ArtOfWar. Творчество ветеранов последних войн. Сайт имени Владимира Григорьева
Чеботарёв Сергей Иванович
Как тесен мир!

[Регистрация] [Найти] [Обсуждения] [Новинки] [English] [Помощь] [Построения] [Окопка.ru]
 Ваша оценка:
  Как тесен мир!!!
  
   Меня всегда несказанно удивлял тот факт, что при численности населения на земном шарике в восемь миллиардов человек, люди, в толь или иной степени знакомые, всё-таки встречаются друг с другом. Пусть и не очень часто. Да, Господь с ним, с земным шаром! Не о нём, в сущности, разговор. Да и нужно ли вспоминать сейчас о нашей необъятной планете в целом? Обращу своё и ваше внимание только на одну шестую часть территории Земли, которая называлась когда-то "Великим и могучим Советским Союзом". Думаю, что этого будет непосредственно для моего повествования, вполне достаточно. Всё-таки, что ни говорили бы сейчас, население СССР когда-то составляло около 300 миллионов человек. Не миллиард, не два, а тоже внушительно. По сравнению с чуть более полумиллионом человек, прошедших дорогами Афганистана - цифра, согласитесь, огромная.
  
   Итак. О чём, в сути, пойдёт речь? Вкратце изложу, так сказать, замысел данного повествования. О том, как за прошедшие с момента оставления мною и моими сослуживцами Афганистана, а это, 1981 год, нам доводилось встречаться друг с другом, и мысленно, а порой, в задушевных беседах, окунаться в те далёкие годы совместных боевых испытаний. Сразу оговорюсь, дабы не вызывать в дальнейшем с вашей стороны кривотолков. Речь пойдёт не о виртуальных встречах "в глобальной сети", и не о контактах с использованием нынешних навороченных телефонов и компьютеров. Это всё всего лишь неизбежные издержки века современных технологий. Расскажу только о том, что происходило в реальном человеческом общении. Так сказать, "что видел глаз, и воспринимало ухо".
  
  1.
  
   Начну, пожалуй, со своих личных воспоминаний. Так и проще, и убедительнее, и надёжнее. Это ведь не передача чужих восприятий действительности, а то, что видел своими глазами и фиксировал умом. Даже рукой мог потрогать кисть собеседника.
  
   Расскажу заодно и о нескольких отвлечённых встречах. Не связанных, в общем-то, непосредственно с моими полковыми сослуживцами по Афганистану. Хотя, произошли они именно там, в условиях боевых действий и в период с 1981 по 1983 годы. А то и в более поздние времена. В общем и целом, это встречи с прошедшим для меня лично временем, которое, что бы ни говорили, имеет определённую ценность.
  
   Хотите - верьте. Хотите - не верьте. Даже в условиях реальных боевых действий, находясь среди личного состава ограниченного контингента советских войск в Афганистане, доводилось встречать своих хороших друзей и просто знакомых. А ведь этот самый контингент, в разные временные отрезки, составлял единовременно до ста тысяч человек. Причём, не только разбросанных на значительной территории данного государства, но и изрядно "разбавленных" местным населением. Пусть, с этим самым населением, мы предпочитали контактировать как можно реже. Или же вообще избегали всяческих встреч. Что, скажу вам, было крайне затруднительно. И, в то же время, это факт. Ведь не сбросишь же со счетов несколько миллионов коренных жителей Афганистана? Они были рядом, жили в соседних кишлаках, шарахались по базарам и на своих полях, ждали удобного для нападения на нас момента в засадах. Да и всевозможных активистов, партийных и государственных деятелей, сотрудников ХАД и Царандоя, жаждущих общения с шурави, было довольно много. Волей не волей, приходилось с кем-то из афганцев общаться, пытаясь извлечь из подобных встреч какую-то для дела, а, порой и лично для себя, пользу. Пусть и не с тысячами, но с десятками местных жителей каждому из нас встречаться доводилось. С кем-то - в силу необходимости. С иными же - с долей внутреннего удовлетворения. Или же - попросту в бою. Думаю, что я вполне высказал свою личную точку зрения на это утверждение.
  
   Продолжу. По прилёту в мае 1981 года из Ташкента в Кабул нас, прибывших тогда на замену, разместили в пересыльном пункте сороковой армии, и офицеры управления кадров занялись распределением прибывших офицеров и прапорщиков на должности в воинские части, тем самым, невольно определяя будущую судьбу каждого. Этому-то - жить, а иному-то - вернуться домой в "Черном тюльпане". Кому, что было тогда на роду написано. Что интересно (для меня лично), так это то, что из нас пятерых, прибывших тогда по замене из города Бузулук Приволжского военного округа, к обеду в армейской палатке типа УСБ, остался только я один. О чём это говорит? Только о том, что в окружающем меня на тот момент пространстве, знакомых то и не осталось. Это стало для меня некоторым символом и даже, в какой-то мере, предостережением и "талисманом". "Не спеши, не торопи события, будь более терпимым. Нужно ждать - жди. Терпение и труд - всё перетрут". В общем, началось моё крайне медленное, но верное движение к месту дальнейшей службы в Афганистане. Может быть, данное ожидание на всевозможных пересыльных пунктах, было вполне оправданное? Если условно предположить тот факт, что в какой-то отрезок времени, в каком-то месте на маршруте моего дальнейшего движения в полк, могла бы оказаться засада "духов"? А меня-то в это время и в этом месте не оказалось! Вот вам и вся нехитрая арифметика. Такое со мной изредка бывало в последующее время моего пребывания в Афганистане. Порой задержка на час, а то и меньший промежуток время, спасала жизнь. Мою жизнь. Отбирая жизни каких-то иных людей. Что поделаешь? В определённых случаях, человек выставляется, этаким, эгоистом. Может пожертвовать своей жизнью ради жизни друзей и соратников, однако, довольно спокойно воспринимает гибель совершенно незнакомых ему людей. Такова "селявация", то бишь, жизнь!
  
   На второй день своего вынужденного нахождения на пересыльном пункте 40-й армии, удалось познакомиться с начальником охраны армейской пересылки. Должность, должен вам доложить, совсем не штатная. Назначали на эту должность офицеров, особо не обременённых необходимостью срочного участия в боевых действиях. По распределению. Кого в части "поймали", - того и отправили. Благо, он (начальник охраны) оказался на тот момент, как и я, артиллеристом. В принципе, правильнее будет сказать, что это он познакомился со мной. В силу того, что изнуряющая дневная жара ещё была для меня тогда не совсем привычным явлением, из палатки под солнце я старался особо не высовываться. Зато вот офицеры, послужившие здесь, в Афгане, значительно дольше, старались просто походить по палаткам, поискать земляков, выпускников своих родных училищ или бывших сослуживцев. А уж для офицера, в силу временного исполнения им своих нештатных служебных обязанностей, постоянно привязанному в тот момент к пересыльному пункту, дабы хоть как-то убить время, грех было не пообщаться с вновь прибывшими сюда по замене офицерами. Вот так мы и познакомились. В разговоре об офицерах местного артиллерийского полка, в котором он служил, всплыли знакомые мне фамилии. Лёшка Белявский и Мишка Эфендиев - мои однокашники по училищу, да ещё и соседи по комнате в училищном общежитии. Володька Артюхин - сослуживец по Тоцким лагерям. А ними я не виделся почти два года. Леша и Миша были уже старожилами в Афгане. Они, в числе первых, вводились в Афганистан из Термеза со своими частями, доукомплектованными тогда ещё военнослужащими из запаса. Володя же приехал сюда в январе 1980 года на замену офицеров запаса, которые вводились сюда с местным артиллерийским полком. По сути дела, все они должны были в ближайшее время покинуть территорию этого государства. Такие как я, и именно в то время, предназначались для их замены на должностях. Эта неожиданная новость подтолкнула меня на мысль о том, что не плохо бы было повидаться с друзьями и однокашниками. Тёплый стан находился то, рядом, в каких-то нескольких километрах. Сейчас, с кабульского пересыльного пункта, эта поездка "в гости" была вполне осуществима. Из Кундуза же, подобное мероприятие становилось практически невыполнимым. Своими мыслями я поделился с начальником охраны и получил от него поддержку в выполнении сего действия, как моральную, так и вполне материальную.
  
   Мы договорились, что вечером, когда всё местное начальство из штаба армии, с чувством выполненного долга отправится к местам своего ночного отдыха, начальник охраны пересыльного пункта на своём бронеавтомобиле БРДМ-2 (боевая разведывательная дозорная машина) отвезёт меня в Тёплый стан к месту расположения артиллерийского полка. Говоря честно, само это мероприятие довольно сильно попахивало авантюризмом. Ехать на одной, пусть и легкобронированной боевой машине вчетвером (начальник охраны, я, механик-водитель и башенный стрелок) по ночному Кабулу - дело далеко не безопасное. Мало того, что местные душманы, в дневное время имитировавшие мирных жителей, а ночью, с оружием в руках, выходившие на охоту за шурави, могли легко сжечь БРДМ, так ещё и от своих можно было ждать неприятностей в связи с внеплановым перемещением одиночной машины по просторам города Кабула. Ведь даже в то время существовал закон о том, что любое передвижение должно осуществляться не менее чем двумя единицами техники. Что - на земле, что - на небе. Вдобавок к этому, что бы ни говорили мне сейчас, однако и охранение того же Тёплого стана реально осуществлялось по законам военного времени. То же охранение могло принять одиночную боевую машину за противника и обстрелять, если и не из орудия, то уж из крупнокалиберного пулемёта. В общем, по молодости лет, мы не всё умели предусмотреть и просчитать, больше надеясь на своё везение и живучесть. Меня-то не убьют! Кого другого - могут. А меня - ни за что!
  
   Как бы то ни было, со всего одной остановкой на афганском блокпосте, за полчаса наш БРДМ-2 добрался до артиллерийского полка. К тому времени военный городок полка был уже более-менее благоустроен. Хотя, должен признаться, рассмотреть его подробно в ночное время мне не удалось. Помню только внушительный плац, окружённый фанерными модулями офицерских общежитий, штаба и служб, палатки для личного состава. К слову сказать, в это время модули для проживания офицеров и прапорщиков были ещё явлением не совсем обычным для пунктов постоянной дислокации советских воинских частей. В "королевских" частях - да. На переферие же преобладали самодельные глинобитные домики из серии "самострой".
  
   Мы, с моим сопровождающим, приехали в артиллерийский полк несколько в неудачное для меня время. Именно в этот вечер Алексей Белявский, который в училище у меня был командиром отделения, делал "отвальную". Если переводить на обычный гражданский язык, то это было стандартное застолье, посвященное прощанию офицера с сослуживцами, в связи с его убытием к новому месту службы. Несколько дней назад, для замены Белявского, из Союза прибыл новый офицер. Дела и должность уже были переданы. Третьего июня Лёшка должен был улетать в Белоруссию. Мы приехали уже к "заключительному аккорду" данного мероприятия. Понятное дело, что основная масса присутствующих в комнате, требуемую дозу спиртного уже в себя влила (это всё при жестком дефиците спиртного в Афганистане). Только мы, два вновь прибывшие офицеры, были совершенно трезвыми. Конечно, на встречу со своими друзьями я захватил с собой одну из двух, перевезённых через границу бутылок водки. Вот её-то, в более узком кругу тех, кто ещё мог продолжить возлияние, мы и распили. За встречу, за дружбу, за удачу. Особо побеседовать нам то и не удалось. Так, короткие фразы, воспоминания о годах совместной учёбы, перечисление имеющихся сведений об однокашниках и сослуживцах. К сожалению, у нас тогда было явно выраженное расхождение в состоянии алкогольного опьянения. Большинство уже могло на водку смотреть, если и не с отвращением, то уж точно, с безразличием. Мы бы, может быть, выпили ещё, да понимали, что предстоит не совсем уж безопасное возвращаться обратно на пересыльный пункт. Очередная порция выброса адреналина и окружающей угрозы, которую следовало всеми силами (по возможности) избежать. В общем и целом, в районе часа ночи мы начали собираться в обратный путь, распрощались с присутствовавшими, пообещали друг другу встретиться "по-трезвяне" на следующий день, и разошлись. Мы - к БРДМу, который ждал нас возле внешних ворот полка, а остальные - "в люлю". Где-то в районе двух часов ночи третьего июня я смог уронить свою голову на ватную армейскую подушку в палатке пересыльного пункта.
  
   К сожалению, никто из моих друзей-однокурсников и знакомых до моего отлёта из Кабула в Кундуз, меня так больше и не посетил. Пришлось мне ещё двое суток находиться на пересыльном пункте в Кабуле в ожидании вылета в свою дивизию. Хоть, чего было особо паниковать? Работать физически было не нужно - офицеров никуда для работ не привлекал. И вообще, казалось, что обо мне начисто забыли. Однако, уж поверьте, это были не самые хорошие дни в моей жизни. Безделье угнетало хуже изнурительной работы. Тем более, со счетов не стоили сбрасывать и то, что бытовые условия пересыльного пункта в то время, оставляли желать лучшего. Мысленно представьте себе армейскую палатку, стоящую на открытом месте под палящими лучами солнца. Внутри - духота, совсем немного уступающая температуре улицы. В общем - мрак! Да и колючая проволока по всему периметру данного места пребывания, ассоциировалась с не совсем нормальными, на тот момент, сравнениями.
  
