люд смотрит на военных с завистью из-за больших денег, якобы, получаемых без особых усилий, так и военные живут только слухами о "вольной" жизни гражданского населения.
  
   В общем, решение оставаться или покидать ряды Вооружённых Сил СССР, это не простое дело. С бух ты, барах ты, такое не делается. Сами можете себя представить на моём месте. Обмозговывали мы этот вопрос с женой очень даже долго. Благо, командование округа такую возможность нам невольно предоставила. Создавалось даже впечатление, что обо мне просто на тот момент забыли.
  
   "Нет капитана, не приходит сам, поинтересоваться своей дальнейшей судьбой, ну и хорошо. Нет сейчас времени на то, что бы с ним возиться. Самим бы, в свете последних событий, усидеть на своей должности".
  
   А развивающиеся события, как будто, сами подталкивали меня к принятию судьбоносного решения. Коммунистическая партия Советского Союза была объявлена распущенной. Вчерашние политработники всякого уровня оказались в числе первых безработных. Благо, у "верхнего эшелона власти" имелись знакомства, посредством которого они сразу же заняли приличествующее своему вчерашнему положению "место под Солнцем". Зачастую, вытеснив какого-то, менее именитого работника. Это - "на гражданке". А вы что думаете? В армейской среде было по-другому? Ошибаетесь! Всё аналогично. Куда только вчерашние "политбатраки" не устраивались? И в кадровые органы. И в культмассовый сектор. И в мобилизационные органы. В общем, всё, что можно было отвоевать престижного и с наименьшей отдачей сил, всё оказалось занятым. Естественно, где-то в гарнизонах, находящихся в "Тюмутакарань", места вакантные ещё оставались. Только вот туда и мне не шибко хотелось ехать.
  
   Поконтовался я с семьёй "без определённого места жительства и службы" месяц, затем и второй. Благо, после Германии денежки ещё на жизнь кое-какие имелись. Потом наступил предел моему терпению. Отравился я опять в Ростов с твёрдым намерением, или получить место для дальнейшей службы, или покинуть с почётом армейские ряды. Причём, на направление в захолустный гарнизон на абы-какую должность согласие я бы не дал. В общем, настроен я был по-боевому.
  
   Скажу честно и откровенно, к подобному начальники, к которым я попал на приём, были уже готовы. Видимо им уже с подобными напорами офицеров за последнее время приходилось сталкиваться неоднократно. В общем, что бы не рассусоливать долго, сообщаю вам - на все мои рьяные попытки "качать права", мне просто предложили написать рапорт об увольнении из Вооружённых Сил СССР. Что я и сделал.
  
   Через месяц с небольшим мне пришло сообщение, что моя просьба удовлетворена, и Министр обороны подписал приказ о моём увольнении из армии. Предстояло теперь прибыть в Ростов, получить денежное содержание за весь период вынужденного сидения без дела, выходное пособие и прочие выплаты, забрать документы и предписание в военный комиссариат, и стать обычным гражданским человеком.
  
   Что я приобрёл от службы в армии? Пенсию? Дудки! Квартиру? Не успел обзавестись! Обеспеченное положение? Да, что-то и с ним не приходилось сталкиваться. Солидное воинское звание? Уволился капитаном. А вот потерянное здоровье, ранение, расшатанные нервы - это действительно "солидные приобретения".
  
   Пришлось мне начинать жизнь, образно говоря, с "нуля". Сами знаете, что творилось в России в девяностые годы. Пришлось перепробовать массу гражданских специальностей. Что-то не подошло по моральным причинам. Где-то не хватило терпения выдерживать постоянное психологическое воздействие со стороны руководства. К какой-то работе просто "не лежала душа". Знаете, как это бывает? Если на работу идёшь "из-под палки", то и работа эта "не клеится". В общем, в конце концов, остановился я на самой интересной для меня, но, явно неожиданной должности - повар в столовой. Что, уже улыбаетесь? Думаете, что специальность совсем не мужская? А вот это, зря. Самая, что ни на есть, работа для настоящих мужчин. Обратите внимание, что на Востоке женщину для приготовления мясных блюд вообще не допускают. Что-то делать из муки - это пожалуйста! Сварить кашку - да за ради Бога! Мясо же готовят только мужские руки. Опять же, скажете, Восток - это не показатель? Нельзя во всём подчиняться традициям азиатов? Нельзя! Только в поварской работе, можно и нужно. Да и вообще. Ответьте на вопрос. Кто лучше повар - мужчина или женщина? Ответ очевиден. Конечно же, мужчина. Он может вкладывать в именно эту работу всю свою душу. Женщина же выполняет данную повинность по принуждению. Это её тяжкая обязанность всю её жизнь. Ну да это, вопрос спорный, хотя, с моей точки зрения, вполне доказуемый.
  
   О себе только скажу. Мне нравится работать поваром. Нравится, что ко мне в столовую охотно приходят люди, едят с апатитом, выбирают полюбившиеся блюда, и опять получают удовольствие от еды. Потом, благодарят человека, приготовившего эти блюда. И приходят вновь. Мало того, что приходят повторно сами и неоднократно, но и приводят с собой друзей и знакомых. Это стоит многого.
  
   Что мне нужно от жизни? Пусть, на шестом десятке прожитой жизни у меня до сих пор нет своей квартиры. Приходится жить на съёмной жилой площади. Пусть моё денежное содержание не позволяет мне жить в полной мере так, как бы хотелось. Однако, все свои силы, свою энергию я всегда тратил на то, что бы моя семья ни в чём не нуждалась. Для этого мне не в тягость вставать рано утром, что бы к шести часам быть на рабочем месте. И уходить с работы тогда, когда на небе появляются звёзды. Главное, что заработанные таким тяжёлым трудом деньги позволяют жене и детям прилично одеваться, хорошо питаться, иметь возможность не чувствовать себя ущемлёнными в чём-то. Это мой жизненный принцип. Правильный он или нет - судить вам. Для себя я давно уже всё определил.
  
   Что, не всё совсем понятно в моём рассказе о трудной судьбе офицера? Стоило бы впасть в уныние от такой жизни? А я не плачу, я никогда не плачу. Хотя, были моменты, когда хотелось пролить слёзы. К чему? Всё, что ни делается - делается к лучшему.
  
  
Оценка: 9.17*7  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023