ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
Над горами, цепляя вершины, кружат вертолёты...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 8.48*7  Ваша оценка:
  Над горами, цепляя вершины, кружат вертолёты...
  
   Начнём, пожалуй, как обычно, несколько стандартно. По давно и не нами придуманной схеме. С коротенького вступления.
  
   Без преувеличения, самыми уважаемыми людьми в военной форме в Афганистане, на мой взгляд, были вертолётчики. Именно вертолётчики, а не все остальные представители "летающей братии". Хотя, все "летуны" в армейской среде ценились и пользовались неоспоримым авторитетом. Видимо это персональное, повышенное уважение к вертолётчикам появилось в Афгане по той причине, что с истребителями, штурмовиками, транспортниками всем нам доводилось встречаться довольно редко. Я, естественно, не имею в виду тех, кто выполнял свои служебные задачи непосредственно на аэродромах. Охрана, обеспечение, обслуживание и так далее. Вот им-то доводилось общаться с лётчиками различной направленности значительно чаще, и видеть их боевую деятельность воочию. Впрочем, не совсем так. "Водители" транспортной авиации также имели возможность контактировать с "наземниками" довольно много. Поэтому, видеть их могли мы в деле значительно чаще.
  
   Ещё один нюансик, дабы потом к этому не возвращаться. Чисто своё личное наблюдение с последующим анализом. Скажу откровенно, что, служа в чистейшей воды пехоте, лично мне приходилось непосредственно сталкиваться с теми, о ком я хочу поведать в данном рассказе - с вертолётчиками, - тоже не слишком часто и много. Так, чисто эпизодически. Дали команду на проведение десантирования с использованием вертолётов - вышли в район посадки, загрузились в вертолёты, долетели до места десантирования, "высыпались" из десантного отсека на грунт, и на этом всё. Многочисленные перелёты по территории Афганистана по служебной надобности происходили примерно по этой же схеме. Во время проведения рейдовых операций, подвоз необходимого имущества и боеприпасов происходил по ещё более упрощенному сценарию. Услышали звук работающих турбин, обеспечили, по возможности, огневое прикрытие посадки одной или нескольких вертушек, подхватили всё то, что нам доставили "с Большой земли", загрузили раненых и убитых (при необходимости), и быстро забыли о том, что кто-то ещё совсем недавно к нам прилетал. При огневом взаимодействии, или, проще сказать, во время огневой поддержки вертолётами, вообще видели эти самые боевые машины только издалека, в бескрайних воздушных просторах серо-голубого неба. Даже непосредственной связи с ними сами не имели. Этим делом занимался офицер-авианаводчик, который направлялся в наши батальоны от вертолётных эскадрилий. Вот и судите сами, что лично я мог знать о вертолётчиках. Да и многие из нас. Общаться лично доводилось крайне редко. Видеть "работу" приходилось часто, но, со стороны. В основном, всё на грани рассказов, "легенд", слухов. Больше всего осталось в памяти информации, которую мне удалось почерпнуть во время моего нахождения в Витебском реабилитационном центре воинов-интернационалистов в конце 2012 года. Именно тогда мне посчастливилось, практически две недели непосредственно общаться с одним из действительных вертолётчиков, служившим в восьмидесятых годах прошлого столетия в нашей родной Кундузской вертолётной эскадрильи на боевой машине МИ-24.
  
  1
  
   В своих предыдущих рассказах я уже как-то вскользь обращал свой взор к вертолётчикам. Имеется в виду, что кое-что о них писал. Они этого действительно стоят. Поэтому, сейчас я несколько отклонюсь от курса, и попытаюсь передать свои впечатления от нашей встречи и общения с вертолётчиком Сергеем, назовём его вместо действительной фамилии просто К.
  
   Выскажу своё личное впечатление о том, что меня всегда несколько удивлял тот факт, что вертолётчики, как правило, находились на территории Афганистана "в командировке" в течение всего одного года. Конечно же, это относится только к тем, кому довелось быть "там" всего только один полновесный срок. Довольно таки часто бытовала практика отправлять лётный состав в Афган повторно, а то и в третий раз. Так что "стаж" службы "за речкой" у некоторых отдельных офицеров и прапорщиков вертолётных частей и подразделений составлял два и более лет. Что же меня во всём этом удивляло? Только то, что, общевойсковики имели стандартный, узаконенный срок службы, или, если уж так вам угодно, "командировки" в Афганистане - два года, а лётчики - только один. Конечно, в учёт не берётся тот состав офицеров и прапорщиков сухопутных специальностей, который имел счастье или несчастье "открывать" данную войну, участвовать в "премьере", будучи введёнными на территорию Афганистана в конце 1979 - начале 1980 годов. Большая часть их отслужила на той войне от года и чуть более длительное время. Мои удивления о сроке службы вертолётчиков после наших бесед с Сергеем К. довольно быстро улетучились.
  
   Разъясню строго конфиденциально только тем, кто, как и я, находился, или находится до настоящего времени в относительном неведении по данному вопросу. Справка, честно признаться, лично для меня довольно интересная. Может быть, она и не совсем достоверная, но, "за что купил, за то и продаю". По словам Сергея, оказывается, что к началу восьмидесятых годов прошлого столетия кадровый состав действующих (летающих) вертолётчиков испытывал настоящий "голод" в лётном составе. Из специализированных военных вертолётных училищ Советского Союза их выпускалось ежегодно очень малое количество. Так что "залатать дыры" в штатах отдельных вертолётных эскадрильях и полках кадровым органам различного уровня удавалось с весьма большим трудом. А тут вам, бах, и в 1979 году грянула война в Афганистане. Это заставило развернуть дополнительные эскадрильи и полки уже в составе сороковой армии. Да плюс к этому, "нежданно" появились довольно внушительные потери среди лётного состава вертолётчиков. Всё это на фоне явной нехватки кадров. В общем, с вопросом укомплектования вертолётных подразделений и частей появились ещё более изрядные проблемы. Особенно с профессиональным лётным и лётно-техническим составом боевых вертолётов огневой поддержки МИ-24. Довольно часто за штурвалы "вертушек" садились переученные лётчики из истребительной, штурмовой и транспортной авиации. Что бы дать подобным офицерам возможность закрепить теоретические знания практическим опытом, направляли их в Афган. Однако, это только одна сторона медали.
  
   Вторая сторона данного вопроса заключается в том, что использовали вертолётчиков за тот же самый год службы "за речкой" с максимальной нагрузкой. Даже больше. Практически каждый Божий день у них проходил в небе. Если и не в длительном полёте, и, довольно часто, не при поддержке пехоты на земле, то, при выполнении других сопутствующих задач. Мало ли их возникает по прихоти вышестоящего начальства? Да и находиться в составе дежурной пары, готовой по первому сигналу подняться в воздух на помощь своим войскам, дело архи томительное. Ведь не зря же говорится, что "хуже всего ждать и догонять". Самыми ожидаемыми у вертолётчиков были те дни, когда с утра объявлялась на аэродроме и в ближайших окрестностях нелётная погода. Будь то "афганец", дождь или туман. Только тогда можно было расслабиться и отдохнуть. Весело? По себе знаю, что подобная, даже полугодовая нагрузка, не всем по плечу. Может быть, знаю по пехотной методике, а не по-лётной. Во всяком случае, всем было явно в тягость. От такого любой психически нормальный человек довольно скоро взвоет. Да и ещё один штришок, не последнего плана. Учитывая тот момент, что вертолёты, в особенности огневой поддержки МИ-24, были явно востребованными, однако, даже в той же "полнокровной" сороковой армии их было весьма ограниченное количество. Исходя их этого, вылеты вертолётчиков парами, звеньями и более солидными группами "для работы" в зоны ответственности соседних дивизий было делом вполне обычным. Особенно в период "межсезонья". Нам, находящимся на "земле", это было не совсем заметно, так как главным всегда для пехоты было вовремя пополнить запасы боеприпасов, а также вывести раненых и погибших. А уж на втором плане - огневая поддержка. Многие со мной не согласятся, посчитав, что я принижаю заслуги и достоинства вертолётов огневой поддержки. Ни в коем разе. Поддержка вертолётами с воздуха и артиллерийская огневая поддержка всегда ценились в общевойсковых подразделениях очень даже высоко. Только вот, положа руку на сердце, кто из пехоты или десантников скажет, полностью отвечая за свои слова:
  
   "Без огневой поддержки вертолётов ни на одной рейдовой операции мы своей задачи бы не выполнили".
  