   Следующая встреча, с другом совместной военной службы, произошла уже в Кундузе. Как-то вскользь, в штабе артиллерии нашей дивизии было упомянуто, что в этой самой 201-й мотострелковой дивизии, из Тоцких лагерей Приволжского военного округа служит мой друг лейтенант Мелентьев Сашка. Он был тогда замполитом батареи управления и артиллерийской разведки этой дивизии. Все воинские части артиллерии дивизии располагались в Северном городке, недалеко от Кундуза. Опять же, грех было не предпринять попытку повидаться с другом, с которым больше года жили бок о бок в одной комнате общежития Тоцкого-2, неоднократно наведывались на местные бахчи за арбузами, "съели" не один литр водки. Да и вообще, было, что и кого вспомнить. В Афганистан он попал осенью 1980 года, на полгода раньше, чем я. В общем, удалось с офицером местного артиллерийского полка, который как раз был в штабе артиллерии дивизии по служебным делам, передать Сашке весточку о том, что я застрял здесь, на пересылке в Кундузе. Насколько? Не знаю. Появится такая возможность, пусть приезжает повидаться.
  
   Во время беседы в штабе дивизии я, как-то вскользь, что вполне закономерно, поинтересовался перспективами длительности моего очередного ожидания и сидения в палатке пересыльного пункта дивизии. Оказалось, что в ближайшие пару-тройку дней, из-за погодных условий, никакого транспорта в мой (уже мой) полк не ожидалось. Ни вертолётов. Ни бронегруппы. Ни попутных колонн. Можно было спокойно ложиться на койку и ждать. Опять занимаясь тем, чем занимался на пересылке в Кабуле. Ставшее привычным за последние дни времяпровождение. "Круговорот" не вполне удачливого заменщика: сон - завтрак - койка - обед - койка - ужин - койка - ночной сон. В перерывах, дабы не заработать пролежни на боках и спине - небольшие прогулки в районе своей палатки. Отдаляться от палатки в повседневной офицерской форме одежды было как-то не совсем удобно. Как "белая ворона" на фоне полевого хлопчатобумажного обмундирования окружающих.
  
   Утро шестого июня 1981 года в мою жизнь ничего нового не принесло. Встал как обычно, в районе шести часов. Попробуй в армейских условиях не встать! Когда вокруг палатки начинается усиленное движение и топот армейских ботинок. Наряд начинает разговаривать уже в полный голос. А в соседних палатках, где размещается личный состав срочной службы 149-го мотострелкового полка, подаются команды на выполнение элементов распорядка армейского дня. Тут нужно быть или полностью глухим, или же иметь такой крепкий сон, что "из пушки не разбудишь". Ни к первой категории (тогда), ни ко второй я не относился. Хотя, в дневное время, при наличии возможности, не упускал оную возможность, для того, что бы минут 120 поспать. На сытый желудок. Вне ожидания каких-то трудностей и неприятностей со стороны.
  
   После завтрака, который, стоит заметить, был всегда довольно неплохим, предчувствуя очередное длительное сидение в палатке, нашёл какую-то книженцию, о героях гражданской войны без начала и конца, и устроился на кровати читать. Благо, офицерам дозволялось и в дневное время продавливать спиной матрас кровати. Так сказать, "посидеть" на спине. Не успел даже вникнуть в суть повествования, как где-то в районе десяти часов в палатку влетел Сашка Мелентьев. С распахнутой на груди форменной маскировочной курткой, закатанными рукавами, загорелый до черноты и автоматом АК-74 без приклада, который был просто отпилен до ствольной коробки. Бурная встреча, короткий обмен информацией о знакомых, вопросы "что, где, когда", и от Сашки поступило внезапное предложение:
  
   "Поехали ко мне в батарею. Денёк отдохнёшь, помоешься в бане, посидим за "рюмкой чая", поговорим о том - о сём. А завтра я тебя утром посажу на какую-нибудь нашу попутную колонну, идущую в штаб дивизии, и всё будет в полном порядке".
  
   Предложение было заманчивым, однако попахивало явным авантюризмом, в стиле Сашки Мелентьева. "И хочется и колется". Как-то не особо хотелось нарываться на новом месте на заведомо ожидаемые неприятности. Эти свои соображения я Сашке и высказал. Однако, всё оказалось вполне решаемо. Мелентьев побежал в штаб дивизии, уточнил у кадровиков перспективы моего дальнейшего пребывания в "режиме ожидания", и даже умудрился испросить соизволения артиллерийского начальства на нашу поездку в Северный городок. Вот теперь всё стало почти официальным. Благо, в тот момент времени я, как "г... в проруби", официально находился в "подвешенном" состоянии. Кадровики, официально выписав мне предписание в мой полк, сняли с себя всякую юридическую ответственность. Для штаба артиллерии дивизии я был ещё не "фигурой", что бы мной интересоваться по-серьёзному. В полк я не прибыл и приказом на штатную должность отдан не был. То ли, командировочный, то ли - непонятно кто. Пропади я без вести в то время за пределами гарнизона, вряд-ли бы обо мне бы вскоре вспомнили. Если, конечно, кто-нибудь в кадрах не наткнулся бы на не выполненное предписание. Вот вам и вся недолгая. Гадкая, скажу вам, перспектива. Свойственная для определённого этапа времени в Афгане.
  
   Ну да, что уже сейчас говорить и размахивать руками. Есть разрешение на этакую "экскурсию", а это - главное. Вышли мы с Сашкой Мелентьевым на гарнизонный КПП, откуда отправлялись колонны в направлении на Северный городок, дождались попутного транспорта и уселись в один из БТР-70, который сопровождал тыловую колонну. Первый раз мне предстояло проехать по настоящим дорогам тогдашнего Афганистана. Переезд с аэродрома Кундуз до штаба дивизии в учёт не беру. Здесь была полностью контролируемая советскими войсками территория, проходящая среди своих воинских частей. Вообще-то, в Афгане, в начальный период моего пребывания там, было почти всё в первый раз. К этому сразу следовало привыкать. Что поделать, если сама страна и обстановка в ней были мне ещё совершенно незнакомыми.
  
   Ехать пришлось по дороге, когда-то покрытой качественным асфальтом. Впрочем, это только громко сказано. Вся дорога теперь была разбита транспортом и минами вдрызг. Для восьмиколёсного БТР-70 это было не особой помехой. Небольшие ямки он практически не замечал. Только стук подвески при попадании одного из колёс в неровность покрытия, сообщал, что очередная яма осталась позади. Доехали в принципе, вполне нормально. Правда, где-то на середине пути, колонна вынуждена была остановиться. На переднем БТРе прикрытия сидел опытный офицер-сапёр, из инженерно-сапёрного батальона дивизии, дислоцировавшегося всё в том же Северном городке. Толи шестым чувством, толи зорким взглядом он заметил на дороге заложенную душманами мину. Дабы не рисковать попусту, эту мину просто расстреляли из башенного 14,5-мм пулемёта КПВТ. Взрыв был не особо сильным, хотя, при подрыве под машиной, это впечатление могло бы быть несколько иным. На безопасном расстоянии около ста метров, всё воспринимается в уменьшенном размере. Как в кино.
  
   Описывать последующие вечер и ночь - смысла нет. Возвращение в палатку 149-го мотострелкового полка - тоже. В общем, очередная встреча с ещё одним бывшим сослуживцем прошла. Жаль, что эта встреча была единственной. Нет, не подумайте плохого. Сашка жив и здоров до настоящего времени, хотя пережил и ранение, и желтуху, и брюшной тиф. Живёт и ныне здравствует в Ростове на Дону. Дай Бог ему здоровья и удачи в жизни.
  
   Я думаю, что со мной многие согласятся, что буквально за неделю встретить в незнакомом месте, да ещё и за границей четверых близких друзей - дело не совсем уж обычное. Везение, прямо скажем, необычайное. Значит, судьбой мне были заранее предписаны эти встречи. Может быть, в этом являлось своеобразное знамение моей последующей службы? Тут уж, не будучи истинно верующим, а, тем более, суеверным, поверишь в истинные чудеса.
  
   Следующая нежданная встреча произошла уже по прибытию моему к месту предстоящей на два года службы. Даже, оговорюсь сразу, несколько позднее самого моего момента прибытия в полк. Причиной тому была - особенность расположения воинских подразделений нашего полка, характерная для большинства основных частей в Афганистане. Это вам совершенно иное, чем расположение всего полка в целом в пункте постоянной дислокации. Все подразделения в одном городке, в соседних казармах, бок-о-бок. Утром на построении - рядышком. В столовой - за соседними столами. У нас, допустим, в военном городке Ташкурган, где размещалось управление 122-го мотострелкового полка, дислоцировался также рейдовый батальон, каковым являлся в то время наш третий горнострелковый (когда не находился в рейдовой операции), одна артиллерийская, смешанная зенитно-ракетная и противотанковая батареи, а также подразделения боевого, технического и тылового обеспечения полка, то бишь, отдельные роты и взвода полкового подчинения. Остальные батальоны и артиллерийский дивизион полка были разбросаны на довольно значительном расстоянии друг от друга. Вся сложность нашего жития заключалась в том, что мы порой даже не знали, кто командует соседними подразделениями полка, от командира взвода и до комбата. Ну, да. Встречались с кем-то изредка. Даже заводили дружбу. Печалились в случае гибели того или иного знакомого человека. Однако, как таковой крепкой связи не имели. За исключением того промежутка времени, когда совместно участвовали в боевых операциях в том или ином районах ответственности батальонов и полка.
  
   Во время проведения одной из первых рейдовых операций в районе провинции Саманган, когда колонна нашего батальона остановилась на краткосрочный привал возле командного пункта второго мотострелкового батальона нашего полка в Айбаке, я увидел возле ворот знакомую до боли фигуру, которую приходилось видеть не раз в училище. Ба! Сашка Степуренко. Мой однокурсник по взводу. Не виделись с ним два года. Хотя особой дружбы с ним у меня во время учёбы и не было, но, как ни скажи - родственная душа. Четыре года в одной казарме, одном классе, за соседними столами в столовой. В общем, пусть не друг, не родственник, а всё-таки - очень хорошо встретились. Разговор, что вполне понятно, был не особо долгим. Дали команду колонне батальона на продолжение движения, и наш батальон отправился в район выполнения боевой задачи. Хотя, признаюсь, учитывая то, что через командный пункт второго мотострелкового батальона на операции и обратно мы проходили довольно часто, с Сашкой Степуренко встречался не очень часто. Заменись из Афганистана мы почти что одновременно, учитывая тот фактор, что приехали в Афган в одно и то же время. Только он потом поехал служить на Дальний Восток, а я - в Закавказье. Сейчас, насколько я в курсе дела, он живёт в городе Симферополь.
  
   Из учебного артиллерийского полка в городе Бузулук Приволжского военного округа в Афганистан вместе со мной было направлено пять командиров учебных взводов. Как уже было сказано ранее, в первый же день прилёта в Кабул, нас разлучили, отправив четверых сразу же к местам их дальнейшей службы. Только почти через год службы в Афганистане, с одним из них мне удалось встретиться. Как это произошло? Накоротко расскажу.
  
   Во время проведения одной из очередных рейдовых операций в районе ущелья Пяндшер, несколько рейдовых батальонов нашей 201-й и 108-й Кабульской мотострелковых дивизий, собрали в военном городке Пули-Хумри. Батальоны, вполне естественно, должны были действовать в различных направлениях и выполнять совершенно разные задачи. Однако же, как это было принято испокон веков в Советской Армии, до начала любых практических действий, требовалось "всех собрать в кучу, проверить готовность к работе, проинструктировать "до слёз", и, закончить данную подготовку строевым смотром готовности". Все эти мероприятия новое армейское начальство, только что прибывшее по замене из Союза, добросовестно выполнило. Нас собрали в кучу, с офицерами (всеми сразу) провели занятия, чуть ли не на макете местности (в армейской среде называемым "кошачьим ящиком"), сделали строевой смотр внешнего вида, техники, вооружения, боеприпасов и укомплектованности вещевых мешков, после чего, с чувством добросовестно выполненного долга, отправили в районы предстоящего выполнения боевых задач. Так вот, во время занятий с офицерами прибывших рейдовых батальонов "на кошачьем ящике", среди прибывших офицеров из кабульской дивизии, я увидел знакомое лицо. Обветренное, загорелое лицо старшего лейтенанта Мишки Бикташева. После занятий нам удалось поговорить минут двадцать. Большего времени начальство нам попросту не дало. Впереди предстояли строевой смотр и подготовка к выезду. Впрочем, и этого времени хватило на то, что бы обменяться теми сведениями, которыми каждый из нас обладал. Естественно, интересующими обоих данными. Мы расстались, и больше как-то не встречались. Хотя, среди списка безвозвратных потерь в Афганистане, Мишка Бикташев не значится. Значит, удалось ему выжить в условиях службы рейдового батальона. Молодец!
  
