ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
Век - живи, век - учись!

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 6.45*5  Ваша оценка:
  Помните, ещё во времена существования Советского Союза ходил в советском обществе такой анекдот-вопрос?
  
   - Чем отличается профессор от офицера?
  
   - Профессор знает всё, но преподаёт только один предмет. Офицер не знает ничего, однако преподаёт массу предметов.
  
   Я не пытаюсь заострить ваше внимание на том факте, что в анекдоте человек в погонах выставлен этаким неучем и явно пустоголовым. "В чужом глазу видна и соринка, в своём же и бревно не заметно". Думаю, ни у кого не возникнет возражений в плане того, что любой кадровый военный, не зависимо от его специальности и направленности деятельности, всегда был педагогом, воспитателем и организатором той "паствы", которую ему доверило государство. Нас этому учили в училищах, шлифовали знания и навыки в войсках, заставляла делать сама жизнь и служба. От того, как ты обучишь и подготовишь своих подчинённых, продумаешь и осуществишь претворение в жизнь своих задумок, полностью зависела твоя служба и возможности продвижения по карьерной лестнице. Но ведь учиться приходилось и самим офицерам. Учиться всегда и везде, порой, по крупицам собирая те знания и навыки, которые явно требовались для успешного выполнения служебных обязанностей и обучения подчинённых. Главное, что бы к этому самообучению было желание и стремление. Если стремление убивалось в зародыше окружающими тебя людьми в погонах или, что не редкость, членами твоей семьи, то и дальнейшие результаты службы становились под великое сомнение. Примеров больше чем достаточно. Даже не знаю, покажется ли моё повествование кому-то интересным и стоящим внимания. Во всяком случае, на свой страх и риск, попробую отвлечь ваше внимание именно по вопросам организации подготовки, воспитания и обучения в армейской среде. Больше акцентируя внимание на своей личной подготовке. Не забывая упоминать тех, кому я обязан этой самой подготовкой.
  
   Маленький психологический этюд. Попробуйте окунуться в прошлое, хотя бы двух-трёх десятилетней давности и выудить из уголков своей памяти, если уж не имя и отчество, то, хотя бы фамилию предыдущих начальников и наставников. Удалось? А теперь проанализируйте, кого же удалось вспомнить. Даю голову на отсечение, что вспомнить удалось или тех, чью науку вы усвоили и пронесли через всю жизнь, и даже позднее передали очередному поколению, или же тех, кто запомнился наоборот только с отрицательной стороны в смысле своей полной вредоносности. "Бесполезные" и ничего не значащие люди, покинули вашу память безвозвратно, как ненужный сор, который вымели на совок и выбросили за порог. О чём это может говорить? Отгадайте с трёх раз. Отгадали? Правильно. Педагоги и воспитатели существуют не только в школах и прочих учебных заведениях, но везде вокруг нас: на предприятиях, в организациях, в колхозах, общественном транспорте, в торговых точках и также в армейской среде. Только если во многих перечисленных местах это дело чисто добровольное, то уж в армии - обязанность командира любого уровня.
  
   Ещё один небольшой эпизод, дабы закончить эту затянувшуюся увертюру. В языках восточных народов существует такое слово, которое имеет необычайно почтительный и весомый смысл. Сенсей. В обиход русского языка это слово вошло с появлением на территории Советского Союза первых секций восточных единоборств. Смысл этого слова сейчас знает каждый. Учитель, воспитатель, руководитель, тренер. Так вот. Этим термином называли порой не только руководителей спортивных секций. Нередко этого почётного звания удостаивались, пусть и за глаза, люди, которые "не за страх, а за совесть" занимались обучением и воспитанием своих подчинённых. В том числе и в армейской среде. Ведь ни для кого не секрет, что желание и умение передавать свои знания, навыки и опыт были явлением не редким среди офицеров и прапорщиков Вооружённых Сил. Причём, чем больше у них была выслуга лет в календарном исчислении, тем выше подсознательная потребность заниматься обучением и воспитанием. Чисто в силу привычки. Или по некоторым другим, попахивающим обычной заинтересованностью, причинам. Каким? Да, самым банальным. Представьте себе, что ваши подчинённые ничего не знают и ничего не умеют. То есть, самостоятельно выполнять боевую или учебно-боевую задачу они не способны. А задача, как командиру подразделения, части, соединения, поставлена вам вышестоящим начальством. Спрос за её выполнение будет не с какого-то вашего подчиненного Пупкина, а лично с вас. Вот и придётся эту самую задачу вам выполнять в одиночку, используя своих подчинённых только в качестве "посторонних наблюдателей". Здорово? Совсем и не здорово. Ну да, это, будем считать, только затравка моего последующего повествования. Пора и честь знать, не отвлекая всех по мелочам.
  
  1.
  
   Начну "от печки". Преобладающему большинству кадровых офицеров пришлось начинать свои первые шаги в военной службе, в качестве курсантов военных училищ. Четыре года молодых пацанов, совсем недавно выпущенных из общеобразовательных школ, обучали тому, что может потребоваться в их дальнейшей военной службе. Естественно в рамках той учебной программы, которая была утверждена руководством военного ведомства. Что бы не уходить далеко от темы, попросту констатирую, как факт, что в советское время курсантам военных училищ старались дать как-то побольше знаний в тех вопросах, которые могли потребоваться в их службе в качестве командиров. Конечно, для того, что бы выпускник высшего военного училища мог с полным правом пользоваться тем высшим гражданским образованием, которое значилось в дипломе, курсантам преподавался тот минимум знаний по общеобразовательным предметам, который требовался по законодательству. Только все эти предметы обучения иссякали уже к концу второго курса. В крайнем случае, могли длиться ещё год. Последний, выпускной курс, занятия проводились сугубо по военным предметам, определяющим будущую профессию. В качестве справки. В нынешних военных академиях и институтах система несколько иная. Военную программу обучения подогнали под мерки гражданских высших учебных заведений. В каком аспекте? Да в том, что если требуется для получения гражданского диплома о высшем образовании пройти курс по сопротивлению материалов в 300 учебных часов, то в военной академии будут придерживаться именно этих 300 часов, и не меньше. А нужна ли офицеру эта гражданская специальность, если он решил всю свою жизнь посвятить службе в армии? Вряд ли, уволившись из армии в звании старшего офицера, офицер пойдёт работать инженером в той отрасли народного хозяйства, которую изучал три десятка лет назад. И знания уже улетучились из головы. Да и не солидно начинать заново карьеру с самой низшей ступеньки. Вот вам ещё один вопрос, на который нет ответа.
  
   Впрочем, об учёбе в училище я вспомнил совершенно по иной причине. Нашему поколению курсантов семидесятых-восьмидесятых годов прошлого столетия повезло застать действующих офицеров - ветеранов Великой Отечественной войны. У нас, в Одесском артиллерийском училище, что стоили такие офицеры как заместитель начальника училища полковник Фисунов - кавалер шести боевых орденов или преподаватель стрельбы и управления огнём полковник Горелый - прошедший всю войну в противотанковой артиллерии. Да и среди гражданского преподавательского персонала было много офицеров запаса - фронтовиков. Свои знания, свой опыт они щедро передавали нам, курсантам. И не только в виде устного творчества, - хотя именно рассказы и эпизоды из фронтовой жизни, поведанные "по теме", то есть в подкрепление изложенного учебного материала, больше всего и запоминались, накрепко укладываясь в наши головы. Практические примеры, показанные кем-то из ветеранов войны, вообще оставались в памяти на всю жизнь. Расскажу один из таких примеров.
  
   Во время выполнения боевых практических стрельб прямой наводкой из противотанковых пушек в период лагерного сбора курсантов, у преподавателя стрельбы и управления огнём полковника Горелого с одним из офицеров зашёл спор по вопросу поражения неподвижных целей на предельной дальности прямого выстрела орудия. Для неспециалиста отмечу, что это тогда, когда высота траектории становится выше высоты цели. В общем, этот спор перерос в пари. Полковник Горелый на спор предложил первым выстрелов из противотанковой пушки попасть в фуражку, находящуюся метрах в 400-500 на мишенном поле. Прекратили стрельбу на всех направлениях. Шитую офицерскую фуражку полковника Горелого, которыми славилась Одесса, один из курсантов отнёс и повесил на ветку берёзы. С места расположения орудия её невооружённым глазом и разглядеть-то было проблематично. Да и в оптическом прицеле орудия марка почти закрывала этот маленький зелёненький кружок. Старый противотанкист, несколько минут поколдовав с поправками прицела, дал команду заряжать. Снаряд со звоном зашёл в ствол. Негромко лязгнут затвор. Горелый восстановил наводку и произвёл выстрел. Выстрел поднял облако пыли впереди орудия, так, что цель стала не наблюдаемой. Пришлось немного подождать, пока появилась видимость. На уровне, где висела фуражка, берёзка была срезана снарядом, как бритвой. Хотя, это был ещё не показатель точного попадания в цель. Только когда принести фуражку, разорванную болванкой, пари было признано выигранным полковником Горелым. В последующей своей службе мне неоднократно приходилось присутствовать и непосредственно участвовать в стрельбах прямой наводкой из различных артиллерийских систем. Бывали цели ещё меньше, но установленные ближе. Приходилось стрелять по амбразурам ДЗОТов и бойницам бронеобъектов. Однако этот эпизод из курсантской жизни, всегда невольно всплывал каждый подобный раз, являясь эталоном мастерства при стрельбе прямой наводкой по наблюдаемой цели.
  
   Конечно, учёбу в военном училище можно вспоминать не только по приведённому эпизоду. Преподавательский состав училища передал нам массу полезных и не очень знаний. Главное, что бóльшая часть наших наставников, свою работу осуществляла с душой, стремясь научить будущих офицеров всему тому, что знали сами. А главное - не отбить охоту в последующем совершенствовать своё мастерство. Стрельба, тактика, артиллерийская разведка, топогеодезия, материальная часть - стали, благодаря преподавателям, не пугалом, от одного названия которых невольно вздрагиваешь, а той необходимостью, которая граничит с влюблённостью. И при всех перепитиях военной службы, даже самые безмозглые дуболомы, которые больше стремились поиздеваться, чем научить, не смогли отбить или даже омрачить эту влюблённость. Это уж как у новорожденного, маленького ребёнка. Чему хорошему родители научили с ранних пор, потом становится почти рефлексом, который изменить невозможно.
  
   Ещё одна особенность моего первичного военного образования, о которой стоит сказать. Одесское высшее артиллерийское командное училище имело некоторое отличие от прочих артиллерийских училищ Советского Союза. Оно профилировалось на подготовке специалистов артиллерии большой и особой мощности. Сюда входила и береговая артиллерия. Хотя, по большому счёту, артиллерийские системы калибра свыше 152-мм, нам давали, в общем-то, в ознакомительном порядке. Не очень много часов занятий отводилось и стрельбе по надводным целям. Хотя войсковую стажировку курсанты, как правило, проходили или в артиллерийских дивизиях окружного подчинения, или в отдельных артиллерийских полках армейского подчинения. Лично мне обе плановые войсковые стажировки довелось пройти в реактивном артиллерийском полку 55-й артиллерийской дивизии, размещавшейся в городе Запорожье. Что мне запомнилось в этих войсковых стажировках? Два момента.
  
   Первая стажировка проводилась в зимнее время. Нас, курсантов, привезли прямо на полигон. Реально, мы должны были помогать работать на огневых позициях и командно-наблюдательных пунктах в качестве командиров отделений и расчётов. Хотя, уже можно было использовать вычислителями и даже командирами взводов. Что и делали. Только дело не в этом. Во время боевой работы, с нас спрос был минимальный. Поэтому, курсантов особо не трогали. В основном, мы были наблюдателями и зрителями. Зато я получил изрядные практические знания в вопросах организации отдыха личного состава. Сами понимаете, что зимой, при снежном покрове сантиметров 5-10 и с морозом в пределах до десяти градусов, дать возможность личному составу отдохнуть в ночное время - первейшая задача. Если сержанты и солдаты не выспятся, на завтрашней стрельбе можно заранее поставить крест. И будь офицеры хоть семь пядей во лбу, одни они ничего сделать не смогут. Палаток лагерного типа на огневых позициях отродясь не ставили. Не положено. Что делали в реактивной артиллерийской батарее? Использовали для оборудования спальных мест брезентовые тенты. Без всяких печек и костров. Просто очищали ровную площадку от снега до самой земли. Стелили тент в два слоя и укрывались тем же тентом. Получался своеобразный мешок, в который залезали люди в одежде, ложась друг возле друга. По началу, было несколько прохладно. Зато минут через тридцать, за счёт температуры тел, в этом "мешке" становилось даже очень тепло. Ко времени подъёма, под этим своеобразным "покрывалом" было уже жарко. Ведь брезентовый тент не впускал холодный воздух окружающей среды и не выпускал тепло изнутри. Конечно, об этом методе знают все. Однако, самому на практике убедиться в действенности применения тента - большое дело.
  
