ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
На то она - пехота...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сослуживцам-мотострелкам посвящается.
  На то она - пехота...
  
   Общевойсковая армия. Как, ни крути и что ни говори, уникальное воинское объединение. Конечно, развёрнутая и полнокровная армия, а не в сокращённого состава. Почти что, некоторое подобие библейского Ноева ковчега. В её составе, то есть армии, было "каждой твари по паре". В хорошем, а не ругательном смысле слова. За подтверждением оной аксиомы далеко ходить не приходится. Вот он вам один наглядный образец - советская сороковая общевойсковая армия в Афганистане. Кого и чего в ней только не было? Пехота - святое дело, - составляла львиную долю всего личного состава. Десантники. Целая дивизия. Танкисты правда, были только в составе мотострелковых полков - танковые батальоны. Да и этого, для данного театра военных действий, было больше, чем достаточно. Артиллерия. Полный состав - батальонной, полковой, дивизионной и армейской. А, кое-где, ещё и ротная артиллерия. Зенитчики - опять же, от батальонного и полкового звена, заканчивая армейскими. Разведчики. Начиная от батальонных, полковых, дивизионных, и кончая отдельными батальонами и бригадами специального назначения. Об отдельных группах спецназа КГБ СССР, типа "Каскад", "Кобальт", "Зенит" и так далее, разговор особый. Всё, что было связано с их деятельностью, и тогда и сейчас, находилось под грифом "Секретно". Сапёры, связисты, автомобилисты, ремонтники различных направленностей, тыловики всех мастей, военные строители, комендантская служба и так далее, и тому подобное. О лётчиках и вертолётчиках, и вообще разговор вести не приходится. Наверное, ни в одной общевойсковой армии Советского Союза такого количества "летающей братии" не было. Да! Ещё и ММГ пограничных войск КГБ СССР. В штабах лично мне в то время не довелось служить, поэтому с достоверностью заявлять, подчинялись они, пусть даже территориально, командованию сороковой армии, или нет, не могу. Но они-то реально были на территории Афганистане. И вся эта многотысячная махина была предназначена для достижения одной цели - "выполнение интернационального долга советских людей перед братским афганским народом". А, по большому счёту - просто все должны были воевать. За кого и за что? Не суть важно.
  
   Да простят меня десантники, пусть они и относятся к "крылатой пехоте", но речь в этом повествовании пойдёт отнюдь не о них. Об обычной пехоте.
  
   Начну издалека. К стыду военного люда нашего поколения, стоит отметить, что не всё тогда, в восьмидесятые годы прошлого столетия, обстояло гладко в вопросах взаимоотношений военных специалистов различной направленности. Представляете, о чём идёт речь? Да-да, именно о том, что в наших родных высших военных училищах, да и в самих войсках, не всё делалось для того, что бы привить курсантам - будущим офицерам - уважение к людям в погонах других направлений военной деятельности. Отнюдь. Порой наши преподаватели (пусть принимают как упрёк в свой адрес), вольно или невольно, стремились внушить курсантам этакое превосходство, а порой и неприкрытое пренебрежение к прочим родам войск. Зачем? Да кто его знает, зачем? Может быть оттого, что сами они не в полной мере владели тонкостями специфики службы этих самых прочих родов войск и служб. На мой взгляд, это было существенное упущение в подготовке будущих офицеров-специалистов. Хотя, не стоит умалчивать тот факт, что в штате преподавателей командных училищ были представитель большинства из "непрофильных" родов войск. Что бы, не быть голословным, и не высказывать своё субъективное мнение как аксиому, относящуюся ко всем военным училищам, коснусь непосредственно нашего Одесского артиллерийского училища. Кстати говоря, не самого плохого, среди шести подобных профильных военных училищ Советского Союза. Даже наоборот. С самого первого курса нам, курсантам-артиллеристам, внушали мысль, что специалисты со скрещенными стволами пушек в петлицах - элита армии. Грамотные, интеллигентные, воспитанные, эрудированные. Способные к решительным, взвешенным и обдуманным действиям в той обстановке, в которой другие могут спасовать. Отчасти подобное внушение служило благим целям. Ещё бы. Беззаветно любить и ценить свою военную специальность - это солидный фундамент в последующем успехе в военной службе. Однако, негативная составляющая подобного внушения, порой играла слишком злую шутку с нами, офицерами-артиллеристами. Несколько раскрою высказанные выше мысли на практическом примере. Как уже неоднократно и не только мной говорилось, служить в артиллерии мотострелковых частей, а, тем более, в подразделениях, типа мотострелковый батальон, для молодых выпускников училища считалось не только зазорным, но и отчасти, крахом служебной карьеры. "Миномётчик - не артиллерист"! "Не .., не какашка, а красная фуражка". Вот чисто артиллерийские части, - дивизионного, армейского или центрального подчинения - это да! Там и карьерный рост обеспечен, и занимаешься только непосредственно своим делом. В общем, на своём собственном примере, хотя армейский шовинизм мне далеко не свойственен, могу сказать, что уважения к танкистам, сапёрам, тыловикам, а тем более, к пехоте у меня после выпуска из училища почти не было заметно. Так, в виде только лёгкого налёта почитания высоких званий представителей этих военных профессий. Да и первые два года службы в истинно артиллерийских воинских частях, этого уважения отнюдь не прибавили. Хотя, откуда оно могло появиться, это самое уважение, если ни с пехотой, ни с танкистами, ни с прочими военными специалистами мне непосредственно встречаться и контактировать особо не приходилось. Разве только что на плацу во время строевых смотров, да при посещении гарнизонного Дома офицеров? Даже наблюдая издалека за полевыми занятиями и учениями пехоты и танкистов, не вникая немного глубже в суть их действий, порой было даже смешно, особенно если рядом слышались комментарии таких же, как и я "специалистов военного дела". "Линию держи, не вырывайся вперёд"! "Совмещай мушку с целиком"! "Бери больше, кидай дальше, пока летит - отдыхай"! "Танкисты даже через жесть консервной банки чувствуют запах тушёнки"! "Пехота бывает крылатой, морской и с...". "Не блести умом, блести сапогом"! "Умный - в артиллерии, щёголь - в кавалерии, пьяница - во флоте, а дурак -...". Да, мало ли было тогда крылатых выражений, связанных с общевойсковыми подразделениями. В общем, в Афганистан я ехал "настоящим" артиллеристом, которого в Кабуле резко "опустили" с небес на бренную землю, назначив командиром огневого взвода в миномётную батарею мотострелкового батальона, мотострелкового же полка, да ещё и мотострелковой дивизии. В пехоту в кубе. Будем считать всё сказанное ранее в качестве поверхностной увертюры.
  
   Теперь перейду к самой сути того, о чём бы хотел рассказать. Наверное, вы правильно поняли, что своё повествование я хочу посвятить именно и непосредственно пехоте, или, если уж быть более точным - мотострелкам. Они, в подавляющем большинстве своём, стоят того, что бы о них рассказывали только хорошее. Если вы мне явно не верите, и ничто не в состоянии вас заставить поверить в особенности и исключительность боевой службы пехоты, лучше всего вам не терять время на чтение этого рассказа, а переключиться на что-то более интересное. Не возникает у меня что-то желания, доказывать прописные истины и "ломать копья" в бесполезных дискуссиях. Лично мне проще только высказать свои мысли и чувства по поднятому вопросу. Каждый потом сможет решить для себя, есть в этом "зерно истины", или всё это чистейший "жмых".
  
  1
  
   Начну "от печки". Что бы мне не пытались доказать отдельные штатские и военные личности, но я абсолютно уверен в том, что люди, носившие на своих погонах, а, вернее, в петлицах, эмблему в виде звезды в венке, в простонародье именуемой: "Сижу в кустах и жду Героя", в 40-й армии составляли преобладающее большинство. Всё-таки, три полнокровные мотострелковые дивизии, две отдельные мотострелковые бригады, отдельный мотострелковый полк и куча отдельных мотострелковых батальонов - это сила. Если не верите, можете на досуге заняться простейшей арифметикой. Хотя, кое-какие цифровые значения я всё-таки приведу. Мотострелковый батальон. Грубо говоря, в его составе было порядка 500 человек. Из них, около 360 человек были чистейшими пехотинцами. Вот вам и более 70%-ная составляющая. Хотите проанализировать звено мотострелкового полка? Флаг вам в руки. Из 2000 человек почти 1200 были всё той же пехотой. Чуть меньше, но всё же, 60%. И так далее и тому подобное. Пусть даже в армии составляющая численности пехоты была 50%. Найдите другой род войск, который приблизился бы хотя бы к 20%. Тщетные попытки. Не найдёте.
  
   Перейдём от арифметики к лирике. Затрону проблему взаимоотношения среди офицеров и прапорщиков нашего третьего горнострелкового батальона. Сразу хочу заметить, что ничего конкретного в отношении сержантов и солдат срочной службы пока говорить не стану. Дабы не вносить оттенок субъективизма в сий вопрос. Думаю, что здесь точка зрения тех же самых сержантов и солдат будет иметь значительно больший вес, чем мои слова. Сами понимаете, почему.
  
   Признаюсь, что с самой первой минуты моего пребывания в батальоне, лично меня удивила та позитивная атмосфера, которая царила в коллективе офицеров и прапорщиков нашего третьего горнострелкового батальона 122-го мотострелкового полка 201 мотострелковой дивизии. Прибудь я в Афганистан сразу же после окончания военного училища, или даже после службы только в единственной воинской части, находившейся на территории Советского Союза, мне, наверное, не с чем было бы сравнивать. А так, хоть я и был тогда ещё только лейтенантом, мне уже к тому времени довелось "повариться" в двух воинских коллективах несколько различной спецификации: в боевой части повышенной боевой готовности в виде отдельного ракетного дивизиона и в учебном артиллерийском полку. Именно поэтому для меня было приятным открытием та теплота и участие, с которым меня, нового офицера, приняли в коллективе батальона. Без каких-то преувеличений и оттенка предвзятости. Существовало в нашем батальоне какое-то особое, бережное отношение к заменщикам, почти сразу же переходящее во взаимопонимание. Естественно, с определённым налётом осторожности при переходе к последующей дружбе. До определённого момента. А момент этот наступал только тогда, когда вновь прибывший офицер или прапорщик получал возможность проявить себя непосредственно в боевой обстановке на операции. Смог показать себя надёжным в бою - к тебе начинали относились с полным доверием. Не оправдал оказанного доверие в полной мере - уже ничто тебе не поможет. Лучше попросту уходи из коллектива. По своему личному желанию. Не дожидаясь того момента, когда тебя переведут со скандалом и "биркой на груди". "Нельзя такому доверять. Может подвести в любой момент". Хотя, ни для кого не секрет, что первый бой не всегда мог оказаться реальным показателем надёжности человека. Не малую роль в этом вопросе играло отсутствие у "новобранца" опыта и растерянность в совершенно незнакомой обстановке. Поэтому, офицеру или прапорщику, вновь прибывшему в Афганистан, все старались оказать помощь, передать свой опыт, посоветовать, что, когда и как нужно делать. Причём, не в виде инструкций и поучений, а в виде незатейливых рассказов различных эпизодов из личной практики. Этак, не навязчиво, вскользь, в процессе общей беседы в компании офицеров и прапорщиков. Знаете, подобный метод обучения, на мой взгляд, имел больше пользы, чем лекции и нравоучения. Вернусь опять к атмосфере, которая мне запомнилась по прибытию в батальон. Последующие два года службы в составе батальона только подтвердили правильность моего первоначального впечатления.
  
