ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
Афганистан. Там на дорогах мины...

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  Афганистан. Там на дорогах мины...
  
   В предыдущих своих повествованиях я уже не единожды вскользь прикасался к теме ведения минной войны в Афганистане советскими войсками против моджахедов, и наоборот, душманами против шурави. Только всё это было как-то "между делом". На что мне в отдельных комментариях к этим повествованиям высказали некий упрёк. Предприму робкую попытку исправиться. Хотя, скажу откровенно, в полном объёме раскрыть данную тему, мне будет явно не под силу. В свете того, что военно-инженерная подготовка в артиллерийском училище носила явно поверхностный характер, больше акцентированный на общеизвестные, незатейливые стороны сапёрного дела. Офицеры-артиллеристы и вообще с минными заграждениями и подрывным делом сталкивались крайне редко. Да и то сказать. В артиллерийских частях инженерно-сапёрных подразделений отродясь не существовало. А зачем они нужны? Извините, это далеко не мой вопрос. Я предполагаю, что он возник у более важных военных голов в папахах. И был решен в пользу отсутствия как таковых сапёров у артиллеристов. Выскажу свою личную точку зрения. Отсутствие профессиональных сапёров в артиллерии в условиях мирного времени было попросту незаметно, зато в условиях ведения реальных боевых действий, сыграло не одну злую шутку. Моё мнение, я уверен, поддержит не один артиллерист. Лично мне большой опыт и знания минно-подрывного дела дала служба в Афганистане. Естественно, в определённых рамках специфики службы. Не стану утверждать со стопроцентной уверенностью, однако что-то мне подсказывает, что многие кадровые военные, прослужившие в Афгане на гарнизонах, в управлениях различных категорий или в профильных воинских частях, приобрести опыт обращения с минами и взрывчатыми веществами, попросту не имели возможностей. Впрочем, это уже совершенно иной разговор.
  
   Сразу же оговорюсь, дабы не быть в дальнейшем обвинённым в плагиате. Определённый объём информации о миной войне в Афганистане был мною почерпнут в различных источниках, как печатных органов, так и Интернета. А как иначе? Что-то выдумывать и пытаться втюхать свои предположения как аксиому - верх бестолковости и явной некорректности. Должен ведь быть какоё-то костык, скелет, стержень, на который можно прицепить остальное повествование. Естественно, что собранную информацию, костяк, я постараюсь щедро разбавить собственными примерами и имеющимся опытом.
  
   Небольшое отступление, дабы в последующем не иметь удовольствия выслушивать упрёки с вашей стороны. Если обращаться с взрывчаткой, средствами подрыва различными способами, всевозможными растяжками я научился довольно неплохо, то вот с установкой, а, тем более, снятием стандартных мин советского и импортного исполнения, дело обстояло значительно хуже. По принципу: "Бережёного - Бог бережёт". Не помню где, но, точно помню фразу, вычитанную в одном из документальных повествований: "Самая главная заповедь сапера заключается в том, что он не должен трогать того, чего сам никогда не клал". Сказано ёмко и со знанием дела. Именно по этой причине, при обнаружении мин и фугасов, установленных басмачами, я, как и всякой нормальный человек, у которого чувство самосохранения пересиливало врождённое любопытство, старался попросту их уничтожить самым безопасным методом, или, если они не представляли опасности лично для меня и других советских людей (были установлены в районах, где "шурави" появлялись крайне редко), оставлял тем, где они и находились. Ну а, устанавливать мины мне приходилось всего пару раз, да и то, после солидного инструктажа профессиональных саперов. Как-то не особо мне доставляло удовольствия возиться со всякими предметами, которые могли запросто, в силу моих низких практических навыков, нанести мне увечье, или, что ещё хуже, лишить жизни. Каждый должен есть свой хлеб. Минёр - заниматься установкой и снятием мин, артиллерист - правильно и результативно применять своё вооружение. Или я не прав? Впрочем, по этому поводу поговорим несколько позднее.
  
  1.
  
   Минная война в Афганстане. За девять с лишним лет боевых действий советских войск против "непримиримых", Афганистан превратился в одно огромное минное поле, нашпигованное всевозможными взрывоопасными предметами. Миллионы мин заводского изготовления, взрывоопасных самоделок, фугасов и прочего смертоносного "добра" легло в эту землю. Термин "минная война" стал зловещим синонимом той войны. Причём, мной уже не раз отмечалось, что на моей памяти, а это в период до начала лета 1983 года, ни одного официального формуляра минных полей, установленных советскими сапёрами, составлено не было. О басмачах речь и вообще вести смешно. О чём это говорит? На данный вопрос легко и просто ответят те военнослужащие коалиции НАТО, которые уже после нас вошли в Афган. Да ещё и местные жители дополнят их, если потребуется.
  
   Минная война - это прежде всего война на путях движения. Как правило, местами устаќновки минно-взрывных заграждений моджаќхеды выбирали дорожные сооружения: горќные перевалы, узкие входы в долины, крутые повороты дорог, подъемы и спуски на них, пеќшеходные и вьючные тропы, входы в пещеры и в заброшенные постройки, различные предќметы (в том числе оружие и технику), оставќленные на виду, места, пригодные для приваќлов войск, подходы к водоисточникам, входы в кяризы, оазисы и рощи, склады оружия и материальных средств, естественные дефиќле, тоннели, участки дорог, проходящие по горным карнизам и полкам.
  
   Взрыв заряда должен был не только нанеќсти урон, но и задержать продвижение войск на как можно более длительное время, а при устройстве засады - лишить их маневра. Кроме того, при выборе места минирования душманы учитывали возможности "шурави" по обнаружению их минных ловушек.
  
   Афганские моджахеды, необходимо это признать, были и до сего времени остаются мастерами минно-взрывных ловушек. Более того, партизанский характер войны в горно-пустынной местности дал толќчок развитию новых способов применения инженерных боеприпасов. Душманы проявляќли при этом немалую изобретательность. А "шурави", что не удивительно, отвечали им взаимностью.
  
   Внесу некоторую плановость в свой рассказ. Прежде чем касаться изобретательности советских сапёров по устройству взрывных заграждений, поговорим о том, как эти самые взрывные заграждения, создавали душманы. Сперва, чисто в теоретической раскраске. Благо, есть откуда почерпнуть данную информацию. Ну, а между делом, коснусь некоторых своих воспоминаний.
  
   Первое моё знакомство с минной войной в Афганистане произошло буквально в течение первой недели нахождения на этой земле. Дорога от Кундуза в Северный городок. Поездка в колонне, сопровождаемой БТР-70 в батарею управления и артиллерийской разведки нашей дивизии в гости к моему сослуживцу Сашке Мелентьеву. Мину на проплешине дороги, по демаскирующим признакам, удалось увидеть метров за пятьдесят сидевшему на броне майору, который сразу же остановил колонну, издалека осмотрел закладку, и приказал расстрелять её из пулемёта КПВТ. При этом я принимал в действиях только пассивное участие, являясь внимательным зрителем. Скажу честно, для меня это был отличный урок на время всей мое службы в Афгане. Не трать время и не рискуй понапрасну, если можно решить проблему простейшим путём.
  
   Стандартные мины и средства взрывания. Даже сейчас приходится невольно удивляться, сколько всевозможных противотанковых и противопехотных мин было завезено на территорию Афганистана бесчисленными афганскими бандформированиями и их поставщиками. Чего только не было? Американские (М15, М 19, М 70), английские (МК 7), китайские и египетские (прототипы советских), итальянские (MATS, SB81, TS 6,1, MAUS - 1) и прочие иностранные мины сотнями и тысячами снимались или уничтожались советскими сапёрами на дорогах и в "зелёнке" вдоль основных трасс. Ещё большее количество захватывалось на басмаческих складах в горах и при взятии караванов. Наверное, не существует такого воина-интернационалиста, который бы хоть раз не имел удовольствия лицезреть пресловутую "итальянку" MATS. Невольно складывается впечатление, что все свои склады инженерных боеприпасов итальянцы с удовольствием передали в полное распоряжение "духам". И ведь эти огромнейшие запасы было необходимо как-то переправить на территорию Афгана. Не колоннами автомобилей, и уж, тем более, не железнодорожными эшелонами. Всё перевозилось с использованием обычных вьючных животных, по несколько штук, в лучшем случае, десятков штук. Понятное дело, минуя всякий таможенный контроль. И перевозили то, не только мины и средства их приведения в действие, но и, в значительно большем количестве, обычные взрывчатые вещества, в виде тротила и пластида. Просто мысленно представив себе всю ту кучу взрывоопасных предметов, завезённых через Пакистан в Афган, и разделив эту кучу на приблизительную поклажу одного верблюда, диву даёшься, сколько же верблюдо-рейсов было совершено без надзора со стороны шурави, а, тем более, представителей законной афганской власти. Это уже просто эмоции, высказанные вслух. Однако, сам данный факт имел место.
  
