ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
Боевое Знамя полка

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
  Боевое Знамя полка.
  
   "Боевое Знамя воинской части есть символ воинской чести, доблести и славы. Оно является напоминанием каждому военнослужащему о священном долге преданно служить Родине, защищать её мужественно и умело, стойко оборонять каждую пядь родной земли, не щадя своей крови и самой жизни.
  
   При утрате Боевого Знамени командир воинской части и военнослужащие, непосредственно виновные в этом, подлежат ответственности в соответствии с законодательством, а воинская часть - расформированию".
  
  Из Устава внутренней службы.
  
   Всё сказано ёмко, лаконично и до предела просто, так, что бы даже самый отсталый, в умственном отношении солдат, мог постичь всю святость Боевого Знамени воинской части. Причём, положение о Боевом Знамени части, в таком смысловом контексте, существует уже не одну сотню лет. Ведь не зря же, самым почётным подвигом военнослужащего на поле боя, было захватить знамя противника, или же спасти знамя своей части. Может быть, и даже, скорее всего, при утрате Знамени, не во всех государствах часть расформировывалась, но вот позор данного проступка, сий прискорбный факт, падал на головы всех военнослужащих данной части. Примеров уйма, и нет смысла их перечислять.
  
   Стоит отметить ещё один немаловажный момент. Во все времена спасение Боевого Знамени сулило солидную награду. Так во время Великой Отечественной войны и после её окончания, человек, спасший Боевое Знамя воинской части, награждался, как правило, орденом Красного знамени.
  
   Ещё одно. Кроме открытого наименования воинской части, соединения и объединения, на Боевом Знамени отображались все боевые награды воинской части, звания и почётные наименования. Не стоило особого труда, что бы по Знамени прочитать полное наименование воинской части. Нередко это полное наименование занимало несколько строк печатного текста. Типа как 44 гвардейский танковый полк, у которого на Боевом Знамени были закреплены, как я помню, восемь боевых орденов. Слышали, наверное, о "монгольском полке" в 1-й гвардейской танковой армии Западной группы войск? Были и такие полки, у которых имелось несколько боевых орденов с почётными наименования, но гвардейскими они не стали. Как пример - 193 Днепровская, ордена Ленина, Краснознамённая, орденов Суворова и Кутузова стрелковая дивизия. Причём, официально ли, или неофициально, при получении воинской частью очередного ордена, такой же орден вручался и действующему командиру части. Во времена существования Советского Союза, перед выносом Боевого Знамени части на всеобщее обозрение, номер части, как правило, зашивался куском материала, так как эти сведения считались секретными. Да и при хранении в знамённой сошке на посту Љ1, сворачивали знамя так, что бы номер части был скрыт. Сейчас времена пошли иные, и открытое наименование воинской части можно прочитать даже в средствах массовой информации. В общем, о Боевом Знамени части, можно говорить очень много, перечисляя легенды и мифы, были и небылицы, как говорится, занимаясь распространением в массы широко известного народного творчества. Не стану утруждать всех подобными историческими и малоисторическими подробностями, и перейду к сути того, что хотелось бы накоротке рассказать о Боевом Знамени нашего 122-го мотострелкового полка 201 мотострелковой дивизии 40 общевойсковой армии, в период с 1980 и по 1989 годы находившегося на территории Демократической республики Афганистан.
  
  1.
  
   Отмечу сразу. Ничем особо выдающимся этот мотострелковый полк 201-й мотострелковой дивизии в 40-й общевойсковой армии не выделялся. Ни гвардейской ленты, ни орденов, ни почётных наименований на Знамени не имелось. Да и, скорее всего, 122-му стрелковому полку, как и многим, ему подобным воинским формированиям, созданным до начала Великой Отечественной войны, так и не довелось в ней участвовать в силу того, что он мог выполнять задачи прикрытия южной границы СССР. Это - мои догадки, не подкреплённые историческим формуляром полка. Ну, не довелось мне его не только почитать, но и даже видеть издалека. Секретно! Единственно, что было в действительности, так это то, что из всех воинских частей, постоянно дислоцировавшихся на территории Афганистана с 1980 и по 1989 годы, он находился ближе всего к границе с Советским Союзом. Каких-то полсотни километров отделяли его от переправы Хайратон, вблизи узбекского города Термез. Как мне довелось несколько раз слышать из уст начальников с большими звёздами, а то и "зигзагами" на погонах, наш полк дислоцировался в "тихой зоне ответственности". Возможно. Конечно в сравнении с более "жаркими" местами службы. Оспаривать это мне бы не хотелось.
  