   Что ещё интересного я вынес из войсковой стажировки? После третьего курса обучения, в летнее время, нас отправили в войска на целый месяц. Бóльшая половина этого срока пришлась на полигон. Скажем так, что опыт в практической боевой работе получили мы хороший. В основном, в виде разнообразных войсковых новаторств и изобретательства. Всевозможные приборы для упрощения расчётов, реечки, ограждения, ограничители, подсветки и так далее и тому подобное. В училище, скажем честно, этим не занимались. Там было всё в рамках стандартного заводского обеспечения. Второе. В реактивной артиллерийской батарее, где мы стажировались, на вооружении стояли 240-мм боевые машины реактивных систем залпового огня БМ-24. На базе автомобиля ЗиЛ-131. Снаряды длиной около метра, калибра 240 мм и весом под центнер. Этакие поросята, заряжание которых производилось вручную, без применения транспортно-заряжающих машин. Ни до этого, ни после этого, подобных боевых машин я не видел. Вдобавок к четырём штатным машинам батареи, на огневой позиции располагалась "экспозиции" заменителей, из которых выполняли индивидуальные огневые стрельбы офицеры полка. БМ-21 "Град", БМ-14-17, БМ-13 "Катюша". Согласитесь, в одном месте затруднительно увидеть сразу столько разновидностей реактивной техники. И из всех этих боевых машин мне непосредственно довелось стрелять. Практику я получил колоссальную. Пригодилась ли мне она? Ещё бы! В последующем, спустя десяток лет, мне довелось служить в реактивном артиллерийском дивизионе. Не будь у меня соответствующего опыта, пришлось бы всё изучать с самого начала. Хотя для меня, в течение всей службы, это было делом привычным. Учился сам и обучал подчинённых почти четверть века.
  
   Да и сейчас, в силу привычки, продолжаю совершенствование своих знаний по артиллерии. Благо, Интернет всегда в моём распоряжении. Из него можно почерпнуть массу новых сведений. Только нужно скрупулёзно потом отделять "зерно от мусора". Не всему можно верить безоговорочно. Да и художественные и документальные фильмы, созданные в советское время, могут дать изрядную информацию. Вот, для примера, совсем недавно смотрел художественный фильм, созданный в 1965 году. Содержание его не стану пересказывать. В конце фильма показывали кадры из парада на Красной площади в Москве, посвящённого 20-летию Великой Победы в Великой Отечественной войне. Парад, как парад. Привычный за более полувека ритуал. Только именно при прохождении боевой техники на этом самом параде, я увидел совершенно незнакомые для себя образцы вооружения. Самоходные зенитные установки на базе среднего танка. Артиллерийские орудия, модификацию которых определить не смог. И, наконец, шестиствольные 200-мм реактивные системы залпового огня БМ-20 на шасси автомобиля КрАЗ-250. Одну секцию из пакета и снаряд МД-20 мы использовали в качестве заменителя в ракетном дивизионе в Тоцком. А вот всю боевую машину целиком, мне видеть пришлось впервые. Вот вам и польза от любознательности. А ведь мог бы попросту не обратить внимание, и пропустить новые знания мимо сознания. Мог, да не пропустил.
  
  2.
  
   Годы учёбы в военном училище пролетели очень быстро. И вот наступил долгожданный июльский день 1979 года, когда вчерашние курсанты, скосив глаза на левое или правое плечо, смогли увидеть там офицерские погоны. "Две звёздочки, один просвет и двадцать пять лет беспросветной службы". К новому месту службы новоиспечённые лейтенанты ехали с чувством относительного превосходства перед теми, кем им предстояло командовать. Как же?
  
   "Мы всему обучены, всё знаем, всё умеем. Командовать подчинёнными и выполнять обязанности на должностях от командира взвода до командира артиллерийского дивизиона включительно, для нас - плёвое дело".
  
   В войсках, я не сильно ошибусь, каждому из молодых офицеров довелось "принять холодный душ", а то и "ледяную отрезвляющую ванну". Практически все из нас, в той или иной формулировке, услышали фразу со смыслом:
  
   "Забудьте всё то, чему вас учили в училище, и с азов начинайте изучать всё то, что необходимо для качественного выполнения служебных обязанностей".
  
   Для подавляющего большинства вчерашних курсантов это был шок.
  
   "Опять учиться? За четыре года эта учёба кишки проела. Сколько можно?"
  
   Уже значительно позднее мы поняли, что всю службу в армии придётся учиться и сдавать экзамены. Причём, обязательные экзамены - каждые пол года.
  
   В этом плане лично мне несколько повезло больше, чем большинству других лейтенантов, прибывших одновременно со мной в военный городок Тоцкое-2. Я получил назначение на должность начальника расчёта ракетной пусковой установки "Луна" в отдельном ракетном дивизионе мотострелковой дивизии. До этого я ни разу не видел ракетной техники тактического звена, тем более такого устаревшего образца, установленного на базе плавающего танка ПТ-76. Пришлось всё, начиная от материальной части, боевой работы, тактики применения ракетных войск, изучать заново. Благо, учителя у меня были превосходные, профессионалы в полном смысле этого слова. Не удивительно, что даже сейчас, более чем через три с половиной десятка лет, я легко могу перечислить фамилии большинства из них. Командир ракетного дивизиона Маркачёв, начальник штаба Котов, начальник службы ракетно-артиллерийского вооружения Плужников, командиры стартовых батарей Клюев и Цветков, начальник расчёта Мартынов. Впрочем, первые два - командир и начальник штаба дивизиона, - учили меня больше в общем плане. "Не царское это дело - заниматься обучением лейтенанта". Зато капитан Цветков - командир стартовой батареи, и старший лейтенант Мартынов - начальник расчёта соседней пусковой установки, приложили массу сил и знаний, отдали много времени, что бы сделать из вчерашнего артиллериста хорошего ракетчика. Без особой рисовки могу сказать, что буквально через два месяца, во время итоговой проверки за 1979 учебный год, меня оценили хорошей оценкой. Правда и "пахать" для достижения этого результата пришлось "без выходных и проходных". Ведь от нарядов, занятий с подчиненными по общевоинским дисциплинам, парковых дней, общедивизионных мероприятий меня никто не освобождал. А нарядов молодым лейтенантам всегда "нарезали" щедро. Представьте себе, что ежедневно в части нужно было выставлять двух дежурных - по части и по парку. В добавок к этому, существовали гарнизонные наряды. Допустим, у меня был своеобразный рекорд, когда пришлось за месяц сходить четырнадцать раз начальником караула на гарнизонную гауптвахту. Считай, "через день на ремень". Офицеров же в дивизионе было раз-два и обчёлся. Две стартовые батареи по три офицера. Командир ракетно-технического взвода РТВ. Начальник разведки дивизиона. Начальники служб: РАВ, автомобильной, продовольственной и вещевой. Остальные - командование дивизиона, - в наряды не привлекались. Так что, хочешь не хочешь, а нарядов хватало по самые ноздри. Это не в качества жалобы. Всевозможные дежурства здорово подковали меня в плане организации службы, да и научили справедливому отношению к равномерности распределения нарядов среди офицеров. Лучше всего учишься именно на собственном опыте.
  
   Теперь вернусь к своим учителям. Больше всего времени, сил и знаний в моём обучении было затрачено начальником расчета второй пусковой установки нашей стартовой батареи старшим лейтенантом Мартыновым. Он обучался и закончил профильное командное ракетное училище. Свои обязанности, да и работу всех специалистов в батарее, знал превосходно. Важнее всего то, что педагог он был отменный. Умел простым языком, доходчиво, научить всему, что знал и умел сам. Хотя, вынужден констатировать, душа у него к командным должностям явно не лежала. В большей степени это был превосходный технарь. Покопаться в двигателе, провести регулировки, что-то отремонтировать, оптимизировать, усовершенствовать - было для него счастьем. Да и по складу характера это был слабый командир. В последующем, если я не ошибаюсь, он всё-таки перевёлся служить в ремонтно-восстановительный батальон дивизии.
  
   Командир стартовой батареи капитан Володя Цветков. С командиром соседней стартовой батареи капитаном Клюевым они учились в одном училище и в одном взводе. Внешне - две противоположности. Клюев - небольшого роста, плотный, быстрый в движении человек. Цветков - ростом около 185 сантиметров, поджарый, передвигающийся степенно, не торопясь, как цапля. Они одновременно прибыли служить в ракетный дивизион. Одновременно стали командирами батарей и получили звания капитанов. Во всех вопросах, касающихся служебной деятельности - ярые конкуренты. За воротами части - закадычные друзья. Стоит отметить, оба командира батареи бескорыстно делились секретами своего мастерства, знаниями и навыками, не только с офицерами своей батареи, но и с "конкурентами". От этого выигрывали все. О том, что они оба были истинными профессионалами, говорит тот факт, что они на спор провели один, очень интересный эксперимент. Суть его сводилась к тому, сможет ли один человек выполнить все мероприятия, что бы вывести стартовую батарею на позицию, провести весь комплекс действий по подготовке и нанесению ракетного удара. То есть, в одиночку сработать за всех своих подчиненный в комплексе. Естественно, без временных нормативов. А объём работы, смею вам заметить, довольно изрядный. Ведь кроме расчётов пусковых установок, в штате стартовой батареи были отделения вычислителей, топогеодезистов, метеорологов. И, представьте себе, Цветков эту работу сделал. К чему это я? Да к тому, что в последующей своей службе, я, при оценке своей личной подготовленности, мысленно проделывал подобный же эксперимент: "Смогу ли я в одиночку выполнить весь комплекс мероприятий по подготовке и выполнению боевой задачи". И стремился к тому, что бы это было реально выполнимо. В общем, мои первые шаги в офицерском звании, были неплохой школой, запомнившейся на всю жизнь.
  
  3.
  
   Служба в ракетном дивизионе, размещавшемся в Тоцких лагерях, продлилась для меня только три семестра. Следующим местом службы и учёбы стал учебный артиллерийский полк в городе Безулук. Чему я смог научиться там? Скажем так. Негативных явлений в данной учебной части было больше чем достаточно. Во-первых, командных кадров в ранге командиров учебных взводов было не достаточно. В результате, мне, допустим, пришлось командовать сразу двумя учебными взводами по подготовке младших специалистов артиллерийской разведки. А это, более 50 человек переменного состава, не считая восьми сержантов постоянного состава. Проводить занятия с полусотней человек, скажем так, было и трудно, и не результативно. Чем меньше обучаемых находится в классе, тем легче их качественно научить. Во-вторых, я научился готовить себе кадры, выбирая из общей массы наиболее толковых обучаемых, и давая им в процессе обучения углубленные знания. В последующем, этих людей можно было оставить у себя в качестве постоянного состава. Лучших помощников придумать было трудно. В-третьих. Учитывая тот факт, что большая часть командиров учебных взводов были офицеры с солидной выслугой - старые капитаны, - им вся эта рутинная система обучения из выпуска в выпуск, уже изрядно надоела. Занятия они, как правило, с курсантами не проводили, взвалив эту нагрузку на своих сержантов. Какой результат можно было ожидать от такой учёбы? Самый низкий. В войска, таким образом, шли молодые сержанты низкой пробы. Поэтому, в последующем, по прибытию пополнения из учебных подразделений, я с ними беседовал лично с каждым, простейшим опросом определяя тех, кто не только ни чего не знает, но и ничего не стоит. Готовить себе сержантов из состава молодого пополнения, прибывших прямо из военных комиссариатов, стало моим правилом. Допустим, во время службы в Германии, я подготовил из водителя командно-штабной машины прекрасного вычислителя и заместителя командира взвода. О чём не сожалею. В Бузулуке меня также научили делать конспекты многоразового использования. Писал я их на стандартных листах таким образом, что для проведения очередного занятия по этой же теме, достаточно было заменить только титульный лист. Сейчас, при наличии компьютеров, это стало не совсем актуально. Тогда же, скрупулёзно готовя конспекты в течение первых шести месяцев, я подготовил себе базу на годы вперёд. Жаль, что она мне не понадобилась, так как в мае 1981 года я убыл служить в Афганистан, передав плоды личных трудов своим товарищам. И, наконец, именно в Бузулуке мне довелось познакомиться с последними новшествами современной артиллерийской техники. Именно в артиллерийском полку я увидел различные варианты гирокомпасов, которые и здесь были только в единичных вариантах. В середине 1980 года на вооружение в батарею артиллерийской разведки полка поступил подвижный разведывательный пункт ПРП-3. Его, по своей личной инициативе, я изучил довольно хорошо, тратя на это всё свободное время. Отмечу напоследок. Хоть это была учебная воинская часть, предназначенная именно для обучения и воспитания, офицерами в ней не занимались, пустив всё на самотёк. Если было у тебя желание повысить свой профессиональный уровень, возможности имелись. Если же нет, - мог остаться на том же уровне, с каким и пришел в часть, прослужив всю оставшуюся жизнь командиром учебного взвода. В общем, сплошное болото, из которого мне посчастливилось быстро выбраться. Наверное, поэтому, в моей памяти никого, кроме своих соседей по общежитию, не осталось. Хотя, всё-таки что-то полезное для себя, я приобрёл.
  
  4.
  
   Афганистан. Вот уж, о каком периоде своей жизни и службы можно говорить долго и с упоением. Особенно в плане приобретения знаний и навыков. Можно, да, пожалуй, без повторений не обойдётся. Попросту перечислю только голые факты.
  