   О вот все эти разнообразные по своему назначению стандартные минно-взрывные устройств, ложились или должны были лечь в полотно дорог, по которым происходило передвижение всевозможных транспортных средств. Напомню, может быть, чисто для себя. В зоне действия нашей, 201 мотострелковой дивизии проходил довольно значительный участок трассы Термез-Кабул. Приблизительно половина этого участка охранялась подразделениями нашего, 122-го мотострелкового полка. А ведь ещё существовали и другие дороги, может быть и не такие важные, однако, жизненно необходимые. К примеру, от Мазари-Шариф до Меймене, или от Ташкургана до Кундуза. Вполне понятно, что основная минная война происходила именно на всех этих автомобильных трассах. Самым простым способом нанести потери афганским и советским колоннам была установка противотанковой мины на пути их следования. Уже на моей памяти, даже при первом передвижении по дорогам, назвать их чисто асфальтовыми, язык не поворачивается. Добрые шестая часть дорожного полотна, а то и больше, было испоганено воронками от подрывов, которые кое-где, были засыпаны землёй или смесью земли, камней и асфальтовой крошки. Чем тебе не место, для очередной закладки мины? Только ведь и шурави были не полными идиотами. Подобные латки на дорогах, в первую очередь привлекали внимание водителей и старших машин. Особенно, если на них имелись следы свежих земляных работ. Как не рассуди, но под ровным асфальтовым покрытием, установка мины явно затруднена, если не сказать больше. В общем, основными правилами, которому придерживались все водители советских транспортных средств были: "Избегай воронок на дорогах", "Не выезжай за пределы дорожного полотна" и "Не объезжай воронку по обочине". Это - самые простые, вбиваемые с первого дня в головы всех новобранцев. Дальше уже накатывался опыт, развивался глазомер, обострялось "шестое чувство".
  
   Кстати. Минную войну против шурави вели не только наши смертельные враги - душманы¸ но и обычные, простые мирные жители. А что тут такого? Всё в пределах разумного понимания. Кем мы были для афганцев? Оккупанты, пришедшие в их дом без приглашения, да ещё и с оружием в руках. "Незваный гость - хуже татарина (или лучше)". Для тех, кого непосредственно не коснулись какие-то негативные действия местной власти или советских войск, мы были "никто", как верблюжья колючка в чистом поле. Кто на своей шкуре почувствовал "все прелести государственно правления", становился нашим врагом. Третью категорию ("свои"), затрагивать не стану. Да и с врагами всё понятно. А вот те, для которых мы были пустым местом, довольно часто приносили нам существенные неприятности. Просто так, не имея к нам никаких претензий. "Ничего личного"! Почему и отчего? Да просто под влиянием местных условий жизни и той обстановки, которая складывалась в данной местности. Судите сами.
  
   Чисто в качестве примера. Пофантазируем коллективно. Случился в этом ... году неурожай, и на поле декханина всё сожрала саранча. Как дожить семье до следующего года и где взять семена для нового посева? У соседей - положение не на много лучше. Идти на поклон к богатому баю - себе дороже. За меру зерна со следующего урожая отдашь две, а то и три меры. А там и до кабалы - рукой подать. Нужно как-то выкручиваться. Благо, рядом вовремя оказался полезный советчик: мула, или сосед, связанный с ближайшей бандой. Посоветовали собрать пару тысяч афганей и обратиться к главарю банды. Он тебе продаст противотанковую мину, научит, где и как её установить. В случае подрыва не ней советской боевой техники, будет выплачено солидное вознаграждение, позволяющее не только возместить затраты и купить семенной фонд, но и безбедно прожить до следующей весны. Естественно, факт подрыва техники должен засвидетельствовать какой-нибудь уважаемый человек, которому в этой банде доверяют. При этом есть и обратная сторона медали. При установке мины на дороге и при наблюдении за результатами диверсии, тебя запросто могут подстрелить шурави или представители местной власть. Зато, риск вполне оправдывается получаемыми деньгами. Дальнейшее - до банальности просто. Купил - установил - подорвал - получил. Кто-то на этом успокоится, получив вместе с деньгами, изрядный стресс в виде долго непроходящего страха. Для другого, это может стать: "Бизнес, ничего личного". Ещё бы! Ничего не делаешь, а только за неделю можешь иметь столько, сколько зарабатываешь за сезон. Чем плохо?
  
   Впрочем, подобный "бизнес" имел явно негативные стороны. "Неверные" научились быстро обнаруживать стандартные мины, извлекать их или уничтожать. В результате - явные потери в денежном эквиваленте. И не только. Всё, что шевелилось на близлежащей к дороге местности, подвергалось плотному огневому воздействию. Так и до могилки дойти легко. Да и на установленной мине могла подорваться обычная бурубухайка, за которую, по большому счёту, и вознаграждение было не положено.
  
   С течением времени активной минной войны в Афганистане, советские сапёры, как и положено в условиях боевых действий, в ускоренном темпе (день за три), набирались опыта борьбы с взрывоопасными предметами, заложенными в землю. Простые мины в заводском исполнении, заложенные штатным методом, становились для них обыденным явлением, которые извлекались без особых усилий. В связи с этим, афганские минёры "непримиримых", начали импровизировать, создавая всевозможные ловушки для шурави. Стоит заметить, что в изобретательности афганцам отказать нельзя. Да и условия жизни, когда специальная техника и всевозможные приспособления попросту недоступны, приучили местных жителей, используя самые примитивные инструменты, создавать настоящие шедевры. Чисто в качестве примера. Доводилось вам когда-нибудь видеть лопату, сделанную из обычной стальной гильзы танкового снаряда? Мне приходилось. Причём, сделаны эти лопаты были явно без использования каких-либо средств механизации. С помощью пилки по металлу и напильника. Мечта огородника. Лёгкая, удобная, входящая в суглинник, как нож в масло. А главное, что износу подобному орудию труда, не было. Не в лопате дело. Важнее всего то, что наш воин до подобного бы не додумался. Мучился бы с армейской БСЛ-110, которая, и в более мягкий грунт входит с большим трудом, но выпиливать штык лопаты из гильзы, не стал бы. Вот эта изобретательность и природная смекалка, стала подталкивать духовских минёров к совершенствованию минно-взрывных устройств. Накоротке обращу ваше внимание на некоторые способы минирования, применяемые басмачами. Уверен, что все их описать я не в состоянии, так как о многих даже и не слышал, не говоря уж о "видел". Перечислю только мне известные, причём, как в виде отдельных мин, так и в качестве фугасов.
  
   С того самого момента, когда советские сапёры научились уверенно снимать мины в промышленном исполнении, душманы начали применять минирование с элементами неизвлекаемости. Для тех, кто явно не в курсе дела, поясняю. Неизвлекаемость не в смысле того, что мина вмурована в монолит, и достать её возможно только с использованием молотка и зубила, а совсем наоборот. Из лунки, где установлен корпус мины, это смертоносное изделие выходит очень даже легко, только вот при подъёме на несколько миллиметров, она, сволочь, почему-то взрывается, хотя, непосредственно на сам взрыватель никто давление не оказывал. Происходило это из-за второго взрывателя, установленного, как правило, в нижней или баковой частях корпуса. Приводился он в действие или с помощью нижней растяжки, или в результате разгрузочного электрического замыкателя. Последний, следует отметить, более надёжный, но, недолговечный способ. Батарейки, что не удивительно, в земле имеют свойство быстро разряжаться, превращая, таким образом, электровзрыватель в обычную железяку. Впрочем, неделю-другую об этом не стоило переживать.
  
   Многие, я уверен, наслышаны, что многие противотанковые мины, имеющие деревянный или пластмассовый корпуса, в своём составе металла, как такового, не имели. Итальянские мины, для примера, имели в своей оболочке всего несколько граммов железа, на которые ни один штатный советский миноискатель не реагировал. С великим трудом их могли обнаружить только сверхчувствительные миноискатели, производимые в Германской Демократической республике. Единственным реальным и эффективным поисковиком подобных мин были собаки. Да и ещё старый надёжный сапёрный щуп, вместо которого можно было использовать шомпол автомата. Именно щупом сапёры прокалывали грунт, используя чувствительность своих пальцев. Любая преграда на пути щупа, могла означать встречу с корпусом мины. Басмачи научились и в этом случае обманывать советских специалистов. Попросту поверх мины укладывался плоский камень, создавая тем самым, видимость монолитности породы. Понятное дело, что в монолите искать мину - пустая затея.
  
   Ещё один способ противодействия сапёрному щупу. Самая заправдашная ловушка для сапёров. Контакты-замыкатели, изготавливались из двух металлических сеток, между которыми прокладывался целлофан. При протыкании этой конструкции металлическим щупом, происходило замыкание сети, и следовал взрыв. Естественно, своей гибелью сапёр спасал боевую технику, однако, ни одна железяка, даже самая дорогостоящая, не стоит жизни человека. С подобными конструкциями лично мне встречаться не доводилось, хотя, вполне могу себе представить, как и для чего они создавались.
  