   При нахождении пункта постоянной дислокации нашего полка до декабря 1981 года возле перекрёстка дорог Мазари-Шариф - Ташкурган - Хайратон, как такового здания штаба полка у нас не имелось. Палатка УСБ для работы штабистов- не в счёт. Да и вообще, до конца 1981 года, общий вид ППД полка напоминал, то ли цыганский табор, то ли затрапезную деревню в глубинке России. Ни одного одинакового по своему виду строения в полку отыскать не имелось возможности. Каждое подразделение строило свой домик для проживания офицеров и прапорщиков "по собственному проекту" и с использование тех материалов, которые удалось найти. Исключение составляли только палатки военнослужащих срочной службы, да и те однотипными (в силу однотипности выданного вещевого имущества), были только снаружи. Внутри же - кто на что был горазд. Большинство офицеров управления полка размещались в вагончиках на колёсах или без них, правдами и неправдами вывезенных с территории СССР. Включая командира полка и его заместителей. По этой причине Боевое Знамя полка на постоянной основе хранилось в чехле (тубусе) внутри БТР-70, который стоял возле небольшого вагончика на колёсах, где нёс службу дежурный по полку. Возле этого самого БТР-70, располагался пост Љ1, часовому которого не приходилось стоять истуканом на одном месте, переминаясь с ноги на ногу, а и днём и ночью патрулировать вокруг вверенного ему поста (бронетранспортёра). Да и принимали друг у друга не само Боевое Знамя полка, а слепки с печатями на люках БТР, следя лишь за тем, что бы в жару, ни дай Бог, не потёк пластилин. Особенно в верхних люках.
  
   С осени 1981 года в полку начались плановые работы по переселению к новому месту постоянной дислокации, которое находилось возле всё той же трассы Термез-Кабул, километрах в пяти ближе к городу Ташкурган. Что удивительно, так это то, что вопреки укоренившимся годами традициям в Вооружённых Силах СССР, строительство нового военного городка происходило ещё до переезда туда подразделений полка. Знаете, как это делалось обычно? Дали команду. В кратчайшие сроки собрали всё, что было возможно. Сели на технику и переехали в "чисто поле". А там уж - стройте, творите, обживайте. Естественно, всё в условиях "каменного века и пещерного человека". Новый городок строился специальными строительными командами, выделяемыми от подразделений полка, которые выезжали туда только на день, оставляя на ночь, в качестве охраны (что бы за ночь местные афганцы не растащили весь строительный материал и не разобрали то, что уже построено), небольшое количество вооружённого личного состава. Руководство осуществляли профессиональные военные строители. Переезд же личного состава полка, находившегося на постоянной основе в пункте постоянной дислокации полка на существовавший промежуток времени, был осуществлён уже в почти полностью готовый военный городок и вполне в человеческие условия. С учётом того, как мы жили до этого.
  
   Тогда-то и появился у нас полноценный штаб полка, размещённый, как это и положено, перед строевым плацем. Пусть этот плац был далёк от привычного нам военного вида. Вместо асфальта у нас был использован булыжник, имевшийся в округе в огромном количестве. В период ненастной погоды он плотно утрамбовался в глину и создал прочное, хоть и не совсем ровное покрытие. Место построения личного состава полка, как в Союзе, у нас теперь имелось со всеми необходимыми для этого атрибутами, типа стенды, плакаты, трибуна и прочее. Само новое здание штаба больше напоминало времянку, а не капитальное строение. На бетонном фундаменте располагалось сборно-щитовое сооружение, стены которого состояли из двух слоёв десятимиллиметровой фанеры с прослойкой пенопласта. Прострелить его из лёгкого стрелкового оружия можно было насквозь через все внешние стены и внутренние переборки. Однако, на тот период времени, для нас это были "царские хоромы". Все службы управления полка получили собственные кабинетики. Теперь не нужно было "летать" по всему городку, что бы найти начальника какой-то службы или кого-либо из управления полка. Да и дежурный по полку нашёл своё пристанище внутри здания, прямо возле входа в штаб, имея, как это положено, дежурную комнату и даже комнату для отдыха. У него же под охраной находились пирамиды для хранения стрелкового оружия управления полка.
  
   Наконец-то нашло своё почётное постоянное место и Боевое Знамя полка. Прямо напротив входа, соорудили для Знамени площадку, стеклянную знамённую сошку и место для часового поста Љ1. Всё было сделано согласно Устава и даже радовало глаз. Правда, это было уже несколько позднее того времени, о котором непосредственно сейчас пойдёт речь. Я уже не помню, кто из вышестоящего начальства приезжал "перерезать ленточку" нового городка. Да, в принципе, это не так уж важно. Важно то, что наш полк, последним в дивизии, приобрёл, наконец-то, более-менее цивилизованный вид. Хотя, на момент "перерезания ленточки", наше Боевое Знамя всё ещё хранилось в штатном чехле (тубусе) в комнате для хранения секретной документации и имущества. Ну, не успели к тому времени подвести красивую знамённую сошку. Что тут поделаешь? От всего этого переезда к новому пункту постоянной дислокации полка, пострадал больше всех часовой первого поста. Раньше он имел возможность двигаться. Теперь же, стал "прикованным" к одному месту. Слава богу, хоть в парадную форму его не переодели, как это было принято в Союзе. Её у нас попросту не имелось, и "дембеля" переодевались перед отъездом домой прямо на вещевом складе полка.
  