   Ещё одна встреча. Прямо скажем, совершенно неожиданная и довольно не предсказуемая. Наш горнострелковый батальон, в силу складывающейся обстановки в зоне ответственности дивизии, довольно часто действовал в районе военного городка Пули-Хумри, где тогда находился пункт постоянной дислокации 395-го мотострелкового полка. Оговорюсь, что бы заранее кого-то не обидеть. Кроме этого полка в городке располагалось ещё достаточное количество воинских частей, армейских складов и подразделений обеспечения армии. Перечислять их не имеет смысла. По каким-то, не ведомым для меня тогда причинам, наш батальон постоянно останавливался на ночёвки, а то и на отдых в пару дней, в одном и том же месте, на окраине городка внутри огромного котлована в горах. В места расположения частей гарнизона мы (во всяком случае, я), обычно не ходили. Знакомых, как таковых, нет, а блуждать без цели - мало удовольствия. Ведь, не музей же, говоря откровенно? Периодически, при наличии "золотого запаса" в виде чеков, можно было пойти в местный магазин Военторга. Благо, до него было идти совершенно недалеко.
  
   Как-то раз с нашими офицерами пошел в этот магазин и я. Нашлись в кармане пара десятков денежных бумажек - "чеков". Зачастую в рейдовые операции я денег не брал. Лишний груз, не имеющий реальной пользы. Разве что, в трудную минуту купить у "духов" десяток патронов к автомату или гранату? В общем, в каждом правиле есть свои исключения. Так было и тогда. Нашлись деньги и "жгли карман". Конечно, не очень сильно, но, всё же... Заходим в магазин. Глаза, что вполне естественно, пробегают по имеющемуся на прилавке и полках ассортименту, а уж потом, упираются в продавщицу. Ба! Кого я вижу? Глазам своим не верь. Знакомое с детства лицо, хотя фигура явно уже довольно не детская. Моя одноклассница по первому классу, и вдобавок ко всему, соседка по кварталу в городе Бобруйске. Лена Васильева. Меня, что вполне естественно, она сразу не узнала. Не мудрено. Не виделись-то с 1975 года. В общем, видеть земляка или землячку, да ещё и за пределами родной земли - дело архи приятное. Любой русскоязычный человек, находясь за границей, вправе рассчитывать на участие и помощь земляка, пусть даже ты живёшь в Беларуси, а он - на Дальнем Востоке. Земляк, и всё тут! А здесь и вообще круто. Из Беларуси, из Бобруйска, да ещё и из соседнего дома. В тот раз нам особо и пообщаться не удалось. Я-то, свободен как "муха в бреющем полёте", а у неё - работа, нетерпеливые клиенты. Потом я ещё несколько раз заходил в этот магазин, отовариться дефицитными, для своих подчинённых, товарами. Особо не борзел. Да и трудное это было дело, с тем перечнем товаров, который предлагали нам в магазинах Военторг. Афганистан позади, а с Леной, нет-нет, да мы и встречаемся на улицах родного города. Благо, что живём, как и раньше, недалеко друг от друга. В соседних домах.
  
   Признаюсь, судьбой мне было назначено в период с 1983 по 1993 годы, то бишь, в первое десятилетие после замены из Афганистана, не так уж много встреч со своим боевым прошлым. Даже, пожалуй, учитывая довольно значительный отрезок времени, слишком мало. Перечислю поштучно. Хотя, нет. Выражение "поштучно" совершенно неуместно и не корректно, когда речь идёт о друзьях и даже просто товарищах. Поэтому, выражу свою мысль несколько иначе. Расскажу в хронологической последовательности все те случаи, когда мне довелось встретиться с боевыми друзьями в этой жизни. То есть, практически до настоящего времени.
  
   16 мая 1983 года Сергей Полушкин - мой приемник в должности старшего офицера третьей миномётной батареи, сопроводил меня на машине на переправу в Хайратоне, где мы пожали друг другу руки, крепко обнялись, и, пожелав друг другу удачи, расстались. Я отправился в мирную жизнь, а он - исполнять обязанности начальника отдельного гарнизона. Поверьте мне. Должность не только хлопотная, но и носящая в себе явную угрозу для жизни. Это не просто слова, а проверенная на практике истина.
  
   По замене, если можно так сказать, бо, замены-то, как таковой в общем-то и не было, я после отпуска должен был прибыть к новому месту службы в Закавказский военный округ. Точнее - в Азербайджан. Ещё точнее - в дивизию, находящуюся на самом юге этой республики. Город Ленкорань. А наш артиллерийский полк располагался совсем рядышком - в военном городке Порт Ильич. Погода здесь была несколько схожая с Афганом. Летом - жара, а зимой - что-то напоминающее позднюю осень в Европе. В дополнении ко всему - соседствующее Каспийское море, создававшее некоторые дополнительные преимущества, включая и периодическое купание в нём. В общем, место службы вполне приемлемое, за исключением того, что здесь можно было, в конечном итоге, закончить свою службу в качестве офицера. Примеров, скажем так, тогда перед глазами было достаточно. Данная перспектива меня лично совершенно не радовала. Поэтому, первостепенной моей задачей стало - как можно в более кратчайшие сроки, покинуть сий благодатный уголок земли. Благо, через год моей службы в Порт Ильиче, пришла в полк разнарядка - отправить офицеров служить на Сахалин и в Германию. Мне, как "афганцу", было предоставлено право первейшего выбора. На семейном совете (как уже тогда обременённому собственной семьёй), взвесив все "за и против", решили ехать служить в ГСВГ (группу советских войск в Германии - так это называлось в то время). И к Беларуси ближе, и в материальном плане - выгоднее. Хотя, и служба на Сахалине имела определённые льготы, как в вопросах выслуги лет, так и в денежном отношении. В общем, раз уж решили, что Германия, так Германия.
  
   Отправив жену к её родителям в Минск, я убыл к новому месту службы. Как и с какими приключениями, мне пришлось добираться к своему месту службы в Германии - описывать не стану. Хотя, для нынешних кадровых офицеров прочитать подобное в очередной раз было бы совершенно не лишним. Жаль, они наши воспоминания, отнюдь не читают. Зря. Познавательно и поучительно. Даже для общего развития. В общем и целом, после месяца мытарств во Франфуркте на Одере и Дрездене, добрался я, наконец, до военного городка Цейтхайн. Как тогда говорили об этом городке, "не доехал семь километров до Германии". Военный городок, имеющий свою собственную инфраструктуру, и совершенно изолированный от окружающей цивилизации. До ближайшего города - Ризы, - семь километров. Автобусы в Ризу ходили редко. Да и не наездишься на автобусе, даже если выпадет свободное время. Хотя, свободное время при службе в ГСВК - из разряда сказок. Впрочем, речь совершенно не об этом.
  
   Принял должность командира пушечной самоходной артиллерийской батареи 152-мм самоходных пушек 2С-5 "Геоцинт С" в 306-й армейской артиллерийской бригаде 1-й гвардейской танковой армии. Хотя, стоит внести некоторые поправки в сам вопрос: "принятие должности". Пусть это и отступление от непосредственной темы рассказа, однако, стоящее вашего внимания. Буду краток. Во-первых. Так получилось, что в момент моего прибытия в Цейтхайн, все подразделения бригады как раз находились в лагерном сборе на одном из артиллерийских полигонов ГСВГ. Каком? Я уж сейчас и не припомню. То ли Либероза, то Альтенграбов. Поэтому, переоделся в полевую форму одежды, и на попутной машине из бригады прямо туда. Во-вторых, бывший командир батареи к моему приезду уже убыл в Союз, передав дела и должность заместителю командира батареи - старшему офицеру на батарее старшему лейтенанту Игорю Сергеенко. В-третьих, учитывая, что в батарее было восемь самоходных орудий, должность старшего офицера батареи была "свободной", то есть, не обременённой личным составом. Были командиры первого и второго огневых взводов, командир взвода управления. У них имелись свои взвода, подчинённый личный состав. А вот СОБ являлся чистым заместителем командира батареи, и нес полную ответственность за всё, что имелось на огневых позициях. Поэтому, принятие дел и должности являлось только юридической формой, заключенной в написании соответствующих акта и рапорта. И, наконец, в-четвёртых. Самое главное было в том, что я с самоходной артиллерией тогда столкнулся впервые. Ни самоходные 152-мм пушки 2С-5 "Геоцинт С", ни комплекс командирских машин 1В-12, я до этого момента и в глаза не видел. Ещё с артиллерийской частью орудий разобраться было не сложно. А с базой? И это при всём притом, что мой заместитель был выпускником Сумского артиллерийского училища, то бишь, чистым самоходчиком. Пришлось мне довериться сослуживцу и принять вооружение и имущество батареи как "кота в мешке". Впрочем, в последующем, благодаря старанию и желанию, я досконально изучил не только всю технику батареи, но и особенности работы на самоходках. Причём, для этого много времени то и не понадобилось. К следующему лагерному сбору я подошел уже во всеоружии.
  
   Продолжу по теме. С первым, с кем мне пришлось из знакомых встретиться на полигоне, был командир соседней, шестой батареи нашего же второго пушечного самоходного артиллерийского дивизиона старший лейтенант Бизун Александр Фёдорович. Мало того, что мы с ним учились в одном и том же дивизионе в Одессе, он жил в одном со мной городе Бобруйске, да и вдобавок к этому, учился в одной со мной школе. Только на год старше. Все четыре года учёбы в училище из отпуска мы возвращались вместе. В общем, не просто "знакомое лицо", а и близкий товарищ. Не стану грешить против истины. Близкими друзьями мы не были никогда. В силу некоторой разницы во взглядах и привычках. Не раз на пару сиживали за "рюмкой чая", особенно до приезда в Германию наших семей. С удовольствием пожднее проводили семейные праздники. А вот крепкой дружбой Бог нас не наделил. В чём причина? Даже сейчас, обременённый жизненным опытом, я с достоверностью ответить на этот вопрос не смогу. Во всяком случае, сколько мне с ним пришлось служить вместе, ни я его, ни он меня не подводил. Хорошие товарищи - и всё на этом. Вместе были командирами соседних артиллерийских батарей. Вместе стали командирами соседних тяжело-гаубичных артиллерийских дивизионов. А потом, судьбе было угодно нас развести в разные стороны. Я заменился из Германии в Беларусь, а он - в Крым на Украину. Сашка и до сей поры живёт в Крыму, в городе Феодосия. Только уже как гражданин России.
  
   Что бы уж позднее не возвращаться к контактам с Сашей Бизуном, расскажу ещё об одной с ним встрече. Произошла она уже после того, как я, пусть и условно, но расстался со службой в Вооруженных Силах. Почему "условно"? Да всё по той причине, что после 2002 года, когда я уже стал пенсионером Министерства обороны и получил на руки пенсионное удостоверение, армия меня "отпустить" не захотела. Практически после пары месяцев блукания по различным гражданским организациям города в поисках работы, я устроился гражданским специалистом в Бобруйский военный комиссариат. Там мои знания, опыт и желание работать были востребованными. Причём, на протяжении восемнадцати лет. Вот и получается, что с 1975 и по 2020 год я с армией связь-то и не терял. Ну, да это уже тема совершенно иного повествования. Типа как: "25 лет без подъемных". Ко мне это, уточняю, не относится.
  
   Так вот. Где-то в 2013 году, когда я уже был действительным старожилом в военном комиссариате и мог входить в кабинеты начальников, открывая дверь ногой, понадобилось мне как-то прийти в кабинет заместителя военного комиссара. Зачем? А разве сейчас это важно? Для меня - нет. Стоит заранее отметить, что этот самый заместитель военного комиссара была женщиной, училась в одной со мной школе, правда, на пару лет старше и жила в соседнем подъезде. Знакомый с детства человек. В общем, пришел я к ней за чем-то, и пришел. Захожу, а там вижу кого-то из посетителей, фигура которого мне была довольно знакомая. Не может быть? Да ведь это Бизун! В гражданской одежде. Он тогда приехал из Крыма для оформления наследства после смерти матери. Будучи в Феодосии заместителем военного комиссара города, решил отметку в отпускной билет сделать в военкомате. И проще, и быстрее, и вполне на законном основании. Тем более, как я понял, с нашим замом они так же были давно знакомы. Не удивительно, если все мы трое ходили по одним и тем же коридором школы. В общем, так, нежданно негадано, произошла эта встреча. Сашка потом зашел с женой Мариной ко мне в кабинет, где-то пол часа поговорили, обменялись адресами и с миром расстались. Ни я его, ни он меня в гости не пригласил. У меня на это были тогда довольно веские причины. А у него...? В общем, расстались вполне дружески, но без особой душевной теплоты.
  