   Почему-то уверен, что так сказать никто не сможет. Конечно, если не "кривить душой". В любом случае все рейдовые батальоны всегда надеялись только на свои собственные возможности и силы. Поддержат в нужный момент вертолёты огоньком - спасибо им за это. Подбросят артиллеристы десяток-другой снарядов по укреплённой позиции "духов" - и им общая солдатская благодарность. Ну, а если нет... То и спрос с данных видов поддержки небольшой. Тем более, если взять в учёт тот факт, что пехота, что бы мне ни говорили, была всегда всепогодным родом войск. Свирепствует ли в горах и в "зелёнке" "афганец", льёт ли проливной дождь, стоит ли туман - пехоте это не помеха. Вернее, помеха, не имеющая оправдания в свете невыполнения боевой задачи. "Дождь воинского звания не имеет, и отменить приказ не может". Топают себе солдатики, по указанному маршруту к намеченной цели. Скользят по камням, падают, раздирают штаны на пятой точке вдрыст - но, идут. Надежда на то, что в подобных погодных условиях в небе зарокочут турбины вертолётов, крайне мала. Да и шелест снарядов своей артиллерии вряд ли в такое время, усладит их слух. Страшновато, честно говоря, артиллеристам стрелять тогда, когда, из-за плохой видимости, вероятность накрыть свои войска повышается в разы. Вот вам и действительно неоспоримый аргумент в поддержку ранее сказанных мной слов. Ну, да это уже "лирическое отступление" от темы.
  
   Продолжу с прерванного места. Опять же, из нашего доверительного разговора с моим тёской. Я узнал, что за тот год своей службы в Афгане, ему пришлось из Кундуза облетать на своём вертолёте МИ-24 практически всю эту проклятую Богом и Аллахом страну. Был и в Кандагаре, и в Джелалабаде, и в Хосте, и в Гераде, и ещё чёрт знает где. Не говоря уж о зоне ответственности своей "родной" 201 мотострелковой дивизии. Причём, все эти полёты совершались далеко не в качестве туриста и не на увеселительную экскурсию. Да и перевозкой почты подобные боевые машины занимались только в качестве "сопутствующего груза". В основном же, прибыв на какой-то удалённый аэродром, машины заправляли топливом под завязку. Ежели, во время перелёта приходилось заниматься штурмовкой каких-то внезапно обнаруженных наземных целей - доукомплектовывали вооружение машины боеприпасами. Получали новую задачу, и - "в путь". Выполнять очередную штурмовку укреплённых районов басмачей, караванов, перевозящих оружие, боеприпасы и имущество для бандформирований, уходящих от преследования наших войск банд и мелких групп душманов. Да и борьбой с наркобизнесом, торговлей драгоценными и полудрагоценными камнями им приходилось заниматься не один раз. Этот момент стоит, наверное, отметить особо.
  
  2
  
   Лично мне, допустим, не довелось ни разу непосредственно столкнуться с басмаческими караванами, которые вывозили в Пакистан опиум, драгоценные и полудрагоценные камни, прочие "ходовые" товары местного производства. А ведь это была самая доходная статья в бюджете всех тех "непримиримых", которые объединялись всевозможными исламскими партиями и комитетами. Благо, что производством наркотиков и до этого времени, восьмидесятых годов прошлого столетия, коренные афганцы занимались веками. Да и сейчас продолжают заниматься с удесятерённой силой. А залежей лазурита и прочих, пользующихся спросом в мире "камушков", в Афганистане хватит ещё на десятки, а то и сотни лет. Весьма востребованный товар. Вывозилось это всё в соседние мусульманские государства десятками и сотнями тонн. На верблюдах, ишаках, лошадях, автомобильным транспортом, а то и просто на спинах людей. Заработанные от продажи деньги шли в казну банд и комитетов, оседая довольно значительной своей частью в карманах руководства борьбой "с неверными". Что следовала за этим? Догадаться весьма просто. Тут вам и оружие, и боеприпасы, и медикаменты, и премии за убитых "шурави", и награда за уничтоженную боевую технику. Бизнес, чёрт его подери.
  
   Вот с подобными караванами и доводилось бороться Сергею К. и ему подобным офицерам, которые летали на вертолётах огневой поддержки. Естественно, задача пар и звеньев МИ-24 была не в том, что бы останавливать и досматривать караваны. Даже наоборот. Им просто приходилось или доставлять десантные группы на заранее разведанные маршруты следования подобных караванов. Или, если "поезд уже ушёл", производить штурмовку караванов в приграничной полосе, практически полностью их уничтожая огнём с воздуха. Потом, после всех ранее изложенных действий, просто кружили над районом, давая возможность десантированным группам завершить захват и практическую ликвидацию остатков басмаческого каравана. Довольно часто всё то, что досмотровая группа находила во вьюках, попросту уничтожали. Если же нашим войскам представлялась возможность вывезти обнаруженное во вьюках "добро", его загружали на транспорт, и Советский Союз приобретал заслуженные трофеи. Ясное дело, что, как это и положено, пусть и незначительная малость, но "оседала в карманах" тех, кто непосредственно занимался уничтожением караванов. Именно "незначительная". Святое дело - оставить себе "на память" кусочек лазурита или чего-то подобного. Но не наркотики. Себе будет потом дороже. На большее надеяться не приходилось. С каждой такой подобной группой ходили представители армейского особого отдела, которые ревностно следили за тем, что бы десантники и лётчики не "заграбастали" слишком уж много. Понятно, что за всеми этими действиями "охотников за караванами" один человек уследить был просто не в состоянии. Главное, что бы всё было "в меру". "Сувенир" в качестве маленького кусочка лазурита привёз в Союз из заграничной командировки и Сергей.
  
  3
  
   Теперь, я думаю, стоит перейти несколько к иному направлению в повествовании. Как это бывает всегда при встречах реальных сослуживцев, если не по полку, то, хотя бы по дивизии, в разговоре с Сергеем К. мы как-то ненавязчиво коснулись темы самой 254 отдельной вертолётной эскадрильи, дислоцировавшейся на аэродроме в Кундузе, и её прославленного в те годы командира Зельнякова Евгения Ивановича. Учитывая тот факт, что мне пришлось служить в Афганистане в одно время с этим офицеров, и воочию наблюдать его боевую работу, я не мог без восхищения говорить о данном человеке. Вспомнить было что. И, о чудо! Оказалось, что Сергей служил в Союзе в одной вертолётной части с этим офицером еще в конце семидесятых годов прошлого столетия, и хорошо его знал. Да и потом, когда сам попал служить в Кундуз, много слышал легенд и преданий о командире вертолётной эскадрильи. Здесь, скажу прямо, наши интересы совпали, и минимум один вечер "за рюмкой чая" нами был посвящён разговорам о 254 отдельной вертолётной эскадрильи.
  