   Ещё одно дополнение, которое может пригодиться в ходе передачи самой сути задуманного мной рассказа. Я уже как-то отмечал ранее, что жизнь в пункте постоянной дислокации нашего полка напоминала по своей раскраске зебру. "Чёрная полоса, белая полоса. И опять попеременно". В ППД дислоцировался рейдовый горнострелковый батальон, артиллерийская батарея (не постоянно), батарея ПТУР, зенитно-артиллерийская батарея, разведывательная рота, инженерно-сапёрная рота, рота связи, ремонтная рота, рота материального обеспечения, и отдельные взвода полкового подчинения. Артиллерийская батарея, батарея ПТУР и зенитно-артиллерийская батарея, усиленная зенитно-ракетными взводами мотострелковых батальонов, на постоянной основе осуществляли охранение полка по всему периметру с внешней стороны ограждения. Разведывательная рота, почти постоянно, или находилась в ожидании выезда, или выезжала на реализацию разведывательных данных вблизи от дислокации полка. Роту связи в своём рукаве держал начальник штаба полка. К чему это я? А к тому, что когда наш горнострелковый батальон выходил на проведение очередной рейдовой операции, для всех оставшихся в полку подразделений, в жизни начиналась "чёрная полоса". Приходилось военнослужащим срочной службы ходить в полковые наряды через два дня на третий, а то и "через день - на ремень". Продолжалось это, как правило, до трёх недель подряд. С возвращением нашего батальона из рейда, нам давали, практически всегда, пять дней для того, что бы привести себя в порядок и отдохнуть. Отдохнуть, естественно, активным образом. Просто в полковые наряды в это время нас старались не ставить. А от всевозможных хозяйственных работ полкового и батальонного масштаба, никто освобождать не собирался.
  
   Через пять дней для батальона халява заканчивалась и теперь уж у нас начиналась "чёрная полоса". Учитывая то, что в батальоне реально были только две горнострелковый роты и миномётная батарея (девятая мотострелковая рота занималась охранением советских специалистов в Мазари-Шариф и в полку не появлялась вообще), каждое из перечисленных подразделений могло полностью выставить суточный наряд. Отдельные взвода батальона могли только дополнить наряд. Вот и получалось, что через двое суток на третьи мы заступали на дежурство. Включая офицеров и прапорщиков. Командир батареи - дежурным по полку. Или командир первого огневого взвода, или командир взвода управления - начальником караула. Старшина - дежурным по столовой. Один из командиров второго или третьего огневого взвода - дежурным по КПП. В батарее с незначительными остатками личного состава оставался или один из офицеров, или один из прапорщиков. В последующем имели место некоторые вариации. Так, поставив меня, командира взвода, один раз дежурным по полку (сложилась на тот момент критическая ситуация), потом это стали практиковать, пусть не часть, но, регулярно. В общем, у меня до сих пор сохранился календарь моих заступлений в наряд за почти полтора года нахождения в ППД полка. Картина, если из календаря вычеркнуть время отсутствия в ППД (рейдовые операции, внеплановые выезды по зоне ответственности дивизии, отпуска, нахождение в госпитале и так далее), скажем так, совсем не радужная. Для военнослужащих срочной службы и вообще аховая. Наряд по расположению батареи, в столовой, на КПП, в штабе, парке боевых машин, офицерском общежитии можно было считать, в какой-то мере, отдыхом от хозяйственных работ. Чего не скажешь о карауле. Восемь часов несения службы на посту в условиях, мало похожих на те, что имелись в Союзе, с определённой угрозой для жизни (басмаческий Мармоль находился всего в десятке километрах от нас, да и до Ташкургана было рукой подать), не могли доставить даже приближённого удовольствия. Плюс к этому, летняя жара, пылевые бури, холода и слякоть в межсезонье, когда порой приходилось смену на постах проводить через час, движение смены каждый раз на большие расстояния, духота в караульном помещении, не позволяющая даже задремать "не раздеваясь и не снимая снаряжения", и тому подобное. Нередко, что бы дать возможность отдохнуть разводящим, смену на посты отводил или помощник начальника караула, или даже, начальник караула. Стоит отметить, что миномётная батарея, пользуясь тем, что у неё на вооружении были автомашины ГАЗ-66, практически постоянно брала с собой в караул один свободный автомобиль. Это позволяло в ночное время проводить проверку несения службы часовыми каждую смену. Да и мобильность резервной группы караула возрастала в разы. Естественно, всё это делалось неофициально, а только с молчаливого согласия начальства. И, всё равно, к смене караулов весь состав старого караула еле ноги тягал. Да, что там говорить? Кто подобного не испытал в своей жизни и на своём личном опыте, тот не поймёт. В общем, пора уже переходить к сути рассказа, закончив на этом "подготовительные упражнения".
  