   Вернусь к прерванному рассказу. Следующая встреча на том же полигоне и почти в то же время. Оказалось, что в соседнем артиллерийском дивизионе служит уже тритий год мой сослуживец по Афганистану капитан Чаус Василий Иванович. Мы с ним более полугода служили в одной миномётной батарее, ходили в рейдовые операции, жили в одном домике. Только он был командиром взвода управления, а я - СОБом. Поэтому, при действиях в пешем порядке, когда создавались две группы огневой поддержки горнострелковых рот, я командовал одной группой, а он находился в группе командира миномётной батареи. Впрочем, это не на что не влияло. Просто, Васька, по кличке "Мухомор", в силу своего характера, как-то на месте долго усидеть не мог. Его так и манило в пункте постоянной дислокации полка, куда-то убежать. В батарее его поймать было проблематично. Всецело доверяя своим сержантам, он предпочитал общество офицеров и прапорщиков батареи, другому обществу. Ну да, Бог ему судья. Так и при совместной службе в артиллерийской бригаде Цейтхайна (ГСВГ), особо общаться нам и не пришлось. Так "здрасте - до свиданья". Когда меня назначили командиром дивизиона, я предлагал Чаусу перейти ко мне на повышение начальником штаба дивизиона. Как это ни странно (предложение повышения по службе, с последующим повышением в воинском звании), Васька от моего предложения отказался, сделав предпочтение переходу на должность начальника службы горючего и смазочных материалов бригады. Видно на роду у его было написано, не рваться за должностями и званиями, а сидеть тихонько на спокойной должности до самой пенсии. Не скажу даже, как сложилась его последующая судьба. Слышал только, что "осел" он где-то в Киеве.
  
   Весной 1985 года, после года службы в ГСВГ, мне был предоставлен очередной отпуск на сорок пять суток. Так это было тогда положено при службе за границей. Тем более, что жена моя должна была вот-вот рожать. Хотя, на продолжительность отпуска, это и не могло повлиять. В общем, уехали мы в отпуск, как это и должно было быть, в Беларусь. А, куда же ещё? Не на море же, в ожидании появления новорождённого? Жена осталась гостить у родителей в Минске, а я, что совершенно не удивительно, поехал к своим родителям в Бобруйск. Ни для кого не секрет, что женщины "в положении" изрядно умеют портить настроение своим мужьям и всем их окружающим. Я совершенно не склонен к сетованию. Однако, сий факт очевиден и не вызывает удивления. В общем, что бы зазря не "будить спящего зверя", мы приняли единодушное решение, немного отдохнуть друг от друга. Тем более, что деньгами я её обеспечил в достаточном количестве, и совесть моя была чиста.
  
   До этого мы согласовали с Сергеем Полушкиным, что я, при случае, загляну к нему в гости повидаться. До этого мы с ним вели более-менее активную переписку, обменивались имеющимися сведениями, в общем, были мало-мальски в курсе жизни друг-друга. Я знал, что он по замене из Афганистана, попал служить командиром батареи в 51-ю гвардейскую артиллерийскую дивизию Белорусского военного округа. Уточню, что эта самая дивизия располагалась тогда в городе Осиповичи. А это всего в сорока километрах от Бобруйска. Почти что рядом. Тем более, что добраться до Осиповичей от меня можно было и автобусов, и, что более удобно, дизель-поездом.
  
   Чисто, в качестве небольшого уточнения. В Белорусском военном округе, как и в ряде других военных округов СССР, была одна артиллерийская дивизия окружного подчинения. В её составе имелось, где-то около пяти артиллерийских бригад. Реактивная и противотанковая артиллерийские бригады окружного подчинения, были отдельными, хотя дислоцировались совсем рядышком. Попасть служить в артиллерийскую дивизию и отдельные бригады окружного подчинения, для артиллеристов округа считалось великим счастьем. Всё-таки, это были элитные соединения, "кузница офицерских артиллерийских кадров" округа. Ничего удивительного здесь нет. Офицеры-артиллеристы дивизии и бригад всегда были на виду у окружного начальства. Поэтому, и продвижение по службе, при старании, происходило гораздо быстрее. Хотя, находясь на виду, нужно было "пахать", причём, не всегда только чисто на профессиональном поприще. Внешняя показуха ценилась здесь, порой, выше профессионального мастерства. И это, не просто "веление времени", но и неизбежные издержки "королевских дивизий", будь то 120-я мотострелковая в Минске, 5-я спецназа в Марьиной Горке, 103-я витебская десантная или 51-я осиповичская артиллерийская. Не стану и далее развивать сию тему, так как это может увести меня в "дебри военной философии". По мне, так служить артиллеристу рядом с пехотой или танкистами было и легче, и проще. Особенно, если в какой-то момент времени сможешь "убедить" полкового командира в необходимости боевой подготовки артиллерийских подразделений, дабы их не посылали изо дня в день, на хозяйственные работы. А уж знания и опыт в тактической подготовке общевойсковых подразделений и частей тебе обеспечат многочисленные тренировки и учения, начиная от ротных, и включая командно-штабные игры армии и округа.
  
   Так вот, продолжу. В один из дней, почти сразу по приезду в отпуск в Бобруйск, я поехал в Осиповичи. Благо, найти расположение артиллерийской дивизии было делом довольно простым. Поехал, вполне понятно, в офицерской форме. Благо, на петлицах имелись артиллерийские стволы, и на груди красовалась, пусть и одна, но колодка ордена. В общем, что бы не блуждать впустую по агромадной территории дивизии, (а она была действительно очень большей), попросил на контрольно-пропускном пункте дивизии, вызвать Сергея Полушкина. Ждать пришлось около получаса. И вот мы с ним встретились. Можете представить себе сам момент встречи двух друзей-соратников-однополчан после почти двух лет разлуки. Представили? Тогда не стану далее отвлекать зря ваше внимание. У Серёжки, в отличие от меня, день был рабочим, и поэтому, просто так покинуть место службы, он не мог. Пришлось нам идти в парковую зону, чтобы испросить соизволение на выходной день у его начальства. Благо, подобное было вполне возможно, так как эта самая артиллерийская дивизия, была сокращённого состава, и в каждой артиллерийской бригаде только один (первый) дивизион имел личный состав. Остальные дивизионы состояли из командиров дивизиона и батарей, начальника штата и нескольких солдат для обслуживания техники. Вся техника и вооружение условно стояли на хранении. Почему "условно"? Да всё потому, что если 152-мм пушки "Геоцинт-Б" использовать не было нужды, то вот тягачи к ним, в виде колёсных тракторов вполне гражданского вида, да ещё голубого цвета и с полным комплектом сельскохозяйственного оборудования в виде плугов и борон, нередко отдавали в аренду близлежащим колхозам. Естественно, не по своей воле и не для собственной наживы. С "подачи" вышестоящего начальства и на бартерной основе. В общем, получался дополнительная машино-транспортная станция (МТС) соседних колхозов с военным уклоном. Для меня, скажу откровенно, это было неожиданно и тогда не вполне понятно. Хотя, чему было удивляться в эпоху "развитого социализма" и перестройки, царивших тогда на территории СССР? В то время всем и вся рулили партийно-политические органы, начиная от секретаря райкома партии и выше.
  
   Пока я, в силу любознательности, осматривал батарейную технику Полушкина в хранилище, он сбегал к своему начальству и испросил дозволения на выходной день. Благо, что у любого нормального офицера того времени, всегда имелся неплохой запас неиспользованных "отгулов". В общем, где-то через час, мы с тёской уже покинули территорию дивизии и двигались к его квартире в близлежащих домах офицерского состава. Благо, что идти было нужно каких-то две сотни метров. Что было потом, догадаться не трудно. Посидели несколько часов, вспомнили Афган, обменялись имеющейся информацией, договорились о последующих встречах. К сожалению, этим встречам свершиться не удалось. Сергей, где-то через год, убыл по замене в Германию. Связь наша оборвалась, так как в это же время я переехал в той же самой Германии к новому месту службы. Ни я его, ни он моего адреса не знали. Хотя, могли бы как-то и встретиться в Западной группе войск. Ведь служили, пусть и в соседних армиях, однако, рядышком. После вывода советских войск из Германии, его артиллерийскую бригаду передислоцировали под Челябинск, в город Чебаркуль, где оная тихо "почила в бозе". Новой равнозначной должности поблизости Полушкин так и не нашел, и с должности командира дивизиона ушел на пенсию. И это, в самый разгул безработицы развальных девяностых. Помаялся изрядно, перебрал несколько работ, пока не устроился на какую-то военную базу хранения техники. Оттуда уж окончательно пошел отдыхать на пенсию, поднимая с колен сельское хозяйство России на отдельно взятом дачном участке.
  
   Осенью 1985 года, после назначения на должность командира тяжело-гаубичного артиллерийского дивизиона в той же самой 306-й отдельной артиллерийской бригаде, выдали мне предписание убыть в составе комиссии штаба 1-й гвардейской танковой армии для проведения итоговой проверки в 1-й гвардейский танковый полк. К месту будет сказать, что именно этот полк являлся родоначальником нашей армии и носил имя Катукова. На Боевом знамени полка, ежели мне память не изменяет, имелись шесть боевых орденов. И ещё. Именно в том году полк выступил инициатором социалистического соревнования в группе советских войск в Германии. Об этом нам уже сообщили в Дрездене во время инструктажа состава комиссии, которую возглавлял заместитель командующего армии. Намёк, если данные нам указания можно было считать таковыми, был направлен на то, что "инициатор социалистического соревнования группы войск должен быть отличным". Признаюсь сразу вполне откровенно. Для меня принятие проверки в других частях и подразделениях было делом довольно обременительным. Нет, совсем не в силу какой-то неуверенности в своих знаниях и навыках. Здесь-то я был в себе тогда совершенно уверен. Как-то не по себе я чувствовал, когда приходилось снижать оценку из-за незначительной ошибки, связанной, возможно, с банальным волнением проверяемого. В общем, "суровым и принципиальным проверяющим" я себя не считал и не считаю. Зная по собственному опыту, каких усилий и труда требует всесторонняя подготовка подчинённых. Именно поэтому, данные во время инструктажа указания, попросту "развязывали" мне руки. Как бы плохо не обстояло дело в ходе проверки, оценка артиллерийскому дивизиону, который мне предстояло проверять по всем дисциплинам боевой подготовки, была предопределена, так как оценку, выше оценки артиллеристам, полку поставить не могут. Соответственно, никто меня не мог упрекнуть в завышении оценок.
  
   1-й гвардейский танковый полк имени Катукова, в то время располагался в городе Плауэн. Совсем рядом находился город Карл-Маркс-штадт, который среди военной братии называли "Камыши" - от сокращения "КМШ". Военный городок полка - ухоженный. Казармы, столовая, клуб и все прочие здания были старой постройки. Можно было предположить, что во время Отечественной войны здесь дислоцировалась какая-то элитная немецкая воинская часть. Впрочем, гадать не хочется. Рядом с полком размещались ещё какие-то части, военный госпиталь и склады. Не стану вдаваться в подробности, так как боюсь допустить явную ошибку. Хочется отметить тот факт, что к моменту приезда основного состава комиссии, подготовка полка к итоговой проверке была ещё в самом разгаре. Во всяком случае, мало того, что запах свежей краски, витал над всей территорией, так ещё и махание кистей, размазывающих эту самую краску, которая, поистине, "лилась рекой", было повсеместное. Требовалось от нас огромное искусство, что бы при движении по территории полка не извазюкаться в свежую краску всевозможных оттенков. Об этом нас сразу предупредили, и мы старались, или делать поменьше движений телом, или же, прежде чем двинуться с места, осмотреться и прощупать всё рукой. Измазанная рука лучше, чем вымазанная новенькая форма. Ведь на итоговую проверку все выехали, одевшись в ту форму, в которой сами выходим на строевой смотр. Положение обязывало. В общем, ходили мы с опаской, как будто столбовые дворяне на судоверфи Петра I.
  
   Впрочем, особо долго нам самостоятельно блуждать по территории полка не позволили. Накормили в офицерской столовой, объявили время, место и порядок проведения проверки на следующий день, выдали выписки из плана дальнейших мероприятий и отпустили с Богом. А уже на выходе из столовой, как это было заведено издревле, каждого из нас ждал командир того подразделения, у которого каждый из нас должен был принимать проверку. Оно и понятно! Как встретишь проверяющего, так и пойдут дальнейшие дела. В общем, традиции, как и статьи Уставов, выработаны и выстраданы были потом и кровью многих поколений.
  