   Теперь о несколько негативной стороне бытия батальона. Так, вскользь. Не может быть всё в нашей жизни красиво, порядочно и вообще, позитивно. Мне довелось по прибытию в батальон, попасть сразу же, как говорится, "с корабля на бал". Почти что в прямом смысле слова. Буквально через пару дней после моего прибытия на должность старшего офицера в миномётную батарею, на начальника штаба нашего батальона старшего лейтенанта Гасумова пришёл Указ о награждении орденом Красная звезда. В предыдущих своих повествованиях я уже как-то останавливался на этой "незаурядной личности" в батальоне, которая, говоря без особого преувеличения, являлась для всего командного состава батальона своеобразным индикатором приближения для батальона предстоящих боевых действий. За день-два до получения подобной команды, он исчезал с территории полка по благовидной причине - в госпиталь или командировку. Правда, этого я в первое время своего пребывания в коллективе батальона ещё не знал. Мне в тот момент ещё не доверяли в полном объёме все внутренние "тайны" нашего коллектива. Хотя, это не являлось "тайной" в том смысле, который вкладывается в это слово. Оно и понятно. Не зря ведь говорится, что для того, что бы узнать человека, нужно вместе с ним съесть пуд соли. Исходя из норм общевойскового пайка, где на каждого военнослужащего приходится в день двадцать граммов соли, в мирных условиях подобный процесс познания занимает более двух лет. В условиях боевых действий, где время течёт значительно быстрее, учитывая, что день нахождения в условиях боевых действий котируется за три дня жизни, можно человека узнать чуть более чем за полгода. Есть, естественно, и второй, более быстрый способ. Выпить вместе ведро водки. Опять же, "сухой закон" этого мусульманского государства, где водка всегда была в явном дефиците, двадцать поллитровок растягивались значительно на больший период, чем полгода. Ну да, не в способах и методах "вливания" в коллектив суть дела. Разговор, по большому счёту, о том, что начальник штаба батальона был награждён боевым орденом. За что? Никто, в принципе, достоверно сказать не мог. "Не имей сто рублей, не имей сто друзей, а имей одного родственника - ответственного работника"! Видимо, так было и в этом случае. Во всяком случае, для "обмывания" ордена, Гасумов собрал всех офицеров и прапорщиков третьего горнострелкового батальона, и пригласил, что вполне естественно, командование полка. Мероприятие проводилось в помещении столовой нашего батальона. С размахом. Много закуски. Ещё больше водки. На фоне сильнейшей июньской дневной жары, несколько снизившейся к вечеру, большинство участников торжества вскоре уже были изрядно пьяные. В состоянии подпития, кое у кого "развязались" языки. Именно в такой момент можно было узнать много нового и интересного о людях, которых коллектив батальона не воспринимал серьёзно, или же, в силу особенностей рейдового батальона, вообще не уважал. Не уважал, но и сделать ничего не мог, в связи с тем, что слишком уж сильная была у них поддержка. В общем, скажу откровенно, для меня многое услышанное в тот вечер, было явным открытием. И не только открытием, но и чем-то вроде шокотерапии. Сообщу в качестве подведения итога, это был первый и последний случай подобного "обмывания" боевой награды за два года моей службы в Афганистане. Как-то больше не доводилось мне присутствовать на подобных широкомасштабных мероприятиях индивидуально-фуршетного характера. И дело не в том, что никого у нас в батальоне не награждали. Да и даже не связано с "зажиманием" застолья по этому поводу виновником торжества. Больше всего, на мой взгляд, связано это было с тем, что в нашем батальоне как-то не было принято активно афишировать сам факт награждения орденами и медалями. В качестве подтверждения сказанных слов. Практически все офицеры и прапорщики нашей миномётной батареи был награждён боевой медалью или орденом. Кое-кто - дважды. Если бы не сам воинский ритуал вручения награды перед строем полка или батальона, об этих наградах никто бы вообще не знал. Почему? Трудно сказать. Видимо, такая уж была давняя традиция в батальоне. Так было заведено с первого момента нахождения батальона в Афганистане. Может быть, со временем это подверглось изменению? Не стану уверять, что так, или наоборот. Да и не в этом суть. Суть, скорее всего, в том¸ что, только после выезда в Союз, можно было узнать, кто и чем был награждён за свои заслуги "за речкой". И только при построении "дембелей" возле штаба полка перед отправкой на Родину, на парадной форме увольняемых в запас сержантов и солдат срочной службы, можно было увидеть рядом со знаками воинской доблести, медали "За боевые заслуги", "За отвагу" или орден Красной звезды. Хотя, меня сейчас удивляют некоторые фотографии времени нахождения советских войск в Афганистане, где на груди офицеров и прапорщиков явно видны колодки наград. В 1981-1983 годах у нас в полку это был явно лишний атрибут военной формы одежды. Тем более в рейдовом батальоне. Весьма опасное "украшение".
  
  2
  
   Пора заканчивать заниматься пустым разглагольствованием. Перейду непосредственно к рассказу о пехоте. Вспомню, насколько смогу, командный состав нашего третьего горнострелкового батальона и горнострелковых рот. Только выпускников общевойсковых училищ, раз уж разговор идёт о них. И только тех, с кем мне доводилось лично служить или встречаться. До и после - умалчиваю. И не только вспомню, но и постараюсь бегло обрисовать наших пехотинцев такими, какими они запомнились лично мне. Извините уж за субъективизм.
  
   Управление 3-го горнострелкового батальона:
  
   Командиры батальона: капитан Сергачёв Валерий Александрович (до 10.05.1982 г.), майор Аксёненко Сергей Алексеевич (с 11.05.1982 до 1984 г.).
  
   Начальники штаба батальона: старший лейтенант Гасумов Идрис Багир-оглы (до 7.1981 г.), капитан Куроленко Валерий (с 7.1981 по 23.04.1982 г.), капитан Тетерятников Михаил Георгиевич (с 23.04.1982 по1984 г.)
  
   Заместитель командира батальона по политической части майор Шанкин Сергей (1981-1983 г.)
  
   Командир третьего горнострелкового батальона капитан Сергачёв Валерий Александрович. О нём в очередной раз подробно рассказывать не стану, дабы не повторяться. Хотя, может быть и стоило это сделать, так как человек и офицер этого вполне достоин. Впрочем, при возникновении у вас желания освежить память, милости прошу обратить свой взор к моему предыдущему рассказу "Комбат". Практически с Валерием Александровичем мне довелось служить год. Трудный и опасный лично для меня был этот период времени. Но и запомнившийся на всю жизнь. Под его непосредственным руководством проходило моё становление как боевого командира. Хотя, не стану кривить душой, лично Валерий Александрович моим обучением и воспитанием не занимался. Именно в качестве наставника. Зато своим примером, своими действиями в повседневной жизни и во время проведения рейдовых операций, научил меня многому. Может быть, в Афганистане эта наука пригодилась не совсем в полном объёме, зато в последующем, а это два десятка лет службы, я часто ловил себя на мысли, что мои действия копировали отдельные поступки командира батальона. Это стоит многого.
  
   В май 1982 года, после отъезда капитана Сергачёва В.А. в Советский Союз, на его место прибыл майор Аксёненко Сергей Алексеевич. Среднего роста, плотного телосложения, подтянутый, с простым и доброжелательным лицом офицер. Повезло несказанно нашему батальону с командирами. На наше общее счастье, не довелось попасть под руководящую и направляющую руку какого-то безголового дуролома. Бывали ведь и такие командиры? Скажете, что крайне редко? Может быть и так. Да вот, как это ни удивительно, но именно подобные "крайне редкие" индивидуумы, по головам, по спинам своих товарищей, быстро взбирались к вершинам власти, верша потом судьбы своих подчинённых. Даже в Афганистане встречались такие "антиналисманы". Удивительнее всего то, что они, на совести которых, должны были тяжким грузом лежать души подчинённых, погибших по их вине, и сейчас живут спокойно и счастливо. Ну да, не о плохом хочется говорить. Тем более, что плохое в батальоне встречалось не слишком часто. За исключением санитарных и безвозвратных потерь. Майор Аксёненко С.А. стал действительно полноценной заменой Сергачёву В.А. Понятное дело, что в первое время пришлось несколько привыкать к новому командиру. Не долго. Буквально на второй с ним рейдовой операции, как-то в голову уже и не приходили мысли, что командир батальона совсем недавно прибыл по замене из Союза. Командовал умело, грамотно, продумано. Всегда был благожелателен к своим подчинённым. Мог запросто поговорить, пошутить и побалагурить с подчинёнными, с том числе запросто, и с военнослужащими срочной службы. В общем, командир батальона вписался в коллектив батальона быстро и без болезненных "ломок". Хотя, могло бы случиться и такое, что старший командир стал бы "подгонять" коллектив под себя. Не случилось подобное, и в этом наше общее везение. В принципе, таким Аксёненко Сергей Алексеевич остался и до сих пор. Видимо из-за этой самой человечности, он до генеральских погон не дорос. Впрочем, оно для него к лучшему.
  
   Начальники штаба батальона. Старший лейтенант Гасумов Идрис Багир-оглы уже был представлен всем вам. Как и большинство уроженцев Востока, Гасумов отличался тучностью фигуры и солидным животиком, явно противоречащим с его званием старшего лейтенанта. Разговор о нём вести особо не хочется. Единственная рейдовая операция под его руководством для меня памятна только тем, что во время неё получил ранение в живот командир нашей третьей миномётной батареи старший лейтенант Витя Корнеенко. Правда, не по вине начальника штаба.
  