  2.
  
   Весной 1982 года, в период очередного временного нахождения нашего батальона в пункте постоянной дислокации полка, произошло далеко неординарное происшествие, повлекшее за собой со стороны вышестоящего начальства явно выраженные "карательные акции". Сгорел штаб полка. Сгорел полностью, до фундамента. Теперь по порядку.
  
   В этот день в карауле стояла наша третья миномётная батарея. Начальником караула был командир взвода управления лейтенант Сергей Полушкин. Учитывая то, что время подходило к началу полкового развода нарядов, на плацу перед штабом полка собрался весь состав нового, заступающего на очередные сутки наряда. До команды "Равняйсь! Смирно!" оставались считанные минуты. В это время в штабе полка шла обычная повседневная работа, несколько затухающая к концу рабочего дня. Кто-то находился в своих рабочих кабинетах. Большинство же штабных начальников и начальничков, в предвкушении грядущего ужина, отправились в модули офицерских общежитий, что бы помыть руки и полялякать в ожидании установленного для начала работы столовой времени. В общем, жизнь в штабе потихоньку затихала, и только "рабочие лошадки", типа заместителя, старшего помощника и помощника начальника штаба полка, да писарей, ещё продолжали изображать бурную деятельность. Возле секретной комнаты, находившейся почти рядом с центральным выходом из штаба, охраняя Боевое Знамя полка, секретную комнату, в которой оное Знамя тогда хранилось, а заодно и весь штаб, находился часовой поста Љ1 рядовой Сергей Пунтус. С торца здания штаба, где находился полковой узел связи, на посту находился рядовой Юрий Демидович. Оба родом из Белоруссии.
  
   Стоит отметить, что к тому времени ещё не все помещения в нашем штабе приобрели законных владельцев и были оборудованы мебелью. Пара комнат, хоть и приобрели уже законченный после строительный вид, имели в своей обстановке всего один-два стола да полдюжины стульев из разных "гарнитуров". Одну из таких комнат, расположенную недалеко от входа в штаб, в качестве подсобного помещения использовали штабисты. Вот именно в ней, почти перед самым разводом наряда, помощник начальника штаба (к сожалению, ни фамилии, ни имени его я не помню, кроме того, что он был капитаном и являлся выходцем то ли из Закавказья, то ли из Средней Азии) поставил "малиновский" стакан с водой, что бы вскипятить воду для чая. Понятное дело, что в качестве кипятильника использовалось распространённое в Советской армии приспособление, в виде двух лезвий для бритья типа "Нева", между которыми прокладывались спички без серных головок. Всё это электрическое приспособление обматывалось ниткой, и к каждому лезвию прикручивался электрический провод. В зависимости от зажиточности владельца, на другом конце проводов могла быть вилка. Хотя, многие с успехом обходились без оной, вставляя хорошо скрученные провода прямо в розетку. Отличительной чертой данного, с позволения нужно сказать, "кипятильника", вода в стакане закипала буквально за 35-45 секунд. Отрицательным было то, что в любой момент можно было схлопотать разряд током. Да и ещё. Использование подобных приспособлений неоднократно приводило к замыканию электропроводки и последующему пожару, в связи с чем, командиры всех рангов и мастей, вели постоянную и, в то же время, совершенно бесперспективную борьбу с подобными "приспособлениями". Вот именно такой "кипятильник" и был поставлен в стакан с водой и включен в розетку. В это время капитана срочно вызвали куда-то в другое помещение штаба. Дальше можно даже не гадать. Через сорок секунд вода в стакане начала бурно кипеть. Ещё через несколько минут кипение прекратилось в связи с тем, что для его поддержания в стакане оного, ничего не осталось. Вода вся выкипела. Произошло замыкание проводов в комнате, ставшее источником возгорания фанерных стен комнаты. Всё бы ничего, и возможно, пожар можно было бы быстро локализовать, если бы какой-то офицер, увидев с улицы в окне отблески огня, в патриотическом порыве не высадил стекло в горящей комнате. Зачем? Да кто же теперь скажет? Во всяком случае, приток свежего воздуха с улицы, превратил местное возгорание в огненный вихрь. Пламя с удовольствием пожирало всё горючее, что встречалось на его пути. Ни о каком быстром тушении штаба уже думать не приходилось, так как внутренние переборки в штабе, составляющие центральный коридор, полыхали с неимоверным шумом. Пламя постепенно, хотя и стремительно, переходило на вторую, северную сторону здания.
  