   Мотострелки научили меня обращаться с разнообразными видами стрелкового оружия и коллективного вооружения в том объёме, который необходим для уверенного его использования при защите своей жизни. Учителя. Командиры горнострелковых рот капитаны Свиридов и Тенишев. Заместитель командира роты Шестопалов. Командиры взводов Шпаков, Юдин и Дюшеев. Именно им я обязан всему тому, что знаю и умею сейчас. В последующей службе я мог на равных разговаривать и с мотострелками, и с танкистами по всем вопросам, которые они считали свойственными непосредственно им. А это, поверьте мне, здорово. Учитывая тот факт, что многие вопросы, свойственные именно артиллерии, я знал гораздо лучше их.
  
   Минно-взрывная работа. Где ещё, кроме Афганистана, можно было приобрести опыт практического обращения с взрывчатыми веществами и средствами взрывания? Разве только в группах разминирования, которые ежедневно занимаются уничтожением взрывоопасных предметов. Сейчас я уже даже примерно не смогу сказать, сколько килограмм тротила прошло через мои руки, сколько метров огнепроводного и детонирующего шнура было разрезано и использовано. Естественно, в сотни раз меньше по объём, чем профессиональным сапёрам. Да и мины, в противопехотном исполнении, для меня стали более понятными и не такими страшными. Нужно сказать, что в вопросах обращения с взрывоопасными предметами, выпускники мотострелковых (общевойсковых) училищ, всегда были подготовлены на голову выше нас, артиллеристов. У них я и учился.
  
   Применение миномётов в боевых условиях. Учителей в нашей миномётной батарее было достаточно. Старшие лейтенанты Бурмистров и Чаус, прапорщики Майборода и Грошек. Со временем я и сам приобрёл солидный опыт и знания в рамках тех требований, которые предъявляли рейдовые операции против басмачей, так что с удовольствием передавал их потом вновь прибывшим по замене офицерам и прапорщикам батарея. Так что, приобретённое было возвращено с лихвой, за счёт собственного опыта.
  
   Вопросы воспитания подчинённого личного состава. ППР - партийно-политическая работа, основы военной психологии и педагогики не входили в перечень моих любимых предметов. Даже наоборот. Не всё и не всегда в них было понятно и логично. Командир миномётной батареи Бурмистров Павел Алексеевич показал мне на практике, применение этих предметов обучения в воспитательном процессе. По сравнению со мной, зелёным лейтенантом, он был в то время уже опытным воспитателем. Хотя, возраст, по моему, существенного значения не имеет. Бывает, что офицер приближается к своему увольнению в запас по возрасту, а воспитатель и методист из него - никакой. В этом вопросе необходимы призвание и внутреннее чутьё, усиленные врождённым тактом и уважением к подчинённым. В общем, данная наука Паши Бурмистрова мне в последующем сослужила добрую службу.
  
   В общем, служба в Афгане мне дала слишком много полезного. Почему "слишком"? Став со временем толковым специалистом в военных вопросах, я не смог переступить через себя, огрубеть и подчиниться "закону курятника". Приобретённые знания, порой, ставили меня в тупик перед внутренним вопросом: "Высказать невежде, уверенно несущем ахинею всё, что я о нём думаю, разнеся в пух и прах его "теории", или промолчать и, тем самым, молчанием признать его правоту". Согласитесь, весьма болезненная борьба в самом себе. И не всегда приводящая тебя к победному исходу. Ведь противник зачастую не признает твою правоту и станет явным, смертельным врагом, для которого все средства хороши. У меня подобных врагов имелось достаточно.
  
  5.
  
   После замены из Афганистана, служба забросила меня в Закавказье. Не скрою, что хотя боевого опыта у меня уже хватало, однако за два года службы "за речкой", я явно отстал от сослуживцев по своей профессиональной подготовке, привязанной к Уставам, Наставлениям и Правилам мирного времени. И здесь вопрос не только, и не сколько в отсутствии знаний и навыков. Допустим, что бы вспомнить материальную часть 122-милиметровой гаубицы М-30 образца 1938 года, мне потребовалось пара дней. Автомашины ЗиЛ-131, мало чем принципиально отличались от ГАЗ-66. Вот в тактике применения артиллерийских подразделений на широкомасштабном фронте, типа: "Действие артиллерийской батареи на стыке двух фронтов", а, тем более в Правилах стрельбы и управления огнем артиллерии издания 1983 годя, я был совсем слаб. "Не знал, не знал, да и забыл". Пришлось учиться по-новому. Спасибо моим наставникам из числа офицеров дивизиона: Михаленко и Дьякову. Занимались со мной терпеливо и без спешки. Каждую свободную минуту служебного времени. В парке боевых машин, на винтовочном артиллерийском полигоне, в канцелярии дивизиона. Одновременно, на моих рассказах о службе в Афганистане, учились сами. К слову. Способы применения артиллерии в условиях партизанской войны, методы огневого поражения такого противника, в корне отличались от всех тех канонов, которыми много лет руководствовались в Советской Армии. Поэтому не удивлюсь, если львиная доля моих рассказов воспринималась как домысел и болезненный бред. Хотя, всё было реально. Фантазировать по поводу Афганистана у меня желания не было тогда, да и сейчас не возникает. Только, разве можно поверить в наше время в то, что "встретил в горах снежного человека"? Почти как в анекдоте:
  
   "Суслика видешь?"
  
   "Нет!"
  
   "А он, есть!"
  
   Благодаря тому, что именно в 1983 году в Советской Армии, а, точнее, в артиллерии Сухопутных войск СССР, был принят почти полный пакет документов, регламентирующих порядок применения артиллерии (Правила стрельбы и управления огнём наземной артиллерии ПСУОНА-83, Курс подготовки артиллерии КПА-83, Наставление по ведению боевых действий артиллерии НВБД и ряд других), мне, наравне с остальными офицерами-артиллеристами полка, пришлось осваивать науку заново. Естественно, тем, кто находился на одном месте службы уже длительное время, приходилось только корректировать свои знания, только перестраивая их под новые документы. Мне же, приходилось всё учить заново, "с чистого листа". Впрочем, учителя у меня были грамотные и настойчивые. Уже через пол года я числился в "золотой серединке" по подготовленности офицеров полка. В лидеры попасть было явно проблематично. Почему? Да потому, что у офицеров полка ежедневно только и было занятие, что, совершенствовать свою личную подготовку на винтовочном артиллерийском полигоне или в классах. В кадрированном артиллерийском полку личного состава в батареях было мало, да и тот с утра забирали на всевозможные хозяйственные работы. Техника вся стояла на длительном хранении, и её обслуживанием занимались только по субботам. Общеполковые мероприятия проводились регулярно, но не обременительно. Всё служебное время было в распоряжении офицеров. Чем заниматься? Личной подготовкой. Именно поэтому среди офицеров имелись такие "зубры", с которыми и тягаться было затруднительно. Во втором артиллерийском дивизионе был старший лейтенант, фамилию, к сожалению, я забыл, который из года в год занимал первое место на окружном состязании командиров батарей. Ходячая энциклопедия во всех вопросах, которые касались артиллерии. Любые артиллерийские задачи решал с лёту. "Загнать его в угол" по стрельбе артиллерии было делом невозможным. Знаниями своими он делился щедро и бескорыстно. В общем, артиллерист "от Бога". Почему только командир батареи и старший лейтенант? "Вечный холостяк", страшный бабник и горький пьяница. Увидеть его в послеобеденное время трезвым было проблематично. Ну, и естественно, язык, развязанный возлиянием спиртных напитков, становился не сдержанным. Его бы начальство давно уволило из армии, если бы не "светлая голова". Даже в страшном похмелье, он с лёгкостью выполнял любые задачи по стрельбе. Хотя сам уже понимал, что должность командира батареи и звание капитан - его потолок в служебной карьере. Тем более, что к моменту моего приезда в полк, он уже три раза был старшим лейтенантом и дважды - капитаном. Впрочем, в полку, находящемся в Порт Ильиче, были и такие офицеры, которые попали служить сюда лейтенантами и уже готовились уйти на заслуженный отдых по возрасту, без дальнейшей перспективы уехать из Азербайджана.
  
   Год службы в Закавказском военном округе для меня был отличной школой подготовки. Как артиллериста, в первую очередь. Появилась та уверенность в своих знаниях и навыках, которая сопровождала меня всю последующую службу. Пришлось даже почти месяц работать на республиканском пересыльном пункте по отправке призывников в воинские части. Это позволило досконально изучить и эту сторону деятельности армии. В добавок ко всему, весной 1984 года наша дивизия попала под плановое развёртывание с проведением боевого слаживания и тактических учений дивизии на полигоне под Баку. Приём приписного состава, снятие техники и вооружения с длительного хранения, подготовка её к боевому применению, совершение марша своим ходом через всю республику. Занятия по слаживанию батареи. Боевые стрельбы штатным снарядом. Возвращение в пункт постоянной дислокации. Постановка техники и орудий на хранение. И всё это за какие-то два месяца. Летом 1984 года мне предложили уехать служить в Германию, на что я с удовольствием и согласился. Если бы отказался, то мог бы остаться служить в Азербайджане до своего выхода на пенсию. Что меня совсем не устраивало.
  
  6.
  
   Группа советских войск в Германии. Плюсы и минусы службы в этой, самой большой по количеству войск группе в Европе, описывать не стану. Только в Германии за пять лет службы мне пришлось служить в трёх различных местах. И, скажем так, не с самыми хорошими жилищными условиями. К сожалению, о том, как и где живут семьи советских военнослужащих, начальство думало в самую последнюю очередь. Если вообще думало. Военные городки наших частей располагались, как правило, в местах, мало приспособленных к развитию инфраструктуры. А если и имелась возможность проводить строительство современных жилых домов, то в местности, изрядно удалённой от цивилизации, типа Цейтхайна. Это, скажем так, к теме рассказа имеет косвенное отношения. Просто, к слову.
  
   Никто из военных, кому довелось служить в группах советских войск в Европе, не кривя душой, не сможет сказать, что пять (или меньше) лет службы, прошли впустую. Чего-чего, а учёбы там хватало. Учились всегда, везде и с максимальной отдачей сил и времени. Порой складывалось впечатление, что войска проводили в спешном порядке занятия по боевому слаживанию, с тем, что бы уже завтра вступить в бой. Командиры подразделений и воинских частей не успокаивались до тех пор, пока не становились уверенными на сто процентов, что прибывшее молодое пополнение готово выполнять свои служебные обязанности полностью и качественно. А тут, как на грех, очередное увольнение старослужащих, очередной призыв, и вновь по кругу. Замкнутому кругу. В добавок к ранее изложенному, вышестоящие начальники постоянно занимались экспериментированием. Причём, смею заверить, зачастую это были стоящие и полезные эксперименты. В одном из них мне пришлось участвовать со всей своей самоходной пушечной артиллерийской батареей.
  
   Почему выбор пал именно на меня. Всё по той же самой банальной причине, что в моём личном деле имелась запись о том, что я служил в ракетном дивизионе. Командующим артиллерией первой гвардейской танковой армии в тот момент был чистый ракетчик, для которого артиллерия являлась пока что делом новым и не совсем понятным. Да и выполнять задачи Курса стрельб артиллерии он явно не умел. Тут уж ничего не попишешь. Перестроить стереотип с поражения цели одной ракетой на огневой налёт артиллерийского дивизиона, а тем более, на массированный огонь группы артиллерии - дело не простое. Это не в качестве критики. Офицером он был толковым и грамотным.
  
   Суть эксперимента в следующем. Тема: "Действие артиллерийской батареи из засады". Главный "бич" артиллерии всегда состоял в том, что после первого же залпа артиллерийской батареи, противник в состоянии её засечь, и уже через пять-семь минут, нанести ответный удар. С современными средствами разведки и огневого поражения, засечённая артиллерийская батарея неминуемо уничтожается. В общем, чем меньше времени артиллеристы находятся на одном месте, тем больше вероятность у них уцелеть при гарантированном выполнении поставленной задачи. Это - прописная истина. Чисто с целью освежить то, что попросту забылось.
  
   По большому счёту, хоть этот эксперимент и не имел жизненного продолжения, однако, его задумка была весьма толковой. Заблаговременно готовилась огневая позиция артиллерийской батареи без проведения инженерного оборудования. То есть, в чистом поле. Причём, в зависимости от условий обстановки, подготовкой её можно было заниматься как с привлечением боевой техники, так и без оной, силами от трёх до десяти человек. Последний вариант, хоть и более длительный по времени, однако, более скрытный. На местах размещения орудий, под прицелами, ставились колышки и в основном направлении стрельбы протягивались чёрно-белые ленты по длине ходовой части самоходки. Спереди ленты крепились вешками, так, что бы передний срез брони артиллерийской базы, упираясь в веху, гарантированно ставил машину на место привязки. Определялись угломеры на точки наводки и место нахождения буссоли (машины старшего офицера батареи). Всё это записывалось в блокноты командиров орудий и старшего офицера на батарее. В общем, все мероприятия подготовки огневой позиции к стрельбе проводились по правилам полной подготовки. В это время батарея находилась где-то в укрытии, метрах в 200-300 от огневой позиции. Получив координаты цели, командир батареи давал команду на занятие подготовленной огневой позиции. Пока батарея двигалась к позиции, производились расчёты данных по цели и передача их командирам орудий. Командиры орудий ставили свои самоходные орудия по лентам, ориентируясь так, что бы внутренний срез левой гусеницы касался среза ленты. Всё остальное - дело техники. На всё, про всё, уходило порядка трёх минут и старший офицер на батарее докладывал о готовности к стрельбе. Огневой налёт в течении двух-трёх минут, и батарея оставляла огневую позицию с тем, что бы уйти в укрытие. В этом районе можно было подготовить и две, и пять, и десять подобных огневых позиций, расположенных друг от друга на расстоянии в 200-400 метров. Вполне достаточно для того, что бы огневой налёт противника по одной огневой позиции не повлиял на готовность соседней. Конечно, имелись свои трудности, в качестве занятия и оставления огневой позиции на каждую цель. Зато живучесть батареи повышалась в разы. Данный эксперимент, после многократных тренировок, показывали командирам артиллерийских воинских частей, соединений, начальников артиллерий всей Группы советских войск в Германии. Однако, ни в одном из руководящих документов по артиллерии я его воплощения так впоследствии и не увидел. Косность нашей системы и здесь сыграла злую шутку.
  
