ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
Хорошо там, где нас нет

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  Хорошо там, где нас нет.
  
   Стоит, я так мыслю, отметить одну особенность, свойственную, пожалуй, больше всего именно славянской натуре. Да не просто славянской, а, восточнославянской. Что оптимистам, что - пессимистам. Где бы НАШ человек не находился, что бы не делал, всегда ему чего-то не хватает. Вроде бы, есть всё, что необходимо для спокойного и безбедного существования. Ан нет, подавай-ка что-нибудь дополнительное, уже для роскоши. Появились отдельные элементы роскоши, - подайте ещё больше. И так, до бесконечности. Как в старом анекдоте, советских времён про еврея, разговаривающего с русским:
  
   "Что ты, Иван, высматриваешь, озираешься по сторонам?"
  
   "Да, вот ищу, Мойша, где хорошо".
  
   "Хорошо, там, где нас нет".
  
   "Вот я и ищу, где вас нет".
  
   К чему это необычное вступление? А к тому, что я предприму скромную попытку высказать свои мысли по тем вопросам, которые в период моего личного времени пребывания на территории Афганистана, казались мне явно выраженными недостатками в служебной деятельности. Пусть, порой, недостатками мелкими, и для кого-то, незначительными. Ведь, как ни посмотри, именно во время службы в Афгане, так называемой "длительной служебной командировки", большинство из нас ни о какой жизни, кроме как о служебной деятельности, даже помышлять не имели право. Вот, с вашего позволения, поговорим о тех, с моей точки зрения, недостатках, которые бытовали в нашем полку, нашей дивизии в 1981-1983 годах. Дабы повторно, когда-нибудь, не наступить на те же грабли. Не мне лично, так кому-то другому. Ещё раз подчеркну. С моей точки зрения и только мои собственные мысли. Положительные моменты, за исключением тех случаев, в которых они явно преобладали над отрицательными, постараюсь не засвечивать.
  
   Начну с самого начала. А именно, с начала лета 1981 года.
  
   Моё первое появление на земле Афганистана. Я и до сий поры не имею достоверных сведений о том количестве потерь, которые сопровождали прибытие офицеров и прапорщиков, прибывших по замене в Афган, от момента пересечения границы и до момента прибытия в свою часть. В чём, в сущности, проблема? А в том, что именно в этот промежуток времени, кадровые военные шарахались по территории государства, где ведутся боевые действия, в повседневной форме одежды и без каких-то боевых средств индивидуальной защиты жизни. О перочинных ножиках речь вести просто смешно. У меня и до сего момента стоят в глазах пересыльные пункты Кабула и Кундуза. Территория, огороженная колючей проволокой, охрана по всему периметру, палатки УСБ, прочая атрибутика полевого лагеря. И в этой загородке расхаживают офицеры и прапорщики в рубашках с погонами, полушерстяных галифе, сапогах и повседневных фуражках. Кто - незначительный промежуток времени, а некоторым довелось находиться там внушительный срок в несколько дней. Милое дело для снайперов и террористов. Сиди себе и отстреливай командный состав, собранный кучно в одном месте. Ладно ещё, на пересыльных пунктах. Всё-таки, какая - никакая, но, охрана пересыльного пункта, да ещё и на довольно большом удалении от мест, удобных для размещения посредственных и средней руки снайперов противника. Впрочем, тот же самый обстрел реактивными и артиллерийскими системами душманов исключать было нельзя. А ведь, дополнительно к выше сказанному, до своих частей эти самые офицеры и прапорщики ехали в военных колоннах всё в той же самой повседневной форме одежды. Здесь уж и вообще они своим видом разительно отличались от окружающей их однообразной массы военнослужащих. Не помню где и когда, но, довелось мне читать, что случалось такое, что безоружные заменщики, на пути в свои части, попадали в определённые переделки. Изредка, со смертельным исходом. Что, собственно, не удивительно. Гадкое наблюдение, однако, оно имело место.
  
   Кстати, по поднятому вопросу, у меня имеется ещё одно веское подтверждение из собственного опыта. Случилось это в ноябре 1981 года. Небольшое вступление уточняющего характера. В сентябре этого же года, я умудрился подхватить во время рейдовой операции "желтуху". Пролежал месяц в госпитале в Термезе. Вместо месяца реабилитации в военном санатории, в связи с нехваткой путёвок в оные военные оздоровительные заведения, в полуофициальном порядке месяц отдыхал дома, в Белоруссии. В установленные начальником госпиталя сроки, вернулся в госпиталь в Термезе и получил документы на убытие обратно в свою часть в Афганистане. Вот теперь, перейду к сути того, о чём, собственно, и желаю высказаться. Если кто помнит и знает, подле Термеза в тот период времени, имелся свой пересыльный пункт в виде палаточного лагеря. Со всеми необходимыми атрибутами, в том числе и органом, занимающимся продлением виз на въезд в Афганистан. На пересылку Термеза я и отправился, что бы попутным транспортом проехать к себе в полк. Всё-таки, расположение полка находилось всего в каких-то пятидесяти километрах от государственной границы, что, в сущности, позволяли эту мою задумку претворить в жизнь с наименьшими затратами, как во временном расчёте, так и с учётом окружающей опасности. Ехал, разумеется, в повседневной форме одежды. Сразу же сдал паспорт на продление права пересечения государственной границы, и устроился отдыхать в одну из палаток для офицеров. На этой пересылке, которая одновременно выполняла ещё массу функций, в том числе и сбор колонн, следующих в попутном направлении, узнал, что переправа в Хайратоне в этот период времени, по какой-то причине, даже не помню по какой, была временно закрыта. Все колонны переправлялись на тот берег, через переправу в Айвадже, откуда потом выходили на трассу Термез-Кабул окольным путём. В любом случае, всё равно они проходили практически мимо пункта постоянной дислокации нашего полка, так что для меня следование с любой колонной было делом удобным. Восемнадцать километров от Ташкургана до полка - не в счёт. Естественно, договориться со старшим колонны о том, что бы он захватил меня с собой, было делом плёвым. Что я с вечера успешно и осуществил.
  