   Гасумов уехал в Союз без замены. Уже в июле 1981 года из второго мотострелкового батальона с должности командира шестой мотострелковой роты к нам пришёл новый начальник штаба капитан Валера Куроленко. На его же место во второй батальон убыл командир взвода из восьмой горнострелковой роты старший лейтенант Сергей Шпаков. О Куроленко. Выше среднего роста, поджарый, быстрый в своих движениях офицер. Вот Валера Куроленко действительно разительно отличался от своего предшественника. Всегда на своём месте. Всегда в трудах праведных, связанных с выполнением своих служебных обязанностей. По большому счёту, особо в глаза этот человек и не бросался. На всех рейдовых операциях, да и в пункте постоянной дислокации полка, редко можно было услышать, что бы он громко говорил или же кричал. В то же время, все его подчинённые подразделения действовали слаженно, обеспечивая устойчивое управление всеми подразделениями батальона. Приятный во всех отношениях офицер. Приятный, не только внешне, но и по характеру, манерам, сдержанности, умению общаться на равных со всеми своими подчинёнными.
  
   В конце апреля 1982 года, а точнее 23 числа на замену Валеры Куроленко из Советского Союза прибыл капитан Тетерятников Михаил Георгиевич. Прибыл прямо на боевую операцию, благо, именно эта рейдовая операция проводилась всего в восемнадцати километрах от пункта постоянной дислокации полка - в Ташкургане. По внешнему виду Миша полностью соответствовал Валере Куроленко. Такой же высокий, худощавый, темноволосый. Да ещё и усы у обоих. Ни о какой медлительности здесь речи вести даже не приходилось. Соответственно, подвижность Миши сочеталась с неугомонным характером. Порой создавалось впечатление, что Тетерятников находился сразу в нескольких местах. Вот он промелькнул на батальонном пункте хозяйственного довольствия. Через пару минут его громкий с проносом, с оттенком украинского акцента голос, можно было услышать в парке боевых машин, на месте стоянки БТРов взвода связи батальона. Не успеешь оглянуться, как Мишина худощавая фигура уже мелькает между палатками расположения подразделений батальона. Вот, вроде бы, за спиной капитана Тетерятникова захлопнулась дверь модуля, где жили все офицеры и прапорщики батальона. Там же размещался и штаб батальона. Неужели, утихомирился и занялся подготовкой штабных документов? Как бы ни так! Очередной круг его движения мог начаться в любую минуту. В зависимости от того, что запланировано у него в данный момент времени. Наверное, важнее всего было то, что видимое "Броуновское движение" Миши было подчинено чёткой продуманности и планированию с вечера. И совершенно не обязательно, что бы план имел своё материальное отображение на бумаге. Память капитана Тетерятникова прекрасно справлялась со всеми расчётными действиями, позволяя ни одной лишней минуты не тратить попусту. Могу предположить, что когда вечером начальник штаба нашего батальона мысленно подводил итог проделанной за день работы, он зачастую имел возможность с удовлетворением констатировать, что план дня выполнен полностью. И даже перевыполнен, с учётом тех корректур, которые в течение дня вносились вышестоящими начальниками, что заставляло Тетерятникова только несколько убыстрять и без того стремительное движение. Во время проведения рейдовых операций Тетерятников скромно выполнял роль пунктуального первого помощника командира батальона. Майору Аксёненко С.А. не нужно было оглядываться на то, как командиры рот, батареи и отдельных взводов выполняют его приказ. Контроль за этим со стороны начальника штаба батальона был идеальным. Да и в обсуждении предстоящих действий его предложения имели существенный вес. Правда, так уж пришлось, что все оставшиеся рейдовые операции, в которых пришлось участвовать новому начальнику штаба батальона, проводились батальоном в единой группе. Именно поэтому самостоятельно возглавлять отдельную часть батальона ему не довелось. Впрочем, по стечению обстоятельств, мне приходилось в этот период времени находиться на некотором удалении от командного пункта батальона, что значительно затрудняло наблюдение за работой управления батальона. Да и никто меня не уполномочивал в то время вести подобные наблюдения. Вот такое впечатление осталось у меня о капитане Тетерятникове. Допускаю, что это впечатление имеет чисто субъективную окраску. Каждому со стороны могло показаться что-то чисто своё. Что ж. Сколько существует в мире людей, столько и мнений. Что ещё хотелось бы отметить, что бы несколько подтенить образ начальника штаба батальона. Михаил Георгиевич не очень часто, но имел свойство ругать отдельные подразделения батальона без всякого на то повода. Впрочем, делал он это без злобы и, порой, чисто с профилактической целью. Этак, брякнет фразу, типа: "Вечно эта миномётная батарея создаёт трудности". Понятное дело, что любая несправедливость вызывала у тебя законное негодование. Начинаешь с ним спорить, пытаясь выяснить, чем же конкретно вызвано неудовольствие начальника штаба к миномётной батарее. Как правило, подобный недолгий спор заканчивался фразой, взывающей к примирению: "Это я так, в общем смысле". Этот "общий смысл" знали все и на Мишу не обижались. Хотя, спорили с ним, отстаивая свою правоту. В пределах разумного. Нужно было остерегаться заниматься пустым трёпом, если за тобой водились грешки. В данном случае можно было "попасть под горячую руку" и нарваться на неприятности. Уж тогда подразделение могло на какой-то период времени попасть в список "нелюбимых", что приводило к назначениям на самые неприятные работы и вообще к массе трудностей. В этом ничего крамольного нет. Такова сущность всех нормальных людей. Особенно в воинских коллективах.
  
   Заместителя командира батальона по политической части капитана Щанкина С.И. я попросту пропускаю. В батальоне его деятельность, по сути дела, была не особо наглядно видна. Опять же, это чисто моё мнение. За что стоит быть ему благодарным, так это за то, что он как-то не лез рьяно во внутренние дела подразделений батальона воспитательного характера. Видимо по принципу: "Нет эксцессов, значит, вмешательство не требуется". Во всяком случае, лично мне, командиру взвода, с ним встречаться близко особо не приходилось. Видел его во время рейдовых операций. Доводилось видеть и в пункте постоянной дислокации полка. Периодически он проводил беседы и политинформации со всем личным составом батальона. Не сторонился посидеть в кругу офицеров и прапорщиков батальона в свободное время. Случалось, что-то рассказывал из своей жизни. Индивидуальных бесед в духе "покаяния православной церкви" лично со мной не проводилось, так как не было для этого веских поводов. Ну и ладно. Хотя, по большому счёту, замполит батальона также был далёк от пехоты, как артиллерист от сапёра. Хотя, в большинстве случаев они заканчивали военно-политические училища именно с пехотным уклоном.
  
  3
  
   Теперь, перечислю, для порядка, по памяти, офицерский состав и прапорщиков мотострелковых рот третьего батальона:
  
   7-я горнострелковая (мотострелковая) рота
  
   Командир роты капитан Свиридов Сергей Петрович до лета 1982 года. Был назначен начальником штаба 1-го мотострелкового батальона. Его сменил на должности командира роты лейтенант Дюшеев Мирбек, назначенный с должности командира 1-го мотострелкового взвода 8-й мотострелковой роты.
  
   Заместитель командира роты по политической части старший лейтенант Лебедев Миша (1981-1983).
  
   Командиры мотострелковых взводов: старший лейтенант Шиков А.А., лейтенант Кузнецов, лейтенант Исмаилов, старший лейтенант Арустамян Васген Вагабович до 1882 года. Назначен командиром мотострелковой роты в 1-й мотострелковый батальон. На его место пришёл лейтенант Чернышков Гриша.
  
   Командир пулемётно-гранатомётного взвода - прапорщик Горочкин.
  
   Техник роты прапорщик Кулёмин Гена.
  
   Старшина роты прапорщик Змеу Володя.
  
   8-я горнострелковая (мотострелковая) рота
  
   Командир роты капитан Тенишев Валерий Шакирович (1981-1983 г). Уехал по замене в Союз 5.04.1983 г. На его место прибыл капитан Туманян. Этого офицера я не помню, да и по рассказам очевидцев, должности этой он явно не соответствовал.
  
   Заместитель командира роты по политической части старший лейтенант Шестопалов Сергей Вячеславович (1981-1983). Уехал по замене в Союз 7.04.1983 г. На его место прибыл лейтенант Хафизов Рустем Эристович. К сожалению, Рустэм (РЭМ) умер в 2014 году.
  
   Командир 1-го мотострелкового взвода - старший лейтенант Скиба до конца 1981 года. Сменил его лейтенант Дюшеев Мирбек. (Назначен летом 1982 г. командиром 7 мотострелковой роты) Взвод принял капитан Филимонов, присланный с понижением из другого полка дивизии.
  
   Командир 2-го мотострелкового взвода - старший лейтенант Шпаков Сергей Иванович. Назначен командиром 6-й мотострелковой роты. На его место прибыл лейтенант Гена Агеев.
  
   Командир 3-го мотострелкового взвода - старший лейтенант Юдин Сергей до 1882 года. На его место пришёл старший лейтенант Шакин Толик.
  
   Командир пулемётно-гранатомётного взвода - прапорщик Глива Вася.
  
   Техник роты прапорщик Юсупов Рома. Его заменил прапорщик Правоторов Витя.
  
   Старшина роты прапорщик Зеньковский Юра. Избран секретарём комитета ВЛКСМ батальона. На его место прибыл прапорщик Прошкин Миша. В сентябре 1981 г. получил ранение на операции. Новый старшина - прапорщик Лисицин Валера.
  
   9-я горнострелковая (мотострелковая) рота
  
   Командир роты капитан Скибинский Александр Александрович (1981-1983 г).
  
   Заместитель командира роты по политической части старший лейтенант Лысенко Володя (1981-1983).
  
   Командиров взводов, к сожалению, не помню.
  
   Техник роты прапорщик Селезнёв Виталий Евгеньевич.
  
   Кто был старшиной этой роты с уверенностью сказать не могу.
  
   Взвод АГС. На моей памяти взводом командовал старший лейтенант Лучников Игорь. Кто был до него, и был ли вообще, вспомнить не могу.
  