   Что ещё полезного я приобрёл за время службы в Группе советских войск в Германии? Что-то слишком глобальное из всей массы "приобретений" даже как-то выбрать трудно. Всё-таки, пять лет службы в частях и подразделениях полкового, дивизионного и армейского звена, большая часть которых прошла на полигонах, в должностях командиров батареи и дивизиона, начальника штаба дивизиона, это срок не малый. Тем более, что наставники у меня были, скажем так, весьма одарённые в педагогическом плане. Умели и "стружку снять", и "отшлифовать" навыки, и научить тому, что "необходимо на войне". Самое же главное, наверное, в том, что учились, в основном, не в классах и на "пальцах", а непосредственно на своём опыте с проверкой знаний и навыков боевым выстрелом. По количеству израсходованных боеприпасов с этим периодом времени поспорить может только Афганистан. А так, на боевую учёбу снаряды не жалели. Да и показухи, ставшей нормой жизни на территории Советского Союза, было очень мало. Если проводилось управление огнем артиллерии дивизии, то цели заранее не распределялись и не тренировались заранее их поражать. Зато, состязательность, так называемое, "социалистическое соревнование", было заправдашнее, а не высосанное из пальца. Из Германии я вернулся уже настоящим "зубром" в артиллерийском деле. Тогда я уже мог с уверенностью сказать, что всё, что делают мои подчинённые в составе коллектива, я в состоянии сделать сам, в одиночку.
  
  7
  
   Благодаря какому-то провидению, из Западной группы войск (Группы советских войск в Германии) я заменился в родную для себя Белоруссию. Правда, местом службы оказался городок Марьина Горка, расположенный в сорока километрах от Минска и ста километрах от родного Бобруйска. Артиллерийский полк восьмой гвардейской много орденоносной танковой дивизии. Все воинские части, как и в Азербайджане, были кадрированные. В реактивном артиллерийском дивизионе по штату состояло пять офицеров и семь солдат срочной службы. Вся техника, кроме одной боевой машины БМ-21 "Град", была поставлены на длительное хранение. Основное занятие офицеров - учиться, учиться и ещё раз - учиться. Однако, в отличие от службы в Порт-Ильиче, особого рвения у офицеров, как-то не наблюдалось. Хотя, скажем так, условия расположения, жизни и быта в чём-то были похожие, за исключением того, что казармы и дома офицерского состава в Марьиной Горке на два порядка были лучше азербайджанских. Большинство офицеров и прапорщиков, служивших в дивизии, обитали в военном городке десять и более лет, имели собственные квартиры в многоэтажных домах, земельные участки под огороды прямо за забором городка, машины, гаражи и прочие прелести цивилизации. О перемене места службы преобладающее большинство из них даже не думало. Оно и понятно. Пятьдесят минут езды на электричке от столицы, которая ходила каждый час, позволяли найти членам семей военнослужащих работу в Минске. Дети могли продолжить учёбу в высших учебных заведениях недалеко от дома. Даже при дефиците продуктов и промышленных товаров в первые годы после развала СССР, отовариться можно было именно в Минске. В общем, Марьина Горка была выгодным местом для службы. Ну, а за выгоду всегда нужно платить. Офицеры сидели на своих должностях до самой пенсии. Только с уходом кого-то из вышестоящих начальников в запас, происходила некоторая подвижка по служебной лестнице. Да и то, не факт. Должности в дивизии служили неким трамплином для определённой категории столичных "блатных". В общем, хотя основная масса офицеров были толковыми и порядочными, с первого взгляда было видно, что всякое служебное рвение у них угасло несколько лет назад.
  
   Но ведь что-то да должен был я приобрести полезного в деле совершенствования знаний и навыков? Не могло ведь случиться такого, что, пусть небольшой срок службы в Марьиной Горке, но прошёл впустую? Приобрёл.
  
   Во втором артиллерийском дивизионе на равнозначной со мной должности начальника штаба дивизиона служил майор Лёня Ягур. Коренной минчанин. Острый на язык. Красавец. Балагур и весельчак. Отличный строевик и спортсмен. Первоклассный офицер-артиллерист. Умел делать отлично всё, чего требовала от него занимаемая должность. Главное, что он большую часть своей службы провёл в кадрированных частях. Это наложило свой отпечаток на его подготовку. Лёнька свободно писал плакатными перьями. Да и всю документацию дивизиона вёл легко и непринуждённо. В общем, "человек-оркестр". "И швец, и жнец, и на дуде игрец". Для меня, привыкшего к тому, что большую часть писанины до этого делали подготовленные мной же писаря из числа солдат срочной службы, было весьма напряжно подписывать карты и заниматься с тушью и перьями. Пару раз я, в силу приятельских отношений, просил помочь Лёню Ягура. Прошло. А вот на третий раз он категорически отказался работать за меня, сказав, что мне пора бы самому научиться и не ходить с протянутой рукой. Делать нечего. Пришлось учиться этом непростому делу, которое у меня всегда вызывало определённое восхищение. Кто учился писать плакатным пером с самых азов, знает, как тяжелы первые шаги. Благо, что этих "шагов" нужно было сделать совсем немного. Буквально на второй день дело сдвинулось с мёртвой точки. Стали появляться уверенность, свой стиль. Исчезла противная дрожь в руке. Через неделю я вполне сносно мог подписать карту. Во всяком случае, так, что бы начальство меня открыто не высмеяло. Через месяц у меня появился свой собственный запас плакатных перьев различных размеров, тушь, лекала, линейки, ватман. Всякая потребность обращаться за помощью, полностью отпала. Наука пошла на пользу. Да и пригодилась ещё не один раз, как во время службы в качестве кадрового военного, так и в военном комиссариате.
  
   В артиллерийском полку 8-й гвардейской танковой дивизии мне пришлось столкнуться ещё с одной особенностью кадрированных воинских частей. Мне и до этого приходилось в учебном артиллерийском полку в городе Бузулуке, в артполку посёлка Порт-Ильич выполнять боевые артиллерийские стрельбы из 76-мм пушки ЗИС-3, которая являлась заменителем штатного вооружения. Понятное дело. С Отечественной войны этих орудий и снарядов к ним осталось уйма. Куда-то же нужно было их использовать? Утилизация стоит огромных денежных средств. А так, и "волки сыты, и овцы целы". Тем более, что 76-мм снаряд стоит в несколько раз дешевле чем 122-мм. В Марьиной Горке я служил в реактивном артиллерийском дивизионе. Заменителем для 122-мм реактивной системы залпового огня БМ-21 "Град" обычно служили БМ-13 "Катюша". У нас в полку таких заменителей не было, поэтому все боевые артиллерийские стрельбы мы выполняли из штатной боевой машины, которая являлась учебно-боевой. В чём суть? А в том, что мы при выходе на полевой сбор артиллерии, брали с собой нашу учебно-боевую машину. Пять офицеров да три солдата имитировали сразу два элемента боевого порядка - командно-наблюдательный пункт и огневую позицию. Трудность заключалась в том, что всё штатное имущество батарей и дивизиона находилось на длительном хранении и лежало на складах. Кроме боевой машины и минимального количества приборов, мы ничего не имели. Благо что, у одного из командиров батарей имелся собственный автомобиль "Жигули". Вот на нём-то мы и выезжали на огневую позицию. Загружали под завязку имуществом, продовольствием, подручными материалами. Строили своеобразный навес для ячейки управления, ограничители по дальности и направлению для реактивной установки, типа "бабушка в окошке", организовывали связь. Нам подвозили на машине роты материального обеспечения полка снаряды для стрельбы, проверяли готовность к ведению огня и больше ни о чём не заботились. Типа, как в лозунге: "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих". Я и сейчас с содроганием думаю: "Что бы мы делали, если бы в дивизионе не имелась частная легковая машина?" Зато, это стало настоящей школой выживания. Приходилось каждый свой шаг продумывать до мелочей. "Что взять с собой? Только самое необходимое. Как это загрузить? Место нужно спланировать для трёх офицеров и имущества. Где потом найти подсобные материалы? Жерди для навеса, столбы для ограничителей боевой машины, дрова для костра, колышки, вехи, и прочее, и прочее". В общем, этому меня научили, используя личный опыт, показали, как делать правильно, с наименьшими затратами. Впоследствии оно здорово пригодилось. Я имею в виду, планирование и тщательное продумывание заранее всех вопросов.
  
   В Марьиной Горке мне довелось прослужить не очень долго. Начался повальный вывод советских войск из групп войск в Европе. Спасибо за это Мише Горбачёву. В Белоруссию, по плану Генерального штаба Вооружённых Сил СССР, должны были выйти три полнокровные дивизии. Одну из них - 30 гвардейскую Иркутско-Пинскую мотострелковую дивизию, - запланировали разместить на территории военного городка Марьина Горка. Для того, что бы освободить казармы и парковую территории новому соединению, поступила директива о расформировании восьмой гвардейской танковой дивизии. Этот процесс занял около полугода. Боевую технику и вооружение эшелонами отправили на базы хранения вооружения в район города Свердловска. Имущество и боеприпасы сдали на соответствующие базы и арсеналы Министерства обороны. Офицеров, прапорщиков и военнослужащих срочной службы, кого разместили в других частях, расквартированных на территории Белоруссии, кого - оставили за штатом, в ожидании высвобождения должностей в новом соединении, кого - уволили в запас в связи с сокращением штатов. В общем, началась спланированная неразбериха, свойственная расформированию целого соединения.
  
   Мне лично предложили поехать на учёбу в город Ленинград в Центральные артиллерийские офицерские курсы (ЦАОК). Три месяца для повышения квалификации. Реально, в тот момент времени, мне эти курсы были нужны, как "зайцу "Стоп-сигнал". Особой пользы от этих месяцев учёбы я не ожидал. Однако, меня "купили" обещанием перевести после ЦАОКа служить в город Бобруйск. Да и в очередной раз побывать в Ленинграде, тоже было совсем не плохо. В общем, "из двух зол выбирают меньшее". Поехал я учиться. Время выпало вполне удачное. Апрель, май и июнь месяц. Зима прошла, весна в самом разгаре. Разместили нас жить в офицерском общежитии, расположенном в самом городе. Современное здание со всеми удобствами. Рядом метро. До курсов - двадцать минут езды на транспорте. Учёба, как таковая, занимала шесть часов занятий до обеда и два часа самоподготовки - после обеда. Питались в столовой, расположенной на территории курсов. Суббота - занятия только до обеда. Да и то, не всегда. В воскресенье - предоставлен себе самому. Ну и, как оно и должно быть, пара нарядов в месяц - начальником патруля по городу, и некоторые общественно-полезные мероприятия в учебное время. В общем, сказать, что распорядок учёбы был слишком загруженным, значит, покривить душой. Из разговоров с одногруппниками, я смог сделать вывод, что большинство из них именно в этот период времени были без должности, и курсы для них являлись некой перевалочной базой. Законный способ на три месяца продлить выплату заработной платы. Впрочем, ничего нового в этом я не открыл. Допустим, в качестве примера, на курсах я встретил своего командира дивизиона по Германии. За три года, прошедшие после его замены из Германии, он успел принять командование и расформировать три артиллерийские полка. Причём, после очередного расформирования, он неизменно оказывался в Центральных артиллерийских офицерских курсах Ленинграда. В группе по подготовке командиров полков.
  
   В одной группе со мной оказался мой сослуживец по Цейтхайну (Германия) - Женя Нечаев, с которым мы, вполне естественно, возобновили дружбу. Он приехал на курсы из воинской части, которая выводилась из-под Риги в Россию. В связи с этим, у него было несколько подавленное настроение. Квартира в Прибалтике. Уже обустроился и обжился на месте службы. Теперь же, в свете "прожектора перестройки", нужно было срываться и ехать неизвестно куда. Да и отношения латышей к русским, всегда имевшее отрицательную направленность, теперь, по Жениным рассказам, обострилось до предела. Попросту русских в открытую выживали из Прибалтики. Найти работу для жены было немыслимо. Что-то купить в городских магазинах без знания языка - проблема. Ну и все остальные сопутствующие прелести. Спасало только то, что ещё имелись советские военные городки со всей инфраструктурой, способные обеспечить семьи военнослужащих самым необходимым. С выводом советских воинских частей в Россию, военные городки передавались в ведение местных властей и, вполне естественно, начинался планомерный процесс дальнейшего выживания русскоязычного населения, как из городков, так и из Прибалтики. Впрочем, это отступление чисто информационного плана.
  