   Первая колонна, убывающая в Афган с утра, была интересного состава. В неё входили большегрузные машины седельных тягачей. Попросту говоря, это были трейлеры, которые доставляли в Афганистан гусеничную бронетехнику. Именно в тот раз на трейлерах были закреплены танки и боевые машины пехоты. Не скажу только, новыми были эти машины, или после капитального ремонта. Да это и не особенно важно. Важно то, что эти тяжеловозы передвигались в колонне со скоростью не более тридцати километров в час. Поэтому до переправы в Айвадже, колонна двигалась почти до вечера. По прямой от Термеза это километров семьдесят, а по дорогам где-то в районе сотни, или чуть больше. Точно сейчас уже и не вспомню. Правда, колонна успела не только добраться до самой переправы, но и перейти через солидный каменный мост над рекой Амударья, на складах получить личное стрелковое оружие и боеприпасы, боеприпасы к технике, закреплённой на трейлерах и оформить все документы для следования в пункт назначения.
  
   Вот здесь-то и начинается суть данной сноски. При пересечении границы, которое заключалось лично для меня чистой формальностью, у меня только проверили наличие визы в паспорте и содержимое спиртных напитков в ручной поклаже. Да и, по большому счёту, все мои вещи именно в тот момент, составляли небольшую сумку, содержащую пару бутылок водки, две бутылки вина "Портвейн 777", немного еды, да рыльно-мыльные принадлежности. Небольшая проблема возникла только с вином, так как оно являлось явным перебором установленной правилами нормы. Однако, после объяснения таможенникам, что эти полтора литра спиртосодержащей жидкости, предназначены не для употребления во внутрь, а для использования вместо тормозной жидкости в ГАЗ-66, меня, поставив отметку в паспорте, пропустили на землю Афганистана. Причём, учитывая характер моего самостоятельного следования к месту службы, насколько я помню, никакой фиксации моего пересечения границы, произведено не было. Я имею в виду, занесение в списки и базу данных пограничников. Именно в этот момент я стал человеком, который уже в Союзе отсутствовал, а в Афгане, до момента прибытия в полк и сдачи документов в строевую часть, ещё не присутствовал. Просто человек в военной форме, без оружия и какой-то аккредитации.
  
   Ночевала колонна, что вполне естественно, возле моста Айваджа на афганской стороне, под прикрытием местного охранения. Мне, что понятно каждому кадровому воененому, водитель уступил своё место в кабине МАЗа. На улице, скажем прямо, было довольно свежо, так что за ночь пришлось пару раз включать бортовой дизельный отопитель. Впрочем, это не существенно. Утром, часов этак в восемь, после утренних традиционных процедур, начали движение и ближе к обеду меня высадили на дороге возле полка. Я ехал в этот раз с большим комфортом в агромадной кабине, и даже под рукой имелся автомат водителя АК-74 с боеприпасами. Колонна двигалась по дорогам, на которых, в тот период времени, нападений душманами вообще не фиксировалось. Да и ехать нужно было плёвое расстояние. А также солдаты, сидящие в башнях бронетехники, закреплённой на трейлерах, составляли дополнительную огневую мощь в случае возможного нападения. А если бы пришлось ехать, допустим, за Саланг, да ещё и басмачи напали бы на колонну, да ещё и машину бы с водителем и пассажиром сожгли? Считай, пропал бы этот пассажир без вести, не оставив следа на этой земле. Вроде бы, с пересыльного пункта убыл, о чём имеется запись в журнале пребывания, а пересекал границу или нет - не известно. Может быть, попросту струсил и спрятался где-то в Союзе. Может быть, уже в Афгане дезертировал и перешёл на сторону врага. Может быть там же, в Афгане, был захвачен правоверными в плен. Вариантов столько же, сколько и людей, обсуждающих данную проблему. Согласитесь, такое было на самом деле, а не подсказано возрастным маразмом и болезненным воображением.
  
   Кстати говоря, в тот период времени лично у меня никаких подобных мыслей и опасений попросту не было. Приехал в полк. Попал в водоворот событий с последующим выходом в рейд. Вернулся в пункт постоянной дислокации, и только после того, как получил изрядную "клизму" от замполита полка, почти перед самым Новым 1982 годом, направил телеграмму родителям, что жив и здоров, чего и им пожелал. А они меня мысленно уже похоронили. Вот уже после этого, пусть и вскользь, но мысль о той опасности, которая подстерегает кадровых военных, возвращающихся из отпусков и после лечения на территории Союза, посещала. Причём, если при опоздании офицера или прапорщика из отпуска, кадровики ещё вовремя начинали бить тревогу, то выздоравливающих могли довольно долго не разыскивать, пока из госпиталей не приходили выписки и уведомления об отправке их в часть. Именно так, с моей точки зрения.
  
   Очередное наблюдение, с которым, я уверен, довелось столкнуться многим офицерам и прапорщикам, прибывавшим в Афганистан в начале восьмидесятых годов. Просто в качестве напоминания. Перед отправкой служить в Афганистан, кадровым военным строевики официально вручали список вещей, которые было "крайне необходимо" брать с собой в "служебную командировку". Список, честно говоря, насколько я помню, был довольно внушительным. Включая и парадную форму одежды. А как же без парадки? Никак не можно. А вдруг, придётся присутствовать на приеме у президента Афганистана или на другом подобном торжественном мероприятии? Нам, отправляемым из учебного артиллерийского полка города Бузулук, что в Приволжском военном округе, повезло в том, что у нас уже был один офицер, который служил в Афгане с момента туда ввода Файзабадского полка. Дима Ионе. С его подачи, на свой страх и риск, львиную долю из выданного нам списка, мы отправили к себе домой, взяв только самое-самое необходимое. И то, получился довольно приличный чемодан, вещи из которого, скажем так, большую часть времени пребывания там, "за речкой", были без надобности. Допустим, полушерстяное обмундирование и юфтевые сапоги я ни разу так и не надевал. В целях личной безопасности, что бы, не выделяться среди подчинённых. В повседневной одежде ездил только в отпуск и уже по замене. Из всего этого выгодно было только то, что два года службы "за речкой" сэкономили то обмундирование, которое нужно было получать по нормам снабжения. Если не считать, что у многих форменная одежда, хранившаяся, как правило, в кладовых, изрядно пропылилась и выгорела, то есть, потеряла свой прежний лоск. Что уж говорить о том, что те, кто взял с собой полный комплект парадной формы одежды, обратно привёз уже совершенно не годные к носке кителя и шинели. А ведь их выдавали далеко не на два года ношения.
  
   Условия жизни и быта. К этому вопросу уже обращались практически все, кто свои личные воспоминания о службе в Афганистане, перевёл в разряд общедоступных и читаемых. В том числе и ваш покорный слуга. Однако, существенно не повторяясь, остановлюсь не паре моментов.
  