   Часовой первого поста рядовой Пунтус С.Н., стоит это отметить сразу, не растерялся, действовал быстро, согласно своим обязанностям. Звонок в караульное помещение с оповещением резервной группы. Автомат АКС-74 за спину. Попытка открыть дверь в секретную комнату, где и находилось Боевое Знамя полка. Как уже говорилось выше, большинство штабных работников, включая начальника секретной части и кодировщика, на рабочих местах отсутствовали. С одной стороны это хорошо. Удалось избежать неминуемой паники. С другой стороны, каждый из своего кабинета мог бы вынести самое необходимое и ценное, что значительно сократило бы тот ущерб, который в итоге получился. В общем, дверь в секретную комнату пришлось выбивать ногой. Благо, учитывая конструкцию здания штаба - фанерные перегородки, на которых гвоздями были закреплены косяки дверей, - дверной проём вылетел после нескольких ударов. Зная отлично, где находится Боевое Знамя полка, так как лично принимал его в опечатанном виде, Сергей схватил его в охапку, и вынес из штаба, где и передал в руки часовому поста возле узла связи, рядовому Демидович Ю.В. Сам же бросился обратно в секретную часть, что бы вынести находящуюся там аппаратуру ЗАС. По своей личной инициативе, так как всё, что находилось в секретной комнате, кроме Боевого Знамени полка, его, по большому счёту, не должно было интересовать. К этому времени весь штаб был уже полностью объят пламенем. В коридоре из-за пенопластового наполнителя стенок, всё было окутано ядовитым дымом, сопровождавшим огонь. В общем, путь к отступлению Пунтуса через центральный выход из штаба, был полностью отрезан. Благо, к этому времени прибежала резервная группа караула во главе с начальником караула лейтенантом Полушкиным С.В. С окна секретной комнаты составом караула удалось выдрать решетку и металлическую сетку-рябицу. Высадить после этого стёкла, не представляло трудности. Через окно Пунтусу удалось выбросить на улицу пару ящиков с аппаратурой ЗАС, после чего его самого за руки вытянули наружу. Сейчас уже трудно установить, кто это сделал, однако всё сходится на том, что Пунтуса вытянул помощник начальника караула сержант Сергей Коровников. У Пунтуса на спине уже дымилось хлопчатобумажное обмундирование. На этом, можно сказать, активное участие состава караула в тушении пожара закончилось. Да и, говоря откровенно, тушить уже было нечего. Всё здание было объято пламенем, а из-за лопающегося от жара шифера на крыше, подходить к зданию стало весьма опасно.
  
   Стоит ещё заметить, что определённую дозу паники в дело тушения пожара внёс начальник секретной части, который прибежал в самый разгар пожара и заорал, что в секретной комнате под аппаратурой ЗАС заложено пять килограммов тротила, который может в любой момент взорваться, разнеся не только остатки здания, но и людей, предпринимающих попытки тушить пожар. Вот только он забыл сказать, что детонаторов в тротил вставлено не было, так что, всё это взрывчатое вещество благополучно сгорело, добавив только определённую долю копоти к тому столбу дыма, который поднимался над горящим зданием. Однако, в момент заявления секретчика, его слова были восприняты вполне серьёзно. Тем более, что в горящем здании штаба уже начали взрываться патроны и гранаты, которые хранились не только в пирамидах у дежурного по полку, но и в сейфах работников штаба. В общем, героические порывы у тех, кто ещё предпринимал попытки хоть что-то спасти из штаба, быстро иссякли.
  
   Ещё дополнений к самому действию. Буквально за пару дней до случившегося пожара в штабе, в полк приезжала комиссия, одним из вопросов работы которой была проверка действия внештатной пожарной команды полка. Как это было заведено повсеместно, данной командой была определена ремонтная роты полка. В качестве технического обеспечения использовался штатный тягач БТС-4, на который были установлены дополнительные огнетушители ОХП-10 и шанцевый инструмент. В качестве "учебного" объекта пожара, комиссия, по наитию, выбрала именно штаб полка. Внештатная пожарная команда полка при этой проверке, к штабу приехала и прибежала через десять минут, выполнив норматив на оценку "хорошо". Естественно, по учебной пожарной тревоге ничего тушить не было необходимости. Просто пожарный расчёт, изрядно запыхавшись, пробежав от парка к штабу, выстроился с установленными для каждого средствами пожаротушения. Когда же штаб в действительности загорелся, внештатная пожарная команда полка прибыла даже несколько раньше, однако тушить-то было уже нечего. Всё время от обнаружения очага возгорания до того момента, как коробка здания штаба вместе с крышей рухнула на фундамент, заняло двенадцать минут. БТС-4, по чьему-то указанию, попытался отсечь пламя, проехав через коробку здания, однако, как это всегда бывает, мужественно заглох и с трудом опять завёлся. Благо, что для этого бронированного исполина, огонь был, не особо страшен, и ущерба не нанёс. Обгорела только кое-где краска, да замарались гусеничные ленты. В общем, наши пожарники к моменту прибытия к горящему объекту, остались не при делах.
  