   С Женей Нечаевым все три месяца мы жили в одной комнате общежития, сидели за одним столом на занятиях и практически девяносто процентов свободного времени проводили вмести. Это облегчало жизнь. Вдобавок ко всему, мы оказались в числе самых подготовленных и толковых слушателей своей группы, так что уже через пару недель, все преподаватели стали делать нам определённые послабления. Хотя, скажем так, эти послабления были нам без надобности. Практически весь материал, который предусматривался программой курсов, был нами ранее хорошо изучен и не представлял ничего нового. Теоретические выкладки и обоснования Правил стрельбы и управления огнем артиллерии, Курса подготовки артиллерии мы знали "как Отче наш". Выполнение учебных стрельб на винтовочном артиллерийском полигоне, проводившееся пару дней в неделю, и вообще было плёвым делом. И вообще, на ЦАОКе мне было учиться не интересно. Забивать голову той информацией, которая явно не пригодится в практической деятельности и через пару месяцев "сотрётся" из памяти, не особо хотелось. Отчитаться за прослушанные лекции и практические занятия было делом простым. Тем более, в силу своей личной практической подготовленности, не составляло особого труда каверзными вопросами увести преподавателя в такие дебри, откуда он мог выбраться с трудом. К сожалению, это один из реальных способов заставить преподавателя или проверяющего отцепиться от тебя и стараться меньше трогать в дальнейшем.
  
   Больше всего во время учёбы в Центральных артиллерийских офицерских курсах Ленинграда лично мне нравились занятия по изучению материальной части артиллерии. Что бы мне не говорили, но на этой кафедре были собраны самые современные по тому времени образцы вооружения. Технику я всегда любил и изучал её практическое применение с рвением, стараясь, что бы в моих знаниях и навыках не осталось "белых пятен". Кроме того, стремился найти дополнительные способы облегчить работу с ней, сократить время на выполнение нормативов, "выжать" из приборов и агрегатов даже то, что они, по заданному техническому описанию, и делать не должны. Во время службы в Германии мне довелось досконально изучить комплексы командирских машин как самоходной, так и буксируемой артиллерии, самоходные системы: 122-мм гаубицы 2С-1 "Гвоздика" и 152-мм пушки 2С-5 "Геоцинт", 152-мм пушки-гаубицы Д-20. На ЦАОКе впервые увидел 152-мм пушки-гаубицы "Мста-Б" и 152-мм самоходные пушки-гаубицы "Мста-С", самоходные орудия и миномёты большой мощности, последние разработки разведывательной, вычислительной и навигационной техники артиллерии. В общем, именно занятия по изучению материальной части артиллерии мне понравились больше всего.
  
   Последний месяц своей учёбы на ЦАОКе мы провели на учебном центре в Луге. Здесь программой обучения больше были предусмотрены практические занятия на местности. Заключительным аккордом нашей учёбы стали экзамены, на которых нужно было показать, чему же мы смогли научиться за три месяца. Хвалиться не стану, однако эти экзамены лично для меня прошли весьма легко. Более того, практически применяя уже давно принятое мной на вооружение правило: "Лень - двигатель прогресса", я сумел многие "подводные камни", искусственно поставленные преподавателями во время практических экзаменов, с лёгкостью обойти, используя более простые и надёжные способы решения задач, что отдельных подполковников, преподававших на ЦАОКе долгое время, попросту озадачило. Ничего здесь не попишешь. Войска есть войска. Там каждая секунда, сэкономленная при выполнении норматива, идёт в общий зачёт при выполнении задачи. Из этого слагается итоговая оценка.
  
   Об окончании Центральных артиллерийских офицерских курсов каждому из нас выдали одинаковые синие свидетельства, в которых и троечники, и отличники были отмечены одинаково. Скажу откровенно. Тогда, в начале девяностых годов прошлого столетия, особо большого смысла и практической необходимости данных курсов я не увидел. Для знающих специалистов это было только пустое времяпровождение. Тем, кто ничего не знает, тем более на ЦАОКе делать было нечего. Если уж в войсках командиры не смогли научить и заставить, то преподаватели тем более не смогут этого сделать. Вот такой мой вывод.
  
   Ещё один полезный момент моего пребывания в Ленинграде. Посещение всевозможных музеев и памятных мест. Музей артиллерии, Военно-морской исторический музей, Петропавловская крепость, Эрмитаж, соборы, церкви, памятники и так далее и так далее. Правда в Эрмитаже побывал наскоком и бегом, не обойдя и десятой части экспозиции. Зато в музее артиллерии, инженерных войск и войск связи - всё, что было открыто для посещения. Благо, свободного для этих мероприятий времени было достаточно. Чем я и воспользовался в полной мере. Ну, и как сопутствующий элемент - хождение по магазинам. Было что посмотреть. Было что купить. Да и денежных знаков тогда ещё вполне хватало, что бы удовлетворить свои маленькие капризы.
  
   Возвратившись из Ленинграда, я сразу же отправился в штаб пятой гвардейской танковой армии, размещавшийся в городе Бобруйске, для получения назначения на новое место службы. Место для меня уже было заранее подготовлено, поэтому с предписанием я отправился в военный городок Киселевичи, расположенный на окраине Бобруйска, где располагалась 193 НЕгвардейская Днепровская четырежды орденоносная танковая дивизия. Как и на прежнем месте службы в Марьиной Горке, дивизия была кадрированная, и все воинские части размещались в одном городке. Когда-то, двадцать пять лет назад, в этой дивизии служил мой отец. Правда, в то время его мотострелковый полк размещалась на территории Бобруйской крепости. В отделе кадров дивизии, к моему удивлению, мне предложили на выбор сразу три равнозначные должности в различные воинские части: начальником штаба артиллерийского дивизиона в артиллерийский, мотострелковый или танковый полки. Было о чём задуматься, хотя кое-какой опыт уже имелся, и именно этот опыт подсказал разумное решение. В артиллерийском полку, хоть это было и более престижно, служить как-то не хотелось. Пехота - есть пехота. На неё ложится самая большая нагрузка по выполнению хозяйственных работ. Что в полку, что в дивизии. Поэтому, немного поколебавшись, я выбрал танковый полк. А именно, 251-й танковый полк. Забегая несколько вперёд, в своём выборе я не ошибся. В то время полком командовал полковник Белов. За глаза его подчинённые, в большинстве своём, называли просто Костя Белов. Массивный, упитанный сверх меры полковник. При выполнении практического вождения или стрельб из танка, залезть в люк танка ему было весьма трудно. Особенно в зимнее время, когда танковый комбинезон так и норовил зацепиться за всевозможные ручки, кронштейны и выступы люка. Это служило причиной массы сатирических рассказов в кругу офицеров. Артиллерийский дивизион, как и в предыдущем месте службы, состоял из пяти офицеров и пяти солдат. Вся техники стояла на длительном хранении. В отличие от офицеров Марьиной Горки, здесь артиллеристы занимались регулярно и скрупулёзно. Соответственно, уровень их личной подготовки стоял на голову выше. Невольно на ум приходил такой вывод. Всё зависит от командира. Если командир сам заинтересован в подготовленности своих подчинённых, то попросту не даст им скучать и дуреть от безделья. А командир нашего дивизиона подполковник Колеснеченко, был относительно молод и не потерял своего задора. Худощавый, подтянутый, подвижный, знающий, авторитетный офицер. Допустим, в дивизионе, где мне пришлось теперь служить, после проведения утреннего развода, если все не убывали в парк обслуживать технику, офицеры собирались в канцелярии дивизиона и первым делом, "для разогрева" решали задачки по расчёту данных по цели или привязке боевого порядка. Потом следовало, по очереди, выполнение огневых задач "на запиши". Таким образом, до обеда время пролетало незаметно. Естественно, в перерывах между этими мероприятиями, решались насущные проблемы или попросту балагурили. В общем, в дивизионе служить было легко и интересно. Во время полевых выходов на полигон "Репище" под городом Осиповичи, дивизион неизменно числился в лидерах среди артиллерии дивизии, и даже армии. После первых же боевых артиллерийских стрельб с применением заменителя в качестве 76-мм пушки ЗИС-3, Колесниченко, убедившись в моей заинтересованности и компетенции, огневую позицию оставил полностью на моём попечении, занимаясь только наблюдательным пунктом. Это "разделение труда" мне импонировало, заставляло всё делать основательно, перепроверяя себя несколько раз, что бы при проверке не иметь ляпсусов и не подставлять командира. Хотя, случались определённые скандальные моменты, связанные именно с проверками огневых позиций представителями штаба артиллерии армии. Коротко поведаю об одном таком.
  
   Практически одновременно со мной в штаб артиллерии армии на должность старшего офицера прибыл майор Вася Медведь. Он только что окончил военную артиллерийскую академию в Ленинграде и считал себя "великим" специалистом. В своё время мы вместе с ним учились в военном училище, только в разных учебных батареях. Я то его сразу узнал, а вот он меня признавать не захотел. Ну, да ладно. Насильно мил не будешь. Первый раз мы с ним схлестнулись именно на огневой позиции перед проведением боевых артиллерийских стрельб. Всю свою документацию, требуемую по Наставлению, я подготовил тщательно и даже красиво. Для этого у меня имелись специальные блокноты должностных лиц, изготовленные самодельно на пластике. В принципе, придраться было не к чему. Однако, Вася Медведь, которому была поручена задача проверки готовности огневых подразделений, в силу "личной значимости" попытался "поставить на вид" начальнику штаба дивизиона какие-то недостатки, которые он усмотрел в оформлении документации. Так сказать, что бы не похвалить проверяемого, а именно подчеркнуть свою принципиальность. В первую очередь то, что документы были оформлены не на бумаге, а на пластике. Сразу на это замечание он получил встречный вопрос: "А где написано, что можно только на бумаге, а не на пластике?" Вопрос есть - ответа нет. В это время с наблюдательного пункта дивизиона поступила команда на начали стрельб. Поэтому, я попросту от Васи отмахнулся. Видимо он обиделся, и, отойдя в сторону, начал листать красную книжицу Методических рекомендаций по полной подготовке в артиллерии. Эти рекомендации в своё время разработал нынешний командующий артиллерией нашей армии полковник Чикал И.Д. Выпущена книжка была небольшим тиражом и имелась в нашей дивизии в единичных экземплярах. Да и вообще, за пределы Белорусского военного округа она не вышла. В общем, к руководящим документам её можно было отнести с огромным приближением. В итоге своего листания "Красной книги артиллерии округа", Вася вычитывал что-нибудь, за что можно было зацепиться и задать мне вопрос, и устремлялся к моей ячейке управления. На пару первых дополнительных вопросов я ответил терпеливо и ссылаясь на руководящие документы. После этого моё терпение иссякло. Ведь вопросы следовали в процессе стрельб и сбивали меня с рабочего ритма. При очередном подходе майора Медвадя, я его, пользуясь равенством в звании, и не подрывая авторитет перед подчинёнными, находившимися рядом, попросту тихонько послал... Понятное дело, никому не нравятся такие действия. Вася перестал ко мне приставать и исчез в неизвестном направлении. Я смог спокойно продолжить свою работу.
  
   После окончания боевых стрельб данного дня, всех офицеров лагерного сбора собрал командующий артиллерии армии полковник Чикал, и сразу, по наводке Васи Медведя, "всыпал мне по первое число". Правда, в докладе Медведя всё было явно утрировано, и я, заблаговременно предусмотрев данный вариант развития событий, пришёл на "сходку" подготовленным с полным комплектом документов. Поэтому мне не составило большого труда доказать, что мной всё было сделано правильно. К чести полковника Чикал стоит отметить, что он принял "Соломоново решение" - просто меня пожурить без наказания, и несколько этим потешить самолюбие Медведя. В последующем майор Медведь меня старался обходить стороной, зная о нашей "взаимной любви" друг к другу. С распадом Советского Союза он перебрался служить в "самостийную" Украину, стал там начальником штаба артиллерии Вооружённых Сил Украины, генералом, сменил русскую фамилию Медведь на украинскую Ведмедь.
  