   Знакомясь с зарубежной прессой, просматривая документальные и художественные кинофильмы, невольно обратил внимание, что те же самые американские, немецкие, французские и английские военные, всегда и везде стремятся создать себе комфортные условия для жизни в полевых условиях. Легковозводимые модульные постройки и ангары, в которых имеются персональные комнаты для отдыха. Места для разнообразия досуга. Всевозможные, без фанатизма, развлекательные площадки и помещения. Столовые, магазины, бары, умывальники, душевые и так далее и тому подобное. А, как же иначе? Ведь они все, как правило, служат на контрактной основе. В контракте оговорены комфортные условия жизни, вот и выполняйте эти пункты. Как всегда у нас говорили, начиная с советских времён и до нынешних пор, там, где русский выживет элементарно, американец протянет ноги. Может быть это и правильно. Только зачем принуждать себя, на совершенно добровольной основе, "мужественно и стойко переносить тяготы военной службы", если даже небольшой комплект самых необходимых удобств, способен значительно облегчить жизнь и быт военного человека? Для примера.
  
   Не считая пересыльного пункта на аэродроме в Кабуле и чего-то подобного на территории 149 мотострелкового полка в Кундузе, в самые первые дни своего нахождения в Афганистане, мне довелось побывать в батарее управления и артиллерийской разведки 201 мотострелковой дивизии, которая в 1981 году располагалась недалеко от города Кундуз, в Северном городке. Конечно, довелось мне во время длительного сидения на пересылке в Кабуле съездить ещё и в артиллерийский полк в Тёплый стан. Только это мероприятие прошло в условиях ночи, в связи с чем, я особо не имел возможности что-то рассмотреть. Хотя и там офицерский состав уже жил в сборно-щитовых модулях. Большего я сказать не могу. А вот батарея управления и артиллерийской разведки Северного городка, сумела создать себе довольно неплохие условия для жизни. По меркам Афганистана образца 1981 года. Впрочем, я уже ранее, в других повествованиях, имел удовольствие подробно рассказывать о том, как жили там представители командного состава. Так и рвётся наружу желание воскликнуть: "А ведь смогли, черти!" Да, смогли. Не стану размышлять над вопросом: "Чего это им стоило?" И вам не советую. Главное, по сути дела, в том, что у офицеров и прапорщиков имелось желание обустраивать своё личное пребывание на территории государства, где любые строительные материалы - страшный дефицит. Желание подтолкнуло к определённым действиям. Действия позволили достать всё необходимое, или, в худшем случае, достать хоть что-то, и подстроиться под наличность. Так, малыми шажками, было создано то, что называется словом "уют". Домашний уют в той обстановке, которую диктовало пребывание советских войск в далеко не дружественном государстве.
  
   Только не говорите мне, что это всё суета-сует, не стоящая, в принципе, внимания. "Много ли человеку нужно? Есть где поспать. Сносно кормят. Имеется возможность регулярно мыться в бане. Обеспечивают постельными принадлежностями и бельём. По армейскому распорядку, показывают художественные кинофильмы и даже изредка приезжают с концертами из Союза знаменитые артисты. Радуйся, что хоть это есть". Полнейшее отсутствие у нас в полку телевизоров, в расчёт не беру. Радовались, особенно после возвращения с рейдовых операций. Заливались спиртным в меру тех возможностей, которые соответствовали тому или иному периоду времени. И с определённой завистью рассказывали на вечерних посиделках свои впечатления от того, что видели хорошего у других. И, в то же время, что совершенно не удивительно, буквально в нескольких шагах от расположения палаточного лагеря нашего 3-го горнострелкового батальона, имелись места, где жилось гораздо комфортнее и обеспеченнее. Понимаете, о чём речь? Тот же строительный отряд, у которого имелся доступ к строительным материалам, построил себе бань с парилкой, о которой можно было мечтать даже на территории Союза. Тогда, а не в нынешние времена.
  
   Всегда было и всегда будет так, что начальство в Советской Армии, всячески стремилось создать себе условия, выделяющиеся от подчинённых. Хотя бы потому, что оно - начальство. Я не пытаюсь их в этом критиковать. Всегда на земле существовал принцип разделения на "чёрных" и "белых", бедных и богатых, живущих во дворцах и соседствующих лачугах. Причём, зачастую, люди, живущие в нищете, были в этом не виноваты. Просто так сложились обстоятельства: родились в нищете, попали под кризис, не хватило здоровья и таланта вырваться из "заколдованного круга". В общем, родился в ..., прожил в .., умер там же, где родился и жил. Речь, по сути дела, не в этом. Угнетает только то, что создавая в полку комфортные условия лично для себя, "любимого", некоторые начальники попросту не подумали хоть что-то сделать дополнительно для тех, кто находится "внизу" и не имеет возможностей обеспечить самих себя. Для примера. В качестве наблюдения, а не критики. Лично меня несказанно удивило, что когда я прибыл представиться начальнику штаба полка, застал его сидящим в пятикубовом резиновом резервуаре РДВ-5000, наполненном водой. Для размещения этого, имелась специальная загородка, сооружённая из маскировочных сетей. Это, к месту будет сказано, происходило далеко не во время законного отдыха, предусмотренного распорядком дня. В общем, что бы и далее, до бесконечности, не заниматься развитием философских вопросов, выведу свой итог. На мой взгляд, вполне можно было на территории части последовательно создать условия для жизни всех, а не конкретно отдельных личностей. Можно было. Не пуская это дело на самотёк. Или, "Спасение утопающих - дело рук самих утопающих?". У нас в батальоне, имелась своя собственная баня, своя столовая. В домиках офицеров и прапорщиков подразделений батальона, установили самодельные душевые, в которых можно было после занятий и работ под палящим солнцем, смыть с себя пыль, пот и грязь. И, в то же время, те же самые сержанты и солдаты срочной службы, о дýше могли только мечтать. Не предусмотрено было действующими Уставами, наличие в полевых лагерях душевых кабинок для военнослужащих срочной службы. Да и, говоря откровенно, с водой у нас в полку было туговато. Привозили её за двадцать километров в водовозках. Сами понимаете, что распределялась эта вода под строгим учётом. Для приготовления пищи, для соблюдения санитарных норм, а уж в последнюю очередь - в душевые. Порой, кому-то и не хватало. Жди следующего рейса. На следующий день. Это не жалоба. Это, уж простите, попросту размышления над тем, как должно было быть, и как было по заправдашнему. Военнослужащие срочной службы всё-таки ухитрялись наполнять водой все имеющиеся в распоряжении емкости для воды, чтобы перед обедом хоть немного обмыться до пояса. Хотя, сами понимаете, порой молодым солдатам попросту доставалось только наблюдать со стороны за ходом данной процедуры. Может быть, бытовые условия советских военнослужащих в Афганистане и не подняли бы в душе такую волну, если бы я не имел возможности познакомиться с тем, как сейчас служат военнослужащие срочной службы Белоруссии. Горячая вода в кранах круглый год. В умывальниках имеются душевые кабинки. Комнаты досуга с современной электроникой. Цветные телевизоры в расположениях. Все койки только в один ярус. Фотографии и цветочки на тумбочках. Сотовые телефоны, без наворотов, в постоянном пользовании. О питании и вообще речь вести нет смысла. Как в пионерских лагерях в оздоровительный период. И ещё они не хотят идти служить? Впрочем, сейчас молодёжь на гражданке живёт на несколько порядков лучше, чем жили их сверстники три-четыре десятка лет назад. Ну вот, опять ударился в ненужные рассуждения.
  