   Вот так и сгорело здание штаба 122-го мотострелкового полка, и не в результате предательского и зловредного обстрела со стороны местных душманов, а из-за преступной халатности отдельных должностных лиц самого штаба.
  
  3.
   Результаты всего произошедшего.
  
   Спасти из горящего здания удалось совсем немногое. Боевое Знамя полка было благополучно вынесено из штаба. Его и ту аппаратуру ЗАС, которую вынес из огня Сергей Пунтус, по приказу командира полка подполковника Серова, составом караула отнесли в жилой модуль в его комнаты, где благополучно передали под охрану уполномоченному Особого отдела дивизии и заместителю начальника штаба полка. Одно время Боевое Знамя полка там и хранилось, пока его не поместили опять в БТР-70. После восстановления штаба полка, Знамя заняло своё место возле дежурного по полку, напротив главного входа.
  
   В секретной комнате штаба, в металлическом сейфе, во время пожара хранилось старое, ветхое Боевое Знамя 122-го стрелкового полка. По какоё-то неведомой причине, его долгое время хранили в полку, хотя, по закону, место этого Боевого Знамени давно было в архиве Министерства обороны СССР. Вот это, "архивное" Боевое Знамя, вполне естественно, так и осталось лежать в том же металлическом сейфе, от жара, что закономерно, превратившись в прах. Именно за утрату данного старого Знамени полка, как доносит молва, с должности слетел наш начальник штаба полка майор Пасека. Хотя, кто его разберёт, за что? Что бы ни говорили, однако начальник штаба полка отвечает в полку за всё, включая, что естественно, за пожарную безопасность штаба. А тут - полностью сгорел штаб, да ещё и по вине непосредственного подчинённого. Естественно, и "виновник торжества" не остался без "награды". Перевели его куда-то в другую воинскую часть Афганистана с понижением.
  
   В комнате дежурного по полку, где в пирамидах номинально хранилось всё стрелковое оружие офицеров и прапорщиков управления полка, от самих пирамид осталась только зола. Разбирая после пожара оставшееся пепелище, из под головешек стропил извлекали то, что когда-то называлось боевым оружием. Мне впервые довелось видеть то, что огонь способен сделать с легированной оружейной сталью. Стволы некоторых автоматов АК-74 от жара изогнулись. Всё, что было способно сгореть, исчезло. Что бы найти владельца оружия, пришлось очищать то место, где должен был находиться номерной знак. Понятное дело, что все пистолеты и автоматы, пережившие прикосновение пламени и воздействие высоких температур, дальнейшему применению уже не подлежали. Их уложили в отдельные ящики на складе ракетно-артиллерийского вооружения полка, отправили документы в вышестоящие инстанции на списание, и после получения нарядов на сдачу, благополучно отвезли на перевалочную базу в Термез. Оставшимся по вине пожара без личного оружия военнослужащим управления полка, со склада полка выдали новое. Благо, с этим в Афганистане проблем никогда не было. Дежурный по полку за то, что не вынес всё оружие из помещения штаба, не пострадал, так как попросту, из-за скоротечности произошедшего, сделать это был не в силах. Конечно, его немного пожурили за нерасторопность, но и на этом всё. Тем более, что часть оружия и документации комнаты дежурного всё-таки удалось спасти.
  