   Меня встретил высокий, подтянутый подполковник, в котором я увидел что-то до боли знакомое. Хотя, пока он не представился, я вспомнить его и определиться не смог. А вот слова "начальник артиллерии полка подполковник Журавлев" сразу же током прочистили мозги. Да-да! Наш начальник артиллерии 122-го мотострелкового полка в Афганистане. Я его не видел с сентября 1981 года, когда сам попал в госпиталь. А уже в ноябре все того же 1981 года, он был ранен во время проводки колонны батальона специального назначения в Шиберган. Спасая его от гибели, ценой своих жизней, из подбитого БРДМ-2 майора Журавлева вытащили двое военнослужащих нашей миномётной батареи - Арловский и Будников. В принципе, по большему счёту, с Журавлевым я был знаком только всего около трёх месяцев. К нам в полк по замене он прибыл летом 1981 года. Сразу же устроил проверку боевой подготовки артиллеристов. А, кого было проверять-то? Артиллерийский дивизион полка по-батарейно разбросан во всей зоне ответственности полка. Батарея ПТУР - на охранении пункта постоянной дислокации полка. Миномётные батареи 2-го и 1-го мотострелковых батальонов - в Самангане и Меймене. Под рукой, в тот момент, оказалась только наша 3-я миномётная батарея, офицеры и прапорщики которой уже к тому времени напрочь забыли Правила стрельбы и управления огнём, зато имели богатейший практический опыт в ведении огня из миномётов в самых разнообразных условиях. Именно поэтому, все потуги майора Журавлёва вытянуть из нас забытые классические теоретические знания, потерпели неудачу. Зато на полковом полигоне мы смогли показать класс в боевой стрельбе. Пусть и противно существующим Правилам стрельбы, зато - эффективно и с наименьшим расходом мин. Точку в нашей проверке поставил командир взвода 82-мм автоматических миномётов "Василёк" прапорщик Витя Майборода. Поколдовав у прицела миномёта, он первой миной попал в стоящую на хвостовом оперении мину. А ведь мина-то всего высотой около тридцати сантиметров и находилась на расстоянии почти в триста метров. Её и через оптический прицел миномёта было еле видно. В общем и целом, махнув на нас рукой, начальник артиллерии полка покинул полигон, оставив "поле битвы" за нами. К сожалению, я и сейчас не в силах вспомнить имени и отчества Журавлёва. Да и найти его в Интернете не могу. Впрочем, это уже не имеет существенного значения. В нашем 122-м мотострелковом полку был только один начальник артиллерии майор Журавлёв. Только он один в 1981 году получил ранение и обратно в полк уже не вернулся. От этого и будем плясать.
  
   Продолжу с момента нашей с ним первой встречи в 1-м гвардейском танковом полку. Скажем так. Хоть и не по чину было нам обниматься (капитан с подполковником), узнав друг друга (Журавлёв-то знал мою фамилию - в штабе полка сообщили, а я вот - нет), всё-таки, обнялись. Как-никак, сослуживцы, однополчане. Повёл меня начальник артиллерии полка в свой самоходный артиллерийский дивизион. Познакомил с командованием дивизиона. Как-то невольно бросилось в глаза, что не шибко ладили между собой начальник артиллерии и командир дивизиона. Начальник штаба дивизиона, судя по всему, поддерживал сторону Журавлёва. Замполит - сам себе на уме. Аки поп на селе. Вроде и все милы, и "рылом не вышли" быть на одном уровне. В общем как в крыловском "Квартете". Нечто подобное было и у меня тогда в дивизионе. Поэтому, особого удивления я не испытал, да и вида не подал, что что-то заметил. Скосил под молодого дурочка. Ведь каждый из присутствующих был старше меня и по возрасту и по званию. Подумаешь! Приехал чижик. Ещё и тридцати лет нет, а уже командир дивизиона. Картина знакомая, хотя и довольно не приятная. Только с Журавлёвым у меня как-то сразу сложились доверительные отношения. Может быть оттого, что знал он меня не по "плац-параду", а по войне. Вполне естественно, что в штабе дивизиона накрыли стол с "солдатскими изысками" - хлеб, тушенка, консервы, сало. Немного немецкой водки, хотя пили очень даже умеренно. Завтра поутру предстоял строевой смотр и начало проверки. Офицеры, понимая сложившуюся ситуацию, потихоньку рассосались, кто куда. А мы же с Журавлёвым проговорили часа три. Было что вспомнить и чем поделиться. Даже разница в возрасте и званиях как-то скралась. Хотя, на тот момент у меня ещё была привычка почитать старших по званию.
  
   Разошлись по местам отдыха. Я в офицерское общежитие на подготовленную давно койку, а Журавлёв - к себе домой.
  
   Утром, благодаря воздержанности к употреблению спиртного, встал вполне бодрячком, хотя по состоянию некоторых других членов комиссии, подобного сказать было нельзя. Строевой смотр. Принятие строевой подготовки. Остальные мероприятия по плану проверки. Выставление оценок и оформление оценочных ведомостей. Что бы не выглядеть полным профаном и идиотом, приходилось выставлять оценки на грани "отлично" и "хорошо", немного делая перевес в сторону "отлично". Хотя, буду справедлив даже к себе, об отличной оценке при данных определённых условиях, речь вести было затруднительно. Ну, не тянул артиллерийский дивизион на "отлично". Так. На хорошо, а, кое-где и ниже. В общем, благодаря армейскому начальству, а также, словам, сказанным командующим ГСВГ на строевом смотре ("Вижу, полк отлично подготовился к итоговой проверке"), лозунг "Сдадим удовлетворительные знания на "хорошо" и "отлично", был вполне уместен в данной ситуации. Подобная действительность меня не только не пугала, но, даже радовала. Как-то неудобно было бы мне себя чувствовать перед Журавлёвым, если бы пришлось идти на принцип. А так. Есть оправдание. Мне сказали, я - выполнил.
  
   Четыре дня проверки пролетели незаметно. Полку, что вполне естественно, выставили общую оценку "отлично". С Журавлёвым мы разговаривали постоянно, ведь он, по сути дела, от меня тогда и не отходил. Тем для разговоров было много. Во время проверки, к моей чести, удалось показать себя с вполне хорошей стороны. Это, не хвалясь. Поэтому, в конце проверки от начальника артиллерии полка я услышал неожиданное предложение. Журавлёв предложил мне перейти к нему в полковую артиллерию командиром дивизиона. Всяческое содействие и даже положительный результат в случае моего согласия гарантировались. Дурак я, дурак! Надо было соглашаться. Злую шутку сыграло чувство долга. Долга перед теми, кто назначил меня с должности командира батареи на дивизион. Жил бы в хороших условиях. Имел бы железную поддержку командования полка. Отказался! Хотя, всё, что ни делается - делается к лучшему. Кто его знает, как сложилась бы моя дальнейшая служба и судьба? Может быть, не удалось бы после замены попасть служить в Белоруссию, в родной Бобруйск? Забросила бы служба куда-нибудь, за Уральские горы. В общем и целом, после проверки вернулся я опять в военный городок Ошац, где и продолжил свою службу. А с Журавлёвым мы тогда расстались очень тепло и больше не встречались. Где он и как - я не знаю до сей поры. Жаль! Хороший и открытый мужик. Настоящий офицер.
  
   Расскажу ещё про одну встречу, которая произошла в Германии, недалеко от города Магдебург. К слову. Магдебургский полигон мне довелось посещать несколько раз. И в составе пушечного самоходного артиллерийского дивизиона, и ведя туда свой тяжело-гаубичный артиллерийский дивизион, и во время сборов руководящего состава артиллерии группы войск. Самым запомнившимся для меня был марш из Ошаца на Магдебург своим ходом. Пришлось вести колонну с более чем полусотней машин. Но не это интересно. По дорогам Германии и до и после довелось поколесить изрядно. Занимателен тот факт, как я, прямо скажу, попросту заблудился в самом Магдебурге. А ведь было где заблудиться. В общем, что бы не отвлекать внимание, по одному и тому же кольцу дорог в городе, пришлось всей колонне проехать дважды. В первый раз я попросту проморгал нужный нам поворот. Шуму моя колонна наделала изрядного. Хотя, немцы могли посчитать, что по улицам прошли две отдельные колонны техники. Уже на полигоне мы стали полевым лагерем. Я же на машине поехал к начальнику полигона, что бы доложить ему и в штаб бригады о благополучном прибытии. Заодно, узнать обстановку и возможности использования учебных полей. Пока ждал начальника полигона, разговорился с находящимися там офицерами, и, как-то ненароком, узнал, что в размещавшимся рядом мотострелковом полку, служит мой однокашник по училищу Володя Малый. На следующий день, отправив батареи своего дивизиона на плановые занятия, на машине отправился в этот полк. Благо до него было ехать всего ничего. С Володей встретиться удалось сразу. Он служил командиром миномётной батареи в одном из батальонов. Признаюсь откровенно. Не такой встречи я тогда ждал. Всё-таки, не виделись мы шесть лет. Володька был тогда чем-то явно удручён. Коротко рассказал о том, что также воевал в Афганистане. Имел орден Красная звезда (что видно было по орденской планке). А вот о своей семье - ни слова. Всего всяким мы с ним поговорили около часа. Мне нужно было возвращаться в полевой лагерь. Немного позднее, Малый наведал меня на полигоне. Правда, не совсем в удобное для меня время. У меня имелось всего минут двадцать свободного времени. Да и разговаривать, по существу, было не о чем. Мы расстались, взаимно пожелав друг-другу удачи и договорившись о последующуй встрече. К сожалению, больше встретиться нам не удалось. Володя Малый заменился в Союз. По слухам, через несколько лет его жизнь оборвалась. Причина? Не стану передавать чужие сплетни, хотя, анализируя уже сейчас его удрученное состояние тогда, при первой нашей встрече, догадка всплывает как-то сама собой.
  
   Закончу на этом описание периода своей службы в Германии. Летом 1989 года, прослужив в Западной группе войск пять лет, я заменился в Белорусский военный округ. По прямой замене прибыл в военный городок, находящийся в Марьиной Горке. Место для службы и жизни, скажем так, совсем неплохое. Час езды на электричке до Минска. Перспектива получения квартиры в одном из строящихся домов. Городок обустроенный, ухоженный. Восьмая гвардейская танковая дивизия - сокращённого состава. В нашем артиллерийском полку только первая артиллерийская батарея была укомплектована личным составом, да и то, всего на 30%. В реактивном артиллерийском дивизионе, где я служил, было пять офицеров и шесть солдат. Техника - на хранении. Впрочем, это к теме рассказа не имеет отношения. Просто, в качестве связки к дальнейшему повествованию. Ведь уже через год моей службы в полку, наша дивизия попала под сокращение. Быстренько, за пару-тройку месяцев мы сдали технику, вооружение, имущество и казарменный фонд, и стали ждать решения своей дальнейшей судьбы. И это ожидание на фоне массового вывода советских войск из Европы и не менее массового сокращения Вооруженных Сил СССР. Перспектив никаких, кроме той, что можно было быть уволенным в запас. С пенсией или же без таковой. А у меня к тому моменту, было всего пятнадцать лет выслуги вместе с учёбой в училище. В общем, поступило мне предложение от командующего артиллерией 5-й гвардейской танковой армии, в состав которой входила канувшая в века 8-я танковая дивизия, отправиться на трёхмесячное обучение в город Ленинград в Центральные артиллерийские офицерские курса (так называемый, ЦАОК). Мне эта учёба нужна была как зайцу СТОП-сигнал. Да только в предложении имелся один привлекательный для меня пунктик. После учёбы прибыть к новому месту службы в город Бобруйск. Об этом можно было только мечтать.
  
   В апреле 1990 года я уехал в Ленинград. Описывать учёбу на ЦАОКе не стану. Впустую потраченное время. Ничего полезного в практическом применении артиллерии, я из этой учёбы вынести не смог. Хотя, обучение закончил с общей оценкой "отлично". Это при всём притом, что над учебниками не просиживал, глаза не портил, голову зря не забивал. Да и в практической работе мог дать фору иному преподавателю курсов. На этом об учёбе и закончу.
  
   Теперь о своих встречах. В первую очередь я встретился на курсах со своим сослуживцем по Цейтхайну (Германия) Женей Нечаевым. Он был там начальником штаба первого пушечного самоходного артиллерийского дивизиона. Знали мы друг друга очень хорошо, да и отношения всегда были скорее дружеские. А на курсах и вообще стали "не разлей вода". Он также был подготовлен прекрасно, отличался превосходной памятью, и не любил впустую сидеть за книгами. В общем, два очкарика, два отличника, два любителя посещения разнообразных музеев военной направленности. Женька прибыл на учёбу из Латвии, поэтому о его дальнейшей судьбе я могу только догадываться. Ведь у него всё было тогда связано с этим государством (в тот момент - союзной республикой СССР). Родители, семья, квартира, корни. Всё! Возможно, что после вывода всех советских войск из Прибалтики, он и остался там. Как-то особой зависти к нему я не испытываю. Многие меня поймут, почему. Особенно в свете последних событий и из-за "горячей любви" прибалтийцев ко всему, что касается русскоязычного населения земного шарика. Чем это мы им пришлись не по вкусу? А? Хотя, "не нравится - не ешь!"
  
   Не лишним будет сказать, что три месяца, проведённые мной на ЦАОКе, были "урожайными" на встречи с теми людьми, с которыми мне доводилось служить в прежние годы. Пусть эти встречи носили скорее больше виртуальный характер. В том смысле, что я, зачастую, видел этих людей, узнавал их, а вот на то, что бы подойти, напомнить о себе, как-то желания особого не возникло.
  
   В первую очередь это касалось начальника ЦАОК генерал-лейтенанта Шатохина. Был он у нас командующим ракетными войсками и артиллерией 1-й гвардейской танковой армией в Германии. В то время знал он меня хорошо, хотя офицеров-артиллеристов в его подчинении было тогда очень много. Но вот как-то не питал я симпатии к этому командиру. И никакая сила не смогла бы заставить меня подойти в Ленинграде к этому человеку и напомнить о себе. Хотя, смысла в подобном "напоминании" я не видел тогда, не вижу и теперь. Никаких "поблажек" в учёбе я не ждал и, по большему счёту, в оных не нуждался.
  