   Теперь коротко о способах приведения мины или фугаса в действие. Для того, что бы попросту представить всё то, что я сейчас расскажу, включите своё воображение. В противном случае, даже с помощью приводимых иллюстраций, понять будет весьма затруднительно. Итак, продолжим дальше.
  
   Простейший электрозамыкатель устанавливаемый на дорогах басмачами, как правило представќлял собой две деревянные или пластмассоќвые планки с прикрепленными к ним металлическими пластинчатыми контактами, между которыми закладывались две тонкие полоски резины, предотвращавшие соединение конќтактов под малой нагрузкой. При прохождении колесной или гусеничной техники, создавалось достаточное усилие для соедиќнения контактов, электрическая цепь замыкаќлась и инициировала взрыв фугаса. Вместо резины мог использоваться полиэтилен, в коќторый заворачивались эти самые пластины. В этом слуќчае взрыв происходил не сразу, а только посќле прохождения нескольких единиц техники - полиэтилен постепенно перетирался вследќствие смещения под нагрузкой пластин с конќтактами.
  
   Нередко вместо деревянных или пластикоќвых пластинок, как я уже отмечал выше, использовались куски металќлической сетки. Здесь замыкание электросети происходило не только под давќлением, но и при попытке сапера обнаружить фугас с помощью металлического щупа...
  
   Для уничтожения техники, оснащенной минными тралами, моджахеды нередко использовали комбинированное устройство. Обычќно в нем применялась "итальянка" TS 6,1 со снятой нажимной крышкой (чтобы не сработал пневматический взрыватель). Вместо взрываќтеля - электродетонатор. Мина срабатывала тогда, когда трал воздействовал непосредќственно на замыкатель.
  
   На грунтовых дорогах мина нередко устаќнавливалась на глубину, значительно превыќшавшую глубину срабатывания. Первые маќшины колонны (в том числе и оснащенная траќлами бронетехника), проходили над ней, поќстепенно разрушая колею, и слой грунта межќду нажимной крышкой и поверхностью уменьќшался. Взрыв происходил со значительным замедлением в середине или в конце колонќны.
  
   Более сложным по своей конструкции был усиленный фугас с замедлителем из... обычной деревянной колодки. Колодка прочно забивалась в шурф с залоќженным фугасом, но под давлением колес и гусениц постепенно проседала, пока не досќтигала нажимной крышки мины...
  
   На узких дорогах, имевших придорожные посадки, устанавливались мины и фугасы, приводимые в действие с помощью электроќзамыкателя, выполненного в виде закрепленќной на дереве прищепки. Проволока растяжки под нагрузкой выдергивала из приќщепки изолирующую прокладку, и электроќконтакты замыкались. Дальше уже понятное дело - взрыв.
  
   На участках дорог, не имеющих объезда, устраивались минированные завалы. Для приведения в действие взрывного устройства (это, как правило, был фугас) использовался замыкатель разгрузочного действия. Расчет строился на том, что спрятанный в доќрожном полотне под завалом боеприпас обќнаружить очень сложно. Люди, разбирая заќвал, убеждались - мин нет. Но когда они доќбирались до самого низа и снимали нагрузку, удерживающую электрозамыкатель в безоќпасном положении, происходил взрыв...
  
   Довольно часто басмачи и в нашей зоне действия применяли управляемые по проводам мины и фугасы. Элементарное по своей конструкции устройство. Мина (фугас), электрический детонатор, тонкий двужильный провод, протягиваемый на безопасное удаление и обычная батарейка, лучше на 4,5 вольта. Порой вместо батарейки можно было использовать обычный полевой телефонный аппарат с индуктором. Единственной трудностью во всей этой конструкции был провод. Попробуй-ка его протяни метров на 200-300, замаскируй. Да и после срабатывания такой управляемой мины (фугаса), провод безвозвратно пропадал, так как подрывнику, только с полностью отбитой напрочь головой, можно было бы пытаться его смотать и унести. Зато, как правило, эффективность от такого способа подрыва, повышалась в разы. Замкнуть сеть имелась возможность именно тогда, когда над миной оказывался требуемый (самый дорогостоящий, по меркам басмачей) образец техники, а не какой-нибудь цивильный допотопный Ford образца 1954 года выпуска с наращенными до абсурда бортами. Да и сама конструкция была совершенно безопасной для минёра, не требовала каких-то сверхглубоких знания и навыков. Если бы не провода. Они-то и были самым ярким демаскирующим фактором. Впрочем... с подобным устройством мне довелось близко столкнуться в "зелёнке" между Айбаком и Пули-Хумри. Один автомобиль ГАЗ-66 нашей миномётной батареи подорвался на мосту через речушку на подобной управляемой мине. Хотя, что это именно управляемая по проводам мина, нам удалось определить с большим трудом по обрывкам проводов, уходивших в арык. Углубляться в заросли кустарника, что бы полностью убедиться в правильности своих выводов, как-то было не с руки. Тем более, что весь наш батальон в это время продолжил движение дальше, что бы выполнить поставленную задачу, а на открытом пяточке местности перед мостом, остались только машины миномётной батареи, хозяйственного взвода да пара БТР-70 для нашего прикрытия. Никакая любознательность и любопытство не заставили бы меня, пусть и с оружием в руках, полезть в гущу прибрежного кустарника только ради того, что бы узнать способ подрыва машины. Да гори оно всё гаром! Жизнь дороже подобной истины.
  
   Борьба духов с гусеничными бронеобъектами. Признаюсь, что у нас в 122-м мотострелковом полку противоминные тралы на танки или вообще не навешивали, или навешивали крайне редко. Во всяком случае, лично мне эти грохочущие трёхтонные конструкции, во время рейдовых операций видеть не довелось. Скажем так, что подобная предосторожность имела и негативную сторону. Танки, состоявшие на вооружении советских войск в Афганистане в те времена, сами по себе были довольно устаревших моделей, способные развивать предельную скорость по шоссе где-то около 50-55 км в час. С навешенными на танк тралами, скорость движения падала до скорости движения пешехода. Вот вам и вся арифметика. О какой мобильности рейдового батальона можно было вести речь? Да и, честно говоря, как-то в нашем батальоне с определённой беспечностью относились к минам на дорогах. Почему? Да просто потому, что подрыв на обычной противотанковой или противопехотной мине для БТР-70 был не особо страшен. В самом худшем случае, улетало одно колесо. Достаточно было после этого просто подвязать ступицу, что бы она не чиркала по земле, и на оставшихся семи колёсах, бронемашина могла передвигаться с той же скоростью, что и до подрыва. Именно по этому, на мой взгляд, от сопровождения танками во время рейдовых операций батальон воздерживался. О протраливании дорог и вообще речи не ведётся. В соседнем 395-м мотострелковом полку, стоявшем в Пули-Хумри, обстановка была где-то схожая, так как на вооружении у них были БТР-60. А вот в 149-м мотострелковом полку, имевшем в качестве основной тягловой лошадки БМП-2, дело было несколько иным. БМП-2, при всех её положительных боевых качествах, имела определённые недостатки, которые в условиях минной войны только усиливались. Гусеничная база. Достаточно было перебить одну из гусениц, как боевая машина превращалась всего только в неподвижную огневую точку. Да, впрочем, и по сухим, каменистым участкам местности (допустим, руслу пересохшей горной речки), БМП-2 была не ходок. При малейшем повороте, крупный голыш, попадаю между гусеницей и катком, способен был "разуть" машину, порой без повреждения самой ленты. Под огнём противника, "обуть" БМП было не только рискованным делом, но и, практически, невозможно. Впрочем, это проблема всех гусеничных бронеобъектов. Что танков, что БМП (БМД), что МТЛБ, что ГТМУ. Это только лирическое отступление к продолжению рассказа. Ведь речь, по большому счёту, идёт не о слабых местах советской техники, а о том, как этим пользовались душманы. А подмечать и использовать в своих корыстных целях недостатки шурави, "духи" умели.
  
   Так вот. Противодействие танковым минным тралам. Понятное дело, что минные тралы в Афгане уничтожили не одну сотню и тысячу мин, заложенных на путях следования колонн советской техники. А что ей, тяжеленной болванке, изготовленной в виде колёс, будет от подрыва мины? Да, ничего. Подпрыгнет на кронштейне вверх, и шлёпнется на прежнее место. В худшем случае, механик-водитель получит лёгкую контузию, и на какое-то время будет слабо слышать, начнёт заикаться и ускоренно лупать глазами. Зато, идущая сзади техника, будет цела. Что придумали духи? Очень простую штуку. Контакты замыкателя вынесли вперёд по ходу движения от фугаса на длину в половину корпуса танка, так что, при срабатывании взрывателя, вся сила взрыва приходилась на дно танка. В зависимости от мощности фугаса, или танк временно выходил из строя, или даже попросту превращался в груду металлолома. Экипаж, находившийся внутри, как правило, погибал. Незначительная вероятность уцелеть имелась только у тех, кто сидел на броне башни. Да и то, весьма сомнительная вероятность.
  