   В дополнение к проблеме обеспечения. Горнострелковые батальоны, воздушно-десантные и десантно-штурмовые батальоны по специфике ведения боевых действий в горах, должны были, по нормам снабжения, обеспечиваться специальным обмундированием и амуницией. О спецназе речь не ведётся. Чего стоили специальные горные ботинки с высокими берцами, которые, в отличие от форменных ботинок, хорошо держали ногу при передвижении по пересечённой местности. Впрочем, и они были далеки от совершенства. Допустим, те же самые "зелёные" - афганские правительственные войска, - обеспечивались импортными ботинками с высокими берцами, которые весили в разы меньше даже наших ботинок, имели удобную, не скользящую по камням подошву и прекрасно фиксировали лодыжку. Впрочем, у нас в полку, в пункте постоянной дислокации, некоторые офицеры и прапорщики носили, как горные ботинки, так и обувь афганской армии. Только вот, отношения к нашему горнострелковому батальону, эти военнослужащие отнюдь не имели ни какого.
  
   Ни для кого не секрет, что в Афгане появился и получил широкое применение так называемый "лифчик", изготавливаемый из спасательного плавжилета бронетехники. Те, кто к нему приспособился и привык, ценили это средство для переноски боеприпасов, довольно высоко. "Лифчики" постоянно усовершенствовались, видоизменялись. В дополнения к ним, на форменное хлопчатобумажное обмундирование, нашивались специальные карманы, служившие для размещения медицинских средств и всяческой мелочёвки, необходимых в постоянном использовании. Стоит заметить, что за подобные усовершенствования формы одежды, дивизионное и армейское начальство всех "рационализаторов" нещадно гоняло. Для того, что бы избежать нагоняя, многие офицеры и прапорщики имели у себя в запасе два комплекта обмундирования: для повседневной носки и для выхода на боевые. До поры, до времени. Только позднее появилась новая песчаная форма, ныне именуемая "афганкой". С незначительными изменениями она, в некоторых государствах бывшего Советского Союза, и до сих пор "в строю", уже более тридцати лет.
  
   Пусть теперь проблема и не совсем относится к тыловому обеспечении, однако, так или иначе, это то же самое обеспечение. Вопрос с наличием в Афганистане спиртных напитков, ценах на них и способах добывания. Ни для кого не станет новостью мысль, что славяне, ещё задолго до времён Киевского княжества, вели "непримиримую борьбу с зелёным змием". Впрочем, борьбу, и до сий поры, безрезультатную. Не в состоянии восточнославянская душа, обойтись без водки. Это и средство психологической разгрузки, и антистрессовое "лекарство", и веселящий элексир. Официальный запрет на спиртное среди советских войск в Афганистане, привёл к появлению развитой сети распространения контрабандного спиртного, гигантскому обогащению отдельных групп военнослужащих, имеющих возможность заниматься нелегальным провозом водки через границу. Причём, в довольно крупных размерах. Об этом знали все. Да только, никаких конкретных мер не принималось, что бы эту "лавочку" закрыть. Не считая штатной работы таможенников.
  
   Или ещё один вопрос, связанный с процветанием алкоголизма и наркомании среди советских военнослужащих. Становились законченными алкоголиками и наркоманами военнослужащие срочной службы. Спивались кадровые военные, в основном из числа тех, кому, откровенно говоря, было скучно, нечем себя занять в силу специфики служебных обязанностей. Вот тут-то и появлялся "змей-искуситель", в лице какого-нибудь прапорщика-пройдохи, который, как современные наркодельцы, умело завлекал слабого на спиртное сослуживца в омут алкоголизма. То же самое и с наркотиками. Чего-чего, а этого дерьма, в Афганистане было навалом. Сперва - в "безвозмездном порядке", а уж потом - на платной основе. Пропивали и прокуривали всё, начиная от зарплаты, личных вещей, и кончая честью, совестью, оружием, военным имуществом.
  
   Оставим вопросы бытового характера за спиной. Хотя, буду откровенным, можно было бы на эту тему говорить ещё очень долго. Ведь каждая слагающая тылового обеспечения, обеспечения вообще, не имеет границ совершенства. Всегда есть за что "зацепиться". И хлеб не мягкий, и простыни не снежной белизны, и бензин не того октанового числа, и стулья не того цвета, и врачи не той квалификации. Всё не так, как у соседей, хотя и те "смахивают" на других своих соседей, у которых ещё лучше.
  
   Лучше уж окунуться в атмосферу боевой подготовки. Там и интереснее, и более привычно. Во всяком случае, для меня.
  
   Может быть, кому-то мои воспоминания покажутся странными, непонятными и непривычными. Ну, уж, извиняйте, если что не так! Как было, так было, без прикрас и фантазирования. Приходится сознаться, что само понятие классической полнокровной боевой подготовка, свойственной в те времена Советской Армии, в нашем горнострелковом батальоне попросту не существовало. Оно и к лучшему. Согласитесь. Пусть Программа боевой подготовки Сухопутных войск предусматривала обучить офицерский состав и военнослужащих срочной службы всему тому, что необходимо на войне, однако же, в реальности именно той партизанской войны, большая часть предметов обучения, являлись явным балластом. Допустим, за два года службы в Афгане, мне не только ни разу не довелось надеть средства индивидуальной защиты, но даже попросту подержать в руках общевойсковой защитный комплект ОЗК или фильтрующий противогаз. А раз я не сталкивался с химзащитой, то и мои подчинённые ни слухом, ни духом даже не догадывались, что подобное у нас в батарее есть. Хотя, по нормам довольствия, вся эта ненужная требуха, аккуратно была сложена в кладовой. И даже, мне кажется, имелись средства радиационной и химической разведки.
  