   Что ещё полезного я получил в своих знаниях в последние годы существования Советского Союза? Кое-что, не относящееся к артиллерии. То, что невозможно приобрести в нынешние времена. Опыт работы в "целинном батальоне". Была такая временная войсковая единица, предназначенная для оказания помощи сельскому хозяйству при уборке урожая. Комплектовался целинный батальон за счёт специально имеющейся в воинских частях техники, которую содержали в транспортной группе. Использовались этим автомобили, как правило, ЗиЛ-131 или ГАЗ-66, только в течение чуть более полугода, с мая и до октября месяцев. С октября и до мая следующего года, происходило восстановление угробленной на "целине" техники и подготовка её к очередному сезону. Всего в целинном батальоне по штату было пять автомобильных рот по четыре взвода в каждом. Во взводе имелись двадцать пять машин. Командир, техник и начальник столовой взвода были кадровыми военными. Имелись ещё три-четыре солдата срочной службы. Остальной личный состав водителей призывался из запаса в той местности, куда направляли данный батальон. В нашем 1074 отдельном автомобильном батальоне, командование было из Печей, часть управления и одна рота - от дивизии, остальные роты - из Бобруйской крепости, Слуцка, Лиды и ещё каких-то городов Беларуси. Если я не ошибаюсь, Белорусский военный округ комплектовал три подобные "целинные" батальона, которыми руководила оперативная группа, назначенная от штаба округа. Именно в нашем батальоне мне пришлось исполнять обязанности заместителя начальника штаба батальона. Батальон выполнял свою работу в Рязанской области. Штаб дислоцировался в Шацком районе. Роты и взвода были разбросаны по районам и колхозам, выполняя свои задачи по отдельности. Порой от управления роты до взводов было более пятидесяти километров. Командиром батальона был полковник Тарасюк. Крепкий, подвижный офицер. Кавалер шести орденов, среди которых два - "Знак почёта". Любитель крепко выпить, однако, способный через три часа после окончания возлияния, быть уже совершенно трезвым. Начальником штаба батальона назначили подполковника Шапор. Вот уж более ленивого офицера мне видеть не приходилось. Хотя, вполне возможно, его привычка ничего не делать, заключалась именно во мне. Шапор попросту взвалил на меня всё руководство деятельностью штаба. Строевая и кадровая работ, учёт и отчётность выполненных за день, неделю и месяц перевозок, управление комендантским взводом и так далее, и так далее. Порой я мог неделями не видеть того, кто должен был руководить моей работой. Если от командира батальона ежедневно требовалась подпись в книге приказов по строевой части, то даже гербовая печать батальона хранилась у меня в сейфе. С другой стороны, мне это было вполне удобно. Проще знать, что всю работу сделал сам, и огрехов в ней нет, чем надеяться на другого и получать за это нарекания. Единственно, что сделал Шапор самостоятельно, так это принял в военкоматах военнообязанных запаса. Причём, не удосужился даже распределить их соответственно по взводам с составлением списков. В результате мне пришлось почти пол месяца разбираться с военными билетами, сваленными в двух чемоданах, требуя от командиров взводов и рот точные списки тех, кто находится в их подчинении. За месяц я полностью разобрался со своими обязанностями, наладил стройную систему докладов из подразделений, подготовил ходовую документацию. Единственно, что отнимало массу времени - сбор данных о перевозках, обобщение за каждую роту и батальон в целом и передача суммированных данных в оперативную группу округа.
  
   В конце октября месяца батальон выполнил свою задачу, сдал военнообязанных запаса в военные комиссариаты, загрузил технику на эшелоны и вернулся в город Бобруйск. Расформирование прошло буквально за пару дней. Отчитались за технику, израсходованные средства. Сдали документацию и печати в штаб дивизии, и разошлись по своим частям. Командир батальона, начальник штаба, замполит, заместитель начальника штаба, все пять командиров автомобильных рот, по результатам полугодовой работы, были награждены серебряными медалями ВДНХ СССР. Именно в период деятельности батальона произошел государственный переворот в Москве с деятельностью ГКЧП. С этого момента начался лавинообразный распад супердержавы - Союза Советских социалистических республик. Коммунистическая партия Советского Союза приказала долго жить. Пьяная "сходка" в Беловежской пуще отбросила новые суверенные государства, ранее входившие в состав СССР, а с ними и всё население, на несколько десятилетий назад. Пожалуй, именно этот урок, который нам приходится проходить уже более двадцати лет, самый трудный и болезненный. То ли ещё будет?
  
  9
  
   И вот на карте Европы появились новые названия. Российская Федерация (вместо РСФСР). Республика Беларусь (взамен БССР) и ещё почти полтора десятка суверенных Республик. Прекратил своё существование Краснознамённый Белорусский военный округ, практически без особых усилий превратившись в Вооружённые Силы Республики Беларусь. Стоит отметить, что период перестройки Михаила Горбачёва, вступление СССР в Договор о коллективной безопасности, ОСВ-2 и прочие "демократические мероприятия", отбросили Беларусь в вопросах обеспечения вооружением и безопасности приблизительно на уровень пятидесятых годов двадцатого века. Почти вся современная артиллерия была отправлена за Уральские горы. Бронированные тягачи МТЛБ нашли своё "кладбище" в степях Казахстана. По рассказам тех, кто их туда отвозил, в чистом поле, названном арсеналом по хранению автомобильной техники, под открытым небом рядами были установлены тысячи многоцелевых тягачей легкобронированных. Вместо 122-мм гаубиц Д-30 в парках боевой техники, как насмешка "загнивающему капитализму", стояли 76-мм пушки ЗиС-3. На некоторых из них стояли отметки о прохождении капитального ремонта в 1945 году. Да и осколочные пробоины на щитах, залатанные бронёй, показывали, что эти пушки прошли славный боевой путь. Вот именно с этой боевой техникой нам и пришлось вступать в самостоятельные Вооружённые Силы. Содержать ту махину, коей являлся Краснознамённый Белорусский военный округ, самостоятельной Беларуси стало не под силу. Да и не модно было бряцать оружием в то время, когда на прилавках кроме морской капусты ничего найти было невозможно. Заработная плата в долларовом эквиваленте, таком непривычном для советских людей, привыкшим к ожесточённой борьбе правоохранительных органов и КГБ с валютчиками, составляла всего 10-15 условных единиц. Одновременно со сказанным, началось повальное сокращение воинских частей. Первоначально это выглядело обычной реорганизацией. Из танковых и мотострелковых дивизий создавали механизированные бригады. Из армий - корпуса. В скором времени на территории Беларуси осталась всего одна дивизия - 120 мотострелковая. Вооружённые Силы были сокращены, по грубым подсчётам, более чем в три раза. Не верится? Тогда просто из примера переформирования одной танковой дивизии в механизированную бригаду. Было десять танковых батальонов, осталось три. Было шесть мотострелковых батальона, осталось два. Было восемь артиллерийских дивизионов, осталось три. Было семь разведывательных рот, осталось три. Примерно то же самое со связистами, ремонтниками, специалистами материального обеспечения. Вот вам и "арифметика Пупкина с картинками". Это, если не брать в расчёт воинские части армейского и центрального подчинения.
  
   Наша 193-я танковая дивизия прошла аналогичный путь до базы хранения вооружения и техники с самым смешным штатом. Командиров взводов на базе практически не осталось. Личного состава срочной службы - также. Имелся только отдельный батальон охраны и обслуживания. В нашем отделе хранения техники и вооружения (артиллерийской), разворачиваемом по военному времени в полнокровный артиллерийский полк, было двадцать четыре офицера, два прапорщика и полтора десятка солдат. Это вместо девятисот с лишним человек. Вдобавок к этому, в первое время в самоходном артиллерийском дивизионе даже вооружения не было вообще. А где их взять, эти самые 122-мм самоходные гаубицы 2С-1 "Гвоздика"? Благо, что подобное нашему переформирование коснулось 30-ю гвардейскую мотострелковую дивизию, размещавшуюся в Марьиной Горке на месте 8-й гвардейской танковой. Выведенная из Чехословакии, эта дивизия имела семь дивизионов, правда только двенадцати орудийного состава. Вот в этой дивизии мы и должны были получать своё вооружение. Наряд был выписан на самоходные орудия выпуска 1980 года. Старенькие и изрядно потрёпанные. Будучи начальником штаба группы хранения самоходной артиллерии (тот же самоходный дивизион), я с командирами батарей поехал смотреть, что же за "ломьё" нам предстоит принимать. Сказать, что вид принимаемых самоходных орудий был удручающий, значит - ничего не сказать. Самоходки к передаче даже подшаманить не удосужились. Как были облезлые, со следами последней стрельбы на дульных тормозах, так и стояли в хранилищах. Да и, по большому счёту, заниматься приведением вооружения в порядок, было не кому. Солдаты и сержанты срочной службы, призванные на срочную службу из ныне суверенных государств бывшего СССР, резво сбежали на родину, откуда, как и с Дона в стародавнии времена, выдачи не было. Офицеры и прапорщики, взяв отношения в России и Украине, на вполне законных основаниях, перебрались служить ближе к дому. Порой один командир батареи отвечал за технику двух, а то и трёх батарей. Да и вообще, настроение у офицерского состава было паническое. Почему? Догадайтесь сами. В общем, положение было аховое. После проверки и описания технического состояния самоходок, когда на каждой имелось по два-три и более десятка серьёзных неисправностей и повреждений, я поехал в штаб артиллерии 5-го армейского корпуса с докладом. Работа была проделана скрупулёзно, со знанием дела, поэтому и мой доклад звучал впечатляюще. Сперва, мне не особо поверили, но уж когда убедились по перечню недостатков, что дело действительно обстоит так безнадёжно, поднялся серьёзный шум. Доклад командиру корпуса и заместителю по вооружению. Доклад в управление вооружения Министерства обороны. Отмена старого наряда и выписывание нового, в той же дивизии, но на более новые самоходки. В общем, где-то через полторы недели нам дали команду ехать в танковые полки 30-й дивизии для проверки и приема 122-мм самоходных гаубиц 2С-1 "Гвоздика" уже выпуска 1985 года. Эти самоходки, по плану, должны были остаться в группе артиллерии 30-й механизированной бригады. Наше рвение, а вернее, не желание в последующем мучаться с ремонтом и обслуживанием предложенного нам ломья, которое назначили по-первости, сыграло свою роль. Нужно признаться, что вновь назначенные для приёма орудия, были в значительно лучшем состоянии. Конечно, и на них имелись недостатки, однако устранимые с гораздо меньшим приложением сил. В тот момент я порадовался, что в своё время изучил 122-мм самоходную гаубицу 2С-1 "Гвоздика" досконально. Знал все её слабые места и возможные неисправности. Любой ЗиП мог проверить, даже не пользуясь описью. В результате, самоходки мы приняли, обкатали на ближайшем полигоне с полной нагрузкой, помогли сдатчикам погрузить на воинский эшелон, опломбировали, от греха подальше, и встретили эшелон уже на железнодорожной рампе в Киселевичах. После этого началась скрупулёзная работа по ремонту и постановке вооружения на длительное хранение. Делалась работа с тем, что бы потом можно было бы не особо беспокоиться о сохранности самоходок и командирских машин управления. Учитывая малое количество военнослужащих, находящихся в отделе хранения, большую часть работы выполняли офицеры. Зато и качество выполненных мероприятий было на соответствующей высоте.
  
   С окончанием работ по постановке техники и вооружения на длительное хранение, занявших приблизительно пол года, возобновились плановые занятия по профессиональной подготовке офицеров-артиллеристов. Здесь стоит вспомнить добрым словом нашего первого начальника отдела хранения техники и вооружения подполковника Воропаева Василия Алексеевича. По сути дела, отбирал офицеров и прапорщиков, и формировал наш отдел он. Коллектив сколачивал он. Благодаря ему, мы всегда были обеспечены самым необходимым из материалов. Лучшего организатора и руководителя в этот сложный период времени найти было сложно. Да и профессиональную подготовку офицеров в это время он из вида не упускал. Заставил в каждой группе хранения, прямо в парковой зоне, развернуть стол для выполнения огневых задач "на запиши", и строго спрашивал, если проходили сбои в тренировках. По очереди, в качестве перерыва, для отдыха от одной деятельности, заменяя другой. Когда же в парковой зоне был наведён идеальный порядок и на каждом совещании офицеров базы хранения, отдел ставился в пример всем остальным, вместо расслабления, свойственного спортсменам, пробежавшим трудную дистанцию, началась напряжённая учёба. Учёба групповым методом. Материальную часть артиллерии, находившуюся на вооружении в отделе, изучали все офицеры и в полном объёме. Боевая работа на огневой позиции и командно-наблюдательном пункте, тактика применения артиллерии в различных видах боя. Стрельба и управление огнём. Причём, метод обучения был весьма интересный. Наиболее подготовленный по данному вопросу офицер, проводил, сперва теоретическое, а затем и практическое занятие. Что бы не вешать всю нагрузку на одного и того же подготовленного офицера, производилось назначение слабых по подготовке офицеров для проведения занятия, с назначением кураторами командиров групп. Стало просто стыдно, плохо подготовиться и провести занятие. Результат не заставил себя ждать. Появилась заинтересованность офицеров в уровне своей подготовки. Не редки, во время перерывов, стали споры не о том, кто какую рыбину поймал в ближайшие выходные, а по тонкостям нашей профессии. Да и состязательность среди групп, которую исподволь привил нам Воропаев, стала, пусть и на дружеском начале, однако, весьма боевой. В общем, у Василия Алексеевича было чему учиться. Да и психологом он был "от Бога". Умел подобрать свой "ключик" к каждому офицеру, заставить раскрыться даже, на первый взгляд, самого бестолкового и ленивого своего подчинённого. Лучшей школы, чем ту, которую мне довелось пройти под руководством подполковника Воропаева, трудно себе представить. Особенно в том возрасте, в том звании и должности, в которых я находится в этот временной период. Кстати говоря, Воропаев постоянно готовил кадры для назначения на вышестоящие должности. Готовил терпеливо и вдумчиво. Стремился к тому, что бы вновь назначенный офицер был уже подготовлен к изменениям в служебном положении. Так он готовил и меня, привлекая практически на все командно-штабные учения и тренировки, проводимые на нашей базе хранения и с базой хранения вышестоящими начальниками. В результате, когда наш начальник штаба отдела в 1994 году перевёлся служить в штаб артиллерии корпуса, я был назначен на его должность, став сразу вторым по положению человеком в отделе.
  