   Что бы не затрагивать советскую бронетехнику в последующем, остановлюсь ещё на одном способе, применявшимся басмачами против нас. Использование корпуса бронеобъекта в качестве замыкателя цепи подрыва. Кто-то, я уверен, меня понял. Для тех, кто не в курсе дела, поясняю. Плюсовой и минусовой провода цепи фугаса, с присоединёнными к ним железными полосками или даже обычными металлическими обрывками тросов, укладывали в разные колеи дороги. При наезде бронеобъекта гусеницами на эти полоски, происходило замыкание цепи, и следовал взрыв. Просто, до безобразия. Теперь только нужно было рассчитать поправку на минные тралы (если они, как таковые, использовались). Впрочем, учитывая то, что корпус танка был раза в три больше, чем кронштейны трала, всегда можно было эту поправку сделать усреднённой, что бы и с тралом и без оного, машины всё равно выходила из строя. Ещё раз, пусть и с долей навязчивости, напомню, что и танки, и БМП и вообще, гусеничные машины, с нашим батальоном воевали крайне редко. Лично мне ни разу не довелось видеть сам подрыв подобной бронетехники. Хотя, передвигаясь по дорогам Афганистана, участвуя в различных операциях, последствия подрывов гусеничной бронетехники на фугасах видел. Зрелище, скажем так, не для слабонервных. Ведь на месте подрывов, по большому счёту, оставляли только ту технику, которая уже восстановлению не подлежала, и транспортировка её в Союз на переплавку, стоила бы гораздо больших денег, чем выгода от полученного в домнах нового металла. Естественно, всё то, что можно было демонтировать и представляло ценность, снималось. Оставался только корпус без башни. По слухам, кое-где в штучных вариантах использовались басмачами противоднищевые и кумулятивные мины. Не видел и даже с трудом представляю, как они действовали. Используя техническое мышление, могу пофантазировать и даже достоверно преподнести плоды подобного труда. Да, только, что от этого проку? Поэтому, даже попыток подобных предпринимать не стану.
  
   Приведу один пример из своей практики, использования минных тралов советскими войсками для очистки дорог. Довольно часто мне доводилось посещать, причём без особого желания, Кундуз, где находился штаб 201-й мотострелковой дивизии. Хорошо, если для подобных посещения в крайней необходимости использовались попутные вертолёты. Гораздо хуже, если приходилось ехать туда на колёсной технике. От полка прямиком до Кундуза мы всегда ехали самостоятельно. Здесь нас никто и ничто не связывало. А вот вырваться обратно в полк, могло стать целой проблемой. То, начальство не даёт "добро" на выезд. То, нужно ждать какой-то попутный транспорт, который необходимо сопроводить. А, больше всего, нервировала необходимость утром ждать сбора общей колонны, идущей в попутном направлении, которую в пределах кундузской "зелёнки" должен был сопровождать конвой в виде гусеничного тягача с тралами и средствами прикрытия. Нарушить это требование означало - нарваться на серьёзные неприятности от командования дивизии. Да и силовой способ прорыва через выездной контрольно-пропускной пункт, мог привести к нешуточному скандалу. БТС с танковыми тралами, начинал движение от КПП где-то часов после восьми. Двигалась эта грохочущая железяка, со скоростью черепахи. Сзади, на удалении метров в 200-300, понуро ползла собравшаяся колонна. Хорошо, если за ночь местные душманы, не установили никаких мин. Хоть, и потеряв пару часов, в этом случае, мы добирались до выхода на равнинную местность, и на предельной скорости для имеющихся в своей колонне машин, пытались наверстать упущенное время. Если же, ни дай Бог, тралы натыкались на мины и подрывали их, появлялась вероятность того, что сапёры в пешем порядке начнут проверять дорогу в этом районе. Сами понимаете, насколько это затянет время. Впрочем, это уже третий вопрос. У каждого в Афгане были свои обязанности, и каждый нёс ответственность за свой участок выполняемой работы. А самый первый заключается в том, что механик-водитель БТС с тралами, выдерживал только определённое количество подрывов мин под самими тралами. Поговаривали, что уже после сотни взрывов мин под тралами, у механика-водителя могло напрочь "сорвать крышу". Именно поэтому, механиков-водителей периодически сменяли, давая возможность отдохнуть и восстановить нервную систему. Знаю это по той причине, что доводилось беседовать с самими механиками-водителями на выездном КПП в Кундузе. Благо что, к этому располагала и обстановка, и наличие свободного времени в ожидании сбора колонн.
  
   Вернусь к использованию мин и фугасов душманами на трассах и коммуникациях. Изобретательности душманских минёров не было, и до сих пор нет предела. Стоит отметить тот факт, что отсутствие у большинства местных жителей не только специального технического, но и даже базового школьного, не особо сильно влияло на мыслительный процесс и применение всё более изощрённых способов нанесения урона шурави с помощью минирования дорог. Гибкость ума и умение с помощью простейших инструментов и кропотливого труда делать из подсобных, порой, бросовых материалов настоящие шедевры, позволяло афганцам изготавливать поистине "адские машинки". Возьмите, для примера, использование в качестве "тары" для сыпучих взрывчатых веществ, типа аммонал, гильз от артиллерийских выстрелов или ресиверов автомобилей. Казалось бы, обычная штатная укупорка в виде мешка, и более простая в применении, и не требует вложение сил. Однако, та же гильза или металлический бак ресивера, за счёт замкнутого пространства и плотной оболочки, усиливали силу взрыва в разы. Для достижения требуемого эффекта, можно было использовать меньше взрывчатки. Кстати, горная взрывчатка аммонал, у басмачей пользовалась особым спросом. Достать аммонал было легче, так как её использовали в местной горно-рудной промышленности. Завозили её на территорию Афганистана наши военные колонны. Откуда я знаю? Да просто мне один раз довелось использовать автомобили, перевозившие аммонал из Термеза, в качестве попутного транспорта. Каждая из машин ЗиЛ-130, в своём кузове везла 120 (!) мешков этого взрывчатого вещества. Скажу откровенно, ощущение от подобного груза, находившегося в кузове за спиной, было примерно такое-же, как от сидения на пороховой бочке, фитиль к которой уже тлеет где-то на кончике шнура. Сами водители рассказывали, что как-то одна такая машина наскочила на мину. На месте подрыва от неё ничего не осталось, так как сдетонировавший аммонал разбросал машину на десятки метров в окружности. Благо, что мне нужно было с этой колонной ехать всего пару десятков километров, днём и по участку трассы, где подрывы техники случались крайне редко. Выйдя из кабины и поблагодарив водителя за помощь, я, откровенно говоря, вздохнул с облегчением. Было отчего.
  
   Не стоит, пожалуй, сбрасывать со счетов использование душманами наших же неразорвавшихся боеприпасов. А их на территории, где постоянно велись боевые действия, было не просто много, а очень много. Особенно часто оставались неразорвавшимися авиационные бомбы. Почему? На этот вопрос лучше ответят специалисты. Лично мне, довольно часто, приходилось видеть неразорвавшиеся 100 килограммовые бомбы, воткнувшиеся в рыхлый грунт. Если подобный "мусор войны" обнаруживался при проведении блокирования и прочёсывания кишлаков, перед этим обработанных вертолётами с воздуха, мы старались их уничтожить перед своим уходом с помощью толовых шашек, зная, что через определённый промежуток времени, с огромной вероятностью, эта бомба превратится в усилитель противотанковой мины на трассе. А что такое дополнительные несколько десятков килограммов первоклассного взрывчатого вещества, присуммированных к стандартной противотанковой мине, может догадаться каждый. Да и при желании, на эту самую бомбу или снаряд, можно было легко установить обычный электродетонатор, соорудить контактную сеть в колею, создав, тем самым, превосходный фугас. Что, впрочем, нередко и делали душманы. Хотя, казалось бы, сто килограммовая чушка, не совсем удобный и лёгкий груз, что бы его запросто переносить с одного места на другое. И, всё-таки, факт остаётся фактом. Басмаческие минёры и переносили, и устанавливали на дорогах подобные фугасы, устраивая из них смертоносные сюрпризы для шурави.
  
   Мины на дорогах, установленные душманами, были, пожалуй, самым массовым продуктом войны против советской техники и вооружения. Причём, обучением качественных минёров, моджахеды занимались постоянно и целенаправленно не только в лагерях на территории Пакистана, но и в самом Афганистане. Существовали, это я знаю не по наслышке, специальные базы, где готовились десятки будущих духовских подрывников. Причём, в качестве минёров, могли использоваться не только взрослые дяди, но и подростки. Подобный пример имел место в провинции Саманган и соседних с ней провинциях севера Афганистана в 1982 - 1983 годах. Как-то я об это уже рассказывал, но, думаю, повторить, а главное в тему, будет не лишним.
  