   Коротенько парой фраз напомню о командире этой эскадрильи Герое Советского Союза Зельнякове Евгении Ивановиче, (звание Героя получил 7 мая 1982 года). Служа ещё до Афганистане на территории Советского Союза, по словам Сергея, Евгений Иванович среди офицеров-вертолётчиков ничем особо выдающимся не выделялся. Да и чем можно выделиться в мирных условиях среди равных себе? Виртуозно управлял вертолётов. А мало ли было таких лётчиков, кто просто умел "слиться" со своей боевой машиной и чувствовать её каждой своей клеточкой? Прекрасно владел всем вооружением, находящимся на вертолётах МИ-8 и МИ-24. Тоже не новость. Лётчиков-снайперов у нас всегда хватало. Он, однако, отличался некоторой скромностью и нежеланием "лезть в глаза" начальству. В общем, ничего такого, что бы говорило о геройской натуре, у этого офицера в то время не наблюдалось. Или, лучше сказать, не было заметно. Но вот в Афганистане Зельняков Евгений Иванович проявился во всём своём великолепии. В первую очередь, очень много летал на вертолётах. Не лежала душа у этого человека, просто сидеть на земле и управлять действиями подчинённых. Практически каждый день, если позволяли погодные условия, его вертолёт поднимался в небо. Да и тогда, когда очень было нужно наземным войскам, но погода находилась на грани межу лётной и нелётной, он первый уходил в полёт. Показывая этим личный пример всем своим подчинённым. Командир эскадрильи был выдающимся вертолётчиком, способным выполнять боевые вылеты в любой обстановке, как метеорологической, так и тактической. Помнится как-то на моей памяти, пришлось ему подвозить нам боеприпасы и эвакуировать раненых. Без возможности полной посадки вертолёта на все три точки опоры. Так уж сложились условия данной местности. Горы, чтобы мне не говорили, довольно часто создают подобные неблагоприятные условия. Пришлось ему выполнять эту задачу, зависнув вертолётом в воздухе, касаясь грунта только одним, передним колесом. Само собой, что и для пехоты такое положение вертолёта МИ-8, создало дополнительные трудности. Однако, с разгрузкой-погрузкой они справились вполне даже успешно. Не знаю, смог бы кто-нибудь другой выполнить подобный трюк. Возможно, смог. Я не специалист в подобных вопросах. Однако, в памяти это осталось до сих пор. В общем, с моей точки зрения, своё звание Героя Советского Союза он получил не напрасно, и именно за боевую работу. Да и остальной лётно-технический состав 254 отдельной вертолётной эскадрильи был ему под стать. Оторвы ещё те. Летали красиво, дерзко, обычно, с разумным риском. Даже с определённой долей шика. Хотя, где проходит граница между "разумным" и "неразумным" риском?
  
  4
  
   Несколько негативная, для восприятия, информация. Скажу прямо. На моей памяти по службе в Афганистане, было довольно много случаев, когда гибли вертолётчики. Когда в одиночном числе. Когда - всем экипажем. Что поделать? Слишком своеобразная была у них там служба, связанная с постоянным риском. Опять же, вернусь к первоисточнику. К разговорам с Сергеем. Уж кто-кто, но он свои боевые вертолёты МИ-24 знал до каждого винтика. Это послужило мне поводом задать ряд вопросов чисто технического характера, дабы разобраться с вопросами безопасности полёта экипажей на этих винтокрылых машинах.
  
   Первый вопрос, естественно, относился к разговорам среди нас, пехоты, о том, что вертолёт МИ-24 имел неплохую бронезащиту корпуса. Может быть кто-то, подобно мне, верил в легенду о том, что днище этой боевой машины было оснащено листовой броневой защитой. Пусто и не очень сильной защитой, но, вполне достаточной для того, что бы уберечь экипаж от поражения с земли выстрелами из стрелкового оружия. Уж больно часто, на моей памяти, эти вертолёты производили штурмовку опорных пунктов "духов" на предельно малой высоте. Как это у нас называлось: "Надавить винтами и турбинами на психику душман". Вероятно, многие из вас также были свидетелями подобных "трюков", когда вертолёты, казалось, передними колёсами проходили по брустверам окопов и головам басмачей. Не только рёв турбин, но и поднятые винтами вертолётов облака пыли надолго вжимали противника в "лисьи норы" и дно окопов. Вот тогда-то и появилась у меня, да и не только у меня, незыблемая уверенность в то, что командиры экипажей шли на такой риск, зная о том, что их выстрелами в упор из "буров", а тем более, автоматов, душманы не достанут. Вполне естественно, у Сергея К. я спросил по поводу бронированного брюха этих вертолётов. Оказалось, что здесь я здорово ошибался. Никакой брони на днище МИ-24 нет и в помине. Единственное бронированное место в вертолёте находится в спинке сидения командира вертолёта. Вполне понятно, что местными "Кулибиными" вертолётных частей, предпринимались попытки уже в Афгане устранить данную "недоработку" конструкторских бюро. Пытались ставить бронированные листы от бронетранспортёров под сидения и на бортах кабины управления. Подвешивали бронежилеты и всевозможные подобные составляющие, способные защитить от прямого или рикошетного попадания пуль. От всего этого вынуждены были в скором времени отказаться по той простой причине, что все эти рационализаторские фокусы приводили к существенному утяжелению данной боевой машины. А она и так была очень даже тяжёлой. Намного тяжелее своего собрата - вертолёта МИ-8. Соответственно, в определённых погодных и географических условиях полётов в Афганистане, вертолёты Ми-24 вынуждены были оставаться на аэродромах, в то время, как МИ-8 успешно выполнял поставленные задачи. Естественно, несколько чуть менее эффективно, чем вертолёт МИ-24, у которого и вооружение было мощнее. Зато, постоянно, практически в любую, более-менее лётную погоду, относительно на любой местности и высоте.
  
   Очередная "легенда", которая меня заинтересовала своей чисто технической реальностью. Возможность аварийной посадки вертолёта в случае выхода из строя двигателя. В случае неисправностей или попадания посторонних предметов, в виде пуль. Это примерно так же, как в пехоте, вооружённой бронемашинами БТР-70в, когда подготовленный водитель умел быстро отключить двигатель, в который попадала граната РПГ, и на одном двигателе выехать в безопасный район. Оказалось, что "легенда" о возможности посадки вертолёта в случае выхода из строя двигателя, имеет реальные корни. Действительно, отключение приводов винтов заглохших двигателей, давало возможность вертолётам, за счёт поступательного движения лопастей, производить планирование к земле. Особо больших проблем сие деяние вертолётчикам не доставляло. Конечно, о плавности и мягкости приземления говорить просто бесполезно и смешно. Такого быть просто не могло. Да и от командира вертолёта требовалось определённое хладнокровие и изрядные практические навыки, что бы, не допустить пикирования или заваливания машины на бок. Однако, планирование - это ведь уже не падение на землю камнем. Ссадины, синяки и шишки имеют свойство заживать. Только смерть отменить нельзя, вернув погибшего человека к жизни. В общем, подобные случаи спасения боевой машины за счёт вращений лопастей, имели место. Кстати, даже в моих личных "архивах" имеется один подобный эпизод, когда вертолёт МИ-8 с главным советским военным советником северной зоны Афганистана, во время рейдовой операции в районе населённого пункта Мармоль, в сентябре 1981 года был сбит "духами" и совершил вынужденную посадку (падение) на территории, подконтрольной местной банде. Только своевременное прибытие к месту падения этого вертолёта спасательной группы на БТРах от нашей горнострелковой роты, спасло генерала и экипаж вертолёта от верной смерти или пленения басмачами.
  