   Ещё один офицер повстречался мне на территории курсов. Бывший командир ракетного дивизиона в Тоцком Приволжского военного округа майор Маркачев. Там я начинал службу начальником расчёта ракетной пусковой установки "Луна". Из-за того, что мы ещё с одним моим сослуживцем и сокурсником по училищу Славиком Алымовым приложили максимум усилий, дабы уйти из его ракетного дивизиона в артиллерию, он нас в конце совместной службы не очень то и жаловал. Хотя, особых претензий к нам по службе не имел. А какому командиру понравится, когда в воинской части происходит текучка кадров? Новых-то придётся обучать заново. Да и неизвестно ещё, какого специалиста дадут в замену ушедшего. На курсах, по моим сведениям, уже полковник Маркачев был преподавателем у группы ракетчиков. Меня он, что вполне очевидно и естественно, не узнал. Я же "лезть в глаза" посчитал излишней тратой времени и сил. Просто так, отметил в "записной книжке памяти" такой факт, что ещё с одним сослуживцем меня свела судьба.
  
   А вот с бывшим командиром первого пушечного самоходного артиллерийского дивизиона в Цейтхайне Славиком Кривощаповым пообщаться удалось. Служить под его начальством мне довелось чуть больше года. Человек он был, в общем-то, удивительный во многих отношениях. Умел заставить работать любого офицера, причём, не в ущерб своему здоровью и нервам. Впрочем, об этом можно было бы рассказывать долго. Только сий опыт мог бы пойти совсем не на пользу тем, кто ещё продолжает служить в Вооруженных Силах. Особенно опасными были бы подобные чтения для людей, склонных строить свою офицерскую карьеру на фундаменте из костей сослуживцев. Зачем передавать негативный, порочный опыт людям, склонным к применению оного в жизни? Поэтому, я упускаю подобный рассказ. Со Славиком мы пообщались, в общем-то, совсем недолго. О себе он рассказал, что после замены из Германии в Союз, принял под командование артиллерийский полк. Чуть меньше чем через год, этот полк попал под расформирование. Подписал ликвидационный акт, и, что бы не сидеть без дела и должности, согласился поехать на курсы в Ленинград. Пока обучался в группе командиров полков, ему подыскали новую должность. Опять принял полк. Опять через год его расформировал. И, заново попал на курсы ЦАОК. В момент нашей встречи ждал нового назначения. Знаете, в девяностые года прошлого столетия, когда благодаря Мишке Горбачёву, Советская Армия сокращалась лавинообразно, многие офицеры с солидными званиями и связями, старались всеми силами и средствами удержаться в Вооруженных Силах. Поэтому, используя всё те же связи, узнав исподволь, о том, что могут с воинской частью попасть под сокращение, стремились перейти на любую другую должность. Их называли "кузнечиками". Для многих "кузнечики" становились своеобразными лакмусовыми бумажками. Типа нашего в Афганистане начальника штаба батальона. Если "кузнечик" намылился на должность в другую часть - жди приказа на расформирование. А на его должность найдут кого-то, типа Кривощапова - специалиста по ликвидационным актам. И это не моё личное мнение, которое можно было бы, поставить под сомнение. Да и не из пальца высосанное. Сам, слава Богу, или ни дай Бог, три раза попадал под сокращение, испытав все "прелести" сдачи техники, вооружения и имущества. В общем и целом, могу предположить, что Славику Кривощапову до того момента, как он ушел на заслуженную пенсию, довелось расформировать ещё не одну воинскую часть. На этом наши встречи с Кривощаповым то и закончились.
  
   Обучение на ЦАОКе у нас условно делилось на два периода. Два месяца наша группа обучалась теоретическим знаниям непосредственно в Ленинграде на Литейном проспекте, а последний месяц учёбы был посвящен практическим занятиям в учебном центре недалеко от города Луга. Кто не в курсе дела, там находился довольно большей артиллерийский полигон, предназначенный для занятий слушателей Военной артиллерийской академии, ЦАОКа, Ленинградского высшего артиллерийского училища и близлежащих воинских частей. Учитывая тот факт, что во всех этих учебных заведениях имелись какие-то научные и исследовательские отделы, довольно часто на полигон направлялись артиллерийские подразделения из различных округов для обслуживания стрельб. В общем и целом, полигон - полигоном, но вокруг (или на одном краю) имелась довольно большая инфраструктура своеобразных учебных центров для каждого из вышеуказанных учебных заведений. "Иван - ЦАОК" обладал своим отдельным учебным центром, обеспеченным всем необходимым для жизни и деятельности слушателей. Конечно, в казарменно-барачном виде. Зато, со своим бассейном, столовой и клубом. Это, просто в качестве ознакомительной информации.
  
   Итак, в июне месяце - самое золотое время для отдыха на природе, - нас, слушателей курсов, перевезли на Лужский полигон. Пять дней в неделю - занятия, суббота - разгульно-банный, воскресенье - хоть стой на голове. Частенько в выходной день ездили в Ленинград, что бы насладиться прелестями "Северной Пальмиры". Если появлялось к тому подобное желание. Электричка была под боком, и стоимость её была намного меньше, чем бутылки водки, которую, кстати, в тот период купить в магазинах Советского Союза было невозможно. "Сухой закон" по-Горбачевски. Как-то возвращаясь из Ленинграда в Лугу, я в электричке повстречался с Аликом Гашимовым. В 1981 году мы с ним вместе прибыли из города Бузулук, где служили в одном учебном полку, в Афганистан. Родом Алик был из Куйбышева. Учились мы с ним в одном училище и на одном курсе. Он попал служить в Афганистане в батарею управления и артиллерийской разведки то ли артиллерийского полка, то ли артиллерии одной из дивизий. Точно сказать уже и не берусь. До замены из Афгана Алику удалось стать командиром этой самой батареи. Вообще-то, для Алика Гашимова продвижение по служебной лестнице было какой-то навязчивой идеей-фикс. Причём, без фанатизма и наступания на горло других. Просто, он мог многим пожертвовать, в том числе и личным временем, ради того, что бы у него, у его подразделения, всё было на высшем уровне. Уж такой человек. Так вот. В то время, когда я уже и мысли об учёбе в Военной артиллерийской академии в Ленинграде выбросил из головы, устав бороться со всевозможными препонами начальства, он в академию таки поступил, и обучался на последнем курсе. В Лугу он ехал на командно-штабное учение, проводимое со слушателями академии. Пока электричка мчала нас из Ленинграда в Лугу, мы поговорили. Было что и кого вспомнить. Хотя, выйдя на станции и пожелав друг-другу удачи, мы расстались и больше не виделись. Хочется верить, что должность командира полка после окончания учёбы ему-таки покорилась. А, может быть, судьбе было угодно помочь ему достичь и более высоких вершин на ратном поприще. Хотя, не стоит сбрасывать со счетов фактор времени. В девяностые годы, когда за ворота Вооруженных Сил СССР выбрасывались сотни и тысячи квалифицированных кадровых военных, никому не было дела до того, что государство затратило на их подготовку баснословные деньги. Ведь для того, что бы подготовить командира батальона (дивизиона), необходимо было не менее десяти лет. Ну а более высокие должности, требовали ещё больше времени и материальных затрат. Впрочем, не стану пенять на время и гадать "на кофейной гуще". Надеюсь, что Алику повезло.
  
   После окончания в Ленинграде Центральных артиллерийских офицерских курсов, я с предписанием прибыл в город Бобруйск, где располагался штаб 5-й гвардейской танковой армии, и где мне обещали новую должность в местной танковой дивизии. В управлении кадров армии времени я затратил ровно столько, что бы отдать своё предписание и получить на руки новое - уже в штаб дивизии. Никому до меня там дела не было. Даже направленец по артиллерии, со мной словом не перекинулся. 193-я танковая дивизия в то время дислоцировалась на окраине города в военном городке Киселевичи. Добраться туда можно было только на автобусе, который ходил крайне редко. Конечно, не стоит сбрасывать со счетов и такси, однако, это было уже довольно дорогое удовольствие. Впрочем, я в военный городок таки и добрался, предварительно расставшись с личными вещами на квартире у родителей. В отделе кадров дивизии, что было приятно, меня ознакомили с историей соединения. Я уж не говорил офицерам-кадровикам, что подобный экскурс в историю мной заранее был пройден. Отец, служивший в этой дивизии в своё время, мне кое-какие первоначальные сведения сообщил. Как бы то ни было, я внимательно и с интересом выслушал всю информацию. 193-м танковая дивизия во время войны была стрелковой. При наличии на Знамени четырёх орденов - Ленина, Красного Знамени, Суворова и Кутузова, - гвардейского звания так и не получила. В 60-е годы мотострелковая дивизия была переформирована в танковую. Одно время все части дивизии располагались в Бобруйской крепости. Потом уже из крепости перевели в Киселевичи, сперва, только танковые полки, а потом и все остальные воинские части. Дивизия ныне была сокращенного состава. Конечно, я здесь изложил только краткие сведения, так как полные данные интересны, пожалуй, только мне и тем, кто здесь служил.
  
   В отделе кадров мне предложили на выбор сразу три артиллерийские должности в артиллерийских дивизионах: в два танковые полка и в артиллерийский полк. К удивлению кадровиков, от артиллерийского полка я сразу отказался. Как-то мне не захотелось после артполка в Марьиной горке вновь окунаться в подобную, явно обременительную кашу. Пришлось теперь выбирать между двумя танковыми полками. Наугад назвал полк, который по номеру был первым - 251 танковый полк. Туда меня и направили. В чём я и сейчас не раскаиваюсь.
  
   В 1991 году съездил в составе целинного батальона в Рязанскую область, где в сентябре со стороны наблюдал начало конца Советского Союза. Прошел создание Вооруженных Сил Республики Беларусь. Участвовал в переформировании 193-й танковой дивизии в 193-ю базу хранения вооружения и техники. И уже в 2002 году стал свидетелем прекращения существования этого ставного соединения. Отвлёкся на передачу сведений, не имеющих, в общем-то, отношения к рассказу.
  
   Где-то в 1990 году, ближе к его окончанию, в штабе дивизии мне повстречался офицер, которого я очень хорошо знал по Афганистану. Наш бывший начальник артиллерии 122-го мотострелкового полка подполковник Анатолия Ятел. Именно он прибыл к нам на замену после ранения майора Журавлева. Довольно интересный был офицер. Внешне чем-то похожий на одного из персонажей игральных карт, за что и получил прозвище "Джокер". Особо в дела миномётчиков он не вникал. Хотя, затрудняюсь сейчас даже сказать, вникал ли он вообще в какие-нибудь дела? Жил сам спокойно и позволял также жить другим. В штаб нашей 193-й танковой дивизии он попал в связи с тем, что в Бобруйске у него была квартира, а вот подходящих должностей для него в гарнизоне не оказалось. Так он и мотылялся между воинскими частями гарнизона, получая не пару-тройку месяцев назначения, то командиром взвода, то - начальником вакантной службы, то - ещё кем-то, до самого расформирования 193-й дивизии. Потом уж был отправлен на пенсию. Во всяком случае, я его довольно часто встречал в штабе артиллерии дивизии и армии. Потом уж, после 2002 года, с Толиком Ятелом мне доводилось видеться на различных мероприятиях, посвященных или связанных с армией. А уже где-то в 2012 году он умер.
  
   Пожалуй, на этом стоит закончить мои личные воспоминания, связанные со встречами на жизненном пути с прошлым. С появлением в нашей жизни Интернета, появилась возможность связи с бывшими сослуживцами и друзьями. С помощью мобильной связи удаётся не только связаться с людьми, находящимися за сотни и тысячи километров, но и согласовывать с ними встречи. Это уж относится к плановым мероприятиям. Так удалось встретиться с моими однокашниками Владиком Скворцовым, Лёшкой Белявским, Колей Орловским. Из далёкого С-Петербурга ко мне наведывался мой командир миномётной батареи и друг Афганистана Паша Бурмистров. Хотя и в этой встрече присутствовал определённый элемент темы рассказа. Ведь в город Бобруйск Паша приехал со своим другом и сослуживцем, который был родом из Бобруйска. В 2008 году в районе города Сумы была организована встреча однополчан нашего батальона, где довелось увидеть многих из тех, с кем и встретиться уже не чаял. В общем, это всё уже нельзя отнести к понятию "случайных встреч". Поэтому и вспоминаю о них вскользь. Хотя, так и тянет меня вспомнить фамилии тех, с кем довелось делить превратности боевых рейдовых операций. Почти сорок лет назад я и представить себе не мог, что когда-то обращусь к начальнику штаба или командиру батальона на "ты". Время прошло и сгладило разницу в возрасте, должности и званиях. Многих из тех, кто приехал на ту встречу в Сумах, я не только вспомнить не смог, но и попросту не знал. А вот тех, кого не только знал, уважал и ценил, перечислю. Командир батальона Сергей Аксёненко. Начальник штаба батальона Миша Тетерятников. Командир взвода разведка Отар Наниев. Командир гранатомётного взвода Игорь Лучников. Командир взвода связи Геннадий Жердев. Старшина роты Валера Лисицин. Секретарь комсомольской организации батальона Ваня Кузьмин. Были ещё знакомые, однако вспоминать о них как-то не имеется желания. Поэтому, сий момент упускаю.
  