   Слухи о том, что в зоне ответственности нашего 3-го батальона участились случаи взрывов советской автомобильной и бронетанковой техники на дорогах, появились на гарнизонах батальона в конце 1982 года. Причём, слухи, скажем так, описывали взрывы не совсем в обычном виде. Машины не подрывались на минах, установленных на дорогу, а сгорали от взрыва и воспламенения бензобаков. Можно было подумать, что это дело гранатомётчиков, однако, следов попадания и остатков гранат не обнаруживали на месте. Да и уцелевшие экипажи напрочь отвергали гранатомётные засады. Стрельба бронебойно-зажигательными патронами по бензобаку? Допустимо, но, сомнительно. Может быть, если бы подобное произошло один-два раза, никто не обратил бы на это особого внимания. А когда случаи эдентичных подрывов перевалили через пятёрку, ими заинтересовались "компетентные органы". Появилась информация, которую довели, сперва до начальников гарнизонов, а через них - всем сержантам и солдатам. Суть. В провинции появился афганский пацанёнок, в возрасте до четырнадцати лет. Как и большинство его сверстников, крутился он в основном в районе расположения местных духанов, предлагая останавливымся рядом с ними для покупок шурави, всякий мелкий товар. Многие, я не ошибусь, уже в памяти восстановили подобную картинку, бытовавшую повсеместно в Афгане. Этот бача, в толпе себе подобных, крутился возле советской военной техники, в принципе, не привлекая к себе особого внимания. Что могли сделать вёрткие местные мальчишки? Спереть что-нибудь с бронетехники или автомобиля, типа зеркала заднего вида, стекла или фонаря, утянуть флягу или плащ-палатку, достать из бардачка домкрат или канистру, или сделать другую мелкую пакость. В общем, беспечные советские воины, после подобных появлений крикливых, босоногих сорванцов, имели возможность чего-нибудь недосчитаться. Могли ли они предполагать, что в это же время дополнительно получили неприятное "приобретение", в виде магнитной мины в районе бензобака? Конечно, нет. Мина с дистанционным часовым взрывателем, могла сработать в любом месте на пути следования техники. Что, зачастую, происходило на ровной местности, так как от Айбака, что в сторону границы, что к Пули-Хумри, ближайшая остановка планировалась только через пару часов. Той взрывчатки, которая имелась в магнитной мине, вполне хватало на то, что бы полностью вывести технику из строя. Понятное дело, что от советского командования поступило строжайшее указание, прекратить неплановые остановки возле духанов. За этим афганским подрывником ХАД и контрразведка объявили настоящую охоту. Впрочем, результаты её мне известны только на основании всё тех же слухов. Вроде бы, поймали и обезвредили. Однако, до этого момента, бача успел подорвать более десятка единиц техники. А ведь это только единичный пример. Сколько подобных было в Афганистане за время пребывания там советских войск? Возможно, что подобная статистика где-то имеется. Я же могу только предполагать.
  
   Стоит заметить, что свидетелем одного подобного взрыва, явно навесной мины, мне довелось быть, когда на моих глазах, подорвали афганскую автоцистерну на базе автомобиля Татра. То, что это был именно подрыв, я ни мало не сомневаюсь. Не стану обвинять в этом всё того же пацанёнка, хотя, доля вероятности в подобном случае имеется. Благо, что цистерна была пустая, так как автомобиль следовал в сторону Термеза. Хотя, для кого "благо"? Водитель при взрыве погиб, так как вылетевшие из цистерны днища, напрочь срезали кабину машины, превратив самого водителя, в груду мясного фарша. Будь в цистерне какое-нибудь горючее вещество, двадцать пять тонн груза превратились бы в солидное огненное море, застопорив надолго движение по трассе. В то время в районе Айбака пожарных машин поблизости никогда не наблюдалось, так что, пока всё не выгорело бы, пришлось бы стоять на месте, или, возвращаться назад, не выполнив задуманного. Вот такой компот.
  
   Теперь, пожалуй, стоит обратить внимание на использование басмачами противопехотных мин. Лично мне, встречаться с подобным не доводилось. Хотя, кто его знает, чьи противопехотные мины были установлены в придорожной зоне вдоль "зелёнки". Винить тут можно и советские войска, и "духов". Попробуй-ка, после взрыва определи, чьих рук закладка сработала в данный момент. Визитных карточек никто на них не оставлял. Впрочем, чаще всего нас информировали, что в таком-то районе, в пределах от... и до..., можно ждать сюрприза из земли, способного, если не убить, то, сделать калекой.
  
   На моей памяти, солдаты нашего 3-го горнострелкового батальона, буквально считанное количество раз подрывались на противопехотных минах. Скажем так, статистика была вполне сносная, учитывая то, что рейдовых операций в районах, занимаемых басмаческими бандформированиями проводилось очень даже много. Причём, два подрыва вообще могло и не быть, если бы те же самые солдаты, которые в результате подрывов стали калеками, были в должной мере дисциплинированными. Спросите, почему? Ответ готов слёту. Только совершенно безбашенный человек, после предупреждения, сделанного в официальном порядке на общем построении, пойдёт "искать приключения" на минное поле.
  
   В первом случае, произошедшем 1 июня 1982 года, колонна нашего батальона остановилась на днёвку в районе злополучного ущелья Вальян. В шаговой доступности до Саланга. Почему стали на привал именно там, сказать затрудняюсь. Хотя, можно даже не гадать, так как места остановок колонны батальона заранее указывались в распоряжениях старших начальников. Определяли их, вполне естественно, чисто по карте. Уже на местности командир подразделения мог несколько скорректировать стоянку техники, отклонившись в сторону от указанного местиа на несколько сотен метров. Впрочем, это совершенно естественно. В тот день, прежде чем определить точное место дневного привала, у командования 395-го мотострелкового полка уточнили сведения о возможной опасности расположения именно в этом месте. Близлежащий гарнизон проинформировал, что в саду, находящемся метрах в ста от нашей предполагаемой стоянки, установлены противопехотные мины. Частично - басмаческие, частично - наши. В общем, как я понял, духи понатыкали своих сюрпризов на тех местах на тропинках, которые выводили от дороги к кишлаку. А уж наши сапёры, обнаружив противопехотные мины, сделали так, что бы весь этот участок местности, стал непроходимым для всего живого, пытающегося выйти к дороге. Оно и правильно. Легче поставить своих пару десятков противопехотных мин, чем раз от разу снимать мины, установленные противником. Зато уж твёрдо уверен, что с этого участка местности, угроза нападения имеет наименьшую вероятность. В общем, сад из фруктовых деревьев, в котором имелось значительное количество тутовника, стал минным полем, на которое боялись ступить как афганцы, так и советские воины. Учитывая особенности той войны, табличек на русском языке и фарси: "Минное поле", - никто не устанавливал. Так вот, после постановки техники нашего батальона в виде привычного "слоёного пирога", на построениях личного состава подразделений всем было доведено о наличии этого самого минного поля. Прямо на местности указали его предполагаемые границы, естественно, несколько расширив их в стороны. Да и вообще, учитывая нахождение в нескольких километрах довольно воинственной банды душманов, всему личному составу запретили отходить далеко от машин. На кого-то это подействовало. Но, нашелся один солдатик, которому что-то понадобилось именно на минном поле. После полудня прогремел взрыв, оставив человека без ступни ноги. Мало того, что этот обормот стал на всю жизнь калекой, так ещё за ним пришлось пробираться с риском для жизни, что бы эвакуировать и оказать первую медицинскую помощь. Правда, уже без потерь.
  
   Второй подобный же случай, произошел на моём гарнизоне в районе населённого пункта Хазрати-Султан. Для самоуспокоения и очистки своей совести, произошел он в период моего длительного отсутствия по причине отпуска. Мост, который достался мне в качестве охраняемого объекта, имел две оборонительные позиции. С восточной стороны, на возвышенности, находился основной гарнизон, а вот с западной стороны ещё до нашего принятия гарнизона, был построен солидный ДОТ с бронеколпаком. Со всех сторон этот ДОТ прикрывали заграждения: по периметру - из колючей проволоки и с двух сторон - минное поле, установленное пару лет назад. Естественно, что мины, хоть и заросли травой, но остались вполне годными к применению. Лично я знал только внешние границы этого минного поля, которые чисто для своего успокоения, отметил дополнительными ориентирами. Для чего? Да просто для того, что бы на этом рубеже устанавливать сигнальные мины. Знаете, как-то не совсем хотелось соваться в глубину этого самого поля, что бы восстанавливать сработавшие сигналки. Естественно, о минном поле были предупреждены все военнослужащие моего гарнизона. Причём, это предупреждение, для освежения память, регулярно повторялось. Однако, не до всех дошло это предупреждение. Был у меня один солдат, рядовой Юсупов, по национальности чеченец. Понесла его нелёгкая на это самое минное поле. Подорвался на противопехотной мине, выпущенной советской военной промышленностью. Ступня ноги так и осталась где-то на афганской земле. Уже потом мне рассказали, что его земляки, которые раньше, до нашего прибытия, находились на этом самом гарнизоне, попросили Юсупова достать спрятанные на минном поле вещи и афганские деньги. Видимо, при смене гарнизона, им не представилось возможности изъять эту нычку. Как все должны знать, землячество у кавказских народов всегда имело первостепенное значение. Расшибись в лепёшку, но, выполни просьбу земляка. В "лепёшку" не расшибся, но, калекой стал. Кстати, скорее всего, эта самая нычка, так и осталась гнить на минном поле. Больше никому из моего гарнизона, в голову не пришло повторить "поход" Юсупова. Во всяком случае, плачевного результата не повторилось и я о других подобных попытках ничего не знаю.
  