   Вообще-то, доставалось вертолётчикам в Афгане весьма изрядно. Я не имею в виду, частные "разносы" начальников за какой-то дисциплинарный проступок. По себе сужу, что уже после пары месяцев службы "там", любые реальные угрозы получить взыскание, воспринимались как что-то второстепенное и даже анормальное. Не исключая, порой, такие угрозы, как отправка досрочно в Союз. Бывали, как это ни удивительно, подобные фразы которые некоторые из вышестоящих начальников пытались говорить отъявленным нарушителям воинской дисциплины. Получая в ответ не менее логичный ответ: "Не нужно меня Родиной пугать!".
  
   Очень много неприятностей вертолётчикам доставляли наземные средства противовоздушной обороны душман. Наиболее неприятными из них были крупнокалиберные пулемёты и ЗПУ советского и китайского производства. Самыми массовыми по своему количеству, являлись 12,7-мм пулемёты ДШК. Мощное и широко применяемое оружие. У "духов" они пользовались неизменно большим спросом. Причём, стоит заметить, что на стандартных, заводского изготовления станках, их было крайне незначительное количество. В основном станки к пулемётам изготавливались кустарным методом. Наиболее простые - два бревна, соединённые между собой в виде буквы Т. В месте соединения, как правило, закреплялся сам пулемёт. На ножке Т имелось импровизированное сидение для наводчика. Подобное "сооружение" переносилось тремя басмачами, каждый из которых держался за один конец брёвна. Для того, что бы подготовить пулемёт к стрельбе, требовалось не более двадцати секунд. Услышали "духи" шум винтов вертолёта. Бегом вынесли пулемёт на этой импровизированной установке из пещеры или другого подобного укрытия. Изготовились к стрельбе. При появлении вертолётов - внезапно обстреляли его длинными очередями. Не ожидая разворота пары и захода на штурмовку, свернули установку, и так же бегом, утащили её в укрытие. Был пулемёт - нет пулемёта. Пришлось мне наблюдать подобный маневр душманов в ущелье Валиян. Благо тогда удалось кинуть пару мин из миномёта по этой огневой точке, что бы, не дать басмачам возможности утащить крупнокалиберный пулемёт куда-то в укромное место. Дело закончили вертолётчики, со "всей пролетарской ненавистью" проутюжившие НУРСами площадку с пулемётом и расчётом.
  
   С появлением в бандах "непримиримых" переносных зенитно-ракетных комплексов типа "Стингер", угроза быть сбитыми, у вертолётчиков возросла многократно. Оно и понятно. Хоть сбить штурмовик или транспортный самолёт котировалось у "духов" очень высоко, но и стрельбой по вертолётам они не гнушались. Да и цель, в случае её поражения, считалась более почётной. Хотя, опасность быть уничтоженным, у стрелков-зенитчиков была огромной. Вспомните, хотя бы, систему "работы" вертолётчиков во время проведения огневой поддержки наземных подразделений. Большая часть сил вертолётчиков занята проведением штурмовки бандформирования. Но, обязательно, одна пара кружится выше или в стороне от "карусели", в готовности подавить выявившие себя огнем цели, предназначенные для нанесения потерь остальным вертолётам. Именно поэтому, в случае обнаружения места пуска зенитной ракеты или огневой позиции крупнокалиберного пулемёта, по этому месту сходу наносился удар "дежурной пары". Не всегда подготовленный и точный. Главное, что бы, не дать возможности произвести новый прицельный пуск или продолжить обстрел из пулемёта. Это уже тактические нормы действия. Впрочем, получив в свои руки трофейный "Стингер", советские учёные смогли разработать -более-менее надёжную защиту вертолётов от этого оружия в виде тепловых ловушек и некоторой модернизации сопел турбин. Ну да это уж технические тонкости.
  
   Что бы закончить эту часть своего повествования, стоит, наверное, отметить ещё одну особенность специфики службы вертолётчиков. Как и все остальные представители "летающей братии", вертолётчики проходили парашютную подготовку. На правой стороне кителя у всех их имелся знак парашютиста-инструктора. За плечами у многих было более сотни прыжков из летательных аппаратов различных видов. Я не имею в виду выпрыгивание из стоящего на земле вертолёта или самолёта. Так вот. При наличии в самом вертолёте комплекта парашютов на весь экипаж, в случае появления необходимости покинуть подбитый вертолёт, экипаж просто не в состоянии был это сделать. В первую очередь это было связано с тем, что из отделения управления вертолёта МИ-8 это сделать было просто невозможно. Только через десантную дверь. Во-вторых, командир экипажа, как правило, до последней минуты старался спасти свою боевую машину и попытаться посадить её на землю. Времени для того, что бы, поняв тщетность своих потуг, отстегнуться, встать, дойти до двери и десантироваться, просто не оставалось. В лучшем случае, командир мог дать команду штурману и технику покинуть вертолёт, а сам продолжал держать падающую машину в более-менее стабильном положении. В-третьих, самим выброситься из подбитой машины, оставив пассажиров, на которых парашюты были не предусмотрены, дело далёкое от понятия чести и этики. Видимо поэтому, чаще всего парашюты, как ненужный атрибут экипировка, валялся где-то ближе в хвостовой части вертолёта, или же, вообще оставался на земле.
  
  5
  
   Теперь ещё пара примеров "игры со смертью" вертолётчиков. Впрочем, как и все игры, подобные "забавы" не всегда имели благоприятное окончание.
  
   Ошибку одного командира вертолёта, стоившую жизни всему экипажу, мне довелось однажды наблюдать своими глазами. Именно досадную ошибку, и не что, иное. В пункте постоянной дислокации 122-го мотострелкового полка, рядом с западным ограждением городка, с самого начала переселения полка из старого места дислокации в новое, подготовили и оборудовали импровизированную взлётно-посадочную площадку для вертолётов. Как правило, вертолёты садились именно на этой площадке. Исключение составляли только редчайшие случаи, когда возникала необходимость экстренно забирать в полковом медицинском пункте раненого. Только в исключительных случаях. Обычно же эти посадки вертолётов происходили буднично, обыденно, сопровождаясь только изрядным столбом пыли, поднимаемой вращением лопастей, да рёвом турбин. Поэтому, перед прилётом и отлётом вертолётов потенциальные пассажиры предпочитали находиться подальше от площадки, а прилетевшие - поскорее покинуть зону искусственного "афганца". Случай, о котором мне хотелось рассказать, произошёл в весенний период 1982 года. Точную дату, к сожалению, я не зафиксировал. Была вторая половина дня, а если точнее, то солнце зависло над маячащими вдалеке вершинами Мармольских гор. Наступала уже сумеречная пора. На площадке приземлился вертолёт МИ-8. Второй вертолёт кружился неподалеку. Из приземлившегося вертолёта выскочили несколько прилетевших пассажиров, выбросили пару-тройку мешков с почтой, которые сразу же утащили подбежавшие солдатики из штаба полка. Дверь закрылась, вертолёт развернулся носом в сторону Мазари-Шариф, и, в отличие от обычного своего подъёма почти вертикально вверх, начал взлёт "по-самолётному", то есть, с разбегом, постепенно набирая высоту. Только этот разбег внезапно прервался. Вертолёт кувырнулся через нос и рухнул на землю. Грохот падения, взрыв и огромный горящий факел, сознание запечатлело как один мгновенный эпизод. Выжить в данном случае хоть кому-то из состава экипажа вертолёта не удалось. Оказалось, что, где-то в 300 метрах от площадки, по линии барханов, проходила старая, давно не используемая линия афганской телефонно-телеграфной связи. Попросту, металлические столбы высотой метров шесть, по изоляторам которых была протянута медная проволока. Вот за эту проволоку вертолёт и зацепился передней стойкой шасси. Естественно, взлетая с разбегом в сторону заходящего солнца, вертолётчик мог и не заметить эту линию связи. Однако, ошибка, как таковая, имела место. И ошибка роковая, приведшая к смерти троих членов экипажа и полному уничтожению боевой машины.
  