  2.
  
   Теперь пора перейти к воспоминаниям по данной теме моих сослуживцев, которыми они поделились в своё время со мной. Немного расширю их чисто тезисные сообщения и постараюсь их же прокомментировать, в силу возможностей.
  
   Итак, начну, пожалуй, с Сергея Полушкина.
  
   Задумывая этот рассказ, я, что вполне закономерно, поинтересовался у своих сослуживцев, с которыми у меня установились надежные связи по тем или иным каналам, с кем им доводилось встречаться за прошедшие, со времени их выезда из Афганистана, года. По вполне понятным причинам, меня интересовали только встречи с нашими общими однополчанами, так как все прочие случайные встречи (родственники, однокашники, друзья детства, просто знакомые), меня мало касались. Именно поэтому, рассказывать я намерен только об наших общих однополчанах.
  
   Сергею Полушкину судьба отмерила гораздо меньше подобных встреч, чем мне. Так как я уже довольно подробно описал нашу с ним встречу в Осиповичах, останавливаться на ней не стану. Зато, отмечу его встречу с Никитой Юрковым во время службы в Западной группе войск (Германии). По словам Сергея, с Никитой Юрковым он встречался уже в процессе своей службы. В Афгане Никита был в нашем горнострелковом батальоне командиром взвода связи. Мне-то с Никитой довелось служить более года, так как прибыли в полк мы почти одновременно. Причём, как это ни удивительно, сошлись мы с Никитой довольно тесно. Это притом, что и внешне, и по складу характеров, мы были совершенными противоположностями. В одном из предыдущих повествований, связанных со связистами батальона, я подробно описывал Юркова, поэтому заново возвращаться к подобному описанию нет необходимости. Отмечу только тот факт, что Никита был переведён в 1982 году из нашего, тогда рейдового батальона, во второй мотострелковый батальон. А уже осенью этого же года, указанный второй батальон, сменил нас на поприще рейдового. Так что без активной боевой деятельности Юркову удалось пробыть буквально пару-тройку месяцев. И так - до его замены в Союз. И не зря он уехал в СССР с орденами Красного Знамени и Красной звезды на груди. Уже в Германии Никита служил командиром роты связи одного из полков. Как-то в Интернете у меня на страничке появилось сообщение от Никиты. Или, если быть более точным, со странички его сына. Я на это сообщение ответил, однако, связь активную наладить не удалось. Вот тебе, Никита, агромадный минус, как связисту! Хотя, всё в жизни бывает. В том числе и не зависящие от нас обстоятельства.
  
   Продолжу воспоминания Сергея Полушкина. Уже в Чебаркуле - последнем месте службы после вывода из Германии и месте теперешней жизни, - Сергею повстречался ещё один наш общий сослуживец. Техником в седьмой мотострелковой роте во время нахождения нашего батальона на охранении участка трассы Термез - Кабул, был прапорщик Гена Потугин. Насколько я помню, по замене в батальон он прибыл уже осенью 1982 года, поэтому наше знакомство с ним было несколько "шапошным". Видели друг - друга, знали как сослуживцы, - и не более. В то же время, я понимаю Сергея Полушкина. Встретить сослуживца по батальону в Афганистане, да ещё и в городе, где ныне живёшь, - это равнозначно тому, что встретить близкого родственника или друга. В общем, как я понял, Сергей с Геной поддерживали связь то того момента, как Гена умер от короновируса пару лет назад. Мне Сергей своевременно сообщил об этом печальном событии. Впрочем, Сергей Полушкин довольно часто сообщает мне сведения о наших общих знакомых. Часто - позитивные. Изредка - печальные.
  
   Вот, пожалуй, и все случайные встречи с прошлым, о которых мне сообщил Полушкин в своих посланиях. Должен констатировать тот факт, что ему значительно меньше везло на встречи с нашим боевым прошлым. Хотя, это может быть и к лучшему. Значит, жизнь ещё не окончена и всё ещё впереди. Вне зависимости от возраста и состояния здоровья. Хорошая перспектива! Не правда ли?
  
  3.
  
   Теперь стоит перейти к воспоминаниям, которые мне прислал наш бывший командир восьмой горнострелковой роты Валера Тенишев. Можете мне поверить на слово, отдельные моменты информации этого человека, стоят того, что бы потратить время на их чтение. Хотя, вполне логично, что отдельным личностям сии откровенные эпизоды могут и не понравиться. Ну да, бог с ними, с "отдельными". Ведь они-то, действительно "отдельные" и не являются преобладающим большинством.
  
   В какой-то момент времени, причём, довольно давно, Валере доводилось контактировать с одним из своих бывших командиров взводов, Эриком Халаповым. Честно говоря, я его вспоминаю смутно и с большим трудом. Хотя, чего здесь удивляться? У Тенишева за время нашей совместной с ним службы было довольно много командиров взводов. Нет! По штату командиров взводов в роте было всего четыре. Командиры первого, второго и третьего взводов - офицеры, командир пулемётно-гранатомётного взвода - прапорщик. Однако, стоит учитывать такой момент, как текучка кадров. Некоторые, как Мирбек Дюшеев, уходили на повышение командирами роты в нашем же батальоне. Причём, в правомерности этого повышения никто и не сомневался. Лейтенант, командир роты, - вполне оправдывал своё назначение. Хотя, в мирной жизни это было бы явным нонсенсом. А вот в условиях боевой обстановки - наиболее приемлемое и оправданное решение командования. Тем более, что Дюшеев был действительно боевым офицером, надёжным другом, верным соратником. С ним в разведку я пошел бы и сейчас не раздумывая. Этот бы и сам вышел живым в сложной ситуации, и другим бы не дал погибнуть, вытащив на своей спине. Жаль только, что связи с ним в настоящее время нет. Затерялся где-то на просторах бывшего Советского Союза.
  
   Были и такие командиры взводов, у которых срок службы в Афганистане, по тем или иным причинам, составлял всего от одного до нескольких месяцев. Потом, ранение по неосторожности, травма, или что-то в этом же роде. Вроде и служил в условиях боевых действий, а, вроде и нет. Вспоминать их фамилии - только зря тратить время. По принципу - вот он был, а вот его и нет. Думаю, что те, кто тратит сейчас время на прочтение этого повествования, знают, о чём ведётся речь. Примерно так, как сказал Буба Касторский в контрразведке в кинофильме "Новые приключения неуловимых": "Вы понимаете, о чём я говорю!"
  
   Так вот. Об Эрике Халапове. Закончил он Бакинское высшее общевойсковое училище. Кто не особо в курсе дела, именно это училище, наряду с Орджоникидзевским, профилировалось на подготовке офицеров к службе в условиях горно-пустынной местности. Видимо поэтому, многие из выпускников училища тогда попадали служить в Афган. Сам Эрик родом был из Нагорного Карабаха. Судя по фамилии, национальность его была азербайджанец. Хотя, не стоит исключать и тот факт, что имелись какие-то отголоски армянской крови. Типа того, что в крови любого русского человека имеется толика примеси татарской или монгольской крови. Пусть, исходя из времени, прошедшего с момента монголо-татарского ига, примесь незначительная, однако, сий факт отметать не стоит. В общем и целом, после развала СССР, Эрик оказался на родине. И тут, нежданно, негаданно, между Арменией и Азербайджаном вспыхнул вооруженный конфликт, связанный с обладанием Карабахом. Была такая бяка в последнем десятилетии прошлого века. С той и другой стороны лилась кровь, рушились города и посёлки. В общем, происходило всё то, о чём в бытность Советского Союза и представить себе было трудно. Именно в этот период, накушавшись в своё время прелестей боевых действий, Эрик Халапов с семьёй эмигрировал с места боевых действий во Францию. Как это и должно было быть, - поселился на ПМЖ (постоянное место жительства), не где-то в "деревне Пхуянь", а на юге Франции - в Каннах. Всё правильно. "Воровать - так миллион. Ну а ... - так королеву". Не думаю, что ему сейчас плохо на побережье Средиземного моря или где-то вблизи от оного. Во всяком случае, намного лучше, чем на малой родине. Тем более, что ныне там (в Карабахе) опять не спокойно.
  
   В 1981 году Валера Тенишев приехал в Афганистан на замену командира восьмой горнострелковой роты капитана Вадима Старченкова. Этого момента (самой замены), я не застал, так как приехал в полк несколько позднее Валеры. Поэтому, о Старченкове, хотя и слышал, однако, никогда воочию не видел его. Хотя, судя по разговорам, командиром роты он был далеко не плохим. Ну да, речь-то несколько об ином. О чём? Да о том, что уже после своей замены в 1983 году Валера Тенишев попал служить с повышением - начальником штаба мотострелкового батальона (а как же иначе, ведь кавалер двух орденов Красная звезда), и у него в подчинении, всё так же командиром роты, был тот самый капитан Старченков. Гадкое это дело - "судьба военного". Не отгадаешь, для кого "добрая", а к кому - повернётся задом. Ведь, если говорить откровенно, в 1981 году "афганцев" в нашей армии было десятки. Ну, пусть сотни или даже тысяча. В воинских частях (сужу по себе, так как после моей замены в Закавказье, в полку я был единственным воином-интернационалистом) найти офицеров, обладающих опытом боевых действий, было проблематично. А тут, вот те на! Не просто разбазаривание ценных кадров, а и простое неуважение к тем, кто в Афганистане этот самый "опыт боевых действий" приобретал потом и кровью. Я этого не мог понять тогда, не могу и сейчас. Ладно. В 1945 году подавляющая часть военнослужащих Советской Армии уже имела внушительный опыт ведения боевых действий. На фоне глобального сокращения Вооруженных Сил СССР, старались в армии оставить самых-самых опытных, дабы не подорвать боеспособность страны. Пусть даже, кто-то из "самых-самых" и попал "под жернова времени". Уволили опытного командира наравне с бездарями. "Лес рубят - щепки летят". Такое бывало. Но ведь с 1945 года, в описываемый мной период времени, прошло более тридцати пяти лет. Можно было бы научиться хоть чему-нибудь: ценить опыт, приобретённый кровью; учиться на чужих ошибках, а не на своих; ценить тех, кто этот самый опыт, может передать людям не "нюхавшим порох". В общем, мне и самому пришлось в своё время столкнуться с полнейшим безразличием к тому, что я имел боевой опыт. В первое время это удручало. Потом - свыкся с мыслью, что это вполне закономерно. В общем, человек, это такая скотина, которая способна привыкнуть ко всему. Ладно. Закончу слишком обширный комментарий по данному эпизоду. А то, и моё сердце не выдержит нагрузки собственных эмоций. А Старченков ныне обитает в Волгограде. Уж не знаю только, удалось ли ему прервать полосу невезения в службе?
  
   Был у Тенишева такой командир взвода старший лейтенант Сергей Юдин. Откровенно говоря, мне он очень нравился. Стройный, сухопарый, всегда подтянутый, немногословный, отлично подготовленный как командир, в бою хладнокровный и смелый. В общем, образец офицера. Ещё, что было удивительно в условиях Афганистана, постоянно готовился к поступлению в академии: штудировал английский язык, тактику, Уставы, материальную часть вооружения и техники. Это при том при всём, что поступать в академию тогда можно было только с майорской должности, до которой ещё нужно было дойти по служебной лестнице. Ну, вот такой это был целеустремлённый человек! Не стоит гадать, однако я уверен, что свою мечту Сергей осуществил. Сейчас он живёт в городе Коврове. К величайшему моему сожалению, обязан внести исправление в последнюю фразу. Буквально на днях мне сообщили печальную новость, что Сергея Юдина с нами больше нет. Летом 2022-го года он покинул этот свет, мирно "заснув" на лавочке возле своего дома в Коврове. А ведь он всего на пару лет меня старше! Искренне жаль этого человека и офицера!
  
   Трагически сложилась судьба ещё одного командира взвода из восьмой горнострелковой роты Гены Агеева. О нём я как-то ранее уже рассказывал. Из Афгана Гена заменился в срок и без боевых отметин на теле. Не помню уже, куда он попал служить, однако известно, что позднее попал Гена в автомобильную катастрофу и получил травмы, несовместимые с жизнью. Похоронен в Прохладном.
  
   В 1984 году Валера Тенишев поступил в Военную академию в Москве. С этим периодом у него связаны определённые воспоминания о встречах с однополчанами. По порядку расскажу.
  