   Впрочем, наверное, проще перечислить те предметы обучения, входившие в Программу боевой подготовки Сухопутных войск Вооруженных Сил СССР, которыми мы занимались, чем перечислять, чем не занимались.
  
   Основные вопросы, которым уделялось внимание всегда и в любой обстановке, заключились в знании военнослужащими своей материальной части вооружения и умении её правильно использовать. Соответственно, пусть и в несколько сжатом виде, техническая и специальная подготовка, боевая работа на технике, являлись основными предметами, которыми занимались каждую свободную минуту, что в пункте постоянной дислокации, что во время проведения рейдовых операций. При этом не жалели ни времени, ни себя, ни подчинённых. Не знаю, кто и как, а лично я проведение занятий с расчётами миномётов, никогда не перепоручал сержантам. Даже тогда, когда убедился, что вся миномётная батарея управляема и способна не только выполнять, но и существенно перевыполнять положенные (необходимые в деле) нормативы. Стоит отметить, что все водители нашей миномётной батареи, прекрасно знали порядок работы всех номеров расчётов миномётов. И не в теоретическом плане, а на практике. Чему имелись неоднократные подтверждения. Это кроме всего того, что основной их задачей было содержание вверенных автомобилей в постоянной боеготовности. А устройство миномёта - этого простейшего вооружения, - мои подчинённые знали как "Отче наш". Правда, выверки прицелов миномётов я проводил сам лично, не перекладывая свои обязанности в этом, на плечи командиров миномётов. Это было и быстрее, и надежнее.
  
   Тактическая подготовка, как таковая, сводилась к тому минимуму знаний, которые могли обеспечить надёжное прикрытие пехоты в бою и самостоятельные действия на поле боя в качестве общевойсковиков. Естественно, те нормативы, которые подразумевали правила передвижения на поле боя, отрабатывались постоянно. Без особых временных показателей и фанатичного щёлканья секундомером. Вот уж действительно, учились только тому, что могло пригодиться на операции и, естественно, в реальном бою. Да и, по большому счёту, миномётчики отработкой тактических действий занимались, в большей части, непосредственно именно во время рейдов. Практика заменяла теорию. Старослужащие, на своём примере, обучали молодёжь. Согласен, что это было совсем не так, как трактовалось в руководящих документах. Однако, результаты меня удовлетворяли. Да и, стоит заметить, само отсутствие в нашей миномётной батарее безвозвратных потерь на боле боя, подтверждало действенность подобной методики в подготовке.
  
   Огневая подготовка из стрелкового оружия. Мотострелки этим предметом обучения занимались большую часть своего времени. Для миномётчиков данный предмет обучения, был не так актуален. Хотя, в каждых практических стрельбах из стрелкового оружия, проводимых батальоном в полном составе, мы непременно принимали участие, не упуская при этом возможности, провести стрельбу из миномётов. В общем и целом, военнослужащие срочной службы миномётной батареи из автоматов стреляли, как правило, не реже раза в две недели. А так, практически каждую неделю, тем или иным составом, без соблюдения требований накрытия мишенного поля, солдаты и сержанты стреляли из своего личного штатного оружия. Обычно, ставили на 100 метров ящик укупорки из-под миномётных мин, и стреляли по нему. Бывало, что и изголялись, ставя более малоразмерные мишени, в качестве цинков от боеприпасов, камней среднего размера и так далее. Кстати говоря, камни были более предпочтительными мишенями. При стрельбе по ним, наблюдая в бинокль, результат можно было видеть явственнее. Или по пыли, поднимаемой пулями вокруг камня (промазал), или по выбиваемым осколкам камня (попал). Учитывая тот момент, что как боеприпасов, так и времени для проведения подобных стрельб было валом, мы, командный состав батареи, позволяли стрелять военнослужащим срочной службы до достижения требуемого результата и получения внутреннего удовлетворения. Это вам не двенадцать патронов по трём мишеням с получением законного двояка. Ведь от того, почувствует солдат своё оружие, сможет умело его применять в бою, зависела не только его жизнь, но и, пусть косвенно, благополучие окружающих. Боевые гранаты метали не на каждой практической стрельбе. Впрочем, я мог уверенно сказать, что метать, как наступательные, так и оборонительные гранаты после сентября 1981 года, в батарее умели все. Уже не боялись. И даже, в качестве эксперимента, некоторые сержанты и солдаты, применяли ручные кумулятивные гранаты РКГ-3. Чистку автоматов с неполной разборкой проводили не только после стрельбы, но и практически каждый день в отведённое для этого мероприятия распорядком дня время. Всё-таки, пыль и песок, царившие вокруг расположения полка, заставляли проводить чистки оружия очень часто. От этого, в прямом смысле слова, зависела жизнь каждого. Это то, что касается огневой подготовки из стрелкового оружия.
  
   Военно-инженерная подготовка. Знания этого предмета сержантами и солдатами срочной службы, по большому счёту, заключалось в умении отрыть окопы для миномётов, индивидуальные окопы для стрельбы из различных положений, возводить бруствера из подсобного материала для укрытия себя, вооружения и техники. Хотя, скажем так, каких-то установленных шаблонов по размерам окопов, установленных Наставлением по инженерному делу Советской Армии, военнослужащим срочной службы в голову не вбивали. Главное, что бы форма окопа подходила для выполнения задач обороны. Почему? Да всё по той причине, что порой в каменистом грунте Афгана, было не только трудно, но и, порой, невозможно что-то отрыть. Чаще всего попросту создавали некое подобие углубления в грунте, которое затем обкладывали бруствером из камней. Даже маскировать подобный окоп было лишним. Зачем? И так, на фоне соседствующих нагромождений камней, его было практически не заметно. Учитывая же специфику действий во время рейдовых операций (долго на одном месте не засиживались), тратить силы впустую, было, порой, жалко. Хотя, укрытия от возможного обстрела, делали всегда. Пусть и произвольной формы. Минно-взрывное дело и вообще сводилось к понятию: "не знаешь - не трогай". Исходили из того, что наличие даже мало-мальских знаний и навыков по минным заграждениям и подрывному делу, могут привести сержантов и солдат к желанию попытаться заняться тем, чего, попросту, не умеешь. Распознать взрывоопасные предметы, в большинстве своём, могли все военнослужащие срочной службы. Большего от них не требовалось. Увидел, определил, сообщил, ушёл в сторону. Офицеры и прапорщики, вполне естественно, знали и умели на порядок больше. Только это совершенно иной вопрос, оговоренный мной ранее в совершенно ином повествовании.
  