   Вроде, никого не забыл упомянуть, кого воскресил в памяти. Хотя, приходится признаваться, что не всех командиров взводов мне удалось вспомнить. В памяти всплывают обрывки каких-то эпизодов, связанных с отдельными офицерами, однако в чётко сформировавшиеся сведения они перейти не в состоянии. Помню, например, одного выпускника общевойскового училища, прибывшего к нам по замене, прослужившего в составе батальона совсем незначительное время. То он сам себе по неосторожности прострелил в комнате хранения оружия руку из 9-мм автоматического пистолета Стечкина. Попал в госпиталь, залечил рану и вернулся обратно в батальон. Не прошло и месяца, как получил очередную травму, вновь уложившую его на госпитальную койку. Обратно к нам он уже не вернулся. Вот и получается, что, вроде бы, прослужил офицер в Афганистане почти полгода, а в батальоне присутствовал всего меньше двух месяцев. Разве можно его запомнить, кроме как по рассказанным курьёзам? Ну да, не буду больше оправдываться. Лучше обращу ваше внимание непосредственно на тех, кто остался в моей памяти зримо и навсегда.
  
   Займусь рассказом о наших горнострелковых ротах. Их, то есть рот, у нас по штату было три. Седьмая и восьмая роты в период бытности батальона в качестве рейдового, постоянно находились в составе батальона. За редким исключением, когда в период пребывания в пункте постоянной дислокации полка, какой-то из них ставили самостоятельную задачу, типа охраны переправы и железнодорожного моста Хайратона, сопровождения колонны наливников или сухогрузов. Девятая рота почти полтора года находилась в отрыве от основного состава батальона и выполняла отдельную задачу по охране гражданских специалистов в городе Мазари-Шариф. Редко мы с личным составом этой роты встречались. Они предпочитали особо не "светиться" в полку, дабы не нарваться на внезапное и не желательное "озадачивание" сверху. У нас же, находившихся непосредственно в составе батальона, времени для их частого посещения тоже не хватало. За исключением тех моментов, когда нужно было решить какой-нибудь "шкурняк" в Департаменте или даже в духанах Мазари-Шариф. На моей памяти, таких случаев было не очень много. Да и наведываясь в город, не всегда было сподручно делать крюк и заезжать в Департамент. В общем. Это была юридически наша рота, а фактически - не наша. Да и порой просто было несколько обидно, что кто-то живёт в комфортабельных условиях, в то время как остальные сослуживцы периодически "бродят" по горам и находятся в опасной для жизни обстановке. Так что, не особо мы знались с девятой ротой, а они, что естественно, с нами.
  
   Вроде, пора закончить испытывать ваше долготерпение и перейти к самой сути. Начну я, пожалуй, с командиров горнострелковых рот. Потом, по порядку, затрону остальных офицеров и прапорщиков.
  
   Седьмая горнострелковая рота. Командиром седьмой горнострелковой роты батальона в начальный период моего пребывания в Афганистане был капитан Свиридов Сергей Петрович. Офицер с довольно внушительной фигурой, грамотный, серьёзный дядька, в обществе с которым нам, молодым офицерам других подразделений, было несколько неуютно. В годах, по сравнению со мной. Впрочем, его серьёзность имела характер чисто давней привычки Сергея Петровича. Знаете, как это бывало зачастую? Человек попросту не испытывал "дефицита общения". Относясь к порученным задачам с повышенной ответственностью, он, казалось окружающим, постоянно находился в состоянии обдумывания того, как лучше и проще всё сделать. Даже тогда, когда обдумывать было уже нечего, так как решение принято и вступает в законную силу, капитан Свиридов С.П. оставался таким же серьёзным. Смею вас уверить, его подчинённая рота всегда всё делала основательно, с крестьянской хваткой и высоким качеством. Даже при действиях в горах во время рейдовых операций, со стороны порой казалось, что пешая змейка этой роты движется вроде бы не спеша, в размеренном темпе, редко переходя с шага на бег. Однако же этот темп оставался неизменным в любой обстановке, даже под обстрелом противника, приводя только к тому, что личный состав вовремя выполнял поставленную роте задачу, и, в то же время, не так изматывался при этом, как соседние подразделения. Всё без суеты и лишних физических нагрузок. Тем более, без базарного обсуждения толпой создавшегося положения. Не удивительно, что уже в 1982 году капитан Свиридов ушёл в первый мотострелковый батальон начальником штаба батальона. Должность, заслуженная кропотливым трудом. А вообще, Сергей Петрович в моей памяти остался приветливым человеком, способным пошутить, задать какой-нибудь вопрос на фарси, который по-первости ты не понимал, и сам же ответить на том же фарси, умеющим подсказать правильные действия в той или иной обстановке, готовым прийти на помощь всегда и везде. В целом, прекрасным офицером и человеком.
  
   На его место летом 1982 года назначили командира мотострелкового взвода восьмой роты лейтенанта Мирбека Дюшеева. Для всех нас было несколько неожиданно видеть на месте умудрённого опытом капитана, молодого лейтенанта. Довольно редкое в то время это было явление. Если же взять в учёт тот факт, что теперь у Дюшеева в подчинении были даже старшие лейтенанты, для которых сие назначение было подобно ножу в сердце, дело могло обернуться определёнными трудностями в управлении ротой и во взаимоотношениях с подчинёнными. Однако же, стоит отметить, Мирбек из этого положения вышел вполне даже достойно. Во всяком случае, я визуально не замечал, да и не слышал, что бы у него в роте, появилась, какая бы то ни была, холодность или недовольство со стороны подчинённых. Одновременно и панибратства не было вообще. Вот вам и лейтенант. Правда, у этого лейтенанта за спиной был солидный опыт непосредственного участия в рейдовых операциях. Да и в горячих переделках при этом ему пришлось побывать не один раз. Благодаря вышесказанному, он и был назначен с повышением, командовать ротой. А ведь внешне никак нельзя было сказать, что лейтенант Дюшеев способен одним своим видом подчинять личный состав. Ростом ниже среднего. Худощавого телосложения. Очень коммуникабельный и располагающий к себе офицер. Умеющий пошутить, рассказать что-то интересное, вспомнить к месту анекдот, расспросить о проблемах с чисто азиатским участием, посочувствовать в горе. В общем, свой парень. Причём, все эти качества нисколько не ослабли даже тогда, когда Мирбек поднялся на более высокую ступеньку своего служебного положения. Видимо, против "звёздной болезни" у него был заранее выработан стойкий иммунитет.
  
   Попутно затрону переходную должность заместителя командира роты по политической части. Почему переходную? Да просто потому, что вроде бы уже не командир взвода, но и в звене командира роты не состоит. Старший лейтенант с номинальными правами отдавать приказы таким же старшим лейтенантам, командирам взводов. В седьмой горнострелковой роте на этой должности состоял старший лейтенант Миша Лебедев. Несколько шебутной политработник, который, на моей памяти, особо героических поступков не совершал. В меру своих сил и способностей исполнял служебные обязанности. Впрочем, не стоит умалчивать, сил и способностей у него хватало, если учесть тот факт, что рота находилась всегда не хорошем счету у командования батальона и полка. Вперёд рьяно не лез. В хвосте не тянулся. Во время рейдовых операций считался надёжным партнёром, способным в трудном положении прикрыть спину. В общем, на мой взгляд, был нормальным, проверенным офицером, не слишком бросающимся в глаза в общей массе себе подобных. У меня с ним были обычные товарищеские отношения. В общей компании могли с ним поговорить. А вот бесед с глазу на глаз я что-то припомнить не могу. Возможно, что в этом был виноват я сам, так как никогда не напрашивался на дружбу, предпочитая, что бы она возникала сама собой, по воле взаимной симпатии. Совершенно не в "голубом" цвете. С Лебедевым, вынужден признаться, у меня дружбы не было. Хотя, если исходить из того факта, что в коллективе батальона он был на равных со всеми остальными офицерами и прапорщиками, значит и действовал во всех условиях обстановки подобающим образом, ничем себя отрицательным не отметив.
  
   Командир 1-го мотострелкового взвода - старший лейтенант Шиков А.А., лейтенант Кузнецов.
  
   Командир 2-го мотострелкового взвода -лейтенант Исмаилов.
  
   Командир 3-го мотострелкового взвода - старший лейтенант Арустамян Васген Вагабович до 1882 года. Назначен командиром мотострелковой роты в 1-йо мотострелковый батальон. На его место пришёл лейтенант Чернышков Гриша.
  .
   Командир пулемётно-гранатомётного взвода - прапорщик Горочкин.
  
   Техник роты прапорщик Кулёмин Гена.
  
   Старшина роты прапорщик Змеу Володя
  
   Командиры взводов седьмой горнострелковой роты. Не стоит умалчивать, что из всех перечисленных выше командиров взводов самые хорошие отношения были у меня со старшим лейтенантом Арустамяном Васгеном Вагабовичем. До момента его назначения на должность командира мотострелковой роты первого батальона, мы с ним неплохо ладили и общались. Да и во время боевых действий на операциях, частенько взаимодействовали. Более того, по замене из Афганистана мы с ним вместе ехали на поезде от Термеза до города Душанбе, где наши пути окончательно разошлись. По своему внешнему виду, то бишь, телосложению, он был разительно похож на своего командира роты капитана Свиридова. Такой же плотный, с хорошо развитой мускулатурой, неторопливый, всем своим видом как бы говорящий, что лучше его не трогать за живое, иначе будет больно. Приветливый, уравновешенный, знающий офицер, которого уважали его подчинённые и начальники. Прекрасный руководитель в боевых условиях, умевший ценить жизнь и здоровье своего подчинённого личного состава. В общем, настоящий офицер. Его назначение на вышестоящую должность было заслуженным явлением, которое одновременно и радовало всех (карьерный рост), и удручало (уход проверенного и надёжного сослуживца).
  
   В целом неплохие отношения у меня были и с лейтенантом Исмаиловым. Хотя, в дружбу они не переросли. Лейтенанты Кузнецов, и Чернышев в памяти не отложились. Помню фамилии. Даже смутно в глазах, как в дымке, появляются их образы. Только вот не могу сказать с достоверностью, что правильные. Не часто мне с ними приходилось непосредственно "работать". Ни в пункте постоянной дислокации полка, ни во время выездов на операции. А в период нахождения на охранении, и того реже. Они ко мне не приезжали, а у меня также не было времени и желания наведываться к ним. В общем, "шапошное знакомство" да и только. Прискорбно, но факт.
  