  6
  
   Ещё что мне врезалось в память, так это какое-то фатальное, навязчивое желание некоторых (далеко не всех) вертолётчиков неоправданно рисковать своей жизнью. Порой создавалось впечатление, что это желание граничило с каким-то бахвальством, попыткой показать себя этакими "сорви-головами". Как-то раз, было, летел я из штаба дивизии в Кундузе в свой 122-й мотострелковый полк на вертолёте МИ-8. О времени вылета узнал буквально минут за 10, поэтому запрыгнул в вертолёт почти перед самым его взлётом. Экипаж вертолёта увидел в полуоткрытую дверь только мельком, со спины. Всё хорошо, полёт нормальный. Пара "восьмёрок" летит над пустынной местностью. Маршрут давно знакомый, виденный в иллюминатор вертолёта несколько раз, уже не возбуждающий даже слабых всплесков любопытства. Нахожусь, как и все остальные пассажиры, в полудрёме. Закон армейский соблюдаем незыблемо: "есть время и возможность - отсыпайся в запас". Вдруг вертолёт, пассажиром какового был и я, резко спикировал к земле. Я вообще, боюсь высоты. Поэтому, полёты переношу довольно плохо. А, тем более, всяческие "воздушные ямы" и пикирования. По мне, лучше передвигаться, опираясь на землю нижними конечностями, а в худшем случае, и ладонями, но именно на твёрдый грунт земли. А тут вдруг такой стремительный полёт к земле. За секунды в голове проскочили все возможные варианты, нацеленные на объяснение этого пикирование. Сбиты? Вроде взрывов, тряски корпуса вертолёта и звуков попадания пуль в сам корпус не было. Неисправность? Турбины работают без сбоев, наполняя салон вертолёта равномерным, может быть, несколько натужным рокотом. Атака замеченных душман или их каравана? Тоже нет, ведь ни НУРСы по бокам на подвесках, ни пулемет в кабине управления не работают. Тогда что? Чёрта с два кто догадается! Оказывается, вертолётчики увидели бегущую по песку лису и решили её придавить передним колесом (чтобы не испортить шкурку). Погоня длилась минуты две-три (кошмарные для меня и других пассажиров), а, может быть и того меньше, после чего лиса нырнула в нору и оставила незадачливых охотников "с носом". Бог с ней, с этой неудачной охотой. Ну, ассы, ну, мастера, ну, герои! Показали свою удаль. Утёрли нос пехоте. А теперь представьте себе, что командир вертолёта не рассчитал своих возможностей, зацепился передним шасси за камень, бугорок или ещё что-то? Да просто, в самый неподходящий момент, дрогнула рука на рукоятке управления. "Сальто и кульбит" этого вертолёта могло стоить жизни десятку человек. А в чём были бы виноваты пассажиры? В том, что сели именно в этот вертолёт? Не справедливо, глупо, преступно!
  
   Кстати, охота на боевых машинах у вертолётчиков было делом обыденным, и практиковалась повсеместно. Допустим, в нашей северной зоне, ограниченной государственной границей с Советским Союзом и рекой Амударьёй, излюбленным местом для охоты вертолётчиков были сами плавни афганского берега реки Амударьи. Место, говоря откровенно, довольно экзотическое, и, с точки зрения выходцев Европейской части Союза, привлекательное своей необычностью. Сами понимаете, в горно-пустынной местности с резко континентальным климатом, в условиях жары, река, а тем более такая крупная, это источник бурной жизни, как растительной, так и животной. Вдоль реки на советском и афганском берегах произрастали деревья, кустарник, и прочие разнообразные представители растительного мира данной климатической полосы. Государственная граница между Советским Союзом и Афганистаном условно проходила по самой середине реки. Только, если на узбекском берегу существовали практически все причиндалы пограничной службы, включая очищенную от уреза воды метров на 150-200 местность, контрольно-следовую полосу, проволочные заграждения, то противоположный, афганский берег Амударьи, в то время уже зарос зеленью до полнейшего безобразия. Что те же джунгли. Особенно изобиловал ивняк, довольно высокий кустарник и камыш. В общем и целом, милое дело для проживания всевозможной мелкой и крупной живности. И эта живность там была. Особенно много, по рассказам наших охотников, было диких кабанов. Это животное у мусульман считается "грязным" животным, мясо которого употреблять в пищу Караном строжайше запрещено. Соответственно, охота на кабанов, а, тем более, употребление их мяса в пищу, у афганцев была тяжким грехом. И вот, пользуясь своей полнейшей неприкосновенностью, кабаны там расплодились до беспредела. Существа они, в принципе, условно мирные. До поры, до времени. Однако же, как и всякие дикие животные, не всегда, к сожалению, понимают разницу в двуногих предвестниках реальной опасности. Кто охотник, а кто - жертва. Допустим, эти животные совершенно не знакомы с основными канонами Ислама. Что, абсолютно логично. Не образованные они, ну, совершенно. Да и объяснить им толково требования данной религии никто тогда не удосужился. Соответственно, не в состоянии дикие "чушки" были понять того, что мусульмане, даже за огромные деньги, не станут есть мясо свиньи. Гоняться же за кабанами по зарослям, ради спортивного интереса, правоверным совершенно без надобности. Вот рыбку половить на берегу приграничной реки - местным афганцам за счастье. Только, однако, вероятность непредвиденной встречи с каким-нибудь "маленьким" кабанчиком-секачём, весом этак на 150-180 килограмм сводило само удовольствие афганцев от рыбной ловли к своему совершенно отрицательному значению. Благо, в конце 1979 году появились шурави, любители кабанятинки, которой, говоря попросту, вокруг было не меряно. А раз есть кабаны, значит, есть и охота на них. Этим то и занимались любители пострелять по всякой живности. Те, которые и взаправду раньше "баловались" подобным с ружьишком. Да и те, которым сие удовольствие в Союзе, было явно недоступно.
  
   Нашей, имеется в виду прикреплённой к 201-й мотострелковой дивизии, 254 отдельной вертолётной эскадрильи приходилось довольно часто вылетать в ближайшие к плавням реки Амударьи районы. То в Хайратон, то в Ташкурган, то в Мазари-Шариф, то в Айвадж. В общем, и целом, "полигон для охоты" довольно часто оказывался, если и не в прямой видимости, то уж, во всяком случае, "в двух минутах полёта". Привезти "домой" на аэродром в Кундузе тушку дикого кабана считалось делом обычным. Хотя далеко и не ежедневным. Мясо вкусное, деликатесное, особенно по сравнению с приевшейся тушенкой или "красной рыбой" в томатном соусе. Да и особых затруднений в добыче указанного охотничьего трофея, как правило, не предвиделось. Отпроситься у начальника, прилетевшего на одну из перечисленных выше точек по своим служебным делам, вертолётной парой, а иначе здесь не действовали, слетать на 30-40 минут "тут не далеко", было вполне решаемым вопросом. А потом - резкий выброс адреналина, азарт погони, стрельба по добыче и заслуженный охотничий трофей. Но это всё в тезисной форме. А как же весь процесс охоты проходил на самом деле? Опишу один из вариантов, о котором мне довелось в то время слышать. Именно слышать. К великому моему сожалению, своими очами наблюдать не довелось. Это ведь не в театре. Подобный "спектакль" вертолётчики предпочитали играть без зрителей.
  