   Военно-медицинская подготовка. Не стану лукавить и пытаться вводить всех в заблуждение. Минимальный объём знаний, необходимый для того, что бы сделать простенькую перевязку, перетянуть жгутом рану конечностей, имелся у всех сержантов и солдат батареи. У каждого военнослужащего имелся тюбик с обеззараживающими таблетками Пантоцид, индивидуальный перевязочный пакет и бинт (на всякий пожарный случай при получении лёгких травм). Шприц-тюбики с обезболивающим препаратом Промедол, носили с собой в аптечках только офицеры и прапорщики, которые, естественно, умели их применять. На мой взгляд, этих знаний и навыков у моих подчинённых, вполне хватало. Более сложные манипуляции при ранениях и получении серьёзных травм, ложились на плечи врача медицинского пункта полка, который постоянно ходил с нами на операции, начальника медицинского пункта батальона и его подчинённых чижиков, санинструкторов рот.
  
   Политическая подготовка. Стоит, я думаю, отметить, что у нас в батальоне, заместитель командира батальона по политической части каким-то явно выраженным остервенением в проведении этого предмета обучения с военнослужащими срочной службы не отличался. Да, мы, находясь в пункте постоянной дислокации полка, проводили по очереди занятия по политподготовке с личным составом батареи. Причём, учитывая особенности характера нашего командира батареи старшего лейтенанта Бурмистрова Павла Алексеевича, который самозабвенно любил заниматься воспитанием подчинённых во всех видах его выражения, в большинстве случаев подобные занятия проводил он. Как-то у нас сильно не требовалось, разбивать батарею на несколько групп обучения, и с каждой проводить занятие под руководством отдельного руководителя. В горнострелковых ротах и вообще политподготовкой с военнослужащими срочной службы занимались штатные замполиты. Впрочем, насколько я помню, это было им не в тягость. Замполит восьмой роты Сергей Шестопалов, вообще был любителем посидеть и побеседовать с солдатами "за жизнь" даже в личное время. Вообще, серёжку Шестопалова военнослужащие срочной службы любили, и вокруг него часто собиралась группа солдат, которая быстро обрастала новыми участниками беседы. Отвлёкся. Возвращаюсь назад. В общем, по политической подготовке требования были вполне лояльными и не особо обременительными. Какой-то Боевой листок или Молния с периодическим обновлением. Карты мира и СССР в палатках. Знания, кто "рулит" страной в данное время. Ну и ещё пара-тройка атрибутов по требованию политического руководства полка. Главное, что бы не было дисциплинарных залётов, преступлений и явно выраженного непорядка. Впрочем, порядок в расположении батареи, был всегда идеальным. Особенно после того, как полк переехал на новое место дислокации ближе к городу Ташкурган. А уж после выхода батальона на охранение трассы Термез-Кабул, и вообще, на моём гарнизоне, наверное, единственном в батальоне, имелась даже ленинская комната со стендами и наглядной агитацией. Впрочем, даже после выхода на охранение, система проведения занятий по боевой подготовке, существенно не изменилась. Составляли расписание занятий батареи, однако, учитывая тот момент, что миномётная батарея была разбросана на трёх самостоятельных гарнизонах, каждый начальник гарнизона делал то, что считал нужным именно в этот момент.
  
   Зацеплю парой слов ещё два предмета, входящие в Программу боевой подготовки.
  
   Строевая подготовка. Как таковых условий для занятия этим предметом обучения в полку не было. Понятное дело, что все военнослужащие имели представления о строе, отдании воинской чести, порядку передвижения воинских подразделений. Построения, что в составе батальона, что в составе подразделений полка, находившихся в пункте постоянной дислокации, проводились ежедневно. Все передвижения производились строем. Однако, пожалуй, на этом всё и заканчивалось. Естественно, военнослужащие срочной службы, особенно ребята со Средней Азии, строевой выправкой особо не отличались. За редким исключением. Хотя, что не особо требуется, на то и внимание обращать не нужно.
  
   Физическая подготовка. Утреннюю зарядку проводили постоянно тогда, когда имелась для этого возможность. Какие-то причиндалы в виде гирь, штанг и гантелей, имелись в каждой палатке. Однако, баловством с тяжестями занимались только те, кого к этому тянуло. В районе ротных кладовых имелись даже турники. Однако, сколько я не вспоминаю, даже минимального спортивного городка в полку зрительно не могу себе представить. Соответственно, вы же понимаете, занятия физической подготовкой сводились, в большинстве своём, к кроссовой подготовке и накачиванию мышц. Впрочем, и то и другое легко заменялось передвижением в горах с полной выкладкой. Лучшего способа для увеличения силы и выносливости, придумать было невозможно. Молодые солдаты, в плане физической выносливости, первые пару рейдовых операций в горах, создавали определённые трудности. Быстро выдыхались и приходилось их поклажу, кроме личного стрелкового оружия, распределять на других военнослужащих. После подобных действий, как это и должно было быть, следовало внушение от тех, кому доставалась лишняя нагрузка, и вопрос становился на своё законное и логическое место. Появлялись и выносливость, и сила, и терпение. В общем, вопрос физической подготовки решался в основном без каких-то чрезмерных проблем и долгих дополнительных занятий.
  
   Наверное, на этом стоит закончить воспоминания о Программе боевой подготовки Сухопутных войск и том участии, которое мы принимали в воплощении её в жизнь. Хорошо всё мной сказанное, или плохо? Судить вам. На мой взгляд, мы делали то, что было необходимо в данной обстановке. В основном, ничего лишнего. Хотя, можно было даже что-то и уменьшить. Впрочем, скажу прямо, подобный метод подготовки подчинённых, совершенно никого не обременял. Занимались с удовольствием, отрабатывая, порой, самые слабые вопросы. Причём, огромное значение имело соревнование среди расчётов и отдельных военнослужащих. Пусть, тренировались много и изнурительно, зато с пользой для дела. К чему всё сказанное выше? Ведь целью данного повествования ставится не выделение позитивных вопросов, а именно отображение негативных. Вот в этом-то и соль. Программа боевой подготовки Сухопутных войск требовала заниматься тем, что было не особенно нужно в данных конкретных условиях. А, значит, это "лишнее", можно было с лёгкостью отбросить. Даже в ущерб всесторонней подготовки военнослужащих. Ведь не секрет, что уволившиеся в запас воины-интернационалисты, и сейчас, по своему уровню военной подготовленности, порой на голову выше тех, кто отслужил срочную службу во внутренних округах и даже тех, кто служил в полнокровных воинских частях постоянной боевой готовности в группах войск в Европе. Что, не так?
  