   Теперь немного теории, взятой из всевозможных источников. Противопехотные мины моджахеды устаќнавливали, как правило, следующим образом: на тропах и дорогах - фугасные, вдоль них - осколочные. Причем широкое применение нашли современные инженерные боеприпаќсы, состоящие на вооружении армий западќных стран.
  Так, в минной войне использовались выпќрыгивающие мины типа американской М2А4. Мины-"лягушки" устанавливались чаще всеќго в кустарнике или высокой траве вдоль горќных троп - в удобных для привалов местах, вблизи входов в пещеры и т. д. Мина срабатывала от натяжения проволоќки-растяжки или же от нажимного усилия, приложенного непосредственќно к приводу взрывателя. Вышибной заряд и пороховой замедлитель обеспечивали подрыв разрывного элемента на высоте до 1,8 м.
  
   Одной из наиболее опасных противопехотќных мин была осколочная мина направленноќго действия америќканского производства, типа М18 А1 "Клеймор". Для приведения ее в действие душманы использовали механичесќкий взрыватель и проволоку-растяжку. Наибоќлее сложный момент в установке такой мины - правильно рассчитать зону поражения жиќвой силы с учетом разлета осколков веером в узком секторе. Здесь не обходилось без поќмощи западных инструкторов, обучавших моджахедов минно-взрывному делу и тактике минной войны.
  
   Мины, как правило, использовались комбиќнированно: на тропе устанавливался фугас, а рядом, вдоль тропы, натягивались растяжки осколочных мин. Как только подрывался фуќгасный боеприпас, люди обычно бросались с тропы, стремясь уйти с открытого пространќства, и натыкались на растяжки... То же самое происходило и тогда, когда вместо подрыва фугаса моджахеды обстреливали передвигаќющееся по тропе или дороге подразделение. "Шурави" немедленно занимали оборону, спешивались с техники и стремились занять удобные для ведения огня укрытия вдоль доќроги. На обочине их ждали растяжки...
  
   Ещё раз повторюсь. Сталкиваться с противопехотными минами, установленными басмачами, лично мне как-то не приходилось. И, слава Богу. А если бы и пришлось столкнуться, то, при их обнаружении, разминировать их я бы не полез. От греха подальше. Или, просто обошёл бы стороной, или, если бы они представляли явную опасность для меня или подчинённых, уничтожил бы на месте тем или иным способом. Благо, тротиловые шашки со средствами взрывания, всегда имелись под рукой.
  
  2.
  
   О подрывной, в прямом смысле слова, деятельности душманов в отношении советских войск, я, думаю, всё рассказал. Или, почти всё, что знаю. Теперь, для полноты рассказа, стоит затронуть противодействия этим действиям со стороны шурави. Что-что, а подобное противодействие было мощным, поддерживаемым всей махиной Советского Союза. Хотя, будет не лишним отметить, что из-за отсутствия у "духов" сколь-нибудь значительного количества бронетехники, за исключением трофейных экземпляров БТР и БРДМ, захваченных у "зелёных", применение советскими войсками противотанковых мин, не говоря уж о фугасах, было в единичных вариантах. Хотя, всё-таки, было. Особенно любили наши советские сапёры производить переустановку заложенных басмачами мин и фугасов. Порой, на свой страх и риск. Впрочем, риск-то был незначительным и вполне оправданным, если уж не силой закона, то, собственной совестью. "Око за ока, зуб за зуб". Особо раскрывать подобные случаи перезакладки мин и фугасов нет желания. На оживлённых автомобильных трассах подобное не практиковалось, так как имелась немалая вероятность того, что подобный сюрприз принесёт ущерб своим же товарищам. На подобную авантюру, как правило, шли там, где появление советской военной техники было редким явлением. Подрыв любой афганской техники на подобных закладках, не считался преступлением. Стоит, наверное, отметить, что, на переустановленных минах и фугасах подрывались в основном те же самые афганцы, которые первоначально их и устанавливали. Чисто в силу психологического любопытства: "Мы заложили мину (фугас), колонна (машины) шурави прошли, а взрыва не последовало. Почему? Нужно проверить. А вдруг да что-то сделали не так, или взрыватель не исправен. Придётся восстанавливать". А мина (фугас) уже установлена на новом месте, с соответствующими коррективами со стороны советских сапёров. Басмачи уверены, что до неё ещё ехать метров двести, и спокойно продолжают движение. И вдруг, взрыв, превращающий машину с экипажем в кучу железа, начинённого фаршем. А если, в добавок, в багажнике машины находятся ещё энное количество мин и взрывчатки, то от горе-минёров и следа на этой земле не останется.
  
   С противопехотными и сигнальными минами дело обстояло несколько иначе. Всевозможные противопехотные мины различного предназначения советскими войсками в Афганистане использовались в массовом порядке. Они являлись не только сдерживающим психологическим средством, но и позволяли нанести существенный урон моджахедам.
  
   Как устанавливаются средства для уничтожения пеших душманов, мне впервые довелось видеть своими глазами во время участия в первой моей рейдовой операции в районе зернохранилища города Айбак. Это мероприятие было проведено в первый же вечер нашего нахождения в качестве охраны данного объекта. Почему именно вечером? А потому, что устанавливать минные ловушки среди бела дня - верх беспечности. Их при первой возможности постараются снять басмачи, что бы потом с успехом использовать против нас самих. Или же, попросту обойдут стороной. "Предупреждён - значит - вооружён". Такое было неоднократно. Тем более, что устанавливали эти средства с нашей стороны, явно не профессионалы. Хотя и старательные. В общем, в траве, среди деревьев с западной стороны от зернохранилищ, были установлены обычные ручные гранаты Ф-1 на растяжках. Будет, пожалуй, не лишним сообщить, что устанавливать такие взрывные заграждения против пехоты, дело довольно опасное. Корпус гранаты привязывали шпагатом к дереву так, что бы трава, по возможности, создавала естественную маскировку. Далее, в кольцу чеки привязывали тонкий тросик или верёвку тёмного цвета, маскируя её под фон местности. Перетянуть растяжку было весьма опасно. Разгибали усики чеки так, что бы при малейшем усилии на растяжку, чека выскочила из запала. Теперь нужно было тихонько отойти от растяжки. Работа тонкая и требующая не только аккуратности и внимания, но и определённой выдержки. Если усики плохо разожмёшь, проявив чрезмерную осторожность, она может при нагрузке на растяжку не выскочить из запала. Есть и обратная сторона медали, ведущая к самоподрыву. В общем, хоть и говорят, что растяжка из Ф-1 - плёвое дело, доступная даже мальчугану, и здесь требуется сноровка и опыт. Кроме подобных растяжек, больше возле зернохранилищ ничего, в смысле мин, в общем, не устанавливали. В ближайшие пару ночей, были зафиксированы подрывы на растяжках. Кто именно подорвался - затрудняюсь сказать. Может быть, люди, а возможно - животные. Причём, стоит отметить, те же самые собаки и дикие четвероногие, услышав щелчёк накола капсюля-детонатора запала гранаты, зачастую за три секунды успевали отбежать в сторону на безопасное удаление. Люди и парнокопытные - нет.
  
   Настоящее, хоть и небольшое, противопехотное минное поле наши сапёры, приданные батальону, установили во время рейдовой операции в районе Мармоля. Это было сделано на склоне высоты с отметкой 2627 перед второй ночью нашего пребывания там. Создана была своеобразная ловушка на тропе, ведущей к вершине горы, состоящая из пристрелянного из миномётов участка местности и установленных вокруг противопехотных мин. Выше этого места был выставлен наблюдательный пост с ночными прицелами от винтовок СВД. Когда, при попытке группы душманов в очередной раз предпринять попытку атаковать наши позиции, они вышли на место ловушки, по команде старшего наблюдательного поста замполита восьмой горнострелковой роты лейтенанта Сергея Шестопалова, я открыл огонь из миномётов. Разрывы миномётных мин заставили душманов метаться в поисках укрытий, что привело к последующим подрывам на противопехотных минах. То, что подрывы были, можно было с уверенностью констатировать не только наблюдателям поста, так как им пришлось выключить ночные прицелы во избежание их засветки, но и всем тем, кто находился гораздо дальше от места ловушки. Чисто по количеству взрывов. Сколько мин я выпустил, знал точно. Остальные взрывы, превосходящие по количеству миномётных выстрелов, принадлежали сюрпризам земли. Результат подобной ловушки был многогранным. Во-первых, душманы поняли, что их мы уже ждём и готовы дать внушительный отпор. Во-вторых, их потери от боевых действий за две ночи, значительно превосходили те потери, которые басмачи нанесли нам. Ну и, в-третьих, психологически местные бандиты были уже подавлены, что заставило их отойти в глубину гор.
  