   Случай, описываемый мной, произошел в момент прилёта пары вертолётов МИ-8 нашей вертолётной эскадрильи в советский Департамент приграничной базы Хайратон. Кто и с какой целью из дивизионного начальства сюда пожаловал, не знаю, да это и не имеет значения. Факт только в том, что вертолётам, по указанию данного начальника, предстояло стоять несколько часов на самом солнцепёке, в ожидании вылета обратно в Кундуз. Заправка в вертолётах было, что называется, под завязку, поэтому режим экстренной экономии топлива вертолётчикам соблюдать не было смысла. Исходя из выше изложенного, перед выходом начальства из вертолёта, командир звена спросил у него разрешение слетать парой "по срочной надобности, решить вопросы служебного характера". И как обычно, "тут не далеко". "Добро" было получено. Пара благополучно взлетела и, чтобы не вызвать подозрение у начальства, взяла курс прямо на юг. Выйдя из поля зрения возможных наблюдателей в Хайратоне, вертолёты благополучно повернули почти на сто восемьдесят градусов, и направились к месту проведения запланированного сафари.
  
   Лететь, с точки зрения "воздушных охотников", было действительно совсем недалеко. Это на наземном транспорте, а тем более, пешком, расстояние может показаться весьма внушительным. Поэтому уже через пять-семь минут показалась прибрежная, заросшая густой растительностью полоса, в которой пряталась, по предположению вертолётчиков, вожделенная добыча. Если бы подобная охота в данном районе была первым случаем, то есть, данная пара боевых летательных аппаратов являлась первооткрывателями охотничьего сезона на афганской стороне границы, им пришлось бы довольно долго кружиться над зарослями непроходимого кустарника и камыша. Только вот сия "дорожка" была проторена задолго до них. Вся местность изучена вдоль и поперёк подобными им же любителями дикой свинины. А из этого следует, что у любого порядочного вертолётчика данной эскадрильи, на карте командира или штурмана, были отмечены места предыдущих встреч с "вкусными" обитателями дикой природы. Одно из таких мест, где незадолго перед этим видели солидное стадо кабанов, свиноматок с молодняком, было выбрано для утоления тяги к стрельбе по дичи. Стоит отметить, что кабаны, как и хищники, облюбовывают определённый участок местности, на котором выводят приплод и считают своей законной родиной. Перемещение стада в другой район - дело из ряда вон выходящее.
  
   Заранее, дабы позднее не возвращаться к данным комментариям, напомню (для тех, кто не в курсе) наиболее распространённые, с моей точки зрения, методы охоты вертолётчиков в зарослях реки Амударьи. Честно говоря, все методы мне доподлинно не известны. Да и изобретательность вертолётчиков, исходя из уровня личной лётной подготовки, тактического мышления, и просто опыта, границ не имела. Что знаю, о том и сообщаю. Возможно, многое, по некомпетентности, упуская. Уж, извините меня. К охотникам я никакого отношения не имею. Даже рядом с ними "на привале" не сидел. Их "байки", естественно, на слух не воспринимал, и умиления от этого не испытывал. Вполне возможно, что то, что я вам всем рассказываю, прошло через третьи, а то и пятые руки, снизив достоверность до самого низкого уровня. Впрочем, рассуждая логически, что-то в них есть! Судить вам и тем, кто подобное испытал на своём личном опыте.
  
   Первый, самый простой и незамысловатый, но далеко не самый надёжный способ. Полёт вертолётов вдоль зарослей на предельно малой высоте и скорости. За обстановкой на земле наблюдает весь экипаж. В особенности штурман и борттехник. Один вертолёт чуть впереди, другой сзади за ним с небольшим уступом в ту или иную сторону. В случае обнаружения охотничьей цели, и невозможности сразу взять её в прицел пулемёта, место кабанов указывается второму вертолёту, который имеет больше возможности сходу завалить хрюшку, а то и двух. Если и второй пилот "проморгал, щёлкнул клювом", производится разворот на обратный курс, второй круг, и попытка "взять" уже поднятую рёвом турбин и струями воздуха от лопастей дичь. Почему этот способ относится к простым? Всё потому, что подобная тактика была уже отработана при "охоте" на басмачей и их огневые точки. Слётанность пары и мгновенная реакция позволяли работать без "проколов".
  
   Очередной вариант. Вертолёты расходятся в разные стороны и по схеме имитируют старый надёжный русский способ охоты, типа "загон". Только, вместо стрелка, на "номере" зависает один из железных "стрекозлов". А уж второй имитирует загонщиков, летя на сверхмалой высоте и со скоростью, близкой к скорости бегущего кабана. Шум двигателей, потоки воздуха, гонимые винтами, заставляют всё стадо подняться и двигаться в направлении засады. Тут, главное, не зевать и вовремя отстрелять как можно больше дичи. Да и ещё - не "завалить" ненароком "загонщиков". В пылу охотничьего азарта, это вполне возможно. Учитывая, что из курсового пулемёта огонь может вести только один человек, техник вертолёта, как правило, самостоятельно ведёт огонь из бокового десантного люка, увеличивая тем самым вероятность получения бóльших охотничьих трофеев. После прохода стада через засаду, если результаты охоты не удовлетворяют запроса вертолётчиков, или ранее полученных заявок, оба вертолёта продолжают преследование добычи по уже описанному выше первому варианту. Стоит заметить, что этот вариант имел определённые изъяны, связанные с тем, что вертолётчики в небе Афганистана, не любили "разбивать" пару и действовать в отрыве друг от друга. Чувство "плеча" становилось у них чем-то вроде рефлекса. Даже в случае трагической гибели одного из экипажей пары, второй экипаж начинал испытывать дискомфорт от "одиночества" в небе. Даже если отбросить все остальные человеческие чувства, сопровождающие подобную ситуацию.
  
   Ну и третий вариант. Классический охотничий. Никакого боевого автоматического оружия не применяется. В руках у "настоящих полевничьих" - обычное охотничье ружьё. Подобного оружия трофейного варианта в Афганистане было вполне достаточно. Если не сказать большего. Всё, что угодно. Одностволки, двухстволки, вертикалки, горизонталки, шестнадцатого или двенадцатого калибра. Да хоть шестого калибра с шестью стволами. Тем более, проблемы его достать для вертолётчиков, которые, как правило, имели возможность посещать мотострелковые полки и разведывательные батальоны не существовало вообще. В полках и батальонах, в свою очередь, могли брать эти трофеи во время рейдовых операций. Мало ли неучтённого стрелкового оружия "гуляло по рукам" у солдат, прапорщиков и офицеров ограниченного контингента советских войск в Афганистане? Море. Особенно сразу после завершения рейдовой операции. Пока представители особого отдела не выудят неучтённое орудие в войсках и не заставят его сдать на склады ракетно-артиллерийского вооружения. Продолжу. Для увеличения скорострельности во время охоты вертолётчиков, вполне возможно было использовать двух стреляющих или несколько ружей. Преследование и загон кабанов производился по одному из уже вышеперечисленных способов. Или как-то иначе. Главное - удачный выстрел, законный охотничий трофей и относительное отсутствие риска для жизни. В случае пожелания "настоящего охотника", его могли высадить в какой-то определённой точке и гнать кабанов на него с использованием обеих вертушек. При этом варианте, по рассказам очевидцев, адреналин зашкаливал за самую верхнюю отметку, и удовольствия, полученного от охоты, хватало до следующего удобного для подобной охоты случая. Однако, и опасность возрастала в десятки раз. И не только от вероятности встречи с дикими животными, но и от вероятности нарваться на двуногих хищников в чалме и с автоматом в руках. Подобные "лесничие" могли "выписать штраф", разительно отличающийся от того, который выписывают на территории Советского Союза и даже в братских странах Варшавского договора.
  