   Удивительней всего то, что с командиром пулемётно-гранатомётного взвода прапорщиком Горочкиным, техником роты прапорщиком Кулёминым Геной общаться мне приходилось чаще, и знал их я лучше. Старшина роты прапорщик Змеу Володя и вообще в памяти сразу возникает без каких-то сомнений в правильности образа. Этакий здоровый, сильный "медведь", с волосатой грудью, фигурой борца и уравновешенностью удава, похожей на своего командира роты капитана Свиридова. Вечно находящийся в районе кладовой роты или возле палаток для личного состава. Ведущий роту в столовую или баню. Инструктирующий личный состав суточного наряда или руководящий наведением внутреннего порядка. Почему-то, воспоминания о седьмой горнострелковой роте автоматически рисуются в глазах три, почти одинаковые фигуры, стоящие рядом, спиной к тебе - Свиридов, Арустамян и Змеу. Если смотреть на них сзади, то можно было и спутать, кто из них кто.
  
   Стоит заметить, что пусть командный состав седьмой горнострелковой роты не шибко располагал к проявлению "щенячьих нежностей", однако пример этой роты здорово помогал остальным подразделениям батальона в решении как боевых, так и обыденных задач. От этой роты веяло какой-то стабильностью, продуманностью, хозяйственностью. Нарушения дисциплины со стороны сержантов и солдат срочной службы были явлениями крайне редкими. Если мне давали во временное подчинение кого-то из седьмой роты, а такое случалось, то я был внутренне уверен, что задача будет выполнена в тех рамках, в которых она поставлена. Скажешь - выставить охранение и службу нести, как положено, - можно даже не проверять качество выполнения приказа. Сержанты возьмут под жёсткий контроль. Не знаю, может быть у кого-то, кто более тесно сталкивался с этой ротой, сложилось иное впечатление, но у меня в памяти отложилось только то, о чём я вам рассказал.
  
   Восьмая горнострелковая рота. Отношение к этой роте у меня было явно более тёплое и трогательное, чем к остальным подразделениям нашего батальона. Как-то так получилось, что и командир роты, и его заместитель по политической части, и командиры взводов завоевали моё сердце сразу и бесповоротно. Скажу даже больше. Во время распределения групп для непосредственной огневой поддержки горнострелковых рот во время проведения рейдовых операций, у нас с командиром миномётной батареи пашей Бурмистровым не раз возникали споры, кто пойдёт в восьмой ротой. Благо, что Паша руководил первой полубатареей, в связи с чем, ему приходилось поддерживать, зачастую, седьмую роту. Ну а мне доставалась, к моему огромному удовольствию, ходить с восьмой горнострелковой ротой. Хотя, Паша Бурмистров позднее с успехом передад руководство первой полубатареей командиру взвода управления лейтенанту Полушкину С.В., и на полном основании большую часть рейдовых операций находился рядом с командиром восьмой роты капитаном Теришевым В.Ш. Так что наша любовь с командиром батареи к этой роты была одинаковой. Наверное, именно по этой причине, восьмой горнострелковой роте я посвящу немного больше времени и внимания в своём рассказе.
  
   Уверен, что многие обратили внимание на такую особенность любого коллектива, как подражание определённым особенностям своего руководителя. У спокойного, вдумчивого и уравновешенного руководителя коллектив, со временем, начинает отличаться подобными же качествами. Если руководитель склонен к ругани и суете, обстановка в коллективе зеркально отображает нестабильное поведение своего "рулителя". Наиболее наглядно это можно видеть именно в воинских коллективах, где имеются несколько раздельных, обособленных подразделений со своими персональными командирами. Именно так было у нас в нашем батальоне. Седьмую горнострелковую роту я уже вам ранее обрисовал. Теперь о восьмой роте. В нашем батальоне седьмая и восьмая рота постоянно конкурировали между собой. Даже более правильным будет сказать, находились в состоянии здоровой состязательности. Без каверз, чёрной зависти и интриг. Просто эти два подразделения стоили друг друга. И по заслугам, и по подготовке. Только вот отличались роты, как и их командиры, разительно. Уравновешенной и взвешенной седьмой роте противостояла непоседливая, жизнерадостная и готовая на всевозможные авантюры восьмая. Увлекательно было наблюдать со стороны даже сам процесс движения этих рот во время проведения рейдовых операций в горах по двум параллельным хребтам. Седьмая неторопливо шествовала в указанном направлении, соблюдая рассчитанный темп движения и дистанции. Восьмая - то убыстряла скорость движения, как будто бы стараясь скорее войти в соприкосновение с противником, то останавливалась по приказу командира батальона, или же, начинала еле передвигаться. Седьмая рота, попав под обстрел, размерено и чётко занимала как будто бы заранее спланированные позиции, не открывала ответный огонь до тех пор, пока не обнаруживала противника. Восьмая в подобной ситуации мгновенно "растворялась" на местности, ощетиниваясь огнём во всех направлениях. Оговорюсь. В восьмой роте действия были подчинены не хаосу, а твёрдому руководству. Просто более живому и нетерпеливому, чем в седьмой. Честно говоря, во времена моего нахождения в Афгане, мне больше импонировала восьмая рота. Понятное дело, связано это было не только с моим возрастом. Ладно. Теперь более подробно о командном составе именно этой роты.
  
   Как было отмечено ранее, с восьмой горнострелковой ротой лично у меня связаны более тёплые воспоминания, чем со всеми остальными подразделениями батальона. Расскажу теперь, почему. В силу того, что командир и замполит восьмой роты были весьма схожие между собой, рассказывать о них буду одновременно, переплетая в чём-то их образы.
  
   В первую очередь, и командир восьмой горнострелковой роты капитан Тенишев Валера, и его заместитель по политической части старший лейтенант Шестопалов Сергей прибыли в Афганистан совсем незадолго до моего появления в батальоне. Попросту говоря, набираться опыта ведения боевых действий мы с ними начали почти одновременно. Видимо по этой причине, наши отношения как-то сразу стали дружественными, душевными, простыми. Валера Тенишев в то время представлял собой высокого, жилистого и довольно худощавого человека. Выносливости у него хватило бы на двоих, а то и на троих человек. С усатого, с явно выраженными признаками кавказских кровей, приятного и мужественного лица, никогда не сходило выражение доброжелательного отношения к окружающим. Вроде бы у него иногда возникало желание выглядеть солидно и неторопливо, однако, в силу конституции фигуры и характера, медленно ходить и долго сидеть не одном месте он, наверное, был не в состоянии. Интересный рассказчик, знающий офицер, всесторонне эрудированный человек, прекрасный педагог и воспитатель. Внимательный и заботливый о подчинённых, но, в то же время, требовательный командир. Ротное хозяйство у Тенишева, благодаря стараниям старшины и постоянному контролю со стороны офицеров, было всегда на высоком уровне. В общем, это был ещё один образец настоящего отца-командира. Подстать ему был его боевой заместитель Сергей Шестопалов. Такой же жилистый и худощавый, несколько ниже своего командира по росту, очень подвижный и вездесущий человек. Улыбчивое лицо постоянно излучало доброжелательность ко всему живому на свете, кроме врагов. Даже в состоянии смертельной усталость, что случалось с ним не редко, пусть не улыбка на лице, а только глаза, излучали дружбу и заботу. Прекрасный рассказчик, обладающий тонким, без вульгарности юмором. Внимательный слушатель. Эрудированный во многих вопросах человек. Отменный воспитатель и организатор. Знаток не только своего дела, как политработника, но и всего, что касалось боевой деятельности роты. Заботливый до мелочей обо всём, что касалось подчинённого личного состава офицер. Если бы в его родном городе находилось не политическое, а командное училище, он мог бы стать идеальным строевым командиром. В общем, учитывая тот факт, что мы с ним были одногодками, в силу юношеского максимализма, подражать ему не позволяло внутреннее "Я", но пример брать было с кого.
  
   Уже на первых порах моего становления в новой должности, Валерий Шакирович Тенишев дал мне определённый ценнейший запас знаний и навыков по чисто пехотным дисциплинам, о которых до этого я и понятия особо не имел. В чём конкретно? Расскажу. Вопрос к кадровым военным, не имеющим непосредственного касательства к пехоте. Кто сможет сразу, слёту и с определёнными подробностями рассказать порядок приведения стрелкового оружия к нормальному бою? Скажем так. Нам в артиллерийском училище на занятиях по огневой подготовке из стрелкового оружия давали только общие понятия, не вдаваясь в глубокие подробности. Типа: "Очистить автомат от консервационной смазки. Проверить работу механизмов. Проверить правильность выверки прицельных приспособлений стрельбой с использованием пристрелочного станка. В случае сбития мушки, провести пристрелку и выверку прицельных приспособлений". Тезисная форма без излишней конкретизации. Да и по иному быть не могло, так как подобные занятия с курсантами проводили командиры учебных взводов, которые, положа руку на сердце, этот вопрос знали так же поверхностно, как и те, кто их раньше учил "военному делу". Мне же, в Афганистане, в силу личной заинтересованности, рассказали, показали и помогли пристрелять личный автомат АКС-74 профессионалы, не пожалевшие для этого своё личное время и силы. Возможно, кому-то этот вопрос покажется пустяковым, не требующим такого к себе внимания. "Оружие на заводах пристреливают перед отправкой в войска. Незачем тратить потом время и боеприпасы на его повторную выверку". Как бы ни так! Любое оружие требует своей выверки и подгонки под конкретного человека. Особенно, если это твоё личное оружие. Люди по разному прижимают приклад к плечу, "полируют" его щекой, смотрят в прицельные приспособления и так далее. Хочешь быть полностью уверенным в личном стрелковом оружии, мало того, что содержи его в идеальном состоянии, так ещё и "подгони" под себя. Примерно, как и ботинки. Если ботинки малы и сильно жмут, ни о каком скоростном перемещении по местности говорить не приходится. Буквально в течение первой недели после своего прибытия в батальон, по совету офицеров-мотострелков, я "подогнал" свой автомат под себя, сделав его, говоря попросту, продолжением своего желания и глаза. В дальнейшем, практикуясь в стрельбе при каждом удобном случае, стрелял из него очень даже неплохо.
  