   Ещё одно наблюдение, вылившееся в размышления с соответствующими выводами. Возможно, не везде имевшее место. Периодичность ротации подразделений, непосредственно участвовавших в боевых действиях. Чисто на примере нашего полка. Насколько я знаю, в нашем, 122-м мотострелковом полку, смена рейдовых батальонов производилась крайне редко. Будем говорить так. Практически с момента ввода полка на территорию Афганистана и до сентября 1982 года, у нас рейдовые операции осуществлял только 3-й горнострелковый батальон. Пусть номер у него и менялся, однако люди-то оставались те же самые. Мы заменили на охранении участка трассы Термез-Кабул 2-й мотострелковый батальон, который, соответственно, занял наше место, и стал ходить на операции. Практически до самого вывода полка с территории Афганистана, а это около шести с половиной лет, 3-й батальон больше в качестве рейдового не использовался. Да и первый мотострелковый батальон, по-моему, участвовал только в тех операциях, которые проводились в зоне его ответственности. В принципе, по большому счёту, особой проблемы в этом нет. Если бы не одно уточнение. По самым приблизительным подсчётам, непосредственно в ведении боевых действий от полка участвовало чуть более пятнадцати процентов личного состава. Кто-то скажет, что это не страшно. Остальные-то, тем или иным боком, с войной соприкасались. Не превознося рейдовые батальоны и не принижая заслуги остальных подразделений полка, отмечу, что "бои местного значения" существенно отличаются от ведения боевых действий в составе целого батальона, пусть и без одной стрелковой роты. Всё-таки, слаженность действий трёх с лишним сотен человек, умение ими управлять при ведении боя, перераспределять силы и средства в зависимости от складывающейся обстановки, - это требует определённого опыта, приобретаемого с течением времени. Ещё, по своему опыту знаю, что пусть человек и привыкает к постоянной опасности, вырабатывает во время операций в себе качества, необходимые именно во время боя, оттачивает личную интуицию, однако же, любой "человек войны" имеет определённый запас прочности, уменьшаемый элементарной усталостью. Если бы, допустим, батальоны в полку имели возможность меняться при проведении рейдовых операций, хотя бы раз в год, мне кажется, результат был бы более солидный. Представьте себе полк, в котором все основные подразделения в состоянии, по своей слаженности и подготовленности, выполнять рейдовые действия на одинаково высоком уровне. Мечта командира! Что бы мне сейчас не говорили, но находясь в положении непосредственного охранения объектов и участка местности, личный состав, в определённой мере, расхолаживался. Да и опыта совместных действий в составе даже ротного звена, не имел. Что бы "сколотить" батальон, как боевую единицу, требуется определённое время. Именно этих проблем наше начальство и боялось. Гораздо проще было, нагрузить этим один батальон, дать возможность личному составу приобрести опыт, и потом, использовать именно этот батальон до упора. Старая, как сама жизнь, практика, свойственная славянам. "Кто везёт, на том и возят".
  
   Можно было бы этот вопрос вообще не подымать. Зачем пытаться ломать систему, отлаженную временем? Так-то оно, так. Да, не так. Для примера, стоит привести отряды специального назначения. Ясное дело, что личный состав этих отрядов, ничем, кроме как непосредственно боевыми действиями не занимался. Ни тебе, охранения каких-то объектов (кроме самих себы), ни, выполнения всяческих мероприятий обеспечивающего характера. Зато у командира отряда под рукой всегда были три роты специального назначения, да ещё и куча подразделений боевого обеспечения. Сила, которой можно было маневрировать, не доводя подчинённых до последней стадии физического и морального истощения. В общем, и этот вопрос можно считать исчерпанным.
  
   На мой взгляд, стоит остановиться на вопросе порядка комплектования личным составом основных подразделений полка и подразделений обеспечения. Причём, как командным составом, так и военнослужащими срочной службы.
  
   Понятное дело, что в любой воинской части, начальник штаба, как лицо, отвечающее за вопросы комплектования, в первую очередь заботился о том, что бы подразделения, подчинённые лично ему - разведывательные подразделения, подразделения связь, комендантские, штабные, - укомплектовывались в первую очередь и наиболее лучшими военнослужащими. "Пусть отсохнет рука, себя обманувшая". Так как наиболее близкими к начальнику штаба были заместители командира по вооружению и тылу, то и их подчинённые подразделения - ремонтная рота и рота материального обеспечения, - комплектовались, пусть не в первую, то уж точно, во вторую очередь. Всё остальное, что прибывало в часть из молодого пополнения, распределялось в боевые подразделения. Естественно, по подобной же схеме. Сперва, разведывательный взвод, взвод связи, хозяйственный взвод, и уж потом - роты, миномётчики, противотанкисты, взвода АГС и ЗРВ. Эта системы было незыблемой и непререкаемой. Благо, что младшие командиры, как правило, прибывали конкретно на свои должности по военно-учётной специальности. Но и они, если смогли понравиться какому-нибудь из полковых начальников, могли оказаться в подразделении и на должности, весьма далёкой от той подготовленности, которую им дали в учебном подразделении. Я говорю что-то не так? Поправьте.
  
   В нашем мотострелковом полку, что совершенно не удивительно, вопрос с комплектованием подразделений осуществлялся именно по этой схеме. В результате, боевые подразделения, включая и миномётную батарея, летом 1981 года были укомплектованы в основном выходцами из Средней Азии. Я лично, ничего не имею против узбеков, киргизов и туркменов. Среди них было много людей, достойных уважения. Только вот, заниматься подготовкой по специальности людей, которые, или совершенно не понимают русский язык, или попросту, делают вид, что не понимают, сущее наказание. Радовало только то, что командиры миномётов и большая часть наводчиков были славянами. Хоть это несколько успокаивало. Вспоминая лето 1981 года, я часто ловлю себя на мысли, что из батареи определённое число узбеков, почувствовав опасность и трудности службы в рейдовом батальоне, всё-таки смогли перевестись в подразделения обеспечения полка. Для нас, откровенно говоря, это было определённым облегчением. Зато для остальных наших солдат их перевод в ту же самую роту материального обеспечения полка, был в определённой мере оплеухой. Типа того, что, вот вы, быдло, будете лазить по горам, а мы, - "белая кость", - займёмся приготовлением пищи в столовой. Причём, уже сейчас, анализируя все два года службы в Афганистане, могу констатировать уход в другие подразделения из миномётной батареи минимум шести человек.
  