   Отмечу, что, как правило, все наши противопехотные минные поля, при наличии соответствующих средств, прикрывались дополнительно артиллерией, миномётами, крупнокалиберными пулемётами и, на худой конец, сигнальными минами. А что тут странного? Сигнальная мина не только средство для своевременного обнаружения подходящего противника, но и стимул к всплеску адреналина у того, кто крадётся к советской заставе или гарнизону. И незачем тут улыбаться. Кому-нибудь доводилось сталкиваться с вылетающими прямо из-под ног ракетами сигнальной мины? Ночью, да ещё и с эффектом неожиданности. Это только в фильмах о современной войне, при срабатывании сигнальной мины герой картины сразу же падает на землю. Возможно, что опытный, натренированный и с железными нервами спецназовец, так и среагирует. Это подсказывает логика. Обычный человек, вполне понятно, метнётся в сторону. Вот тут-то его и подстерегает настоящая опасность - противопехотная мина. Исход вполне понятен.
  
   Следующий момент. Именно в Афганистане мне впервые довелось столкнуться с таким понятием, как противопехотные мины направленного действия в управляемом варианте. Да-да. Именно мины направленного действия, такие как МОН-50, МОН-100 и МОН-200. Насколько я помню, во время обучения в военном артиллерийском училище, на занятиях по военно-инженерной подготовке нам даже не говорили, что у нас, то есть, в Советской Армии, существует такое смертоносное оружие. Что тут говорить, если та же мина МОН-50, при общем весе в два килограмма, имеет заряд взрывчатого вещества в семьсот граммов, и способна при срабатывании создать зону сплошного поражения в виде веера на дистанции в пятьдесят метров и по ширине около сорока пяти метров. При правильной её установке, ничто живое, имеющее хоть какие-то размеры сантиметров в пятьдесят и более, не сможет укрыться от готовых убойных осколочных элементов в указанном ранее секторе. Солидно? А то! Соответственно, мина МОН-100, при общем весе в пять килограммов, имеет заряд взрывчатого вещества в два килограмма, и способна при срабатывании создать зону сплошного поражения в виде веера на дистанции в сто метров и по ширине более десяти метров. Имеет четыреста готовых цилиндрических осколков размером в десять миллиметров. Ну и мина МОН-200, при общем весе в двадцать пять килограммов, имеет заряд взрывчатого вещества в двенадцать килограммов, и способна при срабатывании создать зону сплошного поражения в виде веера на дистанции в двести метров и по ширине более пятнадцати метров. Имеет девятьсот готовых цилиндрических осколков размером в двенадцать миллиметров. Для чего я так подробно остановился на характеристиках этих мин? Да всё элементарно просто. Ни в одном руководстве по военно-инженерной подготовке и подрывному делу я не встречал понятия "минный мешок". Может быть, я не совсем прав. Что поделать, если не специалист? Допустим, метод, с которым мне довелось столкнуться, реально называется несколько иначе. Короче. Это "произведение искусств" наиболее действенно в горных условиях, в оврагах и в руслах рек. Особенно при перекрытии дорог, проходящих в ущельях горных массивов. Представьте себе, дорогу или тропинку, входящую в горный массив, где крутизна скатов составляет от шестидесяти до почти девяноста градусов. То есть, будем говорить, обойти это узкое место вне дороги - величайшая проблема. Вот именно в таком месте и устраивают "минный мешок". По бокам вдоль дороги устанавливают мины МОН-50 с таким расчётом, что бы они своими секторами поражения слегка перекрывали друг друга. Метрах в двадцати выше устанавливаются мины МОН-100 подобно нижнему ярусу. Чуть выше (при наличии оных) - МОН-200. Вся эта минная конструкция - в управляемом по проводам варианте. При подрыве мин по очереди, на участке дороги в 200-400 метров, ничего живого остаться не может. Не думайте, что 200 метров это совсем не много. Просто прикиньте, что пешая колонна басмачей, в 200-250 штыков, полностью войдёт в зону поражения. Вот вам и простая арифметика. Было банда, и не банды. Без единого выстрела. Только с помощью противопехотных мин. Видел сам. Только, естественно, духов было гораздо меньше. Да и зону сплошного поражения, в связи с малым количеством имеющихся в наличии мин, создать не удалось. Пришлось даже применять другие огневые средства. Впрочем, при соответствующих возможностях и поставленной цели, такое, в принципе, вполне возможно.
  
   Пожалуй, определённую куцесть будет иметь это повествование, если не упомянуть в нём ещё одну разновидность минирования противопехотного типа. Дистанционное сплошное минирование местности с помощью самолётов, вертолётов и реактивной артиллерии. Уверен, что, многие об этом способе борьбы с пехотой противника слышали, хотя, сталкивались редко. Мне, допустим, на практике с дистанционным минированием местности, встречаться вообще не довелось. И, слава Богу. Для дистанционного минирования применялись противопехотные мины фугасного типа нажимного действия ПФМ-1, ПФМ-1С. В обиходе подобные мины называли "бабочка", она же "лепесток". Почему "Лепесток"? Потому, что эти миниатюрные мины зелёной окрашенности имели форму листика. На фоне травы совершенно незаметные. Да и вообще, на первый взгляд, не внушающие опасения. Стоит заметить, подрыв на подобной мине, как правило, приводил только к серьёзной травме или увечью. Если конечно, после подрыва на такой "игрушке", не упадёшь головой или другим жизненно важным органом на её соседку. Впрочем, дистанционное минирование относилось к категории сковывающего минного поля. У ПФМ-1С дополнительно имелась функция самоликвидации на третьи сутки после установки в боевое положение. Устанавливалась минные поля дистанционно методом сброса с самолетов и вертолетов контейнеров с минами. В реактивной артиллерии дистанционное минирование осуществлялось РСЗО "Ураган".
  
   Стоит, наверное, отметить, что кроме постановки противопехотных минных полей возле советских застав и гарнизонов, да ещё и отдельных минирований местности во время рейдовых операций, шурави как-то не слишком усердствовали с установкой минно-взрывных заграждений. Порой это становилось себе дороже. Всё-таки, согласитесь, обидно подрываться на своих собственных минах. А вот избирательное использование взрывчатых веществ, всевозможных боеприпасов, содержащих эти самые ВВ, было делом обыденным. Как-то ранее я уже обращал внимание на изобретательность советских офицеров в деле нанесения потерь душманам. Напомню только для того, что бы именно этот рассказ был совершенно полным.
  
   Довольно много неприятностей нам, да и, наверное, всем советским войскам, находившимся в Афганистане, доставляли так называемые "снабженцы" местных банд. Как вы понимаете, планового и регулярного обеспечения оружием и боеприпасами душманы в Афганистане попросту не имели. По чисто техническим причинам. Обычно всё необходимое для обеспечения крупных бандформирований доставлялось караванами из Пакистана. Незначительным бандам, явно не связанным со всевозможными исламскими комитетами, обычно ничего не доставалось, и приходилось добывать оружие и боеприпасы или в бою, что весьма опасно и без всякой гарантии на успех, или покупать у наших военнослужащих, или же у тех, кому посчастливилось украсть что-то у шурави. Конечно, существовал ещё и элемент везения. Ящик с боеприпасами упал с БТРа, и его нашёл местный житель. Не хочу скрывать и пытаться защитить "честь мундира", но случаи продажи оружия и боеприпасов солдатами и сержантами, а порой прапорщиками и офицерами Советской Армии в Афганистане были не редкостью. Да, военная контрразведка и КГБ всеми средствами боролись с этим. Многих привлекали к уголовной ответственности. Однако, это были только полумеры. Перекупщики оружия и боеприпасов действовали повсеместно. А уж соблазнить деньгами и дефицитными товарами не приученных к роскоши и достатку советских военнослужащих они умели. И хоть сведения о перекупщиках и торговцах имелись у наших особистов и сотрудников ХАД, бороться с этой заразой приходилось "всем миром". Не стану уверять, что мы были ярыми поборниками честности, законности и справедливости. В первую очередь в этом вопросе выступали корыстные интересы. Ведь из проданного оружия, проданными "духам" боеприпасами будут стрелять не коз в горах, а именно по нам. Вот и организовал командир восьмой горнострелковой роты нашего батальона капитан Тенишев Валерий Шокирович "подпольный цех" по подготовке к продаже душманам боеприпасов. Естественно, не в одиночку, а при активном участии всех технически подкованных и головастых военнослужащих роты. Первой партией боеприпасов, изготовленной в его "цеху" были 7,62 мм патроны к автоматам АК-47, 7,62 мм винтовочные патроны к карабинам и трофейным "бурам". Процесс изготовления был очень простой. Из патрона извлекалась пуля и высыпался порох. Брался капсюль-детонатор и гильза его обрезалась до внутренней чашечки. Капсюль вставлялся в гильзу патрона сеточкой к капсюлю патрона, закреплялся внутри с помощью ваты (чтобы не болтался при встряхивании), досыпалось до шейки гильзы взрывчатое вещество, и пуля вставлялась на своё место. Патрон с сюрпризом подбрасывался торговцу, или продавался с использованием кого-то из солдат, с которым уже заранее побеседовали сотрудники контрразведки. Попав в ствол оружия, такой патрон, почему-то не стрелял, а "разносил" патронник оружия, увеча, а порой и убивая стреляющего. Одним "выстрелом" таким патроном убивали порой не двух, а четырёх "зайцев" - выводился из строя душман; приводилось в негодность его оружие; местью снабженцу, принесшему такой "плохой" патрон была смерть; и всякое желание покупать боеприпасы у "шурави" полностью пропадало.
  