   Именно Валера Тенишев с Сергеем Шестопаловым позволили мне приобрести внушительную практику в применении всего вооружения, имевшегося по штату в мотострелковой роте. Ни для кого не секрет, что все девять лет войны в Афганистане это был огромнейший настоящий полигон по обкатке самого передового вооружения Советской Армии. Всё самое новое и современное присылали именно сюда. Командир восьмой роты капитан Валера Тенишев был истинным фанатом своего дела. На складе ракетно-артиллерийского вооружения полка, по прибытию чего-то нового и необычного, сразу же откладывали образец для командира восьмой роты. При первой возможности эта новинка оказывалась в роте. Опять же, её опробование производилось как можно быстрее, что бы потом научить виртуозно использовать этот образец вооружения всеми военнослужащими роты. В силу наших дружеских с командованием роты отношений, на опробовании присутствовали и мы, заинтересованные миномётчики. И не просто присутствовали, но и сами учились применять эти образцы. Так было с автоматами АКС-74у, подствольными гранатомётами, приборами бесшумной стрельбы к АКМ, новыми боеприпасами к стрелковому оружию, ручными гранатами, взрывчаткой и средствами взрывания. В это же время мне удалось научиться пользоваться башенными пулемётами БТР-70, автоматической 30-мм пушкой БМП-2, автоматическим гранатомётом АГС-17 "Пламя", оптическими прицелами к автомату и снайперской винтовке СВД, да и многим другим вооружением пехоты, включая гранатомёты РПГ-16 и РПГ-18. Стоит отметить, что и Тенишев, и Шестопалов были суперпрофессионалами в использовании штатного вооружения пехоты, умевшими качественно передать свои знания и опыт подчинённым. Может возникнуть вполне закономерный вопрос. Какое отношение к обучению военнослужащих срочной службы специальным предметам имеет замполит роты? Его кафедра - морально-психологическое воспитание и уровень политической подготовленности подчинённого личного состава. Скажем так. Это однобокий взгляд на обязанности заместителя командира роты по политической части. Грош цена тому политработнику, который, повествуя о профессиональном долге советского солдата, сам этот долг выполнить не в состоянии, а ещё хуже - не хочет. Примерно так же, как если командир учит подчиненного делать подъём переворотом на пальцах, не умея сам выполнять это упражнение на перекладине. Сергей, как это ни удивительно, в своей деятельности больше полагался не на язык, которым, к слову сказать, все политработники умели "работать" бойко, а на личный пример. К чему это привело? Только к тому, что с самого начала службы в Афганистане, понатаскав его в вопросах ведения антипартизанской войны против душманов, замполита этой роты во время рейдовых операций, стали использовать в качестве командира отдельной боевой группы. Мало того, что он успешно справлялся с выполнением поставленных задач, но и удосуживался проявлять при этом изрядную сноровку и героизм. Примеров привести можно очень даже много. Хотя бы его действия во время проведения рейдовых операций в ущельях Мармоль и Вальян. Не особо удивителен тот факт, что, если я не ошибаюсь, его одиннадцать раз (!) представляли к награждению боевыми орденами, из которых, три раза - к ордену Боевого Красного Знамени. При мне он этих наград не получил. Возможно, "награда нашла героя" уже на территории Союза. К сожалению, достоверных сведений у меня нет.
  
   Без особого приукрашивания могу сказать, что командир роты со своим замполитом жили, как это говорится, душа в душу. Порой создавалось впечатление, что они только по выражению лица друг друга могут заранее сообщить, что будет сказано соратником. Впрочем, это уже дело сугубо внутриколлективное. Смысл несколько в ином. Все дела и инициативы командира роты, неизменно поддерживались и воплощались в жизнь остальными офицерами роты. А, учитывая непоседливые характеры Тенишева и Шестопалова, дела и инициативы находились всегда. То прилаживание на башню БТР-70 станка с вертолётной пусковой установкой НУРС, то - подготовка очередной каверзы местным духам, то - апробирование какого-то нового тактического варианта действий отделений и взводов. В общем, эти офицеры без дела сидеть не умели и не хотели. А своей энергией они заражали не только своих командиров взводов, но остальных офицеров батальона. Благо, что командование батальона не только не мешало творчеству офицеров, но и всячески его поддерживало. В общем, можно было бы ещё долго рассказывать о Тенишеве и Шестопалове, но стоит знать меру и не злоупотреблять вашим вниманием.
  
   Командир 1-го мотострелкового взвода - старший лейтенант Скиба до конца 1981 года. Сменил его лейтенант Дюшеев Мирбек. (Назначен в 1982 г. командиром 7 мотострелковой роты) Взвод принял капитан Филимонов, присланный с понижением из другого полка дивизии.
  
   Командир 2-го мотострелкового взвода - старший лейтенант Шпаков Сергей Иванович. Назначен командиром 6-й мотострелковой роты. На его место прибыл лейтенант Агеев Гена.
  
   Командир 3-го мотострелкового взвода - старший лейтенант Юдин Сергей до 1882 года. На его место пришёл старший лейтенант Шакин Толик.
  
   Командир пулемётно-гранатомётного взвода - прапорщик Глива Вася
  
   Техник роты прапорщик Юсупов Рома. Его заменил прапорщик Правоторов Витя.
  
   Старшина роты прапорщик Зеньковский Юра. Избран секретарём комитета ВЛКСМ батальона. На его место прибыл прапорщик Прошкин Миша. В сентябре 1981 г. получил ранение на операции. Новый старшина - прапорщик Лисицин Валера.
  
   Командиры взводов восьмой горнострелковой роты. Не стану выражать своего удивления, но офицеры и прапорщики в этой роте были все, как на подбор. Как у дядьки Черномора. Кого ни возьми, в той или иной мере, оставили в моей памяти свой след. Начну по порядку.
  
   Первый взвод. Старший лейтенант Скиба. Не стану врать, однако с этим офицером мне контактировать, особо не пришлось. Хотя, в памяти он остался. Среднего роста, среднего телосложения, серьёзный офицер. На мой взгляд, несколько молчаливый по своей натуре. Хотя, может быть, это мне только так казалось. То ли я его несколько чурался, то ли он не проявлял ко мне интереса, только вот общаться с ним мне пришлось не часто. А что вы хотите? В июне 1981 года я прибыл в полк. До сентября непосредственно участвовал в трёх-четырёх рейдовых операциях. Потом почти два месяца справлялся с желтухой. Когда вернулся после отпуска в батальон, Скибы уже не было. Он уехал по замене в Союз. На его месте был новый взводный - лейтенант Мирбек Дюшеев. Вот с ним у меня установились самые дружеские отношения. Разница в возрасте в два года, не имела никаких видимых последствий и препятствий. Общительность и весёлый нрав Мирбека, наложенный на ярко выраженную храбрость и постоянную готовность к самопожертвованию, сделали этого молодого офицера желанным гостем в любой компании батальона и полка. Впрочем, о Дюшееве я уже рассказывал выше. Повторяться не имеет смысла. После того, как Мирбек получил должность командира седьмой мотострелковой роты, на его место прибыл капитан Филимонов. К этому времени батальон уже выполнял задачу по охране трубопровода. Подразделения были разбросаны по гарнизонам на протяжении более восьмидесяти пяти километров. Естественно, это явно затрудняло непосредственное общение между офицерами и прапорщиками. Хотя, учитывая тот факт, что восьмая мотострелковая рота практически в полном составе находилась на командном пункте батальона в Айбаке, с её командным составом хоть пару раз в месяц удавалось повидаться. Впрочем, капитан Филимонов, присланный из другого полка дивизии с понижением, как-то зримо чурался общению с офицерами батальона. Оно и понятно. Будучи снятым с должности командира роты и придя в новый воинский коллектив, трудно себя пересилить и объяснять всем и каждому, что "ты не верблюд", и "слетел" с должности ротного не по своей вине, а за своих подчинённых, которые изволили совершить преступление. Да и внутренняя обида гложет из-за явной несправедливости начальства. Впрочем, взводным он был не очень продолжительный срок. На моей памяти, если не ошибаюсь, где-то весной 1983 года его восстановили в должности. Только вот, кто пришёл ему на смену - убей Бог, не помню.
  
   Второй взвод. К моменту моего вступления в должность, этим взводом командовал старший лейтенант Шпаков Сергей Иванович. Отличный офицер в полном смысле этого слова. Среднего роста, с мускулистой, кряжистой фигурой и круглым лицом. Впрочем, афганская жара и солнце, изрядно потрудились над тем, что бы несколько изменить его внешность. И излишнюю округлость "подсушили", и природную розовость кожи лица "подрумянили". Понятное дело, эти атмосферные явления, свойственные Востоку, всех нас здорово меняли. Совсем не удивительно было в конце мая приехать в Союз с чисто августовским загаром. Причём, смею вас уверить, специально, как на пляже, никто никогда не загорал. Даже наоборот. Все стремились по мере возможности сократить время нахождения под солнцем. Сергей Шпаков мне нравился во всех вопросах. Всё, что касалось деятельности мотострелков, знал досконально. Всегда безотказно отвечал на интересующие вопросы. Общительный и весёлый человек. Отличался обдуманностью действий в боевых условиях. Трудно было себе представить, что Шпаков способен товарища оставить в беде. Начальства не боялся и всегда своё мнение высказывал в глаза. Обдуманное, веское мнение. Сержанты и солдаты срочной службы его любили и несколько побаивались. Любили за простоту и заботу. Побаивались за неминуемость расплаты при совершении проступка. Вдобавок ко всему этому, Сергей был моим земляком из Белоруссии. Сами понимаете, нам было что вспомнить и о чём поговорить. К сожалению, в июле 1981 года, буквально через месяц после моего прибытия в батальон, старшего лейтенанта Шпакова С.И. назначили командовать шестой мотострелковой ротой во второй мотострелковый батальон. Это было и хорошо и плохо. Хорошо то, что порядочный и уважаемый офицер получил повышение по службе, а плохо то, что из коллектива уходит надёжный товарищ, на которого в любых условиях обстановки, можно было полностью положиться. Благо, что до его замены нам ещё не раз довелось встречаться и общаться, так как второй батальон находился на маршруте нашего следования в большинство рейдовых операций. На место Шпакова командовать взводом прибыл лейтенант Гена Агеев. Разительная противоположность Шпакову. Выше среднего роста, если не сказать большего. В общем, 190 сантиметров у него было точно. Правильного телосложения. На концах рук размещались ладони, которые, сворачиваясь в кулак, напоминали кувалды. Выражение лица с явными признаками коренного выходца "Золотого кольца" России. Несколько медлительный, не только в движениях, но и в разговоре. В компаниях Гена больше предпочитал слушать, чем говорить. При несколько запугивающей внешности, это был человек, исключительной доброты и душевности. В своей исполнительности он мог бы посостязаться с немцами и японцами. В то же время, в нужный момент не боялся проявлять разумную инициативу. На первых же рейдовых операциях, Гена Агеев зарекомендовал себя надёжным напарником и хорошим командиром. Совсем не удивительно, что уже в конце лета 1981 года его взвод во время рейдовых операций успешно выполнял самостоятельные, в отрыве от роты задачи. В общем, Гена сразу же уверено стал составной частью коллектива роты и батальона. Вдобавок к этому - любимцем компаний. Особенно любили над ним беззлобно прошутить. Хотя, грубые шутки с Агеевым могли окончиться для юмориста плачевно. Что удивительно, так это неимоверная везучесть Гены Агеева в период его службы в Афганистане. Даже тогда, когда совсем рядом боевые группы попадали в тяжёлое положение, группа Гены умудрялась избежать опасности. Не подумайте только, что Агеев прятался за спины других. Совсем наоборот. И любую задачу он выполнял добросовестно, и на помощь попавшим в тяжёлое положение сослуживцам, спешил без каких-то дополнительных указаний. Просто, казалось, что сама опасность избегает встречи с Агеевым. В определённых пределах. Всё-таки и ему множество раз доводилось участвовать в непосредственном бою с "духами". Без существенных потерь.
  