   Через небольшой промежуток времени произошла очередная реорганизация нашей 193-й базы хранения техники и вооружения. Отделы хранения переформировали в группы. Группы хранения - в батальоны и дивизионы. Батальон охраны и обслуживания ликвидировали и военнослужащих срочной службы перевели в боевые подразделения. У нас, в группе артиллерии, офицеров, в сущности, осталось почти то же количества, учитывая, что командиры противотанковых взводов были сокращены. Зато прибавились два командира взвода в самоходном дивизионе, один - в реактивно-артиллерийском и один - в батарее управления. Да и военнослужащих срочной службы стало более полусотни. Появилась должность начальника артиллерии бригады, которую, вполне естественно, занял подполковник Воропаев. Командиром группы артиллерии назначили моего бывшего командира дивизиона. Произошла определённая подвижка, так как два бывшие командиры батарей самоходного дивизиона пошли на повышение в своём же дивизионе. А командирами взводов пришли молодые лейтенанты - выпускники Военной академии Республики Беларусь.
  
   Следует признаться, что профессиональная подготовка этих молодых лейтенантов хромала на обе ноги. Да и не мудрено. Ведь военная академия Республики Беларусь только что была создана на базе Минского высшего инженерного зенитно-ракетного и Минского высшего военного командного училищ. В одном готовили военных инженеров для войск противовоздушной обороны. Во втором - политработников, позднее, командиров общевойсковой направленности. По сути дела, это были первые её выпускники. Какие знания могли дать курсантам преподаватели, принцип отбора и назначения которых подчинялся в то время правилу: "Был бы обеспечен жилой площадью в Минске"? Ни о каком призвании к педагогической деятельности, речь не велась. Вот и говорили в то время, называя выпускников Военной академии - выпускниками профтехучилища. Оно того и стоило. Уже сейчас невольно ловлю себя на мысли: "Как быстро летит время! Ведь уже сейчас, бывшие лейтенанты, "выпускники профтехучилища", щеголяют в полковничьих погонах, занимая довольно высокое положение в Вооружённых Силах Республики Беларусь".
  
   С момента указанного реформирования 193-й механизированной бригады, во всех частях и подразделениях началась реальная боевая учёба. Стало на чём водить, стрелять, отрабатывать тактические нормативы. На полигоны стали выезжать на штатной технике, а не используя заменители, типа 76-мм пушек ЗиС-3. Нет. От заменителей не отказались. На них так и продолжали выполнять огневые задачи командиры кадрированных батарей и противотанкисты. Только уже вкупе с использованием штатного вооружения и техники. Теперь мы имели возможность проводить тактические учения с боевой стрельбой батарей, дивизионов и управление огнём группы артиллерии. Да и участие в управлении огнём артиллерии корпуса стало как бы, венцом проверки уровня подготовки артиллерии. В общем, жизнь и служба стали веселее и насыщеннее.
  
   Однако, ни для кого не секрет, что наша жизнь имеет, как у зебры, белые и чёрные полосы. Вот и в моей службе в 193-й механизированной бригаде был период с явно мрачной окрашенностью. Не в плане ярко выраженной полосы неудач, а в виде чрезмерной загруженности в работе. Где-то в 1996-1997 годах подполковник Воропаев, выслужив отмеренный возрастом срок, уволился в запас и уехал жить в Россию. Командир группы артиллерии Валера Гурьянов, когда на него начали оказывать нешуточное давление с предложением занять место начальника артиллерии бригады, тоже принял решение и уволился из армии. В результате, с октября 1997 года на меня свалилось "счастье" выполнять обязанности сразу трёх должностных лиц - начальника артиллерии бригады, командира группы артиллерии и начальника штаба группы артиллерии. Сказать, что мне было трудно - значит, ничего не сказать. Рабочего времени катастрофически не хватало. Кругом приходилось "отгавкиваться", так как вышестоящие бригадные начальники, прочувствовав момент, попытались использовать группу артиллерии в качестве "затычки для всех бочек". Пришлось несколько раз дать отдельным должностным лицам настоящий бой, прежде чем в бригаде поняли, что артиллерию трогать не безопасно. Даже как-то с командиром бригады пришлось поговорить на повышенных тонах. В общем, почти десять месяцев до лета 1997 года, в моей жизни и службе, как таковых просветов не было. Хотя, должен признаться, налаженная годами система, если её неукоснительно "подкачивать", будет действовать в том же направлении. Лишь бы не ослабевал контроль. В общем, уже летом 1997 года в часть прибыл новый начальник артиллерии бригады подполковник Бобриков Сергей Валентинович. В августе месяце из Военной академии, с командно-штабного факультета, на должность командира группы артиллерии пришёл подполковник Губенко Вадим Владимирович. Представляете, какое это было облегчение для меня? Как будто бы, бежал с двумя гарями на плечах, и вот уронил: сперва - одну, потом - другую. Можно без "нагрузки" бежать дальше. Службы вернулась на круги своя.
  
   Признаюсь, что с начальником артиллерии подполковником Бобриковым С.В. нам несказанно повезло. Сравнивать его с кем-то не стану. Это был своеобразный яркий индивидуум. Высокого роста, подтянутый, заядлый спортсмен, прекрасный строевик, без вредных привычек. Сергей Валентинович был всегда корректным, крайне редко повышал голос, обладал педагогическим даром и психологическим чутьём, наделён был тонким юмором. К подчинённым относился с уважением, умел выслушать и дать дельный совет. В общем, я невольно сравнивал его со своим командиром батареи по Афганистану, Пашей Бурмистровым. По внешности они несколько отличались друг от друга, а вот по характеру и наклонностям - "родные братья". В своё время Бобриков окончил Военную артиллерийскую академию имени Калинина в Ленинграде, и потом служил начальником штаба отдельной противотанковой артиллерийской бригады центрального подчинения. Понятное дело, что ему в тот период времени пришлось заново вспоминать применение самоходной и реактивной артиллерии. Ну да, вспоминать - это не учить заново.
  
   У меня с подполковником Бобриковым Сергеем Валентиновичем сразу сложились тесные деловые отношения, которые потом переросли в дружбу. Я ему помогал в освоении тех вопросов профессионального характера, которые у него возникали, и помогал воплотить в жизнь его задумки. А вот задумок и новшеств у Сергея Валентиновича было столько, что приходилось только выбирать, что сделать срочно и сейчас, а что - перенести на более позднее время. В первую очередь Бобриков провёл определённые кадровые перестановки, позволившие усилить командный состав внутри группы артиллерии. Параллельно казарма, где располагался личный состав срочной службы группы артиллерии, претерпела кардинальные изменения в плане благоустройства. Нет. Стены остались там, где они и стояли по первичному проекту. Только их окраска приобрела оттенки домашнего цвета. Появились масса цветов, картин, уютный уголок для отдыха, оборудованная спортивная площадка. Комната досуга, бытовая комната, спальное расположение приобрели домашний уют. В общем, на наш этаж любо-дорого было посмотреть. Знаете, в чём особенность идеальных казарм и их отличие от показательных? Идеальные казармы предназначены для повседневной жизни военнослужащих и создания для них наилучших, с точки зрения командования и военнослужащих срочной службы, удобств. Порядок в них поддерживается сознательно по той простой причине, что всё в них делалось руками тех, кто сейчас живёт. Ну а показательные - только для того, чтобы приводить сюда комиссии и проверки. Всё сделано согласно требований Устава, из дорогих материалов, руками специалистов строительной отрасли. Поверьте. Показательные казармы сначала угнетают, а потом даже вызывают раздражения. Хотя, не редко, идеальные расположения стремятся перевести в категорию показательных, из раза в раз приводя сюда "на поглядеть" различных начальников. Главное, что бы подобные "приводы" не предварялись "глобальными изменениям в сторону приближения к требованиям Руководящих документов". Было подобная попытка и в отношении нашего расположения. Благо, усилиями Бобрикова, эта попытка командования бригады, потерпела поражение. Хотя, к нам, на второй этаж, так и продолжали водить всяческие приезжие комиссии, в то время, как на первом этаже имелось показательное расположение мотострелков, созданное с привлечением профессиональных мастеров.
  
   Чему я, уже опытный офицер, прошедший "огонь, воду и медные трубы", мог научиться у Сергея Валентиновича? В профессиональном плане, пожалуй, мне особо учиться уже было нечему. Хотя, нет предела совершенству.
  
   Взять, хотя бы, противотанковую артиллерию. Тем более, что противотанковую артиллерию, представленную в группе артиллерии противотанковым дивизионом, я особо углубленно и изучать не стремился. Там офицеры, начиная от командира дивизиона и кончая командиром батареи ПТУР, были действительно профессионалами своего дела. Да и вообще, применение противотанкового резерва больше входило в компетенцию начальника артиллерии бригады. Для меня этот вопрос был явно второстепенным. Однако Бобриков, имевший привычку всё делать досконально и скрупулёзно, начал в дружеской форме привлекать меня на мероприятия, связанные с противотанковым дивизионом: практическое выполнение огневых задач, показные стрельбы, управление огнём артиллерии. Без преувеличения. Здесь он был как рыба в воде. Многим мелким нюансам, свойственным именно противотанкистам, у него стоило поучиться. Ну да, это незначительный штрих, без которого, впрочем, обойтись нельзя.
  
   А вот методическому мастерству, умению легко и доступно, с приведением примеров и практического показа на деле - этому у Сергея Валентиновича можно было учиться бесконечно. Вот здесь принцип "Делай что я!", не имел ничего общего с принципом "Делай что я СКАЗАЛ!". Приведу простой пример.
  
   Началась подготовка бригады к сдаче очередной итоговой проверки за учебный год. Любой военный человек скажет, что подобные мероприятия всегда забирают массу сил и средств, и изрядно портят нервы. Важны не столько проводившиеся в течение года мероприятия боевой подготовки, сколько сама сдача проверки. Ты можешь в течение всего учебного года показывать только хорошие и отличные результаты по всем предметам обучения, иметь отменный внешний вид и строевую выправку, однако на проверке с самого начала что-то пойдёт не так, как запланировано, и в результате больше трояка не получишь. Или совсем наоборот. Практика показала, что начало проверки - строевой смотр, - на девяносто процентов определяет итоговую оценку. Именно по этой причине, по задумке подполковника Бобрикова С.В., было сделать так, что бы вся группа артиллерии на строевом смотре смогла показать себя с наилучшей стороны. Как обычно проводилась подготовка к строевому смотру? По годами отработанной схеме. Старшие начальники ставили задачу подчинённым на подготовку, те - своим подчинённым и так до последнего простого солдата. По готовности подчинённых их проверял командир взвода и докладывал ротному. Очередная проверка в более ускоренном, сжатом варианте, и доклад командиру батальона. Здесь имелось два варианта - с проверкой или без оной. И опять доклад наверх. В результате всё начиналось и заканчивалось на солдате. Если он добросовестный и исполнительный - подготовится хорошо. Если нет - результат будет явно отрицательным. Не говоря уж о тех военнослужащих, коим довелось в последний вечер подготовки к строевому смотру, стоять в наряде. Эти вообще могли не успеть подготовиться, или подготовились плохенько. В силу отсутствия времени и личной усталости.
  
   На этот раз вся группа артиллерии готовилась к строевому смотру по методике Бобрикова, которую все, включая и меня, видели впервые. А методика простая до безобразия. Все, включая и офицеров, собрались в спальном расположении казармы. И началась подготовка "по разделениям".
  
   - "Взять головной убор".
  
   - "Отмерять нитку зелёного цвета длиной семьдесят сантиметров, сложенную пополам".
  
   - "Вставить нитку в иголку".
  
   - "Отвернуть передний клапан шапки-ушанки".
  
   - "Вставить иголку на глубине трёх сантиметров от верхнего среза клапана и намотать нитку так, что бы длина смотки была три сантиметра".
  
   Вот так, "по разделениям" были выполнены все действия, которые раньше каждый делал самостоятельно. Да! Работа была длительная и нервирующая, ведь люди-то, разные. Один всё делает быстро и понимает с первого раза. Другой - "тормоз" с эстонской направленностью. Поэтому, если хочешь быстрее перейти к следующему действию, приходится "тормозу" помогать. Чем этот "метод Бобрикова" хорош? А тем, что весь личный состав группы артиллерии к вечеру был подготовлен к смотру хорошо и однообразно. Проверять и перепроверять его не было смысла.
  
   Именно по выше указанной причине, на следующий день во время проведения строевого смотра проверяющий был сильно удивлён. Вся группа артиллерии выглядела как родные братья. Даже любая команда, типа: "Показать носовой платок и расчёску", - выполнялась синхронно и однообразно, с определённой долей шика. Из бокового правого кармана куртки вынимались, однообразно сложенный платок и в нём расчёска. Понятное дело, что проверяющий был несказанно озадачен и доложил об этом председателю комиссии - командиру пятого армейского корпуса. Тот пришёл посмотреть и также удивился. В результате, группа артиллерии была отмечена и получила по результатам строевого смотра и за строевую подготовку твёрдую хорошую оценку. Поставил её, естественно, командир пятого гвардейского армейского корпуса генерал Усхопчик. Вполне понятно, что общую оценку за проверку ниже той, которую поставил старший воинский начальник за строевой смотр, проверяющие офицеры вывести постеснялись. Вот вам и урок политграмоты.
  