   В описываемом мной случае, вертолётчики использовали примерно ту же схему, которую я привёл во втором варианте охоты. Нещадно ревя турбинами, вертолётчики подняли дикое свинячье стадо голов в 8-10 крупных особей с полосатиками, пару местных афганских рыбаков и стаю пернатой дичи. Птиц оставили без особого внимания. Рыбаки, или может быть, занятые другим делом афганцы, перепуганные пролетевшими "вертушками", улепётывали в сторону своих кишлаков со скоростью равной или не на много меньшей, чем те же дикие кабаны. А вот стадо хрюшек, галопом следовавшее за вожаком - хряком, было выгнано прямо к месту засады. Вожак стаи, ещё одна внушительная свиноматка и пара полосатаков - двухмесячников, стали добычей воздушных охотников. Можно было бы подстрелить ещё парочку-тройку свиноматок. Да и молодая поросятина была бы хорошим подспорьем за столом в вертолётной столовой. Только вот угроза того, что пехотное начальство, прилетевшее в Хайратон на вертолётах, увидев добычу, может "наложить на неё лапу", законным образом существенно снизила уровень охотничьего азарта вертолётчиков. Всё-таки одну - две туши кабанов можно было ещё довольно легко спрятать в кормовой части десантного отделения, замаскировав брезентом. Большой же "багаж", появившийся у вертолётчиков на обратном пути следования, мог вызвать закономерное, нежелательное подозрение. В связи с уже вышеизложенным, решено было на этом охоту и закончить. Вертолёты зависли над добычей. Туши диких "чушек" за ноги подвесили к вертолётам с помощью тросов и лебёдки. Вывезли законные трофеи на относительно ровную местность, погрузили в вертолёты, провели в десантных отделениях уборочно-маскировочные работы и благополучно вернулись в Хайратон. Охота прошла успешно, плодотворно, интересно и с пользой (в вопросах улучшения питания лётно-технического состава) для всей эскадрильи.
  
   Всё вышеизложенное мной поведано не с тем, что бы обличить вертолётчиков, как злостных браконьеров в бывшем сопредельном, хотя и не совсем дружественном, государстве. В условиях, когда была узаконена охота на людей, подстрелить какую-нибудь зверюшку, не считалось тогда преступлением. Зато, подобные мероприятия способствовали повышению слётанности пары, шлифовали мастерство пилотов, умение их пользоваться штатным оружием. В общем, "всё, что ни делается - делается к лучшему".
  
  7
  
   К сожалению, не всё было гладко в действиях вертолётчиков во время их боевой работы на территории Афганистана. Придётся, видимо, остановиться на случаях, когда виновниками появления в подразделениях советских войск 200-х и 300-х становились именно эти "братья по оружию". Как много было таких случаев? Не хотелось бы утверждать, что очень много. Но, были. Однако, слава Богу, многие из подобных случаев, имеющие предпосылки для появления убитых и раненых от своего же советского оружия, заканчивались относительно благополучно. Везение на грани срыва! Как это говорится, "отделались лёгким испугом".
  
   Приведу конкретный пример из своего опыта. 21 августа 1981 года, во время проведения рейдовой операции в "зелёной долине" между городами Айбаком и Пули-Хумри с нами произошёл подобный неприятный случай. В 4 часа утра наш 3-й горнострелковый батальон, после плановой ночёвки, отправился проводить зачистку ущелья и прилегающей местности от одной местной "духовской" банды. Через "зелёнку" двигались колонной на машинах и бронетехнике. Впереди нас периодически работали вертолёты огневой поддержки. На всякий случай "обрабатывали" склоны гор и возможные огневые точки "духов". По дороге, где шла колонна нашего батальона, встречались следы "работы" авиации - убитые люди и животные, в основном одиночные. Кое-где возле трупов валялось стрелковое оружие, как правило "буры". Естественно, их забирали с собой. Имеется в виду, оружие, а не трупы. Около 6 часов утра вошли в непосредственное огневое соприкосновение с бандой. Пришлось спешиваться и двигаться "своим ходом" по горам. По склонам и хребтам гор особо на "колёсах" не поездишь. Да и басмачи вдоль дорог и серпантинам, ради удобства шурави, не передвигались. Пересели мы, в итоге, "на автобус No 11" - личные ноги. Душманы нас периодически обстреливали с нескольких отдельных огневых точек. Особенно беспокоил огонь из винтовок. Ведь после одиночного выстрела в горной местности, определить место вражеской огневой точки практически невозможно. Что могли подавить своим огнём - давили. Что не могли - вызывали поддержку с воздуха.
  
   В какой-то период времени, ближе к обеду, огневое воздействие со стороны душманов заметно усилилось. Огонь стал более плотным. Как-то не хотелось, особо, подставлять свою голову под пули. Да и устали все к тому времени так, что, присев на землю, не хотелось вставать. Поэтому, честно говоря, как это ни удивительно, но любой выстрел со стороны душман воспринимался с каким-то облегчением. Лишний повод, без окриков со стороны начальства, передохнуть, выпить колпачок от фляги воды, и только после утихомиривания басмаческих стрелков, продолжить движение. Да и ещё одно. Говоря откровенно, чётко обозначенной линии обороны "духов", мы наблюдать, просто не могли. Да её и не было. Что-то абстрактное. Однако, способное нанести определённые потери подразделениям батальона. Командир батальона вызвал с помощью авианаводчика вертолёты огневой поддержки. Обозначили, как это было всегда, себя оранжевыми дымами. Мой огневой миномётный взвод находился почти у самой вершины сопки, назвать которую "горной вершиной" просто не поворачивается язык. Все лежали, ожидая того моменты, когда "отработают" вертолёты и можно будет попытаться продолжить двигаться дальше. Миномёты были ещё до прилёта вертушек приведены в боевое положение. Несколько мин уже улетело в сторону противника. Но с прилётом авиации стрелять не решались, дабы случайно, по закону подлости, не попасть на траектории полёта мины в свои вертолёты.
  
   Или вертолётчики не совсем правильно поняли ориентировку оранжевыми дымами и целеуказания ракетами, или приняли нас за "басмуту", но они "клюнули" носами и накрыли НУРСами непосредственно мою огневую позицию. Не знаю, что сработало - шестое чувство или что-то иное, - однако в момент разрывов НУРСов все мои почти два десятка сержантов и солдат оказались на противоположном скате сопки от стороны атаки вертолётов. Ощущение ниже среднего. В горле застрял комок из пыли, с привкусом сгоревшего тротила. Уши заложило, хотя, это понятие относительное у артиллеристов. На счастье никого не задело. Мелкие воронки от разрывов снарядов никто не считал, но они равномерно располагались вокруг миномётов и вьюков с минами. Везение? Сказочное везение! Мат в сторону вертолётов и в адрес авианаводчика (чисто за компанию и без особой злости). Новые оранжевые дымы и целеуказательные ракеты в сторону басмачей. Вот и всё, что мы могли сделать. А что ещё оставалось делать? Как можно было более эмоционально отреагировать на такой сюрприз со стороны "поддержки с воздуха"? Только и нам, и им, сказочно повезло. Я не виню вертолётчиков. Хотя именно в тот момент, винили именно их. Понимаю прекрасно, что с высоты, даже 300 метров, из кабины вертолёта довольно проблематично определить, кто там копошится на земле. Свои, или "духи"? А ведь поддержка с земли требуется сиюминутная, без промедления. Вот и появлялись подобные ошибки, когда с земли давали расплывчатые целеуказания. Когда у пилота маловато опыта. Когда противник ведёт огонь в сторону вертолётов. Когда... ещё много "когда". Прискорбный факт, но, факт.
  