   Третий взвод. Старший лейтенант Юдин Сергей. Немного ниже среднего роста, худощавый, сплетённый из мускулов и сухожилий офицер. Серьёзный и целеустремлённый человек, с прекрасной головой, твёрдым характером, всесторонними знаниями, как по специальности, так и по основным жизненным вопросам. Личной профессиональной подготовке Сергея могли позавидовать очень многие. Его основной целью в то время было желание, после замены из Афганистана, поступить в Академию Советской армии. Было такое высшее военное учебное заведение, в которое поступить было совсем не просто. Поэтому, всё свободное время Юдин занимался непосредственной подготовкой к поступлению. И цели своей добился. Стоит отметить, что английским языком он владел в совершенстве. С Сергеем мне общаться было несколько труднее. У него вечно не хватало времени, что бы просто так посидеть и побалагурить в кругу сослуживцев. Все понимали его, ценили целеустремлённость и желание добиться своего, невзирая ни на какие трудности. Насколько я помню, в начале 1982 года Юдин заменился в Союз. На его место прибыл старший лейтенант Шакин Анатолий. Предыдущим местом службы Толика, если я ничего не путаю, был Кремлёвский комендантский полк Москвы. Да и вообще, Шакин был коренным москвичом. Закончил Московское высшее общевойсковое командное училище и с момента выпуска до прибытия в Афган служил в Москве. Мысленно представьте себе, каким мне довелось увидеть Толика в первый раз. Идеально сшитая военная форма сидела как влитая на его плотной фигуре. Шитая фуражка-аэродром, глаженые хромовые сапоги-бутылочки, вышитые звёзды на погонах. Прекрасная строевая выправка. Лицо, привыкшее скрывать свои эмоции. Этакий холодный "оловянный солдатик". Вот здесь то и может пригодиться поговорка: "Встречают по одёжке, - провожают по уму". Под блестящей обёрткой оказался... прекрасный офицер и товарищ. Хватило буквально пары недель, что бы внешний лоск Толика слез, как старая шкура со змеи. Стал он таким же, как и все мы. Хороший собеседник и балагур, знающий множество анекдотов и интересных историй. Надёжный партнёр во время рейдов. Знающий специалист своего дела. В общем, через те же пару-тройку недель, да и ещё после рейдовых операций, где он проявил себя с положительной стороны, различить Шакина в общей массе офицеров и прапорщиков стало трудно. Свой человек.
  
   Прапорщики восьмой роты.
  
   Командир пулемётно-гранатомётного взвода прапорщик Глива Вася. Не скажу даже, что знал я этого человека хорошо. Натуральный хохол, со всеми своими положительными и отрицательными качествами. Среднего роста, крепкого телосложения, неплохо развитый физически. Как-то так получалось, что большую часть времени нахождения в пункте постоянной дислокации, Глива обитал вместе с техником роты в парке боевой техники. Если конечно, не выпадала ему очередь заступать в наряд или караул. Во время операций его взвод усиливал мотострелковые взвода и редко действовал в полном составе. Соответственно, как-то особо в глаза он и не бросался. Да и в компаниях во время вечерних посиделок не выделялся.
  
   Техника роты прапорщика Юсупова Рому по той же причине особо видеть мне не довелось. Да и заменился он в Союз где-то в конце 1981 года. Во время рейдовых операций местом нахождения техника роты была бронегруппа. В общем и целом, именно в его ведении находились все механики-водители роты, а также, башенные стрелки БТР-70. Прапорщика Юсупова заменил прапорщик Правоторов Витя. Вот с ним-то мне довелось контактировать довольно много и часто. И в меньшей мере по служебным вопросам. Среднего роста, среднего телосложения. Не толстый и не худой. С ничем не выдающейся внешностью обычного русского человека. Вечно вымазанные в смазке хлопчато-бумажное обмундирование и руки, которые, даже в парилке бани не теряли своего тёмного налёта в каждой трещинке и складке. В общем, настоящий действующий технарь. В любое время дня его можно было найти на стоянке техники роты или в машине технической помощи хозяйственного взвода батальона. У Вити была идеально развита природная русская жилка, связанная с изобретательством. Даже скажу несколько по-иному. Имея "золотые руки", Правоторов мог из подручного материала, зачастую бросового, создать нужную в хозяйстве вещь. Достаточно ему было подкинуть какую-то идею технического плана, как он начинал обдумывать и претворять данную идею в реальность. Сами понимаете, иметь техником роты такого человека - идеальный вариант для любого командира. О Вите говорили, что он, как истинный умелец, может быть, коня на скаку подковать не сумеет, но вот в движении БТР-70 на одном двигателе, запросто отремонтирует второй, вышедший из строя. Вообще-то доставалось работы ему много. Часто из выездов БТРы восьмой роты возвращались в парк, мягко говоря, не совсем исправными. Как-то даже машина командира роты возвратилась в Айбак, нарвавшись на гранатомётную засаду "духов", с тремя отметинами от противотанковых гранат и хвостовиком гранаты ПГ-7 в колесе. Уже на следующий день, благодаря стараниям техника роты и водителей, все зримые следы этого выезда исчезли полностью. А сколько было подрывов боевых машин на минах? Вроде бы, начего сташного в этом не было. Подумаешь, резина колеса улетела метров на тридцать в сторону. Сними диск, установи новое колесо и всё готово. Однако, зачастую взрывом корёжило болты крепления дисков к ступицам. Требовалось приложить неимоверные усилия к тому, что бы "сорвать" гайку с места. В общем, это уже подробности, доступные пониманию того, кто имел возможность лично ремонтировать транспортные средства. В свободное же от основных обязанностей время Правоторов не сидел сложа руки, а занимался решением всё тех же технических вопросов. Или продумывал, как закрепить на треногу гранатомёта АГС-17 "Пламя" вертолётный пакет НУРС. Или разрабатывал схему использования прибора ночного видения с прицелом башни БТР. Да, мало ли всяческих задумок было в этой голове? Даже изготовление подпольного самогонного аппарата универсальной разборной конструкции было продумано и осуществлено его руками. Как потом использовался этот аппарат на практике, было мной поведано в предыдущих рассказах. В общем, прапорщик Витя Правоторов лично мне нравился и испытывал я к нему искренние дружеские чувства.
  
   Первым в Афганистане старшиной восьмой роты был прапорщик Зеньковский Юра. В июне 1981 года я застал его уже в роли секретаря комитета комсомола батальона. Говоря откровенно, мне не совсем было понятно, как может руководить комсомольцами человек, явно перешагнувший пределы комсомольского возраста. Ну да, "партия приказала, комсомол ответил "Есть". Так как он покинул ряды мотострелков, речь о нём вести не стану. Заменил его на должности старшины восьмой горнострелковой роты прапорщик Прошкин Миша. Небольшого росточка, худощавый, с казацкими усищами на лице, обтянутом смуглой кожей. В меру подвижный. Как и всякий старшина, хозяйственник и жмот, способный за потерянную солдатом портянку полчаса ругать его последними словами, после чего выдать новую из своего запаса, которого, впрочем, хватило бы на то, что бы одеть ещё две такие же роты. Как у всех настоящих старшин в Афганистане, за старшиной роты числилось, в лучшем случае, только то, что было надето на солдатах. Да и то, по книгам учёта можно было подумать, что трое военнослужащих спали только на двух матрасах, биноклей в роте не было вообще, а из одного котелка ели сразу два человека. Это, по книгам. В реальности, в подвале под кладовой роты, о которой знало только ограниченное число людей в роте, новенького имущества хватило бы на пол батальона. Во всяком случае, эта запасливость помогала в любой момент одеть и экипировать роту "с иголочки". Так было практически во всех подразделениях нашего батальона. Благо, старшины не ленились, после каждого выезда в рейдовую операцию, составлять акты на списание всего того, что, якобы пришло в негодность или утеряно в ходе передвижения по горам.
  
   Чисто в качестве примера, не связанного с восьмой ротой. На операции в районе ущелья Вальян в 1982 году, в горах мы попали под сильнейший ливень, вызвавший селевой поток, прошедший непосредственно по стоянке техники бронегруппы батальона. Поток грязной воды, сошедшей с гор, своим напором легко развернул ГАЗ-66 миномётной батареи, и протащил машину метров на десять. Кое-что из вещей, находящихся в кузове этой машины, смыло водой. На кузов забросило солидный валун, который потом с трудом подняли три человека. В общем, говоря начистоту, урон был не особо большой. По приезду в пункт постоянной дислокации полка, наш старшина батареи прапорщик Коля Ганиев, составил пространный акт на списание всего того, что пришло в негодность и пропало из-за стихийного явления. Перечень получился такой внушительный, что командир батареи Паша Бурмистров упрекнул старшину: "Всё это вряд ли поместилось бы в Урал с прицепом, не говоря уж о ГАЗ-66". Однако, акт представил в полк, где он был успешно утверждён со списанием всего имущества с книг учёта материальных средств. Надеюсь, теперь вполне понятно, что такое настоящий старшина.
  