   Старший помощник начальника штаба полка по кадрам и строевой части капитан Козырев, оказался самым шустрым и сообразительным. У него в кабинете документации, имеющей определённую ценность, было хоть отбавляй. Вынести ему удалось только заграничные паспорта офицеров и прапорщиков, немного личных дел офицеров, да несколько наиболее ценных книг учёта. Конечно, он мог бы первоначально заняться выносом всех личных дел офицеров и прапорщиков, что значительно сократило бы ему в последующем ненужную работу. Однако, первый экземпляр личных дел имелся в штабе дивизии, откуда всегда можно было сделать копию. А вот заграничный паспорт восстановить было весьма проблематично. Тем более, что их в полку имелся не один десяток. Да и времени для этого потребовалось бы не одна неделя. Сразу же возникла бы проблема с пересечением офицерами и прапорщиками государственной границы СССР. Тут вам и командировки, и отпуска, и следование в госпиталь, и прочее, и прочее. В общем, выбор кадровиком был сделан правильно. Хотя, после пожара, несколько наших офицеров с писарями, отправились в длительную командировку в штаб дивизии в Кундузе, где сгоревшие личные дела и восстанавливались. Потом долгое время у многих из тех, кто во время пожара в штабе служил в полку, спрашивали: "Откуда у вас такое личное дело? Где вы его взяли?". Ведь, кроме того, что все ранее поставленные гербовые печати были заменены печатью дивизии, так в личных делах имелась масса грамматических ошибок.
  
   А вот с начальником финансовой части, что-то мне подсказывает, как-то дело не вяжется. Учитывая то, что денежный ящик полка на посту Љ1 возле Знамени части в тот момент ещё не хранился, все денежные знаки, не выданные кадровым военным и личному составу срочной службы, хранились в кабинете начфина в сейфе. Стоит отметить, что в Афганистане большинство офицеров и прапорщиков части, предпочитали чеки на руки все сразу не получать. У начальника финансовой части они были сохраннее. Обычно, что бы иметь хоть что-то из денег в кармане, получали заработную плату всего за один-два месяца. Потом, договаривались, что перед очередным отпуском или уже заменой, деньги получим все и сразу. Будет на что купить подарки и что привезти домой. По большому счёту, деньги в Афганистане были не особо нужны. Кормили, поили, одевали, обстирывали за государственный счёт. В полковом магазине военторга покупать, по сути дела, было нечего. Во всяком случае, мои деньги хранились в основной своей части именно у начфина. Так вот, во время пожара начальник финансовой части полка из своего кабинета смог вынести только расчётные книжки кадровых военных и расходно-приходную документацию. В сейфе при вскрытии, после того, как пожар был полностью погашен, оказался только пепел, распознать в котором бывшие денежные знаки было совершенно невозможно. А, тем более, определить, сколько денег там должно было лежать. Зато вся отчётная документация в виде нескольких книг, оказалась в наличии. Конечно, числившуюся по документам денежную массу списали, выдав вместо неё другие ценные бумажки. Однако, вопрос у большинства офицеров и прапорщиков, так и остался. Сугубо личное мнение, возникшее на недоверии.
  
   Многим начальникам служб полка попросту повезло в том, что по привычке или лени, основную документацию по своей службе они хранили или в модулях в своих комнатах, или на подчинённых складах. Тем более, что в книгах учёта, получения и выдачи, ничего ценного или секретного не имелось. Естественно, это не касалось той документации, которой положено было храниться в секретной комнате. Там она и "почила в бозе". Да и, как говорилось ранее, некоторые кабинеты в штабе полка ещё не были обжиты и законных хозяев не приобрели. Они-то, те, кто не особо пострадал от пожара, визуально радовались, сочувствуя остальным погорельцам.
  
   Как это ни парадоксально, но, восстанавливать штаб полка, было доверено именно миномётной батарее нашего батальона. Видимо по принципу: "Принимали активное участие в тушении пожара штаба - а теперь сделайте так, что бы и следов пожара вообще не было видно!". Старшим на "стройке века" полкового масштаба, назначили меня. Не лишним будет сказать, что при отличном материальном обеспечении, сроки на строительство (восстановление штаба полка) поставили самые жесткие. Нужно было заново залить бетоном площадку-фундамент толщиной около пятнадцати сантиметров, закрепить щиты стен и внутренних перегородок, собрать потолок, установить стропила крыши и накрыть шифером. Остальные атрибуты отделки, типа, установку окон, дверей, электропроводку и так далее, делали уже специалисты строительного батальона. Вот именно тогда я понял, что такое сборно-щитовые конструкции и за сколько их можно собирать. Если бы не пришлось заливать бетонный фундамент и потом не выжидать минимальные три дня для его высыхания, штаб можно было бы собрать, без внутренней отделки, за полторы-две недели. Что, по сути дела, и было сделано. Работали от подъёма и до появления звёзд на небе, зачастую уже при свете фар автомобилей. Из подъёмно-грузовых механизмов была только машина МТО со стрелой. Остальное - "грубая физическая сила" военнослужащих. Не исключая и меня, так как только личным примером можно было вдохновить на совершение подобной работы в подобный срок. Хотя, наше рвение никем и ничем отмечено не было. Как это свойственно в армии. "Надо!". И точка.
  
  4.
  
   Всё выше сказанное - только констатация уже свершившегося факта. Стоит, я думаю, перейти к формулировке некоторых выводов, которые вытекают сами собой.
  