   Аналогичный этому случай произошёл и у одного моего сослуживца, подполковника запаса Олега Вячеславовича Гранкина. Естественно, в период его службы в Афганистане. Почти в тоже время, когда и с нами. Точно также вертолёты накрыли горнострелковую роту с приданными ей средствами усиления. Накрыли основательно, "со знанием дела". Однако в том конкретном случае потери составили почти полтора десятка человек. Потери, которые начальство "умело" списывать на бумаге, но невозможно было "списать" из своей личной памяти.
  
  8
  
   Пожалуй, на этом можно было бы, и закончить своё повествование о вертолётчиках. Ничего нового и особо выдающегося о них я не рассказал. Да и не мог рассказать. Лучше всего о вертолётчиках могут сказать только сами же вертолётчики. Я же могу выразить своё мнение, которое, не хотелось бы навязывать другим. Каждый судит по своим личным ощущениям и тем памятным эпизодам, которые произошли лично с ним или на его глазах. Как это бывает обычно. Примерно, как и у чукчей: "Что вижу - о том и пою". Хотя, не стоит пренебрегать и таким аспектом, который я имел честь вам представить - рассказ непосредственного участника эпопеи.
  
   Безгранично уверен только в одном. Те, кто прошёл дорогами Афганистана, сохранили добрую память о работе вертолётчиков. Тысячи офицеров, прапорщиков, сержантов и солдат Ограниченного контингента советских войск в Афганистане обязаны им своей жизнью.
  
   Это и своевременный вывоз раненых в госпиталь дивизионного и армейского уровня непосредственно с поля боя. Порой оказанная своевременно квалифицированная медицинская помощь могла сохранить, "висевшую на волоске" жизнь тяжело раненому. Да и вывоз погибших - огромное было для нас подспорье. Неписанный закон - "Ни раненых, ни убитых врагу не оставлять" - вынуждал отрывать внушительные силы от непосредственного участия в преследовании уходящего противника. Для того, что бы переносить только одного 200-го или 300-го, требовалось четыре человека. Да плюс к этому - смена и прикрытие. По горам с грузом долго не находишься. А если в группе в составе взвода появились пара тяжело раненных да пара убитых, считай, что этой группе нужно заниматься только их эвакуацией. Ни о какой боевой деятельности в это время говорить просто не приходится. Прилетел вертолёт. Забрал убитых и раненых. Группа вновь стала боеспособной, и способной продолжить выполнять поставленную задачу.
  
   И огневая поддержка попавших в трудное положение рейдовых батальонов, разведывательных рот и батальонов специального назначения. Как уже отмечалось, порой было важно даже то, что вертолёты огневой поддержки просто производили штурмовку местности "в слепую", чаще всего даже не наблюдая самого противника. Просто "на испуг". Оно и понятно, что "духи" не хотели рисковать жизнью и ждать более точных ударов вертолётчиков. Они отходили, оставив в покое наши войска.
  
   И сопровождение колонн во время их передвижения по дорогам, да и без дорог. Да не просто "сопровождение", а и активное прикрытие с воздуха. Схема, приблизительно, аналогичная, как и в предыдущем случае. Не всякий душман решится напасть или просто обстрелять колонну "наливников", видя, что над ней кружатся вертолёты. Глупо с их стороны было надеяться в подобном случае на полнейшую безнаказанность. После первого же выстрела или подрыва управляемой мины, по нападавшим на колонну "духам" будет немедленно нанесён штурмовой удар. И один Аллах знает, куда лягут разрывы НУРСов или очереди пулемётов. Перспектива ниже среднего.
  
   Подвоз боеприпасов, воды, продовольствия, белья и прочих материальных ценностей - это отдельная статья. Понятное дело, что во время проведения рейдовых операций этот вид обеспечения выполнялся немедленно по первому требованию пехоты. Без боеприпасов и воды было бы бессмысленно продолжать ведение боевых действий. Если в магазинах и патронных коробках пусто, остаётся надеяться только на личную мускульную силу, которая, скажем прямо, не у всех была в нужном количестве и качестве. А вода - это вода. В условиях сорока градусной жары, и даже более высоких показаниях термометра, с пустой флягой много не навоюешь. Согласны? От консервов можно и отказаться. Сутки - двое вполне возможно продержаться на подножном корме. Там сорвал на бахче недозревшую дыню. В другом месте полакомился каким-нибудь овощем. Смотришь - временно сыт. А без воды, которая в горах встречалась крайне редко, да и порой, находилась там, где её могли найти только местные жители, просто "труба".
  
   Однако, вертолёты обеспечивали не только тех, кто находился в непосредственном соприкосновении с "духами" во время проведения рейдовых операций. Обеспечение гарнизонов, находящихся в труднодоступных местах, производилось, порой, именно вертолётами. Что это такое - вам расскажут те, кто служил на этих "точках" и гарнизонах. Да и во время выставления блокировок временного характера, от пяти дней и на более длительный период времени, надеяться можно было только на подвоз всего необходимого именно вертолётами.
  
   Вывоз десантных групп к местам предстоящего выполнения боевой задачи. Это, пожалуй, одна из самых опасных задач, выполняемых вертолётчиками. Почему? Просто представьте себе и проанализируйте. Все предыдущие и последующие функции, отражённые в данном повествовании, вертолётчики выполняли в условиях, когда на земле им могли обеспечить хоть какое-то прикрытие наземные войска. Они это и делали по мере своих возможностей. Личная заинтересованность в успехе посадки и взлёта вертолётов перекрывала все остальные помыслы, даже чувство долга. А вот во время доставки десантных групп, так называемого, тактического воздушного десанта, когда это действие производилось с непосредственным касанием земли колёсами, прикрытие с земли попросту отсутствует. В незнакомом районе. В условиях вероятного нахождения засады "духов". Да и просто, при угрозе быть сожжёнными прямо на земле огнём из пулемёта. Одно дело - быть в полёте, в движении, когда попасть в тебя несколько трудновато. Другое дело - неподвижная цель. Надеюсь, дальнейшее углубление в этот пункт не имеет смысла. Кто с этим когда-то сталкивался - поймёт меня сразу. Кто нет...
  
   Ещё одна немаловажная функция, которую, в полу официальном плане "навесили" вертолётчикам. Доставка почты в воинские части и сбор писем в почтовые отделения дивизий и бригад. Сомневаюсь я, однако, что кто-нибудь из "афганцев" сможет взять на себя смелость и сказать, что письма - это не главное. Что почту можно было подождать пару лишних дней. По себе помню, с каким нетерпением все мы ждали прилёт вертолётов, что бы получить в руки долгожданный конверт с адресом дома. И во время нахождения на операциях. И на зимних квартирах. Так что, дальше по этому вопросу выступать не стану.
  
   Наверное, вполне достаточно расписывать заслуги этих тружеников войны. Мне кажется, каждый сможет самостоятельно, без моих подсказок, найти ещё нескончаемое количество эпизодов и элементов заслуг вертолётчиков. И самим это будет интересно. И для освежения памяти - полезно. В любом случае, спасибо вам, ВЕРТОЛЁТЧИКИ, за то, что вы сделали для всех нас во время той войны, и даже за то, что сделать не смогли, но, стремились к этому.
  
  
  
  
  
Оценка: 8.48*7  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023