   Впрочем, вернусь в Мише Прошкину. На моей памяти, старшиной роты он пробыл не долго. В сентябре 1981 года он получил серьёзное осколочное ранение, которое привело его на госпитальную койку. С последующими осложнениями. Обратно в роту он не вернулся. Вместо Прошкина хозяйством восьмой горнострелковой роты стал руководить прапорщик Валера Лисицин. Валера к нам был переведён с должности старшины разведывательной роты полка. Что там произошло и по какой причине Лисицина убрали из элитного подразделения, я не знаю, да знать не хочу. Понятное дело, что подобные переводы особого доверия в новом коллективе не внушали никогда. К человеку они вызывали определённое осторожное отношение. Впрочем, это недоверие к Валере испарилось быстро. Оказался он порядочным и надёжным товарищем. Внешне, совершенная противоположность предыдущего старшины. Высокого роста, плотный, без лишнего веса, с громким голосом. Имея привычку брить голову, да ещё и с чертами лица, явно имеющего оттенок восточных кровей, Лисицин смахивал на местных жителей Афганистана. Ему бы отрастить бороду и усы, надеть чалму, одеться в халат и калоши, взять в руки "Бур", и местные братки уверенно могли взять к себе в банду. Хозяйственные дела в восьмой роте были всегда на высоком уровне, так что что-то ломать и изменять было излишним. Сержанты и солдаты срочной службы отличались дисциплинированностью. По этим всем причинам, Валере не требовалось особых усилий, что бы исполнять свои служебные обязанности с должным качеством. Зато уж голос старшины можно было слышать везде, даже там, где его и не ожидали услышать. Балагур и очень общительный человек, Лисицин мог одновременно находиться сразу в нескольких компаниях офицеров и прапорщиков батальона, не засиживаясь долго на одном месте. Обладая изрядной коммуникабельностью, находясь в дружеских отношениях практически со всеми, с кем ему приходилось контактировать, Валера везде был желанным гостем, которому отказать в чём-то, просто не поворачивался язык. Да и сам он был безотказен. В общем, как ни посмотри, в батальоне это был свой человек.
  
   Вот вроде бы я и рассказал обо всех офицерах и прапорщиках восьмой горнострелковой роты. Оглянулся назад и понял, что рассказ этот занял довольно большой объём. На фоне восьмой роты повествование о седьмой и девятой ротах выглядят куцо. Что уж здесь поделаешь. К сожалению, память человека имеет избирательный характер, способность накрепко фиксировать всё важное, интересное, и забывать второстепенное.
  
   Девятая мотострелковая рота. Командир девятой мотострелковой роты капитан Скибинский Александр Александрович прибыл в Афганистан одновременно со мной. Причём, не просто в один и тот же месяц, но и на одном и том же самолёте. У меня с ним отношения были дружеские. Хотя, повторюсь, встречаться с ним приходилось не особо часто. У него были свои служебные задачи, далёкие от всего того, чем в то время жил весь остальной личный состав нашего батальона. Что собой представлял Сан Саныч? Среднего роста, довольно плотный, подтянутый, со спортивного вида фигурой человек. Светловолосый, с явно казацкого типа лицом, на котором выделялись стандартного вида усы. Даже полевая форма на нём сидела как влитая, с оттенком щегольства. Это он мог себе явно позволить. По своему возрасту, он уже явно должен был быть если и не командиром батальона, то уж начальником штаба, точно. Во всяком случае, было явно видно, что время, когда он переживал о не совсем удачном карьерном росте, осталось позади. В то же время, своего оптимизма он не потерял. Каким он был командиром, на самом деле, судить не берусь. Как-то не довелось видеть его командирские качества. В бытность батальона в качестве рейдового, как уже было сказано выше, его рота выполняла отдельную задачу, находясь, даже по сравнению с подразделениями, размещавшимися в пункте постоянной дислокации нашего полка, в более комфортабельных условиях, и заезжая в полк только для того, что бы пополнить запасы материальных средств в виде продовольствия, горюче-смазочных материалов, боеприпасов и вещевого имущества. Да ещё и для удовлетворения денежным довольствием. По сути дела, подчинение роты командованию полка и батальона было тогда номинальным. Никто и не под каким предлогом не в силах был задействовать личный состав и технику девятой мотострелковой роты в интересах полка. Здесь можно было нарваться на крупные неприятности, так как советские советники Департамента могли пожаловаться непосредственно в штаб армии в Кабуле. А там долго разбираться никто бы не стал. В общем, как это говорится, это было "государство в государстве". С августа 1982 года, влившись в состав батальона, девятая мотострелковая рота была разбросана по гарнизонам от Хазрати-Султан почти до самого Айбака. Условия жизни у личного состава роты стали несравненно более худшими, а вот суть задачи не изменилась. Всё, то же охранение. С этой ротой мне вообще общаться пришлось крайне редко. Если бы капитан Скибинский С.С. не летел в Афганистан в одном со мной самолёте, если бы мы не были с ним так долго знакомы, то и его бы я знал только наглядно. В то же время, если выпадала такая возможность, я не упускал её, что бы заехать к Сан Санычу. Хотя, насколько я помню, с сентября 1982 года и до мая 1983 года, у себя на гарнизоне я Скибинского так ни разу и не видел.
  
   Заместителя командира девятой роты по политической части старшего лейтенанта Лысенко Володю вспоминаю как-то туго. Чуть ниже среднего роста, с довольно плотной фигурой, с круглым и улыбчивым лицом, какой-то не в меру суетливый офицер мало напоминал знакомый с детства образ комиссара. Особенно, если доводилось его сравнивать с тем же Сергеем Шестопаловым. Хотя, стоит сказать, что Володю в практической работе, а, тем более, в бою, мне наблюдать не пришлось. В то же время, если нам изредка доводилось встречаться, с ним можно было постоять и запросто потрепаться на отвлечённые темы. Почему так? Да по той простой причине, что злободневные проблемы батальона и полка были для него, явно не в тему. Разве можно с человеком на равных говорить о трудностях пешего перехода по горам во время рейдовых операций, если он ни сном, ни духом в этих переходах не участвовал? Посочувствовать - может. Понять - нет. Вот о том, как и где прикупить перед отпуском джинсы или батник, с ним можно было успешно посоветоваться. Находясь в Мазари-Шариф, где имелось масса духанов, он знал о ценах, качестве и спросе на ходовой товар лучше, чем кто-либо другой. Да и обменный курс "чеки-афгани" был ему известен прекрасно, благо, что обменом денег успешно и с желанием занимались наши специалисты в Департаменте, для которых выгоднее в Союз было везти именно чеки, которые они, кстати, и не получали. Всё это сказано не в качестве осуждения, а для констатации фактов. Каждому своё.
  
   Командиров взводов девятой мотострелковой роты, к сожалению, я совершенно не помню. Даже их воинские звания, фамилии и имена в памяти не сохранились. Хотя, может быть и такое, что я их просто не знал вообще. Что уж говорить о том, что, даже напрягая всю свою память, не в состоянии вызвать их внешние образы. Всё по той же причине, что рота было постоянно в отрыве от остального батальона.
  
   Прапорщики девятой мотострелковой роты. Не знаю, кто был командиром пулемётно-гранатомётного взвода и старшиной роты. Зато отлично помню и был в дружеских отношениях с техником девятой роты прапорщиком Селезнёвым Виталием Евгеньевичем. Незаурядный человек, вписавший не одну яркую страницу в историю нашего третьего мотострелкового батальона. Только боевые награды, которые он получил всего за год службы в Афганистане, говорят сами за себя: ордена Красного Знамени и Красной Звезды, медаль "За отвагу". Можно было бы довольно много рассказывать об этом человеке. Однако, я о нём уже дал полную, известную мне информация в своём рассказе: "Всего один год". Не стану повторяться.
  
   Взвод автоматических гранатомётов.
  
   На моей памяти взводом командовал старший лейтенант Лучников Игорь. Кто был до него, и был ли вообще, вспомнить не могу. Хотя, по логике вещей, ведь кто-то же должен был командовать этим солидным, в мерках батальона, подразделением огневой поддержки? И о нём мне уже довелось рассказывать. Читали "Шакро"? Это он. К слову сказать, в свои шестьдесят лет отроду, каким я видел Лучникова совсем недавно, он остался всё таким же юморным, неунывающим, общительным и дружеским человеком.
  
  4
  
   Пора, на мой взгляд, заканчивать этот затянувшийся рассказ. Итак, получился он несколько в ином свете, чем представлялся в самом своём начале. Как-то думалось, что вот сейчас, начну вспоминать своих сослуживцев, с которыми, где два года, где несколько меньший срок пришлось делить поровну и опасность, и трудности, и радости бытия "за речкой", и всё вновь зримо восстановится в памяти. Как бы ни так. Всё-таки, три десятка лет с небольшим гаком осталось в жизни позади. Теперь становится понятным, почему в отдельных рассказах ветеранов Великой Отечественной войны встречаются ошибки, которые знающий и начитанный человек, не заметить не может. Годы постепенно стирают из памяти то, что когда-то воспринималось как несущественное. Так получилось и у меня. Кто же знал, что когда-то возникнет желание предаться воспоминаниям? Знать бы это, записывал бы все мелочи. Да и фотографий постарался бы сохранить как можно больше. А так... что вспомнил - то вспомнил.
  
   Не знаю даже, сумел ли я своим рассказом подкрепить свои изначальные утверждения, что о мотострелках можно и нужно говорить в превосходной форме. Возможно, что я кого-то слишком идеализировал. Значит, они этого стоили. Да и о тех, кого я в этом рассказе упустил, ничего плохого сказать не могу, также как и хорошего. Пусть уж они меня за это простят. Что-то выдумывать и создавать "художественный образ" не хочется. Лучше уж умолчать, чем соврать. А вообще, лично моё мнение, с сослуживцами мне повезло. Может быть, это по той причине, что мне довелось начинать службу в Афганистане в рейдовом горнострелковом батальоне, где плохие люди просто не могли существовать. Они "всплывали" на поверхность, и их "уносило" течением прочь от коллектива, где жизнь каждого зависит от сплочённости и взаимопомощи всего коллектива. Достоверно знаю, что несколько позднее в офицерском коллективе батальона появлялись отдельные отщепенцы, которые позорили своё звание человека. Бог им судья. Я их не знал и вспоминать не буду. А вот о тех, кого я невольно затронул в своём рассказе, всё, пусть с долей субъективизма, но, правдиво. Сомневаюсь, что кто-то попытается меня опровергнуть. Хотя... Флаг им в руки. Всё равно, мои воспоминания останутся неизменными, что бы мне ни говорили. Ведь не зря говорится, что "лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать". А мой рассказ основан именно на "увидеть". Так что, воспринимайте его таким, какой он есть.
  
  
  
  
  
Оценка: 6.00*3  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023