   В отношении офицеров, вопрос становился несколько в ином аспекте. Подобные случаи перевода офицеров из боевых подразделений на более безопасные и лёгкие должности, было делом крайне редким. Но, было. Оправдать подобные переводы можно довольно легко, аргументирую их банальной безопасностью для подчинённых. В то же время, на мой взгляд, нужно было таких офицеров, попросту увольнять из Советской Армии с "чёрной меткой", что бы они в дальнейшем даже не имели морального права считать себя участниками боевых действий. Ведь не удивлюсь, что подобные люди, которых, язык не поворачивается назвать офицерами, в дальнейшем делали блестящую карьеру. Уже находясь на территории Союза и громогласно расписывая свои "подвиги" в Афгане. Бог им в этом судья, если не оказалось рядом тех людей, которые были свидетелями этих самых "подвигов".
  
   Раз уж разговор пошел и недостатках, бытовавших в Ограниченном контингенте советских войск в Афганистане, грех не коснуться наградной системы, бытовавшей в 40-й армии в 1979-1989 годах. Этой теме я уже посвящал свое отдельное повествование почти восемь лет назад. Однако, насколько я заметил, эта тема и сейчас волнует многих ветеранов боевых действий. Это и не удивительно. Многие до сих пор, вполне обоснованно, считают себя обойдёнными, или обделёнными боевыми наградами за период своей службы в Афганистане. Понятное дело, что, находясь в боях практически весь период службы "за речкой" и не получив за это заслуженную награду, трудно кого-то убедить в правдивости своих воспоминаний. И, совсем наоборот. Те, кто получил боевую награду совершенно незаслуженно, вправе заниматься фантазированием и придумыванием мнимых подвигов.
  
   Как-то, совсем недавно, мне довелось прочитать интервью одного "боевого" прапорщика с корреспондентом какоё-то местной газеты. Посторонний человек, прочитав описания "подвигов", рассказанных данным человеком, преисполнился бы гордостью за наши Вооружённые Силы. Так сказать: "Рэмбо отдыхает". Всё бы ничего, если бы я лично не служил с этим прапорщиком, и не знал всех его "заслуг". Не отходя от кухонь, он заработал орден "Красной звезды". Пусть и за какую-то травму или даже, ранение. Всё бы ничего, если бы... Ну, наградили тебя боевым орденом, ну, не довелось тебе непосредственно участвовать в боевых действиях. Так, сиди и не чирикай. Не пытайся ввести окружающих в заблуждение. А то, как-то выходит совершенно несолидно. Ведь рядом с тобой служили люди, которые знают тебя не хуже чем ты сам. Конечно, вероятность того, что твои бывшие сослуживцы ознакомятся с твоим же эпосом, весьма невелика, однако, существует "сарафанное радио", усиленное Интернетом, которое разнесёт информацию одного читателя по всему свету. Впрочем, это уже лирика, расходящаяся с физикой.
  
   Так вот, продолжая по наградной системе. Практически все, кто с ней сталкивался, знает, что кадровый военный, прибыв в Афганистан по замене, от полугода до года службы не имел права на оформление наградного. Правило неофициальное, однако, действовавшее без осечек. Если, конечно, в этот период времени, он не получал ранения или, ни дай Бог, не увозился в Союз в цинковом ящике. Почему? Кто придумал это правило? Кому в воспалённом недугом мозгу пришла мысль, оценивать заслуги того или иного человека, временем нахождения в боевых условиях? Однако, факт остаётся фактом.
  
   Следующий момент. Оценка размера заслуги. Кто, кроме командиров, оформляющих наградные листы, бывших свидетелями того подвига (или заслуги) который совершил "претендент на награду", может достоверно оценить размер этой самой награды? Не отгадали! Правильно оценить то, какой награды достоин тот самый "претендент", может работник кадрового органа армии, округа или Министерства обороны. Конечно, до него в процесс подписания представления, мог грубо вмешаться какой-нибудь политический деятель в погонах, которому представляемый к награждению когда-то "наступил на ногу". Бывало такое сплошь и рядом. Вот и получалось, что представленный, допустим, к награждению орденом "Боевого Красного знамени" (согласитесь, серьёзная награда), получал, в лучшем случае, орден меньшего достоинства или медаль, а в худшем - "пламенный привет". В Афганистане таких "трижды не награждённых", было много. Поэтому, те, кому доводилось получить одну боевую награду за период службы в Афганистане, были счастливы и совершенно успокаивались. Получить две награды, было делом из ряда вон выходящим. А уж о трёх и более наградах, могли помышлять только те, кому доводилось "тереться" боком о стены и двери очень высоких штабов. Впрочем, практически большинство воинов-интернационалистов, переведших свои воспоминания в читаемый вариант, в тот или иной период времени, высказывали своё негативное мнение о существовавшей тогда в Советском Союзе наградной системе. Только, кто же их будет слушать, кроме тех, кто сам когда-то имел возможность окунуться в подобную грязь?
  
   Можно было бы ещё долго вспоминать отдельные моменты из жизни советских военных в период их службы в Афганистане с 1979 по 1989 годы, носящие определённые негативные оттенки. По мелочам, в сущности, не стоящие общего внимания.
  
   Уж поверьте, что лично мне пришлось изрядно напрягать свою память, просеивая через сознание все аспекты своей службы в Афганистане три с половиной десятилетия тому назад. И, стоит заметить, всё-таки, зачастую, при оценке: "положительное - отрицательное", "важное - не важное", приходилось констатировать, что она склонялась больше к хорошему, чем к плохому. В принципе, это нормально. Та, наверное, и должно быть. Раз появляется желание вспоминать для себя именно персональный, конкретный период службы с 1981 по 1983 год, значит, большая часть воспоминаний, да, что там, девяносто процентов всех событий, с которыми довелось столкнуться, навевают хорошие мысли, а не отрицательные эмоции. И, всё-таки, в то же время, "хорошо там, где нас нет". Афганистан - не исключение. Во всяком случае, в настоящий промежуток времени.
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023