   Практически в этот же период времени в академии на заочном отделении проходили обучение бывшие командир нашего батальона Сергей Аксёненко и начальник штаба батальона Миша Тетерятников. С ними Валере встречаться доводилось только в период сессий у заочников. Чисто моё индивидуальное мнение. Заочное обучение в высшем учебном заведении - полнейшая ахинея. Ведь в мировой практике отсутствует заочное обучение врачей! От подобной "учёбы" страдать будут только непосредственно пациенты. Чем же остальные специалисты отличаются от медиков? Ну да, в те далёкие времена подобный метод заочного обучения в военных академиях существовал. Благо, его вовремя отменили. Поняли, что не подготовишь хорошего специалиста только на контрольных работах и опросах во время сессии. И, тем не менее. И Аксененко, и Тетерятников отучились заочно в академии и носили академические значки наравне с теми, кто подобный "поплавок" заработал на очном обучении. Сергей Аксененко закончил службу командиром полка в 1994 году. Ныне живёт в Екатеринбурге (бывшем Свердловске). Миша Тетерятников закончил свою службу в "самостийной Украине". До недавнего времени проживал в городе Гвардейском Днепропетровской области. Сейчас, в свете событий на Украине, я даже затрудняюсь предположить что-то о его судьбе. Тем более, на фоне ненависти там ко всему русскому.
  
   Там же, в стенах Военной академии имени М.В.Фрунзе Валере Тенишеву довелось мельком встретиться с Валерой Куроленко. Он был у нас начальником штаба батальона до Миши Тетерятникова. Сменил в 1981 году Гасумова. Валера с ним встретился совсем случайно, тогда, когда его теска зашел в академию по своим делам, будучи проездом в отпуск из ГСВГ. Даже особо тогда и пообщаться не удалось. Вполне закономерно. У одного - плановые лекции. Второй же - забежал на малую толику времени, выполнил то, что наметил, и поспешил на вокзал для следования в долгожданный отпуск. Выскажу собственную точку зрения о Куроленко. Мужик, по большему счёту, был хороший. Это, мой взгляд с позиции тогдашнего командира взвода. Особо в дела и действия командиров подразделений не лез. Свою "власть" не показывал. В обращении всегда был вежливый и корректный. В общем, мне он нравился.
  
   Об ещё одной встрече в Москве мне рассказал Валера. Практически в одно время с Тенишевым в Москве, только уже в Военной политической академии имени Ленина обучался бывший замполит нашего батальона Шанкин. Насколько я понял, он был коренным москвичом, так как имел в городе собственную квартиру. Не совсем обычное явление для офицера, побывавшего в "горячей точке". В общем-то, ничего экстраординарного в этой встрече и не было. Повстречались однополчане, сослуживцы. Пришел один к другому в гости. Посидели, по... лялякали, вспомнили то, о чём было вспомнить. Перебрали, для сведения, своих боевых товарищей. Всё бы ничего, если бы как-то мельком Валера Тенишев не увидел на вешалке китель бывшего замполита батальона. А на нем - орденские планки с двумя орденами Красной звезды. Для кого-то иного в голове промелькнула бы мысль - "геройский офицер, заслуженный". Уважуха и всё такое. Однако, и у меня, да и у многих других моих сослуживцев от подобного появился во рту неприятный осадок, как от толики хинина. За что? Что такого героического совершил данный политработник? Не щадя своей жизни бросался под огонь душманов? Что-то такого в памяти моей не наблюдалось. Да и вообще, ничего героического наш замполит при мне не совершал. Даже для того, что бы быть награждённым одним орденом. А тут - сразу два. Не упрекайте только меня сразу в излишней предвзятости к "политбатракам". Хотя... Каюсь! Есть у меня в глубине души подобный грешок, определённые негативные мысли в отношении большей части бывших политработников. И, есть на чём им основываться. Хотя бы, на подобных примерах, когда "Ваньке за атаку - ......, а замполиту за бумажку - Красную звезду". В общем, я всё сказал. Понимайте - как хотите. Если есть желание, можете меня даже укусить. За пятку!
  
   Имеется у меня огромное желание рассказать об ещё одном эпизоде, о котором сообщил мне Тенишев. Пусть эта встреча не связана непосредственно с бывшими сослуживцами по батальону и полку, однако на ней стоит остановиться в обязательном порядке. Летом 1985 года, во время учёбы Валеры в Военной академии, со слушателями проводились показные занятия и полковые стрельбы на базе Николаевской дивизии Одесского военного округа. Во времена Советского Союза подобные масштабные мероприятия организовывались практически по всех военных округах. Для своего руководящего состава. Что бы не тратить силы и средства академии на подготовку подобного занятия непосредственно только для слушателей академии, вполне целесообразно было вывести их в какой-то из военных округов на поездах, и там уж показать, что есть что, и с чем его кушать. Так было и в этот раз. Вывезли слушателей академии через Одессу в Николаев. Объявили тему и цель занятия. Сказали, что именно здесь покажут так, как придётся впоследствии действовать в войсках. "Лучше - можно, хуже - нет". Предлагалось, в первую очередь, посмотреть порядок развёртывания и работы ППЛС (пункта приёма личного состава по мобилизации). Ладно, не стану зацикливаться на данном занятии и уводить ваше внимание в сторону. Ведь всё самое главное относится больше к декорациям, а не к тому, что происходило на самом мероприятии.
  
   Недалеко от площадки, где непосредственно происходили действия занятий, в одном месте были сосредоточены корпуса БТР-70 без колёс, вооружения и внутренней начинки. Нагромождение этой техники, предназначенной для последующей переплавки на сталелитейном заводе, составляло 5-6 этажей. Представьте себе огромное сосредоточение боевой техники, выведенной из строя или пришедшей в негодность по сроку службы. Свыше двух, а то и трёх тысяч единиц из Афганистана. В те времена в районах проведения переплавки бронемашин, это было вполне обычным явлением. Ведь не бросать же вышедший из строя танк, БТР или БМП на дороге или поле боя? Всё-таки, тринадцать и более тонн первоклассного металла. Всё, что может пригодиться в последующем, включая вооружение и двигатели - снимали. Остальное - до поры, до времени, складировали на площадках в воинских частях. Постепенно перевозя партиями на сталелитейные заводы. Таков был порядок. Так, в своё время, поступали со своими и немецкими трофейными танками. А как вы думали? Куда с полей битв второй мировой войны подевалось всё пришедшее в негодность железо? На переплавку. Экономически выгодно.
  
   Опять увлёкся теорией. Весь вопрос-то стоит в том, что на втором этаже этого скопления выведенной из строя техники, Валера Тенишев увидел свой БТР-70в с бортовым номером 320. Можно было бы и усомниться в том, что это его родной бронетранспортёр, не раз спасавший ему жизнь, если бы не явно видимый знак 122-го мотострелкового полка - три параллельные наклонные белые линии в круге. Ряд, в котором находился БТР-70, был ближе к краю, и видно бывшую родную боевую машину было хорошо. Вот она - судьба. Аж на душе у Валеры ёкнуло. Ещё бы! Увидеть то, что было два года, по сути дела, вторым домом - редкое явление. Повезло? Значит, так было предначертано по жизни. Эта "встреча" должна была неминуемо состояться.
  
   После окончания Военной академии Валера Тенишев был направлен для прохождения дальнейшей службы в Ленинградский военный округ. По вполне понятным причинам, в самом Ленинграде или поблизости, его не оставили, отправив в дивизию, дислоцировавшуюся на севере. А именно в этой дивизии в то время кадровиком был Паша Бурмистров. Валера с Пашей были со времён совместной службы в нашем батальоне закадычными друзьями, одновременно вместе уехали из Афганистана по замене. На том, временно, и расстались. Каждый поехал к своей семье. Да и потом связь между собой не теряли. Конечно. Письма и звонки по городскому телефону никак не заменят личной встречи и нормального, человеческого общения. А теперь, учитывая то, что служить, в последующем, предстояло в одной дивизии, и вообще всё складывалось прекрасно. Не стану описывать подробно, но при назначении на должность Валеры, возникли некоторые сложности. Какие? Это осталось между ними. Паша сумел эти проблемы разрулить, в результате чего Тенишев получил направление в полк, находившийся в городе Петрозаводск. Для службы в этом северном районе, наверное, самый хороший вариант. Совсем даже оптимальный. Тем более, что этот самый вариант стал последним местом службы Валеры. Здесь он и уволился в запас. Здесь живёт и ныне. А, чем плохо? Есть квартира. Имеется дача. Условия для развлечения - охоты, - просто превосходные. В материальном плане обеспечен неплохо. Живи, - не хочу!
  
   За период службы на севере, Валере приходилось довольно часто бывать в штабе Ленинградского военного округа. Тем более, что со временем Паша Бурмистров ушел на повышение в Управление кадров округа.
  
   Как-то в коридоре штаба округа Тенишеву довелось встретиться с бывшим нашим командиром полка Ковалёвым Николаем Никифоровичем. Он тогда только вернулся после длительной командировки в Африку, где был военным советником. Получил назначение на должность заместителя командира Выборгского корпуса по боевой подготовке. Правда, на этой должности пробыл недолго, так как сердце не выдержало частых перегрузок, связанных со сменой климатических условий. Сами понимаете. Из жары в холод, с юга на север. Умер наш командир полка от сердечной недостаточности. Хотелось бы отметить, что в полку этого командира все уважали. Голосовыми связками он не напрягал. В дела командиров без надобности не лез. Управлял полком корректно, умело и без напряжения. В общем, жалко, что такие офицеры покидают наш мир безвременно.
  
   И ещё с одним командиром полка состоялась у Валеры мимолётная встреча. С Серовым. Как-то об этой встрече Валера не шибко распространялся. Ну да, дело хозяйское. Я и настаивать не стал. Не возникло охоты. От его командования, особенно от участия в рейдовой операции на Вальяне, остался на душе довольно неприятный осадок.
  
   С бывшим командиром 154-го отдельного отряда специального назначения Игорем Стодеревским Валере Тенишеву довелось повстречаться в Киеве. Одно время этот отряд располагался в зоне ответственности нашего батальона, буквально в паре сотен метров от моего гарнизона. Я то с командиром отряда как-то не контактировал из-за огромной разницы в должностях. А вот Валере неоднократно приходилось взаимодействовать с подразделениями отряда во время проведения совместных операций местного значения. Будет совсем не лишним добавить, что одного из бывших командиров взводов этого 154 оо СпН довелось встретить и мне. Я его и не помню. Да и он меня - также. Встретились мы совершенно случайно. От был тогда уже Начальником территориальной обороны Республики Беларусь. Генерал-майор Дудко. Вполне понятно, что о себе я как-то говорить не захотел. Хотя, было бы что вспомнить. Не тот для меня уровень. Сейчас он, скорее всего, уже на пенсии.
  
   Во Владикавказе произошла у Валеры встреча с ещё одним нашим сослуживцем Игорем Филимоновым. Он был в нашем батальоне заместителем начальника штаба батальона. Тенишев об этой встрече поведал как-то вскользь.
  
   Вот, пожалуй, я и передал все те встречи, о которых мне рассказал Валера Тенишев. Может быть, он что-то и упустил, однако это уже не мой недочёт. Откровенно говоря, именно эти воспоминания Тенишева Валерия Шакировича вдохновили меня написать данное повествование.
  
  4.
  
   Была первоначально у меня задумка, в данном повествовании передать воспоминания моего бывшего командира миномётной батареи Паши Бурмистрова. Естественно, о всех тех случайных встречах, которые были в его послевоенной жизни с однополчанами. Было желание, были и сами воспоминания. Только вот в чём загвоздка. Проанализировав их, я пришел к выводу, что это будет уже, по большему счёту, повторением большинства тех встреч, которые выпали на мою и долю Валеры Тенишева. Повторять сказанное ранее - совсем не благодарная миссия. Да и читателям станет утомительно заново знакомиться с подобной информацией. Поэтому, уж пусть меня простят, как Паша, так и читатели, повторяться не стану. Хотя, это было бы ещё одним подтверждением самого замысла данного рассказа.
  
   На этом, я так думаю, пора и закругляться. Всё то, что я хотел сказать - сказал. Да и свой предварительный план выполнил. Итак рассказ вышел уж слишком объемным. Думаю, большинство всё-таки поддержат меня в том, что мир, всё-таки, тесен. Встречи друзей, сослуживцев, родственников, знакомых происходят значительно чаще, чем мы думаем, не зависимо от наших желаний. Оно и хорошо! Ведь живём-то мы не в лесу? Да и в местности, мало населённой, подобные встречи всё равно происходили бы. Зато, есть что вспомнить, с кем поделиться своими воспоминаниями, мыслями, идеями. А то и просто пообщаться с приятными для нас людьми. Ведь не всё на земном шарике измеряется денежными знаками? Порой просто "покопаться" в своём прошлом, вспомнить дорогих нам людей, стоит значительно больше, чем банковский счёт отдельных личностей, "стоящих" девятизначных цифр. Тем-то в голову лезут, зачастую, только воспоминания о том, где, когда и на какую сумму они смогли кого-то надуть. А нам? Вот в том-то и вся прелесть нашего бытия! На сим я и прощаюсь. До поры, до времени.
  
 Ваша оценка:
По всем вопросам, связанным с использованием представленных на ArtOfWar материалов, обращайтесь напрямую к авторам произведений или к редактору сайта по email artofwar.ru@mail.ru
(с) ArtOfWar, 1998-2023