   Второй "поделкой", произведённой в Валерином "цеху" стали противотанковые граниты ПГ-7 к ручному противотанковому гранатомёту РПГ-7в. В нашем батальоне такие гранатомёты были на вооружении только в миномётной батарее. Стрелковые роты были вооружены РПГ-18, гранаты которых в бандах особым спросом не пользовались из-за ограниченного наличия подобных гранатомётов в "трофейном исполнении". А вот наши гранаты ПГ-7, которых было более чем достаточно, пользовались повышенным спросом. С этими гранатами Валере и его команде, пришлось потрудиться, используя не только изобретательность, смекалку, но и предельную осторожность. Ведь нужно было не только подготовить вышибной заряд нужного весы, только без средств воспламенения, но и подготовить гранату к мгновенному взрыву в момент выстрела. Времени по изготовление такой гранаты требовалось довольно много, особенно первого экземпляра. Правда, кроме физических усилий, в особых затратах это "изделие" не нуждалось. Как результат, выстрел из гранатомёта такой "куклой" стоил жизни не только гранатомётчику, но и всем, кто находился поблизости. Да и труба самого гранатомёта превращалась в ненужную более железяку. А у "духов" противотанковые гранатомёты ценились очень дорого.
  
   Много неприятностей местным бандам принёс капитан Тенишев, устанавливая минные поля со своими усовершенствованиями. Ставили, как правило, противопехотные мины типа ПМН или ПМД-6. И та и другая имеет заряд взрывчатого вещества всего только 200 грамм. Конечно, если наступишь на такую "игрушку" ногой, в лучшем случае лишишься оной до..., а в худшем случае тебе будет уже всё безразлично. Осколков эти мины практически не дают, так как у первой корпус пластмассовый, а у второй - деревянный. Одной взрывной волной поразить окружающих больше не представляет возможности. Попросту, боеприпас предназначен только на одного человека в качестве жертвы. "Духи" научились преодолевать подобные минные поля верхом на ослах или лошадях. Причём гнали бедных животных на максимальной скорости. Чаще всего взрывы происходили уже сзади животных, ну, а если вдруг не повезёт, то отрывало животному ногу. Сам "кавалерист" оставался целым и невредимым. Чтобы обеспечить надёжную дорожку подобным душманам к Аллаху, Валера придумал под мины укладывать 82-мм миномётные мины, "утяжелённые" 200 граммовыми тротиловыми шашками. Или, что было не редкостью, прочие взрывоопасные предметы, которые всё равно необходимо было уничтожать, типа несработавшие гранаты к РПГ-18, гранаты Ф-1, РГД-5, РГ-42, к которым попросту утеряли запалы и прочее. Это усиленное минирование (язык не поворачивается назвать его противопехотным фугасом), позволяли не только вывести из строя животное, но и поразить седока. Даже, если взрыв происходил сзади, осколки мины и прочих средств усиления, с большой вероятностью поражали противника в радиусе метров в 40-50.
  
   Валера Тенишев у нас был самым "продвинутым" в деле применения взрывных зарядов с целью нанесения максимальных потери противнику без ущерба для себя. Был один случай в сентябре 1982 года, когда благодаря командиру восьмой мотострелковой роты одной из местных мелких банд удалось нанести довольно ощутимые потери. Тогда в районе командного пункта нашего батальона в Айбаке, охранению удалось "вычислить" и подстрелить двух "духов", которые с оружием в руках проводили разведку расположения батальона. При их опознании, местные жители рассказали контрразведчикам, что один из убитых - заместитель главаря банды. Возможно, что его должность называлась как-то по другому, но суть в том, что это был второй человек в банде, и вдобавок к этому - родственник главаря. Решено было устроить маленький сюрприз душманам. За это взялся Валера Тенишев. Все подготовительные работы были проведены в расположении батальона. После этого, группа наших солдат под руководством офицера, вывезла убитых басмачей в поле, в прямой видимости от командного пункта. Отрыли яму и "духов" демонстративно закопали. Как отрывка могилы, так и её зарывание производились не спеша, с перекурами и посиделками. После этого все вернулись в расположение батальона. Ночью прогремел сильный взрыв, за ним - ещё один сдвоенный. Наше охранение всю ночь до самого рассвета освещали местность ракетами и периодически простреливали из стрелкового оружия район могил. Утром к двоим, ранее убитым басмачам, присоединились ещё семь человек. Весь расчёт был построен на том психологическом моменте, что правоверный, по мусульманским обычаям, не должен был быть похоронен рукой неверного. Его требуется хоронить по традициям Ислама. Но ведь бандиты не знали, что под трупы заложили мины, усиленные зарядами, и с обеих сторон установили ещё мины направленного действия, соединённые тросиками с убитыми. При извлечении тел из могилы произошёл взрыв, тело подбросило и это привело в действие МОН-50. Ловушка довольно примитивная, и вся сложность её заключалась только в том, чтобы собрать всю взрывную сеть незаметно на глазах у возможных наблюдателей. И результат показал, что сапёры-самоучки порой не уступают профессионалам.
  
   Пожалуй, на этом стоит закончить повествование. Всю информацию, которая у меня имелась, я уже изложил. Что-то придумывать дополнительно, не имеет смысла.
  
  3.
  
   В качестве небольшого итога. Чисто по теме повествования. Нахождение советских войск в Афганистане сейчас полуофициально называют началом войны с мировым терроризмом. Опыт последних десятилетий показывает, что наиболее распространённым оружием современных террористов было и остаётся применение разнообразных взрывных устройств, применяемых в самом широком спектре. Готовят эти устройства и практически используют те, кто подготовлен в вопросах минно-взрывного дела в десятки и сотни раз лучше, чем все окружающие. Кто же сможет бороться с этими профессионалами? Ответ напрашивается сам собой. Такие же профессионалы, только более высшего класса. А вот где их взять? Можете мне поверить, в Вооружённых Силах подготовленных сапёров можно легко пересчитать. Общее их количество не превысил и половины процента от штатной численности всего личного состава. Ещё меньший процент их в остальных силовых структурах. На учёте в военных комиссариатах состоят те, кто когда-то, в советские времена, был чему-то научен. Да и их, скажем прямо, мизер. Вот и получается, что против террористов нам и выставить некого. Стрелка, пулемётчика и даже снайпера, можно подготовить за пол месяца. Управлять гусеничной или колёсной машиной сможешь через неделю. Солдата-артиллериста создать можно дней за десять. С подготовленным сапёром дело обстоит сложнее. Кроме определённых практических навыков, сапёр должен обладать специфическим мышлением, уметь мысленно увидеть то, что видел человек, устанавливавший взрывное устройство. К чему я клоню? А к тому, что в современной войне, нашпигованной под самую завязку всевозможными взрывоопасными предметами, без сапёров не обойтись. А их то, как это ни странно звучит, в войсках всё больше и больше сокращают. "Сейчас они не нужны, а когда понадобятся - найдём и подготовим". Ага, счас! Минутное дело! Когда "клюнет жареный петух", времени на подготовку не останется. Да и обучать всё тех же сапёров будет некому. Знающих, опытных, профессионально подготовленных специалистов уже сейчас можно пересчитать по пальцам. Да и они, к сожалению, опыта, приобретённого в процессе ведения боевых действий, не имеют. "Не знал, не знал, да и забыл". Вот вам и весь сказ. Пройдёт еще десяток - полтора десятка лет, и тот бесценный опыт, которые приобретался советскими воинами во время войны в Афганистане, уйдёт вместе с его носителями в небытие. Дальше - жди очередного конфликта локального характера, что бы в процессе его ведения, методом проб и ошибок, за пару-тройку месяцев приобрести тот бесценный опыт, который уже имелся после нахождения советских войск в Афганистане.
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023