   Сгорел штаб полка почти со всем своим содержимым. Сгорел из-за разгильдяйства одного человека. Были понижены в должности начальник штаба полка и непосредственный виновник поджога. Не стоит даже гадать, что командир полка и заместитель командира полка по тылу, ответственный за противопожарную безопасность, получили по выговорешнику. Возможно, ещё кого-то настигла "карающая рука разгневанного пролетариата". Об этом, вполне понятно, я не могу знать. На этом, по большому счёту, репрессивные меры свыше и закончились.
  
   Но ведь кто-то во время пожара явно выражено отличился? И его следовало бы не просто поощрить, а даже и наградить? Дудки! Всё по принципу: "Ваньке за атаку...". И среди военнослужащих срочной службы, и среди кадровых военных нашего батальона, открыто высказывалось, что Сергея Пунтуса за его отважные действия на пожаре с явно выраженным риском для жизни, стоило бы наградить. Вот, если бы он не смог выбраться живым из горящей секретной комнаты, его бы точно наградили орденом "Красная звезда" (посмертно). А раз остался жив - радуйся свершившемуся. Насколько я в курсе, на обращение к командованию по поводу награждения рядового Пунтуса Сергея за спасение Боевого Знамени полка сказали, что он просто хорошо выполнил свои обязанности, и что спасение Боевого Знамени полка - его священный долг. Ох уж этот долг! Конституционный. Интернациональный. Родительский. И, наконец, супружеский. Все кому-то должны. Всегда и во всём. Однако же, и в военной обстановке, и в мирной жизни система награждения ведь существовала всегда! Пусть, зачастую, однобокая и несовершенная. И, награждали то, за что-то неординарное, но, в большинстве случаев, связанное с выполнением служебных обязанностей. Парадокс? За спасение символа воинской чести и славы полка, с риском для жизни - нельзя, а за мужество и отвагу в бою - можно. Хотя, и там и там - всё тоже мужество. Впрочем, существовала, как мне кажется, и психологическая составляющая отказа от награждения. Нужно ведь было оформить в полку наградной лист, отправить его в штаб дивизии и выше, и, тем самым, напомнить очередной раз, что был в полку пожар. Зачем "лезть в глаза начальству"? Возможно, у кого-то может возникнуть мысль, что само понятие "награждение", стало у меня вроде своеобразного "пунктика". Оно и правильно! На мой взгляд, "любое благое дело должно быть наказуемым". Тем более, что любая боевая награда стоит по номиналу гораздо меньше, чем потраченное здоровье, а то и жизнь человека. Ладно. С Пунтусом и наградами всё понятно. Не наградили, и возвратить всё обратно теперь невозможно.
  
   Народная молва нашего 122-го мотострелкового полка и до сих пор витает среди ветеранов боевых действий, что всё-таки награждение за спасение Боевого Знамени полка произошло. По принципу: "Наказание невиновных и поощрение непричастных". Достоверные сведения можно было бы почерпнуть, только прочитав представление к награждению. Да и то, учитывая некоторые специфические моменты, сейчас это сделать весьма проблематично. Дело в том, что по непроверенным данным, орден за спасение Знамени полка получил таки, заместитель командира полка по политической части. Причём, эта молва витала в полку ещё тогда, в далёком 1982 году. По сути дела, а за что же ещё его могли наградить? На боевые операции он ни разу не выезжал. Да и вообще, даже в подчинённые батальоны с проверками, и штаб дивизии для отчёта он предпочитал летать вертолётом, а не перемещаться на колёсном транспорте, будь это хоть БТР. Опять кто-то скажет, что я предвзято отношусь к политработникам? А что? Не за что? Ведь, во время пожара в штабе замполита полка и рядом не было. Не говоря уж о том, что к Боевому Знамени в тот момент он даже прикоснуться не смог бы. До тех пор, пока его не передали из рук начальника караула в руки ЗНШ полка. Ну да, это уже тема прошедшего времени.
  
   В общем и целом, Боевое Знамя 122-го мотострелкового полка было одним из немногих, если даже не единственное, подвергшееся угрозе быть уничтоженным в Афганистане. Спас его простой солдат, тем самым сохранив не только воинскую святыню более чем двухтысячного воинского коллектива, но и честь всех сослуживцев. Ведь, если бы двери секретной комнаты были покрепче, если бы не удалось спасти Знамя, полк был бы с позором расформирован, и молва об этом разнеслась бы по всей Советской армии. А так, худо ли бедно, но в 1989 году наш полк стал практически арьергардом выводимых из Афганистана воинских частей Ограниченного контингента. Вот так-то!
  
  
Оценка: 7.00*3  Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023