   Вообще-то, с Бобриковым Сергеем Валентиновичем служить было весело и даже очень интересно. Его неиссякаемой выдумке можно было завидовать постоянно. Как-то он работал и на свой авторитет, и на поднятие престижа именно нашей группы артиллерии, и на заинтересованность всего личного состава группы в качественном выполнении поставленных перед ним задач. Даже, пожалуй, поднятие его личного авторитета стояло на последнем месте, хотя, все проводимые мероприятия, автоматически на него работали. Всё было взаимосвязано.
  
   Взять, хотя бы, проведение боевых артиллерийских стрельб на войсковом полигоне "Репище" под Осиповичами. Обычно эти полевые выходы проходили в строго регламентированном порядке, устоявшемся годами. Выехали на полигон с боевой техникой и всем имуществом. Разместили личный состав и технику на установленных местах. Вечером, по комнатам и узкими коллективами отметила попойкой начало лагерного сбора. На следующий день, с сильной головной болью и неимоверным желанием похмелиться, приступили к плановым занятиям. Первая и половина второй недели - занятия с расчётами, взводами, батареями. Потом начинались учения с боевой стрельбой, состязания батарей и дивизионов, выполнение индивидуальных огневых задач офицерами-артиллеристами. В конце последней недели лагерного сбора - управление огнём артиллерии бригады и всей артиллерии корпуса. Причём, на управление огнём артиллерии бригады и артиллерии корпуса приглашались, как правило, кроме общевойскового командования бригады и корпуса, ещё и администрации городов Бобруйска, Слуцка и Марьиной Горки. Так было постоянно с незначительными вариациями.
  
   Сергей Валентинович внёс некоторые новшества в процесс, естественно, в масштабах нашей группы артиллерии. В первую очередь, если раньше мы питались, становясь на довольствие в корпусной артиллерийский полк посёлка Лапичи, что приводило к определённым затруднениям в плане качества приготовления пищи для большой массы людей, то уже на второй полевой выход мы вышли со своим пунктом хозяйственного довольствия. Можете мне поверить, различие в лучшую сторону стали сразу же заметными. В первую очередь за счёт того, что каждая закладка продуктов в котлы, контролировалась кем-то из командования группы. Всё по нормам снабжения. Даже военнослужащие срочной службы говорили, что если раньше они ели кашу с тушенкой, то теперь - тушенку с кашей. Порции стали полновеснее. В случае задержки какого-то подразделения на полевых занятиях, военнослужащих всегда ждала горячая пища. Дополнительное питание в виде хлеба, сала, лука и горячего чая, привозилось прямо на боевые порядки в первой половине дня и при проведении ночных занятий. Конечно, "пробить" вопрос с организацией питания на своём собственном ПХД, было делом весьма сложным, так как сопротивление оказывалось не только командованием артиллерийского полка, но и корпуса. Всё-таки, сокращение количества питающихся в одном месте уменьшало возможность нажиться отдельным лицам. Однако, дело было стоящим.
  
   В свете наличия своего пункта хозяйственного довольствия, изменился и порядок проведения первого вечера на полигоне. Вместо празднования "Открытия лагерного сбора артиллерии" в узком кругу офицеров дивизионов, заканчивавшегося, как правило, превращением отдельных индивидуумов в "дровсклад", подполковник Бобриков настоял на том, что бы это мероприятие приобрело организованный характер. Все офицеры и прапорщики собирались в палатке для приема пищи и за одним столом, накрытым в складчину, отмечали начало сбора. Конечно, те, кто хотел в этот день напиться, своё намеренье мог выполнить уже после окончания мероприятия непосредственно в комнате, где его разместили. Однако, само мероприятие приобретало контролируемый эффект.
  
   Следующее. При проведении выполнения индивидуальных огневых задач офицерами-артиллеристами подполковник Бобриков С.В. несколько ушёл от шаблонного метода однозначного назначения стреляющему огневой задачи. Каждая зачётная стрельба становилась дополнительным уроком для всех, присутствующих на наблюдательном пункте. Опять же, в качестве подтверждающего примера. В нашей группе артиллерии было довольно много офицеров, выполнявших интернациональный долг в Афганистане. Почти каждый третий офицер. При проведении зачётных стрельб с использованием в качестве заменителя 76-мм пушки ЗиС-3, нам, "афганцам", было предложено по очереди показать, как мы практически стреляли в Афганистане. То есть, без использования приборов разведки и управления огнём. С одним только биноклем и картой. Признаюсь. На подобный эксперимент лично у меня бы не хватило решимости. Всё-таки, подобного способа выполнения огневой задачи не существовало ни в одних современных Руководящих документах. Однако, и самому было интересно. Смогу ли я, через полтора десятка лет, сделать всё так, как это было в начале восьмидесятых годов? Докладываю голосом. Все офицеры-"афганцы" выполнили огневые задачи успешно и с минимальным расходом снарядов. Естественно, по Правилам стрельбы и Курсу подготовки артиллерии нас оценить было невозможно - нормативов подобных задач не имелось. Однако, и тем не менее - задачи были выполнены. Одновременно, подобные стрельбы, назову их "показательными", призваны были дать полезный опыт молодым офицерам. Почему-то уверен, что эти стрельбы наши нынешние подполковники и полковники запомнили на всю жизнь.
  
   Ещё одно нововведение, применённое Сергеем Валентиновичем. В конце предпоследней недели лагерного сбора привезти на полигон жён и детей офицеров группы, что бы они могли своими глазами посмотреть на то, чем занимаются их мужья и отцы на службе. И не рутинные занятия, а именно управление огнём своих подразделений. Нам подобное мероприятие было приятно. А уж восторг детворы и описать невозможно. Ещё бы! Своими глазами увидеть, как стреляют 122-мм самоходные гаубицы 2С-1, боевая машина реактивной артиллерии БМ-21 "Град" и 100-мм противотанковая пушка МТ-12, реальное поражение целей, разрывы снарядов различного назначения. Полазить по боевой технике. А, самое главное - увидеть отцов во время боевой работы. Во время одного из подобных посещений лагерного сбора членами семей офицеров, его с помощью кинокамеры запечатлел офицер идеологической работы штаба корпуса. Эта запись, сделанная два десятка лет назад, и сейчас имеется у многих офицеров группы артиллерии.
  
   К сожалению, подполковник Бобриков Сергей Валентинович в качестве начальника артиллерии бригады у нас был относительно недолго - только около двух лет. Потом его от нас забрали и назначили командиром артиллерийской бригады в город Осиповичи. Далее у него была учёба в Академии Генерального штаба в Москве, командование артиллерией и организационно-мобилизационным управлением Сухопутных войск Республики Беларусь в Бобруйске, 72-м учебным центром подготовки младших специалистов в Борисове и Военной академией Республики Беларусь в Минске. Сейчас генерал-майор Бобриков С.В. избран депутатом в высший законодательный орган Республики Беларусь. Большому кораблю - большое плаванье.
  
   Хорошо, что полезные традиции не могут исчезнуть сразу и бесследно с уходом талантливого руководителя. Не стану утверждать, осталось бы они и сейчас в традициях группы артиллерии 193 механизированной бригады, после такого большого временного срока с момента ухода Бобрикова из Бобруйска. Ведь в конце 2001 года наша механизированная бригада попала под сокращение. Причём, экспериментальное сокращение. В Министерстве обороны Республики Беларусь захотели проверить, в состоянии ли воинское соединение, с массой техники, вооружения, боеприпасов и запасами материальных средств, прекратить своё существование за два месяца. И не на поле боя, где этот процесс занимает порой всего от пары часов до пары дней, а в мирных условиях. Учитывая, что технику, вооружение, боеприпасы и запасы материальных средств, пришлось сдавать в различные места, где располагались воинские части, базы и арсеналы Министерства обороны. Причём, всю боевую технику, стоявшую на длительном хранении, пришлось заводить и перегонять своим ходом на станции погрузки. К Новому 2002 году бригада прекратила своё существование. Большую часть кадровых военных перевели к новым местам службы. Около трёх десятков офицеров, имеющих на это законное право, уволили в запас. Среди них был и я. На этом, казалось бы, моя служба в Вооружённых Силах Республики Беларусь, закончилась.
  
  10.
  
   Однако, ох как не хочется сразу же ломать на корню сложившуюся годами привычку быть в военном строю. Да и процесс этот весьма болезненный. В то же время, будучи в возрасте всего сорока трёх лет, как-то не с руки становиться "настоящим пенсионером", хотя и соответствующий документ, в виде пенсионного удостоверения, на это имеется в наличии. В общем, пришлось мне пройти ещё один урок, уже в гражданской шкуре.
  
   Сделал я весной 2002 года попытку устроиться на работу в каком-либо предприятии города Бобруйска. Благо, таковых в городе с населением чуть менее четверти миллиона человек, было достаточно. Взял свой военный диплом, в котором значилось высшее образование со специальностью инженера по эксплуатации артиллерийского вооружения, и отправился по отделам кадров. У большинства кадровых работников, что не удивительно, моя гражданская специальность вызывала явное недоумение: "О каком таком артиллерийском вооружении идёт речь?". Пришлось хитрить и объяснять, что всё, что связано с механикой, пневматикой, электричеством - входит в мою компетенцию. На кого-то мой, чисто "Бобруйский вариант" разъяснения действовал убеждающе. Большинство же, явно сомневалось. А, раз сомневалось, то и гарантий не давало: "Мы вам перезвоним". В итоге, самым приемлемым вариантом моего дальнейшего трудоустройства, стала должность старшего мастера механического цеха на заводе. Но, только через две недели, когда она освободится. А ведь обошел я довольно много предприятий, считавшихся в то время стабильными. Конечно, предложений на должность охранников и вахтёров было достаточно. Только как-то не особо меня прельщала перспектива сидеть на проходной и обыскивать работников, выходящих с предприятия. Это явно смахивало на надзирателя в тюрьме. Хотя, то же работа. В общем, решил я подождать. Благо, в период ожидания, появилось новое предложение.
  
   "Сосватали" меня сослуживцы пойти работать в Бобруйский объединённый городской военный комиссариат. Именно в то время в Беларуси закладывалась основа территориальной обороны. В военных комиссариатах ещё и должностей, связанных с этим вопросом, как таковых не было. Взяли меня инспектором по учёту и бронированию с условием, что я стану заниматься именно территориальной обороной, числясь совершенно в другом месте. Дело было абсолютно новым, не имеющим никакой законодательной базы, кроме Указа Президента Республики Беларусь. Приходилось всё делать по наитию, опираясь чисто на здравый смысл и имеющийся опыт. Хотя, о каком таком опыте можно говорить, если до этого ничего подобного даже в Советском Союзе не было? Пришлось перечитать массу бесполезной литературы, по крупицам выбирая то, что хоть немного относилось к понятию обороны территории. Благо, в своё время приходилось, и слышать, и читать о структуре и тактике действий охранных дивизий Вермахта на оккупированных территориях. Да и в памяти осталась кадрированная дивизия охраны тыла (ДОТ) СССР, располагавшаяся одно время на территории 193-й танковой дивизии в Киселевичах. В общем, с сентября месяца 2002 года, с утверждением штата отделения территориальной обороны Бобруйского объединённого городского военного комиссариата и приходом начальника отделения, началась наша совместная работа. Все документы приходилось делать "с нуля", по большей части, их просто придумывая, так как ни образцов, ни примерного содержания тогда вообще не имелось. Многие наши документы были в последующем взяты командованием Сухопутных войск за образцы и вошли в некоторые наставления. И здесь пришлось учиться, спорить, доказывать свою правоту. Не скрою, что за полтора года моего пребывания в военном комиссариате, у меня сменилось пять начальников. Очередной прибывал в территориальную оборону, не имея понятия по существу данной проблемы. Вот и приходилось ему передавать весь свой опыт, все свои знания, накопленные годами. И не зря. Не только начальники зависят от знаний подчинённых. Хотя, это не маловажно. Но и спокойная работа подчинённых, в немалой степени зависит от знаний и компетентности начальника. Себе дороже, если твой непосредственный руководитель не в состоянии доказать свою правоту, особенно, если эта правота несомненна. Вот и стоит призадуматься, передавать свои знания руководителю, или попросту сделать вид, что тебе это совершенно не нужно.
  
   Впрочем, и сейчас мне хватает возможностей продолжать совершенствование своих знаний и навыков. Те, кто сидит в верхнележащих штабах, без работы нас не оставляю. Что-то придумывают, изменяют, совершенствуют. Приходится порой полностью менять пакет отработанных документов. Учиться и учить других.
  
   Из всего, ранее сказанного, можно сделать вывод. Всезнающих людей в природе не существует. Сколько бы человек не жил, какими колоссальными знаниями не обладал, каждый Божий день ему приходится сталкиваться с новыми, незнакомыми доселе вопросами. До чего-то он может дойти собственными мозгами. Чему-то научат окружающие его люди. Где-то услышит "краем уха" или увидит "краем глаза". Лишь бы учителя были толковые и знающие. Вдобавок, к уже сказанному, не лишним будет высказать личное наблюдение, сформировавшееся на опыте прожитых лет. Если у человека теоретические знания находятся на высоком уровне, то, явно имеется пробел в практике. Век живи, - век учись. Даже, отойдя от всех проблем современной жизни, уйдя на заслуженный отдых, не стоит забывать о своём самообразовании. Ведь не секрет, что внуки, убедившись в совершенном незнании дедом последних достижений науки и техники, теряют к такому деду всякий интерес. И здесь вам вряд ли помогут старые знания. Вот вам и стимул.
  
  
Оценка: 6.45*5  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023